— Нет!

Этот внезапный вскрик потряс меня до глубины души, ибо принадлежал Аргусу, и, если бы не тот факт, что я со все возраставшей скоростью несся навстречу собственной смерти, я непременно поразмышлял бы над причинами, его вызвавшими. А так только падал и вопил, что было мочи, мысленно проклиная самого себя за приступ кретинизма.

Стоило признать, прыжок в пропасть с моста был далеко не самой удачной из моих идей, но на тот момент я пребывал в состоянии, граничащем с психозом и потому не мог адекватно оценивать ситуацию. Наверное, следовало все же сдаться, а уж походу продумать план нового побега. Однако я решил действовать, доверившись собственному чутью, а оно изо всех сил вопило, что иного способа избежать пыток мне не дождаться. Затем и сиганул.

И все же… пока падал, я успел дать себе клятву: если каким-то чудом выживу, больше никогда так опрометчиво поступать не буду!

Пролетев около сотни метров (а то и больше), я не без некой извращенной формы облегчения отметил, что дна по-прежнему не видно. Это дало мне возможность вспомнить о том, кем меня все это время пытались выставить и попытаться как-нибудь выправить на первый взгляд безвыходную ситуацию, в которую сам себя и загнал. Во конце концов, Тень помогла мне там, наверху. Так почему бы не попробовать призвать ее на помощь снова? К примеру, попытаться сделать так, чтобы падение замедлилось, а может быть даже и вовсе прекратилось? Умудрялись же как-то древние лейры парить в воздухе, вопреки силе притяжения!

Одна загвоздка: ящик-то захлопнулся! А как заново достучаться до его жуткого обитателя я понятия не имел.

Вместо этого, мне в голову пришла идея воспользоваться снятыми с тела убитого стража наручами и активировать силовой клинок, чью восхитительную способность с легкостью разрезать стенки конденсаторов успел во всей красе продемонстрировать Ди.

Под энергетическим лезвием, острее скальпеля хирурга, прозрачный материал, похожий на пластик, плавился, точно масло под раскаленным ножом. А посему я, не мудрствуя особо, вдавил кнопку активации и вонзил вырвавшийся из наручей клинок в ближайшую колонну, мимо которой так удачно пролетал.

Этот странный полуполет-полупадение оказался тем еще аттракционом. С неимоверным трудом умудрившись загнать собственные вопли за плотно сомкнутые губы, я мысленно молился каждому из известных во Вселенной богов, лишь бы мой спуск не завершился фатальным превращением в кровавое месиво на дне проклятой шахты, до которого, казалось, было еще лететь и лететь.

С жутким, раздирающим перепонки скрежетом клинок взрезал стенку колонны, существенно замедляя мое, ставшее теперь отчасти контролируемым, падение. Сам механизм наручей выл от перенапряжения, грозя в любой момент выйти из строя. Это стало своеобразным звоночком для моего сознания, никак не готового к безвременной встрече с предками. Необходимо было немедля что-то предпринять. Одна беда — вблизи не наблюдалось ни единого подходящего пандуса или уступа, чтоб постараться перескочить на него или хотя бы ухватиться.

Не даром говорят, перед лицом смерти уверуешь во все что угодно.

Я никогда не отличался особой религиозностью взглядов, а потому жил согласно своему собственному своду неписаных правил, отчасти навеянных мышлением Мекета. Мышление это не подразумевало наличие какого бы то ни было высшего разума, неусыпно следящего за моими поступками, но неизменно отталкивалось от принципа, утверждавшего, что каждому в итоге воздастся по заслугам. При этом, Мекет никогда не упоминал, от кого конкретно падет на провинившегося заслуженная кара. Я же додумал сию сентенцию по-своему, предположив, что сама Вселенная — это нечто большее, чем просто пространственно-временной континуум, управляемый набором физических законов. Для меня Вселенная стала синонимом Бога, которая точно определяет в какой ее точке ты должен находиться и с какой целью. Эта цель и место всегда абсолютны. Ты там, где должен быть. И делаешь то, что должен. В особенности это имело смысл, когда смерть дышит в затылок. В такие моменты быстро приходит понимание: либо тебе конец, либо еще можно найти способ все как-то исправить.

И чаще всего, те, кто выбрал второй вариант, неизменно этот способ находили.

Стоило пропустить мимо себя еще с десяток-другой метров казавшейся бесконечной шахты, в поле зрения появилась небольшая и крайне неприметная платформа площадью где-то метр на метр. Эта платформа являлась чем-то вроде гидравлического подъемника для персонала техобслуживания станции, но вряд ли хоть когда-то использовалась по назначению. Да меня это и не волновало. Вся ее прелесть заключалась лишь в расположении относительно моего местоположения. Конкретно — на расстоянии вытянутой руки. Чего, само собой, было вполне достаточно, чтобы, если как следует прицелиться, перепрыгнуть на нее во время спуска.

Соображать пришлось быстро, чтобы чувство страха не успело внести свои коррективы…

Сделав один глубокий вдох, я выждал, когда расстояние между мной и платформой сократится до необходимого, после чего уперся ногами о гладкую колонну и рывком оттолкнулся назад.

В этот момент могло произойти все, что угодно.

Я мог не рассчитать силу прыжка и не дотянуть до платформы, мог промахнуться мимо нее и полететь вниз, а мог бы наоборот перестараться и сигануть так, чтоб перемахнуть платформу и врезаться в колонну напротив…

Но все случилось так, как задумывалось.

Ну или почти.

В любом случае, когда я прыгнул, потянув за собой клинок из конденсатора, то приземлился аккурат в центр намеченной точки. Правда, разок перекувырнувшись и с размаху стукнувшись подбородком о переплетенные стальные прутья, из которых сама платформа и состояла, все же сумел каким-то чудом удержаться.

Несколько секунд пришлось уделить счету рассыпавшихся перед глазами звезд и преодолению боли. Еще пара мгновений ушла на то, чтобы прислушаться, не донесутся ли сверху подозрительные звуки. Но там все молчало. Более того, никого даже не было видно.

Мысленно прикинув высоту, которую мне удалось преодолеть и не расплющиться, я почувствовал, как волосы на загривке встают дыбом.

Затем я приказал себе подняться на ноги.

Получилось далеко не сразу. Да и с устойчивостью оказались проблемы. Перед глазами все еще отплясывали светляки, а сама шахта почему-то медленно вращалась вокруг своей оси.

Еще я обнаружил, что мое дурацкое рубище оказалось слегка разорванным в… ну, скажем, в весьма интересном месте, благодаря чему я с удвоенной остротой прочувствовал, насколько же здесь холодно. Выругавшись и постаравшись хоть как-то оправиться и прикрыть весь срам остатками робы, я наконец осмотрелся.

Если у Вселенной или Бога, или у того, кто за все это дело отвечает, было чувство юмора, то в тот момент оно проявилось в особой степени, ибо иного объяснения случившемуся я придумать не мог. Платформа, на которую мне повезло приземлиться, как уже говорилось ранее, очевидно предназначалась для проведения технических работ и по идее должна была иметь при себе какой-никакой независимый механизм подъемника. Но, каким бы смешным это ни казалось, не обладала таковым в принципе.

Еще разок чертыхнувшись, я постарался придумать причину, сподвигшую местных проектировщиков поместить ее именно здесь, но так и не преуспел.

Плюнув на это бесполезное занятие, я сосредоточил весь свой мыслительный потенциал на решении более насущной задачи, которая по-прежнему заключалась в скорейшем вызволении собственной задницы из тиссанской дыры. Основная загвоздка состояла в том, что я никак не видел подходящей возможности этого сделать. Дно шахты все еще находилось далеко за пределами видимости. Да и достигни я его, не уверен, что сумел бы выбраться. Значит стоило поискать иной способ.

Внезапно на глаза попалась рукоятка, неприметная и черная, один в один копирующая текстуру самой платформы. Не став лишний раз удивляться собственной невнимательности, я просто потянул за нее.

Раздался громкий скрежет. Платформа резко качнулась, отчего я едва не ухнул обратно в шахту и вцепился в прутья что было сил.

Медленно пришли в движение невидимые механизмы, заставляя ее повернуться вокруг конденсатора и пойти вдоль стены до одной из невзрачных панелей, самую малость выделявшихся среди прочего однообразия интерьера. Когда платформа приблизилась к панели, та скользнула вверх, открыв моему изумленному взору темный узкий коридор.

Выбор был не особо велик, так что, присмотревшись для порядка, я шагнул вперед.

Едва оказался в коридоре, створка позади опустилась обратно, отрезав меня от бездонной шахты и готового разразиться из-за нее приступа акрофобии. Почти в тот же миг на потолке загорелись мелкие круглые лампочки. Они оказались тусклыми и темноту как следует не разгоняли, однако в их присутствии мне все же чувствовалось спокойней. Хотя бы было видно, куда идти. И на том спасибо.

Коридор был короче, чем я ожидал. Едва ткнувшись в его противоположный конец, я обнаружил, что очередная створка с легкостью готова поддаться под моим весьма скромным напором.

Как только она ускользнула, мне выпала возможность ступить в новое помещение, почти такое же полутемное, как и предыдущий коридор, но в значительной степени более просторное. Оказавшись на его пороге, я на какое-то время потерял дар речи…

Стоя с вытаращенными глазами и широко раскрытым от изумления ртом, я уставился на научный полигон, масштабы которого трудно было вообразить.

Похожая на огромный ангар или что-то типа того, только с низким потолком, эта лаборатория казалась бесконечной в длину, до того трудно было различить в полутьме ее границы. Ярко-белые люминесцентные лампы, длинными тонкими дугами украшавшие стены, казалось, только сгущали окружающий мрак. И во мраке этом, по всему периметру тянулись ряды прозрачных еле-светящихся сфер, один в один схожих с той, что была продемонстрирована мне наверху.

И в каждой из этих сфер кто-то плавал…

Сначала я, как водится, подумал, что это все бред, что нервы сдали, а сознание предало меня, создав до ужаса реалистичную галлюцинацию, основанную на редких, но от того не менее запоминающихся кошмарах. Однако, когда я ближе подступил к сферам, сомнения в реальности происходящего испарились, словно их и не бывало. Одного мимоходом брошенного взгляда стало достаточно, чтобы понять: я оказался внутри огромного инкубатора, где людей и представителей множества других разумных рас Галактики выращивали в пробирке!

Я вовсе не являлся специалистом в области генной инженерии, однако того, что мне удалось насмотреться в подземельях Цитадели было вполне достаточно, чтобы сделать нужные выводы.

Все здесь один в один повторяло содержимое лаборатории Гугсы. Разве что отличались масштабы, да кое-какое оборудование за минувшие c тех пор годы малость изменилось. Если у Гугсы лаборатория напоминала малую экспериментальную базу, то здесь все выглядело с размахом и поставленным на поток. А еще таким же запущенным, как в расположившейся выше зоне обогащения.

Пара нелепых медицинских роботов барахтались в воздухе над сферами, точно насекомые-опылители над цветками, но на мое вторжение никак не отреагировали. Было видно, что их действия совершенно механические, неосознанные, будто нерадивый лаборант заложил в их электронные мозги программу поведения и на этом бросил.

Должен сказать, находиться здесь было довольно жутко. Глядя на все эти то ли живые, то ли неживые тела, плавающие в непонятной жидкости, до краев заполнявшей странные наэлектризованные аквариумы, поневоле почувствуешь себя героем фильма ужасов. Предчувствуя, что едва ли получится кого-то разбудить, я тем не менее инстинктивно ступал как можно бесшумней. Все-таки, мало ли что.

Каждый из заключенных в сосуды существ казался вполне сформировавшейся взрослой особью, притом, как я заметил, преимущественно мужского пола. Понятия не имею, чем это было обоснованно, однако факт оставался фактом. К тому же выглядели они довольно жалко. Скрючившиеся в позе зародыша, несчастные скорей напоминали восковые фигуры из риоммского музея кошмаров, чем настоящих, созданных из плоти и крови существ. В тусклом призрачном свете их кожа отливала неестественным синевато-маслянистым блеском, а лица походили на плохо забальзамированные маски покойников, что только добавляло жути к общей атмосфере, царившей в помещении.

Мне бы следовало бежать как можно дальше, но я не мог заставить себя уйти, хоть и понимал, что не ровен час, сюда ворвутся люди Метары и снова попытаются меня захватить. И все же, чем дольше я продолжал бродить по этому лабиринту из живых сфер, тем сильнее рассеивалась моя тревога за собственную жизнь и постепенно заменялась на бесхитростный интерес к происходящему. Как будто нечто, глубоко засевшее на подсознательном уровне, подталкивало меня двигаться дальше в поисках неизвестно чего…

Мои блуждания продолжались до тех пор, пока я не почувствовал затылком десятки пристально наблюдавших за мной взглядов.

Я остановился, ожидая увидеть отряд серых стражей, медленно обернулся и обомлел.

Оказалось, обитатели сфер были не так уж и бессознательны! По крайней мере в тех рядах, мимо которых я успел пройти.

Каждый из синтетов прильнул к стенке своего аквариума, точно молодой росток, потянувшийся к солнцу. Они смотрели на меня и на их несчастных лицах читалась то ли зависть, то ли любопытство. Словно видели во мне что-то знакомое… Вот только это никак не могло быть правдой! Даже если я действительно был создан Гугсой в подвалах Цитадели, то явно задолго до того, как данный полигон заселили этим вот типами. Что, конечно же, не мешало Метаре и Симпкину, согласно их собственным словам, пытаться вырастить нечто схожее с тем, что удалось сотворить Гугсе.

Может как раз потому, что получившийся результат не оправдал высоких ожиданий претора, их бросили гнить в этом темном подземелье без малейшей надежды когда-либо выбраться?

Прям как меня…

Последняя мысль зажглась в глубине моего разума, точно лампочка.

Резко крутанувшись на месте, я, повинуясь порыву, ринулся к панели управления сферами, с намереньем выпустить несчастных подопытных на свободу. Я пробовал оживить старый компьютер и заставить его принять команду «отбой», но покуда не преуспел в этом начинании, все еще просматривал в голове идеи, которые подтолкнули Метару спрятать лабораторию так глубоко и так тщательно.

Казалось, будь синтеты ни на что негодны, их бы просто списали за ненадобностью. Ведь даже несмотря на то, что лаборатория не использовалась, она определенно не переставала расходовать энергию станции на поддержание систем жизнеобеспечения каждой из сфер, которых здесь было не меньше сотни. Что, если это внезапное пробуждение произошло не просто так и за ним кроется нечто, куда более зловещее?

Я вспомнил, что где-то здесь должен находиться и уже знакомый мне Номер Два.

С трудом очухавшийся от спячки компьютер сообщил о готовности исполнить команду и требовал лишь подтверждения ввода. Осталось нажать всего одну кнопку, и запертые в сферах существа будут свободны.

Моя рука застыла, готовая довести дело до конца, но неугасимые сомнения, скребущиеся из глубины подсознания, заставили меня еще раз все хорошенько взвесить.

Я всегда был чужд гуманизма и вырос почти такой же эгоистичной и самовлюбленной сволочью, каковой всю жизнь являлся мой так называемый братец. Думал вовсе не о благе ближнего своего, а о том, как это самое благо использовать в собственных целях. Относительно конкретной ситуации, я размышлял, станут ли освобожденные синтеты моим счастливым билетиком из этой системы или только все усугубят. Если я их выпущу, у стражей Метары разом появится на несколько десятков забот больше, чем было прежде. Начнется суматоха, что даст мне возможность пробраться в ангар и угнать тот транспортник, о котором упоминал солдат Аргуса… И, конечно же, не было никакой гарантии, что, почуяв свободу, синтеты не проявят в отношении меня сверх того интереса, который сочился из их широко распахнутых глаз.

Кто бы поручился за то, что они не набросятся, как только прозрачные и тонкие стенки сфер перестанут их сдерживать? Никто. То-то и оно.

От дальнейшего самоедства меня избавила совсем ни к месту объявившаяся хозяйка этого жуткого заведения.

Я не услышал ни единого звука, который возвещал бы о ее появлении, однако узнал о постороннем присутствии, как если бы имел дополнительную пару глаз на затылке…

Она пришла бесплотным призраком, сотканным из тени на границе падавшего с потолка света. Вся в черном, точно вдова в трауре, эта тварь казалась вездесущей.

Сил удивляться, не говоря о желании куда-то бежать и опять прятаться, не осталось, поэтому, тихонько выругавшись себе под нос, я на секунду прикрыл глаза, а затем встретился с ней лицом.

— А ты умеешь удивлять, маленький Риши, — произнесла Метара, стоя на расстоянии в десяток метров, с интересом и некоторым опасением оглядываясь на вышедших из комы созданий. Приклеившись ко мне взглядами, те игнорировали ее совершенно. — И сколько еще в запасе у тебя таких трюков?

— Я их не репетирую, так что сказать не могу. Однако спасибо, что отметили.

— О! Это самое малое, что я могла бы сделать…

Какое-то время Метара еще приглядывалась к безмолвным обитателям сфер, после чего изволила сосредоточить собственное внимание на персоне, единственно стоящей напротив нее. Окинув меня сверху донизу придирчивым взглядом, она заговорила опять:

— Для полуголого и замученного беглеца ты очень даже неплохо держишься. Должна сказать, мне еще не попадался столь трудный для изучения экземпляр.

— Хотели бы, чтобы все было просто?

— Искренне на это рассчитывала, — призналась она. — И я не говорю об Аргусе, которого твой героический прыжок привел в неописуемое бешенство. В жизни не видела, чтобы он когда-либо так злился! — Судя по ухмылке, перекосившей фарфоровое лицо, саму Метару данное открытие сильно забавляло.

Все еще держа руку занесенной над кнопкой, я сказал:

— Думается мне, он это переживет. Но, на тот случай, если мы вдруг не свидимся, передавайте мои искренние извинения. Злить его мне совсем не хотелось.

Улыбка Метары стала натянутой. Устало вздохнув, она проговорила:

— Риши, достаточно. Пикироваться мы можем хоть целый день, только что это изменит?

— Кроме того, что просто доставит мне удовольствие? Понятия не имею. Но вам лучше не двигаться, — предупредил я, заранее предвидя ее желание приблизиться, — иначе я нажму вот эту симпатичную кнопочку и освобожу ваших домашних питомцев из их клеток.

Угроза, впрочем, особого эффекта не возымела.

— И что же, как ты думаешь, произойдет?

Не представляя себе ответ, я честно пожал плечами:

— Что бы ни произошло, хуже мне от этого не станет.

— Ты в этом так уверен? — Метара еще раз окинула жадным взглядом вдруг ожившие плоды многолетних трудов своих. Те ничем не давали понять, что наш разговор для них что-нибудь значит. — Скажи, ты хоть понял, что произошло, когда вошел в эту комнату?

Вопрос меня озадачил. Однако искоса глянув на ближайшее лицо, напоминавшее маску утопленника, и поразмыслив немного, я пришел к выводу, что меня это не волнует.

Так и ответил.

Метара выпрямилась, словно мои слова и тон, которым они были произнесены, показались ей оскорбительными. Или же она мне просто не поверила.

— Мекет — весьма искусный лжец, а вот тебе эта его способность не передалась. Не знаю, к худу или к добру, но актер из тебя никудышный.

— Ой, уж вы разбираетесь!

На что она фыркнула и, проигнорировав мое предупреждение, приблизилась на пару коротеньких шажков. Будто проверяла.

— Впервые вижу, чтобы человек так реагировал на скрытый комплимент. Обычно негодуют, когда сталкиваются с противоположным утверждением…

— Так ведь я — необычный, сами говорили!

— Это верно, — с улыбкой признала Метара. — Потому и пришла сюда одна, а не отправила Аргуса со своей ватагой. Пока он переворачивает станцию вверх дном, я надеялась, что мы с тобой сможем поговорить. С глазу на глаз.

Чувствуя подвох, я напружинился.

— По-моему, мадам, мы с вами уже достаточно наговорились.

Опять стрельнув глазами в сторону аквариумов, она надула губки.

— Ты не прав. И чтобы доказать тебе это, позволь мне еще раз спросить: понял ли ты, что произошло, когда вошел сюда?

Вопреки всякому желанию, еще раз заглянув в несколько пар немигающих глаз, я лишь озвучил очевидное:

— Они очнулись.

Метара благосклонно кивнула.

— Да, но почему?

Вопрос показался мне глупым. Если так дальше пойдет, мы договоримся до того, что начнем обсуждать причинно-следственные связи в поведении растений. Я тряхнул головой.

— Откуда мне знать? Может они и не спали вовсе…

— О, нет, они еще как спали! Мертвецким сном! И сколько бы мы с Симпкином ни бились, не могли их пробудить. Но оглянись теперь — они глаз с тебя не сводят! В чем же причина?

Пожимая плечами, я предположил:

— Вы сами говорили, что я отличаюсь. Может, в этом все дело. Насколько я знаю, лейры всегда чувствовали Тень друг друга, если та была достаточно мощной.

— Верно рассуждаешь, — одобрила Метара, наугад закидывая удочку с наживкой из моей тяги к определенности. — А теперь напрягись еще немного и реши загадку.

Вперившись в нее взглядом, я отрезал:

— Мне не до загадок!

— Я знаю, мой мальчик. Я очень хорошо это знаю. Но иначе — никак.

— А это что еще значит?

Она алчно сверкнула глазами.

— Я объясню, если ты позволишь.

Как и положено порядочной добыче, наживку я заглотил. Вместе с крючком. Ну и пусть. Все равно деваться пока было некуда.

Уловив мое настроение, лицо Метары слегка просветлело.

— Отлично, — сказала она и начала: — Полагаю, прежде ты никогда не задумывался над тем, откуда вообще взялись твои способности? Как удавалось находить утерянные предметы, подчинять своей воле животных, наводить морок на лиц, неотягощенных разумом? Поправь, если ошибусь, сказав, что ты не особо усердствовал, вдаваясь в подробности. Но что-то ты ведь об этом думал?

Прекрасно понимая, к чему она клонит, я не стал отпираться:

— Меня всегда тянуло к лейрам, если вы об этом. Всю сознательную жизнь. Я изучал их, насколько мог, собирал информацию, часами просиживал в инфосети… Я читал о Тенях и о том, как они действуют. Пытался понять принципы… На самом деле, я не уверен, что получилось, но сложить два и два было несложно. Я понял, что связан с ними. Вот только не представлял, как именно и почему. До сего момента.

Внимательно выслушав, Метара вдруг отрицательно качнула головой:

— Ты и сейчас не слишком близок к разгадке. — И прежде, чем я успел возразить, прибавила: — Впрочем, как и я сама несколько часов назад.

Теперь мне было необходимо пояснение, и оно не заставило себя ждать.

Метара сказала:

— Реакция моих ненаглядных синтетов на твое присутствие открыла мне глаза. Хотя, если быть точной, подозрения закрались, когда Симпкину не удалось идентифицировать твою генетическую метку. Прежде все процедуры работали, как часы, и вдруг — такая новость! Это было… неожиданно. Но из-за Симпкина, заразившего меня своим энтузиазмом, я не смогла разглядеть корень проблемы сразу. Я поверила, что ключ наконец-таки найден, из-за чего едва не просчиталась…

— И в чем же вы ошиблись, Метара?

— В том, что ты такое.

— То есть?

— Знаешь, я думаю, едва ли Гугса сам понимал, чего добился, когда смотрел на тебя, плавающего в питательной капсуле. А если и понимал, то приложил немало усилий, чтобы скрыть правду. Твоя сверхъестественная невосприимчивость и психоблоки… Симпкин считал, они играли роль встроенной системы безопасности, но я думаю, это нечто другое… Во всяком случае, это хоть как-то объясняет наши постоянные неудачи в попытках повторить гугсов эксперимент. — Она устремила задумчивый взгляд к аквариумам, словно позабыв, зачем на самом деле спустилась в этот подвал. — Видишь ли, Риши, ты никогда не был первым из нового поколения лейров, искусственно выращенных в пузыре. Ты вообще не имеешь к ним отношения. — Взгляд, упавший на меня, сделался тяжелей нейтронной звезды. — Аргус заметил это. Не знаю, как, но он почуял изъян. Он люто ненавидит лейров и все, что с ними связано, однако к тебе вдруг проявил невероятную для себя благосклонность. И это стало еще одним сигнальным звоночком.

Внезапно и без того тусклый свет в инкубаторе сделался совсем уж жутким. Что означали все эти слова про невосприимчивость и прочее? Теряя терпение, я прорычал:

— Вы ходите вокруг да около, Метара! Скажите уже, в чем дело!

Склонив голову на бок, она спрятала дрожащие руки в многочисленных складках своей юбки и вымучено улыбнулась:

— А дело в том, что у тебя, Риши, нет Тени. — Потом спохватилась и быстро поправилась: — Нет, не так. Ты и есть Тень! Не могу выразиться точнее, хотя на уме дюжина различных вариантов. Правда, они все равно не описывают это явление, как оно есть.

Мне показалось, голова моя сейчас лопнет. Учитывая, что я и без того на ногах с трудом держался, это было сродни откровению. Никчемному и глупому. Как и само признание Метары. А ведь с самого начала меня не покидало предчувствие, что этот разговор ни к чему хорошему не приведет. Так оно и вышло. Только вопреки вероятным ожиданиям Претора, произнесенная бессмыслица ни на градус не сдвинула мое самовосприятие с места и не ввергла в состояние шока. Лейры, Тени и их воплощения… Слишком много потрясений для такого короткого промежутка времени. Тем более, что большая часть сказанного ровным счетом ничего для меня не значила. Я тот, кто я есть. Как бы там ни вышло впоследствии.

— И что мне с того? — спросил я.

Метара как будто растерялась. Захлопав глазами, она вынула руки из складок. Кажется, что-то металлическое блеснуло в ее левой ладони…

— В общем и целом — ничего. Во всяком случае, пока не придумаю, как нам с этим быть. Одно я знаю наверняка: наша с тобой история еще далека от завершения.

С мрачной решимостью заглянув в черное дуло вдруг оказавшегося нацеленным на меня бластера, я заявил:

— Нечего нам завершать!

Губы Метары сложились в ухмылку, которая невообразимо уродовала ее лицо.

— Ну, это ты так считаешь. Я же думаю иначе. Сам посуди, как я могу дать свободно уйти синтету, чье существование непросто противно природе, а даже оспаривает некоторые из ее фундаментальных законов?

— По-вашему, этим пистолетиком меня задержите?

Она скосила свои холодные глаза-изумруды на оружие, поразмыслила немного, а затем взяла и отбросила его в сторону, словно мусор.

— Ты прав. Неэффективный способ заставить тебя подчиняться.

Заглянув ей в лицо, я почувствовал слабый отклик, донесшийся из глубин подсознания, которое про себя всегда называл ящиком.

— Вы здесь претор.

Метаре такой ответ понравился.

— О, ты просто очаровашка, Риши. Спектакль обманул Аргуса, который попросту не способен видеть того, чего не хочет. Истина ему не важна. Только убеждения. А это делает его весьма полезным инструментом, но никак не более.

— Ах, бедняжка, — вставил я. — Интересно, а он догадывается, что его используют?

Пожав плечами, Метара сказала:

— Даже если и так, он слишком предан мне, чтобы противиться. Да и кто бы устоял против этого? — Она указала на свое безупречное во всех смыслах тело и игриво подмигнула. — Если знаешь, что ему нужно, мужчиной совсем не трудно управлять.

— Только с Мекетом вы обломались, разве не так? — И тут же осознал, что подобное невозможно в виду почти двадцатилетнего промежутка времени. — Хотя, нет, погодите… Это наверняка было задолго до вас…

Однако, к моему немалому изумлению, Метара объявила:

— Нет, ты прав — все это время у руля куатов была я.

— Но… как тогда?

— Проще некуда, — проговорила она и вдруг сотворила нечто, заставившее меня взглянуть на нее по-другому. Как будто проекция спала или что-то подобное ей… Короче, спустя мгновение, передо мной очутилась, облаченная в те же черные одежды, древняя старуха. Редкие седые прядки, точно солома… лицо, и цветом и текстурой напоминавшее жеваную-пережеванную бумагу… и два глаза, внезапно засиявших посреди тошнотворной маски изумрудным огнем.

— Ну и как тебе фокус? — проскрипело оно.

Слова застряли у меня в глотке вместе с содержимым желудка. Ни высказать, ни описать чувство гадливости, которое испытал при взгляде на это существо, я не сумел. И только та часть сознания, что отвечала за соображалку, вопила от ужаса: она — лейр!

Метара дурой не была и прекрасно понимала, какое впечатление произвела на меня этим разоблачением. Все мои мысли она прочитала по лицу, а когда удовлетворилась ответом, изволила заметить:

— Аргус бы этого не понял. Как не понял и твой брат, отчего-то все эти годы хранивший молчание. Хотя, Мекет, я думаю, отомстил мне иначе…

— Забрав меня?

Она кивнула, вместе с тем вернув себе прежний чарующий облик. Дышать сразу стало намного легче, хотя ощущение мерзости не пропало.

— Но это все дела минувших дней. К чему уж вспоминать о них, когда ты снова дома.

С недоверием поглядев на престранное создание, стоявшее передо мной и смевшее рассуждать о противных природе сущностях, я возразил:

— Есть у меня дом и получше.

Метара щелкнула языком.

— Уже больше нет. Ты все же синтет, которому не удастся мимикрировать под нормала, сколько бы ни старался. Наши попытки сделать из тебя хорошего мальчика этому виной, я полагаю… Сами того не сознавая, мы включили тебя, выжгли прежнюю безынициативность. Раньше ты лишь догадывался, что в тебе заперта темная сила, и использовал ее бессознательно… Теперь все стало по-другому — запоров больше нет и нет ограничений. Только возможность принятия себя таким, каков ты есть.

— Не понимаю…

— Все в общем-то довольно просто. Но чтобы это понять, попробуй ответить на вопрос: что ты чувствовал, когда убивал? Неважно кого. Просто ответь.

Что я испытывал? Пришлось как следует задуматься. Страх? Ну… если только за собственную шкуру, да и то не слишком сильный. Быть может, отвращение? Брезгливость? Тоже как-то не по адресу. Когда живешь на Семерке о щепетильности обычно не задумываешься. Но что же тогда? Не удовольствие, нет! Я же не маньяк какой-то! Но что-то очень близкое к этому чувству. Настолько, что признаваться себе в этом мне ни капли не хотелось. Как будто меня намеренно создали, чтобы убивать…

Внезапно я ощутил, как мою грудь сдавили невидимые обручи. Дышать стало трудно, а говорить — и подавно. Я открывал рот, пытаясь втолкнуть в сжатые легкие хоть немного воздуха… В итоге меня попросту вывернуло на пол. Мерзкая желтоватая жижа пенилась на металлических плитах кислотой… Зато малость полегчало.

Облокотившись о панель управления сферами, я утер лицо и поднял на Метару слегка затуманенный взгляд.

— Теперь понимаешь, о чем я? — довольная собой осведомилась она. — Прежде на тот же самый вопрос ты ответить не мог! А все потому, что действовал, будто зомби. Живенький и говорливый, способный сопереживать и действовать, совсем как настоящий мальчик… да только совершенно, совершенно чуждый этому миру!

Меня еще мутило, а колесики в голове работали до безобразия медленно. Поэтому я не отреагировал, когда Метара, перестав улыбаться, стремительно приблизилась ко мне, будто подлетела. Растеряно моргая, я лишь наблюдал за тем, как она срывает с моего предплечья наручи и, активировав клинок, пригвождает мою руку к панели…

Все, что я успел сделать, это заорать. Разряды боли дернули плечо с такой силой, что заставили меня приподняться на цыпочки и чуть не обмочиться дважды за день. Кровь хлынула из раны, заливая кнопки и тумблеры. В глазах замаячили темные пятна. Но я упрямо не отводил их взгляда от злорадного лица Метары, словно жертва, загипнотизированная хищником…

Давление клинка продлилось недолго. Ладонь оказалась свободной, хоть и безжизненно болталась на запястье. Сквозь пелену смятения и шока, я зачем-то подумал, что лейры с подобными ранами справляются в два счета…

— Давай, Риши! Я хочу увидеть твои зубки!

Прижав раненую руку к груди, я резко попятился назад, спотыкаясь о крепления сфер. И при этом продолжал смотреть в лицо своей мучительнице, чьи глаза казались двумя сверкающими зеркальцами, зелеными вратами в небытие…

Я через силу выдохнул и посмотрел на свою рану — узкая темная дырка в центре ладони, истекающая кровью… Снова начало мутить…

— Не думай, что потеряешь сознание и этим все кончится! — сквозь грохот пульса в ушах, угрожающе предупредила Метара. Она больше не делала попыток приблизиться, прекрасно понимая, что это значения уже не имеет. — Давай! Я хочу увидеть то, что ты показал Симпкину!

Вот как значит? Захотелось поиграть с себе подобным? Все еще негромко поскуливая, я забился в угол и попытался, насколько это вообще было возможно, взять себя в руки. Обитатели аквариумов, не переставая, сверлили меня своим бессмысленным взглядом. Метару уже не волновало, что я убегу. Она знала, что не получится, и потому вела себя расслабленно и игриво.

— Риши? — тянула свой напев. — Ри-и-и-ши? Ты еще здесь? Ну конечно ты здесь! Куда бы тебе деться? — Она вдруг рассмеялась, растеряв последние остатки прежнего дружелюбия. — Знаешь, если для того, чтоб достучаться до тебя, придется по кусочку отсекать от твоего тела, я это сделаю.

Осмыслив сказанное, я вдруг задумался. А и правда, почему бы мне не дать ей то, чего она хочет? Желаете увидеть Тень? Смотрите штанишки не испачкайте!

Совершив над собой усилие, сопровождавшееся одним глубоким вдохом-выдохом, я поднялся на ноги и выбрался из укрытия.

— Привет, малыш, — сладко улыбалась дева-старушка. — Давай поиграем? Покажешь мне свой большой секрет, а я покажу тебе свой?

То, что жило внутри меня бесилось и корчилось, колотя всеми конечностями (если они вообще были) в крышку ящика изнутри. Оно жгло мои внутренности каленым железом, терзало сознание острыми пинцетами и требовало поддаться на уговоры старой лейры отвесить ей хорошего пинка. В конце концов, смерть — это ведь только начало!..

И вдруг все вокруг попросту взорвалось.

Воцарился неимоверный хаос.

Я даже не понял, что произошло и была ли в том моя вина. Лишь то, что меня подбросило в воздух, а затем с такой же легкостью, будто тряпичную куклу, прибило к полу… или потолку (теперь уже было не разобрать), а со всех сторон разверзся ад…

Метару, ближайшие к ней пузыри и все, что их окружало, испарило у меня на глазах, мгновенно превратив в развеянное по ветру ничто.

Я почувствовал, как чья-то невидимая рука потащила меня к тлевшим останкам, и заметил огромную дыру в стене, сквозь рваные края которой с неимоверным диким воем улетучивался воздух, вместе с тем, что еще совсем недавно было лабораторией по производству синтетических лейров. Наперебой с ветром голосили сирены. Меня подхватило восходящими потоками и понесло по направлению к пробоине.

Лишь тогда до меня дошла правда: кто-то выстрелил в Метару! Причем сделал это сквозь защищенную силовым полем стену станции с меткостью, достойной звания снайпера.

Мои мысли скакали и бились о внутренние стенки черепа с той же непредсказуемостью, с какой меня самого швыряло из стороны в сторону, будто нарочно заставляя считать телом все неровности и выступы, какие только оказывались на пути.

Я летел молча, раскинув в стороны руки и ноги пятиконечной звездой, и ждал, когда настанет конец. Я знал, как только окажусь по ту сторону стены, атмосферное давление Тиссана расплющит меня быстрее, чем успею понять это.

Пожалуй, в некотором роде, это была бы милосердная смерть. И я во всю мысленно готовил себя к ней.

Однако прежде, чем успел вылететь в пробоину, увидел, как незнакомый маленький шаттл завис в самом ее центре, а на его носу, примагниченная к обшивке, маячила фигура в гермокостюме. Она-то и схватила меня, едва не вывихнув и без того раненую руку, крепко прижала к себе, точно родного, и быстро втащила через распахнувшийся шлюз внутрь шаттла.

— Держу, — проговорила фигура через вокодер шлема. — Уходим!

Как только шлюз над нашими головами сомкнулся, оба рухнули на пол.

Я выдохся и ничего толком не соображал. Только дрожал, словно в лихорадке, да глазел по сторонам.

Спасшая меня фигура, поднялась на ноги, сняла шлем и раздраженно проговорила голосом Мекета:

— Ты ведь не можешь, чтобы не вляпаться в какое-нибудь дерьмо, верно, Мозголом?