Мама!!!

Пронзительный мысленный вопль разорвал воспоминание Измы на лоскуты, словно когтистая лапа зверя тонкий листок бумаги. Меня буквально вытолкнуло из его сознания, швырнув на пол с такой силой, что разом выбило из легких весь воздух.

— Что случилось?

Сквозь слезы, выступившее на глазах, я увидел нависшее над собой взбудораженное лицо Эйтн. Я не ответил ей, а все прокручивал в голове страшную сцену падения мамы, одновременно пытаясь убедить себя, что на самом деле все произошло совсем не так, что все это неправда. И тут же отвратительный холодный голосок где-то в глубине сознания язвительно твердил об обратном.

За десять лет своей жизни я не привык — привыкнуть к такому было невозможно, — но смирился с мыслью о том, что мамы больше нет. Однако увиденный в воспоминании момент ее смерти, убийства, прорвал так долго и тщательно возводимую плотину равнодушного цинизма в моем сердце, что давно забытое горе хлынуло через нее вулканическим потоком, едва не обуглив мозг ни в чем неповинного мекта. Хотя сжечь дотла следовало вовсе не Изму…

Оторвав голову от пола и, утерев со щек слезы, я взглянул на лежащего ничком и не шевелившегося мекта. Отойдя от меня, Эйтн пробовала перевернуть его на спину. Я вдруг ощутил доселе практически неведомое чувство вины за содеянное. Если Изма умрет здесь и сейчас, это будет преследовать меня до конца дней.

— Изма! — тормошила его Эйтн. — Изма, приди в себя! Ну же! — Потом быстро оглянулась: — Он холодеет! Что ты с ним сделал? Что там такого увидел?

— Убийцу, — безжизненным голосом отозвался я, подползая к ним на коленках.

Бесцеремонно оттеснив ее в сторону, я заставил мекта перевернуться на спину, после чего попробовал нащупать у него пульс. Тот был слабый, но ровный. Это заставило меня облегченно выдохнуть, а потом снова и резко вклиниться в разум Измы и силой своей воли вырвать его из забытья. Он изогнулся всем телом, будто из него вытягивали душу, и с тихим стоном, наконец, распахнул глаза.

— Поднимайся, — сказал я.

Выпучив глаза, Изма узнал меня и часто-часто задышал. Скорчив непонятную гримасу, он попытался быстро отползти в угол, после чего его обильно стошнило на пол.

Не рискуя приближаться к нему, чтобы не доводить до сердечного припадка, я спросил:

— Как ты уцелел?

— Я н-не знаю, — с трудом выговорил он в слезах, давясь собственной рвотой. — Я, правда, не зна…

Я распахнул дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха. Собственные слезы уже успели высохнуть. Дыхание пришло в норму. Только тугой узел, скрутивший все моё нутро, никак не желал ослабевать, хотя так, наверное, и должно было быть. Застаревшая боль, загнанная глубоко и заново растревоженная не могла так легко отпустить.

Не перестававшая удивлять, Эйтн оставалась рядом с мектом, пытаясь как-то его поддержать. Но смотрела она на меня, и, хоть убейте, не понимаю, почему мне показалось в ее взгляде сочувствие.

— Что ты увидел?

Я молчал. Но вовсе не потому, что не хотел говорить. Просто не знал, какими словами объяснить то, что только что навсегда перевернуло мою жизнь. Наконец, я сказал:

— Я постоянно слышу, как кто-то называет лейров чудовищами. И ты, в том числе. Но вы представить себе не можете, на что бывают способны некоторые из нас. Твой дядя — великолепный притворщик. Мне даже думать противно о том, как легко ему удавалось управлять всеми нами, и с какой простотой мы покупались на его слова. Я раньше считал его идеалом. Могущественный, умный, красивый и свободный. Он был для меня воплощением мечты, которая на самом деле оказалась далека от реальности. Но так, наверное, бывает постоянно?.. Это просто я такой наивный идиот. — От обиды предательски защипало глаза. Я отвернулся и подошел к окну. Меня трясло как в лихорадке.

Эйтн долго продолжения ждать не стала.

— Что ты увидел? — повторила она.

— Правду о том, к чему приводит слепая вера. Ведь он просто играл со всеми. Всегда и везде играл. Чужими руками добивался поставленной цели, а если не получалось, то хладнокровно уничтожал тех, кто ему доверял, как моя мать.

Объяснение вышло скомканное, впрочем, Эйтн уловила главное:

— Я тебе не верю!

«А как же иначе?» — подумал я, совсем не удивившись, кивнул и обернулся. Лицо племянницы Аверре стало бледнее обычного.

— Всего лишь за то, что раскрыла его планы и, как ты выразилась, отказалась плясать под его дудку. Теперь-то я понимаю, отчего он так испугался в тот раз, когда я ненароком прорвался к воспоминаниям Измы…

— Неправда, — все-таки возразила она. — Этого быть не может.

Я запрокинул голову и громко рассмеялся.

— Думаешь, мне не все равно? Я сам все это видел. Изма все это видел. Плевать я хотел, веришь ты мне или нет, но все было именно так! Четырнадцать лет назад Сол Эпине не просто исчезла в джунглях. Она была убита… убита другом, которому доверяла, товарищем, который убедил ее прилететь сюда ради якобы общих и благородных целей. Батул убил ее!

Эйтн вернула взгляд Изме и тот, собрав остатки сил, кивком подтвердил мои слова. Впервые на своей памяти мне удалось увидеть, как маска сдержанности леди Аверре дала трещину, приоткрыв чувства. Сказанное мной сильно потрясло ее. Впрочем, справилась с собой она значительно быстрее, чем я ожидал.

— А расследование? — спросила она. — Неужели никто из ваших людей не попытался пролить свет на ее исчезновение?

— Думаешь, сопляку, вроде меня, кто-то что-то потрудился объяснить? — в ответ задал вопрос я. — Даже став старше, я так и не услышал ни одной правдоподобной версии. Самый надежный свидетель утверждал, что не видел Сол с момента, как вернулся из джунглей. А кто бы стал сомневаться в репутации лейра уровня Аверре? Мне никто ничего не сказал. Никто. Я даже не знал, что мама когда-то была здесь, пока Занди не проговорился. Технически дело об исчезновении моей матери до сих пор остается открытым, но фактически… никому уже нет до этого дела.

Эйтн хотела что-то сказать, но передумала и, обхватив себя руками, едва заметно задрожала.

— Что ты намерен делать? — спросила она.

Я молчал, потому что не думал над этим вопросом. Я знал, что бросить открытый вызов Аверре будет слишком опрометчиво. У меня ни за что не достанет сил сразиться с ним в поединке один на один. Да что там сил, — храбрости. Единственный путь — это действовать аккуратно и исподтишка. Но для этого надо было…

— Освободить Занди.

Оба: девушка и мект уставились на меня:

— Каким образом?

Признаться, я и сам еще этого не понимал, как вдруг неожиданная догадка осенила меня своим значением:

— Батул сам дал мне в руки ключ. Он поступил глупо, сделав мне укол сыворотки. Я могу обмануть аборигенов, так же, как это в прошлом сделал он. Например, пробраться в темницы, оглушить стражу и помочь графу сбежать — все до неприличия просто. Не знаю, правда, сколько времени еще продлится его действие, так что придется поторопиться.

— А как же Игла? — спросила Эйтн.

Довольный своей сообразительностью, я уставился на нее:

— Тебя больше ничего не волнует, верно?

— Кто бы говорил…

Я закатил глаза и тут же задумался над тем, что еще услышал от мамы.

— Изма, напомни, сколько лет назад жил первый предок нашего драгоценного графа?

— Примерно полторы тысячи лет, сэр, — ответил мект, наконец, справившись с желудочной слабостью и кое-как встав с пола.

— И Рех» им жил тогда же.

— Что за Рех» им? — вставила Эйтн.

— Первый махдийский жрец, госпожа, — отозвался Изма. — Во время его правления на Боиджию прилетели люди. Они заключили с ним договор, после которого великий махдийский жрец скоропостижно скончался.

— И что с того?

— А то, что после смерти, головы жрецов принято мумифицировать, что аборигены и сделали, — ответил я. — Моей матери попали в руки парочка таких экспонатов. Помнишь те головы, что мы видели в лавке? Она говорила, что застывший мозг образует нечто вроде кокона, непроницаемого ни для одного сканера, даже ментально его было не прощупать, — не лучшее ли место, чтобы спрятать Иглу?

— Ты серьезно? — осторожно осведомилась Эйтн.

— Более чем, — сказал я, возбудившись вдруг сверх меры. — И Батул об этом узнал, только… нужная голова ему в руки так и не попалась! Ведь Занди совершил кражу, когда был еще ребенком задолго до того, как Аверре впервые посетил Боиджию. Значит, он не мог знать о том, что искомая Игла все время находилась так близко…

— Считаешь, что она по-прежнему внутри этой головы?

Я пожал плечами:

— По крайней мере, это единственное, что кажется мне логичным.

Вновь отвернувшись к окну, я попытался прислушаться к себе, осторожно приоткрыв дымную завесу, под которой приберег полученное от Измы видение убийства матери. Подстрекаемая гневом и неспособностью как-то изменить увиденное, пламенная буря вернулась, как и ожидалось с той же легкостью, с которой мертвый штиль внезапно оборачивается штормом.

— Как мы ее достанем?

Вопрос Эйтн заставил меня быстро упрятать мысли о маме подальше и повернуться к ней со словами:

— Понятия не имею. — Тут я задумался: — Если только…

— Если только, что?

Мой взгляд упал на маленький столик, где оставался лежать неувядающий подарочек Сай» и. Я подошел к нему и взял в руки.

— Если только, — вновь заговорил я, — кое-кто нам не поможет.

Пока Эйтн и Изма соображали, о смысле сказанных мною слов, я аккуратно отщепил два сросшихся семечка от нижнего края соцветия и спрятал их в своей маленькой склянке. То, что пришло мне на ум, вовсе не было откровением, лишь догадкой, проверить которую я счел необходимым по одной простой причине — Сай» я была единственной, кто проявил ко мне столь неожиданный интерес, а я не из тех, кто считает такие вещи совпадениями.

— Что ты задумал? — задала вопрос Эйтн.

Но ответил ей уже не я:

— Что бы он ни задумал, это не имеет сейчас значения.

Все трое, как по команде обернулись к двери и воззрились на возвышавшегося в открытом проеме Аверре, с улыбкой самой дружелюбной, застывшей на его хитром лице.

— Сет, будь добр, отойди от стола.

Сердце мое опустилось в пятки, но лишь для того, чтобы освободить место для кое-чего пострашнее. Наши с ним взгляды скрестились, как древние шпаги со звоном, который был слышен всем восприимчивым к тонкой материи Теней. Только что притихший зверь заворочался в груди с новой энергией. Хоть я и постарался, чтобы внешне это никак не отразилось, Аверре заметил перемену:

— Ну что ты так на меня смотришь? — с мягким укором сделал он выговор, словно маленькому ребенку. — Я вижу, как ты пытаешься задушить гнев внутри себя, и все думаю — зачем? Прикидываешь, как поступить правильно? Думаешь, стоит ли попытаться наброситься на меня прямо сейчас или подождать более подходящего момента? Как всегда прислушиваешься к своим инстинктам? И что они говорят тебе на этот раз, могу я спросить?

— Вы слишком много говорите, мастер, — прошипел я.

Аверре печально вздохнул, сцепив перед собой руки, а затем переступил порог и вышел на середину комнаты. Эйтн и Изма при этом стояли, словно изваяния из камня: ни слова, ни движения.

— Моя ошибка — рассказать тебе о сыворотке, — подмигнул он. — А знаешь, в чем твоя? Верней, это даже не ошибка, а недостаток. В тебе нет твердости характера, Сет. Нет стержня. В тебе есть достоинства, я не спорю: сильная личность, ум, но ты чересчур гибок. Ты прогибаешься, даже когда важно непросто не сломаться, а стоять как скала. Вот в чем твоя проблема. Ах, дорогая, — вдруг точно опомнившись, Аверре повернулся к Эйтн, — отдай-ка мне эту штучку. — Он протянул ладонь, в которую тут же перекочевало оружие девушки, о котором к тому моменту все и думать забыли. — Пусть пока у меня побудет, — и спрятал его в карман. — Кстати, я ушам своим не поверил, когда понял, что вы планируете заговор, даже не потрудившись спрятаться. Неужто ни одному из вас не пришло в голову, что здесь у всего есть уши? Но, спорить не стану, мне понравился ход ваших мыслей, особенно после того, как ты вскрыл его память…

Я посмотрел на Эйтн, ожидая от нее какой-то реакции, но естественная невозмутимость и холодность вернулись к девушке, и теперь прочесть что-либо по ее лицу было невозможным. Хотя, как мне казалось, и понимал, что она чувствовала в этот момент: мы словно кучка недорослей, школяров-неудачников, обдумывали дело на виду у тех, против кого собрались выступить. Мы были идиотами. Эйтн и Изма — потому что обратились ко мне за помощью, а я — потому что думал, будто смогу что-то сделать. Однако еще большим глупцом я стал бы, если б вот так молча с поникшей головой продолжал выслушивать насмешки человека, в один миг из друга и наставника превратившегося в убийцу и смертельного врага.

Благодаря эффекту антидота моя концентрация на внешних потоках Теней была так же высока, как и прежде, и я не мог не воспользоваться этим еще раз в попытке, не просто отомстить, но и спасти наши жизни. Но предыдущий урок был мною усвоен и теперь я не торопился бить в лоб. Разделив свое сознание напополам, я отправил часть его по комнате в поисках подходящей возможности, второй непрерывно следя за Аверре. Я увидел возможность в бластере, покоившемся в кармане наставника, и просто нажал на курок.

Выстрел был почти беззвучный, только ярко-алая вспышка света на мгновение окрасила подол Батуловой накидки, а затем крик боли, вырвавшийся из его рта. Луч плазмы прошел сквозь ткань прямо в пол, по касательной задев бедро мастера-лейра.

С криком схватившись за рану, Аверре затанцевал по полу, не обращая внимания на нас. Взбудораженный и перепуганный Изма воспринял происходящее возможностью наконец-то сбежать и, не дожидаясь никого, рванул на выход. Я даже крикнуть ничего не успел. Стоило ему только пересечь порог, как что-то призрачное пронеслось сквозь него и скрылось. Всего пару секунд мект стоял неподвижно, а потом его голова соскочила с плеч и, ударившись об пол, укатилась прочь. Разбрызгивая кровь, тело, сотрясаемое судорогами, перемахнуло через ограждение и полетело вниз. Эйтн только собралась бежать следом, как громовой возглас Аверре огласил комнатенку:

— Стоять!

А затем меня, словно листик, припечатало к противоположной стене.

— Дурак! — завопил он, с озверевшим лицом приближаясь ко мне. — Что это тебе дало, а?!

— Удовольствие, — через силу процедил я с ухмылкой и пообещал: — Но это только начало.

Размахнувшись, Аверре собрался ударить меня по лицу, но тут Эйтн, схватив его за запястье с удивительной силой, удержала руку своего дяди на месте.

— Не вмешивайся, Эйтн, — посоветовал он, еле сдерживаясь. — Тебя это не касается.

— Отпусти его, — сказала она. — Зачем ты убил Сол?

Аверре посмотрел на меня так, словно больше всего на свете желал, чтобы на месте моей матери оказался я. Сила его невидимых тисков ослабла, и я съехал на пол, а сам он отошел в сторону и куском ткани от накидки перевязал обожженную рану.

— Зачем? — потребовала Эйтн. — Объясни ему.

— Он, конечно, имеет право знать, — проговорил Аверре сухо. — Но мы не на суде, и я не обязан отвечать.

— Она любила вас, — сказал я, в который раз поднимаясь с пола.

— И я ее любил, — парировал он.

— Лжец!

— Еще одна такая выходка, парень, и я обещаю, что ты пожалеешь о том, что появился на свет, — предупредил мастер, тяжело распрямляясь. — Что ты можешь знать о наших с ней взаимоотношениях? Считаешь себя умным, но это еще не означает, что ты разбираешься во всех вещах, которые происходят на этом свете.

— Я знаю одно — если кого-то любят, его не стремятся использовать, а потом убрать с дороги за ненадобностью. Особенно так по-скотски.

Я, если честно, очень хотел, чтобы Аверре еще раз вышел из себя, но он, лишь оглянулся на лужи крови, оставленные Измой на террасе, и с легкой грустью сказал:

— Все-таки надо было послушать свой внутренний голос и потрудиться над ним лучше.

— Ты сумасшедший! — проговорила Эйтн, не без отвращения теперь взирая на своего дядю.

— Наоборот, — парировал он. — Сейчас я даже в более здравом уме, чем когда-либо. Потому что больше не позволяю глупым привязанностям становиться у себя на пути, дружеским или родственным, неважно. Главное сейчас — это Игла, и если ради нее мне придется пожертвовать всем остальным, то так тому и быть!

— Можно подумать, вас раньше что-то останавливало, — проговорил я.

Прежде, чем дать ответ, Аверре обжег меня взглядом:

— Ты представить себе не можешь, что я чувствую из-за ее смерти до сих пор!

— Я представить себе не могу, какая вы бездушная скотина, а остальное меня не слишком заботит. Вы — предатель. Трус!

— Тебе-то откуда об этом знать? — вдруг рявкнул мастер. — И ты не имеешь права упрекать меня в предательстве! Только не ты, только не раб порядка, проповедующего любое предательство во имя блага Адис Лейр. Думаешь, я не знал, что эта старая тварь отпустила тебя со мной лишь потому, что ей до жути интересно, чем я занимаюсь на самом деле? Она приставила тебя шпионить за мной, и ты охотно исполнял свою роль, передавая ей те сведения, которые я позволял тебе услышать. Догадаться об этом было более чем просто. А теперь подумай, к чему бы это в итоге привело: да ты бы первый всадил мне в спину нож, как только Игла оказалась в твоей досягаемости.

— Учитывая обстоятельства, — сказал я, — сделал бы это с большим удовольствием.

Аверре прикрыл глаза, будто смакуя произнесенные мною слова.

— А я и не сомневаюсь, — пропел он. — И это предопределяет твою дальнейшую судьбу.

— И что? — удержаться от еще одной усмешки было трудно. — Убьете меня?

Он улыбнулся в ответ:

— Я не настолько расточителен и глуп, чтобы превращать вас обоих в расходный материал. — Тут мастер повернулся к племяннице: — В частности, тебе, дорогая, я позволю сделать выбор: вернуться на Риомм ни с чем, либо присоединиться ко мне в моей работе. И заметь, во втором случае, возможность изучать Иглу будет гарантирована.

Девушка отвечать не спешила, а мне не терпелось услышать ответ на свой вопрос:

— Ну а я?

— Так ты еще не догадался? — Аверре гадко ухмыльнулся и проговорил: — Неужели ты думаешь, что после того, как вымолил у Навигатора дать мне элийра, я бы вот так уничтожил тебя? Я вроде говорил, что ты умен? Беру свои слова обратно. Достать и активировать Иглу способен только элийр и, насколько я могу судить, процесс этот таит в себе определенную опасность. Первый Занди каким-то образом тоже знал об этом и потому умно использовал похищенного адепта. Я собираюсь последовать его примеру, и ты, мой юный друг, превосходно для этого подойдешь. Особенно, учитывая твою ярко выраженную склонность, элийр.

— Так ты с самого начала это планировал? — влезла Эйтн.

В ответ он спокойно пожал плечами:

— Естественно. И все прошло так, как я и задумал.

Аверре сотворил еще один таинственный жест и два махдийских воина обозначились в дверях, каждый с саблей наперевес — конвоиры для пары пленников.

— У вас еще есть время подумать над своей участью и смириться, — улыбнулся мастер, — пока мы наслаждаемся наилюбимейшим из зрелищ древности — казнь его светлости вот-вот начнется. Я не сказал, что убедил Иши перенести ее на более раннее время? Будет невежливо с нашей стороны опоздать. Идемте, пожалуйста.

Ночь была в самом разгаре, но о сне никто не смел и мечтать. Нас с Эйтн вели тем же путем, что шел к темницам внизу. Конвой нервировал гораздо больше, чем туземцы, высыпавшие из своих хижин, тонкой струйкой присоединявшиеся к шествию на казнь. Мастер Аверре вышагивал позади, не спуская с меня глаз.

— Гляди-ка, как они его встречают, — полушепотом проговорила Эйтн, толкнув меня в бок, указывая на аборигенов. Женщины и дети застыли с протянутыми в сторону Аверре ладонями и что-то шептали, что-то, очень похожее на молитву.

Меня передернуло.

— Безмозглые.

— Зачем они это делают? — проявление интереса со стороны Эйтн было, на мой взгляд, несвоевременным, однако в этот раз я оставил свои мысли при себе.

Зато мастер, вклинившись между нами, поинтересовался:

— А тебя это удивляет? Мое появление ознаменовало возвращение их самой священной реликвии и скорое торжество справедливости, так что я для них символ грядущего рассвета.

Я с отвращением сплюнул:

— А вы только о том и мечтаете.

— Не буду скрывать, мое самолюбие это неплохо потешит, но, что куда более важно, даст мне доступ в Святилище. — Мастер-лейр многозначительно похлопал меня по плечу, подмигнув: — Понимаешь, о чем я?

Приближаясь к уровню с темницами, процессия неожиданно свернула вправо, чуть уходя вверх. Я вертел головой по сторонам, пока не увидел приближавшегося к нам старейшину в сопровождении Сай» и. Иши Кхем» са вышагивал с важностью параксанского бова. Старая хламида куда-то исчезла, и на ее место пришло торжественное алое рубище, отличавшееся от предыдущего разве что пестротой узора. Пепельную голову главы деревни венчало подобие тиары, свитое из многофункционального минна. С его появлением все, кто был поблизости, тут же попадали ниц. Несколько раз Аверре толкнул под ребра нас, прошипев:

— Кланяйтесь, иначе вас обоих накажут.

Мы почти синхронно склонили головы в приветствии Всеведущего Иши.

— В первый раз твое неприкрытое неуважение его позабавило, — проговорил мастер, точно так же согнувшийся в три погибели. — Больше такое не пройдет.

— А разве не вы тут теперь всем заправляете? — поинтересовался я между делом.

Он не ответил. Иши Кхем» са распростер над собой руки и громким, хорошо поставленным голосом заговорил о чем-то на языке аборигенов.

— Что он говорит? — так же шепотом спросила Эйтн своего дядю.

— То же самое, что и все правители, стремящиеся заработать наибольшую симпатию среди населения, — отозвался тот. — Разогревает их перед казнью, обещает незабываемое зрелище торжества справедливости — ничего такого, что вам обоим было бы важно знать.

Девушка нахмурилась.

— Как они собираются убить графа?

— Они подвергнут его Правосудию минна.

— Что это такое?

— То, о чем тебе, опять же, лучше пока не знать.

Я ни движением, ни звуком не дал им понять, что знаю, каким именно образом будет совершена казнь. Вместо этого, периодически ловил на себе взгляды, исподтишка посылаемые Сай» ей. Не подозревая о причинах столь пристального интереса, я в очередной раз отметил, до чего уверенно она держалась для столь юного возраста. Впрочем, учитывая ее кровожадное рвение, не так уж это было и странно.

Речь старейшины подошла к концу неожиданно, оборвавшись слишком резко, будто переломленная ветка. Может быть оратором Кхем» са был и хорошим, но завершать свои выступления он определенно не умел. Все махди тут же повскакивали на ноги, чуть ли не с вожделением уставившись на старейшину и его юную последовательницу. Я никогда прежде не видел на лицах такого количества разумных существ совершенно одинакового желания воочию лицезреть жесточайшее убийство. Даже среди лейров подобная жестокость считалась чем-то из ряда вон выходящим.

— Мастер Аверре! — Иши Кхем» са приблизился к нам, поочередно внимательно рассмотрев каждого. — Я рад, что вы захватили своих… друзей.

— Моя племянница — Эйтн, — представил еще неизвестную старейшине девушку мастер.

Окинув ее придирчивым взглядом знатока, старый самодур проблеял:

— Вы слишком непривлекательны для махди, юная леди.

Я уткнулся лицом в кулак, сделав вид, что закашлялся, а сам исподтишка глядел на реакцию леди Аверре. Она улыбнулась, хотя глаза кольнули холодным блеском. Отвечать Эйтн не стала. Ничего не заметив, Иши Кхем» са широким жестом поманил всех к месту, где планировалось проведение казни.

— Идемте.

Обогнув паат почти по окружности, я и все остальные остановились перед, своего рода, амфитеатром. Просторная, по здешним меркам, многоярусная площадка из ровных отполированных досок, прикрепленная к трем голым стволам над темной пропастью. В центре этой площадки размещалось прямоугольное возвышение, по виду напоминавшее самый что ни на есть жертвенный алтарь. Был еще одинокий постамент, но каково его предназначение, я даже не догадывался. При взгляде на кандалы, сплетенные из стеблей того же минна и ритуальном кинжале, у меня внутри всё сжалось. Чем дальше все заходило, тем меньше оставалось надежды найти выход.

Возбужденно перешептывающиеся между собой аборигены мало-помалу заполняли ступенчатые скамейки. Оказалось, что махди в лесу обитает гораздо больше, чем можно было ожидать от столь удаленной от цивилизации деревни. Их тихая болтовня смешивалась с эмоциональным возбужденным фоном и действовала на нервы. Казнь еще не свершилась, а в воздухе уже ощущался запах крови, хотя это мне только казалось. Как будто одной смерти на сегодня уже было не достаточно, воображение подкидывало все новые неаппетитные подробности того, что ожидает графа в очень скором будущем. А самое отвратительное, что ничего поделать с этим уже было нельзя: любое подозрительное движение сразу блокировалось дышащими в затылок туземными воинами. Эйтн стояла рядом со скрещенными на груди руками, гордая и надменная, словно королева среди нищих, раздраженная настоящим, но не переживающая о будущем. В отличие от меня, выбор у нее оказывался значительно более перспективным.

— Надеюсь, у тебя хватит ума простоять всю церемонию и ничего не натворить? — предостерегающе зашептал Аверре, положив ладонь мне на плечо. — Имей в виду, я с тебя глаз не спущу. Впрочем, как и стража. Одно неверное движение, и никто не заметит, как тебя не станет.

Повернувшись к наставнику, я вложил в ответный взгляд столько презрения, что Эйтн, пожалуй, могла бы мне поаплодировать.

Тем временем толпа продолжала разрастаться, как разлитое топливо расползается по поверхности лужи, а вместе с ней и общий гомон, отражавшийся от листвы паатов и скачущий по замкнутому пространству. Когда ор стал уже почти совсем невыносим, вперед с царственной неторопливостью выступил Иши Кхем» са. Легким взмахом руки старейшина призвал всех успокоиться, но необходимости в том не было: едва собравшиеся заметили его движение, все разговоры прекратились сами собой, словно звук выключили. Обведя амфитеатр усталым взглядом, он, наконец, заговорил.

Вслушиваться в болтовню на тарабарщине, доступной лишь пониманию наставника, я не собирался и потому увлеченно искал взглядом Сай» ю, которой выпала во всем этом фарсе роль палача, однако миниатюрной махдийки нигде не наблюдалось.

— Иши Кхем» са будет куда красноречивей большинства сенатских демагогов Риомма, — обронил Аверре, обращаясь к Эйтн.

— Хорошему правителю не помешало бы и наличие интеллекта, — парировала девушка, даже не взглянув на своего дядю.

Тем временем старейшина продолжал свою речь и когда он подошел к ее заключению, сделал рукой торжественный жест, взорвавший амфитеатр воплями одобрения, а потом мы увидели Занди. Его вели четверо тюремщиков, каждый из которых удерживал по одному концу прочной длинной веревки из лозы, опутавшей ноги и руки графа не хуже стальных кандалов. Из одежды на нем были только изодранные местами штаны. На лицо ему нацепили расписанную иероглифами маску, словно из опасения, что в борьбе за собственную жизнь, он начнет кидаться и рвать всех зубами. Несмотря на то, что маска закрывала большую часть лица, рассмотреть чудовищные кровоподтеки на скулах и под глазами графа не составляло труда даже зрителям. Каждый шаг давался ему с трудом. Занди хромал и сутулился, поворачивая головой из стороны в сторону, словно искал в толпе знакомое лицо. Я скосил взгляд на Эйтн — она просто бледнела на глазах.

Вдруг толпа неистово взревела. Взглянув обратно на Занди, я понял, что в абсолютно бесполезной попытке вырваться, тот резко дернулся, умудрившись даже сбить одного из своих конвоиров с ног, за что был вознагражден сильным ударом плетью. Не отводя взгляда, Эйтн лишь судорожно вздохнула и крепче сжала кулаки, тем самым выдав, что явная и глубокая симпатия меройского графа вовсе не являлась безответной. Ясное дело, для меня данное открытие было сюрпризом, но, что удивительней, таковым оно стало и для моего наставника, который счел это едва ли не за преступление.

Скорчившись, как от неприятного запаха, он ядовито проговорил:

— Ваше с ним общение превратило тебя в размазню. Раньше ты такой не была, Эйтн.

Резко повернувшись к нему, девушка мгновение смотрела на брата своей матери ничего не выражающим взглядом, а потом широко размахнулась и со всей силы отвесила ему звонкую пощечину, после чего так же невозмутимо повернулась обратно. Моя нижняя челюсть не удержалась на месте и отвисла сама собой. Я продолжал так стоять, пока, схватившийся за пылающую половину лица, Аверре не отдал приказ двум туземцам, уже нацелившим на нее свои сабли, остановиться.

— В следующий раз тебе это с рук не сойдет, — мрачно предупредил он ее.

За это время аборигены успели привязать Занди к жертвенному столу и, поклонившись старейшине, отошли в сторону. Тотчас же маленькая хрупкая Сай» я вступила в центр круга, на вытянутых руках неся перед собой тот самый предмет, из-за которого и разразился весь этот сыр-бор — бальзамированная голова Рех» има на деревянном подносе. Я заприметил и притороченный к широкому кожаному поясу ритуальный кинжал с начертанными на рукояти и лезвии заклинаниями.

Выход Сай» и произвел на публику усмиряющий эффект — пришла пора священнейшей части ритуала, и народ начал успокаиваться. Забили невидимые барабаны, нагнетая атмосферу мистицизма и вгоняя аборигенов в некое подобие транса. Слова неведомой мантры, шепотом произносимые всеми махди, стали возноситься над алтарем, сливаясь в единый монотонный гул, по словам Аверре, призывающий перерождение искры минна в живом организме Занди.

— Махди отождествляют минн с десницей древних богов, — говорил он, — и считают, что только после того, как растение полностью завладеет телом казнимого, произойдет полное очищение последнего, как духовное, так и физическое, и перерождение минна. В сущности, такое отношение к казни даже более прогрессивно, чем тупая первобытная жажда мщения.

Я глядел на наставника, испытывая жгучее желание, повторить подвиг Эйтн и как следует врезать ему, но, памятуя о страже, благоразумно воздержался.

— А голова зачем?

— Увидишь.

Сай» я опустила ее на постамент. Туземцы попадали на колени, продолжая скандировать, кто шепотом, а кто во всю мощь легких, три магических слова, способных очистить дух графа от скверны, которую он сам не себя и наложил. Что больше всего удивляло, так это глубочайшая сосредоточенность на лицах маленьких представителей этого странного народа, которые, не уступая взрослым, один за другим впадали в общее состояние полузабытья. Занди же все это время лежал неподвижно, видимо, уже не надеялся на благоприятный для себя исход. Закрыв глаза, он расслабился, словно все происходящее вокруг вообще не имело к нему никакого отношения.

— Они все как будто одурманены. — Эйтн подозрительно покосилась на застывших рядом воинов, молча наблюдавших за происходящим в центре этой маленькой арены и еле-еле заметно приоткрывавших рты, шепча то же заклинание.

Я заметил, как она зачем-то сделала маленький шажок в сторону стоявшего с воздетыми к кронам паатов руками старейшины и как стальная хватка воина, не прерывавшего свое бормотание, вернула ее обратно.

— Бдительность при этом они не потеряли, — с загадочной улыбкой обронил мастер. — Забудьте вы о Занди — он почти история. Смиритесь с неизбежным. Сосредоточьте усилия на собственной судьбе. По крайней мере, у вас еще есть возможность ею распорядиться.

Как только Иши Кхем» са резко опустил обе руки, тем самым дав знак к следующей части ритуала, Сай» я встала позади постамента с головой и сорвала со своего венка одно спелое соцветие, так похожее на то, что находилось у меня в кармане. Легким движением руки она срезала три самых крупных иголки и, отложив нож в сторону, осторожно воткнула их в темя и виски многострадального Рех» има. Весь амфитеатр затаил дыхание, когда обтянутая пергаментной кожей маска, давно умершего жреца, ожила.

Сначала я решил, что от перенапряжения у меня начались галлюцинации, но когда аборигены радостно заликовали, я понял, что это вовсе не обман зрения и не какой-то дешевый трюк. Высушенное мумификацией лицо и впрямь шевелилось, морща нос и поднимая брови, раскрывая и снова закрывая пустые глазницы, но очень неестественно и рвано, словно не мышцы двигали этим процессом, а кое-что иное, обитавшее внутри. Ответ показался сам из широко распахнувшегося безгубого рта: тоненький белесый стебелек новорожденного минна показал свои шевелящиеся усики на свет. Поднеся острие ножа к отростку, Сай» я легким движением отсекла его. Упав на древесину постамента, этот кусочек стал извиваться как червяк. Когда она взяла его двумя пальцами и понесла к Занди, Эйтн передернуло от отвращения.

— Узрите, — выкрикнул старейшина, обращаясь к нам, — как вершится Правосудие минна.

К Сай» е подошел абориген с широкой деревянной чашей в руках, наполненной густо дымящей жидкостью. Смочив в ней кончик ножа, молодая жрица склонилась над Занди, приготовившись сделать на его обнаженной груди небольшой надрез.

Весь зал замер, я напрягся, напружинилась и Эйтн.

И тут Сай» я качнулась в сторону туземца, словно ей на секунду сделалось дурно. Смоченное и оттого блестящее острие кинжала уперлось в солнечное сплетение изумленного махди и сползло вниз, оставив за собой неглубокий порез. Второй рукой она прижала завязывающийся узлом отросток к начавшей кровоточить ране и быстро отошла. Почувствовав горячую кровь, новорожденный минн стал вгрызаться, по-другому и не скажешь, под кожу туземца, и через секунду совсем исчез у него внутри. От шока и боли он выронил чашу, ошпарил себе ноги и дико заорал, ногтями расцарапывая рану в надежде вытащить плотоядный отросток наружу.

Поднялась суматоха. Махди повскакивали со своих мест и, забыв обо всем на свете, хватая детей в охапку, понеслись прочь с места неудавшейся казни. Почти никто не обращал внимания на вышедшего в центр старейшину, требующего, чтобы все немедленно успокоились. Обезумевший от боли и страха поедаемый минном абориген сломя голову рванул к Иши. Мгновенно среагировавшие охранники старейшины пригвоздили его саблями к полу.

— Зачем она это сделала? — вопрос прозвучал почти неслышно в шуме стремительно покидающей площадку толпы.

— Погоди-ка, — сумрачно хмуря брови, отозвался Аверре. — Смотрите.

Пока Иши Кхем» са безуспешно пытался увещевать своих соплеменников не паниковать, за его спиной ученица, действуя с оперативной точностью хирурга-трансплантолога, быстрыми движениями ножа освобождала графа от пут. Словно почувствовав неладное, старейшина резко обернулся и, выпучив глаза, проорал:

— Ты что это творишь?! Немедленно остановись! Я приказываю!

Не обращая ни малейшего внимания на вопли своего учителя, Сай» я помогла графу подняться на ноги. Сорвав с себя уродливую маску, Занди уставился на Иши Кхем» са налитыми кровью глазами, как будто надеялся, что уже от одного его взгляда, того хватит удар.

— Вот те раз, — с ухмылкой проговорил я, косясь на своего наставника.

— Ты предала свой народ! — продолжал буйствовать старейшина. — Навеки быть тебе проклятой и не знать покоя, даже после смерти! Твоими останками накормят червей в Яме Ам» бы! Уб…

Приказ так и остался на его губах невысказанным, прервавшись из-за ножа, по самую рукоять вонзившегося ему между глаз. Чуть качнувшись назад, Иши Кхем» са замертво рухнул к ногам собственной стражи.

Зашипев и зарычав, аборигены тут же вскинули свои пики и сабли, как вдруг всю площадку сотрясло взрывом. Яркая вспышка высоко в кронах паатов, на секунду осветила местность, словно взошедшее солнце. А потом все накрыло огненным дождем из листьев и сломанных щепок. Ударной волной нас подкинуло воздух и швырнуло вниз. Чудом, избежав столкновения головой с полом, я схлопотал по спине одной из увесистых коряг. Где-то закричали не успевшие убраться восвояси махди. Сдавленный крик Эйтн и возмущенный ох мастера сообщили, что они где-то рядом. Нескольких стражников, словно картечью, нашпиговало горящими щепками. Выставив над собой руки, я быстро создал непроницаемую завесу, сдерживающую сыпавшийся сверху смертельный мусор. Присыпанная лиственным пеплом, Эйтн пыталась освободить ногу из-под навалившегося на нее трупа, а Аверре, кажется, умудрился потерять сознание.

Подняться на ноги, удерживая в воздухе несколько сотен килограмм древесины, оказалось не так-то просто. Отшвырнув весь этот скоп в сторону, я увидел, как через всю арену, не обращая внимания на продолжавшие сыпаться ветки, к Эйтн мчится Занди. Пока он помогал ей выбираться из-под трупов, я различил в общей какофонии шум двигателей. Сквозь дымное облако, затянувшее образовавшуюся от взрыва дыру, вместе с остальной мелочью, спустились флаеры. Несколько машин серебристого цвета с открытым верхом и до отказа забитыми вооруженными людьми в форме, отличительные знаки которой сообщали о принадлежности их к страже дома Занди.

Из застывшего в каком-нибудь полуметре от усыпанной трупами и пеплом площадки, вышел солдат с нашивками капитана и, подскочив к графу, отрапортовал:

— Как приказано, прибыли по сигналу, ваша светлость.

— Хорошо, — кивнул Занди, не удостоив того даже взглядом, а целиком сосредоточившись на осмотре возможных ранений Эйтн.

— Разрешите заметить, — добавил капитан, — что не следовало тянуть до последнего — мы могли и не успеть.

— Не вижу смысла это обсуждать, — все так же не глядя на него, ответил граф.

Начальник стражи раздраженно кивнул:

— Как скажете, ваша светлость. В таком случае, позвольте предложить вам поскорее убраться отсюда.

На это Занди возражать не стал и повел, даже не собиравшуюся сопротивляться, Эйтн к ближайшей машине.

— Девчонку махди возьмите с собой, — распорядился он и на вопросительный взгляд капитана ответил: — То, что я жив — ее заслуга. Я перед ней в большом долгу.

Все это время я думал о том, стоит ли напоминать им о своем присутствии. Мастер Аверре все еще находился в бессознательном состоянии. Внутренний голос тут же зашептал мне, что вот сейчас настал тот самый момент, когда я мог бы легко и безболезненно поквитаться с ним за смерть матери. Но тут мой взгляд ухватил некий округлый предмет, который никем не замеченный валялся под правым бедром тела Иши Кхем» са.

Этого оказалось достаточно, чтобы мои мысли перестроились, мгновенно предложив несколько иной вариант мести, предусматривающий куда более тяжелые последствия для наставника, чем банальная смерть.

Капитан поторапливал графа убраться до того, как застигнутые врасплох аборигены перегруппируются и смогут дать полновесный отпор. Я смотрел, как Занди, Эйтн, а следом за ними и Сай» я поднимаются на борт флаера. Никто из них даже не оглянулся назад, как если бы, и думать забыли обо мне… и кое о чем еще. Резко вскочив на ноги, я постарался им напомнить о том, что все еще жив:

— Эй!

И когда они обернулись, заставил мертвую голову с заточенной внутри Иглой прыгнуть себе в ладони. Высоко подняв ее, чтобы все видели, любезно поинтересовался:

— Ни о чем не забыли?

Капитан тут же поймал меня в прицел; я сглотнул, но не дернулся. Солдата осадил резкий приказ графа:

— Отставить, капитан. Здесь это не поможет.

— Правильное решение, ваша светлость, — подтвердил я, немного нервно улыбнувшись. Если бы Занди взбрело в голову отдать приказ своим солдатикам меня расстрелять, я бы не поручился за то, что смог бы отразить или увернуться от всех выстрелов, но им-то об этом знать не обязательно.

— Может быть, — откликнулся Занди. — Отдай голову, Эпине.

Неторопливо вынимая из Рех» има вставленные Сай» ей иголки и бросая их на пол, я сказал:

— Конечно, отдам. Но только после того, как увезете меня отсюда.

— С чего бы мне это делать? Достаточно с меня и тех хлопот, что от тебя достались. Собственно, мне не нужен ни ты, ни эта голова.

— Вам может и не нужна, — хитро прищурился я, хотя это давалось мне с колоссальными усилиями. Держать кусок мертвечины голыми руками оказалось еще тем удовольствием, на протяжении всего момента приходилось подавлять рвотный рефлекс. — А вот леди Аверре — очень даже. Я прав, Эйтн?

Даже со столь большого расстояния было видно, как засверкали в полутьме бездонные глаза Эйтн. Невдалеке послышался боевой клич и согласные вопли ответивших на него аборигенов — махдийские воины спешили сюда. Солдаты и Сай» я насторожились. Капитан склонился к Занди и нервно проговорил:

— Поторопитесь, граф, времени не осталось. Если они успеют нас застать, есть вероятность, что улететь мы уже не сможем. Числом они нас превосходят.

— Соображайте скорей, граф, — торопил и я. — Мне тоже, знаете ли, не улыбается застрять здесь с этими варварами.

— Откуда мне знать, что на уме у лейра? — Занди так и буравил меня взглядом. — Я подпущу тебя к себе, а ты опять залезешь ко мне в голову. Какие у меня гарантии?

Моя улыбка, не смотря на всю нервозность, стала шире:

— Никаких, граф. Только мое слово. Ну же! Мне нет нужды заставлять вас делать что-либо против вашей воли, если только вы вдруг не вздумаете меня убить. В прошлый раз я лишь хотел подтолкнуть вас к правильному решению, только и всего. Никакого злого умысла, поверьте. Эйтн может это подтвердить.

Леди Аверре попросила Занди наклониться и что-то тихо прошептала ему на ухо. Хоть и с явной неохотой, он все-таки кивнул. Флаер снизился и я, облегченно вздохнув, поспешил к нему.

Я уже был на середине пути, когда пики вернувшихся аборигенов ударили мне по ногам. Едва не выронив многострадальную голову, я подскочил метра на два вверх и приземлился на жертвенном столе, озираясь по сторонам. Несколько новых снарядов пришлось отклонить, но затем все стало еще интереснее.

Я полагал, что потом пойдут так любимые аборигенами токсичные дротики, но просчитался. Оказалось, что запасы сюрпризов у махди вовсе не иссякли, и доказано это было маленькими взрывающимися мешочками из минна, полетевшими со всех сторон. Теперь становилось понятно, отчего солдаты, вооруженные бластерами, гранатами и прочими игрушками современной боевой техники, так переживали. Один из мешочков, пролетев над головой, ударился об пол, разбрызгав во все стороны искры необычного зеленоватого пламени.

— А чего вы не стреляете?! — я с ужасом разглядывал, как пламя это очень быстро поедает тела, не касаясь древесины.

Только когда парочка таких «гранат», ударившись об один из флаеров, едва не расщепила его корпус, меройцы начали отстреливаться. Стоит отдать должное, стрелками они оказались отменными. Каждый бластерный всполох укладывал одного махди, но это все равно казалось бесполезным, потому что аборигены все прибывали. Как полчища насекомых, они карабкались по деревьям, швыряя свои маленькие, но вполне опасные снаряды.

— Уходим! — заорал капитан, загораживая грудью своего повелителя и его подружек. — Живей, живей, живей!

Три флаера перестроились, взяв тот, что нес на борту Занди в защитное кольцо. Краем глаза я заметил шевеление в той стороне, где лежал Аверре, и тут же решил прибавить усилий и поторопиться. Если он придет в себя сейчас, уйти отсюда будет совсем не так просто.

— Забирайся, как хочешь, — проорал мне капитан. — Спускаться ниже я не дам.

Я собирался возразить что-нибудь остроумное, когда находившаяся ниже всех машина, вдруг как-то нехорошо накренилась и, рассыпая своих пассажиров, понеслась прямиком на ближайший паат. Не дожидаясь, когда рванет, я прыгнул снова и, используя силу взрыва от столкновения машины и дерева, взлетел прямиком на борт к Занди.

— Уходим, — тут же скомандовал кто-то.

Свалившись в обнимку с мерзко пахнущей головой на пол к ногам остальных, я недовольно пробурчал:

— Спасибо, что подождали.

— А вы везунчик, мастер Эпине, — заметил граф. — И скользкий, как риоммский угорь к тому же.

Покрепче прижав к себе голову, я облегченно перевел дыхание и откинулся на спину, прикрыв глаза, а затем выдохнул:

— Будь это так, меня бы на этой планете вообще не было.