До садов Павлик не добежал. Нырнул в проход между оградами за Викиным двором. Об осторожности, которой учил накануне Костя, не думал. К тому, чтобы использовать ближайшее укрытие, подхлестнуло неодолимое желание спрятаться. А кроме того, бежать до дома у него не хватило дыхания. Прижался к забору у самого выхода, чтобы видеть сразу и дорожку вдоль домов и огороды за противоположным выходом, если бы кто появился на задворках. Но не уловил никаких признаков погони.

Впрочем, теперь, когда он остановился, дыша через пересохшие губы, он уже понял, что опасность миновала его, что тот, кто был в соснах, двинулся не за ним, а в обратную сторону, к Жужлице. И трясло его теперь уже не столько от страха, сколько от изнеможения после бега.

Просматривая Анину записную книжку, он запомнил фразу «только я сама знаю, что трусиха» еще и потому, что был тоже не из отчаянных. И кроме него, об этом никто не знал. Теперь, как запоздалая реакция на чистосердечное Анино признание, к нему пришел стыд… Нет, не за то, что он бежал. За свою беспомощность перед страхом, от которого еще теперь расслабленно кружилась голова, за то, что не поборол его. А бежать он, конечно, должен был. И Костя подтвердит, что должен. Вчера ведь они, когда надо было, все трое бежали… Вдобавок, примерно с того места, где Павлик разглядел человеческую фигуру, если не от Викиного дома, и был произведен выстрел… Случайно ли человек появился там?

Как ни кошмарно завершилось это предприятие, Павлик сделал благодаря ему одно важное открытие: древний тополь за огородами – это и есть Анина секвойя, иначе не могло случиться близ него столько неожиданностей раз за разом. И что-то у Ани было связано с ним. Теперь Павлик не сомневался в этом. Хотя он вчера еще, когда в бессоннице размышлял о ее загадочной фразе, почему-то сразу представил себе этот тополь. Что могла Аня спрятать около него? Или искала? Или нашла? Или только увидела что-то?

Мрачный Викин постоялец находился в Вологде и не мог прятаться в соснах… Милиционер, что дежурил у полыньи, если бы это оказался он, вряд ли остановился бы при виде Павлика. Какой-нибудь случайный человек тоже не испугался бы. А этого остановил страх! Не любопытство и не обычная осторожность, а явное желание остаться незамеченным.

Дрожь оставила его, но по-прежнему кружилась голова, и это мешало ему сделать какие-нибудь определенные выводы. Однако само присутствие неизвестного, когда баптист вместе с Викиной матерью был в отъезде, уже снимало с будущего отчима Вики долю подозрений. Его причастность к событиям могла быть, а могла и не быть…

Павлик напрягся и даже затаил дыхание, когда вдруг понял, что именно сейчас он проверит баптиста… Он должен был сделать это сейчас и только сейчас. Вспомнилась обидная Викина фраза: «Пусть Павлик, он маленький…» И отчетливо – Анина, мудрая, как всегда: «Храбрый – это кто побарывает страх». Но не потому, что он все еще боялся кого-нибудь. Напротив, одновременно с этим новым решением к нему пришла ясность, собранность, даже какое-то внутреннее ожесточение. Аня, наверное, все-таки права, и мужество у него было. Вот только нежности он не изобрел, когда надо было защитить Аню… «Только я сама знаю…»