Заявлять подобное, возможно, было чересчур самонадеянно, однако я ничуть не покривил душой, когда сказал Диане, будто знаю, кто убил ее мать двадцать лет назад.

«Не знаю, а догадываюсь», — тут же поправил сам себя я и перевел взгляд на искаженное отражение собственного лица в зеркале вибродуша. Впервые с момента побега со станции куатов, мне удалось увидеть себя со стороны. И, если говорить по совести, отражение не радовало.

Не удивительно, что все вокруг то и дело интересовались моим самочувствием, ибо, после пережитого на Тиссане, выглядел я по-настоящему ужасно. Кожа белее мела, глаза ввалились, их окружили темные синяки, какие-никакие щеки вообще пропали, сделав скулы настолько острыми, что об них, казалось, можно было порезаться. И это, что касается лица. На тело вообще смотреть было страшно, настолько изнуренным и замученным оно выглядело. Потребуется не меньше недели на то, чтобы сошли все синяки и ссадины (в том числе несчастная дырка посреди ладони), а кожа приняла прежний, чуть более близкий к живому оттенок.

Закончив процедуру, я, закутавшись в полотенце, быстро пробрался обратно в свою каюту и, пока никто не заявился, принялся натягивать одежду, по которой успел здорово истосковаться. Переворошив шкаф целиком, я выбрал наряд под настроение: легкие полусапоги на шнуровке, узкие черные брюки, стального цвета майка, жилет и короткий черный плащ с глубоким капюшоном, под которым легко было прятать свою жуткую бледную рожу. Вспомнив о месте назначения, я не забыл и про пояс с пристегнутой к нему кобурой. Дей-Прим на весь Освоенный Космос слыла притоном для контрабандистов, а появляться среди подобных персонажей невооруженным, было столь же неосмотрительною, как усесться голой задницей в яму, до краев набитую иглобрюхими ежами.

Тут следует сделать небольшое отступление и упомянуть о некоторых усилиях, приложенных мной ради того, чтобы убедить Мекета доставить меня и Диану на дом к Желтому Малышу. Стоило мне заикнуться об этом, он так взбеленился, что до смерти перепугал меня самого и лакея СиОБи за компанию. Пришлось как следует постараться и преподнести свои догадки в наиболее выгодном свете. Первые полчаса братец наотрез отказывался в дело вникать. Со второго захода он все же начал немного прислушиваться к аргументам, частью которых я пользовался совершенно бессовестно, и все ради того, чтобы пробудить в нем чувство вины. Только с третьего раза Мекет начал по-настоящему взаимодействовать со мной, участвуя в диалоге на правах полноценного собеседника. В общем, как ни артачился, он все равно уступил. Хотя даже при этом их взаимоотношения с Дианой теплее не стали.

Едва завершив свое облачение, я услышал негромкий стук, возвестивший о чьем-то визите. Сомневаясь, будто брат стал бы тешить себя такими мелочами, как вежливый стук, я позволил створке скользнуть в сторону и впустить внутрь Тассию Руэ. Жаль, ведь я надеялся на общество Дианы.

— Вот так сюрприз, — без какого-либо энтузиазма высказался я, имея в виду ее внезапное появление на борту корабля. То-то Мекет наверняка счастлив! Проверив заряд своего компактного RT-27 и поставив его на предохранитель, я спрятал бластер в кобуру. — Я думал, вы сбежали.

— Мне стало тоскливо, — призналась шаманка, уверенно переступив через порог и зачем-то оглядевшись по сторонам. Казалось, она ожидала, что на нее вот-вот кто-нибудь набросится. — Никогда не любила тетийсские розы. Они какие-то… мрачные.

— Мекет в курсе, что вы на борту?

— Да. И не очень этому рад.

В этом я не сомневался, но комментировать ее слова не стал.

— Попытался спустить меня с трапа, только наша леди ему этого не позволила. Она соврала, будто нарочно меня позвала. Странно. Ведь он даже спорить не стал. Выматерился, да и скрылся в рубке. Но с тех пор, как стартовали, точно с цепи сорвался и то и дело старается меня чем-то уязвить, будто я какая-то торговка базарная! Унизительно!

Закрепив болтавшийся пояс покрепче, я проговорил:

— Могу себе представить.

— Есть ли во Вселенной хоть что-то, чему он бывает рад? — осведомилась огианка.

Подняв на нее взгляд, я поразмыслил над ответом.

— Выпивка, женщины, карты. Пожалуй, это все.

— Как банально. — С заинтересованным видом, распространяя за собой пряное и не вполне приятное благовоние, шаманка прошлась по моему обиталищу. — У тебя здесь очень уютно.

— Спасибо, — буркнул я на неожиданный комплимент.

— Напоминает логово мистика: запретные книжки, ритуальные безделушки, прочий таинственный хлам… Где ты все это раздобыл?

— То там, то сям, — пожал я плечами, невольно окинув взглядом свою скромную коллекцию. — Нам с братом довелось немало попутешествовать.

— Ничуть не сомневаюсь, — откликнулась шаманка. — О! Здесь даже трактат самого Батула Аверре! Вот уж не думала увидеть его вне запретной коллекции библиотеки Риомма. Поговаривают, когда Вторая война лейров завершилась, Сенатом был издан указ, согласно которому все копии этой книжки должны были быть уничтожены.

Пока она с придыханием шуршала тонкими страницами Трактата Аверре, я за ее спиной насмешливо закатил глаза. Тоже мне знаток великих древностей!

— Тассия, зачем вы вернулись? Вряд ли истосковались по нашей компании. Причина во мне, не так ли?

Вернув книжку на полку, шаманка медленно обернулась. В подсвеченном взгляде, чуть видимом сквозь дыхательную маску, читался немой вопрос.

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться, — спокойно ответил я, несмотря на то, что раздражение, проснувшееся в душе с ее визитом, усиливалось с каждой секундой.

— Могу я присесть? — спросила она, указав на лежак, заваленный шмотками.

— Пожалуйста.

Терпеливо дождавшись, когда шаманка устроит свой худощавый зад на моей кровати, я скрестил руки на груди и осведомился:

— Ну?

— С момента твоего вызволения из цепких лапок Майры Метары, нам так и не удалось как следует поговорить, — начала она, опустив свои зеленоватые ладошки на коленки. — И это не потому, что я не старалась. Но кто-то постоянно вмешивался и не позволял нам оставаться наедине.

— Вы про Мекета?

— И про него тоже.

— Думаете, он намеренно не хотел, чтобы мы говорили друг с другом?

— Уж не знаю, намеренно ли, однако перспектива того, что мы с тобой можем каким-то образом сблизиться, его не шибко устраивала. Да и до сих пор эта идея, насколько я погляжу, не дает ему покоя. Кажется, твой брат чего-то боится.

— Не боится, — возразил я, заглядывая сквозь забрало ее маски, — а не желает принимать. Он хочет, чтобы все оставалось как прежде и не понимает, что так быть просто не может. А еще его гложет чувство вины. Но это ерунда и быстро пройдет.

— И в чем он винит себя, позволь поинтересоваться?

— Вас это не касается, — отрезал я.

Качнув своей объемистой головой, шаманка признала:

— Разумеется. Прости мне мое любопытство. На самом деле я пришла справиться о твоем самочувствии. Хотела узнать, как ты себя чувствуешь после всего, что случилось на той станции?

— Той станции, — эхом откликнулся я, тяжело опускаясь в кресло. Вопрос огианки, казалось, был задан исключительно из альтруистичных соображений, но что-то подсказывало мне, что она не из тех, кто будет переживать о ком-то исключительно по доброте душевной. Чего же она хотела? — Той станции… Я стараюсь не вспоминать об этом.

— Могу тебя понять, — откликнулась она, явно неудовлетворенная моим ответом. — И все же, произошедшее нельзя просто выбросить из головы, как обычный дурной сон, иначе велик риск, что он может повториться. Не думай, будто я здесь для того, чтобы облегчить твои страдания, неважно физические или душевные. Сейчас они меня не особенно волнуют. На Оджия-Прайм боль считается неотъемлемой частью процесса перерождения. Все, чего я хочу, это научить тебя с помощью этой боли сделаться выносливее. Стать достаточно сильным, чтобы не позволить Майре пленить тебя во второй раз.

У меня были и другие вопросы, но задать, почему-то, приспичило именно этот:

— Вы по-прежнему верите в то, что она жива?

— Она жива, — с неоспоримой убежденностью заявила шаманка. — Не сомневайся.

— Но… разве это возможно? Я сам видел, как ее буквально стерло взрывом. Ее и сотню синтетов, находившихся поблизости. После такого невозможно выжить. Нечему там было выживать!

— Ты понятия не имеешь, на что способен лейр, полностью раскрывший свою Тень, — спокойно откликнулась шаманка.

Я искоса поглядел на нее, но ничего не сказал. Да и к чему? Говорят, что огианцы невероятно упрямы. Только зря воздух буду сотрясать.

— Ты переменился с тех пор, как вернулся с Тиссана, — вдруг заметила Тассия Руэ, перехватив мой настороженный взгляд.

— Надо полагать, — фыркнул я и крутанулся в кресле.

— Я имею в виду не твою внешность, — качнула головой она. — И не поведение. Я о том, что творится у тебя внутри. В твоей душе. Когда мы только познакомились, ты показался мне очень необычным. Бурные потоки эмоций захлестывали твой разум, сделав из тебя загадку даже для телепата. Но теперь… Я чувствую, что внутри тебя зреет буря, которая вот-вот обрушится на тех, кто не успел укрыться. С этим надо что-то делать.

Остановив кресло, я в искреннем изумлении уставился на огианку, не представляя, что сказать. Верить в то, что ей каким-то образом удалось заглянуть вглубь моих мыслей, не хотелось. Переживания, которыми я не спешил делиться с братом, уж точно не заслуживала знать подвернувшаяся под руку шаманка, пусть все в этой истории вопит, что наша с ней встреча совершенно неслучайна. Невольно сжав кулаки, я проговорил:

— Сомневаюсь, что кому-то нравится, когда без разрешения копаются у него в голове.

— Ты хочешь, чтобы я извинилась? — с натужным смешком осведомилась Тассия Руэ.

Откинувшись на спинку кресла, я посмотрел на нее в упор.

— Я хочу, чтобы вы больше этого не делали.

Огианка своего взгляда не отвела.

— Так тебя пугает, будто я могу случайно подсмотреть то, что для чужих глаз не предназначается? Можешь не переживать. Все, что происходит между нами, не покинет стен этой миленькой маленькой каюты.

В ответ на ее слова, я отрицательно качнул головой.

— Не в этом дело.

— Тогда в чем?

Отведя свой взгляд в сторону, я нервно пожевал губу, не зная, как выразить то, что в последние несколько часов нестерпимо бередило мне душу. Собрав волю в кулак, я решился.

— Там, на станции, перед самым побегом, Метара назвала меня живой Тенью. Я хоть и пытался разобраться, что это значит, но ответа так и не нашел. А вы знаете, Тассия?

Внимательно посмотрев на меня, огианка немного поразмыслила.

— Не то, чем тебе следует забивать свою голову, — довольно сухо ответила она. — Совсем не то. Но если так тебе полегчает, можешь считать это признанием факта, что ты все же сумел перепугать Метару до смерти. Есть чем гордиться, кстати говоря.

Вспомнив сияющий изумрудными искрами взгляд претора куатов, где не было ни малейшего намека на страх, я сказал:

— Вы уже второй, кто говорит мне об этом. Но это не ответ на вопрос.

— Ну, конечно, нет, — хмыкнула Тассия Руэ, вынудив меня снова посмотреть в ее плоское лицо. — И, да — я знаю, о чем она говорила. Даже несмотря на то, что пользы в этом знании не особенно много. Видишь ли, суть дела в том, что живая Тень или Исток, как ее иногда называют куаты, считается чем-то вроде небылицы, мифа, сказки для легковерных дурачков…

— Только вот Метара далеко не дура, — заметил я, угадав, к чему она клонит. В прошлом у лейров была похожая история, и чаще всего ею пользовались в качестве страшилки, дабы держать любопытствующих как можно дальше. К слову, саму эту историю я никогда не слышал, но дело не в этом.

— Это верно, — удивительно быстро согласилась огианка. — Она очень даже умна и расчетлива. Только эти качества еще не являются страховкой от ошибок. Зато коэффициент их опасности прямо пропорционален коэффициенту ума, что уже само по себе представляет серьезную проблему.

— Какого толка?

— Неспособность отличить желаемое от действительного. Я, конечно, понятия не имею, что именно удалось раскопать в тебе ее генетикам, но, зная характер Майры, можно предположить, что доктору Гугсе впервые удалось сотворить нечто любопытное…

— Я смотрю, вы очень хорошо их обоих знали, Тассия.

Однако мой вопрос не вызвал хоть сколько-нибудь интересного отклика. Шаманка даже тона не сменила, сказав:

— Что в том удивительного? Тебе ведь известно о моей давней причастности к куатам.

— Ну да, ну да…

— А это как прикажешь понимать?

— Только так, что во всей этой истории слишком много ловко сочетающихся друг с другом моментов, вроде ваших удивительных появлений в нужный момент и невероятно полезная осведомленность чуть ли не о каждом аспекте этого дела. От фебов до бедняги Сивера, а от него до самих куатов. Не знаю, что и думать.

Если бы взгляд, скрывавшийся за дыхательной маской, мог поджигать предметы, моя бледная кожа давно бы поджарилась до хрустящей корочки.

— Думай об этом, как о тесте на способность к креативному мышлению, — сказала шаманка. — Будь все настолько очевидным, стала бы я отираться поблизости, зная, что меня в любой момент могут разоблачить?

— Вот уж не знаю. Могли бы?

— Если подходить к вопросу гипотетически, да — могла бы. — Я прямо ощутил, как она улыбается под своим непроницаемым забралом. — Хотя, это не то, о чем бы тебе стоило рассуждать в присутствии старшего брата или Дианы Винтерс.

— Интрига, — проговорил я, не сводя с шаманки пристального взгляда.

— Интрига, — повторила она на удивление весело. — И она куда интересней, чем все эти бессмысленные разговорчики о живой Тени и прочей белиберде. Не мне напоминать тебе, что настоящий детектив всегда оперирует догадками, но опирается на факты! А фактов, смею заметить, у тебя что-то маловато.

Из упрямства не желая проигрывать в этом номинальном споре, я состроил очень серьезную физиономию и таинственным полушепотом обронил:

— И все-таки, больше, чем вы думаете, Тассия.

Эффект оказался неожиданным. Звук нагнетания газовой смеси под маску шаманки всего на пару секунд сделался каким-то неестественно громким, словно скребущие по стенкам турбины лопасти, а потом так же резко сошел почти на нет.

— Я думаю, нам лучше вернуться к изначальной теме разговора, — сказала она наконец.

— К живой Тени и прочей?.. — переспросил я, выгнув бровь.

— Я-то не против, но чутье мне подсказывает, что тебя этот вопрос почему-то несильно заботит, — проницательно заметила шаманка и весь мой игривый настрой как рукой сняло.

— Мне не нравится, к чему все идет, — проговорил я и замолчал, внезапно осознав, что собрался исповедоваться огианке. Это поразило, но с другой стороны и не показалось таким уж противоестественным. Тассия Руэ была единственной, кто понимал суть вопроса, и это нельзя было отбрасывать. В конце концов, я продолжил: — Мне и прежде приходилось убивать из необходимости. Когда работаешь с Мекетом, по-другому не бывает. Есть у него тяга к особенно опасным авантюрам, которые нередко заканчиваются кровопролитием. Но, впервые почувствовав и использовав для этого Тень, я неожиданно понял, что мне… — тут я запнулся, опустив глаза в пол, — …почти нравится видеть, как те, кто охотился на меня или издевался надо мной, умирают. Так было с Серыми Стражами, тем курсу, которого я заставил спрыгнуть с летящего на бешенной скорости флаера, доктором Симпкином и многими другими. Мне двадцати еще нет, но мои руки уже по локоть в крови.

— Так ты переживаешь, что превращаешься в чудовище?

— Думаете, нет причин для беспокойства? Я чувствую, что становлюсь как те, кто меня пытал. Я этого не хочу.

Поднявшись с лежака, шаманка приблизилась ко мне и, положив свою шершавую ладонь на мое плечо, проговорила:

— Знаешь, как говорят? Тень хочет быть использованной.

Услышав эти слова, я изо всех сил постарался не вздрогнуть. Шаманка, тем временем, продолжала разглагольствовать:

— В твоем случае, эта аксиома лишний раз продемонстрировала, что доказательств ей не требуется. Кроме того, твое желание мести нельзя расценивать, как нечто из ряда вон выходящее. Это естественный порядок вещей: куаты и фебы причинили тебе вред, и ты хотел заставить их поплатиться. Око за око, дружок. Вот когда тебе захочется рвать на куски невинных, вот тогда и следует переживать.

Подняв на нее изумленный взгляд, я не знал, что ответить. Во всех смыслах, слова шаманки были далеки от того, что я рассчитывал услышать. Я переспросил:

— Когда захочется рвать?.. Вы это серьезно?

— Не совсем, — уклончиво ответила Тассия. — Я лишь пытаюсь обратить твое внимание на то, что пытаться быть хорошим человеком — уже само по себе правильно. Другое дело, что с Тенями иначе не бывает. Всякий, кто касается их, вступает в борьбу со своими демонами. Сила Тени делает тебя могущественным, но за это она требует пожертвовать своей человечностью. Это непреложный закон, с которым и тебе пришлось столкнуться. Другой вопрос, сможешь ли ты подчинить этих демонов раньше, чем они подчинят тебя?

Выслушав ее, я отвернулся. Страх, вызванный словами шаманки, до боли сдавливал мое сердце в своем ледяном кулаке. Я пытался спросить себя: что мне делать? Но прямого ответа не находил. Словно его вообще не существовало. И еще я больше не мог смотреть огианке в лицо, поскольку буквально утонул в приступе отвращения, вызванного ее словами.

Очевидно почувствовав это, она осведомилась:

— Надеюсь, ты не считаешь меня бессердечной сволочью?

Пришлось честно признаться:

— На самом деле, я не знаю, что и думать.

— Не стоит забивать себе голову бессмысленным анализом всего, что случилось, — отмахнулась шаманка. Она вновь прошлась по каюте, на несколько мгновений задержалась у книжной полки, а затем с отвращением оттолкнула от себя трактат Батула Аверре, словно то была какая-то адская библия. — Эксперименты Метары заставили пасть ментальные барьеры, которые твоя психика неосознанно возводила вокруг твоей же Тени. Ее безудержная мощь прорвалась наружу, сметая все на своем пути, словно лавина. Понятно, что это пугает тебя. Но ведь и интригует не меньше, согласись? Твоя сила растет и меняется, Риши, и, нравится тебе это или нет, меняешься ты сам. И этого не остановить.

По-прежнему оставаясь в недоумении относительно ее слов и одновременно гадая, чем огианке так не угодил труд легендарного лейра, я спросил:

— Что же вы прикажете мне с этим делать?

Оторвав свой презрительный взгляд от потрепанного книжного корешка, шаманка склонила голову набок и ответила:

— Я не лейр и не могу творить вещи за гранью человеческого понимания. Во всяком случае не столь очевидные, а значит наиболее впечатляющие. Однако знаю принципы, по которым Тень действует, и я, пожалуй, могла бы научить тебя, как обуздать эту мощь и направить ее в нужное русло. Другое дело, что это совсем не так просто, как может показаться, а кроме того, потребует немалой концентрации и самоотдачи с твоей стороны.

Взвесив ее слова, я прищурился и недоверчиво произнес:

— Смахивает на сделку.

— В самом деле? — с сарказмом поинтересовалась она. — Может и так. А, собственно, почему я должна помогать тебе справиться со своими демонами бесплатно? У шаманов Оджии-Прайм хватает грехов, однако бездумный альтруизм к ним не относится.

— Я это заметил.

— Так ты согласен?

— Зависит от того, что вы хотите получить взамен.

— Не беспокойся. Это будет вполне тебе по силам. Лишь бы в своих дальнейших поступках ты перестал постоянно оглядываться на старшего брата.

— И это все? — с сомнением уточнил я.

— И это все, — кивнула шаманка. — На данный момент. Остальное будет зависеть от того, насколько успешным окажется твое обучение.

Слова согласия готовы были сорваться у меня с языка. Однако прежде, чем я успел раскрыть рот и ударить с шаманкой по рукам, врубился динамик внутренней связи и мрачным голосом Мекета сообщил:

— Мозголом, скребись наверх. Мы подлетаем.

* * *

Поднявшись в рубку, я ожидал увидеть переливающийся грязно-зеленоватыми оттенками шар планеты, к которой мы стремились, однако вместо него, сквозь треугольные иллюминаторы чернела мрачная пустота космического пространства.

— Ты, кажется, говорил, что мы подлетаем, — заметил я, обращаясь к брату, который был всецело поглощен считыванием данных с панели управления «Ртутью».

Даже не оглянувшись на меня, он буркнул:

— И что?

— Не вижу я Дей-Прим, вот что, — ответил я недоуменным тоном.

Но Мекет ничего на это не сказал. Только хмыкнул, продолжая вести корабль в черную неизвестность.

Слегка встревоженный столь неожиданным поворотом событий, я перевел взгляд на Диану, чья персона, облаченная в просторную стеганую накидку темно-синего цвета поверх неприметного дорожного платья, занимала одно из пассажирских кресел. Она о чем-то негромко беседовала с парившим напротив СиОБи. Стоило мне приблизиться и беседа тут же прервалась.

— Мастер Риши, — заговорил лакей, словно заранее был запрограммирован скрывать подобные неловкие моменты за ничего не значащей светской беседой, — у меня не было возможности лично выразить вам, насколько я счастлив видеть вас полностью функционирующим!

— Счастлив? — переспросил я, изогнув бровь. — Не знал, что роботы способны испытывать эмоции.

Подобрав манипуляторы к своему сегментированном тельцу, малютка-шпион приуменьшил яркость фоторецепторов и отстраненно пояснил:

— Фигура речи. Я робот-лакей, и моя программа нацелена на подражание поведению созданий из плоти и крови. Кроме того, целью всей моей жизни является служение дому Орра. А вы, как лицо, пользующееся особым расположением леди Дианы, так же можете рассчитывать на меня.

— Очень мило с твоей стороны, — совершенно неискренне заметил я и, пока он еще что-нибудь не ответил, быстро переменил тему: — Кто-нибудь может сказать мне, почему мы еще не на месте?

Прежде, чем Диана успела открыть рот, снова первым высказался СиОБи:

— Вы, мастер, видимо не в курсе, что темная личность, известная как Желтый Малыш, обитает вовсе не на планете, а на борту станции утилизации космического мусора, что в астероидном поясе близ системы Прим?

Оглянувшись через плечо и бросив на затылок брата уничтожающий взгляд, я мрачно проговорил:

— Эта деталь от меня, почему-то, ускользнула.

Еще раз поглядев в иллюминатор, я наконец сумел заприметить бледную, словно кость, космическую станцию, прицепившуюся к выросшему из темноты прямо по курсу астероиду размером с малую луну чужеродным наростом.

— Ну и каков дальнейший план действий? — наконец осведомилась Диана, поглядев на меня из-под капюшона.

Усевшись в соседнее кресло, я недоуменно переспросил:

— План?

— Наше путешествие сюда — твоя идея, — негромко напомнила она. — Или ты забыл?

— Он не забыл, — тут же громко бросил через плечо Мекет, который, как обычно, ловил своими ушами каждое слово, брошенное в рубке. — Просто скрытничает. Что-то подсказывает мне, чересчур тесное общение с шаманкой плохо на него влияет.

К несчастью, именно в этот момент огианка вздумала подняться в кокпит и потому прекрасно слышала все, что мой брат имел сказать. Застыв на пороге, она уставилась на него невидимым из-за маски, но без сомнения очень выразительным взглядом и ядовито заметила:

— А вы, как всегда, неимоверно великодушны, Динальт.

Но на ее слова Мекет, чье внимание было целиком сосредоточено на корректировке курса и последующей стыковкой со станцией, беззастенчиво фыркнул.

— То, что ты на борту моего корабля, целиком и полностью заслуга принцессы, — процедил он, не оборачиваясь. — Так что, если не хочешь свободным стилем бороздить космический вакуум, лучше умолкни и пришвартуй куда-нибудь свою корму. Сейчас, возможно, тряхнет. Хотя, я не буду против, если ты себе шею сломаешь.

Не могу сказать, оскорбилась ли шаманка речам моего брата, но виду она не подала. Только поспешила занять ближайшее свободное кресло и вцепилась в подлокотники, неустанно бормоча себе под нос о своей стойкой нелюбви к космическим перелетам.

Стыковка прошла как по маслу, о чем свидетельствовал внешний металлический скрежет и легкое колебание корпуса «Ртути», когда огромные станционные захваты стиснули вдруг показавшийся таким крошечным кораблик в стальных объятьях. Разрешение было получено практически мгновенно, а лишних вопросов, как и следовало ожидать, никто задавать не стал. Учитывая специфику самой станции и контингент обитателей, не стоило и думать, будто она пользовалась популярностью у одних лишь сборщиков мусора. Как сказал бы Мекет, дерьмо притягивает дерьмо.

Едва пришвартовались, я тут же вскочил с места и бодро нацелился к выходу. Идея фикс, ради воплощения которой мы все здесь и оказались, сияла внутри моей головы ярким факелом, не позволяя тратить время на кажущиеся абсолютно ненужными объяснения. Если уж на то пошло, я даже самому себе не мог признаться, почему был так уверен, что именно у Желтого Малыша найдется ответ на вопрос, который без малого двадцать лет не дает спокойно спать Диане по ночам. У меня не было на руках каких-то неопровержимых доказательств или улик. Только некое сумрачное предчувствие и одна занимательная догадка, становившаяся тем сильнее, чем ближе мы подлетали к месту назначения. Что, понятное дело, устраивало далеко не всех.

Стоило приблизиться к лифту, меня тут же остановил настойчивый окрик старшего брата:

— Куда торопишься?

Резко затормозив, я, утомленный его извечным командирским тоном, медленно обернулся и состроил на лице страдальческое выражение:

— Ну что еще?

— Сядь, — приказал он, даже не потрудившись хоть что-то объяснить. Мне это не понравилось.

— С чего это?

Но брат был непреклонен.

— Сядь, сказал, — повторил он и кивком указал на мое прежнее место.

Чувствуя, что температура внутри моего дивного ящичка неуклонно стремится к кипению, я, тем не менее, сделал над собой усилие и, чистого любопытства ради, подчинился. Уселся обратно в кресло и в ожидании откровения уставился на брата:

— Слушаю.

Однако выкладывать, что там у него на уме, Мекет не спешил. Вместо этого он вдруг занялся проверкой боеготовности своих бластеров, а под конец схватил с панели управления любимую широкополую шляпу и нацепил ее на голову. Только после этого странного представления, Мекет заговорил:

— Я понятия не имею, что ты там задумал, Мозголом, но знай, расхлебывать за тебя я не намерен. Вся эта история от начала и до конца слишком дурно пахнет, и мне от этого не по нутру.

И все? Нет, серьезно, и это все, что он хотел мне сказать? Даже не знаю, как я удержался от того, чтобы не расхохотаться ему в лицо. А ведь было от чего! Следовало ли мне напомнить ему, что о своем дурном предчувствии братец уже не раз высказывался с той самой поры, как Диана вошла в таверну «У Мар» хи»?

Будто почувствовав, что я только что подумал о ней, Диана с подозрением покосилась на Мекета и поинтересовалась:

— К чему вы клоните, Динальт?

— Ты ж здесь не в первый раз, сладкая, — сказал Мекет, — и знаешь, что за люд обитает на станции.

— По-моему, это ни для кого не секрет, — заметила Диана, и я готов был согласиться с нею. Только братец меня опередил, вставив:

— Желтый Малыш ведет дела со всеми без разбора, лишь бы кредиты сыпались. Я это к тому, чтоб вы не забывали о том, что среди его клиентуры может затесаться не только клан Феб, но и куаты. Знайте, у них повсюду шпионы, и вы собираетесь с головой нырнуть в самую гущу навозной ямы.

— Не поздновато ли вы спохватились, Динальт? — с вежливой ухмылочкой осведомилась шаманка. — Не стоило ли начать отговаривать вашего брата от этого опрометчивого шага прежде, как мы покинули орбиту Тетисс? Какой смысл говорить об опасности сейчас, когда мы практически постучались в двери к этому вашему Желтому Малышу?

Тот же вопрос интересовал и меня. Только я не думал, что Мекет станет на него отвечать. Особенно шаманке. Тем не менее, я ошибся.

— Я никого и ни от чего не отговариваю, — сказал он. — Лишь предупреждаю. Моя рожа давно успела здесь примелькаться, так что стоит только переступить через шлюз, Малыш, его бесчисленные подпевалы и прочие лизоблюды, вплоть до самой мелкой сошки, будут знать, что я на борту. Уверен, после нашей последней с ним беседы, он уже не так сильно жаждет встречи со мной. Разве что для того, чтобы продырявить мне башку…

— Что ж, это очень мило с его стороны, — с легкой ухмылочкой заметил я. Чего, как оказалось, делать не следовало, ибо это разозлило Мекета.

— Ты хоть понимаешь, к чему это может привести?

— Нет. Как и того, почему ты так уверен, будто нас уже не разоблачили? Вряд ли этот твой Малыш забыл, как выглядит «Ртуть».

Вздохнув так, будто вот-вот исчерпает все резервы терпения, братец подпер кулаком подбородок и заворчал:

— Ты мне, Мозголом, вот что скажи: неужели я произвожу впечатление непроходимого тупицы, готового ринуться в логово неприятеля, не позаботившись о безопасности заранее?

Всем своим видом изобразив невинность, я поинтересовался в ответ:

— Надеюсь, это риторический вопрос?

— Пошел ты… — Мекет скорчил рожу и обратился ко всей группе: — К вашему сведению, «Ртуть» — не единственный разведчик в Галактике, а коды транспондера прекрасно маскируются автоматически. После шума, который я тут наделал в прошлый раз, никому и в голову не придет ждать меня назад так скоро. Пока не встретятся лицом к лицу, конечно. А о том, знаешь ли, и речь. Чтобы не привлекать излишнее внимание, на встречу с Малышом пойдете вдвоем, — он указал на меня и Диану. — Мы с железкой спустимся позже и втихаря поглядим со стороны. Все-таки этот притон то еще местечко. Никогда не знаешь, что может взбрести в голову местным выпивохам. Шаманка останется на корабле. — Мекет повернулся к огианке: — Будешь держать «Ртуть» наготове, если придется срочно линять.

— Как пожелаете, мой капитан, — откликнулась Тассия Руэ.

Но братец уже не слушал, все свое внимание сосредоточив на моей персоне.

— Риши, знай: времени у тебя будет немного, так что постарайся выжать по максимуму до того, как нагрянут незваные гости.

— Если ты о куатах, то я даже представить не могу, как бы они смогли нас выследить.

— Никогда недооценивай противника, Риши, — внезапно вставила шаманка.

— Точно, — быстро согласился с ней Мекет, чем заставил меня испытать неприятный холодок, пробежавший вниз по спине.

— Раз уж Желтый Малыш так падок на деньги, думаю, разговорить его труда не составит, — сказала Диана с холодной улыбкой.

Прежде, чем ответить, Мекет выдержал недолгую паузу, во время которой пристально разглядывал каждого из нас. Наконец он обронил:

— Если только не найдется тот, кто заплатит больше. И вот что, — прибавил Мекет, остановив меня на выходе, — надеюсь, ты знаешь, о чем собираешься спрашивать. Желтый Малыш пустобрехов не терпит.

Посмотрев на брата чуточку дольше, чем того требовала необходимость, я, вместо того, чтобы развеять его опасения, задал собственный спонтанный вопрос:

— Как так вышло, что вы все, включая СиОБи, знали леди Мирею, но никогда прежде не сталкивались друг с другом?

Никто, однако, ответа не дал.