Костя вошел очень довольный собой. Потирая ладони, энергично подул в них, как будто с морозу, хотя на улице уже две недели стояла оттепель и пахло землей, набухающими почками, снеговицей.

К его приходу Павлик, вспомнив наставления Татьяны Владимировны, разлил на двоих свою вечернюю порцию молока. Обязанность пить его впервые не казалась трудной.

Себе Павлик налил чуть меньше, а Косте – полный стакан, даже с пенкой. Но тот, едва увидев приготовленное ему угощение, обеими руками загородился от стакана.

– Я его, Павка, терпеть не могу! Ты пей, тебе полезно. А мне… Что ты! – И, не раздеваясь, не сняв кепки, он ринулся к ящику письменного стола, извлек бумагу, конверты.

Павлик не понял своего дяди. О молоке он только что говорил Татьяне Владимировне совсем другое… Но Костя, будто опомнившись, тут же снова вбежал на кухню.

Сдвинутая на сторону ширмочка заметалась при этом туда-сюда.

– Ты пей, Павка, обязательно пей! – повторил Костя, придвигая Павлику его стакан. А другой, тот, что был с пенкой, пристроил на уголок плиты. – Молоко нам, старик, еще пригодится! – И он метнулся опять в комнату. Павлик безвкусно, как лекарство, проглотил свою дозу. А когда вышел вслед за Костей, тот, не поворачивая головы, скомандовал:

– Одевайся, Павка! Натягивай все теплое, как мама велела. Слышал, что она приказывала? Бумагу ее мы потом прочтем! – Это Костя умел, как никто: сидеть, писать что-то, одновременно разговаривать да еще как будто и видеть затылком – что там делает Павлик за его спиной. – Одевайся, сейчас сходишь тут по соседству… Это знаешь, как здорово, что вы сняли хибару здесь! Я, понимаешь, задержался с автобуса, хотел сам с ней потолковать, да там этот квартирант их проклятый, баптист несчастный, мелькал все время… Тут рядышком это, я там все уже присмотрел… Передашь ей письмо. Я тут все написал!

Павлик сообразил наконец, что речь идет о Костиной девушке, из-за которой уже был один скандал несколько месяцев назад, когда они жили в доме артистов, около завода. На всякий случай спросил:

– А если меня увидят?

– Тебя?! – удивился Костя. – Откуда он тебя знает?! – Потом спохватился: – А!.. Матери на глаза, конечно, не попадайся! Вдруг вспомнит?.. Мать у нее, понимаешь, Павка, злющая… Сам знаешь. Да еще за этого баптиста хочет замуж выйти. Представляешь?! Вику там они совсем затуркали! Надо ее выручать. Я теперь человек свободный, сам себя обеспечиваю, на двоих нам хватит… – Лизнув конверт, Костя кулаком несколько раз припечатал его. И сверху еще раз большими буквами написал: «Вике». – В таких делах, Павка, тянуть резину нельзя. Если ты имеешь друга, должен выручать его из беды. Иначе какой ты друг! Тем более, если это девушка. Может быть, невеста твоя… В огонь и в воду должен…

Внешне Костя походил на Татьяну Владимировну, а своими теориями, которые были у него на все трудные случаи жизни, он сильно напоминал Аню. Павлик, таким образом, имел трех человек на земле, которые любили его и которым он верил: мать, Аню, Костю, и все они походили друг на друга.

– А как мы ее выручим?.. – осторожно поинтересовался Павлик, застегиваясь наглухо, как велела Татьяна Владимировна. Сегодня ему во всем хотелось подчиняться ей. Но мать, к сожалению, не могла видеть этого.

– А так, – объяснил Костя, прикладывая к только что законченному письму еще одно, которое вытащил из нагрудного кармана. – Умыкнем, и все дела! Выкрадем! С согласия, конечно. Дело это добровольное. А места у нас навалом! Понял? – Павлик кивнул, хотя и ничего пока не понял. – Главное, ты сейчас быстренько передай ей это! И подожди ответ. – Костя деловито проверил, как он затянул шарф, шапку, поправил ему воротник. – Третий дом, средний! Понял, Павка? Мы с ней уже давно сговорились… А тут удача такая! Мы же хозяева теперь! А как Таня приедет, мы с Викой подадимся куда-нибудь… Главное, Павка, действуй! Да не ошибись. Она красивая такая… В общем, она одна тут красивая.