Кажется, она летела. Падала с небес на землю или, скорее, с земли куда-то вниз. Вокруг было темно, тихо и как-то одиноко.

Стоп.

Это почему? Неужели после грозы всё ещё не дали свет?

Да, точно… Она же была на даче у Галинки. Началась гроза, электричество отключили, и… О, они собрались за столом около свечи. Кажется, пришёл сосед… И что потом? Почему перед глазами темно? Или просто ещё ночь, тучи, и поэтому кажется, что ослепла? Жаль, телефон остался на втором этаже. И где девчонки?

Марья попробовала пошевелить рукой, но не получилось. Словно у нее вообще не было руки. Ох, конечно, наверное, отлежала. Это же бывает так, особенно утром, когда открываешь глаза, ничего не соображаешь и тупо смотришь на лежащую рядом руку. Вроде твоя, а не чувствуешь. Вот и здесь то же самое. Тогда надо хотя бы сесть…

На этот раз, в ответ на попытку повернуть голову, тело взорвалось болью. Правая сторона заболела так, словно её медленно грызли тупыми клыками. Правый глаз отказывался открываться, в голове бил набат, зато послышались хоть какие-то звуки. Как сквозь вату. Или нетолстую стену. Марья попробовала нахмуриться, но осталось ощущение, что получилось у нее это только мысленно.

Хорошо. Спокойно. Возможно, именно поэтому девчонок рядом нет. А она… Почему все так болит? Настолько сильно, что нельзя не обращать внимания. Или просто из памяти выскользнуло, что с ней случилось? Во время грозы всё возможно, может, упала с лестницы? Воспоминаний на этот счет не было никаких.

Марья вновь попробовала открыть глаза, и на этот раз левое веко поднялось. Сразу показался пожелтевший потолок и явно покрашенные стены. У Галинки на даче так и было? Не вспомнить… И пить хочется жутко.

Правый глаз на попытку открыться реагировал отрицательно, он только болел, как и вся правая сторона тела. Девушка медленно моргнула, едва разлепила губы и попыталась позвать хоть кого-нибудь, но горло пересохло так, что вырвался лишь тихий хрип. Да что с ней случилось?!

Хотелось сесть.

Скорее.

Осмотреться. Успокоиться.

Убедиться, что вокруг знакомые стены и знакомые люди, а она просто действительно умудрилась в темноте скатиться с лестницы и удариться. Да. Правой стороной как раз. Всё просто, разве нет? Правда, какой черт понес ее на второй этаж, но это можно выяснить и позже.

Но больно, как же больно…

Голоса неожиданно послышались отчетливее, и Марья, попробовав подавить внезапно нахлынувшую панику, прислушалась. Ну ведь наверняка Галинка с остальными девчонками просто обсуждает сложившуюся ситуацию. Да, конечно! Разве может быть иначе? А стены… А стены она просто не помню, на втором этаже не запоминалось как-то, какие стены. Наверняка крашеные. Да. Именно.

Всё так просто.

За стеной явно спорили. Марья не рисковала шевелиться, только моргала левым глазом и с ужасом понимала, что ругаются на незнакомом языке. Да нет… чушь какая. Просто слышно плохо…

Она зажмурилась. Господи, помогите, пожалуйста…

Девушка не понимала ни слова. Четко слышала голоса, разговор, но ничего не понимала.

— Ydych chi wedi colli eich meddwl? Pam llusgo hi yma? Pam cymryd o takh ysglyfaeth? Bydd y bwystfil cosbi chi!

— Hush chi! Dim ond lwcus. Takh cyn y lladd dwy ferch arall, ac ni fyddai hyn yn ei gael, sated yn barod. Edrychwch, mae'n wych!

— Felly beth? Pam ydych chi'n gofyn? – мужской голос стал громче и сердитее. – Rydym yn byw yma yn union oherwydd eu bod yn gallu dianc! Nawr beth? Poenydio i fwyd anablu'r?

— Dywedodd Hush! Dyn Silly! Ydych yn edrych arno – yn iach. Cripple, yn dda, yr ail law yn.

— A ydych yn awgrymu…

Раздался скрипучий женский смех.

— Ie! Rydym yn prynu i ffwrdd am chwe mis yn sicr! Dychmygwch, gall yr ydym yn byw mewn heddwch! Nid ydynt yn ofni y byddent yn dod…

— Rydych yn ei wneud! Glyfar. Nawr, nid yn unig yn ddychryn iddi nes bod y ddau Casglwyr dod.

Последнюю фразу мужчина произнес радостно.

Мужчина… какой мужчина? Откуда? Или врач? А та женщина? Тоже врач? Соседка? Ох… Да где девчонки?

Голоса немного притихли, но Марья всё равно их слышала. Пошевелиться не могла до сих пор, хотя бы повернуть голову – тоже. Хотелось закрыть уши и сжаться в комочек, но приходилось прислушиваться к незнакомому языку и хоть так отвлекаться от тупой боли.

— Nid yn unig yn gwybod… Mae hi'n mor lliw gwallt 'n annaearol… Llwyd-gwallt ei hoffi.

— Ie, gadewch iddyn nhw. Beth wahaniaeth anifail yn edrych fel caethwas? Nid ydym yn gwerthu ei gwely.

— Ond y llygaid… gwyrdd. Gwyrdd llachar.

— Nid yw'n fater, – проворчал мужчина.

— Wel… Nawr mae'n rhaid i ni ddod â hi at ei synhwyrau a ffurf llygredig.

— Mae hyn yn faterion eich hen wragedd, – скрипнул пол, словно там переступили с ноги на ногу. – Nid yw edrych yn union i'r graith ar ei goes yn weladwy iawn. Er bod yn dal i godi. Y llaw yw, y llygad yn. Beth yn gloff – felly mae'n pethau bach. Er bod y ffigur yn hyll Elf.

— Ef ei hun a dywedodd nad oedd ar gyfer y gwely, – явно возразила женщина.

— Ie, ie. Wel, yr wyf yn mynd ar helfa hynny. Dadosod iddo.

Наверное, ей стоило бы плакать, но навалилось странное оцепенение. Марья совершенно ничего не понимала, только чувствовала боль. Может, стоило попытаться заснуть, тогда боль притупится… или не даст спать. Сколько прошло времени с прихода соседа? Нет-нет, лес ей привиделся, конечно, плохой сон из-за нелепого падения с лестницы. Да, вот и все, не о чем волноваться.

Рядом раздались шаги, и перед глазом появилось лицо пожилой женщины. Морщины избороздил её лоб, подбородок казался… урезанным? Марья моргнула и снова попыталась что-нибудь сказать, но из горла вырвался очередной хрип. Женщина исчезла, вдалеке что-то стукнуло, а потом к губам поднесли стакан с водой. Живительная влага по капле стекала в горло, и девушка наконец-то смогла хоть что-то сказать.

— Спасибо, – прошептала она, вновь начиная чувствовать себя живой.

Незнакомка почему-то отшатнулась, раздался звук разбившегося стекла.

— Dhemite!

— Что?.. – Марья попробовала улыбнуться.

Тут же на языке появился вкус крови: похоже, треснула губа.

— Я не понимаю…

— Dhemite! – повторила женщина, но всё-таки вновь склонилась. – Neu a ydych yn Elf?

Кажется, промелькнуло знакомое слово. Эльф? Где эльф? Кто эльф? Девушка попробовала всё же повернуть голову, но боль мгновенно напомнила о себе, и она предпочла не шевелиться. Два вопроса: почему всё так болит и почему женщина говорит на таком странном языке? И при чем тут эльфы? Но это уже третий вопрос.

— Эльф? – слабо переспросила Марья, хотя в голове крутилось совсем другое. Но чтобы спросить о нем, нужно было набраться храбрости, а сейчас девушки никак не могла этого сделать.

— Ddim yn hoffi, – как-то с сомнением произнесла женщина. – Nid yw'r llygaid yn las, a'r disgybl yr dynol.

— Кто вы? И… где я? – на это сил еще хватило, хотя на последний вопрос так не хотелось слышать ответ… и хотелось одновременно.

Мысли начинали путаться, но все-таки девушка решила, тчто пока нельзя засыпать. Страх сковывал сердце, слишком много непонятного оставалось, чтобы можно было успокоиться и поспать.

Женщина нахмурилась, но вдруг коснулась ее левого плеча, погладила, словно утешая. И неожиданно улыбнулась, так светло и по-доброму, что Марья внезапно для себя почти успокоилась. Может быть, просто из-за грозы они не могут уехать с дачи, вот девчонки и поручили ее какой-нибудь местной супружеской паре? Не русским, правда, но вроде хорошие люди.

Марья слабо улыбнулась, не обращая внимания на вкус крови.

Похоже, нечего бояться.

Да. Всё просто и понятно. Всё можно объяснить.

Элементарно, Ватсон.

Она всё верно поняла. Упала в темноте с лестницы, ударилась. Девчонки не смогли из-за грозы дозвониться до родителей и, наверное, так поехали в город или кому-нибудь помогают. А за ней присматривают эти добрые люди.

Женщина опять погладила по плечу и указала на себя.

— Чилла. Чил-ла.

Марья моргнула. Она представляется? Чилла.

— Мария, – прохрипела девушка в ответ. – Ма-ри-я.

— Мааа… riya?.. Riya? – сократила неожиданным способом ее имя Чилла.

Она только улыбнулась и снова моргнула левым глазом. Вряд ли женщина поймет "да", а при мысли о кивке начинает болеть голова…

— Riya, – твердо повторила женщина. – Riya.

И опять тепло улыбнулась.

* * *

Чуть позже Марью-Рию напоили каким-то горьковатым чаем, который притупил боль и окончательно прогнал сон. Потом Чилла откинула покрывало и принялась массировать ей ноги. По венам побежала кровь, икры закололо. Неожиданно левую коленку пронзила боль, когда Чилла согнула ногу. Она подняла её кверху и принялась легонько бить, а девушка с ужасом смотрела на кровавую полосу. Глубокая красная царапина, кажется, начиналась где-то на внутренней стороне бедра, проходила сбоку по коленке, уходя на икры.

Откуда?!

Рия слабо дернула ногой, но Чилла держала крепко, теперь пощипывая. Закончив, она принялась за правую, и вот здесь-то бок вспыхнул болью.

— Больно! Чилла!

Женщина тут же испуганно отпрянула и захлопотала вокруг своей подопечной, пока та сжимала зубы, чтобы не закричать. Больно, господи, как же больно! Словно вырвали из бока кусок на живую, а теперь туда палочкой тыкают. Это же невозможно вытерпеть!..

Чилла насильно разжала ей зубы, сжав нижнюю челюсть, и буквально влила всё тот же горький чай. Рия закашлялась, едва не захлебнувшись хлынувшей жидкостью, но женщина только укутала раненую плотнее и принялась гладить по груди.

— Peidiwch â meiddio byddwch yn marw, – всё приговаривала она, сидя рядом, и девушка начала успокаиваться.

Чай действовал, боль снова притупилась, хотя правую руку и правую сторону лица Марья перестала чувствовать окончательно. Зато и бок теперь просто ныл, но это я могла выдержать.

Да что с ней случилось?..

Видимо, поняв, что до конца ее подопечная не успокоится, Чилла принесла ещё какой-то отвар. У него был мягкий травянистый вкус со странным сладковатым запахом. Девушка захотела напиться досыта, но женщина позволила сделать буквально три глотка, а потом отставила в сторону кружку.

— Ewch i gysgu, – пробормотала она, погладив ее по голове. – Ewch i gysgu.

* * *

В какой момент заснула, Марья не помнила. Но проснулась снова днём, потому что из какого-то окна солнце освещало всё ту же покрашенную в жёлтый цвет стену. В комнате ничего не поменялось, и девушка украдкой вздохнула. Она моргнула, раз-другой, и вдруг поняла, что правый глаз открылся. Тогда почему?.. Рия совершенно ничего не видела справа, а стоило для эксперимента закрыть левый глаз, наступала темнота. Нет, не то чтобы не видела, но обзор с права был сильно ограничен.

Что… Почему она ничего не видит? Неужели так сильно ударилась, что повредила правый глаз? Правую руку тоже всё ещё не чувствовала, но бок болел меньше, да и наконец девушка смогла повернуть голову. Налево, что характерно.

Рядом стоял стул. Похоже, Чилла сидела с ней. На дачах часто все друг друга знают и помогают, так что повезло, наверное. Интересно, где теперь девчонки? Может, заходили, да не стали будить? Наверное.

Да нет, так и есть. Солнце, похоже, давно встало, а она сплю. Но сейчас все-таки можно. Во сне быстрее заживает. Рия слабо улыбнулась. Дело не только в этом, конечно. Еще и в том, что во сне можно было не беспокоиться, где она оказалась, кто эти люди и на каком языке говорят. Во сне вообще не о чем беспокоиться.

И стул такой забавный… Табурет на трех ногах. Рия видела такие в деревне у дедушки.

На полу она заметила красный половик, а дальше шла перегородка, отделяющая комнату от остального дома. Проход был занавешен плотной… шторой? Какой-то тканью. Жаль, она всё еще не может встать…

Попробовала пошевелить левой ногой – слушается. Марья усмехнулась: словно по частям себя сейчас собирала. Мозаика. Человеческая. Или лего. Собери человека. Она слабо улыбнулась и облизнула сухие губы. Интересно, Чилла дома? Пить хочется…

— Чилла, – негромко позвала Рия хозяйку. – Чилла!

За перегородкой раздались грузные шаги, штора отдернулась, и в проходе появился широкоплечий, но невысокий бородатый мужчина. Её муж, видимо.

— Beth?

— Пить, – тихо попросила девушка, внезапно испугавшись его.

Неужели остались наедине? Почему-то он в отличие от Чиллы доверия не вызывал. Вспыхнула пропавшая было паника. Но тут за его спиной возникла сухонькая фигура жены, и Рия судорожно выдохнула. Нет, Чилла здесь.

— Dychryn hi, rydych yn twyllo, – сердито фыркнула она на мужа и подошла ближе. – Riya?

— Пить, – еще раз попросила подопечная и облизнула пересохшие губы.

Чилла кивнула, задумалась о чём-то и вдруг указала на подошедшего мужа…

— Кальман. Каль-ман.

Ага, его зовут Кальман. Девушка улыбнулась.

— Ри-я.

Мужчина только как-то равнодушно взглянул, но Чилла тут же ударила его сухоньким кулачком и тепло улыбнулась. Кальман вздрогнул, покосился на жену, но попытался тоже улыбнуться. Улыбка больше походила на оскал.

"Наверное, он просто работает где-нибудь на севере, – решила Рия, – а домой недавно вернулся". Или родился на севере, а они там все не особо улыбчивые, кого ни возьми, девушка об этом знала не понаслышке. Многие ее одноклассники раньше жили на севере России, и расшевелить их было очень трудно. Улыбка считалась уже чудом. Но то был в школе, еще в средних классах… Правда, видимо, кто-то до конца жизни оставался предан северу и его неласковому солнцу.

Чилла и Кальман. Вот интересно, из какой страны приехали? Венгрия? Босния и Герцеговина? Как бы спросить… Но это потом, когда она снова сможет ходить.

Чилла опять напоила девушку тем вкусным напитком и сидела рядом, гладя по голове и приговаривая всё те же слова. Выучить бы язык…

И опять уснула.

Это потом Рия поняла, что в том отваре снотворное. Бок почти не болел, и женщина сумела размять и правую ногу. На левую девушка взирала с грустью: царапина была уродлива, и краснота никак не спадала. Чилла мазала ногу какой-то мазью, но по всей было безуспешно.

А еще Рии было немного стыдно, что этой милой женщине приходится выносить за ней пеленки, потому нормально сходить по личным делам девушка не могла. И только совесть грызла, что приходится вот так лежать бревном и стараться выздороветь как можно быстрее.

Каждое утро ее встречали одни и те же желтые стены. Рия давно поняла, что оказалась в чужом доме, все-таки у Галинки поклеены обои, но страшно все равно почти не было. К тому же ее поили снотворным, и разум притуплялся. Благодаря отвару девушка не впадала в истерику. Она все прекрасна понимала, но оставалась почти спокойной.

А ведь девчонки не навестили ее ни разу. Вернее, Рия их не видела и не слышала. Девушка вообще никого не видела кроме этой четы. За окном комнаты возвышались деревья. Возможно, это был их сад, но на дачах настолько большие деревья не садят. Постепенно осознание того, что она не на дачах, просачивалось в разум и пряталось где-то в далеком уголке, не позволяя вроде бы установившемуся душевному равновесию снова рассыпаться.

А еще Рия отстраненно вспомнила о том страшном, словно трехглазом звере, который на нее набросился. Правда, она никак не могла – или не хотела – связывать свои раны с нападением, считая его сном. Снотворное делало свое дело. Влияя на способность трезво мыслить.

Чилла была добра, да и Кальман иногда заходил. Он смотрел всё так же равнодушно, больше не пытаясь улыбаться. Но иногда грубовато гладил по плечу, как бы утешая. Такая незамысловатая ласка придавала полуодуревшей от отвара Рии уверенности, и девушка даже смирилась с тем, что на ноге будет шрам.

Переживёт.

Если она не умерла от полученных ран, то будет жить. А пока жива, сможет разобраться с происходящим.

Ещё Рия думала о родителях, но тоже как-то отстраненно. Они, наверное, ищут, плачут. А у мамы иногда пошаливает сердце, несмотря на сорок лет. Что, если ей станет плохо? Она же ранена, связаться нельзя, а Чилле не объяснишь, что нужно звонить. Вернее, девушка как-то попыталась, но женщина не поняла, только опять по волосам погладила и напоила.

Девчонки… Девчонки, возможно, как раз все рассказали, но Рия запрещала себе задумываться, почему не может свести концы с концами. Она и не торопилась это делать, слишком много лакун все еще оставалось в случившемся, но до полного выздоровления девушка не хотела даже задумываться о них.

Левой рукой Рия, к счастью, тоже уже могла шевелить. А спустя столько дней наконец села. Чилла помогла подопечной опереться на край постели, одеяло сползло, и девушка взглянула на свою бедную правую руку, которую так и не чувствовала… которой не было.

Она только открывала рот, словно задыхалась, но не могла вдохнуть.

Как?..

Где ее рука?.. Почему вместо нее до локтя – культя?

Где. Ее. Рука?!

Голос прорезался внезапно. Кажется, последний вопрос девушка выкрикнула и схватилась за плечо. Правая рука – то, что от нее осталось, – мгновенно заныла, но Рия не обратила внимания. Сжимая плечо, только кричала, выкрикивала из себя это неверие.

Она не могла так упасть!

Она не могла просто скатиться с лестницы и потерять руку!

Она не могла!

Не могла! Не могла! Не могла!..

— Спасите… кто-нибудь… – Рия склонилась к коленям, бессознательно пытаясь обнять себя за плечи и сутулясь, закрываясь от мира.

Перед глазами мелькнуло что-то белое, она машинально мотнула головой и сразу замолчала, уставившись на волосы.

Седые.

Господи, они поседели!

Почему? Что?

Что случилось, чёрт возьми?!

Рука, волосы, глаз, шрам на ноге и рана на боку…

Зверь.

Синие огоньки и третий – рыжий – чуть выше.

Удар по голове.

Лес и какие-то лужи, хруст под ногами.

Рия испуганно уставилась на Чиллу, но женщина забилась в угол, явно боясь приближаться. К калеке, к уродине.

Господи, почему она?..

Не могла!

— Не могла! – выкрикнула девушка, чувствуя, как бегут слёзы. – Не могла, не могла ведь!..

Она рыдала, билась в истерике и никак не могла успокоиться.

Больно, как же больно. Не телу уже, больно душе, больно где-то внутри и страшно. Страшно так, что хочется умереть.

Кому она нужна такая?

Калека.

Уродина!

Одноглазая и однорукая.

Нет… Сон ведь, правда? Просто сон…

— Пожалуйста, кто-нибудь…

Рия сорвала голос, переходя на скулеж. И Чилла – добрая Чилла – подошла всё-таки и принялась гладить по спине, что-то приговаривая на своём языке. Она гладила девушку по спине, по волосам, убирала их назад, открывая лицо. Касалась культи и что-то шептала.

А Рия никак не могла успокоиться, уже просто впав в истерику, и не могла избавиться от захлестнувшего меня страха.

Калека.

Отныне – калека.

Где она? Кто она?

Почему жива с такими страшными ранами?

— Да лучше умереть! – вырвалось у нее, и девушка заплакала по новой.

Чилла неожиданно прижалась грудью, не переставая гладить, крепко обняла и медленно начала раскачиваться.

А Рия плакала.

Плакала о пропавшей какой-никакой, а красоте.

Плакала о том, что ничего не понимает.

О родителях. О своей любимой семье и друзьях, оставшихся где-то там.

Сможет ли она выжить здесь? И где – здесь?

Здесь… не дома, не на даче Галинки… не на Земле?

Чилла… Чилла рядом. Рия вцепилась в неё левой рукой, уткнулась в грудь и всё всхлипывала, не в силах успокоиться. Женщина не отпрянула, она утешала ее. Только через несколько минут отстранилась, быстро вышла и так же быстро вернулась, неся стакан. Снова снотворное… Девушка замотала головой и едва сумела выдавить жалкое и тихое "нет". Чилла чуть нахмурилась, но тут же ласково улыбнулась и погладила подопечную по щеке.

— Gael diod.

Видимо, это была просьба выпить, и Рия послушно проглотила отвар, не в силах противиться мягкому приказу. Всё еще всхлипывая, легла обратно, повернувшись на левый бок. Женщина укрыла покрывалом, чистым, от него пахло какими-то цветами.

И девушка постепенно успокоилась, снотворное уже действовало. Промелькнула мысль, что больше его пить не станет, а потом провалилась в глубокий сон.