Если ночью Мероэ будто вымирал, то и с приближением рассвета ситуация не спешила меняться. Первые солнечные лучи уже облизывали верхушки городских шпилей бронзовым светом, а на улицах по-прежнему не было ни души — местные жители никуда и никогда не спешили. Недавно прошедший дождь оставил после себя мелкие лужицы и бодрящий запах свежести, вдыхая который, мне было проще бороться с той растрепанностью чувств, которая владела мной теперь безраздельно.

Добираться до таверны «Тибо» пришлось тем же способом, что и до космопорта. Полное отсутствие людей на улицах только упростило задачу. Если Гетт и поднял шум по поводу моего побега, то это пока никак не проявлялось. Разве что парочка патрульных машин встретилась по дороге, да и те просто проплыли мимо, не сумев распознать меня среди неухоженных клумб. Для них я был не более чем темным пятном, неподвижной тенью, неинтересной и легко забываемой.

Переулок Джиптан отличался от большинства прочих улочек Мероэ обилием разросшейся дикой зелени. Густые верхушки паатов, дотягиваясь сюда из джунглей под городом, вгрызались в каменную кладку домов воздушными корнями, оплетая их своими тонкими прутьями и превращая мелкие закутки и подворотни в настоящие скрытые убежища для бездомных и прочих опустившихся представителей местного общества. «Тибо» располагалась аккурат между двумя такими участками, насквозь пропитанными смесью из вони отходов жизнедеятельности обитателей переулка и запаха буйно-цветущих лоз.

Полуживые диоды вывески все еще мерцали, хотя света на улице уже было достаточно, чтоб это стало незаметным. Взойдя на крыльцо на этот раз как человек, я оказался внутри и тут же с удивлением обнаружил, что заведение заполнено почти до отказа. Как будто час пик только-только начал спадать. Видно местное представление о ночном образе жизни не слишком отличалось от прочих миров Империи. Народ всех мастей развлекался, как мог. Кое-кто резался в азартные игры, но большинство примитивно заливало свои внутренности химическими соединениями, в разной степени приводящие их организмы в состояние эйфории.

Для большинства мое появление осталось незамеченным, а на тех, кто, все-таки, повернул голову в мою сторону, я воздействовал так же, как до этого обошелся с таможенником и патрульными. Так что даже если кому-нибудь из них вдруг случится попытаться припомнить, что я собой представляю, ничего кроме размазанного черного пятна они воспроизвести не смогут.

Не снимая капюшона, я осторожно двинулся к барной стойке, присматриваясь к завсегдатаям на всякий непредвиденный случай. Проходя мимо одного из столиков, мне посчастливилось стать свидетелем короткой разборки, закончившейся тут же практически без шума и пыли, когда один выпивоха вырубил хуком справа своего разгорячившегося собутыльника. Но большинству не требовалось и этого. Они самостоятельно возили носами, хоботами и прочими обонятельными органами по грязным столикам, едва ли осознавая, где находятся.

Медленно поворачивая головой то влево, то вправо, я выискивал знакомые лица, однако никого не видел. Остановившись у бара, уселся на табурет. Утомленный ночной сменой, бармен почти мгновенно материализовался рядом, интересуясь желаниями нового гостя в области питья. На разговоры с посторонними сил у меня не осталось, поэтому отмахнувшись, словно от насекомого, я заставил питейных дел мастера убраться восвояси, а сам развернулся к выходу и стал ждать.

Никаких признаков Занди или Эйтн не замечал, что было странно, ведь о времени все условились заранее. Могло ли произойти что-то, заставившее их обоих задержаться? Вдруг Эйтн не удалось отделаться от Гетта, или Занди, услышав об убийстве, наотрез отказался идти со мною в джунгли? Хотя оно маловероятно, но исключать такого поворота я все равно не стал.

Минуты текли, народ начинал потихоньку расползаться, а я нервничал все сильнее.

Чтобы не раздражать бармена, даже сделал заказ и теперь потягивал нечто под названием «Слеза паата» для поднятия, как сказал все тот же бармен, боевого духа. Вкус пойла оказался настолько же гадким, насколько отвратительным оно было на вид. Дав себе твердый зарок, что через две минуты я отправляюсь на поиски графа, вдруг увидел Изму, неторопливо пробирающегося в мою сторону.

— Что так долго? — спросил я, не особо заботясь о вежливости тона, когда лакей поравнялся со стойкой.

— Возникли некоторые трудности с…в общем, была причина, — не поднимая глаз, промямлил мект.

— Где он?

— На заднем дворе ждет. Сюда, через подсобку. Я провожу.

Прежде, чем уйти, я отсчитал за выпивку несколько кредиток и последовал за как всегда сгорбленным Измой, в проход, которым уже однажды воспользовался.

Он вывел меня во внутренний дворик, где обнаружился и Занди, замотанный в точно такую же, как у Измы не самую новую робу, больше похожую на образец военной экипировки для пехоты неопределенного грязно-зеленого цвета. На манер тюрбана, граф обматывал голову длинным серым шарфом, но увидев меня, остановился и молча кивнул.

— Что это на вас надето? — мой интерес был чисто академическим.

— Гораздо удобней для верховой езды, чем всякие мантии и прочие хламиды, — отозвался граф не в пример веселее, нежели я от него ожидал.

— А мы что, собираемся путешествовать верхом?

Но мои округлившиеся глаза и закономерный вопрос остались без ответа.

— Я готова, — из соседней двери появилась Эйтн. В охотничьем костюме защитного окраса она оставалась столь же неотразимой, как если бы на ней было бальное платье. Безупречна, как и всегда. И бластер с собой прихватила. В отличие от меня.

— Он сказал, были трудности? — спросил я, кивнув в сторону Измы. — Это потому мы не летим?

— Разве кто-то сказал, что мы не летим? — поинтересовался Занди с начинавшей уже бесить усмешкой.

— Тогда о каких трудностях идет речь?

— Ерунда, — отмахнулся граф. — Капитан Гетт воспринимает свои обязанности слишком близко к сердцу. Его взор обращен не только к вам двоим. Пришлось немного попотеть, чтобы заставить его смотреть в другую сторону.

— Понятно, — проговорил я, стараясь украдкой присмотреться к Занди повнимательней. Наша предыдущая встреча прошла не самым приятным образом. И я, и Эйтн, оба позволили себе много лишнего, так что едва ли нам это вот так запросто сойдет с рук. Я старался поймать ее взгляд, чтобы получить хоть какой-то намек, но леди Аверре, словно и знать не желала о моем присутствии, зато с графом держалась как никогда сердечно.

Что же такого произошло между ними за минувшую ночь?..

Изма передал Занди небольшой холщевый мешок, в котором друг о друга побрякивали какие-то предметы. Граф пристегнул мешок к поясу.

— Так где же флаер? — спросил я, оглядывая внутренний дворик.

Граф кивнул куда-то в сторону очередного островка паатовых верхушек.

— Идемте, — сказал он. — Мы и так отстали от графика.

— А у нас есть график? — удивился я, следуя за процессией в противоположную от входа в таверну дверцу. Оказалось, что она вела к скрытой от посторонних глаз длинными и плотными ветками деревьев платформе, нависавшей над зеленой пропастью. Но транспорта не обнаружилось и там.

— Не понимаю…

— Сейчас увидишь, — неожиданно пообещала Эйтн.

Выйдя вперед, Занди достал из кармана маленький предмет, по форме напоминающий губную гармонику, и, поднеся его ко рту, несколько раз дунул. Почти неслышимый, похожий на стрекот насекомых, звук пробежал по площадке и исчез в шелесте плотной листвы. Громкие вскрикивания сразу же прекратились. На несколько секунд все замерли в ожидании. Сбитый с толку, я хмурился и поочередно переводил взгляд с Эйтн на Изму и графа, а они не отрываясь, смотрели куда-то в заросли.

Вдруг деревья пришли в движение, затрещали, ломаясь под весом чего-то или кого-то очень тяжелого, посыпалась листва и спустя еще мгновение на пандус один за другим спланировали два удивительных пернатых зверя.

С широко раскрытыми от изумления глазами и открытым ртом, я смотрел, как эти, похожие на гигантских крылатых ящериц, существа складывают свои громадные пестрые крылья по бокам широких оседланных спин, и поверить не мог, что вижу их наяву.

— Это… это…

— Килпасс, — сказал Занди и подмигнул: — Наши флаеры, Сет.

Огромная, украшенная цветастым хохолком голова одного из существ повернулась набок и уставилась на меня своим желтым и не очень дружелюбным глазом.

— Почему оно на меня так смотрит? — тут же спросил я.

— Она почуяла твою силу, — ответил Занди. — У нас тут не только аборигены с секретами, знаешь ли. Изма!

Мект быстро швырнул графу вторую сумку. Перехватив ее на лету, Занди запустил внутрь руку и извлек кусок сырого белого мяса и подбросил его зверюге. Огромная пасть, усыпанная острыми, словно иглы зубами мгновенно проглотила угощение.

— Кушай, девочка, — любовно приговаривал Занди. — Кушай.

Громко клацнула мощными челюстями вторая зверюга, явно требуя внимания и к своей персоне.

— Ты тоже хочешь? Лови-ка!

— Мы, вроде бы, торопились, — заметила Эйтн, когда показалось, что любование графа собственными питомцами несколько затянулось.

— Все верно. Но нужно, чтобы они привыкли к вам. Килпассы весьма строптивые существа, они не любят чужаков. Если их не задобрить, они могут попросту сбросить своих седоков где-нибудь посреди джунглей. Не думаю, что вам это понравится.

— Можно было бы обойтись и настоящим флаером, — пробубнил я. — Я, конечно, люблю животных, но не до такой степени.

— Думаете, почему территория аборигенов считается запретной для чужаков? — сказал Занди. — Махди презирают цивилизацию. Они однажды уже обожглись и больше не допускают в свои земли людей с машинами.

— Вы говорите о себе или о ком-то другом? — спросила Эйтн.

Лицо графа потемнело.

— Не о себе, — сказал он. — Хватит терять время. По местам. Эйтн, вы — со мной. Изма возьмет Эпине. Залезайте.

Схватив птице-ящера за узду, Занди лихо вскочил в седло и протянул руку Эйтн, помогая ей устроиться позади себя. Если леди Аверре и нервничала, то не соизволила это продемонстрировать. Обхватив графа за пояс, она окинула меня взглядом полным шутливого превосходства.

«Ах, так?» — я не собирался оставаться в долгу. Пока Изма перепроверял крепления стремян, я осторожно коснулся сознания зверя через токи Теней, ожидая ментального отклика. Килпасс не распознал вторжения, но почувствовал наличие между ним и мной психической связи. Встретившись с ящером взглядами, я осторожно подавил волю животного, тем самым установив, кто из нас главный.

Изма уже взобрался верхом и молчаливо ждал.

— Эпине, чего копаемся? — окликнул Занди.

— Иду, иду, иду.

Устроившись позади мекта, я теперь, по крайней мере, мог вздохнуть спокойно — никто выбрасывать из седла в полете меня не станет. Разве что Изма посчитает, будто двоим здесь тесновато, но это уже беспокоило меня не так сильно.

— Теперь прошу еще немного вашего внимания, — объявил граф, доставая из кармана небольшой округлый кристалл, и вставил его в ячейку портативного проектора, встроенного в переднюю луку седла, — я в этот момент вспомнил его слова о нелюбви аборигенов к достижениям цивилизации, и мне сразу же стало интересно, выбросит ли он потом седло? Через мгновение в воздухе изобразилась во много раз уменьшенная карта Боиджии.

Пришлось развернуться, чтобы рассмотреть голограмму лучше. Красной точкой на ней высвечивался Мероэ, второй огонек скрывался в нескольких тысячах километров к юго-западу от столицы, и от одного к другому зеленым пробегала ломаная кривая нашего маршрута.

— Не близко, — заметил я.

— Точно. Но на Боиджии следует бояться не расстояний, а троп, по которым идешь. Учитывая, что нам придется держаться близ верхушки леса, полет займет не так уж мало времени. Если все пройдет гладко, то на границе их главной деревни мы будем приблизительно на закате. Пару привалов можно будет устроить. Надеюсь, высоты никто не боится?

Я нервно сглотнул, но не ответил.

— По-моему, поздно об этом спрашивать, — отозвалась Эйтн.

Граф хрипловато рассмеялся.

— Тогда вперед.

Он хлопнул поводьями и что-то громко выкрикнул. Оба пернатых ящера прокричали в ответ, наполнив просыпающуюся округу звонким эхом. Расправив свои огромные крылья, килпассы несколько раз синхронно взмахнули ими, подняв вокруг себя тучи пыли, а затем, резко оторвались от пандуса, перемахнули через верхушки паатов и рванули вниз со скалы.

Такого резкого старта я не ожидал и непременно бы заорал во всю мощь собственных легких, но плотный поток воздуха, забив глотку, заставил меня поперхнуться и закашляться. Капюшон сорвало с головы, ветер бил по лицу, заставляя щуриться. Килпассы неслись к земле с невероятной скоростью, но у самой поверхности лесного массива неожиданно выровнялись и полетели вперед, уносясь, прочь от городской черты. Из-за притока адреналина в кровь, мое сердце заходилось от бурной радости и рвалось из груди. Еще ни разу в жизни мне не доводилось летать на ком-то подобном, и неожиданно для себя я очень быстро стал понимать, до чего же мне это нравится. Все заботы последнего времени, переживания и проблемы вмиг отошли на задний план, сменившись ощущением неограниченной свободы и позволяя мне просто наслаждаться полетом.

— Сэр, — вдруг сказал Изма, обращаясь ко мне.

— Что?

— Вы слишком крепко держите. Я не могу, как следует управлять килпассом.

Только сейчас до меня дошло, что я буквально вцепился в бока мекта мертвой хваткой.

— Ой, прости.

— Просто расслабьтесь, — посоветовал он. — И не давите.

Глядя на Эйтн, летящую вместе с графом слева от нас, я поймал себя на мысли, что как будто бы для нее это далеко не первое путешествие верхом на таком чудовище. Она сидела так, словно родилась в седле килпасса. Ни высота, ни скорость ее, казалось, вовсе не беспокоили. Правда, я заметил, что она прижималась к спине Занди несколько теснее, необходимого, и при этом успевала о чем-то с ним переговариваться. Лица самого графа я видеть не мог, но при этом четко представлял себе выражение самодовольства, вызванное тем, что ему, наконец, удалось произвести впечатление на риоммскую леди.

Я ухитрился извернуться и посмотреть назад — Меройские холмы, оставаясь позади, стремительно уменьшались в размерах — единственный маяк цивилизации на тысячи и тысячи километров вокруг, а впереди лишь бескрайний океан зелени всех возможных оттенков. Уже смотреть на всю эту красоту с городских стен было непередаваемым удовольствием, но парить над бескрайними просторами — такое просто не поддавалось сравнению. Деревья росли так плотно друг к другу, что с высоты полета казались единым непроницаемым лоскутным покрывалом, неповторимый узор которого местами прорезали макушки древних паатов, достигших поистине исполинских размеров.

— Здесь килпассы вьют себе гнезда, — сказал Изма, когда миновали один из таких гигантов, чьи толстые кривые ветви усеивали своими тушами стаи разномастных птицеящеров. — У нашего мира неповторимая природа.

Никто и не собирался с этим спорить, но меня слегка удивила неожиданная словоохотливость обычно молчаливого мекта.

— Решил устроить мне экскурсию? — весело поинтересовался я, перекрикивая шум ветра в ушах.

— Подумал, вам может быть интересно, сэр, — сконфуженно отозвался лакей. Он снова весь как-то подобрался.

— Совсем не обязательно заговаривать мне зубы, Изма. Я вовсе не чудовище.

— Сэр, вы не…

Невооруженным глазом стало заметно, как его чешуйки начали менять свой цвет.

— Я знаю, что моя компания тебе не по душе, — сказал я, — но поверь, бросаться на тебя из-за этого я не собираюсь.

— Ваше мнение ошибочно, — еле слышно проблеял мект.

Я все-таки решил не мучить упрямца, умолчав о том, что вполне ясно ощущал, как от него просто-таки разило первобытным страхом, вызванным моей сущностью. Еще возьмет, да и потеряет сознание. Кто потом будет управлять зверюгой?

— Изма, бери ниже, — крикнул граф. — От гнездовий лучше держаться подальше.

— А что может случиться? — спросил я.

— Килпассы килпассам — рознь, — ответил он. — Они — хищники. Наши приручены, но диким-то никто не говорил, что нельзя охотиться на людей.

Следуя примеру Занди, Изма заложил вправо, уходя как можно дальше от потенциально опасных мест.

— А как, кстати, вам удалось их приручить?

— Его светлость научился от махди, когда жил у них в джунглях. Они, вообще, много чему могут научить, если относиться к ним по-доброму. Этих двоих он притащил еще птенцами и спрятал на заднем дворике у «Тибо». Граф сам выхаживал их, кормил, а я помогал, поэтому и мне посчастливилось стать частью их жизни. Думаю, на свете нет более преданных существ.

Я рассмеялся, почти неслышно, но Изма это заметил:

— Почему вы смеетесь?

— Просто впервые ты разговариваешь по собственной воле, без давления и страха, — ответил я. — Я больше тебя не пугаю?

Кажется, мект впервые свободно рассмеялся в ответ:

— Нет, просто сейчас я знаю, что ваша жизнь зависит от меня, и потому не боюсь.

За временем я особенно не следил, но мы летели уже около двух часов, а вокруг по-прежнему простиралось безбрежное море растительности. Солнце поднялось выше, скрывшись за наползшими на небеса темными массами кучевых облаков.

— А если пойдет дождь? Что мы будем делать?

— Укроемся в деревьях.

— И это безопасно?

— Не так опасно, как лететь на открытом пространстве в грозу, — зловеще проговорил Изма. — А грозы здесь жуткие.

— Отыгрываешься на мне за то, что пугаю тебя? — разве мой вопрос можно считать нелогичным?

В ответ мект умудрился изобразить самую невинную из всех мин:

— Разве я могу быть на такое способен? Я всего лишь скромный лакей.

— Я запомню это, на случай если решу отомстить.

— Вы же сказали, что я могу вас не бояться, — напомнил мект.

— Ага, — подмигнул я. — А еще я мог солгать. Догоняй их.

Я как-то упустил из виду тот момент, когда Изма взял слишком большой крен влево, чтобы обойти очередное дерево и едва не оцарапал лицо об острые ветки. Не будь я так уверен, что мект гораздо искуснее в пилотировании живого транспорта, нежели механического, решил бы, что он сделал это не нарочно.

Еще час спустя граф приказал остановиться и передохнуть. Для привала был избран небольшой участок на стволе паата, чей изгиб шел параллельно поверхности. С удовольствием вцепившись своими огромными когтями в прочные ветки, килпассы повисли на них, сложив крылья.

— Можете немного пройтись, — посоветовал Занди, доставая из сумки очередное мясное угощение для своих любимцев. — Нам еще лететь ой-ой-ой сколько. Полюбуйтесь здешними красотами, пока есть возможность.

— С удовольствием продолжила бы путь, обойдясь и без этого, — проговорила Эйтн, с трудом спешиваясь. — Выигранное время дороже.

— Если вам не требуется отдых, миледи, то он требуется им, — сказал граф, кивая на килпассов и ласково трепля их за холки. — Если животные выдохнуться и не смогут вас везти дальше, думаете, сможете оказаться у махди быстрее?

Она ничего на это не ответила, но спустилась по стволу чуть ниже.

— Будьте осторожны, Эйтн, — предупредил граф. — Не сорвитесь, а то вся поездка вообще окажется бесполезной.

— Постараюсь.

Пока Изма обсуждал какие-то проблемы со своим хозяином, я решил воспользоваться советом графа и осмотреться здесь как следует. Ведь я не знал, когда еще выпадет возможность так близко соприкоснуться с дикой природой чужого мира.

А посмотреть здесь было на что. Из-за плотной листвы вверху, свет сюда попадал мало, но тех нескольких вертикальных лучей оказывалось достаточно, чтобы превратить дикий лес в сказочный. Я даже глазам своим сначала не поверил. Поросший мхом ствол паата, на котором мы остановились, плавно спускался вниз, теряясь в мглистой дымке нижних уровней. Сколько он был в высоту? Наверняка километр, не меньше. Во все стороны от него под разным углом уходили прочные толстые ветви, усыпанные, словно драгоценными камнями, блестящими пестрыми листьями размером с человеческую голову, и с каждой ветки на длинном, толщиной в запястье, стебле свисали аметистовые люстры цветков.

Внимание Эйтн привлекла как раз одна из таких розеток, висевшая на расстоянии вытянутой руки от края ствола. Лишь поравнявшись с ней, я понял, чем именно ее так заинтересовал этот цветок — он шевелился.

— Что это?

— Колонии бабочек, — отозвалась Эйтн. — Занимаются тем, чем им и положено — переопыляют цветы.

— Не знал, что ты еще и в зоологии разбираешься, — проговори я, глядя на то как, стайки перевернутых вверх тормашками бабочек-гигантов теснятся на лепестках, надеясь получить порцию сладкого нектара. Вытянул вперед руку и задел кончиками пальцев нераспустившийся бутон ближайшего цветка. Невидимая энергия перетекла по моей коже в цветок, заставив его на глазах распуститься. Небольшая стайка бабочек сразу же перекочевала к нему, исполняя свой долг, записанный в их генетический код самой природой.

— Насекомые всегда выполняют свою работу, делают то, что нужно, — произнесла Эйтн с оттенком грусти в голосе. — В отличие от существ разумных.

— Считаешь, мы не тем делом занимаемся? — Несколько бабочек перескочили с бутона мне на ладонь, приятно щекоча кожу своими тонкими лапками.

Она повернула голову, взглянув на меня.

— Нет. Но в отличие от них, на существ разумных нельзя положиться.

Почти целая минута ушла на то, чтобы я смог осознать сказанное ею и прийти к заключению:

— Ты что, боишься? — Я даже не заметил, как улетели насекомые и только смотрел на девушку во все глаза и не верил им. — Ты это серьезно? Я думал, ты на такое просто не способна. Не верится мне и все тут.

— Рада за тебя, — девушка отвернулась.

— Эйтн, погоди, я не то хотел сказать! — опомнился я и рванул следом. — Прости. Но это и правда очень необычно, ведь раньше ты никогда не позволяла себе проявлять эмоции.

— Не позволяла — еще не значит не испытывала, — бросила она. — И почему тебе это кажется таким уж странным? Уж ты-то должен меня понимать. Разве не от контроля над собой зависит успех лейра?

Я невольно усмехнулся.

— С этим-то у меня как раз и проблемы.

Я попытался сделать улыбку более мягкой, но Эйтн на нее не ответила.

— Может быть, как раз это и делает тебя особенным? — проговорила она задумчиво. — Что ты узнал из инфочипа?

Весь мой покой, точно ветром сдуло.

— Многое, — отозвался я, отступив от нее на шаг назад. — Это и впрямь письма. Письма моей матери. И адресованы они мне.

Взгляд Эйтн быстро менялся от непонимающего и растерянного до странно озабоченного.

— Как они попали в архив?

— Тот самый вопрос, который мне не терпится задать твоему дядюшке, — проговорил я, и получилось, почему-то, едва ли не угрожающе.

— Что в этих письмах?

Едва смогу с достаточной долей ясности описать причину, но мне отчего-то расхотелось делиться с нею тем, что открылось мне из писем мамы. Это были сокровища. Только мои и ничьи больше. И хоть я и понимал, что это все так по-детски, а ничего с собою поделать не мог.

— Вопросы, — отозвался я глухим тоном. — Только вопросы.

Даже смотреть на нее не нужно было, чтобы понять — такой ответ Эйтн не устроил, однако появившийся из ниоткуда Занди избавил меня от необходимости вести беседу дальше.

— Пора в путь, — сказал он, глядя на нас обоих как-то странно.

Следующая часть полета проходила уже в менее радужных тонах, во всяком случае, для меня. Расстроенный воспоминаниями о письмах, я уже не обращал внимания на захватывающие виды, сосредоточившись на себе и том, что предъявлю Аверре, едва его увижу. Я знал, что разговор с ним будет долгий и на этот раз он от меня не отвяжется.

Пролетели над открытым каскадом водопадов, начинавшимся из ниоткуда и исчезавшим в никуда под извечным зеленым покровом. Рев срывающейся вниз воды и бьющие во все стороны ледяные брызги немного освежили путешественников, придав нам дополнительных сил — поездка утомляла скованностью движений и постоянным напряжением.

— Почему нельзя было лететь по прямой? — озадачился я вопросом, снова вырывавшим меня из мрачных лабиринтов мыслей. — На карте Занди показал какой-то немыслимый зигзаг. К чему он? Разве мы так еще больше времени не потеряем?

— Его светлость знает что делает, сэр, — был ответ.

— Ну, естественно, — протянул я. — А у его светлости не возникало мысли поделиться с нами своим знанием?

— Все дело в метках, которые оставили аборигены. Его светлость потратил несколько лет на то, чтобы восстановить маршрут таким, каким его создали махди для первых пришельцев. Эти метки расположены в особых местах леса, и если мы их обойдем, это станет смертельным оскорблением для аборигенов. Без них мы и назад-то вернуться не сможем.

— То есть, выходит, они знают о нас?

— Без ведома махди в джунглях даже килпасс не вылупится, — сказал Изма. — Наша старая поговорка, но она правдива. Граф думает, за нами уже наблюдают.

Слова Измы заставили меня насторожиться и прислушаться к Теням.

— Но я ничего такого не ощущаю.

— Так и должно. Иначе они бы не были махди.

Решив, что эту тему мне пока что трогать не хочется, я поинтересовался:

— А что граф держит во второй своей сумке? — По правде сказать, я уже давно обратил внимание на то, что за все время полета, Занди ни разу с ней не расстался.

Но, кажется, отвечать лакей не собирался:

— Сэр, впереди по курсу Лозная чаща. Не говорите под руку, а?

«Смотри-ка, — подумалось мне. — Дикие места делают и прислугу дикой».

Раздумывая над тем, как бы поострее срезать зазнавшегося служку, я не придал значения тому, о какой Лозной чаще шла речь, но когда мы снова ушли под лиственную сень, и я смог воочию увидеть это, мне стал понятен смысл сказанных слов.

Оказалось, что это настоящее кладбище паатов. Огромные многоствольные, изогнутые под любыми углами и переплетенные между собой как им вздумается, древние великаны леса были задушены паразитическими объятьями лоз. Лавировать среди этого частокола оказалось невероятно трудно и обоим наездникам пришлось приложить все свое значительное мастерство, чтобы не расплющиться о какую-нибудь свободно болтающуюся лиану.

— Ну почему было не облететь это место? — прошипел я, когда несколько торчащих веточек пару раз хлестнули меня по физиономии. — Почему не поверху?

— Потому что существуют птички и побольше килпассов, — неожиданно проорал летевший рядом Занди.

Как он услышал? Вопрос этот, видимо, так явственно отразился на моем лице, что расхохотавшийся граф пожал плечами:

— Читаю по губам. Поверь, Сет, тебе бы не хотелось встретиться с тем чудовищем лично.

Отвечать на это что-либо казалось бессмысленным, так что я лишь повторил свой другой вопрос:

— Что в сумке?

— Кое-что, способное позволить нам всем остаться в живых, когда окажемся среди аборигенов.

Я стрельнул глазами в сторону Эйтн, но вид у девушки казался столь же недоуменным.

— В каком смысле? — попытался уточнить я, но двух килпассов, будто нарочно, разделило очередное дерево-гигант.

Навскидку до конца пути оставалось меньше часа — хоть с точностью судить об этом было трудно, но, кажется, солнце уже начинало свой неторопливый спуск по небосклону, а значит, совсем скоро путешествию должен был настать конец. Я ждал этого с нетерпением, вся моя задняя часть уже онемела, а ноги затекли. Мочевой пузырь требовательно напоминал о том, что его пора бы и опорожнить. А еще меня обуяла дикая жажда. Ладно, хоть погодка стояла не самая знойная.

Переводя от нечего делать взгляд поочередно на каждого из своих спутников, я отмечал степень внешней усталости каждого из них: Эйтн, хоть называла себя путешественницей бывалой, вымоталась почти так же, как и я сам, с одной лишь только разницей, что каким-то чудом умудрялась выглядеть при этом безукоризненно (усталость в ней выдавали только глаза); Изма, без необходимой дозы райса, дышал через раз, но стоически продолжал управлять килпассом (за него я переживал, ясное дело, больше всех); один только граф вел себя так, будто ему все нипочем (и это просто бесило). Казалось, всем будет глубоко плевать, объявись сейчас вооруженный до зубов отряд махди, — никто бы и бровью не повел.

— У тебя хоть что-нибудь еще осталось? — моя рука сама потянулась к Изминой поясной фляжке с водой.

— Вы спрашивали полчаса назад, — устало отозвался мект. — Пусто там.

— Я пить хочу.

— Я тоже.

— Терпение, друзья, — сообщил граф. — Еще чуть-чуть, и тогда сможете вдоволь напиться, наесться и отоспаться с дороги.

— Звучит хорошо, — проговорил я.

— Еще бы так же оказалось и на деле, — заметила Эйтн. — Сколько нам осталось лететь?

— Расслабьтесь, миледи, — возвестил граф. — Уже прилетели.

Все как один встрепенулись, словно каждого в ледяную реку окунули. Послышался общий облегченный вздох:

— Наконец-то!

Однако, как понимал я, радоваться было еще рановато, — мы уже сбросили скорость, идя на снижение, но никаких намеков на существование деревни махди в ближайшем радиусе не наблюдалось. Даже преданный графу Изма заметил, что это весьма необычно, хотя, по обыкновению перечить своему хозяину не решился.

Я ума не мог приложить, куда мы будем приземляться — куда ни глянь, всюду извивались лианы и стволы деревьев, как в сеть затянутые снизу каким-то кустарником, и ни намека на сколько-нибудь пригодную прогалину или поляну, одни лишь заросли. Только в редких местах в точках сплетения паатов разрастались колонии гигантских грибов, их излучающие едва заметный призрачный свет шляпы могли бы спокойно поместить на себе взрослого килпасса. Удивило то, что от веса туши спикировавшего на него зверя, гриб даже не прогнулся. Выбрав похожий плацдарм, Изма посадил и наше животное.

Стоило килпассу приземлиться, граф выбрался из седла; впервые на моей памяти не предложил руку и помощь Эйтн, — сразу же и, не терпя конкуренции, джунгли поглотили все его внимание целиком. Занди неподвижно замер на краю гриба, как будто прислушиваясь к чему-то, особенно если принять во внимание, какая какофония поднялась вокруг, стоило ушам перестать воспринимать шелест крыльев килпасса и шум ветра: вечерний воздух заполонили периодические крики, свидетельствующие о том, как многообразна и богата местная фауна. Сколько я ни пытался прочувствовать местность ментально, Тени вокруг звенели от напряжения, что отдавалось гулким эхом в голове и мне пришлось вновь запереть свое сознание.

— Я думаю, они близко, — загадочно проговорил граф. Он обернулся и вопросительно обвел всех троих взглядом: — Чего вы ждете? Идем. Или вы уже передумали и не спешите на помощь своему драгоценному мастеру Аверре?

— Куда идти-то? — попробовал уточнить я.

— Вперед, — скривился он. — Куда же еще?

Взгляд, которым я одарил Эйтн, был красноречивее любых слов, но девушка только плечами пожала: а я что говорила?

— А как же ваши зверушки? Бросим их здесь?

— Изма о них позаботится, не переживай, Сет, — ответил Занди, прицеливаясь, куда бы поудобней спрыгнуть. — Будьте осторожны — тут довольно скользко.

Эйтн я из вежливости пропустил вперед, пока наблюдал, как Изма отсылает явно нервничавших в тесноте килпассов на свободу.

— Они будут рядом и прилетят, когда мы позовем, — пояснил мект, а затем так же легко, как и граф поскакал с гриба на гриб, с ветки на ветку.

Я, признаюсь, немного переживал, что трудности возникнут у Эйтн, но моя тревога была напрасной — леди Аверре, двигаясь с проворством акробатки, ежеминутно продолжала убеждать всех, что далеко не хрупкая фарфоровая кукла.

— Эпине, не отставай! — крикнул граф.

Среди всей нашей разношерстной компании, мне, пожалуй, путешествие пешком давалось легче всего. Тени поддерживали мой организм, не только заставляя позабыть об усталости, но и значительно развивали физические возможности, поэтому там, где другие спотыкались и часто долго думали, куда сделать следующий шаг, я просто шел, прыгал или лез, точно древолаз-гуатана, проворно и абсолютно бесшумно.

Постепенно спускались все ниже, пока уже крытые макушки паатов не исчезли за ветвями среднего уровня. Граф хотел достичь нижнего яруса леса, но при этом всеми силами стремился избежать наиболее труднопроходимых мест.

— Не понимаю, почему нельзя было пройти по верхам? — удивлялась Эйтн, перелезая следом за Занди через трухлявый ствол одного рухнувшего, да не упавшего дерева. То и дело она кидала мрачные взгляды вниз. — Мне кажется, там идти гораздо опасней.

— Верно, потому до самой земли мы не полезем, но немного спуститься все-таки стоит, — ответил граф, обернувшись и внимательно посмотрев не девушку. — Или вы уже не доверяете своему проводнику, Эйтн? Изма, а на твоем месте этот цветочек я бы не трогал.

Мект как раз только-только склонился над распустившимся бутоном небесно-голубого цвета, с мясистыми бархатными лепестками, покрытыми капельками влаги. Цветок источал очень тонкий аромат, необычность которого привлекла и меня, вспомнившего о том, что слуга графа весьма неравнодушен к разнородным фимиамам. Запах привлекал целые стаи насекомых. Одно из них оказалось достаточно смелым, чтобы присесть на цветок, как в то же мгновение он резко захлопнулся. Вдруг откуда ни возьмись, у цветка выросли глазки, появились четыре лапки и хвост. Соскочив с насиженного места, живой цветок быстро юркнул в норку, только его и видели.

Изма от увиденного так и застыл с раскрытым ртом и растерянно захлопал глазами.

— Это — туа, — объяснил Занди. — Выдохни, Изма, это всего лишь безобидная ящерица. Правда, если бы вместо мухи, к ней в пасть попал твой палец, он бы так там и остался. Поэтому не суй их, куда попало.

С того момента Изма начал шарахаться буквально каждой твари, встреченной нами в пути. Правда, не он один. Мне тоже в каждой тени мерещились насекомые и прочие склизкие ползучие гады, от которых под воротничком дико зудела покрывшаяся испариной кожа. Пару раз казалось, что за нами издали кто-то наблюдает, но каждая попытка подтвердить это заканчивалась неудачей — ментальные щупы, направленные в том или ином направлении, не сообщали ровным счетом ничего, только напряженно гудели внутри моего сознания. Но так было с тех пор, как мы оказались в джунглях.

Я наблюдал за остальными, не заметил ли кто-нибудь из них того же, но и Эйтн, и Занди, и, что неудивительно, Изма вели себя совершенно спокойно. Несколько секунд я раздумывал, не поделиться ли своими предчувствиями. Судя по тому, что мне удалось узнать о махди, Тени на них реагировать не станут. А раз так, то и не зачем пока превращаться в параноика.

— Как долго нам еще плутать? — наконец спросила Эйтн. — Уже почти час как мы оставили килпассов, но никаких следов махди я не заметила. Граф, вы уверены, что мы не заблудились?

Занди остановился на месте и медленно повернулся к остальным, при этом сохраняя на лице какую-то странно-пугающую полуулыбку, сумасшедшие искорки плясали в его глазах.

— Еще как уверен — мы совершенно заблудились, — объявил он.

Я непроизвольно раскрыл рот.

— Так и знал.

— Конечно, — сиял Занди. — А иначе зачем бы нам понадобилось бросать килпассов?

— Ведь вы сами сказали, что махди…

— Махди никому не позволяют знать местоположение своих поселений, даже со спутников разглядеть их совершенно невозможно. После того, как я вернулся от них много лет назад, я несколько дней провалялся в беспамятстве, а когда, наконец, пришел в себя, то вспомнить не мог, как к ним добраться. Я еще много раз пытался их отыскать, но безрезультатно. Словно джунгли сами укрывали их от меня.

— Тогда какого черта мы сейчас стоим здесь по уши в грязи и насекомых, и рассуждаем о том, чего найти не можем? — не выдержал я. — Или не вы говорили, что знаете, как провести нас туда? В чем тогда смысл всего этого идиотского похода, если ни вы, ни кто-либо другой не знает, как найти этих проклятых аборигенов?

У, в общем-то, полезной способности лейров гасить свою усталость существовал один, но существенный недостаток — повышенная раздражительность, способная вылиться в нечто куда более серьезное. Лично у меня, руки уже чесались по самый локоть…

Но ответила Эйтн, а не Занди:

— Смысл в том, что мы сколько угодно можем бродить по лесам, пока махди сами нас не отыщут, я права?

— Совершенно верно, — все со своей кривой ухмылкой, кивнул его светлость.

— Хотите сказать, это специально?

— Ну, конечно! Теперь нам надо только дождаться, когда хозяева джунглей решат, что их незваные гости поплутали достаточно, чтобы быть принятыми Старейшиной.

— Ваша светлость, — почти неслышно выдохнул Изма, — по-моему, дождались.

Он указывал в густую тень из переплетенных лиан над головой Занди, а глаза округлились от испуга, вот только непонятно, за кого он переживал больше — за себя или же за хозяина. На том месте, куда показывал мект, из тени, словно по волшебству, материализовалась приземистая фигура; из-за сумрака было сложно разобрать нечто большее, чем ее очертания, но уже тогда мне почудилось в ней что-то знакомое — я уже наблюдал этот трюк как минимум пару раз. Когда зажглись два фиолетовых фонарика вместо глаз, все сомнения разом отпали.

— Это они.

Мгновение темная фигура оставалась неподвижной, но потом с ней стала происходить какая-то метаморфоза, пятно стало делиться и множиться, будто живая клетка, и уже не одна, а четыре, пять, шесть фигур смотрели на чужаков в здешних краях сверху вниз своими фосфоресцирующими глазами.

— Там еще, — проговорила Эйтн, указывая в противоположную сторону. — Мы окружены.

Рука девушки инстинктивно легла на кобуру.

— Только без резких движений, пожалуйста, — предупредил нас Занди, по-прежнему не отрывая взгляда от того, что появился первым. — Они должны понять, что мы не представляем угрозы.

Он отстегнул от пояса свой таинственный мешок и очень медленно поднял его на уровне головы. Этот довольно странный ход графа спровоцировал реакцию — свечение тринадцати пар глаз на секунду сделалось ярче, отчего мне стало основательно не по себе. Я в который раз мысленно обругал себя за то, что не прихватил с собой хоть какое-нибудь оружие.

— Они знают, что у вас в мешке?

— Скорее догадываются, — ответил Занди. Он что-то выкрикнул на языке, странно напоминающем утробное урчание желудка проголодавшегося.

Затем на несколько секунд повисло молчание, которое сменилось тихим стрекотанием, отдаленно похожим на смех.

— Что вы им сказали? — спросила Эйтн.

— Что пришел вернуть то, что украл.

От удивления я разинул рот:

— В смысле? Что у вас в мешке?

Но граф не обратил на мои слова внимания, продолжив переговоры на неведомом языке.

— Где он успел выучить их язык? — шепотом спросил я у Измы, но тот не ответил. Казалось, еще немного и бедный мект грохнется в обморок.

Тем временем Занди уже разворачивал мешок у себя на ладони с явным намереньем продемонстрировать все так же остававшимся в тени махди его содержимое.

Громкий и совсем не радостный ропот раздался над поляной, когда граф показал всем маленькую, размером с крупную луковицу, почерневшую и сморщенную, но все еще сохранившую черты лица, засушенную голову аборигена. Я застыл, снова раскрыв от изумления рот, ведь нечто похожее, мы с Эйтн и Ридж уже видели раньше, в лавке Си-Джо.

— Где вы это взяли? — не веря глазам своим, потрясенно спросила девушка.

Уже смотреть на сушеные останки было само по себе неприятно, но как Занди хватало выдержки держать это в руках, уму непостижимо. На аборигенов, кажется, зрелище тоже произвело своеобразный эффект. Они опять застрекотали и один за другим стали выходить на свет, образуя плотное кольцо, в центре которого оказались заключены мы четверо.

Оказавшись лицом к лицу с махди, я обнаружил, что, когда знаешь своего врага в лицо, он уже не кажется таким ужасным. Вблизи выяснилось, что обитатели джунглей куда ниже ростом, чем ожидалось. Я и сам далеко не великан, но даже мне они едва доставали макушками до подбородка. При наличии освещения, их глаза перестали так зловеще мерцать, однако это ничуть не умаляло угрожающей воинственности, волнами исходящей от аборигенов. Их внешность лишь отдаленно напоминала человеческую: голова значительно крупнее, очень грубые черты лица, скошенный лоб и выступающий вперед широкогубый рот, а нос практически отсутствовал. Здесь были представители обоих полов, одетые в одинаковые набедренные повязки. Каждый сжимал в руках деревянный нож, ятаган, пику, либо расписную духовую трубку.

Из-за невозможности прощупать их ментально, мне было чрезвычайно неуютно. Так себя, наверное, чувствуют слепые на один глаз — видеть можно, но угол обзора уже не тот.

Один из аборигенов, судя по виду главный, сделал еще несколько неуверенных шагов к Занди. Выпятив вперед грудь, он что-то зло залопотал на своем. В ответ граф выставил перед собой голову. Махди тут же отступили назад.

— Почему они ее боятся? — спросила Эйтн.

— Потому, что им запрещено ее касаться, — ответил Занди, ухмыляясь, обводя взглядом ночных стражей. — Брать в руки Святыню могут только жрецы.

— Но вы осквернили ее тем, что украли, — сказал я. — Ведь потому вы так отчаянно не хотели вести нас сюда, верно?

— Весьма проницательно, мастер-лейр, — кисло произнес Занди. — Так и есть. Я украл эту голову много лет назад и теперь, рискуя своей жизнью, принес ее обратно, лишь бы вам помочь, так что можете быть благодарны.

— О, да. Как раз, когда из нас решат сварить праздничный ужин, я буду рассыпаться в благодарностях!

— Можете не переживать, Сет, на вас у них иные планы.

— Н-да? Это они вас об этом просветили?

— А вам в голову не приходило, что они прекрасно понимают, о чем мы тут толкуем? — негромко вставила Эйтн. Этого оказалось достаточно, чтобы мы оба приутихли.

А ведь в видеозаписи Аверре один из махди изъясняется на прекрасном риоммском и практически без акцента. Я подозрительно уставился на ближайшего аборигена. Тот смотрел на меня так, будто перед ним кусок слизи. Это навело на мысль о том, что либо махди ненавидят всех чужаков одинаково, либо у них какое-то особое отношение именно ко мне. Второе, отчего-то, казалось более правдоподобным, но установить точно, можно было, лишь дойдя до конца.

— Где Батул Аверре? — спросил я.

— А мне откуда знать? — отозвался Занди.

— Да я не вас спрашиваю! К ним обращаюсь, — и кивнул на аборигенов.

— Думаешь, это поможет? — с сомнением проговорила Эйтн.

— Понятия не имею, — признался я, но для верности повторил, глядя главному махди прямо в глаза: — Где он?

Для пущего эффекта, я сделал так, что деревья вокруг нас возмущенно зароптали, треща стволами, и потирая друг о друга ветками. Пусть разум махди и остается вне моей досягаемости, зато в физическом плане, они ничем не отличаются от любых других нормалов, а значит, кое-какое преимущество у меня все-таки есть.

Мое действие произвело нужное впечатление — аборигены неслабо всполошились. Правда, я ожидал, что они вообще перепугаются и сбегут, — не вышло. Кажется, о лейрах они знали куда больше, чем я предполагал, и понимали, откуда ветер дует…

Главный что-то сказал графу.

— Они пропустят нас в деревню, — перевел Занди. — Но для начала им необходимо обезопасить себя.

— Оружие я не отдам, — тут же сказала Эйтн.

— Им оно не нужно.

Я все еще пытался вникнуть в эти слова, когда главный махди дал сигнал своим соплеменникам. За шумом поднятого мною ветра, не было слышно просвистевшего позади выстрела из духовой трубки. Лишь когда я почувствовал легкий укол в основание шеи, все понял, хотя было уже поздно. Схватившись за ужаленное место, я нащупал маленький шип, очень похожий на те, что были у меня в кармане.

— Минн, — выдохнул я. Все сразу поплыло перед глазами, джунгли завертелись, и меня поглотила темнота.