Брат Колин, ты бы с трудом сейчас узнал меня. С прошлой осени я потерял почти три стоуна (мера веса; 1 стоун = 6,34 кг). Я не могу ни есть, ни спать. Я пренебрегаю собой, я в растерянности. Бог решил, что я должен платить за свои грехи не только в огне ада, но и на земле.

Брат Синестус Тор, Колину, февраль 1771 года

Во вторник утром, когда я забралась в Das Boot, чтобы поехать в школу, я обнаружила на переднем сидении книгу. Я была абсолютно уверена, что вчера вечером запирала дверь. Только у меня одной был ключ. С предчувствием, я села на место водителя и взяла в руки книгу. Она была большой, с изодранным, поврежденным временем черным кожаным переплетом. На обложке золотыми, уже почти выцветшими, буквами было озаглавлено: «Исторический осмотр жизни клана Вудбейн».

Я покрутила книгу туда-сюда и пролистала крошащиеся страницы песочного цвета. Там не было никакой записки, ничего о том, от кого она и зачем ее прислали. На мгновение я закрыла глаза и положила правую руку на поверхность книги. Тысячи образов пронеслись у меня в голове: люди, которые держали книгу, продавали, крали, прятали, дрожали над ней, ставили ее на свои полки. Наиболее сильные образы, но все же не тяжелее трепетания бабочки, пришли от Кьярана. Я открыла глаза. Это он оставил мне эту книгу. Зачем? Что если книга заколдована и будет влиять на меня? Что это, бескорыстный подарок или коварная ловушка? Я понятие не имела.

В школе я присоединилась к Китику на ступеньках в подвал.  Там была и Алиса, что было необычно, так что я решила для себя поприветствовать ее. Я не стала говорить о книге, которую я только что едва впихнула в свой рюкзак, и просто села, как раз в тот момент, когда Рейвин объявила, что они со Скай расстались.

– Знаете, у нас просто не получилось, – сказала она, лопая пузырь из жевательной резинки совершенно не в манере готов.  – Она не могла принять меня такой, какая я есть. Она хотела, чтобы я была такой же скучной и серьезной, как она.

– Я сожалею, Рейвин, – сказала я, и я действительно сожалела. Рейвин казалась немного мягче, немного более счастливой, когда их со Скай отношения только начались. Теперь она казалась больше похожей на себя старую: холодная, расчетливая, безразличная. Я задумалась, было ли причиной их разрыва то, что я позвала в город Киллиана, или все разрушилось бы и само по себе, но решить для себя этого я не смогла.

– Да, ладно, не будем, – сказала она, пожимая плечами. – Я рада, что все закончилось. – Ее слова прозвучали почти искренне.  Но когда я выпустила свои ведьмовские сенсоры, то я почувствовала удивительно много боли, грусти, запутанности.

Я ждала, что кто-то упомянет Киллиана или задаст Рейвин язвительный вопрос о нем, но, к моему облегчению, никто ничего не сказал. Я была сильно уверена, что Киллиан был вмешан в их разрыв, неважно, понимал ли он это или нет.

Когда раздался звонок, я потащила свой рюкзак в класс, чувствуя, как книга зовет меня, желая, чтобы я ее прочитала. На уроке английского у меня выдалась минутка, и я открыла ее под столом.  Она была написана старомодным шрифтом, нигде не было ни даты издания, ни информации об издательстве. Шрифт было тяжело читать, из-за чего это тянулось долго. Но уже после первой страницы я попалась на крючок. Я была увлечена. Насколько я могла понять, это был дневник о жизни монаха еще в 1770-х годах. Он был послан в далекое селение, что бы принести язычникам Бога.  Я едва могла оторвать глаза от страниц книги, удивляясь, все время, зачем Кьяран дал мне ее.

Весь урок мне удавалось читать незамеченной, и когда прозвенел звонок, я положила ее обратно в рюкзак и поплелась к мистеру Албану.

– Морган, ― сказал он. – Кажется, я не могу найти твое сочинение. Ты забыла его сдать?

– Нет, – смущенно призналась я. – Простите, мистер Албан, я забыла о нем. Но я хотела спросить,  могу ли я пересдать – принести сочинение в шесть страниц длиной вместо  четырех? Я могу сдать его  в следующий понедельник.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Обычно я говорю «нет», – ответил он. – У тебя было достаточно времени, чтобы сдать это сочинение, и все другие студенты успели закончить его вовремя.  Но это так необычно для тебя, ты всегда была хорошей ученицей.  Знаешь, что – принеси сочинение в шесть страниц  в понедельник, а потом посмотрим.

– О, спасибо, мистер Албан, – сказала я с облегчением. – Я точно принесу его, я обещаю.

– Хорошо, увидим.

Я выбежала из класса, уже планируя идею сочинения.

«Морган. Источник силы».

Я подняла голову, хотя знала, что не увижу Кьярана.

– Морган, – сказала Бри. – Что с тобой? Ты как раз говорила мне  о мистере Албане.

– О, ничего, – я покачала головой. – Ага, он разрешил мне пересдать. Это классно, и на этот раз я не забуду.

Я послала сообщение в ответ. «Чайный магазин?»

«Отлично», – ответил Кьяран.

– Я говорила:  может, пройдемся сегодня вечером по магазинам? – Бри терпеливо повторила вопрос. – Мы бы могли взять с собой еду, походить по магазинам, мы рано вернемся домой.

– Звучит заманчиво, – ответила я. – Но я не могу. Домашнее задание.

– Ладно. В другой раз, – Бри направилась в сторону своей машины, ее великолепные темные волосы развевались на ветру.

По пути в чайную «Клевер» я пыталась сосредоточиться на своей миссии. Осталось четыре дня. Это все еще было возможно. Мне нужно было вытянуть из Кьярана информацию. Мне нужно было поставить на него наблюдательный знак. Я сделаю это, пообещала я себе. Сегодня именно тот день, когда нужно исполнять обещания. Выполню свое задание.

Когда я вошла туда, Кьяран уже сидел за одним из небольших столиков. Я сделала заказ и села, снова внимательно рассматривая его вблизи, видя себя в нем, видя того или что, чем я могла бы быть,  или, возможно, являюсь. Если бы я выросла с ним, как с моим учителем, моим отцом, была бы я сейчас такой же злой? Беспокоилась бы я о чем-то?  Имела ли бы неограниченную силу? Имело ли бы это значение?

Я почувствовала его взгляд на себе и сделала глоток красного чая Zinger, бумажный стаканчик согревал мне пальцы. Мне нужно было хорошее начало.

– Это правда, что детям в деревни Киллиана не нужно ходить в школу?

– Не в государственные школы, – ответил он. – Родители получают сертификаты на домашнее обучение. Пока дети могут сдать стандартные тесты… – он пожал плечами. – Они умеют читать, писать, считать.  Но тогда им не внушают ничьих идей, нет никакого правительственного притеснения, искаженного взгляда на историю.

– Сколькому ты научил Киллиана, Кайла и Иону?

Киллиан сказал мне имена его братьев и сестер.  Моего другого сводного брата, другой сводной сестры.

От беспокойства лицо Кьярана потемнело, и он выглянул в окно на тонкий, бледный зимний солнечный свет.

– Мы могли бы поговорить в другом месте? В более приватной обстановке? Я упоминал об источнике силы…

– У меня есть идея, – сказала я. Я поднялась и взяла свой стаканчик чая и положила печенье в салфетку. – Я бы могла показать тебе наш парк.

Я вела себя так, что бы он согласился.  Я не могла пойти к источнику силы, зная, что вся сила магия, которую он создаст там, будет опасно увеличена. Но даже когда я вела, когда я выбирала место – на самом деле, все это были лишь мои внешние заверения самой себе. Кьяран был настолько силен, что я мало что могла сделать, чтобы защитить себя от него, кроме как использовать те защитные заклинания, которым меня научила Эойф, и надеяться на лучший исход. Но я была почти рада провести с ним немного времени. Когда мы были порознь, я была одновременно напугана им и слишком любопытна.  Когда же я была с ним, страхи кружились в моем сознании, и я просто вбирала в себя его присутствие, ничего не делая для миссии.

– Едем, – сказал он, и пятьдесят минут спустя я припарковала свою Das Boot  рядом с его Ford Explorer перед входом в наш парк.

Мы молча сели, допили свой чай и доели печенье. Но это молчание не было неловким. Я уже заметила, что большинство ведьм были более спокойные, чем большинство обычных людей. Как будто ведьмы знали ценность молчания, они не рассматривали отсутствие шума, как вакуум, который необходимо заполнить.

– Так, сколькому ты научил Киллиана, Кайла и Иону? – повторила я.

– Боюсь не многому, – спокойно ответил он. – Я не был им хорошим отцом, Морган, как бы ты могла думать.

– Почему?

Он скорчил гримасу.

– Я не любил их мать. Мне пришлось жениться на ней, потому что моя мать, Элоиза, и мать Грании, Гриер Муртэг, хотели объединить наши ковены.  Мне было только восемнадцать, Грания забеременела, и они обещали сделать меня лидером нового, очень сильного ковена. Я унаследовал бы все их знания, моей матери и Грании.

Я знала, что он лгал о том, что его заставили жениться на Грании,  но я подыграла ему.

– Почему унаследовать знания должен был ты, а не Грания? Я думала, что это должно передаваться по женской линии.

– Обычно так и есть.  Но пока Грании исполнилось восемнадцать, пока она прошла посвящение и все остальное, уже тогда было ясно, что у нее не хватает амбиций, сосредоточенности, чтобы возглавить ковен. Ей это не было интересно. – Его слова были насмешливы, и я пожалела Гранию. – А я был удивительно силен. Я мог сделать ковен новым, сделать его сильнее и лучше.

– И ты женился на ней. Но она уже была беременна. Она ведь не забеременела сама по себе, – чопорно указала я.

Тело Кьярана внезапно в удивлении напряглось, и он посмотрел на меня, как будто пытаясь увидеть в моих глазах что-то большее, что-то за ними. Потом он откинул свою голову и засмеялся, его открытый смех наполнил мою машину и, казалось, сделал сгущающиеся сумерки светлее.

Я ждала, приподняв брови.

– Мейв сказала так же,  – пояснил он. Произнеся ее имя, он стал серьезным. – Она сказала то же самое, и она была права. Как и ты. Единственная моя отговорка – я был веселящимся восемнадцатилетним дураком. Плохая отговорка, которую я никогда не принимаю от Киллиана. Так что у меня двойной стандарт.

Его откровение обезоруживало, и я попыталась представить его подростком. Очень сильным подростком из клана Вудбейн. Мне нужно было вновь подвести его к вопросу об Имболке.

– Тогда я встретил  Мейв, – продолжил он, и его голос стал ниже тембром, как будто даже воспоминания о его любви заставляли его горло сжиматься от грусти. – Я почти сразу понял, что она именно та, с которой я должен быть. А она поняла, что я именно тот. Ее глаза, ее развевающиеся волосы, ее смех, форма ее рук – все в ней было сотворено для моего восхищения. Мы тянулись друг к другу, как магниты, – он смотрел на свои руки, сильные и умелые, светлокожие. Руки, которые подожгли мою мать.

Я отчаянно хотела услышать больше, больше о ней, о них, о том, что произошло не так. Но я пыталась сосредоточиться на Старлокете. Мне нужно было ставить чужие интересы перед своими.

– Приближается Имболк, – сказала я. – Ты будешь праздновать с Эмирантом? Эмирант – это ковен, который ты унаследовал от Гриер?

Внутри машины стало очень тихо. Мы смотрели друг на друга, каждый измерял, выжидая, оценивал.

Тогда Кьяран сказал:

– Эмирант – часть ковена, что я унаследовал от Гриер. Не весь: не все из Лиатаха захотели присоединиться. Зато присоединились Вудбейны из других ковенов. Но по большей части, это люди, с которыми я вырос, с кем я связан, кому я могу доверить больше, чем даже свою жизнь, – его слова были мягкими, голос – теплее меда. – Нас соединяет кровь рода на протяжении тысячи лет, – продолжил он. – Мы абсолютно верны друг другу.

– Как мафия? – спросила я.

Он снова засмеялся.

Все же, такое описание показалось мне довольно убедительным. Находиться между людьми, которые полностью принимали и поддерживали тебя, которые только хотели помочь тебе преумножить твою силу, которым ты можешь безоговорочно доверять, что бы ни случилось – это, должно быть, удивительно. Было больно даже думать о таком описании клана Вудбейнов: я почти чувствовала свою тоску за ним, и меня напугало то, что я думала об Эмиранте. О ковене, который пытался убить меня. О ковене, который в этот момент планировал уничтожить Старлокет. Но я поняла, внутри этот ковен может казаться совершенно не плохим.

Всю жизнь меня никто не принимал такой, какой я есть. Я не походила на Роулендсов. Из-за того что я была сильной ведьмой, я выделялась даже из своего ковена, и мне стало ясно, что даже Робби и Бри, мои самые близкие друзья, не могут чувствовать себя комфортно рядом со мной. Хантер, Скай и Эойф, казалось, постоянно хотели от меня чего-то другого, чтобы я была какой-то другой, чтобы я сделала другой выбор.

Мой взгляд снова остановился на Кьяране. Как сильно я могла надавить на него? Может, самое время спросить о темной волне? Он наверняка подозревал, что я что-то замышляю.

– Ты нервничаешь, – мягко сказал Кьяран. – Скажи, почему.

Было темно, и каким-то образом в своей машине я почувствовала себя в безопасности.

– Меня невероятно тянет к тем Вудбейнам, о которых ты рассказывал, – откровенно сказала я ему. – Но я ненавидела Селену Бэллтауэр и все, чего она хотела добиться.  Она пыталась убить меня, и я знаю, она убивала других. Я не хочу быть такой, как она.

Он отрицательно помахал своей рукой.

– Селена была амбициозной, самонадеянной карьеристкой – ни в коей мере она не олицетворяет мой ковен и то, чем он занимается.

– Так чем он занимается? – прямо спросила я. – Я видела, что ты делал в Нью-Йорке. Что это было? Это все для осуществления какого-то большого плана?

Кьяран прислонился к двери машины. Его глаза, что, не отрываясь, смотрели на меня, блестели в темноте, сильные руки неподвижно лежали на его шерстяном пальто. Медленно, очень медленно его губы растянулись в улыбке, я увидела его белые зубы  и прищуренные глаза.

– Ты очень интересная, Морган, – спокойно сказал он. – Ты дикая, неприрученная, с силой, как у реки, что в любую минуту может выйти из берегов. Ты боишься меня?

Я посмотрела на него, на этого человека, кто помог создать меня, и правдиво ответила:

– И да, и нет.

– И да, и нет, ― повторил он, наблюдая за мной. – Думаю, больше нет, чем да. Но все же у тебя есть много причин, чтобы ужасно бояться меня. Я едва не забрал твою жизнь.

– Ты едва не забрал мою магию – мою душу – что значительно хуже, чем просто завладеть моей жизнью, – возразила я. – Но ты не сделал этого, потому что ты мой отец.

– Морган, Морган, – сказал он. – Твое поведение мне очень приятно. Другие мои дети бояться меня. Они не задают мне таких трудных вопросов, они не противятся мне. Но ты… немного другая. Вот какая разница между ребенком Грании и ребенком Мейв.

Если честно, мне было немного жаль всех его детей.

– Только ты одна, на мой взгляд, сможешь оценить мой ковен, – продолжил он. – Только ты одна, я чувствую, смогла бы понять. Мы кое-что планируем...

Я, молча, задержала дыхание, молясь, чтобы он продолжил. Он остановился и выглянул из окна, как будто бы и не намеревался продолжать.

– Мне действительно нужно вернуться, – отстраненно сказал он.

Я подавила своё разочарование и досаду. Будет слишком легко для него почувствовать их. Без слов я завела свою машину и задним ходом покинула парковочное место. Мы ехали обратно сквозь ночь по направлению  к городу.  Я пыталась даже не думать о том, что он едва не сказал, когда мы говорили. Для этого будет еще достаточно времени.

Я отвезла Кьярана туда, где, как он сказал, остановился Киллиан. Дом был очень далеко от того места, где когда-то заставил меня высадить его Киллиан.  Должно быть, его сейчас не было там – в доме не горел свет.

– Ну что ж, до свидания, – сказал он. – Но, надеюсь, ненадолго. Пожалуйста, позвони мне поскорее.

Я кивнула и наклонилась ближе. Низким голосом я сказала:

– Папа, я хочу делать то, что делаешь ты. Я хочу творить то, что творишь ты. Я хочу, чтобы ты всё показал мне.

Он захлопнул дверцу, его лицо покраснело от волнения, когда я произнесла слово «папа». Я уехала, не оглядываясь, и плакала весь путь домой.  Я назвала его отцом. Я ненавидела саму себя.