Глава 1

Крупное достижение

Правда, я не знал значение слова «заброшенный», пока не прибыл сюда. Барра-Хед один из самых западных берегов Шотландии, и более дикую, необжитую сельскую местность трудно себе даже представить. Но все же, брат Колин, как я возвеличен прибытием сюда, как я мне не терпится принести этим хорошим людям послание Божье. Завтра я буду объяснять его местному населению, принесу им радость слова Божьего.

Брат Синестус Тор, монах цистерцианец (монах примыкавшего к бенедиктинцам ордена), в письме к своему брату Колину, также монаху, сентябрь 1767 г

– Хорошо, я пошла, – сказала моя сестра, Мери-Кей, поворачиваясь к лестнице вниз. Только что мы услышали отличительный гудок минивена матери ее подруги Джейси.

– Увидимся, – крикнула я ей вслед. Хотя Мери-Кей была моей младшей сестрой, в ее четырнадцать ее можно было назвать двадцатипятилетней, и по некоторым вещам, например, размеру груди, она выглядела более зрелой, чем я.

– Дорогая? – моя мама просунула голову в двери моей спальни. – Пожалуйста. Идем с нами к Ейлин и Поле.

– О, нет, спасибо, – ответила я, пытаясь не быть грубой. Я любила тетю Ейлин и ее девушку Полу, но я просто не могла сидеть с ними, улыбаться, есть, притворятся, что все нормально, когда всего несколько дней назад вся моя жизнь разорвалась по швам.

– Она сделала салат с морской капусты, – искушая меня, сказала мама.

– Ох, – я скрестила два указательных пальца, чтобы защитится от здоровой пищи, и мама сделала гримасу.

– Ну хорошо. Я просто подумала, что ты захочешь побывать на последнем семейном обеде, – ответила она своим лучшим голосом из тех, что заставляли чувствовать себя виноватым.

– Мама, вы уезжаете всего на одиннадцать дней. Я же буду видеться с вами всю свою оставшуюся жизнь. Будет еще достаточно семейных обедов, – сказала я. На следующий день мои родители уезжали в круиз на Багамы, чтобы отпраздновать их 25 годовщину свадьбы.

– Мери-Грейс? – позвал папа. Если перевести, то «идем».

– Хорошо, – мама любопытно посмотрела на меня, и весь юмор ситуации куда-то делся. Мои родители и я через многое прошли за эти пару месяцев, и время от времени эти воспоминания возвращались и беспокоили нас.

– Повеселитесь, – сказала я, разворачиваясь. – Передавайте привет Ейлин и Поле.

– Мери-Грейс? – опять повторил папа. – Пока, Морган. Мы долго не будем.

Как только я услышала звук закрывающейся входной двери, мои плечи опустились в облегчении. Наконец-то одна. Свободна хоть на немного времени. Свободна быть несчастной, лежать, скрючившись, на своей кровати, бесцельно блуждать по дому без нужды говорить с кем-то и пытаться нормально выглядеть. Свободна быть собой. Это была шутка. Я то, чем есть Викка. Не просто викканка, а кровная ведьма и Вудбейн – из одного с наипозорнейших с семи великих викканских кланов. Я та, чей биологический отец, Кьяран МакЕван, убил мою биологическую мать, Мейв Риордан. Кьяран – один из наизлейших, опасных, безжалостных ведьм, которые сейчас существуют, и одна моя половина от него. И что это обо мне говорит?

Я посмотрела на себя в зеркало в моей комнате. Я все еще выглядела, как прежняя я: прямые каштановые волосы, орехово-карие глаза с немного наклоненными уголками, «сильный» нос. Мой рост был 5 футов 7 дюймов (примерно 1,68 м), мне было семнадцать, но на моем теле все еще не развились никакие женские изгибы.

Я не была похожа на Роулендсов. Шестнадцать лет мне никогда даже в голову не приходило, что я не Роулендс, несмотря на то, что я выглядела совершенно по-другому, чем остальные в моей семье, несмотря на такую огромную разницу между Мери-Кей и мной. Теперь мы все знаем причину этой разницы. Потому что я с рождения Риордан.

Я упала на свою кровать, в груди болело. Всего лишь один день тому назад я едва избежала смерти – на Манхеттене Кьяран пытался меня убить. И только в последнюю минуту, когда он понял, что я его дочь, он передумал и разрешил моему тогда еще бойфренду, Хантеру Найэлу, спасти меня. Мой отец убил мою мать. Пытался убить меня. Кьяран был настолько злой, что в это практически невозможно было поверить, и это зло было частью меня. Да как Хантер может притворяться, что не понимает, почему я с ним рассталась?

О, Богиня, Хантер, подумала я, наполняясь тоской. Я жаждала его, восхищалась им, доверяла ему и уважала его. Он был высокий, светловолосый, великолепный и имел невероятный английский акцент. Он был сильной, инициированной кровной ведьмой, наполовину Вудбейном, и был сиккером международного совета ведьм. Он был моим муирн-беата-дан – моей родственной душою. Для большинства это значит, что они должны быть всегда вместе. Но я произошла от одного из худших ведьм в викканской истории. Вся моя кровь была навеки заражена. Я была ядом; я разрушила бы все, к чему прикоснулась бы. Я просто не выдержала б, если бы сделала Хантеру больно, не выдержала бы даже мысли, что могу это сделать. Так что я сказала ему, что больше не люблю его. И чтобы он оставил меня в покое.

Собственно, вот почему я сейчас одна, провожу эти дни, сжимая подушку и болея своим одиночеством и несчастьем.

«А что я могу сделать?» – спрашивала я себя. Была суббота, и мой ковен, Китик, как всегда собирался для круга. Скоро наступит один из наших ежегодных саббатов, Имболк, и я знала, что мы будем начинать обсуждать это и готовится праздновать его. Ходить на круг, каждонедельная обязанность, было частью рутины викканской жизни. Это было частью Колеса Года, частью изучения. Я знала, что должна пойти.

Но я знала, что не смогу… не смогу выдержать видеть Хантера. Не смогу выдержать видеть других людей на круге, того, как они будут смотреть на меня: с симпатией, страхом или же недоверием.

– Мяу?

Я посмотрела на своего котенка.

– Дагда, – сказала я, поднимая его. – Ты становишся большим мальчиком. У тебя уже получается большое «мяу». – Я погладила Дагду, чувствуя его громкое мурлыканье.

Если бы я пошла в тот день на круг, я увидела бы Хантера, почувствовала бы на себе его взгляд, услышала бы его голос. Достаточно ли я была сильна, чтобы встретится с этим лицом к лицу? Я так не думала.

– Я не могу пойти, – сказала я Дагде. – И не пойду. Я сделаю круг здесь.

Я поднялась, чувствуя, что этим способом я выполню свое обязательство каждую неделю посещать викканский круг. Может быть, призыв силы уменьшит мою боль. Возможно, это отвлечет меня от Хантера и моей злой природы, хотя бы на чуть-чуть.

Я подошла к задней стенке своего гардероба и вытащила свой алтарь с-под своего банного халата. Насколько я знала, родители еще не обнаружили его. Он состоял с маленького чемоданчика, покрытого фиолетовой тканью, и я использовала его в ритуалах, что проводила дома. Он был спрятан в самом конце моего гардероба, где его не заметят мои родители католики. Они считали плохим уже то, что я вообще занимаюсь виккой, и они были бы на самом деле очень недовольны, если бы узнали, что я держу все эти ведьмовские вещи в их доме.

Я просунула чемоданчик к центру комнаты, выровняв его углы соответственно четырем меткам на компасе. (Я выяснила это неделю назад и запомнила, каким должно быть расположение.) На каждом с четырех углов от чемоданчика я выставила серебряные церемониальные чаши, принадлежавшие моей биологической матери. Как всегда, я смотрела на них с любовью и признательностью. Я никогда не знала Мейв – мне было всего семь месяцев, когда Кьяран убил ее, – но у меня были ее ведьмовские предметы, и они значили для меня все.

В одну чашу я налила свежей воды. В другую, наполовину заполненную песком, я вставила палочку ладана и зажгла ее. Тонкий серый ароматичный дымок символизировал воздух. В еще одной чаше была горсть камней и кристаллов, что символизировало землю. В последней чаше я зажгла толстую красную свечу, для огня. Огонь был моим элементом: я гадала с помощью огня; огонь зажигался по моему желанию.

Я быстро сбросила одежду и надела свою зеленую мантию. Шелк был тонким и вышитым старыми кельтскими знаками, рунами, символами защиты и силы. Мейв одевала ее, когда в Ирландии вела круг своего ковена, Белвикета. А перед ней ее одевала Макенна. И так далее, из поколения в поколение. Я любила надевать ее, зная, что исполняю свою судьбу, чувствуя связь с женщинами, которых никогда не знала. Могла ли доброта Мейв сбалансировать злость Кьярана? Какая половина меня победит?

Пока дым обволакивал меня, покрывая меня своими волшебными вибрациями, я достала предметы моей матери: церемониальный кинжал, атами, и ведьмовскую палочку, длинную, тонкую и украшенную серебряными линиями, вдавленными в темное, старое дерево. Я была готова.

Сначала я нарисовала мелом на полу круг. С мимолетной гордостью я заметила, что мое умение рисовать круг стало намного лучшим. Теперь он был почти идеален. Я ступила в него, закрыла круг и опустилась на колени рядом с алтарем.

– Богиня и Бог, я обращаюсь к тебе, – мягко сказала я, смотря в пламя свечи. – Твоя дочь Морган взывает к твоей доброте и силе. Помоги мне делать магию. Помоги мне изучать. Покажи мне то, что я готова увидеть. – Закрыв глаза, я выпустила воздух, потом медленно втянула его обратно. Через минуту я была в глубокой медитации: я сколько практиковала это, что войти в медитацию было, как использовать мышцу. Это было там, почти немедленно и сильно.

– Что я готова узнать? – спросила я.

В моем сознании размоталась узкая дорога. С каждой стороны были деревья и кусты, которые делали ее одновременно притягивающей и изолированной. Я опускалась по дороге, мягко и без чувства ритма, как будто плыла над утрамбованной землей. Это было замечательно, волнующе. Я нетерпеливо поспешила вперед.

Я пролетела по кривой и внезапно отскочила в ужасе, с моего рта вырвался безмолвный крик. Передо мной, блокируя мне путь, лежала умирающая змея, черная, гадкая, двухголовая. Ее плоть была разрублена, съеденная; едкая кровь заляпала дорожное полотно, а ее жесткий, противный запах заставил меня прикрыть нос и рот. Она умирала. Она кривилась в агонии, крутилась, теряя дыхание и чувствуя, как ее кровь вытекает. Я медленно попятилась, не уверенна, насколько опасной она еще была, и тогда с неба на нее упала красивая холодная прозрачная клетка. С последним воплем мучения черная двухголовая змея хлестнула своим колючим хвостом и умерла. Клетка мягко мерцала над нею, казалось, что она сделана из воздуха, из музыки, из золота, из кристаллов. Она была сделана с магии. Я создала ее. И моя клетка помогла убить змею.

Задыхаясь, я выкарабкалась назад в сознание, открыла глаза и обнаружила, что мое сердце бьется очень быстро, а запах змеиной крови все еще оставался в моем горле. Я хотела блевать, ужасные образы все еще стояли перед глазами. Этой змеей были Кэл Блэр и Селена Бэллтауэр. Не нужно было быть психологом, чтобы вычислить это. Очевидно, мое подсознание продолжало работать и сквозь весь этот страх Смерть Кэла, первого парня, которого я любила, и его матери Селены, сильной темной ведьмы Вудбейна, все еще оставались в моем сознании. Я посмотрела на красную свечу и задрожала. Сегодня я уже никак не могла пройти через это еще раз. Возможно, мне нужно было это увидеть, возможно, магия нуждалась в том, чтобы я увидела, выучила что-то, но я не могла. Я надеялась, что со временем все это опустится в глубины моей памяти.

Я сглотнула и начала наблюдать за ароматным дымом, поднимавшимся от ладана. Возможно, если бы я продолжила идти по дороге своего подсознания, я бы увидела себя, в Нью-Йорке, почти пожертвовавшей ковену Кьярана свою силу.

Нет, спасибо. Больше не хочу. Богиня, наверное, думала, что я была готова к этому, но я не чувствовала себя готовой. Я еще раз посмотрела на свою красную свечу. Моя ситуация была странной: я была необычно сильной кровной ведьмой. Но все же потому, что я открыла для себя Викку только три месяца назад, я была едва обучена магии. Даже когда я так сильно пыталась все изучить, ширина и глубина ведьмовского знания обеспечила, что я буду это делать всю свою жизнь. К тому же, я была не инициированной. Не инициированная ведьма не могла управлять своими полными силами – на самом деле, она не могла управлять своими силами вообще. Что все постоянно мне и говорят.

До сих пор мне нравилось чувствовать, как моя сила растет и становится больше, как растение растет к солнечным лучам. Чем больше я делала магии, тем сильнее она казалась, и тем легче мне было заставлять ее течь. Я верила, что моя магия хорошая, и что я буду гулять под солнечным светом, несмотря на то, что я Вудбейн. Белвикет был ковеном Вудбейнов, но отверг темную магию многие столетия назад. Но когда я узнала, что Кьяран мой отец, все мои предположения разрушились. Я больше не была уверена, что буду использовать магию для добра. Больше не была уверена, что смогу не попасть под тени. Теперь с каждым вздохом я помню, что рождена от зла, что я дочь убийцы. И это стоило мне Хантера.

У меня есть выбор, подумала я. Я выбираю добрую магию.

Я посмотрела на алтарь и сосредоточилась, собираясь и направляя свою энергию. Поднимись, подумала я, смотря на серебряную чашу с ладаном. Поднимись, будь легким, легким, как воздух. Я поднимаю тебя и оставляю там. Маленький стишок (прим. переводчика: простите, в переводе не стишок) пришел мне в голову, и в это же время серебряная чаша немного заколебалась и, дрожа, поднялась над алтарем. Она парила там, невесомая, а я в шоке пялилась на нее. О, Богиня, подумала я. Викка показала мне много вещей, о которых я даже не думала, что они возможны, но мысль, что я имею силу поднимать что-то, поразила меня.

Хорошо, сосредоточься, сказала я себе, когда чаша наклонилась. Я так и сделала. Почти мгновенно она выровнялась.

Следующей я подняла свечу и удерживала перед собой уже два предмета. Могла я сделать так с тремя? Да. Грациозно поднялась чаша с водой. У меня получилось держать их ровнее, но три предметы закачались передо мной, когда я переключила внимание на чашу с кристаллами. Это была удивительная, сильная магия. Я могла сказать точно, что ни одно из этих умений не пришло от моего друга, Элис Фэрнбрейк, которая разделила со мной ее знание во время могущественного ритуала, тат-меанма брач.

Эта сила была моей; этой силой была я. Она была прекрасной и доброй, такой, какой бы я никогда не сумела стать.

Легкая вибрация пола едва передалась мне, когда я начала поднимать чашу с кристаллами в воздух. Более тонкий, легкий, периодичный звук… я отвлеклась. Дерьмо, это же шаги!

Я подпрыгнула, засунула алтарь под стол и спихнула серебряные чаши и свечу с дороги. Надеясь, что я не подпалила коврик, я запрыгнула в кровать. Я как раз поднимала одеяла, когда дверь моей комнаты открылась.

– Морган? – прошептала мама, заглядывая в комнату.

Сплю, я сплю, подумала я, чувствуя, как мои веки тяжелеют. Мама мягко закрыла дверь, и я услышала, как она спускается в прихожую. Я подождала, пока услышала, как закрывается дверь ее комнаты, тогда осторожно вылезла с кровати и попыталась бесшумно прибраться. Это было так глупо. Я была такой дурой, что даже забыла наложить граничное заклинание, которое предупредило бы меня, если бы вернулись родители. Я не выбросила сенсоры, ни на что не обращала  внимание.

Осторожно я засунула алтарь назад в гардероб. Я сняла мантию, собрала все чаши и предметы и спрятала их рядом с алтарем. Завтра я положу их туда, где обычно прячу: за вентиляционной трубой в прихожей. Просто хочется делать любую магию, на которую ты способен, не думая о последствиях. Так ведут себя Вудбейны. Я стерла круг, как только могла, зная, что закончу все завтра. Я почистила зубы и надела пижаму. Потом я запрыгнула в кровать и накрылась одеялом. Все мое горе вернулось и стало еще больше. Я пропустила сегодняшний круг. Я была дочерью Кьярана. У меня не было Хантера. Если все было так плохо, когда мне только семнадцать, что же будет, когда мне стукнет тридцать?

 

Глава 2

Одна

Брат Колин, я не буду увиливать перед тобой, ты моя кровь и плоть равно, как и слуга Божий. Я только начал работу здесь, и должен быть доволен, если до конца своих дней смогу убедить жителей Барра-Хед. Но было неожиданностью увидеть, как население сопротивляется Слову Божьему. Здесь есть горстка набожных душ, конечно, но везде распространена старая религия. Куда бы я не посмотрел, я вижу древние сигилы: они вырезаны на камнях, нарисованны на грубом дерне и на каменных домах, даже сады посажены каким-то языческим узором. Уверен, Господь послал меня сюда, чтобы спасти этих людей, как они называют себя, Вудбейнов.

Брат Синестус Тор своему брату Колину, ноябрь 1767 г.

Часом позже я лежала в кровати, наблюдая взаимодействие теней на моих недавно покрашенных стенах. Я думала, что была истощена, но сон не приходил. И я позволила своим сенсорам расплестись по дому. Мери-Кей, отделенная от меня ванной, глубоко спала. Она пришла домой сразу же после родителей, сильно взволнованная перспективой пожить 11 дней в доме ее подруги Джесси: непрерывный девичник. Три ее чемодана уже были собраны и стояли у выхода.

Родители тоже спали: мама легко, судорожно, папа более глубоко. Они переживали о поездке, о том, что уезжают от нас.

Я перевернулась на бок. Вечером я заставила предметы летать. Это было удивительно и немного пугающе. Если бы я не была такой смятенной, это было бы радостно и прекрасно. Ну, такой и была Викка: одновременно светлой и темной, как части одного целого. День, превращающийся в ночь. Красота и уродство, добро и зло. Роза и шипы.

Морган. Голос эхом раздался в моей голове, и я моргнула, посылая сенсоры дальше. О Боже, Хантер был как раз за входной дверью. Было 1.30 ночи. У меня возникло две мысли: Я не могу встретиться с ним. И: Надеюсь, он не разбудил родителей.

Морган. Я закусила губу и встала с кровати, зная, что выбора не было. Несмотря на мое несчастье, мое предательское сердце пропустило удар в ожидании того, что я увижу Хантера. Очень тихо я вставила ноги в тапочки в форме когтей медведя и поспешила вниз так бесшумно, как только могла.

Он стоял там, его красивые волосы вспыхивали под зимним лунным светом. Его лицо было в тени, но я видела твердую линию его челюсти, словно вылепленный изгиб его скулы. Прошло всего несколько дней, но я скучала по нему почти с физической болью.

– Привет, – сказала я, не смотря на него. Я была не расчесанная, а лицо утомленным и изнеможенным.

– Ты пропустила круг, – ровно сказал он, наклоняя голову, чтобы увидеть меня. В холодном январском воздухе эти слова, казалось, вылетели, как дыханье дракона. – Почему?

Опытные ведьмы могут врать и обманывать друг друга довольно успешно. Но если бы я лгала Хантеру, он знал бы об этом.

– Я не хотела видеть тебя, – я пыталась звучать сильной, но я уверенна, что язык моего тела кричал от муки.

– Почему? – его выражение не изменилось, но я могла почувствовать боль и злость, которую я вызвала у него. – Неужели теперь я вызываю у тебя отвращение?

Я покачала головой.

– Конечно, нет, – ответила я. – Простоя хотела подольше побыть одна, после того, как мы расстались.

– Обязательство соблюдать поворот колеса является частью Викки, – сказал Хантер. – Недельный круг насколько же важен, как и твоя личная жизнь.

Посчитай до десяти перед тем, как начать говорить, напомнила я себе. Он сказал это так, как будто я пропустила круг из-за того, что у меня был прыщ.

Но он же видел, какой расстроенной, шокированной и взволнованной была я после того, что случилось в Нью-Йорке. После того, как я узнала, что моим отцом был не мягкий Ангус Брэмсон, человек, любивший мою мать, который жил с ней несколько лет, а Кьяран МакЭван, злая и разрушающая всё ведьма, кто, в конечном счете, убил ее. Хантер сам видел, каким безжалостным был Кьяран, чистым Вудбейном, посвятивший себя приобретению силу за любую цену. С таким отцом, разве был у меня шанс стать хорошей? Я сама была чистой Вудбейн. Был ли это всего лишь вопрос времени, когда темная магия соблазнит меня? И как я смогу выдержать увидеть лицо Хантера, если и когда я стану плохой? Его ужас и разочарование?

– Я знаю, что круг важен, – ответила я натянуто. – Но я хотела некоторое время побыть одной.

– Думаю, это вопрос приоритетов, – сказал он тоном, который, он знал, приведет меня в бешенство.

Знание, что он пытался подстрекать меня, не остановило меня от реагирования так, как будто он кинул спичку в лужу бензина.

– Мои приоритеты – это уберечь тебя и всех остальных в Китике от потенциально злого влияния! – прошипела я в ночной воздух.

– Смешно, как ты можешь решать, что лучше для нас, – Хантер точно знал, как достать меня. Лучше вспомни, как мало навыков у тебя есть. Возможно, мы сами можем решить, с кем хотим связываться. И с кем хотим делать магию.

Я посмотрела на Хантера, пытаясь сдерживать свою злость. Я знала, что он был зол на меня из-за того, что я пропустила круг, но меня приводило в бешенство то, как легко он игнорировал все, что случилось между нами, то, что быть сильной ведьмой значит, что тебе не разрешено иметь человеческие чувства. Я провела последние несколько дней в абсолютном несчастье; как я могу просто вернутся в круг, как будто ничего не случилось?

– Ну и плюс то, что я не люблю тебя, – наконец сказала я, молясь, чтобы этот разговор закончился. – Это тоже одна из причин.

Зеленые глаза Хантера под бледным светом стали серыми. Но казалось, что они смотрят сквозь меня, в мой разум, вовнутрь меня. Он знал, что я лгала.

– Мы должны быть вместе, – его слова звучали, как будто они чего-то стояли.

– Мы не можем, – мое горло казалось больным.

Он посмотрел на ночное небо.

– Ты должна приходить на круг. Если не в Китик, то в другой ковен.

Мое сердце болело. Я так сильно хотела рассказать ему о том, как заставила предметы летать. Но будет лучше, если я не буду делиться с ним вообще ничем. Внезапно почувствовав себя истощенной, я повернулась к входной двери.

– Спокойной ночи, Хантер.

– Тебе тоже.

Его голос звенел в моих ушах, когда я проскальзывала в дом.

– Доброе утро! – пропела Мери-Кей, ненормально веселая, как и всегда. Все Роулендсы были ранними пташками, просыпающимися с восходом солнца и готовыми жить этот день раньше, чем мои биоритмы ставили меня в вертикальное положение. До того, как Мери-Кей и я узнали, что я удочерена, у нас была семейная шутка, что я слишком выделяюсь. Больше никто не упоминал о ней.

– Доброе утро, дорогая, – кратко сказала мама и развернулась ко мне. – Морган, папа и я все еще переживаем о том, что ты остаешься дома одна. Но я понимаю, что если ты пойдешь к Эйлин и Поле, тебе будет дольше добираться до школы и назад.

– Намного больше, – ответила я. – Примерно на 45 минут.

– Не то чтобы тебя убило вставать раньше, – продолжала мама. – Но мы с твоим отцом обсудили это, и решили, что доверяем тебе и разрешаем остаться здесь, потому что ты никогда не огорчишь нас и не заставишь нас почувствовать, что наше доверие было ошибочным.

– У-угу, – сказала я. Мери-Кей с интересом наблюдала за нами из-за маминой спины.

– Но чтобы все было безопасно, – продолжила мама, – я установила несколько домашних правил. Я хочу, чтобы ты прочитала их, и я убедилась, что ты все поняла.

Мои глаза расширились, когда она протянула мне листок бумаги. Я взяла его и медленно прочитала, пока Мери-Кей топталась рядом, едва скрывая свое любопытство.

Все было о поведении, которое от меня ожидалось, пока их не было в городе. «Ожидается?» – подумала я. Как будто я собиралась вынести весь мусор на лужайку перед домом. Я прочитала дальше. Упрощено, там говорилось, чтобы я не приводила в дом мальчиков, не пропускала школу, делала домашнее задание, звонила тете Эйлин каждый день и отчитывалась, не делала вечеринок…

Мой ответ не был важен – я достаточно проснулась, чтобы понять это.

– Ну, кажется, вы все предусмотрели, – начала я.

Вошел мой папа и направился к кофеварке. Он вскользь посмотрел на нас и принял стратегическое решение забрать кофе в гостиную.

– То есть, все справедливо, – сказала я ей. – Имеет смысл.

– Так все в порядке? – спросила мама.

– Да, конечно, – ответила я. – То есть, я бы все равно не организовывала бы вечеринок.

– Как насчет мальчиков в доме? Хантер?

Я постаралась не вздрогнуть.

– Мы разошлись, помнишь?

– О, дорогая, прости, что я упомянула это, – сказала мама, выглядя сосредоточенной. – С тобой одной будет все в порядке?

– Конечно, да, мама. Я в порядке.

Она колебалась, но я помогла ей принять решение, ободряюще улыбнувшись. После того, как мама поднялась наверх, я села за стол и начала пить чай, в то время как Мери-Кей взгромоздилась на стульчик напротив меня, ее большие карие глаза требовали деталей.

– О чем все эти правила?

– О, о том, что я должна быть правильной и во всё себя ограничивать, пока они в отъезде, как святая.

– Правда? Никаких оргий?

Я застонала.

– Как смешно.

Она захихикала.

– Я не могу поверить, что они дали тебе список правил. Ты же не такая, как Бри.

Бри Уоррен была моей лучшей подругой одиннадцать лет, пока в Видоуз-Вэйл не приехал Кэл Блэр. Когда она впервые увидела Кэла, она уже знала, что хочет его, но он захотел меня, и Бри не хорошо это восприняла. С тех пор история стала все сложнее. Она и Кэл спали вместе до того, как Кэл стал моим бойфрендом, а еще Кэл пытался меня убить, когда я отказалась заниматься темной магией с ковеном его матери. Все это приблизило меня к ужасной ночи в библиотеке его матери, где и Кэл, и Селена, были убиты, когда последняя попыталась украсть мои силы. Я и Бри пытались создать новую дружбу, но получалось медленно.

Мери-Кей говорила о том, что родители Бри были разведены, и она жила с отцом. М-р Уоррен был адвокатом с тоннами денег и неимением времени для Бри. Она часто оставалась дома на недели, что давало ее много возможностей поэкспериментировать. Бри не была действительно дикой, просто она была богатой и без присмотра.

– Нет, я не Бри, – согласилась я.

– Так ты будешь следовать правилам или сметешь их?

Из-за сладкого выражения лица и невинного поведения моей сестры я часто забывала, что она была очень проницательная, для четырнадцатилетней девочки.

– Ух, – я положила голову на стол. – Из-за них я чувствую себя десятилетним ребенком.

Мери-Кей хихикнула и поставила свой напиток.

– Это будет хорошо для тебя, Святая Морган, – сказала она, поднимаясь. – Вроде епитимии.

– Пока, дорогая, – говорила мне мама часом позже. – Будь осторожна. И если тебе что-нибудь потребуется, звони Эйлин.

– Конечно, – ответила я. – Не переживай.

– Я буду переживать, – сказала она, смотря мне прямо в глаза. – Это работа матерей.

Снова у меня во рту появилось то ужасное чувство, что сигналило мне, что я сейчас почти заплачу. Я потянулась и обняла единственную мать, которую знала, и она обняла меня в ответ.

– Я люблю тебя, – сказала я, чувствуя себя смущенной и грустной. Я поняла, что буду скучать, когда они уедут.

– Я тоже тебя люблю, дорогая.

Потом она развернулась и забралась в папину машину, а Мери-Кей помахала мне с заднего сидения. Я помахала ей в ответ и наблюдала за машиной, пока она не завернула за угол, и я больше не могла ее видеть. Тогда я поняла, что мерзну, и пошла в дом, который будет только моим следующие одиннадцать дней. Внутри было невозможно тихо. Выбросив сенсоры, я уловила только Дагду, как всегда глубоко спавшего. На кухне гудел холодильник, громко тикали часы моего дедушки, собранные отцом. Внезапно я иррационально запаниковала, мне показалось, что каждый убийца в районе прислушался, зная, что должен придти по этому адресу сейчас же.

– Прекрати, – с отвращением сказала я себе и шлепнулась напротив телевизора.

Когда через полчаса зазвонил дверной звонок, я подпрыгнула в воздух чуть ли не на фут. Я не почувствовала, чтобы кто-то шел по дорожке, и это заставило мое сердце не контролировано биться.

Я сильно выбросила сенсоры в то время, как подползла к двери, чтобы посмотреть в глазок. Я почувствовала кровную ведьму еще перед тем, как увидела маленькую, рыжеволосую женщину на крыльце. Ведьма, но я ее не знала. Я не чувствовала опасности, но если она сильная ведьма, это могло ничего не значить.

Я открыла дверь. Сильная ведьма, которая захочет войти в дом, вероятно, сделает это, несмотря на все охранные и граничные заклинания, что я наложила вокруг дома.

– Привет, Морган, – сказала она. Ее глаза были теплого, светлого карего цвета, как карамель. – Меня зовут Эойф МакНэбб. Я помощник старейшин Совета. Я хочу поговорить с тобой о Кьяране МакЭване. Твоем отце.

 

Глава 3

Вызов

К нам пришла зима, брат Колин. Но, по сравнению с мягкой погодой в Веймансе, здесь очень сыро. Мороза нет, еще не идет снег, но здесь так холодно и влажно, аж кости холодит. Я колеблюсь в своей преданности к этим людям и моему священному призванию распространять слово Божье. Но, скажу тебе, жители Барра-Хед относится ко мне, другим братьям (их пятеро) и даже к нашему благословенному отцу Бенедикту, святейшему человеку, которого я когда-либо знал, с сильным подозрением. Когда мы идем по деревне, от нас отворачивают головы, лают собаки, а дети убегают и прячутся. Сегодня я обнаружил на двери аббатства нарисованный знак. Звезду в круге. Вид этой дьявольской метки заставил мою кровь похолодеть.

Брат Синестус Тор Колину, январь 1768 г.

Я секунду стояла в дверном проходе, глупо моргая на Эойф МакНэбб. Было такое чувство, как будто она каким-то образом вытянула из моих легких весь воздух.

Наконец я поняла, что веду себя невежливо.

– У… хотите войти? – спросила я.

– Да, спасибо, – она вошла и с интересом осмотрела прихожею и гостиную. С того, что я уловила, я поняла, что она волновалась, была немного напряжена и не была уверенна, правильно ли сделала, придя сюда. Думаю, она почувствовала, как я изучала ее, потому что она моргнула и пригляделась поближе.

– Ум, прошу садиться, Ева, – сказала я, показывая рукой на диван. – Хотите что-нибудь выпить? Чай?

Так как у нее был шотландский акцент, я подумала, что чай будет безопасней.

– Эойф, – поправила она. – Э-о-й-ф. Чай, спасибо.

– Эоф?

Она немного улыбнулась.

– Достаточно близко.

Она вошла в гостиную и сняла свое тяжелое шерстяное пальто.

По ним она была одета в черные штаны и розовую водолазку, которая изумительно шла к ее морковным волосам. Я пошла в кухню, чтобы включить чайник, но ее образ остался со мной. Несмотря на цвет ее волос, у нее не было веснушек. Ее лицо было гладким и без морщин, хотя создавалась впечатление, что она старше, чем выглядит. Возможно, ей где-то под сорок? Понять было невозможно.

Спустя несколько минут я вынесла поднос. Эойф подождала, пока я поставлю перед нами чашки, и посмотрела на меня, как на выставочную картину, о которой она много слышала и, наконец, увидела. Я посмотрела на нее в ответ.

– Откуда вы меня знаете? – спросила я.

Она сделала глоток чая.

– Только немногие в совете не знают о тебе, – ответила она. – Конечно, мы наблюдали за Селеной Бэллтауэр и за всеми, кто контактировал с ней, многие годы. С самого начала совет заинтересовался тобой. Недавно мы узнали, что ты дочь Кьярана МакЭвана и Мейв Риордан. Как ты можешь понять, это повысило наш интерес.

Я почти чувствовала, как расширяются мои глаза.

– Вы имеете в виду, что совет следил за мной?

На мгновение Эойф почувствовала себя неуютно, но это выражение лица прошло так быстро, что я не была уверена, не выдумала ли его.

– Нет, не следил, – сказала она своим мелодичным шотландским акцентом. – Уверена, ты от многих людей слышала, что существует темные силы. Совет пытается защитить всех ведьм: особенно тех, кто практикует только светлую магию, но понимает опасность тьмы.

«Тогда где же вы были, когда мне в Нью-Йорке угрожала опасность лишиться всех своих сил?» – сердито подумала я.

– Мы, конечно же, знаем, что случилось с тобой в Нью-Йорке, – сказала Эойф, и у меня возник вопрос, знала ли она о моих мыслях. Это очень раздражало. – Это было ужасно, – продолжала она. – Ты точно была напугана. Совет хотел бы услышать всю историю, не только то, что знает Хантер.

Холодный кулак сжал мое сердце. Хантер. Конечно. Он был сиккером совета. Что еще он им сказал? Он знал обо мне больше, чем кто-нибудь другой. Мне стало плохо.

Я глотнула чаю, пытаясь успокоиться. У него не было того жизненного толчка, как у диетической колы, но я привыкла к нему. Это очень ведьмовской напиток.

– Хорошо, значит, Хантер докладывал обо мне, – я пыталась звучать обычно. – Хорошо. Но почему же вы так сильно заинтересовались мной именно сейчас? – Три месяца назад я слишком опасалась и была слишком напугана, чтобы задать такой прямой вопрос. То, что я уже несколько раз едва не была убита, отбрасывало небезопасность в будущее.

– Хантер – твой преданный друг, – сказала Эойф. – И мы заинтересовались тобой по нескольким причинам. Первое, потому что ты впечатлила нескольких наших контактных лиц своей поразительной силой. То, что ты, неинициированная ведьма, очевидно, способна делать некоторые вещи, обучаясь всего три месяца, просто непостижимо. Второе, потому что ты дочь двух очень сильных ведьм – дочь, о которой мы не знали. Брэдхэдэр была самой сильной ведьмой среди нескольких поколений Белвикета.

Брэдхэдэр – это имя Мейв в ковене. Оно значит «Огненная фея».

– Конечно, мы знаем о других детях Кьярана, – продолжала Эойф. – Но говоря по правде, ни один из них не вызывает волны удивления.

У Кьярана было трое детей от теперь уже чуждой ему жены в Шотландии. Я встретила одного из них, Киллиана, в Нью-Йорке. Мой единокровный брат. Кьяран и Мейв были любовниками, а я незаконным результатом их любви. Несколько дней назад Кьяран даже не знал, что я существую.

– Совету нужно, чтобы ты нашла Кьярана.

Эойф выпустила эту бомбу как раз тогда, когда я глотнула чаю, и я едва не выплеснула его на нее. Я вдохнула воздух и сглотнула, пытаясь не кашлять.

– Что? – спросила я.

– Ты знаешь, что такое темная волна? – спросила Эойф.

– Это… опустошение, – ответила я. – Я читала об этом в Книге Теней моей матери. Темная волна может убивать людей, сравнивать с землей дома, разрушать целые деревни, целые ковены.

– У тебя есть Книга Теней Мейв с Белвикета? – глаза Эойф почти мерцали.

– Да, – тихо сказала я, немного обижаясь на ее волнение. – Но это личное.

Она села назад и посмотрела на меня.

– Ты очень… интересна, – сказала она, как будто сама себе. – Очень интересна.

Тогда она вспомнила, о чем мы говорили.

– Да. В сущности, темная волна – это разрушение. Чрезвычайное разрушение. Одной такой волной был стерт с лица земли Белвикет. До недавнего времени никто не знал, что Мейв и Ангус выжили.

Ангус Брэмсон тоже был любовником Мейв. Они знали друг друга с детства и жили вместе после того, как сбежали в Америку. Но Ангус не был ее муирн-беата-дан. Мейв любила его, но никогда не чувствовала той связи, как с Кьяраном. Мейв так и не вышла за него замуж, и он не был моим отцом. Но он умер рядом с Мейв в сарае в провинции Нью-Йорка. Кьяран закрыл их вместе и зажег огонь.

– Белвикет не единственный ковен, скошенный темной волной, – продолжала Эойф. Она вытащила картинки из своего черного кожаного портфеля. – Это был Риверворри, – сказала она, протягивая мне фотографию. Это был черно-белый снимок очаровательной деревни. Я не могла сказать, ирландской, английской, шотландской или уэльской.

– Такой Риверворри сейчас, – продолжала она, протягивая мне другую фотографию.

Мое сердце наполнилось грустью, когда я увидела, что случилось с Риверворри. Казалось, что прямо посреди деревни взорвалась бомба. Остались только камни: части стен, блестящие, раскрошенные глыбы стекла, когда-то бывшего окнами, темнеющие остатки деревьев и кустов. Я боялась приглядеться: в Книге теней Мейв она описала, как среди руин увидела тело своего кота и руку своей матери под раскрошившеюся стеной.

– Есть еще много других, – сказала Эойф, указывая на стопку фотографий у себя в сумке. – Чип Мандинг, Бетс-Файлд, МакДуглас, Найфвинд, Кроссбриг, Холлисберри, Инкданинг. Среди других.

– Почему они были уничтожены?

– Потому что у них была сила и знания, – просто ответила Эойф. – У них были книги, заклинания, предметы, карты или планы, которые хотел Эмирант. Эмирант собирает знания любой ценой. Ты же знаешь, они хотели бы украсть все силу ведьм не их ковена, только чтобы сделать себя сильнее. Мы называем их старыми Вудбейнами, потому что они ближе всего соответствуют традиционным принципам Вудбейнов: знание – это сила, а сила превыше всего.

Конечно же, она знала, что я Вудбейн. Белвикет был ковеном «новых» Вудбейнов, тех, кто отказался от темной магии и поклялся делать только добрую и позитивную магию. Кьяран был одним из старых Вудбейнов. Но все же он и Мейв спали друг с другом и сделали меня, Вудбейна, стоящего одной ногой во тьме, а другой в свете.

– Эти снимки ужасны. Но какое отношение они имеют ко мне? – спросила я.

– Недавно мы получили информацию, что Эмирант планирует вызвать еще одну темную волну, – сказала Эойф. Она спрятала фотографии назад в сумку. – Здесь, в Видоуз-Вейли. Они планируют уничтожить ковен Старлокет.

Мой рот открылся. Чтобы я не ожидала, так явно не этого. Старлокет раньше был ковеном Селены Бэллтауэр. Когда Селена, сбежала с Видоуз-Вейли, ее близкие последователи Вудбейны исчезли вместе с ней. Но не все в Старлокете были Вудбейнами или же темными Вудбейнами. Оставшиеся члены, те, что из других кланов – Липваун, Брайтендел, Викрот, Рованванд, Бурнхайд и Винденкелл, и те, кто не был кровными ведьмами, теперь были под руководством моего друга Элис Фернбрейк. Элис была владелицей «Практической магии», магазинчика в соседнем городе, специализирующегося на викканских вещах. С тех пор, как я открыла себе свои силы, Элис была мне, как советчик, а после тат-меанма брача, в котором мы поделились знанием и опытом, я чувствовала особую близость с ней.

Теперь мой биологический отец и его ковен планируют ограбить Старлокет, забрать его книги, предметы, заклинания, карты звездного неба – все, что смогут найти. И не только это. Со своего собственного пережитого опыта я знала, что Эмирант может с помощью темного ритуала практически украсть магию человека, его силу и знание. К сожалению, во время этого обычно не выживают. Именно это чуть не случилось со мной в Нью-Йорке до того, как Кьяран помог Хантеру остановить ритуал.

– Откуда вы об этом знаете? – слабо спросила я.

– У нас был агент, внедрившийся в сан-францисскую группу Эмиранта. Это было в последнем сообщении, которое она нам послала, – сказала Эойф. – Как раз перед тем, как умерла.

Я была поражена.

– Умерла?

– Ее убили, – грустно сказала Эойф. – Ее нашли утопленной в заливе с выжженным на коже знаком Эмиранта.

– О, Богиня, – мой мозг начал складывать все воедино. – Но если ее убили из-за того, что она передала сообщение, тогда Эмирант точно знает, что совет шпионит за ними. Они точно изменят планы, – сказала я.

– Мы думали об этом. Но это не обязательно случится. После всего, – продолжала Эойф, ее голос стал жестче, – нам было особенно трудно выяснить что-то о других группах Эмиранта, особенно о нью-йоркской. И даже эта крупица информации нам не особенно помогает. У Элис и некоторых других членов Старлокета были тревожащие видения. Некоторые из их заклинаний действуют ужасно криво. Они видят плохие сны. Кажется, что петля затягивается вокруг их шей.

– Но почему совет не может помочь? Разве он не состоит их самых сильных живущих сейчас ведьм?

Эойф сердито посмотрела на меня.

– Да. Но мы же не боги и богини. Само знание о темной волне не помогает нам остановить ее. Если честно, то мы понятия не имеем, как остановить ее.

– Так что я могу сделать? – осторожно спросила я.

Моя гостья глубоко вдохнула, пытаясь контролировать эмоции. Когда она глотнула теперь, должно быть, холодного чаю, ее пальцы немного дрожали.

– Мы хотим, чтобы ты помогла нам остановить темную волну, – сказала она.

В мгновенье мои глаза застлала белая пелена. Картинки того, что чуть не случилось со мной в Нью-Йорке, ворвались в мой разум, дыхание участилось. С еще затуманенным зрением я посмотрела на Эойф, уверенная, что на моем лице был написан ужас и паника.

– Эойф, – выдохнула я. – Мне семнадцать лет. Я не инициированная. Я не вижу, как я вообще чем-то могу вам помочь.

– Мы знаем о твоей ситуации. Но у тебя есть большая сила, – она пыталась убрать с голоса поражение, но не преуспела в этом. – И ты наша последняя надежда.

– Почему?

Эойф посмотрела на меня.

– Ты дочь Кьярана. Дочь от женщины, которою он любил. И ты очень, очень сильна. Его это сильно привлечет. Ты можешь подобраться к нему ближе.

– И что тогда? – я пыталась говорить не как истеричка. Мои мысли внутри метались, как цыпленок с отрезанной головой.

– Нам нужна информация, – сказала Эойф. – У нас есть веское доказательство, что Эмирант планирует ударить по Старлокету во время празднования Имболка. Есть вероятность, что мы сможем остановить их, если ты узнаешь что-то – что-нибудь – о том заклинании, которым они вызывают темную волну. Если мы будем знать хоть несколько слов, это поможет нам бороться с ней. Если Кьяран будет доверять тебе, у тебя может получиться добыть эту информацию.

Не веря я смотрела на Эойф.

– А что если он попытается меня убить?

– Он твой отец, – сказала она. – Он не позволил своему ковену убить тебя в Нью-Йорке.

Я скрестила руки на груди и вздохнула.

– Хорошо. Приблизится к Кьярану. Узнать все, что могу, о заклинании для темной волны. Боже, это нереально.

Эойф спокойно посмотрела на меня.

– Это еще не все.

– И почему я не удивлена? – пробормотала я.

Эойф переместилась на своем стуле.

– Если ты поставишь на нем наблюдательный знак, мы сможем проследить его перемещения. У нас будет больше шансов знать, где он находится.

– Как я должна поставить на нем наблюдательный знак? Он в тысячи раз сильнее меня! – я была напугана, и мое терпение в этом сумасшедшем разговоре закончилось. То, что предлагала эта женщина, могло легко меня убить.

– Мы не думаем, что он в тысячи раз сильнее тебя, – сказала Эойф, но ее взгляд уклонился от моего. – В любом случае, мы научим тебя, как это сделать. Мы укроем тебя обманными заклинаниями, защитой, дадим все имеющееся у нас оружие. Если повезет, ты сможешь даже попасть на круг Эмиранта. Любая добытая там информация будет полезна. Чем больше мы о них знаем, тем больше у нас шансов, что мы сможем разбить их ковен, лишить их сил, рассеять их по миру, так что бы они никогда больше не смогли вызвать темную волну, не смоли стирать с лица земли кланы, воровать их знания, разрушать дома. С твоей помощью мы можем спасти Старлокет. Без нее они точно пропали.

– Ведьмы Эмиранта могут узнать меня, – отметила я.

– Но теперь они знают, что ты дочь Кьярана, – возразила Эойф. – они поверят, что ты хочешь быть к нему ближе.

Все это было просто невозможно и слишком абсурдно.

– Вы должны были найти кого-то более квалифицированного, – сказала я.

– У нас нет никого, Морган. – Сан-францисская группа Эмиранта была единственной, в которую мы могли внедриться, и то неуспешно. Все потому, что мы в отчаянье, у нас нет выбора, иначе мы даже не думали бы просить тебе так рисковать. Последние тридцать лет Эмирант набирал силу, а мы едва сделали какой-то прогресс в борьбе с ними. Но теперь у нас есть ты, дочь одного из их главных лидеров. Кьяран невероятно харизматическая личность. Любой поверит, что ты хочешь быть к нему ближе.

– А вы? – спросила я. – Как ни крути, я дочь Кьярана. Вы верите, что я хочу быть ближе к нему? Вы верите, что я могу повернуться к тьме?

Старшая ведьма ровно посмотрела на меня.

– Это правда, что многие великие ведьмы не устояли перед этим. Но многие давали отпор, Морган.

«Но как поступлю я?» – отчаянно подумала я.

– О, Боже, – сказала я, поднимаясь и перемещая волосы с шеи. Я прошлась по гостиной, на самом деле ничего не видя перед собой. Я поняла, что похолодало, и опустилась на колени перед камином, чтобы сделать маленький конус для разжигания. Я оглянулась в поиске спичек, но нигде их не увидела. Я подумала, Огонь, и возникла крошечная искра, захватывая сухие бруски древесины, нетерпеливо пожирая их. Когда огонь достаточно разгорелся, я добавила два маленьких бревна и вытерла руки.

– Я не верила им, когда мне говорили, что ты можешь зажечь огонь, – сказала Эойф. Еще раз ее взгляд задержался на мне, оценивая и проверяя меня.

Я застенчиво пожала плечами.

– Мне нравится огонь.

– Одна из моих учителей больше чем три года занималась с ее учителем, чтобы научится зажигать огонь, – ответила Эойф.

Я пораженно уставилась на нее.

– Как вы вообще можете этому учить? Это просто здесь.

– Нет, моя дорогая, – сказала она, смягчаясь в первый раз с тех пор, как вошла. – Нет. Обычно нет.

Я снова села и переплела пальцы. Стать ближе к Кьярану. От самой этой мысли мой желудок сжался. Он был моим биологическим отцом и воплощением зла, виновным в сотнях ужасных преступлений, необъяснимых опустошений. Он был образом всего плохого, в чем когда-либо обвиняли Вудбейнов. Он убил мою мать и пытался убить меня. Но… но все же до того, как я узнала, кто он на самом деле, я чувствовала с ним странную связь, своего рода узы или родство. Я могла сказать, что он очень сильный, и я хотела, чтобы он научил меня тому, что знает. После этого, сколько всего случилось, и я еще до сих пор разбираю осколки. Сейчас Эойф хотела, чтобы я притворялась, что имею с ним родственные отношения, чтобы он дал мне информацию, необходимую совету. Информацию, что может в дальнейшем, очевидно, лишить его силы. Я видела, как Хантер делал заклинания, которые забрали у ведьмы ее силу, и я все еще дрожала, вспоминая это. Я слышала, что большинство ведьм, чьи силы забрали, больше никогда не восстановились. Они жили как будто половиной жизни – более бледным и серым существованием. Эойф и совет хотели сделать такое с Кьяраном, и еще они хотели, чтобы я помогла им в этом.

– Я не буду тебе врать, – сказала Эойф. – Это будет очень сложно, может быть, даже невозможно, и очень опасно. Темнота будет соблазнять тебя, как и нас всех время от времени. Будешь ли ты сопротивляться, зависит от тебя самой. Ты, наверное, знаешь, что с тобой случится, если тебя обнаружат, если ты провалишься, – она посмотрела вниз на свои руки, лежавшие на коленях. – Но если у тебя получится, ты спасешь не только Старлокет, но и все ковены и кланы после них, те, кто в будущем могут стать целью для темной волны. И… у тебя будет больше силы.

Я посмотрела на Эойф.

– Магической силы?

– Возможно, хотя я не это имела в виду. Я говорила о силе, которая приходит, если сделаешь что-то очень хорошее бескорыстно, сила, которая появляется от того, что приносишь в мир добро. Помни, что все сделанное тобой возвращается к тебе в три раза больше.

– Хантер знает об этом? О чем вы просите?

– Да, он против. Но решение принимаешь ты.

– Почему вы уверенны, что Кьяран станет мне доверять?

– Мы не уверенны, – призналась Эойф. – Но ты наша последняя надежда.

Я прошлась по комнате. Я заметила, что на улице было уже темно – с того времени, как пришла Эойф, прошло уже много часов. Мои родители уже, должно быть, как раз садятся на их круизный корабль.

Что если я провалю задание? Элис и остальные в Старлокете умрут, но это еще не все: я навсегда стану испорченной. Если я не буду достаточно сильной, чтобы сопротивляться Кьярану, я стану такой же злой, как и он. С другой стороны, что со мной сейчас? Я потеряла Хантера, я боялась творить магию со своим ковеном. Что еще я могу потерять? И насколько я сильна? Думай, думай.

Эойф терпеливо ждала, как ее учительница, которая пыталась зажигать огонь, должна была терпеливо ждать три года, чтобы научится этому. Я же не была терпелива. У меня не было того внутреннего спокойствия, что есть у большинства ведьм, того внутреннего компаса, что помогал им оставаться на пути, оставаться сосредоточенными, но все же полностью связанными с окружающим миром. И я не знала, появится ли это у меня.

Могу ли я это сделать?

О, Богиня, помоги мне.

Я не знаю, сколько времени прошло. В конце концов, я повернулась посмотреть на Эойф, такую маленькую и так застывшую, что стала похожа на садовую статую.

– Я сделаю это, – сказала я.

 

Глава 4

Опасность

Брат Колин, мои руки трясутся, когда я пишу это. Я рассказал обо всем отцу Бенедикту, и он сейчас молится об этом. Вечером после заутреней я не смог уснуть и решил прогуляться по холодному воздуху вдоль скал, надеясь, что это здоровое упражнение поможет мне расслабиться.

Я задал оживленный темп, говоря спасибо своему крепкому шерстяному плащу. Через какое-то время я заметил веселый свет огня. Думая, что это одинокий пастух, я ускорился, чтобы присоединится к нему и немного посидеть в тепле, прежде чем направится назад в аббатство. Подойдя ближе, я увидел, что это был не одинокий пастух, а группа людей. Женщин из Барра-Хед, обнаженных под небом, которые танцевали что-то языческое вокруг огня, выкрикивая какую-то неземную песню.

Страх ошеломил меня, но через несколько мгновений я умчался от того злого места. Я немедленно нашел отца Бенедикта и признался в том, что я видел. Что ты думаешь об этом, брат Колин? Я думал, что Вудбейн – это просто название клана, но теперь я задумываюсь, не состоят ли они в какой-то темной, языческой секте. Пожалуйста, пришли мне свой совет как можно скорее, иначе я полностью обезумею.

Брат Синестус Тор, март 1768 г.

К моему удивлению, Эойф МакНэбб не стала прыгать от радости после моего заявления. Она была очень спокойной и медленно кивнула.

– Я надеялась, что ты так скажешь.

Я глубоко выдохнула и постаралась расслабиться.

– И что теперь?

– Ну, ты прямо сейчас должна поехать в Нью-Йорк, – сказала она.

– Что? Я не могу, – я покачала головой. – Мои родители не в городе, и я обязана сидеть дома и каждый день ходить в школу, иначе они меня убьют.

Эойф моргнула, и мы уставились друг на друга. Поняв нелепость этой ситуации, я начала нервно смеяться. После минуты удивления Эойф тоже улыбнулась.

– Ну, хорошо, – сказала она, пожимая плечами. – Я знаю, что ты необычайно сильна для такого молодого возраста. Но помни, мы говорим об уничтожении бесчисленного количества невинных ведьм. Должен быть способ, чтобы ты и нам помогла, и в то же время получала хорошие оценки и кормила кота.

Как будто его позвали, Дагда забрел в комнату и взглянул на Эойф. Он направился к ней, деликатно обнюхал и подставил свою треугольную головку для ласки.

– Ты красавец, – бормотала она, когда он мурлыкал. В конце концов, он так сильно замурлыкал, что перевернулся на бок, и она пощекотала его серый животик.

– Ты должна остаться в Видоуз-Вэйли, – сказала она, думая в голос.

– Ага.

– Да. Посмотрим. Ты встретила в Нью-Йорке своего единокровного брата Киллиана, да?

– Да, – кивнула я.

– Он знает, что ты его сестра?

– Не думаю. К тому времени, как я это узнала, он уже исчез. С тех пор я его не видела.

– Мы предполагаем, что он должен был принять участие в ритуале Эмиранта, – объяснила Эойф. – Кьяран хотел бы, чтобы кто-то из его детей стал достойным преемником. Если это было испытание Киллиана, а он вместо этого покинул город, Кьяран может быть на него зол.

– Он не произвел впечатление лидера ковена, – сказала я. – Он больше похож на тусовщика.

– Киллиан не такой голодный к силе, как Кьяран, – ответила Эойф. – Но он аморален: он делает, что хочет, но только ради удовольствия, а не для пользы. Я думаю, что добраться до Кьярана можно через Киллиана. Мы как-то можем заставить Киллиана придти сюда. Он придет хотя бы из-за любопытства, если не из-за чего-то другого. Когда Киллиан будет здесь, расскажи ему о ваших родственных связях. Потом попроси привести сюда Кьярана, чтобы ты, как его дочь, могла поближе с ним познакомиться.

По моей спине, несмотря на жизнерадостное тепло пламени, прошла дрожь. Это было ужасно – имя Кьярана вызывало, сколько противоречивых образов и чувств: понимающий, убедительный мужчина в книжном, и пугающая, сильная ведьма Вудбейн, который хотел силой забрать мою магию. Он пугал меня так, как никто, но… он был моим отцом. Я хотела его знать. И как я смогу удержатся даже на секунду против его силы, если он захочет, чтобы я присоединилась к Эмиранту? У меня не будет шансов.

– У тебя есть время до Имболка, – сказала она, прерывая мои мысли. Имболк второго февраля. Меньше двух недель. Что будет через две недели? Я буду жива? Мертва? Злая? Меня чуть не вывернуло.

– Еще немного, – деловито сказала Эойф. Она налила себе еще воды из заварного чайника и снова бросила туда чайные листья. Их смягчающий, сложный, дымчатый аромат поднялся в воздух. – Первое, ты будешь работать как агент совета, так что будешь сверяться со своим наставником из совета, то есть со мной. Мы можем сделать контактное расписание. Если я буду занятой, твои доклады примет Хантер.

«Великолепно», – подумала я, уже чувствуя ту боль, что придет ко мне, когда я его увижу. Почему-то я не думала, что Эойф будет беспокоить то, что мы расстались.

– Второе, мы будем учить тебя заклинаниям, что в могут тебе пригодиться. Само собой разумеется, что выучить их обязательно.

«Без шуток», – подумала я. Дерьмо. Куда я вляпалась? Ее лицо смягчилось, и я опять задумалась, не чувствует ли она мои мысли.

– Это может быть хуже, чем то, что случилось в Нью-Йорке, но я никогда бы не просила тебя об этом, если бы думала, что миссия безнадежна. Я – и остальные в совете – правда, чувствуем, что ты можешь это сделать.

Я обдумала это.

– Теперь мне звать Киллиана?

– У тебя есть его телефонный номер? – удивилась она.

– Нет, – смущенно ответила я. – Я думала, вы говорили о, ну, о ведьмовском послании.

Ее лицо стало абсолютно пустым.

– Ты можешь отправлять сообщения? Разумом?

И почему я просто не вытатуировала себе на лбу вывеску «Экспонат зоопарка»?

– Ага.

Эойф сглотнула.

– Я думала, Хантер преувеличивал, – тихо сказала она. – Неинициированная ведьма зажигает огонь. Посылает ведьмовские сообщения. Призывает древние силы. Даже накладывает удерживающее заклинание на Хантера. Я не могла поверить, что это правда, хотя Хантер никогда не был неточным. Я пришла сюда, ожидая уйти в растерянности. Ожидая возвратиться к совету и сказать им, что надежды не осталось.

– Тогда почему вы пошли на это? – спросила я. – Сказали мне, что научите заклинаниям, что поможете мне. Что я ваша последняя надежда. Зачем делали это, если действительно считали, что я не смогу вам помочь?

– Я делала то, что мне сказали, – с достоинством ответила она. – Поверь, я предпочитаю эту реальность намного больше, чем ту, что ожидала увидеть. Теперь, думаю, самое время позвать Киллиана.

– Хорошо, – сказала я.

«Киллиан», – подумала я, посылая ему эту мысль. – «Киллиан. Приезжай в Видоуз-Вэйл». Долгие минуты мы просто молчаливо сидели. Я задавалась вопросом, как далеко был Киллиан и имело ли это значение. Но вдруг я почувствовала его ответ.

Минуту я просто дышала и выравнивала себя. Когда я встала, мои кости заскрипели, как будто я сидела там часами.

– Окей, – сказала я Эойф. – Думаю, он собирается приехать.

– Очень хорошо, – ответила Эойф. – Морган, я хочу научить тебя наблюдательному знаку в случае, если все произойдет слишком быстро и у тебя будет возможность наложить его на Кьярана до того, как мы еще раз встретимся.

Я кивнула, и начала внимательно наблюдать за Эойф, пока она рисовала знак в воздухе.

– Знак сам по себе не сложный, – закончила она. – Что действительно будет тяжело, так это приблизится к Кьярану достаточно близко, чтобы наложить его так, чтобы он его не обнаружил. Практикуй этот знак, чтобы быть готовой, когда появится возможность.

Я медленно начала воспроизводить в воздухе движения Эойф.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Думаю, я его выучила. Я продолжу заниматься, когда вы уйдете.

Эойф кивнула.

– Превосходно. – Она потянулась за своей сумкой и встала, оглядываясь вокруг, чтобы убедится, что ничего не забыла. – Я была рада познакомиться с тобой, Морган Риордан, – официально сказала она, протягивая руку для рукопожатия.

– Роулендс, – сказала я, хмурясь. – Это моя фамилия.

Ее брови сдвинулись к переносице.

– О, конечно. Я сообщу совету о природе нашего плана и, что ты послала Киллиану сообщение. Я скоро свяжусь с тобой, чтобы назначить время, когда ты начнешь изучение заклинаний.

– Хорошо, – я провела ее до двери с плохим предчувствием. После того, что случилось в Нью-Йорке, я надеялась прилечь на дно, сделать все спокойным и тихим. Теперь я подписалась на вход в логово лева. И могу не выйти оттуда живой.

– Ты же знаешь, мы будем очень рады, если ты приедешь пожить, – часом позже говорила тетя Эйлин.

Я позвонила ей, чтобы доложить обо всем, хотя еще не прошло и целого дня с тех пор, как уехали родители. После нереального визита Эойф МакНэбб мне нужна была хоть какая-то нормальность.

– О, нет, со мной все будет хорошо, – сказала я. – Я просто хожу в школу, делаю уроки, ем и сплю. – «О, и еще пытаюсь выследить одного из самых опасных Вудбейнов в мире. Всего то».

– Хорошо, – ответила она. – Но обещай, что будешь звонить в любое время, днём или ночью, если тебе что-нибудь понадобится, или ты захочешь поговорить, или будешь, о чем-то беспокоится. Хорошо?

– Хорошо-хорошо, – сказала я, пытаясь звучать весело.

Как только я положила трубку, я почувствовала, как мои сенсоры начали покалывать. Я открыла входную дверь и увидела Хантера в начале дорожки, направляющегося к дому. Он поднял взгляд, посмотрел на меня и не улыбнулся.

Едва увидев его, я захотела плакать. Он был единственным человеком, кто мог успокоить меня, кто понял бы меня, был бы на моей стороне. Но все же я не могла быть с ним, не могла обратиться к нему за поддержкой или любовью. Я знала, что лучше я раню его сейчас, чем сломаю позже – что бы я возвратила ему, если бы обратилась на тёмную сторону? После того, как я увидела, что желал мне Кьяран, я могла только представлять себе ту боль, что я могла бы причинить Хантеру, если и когда бы моя злая природа Вудбейна проявила себя. Даже боль от этого расставания была точно лучше, чем от знания, что я напала на него из-за темноты.

Как всегда, он не поздоровался. Он всего лишь прислонился к дому, пока я потирала плечи, чтобы согреться. Еще одна холодная ночь. Он подождал, пока наши взгляды встретятся, и начал свою речь.

– Я не могу поверить, что ты решила следовать этому смешному плану, этому невозможному плану! – начал он, и его английский акцент стал более выражен, чем обычно. – Ты хоть представляешь, как это будет опасно? Ты хоть представляешь против чего идешь? Это не один из наших кругов! Это жизнь или смерть!

– Я знаю, – тихо сказала я. – Я была в Нью-Йорке, помнишь?

– Вот именно! Так как ты вообще могла подумать согласиться с этим? Это не твоя ответственность.

Я просто смотрела на него. В тусклом желтом свете на переднем крыльце он выглядел как всегда великолепно, и сердито, что, впрочем, на этих днях было довольно обычно. Но я же видела, как он смеется, как откидывает назад голову; видела, как его лицо вспыхивало желанием; я видела его глаза перед тем, как он целовал меня. Когда я подумала об этом, то задрожала, и снова потерла руки, благодарная, что холод отвлекал меня.

– Ты слышал что-нибудь еще от своих родителей? – спросила я. В Нью-Йорке Хантер принял решение начать искать их. Я знала, что потеря матери и отца были в его жизни огромным событием, и мне было больно смотреть, как он не может их найти.

Сердитое выражение лица Хантера немного смягчилось. Он отвел взгляд.

– Нет, – ответил он. – Ничего. Ты уходишь от темы. Я не хочу говорить об этом. – Он быстро посмотрел мне в глаза. – Эти последние дни у меня тоже не были веселыми, Морган.

Я кивнула, неспособная говорить. Боже, я ненавидела то, что я не вхожу в его жизнь так, как раньше. Я хотела успокоить его, сказать, что все будет в порядке, но теперь именно я причиняла ему часть этой боли.

– Холодно, – сказал он излишне. – Почему мы стоим здесь? Идем вовнутрь. – Он передвинулся к двери, но я подняла руку.

– Нет, – сказала я.

– Почему? – его идеальные брови изогнулись над глазами, такими же зелеными, как море. Все, что я хотела, это чтобы он держал и успокаивал меня, говорил мне, что все будет хорошо.

– Помнишь, я говорила тебе, что родители уезжают в круиз? Они уехали сегодня.

– Где Мери-Кей?

– В Джейси.

На его лице появилось задумчивое выражение, в то время как я храбрилась.

– Ты говоришь, что одна дома, – сказал он.

– Да.

– Этот круиз длится… одиннадцать дней?

– Да, – вздохнула я.

– Так что ты одна в доме. Полностью одна.

– Да. – Я не могла смотреть на него: его голос смягчился, и вся злость пропала. О, Богиня, он был так привлекателен. Все во мне стремилось к нему.

– Так что идем внутрь, – его голос звучал намного спокойнее, чем когда он только пришел.

Я чуть не захныкала от желания. Если он войдет в дом, если мы останемся одни, как я смогу удержать свои руки? Как я смогу остановить его, если он ко мне прикоснется? Я даже хотеть не буду его остановить. И к чему это приведет? Занятие любовью ничего не изменит: ни моего наследия, ни моих страхов, ни той возможности, что я стану больше дочерью Кьярана, чем Мейв.

– Нет, это плохая идея.

– У тебя там какой-то другой парень, да? – тон его голоса был легок, но я чувствовала напряжение, исходившее от него, как жар.

– Нет, – ответила я, смотря на свои ноги. – Послушай, я просто не хочу оставаться с тобой одной, ладно?

– Как насчет моего дома? Там мы не будем одни, – Хантер жил со своей кузиной, Скай Эвентайд.

Я посмотрела на него страдающим взглядом.

– Я так не думаю. Мы расстались, помнишь?

– Нам нужно об этом поговорить, – сказал он, хмурясь. – Как о плохой идее.

«Расскажи мне об этом», – подумала я. Я хотела быть с Хантером больше, чем что-нибудь другое. Но я знала – и заставляла себя помнить – как ужасно будет ранить его позже. Я покачала головой, чтобы очистить ее, пытаясь вернуться к первой теме.

– Мы должны поговорить о том, что ты пытаешься контролировать мои решения.

Хантер нахмурился, и, казалось, вспомнил для чего пришел.

– Я не пытаюсь контролировать твое решение, – сказал он. – Я пытаюсь помочь тебя не сделать безответственных.

– Ты считаешь, что я безответственная?

– Ты знаешь, что это не так. Я думаю, что ты приняла это решение, не зная всего. Например, насколько Кьяран и Эмирант могут быть опасны. За сколько смертей они ответственны. Сколько силы и знаний в их распоряжении. Которые они противопоставят тебе, семнадцатилетней неинициированной ведьме, которая изучает Викку не более трех месяцев.

Я знала все это, но то, что я слышала это с его уст, заставило меня съежится.

– Да, я знаю, – ответила я. – Но все же думаю, что мне нужно попробовать. – Мне нужно узнать какая я, добрая или плохая, на самом деле, добавила я про себя. Мне нужно узнать, кто мой отец, каково мое наследие. Мне нужно знать, могу ли я выбрать добро. Если я не узнаю этого, мы никогда не сможем быть вместе.

– Я не хочу, чтобы ты повредила себе, – сказал он, его голос был измученным. – Спасать мир – не твоя работа.

– Я не пытаюсь спасти мир, – ответила я. – Всего лишь мою маленькую его часть. То есть, сегодня это Старлокет – и Элис, помнишь? Завтра мы. Разве ты не видишь?

Хантер оглянулся, думая, силясь придумать еще один план подхода ко мне. Он был очень хорошо осведомлен, какой упрямой я могу быть, и я могла видеть, как он взвешивает свои шансы, достучатся до меня и изменить мое решение. Он отступил от дома и стал передо мной.

– Когда Киллиан свяжется с тобой, сразу же скажи мне, – сказал он.

Я попыталась не показать своего удивления.

– Хорошо.

– Мне не нравится это.

– Я знаю.

– Я ненавижу это.

– Я знаю.

– Верно. Так что позвони мне.

– Позвоню.

Когда он ушел, я пошла вовнутрь, дрожа от холода. Я села на пол перед пламенем и приложила голову к дивану. Я много чего бы отдала, чтобы Хантер был сейчас рядом. Я вздохнула, задаваясь вопросом, всегда ли в любви так тяжело

 

Глава 5

Связь

Я рад слышать, что твой кашель уже спадает, брат.

Как я и думал, продолжается осада (я могу назвать это только так) аббатства. У нашей бедной коровы пропало молоко, наш сад увял, а мыши постоянно задают нашему коту работу. Нашу ежедневную службу посещают крайне редко.

Это все сельские жители, Вудбейны. Я знаю это, хотя и не видел. Теперь нам приходится покупать молоко и сыр на соседской ферме. Нас окружают всевозможные болезни, мы не можем избавиться от простуд, болей, жара. Это отчаянное время, а значит, я буду обращаться к отчаянным мерам.

Брат Синестус Тор Колину, май 1768 г.

В понедельник утром моя сестра направлялась к нашей школе, за ней следовал кто-то из ее фан-клуба. Я помахала ей.

– Мери-Кей!

Она поторопилась ко мне, ее блестящие волосы подпрыгивали. Я была рада опять видеть ее похожей на саму себя. У нее была ужасная осень. Я дважды останавливала ее бойфренда, Беккера Блекбэрна, когда он чуть ли не изнасиловал ее. После второго раза я все рассказала родителям, и они ограничили свободу Мери-Кей. Еще я сказала Беккеру, что он пожалеет, что родился, если еще раз взглянет на мою сестру. Я знала, что нам нельзя использовать магию для вреда, но я была полностью готова очень сильно ранить Беккера, если он хоть пальцем тронет Мери-Кей.

Но теперь Мери-Кей выглядела счастливой.

– Привет! – сказала она.

– Хай, – ответила я, протирая глаза. Я спала всего около трёх часов. Все эти небольшие потрескивания, скрипы, дрожь окон от ветра, которые я раньше никогда не замечала, усилились в несколько раз, из-за чего я не могла спокойно заснуть. – Все в порядке?

– Да! А у тебя?

– Хорошо. Ну, ладно, зови, если что-то понадобится.

– Конечно. Спасибо, – она направилась обратно к группе своих новых друзей, ждавших ее. Меня удивило, что среди них была Алиса Сото, казалось, она была подругой Джейси. Алиса была второкурсницей, которая перевелась в школу Видоуз-Вэйла примерно перед Рождеством, но я редко видела ее в школе до сегодня. Я знала ее, потому что она была в нашем ковене Китике – самым младшим членом. Она была одной из тех, кого завербовала Бри, когда создавала новый ковен, соперничая с нами с Кэлом. Когда Кэл ушел, наши два ковена соединились в один Китик, и сейчас нас вели Хантер и Скай.

Большинство из нашего ковена ходили в мою школу: Бри Уоррен и Робби Гуревич, двое моих лучшей друзей еще с детства, которые недавно стали парой; Рейвин Мельцер, местная плохая девочка и готесса, которую угораздило встречаться с кузиной Хантера, Скай Эвентайд; Дженна Руис; Мэтт Адлер; Итан Шарп и Шарон Гудфайн. Последние тоже были парой, а Дженна и Мэтт тоже когда-то встречались, но разорвали отношения.

Мне было страшно увидеть своих друзей. Я не была уверена, знал ли кто-нибудь из них, кроме Бри и Робби, о нас с Хантером. Я не хотела видеть их в субботу и все еще не хотела в этот день. Но у меня не было выбора.

Все они, кроме Алисы, сидели, как обычно, на ступеньках, что вели в подвал школы.

– Морган, – поприветствовал меня Робби. Когда мы были в Нью-Йорке, Робби налетел на меня из-за моего легкомысленного использования магии. Мы помирились, но между нами все еще не было полного взаимопонимания.

– Привет, – кивнула я всем. Я открыла диетическую колу, которую купила по дороге, и глубоко хлебнула. Вела себя, как обычно.

– Ну, и как дела у живущей одной незамужней женщины? – с улыбкой спросила Бри.

– Хорошо. Мои родители уехали в круиз, и я осталась дома одна, – объяснила я всем. На секунду я подумала о словах Хантера «Идем вовнутрь», и мое сердце сжалось.

– Вечеринка в доме Морган, – смеясь, сказала Дженна; внезапно ее смех перешел в кашель. Бри похлопала ее по спине и посмотрела на меня. Эта холодная, влажная погода ухудшила астму Дженны.

– Нет, никаких вечеринок, – ответила я, начиная просыпаться, когда кофеин пронесся по моим венам. – Я не смогу справится с уборкой после них.

Плюс, думаю, мама рассердится.

Они рассмеялись, и Бри обвила руками колено Робби. Он выглядел осторожным, но довольным. Он был помешан на том, что Бри, казалось, заботится о нем, и сейчас они пытались прояснить свои отношения. Во время нашей поездки в Нью-Йорк, казалось, они сделали шаг вперед.

– Скай не хватало тебя на субботнем кругу, – сказала Шарон. – Её темные волосы образовали толстую завесу за ее плечами. Мне до сих пор было немного странно видеть, как ей хорошо с Итаном, который был одним из самых великих любителей травки в школе до того, как узнал о Викка. Теперь он был чист, трезв и влюблен в Шарон.

Рейвин фыркнула.

– Скай слишком серьезно все воспринимает.

Рейвин и Скай последние несколько недель были вроде как парой, но блуждающие глаза Рейвин не раз создавали ей неприятности.

Дженна снова закашлялась, и я вздрогнула, услышав дребезжащий звук ее вдоха. Она с надеждой посмотрела на меня. Я помогала ей раньше, но теперь я знала, что даже этот вид магии был запрещен неинициированным ведьмам. Но как я могу не помочь другу? Это казалось таким безвредным. Я колебалась всего минуту и придвинулась ближе к Дженне. Она села прямее, уже в нетерпении снова свободно дышать.

Я закрыла глаза и быстро впала в глубокую медитацию. Я сконцентрировалась на исцеляющем белом свете и представила себе, как схватываю часть этого света с воздуха. Тогда, открыв глаза, я перенесла свою руку на спину Дженны и прижала свою ладонь с вытянутыми пальцами к ее тонкому свитеру цвета аметиста. Я выдохнула, впуская свет в Дженну, позволяя ему течь по ее легким, чувствуя, как ее сжатые дыхательные пути расслаблялись и открывались, как все ее измученные от нехватки кислорода клетки впитывали его. Всего через минуту я убрала руку.

– Спасибо, Морган, – сказала Дженна, глубоко дыша. – Это помогает куда лучше, чем мой ингалятор.

– Ты можешь надевать бусинку янтаря на серебряной цепочке себе на шею, – сказав это, Мэтт удивил всех. Семеро голов повернулось посмотреть на него. С тез пор, как он изменил Дженне с Рейвин, он был очень тих и залег на дно. Он всегда приходил на круги, всегда выполнял задания, что давал нам Хантер, но никогда не участвовал вместе с нами в том, чего не требовалось. Он казался смущенным вниманием. – Я немного читал, – пробормотал он. – Янтарь помогает дыханию. И серебро тоже.

Дженна спокойно посмотрела на него, на парня, которого она любила четыре года, пока он не предал ее. Она быстро кивнула, и тут зазвенел звонок. Время идти в класс.

Я выпила последние капли моей диетической колы и выбросила банку в мусорной контейнер. Наша группа разошлась, и мы с Бри направились в комнату одиннадцатого класса. Мне было жаль, что я не могла ей рассказать о Эойф МакНэбб, Кьяране и Хантере, обо всем, что надвигалось на меня. Но хотя я и не клялась официально сохранять тайну, но я знала, что было слишком опасно говорить об этом тому, кто в неё не втянут. Даже Бри и Робби.

– Читала что-нибудь в последнее время? – спросила я. Бри изучала таро.

– Ух, – она грациозно закинула свой черный кожаный рюкзак на плечо. Бри была великолепна. Это было первой – а иногда и единственной – вещью, что все замечали в ней. Она была выше меня, стройнее, с идеальной фигурой. Никакой прыщ не смел, портить ее кожу, ее глаза были большими, цвета кофе, и выразительными, она родилась с талантом выбирать идеальную одежду и косметику. Рядом с ней я обычно выглядела так, как будто мне нужна была какая-то уловка, чтобы заинтересовать парня.

– Элис помогла мне найти еще одну книжку в «Практической магии», в которой описаны разные значения некоторых карт. Это так интересно, вся эта история карт и их значений в соответствии с периодом, когда их читали. Это первая вещь в Викке, о которой я чувствую, что она по-настоящему мне подходит.

– Это великолепно, – ответила я. Бри не была кровной ведьмой, и в то время, когда Викка и магия так легко приходили ко мне, с ней не всегда так бывало. Я была рада, что она, наконец, нашла что-то, что казалось ей важным.

Мне было очень тяжело ходить на уроки, учить такие предметы, как счет и американская история, в то время как я задавалась вопросом, не убьет ли скоро темная волна моих друзей. Это делало сложным сконцентрироваться или же всерьез воспринимать то, что говорил учитель. Я пыталась мысленно удержаться в классе, но я проплавала весь день, думаю совершенно о других вещах.

Я нагнала Бри после последнего звонка на пути к парковке.

– Твой папа опять не в городе?

– Как обычно. Думаю, это та же женщина, с Коннектикута. Это рекорд для него, два месяца с одним человеком.

С тех пор, как мама Бри сбежала с мужчиной младше её, когда Бри было двенадцать, м-р Уоррен не имел больше серьезных отношений.

– И что ты об этом думаешь? – спросила я. Мы толкнули тяжелые двери, чувствуя силу холодного ветра, дующего нам в лица.

– Не знаю, – ответила Бри. – Не думаю, что это сильно повлияет на мою жизнь. Если конечно, упаси Боже, она не заинтересуется мной.

Она притворилась, что дрожит, и впервые за эти дни я не смогла удержать смех.

– Ой, Морган, – послышался голос, и холод, не имеющий ничего общего с погодой, пронзил меня. Киллиан, мой единокровный брат, сидел на каменной скамейке у края школьной территории. Наши глаза встретились, и он улыбнулся мне своей привлекательной, немного дикой усмешкой. – Ты звонила? Это же была ты, правильно?

Бри уставилась на меня, и я поняла, что она не знала, что я позвала сюда Киллиана. Я рассказала ей о том, что случилось в Нью-Йорке: что Кьяран был моим отцом, Киллиан – единокровным братом, и почему из-за этого я должна порвать с Хантером. Бри невероятно поддерживала меня все эти дни, но я знала, что присутствие Киллиана должно было стать для нее шоком. Черт возьми, для меня это тоже было шоком. Почему-то я думала, что у меня будет больше времени на подготовку. Когда он приехал сюда, машина пришла в движение, и мне стало страшно.

Я глубоко вдохнула.

– Привет, Киллиан, – сказала я. – Я надеялась снова с тобой поговорить.

– Я в твоем распоряжении, – он широко развел руки. Его английский акцент был восхитителен. Я не видела его с тех пор, как узнала, что мы единокровные, и сейчас я смотрела на него, пытаясь уловить какое-то сходство.

– Киллиан! – крикнула Рейвин.

Я внутренне застонала, когда она поспешила к нам. В Нью-Йорке она сильно флиртовала с Киллианом на глазах у Скай, которая явно не была этому рада. Почему-то я не учла Рейвин в схеме, когда соглашалась участвовать в плане Эойф.

– Привет, малыш! – с энтузиазмом сказала она, наклоняясь поцеловать его в обе щеки. Киллиан, казалось, был рад увидеть еще одну из множества его поклонниц и посадил ее рядом с ним.

– Я был недалеко и подумал, почему бы мне не заглянуть, – сказал Киллиан, смотря на меня. Он знал, что я была кровной ведьмой, а остальные – нет, и казалось, что он обдумывает, что сказать. В его глазах вспыхнуло изумление.

– Я так рада, что ты все-таки заглянул, – мурлыкала Рейвин. – Я думала, что мы больше никогда тебя не увидим.

– Но все же я здесь, – великодушно сказал он. Он улыбнулся ей, и, хотя я была сердита на назойливость Рейвин, я не могла сдержать удивление, даже немного гордость. С Киллианом точно весело – и даже больше, я чувствовала какое-то родство с ним. Я понимала его юмор, и его игра тусовщика не беспокоила меня так, как других. Наверное, это и значили кровные узы.

– А ты там, – сказал он Бри, подтверждая это таким оскорбительным способом, что стало смешно. Она скептично улыбнулась ему и отвернулась.

– Я голодна, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – Хочешь что-нибудь поесть?

Я закусила губу. Теперь, когда Киллиан был здесь, пришло время подружиться с ним: заработать его доверие, спросить о Кьяране, и, надеюсь, привести Кьярана сюда. – Мм, вообще-то, нам с Киллианом нужно поговорить.

Бри выглядела удивленной.

– О, – она посмотрела на Киллиана, который, казалось, был полностью поглощен Рейвин, и тогда прошептала мне: – Все в порядке?

– Да, – ответила я. – Бри, мне просто нужно время, чтобы поговорить с Киллианом.

Бри медленно кивнула.

– Вместе с ним ты будешь в безопасности? – прошептала она.

Я быстро кивнула и сложила большой и указательный палец в знак «Окей».

Бри снова кивнула, но ее глаза все еще сияли сосредоточенно.

– Хорошо, – сказала она достаточно громко, чтобы услышали Рейвин и Киллиан.

– Ну, я собираюсь идти домой. Увидимся, ребята.

– О, да, конечно, – Киллиан повернулся и неприлично улыбнулся ей, и Бри, уходя, улыбнулась в ответ как-то сконфуженно.

– Ну, я, как всегда, готов ко всему, – сказал Киллиан, вставая и поворачиваясь ко мне, так что нога Рейвин прижалась к его боку. – Хотя, нужно упомянуть, что я тоже довольно голоден.

– Я знаю закусочную, куда мы можем пойти.

– Отлично! – на лице Киллиана вспыхнула его фирменная улыбка, и он повернулся к Рейвин. – А ты, милая? Присоединишься?

– Не могу, – хмурясь, ответила Рейвин. – Мама снова подает иск на отца, и мне нужно встретиться с адвокатами. – Она закатила глаза. – Такие неудачники.

– О, как плохо, – сказала я, почувствовав облегчение, и мы с Киллианом направились к Das Boot. Я не была уверена, имела ли она в виду адвокатов или своих родителей – возможно и тех, и других – да и на самом деле мне было плевать. Киллиан помахал ей, когда мы уходили.

– Классная машина, – сказал он, запрыгивая, кладя руку на спинку сидения. – Люблю большие американские машины. Газгазлерс (прим. переводчика: американское название автомобилей, что имеют низкую топливную эффективность, используют на пару миль почти галлон (амер. 3, 78 л) топлива) – Он улыбнулся. – Какой год?

– 1971, – ответила я, выезжая на улицу и направляясь на шоссе. Несмотря на то, что это я вызвала его, я все еще была взволнована присутствием Киллиана, вся важность моей миссии надавливала на грудь, я чувствовала себя, как будто выпила парочку двойных экспрессо. – Послушай, Киллиан, – быстро добавила я.

– Ты знаешь, кто я? – Лучше решится прямо сейчас.

– Конечно. Ведьма с Нью-Йорка. С друзьями из клуба, – он удобно ссутулился на сидении, совершенно не переживая, что сидит в машине с почти незнакомым человеком, едет в место, которого не знает, в городе, в котором только что появился. Он был похож на листок, разноцветный осенний листок, который носит ветер, а он доволен тем, куда он его несет.

Я глубоко вдохнула.

– Кьяран МакЭван твой отец.

Он немного выпрямился, я почувствовала, как напряжение наполняет его тело. Он долго смотрел на меня, и я почувствовала, как он выпустил ко мне свои сенсоры, пытаясь выяснить, друг я или враг. Я легко заблокировала его сенсоры, не позволяя ему проникнуть, и увидела, как он еще более напрягся.

– Да, – осторожно сказал он. – Ты знала это.

Мое горло сжалось, и я просто повернула на свободную дорогу к 9 шоссе. Почему-то я просто не могла вымолвить ни слова, к тому же внезапно мы подъехали к самой закусочной. Я въехала и припарковалась, мы не сказали ни слова до тех пор, пока не сделали заказ.

Официантка принесла наши напитки. Мы сидели напротив друг друга в последней кабинке в закусочной в стиле пятидесятых. Киллиан снял обертку с соломинки, вставил ее в свой шоколадно-молочный коктейль и надпил – все это не отрывая взгляд от меня. Я наблюдала за ним, пытаясь решить, каким должен быть следующий шаг.

– Ну, и что ты хочешь от Кьярана? Твой бойфренд-сиккер ищет его? – наконец обыденно сказал Кьяран, но выражение его лица говорило иначе.

Мне пришлось заставить себя скрыть удивление.

– Сиккер не мой бойфренд, – ответила я, смотря ему прямо в глаза. – Я выяснила, что Кьяран МакЭван тоже мой отец.

Киллиан отшатнулся, как будто я дала ему пощечину. Его глаза расширились, он внимательно снова оглядел меня, рассматривая мои волосы, глаза, лицо.

– Я поняла это в Нью-Йорке, – неуклюже объяснила я. – До этого я не знала об этом. Но… У Кьярана и моей матери был роман, и у потом родилась я. – А еще они были муирн-беата-дан, родственными душами, а потом Кьяран убил ее. И некоторое время назад он пытался убить меня. Я задавалась вопросом, знал ли Киллиан о том, что случилось со мной в Нью-Йорке. Я решила, что все факты были против этого: он говорил мне, что не был особенно близок к Кьярану. Появившись как будто из ниоткуда, официантка со звоном поставила миски перед нами. Мы с Киллианом даже подпрыгнули. Когда она ушла, он снова начал рассматривать меня, потирая подбородок.

– Как ее звали? – наконец спросил он. – Твою мать.

– Мейв Риордан, с Белвикета.

С таким же самым успехом я могла бы сказать Жанна д’Арк или королева Елизавета. Он уставился на меня так, как будто мои волосы внезапно стали белыми.

– Я знаю это имя, – слабо сказал он. Потом он, кажется, пришел в себя, покачал головой и посмотрел вниз на свой гамбургер. – Американские гамбургеры, – радостно вздохнул он. – Мне так плохо от коровьего бешенства. – Он взял его двумя руками и откусил большой кусок, закрывая глаза от удовольствия.

Теперь что? Как мне перейти к тому, чтобы он рассказал мне все о Кьяране и более того, привел Кьярана сюда? Мне нужно что-нибудь придумать. Каждый день, каждый час на счету. С каждой минутой Элис в «Практической магии» все больше чувствовала тяжелую мантию гибели, опускающеюся на ее голову.

– Как ты узнала о Кьяране? – через минуту спросил Киллиан, кусая еще раз. То, что он обнаружил, что у него есть единокровная сестра, очевидно, не уменьшило его аппетит.

– Я прочитала это в Книге теней Мейв, – ответила я. – Она писала в ней о Кьяране. Потом в Нью-Йорке я вроде как… попала в неприятности. Кьяран помог мне выбраться. И мы поняли, что вроде знаем друг друга… что он – мой отец. У меня… у меня его глаза.

– Да, его, – сказал Киллиан, изучая мое лицо.

– В любом случае, – продолжила я, – он помог мне, и он – мой биологический отец. Мне не удалось по-настоящему поговорить с ним в Нью-Йорке или даже поблагодарить его. – Я пожала плечами и подняла взгляд, чтобы увидеть, как внимательно смотрит на меня Киллиан, и я почувствовала удивляющую силу, исходившую от него.

– Но тебя вырастила не Мейв, – тихо сказал Киллиан. – Она не могла. Как так получилось, что ты оказалась здесь, в Видоуз-Вэйле?

– Мейв отдала меня на удочерение, – объяснила я. – Меня удочерила моя семья, Роулендсы. Они – единственные родители, которых я знаю. У меня есть сестра, не кровная, разумеется. Ну, и когда я поняла, что у меня есть настоящий брат… по крови…

Мери-Кей, пожалуйста, прости меня.

Киллиан моргнул, как будто это только сейчас пришло ему в голову. Он сосредоточился на еде, сначала на бургере, а потом на коктейле, полностью поглощенный ею.

Минуты шли, и я стала все больше беспокоиться. Что если Киллиан ненавидит меня, доказательство в плоти, что его отец изменял его матери? Наконец он поднял голову, полностью очистив миску. Он улыбался.

– Ну, маленькая сестренка, – весело сказал он. – Просто замечательно. Всегда ненавидел быть самым младшим. – Он встал и наклонился через стол поцеловать меня в щеку. – Добро пожаловать в семью. – Он скорчил жалостливое лицо. – Какую уж есть. Ну, и что у них здесь на десерт?

Я наблюдала, как он ел кусок шоколадного пирога, и эта новая тишина была ужасной. Я изучала Киллиана, пытаясь думать, пытаясь подтолкнуть свой мозг к работе. Мне нужно было больше информации от него. Вот почему он был здесь. Мне нужно было знать все, что он может мне сказать.

– Кьяран был… хорошим отцом? – спросила я.

– Не особенно, – ответил Киллиан, сидя боком на скамейке и закинув ноги. – Он не часто был рядом, знаешь ли. Они с мамой ненавидели друг друга. Он приезжал пару раз в год, проверял нас, своих детей, а мы все что-то постоянно хотели, он обвинял во всем маму, она плакала, и он уходил.

– Совсем не так, как я себе представляла, – сказала я. – Я думала, что он действительно отец. Он учил тебя. Он показывал тебе магию. Я думала, тебе так повезло, что он был рядом.

– Нет, – Киллиан казался беззаботным, но я знала, что это всего лишь снаружи. – А ты? Какой твой отец?

– Великолепно, – ответила я. – Он действительно замечательный: проводит разные исследования, проекты, эксперименты. Но потом он оставляет свои очки в холодильнике, забывает заправить машину, так что бензин заканчивается, и иногда ты просишь его о чем-то, а через час находишь его в офисе за чтением.

Киллиан рассмеялся.

– Но он хороший?

– Действительно хороший. Он меня очень сильно любит.

– Тогда тебе повезло больше, – Киллиан потер руки и посмотрел на меня, как будто говоря «Не пора ли нам идти?».

– Тебе, должно быть, тяжело, – быстро сказала я, пытаясь удержать разговор. – То есть… надеюсь, ты не расстроен из-за меня. Из-за того, что я позвала тебя. Из-за того, что вывалила на тебя все это так быстро.

Киллиан выглядел на мгновение удивленным, а потом, кажется, по-новому меня оценил. Он жалостливо улыбнулся.

– Ну, милая, моя семья ведь не была похожа на «Косби шоу» (прим. переводчика: «Косби шоу» (The Cosby Show) - американский комедийный сериал, 1984 года о семье Хакстэйблов, семействе богатых афроамериканцев, великолепно вписавшихся в высшее общество. Статья в Википедии о сериале (на англ.)). Узнать, что у меня есть сестра… – казалось, что он принял меня, и в тот момент я почувствовала какую-то связь с ним, как будто это не было просто неловким разговором двух незнакомых людей. Я почувствовала в нем, думаю, родство, что появилось от этой меньше-чем-идеальной кровной связи – … есть и худшие способы провести обед понедельника.

Я улыбнулась в ответ, и сразу же начала чувствовать себя виноватой из-за использования Киллиана, чтобы добраться к Кьярану. Мне было грустно, что он был моим настоящим единокровным братом, с какими-то чувствами, а я захотела узнать его только как часть моего шпионского маневра. Судьба Старлокета была довольно хорошей мотивацией, но я начинала чувствовать, что мне нравится Киллиан, и что мне могло понравиться знакомство с ним, даже если бы в это не был втянут Кьяран.

– Так ты когда-нибудь видишь Кьярана?

Киллиан скорчил гримасу, как будто попробовал что-то кислое, и допил свой шоколадно-молочный коктейль.

– Нет, – он повозился на стуле, и в тот момент я поняла, что ему было очень неудобно об этом говорить, и он хотел убежать. – Я устал, сестренка, – сказал он, и я внутренне пнула себя за то, что не сменила тему раньше. – Было прекрасно поговорить с тобой. Увидимся.

– Но… – я беспомощно наблюдала, как Кьяран оставил на столе деньги и быстро вышел через двери. – Киллиан! Подожди! – Я кинула деньги на стол поверх денег Киллиана, схватила свои вещи и выбежала в дверь за ним. Как он доберется домой? Мы были слишком далеко от города, чтобы можно было дойти пешком. Видоуз-Вэйл не был таким местом, где ты можешь словить такси.

Но я не увидела Киллиана на парковке, и при быстром осмотре шоссе я не увидела никаких пешеходов, никаких машин, едущих в каком-то направлении. Вообще-то, я не слышала, чтобы здесь проезжала машина уже где-то минут пять. Я снова посмотрела на парковку, приближаясь ближе, чтобы изучить лес, окружавший ее. Нигде не было следов, земля выглядела нетронутой ногой человека. Расстроенная, я оперлась на Das Boot и в последний раз осмотрелась. Куда он ушел? Он что, использовал магию, чтобы убежать от меня?

Наконец, после нескольких минут, пока я пыталась осмыслить все это, я запрыгнула в Das Boot и проверила время. Пять часов. Прошло едва двадцать четыре часа с момента, когда я приняла миссию Эойф, а у меня уже было точное чувство, что я только что разрушила план совета.

Эойф остановилась у Хантера и Скай, и когда я позвонила, ответил Хантер. Звук его голоса заставил мое сердце порхать в груди, но я безжалостно откинула боль.

– Хантер? Мне нужно поговорить с Эойф.

– Что случилось? – голос Хантера наполнился вниманием. О, Богиня, подумала я, я не могу говорить с тобой о том, как только что все разрушила.

– Ум… Киллиан здесь. Но он вроде как… убежал.

– Убежал? – немного теплоты из его голоса исчезло, и я втянула воздух, чтобы приготовится к его недовольству.

– Ну…

– Послушай, Эойф только что вошла, – оборвал меня Хантер. – Я даю ей трубку.

До того, как я смогла среагировать, Хантер ушел, и я услышала голос Эойф.

– Морган? Какие-то проблемы?

– Ну, – начала я. – Киллиан пришел, и мы поговорили, но он ушел до того, как я смогла поговорить с ним о вызове Кьярана. А потом он вроде как… исчез, и теперь я не знаю, где он и увижу ли я его еще раз.

– Морган, успокойся. Это не катастрофа, – разумный голос Эойф, хоть и не теплый, все же немного успокоил мои нервы. – Послушай, я только что собиралась пойти на круг Старлокета. Хочешь встретиться там?

Старлокет? О нет. Как я смогу смотреть в глаза Элис и всем остальным невинным членам Старлокета, когда я, может быть, только что уничтожила их единственный шанс на выживание?

– Я не знаю, Эойф. То есть... может это задание мне не под силу. Может, вам нужно найти кого-то, кто больше знает…

– Морган, – прервала меня Эойф. – Думаю, ты горячишься. Идем со мной на круг – это успокоит тебя. И мы сможем немного поговорить о том, как приблизится к Киллиану.

Я вздохнула. Посещение круга точно успокоит меня, особенно в том случае, что я пропустила круг Китика на этой неделе. И присутствие Элис всегда согревало и успокаивало меня, я могла только надеяться, что ей не будет принесено никакого вреда в скором времени.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Где это?

Старлокет собирался в удобном покрытом кедром домике в предместьях города. Когда я позвонила в дверь, ее открыла высокая, огромная женщина старше тридцати лет. У нее были длинные, темно-коричневые волосы до бёдер, и на ней была очень красивая мантия из фиолетового шелка.

– Здравствуйте, – поприветствовала она меня.

– Добрый день, – ответила я. – Меня зовут Морган Роулендс. Я друг Элис и Эойф.

– Рада с тобой встретится, Морган, – женщина спокойно разглядывала меня. – Добро пожаловать в мой дом. Меня зовут Сюзанна Мэарис. – Сюзанна отступила от дверного прохода и показала на маленькую гостиную. – Круг будет там. Эойф еще не приехала.

Я поблагодарила Сюзанну и направилась мимо нее в теплую, в золотых тонах комнату. Стены, покрашенные в оттенки зеленого, золотого, оранжевого и красного, украшали масляные картины с изображением природы. Перед кирпичным камином стоял диван с бархатной обивкой цвета ржавчины, а на всех поверхностях комнаты горели свечи. Несколько членов ковена сидело на диване, разговаривая, но я заметила Элис, стоящую у окна, которая смотрела сквозь него в ночь. Я подошла к ней.

– Элис? – мягко сказала я. Она обернулась и сильно обняла меня без слов.

– Морган, – наконец прошептала она. – Я так рада, что ты пришла.

– Здесь хорошо. – Когда я увидела Элис, я поняла, как соскучилась по своей подруге и наперснице, и мне пришлось сдерживать слезы.

Глаза Элис встретились с моими, и я могла увидеть в них сосредоточенность. Ее голос стал ниже:

– Я знаю, что у тебя были трудности в Нью-Йорке.

«Трудности», – подумала я. Это точно. Благом этого нового назначения было то, что теперь я не думала о том, как сильно изменилась моя жизнь за последнюю неделю. Я кивнула, не настроенная говорить об этом прямо сейчас, даже с Элис.

– Морган? – я почувствовала руку на своем плече, повернулась и увидела Эойф в зеленой полотняной мантии. – Нам нужно поговорить.

Я кивнула и последовала за Эойф в уединенный угол комнаты, сказав Элис пока и пообещав, что мы встретимся так скоро, как это будет возможно.

– Послушай, – начала Эойф. – Киллиан не собирается открываться тебе прямо сейчас. Мы просили тебя, приблизится к нему, а это включает в себя больше, чем одну встречу. Принимая во внимание то, что мы знаем о воспитании Киллиана, я могу представить себе, что он не доверяет людям очень легко. Если у тебя получилось связаться с ним и сказать, кто ты, ты должна думать, что эта встреча прошла удачно.

Это имело смысл, подумала я, не учитывая того, что мой единокровный брат растворился в воздухе.

– Но как я могу быть уверенна, что эта следующая встреча состоится? – спросила я. – Я понятия не имею, куда пошел Киллиан и как он сюда добрался. И он не отвечает на мои ведьмовские сообщения.

Эойф положила руку мне на плечо.

– Морган, запомни: Киллиан – твой единокровный брат. Прямо сейчас он, может, не хочет делиться с тобой всем, но мы думаем, что он почувствует связь с тобой и что он захочет придти и увидеть тебя снова. Просто дай ему время.

Я вздохнула. У меня не было времени. У Старлокета не было времени.

– А что если я погадаю на него? – с надеждой спросила я. – У меня всегда, получается, гадать на огне. Я могу узнать, что он…

– Нет, – немедленно сказала Эойф. – Самое важное прямо сейчас это удержать доверие Кьярана и Киллиана. Ты же не хочешь спугнуть их сразу же множеством вопросов или тем, что покажешь им, что наблюдаешь за ними. Как только Киллиан хорошо узнает тебя, тема Кьярана неизбежно всплывет. Но сейчас, как бы ни было тяжело, ты всего лишь должна быть терпеливой.

Я неохотно кивнула.

– Я понимаю, – тихо сказала я. – Я просто… напугана. – Я посмотрела туда, где собирался ковен. Я не могла выдержать самой мысли, что не смогу спасти их.

– Страх – это естественно, Морган, – Эойф проследила мой взгляд к членам ковена. – Но ты не должна позволять этому страху отогнать Киллиана.

Часом позже мне больше не было страшно. Соединившись с Эойф и членами Старлокета, я исступленно кружилась в нашем круге, чувствуя, как магия проносится сквозь меня, делает меня сильной, непобедимой. Огонь в камине пылал оранжевым и голубым, и я была частью этого огня: огонь был моим партнером, и вместе мы могли сделать что угодно. Я была уверенна, что увижу Киллиана снова. Моя сила не может быть ограничена. Я помогу Старлокету любым способом, каким только смогу.

Тут внезапно все изменилось. В комнате появились еще какие-то голоса, голоса, которые не принадлежали ни одному из членов Старлокета. Они были низкими, более резкими, жестокими. Медленно они начали становиться громче, пока не стали почти кричать. Они выкрикивали слова, которые я не узнавала, но этот простой звук вызывал у меня мурашки по коже. Голоса начали нарастать, и внезапно огонь зашипел и потух. Круг перестал двигаться. Сквозь пелену магии я видела, как кто-то упал на пол. Сквозь меня прошел внезапный страх, как будто мое сердце качало ледяную воду.

Я упала на колени и закрыла глаза, я чувствовала, как магия уходит из моего тела. Я вспомнила первые разы, когда почувствовала магию, еще до того, как я узнала о ней. Это чувство было ошеломляющим, и иногда от ее силы мне было плохо. Я задавалась вопросом, не потеряла ли я опять контроль над ней. Медленно, с болью я открыла глаза. Передо мной на полу лежала Сюзанна Мэарис. Элис склонилась над ней.

– Кто-нибудь, помогите мне донести ее в ее комнату, – скомандовала Элис. Ее лицо было измученным. Внезапно она стала осунувшейся.

Я почувствовала, как во мне поднимается страх.

– Что случилось? – спросила я. – Что с ней?

Мне ответила Эойф.

– Пришел тэйбхс, – сказала она приглушенным голосом. – Я бы сказала, больше, чем один. Темные духи. Они прорвались сквозь всю нашу защиту и атаковали круг. Сюзанна приняла на себя главный удар атаки. Нам удалось прогнать их, но…

– Она в порядке? – спросила я почти шепотом. – С ней все будет хорошо?

Голос Эойф был мрачным.

– Я надеюсь на это, Морган. Но я просто не знаю.

 

Глава 6

Запретная магия

В деревне живет одна женщина по имени Нуала. Я без разрешения аббата попросил ее встретиться со мной, ведь она одна из немногих Вудбейнов, кто смотрит мне в глаза.

Я искренне спросил ее, что за чертовщина здесь творится. Она сказала, что никакой, потому что черта не существует. Я выкрикнул, что это ересь и что если она не боится вечного пламени ада, как она может надеяться присоединится к нашему Богу в раю? Брат Колин, рассмеялась она и заявила мне в лицо, что и рая не существует. Когда я чуть не задохнулся от ужаса, она так близко приблизилась ко мне, что я смог почувствовать запах вереска и дыма в ее волосах.

Она сказала:

– Я снова наполню вымя твоих коров, если ты поцелуешь меня.

Я

 развернулся и убежал. Уверен, брат Колин, эта Нуала Риордан – личный агент дьявола.

Брат Синестус Тор Колину, май 1768 г.

Когда я покинула дом Сюзанны Меарис той ночью, она все еще была без сознания, и Элис наконец решилась вызвать скорую помощь. Что бы ни случилось с Сюзанной, она не просыпалась. Нам оставалось только молиться, что доктора в местной больнице смогут ей помочь.

В ту ночь я так и не смогла уснуть, пугаясь каждого малейшего звука, что слышала. Вторник – еще один бессмысленный день: я ходила по классам, на ланч, опять в классы, ничего не замечая. День был бесконечный и туманный, омраченный переживаниями о Сюзане и возможностью прихода темных сил, не говоря уже о моём страдание по Хантеру и сильном страхе потерять Старлокет. Одиннадцать дней, думала я печально. У меня есть одиннадцать дней до того, как по всему Старлокету ударят чем-нибудь посильнее того, что случилось с Сюзанной.

Когда зазвенел последний звонок, я, задумавшись, смешалась с остальными учениками.

– Привет, сестренка, – моя голова вздернулась, когда я услышала этот голос.

– Киллиан! – я не могла поверить, что он все-таки пришел после вчерашнего. Подходя к каменной лавочке, я снова чувствовала свою цель: сегодня я вытяну из него полезную информацию. Да, он нравился мне. Но я обязана спасти Старлокет. И время поджимало.

Час спустя я сидела за огромным столом в одном из местных сетевых ресторанчиков, чувствуя себя такой расслабленной, какой не была все эти дни. Наша компания была огромной и очень веселой. Пока я говорила с Киллианом в школе, он успел очаровать всех старшеклассников школы Видоуз-Вэйла, входящих в Китик, включая и Алису Сото, которая никогда не присоединялась к нам на ступеньках. Теперь мы сидели за четырьмя сдвинутыми столами, едя картофельные шкурки, жаренные палочки моцареллы, кукурузные креветки – все, что только было в меню.

Киллиан был в центре внимания – как раз сейчас он был в середине истории о том, как однажды магия вышла из-под контроля: «О, Богиня, и на том поле был я, напротив хлыставшего хвостом разъяренного быка, на мне была только мантия и больше ничего…»

Бри смеялась, прижавшись к Робби. В Нью-Йорке Киллиан не впечатлил ее, но, казалось, она приняла его, когда узнала, что он мой единокровный брат. В любом случае, я была рада, что Киллиан не привлекал Бри. В прошлом она всегда ходила за всеми, кого хотела, и всегда добивалась их – кроме Кэла. Но она точно не флиртовала с Киллианом, мало того, преднамеренно села рядом с Робби за столом. Правду говоря, Робби выглядел лучше, чем Киллиан.

Другой причиной для волнения была Рейвин. Если бы Скай увидела, как Киллиан лапает ее, ну, было бы довольно скверно. Если повезет, Скай ничего не узнает.

– Передайте, пожалуйста, соль, – сказал Мэтт. За эти последние месяцы он впервые улыбался и хихикал.

– Бери, – ответил Киллиан и посмотрел на солонку. Она начала скользить по столам, подпрыгивая на их стыках, и остановилась перед Мэттом. Немного удивившись, я решила, что это весело, и захихикала от такого непринужденного использования магии. Все остальные тоже засмеялись, и, казалось, восхитились силой Киллиана, и он грелся во внимании, как солнечник.

– Это уж слишком, – смеялась Дженна, ее красивое лицо вспыхнуло. Темные глаза Мэтта встретились с её, и она отвернулась.

– А ты что думаешь, сестренка? – спросил Киллиан меня. – Думаешь, это слишком? – Он широко улыбался до ушей, открыто смотрел на меня, но я почувствовала в этом вызов. Это было испытание?

Я покачала головой.

– Нет. Но это может стать слишком, – Вспоминая, что я делала в субботу, я сконцентрировалась на солонке. Легкий, как воздух, подумала я, и она медленно поднялась над столом. Все от удивления замолкли. Я быстро опустила солонку, чувствуя, как из-за неловкости мое лицо заливается краской. Все уставились на меня, и я чувствовала, как смотрела на меня темными глазами Алиса Сото, как будто испугано. Я поняла, что не должна была этого делать. Это было слишком, особенно в публичном месте. Но почему же мне казалось, что я должна впечатлить Киллиана?

– Я не знал, что ты инициированная, – сказал Киллиан.

– Я и не инициированная. Просто… – я пожала плечами.

Робби смотрел на меня. Я не могла встретиться с ним взглядом, я знала, что увижу там: то же самое недоверие, что видела в Нью-Йорке.

Бри тоже уставилась на меня.

– Ты перемещаешь вещи? – потребовала она. – Ты поднимаешь вещи?

– У, с недавнего времени, – сказала я, чувствуя себя виноватой. Если бы Хантер видел это, он точно убил бы меня. Говоря о Хантере, я поняла, что, наверное, должна сообщить ему, где нахожусь. После того, что случилось прошлой ночью, ситуация казалась все более серьезной.

– Почему ты называешь, Морган сестренкой? – спросил Мэтт. Меня стошнило. Я не осознавала, были ли готова к тому, что весь Китик узнает, что Киллиан мне единокровный брат.

Киллиан широко улыбнулся и положил руку на спинку моего кресла.

– О, знаете – Морган и я, мы просто родственные души.

Пораженная, я посмотрела Киллиану в глаза, и он подмигнул мне.

– Ты и Морган? – Робби вопрошающе смотрел на меня, и когда я пожала плечами, он улыбнулся мне одной из своих скептических полуулыбок. – Что бы ты не говорил…

– Могу я одолжить твой телефон? Мне нужно позвонить Эйлин, – спросила я Бри. Она вытянула свой крошечный красный мобильник и протянула его мне. Я встала и отошла на десять футов.

Я по памяти набрала номер Хантера. Дерьмо! Его телефон был занят. Нужно подождать, подумала я. Нужно будет попробовать дозвонится позже.

– Эй, знаете что, – говорил Киллиан, когда я вернулась. – Я обнаружил паб рядом с Нортонвиллем. Что скажете, если мы немного там отдохнем? – Нортонвилл – городок немного больше нашего примерно за двадцать минут отсюда.

– О, да, – сразу же сказала Рейвин.

– Я согласна, – ответила Бри, смотря на часы. Еще не было восьми. Она посмотрела на Робби, и он кивнул ей.

В конце концов, все, кроме Алисы, которая попросила высадить ее у дома, ссылаясь на то, что ей нужно подготовиться к тесту по геометрии, залезли в три машины и поехали в Нортонвилл. Я была спереди, за мной белый пикап Мэтта и БМВ Бри. Дженна, Итан и Шарон смеялись на заднем сидении моей машины. Киллиан весело напевал какую-то мелодию рядом со мной, стукая ладонью по колену в такт песни.

Мозгами я уже была в пабе, пытаясь придумать план, как приблизится к Кьярану. Если Киллиан начнет пить, возможно, что-нибудь да сорвется с его языка. Возможно, будет легче говорить с ним о Кьяране, попросить его позвать Кьярана в Видоуз-Вэйл. В этот вечер я должна сделать так, чтобы он открылся мне. Вчера вечером Эойф была права, но прямо сейчас Сьюзанна Меарис лежала в коме. Каждый раз, когда я думала о Имболке и оставшихся членах, которых могут ранить до того, мне ставало плохо. Слишком мало времени.

– Сверни на эту дорогу, – скомандовал Киллиан.

– Так это же старое 60 шоссе, – поняла я. – Мы не совсем в Нортонвилле. Если поедем по этой дороге, то окажемся в торговом центре.

Киллиан пожал плечами.

– Сюда, – показал он. – Вот здесь.

Когда Киллиан сказал «паб», я представила себе его как ресторан, может, с темой Старой Англии. Но вообще-то это был бар. Он назывался «Твайлайт» (прим. переводчика: в оригинале Twilite, не путать с «Сумерками») и из-за этих закрашенных окон и красных ламп, мигающих спереди, он был похож на немного переделанный Dairy Queen (прим. переводчика: сеть заведений фаст-фуда).

Три машины припарковались, и мы собрались на холодном ночном воздухе.

– Ну, Киллиан, – сказала Дженна. – И как мы планируем туда попасть? Мы все несовершеннолетние.

– Не проблема, – беззаботно ответил Киллиан. – Оставьте это мне.

Краем глаза я увидела, как Шарон и Итан что-то шепотом обсуждали. В конце концов, Шарон вздохнула, и они присоединились к нам у дверей бара. Был вторник, так что на парковке было всего несколько машин, кроме наших. Наклоненные розовые двери открылись, и огромный парень выглянул, чтобы посмотреть на нас.

– Да?

И сейчас нас выгонят, подумала я, но Киллиан посмотрел на этого парня и тихо сказал:

– Нас девятеро.

Мужчина нахмурился и осмотрел нас. Киллиан терпеливо ждал, и когда вышибала посмотрел на Киллиана, он, казалось, на секунду сконфузился.

– Правильно, девятеро, – наконец сказал он, как будто отдаленно.

Киллиан широко улыбнулся, хлопнул вышибалу по спине и шагнул в бар. Остальные пошли за ним, как утята. Внутри было темно и пахло пивом, опилками и жареной пищей. Я сразу же ясно увидела все это с помощью магического видения, но Бри и Робби рядом со мной немного сомневались. Я легко прикоснулась к руке Бри, и она последовала за мной дальше в «Твайлайт».

– И еще один Джелл-О (прим. переводчика: мармеладный алкоголь) мне и моему другу! – громко крикнул Киллиан. Официантка улыбнулась, кивнула и направилась к бару. Было уже 10.30, и в «Твайлайт» начали сходиться люди.

– А это место не плохое, – громко на ухо сказала мне Бри. Музыка играла из старомодного музыкального автомата, которого Киллиан не переставал кормить монетами по 25 центов. К тому времени мы уже все привыкли к шуму, тусклому свету и мерцанию телевизора, что висел выше в одном из углов. В конце в алькове стояли два бильярдных стола, где играла и постепенно увеличивала свои возгласы группа горожан.

Я кивнула, соглашаясь.

– Снаружи оно выглядит, как притон.

Я чувствовала схожесть с тем, как я была с Киллианом в том клубе в Нью-Йорке, только это место было меньше, не такое классное, и намного меньше переполненное. И, конечно, оно не было напихано кровными ведьмами. И мы с Хантером больше не были вместе… О, Богиня, не надо об этом, сказала я себе. Все же, тот праздничный дух, что всегда окружал моего единокровного брата, захватил и нас в «Твайлайте», и мы снова смеялись до боли, даже я. То, что почти все пили, неважно несовершеннолетние или нет, никак не вредило.

– Эй, у тебя все хорошо? – снова сказала мне на ухо Бри, пытаясь перекричать музыку, чтобы ее услышали, но все же и достаточно тихо, чтобы не услышал весь паб. – Я знаю, что тебе тяжело это, веселится без Хантера.

Я кивнула. Я была благодарна Бри за ее беспокойство, но было не время и не место, чтобы говорить об этом.

– Тяжело, – согласилась я. – Спасибо, что спросила. Хотя, я в порядке.

– Если тебе нужно поговорить… – Робби подошел сзади и поцеловал Бри в щеку. Она захихикала, и внезапно мне стало очень одиноко. Бри в последний раз, беспокойно посмотрела на меня, И я улыбнулась, чтобы показать ей, что я в порядке.

– Хочешь глотнуть? – спросила Робби Бри, протягивая ему свою «отвертку».

Он покачал головой, полуулыбаясь.

– Нет, кому-то из нас нужно будет вести машину, – Бри была очень дружна с ним, прижимаясь к нему ближе и говоря что-то на ухо. Я осмотрела стол, чувствуя, что все здесь были моими хорошими друзьями, что мы можем изучать Викку вместе. У меня больше не было Хантера, я была одинокой девушкой среди пар, и я скучала потому, что у меня было с Хантером больше, чем могу выразить словами. Но все же то, что у меня были друзья, которых я любила, помогало смягчать боль внутри меня, хотя бы чуть-чуть.

Дженна, выпивая свое третье пиво, захихикала и прижалась к Шарон, которая вообще не пила. Казалось, ей не было так весело, как остальным. Итан тоже не пил, но он становился все более и более раздражительным, и я начала задумываться, не поссорились ли они. Чтобы не отставать от остальных, я заказала себе виски-сауэр, который всегда пила моя мама. Он не был плохим, и я заказала еще один. Киллиан и Рейвин съели, сколько Джелл-О, что я уже потеряла счет. Казалось, было, самое время поговорить с ним. Улыбнувшись ему, я начала пододвигаться ближе.

– Киллиан, я хотела спросить тебя… – начала я.

– Я люблю эту песню! – крикнул Киллиан, когда музыкальный автомат заиграл что-то другое. – Идем! – Выкарабкавшись из-за столика, он схватил руку Бри, она схватила руку Робби, а он мою, и мы все начали танцевать вместе на маленькой площадке, под нашими ногами трещали опилки. И эта возможность была упущена.

Я никогда не была любительницей вечеринок, и я ненавидела танцевать на публике. Хотя, в виски-сауэр есть что-то такое, что освобождает твой разум от всего этого. Шарон и Итан за столом о чем-то спорили. Когда Итан схватил с подноса официантки пиво, лицо Шарон закаменело, и она схватила свой кошелек. Я видела, как она просила Мэтта отвезти ее домой, и он согласился, стреляя в Итана глазами.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спросила Дженна, и хотя физически я не могла слышать ее голос, я слышала его в уме. Шарон пожала плечами, выглядя уныло, и Дженна взяла свое пальто и пошла за Шарон и Мэттом.

Итан пил свое пиво, сердито наблюдая за Шарон, но он не остановил ее. В секунды он осушил первую бутылку и начал другую.

– О чем это они? – спросила я Робби. Мы с ним вышил из толпы, и сейчас прислонились к стене, которая казалась липкой. Мне было жарко, я задыхалась, и глотать третий виски-сауэр было восхитительно.

– Итан прекратил пить, – сказал мне Робби, не выглядя при этом счастливым. – Не думаю, что это было хорошей идеей идти ему сюда.

– О, дерьмо, – ответила я, голова была пустой.

Робби пожал плечами.

Сидя за столом, Итан уже выпил вторую бутылку. Он позвал официантку, чтобы она принесла ему еще, но она постучала по часам.

– Хорошо, – сказала я, ставя свой пустой стакан на музыкальный автомат. – Время закрываться. Они выгонят его, и мы пойдем домой. – Я пошатнулась, когда отошла от стены, и это мне показалось забавным. Казалось, что прошла вечность, пока мы достали наши пальто и шарфы и заплатили по чеку с ошеломляющим количеством денег. Бри заплатила за все своей кредиткой, и мы все пообещали отдать ей деньги.

Вдохнув ночного воздуха, я чуть не задохнулась.

– О, на улице так красиво, – сказала я, показывая на широкое полотно неба. Ночь, казалось, была темнее, чем обычно, а звезды ярче. Но, подняв голову, я потеряла равновесие, и я бы упала, если бы не столкнулась с Киллианом.

Смеясь, он придержал меня, пока я не выровнялась, и я моргнула, когда медленно начала понимать: время прошло впустую.

Робби вел Бри и Итана в БМВ, им обоим было не больно. Рейвин прижималась к Киллиану, целуя его на прощание, и он не сопротивлялся.

– Забери меня домой, – мягко сказала она, держа его лицо в своих руках. Я закатила глаза и стала рыться в сумке в поисках ключей. Не иди с ней домой, подумала я. Скай тебя убьет. И мне нужно поговорить с тобой наедине. С внезапной острой болью я пожалела, что здесь не было Хантера. Он бы знал, что нужно делать. Он помог бы мне. Я бы чувствовала себя намного лучше.

– Рейвин, идем с нами, – сказал Робби. Мой герой. – Ты живешь близко к Итану, и я могу подвезти тебя. Морган в другую сторону.

– Я хочу поехать домой с тобою, – сказала Рейвин Киллиану. Она прижала к нему свои бедра и улыбнулась. – А ты хочешь меня подвезти.

Он рассмеялся и легко выпутался с ее объятий.

– Не сегодня, Рейвин. В другой раз.

Мгновение Рейвин не могла решить, быть ей сердитой или обидеться, но, в конце концов, она была слишком пьяна и для того, и для другого и упала спиной на заднее сидение машины Бри. Робби вздохнул и захлопнул дверь. Красивые темные волосы Бри прижались к окну, и я увидела, что ее глаза закрыты. Помахав нам на прощание, Робби завел БМВ и уехал.

– Твои друзья – веселые люди, – сказала Киллиан. Вместе со словами он выдохнул облачко конденсата.

Я тупо уставилась на него, пытаясь уловить смысл слов.

– Ага, – глупо ответила я.

Киллиан восхищенно улыбнулся и убрал с моей шеи влажные волосы.

– Маленькая сестренка, ты что, немного напилась?

– У меня в голове беспорядок, – ответила я, заплетаясь языком. Вдруг в мозгу сработали два синапса. – О, дерьмо! – сказала я. – Мы оба пьяны. Кто поведет? Нам нужно вызвать такси.

– О, дорогая, ты так беспокоишься о том, что правильно, а что нет, – успокаивающе сказала Киллиан. – Все будет хорошо. Ты знаешь эти места. Наша машина как танк. Никаких проблем.

Я была так пьяна, что почти поверила ему. Но я покачала головой, которая казалась мне пустой и свободно болтающейся на плечах.

– Нет. Мы не можем ехать в пьяном виде, – нечленораздельно произнесла я. – Это закончится плохо.

Его темные глаза вспыхнули в ночи.

Я связана с ним, подумала я ошеломленно. У нас одна кровь, у меня есть брат.

Киллиан медленно протянул руку и положил ее на бок моей головы, прижимая пальцы под волосы. Улыбаясь мне, он прошептал какие-то слова на галльском, что я не знала, но каким-то образом поняла. Когда он прекратил говорить, я подождала, пока он уберет руку, и открыла глаза. Я была полностью трезва.

Я оглянулась. Я чувствовала себя совершенно нормально. Я могла идти, говорить и мыслить. Киллиан увидел на моем лице понимание и рассмеялся, его белые зубы сверкнули на фоне губ.

– Все, я могу вести машину, – сказала я.

Мы влезли в Das Boot, мой мозг начал эффективно работать. Я была трезва; Киллиан был пьян. И я собиралась выяснить, где он остановился. Это была возможность. Наконец-то я могу вытянуть с него какую-то информацию.

Я медленно поехала назад по старому шоссе 60. Киллиан прижался к двери, приложив голову к окну. С закрытыми глазами он что-то тихо напевал себе под нос.

– Как ты вчера добрался домой? – спросила я. – Я побежала за тобой, чтобы предложить подвезти тебя, но ты уже ушел. Как ты это сделал?

Киллиан смотрел в окно, не на меня, но я могла почувствовать его озорную улыбку.

– О, дорогая, разве ты не заметила? – спросил он. – У меня в кармане была портативная метла.

Ну, хорошо, подумала я. Я приняла это как знак, что мне не нужно давить на него. Попробуем другую тактику.

– А куда я теперь тебя везу? Где ты остановился?

– О, а… – Киллиан выглянул в окно, как будто пытаясь выяснить это и для себя. – На самом деле я не совсем знаю названия здешних дорог. Я просто скажу тебе, где повернуть. Пока езжай по этой дороге.

Хорошо.

– Вы с Кьяраном не слишком-то похожи, – сказала я, не сводя с дороги глаз.

Но он сонно моргнул, сладко улыбнувшись мне. Я могла видеть, что он станет популярным везде, куда только не поедет. Он был веселый, нетребовательный, сговорчивый и совсем не подлый.

– Да, – согласился он. – Не похожи.

– Это из-за того, что он не был рядом, когда ты был маленьким?

Киллиан немного подумал.

– Возможно. Частично. Но все ведь зависит от характера и воспитания. Даже если бы он всегда был рядом, проверяя мои школьные оценки, я, вероятно, все равно бы сильно отличался от него.

– Почему? – Запомнить: никогда не стать адвокатом. Мои навыки допроса оставляют желать лучшего.

Он пожал плечами.

– Не знаю. – Он приподнялся на своем сидении. – Здесь налево.

Он явно не был м-р Самоанализ. Хорошо. Новая тактика.

– А какие твой брат и сестра?

– Они тоже не такие, как он. Не знаю, – Киллиан смотрел в окно на темные деревья с его стороны. Сегодня не было луны, небо было покрыто тяжелыми облаками, которые, казалось, прикасались к верхушкам деревьев. – Просто… Папа очень амбициозный, знаешь? Он женился на маме, чтобы управлять ковеном ее матери. Он просто хочет силы, не важно, какой. Это куда более важно для него, чем семья или… – его голос затих, и я задалась вопросом, не подумал ли он, что сказал слишком много. Он все еще казался очень пьяным: его слова были невнятными, и, казалось, он очень долго думал над ними.

– Твоя мама тоже такая?

Киллиан усмехнулся.

– Богиня, нет. Почему папа и унаследовал ковен, а не она. Она должна быть очень сильной, это у нее в крови, но она откинула все это, веришь? Мама домохозяйка, такая себе принцесса, правда. Всегда жалуется на свою судьбу. Думаю, она любила папу, но он любил ее наследство. Плюс она была беременна моим старшим братом, когда они поженились.

Такое изображение семьи Кьярана сильно отличалось от того, что я представляла себе, читая романтические, полные мучения записи в Книге теней Мейв.

– В любом случае, если он любил твою маму, это, может быть, объясняет, почему он не мог терпеть нас, – в его голосе была смущающая боль, которая, думаю, не появилась бы без всех этих Джелл-О.

– Я сожалею, Киллиан, – сказала я, и я говорила правду. В его случае он тоже был одним из жертв Кьярана. Неужели все, к кому прикасался Кьяран, платили за это такую цену? Может быть, так же и у меня?

– Да ну, – Киллиан улыбнулся. – Я не потерял из-за этого сна. Но я не хочу, чтобы ты думала, что ты наследовала от мистера и миссис Любовников. Наша семья немного другая. – Он выдал звук, похожий на горький смешок, и снова приложил голову к окну.

– Но они все еще твоя семья, – сказала я. – Они твои. Они связаны с тобою, как и ты с ними. Это кое-что значит, – я не чувствовала напряжения в своем горле до тех пор, пока не сказала последнее слово и обернулась, когда почувствовала глаза своего брата на мне.

– Остановись здесь на минутку, – попросил он.

– Здесь? – я посмотрела на пустынную дорогу. Мы были в середине леса, я не видела нигде никаких домов. Почему он хочет, чтобы я здесь остановилась?

– Прямо здесь.

Я остановила машину, и Киллиан наклонился и поцеловал меня в щеку. Поцелуй был очень мягким, с запахом винограда. – Теперь и ты связана с нами, сестричка.

Чтобы не расплакаться, я открыла дверь и вылезла в темную ночь, прислонившись к Das Boot. Киллиан тоже вылез, неуклюже держась за дверь, чтобы не упасть. Он начал смеяться, и я улыбнулась.

– Посмотри, сестренка, – сказал он, показывая на небо. Он смотрел на меня с озорным огоньком в глазах. – Повторяй за мной: гренлах алтар дан, бурен нита сентах. – Наблюдая за его лицом, я повторила слова, пытаясь имитировать его выговор, как только могла. Они куда лучше звучали с его акцентом, но когда он продолжил, я говорила вслед за ним, чувствуя, как тонкий виток магии просыпается во мне. Что мы делали?

Он наблюдал за небом, и я тоже, не зная, на что смотреть. Киллиан провел своей павой рукой мягким, сметающим жестом, странно грациозным, И я увидела, как тяжелые тучи над нашими головами неохотно разделяются, открывая чистое, звездное небо за ними. Когда я поняла, что он сделал, у меня во рту пересохло.

– Теперь ты. – Он похлопал меня по руке, и я в неверье легко провела перед собой круг. Облака надо мной передвинулись по моей команде, и более широким движением я отодвинула огромные тучи на бок. Над нами все было чистым.

Погодная магия была запрещена: считалось, что она угрожает природе и может иметь разрушительные эффекты с серьезными последствиями. А я только что сотворила запретную магию. И мне это понравилось.

Мое сердце билось в волнении, и я посмотрела на Киллиана широкими, сияющими глазами. Он рассмеялся от выражения моего лица.

– Никогда не говори, что я ничего тебе не дарил, – сказал он. – Я подарил тебе звезды. Спокойной ночи, сестренка.

Он начал уходить, слегка шатаясь на темной дороге.

– Спокойной ночи? Куда ты идешь? – крикнула я. – Мы же, считай, нигде!

Он обернулся ко мне и ложно серьезно посмотрел на меня.

– Каждое место существует где-то. Отсюда я хочу идти пешком. – Он развернулся и снова начал уходить.

– Но… – я уставилась на него, чувствуя что-то близкое к панике. – Киллиан! Подожди!

Он снова повернулся и посмотрел на меня. Я глубоко вдохнула.

– Я хочу снова увидеть Кьярана. Ты можешь попросить его приехать сюда, увидится со мной? – Все. Я сказала это.

Мгновение Киллиан молчал, потом до меня донесся его слабый смех, как раз когда пылающий серп луны появился на очищенном небе.

– Я подумаю об этом, – крикнул он мне в ответ. И он ушел в небытие, а я осталась на холоде одна, задаваясь вопросом, преуспела ли я в своей миссии – или же Киллиан просто играл со мной так же, как играл с облаками.

 

Глава 7

Ведьмовской огонь

Рана брата Томаса все еще гноиться. У него горячка, и я боюсь, что он потеряет ногу. Брат Колин, я должен отложить письмо. Отец Бенедикт приближается. Я закончу позже.

Пути господни неисповедимы. Отец Бенедикт приехал ко мне и со всей серьезностью выказал свое беспокойство о брате Томасе. Он приказал пойти и обратиться за помощью в деревню к знахарке. Я спросил, не похоже ли это на то, чтобы просить помощи у дьявола, на что он ответил, что не человеку судить, что хорошо или плохо, а Богу.

В деревне ни одна знахарка не стала меня слушать, но Нуала Риордан пошла со мной, и сейчас она с братом Томасом. Я дрожу в страхе за наши души: она опевает его словами дьявола, поит его грязными чаями, прикладывая горячий компресс из морских водорослей к его ране. По-моему, было бы лучше, если бы он умер, чем его излечит дьявол.  

Брат Синестус Тор,  Колину, июнь 1768

Я свернула на нашу темную подъездную дорожку и почувствовала, как с дрожанием остановился мотор Das Boot. Что за ночь. Это было невероятно. Но сейчас я должна была войти в дом, позвонить Эойф и сказать ей, что я попросила Киллиана позвать Кьярана.

Я почти достигла своей парадной двери с ключами в руке, когда внезапно алкоголь, который я выпила, вернулся в мой мозг. Ошеломленная, я зашаталась на дороге. Боже мой, заклинание Киллиана закончилось… Что, если оно работало только тогда, когда я вела машину? Я снова была пьяной.

В доме я сбросила свои вещи на пол и буквально поползла наверх до своей комнаты. Как много я выпила? Больше, чем когда-либо в своей жизни. В животе было странное ощущение, и я начала жалеть, что пила виски-сауэр.

Десять минут спустя я с головокружением лежала в своей кровати, чуть ли не плача. Комната качалась взад и вперед, как будто я была на море, я чувствовала себя разбитой, но мне нужно было встать приблизительно через шесть часов, чтобы пойти в школу.

Спустя некоторое время, я поняла, что тупой, тяжелый стук, который я чувствовала в своей голове, исходил снизу, кто-то барабанил во входную дверь. Боже мой, кто это может быть? Я попыталась сосредоточить свои чувства, чтобы узнать, но не смогла. Я начала паниковать. Потом я услышала, как открылась парадная дверь (закрыла ли я ее?) и кто-то заторопился вверх по лестнице.

– Морган! – вскричал Хантер перед тем, как открыл дверь в мою комнату. Я глупо смотрела на него, в то время как он навис над моей кроватью. – Где ты была? Я послал тебе ведьмовское сообщение, я звонил тебе домой. Ты думаешь, это – игра? Ты думаешь…

– Я пыталась звонить тебе раньше! – сказала я хриплым голосом. – Твой телефон был занят! – Вдруг тошнота усилилась: мой желудок предупреждал меня, что меня скоро вырвет. Я в ужасе уставилась на Хантера, затем бросилась к ванной, которую делила с Мэри-Кей. Только бы добраться до туалета перед тем, как все, что я съела и выпила за этот вечер, окажется снаружи.

Рвота – самая отвратительная вещь, что можно придумать. Я спустила воду в туалете после первого раза, но потом меня рвало снова и снова, мышцы живота были напряжены. Я чувствовала, как разорвались маленькие сосуды вокруг глаз, и мне хотелось плакать, но я не могла.

Хуже просто рвоты, только рвота на глазах того, кого ты отчаянно любишь и с кем сейчас не вместе. Я не слышала, что он последовал за мной, но когда я почувствовала, как сильные, нежные руки Хантера осторожно перекидают мои длинные волосы назад, мое лицо залило слезами. Он отвел их от моего лица, когда меня рвало, затем, когда я осела рядом с унитазом, он отошел на некоторое время, чтобы намочить полотенце холодной водой. Он проводил им по моему лицу, пока я сидела со слезами унижения в глазах.

– Боже мой, – страдая, пробормотала я.

– Ты можешь встать? – Его гнев рассеялся. Я кивнула, и Хантер помог мне добраться до раковины, где я, дрожа и с пустым чувством внутри, три раза почистила свои зубы. Он снова намочил полотенце, и, мягко прижимая его, стал протирать мое лицо и шею под волосами. Чувство, что вызывали эти движения, было невероятным.

Чувствуя себя полностью побежденной, без надежды на спасение, я пробралась назад в свою комнату и свернулась на кровати. Вдруг я поняла, что на мне только трусики «Чудо-Женщина», которые Бри в шутку подарила мне месяц назад, и изношенная толстовка моего папы с логотипом Массачусетского технологичного института. Хантер просмотрел мои вещи в шкафу, после чего он достал застиранную футболку для регби с длинными рукавами. Он деловито подошел ко мне, снял с меня толстовку, затем надел на меня эту рубашку, помогая вставить мои руки в рукава.

Затем он оставил мою спальню, и я боком проскользнула в мою прохладную удобную кровать, чувствуя себя полностью униженной. Прежде Хантер и я были довольно близки, наши руки были под рубашками друг друга, но он никогда не видел меня в одних трусиках «Чудо-Женщина».

Хантер вернулся в мою комнату, держа банку холодного имбирного эля. Он налил его в стакан и помог мне сесть снова, чтобы я могла попить. Это была нирвана. 

 –  Спасибо. – Мой голос казался неприятным и скрипучим.

– Значит, ты немного выпила, – сказал он, забирая у меня стакан и ставя его на мой прикроватный столик.

Я застонала, пряча лицо в подушке. Я все еще чувствовала себя несчастной, но все же мне было намного лучше, так как мой желудок избавился от всего, что отравляло мой организм. Головокружение и ужасная тошнота ушли.

– Спиртное притупляет твои чувства, – мягко сказал Хантер, поглаживая рукой мои волосы и плечи. Я натянула покрывало повыше. – Из-за алкоголя магия действует неправильно, если ты не уравновесишь его. Именно поэтому большинство ведьм пьют только немного церемониального вина, не больше...

Я начала плакать, и он замолчал. Он не должен был говорить мне этого – я не хотела, чтобы он это говорил – у меня в жизни больше не возникнет  желание пить.

– Сегодня вечером я была с Киллианом. Он рассказал мне, почему Кьяран унаследовал ковен его матери, а не она, но больше ничего. Но я попросила его, чтобы он позвал Кьярана приехать сюда, – я разрыдалась в подушку, чувствуя, что выпускаю напряжение, страх  и беспокойство за все эти дни. Хантер сидел близко ко мне, его рука на моей шее гладила мои волосы. Он не говорил «ш-ш-ш» или что-нибудь, чтобы заставило меня прекратить плакать, он только ждал, пока я справлюсь сама.

Наконец я успокоилась. Меня била дрожь. Я пристально глядела на него наполненными слезами глазами, думая, каким он был невероятным, каким привлекательным, сексуальным и волшебным, думая о том, каким замечательным, заботливым и внимательным он был сегодня вечером. Мое сердце сжималось снова и снова. А меня ужасно рвало прямо перед ним, он увидел меня в моем шуточном нижнем белье, а еще я знала, что я, когда плакала, была похожа на Боузера. Слишком много, чтобы я могла выдержать, и я закрыла глаза, защищаясь от нового потока боли, что снова подступал ко мне. 

– Расскажи мне больше про сегодняшний вечер, любовь моя, – мягко сказал он, наклоняясь ко мне.

Я медленно рассказала обо всем, о чем говорила с Киллианом. Казалось, очень мало о чем. Я была неудачницей. Я рассказала о походе в бар сегодня вечером, про то, как все пили, и про Итана, который снова начал пить. Я созналась, что Киллиан творил погодную магию, но умолчала, что и я это делала.

– Прямо перед тем, как он ушел, я попросила его позвать Кьярана. Он сказал, что подумает об этом.

– Ты хорошо справилась, – сказал Хантер. Он смотрел на меня, и, казалось, хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он провел рукой по моим волосам вдоль спины. Я поняла, что я ужасно устала, и у меня не осталось никаких сил.

– Засыпай, – прошептал Хантер.

– Ммм-хм, – бормотала я с уже закрытыми глазами.

– Кстати, – сказал он, стоя у двери, – прикольные штанишки.

Он ушел, и, несмотря на то, что я ужасно себя чувствовала, я улыбалась, потому что увидела его лицо, хотя и недолго.  

На следующий день Киллиан ждал меня, как преданный спаниель, на его обычной каменной скамье. Это было странно – мое сердце радовалось его улыбке. Я была действительно рада видеть его улыбку. Я начинала любить Киллиана. Он был полностью безответственным и плохо влиял на меня, но все же он был хорошим.

Я немедленно хотела спросить его о Кьяране – теперь у меня оставалось десять дней, а Кьярана нигде не было – но затем я вспомнила душевный разговор с Эойф во время круга Старлокета. Насколько настойчивой я могла быть, чтобы он не отвернулся от меня и не начал подозревать? Я решила действовать в зависимости от обстоятельств.

Он потер руки, когда увидел, что я шла к нему с Робби и Бри.

– Что будем делать сегодня вечером?

– Все, что не включает алкоголь, – сказала я. Я подумала о своей клятве сегодня вечером учиться, но потом решила, что спасение Старлокета важнее, чем заучивание целого списка президентов.

Так или иначе, будет много времени учиться после Имболка.

Киллиан закинул назад свою голову и рассмеялся.

– Мы еще должны научить тебя увеличить скорость, – сказал он.

Даже в таком похмельном состоянии мы все стремились хорошо провести время, что, казалось, обещало присутствие Киллиана, и уже спустя полчаса мы сидели в зале дома Бри. Я попыталась сесть рядом с Киллианом, желая узнать, передал ли он мое сообщение Кьярану.

Мы все высмеивали ужасный CD французской поп-музыки Бри, когда зазвонил дверной звонок.

Когда Бри вернулась в зал, за ней следовали Скай Эвентайд, Алиса Сото, и Саймон Бэйкхауз, который тоже был в Китике. Дженна и Саймон недавно начали встречаться. Скай посмотрела на Рейвин, которая склонилась к Киллиану, предлагая ему откусить маленький напудренный пончик.

Киллиан посмотрел на прибывших и приветливо улыбнулся, облизывая сахар с губ. Бри, как хорошая хозяйка, представила его. Саймон вежливо улыбнулся.

– Я помню Скай, – сказал Киллиан шелковистым голосом, улыбаясь ей в глаза. Скай сузила свои так, что они стали похожи на разрезы обсидиана. Она была одета в облегающую черную одежду, которая резко контрастировала с ее светлыми, как лунный свет, волосами. Она повернулась, чтобы посмотреть на Рейвин, у которой было скучающее выражение на лице.

Саймон сидел рядом с Дженной, положив руки ей на колено, и она улыбнулась ему. Мэтт, стоя на другой стороне комнаты, выглядел так, словно только что съел лимон. Алиса казалась неуклюжей и очень молодой. Она взгромоздилась на край кушетки, и я удивилась, почему она приехала. Это же не был официальный круг.

– Так! – громко сказала Бри. – Кто что будет пить? У меня есть сельтерская вода, сок, сода или я могу сделать кофе или чай.

– Как насчет капли виски? – спросил Киллиан. Только тот, кто знал Бри так же, как я, мог сказать, что она была смущена его открытой просьбой.

– Прости, – сказала она. – Комната со спиртным заперта.

Киллиан засмеялся.

– Заперта или не заперта – для ведьмы это неважно.

Но Бри трудно было уговорить.

– Извини, – сказала она снова, с чуть большим предупреждением в голосе.

Мой взгляд упал на Итана, было видно, что ему намного легче. Шарон протерла его шею под длинными завитками. Она слегка улыбнулась и поцеловала его. Я была рада за них обоих.

Только Бри была настолько классной, что могла сказать, что не хочет пить, и не была при этом похожа на девочку-скаута. В миллионный раз я восхищалась ее уверенностью в себе.

Мы говорили. Мы слушали музыку. Мы смеялись над историями Киллиана и рассказывали некоторые из своих.

Когда село солнце, Бри зажгла ладан и свечи. Ее зал стал слабо освещенным, экзотическим, магическим местом. На обед мы заказали пиццу, и те, кому нужно было предупредить родителей, позвонили им. Я поговорила с Эйлин, чтобы сообщить ей, где я буду.

В восемь часов я снова вспомнила свое намерение зубрить книги сегодня вечером. В школе мистер Албан напомнил нам об английском сочинении, которое должно быть уже скоро. Мои оценки немного ухудшились в этом семестре – мне надо было их исправить. Я просмотрела на Киллиана, которому, казалось, нравилось играть со Скай и Рейвин.

Я украдкой подошла к нему и коснулась его плеча. Он потянулся ко мне, улыбаясь, и я наклонила свое лицо так, чтобы говорить тет-а-тет. Он наклонил свою голову ко мне, и я почувствовала себя двуличной, как будто использовала его.

– Я гадала, связался ли ты с нашим отцом, – прямо сказала я. Его темные глаза встретились с моими, и я впервые заметила, что их уголки слегка наклонены, как у меня.

– Еще нет, – он сказал это так тихо, чтобы только я могла услышать. – Ты больше стремишься его увидеть, чем я.

 Я не знала, какой вывод из этого сделать и все еще обдумывала свой следующий шаг, когда Киллиан встал, чтобы взять другую банку соды. Черт.

Время уходило, но все же я решила, что подталкивать Киллиана – плохая идея. Эойф предостерегала меня, и я не хотела, чтобы он стал подозрительным к моим действиям – он был уже и так достаточно уклончив. Я неохотно встала на ноги.

– Мне пора, – сказала я, пытаясь вспомнить, куда я дела свое пальто.

– Нет, нет, сестренка, – запротестовал Киллиан. – Вечер едва начался, как и наши жизни. – Он рассмеялся, и я почувствовала, как мое тело напряглось от расстройства.

– Я лучше пойду и поучусь, – сказала я, снова чувствуя себя неудачницей. По крайней мере, я могу контролировать свои школьные проблемы. Не было никакого шанса, что я закончу этот вечер в пабе на краю города с книжкой с истории в руках.

– Останься, дорогая, – вкрадчиво сказал Киллиан, и внезапно его голос стал похожим на бархатную ленту, которая обвилась вокруг моих запястий, удерживая меня на месте. Возможно, моя учеба могла подождать. – Останься, и я покажу тебе особенную магию.

Хорошо, хотя бы на это стоило посмотреть. Я снова села.

Он усмехнулся в восхищении и жестом приказал остальным:

– Сядьте в круг. Когда мы сели в круг, Киллиан потер руки, как будто  выступал на сцене. Скай, сидящая рядом с ним, выглядела так, как будто ей приятнее было бы съесть стекло. Киллиан сложил руки чашечкой и подул на них, (я была уверена, что это  только для эффекта) затем сделал небольшой, потрескивающий шар ведьмовского огня и запустил его в Скай. Пораженная, она поймала его руками, и он превратился в блестящий розовый шар.

– Передай его! - убеждал ее Киллиан.

С недоверием Скай кинула шар Робби, сидящему рядом с ней. Робби выглядел очарованным, держа его в руках. Когда Киллиан махнул ему, он передал шар Бри. И сверкающий шар из света пошел по кругу. Когда пришла моя очередь, мне он показался похожим на наэлектризованный помпон. Когда он возвратился к Киллиану, он подкинул его одной рукой и посмотрел на нас.

– Теперь увеличьте его, – сказал он, снова легко бросая его Скай. Она держала его одно мгновение, пытаясь сконцентрироваться. Шар стал немного большее и ярче, и она передала его Робби. Робби сделал то же самое, с меньшим результатом. Из этой группы только Киллиан, Скай и я были кровными ведьмами. Когда мы передавали его, изменения были практически невидимыми, но в конце каждого круга разница была определенно заметна. И он стал больше чувствителен к энергии – после пятого круга, когда пришла очередь Алисы, он вырос в размере и яркости, как только покинул ее руки. Она нервно захихикала.

Это было похоже на детскую игру, как горячая картошка, но это была красиво, притягательно: создавать магию из ничего. Я могла чувствовать увеличивающуюся магическую энергию, потрескивающую вокруг нас, как будто присутствующую между нами. Снова и снова мы отдавали шару свою энергию, наблюдая за тем, как он менял цвет и яркость, в зависимости от того, кто его держал.

Я чувствовала себя наполненной светом, энергией, магией, и это было захватывающе и удовлетворяло так, как не могло больше ничто другое. В следующий раз, когда шар попал в руки Киллиану, он внезапно кинул им в меня.

– Сделай что-нибудь! – скомандовал он.

Даже не подумав, я открыла свое сердце и разум. Я легко поймала ведьмовской огонь в руки и подкинула его в потолок, придавая ему форму длинной голубой струи пламени. Чувствуя, как магия течет через меня, окружает меня, я позволила энергии делать то, что ей хотелось, и я полностью открыла свою руку, чтобы выпустить ее. Шар подпрыгнул к потолку и затем разрушился, как кристалл, падая на нас дождем  разноцветных искр.

– Боже мой, – выдохнула Дженна, искры отражались в ее глазах.

Цветы, подумала я, и в следующий момент поток искр изменился на нежный дождь реальных, мягких лепестков цветов, которые мягко касались наших лиц. Тюльпаны, маргаритки, маки, анемоны, все ярких летних цветов, приземлялись вокруг нас, как легкие бабочки. Я с удовольствием улыбнулась красоте, которую вызвала. Ведьма, Ведьма, думала я, произнося этот титул, как свой собственный.

Потом я огляделась. На лицах моих друзей была смесь недоверия, изумления, и немного страха у Алисы. Даже лицо Робби, который был ужасно обеспокоен моим злоупотреблением магии в Нью-Йорке, было полно изумления и радости. Киллиан улыбался мне большой семейной улыбкой, которая заставила меня чувствовать себя более связанной с ним. Скай наблюдала за мной с торжественной тишиной, и я поняла, как всегда, слишком поздно, что я только что совершила другую бестактность в Викке или еще хуже.

Я внутренне застонала. Было так много правил! Вещи, которые для меня были настолько естественными, были ограниченными правилами.

Моей следующей мыслью было то, что я должна встать завтра утром пораньше, чтобы встретиться с Эойф перед школой. Хантер передал мой рапорт со встречи прошлой ночью, но я должна  была поговорить с нею лично.

Я вздохнула и поднялась.

 

Глава 8

Тоска

Брат Колин, у меня есть сомнения, о каких я не смог признаться доброму отцу Бенедикту. Брат мой, боюсь, мной овладел злой дух. С ночи исцеления брата Томас Нуала Риордан преследует меня во сне, и когда я бодрствую. Только во время молитвы она не вторгается в мой разум. Я умерщвил свою плоть, я подчинился Богу. Я проводил дни и ночи в молитвах, пока меня чуть ли не начало лихорадить.

Брат мой, если у тебя есть хоть немного надежды, что моя душа станет бессмертной, пожалуйста, вспомни меня в своих молитвах.  

Брат Синестус Тор, Колину, июль 1768 г.

В четверг утром мой будильник зазвенел в 6.30. Я чувствовала себя так, как будто всю ночь видела бесконечный кошмар. Я стукнула по часам, пока этот отвратительный звук не прекратился. Я проснулась почти сорок минут спустя, задумываясь, пора ли уже вставать в школу. И резко села, выпрямившись. Эойф!

Я бросила Дагде немного еды, влезла в джинсы и свитер, быстро заплела волосы в косу, и меньше через двадцать минут выбежала из дома. Я уже опаздывала. Мое сердце бешено стучало, когда я подъехала к дому Хантера, и даже розоватая утренняя заря не смогла меня успокоить. Моя жизнь вышла из-под контроля. Прошлым вечером я добралась домой после одиннадцати. Я вытащила свои конспекты, неосознанно уставилась на них, чувствуя, как меня тянет в кровать. Спустя пять минут я уже спала рядом с Дагдой, расположившимся на одеяле.

Так что за последние четыре дня я ни разу не сделала домашнее задание, недостаточно спала, не привезла Кьярана в Видоуз-Вэйл. Я опаздывала на встречу с Эойф, не слишком часто докладывала ей, творила незаконную магию… Чем, черт возьми, я занималась?

Я быстро вышла из машины перед немного ветхим маленьким домом, который делили Хантер и Скай. Заднее крыльцо, которое подорвал Кэл, уже отремонтировали. Спереди дома была некрасивая ограда из бирючины, до которой уже так давно никому не было дела, что теперь кусты были более похожи на сплетение веток с небольшим количеством листков. Мое дыхание образовывало маленькие клубки тумана. Я пронеслась по дорожке к дому и позвонила в звонок.

И только когда я позвонила, мне пришло в голову, что я стою перед домом моего экс-бойфренда в 7.30 утра и выгляжу, как будто только что вылезла из ада. Да, я порвала с ним, и на то были очень важные причины, но это же не значит, что я должна радовать его тем, что выгляжу, как развалина.

Дверь открыла Эойф, когда она посмотрела на меня, ее маленькое лицо было спокойным, и я задумалась, упомянула ли Скай при ней о вчерашнем случае с искрами и цветами.

– Простите, я опоздала, – сказала я. Не задумываясь, я бросила свои сенсоры по дому и узнала, что Скай спала наверху, а Хантера не было дома. Хорошо. Отсрочка.

– Ты всегда так делаешь? – спросила Эойф, когда я последовала за ней на кухню.

– Делаю что? – я сняла пальто, пока Эойф наливала кипяченую воду в уже подготовленный заварной чайник.

– Бросаешь сенсоры. – Она перенесла чайник на стол, и дымные спирали аромата окутали нас. Я глубоко вдохнула, наслаждаясь запахом.

– Умм, – я пыталась думать. – Думаю, да. Я на самом деле даже не задумываюсь об этом. Но если я чувствую, что мне нужно знать, что происходит, кто рядом, или еще что-то, тогда да, думаю, я обычно выбрасываю сенсоры.

Она налила чай в две изящные чашечки с блюдцами.

– Кто научил тебя это делать?

– Никто, это просто пришло ко мне, – я провела рукой над своим чаем против часовой стрелки и подумала «Остуди огонь».  Теперь температура чая была идеальной, и сильно надпила. Ааахх.

Нахмурившись, не сердито, а будто бы озадачено, Эойф посмотрела на меня через стол.

– Ты охладила свой чай.

– Ага. Он великолепен. Спасибо, что сделали его, – я сделала еще один большой глоток, надеясь, что в нем есть кофеин. Пока я его не чувствовала.

– Морган… – начала Эойф, но вдруг покачала головой. – Забудь.

Я вытащила упаковку Pop-Tarts из рюкзака и открыла ее. Они вкуснее как тосты, но и при необходимости очень даже съедобны холодными. Я предложила одну Эойф и, думаю, заметила легкую дрожь, когда она отказалась.

Держа свою чашку двумя руками, Эойф сказала:

– Мне жаль говорить тебе, Морган, что Сюзанна Меарис все еще в коме.

Я посмотрела на Эойф, и чувство вины внезапно накрыло меня. Правду говоря, последние пару дней я мало думала о Сюзанне. Я была там и видела, как она упала, я видела тэйбхсов, я знала, что ее ковену предназначено разрушение, но все же последние два дня я провела, развлекаясь и злоупотребляя своими силами. И что я за ведьма?

– Случилось что-нибудь еще?

– Спасибо Богини, пока нет, – она поставила кружку и уставилась на меня. – Киллиан уже говорил с Кьяраном?

– Еще нет, – призналась я. – Он сказал мне, что я больше хочу увидеть Кьярана, чем он. Думаю, Кьяран сердит на него, и Киллиан хочет отложить то время, когда ему придется с этим разбираться. – Я посмотрела в каштановые глаза Эойф, снова вспоминая теплый дом Сюзанны и спокойное выражение ее лица. – Мне кажется, я должна надавить на него, – призналась я. – Я знаю, вы сказали, чтобы я не делала так, что бы Киллиан начал что-то подозревать, но Имболк все ближе и ближе. Может, если я скажу Киллиану, что отчаянно хочу снова увидеть отца…

Я почувствовала, как напряглось тело Эойф.

– Нет, Морган, – сказала она, наклоняясь через стол. Ее глаза горели на фарфоровом лице. – Мы должны поступать осторожно. Я знаю, что это сложно, но мы должны постараться не разрушить миссию поспешными действиями.

Я медленно кивнула и посмотрела в чашку.

– Хорошо, – пробормотала я. – Я буду продолжать работать. Кьяран приедет сюда, и я вытяну из него информацию.

Эойф снова села в свое кресло, не отрывая от меня глаз.

– Прости, – снова сказала она. – С тобой легко забыть, что ты еще молодая и неинициированная.

– Я смогу это сделать, – твердо ответила я, отодвигая свой чай. Эойф кивнула в ответ, смотря на меня немного сочувствующе, я взяла свое пальто и ушла.

В то утро после моей встречи с Эойф школа казалась мне боле нереальной, чем обычно. Мне казалось, что я сошла с ума: днём я обыкновенная ученица старшей школы, ночью же – агент Международного совета ведьм под прикрытием. На первом уроке я едва успела сесть, когда мой учитель Американской истории, мистер Пауэлл, вытащил зловещую пачку бумаг.

– Как я упоминал в прошлую пятницу, – сказал он, начав раздавать их, – это тест по тому, что вы выучили со времени зимних каникул.

Я в ужасе уставилась на него, и в уме произнесла все плохие слова, что только знала. Тара Вильямс дала мне стопку бумаг, я взяла одну и передала остальное Джеффу Голдстейну. Только сегодня утром я беспокоилась о том, что моя жизнь вышла из-под контроля. Вот и доказательство. Мои оценки стали ниже, и за три месяца из отличницы я стала хорошисткой, возможно, даже с парой 3, о чем мои родители будут очень переживать. А теперь за этот тест я получу большую жирную двойку.

Если только…

Если только. Я подумала о Киллиане, о его очаровании, его умении, о том легком спокойствии, с которым он все делал. Жизнь моего единокровного брата не была приятной, но он прошел длинный путь, чтобы сделать ее легкой и веселой. Что бы он сделал в такой ситуации?

Я посмотрела на мистера Пауэлла. Все, что мне нужно, это только маленькое заклинание, что заставит мистера Пауэлла забыть, что он хотел дать нам этот тест. Или подумать, что это не тот тест, и что завтра утром он принесет правильный. Или подумать, что мы должны писать этот тест на следующей неделе.

Я закусила губу. О чем я думала? Это именно то, о чем всегда говорил Хантер: неправильное решение, решение, выгодное только тебе самому, решение, в котором другие люди не брались в расчет. Он всегда говорил, что именно поэтому тогда, вначале 1800-ых, совет ввел все эти правила и принципы. Потому что, так легко принять одно маленькое неправильное решение. А после этого намного легче принять большое неправильное решение. И тогда, бум! Ты уже часть тьмы.

Я каждый день делала выбор. Мне нужно было больше знать о каждом из них, нужно сознательно попробовать принять правильное решение, решение в пользу добра. И я смирилась с тем, что единственным, что я напишу правильно в этом тесте, будет мое собственное имя.  

Когда я обнаружила, что Киллиан не ждет меня после школы, я одновременно почувствовала и облегчение, и разочарование. Я знала, что могла послать ему ведьмовское сообщение, но он мог что-то заподозрить. В любом случае, на этой недели мы виделись с ним почти каждый день. Разве если я позову его и сегодня, это не будет навязчиво?

– Хочешь с нами? – спросила Бри, когда я шла к Das Boot. – Мы с Робби едим в мой дом.

– Спасибо, – ответила я. – Но я  слишком много вещей за эту неделю упускала. Я лучше пойду домой и поработаю.

– Хорошо, увидимся позже. Я завела машину и включила обогреватель. Я задавалась вопросом, как далеко зашли Бри и Робби в своих отношениях, и как у них все было. Хотя я виделась с друзьями каждый день на этой недели, я чувствовала себя странно отдаленной от них. Ходить с Киллианом значило только веселье и магию. К несчастью для моей миссии, это не значило разговаривать друг с другом, делится чувствами, сближаться.

Ладно. Теперь я открыто проявляла свои чувства. Это вело меня в никуда. Мне нужно сосредоточится на том, чтобы заставить Киллиана позвать Кьярана, приблизится к ним обоим, спасти Старлокет. У меня не было времени думать о своих личных проблемах. И возможно, подумала я, когда мое сердце встрепенулось в груди, это было хорошо.

Когда я приехала домой, я убралась на кухне, загрузила посудомойку в первый раз после того, как уехали родители, накормила Дагду, вынесла мусор и позвонила тете Эйлин.

– Да, все хорошо, – сказала я ей, пытаясь говорить так, чтобы это звучало правдиво. – Нет-нет, никаких вечеринок с ночевкой. По крайней мере, пока. Ха-ха. – Когда я положила трубку, я направилась наверх, в свою комнату, и решительно села за стол. Я немного поучусь, потом отправлю Киллиану ведьмовское сообщение, чтобы спросить о Кьяране.

Я начала с истории Америки, просматривая главы и кое-что записывая. Я надеялась, что смогу перекрыть сегодняшний тест пересдачей. Пришел Дагда и сел на столе как раз под теплом лампы.

– Тебе хорошо, – сказала я ему. – Никакой школы, родителей, никакого выбора между добром и злом. Никакого теста по истории.

Ох. Если бы я только могла сделать тат-меанма-брач с мистером Повеллом и вобрать все его знание. Тогда бы я могла поразить весь класс.

Спустя несколько часов, съев яблоко с арахисовым маслом на обед, я приготовилась отправлять ведьмовское сообщение Киллиану. Я как раз успокаивала свои мысли, когда мои сенсоры начали покалывать: по дорожке к дому шел Хантер. Я все еще, казалось, могла почувствовать его вибрации легче, чем всех остальных.

Мне пришло в голову, что, когда я видела его в последний раз, меня рвало. Так что я чувствовала себя отлично и женственно, ожидая, пока он подойдет к двери. По крайней мере, в этот раз мое лицо было чистым.

– Привет, – сказала я, когда он ступил на крыльцо.

– Привет, – его зеленые глаза осмотрели меня с головы до ног. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Спасибо, что помог мне той ночью, – ответила я, не глядя на него.

– Пожалуйста, – сказал он, так же прохладно. – Я здесь, чтобы выслушать твой доклад. Мы можем пойти вовнутрь?

«Какой еще доклад?» – подумала я. Я рассказала все этим утром Эойф. Он не слышал об этом? Или была какая-то другая причина, почему он хотел прийти? Озадаченная, я нахмурилась на секунду, пока не поняла, что он задал мне вопрос.

– Нет, тебе нельзя в дом. Идем, сядем в Das Boot, – сказала я, роясь в кармане в поиске ключей. Внутри машины было холодно, виниловые сидения ничем не помогали. Но я включила обогреватель, и несколько минут спустя нам стало удобно.

– Ты встречалась с Эойф этим утром? – спросил он, стягивая перчатки и запихивая их в карман.

– Да. Сюзанна Меарис все еще в коме? Он покачал головою.

– Нет. Они целый день использовали заклинания исцеления, и она уже очнулась.

Я вздохнула в облегчении.

– Слава Богине.

– Да, – Хантер мрачно кивнул и обернул свои зеленые глаза ко мне. – Так расскажи мне про Киллиана.

Я пожала плечами.

– Я видела его вчера у Бри. Почти все с Китика там были. Я спросила его, связывался ли он с Кьяраном, и он ответил, что нет. Разве Эойф тебе этого не сказала?

Хантер нахмурился, и я все поняла: он был здесь, потому что у него было оправдание быть здесь. О, Хантер, с тоской подумала я.

– В любом случае, – сказала я, смотря вниз на свои руки, – я как раз собиралась отправить ему ведьмовское сообщение, хотела встретиться.

– Он невероятно скользкий, – тихо сказал Хантер, как будто думал вслух.

– Что, прости?

– Он, как угорь, выбирается из всего, – продолжил Хантер. – Он исчез в Нью-Йорке прямо перед ритуалом, он ушел безнаказанно в ту ночь, когда тебе было плохо. Он идет по жизни, развлекаясь и не беспокоясь о других. –

Думаю, это немного резко, – сказала я. – Киллиан – невероятно веселый. Он безответственный, но не думаю, что он может причинить боль. Нет никаких причин думать, что он намерено, не зовет сюда Кьярана, чтобы он не встретился со мной.

Хантер посмотрел на меня, и я внезапно вспомнила все те разы, когда мы сидели в моей машине, обнимая друг друга, отчаянно целуясь. Я сглотнула и отвела взгляд.

– Откажись от задания.

– Нет. Я сделаю это.

– Не думаю, что это вообще кто-то может сделать. Слишком опасно. Думаю, Старлокету нужно разделиться и уехать из города.

– Почему же они не делают этого?

Он вздохнул.

– Ковены никогда так не делают. Когда они в опасности, они всегда остаются вместе, не смотря ни на что. Ковены никогда не распадаются, если есть другой выход. Почти никогда, – он сделал паузу, и я знала, что он думал о своих родителях. – Большинству ковенов кажется, что они не так рискуют, оставаясь вместе – темная волна не может разделить и победить их.

Думая о том, перед лицом чего оказался Старлокет, я снова почувствовала тот страх, что я полностью не подхожу для этой работы. Но то, что так думал и Хантер, заставило меня идти вперед.

– У нас еще есть девять дней. Еще все получится, – сказала я.

Хантер покачал головой, смотря через окно в темноту.

– Хочешь поехать куда-то поесть? – его слова удивили меня.

– Я уже ела. Я весь обед занималась, пытаясь все нагнать.

– Божества? Соответствия? Основные формы ремесла заклятий?

– У, история Америки. В школу.

Хантер кивнул и отвернулся, и я снова почувствовала, что чем-то разочаровала его. Иногда казалось, что я все делаю неправильно.

– Сегодня я провалила тест, так что я пытаюсь наверстать упущенное. – Надеясь, что это заставит Хантера улыбнутся, я сказала: – Мне так хотелось сделать тат-меанма со своим учителем, чтобы не заниматься весь оставшийся год.

Его глаза мгновенно посмотрели на меня.

– Морган. Если сделать тат-меанма с обычным человеком, он станет похожим на пускающий слюни овощ. 

– Я всего лишь пошу…

– Правила о таких вещах существуют не просто так, – продолжал он. – Ведьмы использовали магию тысячелетия. Ведьмы намного опытнее тебя создали эти принципы, чтобы выгодно было всем. Они видели, что может случиться, если магия не ограничена.

– Я всего лишь пошутила, – натянуто сказала я. Иногда Хантер был таким непреклонным и без чувства юмора. На самом деле он не был таким, я это знала, но иногда он вел себя именно так.

– Все очень ясно для тебя, не так ли? – спросила я, почти задумчиво. – Все решения ясны, правильная дорога прямо перед тобой, тебе не нужно мучится над тем, что хорошо, а что плохо.

Несколько минут он молчал. Я открыла окно, чтобы мы не умерли от отравления чадным газом.

– Так вот каким я кажусь тебе? – мягко спросил он, его слова едва дошли до меня.

Я кивнула.

– Это не так, – его слова были как бархатные листья, что падали между нами в темноту. – Иногда нет ничего понятного. Иногда нет правильного пути, правильного решения. Иногда я хочу того, чего не должен иметь, и делаю то, что не должен делать. Иногда я хочу протянуть руку и схватить силу из воздуха; и чтобы все вокруг меня подчинялось моему желанию. – Он немного улыбнулся, когда я среагировала на его слова. – Пока я ничего такого не сделал, – более непринужденно сказал он. – В большинстве случаев я делаю все правильно. Но не всегда и не без борьбы.

Я никогда не знала этого о нем, и, конечно, из-за этого я влюбилась в него еще больше, чем раньше. Он был уязвим. Он не был идеальным. О, Богиня, как же я его хотела.

– Это и есть магия, – сказал он. – Много выборов в жизни. Так что ты определяешь, какой сделать.

В Викке полно высказываний подобно этому. Иногда я хотела записать их в книгу и наблюдать, как она станет бестселлером: «Куриный суп для ведьмовской души».

Но я знала, что он имел в виду. Я поняла это. Я потерла руки о свои джинсы.

– Я иду звать Киллиана.

– Хорошо. Будь осторожна. Звони, если я тебе понадоблюсь. Не делай ничего, что кажется тебе небезопасным.

Я грустно улыбнулась.

– Хорошо, папа.

Двигаясь так быстро, что я даже этого не увидела, Хантер наклонился ко мне, рукой обнял меня за спину, сильно прижимая меня к себе. Я задохнулась от удивления, а он прижал свой рот к моему и поцеловал меня с голодом и настойчивостью, что довело меня до края. Да, да, да. Также внезапно он отстранился, оставив меня с широко-раскрытыми глазами, тяжело дышащую, с таким сильным желанием, что я не знала, что с ним делать.

– Я тебе не папа, – сказал он, смотря на меня. Тогда он открыл дверь и вылез из машины. Я пораженно наблюдала, как он направился к своей машине, его длинное шерстяное пальто вздымалось у его ног, как плащ. Я дрожала, а в моих руках было пусто – потому что они не обнимали его.

 

Глава 9

Истинное имя

Извини, что долго не отвечал тебе на последние два письма. Я был болен. Летом вегетативная дистония опустошила нашу общину, и мы потеряли брата Шона и брата Пола Маркуса, пусть Бог помилует их души.

Что касается меня, то я обязан жизни Нуале, которая не единожды спасала меня от смерти.  Слабым детским голосом я просил уйти эту пешку дьявола. Она смеялась и  ее голос был похож на горный поток. Она говорила, что я  точно не буду считать ее злой. Что, по правде говоря, они в Белвикете делают куда больше добра, чем мы, скрывающееся в своем аббатстве тьмы. 

Несмотря на мою горячку, я настаивал, что все, что она делает, от дьявола. Она наклонилась ко мне так близко, что её чёрные волосы легли мне на грудь. Шёпотом она сказала мне: «Мы не делаем ничего такого, что не должно быть сделано. Мои предки собирали знания, пока ваши люди сражались в крестовых походах».

Я чувствовал себя, как будто тонул. Сегодня моя голова яснее, и я не знаю, был ли это разговор на самом деле.  Вспомни меня в своих молитвах, брат Колин, прошу тебя.  

Брат Синестус Тор Колину, август 1768  

Я получила сорок восемь балов за тест по американской истории. Я никогда раньше в своей жизни не заваливала тест, и мой желудок сжался от ужасного чувства.

– Морган, ты можешь остаться после урока, пожалуйста? – сказал мистер Пауэлл.

Я кивнула, моё лицо залилось краской.

После урока я подождала, пока другие дети уйдут. Мистер Пауэлл посмотрел на меня своими задумчивыми большими серыми глазами сквозь очки в золотистой оправе.

– Что случилось? – без вступления, прямо спросил он.

–  Я забыла о нём, – призналась я.

Он выглядел озадаченным.

– Даже если ты забыла о нем, ты должна была знать достаточно, чтобы написать на D. Этот тест показал, что ты фактически ничего не выучила со времени зимних каникул. Я не понимаю.

Мне это так не нравилось.

–  Просто... Просто очень много чего произошло.

Он снова подождал. Мне всегда нравился мистер Пауэлл, хотя я не могла выдержать американскую историю. Я чувствовала, что он всегда пытался сделать её интересней.

– Морган, я буду откровенен с тобой, – ненавижу, когда учителя говорят так. – Ты всегда была превосходной студенткой. Но другие учителя и я заметили существенное понижение твоей успеваемости за прошлую четверть. – Он сделал паузу, как будто ожидая от меня объяснений. Я не знала, что сказать. – Морган, я слышал... слухи.

 Я моргнула.

– Слухи? О чем?

– О Викке. Об учениках, делающих колдовские круги, выполняющие обряды.

Казалось, ему также неудобно, как и мне. Как он мог услышать об этом? Потом я вспомнила ребят, которые приходили на один или два первые круги Кэла. Они ушли – это было не для них. Я предположила, что они рассказывали об этом.

– Ты знаешь что-нибудь об этом? – надавил он.

Казалось, как будто он спрашивал, была ли я членом Коммунистической партии, была ли я геем, или евреем.

– Гм, ну, в общем, я практикую Викку, – сказала я.

Мистер Пауэлл выглядел на мгновение удивлённым, затем постучал пальцами по столу, размышляя. Наконец он сказал:

– Это влияет на твои школьные занятия?

– Да, – почти прошептала я. Я не соврала.  Я была прямо в середине жесткой реальности. И если я не смогу справится со всем, я завалю этот учебный год.

– Что ты собираешься с этим делать? – спросил он.

– Больше учиться?

– Этого будет достаточно?

– Новое задание? – с надеждой предложила я.

– Я подумаю об этом, – он закрыл свою записную книжку, теперь выглядя неприветливо.

– Простите, – сказала я, и он обернулся ко мне.

– Морган, тебе только семнадцать. Ты очень умна. Ты можешь делать со своей жизнью, что хочешь. Только не испорть всем этим свою молодость.

Он повернулся и вышел из комнаты, как будто моя плохая отметка причинила боль ему лично. Я почувствовала себя ужасно. На меня медленно давили со всех сторон. Мне всего лишь нужно было идти вперед и делать все лучшее, что я могу. Но проблемой было то, что, пожалуй, все это не будет достаточно хорошо. Для всех.  

– Морган! – Киллиан ждал меня на своей обычной скамейке. Подходя к нему, я услышала голос Мери-Кей позади меня. Моё сердце внезапно сжалось – я не хотела, чтоб они встретились. Я быстро повернулась спиной к Киллиану, чтобы встретиться с сестрой.

– Я не видела тебя сегодня утром,  – усмехнулась она. – Позволь мне предположить, что тебе пришлось нелегко просыпаться утром.

– Ты знаешь меня слишком хорошо. Как дела у Джейси?

Сестра нахмурилась.

– Прекрасно, – неубедительно сказала она. – У Джейси новая подружка, ты знаешь её – Алиса Сото. И новый бойфренд – Майкл Пуласки.

Я не была уверена, но думала, что Майкл Пуласки – второкурсник.

– Кажется, она немного занята.

– Да, – Мери-Кей покачала головой. – Думаю, я просто не привыкла делить Джейси с кем-то еще. И Алиса верит в Викка, и я не хотела бы, чтобы Джейси втянулась в это, – сказала она, с извинением смотря на меня. Я знаю, что она ненавидела мою причастность к Викка. – И тяжело наблюдать, как она счастлива и мила с Майклом после…

– Хммм, – сказала я. – Да, вижу, это может тебя беспокоить. Ты собираешься рассказать Джейси, что думаешь по этому поводу? 

– Нет, от этого не будет толку, я только покажусь ей странной и прилипчивой. В любом случае вечером мы собираемся в торговый центр, сегодня же пятница. Алиса не пойдёт, а у Майкла тренировка по хоккею.

– Ладно. Тогда желаю тебе с Джейси хорошо провести время. И позвони мне завтра, договорились?  Я же не увижу тебя в школе.

Она кивнула.

– Хорошо, спасибо, – она одарила меня одной из своих быстрых, сладких улыбок, и я почувствовала порыв любви к ней. Моя сестра.

После того, как Мери-Кей подошла к своим друзьям, я пошла к Киллиану. Рейвин практически сидела у него на коленях. Меня немного интересовало, как она умудряется не подхватить пневмонию, оголяя сколько кожи. Когда я подошла, остальные члены Китик уже направлялись в нашу сторону. 

– Привет! – Киллиан поприветствовал меня. – Я обнаружил кое-что, хочу показать это вам. У нас достаточно машин?

И все мы были легко увлечены потоком по имени Киллиан. Пятнадцать минут спустя я осознала, что мы почти были на старом Методистском кладбище, где наш родной ковен Сиррэс впервые сотворил магию. Где у Кэла и Хантера состоялся поединок, и где я наложила на Хантера удерживающее заклинание, на что он, возможно, до сих пор сердится. Что Киллиан нашёл здесь? –

 Мы были здесь раньше, – сказал ему Мэтт, когда мы собрались на краю участка.

– Были? Тогда вы знаете об источнике силы? – он выглядел разочарованным.

– Каком источнике силы? – спросила я, и он, воспрянув духом, повёл нас через дикорастущие кусты прямо на кладбище.

– Вы знаете о леях силы? – спросил он. Увидев наши пустые лица, он продолжил: – Вокруг Земли, как нити вокруг мяча, существуют древние линии силы, созданные тогда же, когда был сотворен мир. Если на такую линию встанет ведьма, будет там колдовать, её сила будет расти, станет гораздо мощнее. Каждый раз, когда пересекаются две или больше леи, врождённые способности становятся сильнее. Прямо на этом кладбище есть большой источник силы, возможно, пересекаются пять или больше линий.

Меня немного привело в уныние то, что мой легкомысленный, безответственный, беспечный единокровный брат был намного более осведомлён, чем я. Затем мы остановились около каменного саркофага, который Сиррэс обычно использовал в качестве алтаря для Самхейна. Надпись гласила: «Джейкоб Генри Мур 1845-1871»

– Прямо здесь, – с энтузиазмом сказал Киллиан. – Невероятный источник силы. Бри встретилась со мной взглядом, все остальные члены Китика молчали. Кэл приводил нас сюда несколько раз. Видно, он был в курсе, что здесь есть источник, и считал это своим преимуществом. А никто из нас не знал об этом.

До меня дошло, что Хантер тоже был осведомлён об источнике. Должно быть, он почувствовал его, когда был здесь с Кэлом. Источник мог быть причиной того, что моё удерживающее заклинание так хорошо сработало, когда я использовала его, чтобы остановить поединок между Кэлом и Хантером. Но Хантер ничего не говорил мне.

– Этот источник силы важен? – спросила Бри.

–  О, да – сказал Киллиан. – Он как турбозарядка для твоей магии – хорошей или плохой. То есть, магия не всегда должна быть перезаряжена, понимаете, о чём я?

– Нет, – ответил Робби.

–  Я имею в виду, что некоторые заклинания должны быть мягкими и  поверхностными, – объяснил Киллиан.

Пока он разговаривал, я чувствовала, как паранойя расползается по моим венам. Я быстро выбросила сенсоры, проверяя округу на любой вид опасности, на что-либо, выходящее за рамки привычного. Киллиан посмотрел на меня, нахмурился, но я не остановилась, пока не удостоверилась, что ничего необычного не происходит. Затем я спокойно встретила его взгляд, и он отвернулся от меня.

– Смотрите, – сказал он, и вытянул свою левую руку. Он надел перчатку из толстой замши на руку и натянул рукав своего шерстяного твидового пальто на запястье.

Потом он открыл рот и начал петь в окружении полуденного света. Это была странная, жуткая песня, спетая голосом, совсем не похожим на его собственный. Звучало это нечеловечески, но все же пугающе, навязчиво прекрасно. Ноты поднимались и падали, возгорались и бледнели, и всё это время, мой единокровный брат, сын Кьярана, смотрел в небо. Я осознала, что он снова и снова повторял песню, и мы все тоже начали смотреть в небо.

Медленно, в сгущающихся сумерках, я разобрала большую птицу, кружащуюся над нами, спускающуюся в нашу сторону в медленной грациозной спирали. 

– Ухх, – выдохнул Итан, и Шарон поближе подвинулась к нему. Теперь я увидела, что эта птица – большой красно-хвостый ястреб, достаточно большой для того, чтобы захватить в свои когти небольшую собаку. Он падал и взмывал над нами, спускаясь медленнее, чем, если бы он был привязан за нитку.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

– Я знаю его истинное имя, – сказал Киллиан. – Он не сможет мне сопротивляться.

Мы все отступили назад, когда большой, мощный хищник, пролетел последние восемь футов, размахивая крыльями, чтобы приземлиться на руке Киллиана. Я не могла дышать. Это была не птичка из зоопарка с настолько малыми крыльями, что даже не могла летать. Перед нами находился дикая часть природы, машина убийства, с глазами цвета жидкого золота и с клювом, созданным для того, чтобы вспарывать животы кроликов, как шёлк. Когти ястреба зацепились за рукав Киллиана, но если его и ранило, то он ни чем это не выдал.

– Как прекрасно! – прошептала Дженна, загипнотизировано глядя на птицу.

Птица определённо была испугана и раздражена, не понимая, почему она здесь, против своей воли, против своей природы. Я могла чувствовать запах страха, исходящий от ястреба, раздражающий аромат накладывался на злость и унижение.

– Это хорошая птица, – с трепетом сказал Итан.

– Невероятно! – сказала Бри.

– Отпусти его, – сказала я сквозь стиснутые зубы. – Отпусти его сейчас же.

Киллиан удивлённо посмотрел на меня – зануда – затем произнёс несколько слов. Мгновенно, как будто освободившись из тюрьмы, ястреб улетел. Его мощные крылья ударяли по воздуху с таким звуком, как у пропеллера вертолёта. Спустя две секунды от него осталась лишь тёмная точка, удаляющаяся от нас.

– Ну, – начал Киллиан.

– Ему было ненавистно здесь находиться, – нетерпеливо сказала я – Ненавистно. Он боялся.

– Как ты узнала это? – Киллиан выглядел заинтригованным.

– Я почувствовала! – сказала я. – Как и ты должен был почувствовать.

–  Как ты сделал это? – Спросила Рейвин, перебивая нас.

Киллиан повернулся к ней, как будто он и позабыл, что здесь есть ещё кто-то.

– Я знал его истинное имя. Песня, которую я пел, была истинным именем, с которым он родился. У всех есть истинные имена, окончательные, индивидуальные и безошибочные. Если ты знаешь чье-то истинное имя, ты можешь властвовать над ним.

– Истинное имя – это как название ковена? – спросил Мэтт.

Покачав головой, Киллиан ответил:

– Нет, никто не может дать кому-либо такое имя. Оно – часть индивида, как цвет глаз, или цвет кожи, или размер рук. Ты рождаешься с ним и с ним же умираешь. 

– А у тебя есть истинное имя? – спросила Рейвин.

Он засмеялся, откидывая голову назад.

– Конечно. Кровные ведьмы узнают своё истинное имя во время посвящения. У каждого есть истинное имя. У каждого человека, каждого камня, каждого дерева, каждой рыбы или птицы или млекопитающего. Кристаллы, металлы – всё, что создано природой. У всего есть такое имя. И если вы знаете его – вы владеете тем, кто его носит.

Я пристально посмотрела на него. Владеть ими? Всё-таки была разница между владением живым существом и кристаллом или растением. Мне стало интересно, какое имя у меня? По спине пробежали мурашки, когда я подумала, что могло бы случиться, если бы кто-нибудь ещё узнал моё истинное имя. Если и было что-то одно, что я выучила за последние несколько месяцев, то это то, что существует множество людей, которые были бы счастливы, завладеть мной и моей силой.

– Кто-нибудь ещё знает твоё истинное имя? – спросил Робби у Киллиана. – Твои родители?

– О, Богиня, нет! – Киллиан выглядел так, как будто эта мысль потрясла его. – Если кто-то узнает твоё имя, то это даст ему власть над тобой.

– Ты не хочешь, чтобы твои родители узнали его? – спросил Робби.

– Дать им власть надо мной? Никогда! Я лучше умру. – Весь его юмор куда-то пропал, лицо стало напряжённым. Он разглядывал пустое, темнеющее небо.  – Уже поздно. Нам лучше идти.

Когда мы возвращались к машинам, я думала о том, что только что совершил Киллиан. Это было прекрасное, но болезненное волшебство. Он заставил живое существо делать что-то против собственной воли, и он сделал это легко, капризно, только чтобы впечатлить нас. Он нарушил около сотни правил совета одним этим упрямством. Если каждая ведьма или колдун будут так себя вести, то произойдёт катастрофа. Я начала осознавать, какую роль играл совет в организации  ведьм.

Я была почти у Das Boot, когда Киллиан нежно взял меня за руку. Он наклонился ближе, чтобы прошептать мне на ухо: «Говоря о родителях… я связался с папой, он приедет повидаться с нами». 

 

Глава 10

Кровные узы

Брат Колин, обычно я сражаюсь духом, но сегодня я боролся плотью. По дороге домой из Атертона к Барра-Хед я увидел трёх бандитов, пристававших к  Нуале Риордан.

Я приказал им отпустить её, и двое из них сразу же налетели на меня. Бог простит меня, брат Колин, но это было так, как будто я снова был маленьким мальчиком, дерущимся с тобой и Дэрвином. Помните, я всегда побеждал вас обоих в драке, и сегодня я победил тех жалких хамов. Что касается третьего, то он упал в каком-то приступе; без причины он, корчась от боли, свалился на землю. Наконец он упал в обморок, а мы с Нуалой поспешно ушли.

Слава Богу, она не пострадала. Когда я предложил, что, может, ей не стоит уходить из деревни, она странно посмотрела на меня. Затем, нахально заявила мне, что у неё нет ни мужа, ни любовника.

Я признаю, брат Колин, что из-за её откровенности щёки мои загорелись. Затем так же мягко, как  взмахивает крыльями голубь, она произнесла моё имя – Синестус – как будто, её голос плёл заклинания вокруг меня. Я ушёл от неё так быстро, как только мог, по правде говоря, я боялся искушения греха.

Настало время вечерни, брат Колин, а потом эту должность примет брат Эдмунд. Я вынужден закончить письмо в другой раз.  

Колину от брата Синестуса Тора, сентябрь 1768 г.

– Ну, я в порядке, – говорила я тете Эйлин на следующий день. Пока. Я вычеркнула её имя из списка телефонных звонков.

– Ты уверена? – спросила она. – Почему ты не хочешь приехать к нам на выходные?

– О, да нет, – сказала я. – Я собираюсь остаться дома и учиться. Я должна подтянуть кое-какие оценки.

- Ты? Подтянуть до какого уровня? Что может быть выше 5?

Я нервно рассмеялась. Я поболтала с ней ещё несколько минут, а потом повесила трубку.

Потом, я позвонила Мери-Кей в дом Джейси. Оказалось, родители Джейси на выходные повезут девочек кататься на лыжах.  Я почувствовала облегчение. Большую часть ночи я провела без сна, опасаясь приезда Кьярана. Я хотела, чтобы Мери-Кей была как можно дальше отсюда – я не хочу связывать её с тем, что случилось между мной и моим кровным отцом. Я просила её быть осторожной, не сломать ногу, спросила, нужны ли ей деньги, но она не нуждалась в них.  Она была постоянной няней и, следовательно, такой же богатой, как Мидас.

– Береги себя, – сказала я ей. – Веди себя хорошо.

Она засмеялась над моим подражанием маме.

Следующим в моём списке стоял Хантер.

– Я ещё не говорила с Киллианом,  – сообщила я. – И не знаю, когда приедет Кьяран.

– Хорошо. Послушай, я только что купил сотовый телефон. Запиши этот номер.

Я записала.

– А сейчас, приезжай ко мне домой. Эойф здесь, и нам нужно с тобой поговорить о наших планах, научить тебя некоторым заклинаниям, которые понадобятся, чтобы победить Кьярана.

Я вздохнула. Сегодня нужно вызубрить столько книг.

– Ладно, – сказала я. – Скоро буду.

– Приезжай как можно быстрей.

– Хорошо.

Мы попрощались, и я пошла в душ.  

Спустя полчаса Хантер впустил меня в дом. Когда я увидела Эойф, сидящую на диване в гостиной, моё настроение омрачилось. Она выглядела более бледной и хрупкой, чем когда я видела её в прошлый раз, как будто она носила тяжёлый груз. Она слабо улыбнулась мне.

– Так ты преуспела, – сказала она мне.

– Ну, Киллиан сказал, что он приедет. Увидим так это или нет, – ответила я.

– Он приедет, – ответил Хантер, уже разливая чай. – Теперь расскажи нам всё, что тебе сказал Киллиан. 

Я рассказала. Я пила чай, ощущая, как тепло вливается в горло, успокаивая меня изнутри. Я рассказала им о том, как Киллиан обнаружил на кладбище источник силы, и встретилась глазами с Хантером. Выражение его лица ничего не выдало. Я рассказала  некоторые запомнившиеся отрывки  разговоров, всё, что он упомянул о своей семье. Я чувствовала, что предаю Киллиана, делая это, но всё же таков был план. Именно на это я и согласилась.

– Что-нибудь еще? – спросил Хантер, глядя на меня. Я подумала о заклинании вызова ястреба и закрыла свой разум от Хантера. Я даже не знаю почему, кроме того, что, может быть, я не хотела, чтобы у Киллиана были проблемы. Он не казался мне злым – просто безответственным. Я задавалась вопросом, понимал ли он  неприятности, к которым могло привести знание чьего-то истинного имени.  Когда я подняла голову, мне показалось, что глаза Эойф смотрят прямо сквозь меня, я молилась, чтобы не покраснеть. Я не одурачила никого из них.  Неужели я уже начала проходить это испытание, выбирая добро вместо зла не только иногда, а каждый день? Я чувствовала себя так неадекватно.

Хантер вздохнул и откинулся на спинку стула. Он провёл длинными пальцами через свои короткие волосы, и казалось, что он становился ещё привлекательнее каждый раз, когда я его видела. Подонок.

– Ясно, – сказала Эойф, садясь прямее. – Давайте поговорим о Старлокете. Сюзанна Мэарис вышла из комы, но вся её левая сторона тела парализована. Они продолжают лечить её заклинаниями, но так как они не знают, какое именно заклинание против неё применил Эмирант, то не добились в этом успеха. Тем временем происходят меньшие неприятности: Рина О'Фаллон потеряла управление над машиной и попала в аварию. Чья-то кошка, без видимой причины, найдена мертвой. Чей-то  зимний сад неожиданно завял под парником.

Я молча переваривала все это.

– Петля затягивается, – пробормотал Хантер.

– Почему они не разделятся? – спросила я, чтобы прояснить это.

– Традиционно в трудные времена так не делается, – сказала Эойф с печалью в глазах. – Связь между членами ковена считается нерушимой. Только в очень редких, исключительных обстоятельствах участники в опасное время отделяются. –  Её взгляд перескочил на Хантера, и я снова вспомнила, что его родители сбежали от остальных членов их ковена, прежде чем его  уничтожила тёмная волна. Я думала о том, что же это за  исключительное обстоятельство, но лицо Хантера не дало подсказки.

Мне казалось, что если бы я была в Старлокете, то прямо сейчас я была бы в Теннеси.

– Они намерены бороться со злом во всех его проявлениях, – добавила Эоиф. – Но я сказала, что мы ещё работаем над проникновением в Эмирант, и их очень обрадовала эта новость.

Я безучастно смотрела на неё, а потом сглотнула, когда поняла, что их единственной надеждой была я. Если бы что-то случилось с Элис и Старлокетом, потому что я не так сильна, не так хороша, как бы я жила с этим? Конечно же, только в том случае если бы я сама выжила.     

– В любом случае, – оживился Хантер, – мы должны научить тебя кое-каким символам для маскировки и защиты.

– Да, – начала Эойф, но затем нас отвлёк злой голос Скай, доносившийся из кухни.

– Чёрт, я не это имела виду, и ты это знаешь! – она почти кричала.

– Кто еще здесь? – спросила я. Я не почувствовала больше ничьего присутствия.

Хантер покачал головой.

– Никто. Наверное, она по телефону.

– Короче, Морган, – продолжила Эойф, – сначала, я хочу научить тебя простому скрывающему заклинанию.  Конечно же, оно не делает тебя буквально невидимой, но большинство людей, животных и даже ведьм тебя не заметят.

Я кивнула.

– Как заклинание «вы-меня-не-видите».

Эойф удивилась.

– Ты уже им пользовалась?

– Хм, изредка, – ответила я, задаваясь вопросом, ходила ли я на цыпочках в Викке. – Когда я не…хмм, не хотела быть замеченной.

Эойф стрельнула взглядом в Хантера, и он вскинул руки вверх. Как будто я была комнатной собачонкой, с которой он справлялся, как только мог.

– Рейвин, я говорю о прошлой ночи! – громко прервала нас Скай.

Мы чувствовали смущение из-за того, что слушаем эту беседу. Эойф снова сосредоточилась. 

– Это заклинание выручит тебя во многих ситуациях, – сказала она. – Если Кьяран достаточно хорошо тебя знает, знает твою вибрацию и твою ауру, то сможет выйти на неё, но не сразу.

– Он знает кое-что, если не всё, – сказала я, вспоминая Нью-Йорк. Он пытался украсть мою магию, так что да, вероятно он знал мою ауру.

– Мы должны приложить все усилия, – сказала Эойф. – Кьяран имеет весьма большой опыт по части глубоких знаний, только использует эти знания для разрушения. Он любит разрушение само по себе, а  не только то, что оно приносит. Он – противоположность создателя.  

Я очень не хотела слышать этого о Кьяране, но сразу поняла, что это правда. Что же такого произошло в его жизни, что сделало его таким? Какую часть своего наследства он передал мне, Киллиану, другим своим детям? Зная, что он злой, как и я, как я могла ещё с тоской вспоминать ту нашу странную связь? Что это могло сказать обо мне?

Эойф села, скрестив ноги, напротив огня, потрескивающего в камине Хантера.

Жестом приказав, чтобы я села напротив неё, она сказала:

– Укрепим его другими заклинаниями защиты и нападения. С твоей внутренней силой, я чувствую, что они будут работать. Если ты хорошо их выучишь.

Сидя на полу напротив Эойф я попыталась очистить сознание и расслабить своё дыхание. Я всё ещё слышала Скай на кухне, её голос гневно возрастал и понижался. Я попыталась блокировать его. Хантер оставался там, где был, на стуле, но я почувствовала на себе его решительный  взгляд.

– Начнём со слов, – сказала Эойф, начиная шептать их.  Наклонившись, я позволила сознанию раскрыться, окутываясь в мягко произносимые слова. Я любила колдовство. Было так много разных его видов: в одних применялись кристаллы, масла, благовония и травы. В некоторых использовались только слова,  в других сочетания слов и жестов, были те, которые проводились только в пределах круга, и другие, которые можно было наколдовать в любом месте. Это последнее состоит из трёх частей: слова, написание рун на воздухе, распространение чар.

Спустя десять минут я легко выучила слова и руны, и это вселило во мне уверенность, что я вспомню их. Мне придётся поработать над распространением чар. Странно, но в отличие от школьного обучения, которое иногда тонуло во мне, как камень в воде, который больше никогда не увидишь, магия казалась совершенно иной. Я никогда не забывала заклинаний. Когда я выучивала их, они становились частью моего существования, ещё одной цветной нитью, составлявшей целую Морган.

Я чуть не подпрыгнула, когда Скай повысила голос.

– Нет, – закричала она. – Я не об этом говорила. Ты извращаешь мои слова.

Я не хотела больше слушать и встала, чтобы спросить, не могли ли мы поработать в круглой комнате, когда Скай вышла из кухни, её чёрные глаза излучали гневные искры. Она увидела нас сидящих там, и её взгляд взметнулся на меня.

– Он твой брат, – едко сказала она. – Ты привезла его сюда. Он настоящая сволочь, и Рейвин достаточно тупая, чтобы не замечать этого. Но ей лучше знать – в конце концов, он Вудбейн.

Последнее было плевком в меня, и я почувствовала, как кровь отлила от моего лица, когда она схватила чёрную кожаную куртку и с шумом вышла из дома. Я услышала, как снаружи заревел автомобиль Скай, сорвался с места и с визгом затормозил.  

Это правда: я привезла сюда Киллиана, и Рейвин с помощью его энтузиазма выставляла себя дурой. Но я призвала его сюда по желанию совета и ради всеобщего блага. Я сидела, чувствуя себя подавленной, не зная, что сказать. Хантер выглядел молчаливым и замкнутым, но Эойф, расставляя чайные принадлежности на подносе, была спокойна.

– Всё это часть жизни, моя дорогая, – сказала она с мягким шотландским акцентом. – Даже трудности и боль часть жизни.

Тяжело вздохнув, Хантер протянул руку и похлопал меня по колену. –

 Скай просто очень рассердилась. Не все Вудбейны злые, – сказал он. – Твоя мама не была такой. Белвикет не был. Я – наполовину Вудбейн. Есть множество хороших Вудбейнов.

– Но не Киллиан, верно? – мрачно спросила я. – И не Кьяран.

Ни Хантер, ни Эойф ничего не ответили, а я, молча, потянулась за своим пальто и вышла из дома. Мое наследие снова преследовало меня.       

 

Глава 11

Оттенки серого

Я благодарю тебя за то, что ты ходатайствовал по моему поводу, но все уже решено, брат Колин. Меня отправили в аббатство Хейбенстед в Пруссии. Я ожидал, что для меня примут такие меры, когда я признался во множестве своих грешных мыслей отцу Бенедикту. И как я могу подвергать сомнению справедливость и  мудрость такого решения? Там, далеко от источника моей слабости, среди созерцателей, возможно, Бог покажет мне путь сквозь мой нарушенный разум. Что касается Нуалы, то она исчезла. Я молюсь, чтобы Бог присмотрел за ней.

Брат Синестус Тор, брату Колину, апрель 1769 г.

Этой ночью Рейвин не появилась на круге в доме Бри. Я приехала вовремя, надев брюки из ткани карго и мягкий тонкий свитер. Когда я вернулась домой от Хантера, я чувствовала себя унылой и смущенной, так что я вымыла кухню, развесила белье после стирки, вычистила место Дагды и пообещала себе попытаться не выглядеть так неряшливо все время.

Когда Бри открыла дверь, первой я увидела Скай. Меня очень укололо ее замечание о Вудбейнах, но в то же самое время я знала, что она любила Рейвин и обожглась, и сейчас была не в самом хорошем расположении духа.

– Думаю, уже все здесь, – сказал Хантер. Его голос прозвучал одновременно грубо и мелодично, и не к месту я неожиданно вспомнила, как его голос звучал в моем ухе, когда он что-то казал мне, когда мы целовались, когда я слышала, как его дыхание становилось более тяжелым и быстрым. Я почувствовала, как покраснела, и отвернулась от него, долго складывая свое пальто в кучу в коридоре.

–  Давайте пойдем в ту комнату, – сказала Бри. – Там нам будет более удобно.

– Вообще-то, – ответил Хантер, – я заглянул туда, и там полно электроники и мебели.  Здесь есть не такое загруженное место?

Так и получилось, что мы сидели в начерченным мелом круге, на плитке, в конце ее закрытого бассейна. Над собой сквозь стеклянную отгородку мы могли видеть звезды, туман и темноту. Мебель была громоздкой и зачехленной; вода была неподвижна и черна. Вибрации здесь очень отличались от обычных, так как там были сразу и вода,  и камень, и стекло.

– Пока мы ждем, когда же приедет Рейвин, если, конечно, приедет, – сказал Хантер, – пойдем по кругу и сделаем краткий список того, что произошло с вами, что вы изучали, ваших вопросов и так далее. Мы также должны готовиться к Имболку. Время подумать о новых начинаниях. – Он кивнул Мэтту, сидящему справа от него.

После многих недель, когда он выглядел странным и немного растрепанным, Мэтт стал более похожим на себя. Сегодня вечером он был одет в темно-красный спортивный свитер и черные брюки из плиса, его черные густые волосы были аккуратно подстрижены и гладко уложены щеткой назад.

– У меня все хорошо. Я изучаю разную литературу – особенно то, как работать с кристаллами.

– Хорошо, – сказал Хантер. – Следующий.

Талия села прямо. Я не хорошо знала Талию; как и Алиса, она была частью настоящего ковена Китика во главе со Скай, еще до того, как в него влились шестеро из нас, кто раньше входил в ковен Сиррэс во главе с Кэлом.

– Я была занята научным проектом. Еще я прочла книгу о ритуалах с горящими свечами. Это действительно интересно.

– Я все еще занимаюсь с Tаро, – сказала Бри. – Мне правда это нравится. Каждое раз, когда я читаю, это похоже на сеанс терапии. Мне приходится сидеть и действительно задумываться о том, что говорят карты, и как это относится к моей жизни.

Следующим был Робби.

– Мой отец потерял свою работу. Снова. Мама угрожала вышвырнуть его. Снова. Он получит другую работу, мама слезет с его спины, все вновь станет нормально. Снова. Это немного давит на мозги, но я уже привык. Насчет Викки, я читаю Эллис Хиндсворт «Начальная история белого искусства».

– Это хорошая книга, – сказал Хантер. – Надеюсь, в доме все уладится.

После ответили Шарон, Итан и Дженна. Саймон Байкхаус, сидя между Дженной и мной, сказал, что изучал кельтских божеств.

Я подумала о том, как было иронично то, что Эмирант замышлял уничтожить Старлокет в Имболк, который должен быть временем возрождения. Это казалось особенно ужасным. Я почувствовала укол паники из-за груза моей ответственности. Я прочистила свое горло, когда настала моя очередь говорить.

– Я много чего изучаю – историю, заклинания и основы колдовства. Сейчас у меня тяжелое время в школе. И мои родители против Викки.

Следующей была Алиса Сото. Многим из нас было семнадцать или восемнадцать, так что она, пятнадцатилетняя, казалась очень юной.

– Мой отец тоже против Викки. Он думает, что это какой-то странный культ. Я не понимаю этого. Две мои тети практикуют Сантерию, так он должен нормально относиться к альтернативным религиям. Я читаю биографию женщины, которая открыла для себя Викку, и что она значит для нее.

После нее была Скай. Она не смотрела ни на кого, ее голос был низким и ровным, почти невыразительным.

– Я изучаю медицинское применение трав. Я подумываю над тем, чтобы вернуться обратно в Англию на некоторое время.

Я посмотрела на нее в удивлении, задумываясь, хотела ли она этого из-за поведения Рейвин. Скай и я никогда не были близки, но мы начали взаимно уважать друг друга, и мне не хватало бы ее, если б она уехала.

– Хорошо, – сказал Хантер. Он не выглядел удивленным. Я подумала, что он и Скай уже должно быть обсудили это. Возвращаясь к кругу, он протянул руку в стороны.

– Думаю, мы можем предположить, что Рейвин не придет, так что давайте встанем, возьмемся за руки, закроем наши глаза и сконцентрируемся. Все вместе расслабимся, освободим всю сдерживаемую энергию, сконцентрируемся на нашем дыхании и откроемся, чтобы получить магию.

Сейчас в круге стояло двенадцать из нас. Хантер и Бри зажгли многочисленные свечи, и пламя окружило нас, колеблющееся от любого нашего движения. Я стояла на камне под звездами, рядом с водой, в магическом круге, и я почувствовала, как быстро нарастала вибрация в моей груди, что подсказало мне, что мое тело было открыто для восприятия того, что Богиня хотела дать мне.

Мы медленно двигались по часовой стрелке вокруг центральной свечи. Хантер начал главную песню силы, которой мы уже пользовались. Наши голоса сплелись, как ленты, слились в одно целое, как теплые и холодные океанические течения. Наши лица были освещены свечами, радостью, чувством близости к друзьям, неожиданным, но нужным доверием друг к другу. Наши ноги бежали по плитам, наша энергия увеличивалась, и наша магия сорвалась и окружила нас, сняла тяжесть с наших сердец, наполняя нас спокойствием и волнением, электризую наши волосы. Мои заботы о Кьяране, опасной миссии, все мои страхи растаяли. Это была чистая белая магия, и она казалось в миллион миль дальше от темноты и разрушений, олицетворенных Кьяраном.

Я могла бы оставаться в круге всю ночь, кружась, чувствуя магию, чувствуя себя прекрасной, сильной, целой и в безопасности. Но осторожно, очень осторожно Хантер завершил его, замедлил наши шаги, сгладил поток энергии, и затем мы снова тихо опустились на камни, наши колени соприкоснулись, наши руки соединились, наши лица покраснели и застыли в ожидании.

– Все на секунду закройте глаза и думайте о том, на что отдать свою энергию, – мягко сказал Хантер. – Для чего вам нужна помощь, что вы можете отдать? Откройте ваши сердца и тогда к вам придут ответы, и когда вы закончите, поднимите голову.

Я наклонила голову, и мои глаза беспокойно закрылись. Во мне била сильная пульсирующая нить, чтобы я приняла ее, использовала, как желала. Ответ пришел ко мне незамедлительно. Позвольте мне сохранить Старлокет. Позвольте мне защитить Элис от зла.

Я выпрямилась и открыла глаза, сразу же увидев, как пристально Хантер наблюдает за мной. Он моргнул, когда я встретилась с ним взглядом, и отвернулся. Что же я увидела в его глазах?

Когда уже все подняли головы, мы опустили наши руки, и Хантер начал урок.

– Я хочу поговорить о свете и тьме, – сказал Хантер, и его английское произношение казалось изящным и точным. – Конечно же, свет и тьма – это две стороны одной медали. Они творят все, что мы знаем в жизни. Это понятие легче всего охарактеризовать по принципу инь и янь. Свет и тьма – две половинки одного целого. Одно не может существовать без другого.  И что более важно, они связаны независимыми оттенками серого.

Ох. Я начал понимать, о чем он вел речь. Я вспомнила подобные разговоры с Кэлом и с Дэвидом Редстоуном. Главное в этом понятии о свете и тьме то, что не всегда кристально ясно, что какой стороне принадлежит. Сделать выбор в хорошую сторону не всегда легко, часто его даже не можно распознать.

– Например, – начал Хантер, – микробы могут убить – как ботулотоксин. Но та же самая вещь, в маленьком количестве, может вылечить. Нож может помочь сохранить жизнь или может ее забрать. Любовь может быть радостным подарком или душной тюрьмой.

Это правда, подумала я, вспомнив, что я потеряла, расставшись с Хантером. Я не могла не смотреть на Скай. Ее лицо было спокойным, она смотрела на пол, но, реагируя на слова Хантера, на ее бледных щеках замаячил нежно-розовый румянец.

– Солнце – самое необходимое для жизни, – сказал Хантер, – но оно может сжечь зерновые культуры, люди могут умереть от жажды, оно может высушить кожу до появления волдырей. Огонь тоже может дать жизнь, сделать нашу пищу полезной, помочь защитить нас, но также может быть яростным мстителем, уничтожая каждый из этих путей, забирая жизни без разбору, не оставляя ничего после себя, кроме пепла.

Я сглотнула, перед глазами появился множество воспоминаний об огне. У огня и меня были любовно-ненавистные отношения. Огонь и я были близки, пока Кэл не попытался убить меня с помощью огня…. и огонь был средством Кьярана для убийства моей матери.

– Свет и тьма, – говорил Хантер. – Две половины целого. Все, что мы делаем, говорим, чувствуем, выражаем – все это имеет две стороны. Какая сторона преобладает – это решение, что делает каждый из нас ежедневно, много раз в день.

Мне казалось, как будто Хантер произносил это только для меня. Временами для меня различия между светом и тьмой, добром и злом были размыты. Почти каждая опытная ведьма, с которой я когда-либо говорила, признавалась в том же самом. Ужасным было то, чем больше ты изучаешь, тем меньше ясными они становились. Вот почему был так необходим непоколебимый внутренний компас морали. Именно это Хантер и пытался помочь мне развить в себе.

Я вздохнула.

После круга Бри вытащила содовую, минералку и сандвичи, и мы набросились на все это. Мне часто хотелось чего-нибудь сладкого после использования магии, и сейчас я с нетерпением набросилась на кусочек хлеба с цукини в шоколаде.

– Это очень вкусно, – сказала Дженна, беря ломтик этого хлеба. – Ты сама его испекла, Бри?

Бри засмеялась.

– Я тебя умоляю. Я не знаю, как обращаться с духовкой. Его испек Робби.

Я избегала разговоров с Хантером или Скай, и, когда все начали собираться домой, я улизнула за дверь своей машины. Я вымоталась и хотела разобраться в сегодняшней магии. Я больше не хотела ни говорить, ни думать о свете и тьме. Я хотела поехать   домой и упасть в постель. Впервые с тех пор, как мои родители уехали, я захотела, чтобы они были дома, чтобы ждали меня. Не то чтобы я не скучала по ним до сих пор – я просто не ощущала нужды в них. Сегодня вечером я знала, что меня бы утешило одно их присутствие в доме.

Как только я вырулила на темную дорогу, мне стало интересно, где была этим вечером Рейвин. Она проигнорировала Скай, потому что они поссорились, или она встретилась с Киллианом?

Когда я вошла в дом, я чувствовала тяжесть в груди, мои руки были холодными. В своей комнате я стала готовиться ко сну. Я долго лежала в темноте, с прижатым ко мне мурлыкающим Дагдой, просто думая. Киллиану на самом деле нельзя было доверять. И Кьяран становился ближе с каждым вздохом.

Прошло много времени, прежде чем я заснула.

 

Глава 12

Кьяран

Спасибо тебе, брат Колин, за добрые слова и за присланное вино. Я отдал его в аббатский винный погреб, и отец Джозеф был очень благодарен. Слава Господу, я в порядке, хотя меня все еще беспокоят смущающие меня видения и мечты. Мои знания прусского языка сильно расширились, и я пребываю в благоговейном трепете перед библиотекой аббатства, ее драгоценными и святыми книгами. Они накопили великолепное собрание религиозных трудов, и, думаю, они очень разборчивы в том, с кем следует делиться этим богатством.

Ну вот, живя, трудясь и в одиночестве свершая молитвы, я чувствую себя свободным от прежних тревог.

Брат Синестус Тор Колину, Апрель 1770 года.

Проснувшись в воскресенье, я долго лежала в кровати, пока мысли в моей голове не прояснилась. Я задумалась, чем занимались мои родители, и были ли они на церковной службе даже в морском круизе. Ну конечно, да. Интересно, нашла ли Мэри-Кей католическую церковь где-нибудь неподалеку от их горнолыжного курорта. С тех пор как я открыла для себя Викку, моя сестра в отместку стала еще больше преданна католицизму.

– Может, мне сходить в церковь, – произнесла я вслух.

Дагда сидел на кухонном столе, где ему находиться не позволялось, и мыл переднюю лапу. Он повернул ко мне свою серую мордочку и посмотрел на меня своими большими зелеными глазами.

– Я просто чувствую, что мне нужно туда сходить, – сказала я ему, а затем пошла наверх одеваться.

Моя семья ходила в собор Святой Марии сколько я себя помнила. Это как присутствие на семейном собрании. Мне пришлось поболтать с пятью прихожанами, прежде чем спокойно сесть на свое место.

Что мне нравилось в католицизме, так это то, что он может успокаивать. Он создает правила, по которым ты должен жить. В Викке все свободно: ты сам делаешь свой выбор между добром и злом, решаешь, как жить собственной жизнью, как славить Богиню и Бога, как отмечать праздники. Нет ничего однозначного, не существует абсолютной истины. Вот почему собственное знание было так важно, ведь каждая ведьма должна сама решить это для себя. Так как я видела Викку, она была основана на личном выборе и вере и в меньшей степени на следовании правилам.

Тем не менее, со свободой приходит ответственность, а также появляется больше шансов где-то напортачить.

Сегодня, сидя в храме на скамье, опускаясь на колени и вставая почти автоматически, произнося слова молитвы и напевая гимны, я смогла заметить кое-что общее в Викке и католичестве. И у того, и у другого есть дни, когда нужно соблюдать некоторые правила, схожие праздники, которые определяются годовым циклом. Некоторые викканские саббаты и католические праздники совпадают, например, Пасха, которая приходится на одно время в обеих религиях, только в Викке мы называем ее Остарой. Оба праздника восхваляют возрождение и используют одинаковые символы: ягнята, кролики, лилии, яйца.

В обеих религиях используются особенные предметы и символы: святая чаша, ладан, молитва/медитация, особое облачение, свечи, музыка, цветы.

Для меня это была связь, что делала легче переход из одного в другое. Я не полностью оставила католичество – на самом деле, я понятия не имела, как это можно сделать после стольких лет. Но моя душа все больше и больше поворачивалась к Викке. И, казалось, с этой тропы я уже не смогу свернуть.

Друг за другом вышел хор, голоса певцов произносили один из моих любимых гимнов. Мимо прошел отец Томас, раскачивая кадило, за ним следовал прислужник с крестом и отец Бэйли. Когда люди на моей скамье начали выходить, я тоже стала в очередь.

Я чувствовала себя удовлетворенной,спокойной, кроме того, я была рада, что смогу сказать своим родителям, что присутствовала сегодня на службе. Остаток дня был свободен, и я начала думать о том, чем бы могла заняться.

Я была почти у дверей, когда мой взгляд скользнул по кому-то, сидящему на последней лавке, ждущему своей очереди выйти. Затем мое сердце остановилось, дыхание задержалось в горле. Кьяран. Мой отец.

Он понял, что я узнала его. Поднявшись, он последовал за мною, когда я вышла из церкви, пройдя через высокие, тяжелые резные деревянные двери. Мое сердце снова забилось и почти больно стукало в груди. Это была родственная душа моей матери: единственный человек, кому было предначертано любить ее и быть ею любимым. И они любили друг друга, любили до безумия. Но он уже был женат; а Мейв не смогла остаться с ним, и он убил ее.

Убил ее. Страх ледяным острием пронзил мой живот. Кьяран мог убить и меня, жаждая мою силу, желая использовать ее, чтобы сделать Эмирант сильнее. Я была совершенно уверена в том, что я умру от его руки, пока он не понял, кем я была, и дал Хантеру возможность освободить меня и переправить в надежное место. Сейчас же мы встретились вновь. Чего мне было ожидать? Неужели мне должно быть страшно? Как у нас вообще может состояться нормальный разговор?

Когда я вышла из церкви, солнечный свет резанул мне глаза и показался мне грубым после полумрака церкви. Я улыбнулась и кивнула на прощание нескольким людям, затем свернула налево и обошла церковь, оказавшись в маленьком, по-зимнему унылом саду. Кьяран следовал за мной, отставая на несколько шагов. Когда мы отошли на достаточное расстояние от всех остальных, я повернулась к нему. Мои глаза впились в него, стараясь увидеть человека, который почти убил меня в Нью-Йорке – а затем помог спасти мою жизнь. Наши глаза были одинаковы; его волосы были темнее и отливали серебром. Он был красив, и ему едва можно было дать больше сорока лет.

– Мой сын связался со мной, – сказал он с ритмичным акцентом, его глубокий, мелодичный голос проник мне в кровь подобно кленовому сиропу. – Он сказал, что был здесь с тобой. Я подумал, что он, может быть, связался со мною по твоей просьбе.

–Да, – сказала я, стараясь сохранять смелость. – Это так. Я встретила Киллиана в Нью-Йорке, я поняла, что он мой сводный брат, и у меня нет других родственников, кроме твоих детей; по крайней мере, кровных родственников. – Мери-Кей, пожалуйста, прости меня еще раз. – Я попросила его позвать тебя. Решила, что хочу узнать тебя, ведь ты мой настоящий отец. – Все это было правдой, в большей или меньшей степени. Очень осторожно я закрыла свой разум от него, чтобы он не смог проникнуть в мое сознание и создала дымок невинности и простодушия. Его взгляд, рассматривающий меня, был остр, как змеиные зубы.

– Да, – произнес он минуту спустя. – Ты моя дочь, о чьем существовании я не знал. Моя младшая. Дочь Мейв. Цвет твоих глаз и волос такой же, как и у меня, но у тебя ее рот, такая же кожа, рост и субтильность. Хотел бы я знать, почему она не сказала мне о тебе?

– Потому что она боялась тебя, – ответила я, пытаясь сдержать гнев, что просачивался в мой голос. – Ты угрожал ей. Ты был женат и не мог быть с ней. – Ты убил ее. – Она хотела защитить меня.

Кьяран огляделся вокруг.

– Тут есть какое-то место, куда мы могли бы пойти?

Я задумалась на мгновение.

– Да.

Чайная «Клевер» на маленькой улочке, примыкавшей к главной, открылась позапрошлой зимой. В городе это было единственное заведение, столь похожее на английский чайный магазинчик, и эта обстановка казалась весьма соответствующей. Кроме того, там было многолюдно и безопасно. Я все еще не была уверена в том, чего следует ожидать от Кьярана. Когда мы сделали заказ и сели за маленький столик рядом с окном, я снова ощутила на себе его острый взгляд.

– Ты виделся с Киллианом? – спросила я, играя ручкой моей чашки.

– Еще нет, но скоро увижу. Сначала я хотел увидеть тебя.

Мы сидели, смотря друг на друга, и я почувствовала, как он бросил свои сенсоры ко мне. Я осторожно закрылась от него, и его глаза расширились в изумлении.

– Как давно ты узнала, что ведьма? – поинтересовался он.

– Около четырех месяцев назад, чуть меньше.

– Ты не посвящена, – это было утверждение.

– Нет, – я покачала головой.

– Богиня, – сказал он и глотнул чаю. – Знаешь, твоя сила весьма необычна.

– Именно это они мне и говорят.

– Кто твой учитель? Сиккер?

– Ну, формально, нет. Это тяжело, потому что я хожу в обычную школу. И моим родителям весьма неприятно все, что связанно с Виккой, – я удивила сама себя, сказав это. Кьярану легко было довериться. Я должна быть начеку. Может, он уже околдовал меня и пытается проникнуть в мое сознание?

– Не могу поверить, что кому-то из моих детей приходится беспокоиться о таких банальностях, – сказал он.

Я сидела, всеми силами стараясь не выглядеть глупо. Несмотря на то, что я знала, что он придет, я чувствовала себя до смешного неготовой иметь с ним дело, разговаривать с ним. Как я могла нормально разговаривать с человеком, который убил мою мать, пытался убить меня? Только мое чувство долга перед Старлокетом и привязанность к Элис удерживали меня от того, чтобы подчиниться страху и поскорее смотаться отсюда. Он уже знал, что я работала на совет? Он знал, что я и Хантер встречались. А может он вообще просто играет со мной, прежде чем убить?

– Ты должна была расти в окружении одаренных учителей, которые помогли бы тебе развить твои природные силы, – продолжал он. – Ты должна была расти среди вереска, скал и ветров Шотландии. Тогда тебе не было бы равных. – Он выглядел печальным. – Ты должна была расти со мной и Мейв. – Судорога боли исказила его лицо.

Это все было невероятно. Он был женат, обольстил мою мать, затем последовал за ней в Америку и убил ее, потому что она не захотела остаться с ним. А Эмирант, без сомнения, ответственен за уничтожение Бэлвикета! И сейчас он был так расстроен, потому что мы не стали маленьким счастливым семейством. Я уставилась в свой чай, оцепенев от неверия.

– Я расспрашивал о тебе, – опять продолжил он, и я чуть не подавилась своим лимонным пирогом. – Я выяснил на удивление мало. Только что Кэл Блэр обнаружил тебя и открыл тебя для самой себя, а затем он и Селена попытались захватить твою силу. – Его взгляд был сосредоточен на мне. – И ты сопротивлялась им. Ты помогла их убить?

Кровь отлила от моего лица, и мне показалось, что я едва не лишаюсь чувств. Мой гнев исчез. Я намеревалась контролировать эту беседу, вести ее туда, куда мне было нужно, вытащить из него информацию. Какой же это был наивный план.

– Да, – прошептала я, глядя сквозь занавешенное окно на улицу. – Я не хотела этого. Но мне нужно было их остановить. Они хотели меня убить.

– Походит на то, как ты пыталась остановить меня на Манхеттене, – сказал он. – Ты убила бы меня, если бы у тебя появилась возможность? Когда ты была на столе, зная, что твои силы собирались забрать?

В чем суть этого вопроса? Убила бы я его, чтобы спасти себя, зная, что он убил мою мать, и, не зная его как своего отца?

– Да, – сказала я, возмущенная его легкой манерой разговора. – Я бы убила тебя.

Кьяран посмотрел на меня.

– Да, – сказал он. – Думаю, убила бы. Ты сильная. Сильная не только благодаря силе, но сама по себе. В тебе нет ничего слабого. Ты достаточно сильна для того, чтобы сделать то, что нужно.

Если бы он был кем-то другим, то я могла бы выпалить, что я часто чего-то боюсь, чувствую себя слабой, неспособной, неподходящей. Но на самом деле это не был разговор между отцом и дочерью. Мне было нужно, чтобы он раскрылся передо мной.

– Ты все еще хочешь убить меня, Морган? – спросил он, и напряжение его вопроса показалось мне течением, которое сносило меня в море.

Давай, думала я. Как ответить?

– Не знаю, – произнесла я, наконец. – Я знаю, что не смогла бы.

– Это честный ответ, – сказал он. – Все хорошо. Ты должна делать все, что ты можешь, чтобы защитить не только себя, но и свою веру, свой жизненный путь, свое наследство. Свое право по рождению. И удивительно, как часто другие хотят покуситься на эти вещи.

Я кивнула.

Он пристально смотрел на меня, как будто раздумывая, была ли я настоящей. Я старалась расслабиться, но не могла. Мои ладони вспотели, и я вытерла их о юбку. Это был Кьяран, и как бы мне не хотелось разорвать его и выбросить кусочки, часть меня все еще хотела броситься ему в объятия. Отец. Это нездорово?

– Ты встречала ведьм, кто плохо относится к Вудбейнам? – спросил он.

– Да.

– И как ты себя при этом чувствовала? – он подлил еще кипятка в чашку и окунул в него чайное ситечко, заполненное чайными листьями.

– Была сердита, – сказала я. – Смущена. Расстроена.

– Ну, та ведьма, которая может проследить свою родословную к одному из семи великих кланов, уже получила подарок. Ошибочно стыдиться того, что ты Вудбейн или не признавать собственный род.

– Если бы только я знала больше об этом, – сказала я, слегка наклоняясь вперед. – Я знаю, что я Вудбейн. Я знаю, что Мейв была из Белвикета, а они были, несомненно, Вудбейнами. Я знаю, что ты Вудбейн, но ты совершенно другой. Твой ковен в Нью-Йорке разительно отличается от всех ковенов, которые я когда-либо видела. Я многое читала в книгах, и, кажется, будто все во всем винят Вудбейнов. Мне это все ненавистно. – Я говорила более пылко, нежели собиралась, но когда Кьяран улыбнулся мне, я была поражена тому, как сильно это обрадовало меня.

– О да, – проговорил он, глядя на меня. – Мне тоже это ненавистно. – Он потряс головой, наблюдая за мной. – Я горжусь тобой, моя юная, неизвестная мне дочь. Я горжусь твоей силой, твоей восприимчивостью, твоим умом. Я глубоко сожалею, что не видел того, как ты росла, но я рад тому, что мне представился случай узнать тебя сейчас. – Он пил маленькими глотками свой чай, пока я пыталась взять себя в руки от нахлынувших эмоций.

– Но знаю ли я тебя? – пробормотал он, как будто бы сам себе. – Думаю, нет.

Мое дыхание остановилось, пока я задумалась, что он имел в виду, собирался ли он обвинить меня в том, что я пытаюсь заманить его в ловушку. Что мог он сделать здесь, в этой чайной?

– Но я хочу изменить это, – вновь заговорил он.

Этой ночью я выяснила, что если твоя голова лежит на открытой странице тетради, необязательно ты вбираешь знания быстрее, чем когда ты читаешь слова. Боже, было, просто невозможно сосредоточится на этом материале!Какая, черт возьми, разница, что какой-то генерал сделал во время Войны за независимость? Во всяком случае, в моей жизни разницы никакой. Ведь это только подтверждало, что я могу запоминать, так что с того?

Звонок телефона пробудил меня из комы, вызванной изучением истории, и я могла сразу же сказать, что это был не Хантер. Эойф? Я уже звонила ей, чтобы рассказать о моем чаепитие с Кьяраном, так что казалось маловероятным, что она решила позвонить мне снова так скоро. Киллиан? О, боги,разве ясмогу вынести еще один марафон вечеринок с его участием?

– Морган? – голос на другом конце провода поприветствовал меня еще до того, как я смогла поздороваться, и некоторое время я пыталась догадаться кто это.

– Кьяран?

– Угадала. Послушай, Киллиан и я ужинаем сегодня в одном местечке под названием Пепперино. Не против составить нам компанию?

От учебы у меня в голове был туман. Я пыталась уловить смысл приглашения Кьярана. Ужин с моим убийцей-папочкой и непредсказуемым, очаровательным сводным братцем? О да, разве может быть лучший способ провести вечер воскресенья?

– Конечно, не против. Я скоро буду.

Пепперино – это высококлассный итальянский ресторанчик в центре Видоуз-Вэйла. Официанты в смокингах, белоснежные скатерти, свечи и невероятно вкусная еда. Мои родители иногда приходили сюда на дни рождения или годовщины. Поздним вечером воскресенья там было уже почти пусто, и метрдотель подвел меня к столику Кьярана.

– Рад видеть тебя, Морган, – поднявшись, сказал Кьяран. Он стрельнул в Киллиана взглядом, и тот тоже поднялся. Я улыбнулась им обоим и села на свое место.

– Мы только что сделали заказ, – сказал Кьяран. – Скажи мне, что ты желаешь. Официант говорит, что равиоли из кальмаров просто превосходны, – продолжил Кьяран.

– О нет, спасибо, – ответила я. – Я уже ела. Может только чаю?

Когда подошел официант, Кьяран заказал мне чашку «дарджилинга» и кусок мокко-чизкейка. Я наблюдала за ним, размышляя, как он невероятно отличается от отца, с которым я выросла, моего настоящего отца. Мой настоящий отец был милым, рассеянным и редко сердился. Моя мама обычно заботилась о деньгах, страховках и прочих сложностях. Кьяран выглядел всегда ответственным, как будто всегда знает ответы, всегда готов пройти сквозь препятствия. Все было бы совсем по-другому, если бы я росла с ним. Не лучше, я знала это, хотя у нас, кажется, и была связь. Просто по-другому.

Кьяран и Киллиан пили вино густого, насыщенного красного цвета. Я ощутила запах винограда и апельсинов и еще какой-то пряности, которую я не смогла определить. У меня потекли слюнки, так мне захотелось это попробовать, но я поклялась больше никогда в своей жизни не пить. Но от одного запаха я почти ощущала глубокий, вязкий вкус.

Официант одновременно принес и их закуску, и мой чизкейк, и мы принялись за еду. Как я могла извлечь выгоду из этой встречи? Мне нужна была информация. Думая об этом, я вкусила пирога и подавила стон. Он был невероятно сочный, густой, с нотами сливок, смешанных со сладким кофе и темным шоколадом. Это был самый вкусный пирог из всех, что я когда-либо пробовала, и я ела его маленькими кусочками, чтобы растянуть удовольствие.

– Расскажи, как ты росла здесь, – сказал Кьяран. – В Америке, не зная своего наследства.

 Я колебалась. Мне необходимо раскрыться ему так, чтобы он почувствовал, как будто я доверяю ему, но все же не дать ему знать того, что он сможет использовать против меня. Затем мне пришло в голову, что он был насколько могущественным, что мог использовать что угодно против меня, и моя настороженность – это пустая трата времени.

– Когда я росла, я не знала, что удочерена. Итак, я думала, что мои корни в Ирландии, весь род. Католичка. Вся моя родня, все близкие мне люди исповедуют эту религию. Я была просто еще одной.

– И ты чувствовала себя так, как будто это и есть твое место? – Кьяран использовал способ врезаться в саму суть проблемы, пробиваясь сквозь дым и детали, чтобы добраться в самый центр.

– Нет, – тихо сказала я и сделала глоток чаю. Он был легок и изящен. Я сделала еще глоток.

Ты не нашла бы ничего лучшего и в моей деревне, – вставил Киллиан. Его лицо выглядело мужественным и красивым в тусклом свете ресторана, в его волосах мелькали золотистые пряди и пряди цвета вина. Он не обладал грацией Кьярана или его искушенностью или же его очевидной силой, но он был дружелюбным и обаятельным. – Это был целый город деревенских дураков.

Я рассмеялась, и он продолжил.

– Среди них не было нормальных людей. Каждая живая душа обладала странной особенностью, которой другим нужно было остерегаться. Старый Свен Торгард был из Викротов, Богиня знает, почему он поселился в нашем городе. Единственную магию, что он творил, была связана с козами. Лечение коз, поиски коз, увеличение плодовитости коз, увеличение надоев козьего молока.

– Правда? – я нервно засмеялась. Как бы ни старался Киллиан развеселить нас, Кьяран  молча, наблюдал за нами с подозрительным, мрачным выражением лица. Хотела бы я знать, был ли это его ответ Киллиану или только доказательство того, что он действительно планировал покончить с нами.

– Ага, – сказал Киллиан. – Богиня, он был странным. И Тайси Хамберт…

При упоминании этого имени  Кьяран прерывисто улыбнулся и потряс головой. Он отпил еще вина и подлил еще немного в бокал Киллиана. Я немного расслабилась.

– Тайси Хамберт была изголодавшейся до любви, – проговорил Киллиан громким шепотом. – И я действительно имею в виду изголодавшейся. И она неплохо выглядела. Но она была такой мегерой, что ни один не зарился на нее больше одного раза. Так что она накладывала любовное заклятия на этого болвана.

Кьяран хохотнул:

– Ну, она не ставила благородных целей.

– Благородство! – воскликнул Киллиан. – Богиня, папа, ты помнишь тот раз, когда она закляла старого Флосса? Эта собака неделю постоянно заскакивала на меня.

Мы все засмеялись, но мне показалось, что я увидела предупреждающий взгляд, которым обменялись Кьяран и Киллиан.  Я задумалась, что не так с Кьяраном. Мне нравилось слушать об такой другой жизни Киллиана в Шотландии.

– Папа, долей мне еще, – сказал Киллиан, протягивая бокал с вином.

Сощурив глаза, Кьяран наполнил бокал наполовину, затем поставив бутылку на другой конец стола. Киллиан одарил Кьярана вызывающим взглядом, который тот проигнорировал, и тогда он, вздохнув, осушил бокал.

– А много Вудбейнов было в вашей деревне? –  поинтересовалась я.

Киллиан кивнул с полным ртом. Проглотив все, он сказал:

– В основном Вудбейны. Несколько из других кланов. Те, кто жили за деревней или женились в ней. Семья моей мамы жила там дольше, чем родители могут помнить, и они Вудбейны от начала до конца.

Когда Киллиан упомянул свою мать, по лицо Кьярана прошла тень. Он не взглянул на Киллиана и продолжал играть остатками салата.

– Должно быть, это прекрасно, быть среди таких же, как ты. Чувствовать, что ты один из них, что ты на своем месте, – сказала я. – Все празднуют одни и те же праздники. – Например, Имболк.

– Да, хорошо иметь общину, где все Вудбейны, – мягко вставил Кьяран. – Особенно из-за общего мнения, которое есть у большинства ведьм. Если бы им было это под силу, мы уже были бы разбиты и рассеяны по миру.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Я имею в виду то, что Вудбейны подобны другим культурам или этническим группам, которых насильственно разогнали. Румыны в Европе. Коренные индейцы здесь. Аборигены в Австралии. Это были нетронутые культуры, в которых другие культуры почувствовали угрозу, и те были убиты, разделены, сосланы в изгнание. Внутри викканской культуры Вудбейны сыграли эту роль. Другие кланы боятся нас и из-за этого должны уничтожать.

– И как ты борешься с этим? – снова спросила я.

– Всеми возможными способами, – ответил он. – Я защищаю себя и моих близких. Я объединился с другими Вудбейнами, которые думают так же.

– Эмирант, – сказала я.

– Да, – его взгляд остановился на мне.

– Расскажи мне о них, – попросила я, пытаясь звучать по-обычному. – На что это похоже, когда в ковене все Вудбейны?

– Это очень могущественно, – сказал Кьяран. – Это дает нам почувствовать себя меньше уязвимыми. Мы как американские пионеры, окружающие свои фургоны по ночам от чужого вторжения.

– Понимаю, – я кивнула, надеюсь, не с очень большим энтузиазмом. Может, это был мой шанс, поняла я. Кьяран начал открываться мне. Разговор о наследии Вудбейнов, кажется, оживил его, сделал его менее подозрительным. Я вспомнила знак и подумала, что если бы я  только смогла коснуться его руки, в любящем, дочернем жесте, я, может, смогла бы быстро нанести знак на его рукав…

– Я была рада услышать то, что ты говорил, – уверенно сказала я, тихонько пододвигая стул. – Вудбейнов преследуют, и это вполне естественно, что мы пытаемся защитить себя, не так ли? – я улыбнулась, но Кьяран только смотрел на меня с любопытством. Невозможно было понять его выражение лица. Доверял ли он мне? Пытаясь унять дрожь, я подняла руки с колен. Я коснусь его руки и поблагодарю его, подумала я. Спасибо тебе, что рассказал мне, что я не должна стыдиться своего наследия. Я потянулась, чтобы коснуться его.

– Сп…

– Извините меня, я на секунду, – бросил Кьяран, поднявшись. Он направился к задней части ресторана, и Киллиан и я остались одни. Я была поражена. Опустила руки обратно на колени. Что он делает? Неужели все было так очевидно? Он звонит в Эмирант затем, чтобы захватить меня?

Кьяран оставил пиджак на спинке стула, и мой взгляд упал на него. Если я смогу наложить наблюдательный знак на его пиджак… Но радостный взгляд Киллиана заставил меня остановиться.

– У тебя есть планы на Имболк? – поспешно спросила я.

Киллиан пожал плечами, показывая мне почти изумленное выражение на лице. Видел ли он, о чем я думала?

– Я зависну где-нибудь с каким-нибудь ковеном. Я люблю Имболк. Может я смогу провести его вместе с Китиком?

– Возможно, – уклончиво ответила я, задумываясь, какие у Хантера планы на празднование.

Кьяран вернулся через несколько минут и отплатил счет. В его поведении не чувствовалось гнева. Он надел пиджак, и я сожалела, что не перенесла на него знак. И что мне делать теперь? Должна ли я была нажать на него, чтобы получить больше информации? Богиня, в этом я была не очень хороша.

– Морган, ты можешь придти в дом, где остановился Киллиан? – спросил меня Кьяран когда мы вышли из Пепперино. – Это дом друга, который сейчас за границей. Она была очень добра, разрешив ему остановиться здесь.

Я взглянула на Кьярана, пытаясь оставаться спокойной, но страх сжал все мои внутренности и отказывался уходить. Это была отличная возможность узнать больше об их планах и поставить следящий знак. Но все же сама мысль о том, чтобы остаться с Кьяраном и Киллианом, была больше, чем просто страшной. Что если он увидел, что я пыталась сделать? Что если он приведет меня в этот дом, чтобы наказать за это?

– Я только мельком почувствовал твою удивительную силу в Нью-Йорке, – продолжал он. – Я хотел бы увидеть, как много ты уже знаешь, и научил бы тебя кое-чему из того, что знаю я. Я заинтересован твоим даром, твоей силой, твоей отвагой.

Мой взгляд скользнул к Киллиану, который предусмотрительно стер с лица все эмоции. Он мог убить меня, думала я с болезненной уверенностью. Он может закончить работу, которую планировал сделать еще в Нью-Йорке. Я попыталась бороться со своим страхом разве не об этом я молилась на всех этих вечеринках с Киллианом? – но он был слишком силен. Я могла думать только о том, чтобы уйти отсюда. Я была безнадежна. Я была не секретным агентом, а всего лишь притворщицей.

– Боже, я действительно не могу, – горестно сказала я, надеюсь, что это не прозвучало так напугано, как я себя чувствовала. – Уже поздно, и, хм, ну завтра мне в школу. Я пыталась зевнуть. – Могу я оставить за собою это приглашение?

– Конечно, – успокаивающе сказал Кьяран. – В другой раз. У тебя есть мой номер.

В другой раз. Я сглотнула и кивнула ему.

– Спасибо за десерт.

 

Глава 13

Утешение

Брат Колин, я уверен, что ты будешь взбешен, когда узнаешь, что я получил письмо от нее. Аббат, конечно же, читает мою почту, и я не мог даже представить себе, что он пропустит письмо от нее, так что, возможно, оно было заколдовано. (Не думай, что это мой бессмысленный страх – я совершенно уверен, что у жителей деревни Барра-Хед есть силы, которые я, как простой смертный, не могу постичь.)

Естественно, как только я понял, от кого оно было, я вернул его отцу Эдмонду и с тех пор молюсь в часовне. Но я не смог не прочитать его, брат Колин.

Она пишет, что живет в Ирландии, в селении под названием Беллинайджел, и в конце лета прошлого года она родила девочку. Ребенок, говорила она, здоровый и смышленый.

Я буду молиться Богу, чтобы он простил ее грехи, так же как и я молюсь за прощение своих.

Она намерена вернуться в Барра-Хед. Я не знаю, почему она продолжает мучить меня. Я не знаю, что думать, и боюсь, что опять возвратится воспаления мозга, которое так ослабило меня два года назад.

Молись за меня, брат Колин, как я молюсь за тебя.

Брат Синестус Тор Колину, октябрь 1770

– Так, класс, – сказал мистер Албан. – Прежде чем мы начнем «Рассказы монахини», я бы хотел, чтобы вы сдали ваши сочинения.  Убедитесь, что на них стоят ваши имена.

Я с ужасом уставилась на своего учителя английского, когда мои одноклассники начали целенаправленно суетиться, вытягивая свои сочинения. О, нет! Только не снова! Я знала об этом чертовом сочинении! Я даже выбрала для себя тему и сделала некоторые предварительные исследования! Но его нужно было сдать… Я быстро проверила свой дневник. Сегодня, в понедельник.

В отчаянии я едва не сломала карандаш, когда все вокруг меня начали передавать сочинения, а у меня его не было. Я действительно начала опускаться в учебе. Мне не было оправдания кроме, как того, что моя жизнь в последнее время вращалась вокруг вещей намного важнее, к примеру, вокруг жизни и смерти. Не вокруг Чосера, сочинений, заданий по тригонометрии. А вокруг жизни в прямом смысле этого слова, жизни, которая теперь зависит только от меня. Осталось всего пять дней до Имболка.

Остаток дня я бездельничала. Когда зазвонил последний звонок, я вышла на улицу и едва не столкнулась с каменной скамейкой, на которой сегодня не было Киллиана, пребывая в депрессивном состоянии. Я была сбита с толку; было тяжело сосредоточится; казалось, как будто на моей груди сидит лошадь. Я не могла  даже собрать психологическую или физическую силу, чтобы пойти домой и помедитировать, что обычно помогало мне собрать воедино все кусочки себя.

– Ты выглядишь усталой, – сказала Бри, присаживаясь рядом.

Я застонала, и моя голова упала на мои руки.

– Ну, Робби и я собираемся поехать в «Практическую магию», – сказала она. – Хочешь присоединиться?

– Не могу, – ответила я. – Мне нужно ехать домой и учится. – На самом деле, я бы очень хотела поехать с ними, но мне казалось возможным то, что Кьяран следил за мной. Я не хотела давать ему возможность подозревать меня в том, что я был связана с Элис. До Имболка осталось всего несколько дней. Я постоянно чувствовала, как тикают часы и уходит время.

Когда все члены Китика разошлись, мне стало грустно и одиноко. Моя досадная ошибка прошлой ночью тяжелым бременем давила на мое сознание. Если бы у меня было мужество пойти с Кьяраном, кто знает, может я могла бы уже завершить миссию. Я провела целый день, мысленно пиная себя, но все же воспоминание о моем ужасе было так реально. Я понимала, почему я отказалась идти; но мне было жаль, что я никак не могу побороть свой страх.

На другой стороне парковки моя сестра помахала мне, когда она и Алиса садились в минивен Джейси. Я разговаривала с ней этим утром  – ей очень понравилось кататься на лыжах.

Я скучала по Хантеру с почти физической болью. Если бы только он мог быть рядом со мной во время этого задания.  Я знала, что мне нужно снова увидеться с Кьяраном и Киллианом. Мне нужно было выяснить точное время появления темной волны и по возможности некоторые слова из заклинания. Мне нужно было поместить наблюдательный знак на Кьярана. Они послали меня к ним, потому что мы были родственниками по крови. О, Богиня. Что мне делать?

Просигналил гудок автомобиля, заставив меня подпрыгнуть. Хонда Хантера плавно подъехала к остановке около меня, и открылась пассажирская дверь.

– Садись, – сказал он.

Я села.

Мы не разговаривали. Хантер отвез нас в свой дом, и я следом за ним вошла внутрь. Ни Скай, ни Эойф там не было, и я была этому рада. В кухне Хантер все еще молчал, но начал жарить бекон и делать яичницу-балтунью. Только тогда я почувствовала, какой была голодной.

– Спасибо, – сказала я, когда он поставил тарелку передо мной. – Я даже не знала, что так проголодалась.

– Ты недостаточно питаешься, – сказал он, и я задумалась, должна ли я обидеться. Я решила, что лучше есть, чем ссорится, так что опустила эту тему.

– Ну, – сказал он. – Расскажи мне, что происходит.

Как только я открыла рот, все начало выливаться из меня.

– Все так трудно. Я имею виду, что мне нравится Киллиан. Я не думаю, что он плохой парень. Но я шпионю за ним и пользуюсь им. Я думаю, что Кьяран не доверяет мне, но кажется, что он… заботится обо мне. И я очень боюсь его и того, что он может сделать со мной, что он сделал с моей матерью, что он сделал с другими. Но я задаюсь вопросом, как все это закончится. То есть, я ведь собираюсь предать их обоих. Что они со мной сделают?

Хантер кивнул.

– Если бы ты не чувствовала все это, я был бы чертовски встревожен. У меня нет никаких ответов для тебя  – за исключением того, что те защитные заклинания, что ты знаешь, намного сильнее, чем те, с которыми ты работала раньше. И совет – и я – будем защищать тебя даже ценой наших жизней. Ты не одинока здесь, даже если ты думаешь по-другому. Мы всегда с тобой.

– Ты что, всегда следишь за мной?

– Ты не одна, – повторил он, криво усмехаясь. – Ты одна из нас, и мы защищаем своих. – Он убрал свою тарелку, затем сказал: – Я знаю, что Кьяран невероятно харизматичен. Он ― не обычная ведьма. Еще ребенком он показывал необыкновенные способности. Ему посчастливилось быть хорошо обученным с раннего возраста. Но это не только его силы. Он один из тех ведьм, которые, кажется, имеют врожденные способности связываться с другими, знать их очень хорошо, вызывать в них особые чувства. В человечестве эти люди, если они добрые, заканчивают как Мать Тереза или Ганди. Если они плохие, получается Сталин или Иван Грозный. В Викке получаются Фергус Светлый или Меривезер Добрый. Или, с другой стороны, Кьяран МакЭван.

Великолепно. Мой биологический отец был в Викке эквивалентом Гитлеру.

– Дело в том, – продолжил Хантер, – что все эти люди чрезвычайно харизматичны. Они просто должны влиять на других, делать так, чтобы другие следовали за ними, чтобы слушали их. Ты поставлена в тупик и, возможно, напугана чувствами к Кьярану. Это естественно иметь такие чувства. Вы связаны кровью; ты хочешь знать своего отца. Но из-за того, кто он и что он делает, тебе придется предать его. Это невероятная ситуация и именно из-за этих причин я не хотел, чтобы ты бралась за это задание.

Его мнение, то, что он думает, что я не смогу это выдержать, заставило меня захотеть настоять на том, что я смогу. Вот почему он, наверное, и сказал это.

– Это не совсем так, – сказала я. – Это кое-что другое. То есть, мне нравится, как он говорит о Вудбейнах. Все остальные ненавидят Вудбейнов. Мне надоело это. Такое облегчение быть вместе с теми, кто так не думает.

– Я знаю. Хотя я только наполовину Вудбейн, мне тоже иногда доставалось. – Хантер очистил стол и включил воду в раковине. – Есть много тех старых предубеждений у людей, которые просто ничего не понимают. Но такие ковены, как Эмирант, действительно, как будто отправляют нас в прошлое на несколько сотен лет.  Эта группа из чистых Вудбейнов, которые оправдывают убийства и грабежи других ковенов просто потому, что они не Вудбейны. Один такой ковен  может надолго уничтожить все доброе, сделанное другими.

Он говорил об ужасных вещах, которые сделал Кьяран, и от мысли обо всех тех людях, которых он убил, меня пробила дрожь. Мой отец был убийцей. Я была права боясь быть с ним наедине. В конце концов, Хантер не заставил меня чувствовать себя лучше ― но я не знала, была ли такой его цель. Он отвез меня обратно в школу, к моей машине, так же молча, как и вез меня в свой дом.

– Морган, – сказал он, когда я собралась выходить. Я посмотрела на него, на блеск его зеленых глаз в тусклом освещении от приборной панели. – Еще не поздно изменить свое решение. Никто не будет думать о тебе плохо.

Его беспокойство заставило мое сердце больно сжаться.

– Уже поздно, – сказала я мрачно, схватив свой рюкзак. – Я буду думать плохо о себе. И если ты будешь честным, то признаешься, что и ты тоже будешь.

Когда я вылезла с машины и направилась к Das Boot, он был безмолвен.

 

Глава 14

Отец

Брат Колин, ты бы с трудом сейчас узнал меня. С прошлой осени я потерял почти три стоуна (мера веса; 1 стоун = 6,34 кг). Я не могу ни есть, ни спать. Я пренебрегаю собой, я в растерянности. Бог решил, что я должен платить за свои грехи не только в огне ада, но и на земле.

Брат Синестус Тор, Колину, февраль 1771 года

Во вторник утром, когда я забралась в Das Boot, чтобы поехать в школу, я обнаружила на переднем сидении книгу. Я была абсолютно уверена, что вчера вечером запирала дверь. Только у меня одной был ключ. С предчувствием, я села на место водителя и взяла в руки книгу. Она была большой, с изодранным, поврежденным временем черным кожаным переплетом. На обложке золотыми, уже почти выцветшими, буквами было озаглавлено: «Исторический осмотр жизни клана Вудбейн».

Я покрутила книгу туда-сюда и пролистала крошащиеся страницы песочного цвета. Там не было никакой записки, ничего о том, от кого она и зачем ее прислали. На мгновение я закрыла глаза и положила правую руку на поверхность книги. Тысячи образов пронеслись у меня в голове: люди, которые держали книгу, продавали, крали, прятали, дрожали над ней, ставили ее на свои полки. Наиболее сильные образы, но все же не тяжелее трепетания бабочки, пришли от Кьярана. Я открыла глаза. Это он оставил мне эту книгу. Зачем? Что если книга заколдована и будет влиять на меня? Что это, бескорыстный подарок или коварная ловушка? Я понятие не имела.

В школе я присоединилась к Китику на ступеньках в подвал.  Там была и Алиса, что было необычно, так что я решила для себя поприветствовать ее. Я не стала говорить о книге, которую я только что едва впихнула в свой рюкзак, и просто села, как раз в тот момент, когда Рейвин объявила, что они со Скай расстались.

– Знаете, у нас просто не получилось, – сказала она, лопая пузырь из жевательной резинки совершенно не в манере готов.  – Она не могла принять меня такой, какая я есть. Она хотела, чтобы я была такой же скучной и серьезной, как она.

– Я сожалею, Рейвин, – сказала я, и я действительно сожалела. Рейвин казалась немного мягче, немного более счастливой, когда их со Скай отношения только начались. Теперь она казалась больше похожей на себя старую: холодная, расчетливая, безразличная. Я задумалась, было ли причиной их разрыва то, что я позвала в город Киллиана, или все разрушилось бы и само по себе, но решить для себя этого я не смогла.

– Да, ладно, не будем, – сказала она, пожимая плечами. – Я рада, что все закончилось. – Ее слова прозвучали почти искренне.  Но когда я выпустила свои ведьмовские сенсоры, то я почувствовала удивительно много боли, грусти, запутанности.

Я ждала, что кто-то упомянет Киллиана или задаст Рейвин язвительный вопрос о нем, но, к моему облегчению, никто ничего не сказал. Я была сильно уверена, что Киллиан был вмешан в их разрыв, неважно, понимал ли он это или нет.

Когда раздался звонок, я потащила свой рюкзак в класс, чувствуя, как книга зовет меня, желая, чтобы я ее прочитала. На уроке английского у меня выдалась минутка, и я открыла ее под столом.  Она была написана старомодным шрифтом, нигде не было ни даты издания, ни информации об издательстве. Шрифт было тяжело читать, из-за чего это тянулось долго. Но уже после первой страницы я попалась на крючок. Я была увлечена. Насколько я могла понять, это был дневник о жизни монаха еще в 1770-х годах. Он был послан в далекое селение, что бы принести язычникам Бога.  Я едва могла оторвать глаза от страниц книги, удивляясь, все время, зачем Кьяран дал мне ее.

Весь урок мне удавалось читать незамеченной, и когда прозвенел звонок, я положила ее обратно в рюкзак и поплелась к мистеру Албану.

– Морган, ― сказал он. – Кажется, я не могу найти твое сочинение. Ты забыла его сдать?

– Нет, – смущенно призналась я. – Простите, мистер Албан, я забыла о нем. Но я хотела спросить,  могу ли я пересдать – принести сочинение в шесть страниц длиной вместо  четырех? Я могу сдать его  в следующий понедельник.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Обычно я говорю «нет», – ответил он. – У тебя было достаточно времени, чтобы сдать это сочинение, и все другие студенты успели закончить его вовремя.  Но это так необычно для тебя, ты всегда была хорошей ученицей.  Знаешь, что – принеси сочинение в шесть страниц  в понедельник, а потом посмотрим.

– О, спасибо, мистер Албан, – сказала я с облегчением. – Я точно принесу его, я обещаю.

– Хорошо, увидим.

Я выбежала из класса, уже планируя идею сочинения.

«Морган. Источник силы».

Я подняла голову, хотя знала, что не увижу Кьярана.

– Морган, – сказала Бри. – Что с тобой? Ты как раз говорила мне  о мистере Албане.

– О, ничего, – я покачала головой. – Ага, он разрешил мне пересдать. Это классно, и на этот раз я не забуду.

Я послала сообщение в ответ. «Чайный магазин?»

«Отлично», – ответил Кьяран.

– Я говорила:  может, пройдемся сегодня вечером по магазинам? – Бри терпеливо повторила вопрос. – Мы бы могли взять с собой еду, походить по магазинам, мы рано вернемся домой.

– Звучит заманчиво, – ответила я. – Но я не могу. Домашнее задание.

– Ладно. В другой раз, – Бри направилась в сторону своей машины, ее великолепные темные волосы развевались на ветру.

По пути в чайную «Клевер» я пыталась сосредоточиться на своей миссии. Осталось четыре дня. Это все еще было возможно. Мне нужно было вытянуть из Кьярана информацию. Мне нужно было поставить на него наблюдательный знак. Я сделаю это, пообещала я себе. Сегодня именно тот день, когда нужно исполнять обещания. Выполню свое задание.

Когда я вошла туда, Кьяран уже сидел за одним из небольших столиков. Я сделала заказ и села, снова внимательно рассматривая его вблизи, видя себя в нем, видя того или что, чем я могла бы быть,  или, возможно, являюсь. Если бы я выросла с ним, как с моим учителем, моим отцом, была бы я сейчас такой же злой? Беспокоилась бы я о чем-то?  Имела ли бы неограниченную силу? Имело ли бы это значение?

Я почувствовала его взгляд на себе и сделала глоток красного чая Zinger, бумажный стаканчик согревал мне пальцы. Мне нужно было хорошее начало.

– Это правда, что детям в деревни Киллиана не нужно ходить в школу?

– Не в государственные школы, – ответил он. – Родители получают сертификаты на домашнее обучение. Пока дети могут сдать стандартные тесты… – он пожал плечами. – Они умеют читать, писать, считать.  Но тогда им не внушают ничьих идей, нет никакого правительственного притеснения, искаженного взгляда на историю.

– Сколькому ты научил Киллиана, Кайла и Иону?

Киллиан сказал мне имена его братьев и сестер.  Моего другого сводного брата, другой сводной сестры.

От беспокойства лицо Кьярана потемнело, и он выглянул в окно на тонкий, бледный зимний солнечный свет.

– Мы могли бы поговорить в другом месте? В более приватной обстановке? Я упоминал об источнике силы…

– У меня есть идея, – сказала я. Я поднялась и взяла свой стаканчик чая и положила печенье в салфетку. – Я бы могла показать тебе наш парк.

Я вела себя так, что бы он согласился.  Я не могла пойти к источнику силы, зная, что вся сила магия, которую он создаст там, будет опасно увеличена. Но даже когда я вела, когда я выбирала место – на самом деле, все это были лишь мои внешние заверения самой себе. Кьяран был настолько силен, что я мало что могла сделать, чтобы защитить себя от него, кроме как использовать те защитные заклинания, которым меня научила Эойф, и надеяться на лучший исход. Но я была почти рада провести с ним немного времени. Когда мы были порознь, я была одновременно напугана им и слишком любопытна.  Когда же я была с ним, страхи кружились в моем сознании, и я просто вбирала в себя его присутствие, ничего не делая для миссии.

– Едем, – сказал он, и пятьдесят минут спустя я припарковала свою Das Boot  рядом с его Ford Explorer перед входом в наш парк.

Мы молча сели, допили свой чай и доели печенье. Но это молчание не было неловким. Я уже заметила, что большинство ведьм были более спокойные, чем большинство обычных людей. Как будто ведьмы знали ценность молчания, они не рассматривали отсутствие шума, как вакуум, который необходимо заполнить.

– Так, сколькому ты научил Киллиана, Кайла и Иону? – повторила я.

– Боюсь не многому, – спокойно ответил он. – Я не был им хорошим отцом, Морган, как бы ты могла думать.

– Почему?

Он скорчил гримасу.

– Я не любил их мать. Мне пришлось жениться на ней, потому что моя мать, Элоиза, и мать Грании, Гриер Муртэг, хотели объединить наши ковены.  Мне было только восемнадцать, Грания забеременела, и они обещали сделать меня лидером нового, очень сильного ковена. Я унаследовал бы все их знания, моей матери и Грании.

Я знала, что он лгал о том, что его заставили жениться на Грании,  но я подыграла ему.

– Почему унаследовать знания должен был ты, а не Грания? Я думала, что это должно передаваться по женской линии.

– Обычно так и есть.  Но пока Грании исполнилось восемнадцать, пока она прошла посвящение и все остальное, уже тогда было ясно, что у нее не хватает амбиций, сосредоточенности, чтобы возглавить ковен. Ей это не было интересно. – Его слова были насмешливы, и я пожалела Гранию. – А я был удивительно силен. Я мог сделать ковен новым, сделать его сильнее и лучше.

– И ты женился на ней. Но она уже была беременна. Она ведь не забеременела сама по себе, – чопорно указала я.

Тело Кьярана внезапно в удивлении напряглось, и он посмотрел на меня, как будто пытаясь увидеть в моих глазах что-то большее, что-то за ними. Потом он откинул свою голову и засмеялся, его открытый смех наполнил мою машину и, казалось, сделал сгущающиеся сумерки светлее.

Я ждала, приподняв брови.

– Мейв сказала так же,  – пояснил он. Произнеся ее имя, он стал серьезным. – Она сказала то же самое, и она была права. Как и ты. Единственная моя отговорка – я был веселящимся восемнадцатилетним дураком. Плохая отговорка, которую я никогда не принимаю от Киллиана. Так что у меня двойной стандарт.

Его откровение обезоруживало, и я попыталась представить его подростком. Очень сильным подростком из клана Вудбейн. Мне нужно было вновь подвести его к вопросу об Имболке.

– Тогда я встретил  Мейв, – продолжил он, и его голос стал ниже тембром, как будто даже воспоминания о его любви заставляли его горло сжиматься от грусти. – Я почти сразу понял, что она именно та, с которой я должен быть. А она поняла, что я именно тот. Ее глаза, ее развевающиеся волосы, ее смех, форма ее рук – все в ней было сотворено для моего восхищения. Мы тянулись друг к другу, как магниты, – он смотрел на свои руки, сильные и умелые, светлокожие. Руки, которые подожгли мою мать.

Я отчаянно хотела услышать больше, больше о ней, о них, о том, что произошло не так. Но я пыталась сосредоточиться на Старлокете. Мне нужно было ставить чужие интересы перед своими.

– Приближается Имболк, – сказала я. – Ты будешь праздновать с Эмирантом? Эмирант – это ковен, который ты унаследовал от Гриер?

Внутри машины стало очень тихо. Мы смотрели друг на друга, каждый измерял, выжидая, оценивал.

Тогда Кьяран сказал:

– Эмирант – часть ковена, что я унаследовал от Гриер. Не весь: не все из Лиатаха захотели присоединиться. Зато присоединились Вудбейны из других ковенов. Но по большей части, это люди, с которыми я вырос, с кем я связан, кому я могу доверить больше, чем даже свою жизнь, – его слова были мягкими, голос – теплее меда. – Нас соединяет кровь рода на протяжении тысячи лет, – продолжил он. – Мы абсолютно верны друг другу.

– Как мафия? – спросила я.

Он снова засмеялся.

Все же, такое описание показалось мне довольно убедительным. Находиться между людьми, которые полностью принимали и поддерживали тебя, которые только хотели помочь тебе преумножить твою силу, которым ты можешь безоговорочно доверять, что бы ни случилось – это, должно быть, удивительно. Было больно даже думать о таком описании клана Вудбейнов: я почти чувствовала свою тоску за ним, и меня напугало то, что я думала об Эмиранте. О ковене, который пытался убить меня. О ковене, который в этот момент планировал уничтожить Старлокет. Но я поняла, внутри этот ковен может казаться совершенно не плохим.

Всю жизнь меня никто не принимал такой, какой я есть. Я не походила на Роулендсов. Из-за того что я была сильной ведьмой, я выделялась даже из своего ковена, и мне стало ясно, что даже Робби и Бри, мои самые близкие друзья, не могут чувствовать себя комфортно рядом со мной. Хантер, Скай и Эойф, казалось, постоянно хотели от меня чего-то другого, чтобы я была какой-то другой, чтобы я сделала другой выбор.

Мой взгляд снова остановился на Кьяране. Как сильно я могла надавить на него? Может, самое время спросить о темной волне? Он наверняка подозревал, что я что-то замышляю.

– Ты нервничаешь, – мягко сказал Кьяран. – Скажи, почему.

Было темно, и каким-то образом в своей машине я почувствовала себя в безопасности.

– Меня невероятно тянет к тем Вудбейнам, о которых ты рассказывал, – откровенно сказала я ему. – Но я ненавидела Селену Бэллтауэр и все, чего она хотела добиться.  Она пыталась убить меня, и я знаю, она убивала других. Я не хочу быть такой, как она.

Он отрицательно помахал своей рукой.

– Селена была амбициозной, самонадеянной карьеристкой – ни в коей мере она не олицетворяет мой ковен и то, чем он занимается.

– Так чем он занимается? – прямо спросила я. – Я видела, что ты делал в Нью-Йорке. Что это было? Это все для осуществления какого-то большого плана?

Кьяран прислонился к двери машины. Его глаза, что, не отрываясь, смотрели на меня, блестели в темноте, сильные руки неподвижно лежали на его шерстяном пальто. Медленно, очень медленно его губы растянулись в улыбке, я увидела его белые зубы  и прищуренные глаза.

– Ты очень интересная, Морган, – спокойно сказал он. – Ты дикая, неприрученная, с силой, как у реки, что в любую минуту может выйти из берегов. Ты боишься меня?

Я посмотрела на него, на этого человека, кто помог создать меня, и правдиво ответила:

– И да, и нет.

– И да, и нет, ― повторил он, наблюдая за мной. – Думаю, больше нет, чем да. Но все же у тебя есть много причин, чтобы ужасно бояться меня. Я едва не забрал твою жизнь.

– Ты едва не забрал мою магию – мою душу – что значительно хуже, чем просто завладеть моей жизнью, – возразила я. – Но ты не сделал этого, потому что ты мой отец.

– Морган, Морган, – сказал он. – Твое поведение мне очень приятно. Другие мои дети бояться меня. Они не задают мне таких трудных вопросов, они не противятся мне. Но ты… немного другая. Вот какая разница между ребенком Грании и ребенком Мейв.

Если честно, мне было немного жаль всех его детей.

– Только ты одна, на мой взгляд, сможешь оценить мой ковен, – продолжил он. – Только ты одна, я чувствую, смогла бы понять. Мы кое-что планируем...

Я, молча, задержала дыхание, молясь, чтобы он продолжил. Он остановился и выглянул из окна, как будто бы и не намеревался продолжать.

– Мне действительно нужно вернуться, – отстраненно сказал он.

Я подавила своё разочарование и досаду. Будет слишком легко для него почувствовать их. Без слов я завела свою машину и задним ходом покинула парковочное место. Мы ехали обратно сквозь ночь по направлению  к городу.  Я пыталась даже не думать о том, что он едва не сказал, когда мы говорили. Для этого будет еще достаточно времени.

Я отвезла Кьярана туда, где, как он сказал, остановился Киллиан. Дом был очень далеко от того места, где когда-то заставил меня высадить его Киллиан.  Должно быть, его сейчас не было там – в доме не горел свет.

– Ну что ж, до свидания, – сказал он. – Но, надеюсь, ненадолго. Пожалуйста, позвони мне поскорее.

Я кивнула и наклонилась ближе. Низким голосом я сказала:

– Папа, я хочу делать то, что делаешь ты. Я хочу творить то, что творишь ты. Я хочу, чтобы ты всё показал мне.

Он захлопнул дверцу, его лицо покраснело от волнения, когда я произнесла слово «папа». Я уехала, не оглядываясь, и плакала весь путь домой.  Я назвала его отцом. Я ненавидела саму себя.

 

Глава 15

Обвинение

Брат Колин, когда вы получите это письмо, вы уже наверняка будет знать о моем последнем мучении. Не знаю, почему Бог выбрал для меня такую судьбу. Все что мне остается – следовать Его воле.

Я приехал в Барра-Хэд десять дней назад. Отец Бенедикт совсем не изменился и поприветствовал меня с большой любовью, из-за чего я едва не заплакал. Аббатство во многом улучшилось: окна застеклили, построили свинарник, завели еще двух молочных коров. Братья (теперь их восьмеро) как раз планировали торжественное празднование Пасхи, воскрешения нашего Бога, с той горсткой местных жителей, что разделили их веру. 

Еще до утренней службы я покинул свою келью и в темноте направился в деревню. Не знаю, о чем я думал, когда шел по той безлюдной, темной дороге, но внезапно что-то сбило меня с ног, и черный, с блестящей шерстью волк разорвал мою сутану, впиваясь в плечо. С Божьей помощью я на мгновенье удержал его, и то, что я увидел перед тем, как упасть в обморок, боюсь, может быть только плодом моего безумия. Когда луна осветила глаза этого существа, смотрящие на меня, в этом взгляде я узнал Нуалу. Бедный брат Колин, как вы, должно быть, жалеете меня из-за этого сумасшествия!

Сейчас я в больнице. Завидую вам, брат мой, что избежали вы этого адского существования. Как только я смогу путешествовать, меня отправят в хоспис в Баден.

Брат Синестус Тор Колину, март 1771 г.

– Ну, это был хороший день, – сказала Бри. Она поставила ногу на каменную скамейку рядом со мной. – Снег не идет, почти сорок градусов, и я пропустила и тригонометрию, и химию из-за той фальшивой пожарной тревоги. Не плохо для среды.

– Кто-нибудь знает, кто ее включил? – спросила я.

– Говорят, это Крис Холи, – ответил Робби, подходя к нам сзади. Крис был экс-бойфрендом Бри, то есть с хорошей, как у атлета, внешностью и с IQ не выше, чем у обычной садовой жабы.

– Черт побери, – простонала Бри.

Робби улыбнулся.

– Еще слышал, что он не сделала задание на английский и запаниковал. К сожалению, его заметили, когда он тянул за ручку.

Я покачала головой.

– Вот неудачник.

Приглушенный звонок телефона перебил их смех.

– У тебя в сумке телефон звонит, - сказал Робби Бри, которая уже вытаскивала его. Она сказала «алло», послушала минутку и протянула телефон мне, беззвучно, произнося: «Киллиан».

– Сестренка! – услышала я его веселый голос. – Давно не виделись! Как дела?

– Все хорошо, – ответила я, улыбаясь. – А чем ты занимался?

– Много чем, – легкомысленно произнес он, и я внутренне застонала, задаваясь вопросом, что еще он натворил. – Хочешь встретиться сегодня? Может, все вместе?

– Ага, давай встретимся, – сказала я, отходя на несколько шагов от своих друзей. – Только давай только я и ты, хорошо? Я хочу немного развеяться и поговорить.

– Конечно, – ответил Киллиан. – Вдвоем тоже хорошо. Буду ждать тебя в кофейне в том ряду магазинов, куда ты меня водила. Там уже и решим, что делать дальше.

– Великолепно, – согласилась я. – Встретимся там в восемь. – Я положила трубку и отдала Бри ее телефон.

– Ну все, я пошел, – Робби поцеловал Бри в щеку и пошел к своей машине, не замечая, как почти каждая девушка вокруг обернулась, чтобы посмотреть на него.

Бри наблюдала за ним, пока он не забрался в  свой красный «Фольксваген  Битл».

– Ты хорошо поработала, – сказала она, очевидно вспоминая, что Робби раньше был малопривлекательным, а сейчас выглядел, как бог, благодаря тому моему маленькому заклятию, у которого были и другие, не запланированные мной последствия. Еще один урок для меня.

– Как у вас все? – спросила я.

– По-разному, – ответила она, явно не желая говорить об этом. – А у тебя? Как ты справляешься с тем, что твои родители не в городе, разрывом с Хантером и с целой кучей новых родственников, о которых ты раньше даже не слышала?

Я долго смотрела на Бри. Еще четыре месяца назад я знала ее так же хорошо, как и себя. Но теперь у нас появились большие секреты, которыми мы не делились. Да я и не могла поделиться с ней, рассказать ей о своей миссии, о неминуемом предательстве Киллиана и Кьярана, о страхе, что меня неизбежно затянет черная магия.

– По-разному, – произнесла я, и она улыбнулась.

– Ага. Ну, увидимся позже. Позвони мне, если захочешь встретиться.

– Позвоню, – ответила я.

В восемь часов я вошла в кофейню, где мы с Киллианом договорились встретиться. Я заказала латте без кофеина и кусочек торта «Наполеон».

Час спустя я была уже здорово рассержена и репетировала в уме, как я его стукну, когда он соизволит принести сюда свою задницу. Только вот я не смогла бы его стукнуть, потому что меня там уже не было – я направлялась домой. Я пошла к DasBoot и только открыла дверь, когда побитое черное «Пежо» Рейвин припарковалось рядом.

– Где твой друг Киллиан? – спросила она, открыв окно.

– Шляется где-то, опоздав на час на нашу встречу, – рыкнула я.

Ее глаза сузились.

– Что ты имеешь в виду? Он должен встретиться со мной.

– Напротив, – ответила я. – Мы договорились на 8 часов.

– Ну, принцесса, – произнесла она, – твое время закончилось. Мы договаривались на 9. Увидимся.

Я нахмурилась. Это было слишком странно. Зачем Киллиану меня дурить? Что если он что-то натворил, вывел кого-то из себя – и Кьяран что-то ему сделал? Или разрешил кому-то другому это сделать?

Я посмотрела на Рейвин.

– Сделаешь мне одолжение? Не последуешь ли ты за мной к дому, где он остановился?

Она нахмурилась.

– Зачем? Мы должны встретиться здесь, а не у него.

Я жестом указала ей на пустую парковку.

– И ты его где-то видишь? Кроме того, если он уже едет, мы увидим его по дороге, и ты сможешь развернуться и поехать за ним. У меня просто какое-то странное предчувствие.

Нахмурив брови, Рейвин в последний раз осмотрела пустую парковку.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Но если мы увидим его, я еду за ним, а ты едешь домой.

– Договорились. – Я запрыгнула в DasBoot и выехала с парковки.

Это был один из тех случаев, когда мне нужно было замедлиться, обдумать все, задать себе вопросы типа «умно ли это?». Есть ли вероятность того, что меня убьют или покалечат? Нужно ли мне было придумать какой-то план отступа? Или вообще какой-то план?

С визгом я остановилась перед домом, где, как я знала, остановился Киллиан. На подъездной дорожке не было машин, но в доме горел свет, и даже снаружи было слышно громкую музыку. Мы с Рейвин уставились друг на друга.

Я четыре раза нажала на дверной звонок, но никто не ответил. Представляя Киллиана, лежащего в луже крови, я использовала маленькое открывающее заклинание, которому меня научил Хантер, и открыла дверь. В нос сразу ударил запах ладана. Дом был небольшим, но старым, и я даже могла сказать, что он был красиво обставлен. Сотни разноцветных свечей горели в гостиной. На кофейном столике стояла бутылка скотча и пара использованных бокалов.

Рейвин нахмурилась,  и я проследила за ее взглядом. На противоположном конце коридора, на полу лежал черный кожаный жакет. Мы подошли к нему: улика. Я подняла брови. Этот был жакет Скай – я узнала серебряный пентакль, свисающий с собачки молнии. Мы с Рейвин, удивлённым дуэтом, одновременно посмотрели в глубину коридора. На полу стояли черные ботинки Скай.

– Что за черт? – пробормотала Рейвин, продвигаясь вперед.

Рядом с ботинками Скай лежала мужской ремень. Я подумала, что видела такой у Киллиана, но все же не была в этом уверена. Как два щенка, которых тянут на шнурке, мы с Рейвин пошли дальше. Дверь была слегка приоткрыта. Я услышала шум голосов, и тогда мной, наконец, овладел здравый смысл, и я решила убраться оттуда. Чем бы Киллиан не занимался, с ним все было в порядке.

Но Рейвин, не придя к такому же выводу, кулаком пихнула дверь, распахнув ее настежь. Я знала, что это должно было быть больно, но все же не так, как сцена, представшая перед нами. Скай сидела на кровати, Киллиан стоял рядом. Они удивленно подняли головы, когда дверь открылась, и, увидев нас, начали смеяться. На Киллиане были только трусы. Скай была в кофточке и в нижнем белье. От шока мой рот открылся. Совершенно нелепо я внезапно вспомнила, как Хантер говорил, что не думает, что Скай на самом деле лесби – ей всего лишь нравятся те, кто нравится. Очевидно, прямо сейчас ей нравился Киллиан.

– Привет, – произнесла Скай, и так сильно засмеялась, что едва не упала на бок. Она была пьяна! Я не могла в это поверить. Киллиан, однако, казался немного более собранным.

– Сестренка! – воскликнул он и  икнул, что заставило его смеяться еще больше. – Упс, я забыл о нашей встрече, да? – По всей комнате я могла почувствовать слабые следы покалывающей магии, в воздухе, на кровати, на полу. Одна Богиня знает, чем они занимались.

– И о нашей тоже, ты, ублюдок! – взвизгнула Рейвин, нацеливаясь на Киллиана. Он был не подготовлен и тяжело опустился под ее гневом. Она со всей силы влепила ему пощечину, и я вздрогнула, когда его голова дернулась на бок.

– Оу, оу, – произнес он, но, все же продолжая слабо смеяться.

– Ой, прекраати, прекраати, – нечленораздельно бормотала Скай с английским акцентом. Оставив Рейвин и Киллиана, непристойно распластавшегося на полу, я ушла искать телефон. И позвонила Хантеру.

– Приезжай, забери Скай. Она в стельку пьяная, – сказала я ему и дала адрес.

Когда я вернулась в комнату, Рейвин кричала на Скай, а Киллиан все так же лежал на полу, зачаровано наблюдая за разыгравшейся перед ним сценою; Скай в ответ начала говорить Рейвин ужасные вещи, личные вещи про их отношение, от чего у меня горели уши.

– Прекратите! – закричала я, размахивая руками. – Я не хочу этого слышать!

Что удивительно, все трое остановились, посмотрев на меня. Я схватила черные кожаные штаны Скай и, как я надеялась, ее рубашку. Наклоняясь над кроватью, я сильно схватила ее за руку.

– Ты идешь со мной! – твердо сказала я, и она послушалась, едва не упав с кровати.

Я потянула ее в коридор, а оттуда в ванную, где я грубо натянула на нее вещи. Как раз когда ее руки оказались в правильных рукавах, я услышала, как во входную дверь ворвался Хантер, выкрикивая имя Скай.

Я вывела ее, протягивая ему ее ботинки и жакет.

В этот же момент со спальни появились остальные комедианты. Лицо Рейвин было все еще искаженное от злости, но Киллиан выглядел уже чуть менее веселым. Увидев его, Скай рассмеялась, и когда Хантер начал тянуть ее до двери, она крикнула:

– Набросься на него, Рейвин! Он классно целуется!

Я прикрыла лицо руками. Они мне были так противны. Неужели все сошли с ума? С презрением посмотрев на Киллиана и Рейвин, я вышла из дома, чтобы узнать, нужна ли Хантеру помощь запихнуть Скай в машину.

Он как раз наклонял ее. Она выглядела утомленной и измученной, но уже точно не несчастной. Он обернулся ко мне, на его лице был гнев.

– Ну что, теперь ты счастлива со своим очаровательным братцем?

Мой рот открылся.

– Я не…

– Когда он научится принимать во внимание других? – крикнул он. – Он думает, что это игра, творить магию в такой ситуации? Он думает, что это смешно – сделать такое со Скай?

Я стояла в шоке, когда он залез на водительское место и громко захлопнул дверь.  Я знала, что ему было плохо из-за Скай, но мне казалось, как будто он винит меня в таком поведении Киллиана. А я ведь была самой невиновной в этой противной сцене!

Бесполезные гневные слезы начали падать по моим щекам, когда Хантер исчез в ночи.

Я рассталась с любимым человеком, чтобы защитить его от зла, заложенного во мне с рождения, и тут меня обвиняют из-за родственников, когда я даже  не имела никакого дела до их поступков. Я рисковала своей жизнью, чтобы попытаться спасти Старлокет, а он думал, что я хорошо провожу время, играя с этими тремя идиотами.

Все еще плача, я начла переходить дорогу, чтобы добраться к DasBoot, когда прямо передо мной засигналила машина, от чего у меня едва не случился сердечный приступ.

Я отскочила на тротуар как раз в тот момент, когда мимо меня на большой скорости пронеслась машина с прыщавым подростком за рулем. Я наблюдала, как он сбавил скорость, и, высунувшись из машины, показал мне средний палец.

Наверное, в девятый раз за сегодняшний вечер у меня упала челюсть. Даже не задумавшись, я быстро подняла руку и пробормотала всего пять слов. Мгновенно его машина закрылась, он начал терять над ней контроль; машина повернула на бок и направилась прямо в ограждение рядом с глубокой канавой. Я была потрясена.

– Нул ра, нул ра! – быстро произнесла я, и следующую секунду подросток получил контроль над машиной и сразу же остановился. Мгновенье спустя он снова завел ее и продолжил ехать, но уже медленно.

У меня подкосились ноги, и я села на бордюр. Что я наделала? Я едва не убила кого-то, потому что была расстроена из-за Хантера. Невообразимо. В прошлом месяце я видела две смерти. Что со мной было не так, конечно, кроме того, что я дочь Кьярана? Может, так я и перейду на сторону зла? Посмотрев направо и налево, я перешла улицу и села в машину. Я довольно долго плакала, слишком расстроенная, чтобы куда-то ехать, и тут я услышала голос, голос Кьярана, говорящий мне: «Источник силы».

 

Глава 16

Перевертыш

Вчера я получил твое письмо, и благодарю тебя за беспокойство обо мне. Отвечаю на твой вопрос: этот хоспис совсем не похож на тюрьму; пока мы твердо стоим на земле и не бредим, нам много чего разрешают. Здесь нет опасных личностей для себя или кого-то другого, хотя мы все испытываем муки. Я благодарю Бога, что имение отца Бенедикта способно финансировать мое пребывание здесь. Мне позволили носить сутану, и за это я тоже благодарен.

Я не хочу отвечать на  другие твои вопросы.  Прости меня, брат, но я не могу об этом даже думать.

Саймон (брат Синестус) Тор Колину, июль 1771 г.

На старом методистском кладбище было темно и холодно, пронзительный ветер хлестал сквозь низкие сосны и всё еще зеленые кедры, окружавшие его. Я шла вперед, сильно выбросив сенсоры, и почувствовала Кьярана, ждущего меня.

– Спасибо, что пришла, – спокойно и выразительно сказал он. Внезапно я снова разрыдалась, смущаясь из-за того, что он видит мои слезы, и его руки обняли меня; он прижал меня к своему жесткому твидовому пальто и стал гладить мои волосы.

– Морган-Морган, – бормотал он. – Расскажи мне всё. Позволь мне помочь.

 Я не могла вспомнить, когда в последний раз папа успокаивал меня, когда я плакала. Я была слишком спокойной для этого. Я плакала тихо, одна в своей комнате.  И теперь объятие Кьярана казалось настолько приятным и утешающим.

– Помочь? – я задыхалась. – Помочь с тем, что я Вудбейн и католичка, с тем, что у меня есть друзья и среди ведьм, и среди людей? Помочь с Киллианом, Скай и Рейвин? Кэл  и Селена умерли, мне стало спокойно, но все же иногда я скучаю по Кэлу. Точнее по тому Кэлу, который не пытался меня убить. – Я снова зарыдала, но Кьяран продолжал держать меня, позволяя мне опереться на него. – Кроме того, у меня ведь такие хорошие родители, и я чувствую себя последней мразью, потому что хочу узнать своего биологического отца! – Я всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной перчатки. – А знаешь, как бы я хотела узнать Мейв лично, но это невозможно, ведь ты убил ее, ублюдок!

Я быстро подняла кулак и ударила Кьярана по груди. Он немного наклонился назад, но я была слишком близко к нему, чтобы вложить в удар все свои силы. Я снова замахнулась, но он поймал меня за запястье, сильно сжав его, и остановил меня.

 – Я так сожалею об этом, Морган, – сказал он, его голос сорвался. – Каждый день своей жизни я мучаюсь из-за смерти Мейв. Она – все то лучшее и худшее, что когда-либо случалась со мной, и не проходит и дня, когда бы я не чувствовал боли и мучения из-за того, что случилось. Единственное, что хорошо в том, что ее больше нет, – это то, что она не может чувствовать боль; теперь она  не уязвима, и ее больше нельзя ранить.

Я оперлась на высокую надгробную плиту и спрятала лицо в своих руках.

– Это слишком тяжело, – закричала я. – Слишком. Я не смогу этого сделать. Я не смогу вынести это.

В ту секунду все это казалось абсолютно верными утверждениями.

– Нет, – сказал Кьяран, мягко держа мои запястья. – Твой путь совсем нелегок. Сейчас твоя жизнь кажется тебе тяжелой и трудной, и я могу пообещать тебе, что все будет становиться только хуже.

Я как-то непонятно в отчаянии застонала, но он продолжал, его слова, как туман, просачивались в мое сознание.

– Но ты неправа, думая, что не сможешь сделать этого или не вынесёшь, – говорил он. – Ты, безусловно, сможешь. Ты – дочь Мейв и моя дочь. В тебе есть сила. Ты способна творить невообразимые вещи.

Я продолжала плакать, напряженность прошлой недели через слезы выливалась из меня в темную ночь. Воспоминания об ужасной сцене сегодня вечером, все мои противоречивые эмоции растворялись в соленой волне слез.

– Морган, – произнес Кьяран, убирая  волосы с моего лица. – Я забочусь о тебе. Ты – моя связь с единственной женщиной, которую я когда-либо действительно любил. Я вижу Мейв в твоём лице. Из всех моих четырех детей, ты больше всего похожа на меня – я вижу себя в тебе, чего не вижу в остальных. Я хочу доверять тебе. Я хочу, чтобы ты доверяла мне.

Меня затрясло в ознобе, и Кьяран потёр мои руки. Мой плач медленно стихал, и я вытерла глаза и нос.

 – И что теперь будет? – спросила я.  – Ты собираешься исчезнуть из моей жизни, как ты делал со своими другими детьми? – я увидела, как Кьяран вздрогнул, но все же продолжила. – Или ты останешься со мной, будешь учить меня, позволишь мне узнать тебя?

Сколько нужно правды, а сколько манипуляции, чтобы выполнить мою миссию? Богиня, я уже не знала. Он колебался, и мое небольшое дрожание переросло в содрогание с ног до головы.

Наконец он ответил:

– Ты еще молода, Морган. Ты все еще собираешь информацию. Ты не должна принимать какие-либо жизненные решения сегодня вечером.

Собираю информацию? Мороз пробежал вверх и вниз по моей спине. Что он подразумевал под этим? Как много он знал? Я медленно кивнула, не в состоянии заглянуть в его глаза.

– Что бы я действительно хотел, – сказал он, – так это чтобы ты осознала, что может значить быть Вудбейном – радость, власть, красота чистоты клана, восторг от возможностей.

Я подняла голову, и одна пара ореховых глаз встретилась взглядом с другой.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хотел бы поделиться кое-чем с тобой, моей самой младшей дочерью, – ответил он. – С тобой, настолько близкой моему сердцу и такой далекой от моей жизни. Я чувствую в тебе что-то сильное, чистое и бесстрашное, кое-что мощное, но все же мягкое, и я хочу показать тебе, как все может быть. Но я нуждаюсь в твоём доверии.

Теперь я была напугана, но все же меня невероятно тянуло к тому, о чем он говорил. Я почувствовала какой-то вкус во рту, и облизала губы, затем поняла, на самом деле этим вкусом была тоска: тоска за тем, о чем говорил Кьяран.

– Я не понимаю, – почти шепча, произнесла я. – Это о…?

– Я говорю о перемене формы, – спокойно ответил он. – О принятии физической формы какого-то другого существа, чтобы достигнуть усиленного понимания собственной души.

Внезапно я поняла, что он имеет в виду. Я попыталась не разинуть рот. Я слышала о том, что некоторые ведьмы могут менять облик – я даже знала, какими были другие облики членов Эмиранта, – но я поняла, что это, как правило, запрещено, это называют черной магией. Конечно, это никак не может остановить Кьярана.

– Ты шутишь, правда? – спросила я.

– Нет. Морган, тебе столько всего еще нужно узнать о самой себе. Ты должна доверять мне – нет лучшего способа узнать себя, чем через взгляд со стороны другого существа.

– Перемена формы? В ястреба? Или кошку? – Он не мог говорить это серьезно. Что он хотел этим добиться?

– Не обязательно в ястреба или кошку, – объяснил он. – Ни одна ведьма не может изменить себя или кого-то еще в существо, не связанное с ним. Например, если ты чувствуешь близость к лошадям, хочешь знать как это, когда мчишься через равнины, тогда довольно легко перевоплотится в лошадь. Но если ты не чувствуешь близости к животному, не имеешь ничего от этого существа в себе, тогда это невозможно. Вот  почему ведьмы обычно не принимают облик рептилий или рыб.

О, Богиня, он говорит серьезно. Я попыталась потянуть время.

– И все ведьмы могут это делать?

– Нет. Совсем мало кто. Но я могу, и, думаю, ты тоже можешь.

Он проникновенно смотрел в мои глаза до тех пор, пока я не почувствовала, что весь мир вокруг нас исчез.

– Что ты чувствуешь во мне? – прошептал он. – Что ты чувствуешь в себе?

Перед глазами появился образ животного. Я колебалась произнести его имя вслух.  Это было животное, которое приходило ко мне в ужасных снах в Нью-Йорке – животное, которое олицетворяло Кьярана и всех его детей, включая и меня. Я была так напугана тем, что могло произойти здесь, произойти сейчас, что не могла даже переварить все это. Но если я не смогу понять, то я не смогу почувствовать это.

– Волки, – сказала я. – Мы оба.

Его улыбка была как луна, выглянувшая из-за большого скопления облаков.

– Да, – выдохнул он. – Да. Произнеси эти слова, Морган: «Анниал нат рек, аернан сил, лок мэйм, лок холлен, сил бейта…»

Даже не думая, позднее задаваясь вопросом, не была ли я заколдована Кьяраном, но уже об этом не заботясь, я повторила старые, пугающие слова. Перед моими глазами Кьяран начал меняться, но трудно сказать, как – его зубы стали острее, больше? На его руках появились когти? Я увидела новую, особую дикость в его глазах?

Его голос становился все тише и тише, и я выбросила свои сенсоры, чтобы услышать слова, чтобы повторить их. Затем я услышала что-то, что не было словом из заклинания. Это был... звук, и форма, и цвет, и символ, все сразу. Это было невозможно описать. Нет. Это было настоящее имя Кьярана, имя его сущности. Не знаю, как я узнала его… это был инстинкт. Я узнала настоящее имя Кьярана, туманно подумала я… Это значило…

В следующую секунду я задохнулась и согнулась, замученная иссушающей, неожиданной болью. Я посмотрела на свои руки. Они изменялись. Я изменялась. Я превращалась в волка. О, Богиня, помоги мне.

Я крикнула, но мой голос уже не был моим. Я упала на свои руки и колени, чувствуя мягкую землю под собой, едва замечая изменившегося Кьярана, выскальзывавшего из одежды, его толстую серебристо-черную шерсть. Его умные ореховые глаза смотрели на меня с волчьей морды. Я попыталась закричать от ужаса и боли, но мой голос как будто сдавили и сломали. Мое тело было напряжено, что-то вынуждало его согнуться и виться неестественными способами, словно каждая кость растягивалась, сжималась или искривлялась, как будто в кошмарном сне. Беспомощно скуля, я закрыла глаза и упала на бок, неспособная бороться и сопротивляться этому подавляющему процессу. Когда Кьяран ткнул в меня своим носом, я нехотя открыла глаза, поднялась на четыре лапы. Я стала волком. Мой мех был толстым и красновато-коричневым. Я взглянула вниз и увидела четыре сильные лапы, оканчивающиеся острыми, не выдвигающимися когтями. Я посмотрела на Кьярана и узнала его: он остался полностью собой, но все же он был волком. Я чувствовала себя собой, но когда я начала исследовать свое внутреннее состояние, то ощутила себя другой. Чужой. Волком вместо человека. Казалось, как будто моя человечность – это веревка, которая начала торочится с одного конца, и теперь я наблюдала, как она распадается. Скоро она полностью исчезнет. У меня было две мысли: «Как я превращусь обратно в человека?», «И что мне делать со своей миссией?»

Я подступила ближе к Кьярану, мои четыре ноги двигались гладко, точно, без усилия. Я чувствовала, какой я была сильной, какой мощной – моя челюсть стала тяжелее, на лапах работали тонкие мышцы, и я дышала легко, хотя превращение было ужасным. Кьяран раскрыл свой рот в зловещем, волчьем оскале, как будто говоря: «Разве это не великолепно?» Я тоже оскалилась, и меня наполнил иступленный восторг и взволнованность от того, что я испытывала. Я инстинктивно ткнулась носом в его шею, и он сделал так же.

Тогда я вспомнила. Наблюдательный знак. Волк во мне хотел бежать, бежать далеко, бежать в течение всей темной ночи. Последняя частичка человека Морган помнила наблюдательный символ. Я надавила на толстый мех на шее Кьярана и выдохнула на него слова заклинания. Быстрым, отчаянным движением своим волчьим носом я нарисовала символ на его шее.

Кьяран ничего не сделал в ответ, как будто не заметил и не почувствовал этого. Я понятия не имела, «прилипнет» ли этот символ, так как он был превращен. Тут Кьяран подтолкнул меня своей головой и, повернувшись, прыгнул в ночь. Чувствуя себя счастливой, без мыслей о Морган, миссиях и заклинаниях, я прыгнула следом за ним. Мои мускулы сократились и легко расширились; так легко было догнать его, и я бежала бок об бок с ним, ощущая, как миллионы новых запахов заполняли мой животный мозг. С моим магическим зрением я всегда очень хорошо видела в темноте, но теперь все было иначе, как будто вещи были выдвинуты на первый план, а их очертания светились инфракрасным. С каждым новым вдохом ветер нес мир запахов, ароматов, от которых я становилась все сильнее, все взволнованней, и это было невозможно описать словами.

Когда Кьяран оглянулся назад, я открыла рот и показала ему свои заостренные клыки. Он сделал мне подарок ценой в целую жизнь, я знала это. Мы пробежали мили через леса, оставив кладбище позади, следую за запахами, чувствуя свежий воздух, проходящий сквозь наш мех. Я счастливо бежала по следам Кьярана, пытаясь впитать так много этих запахов, насколько это было возможно. Я не знала, произойдет ли это снова, и я хотела насладиться каждой секундой.

Я даже не начала уставать, когда Кьяран начал останавливаться и вдыхать воздух. Я нетерпеливо стояла рядом с ним, плечом к плечу, подняв свою голову. Мои глаза расширились, и я посмотрела на него, увидев осознание в его глазах.

Я тоже почувствовала ее. Добыча.

 

Глава 17

 Выбор

Колин, меня трясет истерическая лихорадка. Несколько часов назад я узнал, что  Нуалу сожгут на костре в Барра-Хэд. Я рад, что, наконец, ее словили на этих дьявольских деяниях, но приговор! Как сказал сам отец Бенедикт, Бог, а не человек, должен судить, что есть добро, а что зло! Неужели её душа уже не может быть спасена? Неужели никто не может показать ей радость Божью? Если она останется в живых, это ведь можно сделать – они ведь должны понимать это, Колин?

Я обезумел от беспокойства, когда получил эти новости (которые, уверен, не предполагалось мне сообщать). Мой мозг не может постигнуть то, что ее сожгут на костре. И что будет с ребенком? Я прошу тебя, поезжай в Барра-Хэд и узнай. Я не знаю ни имени ребёнка, не могу подтвердить, что он все еще жив. Но хотя бы попробуй, ради меня.  

С  беспокойством буду ждать твоего следующего письма.

Колину от Саймона Тора, октябрь 1771 г.

Добыча. О, Боже. Меня поразил такой сильный голод, что я едва не упала. Это была жажда  крови, животная потребность убивать или быть убитой, преследовать или быть  преследуемой. Я была хищником – умелым, подготовленным убийцей, и мысль о добыче заставила мой живот напрячься  в ожидании.  Я облизала губы и глубоко вдохнула, запуская восхитительный аромат в лёгкие. Как будто знакомый, замечательный, невыносимый запах, за которым я должна идти или же умереть на этом пути.

Не дожидаясь отца, я отправилась вслед за добычей, по лесному покрову ноги передвигались быстро и бесшумно. «Добыча, добыча», – думала я. Моя добыча. Запах простирался через эти леса, здесь коснулся ствола дерева, тут задел листья на земле, там кустарник остролиста  с блестящими, колючими листьями. Иногда след запутывался, и я в разочаровании обходила деревья, пока не находила след, запах которого был сильнее.

Потом я снова бежала, двигаясь, как призрак во тьме, отфильтровывая тысячу других запахов: дерева, глины, плесени, птиц, насекомых, оленей, кроликов. Я сосредоточилась на одном запахе, одном мучительном запахе, который вызывал во мне такую жажду, что мой рот начинал болеть.

Я едва уделяла внимание другому серебристо-чёрному волку, рысью бежавшего позади меня. Я не слышала его дыхания, его лапы ступали почти беззвучно.

Вот я резко повернула вправо, и сразу же запах стал ближе, сильнее.  Я чуть не завыла от волнения. Скоро. Близко. Моё. В следующую секунду я замерла: вот он! Аромат нахлынул на меня, сливаясь с воздухом. Уже близко. С каждым вздохом я вдыхала радость победы над меньшим существом. Это что-то большее, что-то выше голода, выше желания, выше потребности. Мой рот увлажнился; мой взгляд рассекал ночь. Я оглядывала все деревья вокруг, когда другой волк тихо остановился рядом со мной.  Дерево, дерево, дерево, куст, куст… он был близко. В пределах досягаемости.

Вот! Там, сорок футов отсюда. Моя двигающаяся цель, моё предназначение, моя судьба. Он уходил от меня, оставляя очевидные для погони следы. Я улыбнулась. Без какой-нибудь мысли мои мускулы сократились и взорвались, как ракету, пуская меня в ночь. Расстояние между нами быстро сокращалось.  Я чувствовала сильный, ощутимый голод, потребность схватить добычу, погрузить свои острые белые зубы в свежую, горячую, солёную кровь. Я всхлипнула от желания и помчалась вперёд.

Одним большим прыжком я собью его с ног. Под моим весом он окажется прижатым к земле; он будет испуган, сбит с толку; я вгрызусь ему в горло и уже не отпущу… Добыча повернулась ко мне и увидела, как я мчусь к ней. Затем он снова начал двигаться, убегая от меня прочь, бегая зигзагами, ныряя под ветви, проламываясь через подлесок с таким же шумом, как если бы дерево тяжело упало на землю.

Я погналась за ним, за его тёплыми следами, за  его ароматом, теперь пронизанным страхом, что оставался в воздухе. Моё дыхание участилось, мои худые бока вздымались, помогая качать кислород по крови, моё невероятно сильное сердце пускало свежую кровь по жилам.

Я была рада, что добыча продолжала убегать – это не должно быть легко. Я чувствовала другого волка позади меня, ощущала, что он так же наслаждается этим. Я увидела осведомлённость его движений: он уже делал это. Охотился. Убивал.

Вспышка потрескивавшего голубого света пронеслась сквозь деревья, едва не попав мне в голову. Я инстинктивно пригнулась, и она врезалась в сосну рядом со мной. Мои ноздри ворвался аромат обугленной коры и липко-сладкого сока. В меня полетел ещё один шар синего света, и я снова спряталась, понемногу раздражаясь. Я прижалась к земле, опустив голову, и сосредоточилась на преследовании добычи.

Сильный аромат оленя появился на моем пути, и если бы я сейчас охотилась за кем-то другим, я бы обязательно свернула. Воздух был полон восхитительных ароматов: олень, кролик индейка – но я игнорировала их, как и ложные, запутанные  следы, которые должны были сказать мне, что добыча пошла другим путем. Меня было не остановить, ничем не отвлечь. У меня была одна цель. Я знала, чего хотела, и  хотела этого больше, чем что-либо ещё во всей своей жизни.

Другой волк отошел от меня, отделяясь от моего пути, и снова двигаясь вперед. Я поняла, что он собирался подойти к нашей жертве с левой стороны, в то время как я должна была преследовать ее с правой.  Вместе мы загоним её в тупик, а потом я схвачу её; только я  получу плоды победы.

Через минуту мы преуспели: впереди были резкие выступы скал, и моя добыча была поймана в ловушку. Он прижался к стене, как будто это могло ему помочь. Приближался другой волк, но я зарычала, чтобы он оставался позади. Эта жизнь принадлежала мне. Я слышала, как он пыхтел, задыхаясь, стараясь набрать воздух в свои маленькие легкие. Запах страха покрывал его, заставив меня сморщить нос. Его сердце застучало в слабой груди, и мысль о том, как кровь протекает через его сердце, заставила меня, обнажив зубы, подойти поближе.

Вот чего я хотела больше всего. Я должна была свалить его, должна убить, должна попробовать его. Он был создан исключительно для того, чтобы стать моей жертвой. От волнения мех на моей спине ощетинился. Низкое рычание вырвалось из моего горла, когда я, присев, начала ползти к нему. Мои глаза не отрывались от него, мускулы были готовы к прыжку в любую секунду, если он попытается сбежать. Его бледно-зелёные глаза расширились от страха, и мне захотелось оскалиться. Должна ли я сначала прыгнуть на него и раздавить? Может, сначала подойти со стороны? Как долго я могу играть с ним, прежде чем он умрёт? Нет, лучше сделаю чисто, убью быстро. Это как раз по-волчьи. Я очень медленно вышла вперёд, чувствуя острые восхитительные ощущения, заполняющие моё существо. Не было ничего лучше, чем это чувство, чем эта победа над слабостью. Ничто не могло с этим сравниться.

Я подняла голову и обнаружила, что моя жертва смотрела мне прямо в глаза. Я нахмурилась. Добыча так не делает. Добыча сжимается, прячется, добыча делает все, чтобы это было забавно. Она не смотрит на своего охотника. Я приблизилась ещё на шаг и она, не дрогнув, поймала мой пристальный взгляд. Это привело меня в бешенство. Я растянула губы, чтобы показать смертоносные клыки; из моей груди вырвалось глубокое рычание, что, я знала, должно вселить в него ужас. Подходя все ближе и ближе, секунда за секундой я становилась всё яростнее из-за его смелости.

 – Морган? – прошептала моя добыча.

Я замерла, одна лапа осталась в воздухе. Моргнула. Это звучало очень знакомо. Волк позади меня напрягся, подошел ближе, едва прошелестев листьями на земле. Немного повернув голову, я предупреждающе зарычала: оставайся, где стоишь. Это моё.

– Морган? – моя  жертва всё ещё задыхалась, потея, прижимаясь к скале. Он смотрела глубоко в мои глаза, и я с удивлением поняла, что мне от этого немного больно. Я отчаянно хотела, чтобы он отвернулся, перестал смотреть на меня. Как только он отведёт свой пристальный взгляд, я прыгну на него, разорву горло, почувствую, как утекает жизненно важная кровь. Играй свою роль, как я играю свою. 

Он не отвернулся.

– О, Морган, – сказал он. Со следующим вздохом он выпрямился, отошел от скалы, и мои мышцы напряглись. Это невероятно, но я почувствовала, как он расслабился, уменьшил свой страх. Он поднял свою лапу и отодвинул что-то со своей шеи. Мои глаза широко открылись – он открыл для меня свое горло! Я увидела бледную, гладкую кожу, которую раньше прикрывала толстая, морщинистая ткань.

– Это твой выбор, Морган, – сказал он.

Я снова моргнула, пытаясь обработать эту ситуацию в своём волчьем мозге. И никак не могла понять. Эта добыча говорила со мной, называла меня по имени. По имени? Моё имя? Я подумала – я чувствовала себя просто «я». Но, как струйка воды медленно протачивает скалу, в мой ум просочилось понимание. Меня зовут Морган. Меня зовут Морган?

О, Богиня, меня зовут Морган! Я девушка, а не волк, не волк! Просто девушка. А моей добычей был Хантер, я люблю его, но только что больше всего на свете хотела убить его и попробовать его кровь.

Что со мной происходит?

– Это твой выбор, Морган, – повторил Хантер.

Мой выбор. Какой выбор? Я загнала его сюда; право убийства было моим. Разве я могла выбрать не убить его? Я резко присела, мои бёдра аккуратно согнулись подо мной, лохматый хвост качался со стороны в сторону.

Мой выбор. Между чем мне выбирать? Убивать или не убивать? О, Богиня, или это выбор между добром и злом?

Между силой и виной?  Светом или тьмой?  О, Боже, это значит, что я не могу убить эту жертву? Но я хотела этого, хотела, мне это было нужно, я должна была иметь ее.

Позади меня зарычал другой волк: «сделай что-нибудь. Убей или я убью».

О, Боже, Боже, о, Богиня, помоги мне. О, Боже, я выбираю добро, едва не плача от сожаления о крови, которую я не пролью, о жизни, которую я не могу забрать. Я опрокинула голову назад и завыла подавленным воем боли, жажды и желания убить.

И как только я подумала, что выбираю добро, волчье возбуждение стало ускользать от меня, как волны от берега. Об этом я тоже жалела: я хотела всегда быть волком. Теперь я уменьшалась, снова превращалась в обычную девчонку, жалкого человечка;  какая жалость, какое унижение! Я положила голову на передние лапы и хотела заплакать, но не смогла: волки не плачут.

Другой волк – Кьяран, как, наконец сообразила я – гневно зарычал и внезапно пронёсся вперёд.  Хантер прижался к скале,  и я вскочила на ноги, думая: «Нет! Нет!» Я видела, как мощные мышцы Кьярана приготовились, и знала, что он мгновенно свалит Хантера с ног. Быстро я подумала о его настоящем имени, имени, которое составляло его сущность, имени, которое было звуком, формой, мыслью, песней, символом, цветом – всем сразу.

Кьяран камнем упал на середине прыжка. Он повернулся ко мне, его волчьи глаза расширились от удивления, страха и даже ужаса. Нет, подумала я. Ты не нападёшь на Хантера.

Всё начало происходить слишком быстро, чтобы я могла сообразить. Я начала превращаться в человека, это было мучительно, и я вскрикнула. Кьяран, всё ещё в обличье волка, растворился в тени леса, как в тумане, как будто вовсе не существовал. Затем Эойф и множество других ведьм, которых я не знала, ворвались на поляну, выкрикивая заклинания, сплетая повсюду магию.

– Он пошёл туда! – закричал Хантер, указывая по направлению, куда ушёл Кьяран. Я лежала, свернувшись, на земле, всё ещё больше волк, стараясь, чтобы меня не вырвало, зная, в душе, что они никогда не поймают Кьярана, что мой отец уже убежал. Но вес их магии, и сила их заклинаний поразила меня – я бы не хотела находиться рядом с ними. Этот вес давил на меня, связывая Вудбейнов, преследуя Кьярана, и из-за магии мне стало плохо. Я смутно почувствовала, как Хантер обернул меня во что-то тёплое и поднял меня, каждый его шаг откликался во мне такой болью, что я потеряла сознание и погрузилась в восхитительную темноту, где не было ни боли, ни сознания.

Не знаю, когда я проснулась, но когда это всё же случилось, я лежала, растянувшись, на коленях Хантера, завернутая в его пальто. Мои глаза затрепетали, и я прошептала:

– Я выбрала добро.

– Я знаю, любимая, – ответил  Хантер.

Я увидела, как мои босые ноги выглядывают из пальто; они замёрзли. После великолепной силы и красоты волка я чувствовала себя невероятно бледной и слабой, похожей на червяка. Я начала плакать, снова думая, что выбрала добро, я выбрала добро, всего лишь на случай, если в первый раз не сработало. Хантер держал меня, его рука гладила мою человеческую кожу. Он бормотал нежные исцеляющие заклинания, которые помогли убрать тошноту, боль и страх. Но, увы, не сожаление. Не муки. И не потерю.

 

Глава 18

Имболк

Дневник Бенедикта, аббата Цистерианского монастиря, декабрь 1771 г.

Сегодня мы провели похороны и освящение одного из наших сыновей. Брат Синестус Тор был привезен из Бадена и оставлен на вечный покой в аббатском кладбище. Его мать заверила меня, что он получил последнее причастие, но мы с братьями все же провели дополнительные ритуалы очищения и прощения. Не могу даже думать о том, что такой мягкий Синестус, такой светлый

и наполненный надеждой, стал помощником дьявола, но есть некоторые факты, что сильно меня озадачивают, хотя, за Божьей волей, я заберу их с собой в могилу. Как так могло получится, что он умер в тот же момент, в тот же день, когда эта ведьма, Нуала Риордан, была сожжена на костре? Между ними были мили расстояния, и совершенно никакой связи. И что это за знак, обнаруженный на его плече? Его мать ничего об этом не говорила; теперь я задаюсь вопросом, видела ли она его тело вообще? Но шрам не можно объяснить иначе чем, если бы он был выжжен на его коже. Выжженная звезда в круге на его плече.

Я молюсь, что мы правильно все сделали, разрешив ему почивать в освященной земле. Да простит нас всех Господь.

 Б.

– Выпей это, – сказал Хантер, тыкая мне в застывшие руки теплый напиток. Я сделала небольшой глоток, потом закашлялась, пытаясь не выблевать его.

– Ох, – слабо произнесла я. – Это ужасно.

– Я знаю. Просто выпей. Это поможет.

Я выпила, делая маленькие глотки, и корча гримасу после каждого. Если этот напиток был магическим, почему он не мог наложить на него заклинание, чтобы он не был на вкус, как дерьмо?

Я скрутилась перед камином в доме Хантера. Он дал мне одеть вещи Скай, так как мои остались на кладбище.

Пламя трещало и шипело передо мной, но я избегала взгляда на него. Сегодня вечером я бы уже ничего не смогла бы выдержать: ни откровений, ни уроков, ни видений, ни гадания. Хотя я была закутана в одеяло,  я постоянно дрожала, и казалось, что пламя едва придает мне тепла.

Я ничего не понимала.

– Скай здесь? – пришло мне на мысль спросить.

Хантер кивнул.

– Наверху, высыпается после алкоголя. Завтра утром она, наверное, будет чувствовать себя хуже, чем ты сейчас.

– В это трудно поверить. – Каждая мышца, кость, нерв, сухожилье и хрящ болели так, как будто их разорвали. Болели даже волосы и ногти. Я боялась встать и пройтись, не говоря уже о том, чтобы вести машину. Скрипя, как старуха, я поднесла напиток до губ и снова надпила.

– Как ты там оказался? – мои слова были больше похожи на карканье.

Хантер мрачно посмотрел на меня.

– Я искал тебя. Я получил сообщение от Кьярана, что ты в опасности.

Кьяран. Даже не знаю, почему я удивилась.

– Как вы знали, где я? Как у Эойф получилось появиться чуть ли не в последнюю минуту?

– Мы гадали, – ответил Хантер. – Кьяран закрыл себя от нас, но ты нет. Кьяран хотел, чтобы мы искали тебя. Он хотел, чтобы я оказался на твоем пути, когда ты изменила форму. Он испытывал тебя.

Я вздрогнула от мысли о том, что я едва не сделала с Хантером. Потом, обдумав слова Хантера, я нахмурилась.

– Я закрыла себя. Я покрыла себя защитными заклинаниями, заклинаниями, которые бы не разрешили никому найти меня без моего разрешения.

Мгновение Хантер  выглядел неуютно, и я подумала: «О, мой Бог, он мне врет».

– На тебе есть наблюдательный знак, – ответил он и облегченно выдохнул, как будто рад тому, что я наконец-то узнала.

– Прости, что? – я едва не уронила свою кружку.

– На тебе есть наблюдательный знак, – он был явно смущен. – С тех пор, как Эойф учила тебя защитных заклинаний. Во время одного из уроков она наложила его на тебя.

Я уставилась на него.

– Нам нужно было знать, где ты, с кем ты. Ты неопытная, любимая, и это делает тебя хорошей целью. Любая темная ведьма, кто знает это, опасна для тебя. А у этой миссии не было вообще ничего безопасного.

Если бы этот разговор происходил до того, как Эойф прибыла в город, я бы рвала и метала. Но после того, через что я прошла, все, что я знала и чувствовала, было размытое чувство благодарности. Я вздохнула и пробормотала:

– Сними его.

– Хорошо, – пообещал Хантер.

Я посмотрела на темное дно своей кружки.

– Кажется, я провалилась. Я ничего не узнала о времени темной волны, о заклинании или о чем-то другом. Я приговорила Элис и Старлокет к смерти. – Глаза защипало, и я знала, что скоро появятся слезы.

– Нет, Морган, – произнес Хантер, гладя меня по колену через одеяло. – Ты позвала сюда Киллиана и Кьярана. Они знали, что мы здесь, что мы в полной готовности. И тебе нужно помнить, что ты и так очень хорошо справилась, чтобы тебя не убили.

– О Боже, – застонала я и покачала головой. – По крайне мере я поставила на него наблюдательный знак.

– Что? Поставила? – недоверчиво спросил Хантер. – Когда?

– Как раз тогда, когда мы превращались, меняли форму, Я выдохнула заклинание ему на шерсть и нарисовала знак на его шее. Ну, вообще-то, это наверняка бесполезно. Когда он превратится назад…

– Он все еще останется на нем, – закончил за меня Хантер, на его лице появилась огромная улыбка. – О, Богиня, Морган! Совет будет в восторге, когда услышит об этом. Это лучшая новость из всех, что я получал за последнее время. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку и в лоб. – Морган, думаю, у твоей миссии был ошеломительный успех. Ты наложила на Кьярана наблюдательный знак, и мы все живы, не ранены… – Хантер взял меня за свободную руку и поцеловал ее, ободряюще смотря на меня. Я не знала, как ответить.

Правду говоря, его радость не сильно мне передалась. Я поставила предательский знак на своего биологического отца. А он ведь сделал мне такой подарок… на мгновение я вспомнила, какого это – бежать по лесу на четырех лапах, и я закрыла глаза.

И тут я вспомнила… Я узнала его истинное имя. То, что может, дать мне полную власть над моим отцом, над одной из самых темных ведьм, что когда-либо существовали. От мысли об использовании его мой желудок сжался. «Пока, – подумала я, – я буду хранить этот секрет».  Я не расскажу об этом совету – не скажу даже Хантеру. Если будет необходимо, я смогу использовать его. Но я не хотела никому давать силу уничтожить моего биологического отца. Я просто не могла.

– Он хотел, чтобы ты убила меня, – мягко сказал он, как будто читал мои мысли. Он обнял меня, и я почувствовала, как его тепло просачивается сквозь одеяло. – Если бы ты убила, стало бы на одного сиккера меньше – и ты бы потеряла своего муирн-беата-дан. Это привязало бы тебя к нему так, как бы никогда не привязала любовь. 

Я вздрогнула от мысли, что могу потерять Хантера.

– Я начинала о нем заботиться, – призналась я.

– Я знаю, – ответил он. – А как же иначе? Он твой настоящий отец. И я думаю, что его чувства к тебе были искренними. Несмотря ни на что, я верю в это.

Тут я снова начала беззвучно плакать, слезы капали из моих глаз и горячими дорожками текли по моим щекам. У меня не было сил рыдать, в любом случае, это было бы больно.

– Я с тобой, – сказал Хантер, притягивая меня к себе. – Я с тобой. Ты в безопасности. Все хорошо. Все будет хорошо.

– Больше ничего никогда не будет хорошо, – дрожа, ответила я, и он начал осушать поцелуями мои слезы на щеках.

– Это не правда, – сказал он.

Я посмотрела в его зеленые глаза, глаза, что смотрела на меня, когда я была волком. И тогда я поняла: в сердце я знала, что я добрая.

– Я так тебя люблю, – произнесла я.

Он немного улыбнулся мне и прильнул ближе, закрывая мне вид на огонь. «Он собирается поцеловать меня», – подумала я, но его губы уже были на моих. Сначала легко, потом с нажимом я ответила. Постепенно я начала чувствовать, как вокруг нас возникает свет, купая нас в серебристо-белом сиянии. Я протянула руку и обвила ее вокруг его шеи, и мы уже обнимали друг друга. Наши поцелуи становились все глубже, как будто мы пытались слиться воедино после долгой разлуки. Тут внезапно все стало как в тот день в доме Бри с Киллианом: цветы разных видов, цвета, размера, падали на нас, лепестки мягко гладили кожу. Я разорвала наш поцелуй на мгновенье, оглянулась и начала смеяться. Хантер проследил за моим взглядом, и на его лице появилась широченная улыбка. Он снова поцеловал меня, его тело, прижатое к моему, успокаивало меня всю, даже мою душу. Я прижимало его так сильно, как только могла, все мои мышцы как будто кричали от боли, когда я двигалась. Но мне было уже все равно. Я снова оказалась в объятиях Хантера, и он был моим, и тогда казалось, что все будет хорошо.

Родители вернулись на следующий день, когда я, «больная», сидела дома. Я почувствовала, как их машина заехала на подъездную дорожку, и быстро провела руками по ушам, проверяя, были ли они круглыми и безволосыми, вместо заостренных и с мехом.

Осторожно спустившись вниз, я встретила их у входной двери.

– Привет, дорогая! – сказала мама, сильно обнимая меня. Я попыталась не застонать от боли; каждая клеточка моего тела до сих пор болела. Она посмотрела на свои часы и внимательнее присмотрелась к моему лицу.

– Морган! – произнес папа, прорываясь сквозь дверь с двумя чемоданами. – ты заболела?

– Ты ужасно выглядишь, – сказала мама, кладя руку мне на щеку. – У тебя температура?

– Думаю, да, – ответила я. – Я подумала, что лучше сегодня останусь дома. Это единственный день, что я пропустила школу.

– Бедняжка, – произнесла мама, и я почувствовала, как мне стало спокойнее от ее материнской заботы. – Иди, возвращайся в постель. Я принесу тебе «Тайленол» и имбирного эля.

Я едва не заплакала от счастья.

– Я рада, что вы дома, – выдавила я и направилась назад наверх к моей ожидающей кровати. Кьяран уехал, от Киллиана не было ничего слышно с тех пор, как исчез его отец, мы с Хантером снова вместе (я так считала), и мои родители были дома. Полностью новый день.

– Сегодня праздник огней, –  два дня спустя говорила Эойф на нашем круге. Она подняла белую свечу выше. – Сегодня день для новых начинаний, очищения, возрождения духа, тела, очага и дома. Мы воздаем благодарности Богини за прошлый год и снова посвящаем себя изучению и молитвам.

Элис Фернбрейк зажгла свою свечу от свечи Эойф, и обе женщины улыбнулись друг другу. Потом Элис развернулась и наклонилась, чтобы зажечь свечу Сюзанны Мэарис. Сюзанна сидела в инвалидном кресле. Огонь пошел по кругу, от свечи до свечи, от ведьмы до ведьмы.

– Благодарим, – произнесли мы, когда загорелась последняя свечка. Потом, двигаясь по часовой стрелке в большой комнате для кругов в доме Хантера и Скай, мы кидали маленькую горстку соли на пол вокруг нас. Она хрустела под ногами. Я посмотрела на лица, освещенные мягким огнем свеч. Это был вечер субботы, Имболк, 2 февраля. Для этого радостного празднования одного из четырех великих викканских саббатов Китик соединил свои силы с Старлокетом, и в этой комнате в этом году было двадцать шесть людей, очищающих себя.

После того как Элис вела молитву Бригиде – она произносила это имя как Брид – богине огня, мы расселись в большом круге. Я посмотрела на Хантера, размышляя, каким же красивым он был в свете свечей. Он довольно хорошо убедил меня в том, что раз я прошла испытание на выбор между добром и злом, нам, возможно, вполне безопасно встречаться. Теперь каждый раз, когда я смотрела на него, мое сердце начинало трепетать в груди, мне ужасно хотелось обнять его.

– Будьте благословенны, – произнес Хантер, и мы повторили за ним. – Этот радостный день, – продолжил он, – значит, начало конца зимы. Дни становятся  длиннее, солнечный свет ярче – это время возрождения.

– Да, – сказала Эойф. – Многие ведьмы в это время убирают в домах, осуществляя очищающие ритуалы и в буквальном смысле выметая всю грязь из дома.

– Это также время возрождения духа, – сказала Элис, ее мудрое лицо и темно-голубые глаза оставались спокойными. – В этот праздник я прощаю всех, кто сделал мне что-то плохое в прошлом и ищу прощения у всех, кому я сделала что-то плохое. Чтобы начать новое Колесо года с чистого листа.

Заговорила Алиса.

– Я читала о ритуале, когда ты записываешь все то, от чего хотел бы избавиться в следующем году: недостатков, проблем, забот – а потом сжигаешь этот листок.

– Мы сделаем это немного позже, – сказал Хантер. – Теперь давайте снова встанем и призовем Бога и Богиню. 

Мы все взялись за руки.

– Пусть круги Старлокета и Китика всегда будут сильны, – начал Хантер.

– Будьте благословенны, – прошептала я. Все остальные пробормотали ответы.

Как только мы начали двигаться против часовой стрелки по кругу, Хантер начал напивать низким голосом. Я не знала этой песни, но как-то поняла ее: она была о новых начинаниях, когда оставляешь тьму позади и живешь в свете. Постепенно начали петь и Элис со Скай, и тут слова тоже пришли ко мне, и я тоже начала подпевать. Энергия текла по моему телу, пока мы крутились по комнате. Меня начала наполнять радость, которою невозможно описать словами. Мы все были живы, в безопасности. Я поймал взгляд Хантера, и он улыбнулся мне. Он снова был мой. Мое тело наполнилось теплотой и энергией, и я улыбнулась в ответ.

На другой стороне круга лицо Элис превратилось в маску чистой радости. Я почувствовала волну спокойствия. Элис все еще была со мной, Старлокет остался неповрежденным. Я помогла этому. Когда придет время, совет проследит за Кьяраном, и если он когда-нибудь снова придет ко мне, я буду готова. Впервые за все эти недели я почувствовала себя счастливой и в полной безопасности.

Я смотрела на пламя свечи и чувствовала, как возрастает моя сила.

Позднее тем же вечером я на переднем крыльце выуживала из кармана ключи. Мои ботинки за что-то зацепились, и я посмотрела вниз. Мое сердце остановилось, как только я увидела маленький скомканный узелок из фиолетового шелка. Я повертела головой, высматривая Кьярана. О том, что это было от него, я знала так же точно, как и том, что была ведьмой. Я сильно выбросила сенсоры, но не почувствовала ничего, кроме Дагды с другой стороны двери. Я медленно присела и подняла его. От покалывающих следов магии он казался живым. Я развязала узел, и сверсток раскрылся. Мой рот безмолвно открылся, пока я смотрела на золотые часы. Это были те самые часы, что я нашла в старой квартире Мейв в Нью-Йорке. Кьяран забрал их у меня, когда пытался украсть мои силы. Это были те самые часы, из-за которых он впервые узнал, что я, должно быть, его дочь.

– О, Богиня, – пробормотала я. Мое внимание привлекла трепещущая белая записка, и я подняла ее. «Это должно быть у тебя», – было написано на ней.

Я провела по часам рукою, ощущая теплоту золота, тонкость кованой цепочки. Это действительно была семейная реликвия, вещь, которую хранили и передавали из поколения в поколение.

Но, к сожалению, она была от Кьярана, что значило, что я не должна даже держать ее. Когда Кэл и я только начали встречаться, он подарил мне кулон в форме серебряного пентакля, который я постоянно носила. Конечно же, он был заколдован, и Кэл использовал его, чтобы контролировать меня. Одна Богиня знает, что Кьяран сделал с этими часами: я знала, что он дал мне их искренне, с любовью, но также я знала, что у него была какая-то скрытая причина, что это как-то даст ему преимущество. Таким был Кьяран: темным и светлым одновременно. Как и я, как и мир, как и все в этом мире.

Я спрятала их назад в фиолетовый шелк. Я отчаянно хотела войти вовнутрь и лечь спать, но вместо этого я залезла за руль Das Boot. Я выехала довольно далеко за город, по крайней мере, на 10 миль, к старой ферме, куда я раз приходила с предметами Мейв. Я прошла полосу деревьев, что отделяла поляну от шоссе, и ступила на пастбище, где меня когда-то нашла Скай Эвентайд, когда я сама вторила магию.

Конечно же, земля была мерзлой, но я была подготовлена к этому и произнесла крошечное заклинание, чтобы было легче копать. Я вырыла яму почти два фута глубиной и с горько-сладкими чувствами положила на ее дно связку фиолетового шелка, потом закопав яму. Я присела и произнесла все очищающие заклинания, что знала, все защищающие от зла от Хантера, Эойф и Элис. Я встала и пошла назад к машине с чувством, что мне очень повезет, если я доберусь домой, не заснув за рулем.

Со временем исцеляющая чистота земли сотворит свою магию над часами, очищая их и забирая все следы заклинаний и зла. Это займет очень много времени. Но в один день, и я знала это, я вернусь за ними.