1

— А главное, не забудь освежающего чего-нибудь, — наставлял я Шурика, уже сидевшего за рулем своего синего «Жигуля». — Само собой, «Фанту» тебе не дадут, но, может, хоть пепси-колу или «Байкал» выпросишь. Попадется лимонад — бери ящик. Не вздумай «Дюшеса» набрать — пакость.

— А «Наполеон» тебе не нужен?

— Какой еще Наполеон? — не сразу сообразил я.

— Ну, коньяк который. По полсотне рваных.

— Иди ты! — сказал я и пнул Шурика в колесо.

Шурик рыкнул коробкой скоростей и скрылся в облаке пыли.

— Умные все пошли — жить тошно, — ворчал я, спускаясь к озеру по крутой и скользкой тропинке. — И откуда только такие берутся? Знал бы адрес — еще бы десяток заказал.

Еще издали я заметил, что один из поплавков пытается утопиться. Когда же я подбежал к удочке, поплавок успел отказаться от дурацкой затеи и как ни в чем не бывало дремал на полировке озера, усыпанном лилиями. Мне осталось только убедиться, что червя на крючке съели.

— Эх, раз-зява! — звонко пролаял кто-то за спиной.

Я резко обернулся.

В десяти метрах от меня, возле ведра с рыбой, сидела… лиса. Я ошеломленно повертел головой. Больше никого поблизости не было. — Что за ерунда? — проворчал я.

Лиса что-то хотела еще сказать, но передумала. Нет, я не оговорился. Она действительно что-то хотела сказать, даже пасть раскрыла, но потом безнадежно махнула передней лапой. Такой знак мог означать только одно: да что с тобой, ротозеем, разговаривать?!

— Эй, ты! — вдруг взорвался я. — А ну, брысь от ведра! Лиса нехотя встала, сладко потянулась и, презрительно помахивая хвостом, ушла в ближайшие кусты.

Я бросился к ведру. От дюжины отменных карасей, пойманных мной с утра, остались одни воспоминания да горка костей и чешуи на траве. В бешенстве я пнул ведро. Посудина опрокинулась и, отчаянно гремя, покатилась к воде.

В кустах кто-то хихикнул.

«Снова лиса! — мелькнула мысль. — Ну, погоди у меня!»

Я осмотрелся, выбирая булыжник поувесистее. Меньше всего меня сейчас волновал вопрос: этично или неэтично бросать камни в говорящих и хихикающих лис. Эта наглая тварь умудрилась довести меня да бешенства! Ну скажите, видел меня кто-нибудь хоть раз взбешенным? Разумеется, нет! Не зря же я в нашей редакции считаюсь самым уравновешенным и спокойным человеком.

Как назло, подходящий камень не попадался, отчего я злился все больше и больше.

— Кар р р! — раздалось вдруг сверху. — Зр-р-ря стар-р-раешся, дур-р-рачок! Хитр-р-рая лиса удр-р-рала. Кар-р-р!

Я задрал голову. Надо мной пролегал ворон.

— Пр-р-ривет р-р-ротозеям! — прокаркал он, скрываясь за рощей.

Пораженный, я минут пять молча смотрел туда, куда улетел ворон. Потом бессильно сел на землю. Честное слово, я ни черта не понимал. В опустевшей разом черепной коробке затравленной мухой металась только одна мыслишка: «Допился, родимый!» Так наверняка сказала бы моя жена, расскажи я ей о случившемся.

«А может, и правда допился? — начал я скидывать в пустую черепную коробку первые попавшиеся под руку мысли — не пустовать же сосуду разума! — Белая горячка? Ерунда! Пью крайне редко. Почти месяц вообще ничего спиртного в рот не брал. Галлюцинации? С чего бы вдруг? От перегрева? Хотя, стой! Попугаи говорят? Говорят. А скворцы? Само собой. Кто же мешает ворону говорить? Тот же скворец, только откормлен получше. Ха! Да я даже читал где-то про говорящих воронов. Или не читал? Точно, читал! Не то в „Знании — силе“, не то в какой-то районке».

— Фу! — вздохнул я облегченно. — С вороном все ясно — дрессированный.

«А лиса? — ехидно спросило мое второе „я“. — Лиса тоже дрессированная?»

Я не люблю свое второе «я» — вечно ехидное и непатриотичное по отношению ко мне. Еще минуту назад, когда в голове сквозняк гулял да мыслишка-муха металась, его и в помине не было — дезертировало. А стоило хоть одной путной идее возникнуть, второе «я» — тут как тут. Понимаю, второе «я» необходимо. Без него никакого духа противоречия не получится, никакого единства и никакой борьбы противоположностей. Все это само собой, но сейчас мне было не до диалектики.

«Лиса не разговаривала, — соврал я сам себе. — Показалось мне. Она просто лаяла».

Второе «я» раскрыло было рот, чтобы возразить, но так и забыло его захлопнуть.

В небе раздался глубокий, но красиво приглушенный гул. Из-за рощи, вылетел бело-красный спортивный Як-50.

— Ух ты! — разом сказали оба мои «я». А где-то там, в. груди, защемило. Небо — мечта моего детства. О боже, как я хотел когда-то летать! Жаль, здоровье подкачало — близорукость не позволила. Очкариков в аэроклуб не принимали, в летные училища — тем более. Ирония судьбы, но вот уже года три я хожу без очков, а на очереди — дальнозоркость. Старею.

Красавец «Як» круто пошел вверх, вращаясь вокруг оси. «Восходящая управляемая бочка», — определил я. Набрав высоту, самолет выписал петлю Нестерова, сделал колокол и пошел на восьмерку.

Завороженный, я не отрывал глаз от. «Яка». Вот он пошел в штопор, красиво, без запоздания, вышел из него и скрылся в облаке.

Вдруг раздался какой-то непонятный звук, похожий на громкий хлопок в ладони, и пение мотора оборвалось. Через несколько секунд самолет беззвучно вынырнул из облака. Двигатель не работал.

— Я затаил дыхание, следя за тем, как летчик выравнивает заглохшую машину. «Парашюта у него наверняка нет, соображал я. — Да и что толку от парашюта. С такой высоты он и раскрыться не успел бы».

Летчик справился с машиной, и теперь «Як» беззвучно, словно призрак, шел по широкой дуге вокруг озера.

«Куда же он сядет? — ломал голову я. — Поблизости ни одной подходящей площадки, только лес, озеро да извилистая и. узкая проселочная дорога».

Теряя высоту, самолет приближался ко мне. «Неужели на воду решил?! Молодец!» — одобрил я решение летчика. Другого выхода я тоже не видел.

Самолет летел с невыпущенным шасси. Вот он чиркнул фюзеляжем по озерной глади, подняв фонтан брызг, и вдруг резко остановился, напоровшись на корягу, чуть торчавшую над поверхностью. Нос его нырнул под воду, а хвост взвился вверх. Фюзеляж переломился, и самолет, завалившись набок, начал тонуть.

— А, черт! — выругался я и прямо в джинсах нырнул с берега в озеро.

Самолет был в каких-то тридцати-сорока метрах от меня. Плаваю я хорошо, но тут мне не повезло. Крючок одной из удочек зацепился за штанину, а удилище, как назло, было надежно закреплено на берегу. Прочная леска натянулась, и меня так рвануло назад, что я от неожиданности хлебнул воды.

Вынырнув, я откашлялся и, сбросив штаны под водой, поплыл к «Яку». Самолет успел наполовину затонуть. Поколдовав с минуту над фонарем кабины я кое-как сдвинул среднюю его часть назад.

В кабине, словно в ванне, сидела девушка, одетая в бело-черный спортивный костюм. Голова ее безжизненно откинулась на спинку кресла. Вода успела дойти до плеч летчицы. Отстегнув на ощупь ремни, я вытащил девушку из почти скрывшейся под водой машины. Девушка оказалась легкой и хрупкой. Мне ничего не стоило «отбуксировать» ее к берегу.

Так и не пришедшую в себя летчицу я положил на траву и понесся к палатке, стоявшей в полусотне метров от берега. Аптечки не оказалось, она уехала с Шуриком на «Жигулях». Я лихорадочно соображал, чем заменить нашатырный спирт. Может, коньяком? Вздохнув, извлек из заначки бутылку «Белого аиста», припасенную к моему дню рождения, и побежал к озеру.

Девушка все еще лежала без сознания. Став на колени рядом с ней, я попытался открыть бутылку. Пробка не желала свинчиваться. Пожалел, что нет Шурика — он спец по вышибанию пробок. С горем пополам мне удалось содрать пробку зубами.

Я приподнял голову девушки и поднес горлышко к ее чуть приоткрытому красивому ротику. От первых же капель коньяку девушка вздрогнула и закашляла.

Я облегченно вздохнул. Жива! Не очнись она от коньяку, я, наверное, утопился бы сам, ибо совершенно не представлял. чем и как еще можно привести человека в себя.

Девушка перестала кашлять, села и удивленно посмотрела на меня.

— Где я? Кто вы? — спросила она дуплетом.

— На том свете, — сострил я. — А я — архангел Петр. Девушка осмотрелась. Губы ее передернула презрительная улыбка.

— А где же врата рая и ключи к ним? — спросила она насмешливо.

Я зачарованно смотрел в ее большие карие глаза и молчал. Мне было стыдно за свою дурацкую шутку.

— Владимир, — наконец представился я смущенно. — Владимир Перепелкин. корреспондент областной «Молодежки». А вы?

— А меня зовут Алиной. Алина Гордеева — инженер-технолог радиозавода. Как я сюда попала?

— Прямо с неба.

— С неба? — некое подобие неуверенной улыбки коснулось ее губ. — Я летала?

— Еще как летала! Пока не заглох двигатель.

— Заглох?

— Ну да. Ты скрылась в облаке. Потом что-то хлопнуло, и двигатель заглох.

— А где мой самолет?

Я мельком глянул на озеро. Алина перехватила мой взгляд и посмотрела туда, где из под воды торчал конец левого крыла «Яка». На штанге приемника воздушного давления, словно на ветке, сидела какая-то птаха.

— Боже мой! — прошептала Алина. — Значит, этот кошмар мне не приснился. Но как я оказалась на берегу? Помню, как вышла из штопора… Набирала высоту. Потом… Что было потом?

— Потом заглох двигатель, — подсказал я. — Кстати, у «Крэнфильдов» и ЗЛИНов двигатели в воздухе не глохнут.

Алина зло блеснула на меня глазами.

— Что бы ты понимал в «Крэнфильдах» ЗЛИНах?! Лучшe наших «Яков» спортивных машин нет.

— Ну-ну, — сказал я примирительно, — я пошутил. Сам знаю, «Як» — машина что надо. Но почему же он заглох?

— Он не заглох. Двигатель заклинило от удара. Я с кем-то столкнулась в облаке.

— Столкнулась?

— Да.

— С НЛО? — сыронизировал я. Алина отрицательно помотала головой.

— То, во что я врезалась, было живым.

— Птица?

— Нет. Какое-то огромное и жуткое чудовище. Я не успела рассмотреть его как следует, но оно, по-моему, похоже на птеродактиля или птерозавра… с тремя головами…

— А может, на Змея Горыныча?

Алина задумчиво посмотрела мне в глаза и серьезно проговорила:

— Ты будешь смеяться, но у чудовища из пастей вырывался огонь с дымом. Как у сказочного Змея Горыныча.

Я хмыкнул, и мы оба замолчали.

«Бедняжка, — подумал я. — Свихнулась. Что же мне делать с сумасшедшей?»;

— Только, пожалуйста, не считай меня сумасшедшей, — попросила Алина, будто угадав мои мысли. — Если не веришь, что я столкнулась, сплавай к самолету и полюбуйся на винт. Ему досталось больше всего. Чудовище наверняка не досчитывается теперь одной головы. На мое счастье, скорость самолета в момент столкновения была маленькой. Иначе бы я разбилась. Сама не знаю, как мне удалось справиться с управлением и спланировать — элероны и рули, слава богу, работали. Потом я, кажется, пыталась сесть на воду?

— Да.

— Но как я попала на берег, не помню.

— Ты наскочила при посадке на корягу и, наверное, от удара потеряла сознание.

— Вот как? Значит, на берег вытащил меня ты? — спросила она прищурясь.

— Ну… выходит, я.

Я покраснел. Ныть в роли героя мне раньше не доводилось.

— Спасибо, — просто сказала Алина.

— Не за что, — буркнул я.

— А это зачем? — кивнула она на бутылку.

— А — это… Это я пытался привести тебя в сознание.

— Ну и как? — Алина улыбнулась.

— Как видишь.

— Похоже, успешно. Может, завершишь «курс лечения» — нальешь мне немного? Что-то меня колотит.

Она сидела в мокром спортивном костюме, охватив плечи руками и поджав ноги. Только сейчас я заметил, что девушка вся дрожит.

— Ой, извини! — спохватился я. — Мог бы и сам догадаться.

Я встал и помог подняться Алине.

— Идем в палатку. Переоденешься в сухое. Отметим твое воскрешение.

В палатке царил мужской, холостяцкий беспорядок. Вперемешку валялись рыболовные снасти, одежда, полные и пустые консервные банки, книги, бутылки из-под пепси-колы — одним словом, все, что было при себе у двоих молодых мужчин, пожелавших провести хоть часть отпуска на природе, подальше от города и жен.

Не без труда я откопал чистую сорочку и запасные джинсы.

Стаканы нашлись сразу.

Алина быстро переоделась, развесила на кусты свой шикарный бело-черный спортивный костюм, и мы выпили за здоровье, знакомство и за то, чтобы Змеи Горынычи не попадались на дороге и не вертелись под ногами. Слушай, Витя, — сказала Алина, закусывал говяжьей тушенкой, добытой Шуриком по великому блату.

— Володя, — поправил я.

— Разве? — удивилась она.

— Уже тридцать лет — Володя. Почти тридцать.

— Извини, мне показалось, что ты назвался Виктором.

— Ерунда. Если бы оговорилась моя жена, я сам не знаю, и сделал бы. А тебе — можно. Если нравится, зови Виктором.

— Нет уж, нет уж! — запротестовала она. — Володя так Володя.

Когда она сказала: «Нет уж, нет уж!», я сразу вспомнил старенький анекдот про роддом. Там одному мужику сначала сказали, что его жена умерла, а потом вдруг выяснили, что умерла не она. Жена же его родила двойню. Тот мужик тоже говорил: «Нет уж, нет уж! Умерла так умерла!»

Я раскрыл рот, чтобы спросить: знает ли она такой анекдот, но Алина опередила меня:

— Так вот, Витя…

Я захлопнул рот и подумал: «Умерла так умерла… Пусть буду Витей».

— Так вот, Витя, мне кажется, ты все же не поверил про змея Горыныча.

— Поверил.

— Неправда.

— Правда.

— Не спорь. Расскажи мне кто-нибудь нечто подобное раньше — сама не поверила бы. Вот и в аэроклубе не поверят… — Она с тоской посмотрела на кусок «Яка», торчащий из воды.

— В клубе тебе не поверят, а я верю.

Алина вскинула брови.

— Почему?

— Понимаешь. Алла…

— Алина, — поправила она и, улыбнувшись, добавила: — Уже двадцать пять лет Алина.

Извини. Я считал, что это одно и то же.

Алина насупилась.

— Ничего подобного.

— Ну хорошо: Алина так Алина. Так что я хотел сказать?

— Ты сказал: понимаешь, Алла.

— А, да. Понимаешь, Алла…

— Девушка поморщилась, но промолчала.

— …час назад я, может, тоже не поверил бы, но перед твоим появлением произошло нечто, заставившее меня быть более доверчивым.

— Интересно. Что же именно?

— Смеяться не будешь?

— Попробую.

— Какая-то говорящая лиса сожрала наловленных мною карасей да еще обозвала меня раззявой.

— Шутишь?!

— Какие могут быть шутки?

Алина засмеялась.

— Это что, — добавил я. — После этого прилетел ворон и обозвал меня ротозеем.

— За что они тебя так? — смеясь спросила Алина.

— Карася упустил.

— Только-то и всего?

— Вот именно.

— Несправедливо.

— А я что говорю?

Я налил еще но маленько, но Алина отказалась. — Нет, спасибо… — Она замолчала, а потом добавила: Володя. — Ей явно хотелось назвать меня Виктором. «Ага. — самодовольно усмехнулся я. Не совсем умерла!»

— Мне надо срочно попасть в аэроклуб.

— Он далеко?

— Километров двадцать отсюда.

— Всего-то?

Алина хмыкнула.

— Всего-то! Но я не представляю даже, как туда добираться. Вокруг лес. Хотя постой… Километрах в двух отсюда, кажется, проходит автострада?

— Проходит.

— Тогда проще. Доеду автостопом. Я улыбнулся и подмигнул Алине.

— Вот уж ни к чему.

— Почему?

Через часок явится мой коллега и друг Шурик Нестерчук на собственном «Жигуленке». Я его отправил за продуктами в ближайшую деревню. Мы мигом отвезем тебя хоть к чертям на кулички — только прикажи.

— О! — Алина наигранно-вежливо поклонилась. — Вы так любезны, монсеньор. Не знаю даже, как и отблагодарить вас.

— Сочтемся, — заверил я. — Мне — поцелуй, Шурику — «спасибо» и улыбку. Мы люди не жадные и не гордые. Алина наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я покраснел.

— Аванс? — смущенно пробормотал я.

— Нет. Это за спасение утопающих летчиц.

Я встал.

— Ну ладно. Закусывай. Отдыхай. А я пойду проверю удочки. Авось успею до возвращения Шурика на уху наловить. Хочешь ухи?

Алина кивнула, жуя тушенку с черствым хлебом. На одной удочке не было ничего — на ней я не успел сменить червяка, пока объяснялся с болтливыми лисами и воронами. На другой — оказались мои джинсы. Еще на четырех удочках дожидались меня здоровенные караси. Я зачерпнул воды в ведро, собрал в него карасей, сменил червей на удочках, выжал и натянул мокрые джинсы. Солнце уже карабкалось в зенит. Дело двигалось к обеду.

«Что-то долго нет Шурика», — подумал я, развалившись на травке и подставляя живот солнцу.

— Ой-ой-ой! — пропищал кто-то возле уха. — Ты меня раздавишь!

Я вскочил и оторопело осмотрелся. Никого!

— Что за чертовщина! — выругался я. — Покажется же!..

— Ничего подобного, — заявил все тот же писклявый голос. — Я тебе не показался.

В траве кто-то зашевелился. Я присмотрелся и ахнул. Там копошился гномик! Самый настоящий! Сантиметров пятнадцать ростом, с длинной бородой, в полосатой вязаной шапочке с кисточкой на макушке.

— Смотреть надо, куда ложишься! — бурчал он, выпутываясь из зарослей травы. — Ты, что ли, Владимир Перепелкин?

У меня отвисла челюсть.

— Н-ну я, — промямлил я с трудом.

— Твой дружок на синем «Жигуленке» сегодня не приедет. — Гном выбрался из травы на песок. — И завтра тоже, — добавил он и пошел к ближайшим кустам.

— Эй! — крикнул я, когда гном чуть было не скрылся в кустах. — С чего ты взял, что Шурик не приедет?

Гном остановился и ответил:

— Он выпал из Зоны.

— Из чего выпал?

— Из Зоны. Впрочем, если желаешь увидеть его, иди быстрее на тридцать первый километр. Может, застанешь его там.

— А где это: тридцать первый километр?

Гномик не ответил. Он уже исчез в кустах.

Минуты две я соображал: показалось или не показалось. Попытался посоветоваться со вторым «я», но оно, как всегда в таких случаях, ретировалось. Ничего не оставалось делать, как пойти посоветоваться с Алиной.

Алину я нашел сидящей у входа в палатку в. легком шоковом состоянии. А если проще: она обалдело уставилась на меня, чего-то явно не понимая. В палатке и на прилегающей к ней территории она успела навести порядок.

— Что случилось? — выпалил я. — Снова Змей Горыныч?

— Нет. — ответила она шепотом. — Сорока.

— Что, сорока?

— Она разговаривает.

— Только-то и всего?!

Алина беспомощно посмотрела на меня.

— Ты меня не понял, — произнесла она неуверенно. — Я сказала, что она разговаривает .

Я сел рядом с Алиной и обнял ее за плечи. Она дрожала.

— Успокойся, — приказал я как можно увереннее. — Здесь разговаривают все, кому не лень: лисы, вороны, гномы и прочие.

— Гномы? — переспросила она тихо.

— Гномы, — подтвердил я.

— Про гномов ты мне не рассказывал.

— С одним из них я познакомился только что.

— А!..

— Где твоя говорящая сорока? Улетела?

— Нет, вон — на ветке.

Я поднял глаза. На нижней ветке березы сидела самая обыкновенная сорока, с любопытством таращась на нас. Созерцание нашей растерянности явно доставляло ей удовольствие.

— Эй! — крикнул я довольно-таки невежливо. — Ты, что ли, тут говорящая?

— Да, я — говор-р-рящая сор-р-рока, — протрещала она.

— Чего тебе?

— Пр-р-риказ! Я пр-р-рочитала пр-р-риказ!

— Чего-чего? — прорычал я. — Чей приказ? Повтор-р-ри! Не р-р расслышал.

Пр-роще пр-р-ростого! — застрекотала сорока. — Пр-р роще пр-р-ростого! Пр-р-риказ Р-р-распр-р-ремудр-р рой. Всем людям, пр-р-ребывающим в прр-ределах Зоны, пр-редписано добр-р-ровольно пр-р-рибыть во двор-р-ец. Пр-ротив упр-р-рямых пр-р-редусмотрено пр-р-рименение пр-ринудительных мер-р-р.

— Чего-чего? — спросил я с угрозой. — Каких еще мер?!

— Пр-р-ринудительных, — повторила сорока, взлетев. — Тр-р-ри часа на р-р-размышления. Пр-р-ривет! — Она скрылись за деревьями.

— Так. проговорил я. — Это уже интересно. Тебе она то- же самое говорила?

— Да, — ответила Алина тихо и испуганно. — Так, — повторил я.

— Я боюсь, — прошептала Алина. — Чего?

— Ну… всего этого. А может, мы оба сошли с ума?

— Оба? Ну уж нет! Так не бывает. Любой из нас в отдельности — пожалуйста, но — оба!..

— Давай уйдем отсюда, — предложила девушка.

— Давай, — согласился я. — Тем более, что Шурик не появится. Если верить гному, он не то вывалился, не то выпал зоны, в которой мы имеем счастье «пр-р-ребывать».

— Как выпал? — удивилась Алина.

— А вот мы пойдем сейчас и посмотрим, как это ему удалось.

— Куда пойдем? — На тридцать первый километр. Он, говорят, там.

— А где это? — А черт его знает! Выйдем на шоссе, там видно будет, собирайся.

Алина заставила меня отвернуться и быстро переоделась в свой бело-черно-импортный костюм. — Расческа есть? — спросила она.

— Есть, — ответил я смущенно, — только она, понимаешь, не первой молодости и свежести. — Ладно уж, давай, — вздохнула она.

Я протянул свою щербатую и забитую расческу. Алина пристроила мое зеркальце для бритья на крыше палатки и принялась расчесывать свои длинные вьющиеся волосы цвета красного дерева.

— Химия? — поинтересовался я, коснувшись ее локонов.

— Сам ты — химия, — обиделась девушка. — Я не делаю завивку, у меня свои такие.

— А красишь «Татьяной» или «Рубином»?

Алина повернулась и с любопытством посмотрела на меня.

— Смотри-ка, разбирается! — произнесла она с легкой иронией и добавила: — Я не крашусь. Я мою волосы оттеночным шампунем «Татьяна». Брови не выщипываю, ресницы и челюсти — свои. Не замужем. Еще вопросы будут?

— Нет, — буркнул я уязвленно.

С собой я взял охотничий нож, моток лески, пакетик крючков и грузил, деньги, документы, носовой платок, авторучку и блокнот. Больше в карманы джинсов ничего не вошло. С сожалением повертел в руках начатую бутылку «Белого аиста», заткнул ее пробкой, скрученной из газеты, и спрятал в дальнем углу палатки.

«Что же делать с рыбой? — соображал я. — Засолить, а потом повесить вялиться?»

Я направился на берег за ведром с уловом. Там я быстро убедился, что вопрос о рыбе отпал — у пустого ведра облизывалась лиса. Мне ничего не оставалось, как смотать удочки во всех смыслах.

— Готова? — спросил я Алину, вернувшись к палатке. Она кивнула.

Я застегнул палатку и приколол грозную записку: «Находится под охраной Распремудрой. Всякий прикоснувшийся подлежит наказанию посредством сжирания Змеями Горынычами о трех, шести и т. д. головах, либо прочими птеродактилями, людоедами и иродами по усмотрению автора записки.

Вовчик Перепелкин.

Постскриптум. Шурик, не путайся — это не про тебя. Если разойдемся в дороге, знай: меня похитила прекрасная кареокая фея. При случае познакомлю. Привет родным и близким. (Жене — ни слова!) Не доверяй говорящим лисам — они воруют чужую рыбу. Не пей сырую воду. Сморкайся в платочек. Заначку начал, но тебе оставил».

Алина прочла записку и фыркнула:

— И вовсе не умно!

— Зато жутко страшно, — заявил я.

Солнце прилипло к зениту. Ветра не было. Трещали кузнечики. В лесу чирикали, каркали, кричали и пели птицы… Делали они это, как и обычно, по-своему, по-птичьи. Ни одна из них даже не пыталась запеть человечьим голосом. Неотвязно вертелась мысль: не было никаких говорящих тварей, не было Змея Горыныча и затонувшего «Яка» — все показалось. Хотелось лечь на травку и сладко вздремнуть под теплыми и ласковыми лучами солнца.

Я вздохнул и взглянул на часы. Под стеклом перекатывалась вода, секундная стрелка не двигалась.

— Идем? — спросила Алина.

— Идем, — сказал я.

И мы пошли по узкой, извилистой лесной дороге в сторону автострады. Следом, на некотором расстоянии от нас, шла говорящая лисица. После сытного обеда ей не хотелось плестись за нами, но что-то заставляло ее делать это.

 

2

Избушка стояла в кустах возле перекрестка, там, где к. тянущейся с востока на запад автостраде приткнулось не широкое, но заасфальтированное шоссе с юга. С севера на перекресток выводила извилистая лесная дорога, по которой шел я с Алиной.

Я мог поклясться, что неделю назад, когда мы с Шуриком искали свороток к Верхнему озеру, никакой избушки здесь не было.

— Ой, — сказала Алина. — Какой милый домик! Не иначе здесь поселился дизайнер. Ты только посмотри, какая прекрасная стилизация под старину.

— Угу, — промычал я, чтобы хоть как-то поддержать светскую беседу. Появление хибары в кустах у меня восторга не вызывало.

Мы Пересекли пустующую автостраду и подошли к зарослям боярышника, из которых торчал верх избушки. Тропинки к избе не было.

— Странно, — проговорила растерянно Алина. — А как в нее попасть?

— Очень просто, — сыронизировал я, — только нужно знать заветное словечко или иметь связи в горторге.

Алина хмыкнула и заявила:

— Шутить неумно тебе не идет.

— Эт надо же, — сказал я тоном пана Спортсмена из благополучно скончавшегося телекабачка «13 стульев».

Мы прошли по автостраде метров сто на запад, потом Двести — на восток и снова вернулись к перекрестку. Обнаружить тропинку к избушке мы так и не смогли.

— Странно, — еще раз задумчиво проговорила Алина. — а может, напрямую, через кусты попробовать?

— А ты хоть раз через заросли боярышника продиралась?

— Нет. А что?

Я осторожно наклонил ближайшую ветку и, раздвинув листья, показал Алине шипы.

— А я думала, шипы — только у роз, — сообщила она Изумленно, изучив ветки поближе.

— Увы, не только. У некоторых женщин — тоже, — глубокомысленно резюмировал я, осматриваясь.

Ни одного километрового столба поблизости не было.

«Как же узнать, — ломал голову я, — в какую сторону и по какой дороге надо топать, чтобы найти тридцать первый километр, а заодно и „выпавшего из Зоны“ Шурика?»

— За спиной что-то ухнуло, словно в землю одним ударом вогнали сваю. Мы с Алиной одновременно оглянулись. Невесть откуда рядом с нами возник указатель. Секунду назад он не существовал.

Белыми буквами по голубому фону, указатель гласил:

«На восток пойдешь. — назад придешь.

На запад пойдешь — погибель найдешь.

На юг пойдешь — хорошо отдохнешь».

— Хм! — сказал я. — Это как понимать?

— Не знаю, — прошептала Алина, испуганно прижавшись ко мне.

— Эй! — крикнул я. — Есть тут кто-нибудь?

Избушка в кустах вдруг скрипнула, покачнулась, развернулась вокруг вертикальной оси и с треском поплыла на нас через кусты. Выбравшись из кустов, избушка остановилась рядом со странным указателем. Она стояла на… страусовых ногах! Дверь, в избушке открылась, и появилась грязная древняя старуха в рваной одежде.

— Ну, чаво раскричалси? — прошамкала она.

— Баба Яга! — тихо вскрикнула Алина и крепко вцепилась в мою руку выше локтя.

— Она и есть, — согласилась старуха и уселась на крылечке, свесив ноги. — Че надо-то?

Старуха зевнула, прикрывая наполовину беззубый рот сухими костлявыми пальцами.

— Э-э-э… — промямлил я. — Может, вы объясните… Я кивнул на указатель.

— Фу, бестолочь! — поморщилась баба Яг-а. — Че не ясно-то?

— Ну, например, как пройти на тридцать первый километр?

— Три копейки, — буркнула баба Яга.

— Что-что? — не понял я.

— Три копейки за справку, — повторила старуха грубо.

Я пошарил в кармане и достал полтинник. Баба Яга взяла монету, повертела недоверчиво в пальцах и ушла в избушку. Минут пять она гремела ключами и замками. Вернувшись, заявила:

— Нету сдачи.

Ну и ладно. — Махнул я рукой.

— Нет, не ладно, — не согласилась баба Яга. — Я на службе и чаевые не беру.

Я пожал плечами.

— Что ж теперь делать?

— Мож, ищо каку услугу надо?

— А что вы можете? — спросила успевшая немного осмелеть Алина.

— А че хошь! — заявила старуха. — Погадать могу. Истинну правду скажу.

— усомнился я. — Неужели?

— Вот те хрест!

Я задумался.

— Слушайте, а можете вы мне сказать, чем, например, сейчас занята моя жена?

Старуха прыснула:

— Я те, значь, скажи, а ты — на развод.

— С чего это — на развод?

— А с таво. Изменяить она табе.

— Но-но! Полегче на поворотах, — оскорбился я. — Такие вещи доказывать надо. А то за решетку загреметь недолго. За клевету.

— Эхе-хе, — проговорила старуха и снова ушла в избу. Вернулась она с большим: зеркалом в деревянной резной раме, почерневшей от времени. — На, смотри.

Я неуверенно взял зеркало и посмотрелся в тусклое стекло. Зеркало как зеркало. Только старое. Я хотел было спросить, что это все значит, но вдруг мое изображение в зеркале исчезло, а вместо него возникло совсем другое. Я присмотрелся и вскрикнул: там моя жена обнималась в постели с незнакомым мне мужчиной.

— Но как же так? — только и смог проговорить я.

— А вот так! — хихикнула старуха и отобрала зеркало.

— Волшебное? — спросила Алина. Она заворожено смотрела на старуху.

— Оно и есть, — самодовольно подтвердила бабка. — А то как же?

— Но как же так? — повторил я потерянно. Увиденное не укладывалось в голове. Моя жена!.. Моя

Раиса!.. И вдруг…

— Аль не веришь? — спросила старуха.

— Не верю, — хмуро буркнул я.

— Бумага и перо есть? Значь так, пиши. Я достал блокнот и ручку.

Коновалов. Владимир Федорович, старшой економст обуточной фабрики вашего городу. Улица Заводская, квартира 18.

Я записал.

— Это она с ним? — уточнила Алина.

— С им, — подтвердила баба Яга. — Тама их, голубков и застукаешь, — добавила она, подмигнув мне. — Встречаютьси по середам и пятницам опосля трех по полудни.

Я устало сел на обочину.

Старуха зевнула.

Алина спросила:

— А предсказывать будущее вы умеете?

— Я, милая, че хошь умею, да ня буду.

— Но почему?

— Спать хочу, — заявила баба Яга и закрыла дверь. Изба скрипнула и. как танк, с треском ломая сучья, полезла в заросли.

— Эй, клюшка, — не хиппуй! — крикнул я зло вдогонку. — Где тридцать первый километр?

Баба Яга высунулась в дверь и прошамкала:

— Хиляй на восток.

Она показала язык, хихикнула и хлопнула дверью.

У. карга! — прорычал я. Алина присела рядом и погладила меня по голове.

— Ну, не злись, Володя. Может, баба Яга выдумала все про твою жену.

— А зеркало?

— Обычный обман зрения. Гипноз.

Я вздохнул как можно тяжелее и жалостливее.

— Не врет она. Я и сам замечал, что по средам и пятницам жене на работу не дозвонишся после трех. И оговориться она не могла, любовник — мой тезка. Вообще-то мы с ней давно собирались развестись — характерами не сошлись. Но чтобы такое…

Я снова вздохнул и замолчал. Алина опечалилась.

— Ну хочешь, я за тебя замуж пойду? — предложила она. — Или любовницей стану? Назло твоей жене.

Я ошеломленно уставился на нее.

— Не нравлюсь? — спросила Алина чуть обиженно.

— Нет, что ты, что ты! Очень нравишься, — пробормотал я соображая: шутит девушка или нет? Мое второе «я» тоже пребывало в полной растерянности. Такого поворота дел оно не ожидало.

«Что скажете, Владимир Иванович? — спросил я ехидно свое второе „я“. — Брать Алину в жены или нет?»

«Сначала с Раисой разведись», — огрызнулось второе я и полезло в подсознание, как в конуру.

«А любовницей?!» — крикнул я ему вслед, жалея, что у второго «я» нет собачьего хвоста, за который дезертира можно было бы вытащить из укрытия. Второе «я» не откликалось.

— Вот и договорились, — засмеялась Алина. Она встала и протянула мне руку. — «Хиляем» на восток!

Мы уже отошли метров сто от избушки, когда Баба-Яга высунулась и закричала вслед:

— Эй, голубки! Не запамятуйте приказ Распремудрой. Через час с четвертью велено быть во дворце. А это ж пять верст отсель на юг.

— Иди ты! — сказал я.

Изба закудахтала и скрылась в лесу.

 

3

Настроение у Александра Нестерчука, а проще — Шурика было отменным. Он возвращался на Верхнее озеро, выполнив почти все свои и Вовчика пожелания. В портативном холодильнике покоился здоровенный кусок говядины, купленный по случаю у частника, покрывалась инеем батарея бутылок лимонада, каменело сливочное масло и стыла коопторговская колбаса. На заднем сиденье «Жигулей» плескалось в двухлитровой банке растительное масло — под карасей, которых на озере оказалась тьма, лежали свежие газеты и журналы, булки не менее свежего хлеба, подпрыгивала авоська с овощами. Не забыл Шурик купить под говядину уксус, перец, лавровый лист и лук — шашлык будет что надо! Скоро у Вовчика день рождения. Шурику хотелось порадовать друга — приготовить что-нибудь особенное.

Уже целую неделю они с Вовчиком Перепелкиным «дичали» на берегу Верхнего озера. Надоела редакционная суета вечная проблема: что поставить в номер, надоели «втыки» от шефа за отсутствие критических материалов и «втыки» и втыки за оные, если они оказывались не по вкусу вышестоящему начальству. Надоели домашние ссоры и выяснение отношений с женами, их вечное недовольство жизнью и мужьями. Надоели многосерийные телевизоры и рев застенных магнитофонов, толкучка в трамваях и автобусах, очереди в магазинах и вечная спешка, вечная нервотрепка. Душам хотелось покоя, тишины. Хотелось просто побездельничать на берегу какой-нибудь тихой речушки или глубокого лесного озерка, порыбачить, подурачиться в картишки, не спеша почитать, похлебать тройной ушицы.

План «побега» созрел еще зимой. Кроме Вовчика и Шурика, сбежать из города собирался их коллега — радиожурналист Толик Лазорев, но к нему за день до отъезда нагрянули гости, и он обещал присоединиться попозже, просил только прислать ему точную схему маршрута, по которому можно было найти друзей. Со дня на день он должен был прикатить на своей «Яве».

Место отдыха определили невероятно банальным способом: Вовчик закрыл глаза и ткнул пальцем наугад в карту, области. Палец уперся в южный берег Верхнего озера. От областного центра до озера было меньше пятидесяти километров, от ближайшей деревни — от силы десять. Друзья внимательно изучили карту и пришли к выводу, что это как раз то, что надо: и близко к городу, и достаточно глухо.

Вокруг Верхнего озера простиралась тайга. Из Верхнего озера в Нижнее, почти строго на юг, текла река Глубокая. Впадая в северную часть Нижнего озера, она вытекала из западной его части и по широкой дуге устремлялась на северо-запад. Севернее Верхнего озера и южнее Нижнего простирались болота. На западе они начинались километрах в пяти от места стоянки, выбранного Вовчиком и Шуриком.

Отдыхалось прекрасно. Правда, по вечерам роились тучи мошкары и кружились вокруг здоровенные и зловредные комары, но «Дэта» и дым костра успешно справлялись с ними. Оводов пока не было.

Запасов продовольствия, прихваченных друзьями из города, хватило только на неделю. Пришлось Шурику отправиться «на промыслы» в ближайшую деревню. Вылазка оказалась удачной, Шурик угодил на межрайонную ярмарку, устроенную в честь Дня молодежи, и запасся лучше, чем ожидал.

Сейчас он несся по автостраде, насвистывая веселую мелодию и представляя удивленно-радостную физиономию Вовчика. Результаты «командировки» Шурика не могли не обрадовать друга, такого же, как и он сам, любителя вкусно поесть и не спеша попить «Фанту», пепси-колу или лимонад. Чуть слышно урчал мотор, мерно шуршали по асфальту автострады шины. Солнце катилось в зенит, но жары не чувствовалось.

Шурик включил радиоприемник. Шел какой-то концерт. Добросовестно кричала, изливая бездонно-израненную душу, Алла Пугачева. Вовчик часто рассказывал, что в детстве, еще до школы, когда он жил на Алтае, в Михайловском, кажется, районе, у него была подружка Алла Пугачева. Их родители работали в одной МТС, а они любили вместе бегать босиком по лужам. Потом подруга Вовчика уехала с родителями в Душанбе. Когда Вовчику было лет шестнадцать, она каким-то образом узнала его адрес, и они несколько месяцев переписывались. Потом Вовчик задружил с одной из одноклассниц и стало не до переписки. Иногда, подвыпив, Вовчик доказывал, что знаменитая Алла Пугачева — та самая соплячка, с которой он дружил в детстве, Вовчику никто не верил.

«А что, — подумал Шурик, — вдруг Вовчик не врет?! Возьму и напишу Алле про него. Вышлю ей его стихи. Пусть она сочинит хоть одну песню на слова друга детства. То-то Вовчик ошалеет от радости! Смотришь, и признают его как поэта. Стихи у него, особенно про любовь, — закачаешься!..» Дорога сделала: поворот, и Шурик резко затормозил.

Впереди стояли два автобуса, несколько легковых машин и мотоциклов, толпились люди.

«Похоже, авария», — мелькнула мысль. Шурик остановил свои «Жигули» возле чьей-то новенькой «Явы» и вылез из машины. По номеру определил: мотоцикл Толика Лазорева.

Самого Толика Шурик нашел в гудящей, словно пчелиный рой толпе.

— Что случилось? — спросил друга Шурик после восторженных приветствий, суперкрепких рукопожатий и орудийных похлопываний по спинам.

Спроси что-нибудь полегче! — ухмыльнулся Таолик, переводя дух от бурной встречи.

— То есть?

— Никто не знает, что случилось. Просто дальше невозможно проехать.

— Что за ерунда? Я сам часа три назад проезжал здесь.

Не веришь — проверь!

Они протиснулись сквозь толпу и оказались на перед линии страстей: Люди бестолково, будто слепые котята, тыкались руками во что-то невидимое, перегородившее дорогу, отчаянно спорили, стараясь перекричать друг друга.

Несколько секунд Шурик с недоумением взирал на происходящее, потом вытянул руки и неуверенно двинулся вперед.

Через два шага руки уперлись во что-то упругое. Чем сильнее давил Шурик, тем упрямее сопротивлялось невидимое нечто. Шурик отступил и, подумав, попробовал протаранить препятствие с разгона плечом.

— Без толку! Второй закон Ньютона! — сообщил Толик отлетевшему назад Шурику. — Тут один чудак пытался проломиться на «бобике». Вон — стоит на обочине. Муфту сцепления спалил от усердия.

— Да, но что все это значит?

— А шут его знает! Говорят, какое-то поле. Не то гравитационное, не то еще какое. Послушай вон, что бородатики лопочут.

Шурик прислушался к разговору здоровенной группы относительно молодых людей в бородах и усах, но ничего не понял из их реплик.

— Да что, не ясно разве? — кричал один из них, рыжий и приземистый. — Щегла работа! Ну, гад, подожди у меня!

— А может, Щегол ни при чем? — пытался возразить длинный и нескладный очкастик с черной бородкой-эспаньолкой. Говоря, он взмахивал руками, как цапля на болоте крыльями. — Кто последний на модуляторе пахал? Ты?! — наседал он на рыжего. — Ну-ка припомни, отключил ты его на ночь или нет?

— При чем здесь модулятор?! — возведя глаза к небу и расставив театрально руки, простонал рыжий. — Не, мужики, — обратился он к окружающим, — вы только послушайте, что этот псих мелет?! Модулятор!!!

Рыжий развернулся и пнул ногой невидимую стену. Охнув, он схватился за ногу и прохрипел:

— Ты сгондобишь такое поле модулятором? Шутишь!

Мужики согласно загудели и закивали головами. Шурик понял: на модуляторе такое поле не сгондобить, хотя представления не имел, что такое модулятор и можно ли на нем вообще что-либо сгондобить.

Радиальное — запросто! запальчиво прокричал длинный очкарик.

Что?! — Рыжий аж взвизгнул не то от возмущения, не то от смеха. — Радиальное?! — Он схватился за живот и потряс им, имитируя гомерический смех. — Ну и дуб! — заявил он, перестав трясти животом. — Да стационар это! Ста-ци-о-нар! — прокричал он и снова замахнулся ногой на упрямо-непроницаемое нечто. Пинать на сей раз он не стал. Бородатая толпа раскололась на два лагеря. Одни шумно доказывали, что модулятором можно и не такое срадиалить, другие не менее бурно доказывали обратное.

Кто они такие? — спросил Шурик у друга.

Толик пожал плечами.

Шут их знает! Может, ученые. Вон — два их автобуса.

Автобусы были классные — новенькие темно-красные «Икарусы» с табличками «служебный». Внутри скучали несколько молодых женщин. Вокруг автобусов играли дети.

«Семьи бородатых», — определил Шурик. Он видел «Икарусы» и бородатых с семьями на ярмарке.

О чем они спорят?

Ты думаешь, я понял? Про какое-то поле, про Щегла, которому непременно надо дать по шее и тэ дэ. Кстати, ты с откуда взялся? Где Вовчик?

Шурик вздохнул.

— Я в ближайшую деревню кое за чем бегал. А Вовчик там.

— У озера?

Ну да.

Т-а-ак, — неопределенно протянул Толик.

Шурик подошел к бородатым и потянул за рукав рыжего.

Тот, не оборачиваясь, попятился из толпы, продолжая кричать:

— А я говорю: стационар! А Щегол твой… — Рыжий нецензурно выругался и повернулся за поддержкой к Шурику, тянувшему его за рукав: — Не, ну скажи, старик!

Само собой, — подтвердил Шурик.

Ну, а я что говорю?! — обрадовался рыжий неожиданной поддержке.

— А ты докажи! — вспылил цаплеобразный парень, неотступно преследуя отступающего рыжего и размахивая длинными худыми руками.

— Да я… — начал рыжий, но Шурик перебил.

— Слушай, старик, а как туда попасть? — спросил? — спросил он.

А никак. Стационарное поле непроницаемо, — буркнул рыжий и снова обернулся к длинному в эспаньолке. — Да я и доказывать не стану. Любому…

Слушай, — Шурик снова дернул рыжего за рукав. — А откуда поле взялось?

Рыжий схватил себя за отвороты джинсового костюма тряся их, провопил:

Да я битый час твержу: Щегла работа! Больше некому!

Не трожь Щегла! — заступился длинный.

— А может, это инопланетян шуточки? — предположи Толик Лазорев, подошедший к Шурику.

Да Щегол… — начал рыжий и осекся, ошарашено уствившись на Шурика и Толика.

— Какие инопланетяне? — пробормотал длинный растерянно.

— С НЛО которые, — уточнил Толик.

— Эй, парни! — пришел наконец в себя рыжий. — А вы кто такие?

— Александр Нестерчук, — представился полный Шурик с трудом вытащил из заднего кармана брюк служебное удостоверение. — Сотрудник «Молодежки».

— Анатолий Лазорев, — изысканно кивнул стройный и белокурый Толик. — Из областного радио. — Он легким и быстрым движением извлек свое удостоверение и поводил перед носами длинного и рыжего. — Если не трудно, объясните, что здесь происходит?

— Мужики!.. — сипло прокричал рыжий.

Бородатая толпа замолчала и обернулась.

— Пресса! — обреченно закончил рыжий и, махнув рукой, поплелся к ближайшему автобусу.

— Прессы да милиции нам только и не хватало, — пробурчал длинный, сплюнул на невидимую стену и подался за рыжим. Плевок отрикошетил от поля и попал длинному на штанину.

Через минуту бородатой толпы не стало. Основная масса бород расселась по «Икарусам». Остальные угрюмо и молча курили у дверей автобусов.

Рядом с Шуриком и Толиком остались только зеваки из личных автомобилей, шпанята — мотоциклисты в касках-скафандрах да один толстенький лысый мужичишка небольшого роста, но с пышной русой бородой.

Мужичишка задумчиво смотрел на отрезанную часть автострады.

— Э-э-э… — промямлил немало удивленный Шурик, — товарищ, а вы не из… этих?

Шурик кивнул на автобусы.

— Предположим, из них, — недружелюбно ответил лысый русобородый. — А что?

— Тогда объясните, что все это значит?

— Чтo именно?

— Hу поле. Эти… как их?.. Модуляторы и прочее.

— А вам зачем? Для статейки? — спросил он с вызовом.

— А хотя бы! — задиристо бросил Толик.

— Знаете что, ребята, — проговорил лысый мужичишка зло, — садитесь-ка вы на неопознанный летающий объект и катитесь в Бермудский треугольник к плезиозавру Несси.

— А зачем? — невинно поинтересовался Толик.

— Возьмите у Несси интервью о проблемах априорных знаний и о парапсихологии.

— Неумно, — резюмировал Шурик.

— Куда уж нам, ученым, до умников-журналистов?! Если уж вы уж вы из ничего сенсации делать научились, то представляю, что нагородите, воочию столкнувшись с локальным гравиполем!

— Эй, шеф!. - крикнул кто-то от автобусов. — Поехали!

— Подождите, ответил лысый мужичишка с русой бородой, не отрывая взгляда от дороги.

— Ну чего ждать-то? — не сдавался голос из автобуса. — Если это модулятор, объедем по лесной дороге, по-за Нижним озером.

— А если стационар?

— Сидя на месте, не определить.

— Там кто-то идет, — сообщил лысый.

— Где? — спросили из автобуса.

— По дороге. В Зоне.

Бородатые, их жены и дети горохом сыпанули из автобусов. Шурик и Толик пискнуть не успели, как их подпихнули к самой границе поля, вжали в незримую стену.

— Вовчик, — прохрипел прижатый Толик. — Ей-богу, Вовчик!.

— Кто он такой? — процедил сквозь зубы лысый. — Тоже журналист?

— А как же! — гордо сообщил Шурик. — Из «Молодежки». Мой коллега.

— О, боже! — простонал лысый. — Но как он попал туда?!

— Для прессы преград не существует, — с пафосом проговорил Толик, вдавленный в невидимое нечто. — Слышь, Шурик, а что за красотка с ним?

— Понятия не имею.

— Не ври.

— Честное слово!

— А хороша!

— Наверное, — пробурчал Шурик. Он пытался левой относительно свободной рукой залезть в собственный карман за очками, но угодил в карман к лысому, вдавленному толпой между журналистами.

— Э, э! — запротестовал лысый. — Это мой кошелек!

— Разве? — удивился Шурик.

— Могу побожиться!

— Странно, — произнес Шурик задумчиво. — А где мои очки?

— Только не в моем кармане.

— А в чьем?

— Наверное, в- твоем.

Шурик снова пошарил в кармане.

— Слушай, — взмолился лысый. — В кошельке всего червонец. Забери его на память, только отстань, пожалуйста.

Да не нужен мне твой кошелек, — обиделся Шурик и с великим трудом вытащив его из кармана лысого, впихнул ему же в ладонь. — На, и не суй его больше в чужие карманы.

Сказав это, он снова полез в карман к лысому искать очки. Руки лысого были на уровне груди плотно прижаты к невидимой стене.

— О, боже! — простонал тот, возведя глаза к небу.

То что он увидел в небе, заставило его содрогнуться и истошно завопить.

 

4

С километр мы шли молча. Я все пытался обсудить со вторым «я» более чем странные события дня, но оно не желало со мной разговаривать, спрятавшись в подсознании. Алина, надо полагать, молчала или спорила о чем-то своем со своим «я».

— Странно, — спугнула наконец пристроившееся к нам молчание Алина. — Столько — прошли, а ни одной попутной машины.

— Встречных тоже не видно, — откликнулся я, оторвавшись от бестолкового занятия — выманивания второго «я» из темных и жутких глубин подсознания. И не страшно ему там без фонаря?!

Впереди показался мост через Глубокую. — Речка! — оживилась Алина. — Как она называется, не знаешь?

— Знаю. Глубокая.

— Она правда, глубокая?

— По колено будет.

— А я искупаться хотела, — разочарованно протянула девушка.

— Не советую.

— Почему?

— Не удивлюсь, если там водяные, русалки и прочая жуть поселились.

Алина вздохнула.

— Володя, — спросила она после нескольких минут молчания. — Как, по-твоему, что все это значит?

— Что? прикинулся я непонимающим.

— Ну… избушка на курьих ножках…

— На страусовых, — поправил я.

— Пусть на страусовых, — согласилась она. — Баба Яга… Змей Горыныч… Говорящие птицы и животные… Как Объяснить все это, если не нашим сумасшествием? Или мы спим?

— Мне надо посоветоваться.

— С кем?

— С Владимиром Ивановичем.

— А это кто еще такой?

— Мое второе «я».

— Алина обиделась.

— Я с тобой серьезно, а ты…

Я обнял девушку за плечи. Она высвободилась. — Давай без рук. Хорошо?

— Вот те здрасьте! — удивился я. — Полчаса назад кто-то собирался стать моей женой или любовницей. Ты не знаешь, кто?

— Я пошутила.

Теперь обиделся я. Когда я обижаюсь, я дуюсь. Алина прыснула.

— Какой ты смешной, когда дуешься.

Я обиделся еще больше.

— Ну-ну, не дуйся, — ласково сказала она. — Я еще посоветуюсь с Алиной Васильевной.

— О чем?

— Быть твоей любовницей или нет.

— Спасибо, — сказал я тоном-коктейлем. В моем «спасибо» поместились и благодарность, и ирония, и вызов, и еще невесть что.

— Пожалуйста, — ответила Алина и обернулась.

Насыщенность ее «пожалуйста» раздавила меня. Заложи его в спектрометр — прибор от растерянности перегорит. Лавина чувств, получувств и оттенков.

— А знаешь, Володя, — сообщила Алина, не дав мне раскрыть рот для изречения очередной плоской умности, — за нами идет какая-то лиса.

— Лиса? — Я обернулся и остановился.

Метрах в двадцати за нами по обочине дороги действительно плелась лиса. Когда мы остановились, она лениво разлеглась на траве, выставив передние лапы и положив на них голову.

— Т-а-ак! — процедил я с угрозой. — Старая знакомая!

— Та, которая рыбу съела? — уточнила Алина.

— Она самая.

— А что ей надо?

— А вот мы сейчас у ней спросим: что ей надо. Эй, — крикнул я грозно и пошел на лису. — Какого черта тебе от нас надо?

Лиса села. Потянулась. Я подобрал подвернувшуюся по дороге палку.

— Какой невоспитанный! — протявкала лиса и не спеша отбежала на безопасное расстояние.

— Правда, говорящая! — восхищенно воскликнула за моей спиной Алина. — Володя, оставь ее!

— Пусть сначала скажет: зачем она преследует нас?

— Нужны вы мне!.. — огрызнулась лисица. — Всю жизнь мечтала вас преследовать!..

— А она еще и грубиянка! — возмутился я.

— Сам грубиян! — пролаяла лиса и снова развалилась на травке.

— Ну что ж, потолкуем. — Я тоже устроился на обочине дороги, не расставаясь однако с палкой. Чем черт не шутит, вдруг лиса бешеная! Подошла Алина и села рядом со мной.

— Не о чем мне с вами толковать, — заявила лиса и демонстративно отвернулась.

— Ха! — только и вымолвил я.

— Скажите, пожалуйста, лисичка-сестричка, зачем вы за нами идете? — спросила Алина вежливо.

Лиса с интересом взглянула на Алину и нехотя проговорила:

— У меня приказ.

— Распремудрой? — догадался я.

— Распремудрой, — ответила лиса с достоинством и снова отвернулась, давая понять, что беседа окончена.

— А зачем она приказала следить за нами? — все так же вежливо допытывалась Алина.

Лиса взглянула на нее, как на глупое, непонятливое дитя, вздохнула, но ничего не сказала. Посидели минуты три молча.

— Ну вот что, — сказал я, решительно вставая. — Как там вша баба Яга говорить любит: хиляй? Во-во! Хиляй! И чтоб на глаза мне больше не попадалась, а не то и тебе и твоей Распремудрой достанется.

Лисица презрительно фыркнула:

— Ох, как страшно!

Если бы меня в тот момент спросили: чего мне не достает до полного счастья? — я, не задумываясь, ответил бы: Хоть раз, от души пнуть наглую рыжую тварь! Я уже был близок к счастью, когда меня догнала Алина и схватила за шиворот.

— Володя!

Я остановился и, не скрывая раздражения, возопил: — Ну?! Чего еще?!

— Я не позволю бить лису, — заявила Алина сердито.

— Это еще почему?

— Я — член общества охраны животных.

Я не сразу понял смысл, сказанного. Когда же до меня на конец дошло, я долго не мог решить, как лучше поступить; засмеяться, заплакать или экстренно создать общество по охране людей от животных и от активистов общества, животных охраняющего? Время для умного ответа было упущено. Махнув обреченно рукой, я пошел к мосту через Глубокую. Где-то там, за рекой, у тридцать первого километра, возможно, ждал меня всыпавший из Зоны Шурик.

Следом за мной брела Алина. За Алиной на очень почти тельном расстоянии плелась лиса. Палки и моего башмака она все же побаивалась…

Автобусы, машины и большую толпу людей мы заметили издалека.

— Володя! Люди! — радостно крикнула Алина и, догнав меня, взяла под руку. А если точнее — повисла на моей руке.

— Вижу, — буркнул я.

Алина потерлась головой о мое плечо, прося таким странным способом прощения и предлагая мир. И хотя она еще несколько минут назад лишила меня возможности окунуться в полное счастье, я простил ее. Обернувшись, я погрозил лисе палкой и забросил ее далеко в лес.

Чем ближе подходили мы к людскому скоплению, тем больше я удивлялся. В жизни мне не доводилось видеть такой идеально ровной шеренги, как та, которая перегородила автостраду. И еще удивляло одно обстоятельство: видно было, что люди кричат и отчаянно жестикулируют, но до нас не долетало ни звука. И это в двадцати метрах от толпы!

В толпе, к своей великой радости, я рассмотрел Шурика Нёстерчука и Толика Лазорева. Махнув им весело рукой, я зашагал быстрее.

Но то, что произошло дальше, не укладывалось в рамки здравого смысла.

Люди с ужасом на лицах вдруг шарахнулись от нас с Алиной, когда до них оставалось от силы пять метров. Мужчины, женщины, дети бежали спотыкаясь, сбивая друг друга с ног. Одни скрывались в лесу, другие заскакивали в машины и на мотоциклы, разворачивались и на полном газу исчезали за поворотом, третьи, сломя голову, улепетывали по автостраде, забыв о своих мотоциклах, автомашинах и автобусах. Я изумился, заметив в числе убегающих и спины своих друзей. Бегство происходило в полнейшей тишине, будто в немом фильме.

— Что это с ними? — прошептала Алина и прижалась ко мне.

Я пожал плечами. Даже мое второе «я» выползло из подсознания и, разинув рот, ошарашено взирало На происходящее. Оно тоже ни черта не понимало.

 

5

Лежать на сосновых шишках и сухих иголках было очень неудобно. Руки тряслись, ноги дрожали, сердце рвалось вон из груди. Шурик с трудом перевел дыхание. Да, давненько не доводилось бегать с такой прытью! Жаль, никто не фиксировал время бега, наверняка только что было побито несколько мировых рекордов.

В голове мелькнула совсем уж неуместная и дурацкая «А что, если оно слопает продукты, брошенные в машине?!» Шурику стало стыдно за свою мыслишку. Пожалел продукты, когда оно наверняка уже доедает его друга! Шурик робко выглянул из-под разлапистого корня, под который он всего несколько минут назад спрятался, устав бежать. Шурик огляделся.

Людеи вокруг не было. Мирно стояли огромные сосны. Ярко сияли в полумраке леса молоденькие березки, попавшие в упругие потоки солнечного света, чудом прорвавшиеся через плотную крону деревьев. Где-то вдали стучал дятел, на разные голоса пищала пернатая мелочь. Идиллия! Шурик вылез из-под корня и помотал головой, пытаясь привести мысли хоть в какое-то подобие системы. «Что за ерунда? — соображал он. — Неужели пригрезилось?».

Он встал и стряхнул сухие сосновые иголки, прилипшие к брюкам и рубашке.

Невдалеке, в кустах, раздался треск сучьев, какие-то сдавленные крики. Шурик быстро присел на четвереньки и приготовился снова нырнуть под здоровенный корень упавшей некогда древней сосны. Крики и возня в кустах то затихали, то вырастали. Шурик прислушался. Ему показалось, что один из голосов, доносившихся из кустов, принадлежал Анатолию. Лазореву.

Шурик нерешительно постоял с минуту, потом несмело пошел на шум, то и дело останавливаясь и пригибаясь.

В кустах Александру Нестерчуку предстала, странная картина. Толик Лазорев сидел верхом на лысом русобородом мужичишке, лежавшем ничком в прошлогодней листве, и заламывал ему руки за спину.

— Нет, ты пойдешь, — рычал Толик, отплевываясь от попавшего во время борьбы в рот сора. — Ты у меня как миленький пойдешь!

— Не-е-ет! — хрипел мужичишка, пытаясь вырваться.

— Что ты делаешь? — изумился Шурик.

— Помогите! Убивают! — простонал лысый с бородой, завидев Шурика.

— Не слушай его, — бросил Толик. — Это главный из бородатиков. Гравиполе — явно дело их рук!

— Ну и что? — прохрипел лысый. — Что из того, что поле — наших рук дело? Я директор НИИ прикладной гравитации. Мы уже третий год гравиполями занимаемся.

— Ага! — ликуя, вскричал Толик. — Сознался, гад!

— Я и не скрывая.

— А раз ноле ваше, то ты пойдешь и выключишь его.

— Да не могу я! — истошно проорал мужичишка. — Можете вы понять: не могу?!

— Почему?

— Непроницаемо поле. Не-про-ни-ца-е-мо! Его и термоядерной бомбой не взять.

— Но кто-то ж его создал!

— Наверное, Щегол включил установку по ошибке.

— Прикажи ему выключить.

— О, боже! Но как?!

— Как хочешь.

— Щегол, пардон, Щеглов — в институте. Институт — в десяти километрах отсюда. Ни с какой стороны к нему не подобраться. Щегол, возможно, даже и не подозревает, что поле включено.

— Ну хорошо, а чудище ты можешь прогнать?

— Нет!

— Если с головы Вовчика Перепелкина упадет хоть один волосок — пришибу, — пообещал Толик. — Иди и прогоняй как хочешь.

— Да не наше оно! Не было у нас никаких чудищ!

— А мне начихать! Ваша Зона — вот и разбирайся. — Толик крепче заломил руки директору НИИ.

— Фашист! — простонал тот. — Садист!

— Так ты идешь?

— Даже если бы я захотел, я не смог бы прогнать его. Поле-то — непроницаемо, а оно — в Зоне!

— А изнутри поле проницаемо? — спросил молчавший до этого Шурик.

— Тоже нет.

— Значит, чудовище выбраться из Зоны не может?

— Нет, конечно, пока генератор работает.

— А какого ж шута ты убегал, если знал, что чудище — под колпаком? — грубо спросил Толик лысого.

— Все бежали, и я побежал…

— Тьфу ты! — сплюнул Толик и слез с лысого, не отпуская однако ворот его рубашки. — Вставай, пошли туда.

Директор НИИ встал, разогнулся кряхтя, пошевелил и руками, стряхнул листья и сырую землю с одежды. Он впереди, бурча что-то о том, что за такой метод брать интервью, пора кое-кого изолировать от общества. За шел Толик, крепко держа его за шиворот. Замыкал угрюмый Шурик. Воображение Шурика рисовало одну картину ужаснее другой. Он видел растерзанного Вовчика, слышал хруст его костей в пастях чудовища и готов был выть от горя.

У границы Зоны сиротливо стояли пустые «Икарусы» НИИ прикладной гравитации, две-три личных машины, валялись мотоциклы, сбитые поспешно ретировавшейся толпой. «Жигули» Шурика оказались на месте, а вот «Яву» Анатолия кто-то впопыхах угнал.

Вовчик Перепелкин, несмотря на страхи друзей, был жив. Он стоял у самой границы Зоны с незнакомой Нестерчуку и Лазореву девушкой и о чем-то оживленно говорил с ней, жестикулируя. Чудовище сидело метрах в двадцати на автостраде. Когда оно появилось в небе и спикировало на толпу, никто толком не успел его рассмотреть. Всем было не до того. Теперь же директор НИИ, Шурик и Толик могли налюбоваться им сколько угодно, тем более, что Вовчик никак не реагировали на их радостные крики и попытки привлечь к себе внимание. Поле не пропускало звуки. Вовчик же с девушкой стояли спиной к друзьям и лысому.

Чудовище грелось на солнце, развалившись на теплом бетоне автострады, вытянув две передние страшные лапы с огромными когтями и поджав по-кошачьи две задние. Размах перепончатых крыльев его наверняка составлял метров сорок. Зелено-коричневая чешуя монстра блестела в солнечных лучах. У чудовища было три крокодильи головы. Одна из с перевязанной белой тряпкой шеей, дремала, закрыв глаза, другая внимательно наблюдала за людьми, третья — то и дело смотрела на огромный прибор, похожий на часы, красовавшийся на левой передней лапище монстра. Вдоль чудовища тянулся пластинчатый гребень или что-то в этом же роде. Время от времени трехглавая тварь приподнимала хвост и лениво ударяла им о землю. Из пастей при этом вырывался огонь с дымом.

— Если бы не три головы, — пробурчал лысый, — я отнес бы э… чудовище к ископаемым птеродактилям.

— А может, оно и есть ископаемое? — предположил Шурик.

-. Шутите! — ответил лысый с русой бородой директор НИИ. — Оно явно разумное.

— С чего вы взяли?

— Откуда у ископаемого прибор на лапе? — вопросом на вопрос ответил Шурику лысый.

Шурик пожал плечами.

— Скорее всего это чудовище — инопланетянин, — заявил директор НИИ. — И поле, надо полагать, не наше, а — их.

Толик хмыкнул.

— А его не Несси зовут случайно? — спросил он ехидно. — Может, прям тут и возьмем у него интервью о проблемах априорных знаний и тэ дэ?

Лысый оскорбился.

— Я говорю серьезно, а вы!..

— Ну хорошо, — вздохнул Толик. — Поговорим серьезно. Как спасти Вовчика и девушку?

— Спасти? — переспросил лысый. — Не думаю, что они нуждаются в помощи. Если бы чудовище захотело, оно давно съело бы их. Я же говорю: оно явно разумное. А раз так, у вашего друга и его подруги есть шансы первыми из землян вступить в контакт с иной цивилизацией.

— А почему бы это не сделать ученым?

— Любой ученый может только мечтать о такой возможности.

— Вы тоже мечтаете? — наседал Лазорев.

— Разумеется. — Кашлянул и гордо вскинул бороду директор НИИ.

— Тогда давайте тоже —. туда.

— Я бы рад, но как?

— Послушайте, — вклинился в разговор Шурик, — может, сделаем подкоп?

Лысый ошарашено посмотрел на Шурика, а затем покрутил указательным пальцем у виска.

— А что, — обиделся Шурик. — Лопата у меня есть.

— О, боже! — Лысый сел на бетон почти у самых ног, стоящих к нему спиной Володи Перепелкина и девушки. — Я же говорил тысячу раз: поле непроницаемо. Вы понимаете смысл слова? Не-про-ни-ца-е-мо! Под него невозможно подкопаться. Оно сферическое, распространяется и под землю.

— О! — сообщил Толик. — Они нас видят.

Действительно, Вовчик- и девушка теперь смотрели на них и что то кричали.

Толик выразительно показал на уши и развел руки. Перепелкин не менее выразительно повторил его жест.

— Как же нам поговорить с Вовчиком? — недоумевал Шурик.

— Не знаю, — буркнул директор. — Можно попробовать по телефону.

Теперь у виска покрутил Шурик.

— Ну откуда у нас возьмется телефон?

Выход нашел сам Вовчик. Он достал авторучку, записную книжку и, набросав в ней несколько слов, прижал текстом к невидимому препятствию.

«Рад вас видеть, — писал он. — Что все это значит? Как пробраться к вам? Что нужно от нас Змею Горынычу?»

Быстро нашли бумагу и ручку, настрочили ответ:

«Вовчик, держись! Проникнуть через гравиполе невозможно. Если оно земного происхождения, его нужно выключить, в НИИ прикладной гравитации, найди младшего сотрудника Николая Щеглова (Щегла). Он знает, как. Институт в десятке километров отсюда, на запад.

Откуда взялся Змей Горыныч, сами не имеем представления. Возможно, он инопланетянин и желает вступить в контакт с землянами. Будь на высоте! Мы с тобой!»

Вовчик прочитал записку, усмехнулся, что-то сказал потом снова принялся писать в своей записной книжке.

Показать второе послание он не успел. Скучавшее до этого создание, взглянув в очередной раз на свой прибор, потянулось, лениво подошло к Вовчику и девушке, схватило их поперек туловищ передними лапищами, развернулось и тяжело взлетело. Вслед за ним, как за подбитым самолетом тянулся дымный шлейф.

Нестерчук, Лазорев и директор института долго еще не могли прийти в себя после того, как чудовище скрылось за кромкой бора. Руки и ноги дрожали.

— Я бы не прочь сейчас промочить горло, — прохрипел наконец директор НИИ.

— Я тоже, поддержал мысль Толик.

— У меня есть лимонад, — откликнулся Шурик и устало побрел к своим «Жигулям».

Они уже допивали по бутылке лимонада, когда из леса, озираясь стали выходить сотрудники НИИ и прочие.

Где-то на востоке нарастал рев милицейских и пожарных машин, скорой помощи.

 

6

Замок поражал воображение величественностью и вычурностью. Он возвышался на острове, торчавшем из реки Глубокой там, где она расширяясь и дробясь на рука впадала в Нижнее озеро. Через один из рукавов реки, огибавший остров с запада, от замка к берегу тянулся массивный каменный мост. Пролет моста, прилегавший непосредственно к центральным воротам, был приподнят и под углом градусов в сорок висел на двух здоровенных металлических цепях. Разнокалиберные башни и башенки, узкие бойницы и шпили, балконы и террасы придавали замку неповторимый, сказочный вид.

Трехглавое чудовище с перевязанной шеей и огромными часами на одной из лап спикировало на открытую террасу, небрежно уронило на нее меня с Алиной и, не садясь, полетело дальше.

Высота, с которой Змей Горыныч сбросил свою ношу не превышала метра-полутора, а потому мы при падении почти не пострадали.

— Ну и хватка! — проворчал я, вставая с мозаичного мраморного пола и ощупывая бока, измятые пальцами чудовища.

— Я от его объятий чуть не задохнулась, — откликнулась Алина. — Чего доброго, еще синяки появятся.

— Тот самый? — спросил я.

— Он. В него я и врезалась в облаке.

— Шею ты ему перебила?

— Ага, винтом. — Алина засмеялась. Мысль о том, что чудовищу тоже от нее досталось, немного улучшила настроение, испорченное бесцеремонным обращением летающей твари.

Я осмотрелся. Мы стояли на большой полукруглой террасе, огороженной резным беломраморным парапетом. Терраса примыкала к отвесной башне, сложенной из хорошо отесанных базальтовых глыб, белесых от времени, дождей, ветра и солнца. В стене башни зияла дверь. Я подошел к парапету и, перегнувшись, заглянул вниз. От увиденного захватило дух. Терраса находилась в сорока-пятидесяти метрах от земли. Прямо под нами несла свои воды Глубокая. Похоже, что здесь она действительно была порядочной глубины. С террасы я хорошо видел и другие, покрытые лесом скалистые острова, режущие реку на рукава. Отлично просматривалось и Нижнее озеро. Тонкой полоской призрачно синел его противоположный лесистый берег.

— Где это мы? — Алина подошла ко мне и тоже перегнулась через парапет.

— Понятия не имею. Одно знаю точно: в Сибири средневековые замки прежде не водились. Не хватает только каких-нибудь Черных Рыцарей.

— Приветствую вас, — громыхнул страшный голос за нашими спинами.

Мы вздрогнули и разом обернулись.

В проеме двери стоял Черный Рыцарь. Вороненые латы его тускло поблескивали в солнечных лучах. Лицо пришельца закрывало забрало.

С минуту длилась немая сцена. Он и мы молча рассматривали друг друга.

— Рад вас видеть в стенах моего замка, — проговорил наконец он голосом Левитана, усиленным раз в десять. — Вы мои гости, а потому чувствуйте себя как дома.

«Так, — соображал я, — баба Яга была, Змей Горыныч был, теперь вот еще это пугало появилось. Кто там на очереди? Кащей Бессмертный?»

— Ты действительно хотел бы его увидеть? — прогремел Рыцарь, ткнув в мою сторону длиннющим двуручным мечом.

— Кого? — спросил я, не сразу поняв, что он читает мои мысли.

— Кащея Бессмертного.

«Кажется, я схожу с ума», — мелькнула у меня мысль.

— Ты в своем уме. А Кащей — в замке, — гремел Черный Рыцарь. — Я покажу вам его.

Рыцарь, громыхая латами, развернулся и скрылся в дверях.

— Следуйте за мной, — бросил он напоследок.

— Что будем делать? — прошептала Алина.

Я пожал плечами.

— Пойдем за ним, что нам, гостям, еще делать?

И мы пошли.

Сразу за дверью находилась лестничная площадка. Винтовая лестница вела и вверх, и вниз. Рыцарь, тяжело ступая, двинулся вниз. Мы шли следом на некотором расстоянии. Шахту башни, вдоль которой вилась лестница, слабо освещали факелы, воткнутые то тут, то там в специальные крепления стенах.

Шли мы долго. Время от времени в стене попадались закрытые двери. Всю дорогу я тщетно пытался вспомнить: что, где и когда мне доводилось читать о Черном Рыцаре, что он за птица и какой пакости от него можно ожидать? Ничего вспомнить не удалось.

Наконец лестница уперлась в кованую металлическую дверь. Рыцарь подождал и, когда мы подошли, резко открыл ее. Мы невольно отпрянули. Дикая какофония оглушила, нас. Истошные крики, вой, визг, лязг металла, предсмертные стоны и радостные гортанные вопли кувалдами ударили ушам.

— Не бойтесь, — легко перекрывая шум, рвущийся из дверей, проговорил Черный Рыцарь. — Идите за мной.

За дверью тянулся длинный, как мне показалось, бесконечный коридор. На правой, глухой, стене его через равные интервалы крепились коптящие факелы. В левую стену были врезаны металлические двери, очень похожие на тюремные: те же откидные окошечки с глазками, те же висячие пудовые замки.

Вот из-за этих дверей и доносились режущие слух и душу звуки.

Метров сто мы прошли, не останавливаясь.

— Здесь, — сказал, будто выстрелил, Черный Рыцарь и показал своим исполинским мечом на одну из дверей. — Oоткрой окошко.

За дверью слышались металлический лязг, топот, тяжели вздохи, какие-то вскрики. Запор долго не поддавался, но конце концов мне все же удалось открыть окошечко. Mы с Алиной прильнули к нему.

За окошечком простиралось бескрайнее чистое поле, на котором дрались на мечах Кашей Бессмертный и какой т богатырь в русском военном снаряжении не то XIII, не то XIV века. «Иван Царевич? Иван Крестьянский сын? Или Иванушка-дурачок?» — пытался вспомнить я тщетно. Мертвые лошади сражающихся валялись поблизости. Над полем боя стаей кружило и каркало воронье.

Вот русский богатырь изловчился и снес ударом меча голову злодея. Она глухо упала наземь, под ноги дерущимся туда, где их валялось уже с десяток. Богатырь не успел стереть пот со лба, как у Кащея Бессмертного появилась новая голова Богатырь обреченно махнул рукой и устало лег на землю Кашей злорадно захохотал и отрубил голову измотанному сражением русскому воину.

Алина вскрикнула. У меня сжались кулаки.

Обезглавленное и окровавленное тело богатыря несколько раз конвульсивно дернулось и затихло. Новая голова у нею не появилась. Кашей Бессмертный взял меч поверженного воина, подмигнул мне с Алиной и, одним ударом вонзив его в грудь побежденному, легко зашагал в сторону ближайшей рощицы.

Потрясенные и подавленные, мы долго не могли оторваться от окошка.

— Что все. это значит? — спросил наконец я у Черного Рыцаря.

— Один из экспериментов Распремудрой.

— Там Тоже… идут эксперименты? — махнул я на бесконечный ряд дверей.

— Да, — громыхнул Рыцарь.

Не спрашивая разрешения, я стал раскрывать окошечки у всех дверей подряд. За одной дверью в лесной избушке Серый Волк доедал Красную Шапочку. Сцена потрясала натурализмом. «После такого „ужина“ без толку вспарывать живот Волку, — подумал я. — Живыми оттуда не выйдут ни Красная Шапочка, ни ее бабушка. С таким же успехом можно надеяться остаться целым и невредимым, пройдя через мясорубку».

За другой дверью Карабас Барабас рубил на щепки вопящего Буратино и бросал их в камин. За третьей — Бармалей со своей командой садистски пытал привязанных к деревьям доктора Айболита и его друзей. И так за каждой дверью: убийства, насилие, жестокость. И все это вытворяли сказочные персонажи!

Подсознательно я успел подметить, что пространство за окошечками «камер» ни в коей мере не соответствовало междверным расстояниям. И если за одной дверью, скажем, простиралось бескрайнее поле, то за другой мог оказаться дремучий лес, за третьей — скалы и так далее.

— Взаимопроникающие пространственно-временные системы, — прогрохотал Черный Рыцарь, прочитав мои мысли.

Некоторое время мы шли по коридору молча. Алина притихла, вцепившись в мой локоть.

— Кто вы? Кто такая Распремудрая? — обратился я к Рыцарю.

Он только громоподобно расхохотался. Потом проговорил с расстановкой:

— Ты узнаешь все, если останешься сегодня жив и если Распремудрая сочтет нужным встретиться с тобой.

Снова пошли молча.

— Считаешь ли ты себя хорошим человеком? — спросил неожиданно Черный Рыцарь меня, остановившись у одной из дверей.

«Как ты считаешь, Владимир Иванович, — осведомился я у своего второго „я“, — хороший я человек?»

«А ты еще и сомневаешься? — ехидно ответило оно. — Герой! Какую красавицу спас! Да тебе медаль надо Дать, если сегодня выживешь. Впрочем, что там медаль? Чего уж мелочиться? Лучше орден! Или памятник при жизни?»

Я послал свое второе «я» куда подальше и обратился к Алине:

— Хороший я человек?

— Очень, — ответила она испуганно.

— Слышал? Хороший. Даже очень, — сообщил я Черному Рыцарю, а про себя подумал: «Сам себя не похвалишь, кто еще догадается?»

— А кого ты считаешь плохим человеком?

— Я задумался. Вопросы Черного Рыцаря мне начинали не нравиться.

— Президента США, — заявил я наобум и улыбнулся, сам

В руке Рыцаря невесть откуда появился здоровенный ключ. Лязгая металлом о металл, Черный Рыцарь отомкнул дверь, потянул ее на себя. Дверь открылась с жутким визгом. В коридор ворвался яркий солнечный свет. Потянуло зноем как из печки.

— Иди туда, — сказал мне Черный Рыцарь. — Один. Девушка подождет тебя здесь.

— Вот уж нет! — заявила решительно Алина, крепче вцепившись в мой рукав.

Хохот Рыцаря сотряс коридор. Играючи двухметровый болван растащил нас в разные стороны. Алину он бесцеремонно отпихнул в глубь коридора, а меня, как щенка, выбросил за дверь.

— Но ты! Истукан! Полегче! — закричал я, стуча кулаками в захлопнувшуюся дверь. — А ну открой! Я кому говорю?!

Со стороны я выглядел, наверное, смешно и нелепо. Постучав в дверь кулаками и ногами минут пять, я устал. Отойдя на несколько шагов от двери, я осмотрелся. Во все стороны, до горизонта, тянулось безжизненное каменистое плато. усыпанное базальтовыми глыбами самых различных размеров. Нещадно палило совершенно не сибирское солнце. Стены, отгораживающей меня от коридора, только что мной покинутого, не оказалось. Дверь была врезана в приземистую четырехугольную каменную башенку с плоской крышей, похожую на запасной выход из бомбоубежища. Ничего не понимая, я обошел ее и снова вернулся к двери. Окошечко двери по-прежнему было захлопнуто. Определить, кто смотрит в глазок, мне не удалось.

— Володя! — раздался вдруг из-за двери сильно приглушенный голос Алины. — Оглянись!

Я стремительно обернулся, но было поздно. Какой-то мужчина в превосходном светло-сером костюме выпустил в меня очередь из автомата. Стрелял он метров с пятидесяти стоя во весь рост. Пули истошно завизжали, рикошетя от металлической двери и каменной кладки. Одна обожгла правую ногу выше колена. Я упал за ближайший камень и ощупал рану. Из продырявленной штанины сочилась кровь.

«Черт! — выругался я про себя. — Это уже вовсе не похоже на шутки или сон!»

Мое второе «я» на сей раз было полностью солидарно со мной. Ему почему-то тоже не нравилось, когда меня дырявили из автомата.

Незнакомец в шикарном костюме продолжал поливать свинцом и сталью камень, за который я упал. Я прислушался к звуку рикошетящих пуль и мне стало не по себе. Я узнал этот звук и содрогнулся, на лбу и ладонях выступила — испарина. Так визжат только эксцентриковые пули. А поскольку я еще жив — мне просто неимоверно повезло. От таких пуль раненых почти не бывает. Попав в ногу, она вполне могла вылететь, например, из шеи, превратив попутно в фарш все мои внутренности.

«Из М-шестнадцатой бьет, — прикинул я. — Такие американцы во Вьетнаме применяли…»

Лай автоматической винтовки затихал только на считанные секунды, пока хозяин перезаряжал ее.

Я беспомощно осмотрелся, ища спасения, и вдруг увидел нечто, отчего сердце забилось радостнее. Из-под горки щебня торчал знакомый ствол автомата АК-74. Такой у меня был в армии. Еще не веря толком в удачу, я разгреб щебень Кроме автомата там лежал подсумок с тремя запасными магазинами.

Я снял автомат с предохранителя и, когда в очередной раз пальба затихла, выглянул из-за камня. В ту нее секунду, не обращая внимания на боль в ноге, я метнулся за другой камень, не забыв, однако, автомат и подсумок. От той глыбы, за которой я только что лежал, остались одни воспоминания. Мой противник разнес ее из ручного гранатомета.

«А у меня гранатомета нет, — мелькнула шальная мысль. И тут же на смену ей прискакала другая: — В этой „конторе“ все злодеи сильнее, а потому и побеждают».

Мужчина, все так же самоуверенно стоя в полный рост перезарядил базуку и прицелился в новое мое убежище. В последнюю долю секунды я успел переметнуться за глыбищу размером в самосвал. Уж ее-то ему не разнести с одного выстрела!

«Хоть бы нейтронной лимонки у него в кармане не оказалось!» — подумал я, снова ощупывая через набрякшую от крови ткань брюк рану. Вроде не глубокая, но крови много.

Глыба содрогнулась от удара гранаты, посыпались мелкие и крупные обломки, поднялась пыль.

«Ах ты, гад! — обозлился я и чихнул. — Ну, погоди!»

Я высунулся из-за глыбы и, почти, не целясь, пустил длинную очередь в противника. Задеть мне его не удалось, зато залечь за камни самоуверенного мужика я заставил.

«Ох в Дубина! — отчитывал я себя, затягивая носовым платком рану. — Трудно было прицелиться?! Теперь он знает, что я вооружен, и будет осторожнее».

Глыба снова содрогнулась. Часть ее рухнула, развалилась на мелкие камни. Резко запахло сгоревшим толом. Пыль, поднятая выстрелом, долго не оседала. Пользуясь ее прикрытием, я отполз подальше и затаился. Мой противник не заметил моего исчезновения и продолжал методично расстреливать мое многотонное убежище.

Я отползал все дальше и дальше в сторону. Потом осторожно и медленно от камня к камню стал пробираться вперед. Через несколько минут я уже был в тылу у незнакомца.

Вокруг противника валялось уже два или три пустых ящика из-под гранат. Он вскрывал очередной. Поблескивали стреляные винтовочные гильзы. Автоматическая винтовка М-16 стояла прислоненная к камню.

Выйдя из-за укрытия, я окликнул незнакомца:

— Эй, товарищ, бросай оружие!

Мой противник вздрогнул от неожиданности и медленно повернулся ко мне. Ему было лет семьдесят, но выглядел он моложе. Громко звякнула о камни незаряженная базука, выроненная стариком.

Вот из ю? — спросил он грубо по-английски.

Май нейм из Владимир, — представился я. — Перепелкин.

Рашн? — вскричал старик.

Йес, аи эм, — подтвердил я. — Русский.

иая той

Старик проворно схватил свою винтовку, прислоненную к камню, и, вскинув от живота, выпустил очередь в мою сторону. Пули засвистели над головой. Я быстро присел и почти непроизвольно нажал на спусковой крючок автомата. Мой AK-74 задергался в руках.

Старик вскрикнул, выронил винтовку, неестественно переломился пополам и ничком упал на камни. Я подбежал к нему и. перевернул на спину. Грудь и живот незнакомца превратились в кошмарное кровавое месиво.

— Кто вы?! — кричал я. — Вот из ю?!

С трудом разжав губы старик прохрипел:

— Аи эм э президент. Май нейм из…

Старик не договорил, закрыл глаза, и голова его безжизненно откинулась. Он был мертв.

«Боже мой! — ужаснулся я. — Что же я натворил?! Убить президента Соединенных Штатов Америки!..»

Я сел на камни и сжал виски ладонями. Случившееся не укладывалось ни в какие рамки здравого смысла. Как попал сюда президент? А может, его притащил Черный Рыцарь в качестве образца плохого человека? Он что, буквально понял мою шутку? Да, я не очень люблю президента США, но это исключительно мое личное дело. Мало ли кто еще мне не нравится? Всех убивать?

«Откуда мне было знать, что передо мной президент? — попытался утешить я сам себя. — Не я напал. Противник был лучше меня вооружен. Да и вообще…

Что „вообще“ я домыслить не успел. В небе раздался гул военного вертолета. Он был явно не советского производства: весь стеклянно-выпуклый, зализанный и на лыжах.

— Вова!.- донеслось от каменной будки.

Я обернулся. Ко мне, спотыкаясь о камни, бежала Алина. Я быстро повесил на шею свой автомат и базуку президента, вскинул на плечо свой подсумок с патронами, впихнул за пазуху два полных магазина из полупустого ящика, правой рукой схватил винтовку президента, а левой — ящик с гранатами для базуки, — благо, что и винтовка и ящик были с ручками. Увешанный оружием и боеприпасами, хромая, я двинулся навстречу девушке.

— Господи! — прошептала она, подбежав ко мне. — Жив?! Ранен?!

— Мелочи, — выпалил я. — Чуть задело. Через день-два заживет. Помоги лучше. — Я отдал Алине автоматическую винтовку и подсумок.

До каменной будки с распахнутыми настежь дверями оставалось от силы два десятка шагов, когда с вертолета открыли пулеметный огонь. Крупнокалиберные пули играючи разбивали здоровенные камни, больно били каменным крошевом.

— Ложись! — крикнул я Алине, и она послушно залегла за ближайшую глыбищу.

Я шлепнулся рядом, быстро открыл ящик с гранатами и, как мог, зарядил гранатомет незнакомой конструкции.

Вертолет приближался. Летел он низко. Я легко поймал его в оптический прицел.

„Хоть бы сработало!“ — подумал я, нажав спусковой крючок, когда до вертолета оставалось не более ста метров. Базука дернулась на плече. Струя огня далеко отбросила камни за спиной.

Мне показалось, что вертолет споткнулся, когда кумулятивная граната прошила его пузо. Упав, он взорвался. Во все стороны полетели горящие и дымящиеся обломки.

Мы вскочили и побежали к открытой двери, прихватив все оружие: свое и трофейное президентское.

Когда дверь за нами захлопнулась, в воздухе повисли еще три пучеглазых машины на лыжах.

 

7

"Да она что, с ума сошла?" — возмутился про себя Николай Щеглов, он же просто Щегол, в третий раз с утра увидев на дисплее ЭВМ надпись: "Требуется дополнительное время".

— Жри, — буркнул Николай, — жри мое время, кровопийца!

Он зло взял аккорд на пульте, встал из кресла и подошел к распахнутому окну. Там, словно девица перед зеркалом, красовался июнь.

"Эх! — вздохнул младший научный сотрудник Щеглов. — На речку бы сейчас. Покупаться. Позагорать…"

Впрочем, что вздыхать? Никто не неволил его. Никто не заставлял работать в воскресенье, когда все сотрудники НИИ с семьями укатили в ближайшую деревню на межрайонную ярмарку. И дежурство сегодня не его. Сам напросился. Наобещал Ленке проанализировать на ЭВМ ее материалы для диссертации. Дернуло же за язык!

"Сходить пока в проходную, что ли? — прикидывал. Николай. — Поболтать с Кузьмичом?"

Рыкнул телефон.

"Кто бы это?" — удивился Щегол и подошел к столу, на котором громоздились четыре телефонных аппарата. Рычал аппарат внутренней связи.

— Щеглов, младший научный сотрудник, — сообщил он, сняв трубку.

— Как житуха, Коля? — спросил начальник военизированной охраны Кузьмич.

— Легок на помине! — обрадовался Щегол. — А я только навестить тебя хотел.

— Да ну? Не заливаешь?

— Вот те крест, Кузьмич!

Ну тогда хиляй ко мне.

— Хиляю! — засмеялся Николай. Уж больно необычно звучали в устах старика любимые словечки Щегла. — Ты на проходной?

— Нет. На складе.

На складе? — удивился Щегол. — На каком складе?

— На пятом.

— Да, но он же…

— Во-во, и я считал, что он замкнут. Послал своих ребят пройтись по территории, они и заметили, что дверь настежь, дюдюхтив! Приходи, акт составлять будем.

— Иду, — бросил Щегол в трубку, а трубку — на аппарат.

Он скатился по перилам с третьего этажа до первого, радуясь, что никто не видит и что джинсы от этого модно вышаркивается.

Пятый склад был далеко от вычислительного центра — почти в километре, в восточной части поселка. Там хранилось на днях завезенное оборудование для второго модулятора — чертовски дорогие машины, выполненные по спецзаказу НИИ прикладной гравитации.

"Какой ротозей забыл замкнуть склад? — думал Николай Щеглов, легко шагая по молодой березовой аллейке. — Такого в трехлетней истории НИИ пока еще не было".

По пути к пятому складу Николай должен был пройти мимо атомной электростанции НИИ и генератора стационарного поля. Он удивился, услышав надрывный гул трансформаторов АЭС.

Гудят так, словно гравигенератор и модулятор одновременно пашут, — мелькнула мысль. — Надо будет на обратном пути, зайти, выяснить, в чем дело".

Николай приблизился к сферическому зданию стационарного гравигенератора и удивился еще больше. Купол его светился ровным голубым светом. Гравигенератор работал!

"Что за чертовщина?! — соображал Щегол, оторопело остановясь у своротка тропинки, ведущей к зданию гравиигенератора. — Но если он работает, значит, поселок и округа в десяти километров находятся под колпаком гравииполя. А как же наши, укатившие на ярмарку? Они просто не смогут вернуться!"

Несколько секунд Николай стоял, раздумывая, как поступить лучше: немедленно вернуться в вычислительный центр, в ведении которого находятся АЭС и гравигенератор, чтобы выяснить, что произошло, или прежде дойти все же до Кузьмича, благо что склад уже рядом?

"Ладно, — решил он, — забегу на минутку к Кузьмичу и сразу — назад".

Он. быстро зашагал к раскрытым настежь дверям склада. У входа никого не оказалось. Николай зашел в склад и осмотрелся. В дальнем конце огромного полутемного помещения у ящиков с новым оборудованием возились какие-то люди в черных ворсистых комбинезонах с хвостами и в шлемах с короткими антеннами.

Николай успел отметить про себя, что ящиков стало значительно меньше, чем было позавчера. Он рванулся в сторону незнакомцев, но тут сильные волосатые руки скрутили его и засунули в пыльный холщовый мешок.

 

8

Дверь захлопнулась, и яркий солнечный свет по ту сторону ее погас. Я с недоумением попытался хоть на миг приоткрыть ее вновь, но она не подавалась. Не открывалось и окошечко двери. Я заглянул в глазок и увидел лишь непроглядную тьму. Что за ерунда?!

Я осмотрелся. Все так же тянулся бесконечный коридор. Все так же коптили настенные факелы, освещая зловещим колеблющимся светом черные сырые стены, сложенные из огромных неотесанных базальтовых глыб, и железные, грубо кованные двери. Но что-то здесь все же изменилось.

"Ах, да! — сообразил я. — В коридоре стало тихо

Девственную тишину подземелья нарушали теперь только звуки капающей где-то воды да наше надрывное дыхание.

— А где это… пугало черное? — спросил я, перевод дыхание и перезаряжая на всякий случай базуку.

— Черный Рыцарь? — уточнила Алина. Она стояла, устало прислонившись к сырой стене и тяжело дыша.

— Он самый.

— Не знаю. Когда ты… убил того человека, он пробурчал что-то вроде: "Гранатомет в его руках — это плохо. Теперь он постарается продырявить меня". Рыцарь отдал мне ключ и быстро пошел куда-то дальше по коридору.

— Смотрите-ка, догадливый! "Чувствуйте себя как дома, вы мои гости!" — передразнил я Черного Рыцаря и сел на ящик с гранатами. Нога болела все сильнее.

— Что будем делать? — спросила Алина, присев на корточки рядом.

— Подожди. Отдохну немного — придумаем. Из автомата стреляешь?

— Нет, но в школе ДОСААФ изучала.

— Такой? — спросил я, протягивая ей автомат Калашникова.

— Кажется.

Я снял с автомата магазин, передернул затвор, чтобы дернуть патрон из ствольной коробки, и отдал свой АК-74 Алине.

— Ну-ка покажи, как стрелять будешь.

Алина повертела с минуту в руках оружие, нажала на пусковой крючок, передернула затвор и снова клацнула им.

— Ну и прекрасно. А вообще тебе доводилось из чего-нибудь стрелять?

Из спортивной винтовки стреляла, когда нормы ГТО давала.

— И как, сдала?

— Сдала.

— Вот и отличненько.

Я подобрал патрон, вылетевший из ствольной коробки, и впихнул его в магазин. Подержал магазин на ладони, пытаясь весу определить, сколько в нем осталось патронов после очередей, выпущенных в президента, и вздохнул. Не больше пяти. Сунув полупустой магазин в подсумок, извлек туда новый, зарядил автомат и отдал его Алине.

— Носи на здоровье.

— А может, не надо? — спросила она неуверенно. — Мы все же гости.

— Надо, Алина, надо. У хозяев замка более чем странные представления о гостеприимстве. Так что оружие не повредит. Уважать больше будут.

Я осмотрел автоматическую винтовку президента. Раньше мне такие агрегаты с ручками "на холке" доводилось видеть только на картинках да в телепрограмме «Время». Там, в зарубежной хронике, с такими обычно бегают гориллы-наемники и американские вояки из сил быстрого развертывания. Или реагирования? М-16 оказалась не намного сложнее нашего автомата Калашникова. Чтобы понять ее устройство и принцип действия, мне понадобилась минута. Жаль, патронов к винтовке я захватил мало.

— А кто был тот… человек, который стрелял в тебя? — спросила Алина..

Я кисло усмехнулся.

— Не сочтешь меня сумасшедшим?

— Попробую.

— Президент Соединенных Штатов. Собственной персоной.

— Президент?! Но откуда он здесь?

— Спроси что-нибудь попроще. Наверное, оттуда же, откуда Змей Горыныч. Черный Рыцарь и прочая мистика.

— Инопланетянин?

Я пожал плечами.

— Кто бы они ни были, но обращаться с собой по-скотски я больше не позволю, — заявил я решительно и зло, забросив гранатомет и подсумок за спину. Взяв в руки винтовку и ящик с гранатами, я захромал по коридору туда, откуда привел нас Черный Рыцарь. Алина с автоматом двинулась за мной. Прошли мы так от силы двадцать метров, после чего я снова вынужден был сесть на ящик. Нога нестерпимо ныла. Идти дальше я просто не мог.

— Тебе помочь? — спросила Алина. Губы ее чуть вздрагивали. Не хватало еще, чтобы она разревелась!

Я через силу улыбнулся.

— Не надо. Сейчас отдохну немного и двинемся дальше.

— Давай бросим железяки.

— Оружие?!

— Да.

— Нет уж, нет уж! — заартачился я.

Голоса наши гулко отдавались в пустом коридоре. Али присела на краешек ящика рядом со мной.

— Эх, — вздохнула она, — карету бы сейчас.

Я усмехнулся, но тут же напряг слух. Мне показалось, что где-то вдалеке послышалось звяканье подков. Звук нарастал. Так и есть! По коридору двигалась роскошная золочен карета, запряженная шестеркой лошадей серого цвета в яблоках. Поравнявшись с нами, карета остановилась.

— Вам плохо? — спросила милая златокудрая девчушка, выглянув из окна.

Угрюмый толстый кучер с пышными усами и слуги на запятках были одеты в ливреи, шитые золотом.

— Неужели заметно? — съехидничал я.

— Плохо ему, он ранен, — сказала Алина.

— Ах! — вскрикнула незнакомка, открыла дверцу с мудреным гербом и выпорхнула к нам. — Садитесь же скорей в карету!

На ногах девочки, разодетой, как кукла, в парчу, сияли хрустальные, невиданной красоты туфельки.

— Так, — проговорил я. — Вы, надо полагать, Золушка.

— Да, — ответила она удивленно и сделала книксен. — Как, вы догадались?

— Вычислил, — вздохнул я и, кряхтя, встал.

Слуги, Алина и Золушка помогли мне забраться в карету и усадили на бархатные подушки. Алина села слева от меня, Золушка — справа. Не каждый день доводилось мне попадать в — такой "малинник"!

Кучер щелкнул бичом, лошади заржали, и карета тронулась. Я оценивающе посмотрел на Золушку, и пришел к выводу, что она очень даже симпатичная девчонка. Будь я помоложе лет на десять — непременно задружил бы с ней.

Алина больно ущипнула меня за бок.

"Она что, ревнует?" — спросил я у своего второго "я".

"Спроси у нее", — огрызнулось оно.

— Ноги переломаю, — пообещала Алина зловещим шепотом, — если будешь таращиться на каждую встречную девчонку.

— Мое второе «я» издевательски захихикало.

Коридор уперся в стену. Лошади остановились. Золушка высунулась в окошко, три раза хлопнула в ладоши, и тотчас часть стены вздрогнула, с гулом поползла в сторону. Карета двинулась в открывшийся пролом, за которым также тянулся коридор с факелами. Чувствовалось, что дорога пошла на подъем.

Метров через сто коридор перегородила еще одна стена.

С ней Золушка поступила таким же образом, как и с первой, — «ухлопала» в ладоши. В разверзнувшийся пролом хлынул солнечный свет. Пришлось зажмуриться.

Когда я открыл глаза, карета уже остановилась, а слуги распахнули дверцы. Я выбрался из кареты и столкнулся нос к носу с Принцем. В том, что передо мной Принц, а не кто-то иной, я почему-то не сомневался.

— Знакомьтесь, господа, — прощебетала Золушка. — Мой муж — Принц.

Принц сделал реверанс.

— Володя Перепелкин, — сказал я и протянул руку. — Корреспондент "Молодежки".

Принц несмело подал свою длань. Я крепко пожал ее. Он побледнел, но вытерпел.

— Алина, — просто сообщила моя спутница и сделала книксен.

Я обалдел от увиденного. Даже мое второе «я» разинуло рот, потрясенное изяществом приседания.

— Мы рады видеть вас в замке, — снова защебетала Золушка. — Милый, — обратилась она к Принцу, — наш гость ранен.

— О, боже! — проговорил Принц. — Кто посмел в пределах моих владений напасть на благородного рыцаря и его прелестную спутницу?

— Да так, — отмахнулся я, — один президент.

— Разбойник? — расширил глаза Принц.

— Еще какой.

— Я найду его хоть под землей! Я прикажу повесить негодяя на площади! — благородно бушевал Принц.

— Не стоит беспокоиться, — проговорил я скромно. — Негодяя я убил.

— Ну и слава всевышнему, — облегченно вздохнул Принц Я осмотрелся. Мы стояли во дворе того самого замка, в который час назад доставил меня и Алину Змей Горыныч.

— Кто хозяин замка? — спросил я.

— Замок фамильный, — сообщил Принц. — Недавно он достался мне по наследству, но я пока еще не коронован. Церемония коронации и торжества намечены на следующую неделю.

"Что за ерунда? — соображал я. — Час назад железное пугало тоже уверяло, что замок принадлежит ему. Сколько же хозяев у этой халупы?"

"Осторожнее в выражениях! — предупредило мое второе «я». — Нас подслушивают!"

И верно, здесь все, кому не лень, читали мысли. Не был, исключением и Принц.

— Черный Рыцарь арендовал у нас самую высокую башню и подземный коридор, который тянется под рекой параллельно мосту на целую милю, — откликнулся Принц на мои мысли.

— Вы имеете в виду коридор с камерами, в которых экспериментирует Распремудрая? — уточнила Алина. Она вообще любила все и всегда уточнять — у нее, наверное, хобби такое.

— Простите, мадемуазель, я не понял, о чем вы говорите — сказал Принц с поклоном.

— Там, в коридоре, — поспешил я на помощь Алине, за каждой дверью размещены различные пространственно-временные системы для экспериментов некой мадам Распремудрой. Так нам объяснил Черный Рыцарь.

— Он, наверное, пошутил, — улыбнулся Принц. — за дверьми ничего нет, поверьте мне. Они бутафорские.

— Странно, — сказал я, — а мне показалось, что их можно открывать.

— Что вы, что вы! — Принц рассмеялся. — Это исключено. Мы с Алиной пожали плечами, не зная, что и думать.

— Да, милый, — сообщила вдруг Золушка, — мы ведь приехали по подземному коридору.

— Как? — Принц был явно удивлен. — Но ведь Черный Рыцарь просил не беспокоить его, не заходить в коридор башню без его разрешения.

— Он мне встретился в лесу за рекой, отдал ключи и сказал, что отказывается от аренды башни и коридора, что, деньги, уплаченные им вперед, мы можем не возвращать.

Принц пожал плечами.

— Пусть поступает, как ему угодно, — заявил он безразличным тоном и обратился к нам:

— Господа, не буду утомлять вас расспросами. Слуги покажут вам ваши апартаменты, перевяжут благородного рыцаря Володю Перепелкина. Разбойник Президент похитил, наверное, ваши бальные наряды, поэтому я прикажу своим портным позаботиться о вас.

— О, что вы, что вы, — слабо запротестовал я. Несмотря на то, что меня поддерживали под руки двое здоровенных слуг, я уже устал стоять. Боль в ноге усилилась, голова кружилась.

— Проводите гостей, — сказал Принц и раскланялся. Мы двинулись к беломраморным ступеням самого роскошного здания замка.

— Извините, господа, — догнал нас Принц уже на крыльце. — Моя жена Золушка, объезжая свои владения, нашла странную вещь. Возможно, она принадлежит вам?

Принц протянул мне мой же транзисторный радиоприемник ВЭФ 232.

"Слушай, — спросил я у своего второго «я», — ты не помнишь, где я его оставил: на берегу или в палатке?"

"Спроси что-нибудь попроще, — отпарировало оно. — И вообще, я не нанимался к тебе в няньки".

— Благодарю, — пробурчал я, забирая у Принца риемник. — Это действительно моя вещь.

Апартаменты, отведенные нам с Алиной, угнетали роскошью и размерами. Лично я предпочел бы оказаться в своей двухкомнатной городской квартире, чем жить в хоромах, больше похожих на музей, нежели на человеческое жилье. Мое второе «я» со мной не согласилось.

Его восхищали и огромные резные кровати с пологами в наших с Алиной спальнях, и вычурная мебель, и мудреные люстры, и старинные холсты в здоровенных рамах, и мозаика полированных полов, и пестрые витражи, и лепные украшения на потолке и стенах… Оно так раскудахталось по поводу всего этого, что я готов был сбежать из собственной шкуры. Спорить со своим «я» мне на сей раз не хотелось.

"Слушай.. — не выдержал я в конце концов, — меня тошнит от твоей трескотни. Помолчи, ведь мы же с тобой раненые!

"Разве? — удивилось оно. — Ах, да! Кого-то из нас, кажется, стукнуло по ноге! Я уже и думать об этом забыл. А что больно, да?"

Я заскулил от бессильной злобы, не зная, как заставить мое второе «я» замолчать. Перевязывавшие меня служанки Алина вздрогнули от моего воя, подумав, что он вызван их аккуратным обращением со мной.

— Все в порядке, девочки, — успокоил я их, улыбнулся рез силу и включил радиоприемник. Как всегда, он был настроен на "Маяк".

Громкая музыка, вырвавшаяся из приемника, заставила девушек-служанок вскрикнуть и отскочить от кровати. На сей раз, уронив ногу, они действительно сделали мне больно, Переморщившись, я вновь улыбнулся и убавил звук. Напуганные поющим ящиком служанки так и не подошли больше ко мне. Заканчивала перевязку одна Алина.

Мне дали выпить какую-то пакость, настоянную на травах, я вскоре заснул.

Сколько мне удалось поспать — не знаю. Думаю, не более двyx-трех часов. Проснулся я от того, что Алина трясла меня за плечо.

— А? Что? — выпалил я спросонья протирая глаза и стирая. рукавом холодный пот со лба.

— Послушай, что передают! — шепнула Алина.

Я прибавил приемнику звук. «Маяк» передавал новости.

— …В стране объявлено военное положение. Перекрыты е дороги, ведущие из столицы в другие города, сообщал диктор-мужчина, — блокированы железнодорожные вокзалы аэропорты. Как передало агентство Ассошиэйтед Пресс, по просочившимся из Белого Дома неофициальным сведениям, похитители по телефону затребовали выкуп в размере десяти миллионов долларов. Советник президента по печати отказался комментировать это сообщение.

— На ирано-иракской встрече в верхах… — заговорила дикторша, и я выключил приемник.

— Что случилось?

— Исчез президент США, — проговорила взволнованно Алина. — Во время посещения какой-то военной базы под Вашингтоном захотел пострелять из автоматической винтовки и базуки. В это время неожиданно поднялась пыльная буря, которая длилась всего минуту — две. Когда пыль развеялась, президента на позиции не оказалось. Исчез вместе с оружием и боеприпасами в ящиках.

— Та-а-ак, — протянул я, и внутри у меня что-то оборвалось. Неужели я действительно… ухлопал президента?

Алина молчала, испуганно глядя на меня. Мне стало неуютно. За окном клубился синий сумрак. Длинный неуклюжий слуга, похожий на Дон Кихота, зажигал свечи в настенных канделябрах.

— Господам подать ужин в постель или они спустятся в столовую? — спросила служанка, заглянув в мою спальню.

Я не сразу сообразил, о чем она говорит, раздавленный мыслями о возможных последствиях моего террористического акта международного значения.

— Мы будем ужинать здесь, — решила за двоих Алина.

Блюда, поданные нам, были чертовски изысканными и вкусными. Отменной оказалась жареная лосятина, превосходными — караси в сметане. Удивила меня бутылка армянского коньяку с пятью звездочками — на ней красовался штамп ресторана "Сибирь"…

Ел я плохо. Не было аппетита. Нога ныла. Тело трясло мелкой дрожью. Не окажись коньяку, я не проглотил 6ы, наверное, ни куска.

После ужина Алина ушла в бассейн, расположенный рядом с ее спальней. Вернулась она через полчаса — румяная, с мокрыми волосами.

Я еще не спал. Мне было чертовски холодно, и я не мог попасть зуб на зуб. Перед глазами все плыло куда-то.

— Боже! — всполошилась Алина. — Да у тебя же температура!

Она, охая, побежала кого-то искать, я же, кажется, потерял сознание.

 

9

Лысого русобородого мужичишку звали Иваном Ивановичем Ивановым. "Ваня в кубе", — окрестил его в шутку Анатолий Лазорев. "Кубический Ваня, — поправил Иванов. — Так меня за спиной в институте зовут".

Вообще-то он оказался неплохим мужиком, хотя и был директором НИИ. Он не только добился, чтобы военные не выдворили Шурика с Толиком из окрестностей Зоны вместе с прочими случайными и посторонними, но и выхлопотал для них палатку, как для работников НИИ, поставил Нестерчука и Лазорева на довольствие в военной полевой столовой, за которой закрепили ставших вдруг бездомными сотрудников института прикладной гравитации и их семьи.

"Свой в доску", — отозвался об Иванове Шурик, a он, как известно, редко давал кому-либо такую высокую оценку.

…Солнце давно закатилось. Над кромкой бора повисла полная луна. Утомленный суматошным днем палаточный поселок ученых спал. Бодрствовали только Иванов, Лазорев и Нестерчук.

Они лежали у костра, разведенного перед входом в палатку журналистов, потягивали холодный лимонад, изъятый из заначки Шурика, и не спеша обсуждали фантастические события минувшего дня. Поломать голову было над чем.

— Зона явно наша, — вздохнул директор НИИ, — Я с майором и его людьми объехал ее на бронетранспортере-амфибии. Всюду граница поля совпадает с нашими фишками и поплавками на озерах, расставленными еще год назад, когда мы начинали испытания стационарного генератора гравиполя. Никаких отклонений.

— Значит, прав был рыжий? — спросил Лазорев. — Стационар?

— Рыжий?

Ну да, тот, который кричал, что модулятором такое не "не сгондобить".

Ах, вон ты о ком. Да, Сергей Плотников прав. Работает стационар.

— Чего ж тогда тот, длинный, как цапля, кричал что-то про модулятор?

— Ты о Свиридове? О Викторе? Видишь ли, сразу трудно но определить, какая установка «гонит» поле. Здесь, у моста границы почти совпадают. Но стационарный генератор сооружен в самом поселке, а модулятор смонтирован на полпути между поселком института и мостом, у которого мы сейчас кукуем. У модулятора радиус действия в два раза меньше, чем у стационара — всего пять километров. Если бы работал он, мы просто-напросто объехали бы его поле и попали бы в поселок с «тыла». Пульт управления модулятором в вычислительном центре, а он не попадает в зону действия поля модулятора. Только и дел осталось бы — нажать кнопку.

— А у стационара нет кнопки за Зоной? — поинтересовался Шурик.

— Кто ж знал, что она понадобится?! — горько усмехнулся Иван Иванович.

Шурик нырнул, в холодильник своих «Жигулей», добыл еще три заиндевелых бутылки лимонада и откупорил их ключом от квартиры.

— А нельзя отключить стационарный полегенератор от энергргосети? — спросил Толик.

— Хорошо было бы, но как? Институт не включен в единую энергосистему. У нас своя атомная электростанция. Толик удивленно присвистнул.

— Ого! А много людей осталось в поселке?

— Семеро. Дежурный сотрудник Щеглов и шестеро охранников. Все остальные здесь.

— Зачем Щеглову понадобилось включать поле? — задумчиво проговорил Лазорев.

Иван Иванович пожал плечами и взял бутылку, протяну тую Шуриком.

— А может, он специально «захлопнул» им пришельцев? Может, он понял, что они представляют угрозу для человечества? — предположил Толик.

— Все может быть, — тяжело вздохнул Иван Иванович. — Вполне возможно, что Щегол здесь и ни при чем. Чужаки могли сами включить поле. Вопрос: зачем?

Все помолчали минут пять, потягивая лимонад.

— Что же теперь делать? — неизвестно кому задал вопрос Шурик. — Просто сидеть и ждать от моря погоды?

Иванов поперхнулся и закашлялся.

— Ну уж нет, — проговорил он сипло. — Моих орлов не заставишь сидеть сложа руки. Они уже успели выдать идею переделки деформатора гравиполя в перфоратор. С утра займемся прикидками и предварительными расчетами.

— Что еще за деформатор? — оторвался от бутылки Толик.

— Гравигенератор остронаправленного действия. Возможно, им удастся продавить поле, перфорировать его и в прорыв забросить десант.

— А где взять деформатор?

— На днях на заводе закончат его сборку. Мы заказали деформатор еще полгода назад. Завтра просчитаем кое-что. Возможно, установку придется немного переделать для увеличения мощности.

Где-то в вышине загудел самолет.

— Странно, — проговорил удивленно Лазорев. — Разве не запретили пролет над Зоной?

— Запретили, — откликнулся Иванов. — Это, по-видимому, военные начали аэрофотосъемку Зоны.

— Ночью?

— Да. В инфракрасных лучах. Потом снимут ее утром, при косом освещении, и в полдень. Изучают Зону сейчас и из космоса. После анализа снимков, может быть, что-то и прояснится.

— Надеетесь увидеть корабль инопланетян? — усмехнулся Толик.

— Чем черт не шутит, — улыбнулся Иванов, — может, и увидим.

 

10

— …Держит белого лебедя, обрывает, общипывает у лебедя белое перо, — бубнил у меня над головой странно-знакомый старушечий голос, — как отскокнуло, отпрыгнуло белое перо, так отскокните, отпрыгните, отпряньте от раба божьего Владимира родимые огневицы и родимые горячки, с буйной головушки, с ясных очей, с черных бровей, с белого тельца, с ручек, с ножек.

Старуха замолчала, хрипло переводя дыхание. Я попытался открыть глаза, но ничего из этой затеи не получилось. Словно пудовые гири поставили мне на веки.

— С ветра пришла, — снова забубнил старушечий голос, — на ветер пойди, с воды пришла — на воду пойди; с лесу пришла — на лес пойди отныне и довеку.

Бабка, закончив бубнить, тяжело вздохнула и сочувственно проговорила:

— Ах, лихоимцы! Подстрелить такого голубка! Ах, фулиганы! Хреста на них нет.

— А это что? — спросила Алина. — Снова зелье?

— Зелье, милая, зелье, — охотно подтвердила бабуля. — Значь, будешь ему через кажные три часа по столовой ложке давать.

— А это?

— Мазь особливая. По три раза в день ее самою, значь, надо рану смазывать.

— К чему так часто рану бередить?

— А ты не спорь, милая. Я знаю, чего говорю, — обиженно засопела старуха.

— Ну хорошо-хорошо, — быстро проговорила Алина. — Я не буду спорить.

Обе замолчали.

— Бабушка, а у вас аспирин и анальгин еще найдутся? — неуверенно спросила Алина.

— Хе, — весело ответила старуха, — да у меня, милая, че хошь найдется. Значь, так: — анальгин — тридцать одна копейка, ацетилсалициловая кислота — шесть копеек, значь, всего с тебя — пятьдесят восемь копеек.

Даже не придя в себя толком, я сообразил, что с математикой у бабки туго.

— А за зелье и мазь? — уточнила Алина.

— А за них — ничаво. Я ж тебе уже говорила: они — не покупные, их я сама варю.

— У меня — рубль.

— Сдачи нету.

— Ну и ладно, — сказала Алина.

— Нет, не ладно, — не согласилась бабка. — Сколь раз повторять: я на службе и чаевые не беру.

— Что ж теперь делать?

— Мож, ищо каку пилюлю надо?

— А димедрол есть?

— Есть, милая, есть. Значь, так: рупь минус пятьдесят восемь копеек будет ровнехонько двадцать шесть, как раз я один димедрольчик.

От такого математического «шедевра» проснулось мое второе «я», а я наконец разлепил свои распухшие веки.

Возле кровати сидели Алина и баба Яга.

А, — прохрипел я, — старая клюшка прихиляла. Хиппуешь?

— Тьфу на тибя, фулиган! Глаза б тибя, постылой не видели! — заявила старуха, кряхтя влезла в ступу, взмах нула метлой и вылетела в открытое окно размером с парад ную дверь.

— Ну зачем ты так? — принялась журить меня Алина. — Если бы не бабуля, я не знаю, что и делала бы. Она уже в третий раз прилетает, заговаривает, лекарства приносит.

— Она, между прочим, тебя только что на тридцать семь копеек обсчитала, — сообщил я.

— Неужели? — искренне удивилась Алина. — Вот не подумалала бы! Впрочем, по математике у меня всегда только тройки были, да и те за красивые глазки ставили.

Она засмеялась.

А что она тут про способ ощипывания белых лебедей городила?

— Это заговор такой. От лихорадки.

— И что, помогает? — ехидно спросил я.

— Сейчас посмотрим.

Алина залезла приятно прохладной рукой под одеяло и влекла из моей подмышки градусник. Самый обыкновенный Ртутный! Покрутив его у свечи, сообщила:

— Тридцать восемь и две. А было почти сорок. Как видишь, помогло.

— Хм, — сказал я. — А термометр откуда? Бабуся Ягуся всучила?

— Она.

— Втридорога?

— За рубль.

— Так я и знал!

— Не жадничай. Для тебя же стараюсь.

— Вот уж не ожидал встретить ведьму-спекулянтку

— И никакая она не ведьма. Очень даже добрая бабушка. Я сел в кровати. Пошевелил раненой ногой. Боль заметно утихла.

За окном молчала лунно-звездная ночь.

— И долго я… отлеживаюсь?

Алина зевнула, прикрыв рот ладонью, смущенно улыбнулась и ответила:

— Почти двое суток.

— Двое суток?!

— Ага.

— А ты сама-то хоть спала?

— Спала. Немного. Мы с Золушкой и служанками по очереди дежурили. Кстати, Золушка очень даже милая женщина, интересная собеседница. Это она и посоветовала бабу Ягу позвать.

Я внимательно присмотрелся к Алине. Под глазами ее обозначились синие тени, глаза слипались от недосыпания. Она еле держалась на ногах. В горле у меня стал ком.

"Ни черта она не спала, даже если и дежурили Золушка и слуги", — понял я.

— Алина, — я обнял девушку и ласково погладил по голове. — Шла бы ты спать, а? Мне уже намного лучше.

— Сейчас, — ответила она нежно, — вот напою тебя зельем и таблетками, покормлю, перевяжу, позову дежурную служанку и пойду.

Мне принесли ужин. Я подмел его за пять минут.

— Да, кстати, — проговорила Алина сонно после перевязки, уже уходя в свою спальню, — нашли президента. По радио сообщили.

— Живого? — обрадовался я.

— Нет, убитого. Где-то в Мексике, у границы с США. На каком-то там плато…

Алина скрылась в дверях.

— А кто убил его, не сообщили? Алина молчала.

Я выбрался из кровати и, несмотря на протесты служанки, захромал следом за Алиной. Девушка, нераздетая, лежала в постели и спала. Будить ее мне стало жалко.

Вернувшись в свою комнату, я выпроводил служанку-сиделку и включил радиоприемник. Еще никогда в. жизни не тянулись так долго минуты, отделявшие меня от очередного выпуска новостей. Даже песни моей любимой певицы Аллы Пугачевой сейчас не радовали.

Наконец приемник пропикал полночь, и диктор прочитал Заявление правительства, опровергавшего распространяемые на Западе слухи о причастности наших спецслужб к убийству президента Соединенных Штатов. Гильзы и пули от автомата Калашникова, найденные на месте преступления, — говорилось в Заявлении, — не могут служить доказательством нелепых обвинений. Наше правительство выражало глубокое сочувствие американскому народу, его правительству по поводу постигшего страну несчастья и передавало соболезнования семье покойного.

Я выключил радиоприемник, лег в постели на спину и, уставившись в потолок, попытался обдумать случившееся.

Мысли путались, набегали одна на другую, сталкивались и летели в тартарары. Ясно было одно: президента убил я. Но каким чудом меня и его занесло в Мексику, на это чертово плато? Очередной эксперимент Распремудрой? Кто она, эта всесильная дама, способная за долю секунды перебросить человека за тысячи километров и назад, способная плести узоры из пространства и времени? Откуда она взялась на Земле? Что надо ей?

Когда и как я заснул, не помню. Во сне за мной гонялись своры президентов и императоров всех времен и народов, а седой и худой полковник из КГБ грозил мне тонким костлявым пальцем и говорил:

— Нехорошо, товарищ Перепелкин, убивать президентов без письменного разрешения редактора и вышестоящих инстанций…

Проснулся я в испарине, когда в окно по-кошачьи беззвучно прокрались первые лучи солнца.

Служанка-сиделка дремала в кресле напротив. Предварительно сбросив громкость, я включил радиоприемник. Передавали последние известия. Вновь зачитали Заявление нашего правительства. После этого сообщили новые подробности убийства президента. ЮПИ взяло интервью у одного из вертолетчиков пограничной службы Мексики Хуана Мануэля. Из его рассказа следовало, что убийц было двое: парень в техасах и клетчатой рубашке и девушка в спортивном черно-белом костюме. Убив президента, они бежали к какому-то аппарату кубической формы. При попытке задержать убийц ими был сбит один из патрульных вертолетов погранвойск Когда на помощь подоспели еще три вертолета, аппарат, в котором скрылись парень и девушка, таинственно исчез и а глазах у вертолетчиков. На месте преступления обнаружены: два пустых ящика от гранат для базуки, полупустой ящик с магазинами для автоматической винтовки М-16, большое количество пустых магазинов и стреляных гильз, в том числе несколько гильз от автомата Калашникова последней модели.

Я выключил приемник и осмотрелся. Кресло напротив пустовало. Молоденькая служанка-сиделка успела сбежать Похоже, к приемнику здесь так и не привыкнут.

На одной из стен спальни красовался шикарный ковер, увешанный оружием. В центре висел ящик с гранатами для базуки. Сама базука располагалась выше ящика, подсумок с магазинами для АК-74 болтался под ящиком. Справа и слева от ящика симметрично крепились автомат Калашникова и президентская автоматическая винтовка. Два запасных магазина от винтовки тоже нашли место в необычной композиции. Дополняли мой арсенал перекрещенные кривые сабли, кинжалы, мечи, копья и два здоровенных щита. Нелепее картины я не видел!

Под ковром на столе блестели в лучах утреннего светила разобранные по частям латы: шлем, панцирь, налокотники, наколенники и прочее. Я встал из постели и подошел к этой горе сверкающего металла. Покрутил в руках шлем и обнаружил внутри его гравировку:

"Достопочтенному рыцарю Володе Перепелкину от Принца. На долгую и вечную память".

Я представил, как явлюсь в. таком наряде в редакцию, мне стало весело. Недолго думая, я принялся водружать гору металла на себя. С непривычки на это занятие ушло почти полчаса. Вползая в латы, я, наверное, громко лязгал и ругался. Во всяком случае, на шум сбежалась прислуга. Испуганные слуги и служанки теснились в дверях, но никто не посмел войти в спальню без приглашения. Я же из принципа не стал звать на помощь никого из торчащих в дверях. Наконец все железяки, лежавшие на столе, перекочевали меня. Именно в эту минуту в спальню вбежала Алина. — Вова! — только и смогла проговорить она, застыв в изумлении.

— Подожди минутку, — прохрипел я гордо из своей железной упаковки. — Мне осталось взять меч и щит, и хоть сейчас — на турнир!

Увы, взять меч и щит мне было не суждено. Сделав всего один-единственный шаг, я потерял равновесие. Качнувшись раз-другой, будто ванька-встанька, я исполнил какое-то па из лезгинки, стремясь вернуть свой центр тяжести на место, крутанулся вокруг вертикальной оси и во весь рост растянулся на полу.

Грохот моего падения, наверное, сотряс весь замок. Так или иначе, но уже через минуту вокруг меня, нелепо елозящего по паркету, столпились, охая, все, кто мог: Принц, Золушка, десятка три слуг. О том, чтобы я встал сам, не могло быть и речи.

— Да снимите же с него это! — услышал я полный отчаяния голос Алины.

Все кинулись исполнять ее просьбу. Вот тут уж мне стало не до шуток! Со мной пытались разделаться, как с вареным крабом, всеми способами извлекая вкусную начинку из прочной упаковки. Кто-то усердно свинчивал шлем вместе с головой, кто-то выкручивал мне руки и ноги, кто-то пустил в ход молоток и зубило. До сих пор удивляюсь, как это никому не пришло в голову применить для моего вскрытия гранатомет, автоген или плазменную горелку?! Меня кантовали как могли: дергали, трясли и роняли. Меня переворачивали и переламывали, изгибали и испытывали на сдвиг, растягивали и сжимали. Мне защемляли кожу и пальцы. Я вопил и матерно ругался, я вырывался и брыкался.

А послушали бы вы советы, которые бросали моим инквизиторам те, кому на мне не за что было вцепиться! Одни предлагали засунуть меня в кузнечный горн, чтобы упаковка размякла, другие советовали залить через забрало бочонок машинного масла, третьи считали, что надо уронить упаковку вместе со мной с башни. Авось латы расколются! Больше всего меня возмутило предложение вообще ничего не делать. Стоит, мол, поморить меня голодом недельку, и все свалится с меня само собой.

"Стриптиз" длился почти час. Наконец с меня стащили все, кроме повязки на ноге и плавок. Какой-то верзила пытался снять и их, но я изловчился и впился в его волосатую ручищу всеми тридцатью двумя зубами. Верзила взвыл от боли и куда-то стремительно побежал.

Не иначе как в здравпункт, — прикинул я. — Ставить прививку от бешенства!"

Охающего и стонущего, всего в синяках, меня уложили в постель.

— Бедная его нога, — причитала Алина, снимая повязку.

Нога как раз беспокоила меня сейчас меньше всего. Болело все, кроме раны. Но не мог же я сознаться, что для лат оказался просто-напросто хиляком! Нет уж! Пусть считают повинной в моем падении раненую ногу!

Алина сняла повязку, и я с радостью обнаружил, что на месте раны остался только шрам.

— Болит? — спросила Алина.

— Есть немного, — соврал я.

Ничего, — сказала она, — скоро пройдет совсем.

Золушка, Принц, придворные и прислуга стояли рядом и сочувственно вздыхали.

— Искупаться бы сейчас, — проговорил я мечтательно.

Алина осмотрела рану и дала добро, заявив при этом, что перевязывать меня больше нет смысла.

Я и пискнуть не успел, как десятки услужливых рук хватили меня и, протащив по коридору со скоростью курьерского поезда, с разгона плюхнули в теплую воду бассейна. Спасибо, хоть плавать я умею!

Несколько служанок попрыгали следом за мной прямо в платьях и, подняв фонтан брызг, визжа, принялись надраивать меня мылом и мочалками, чуть не закуряв при этом.

После бассейна меня обсушили махровыми простынями и обрядили в нечто дореволюционно-допотопное. Натянули на меня белые чулки, короткие чёрные бархатные штанишки с оборками, застегивающиеся под коленями, белую шелковую сорочку с жабо, огромным кружевным воротником и кружевными же манжетами. Напялили на меня бархатный черный камзол, черные бархатные туфли с белыми бантами и на высоких деревянных каблуках. В. довершение всего на меня водрузили роскошный вьющийся каштановый парик.

Я потребовал зеркало. Мне его тотчас принесли. Придирчиво осмотрев себя, я пришел к выводу, что, несмотря на всю нелепость, наряд в стиле «ретро» мне шел. "Хоть сейчас на карнавал! — хихикнуло мое второе «я». — Или в огород — ворон пугать!" Я сделал вид, что не расслышал умности своего второго "я".

В комнату вплыла Алина. Именно вплыла! Другой синоним не смог бы более точно охарактеризовать способ ее перемещения по паркету. Длинное белое платье из золотой и серебряной парчи, богато расшитое драгоценными камнями, полностью закрывало ее ноги. Широченный куполообразный колокол платья скользил по полу без всякого зазора, не теряя этом формы. В изысканной прическе Алины сияла каким-то внутренним светом живая роза с каплями росы на лепестках и листьях.

Я замер, пораженный невероятной красотой своей подруги.

"Черт возьми! — воскликнуло мое второе «я». — Да ведь это же женщина твоей мечты!"

"Заткнись, пижон! — посоветовал я мысленно ему. — Не мешай любоваться". Алина остановилась в двух шагах от меня и сделала прелестный книксен. От девушки струился аромат неведомых мне духов, тонких, нежных, кружащих голову.

Я попытался сделать реверанс, но своим расшаркиванием только рассмешил Алину и служанок, одевавших меня.

Смеющаяся Алина — это вообще нечто богоподобное!

"Врежь стишок, и она — твоя", — предложило мое второе "я".

"Сгинь, циник, — посоветовал я своему антиподу. — Без тебя знаю".

— О, прекраснейшая из прекраснейших… — начал я высокопарно.

— Вовка, что с тобой? — прыснула она и потрогала мой лоб. — Не перегрелся?

— Богиня!

— Не дурачься.

— Мечта моя!

— Перестань.

— Ах так, — сказал я и экспромтом, зло «врезал» стих:

До чего чертовка хороша!

Я тобой любуюсь, не дыша.

Видно, ты своих поклонников

На булавки садишь, как жуков.

Велика ль коллекция твоя?

Думаешь, засохну в ней и я?

Выберу булавку покрупней,-

Быть тебе в коллекции моей!

— О! — Алина сначала сделала большие глаза, потом лукаво прищурилась. — А ты не так прост, как хочешь казаться! Я подумаю над твоим стих о-программным заявлением.

Она взяла меня под руку, и мы пошли на первый этаж дворца, в столовую.

— Стихотворение сам сочинил? — спросила Алина по дороге.

— А то кто же еще?! — обиделся я.

— Обо мне или вообще?

— Стихи «вообще» я не пишу, — гордо соврал я. Впрочем, соврал только наполовину. Иногда я пописываю и безадресные стишки, но только что прочитанное стихотворение было об Алине.

В столовой нас уже ожидали Принц и Золушка. На Принце ладно сидел такой же наряд, как и на мне, но только камзол, штаны и туфли были темно-синими, а сорочка и банты на туфлях — желтыми. Желтый цвет доминировал и в наряде Золушки, сшитом примерно по тому же образцу, что и платье Алины.

Завтракали за длиннющим, будто взлетно-посадочная полоса, столом, огороженным высоким частоколом из прямых спинок деревянных резных кресел. После завтрака нас с Алиной повели знакомиться с замком. Нам предложили сесть в носилки с кабиной и пологом, которые принесли восемь крепких слуг, но я наотрез отказался, ссылаясь на несовместимость данного вида транспорта с моим мировоззрением. I- И вообще, — заявил я, — считаю эксплуатацию человека человеком явлением аморальным.

Мое второе «я» хмыкнуло что-то неопределенное, но промолчало.

— Но ваша нога, мсье! — растерянно проговорила Золушка.

— А, ерунда, — бросил — я.

В прогулку по замку я взял автомат. Чем черт не шутит! Вдруг премьер-министру Англии или еще какой высокопоставленной особе захочется сделать из меня решето?

 

11

— Принес? — с ходу спросил Толик Лазорев Ивана Ивановичa, когда тот привычно-устало плюхнулся у костра и попросил лимонада, если он еще не кончился. Шурик протянул бутылку. Иван Иванович присосался к горлышку и долго двигал кадыком.

Вот уже четвертый вечер они собирались вместе: Шурик Нестерчук, Толик Лазорев и директор НИИ прикладной гравитации Иван Иванович Иванов. Ярый холостяк Иванов быстро привязался к журналистам и уже на второй день приказал перетащить свою палатку поближе к палатке Шурика и Толика.

Допив бутылку и тяжело передохнув, Иван Иванович достал из кожаной папки пачку фотоснимков размером 18x24.

— Еле выпросил, — сообщил он, отдав снимки и развалившись блаженно на травке у костра. — И то только на вечер. Ох и жмоты, эти военные…

Толик и Шурик набросились на них, как голодные волки на сказочно-серенького козлика. Фотографии оказались цветными, отлично выполненными, но в пламени костра толком рассмотреть их не удавалось. Шурик быстро организовал переноску от своих "Жигулей".

На нескольких снимках в различных ракурсах громоздился роскошный старинный замок.

— Тот самый? — спросил Толик, — возникший из пены как Афродита?

— Он, — подтвердил устало Иванов. — Возникший из небытия четыре дня назад.

— Что говорят ученые? — поинтересовался Шурик.

Какого века это укрепленное жилище феодала?

— Ученые ни черта толкового не говорят. Да. вы сами внимательнее посмотрите на снимки и поймете, что век определить практически невозможно. Какая-то мешанина стилей. Внешние стены — глухие и мощные. Сооружены в традициях древнеримского оборонного зодчества. Такой же суровый облик имели и замки феодалов в V–XIII веках. К древним постройкам явно принадлежит и донжон — главная башня, служившая жилищем и последним оплотом защиты. А посмотрите на главное дворцовое здание: выраженная симметрия фасада, четкая этажность, большие оконные проемы, каминные трубы, регулярная планировка всего комплекса строений. Это уже явные XIV–XV века!

— Главное дворцовое здание очень похоже на замок Пьерфон, — сообщил Шурик. — Два года назад я был в турпоездке по Франции, нам его показывали.

— Интересно, — проговорил Иван Иванович. — Не забыть бы завтра сказать об этом историкам, привлеченным в качестве экспертов.

— А это что за люди? — спросил Толик, рассматривая снимок с какими-то принцами и дамами. — Боже мой! Да это же Вовчик Перепелкин!

— Где? — хором вскрикнули директор НИИ и Шурик и Нестерчук, вскочив со своих мест.

— Да вот же, — ткнул пальцем в фото Лазорев.

На крепостной стене стояли два парня аристократического вида в камзолах, две прелестные молодые девушки в кружевных до пят платьях и несколько слуг в ливреях и служанок в чепчиках. Парень в черном камзоле был не кто иной как Вовчик Перепелкин. В руках он держал автомат Калашникова. Рядом с ним стояла та самая незнакомка, с которой он приходил к границе поля. Это ее вместе с Вовчиком утащил четыре дня назад Змей Горыныч.

— Как удалось снять этот кадр? — спросил Шурик Ивана Ивановича.

Тот пожал плечами.

— Точно не знаю. Кажется, с вертолета или с дирижабля мощным телевиком.

На нескольких снимках летали и сидели трехглавые чудища с часами на передней лапе. — Сколько их там?! — изумился Шурик. — Всего один, — успокоил Иван Иванович. — Один и тот же на всех снимках. — А это что такое? — вдруг ахнул Толик.

Баба Яга в ступе. — А где же инопланетяне? Иван Иванович пожал плечами.

— Может, они и есть инопланетяне? — Что ж тогда, замок — их звездолет?

— Чем черт не шутит, — улыбнулся Иванов. — Может, и звездолет.

 

12

Осмотр замка растянулся почти на два дня. Начали мы его висячих садов, башен и террас с фонтанами, а закончили на следующий день подземными казематами, в которых на цепях сидели жуткие разбойники и каннибалы всех времен и народностей. Более мерзкого зрелища видеть мне прежде не приходилось. Только очень больная фантазия могла породить таких уродливых клыкастых и патлатых тварей, одним видом вызывающих ужас и дрожь под коленками.

Мы уже выходили из мрачного подземелья, когда меня кто-то тихо окликнул:

— Эй, парень!

Я остановился и обернулся. Из зарешеченной ниши на меня смотрели молодые испуганные, но вовсе не злые, серые глаза.

— Володя, не отставай! — крикнул мне Принц. — А то замкнем тебя с ними на ночь!

Он, Золушка, Алина, придворные и слуги уже поднимались по винтовой лестнице.

— Догоню, — бросил я вдогонку толпе, звонко и гулко смеющейся над жутко «умной» шуткой Принца.

Я подошел ближе к решетке, сняв на всякий случай автомат с предохранителя. Парень с серыми глазами — примерно одногодок — мало походил на прочих разбойников. Одет был в джинсы-фирмачи и футболку с каратистом. В меру патлатый и бородатый, он смахивал на художника или младшего научного сотрудника какого-нибудь модного НИИ. Гремя кандалами, он плотнее прижался к прутьям массивной решетки.

— Ты тоже из них? — спросил он и кивнул в сторону винтовой лестницы.

Нет. Я журналист. Работаю в «Молодежке». Здесь оказался случайно.

— Не врешь?

— Нет, — конечно.

— А то смотрю: вроде такой же:- средневековый, а автомат — наш.

— А ты кто?

— Я — Щеглов, Николай.

— Младший научный сотрудник института прикладной гравитации? Кличка — Щегол?

— Да. A ты откуда знаешь? — спросил он меня настороженно.

— Меня какой-то ваш деятель — толстенький, лысенький, с русой бородой — просил тебя найти.

— Кубический Ваня, что ли? Директор наш?

— Понятия не имею. Может, и директор.

— Где ты его видел?

— У. границы Зоны. Я был с этой стороны, а он — с той. — Как же вы поговорить умудрились? — спросил Щегол с недоверием и зло.

— Записки друг другу показывали.

— А… Тогда другое дело. И что же он тебе… говорил?

— Что-то про гравиполе, которое невозможно преодолеть, но нужно выключить. Как это сделать — знаешь ты. Щегол горько усмехнулся.

— Мало знать, как это сделать, важнее смочь! А как ты думаешь, смогу я?

Щегол поднял руки, закованные в массивные цепи, и потряс своими звонкими "украшениями".

— Что он еще говорил?

— Объяснил, как найти НИИ. Я спросил, откуда взялся Змей Горыныч, а он предположил, что Горыныч — инопланетянин, и что с ним непременно надо вступить в контакт.

— Что еще за Змей Горыныч?

— А ты не видел?

— Нет.

— Самый что ни на есть настоящий. С тремя головами, огнедышащий и летает. Он нас с Алиной и притащил в замок.

— Что еще за Алина? Златокудрая которая?

— Нет. Другая. Златокудрая — Золушка.

Щегол свистнул.

— Час от часу не легче!

— А ты как сюда попал? — спросил я Щегла.

— Черти занесли.

— Сам пришел, что ли?

Говорю тебе: черти. Самые настоящие: волосатые, с рогами, копытами, хвостами и так далее. Сгребли меня на складе в поселке, сунули в мешок и притащили сюда. Я недоверчиво покачал головой. Мое второе «я» резюмировало: "Во, заливает!"

— Не веришь? — оскорбился Щегол.

— Допускаю. Чертей здесь еще не встречал, но всякой прочей чертовщины насмотрелся. Что делать будем? Как помочь тебе?

— Помочь ты мне вряд ли сможешь. Меня они не выпустят — это факт. Спасибо, что хоть тушенкой говяжьей кормят. Сам в помещение вычислительного центра, где расположены ЭВМ и центральный пульт, ты тоже не проникнешь. Пришельцы его заблокировали. Остается только взорвать гравиустановку. Поле сразу исчезнет.

— Взорвать?! Но как?

— В принципе — просто. Она заминирована, но к аварийному рубильнику не успели дотянуть кабель. Он на катушке лежит возле дежурки военизированной охраны. Размотать его надо всего-то на пятьдесят метров. Только до распределительного щита. На конце кабеля трехфазный штепсель. Воткнуть его надо в крайнюю правую розетку верхнего ряда. Запомни хорошенько: в крайнюю правую розетку верхнего ряда. Очень прошу тебя, постарайся сделать это как можно быстрее. Меня к НИИ они не подпустят и на пушечный выстрел, а ты, похоже, "вне подозрений". Дел-то всего на пять минут…

— Хорошо, — перебил я его взволнованный шепот. — Предположим, мне удастся пробраться в ваш НИИ, размотать кабель и воткнуть штепсель. Что дальше?

— Дальше? — не понял он. — В каком смысле?

— В прямом. Что я должен делать дальше?

Щегол на секунду задумался, и меня это неприятно удивило. Мелькнула мысль, что он просто разыгрывает меня и еще не придумал концовку сказки.

— После того, как воткнешь штепсель, иди в дежурку военизированной охраны. Там, в кабинете начальника, найдешь за сейфом рубильник. Включи его и немедленно уходи в лес. Через пятнадцать минут грохнет.

— Володя! — раздалось сверху. — Где ты потерялся? — По лестнице спускался Принц. — Дамы волнуются!

— Иди, — шепнул Щегол. — Не надо, чтобы нас видели вместе.

Я кивнул Щеглу и бодро зашагал навстречу Принцу.

— Послушай, старик, — спросил я Принца после изысканного и сытного обеда, когда мы блаженно ни черта не делали, полулежа в креслах на террасе, — а что за парень у тебя сидит в левой крайней клетке подвала?

— Какой? — лениво промямлил задремавший было Принц.

— Ну тот, в джинах и майке.

Принц приоткрыл глаза и удивленно посмотрел на меня.

— Не пойму, о чем ты, иноземец? Кто такие джинны, я знаю. Это те, которые в бутылках и амфорах сидят. А кто такие майки?

Я не сразу сообразил, о чем он. Первым прыснуло со смеху мое второе «я»: "Во, дает!"

— Нет, я не о злых духах. — Пришлось разъяснять средневековому чудику элементарные вещи. — У нас… в нашем графстве, джинами и техасами называют брюки особого покроя из очень прочной ткани…

— Ты имеешь в Виду вытертые до стыда панталоны?

— Ну да.

— А майки?

— Ну, а майки или футболки — что-то вроде сорочек, только без рукавов и кружевов. А на груди и спине обычно что-либо нарисовано или написано.

— Экая безвкусица! — заявил Принц. — Впрочем, я теперь понял, о ком ты спрашиваешь. Этот «парень» появился в замке на днях. Его привез мой сосед — граф Черный Рыцарь — и попросил с недельку подержать в подземелье. У него пока негде держать преступников и сумасшедших. Но на днях благородный рыцарь должен достроить свой замок и тогда заберет злодея.

— Чем он так досадил Черной образи… пардон, Черному Рыцарю?

— Насколько мне известно — ничем.

— Вот как? Тогда я ничего не понимаю. За что же сидит парень?

Видишь ли, нехотя объяснил Принц, — графство Черного Рыцаря на западе граничит с владениями одной очень знатной дамы — не то графини, не то герцогини, имени которой я не помню. Так вот этот парень… в джинах и майке собирался взорвать замок мадам. Он, наверное, просто сумасшедший. Тебя он не просил чего-нибудь взорвать?

— Нет, — соврал я.

— Странно. Обычно он каждого просит взорвать замок, мост или что-либо подобное.

— Так, — проговорил я. — С парнем все ясно. Но какое отношение имеет он к Черному Рыцарю, а Рыцарь к нему?

— Совершенно никакого. Но та дама, у которой парень хотел взорвать замок, родственница Черного Рыцаря и попросила его запрятать злодея подальше и понадежнее.

— Ясненько, — пробурчал я, мало что соображая, и бестолково уставился в небо.

По невинно-голубому небу плыли легкие невинные облачка. Где-то внизу плескалась невинная река. Невинно щебетали в сторонке Алина и Золушка. Рядом со мной невинно дремал сытый мальчик по имени Принц, содержащий в подвале невинного Щегла, только-то и желавшего разнести к чертям собачьим весь этот невинно-ненастоящий мирок, в который он и я почему-то не вписывались. Щегла сказочный мирок запрятал решетку, в меня стрелял из автоматической винтовки и базуки американского производства. Но Щегол-то, наверное, хоть что-то пытался сделать, чтобы разрушить нелепое наваждение. Иначе за что его спрятали в подвал да еще посадили на цепь? А что сделал я, чтобы развеять затянувшийся несколько дней кошмарный сон? Что я сделал, чтобы помочь хотя бы тому же Щеглу?

Настроение у меня испортилось. Второе «я» взялось читать не нравоучения, за что я его всегда ненавидел, ненавижу и буду вечно ненавидеть. Благодаря его стараниям послеобеденное блаженство пропало, а внутри себя я ощутил, словно проглочённый аршин, корягу комплекса вины. Комплекс требовал действий: немедленных и решительных. Комплекс грозил оставить меня на веки вечные без индульгенции на душевный покой.

Я начал действовать.

— Старик, а старик, — потеребил я за плечо уснувшего принца.

— Угу, — отозвался он спросонья.

— Дай-ка мне ключи от подземелья.

— Зачем? — промычал он невнятно.

— Надо.

— Так не бывает, — пробурчал он и сладко зевнул.

— Что, так не бывает?

— Я никому не доверяю ключи.

— Но я же не прошу у тебя ключи от квартиры, где деньги нежат! — начал раздражаться я.

— А зачем тебе ключи? — спросил он, не открывая глаз.

— Хочу отпустить того парня.

— Какого?

— В джинах и майке.

Принц вскочил в своем кресле и ошарашено уставился меня:

— Ты в своем уме?

— А что?

— Он же злодей!

— Ерунда. Никакой он не злодей. Я знаю его и могу поручиться за парня.

— Нет, нет и нет! — безапелляционно заявил Принц. — Даже если он не злодей, я не отпущу его.

— Но почему?

— Я дал слово рыцаря своему соседу.

Черному?

— Да

— Но ведь парня спрятали ни за что!

— Слушай, — Принц зевнул, — будешь настаивать, прикажу и тебя запрятать туда же.

Я подтянул поближе свой автомат.

— Я пошутил, — миролюбиво заявил Принц. — Ты мой гость, с твоей головы не упадет ни один волосок. А того парня я не выпущу. Я действительно дал слово чести.

Мы посидели молча.

Невдалеке Золушка оживленно рассказывала Алине о том, как ловко в свое время обманывала мачеху и злых сестер. Девушки то и дело весело смеялись.

— А у меня сегодня день рождения, — неожиданно вспомнил я.

— Неужели? — оживился Принц. — Вечером закатим бал. Что тебе подарить?

— Догадайся сам.

— Принц обозлился.

— И не проси даже! Парня того я тебе не отдам.

Он хлопнул в ладоши, и слуги прикатили столик с легкими закусками, кубиками льда и пыльной бутылкой шампанского, торчащей из массивного серебряного ведерка. На этикетке бутылки красовался штамп ресторана "Сибирь".

"Неужели эта нечисть и до города добралась?! — ужаснулся я, увидев знакомый штемпель. — А может, уже вся страна захвачена?"

— Дамы и господа, — сказал Принц, разлив шампанское в бокалы, подняв свой и театрально поклонившись, — есть тост.

Дамы пересели поближе к нам.

— Наш гость сегодня именинник, — торжественно объявил Принц. — Вечером в честь него я устраиваю бал.

"Если не удастся вызволить Щегла, — пробурчало второе я, — надо попытаться проникнуть в поселок ученых.

— А что, ребята, — предложил я, пригубив свой бокал, — не покататься ли нам в карете?

— О! Это идея! — одобрила Алина мою мысль.

— Ой! — вскрикнула Золушка. — Как интересно! Принц, мы поедем кататься!

— Разумеется! — откликнулся Принц. — Как это я сам не догадался предложить прокатиться по моим владениям?!

"Не гони лошадок! — посоветовало мое второе «я». — Поспешишь — людей насмешишь".

"А зачем тянуть резину в долгий ящик?!" — блеснул я своими познаниями в фольклоре.

Собрались относительно быстро. Примерно час решали, что взять с собой в дорогу: сколько вина, продуктов, шатров, кресел и т. д. Еще час определяли состав «делегации»: сколько придворных рыцарей и дам, вооруженных слуг, служанок и поваров должны сопровождать господ в поездке. И, наконец через час-другой после того, как все оговорили, кортеж покинул замок.

Солнце катилось к вечеру. Тени стали длинными, но было

тепло.

— Да, — спохватился вдруг Принц, когда наша золоченая карета, запряженная шестеркой серых коней в яблоках, миновала, подвесной мост, — а куда мы, собственно, направляемся?

— Только вперед! — заявил я, махнув рукой вдоль неширокой асфальтированной дороги, бегущей строго на север.

— Вперед! — поддержали меня в один голос Алина и Золушка. — Только вперед! — В них вдруг вселился, словно бес, древний дух первооткрывателей.

Примерно через километр слева от дороги я увидел огромный стальной шар на бетонном основании, люминесцирующий чуть ли не всеми цветами радуги. Диаметр шара составлял не менее двадцати метров.

— Тпр-р-ру! — сказал я нашему толстому кучеру с угрюмыми пышными усами.

— Нет, Не тпр-р-ру! — не согласился со мной Принц. — Здесь нельзя: тпр-р-ру.

— Но почему? — не сдавался я. — Мне хочется посмотреть на «шарик». Он наверняка инопланетный.

— Ничего подобного, — капризным голосом проговорил Принц. — Это заколдованный замок. К нему нельзя подходить, а то окаменеешь.

— Не верю, — упорствовал я.

— Ах, не веришь?! — взвился Принц. — Тогда — тпр-р-ру!! Карета остановилась. Остановился и весь наш эскорт.

Сходи, — предложил Принц. — Проверь!

Очень хотелось утереть нос пацану, но что-то подсказывало мне, что к шару лучше не ходить. Неужто второе «я»? Но я не привык отступать, а потому решительно открыл дверцу и хотел выйти.

Вмешались Алина и Золушка. Они стали умолять меня не делать глупостей. Я, поломавшись для вида, сдался и не пошел.

— И все равно не веришь? — спросил Принц.

— Не верю, — сказал я, но уже не так уверенно, как до того.

— Смотри, — предложил он и открыл свою дверцу.

— Эй! — крикнул он кому-то из своих людей. — Ну да, ты-ты. Подойди.

Подбежал худой и длинный слуга, чем-то похожий на Дон Кихота.

— Сходи к шару, — икнув, приказал Принц.

Слуга задрожал со страху и брякнулся на колени, моля о пощаде.

Принц кивнул. Двое других слуг подняли "Дон Кихота" за шиворот, а третий обвязал его длинной веревкой за пояс. После этого худого слугу развернули на 180. градусов, сориентировали носом точно на шар и хорошенько пнули. Пробежав по инерции шагов с десяток, слуга вдруг нелепо застыл, словно вмерз в воздух. Нормальный человек в нормальных условиях в такой позе не продержался бы и секунды, а этот не падал. Мне он вдруг показался чем-то похожим на комара, оказавшегося внутри янтаря. Впрочем, смахивал он и на муху на липучке.

Все, кому не лень, ржали над беднягой, а мне хотелось плакать.

— Слышь, Принц, а как его того… назад?

— Запросто, — проговорил, давясь смехом, Принц и махнул рукой.

Несколько крепких парней потянули за веревку, привязанную к поясу худого слуги. Веревка натянулась как струна, мышцы парней напряглись. Раздался сухой и резкий звук. Слуга будто отлип от невидимой ленты для ловли мух, и его по траве, волоком, подтащили к дороге. Несчастный "Дон Кихот" дрожал и заикался.

— Дайте ему вина, — приказал Принц и захлопнул дверцу. — Минут через десять отойдет и будет смеяться вместе с другими.

На нас с Алиной сцена произвела удручающее впечатление. Несколько минут не хотелось разговаривать.

Еще километра через два дорога вывела на широкую автостраду.

На перекрестке стоял указатель:

"На восток пойдешь — назад придешь.

На запад пойдешь — погибель найдешь.

На юг пойдешь — хорошо отдохнешь".

Я. удивленно свистнул. Знакомые места! Значит, так. На востоке мы с Алиной уже были. Назад, верно, нам своим ходом вернуться не дали. Оттуда в замок нас доставил Змей Горыныч. Сейчас мы с юга — оттуда, где обещался хороший отдых. И то верно! Неплохо «отдохнули»! Меня даже подстрелить успели. Про север ничего в указателе не сказано, но я и так знал, что там моя палатка и Алинин затонувший «Як». Остается съездить на запад! Туда, где обещана погибель. Именно там, если верить толстенькому, лысенькому мужичку с русой бородой, названному Кубическим Ваней, находится НИИ прикладной гравитации, К чему ее, интересно, там прикладывают, гравитацию?

На сей раз «Тпр-р-ру» сказал Принц. Мы вылезли из кареты, горящей золотом в закатных лучах солнца. Принц несколько раз обошел указатель, а потом заявил:

— Раньше ничего подобного здесь не было.

Золушка согласно кивнула.

— А баба Яга здесь раньше жила? — поинтересовался я.

— Разумеется, — ответил Принц. — Эта премерзкая старуха в доме на страусовых ногах испокон веку живет здесь.

— А еще она летает в долбленой деревянной бочке, — доверительно сообщила Золушка.

В который уже раз за последние дни мне показалось, что я просто-напросто свихнулся. Кто они, эти принцы, золушки, змеи горынычи, ведьмы и прочий сказочный сброд? Откуда пришли они на Землю? Что им надо от меня, от Алины, от Щегла, от всех землян наконец? Что бы ни случилось, я должен попасть в НИИ! Я должен взорвать гравиустановку, отгородившую внешний мир от пришельцев! Пусть ученые потом разбираются, что здесь к чему.

— Во! Пожаловала! Легка на помине! — проговорил Принц.

Ломая кусты боярышника, на нас двигалась изба на курино-страусовых ногах.

— Встань к лесу задом, ко мне — передом, — вспомнил я глупую фразочку из какой-то детской сказки.

Изба послушно развернулась. В открытой двери, свесив наружу ноги, сидела баба Яга.

— А, клюшка! — закричал я. — Рад тебя видеть, карга старая! Хиппуешь?

— Фу, фулиган! — пробурчала бабка и замахнулась на меня клюкой.

— Володя, не надо, — попросила Алина. — Она как-никак тебя вылечила, а ты…

— Здравствуйте, бабушка! — обратилась она елейным голоском к карге, отчего мне стало тошно. — Как поживаете?

— Здравствуй, милая, — прошамкала ласково старуха. — Она, жизня, ничаво. Значь, оклемался твой фулиган, язви его?!

Я сплюнул и пошел к карете. Возле нее, щурясь от золотого блеска, стояли Принц и Золушка. Компания бабы Яги их явно не устраивала.

- 'Куда едем дальше? — спросил Принц.

— Туда, — махнул я на запад, в сторону НИИ прикладной гравитации.

— Но сударь! — возразила Золушка. — На указателе написано…

— Ерунда, — заявил Принц. — Мало ли что там написано! Просто чья-то дурацкая шутка! В четырех милях отсюда живет мой хороший знакомый — граф Черный Рыцарь. У него и заночуем? Верно, Володя?

Я постарался изобразить на лице улыбку и кивнул. Внутри у меня все похолодело. Уж, чего-чего, а еще одной встречи с черным верзилой я меньше всего хотел.

Принц подозрительно посмотрел на меня и заметил:

— Мне кажется, что ты не очень рад предстоящей встрече с Черным Рыцарем.

— Что ты, что ты! Очень даже рад, — соврал я, а мысленно поздравил себя с тем, что не забыл прихватить в поездку весь свой арсенал, включая базуку и кривые сабли. Даже злополучные латы гремели в ящиках обоза.

— Вот и прекрасно! — резюмировал Принц. — Зови Алину.

Звать ее не пришлось, она сама шла к нам. Избушка же с бабой Ягой с треском ломилась в глубь леса.

Уже в карете, когда мы покатили по автостраде на запад, Алина незаметно набросила мне на шею какой-то амулет.

— Что это? — шепотом спросил я ее, когда Принц и Золушка о чем-то оживленно заспорили.

— Одолень-трава в ладанке.

— Что еще за одолень-трава?

— А ты не знаешь?

— Нет.

Алина тихонько засмеялась.

— Обычная белая кувшинка, та, которая в прудах растет.

— Но зачем она мне?

— Бабуся уверяет, что одолень-трава наделена свойством охранять людей, едущих в иные земли, от разных бед и напастей.

— И ты веришь в такую ерунду?! — поразился я.

— Нет, конечно. Обычно —: нет. Но сам видишь, в какой мы переплет попали.:. В этом псевдосказочном мире неизвестно что надежнее: автомат или заговор.

— А она что, и заговор дала?

— Дала. На, спрячь.

Алина протянула мне листок, сложенный вчетверо. Я развернул и быстро пробежал глазами. Коряво написанный, но в общем разборчивый текст гласил:

"Еду я из поля в поле, в зеленые луга, в дальние места, по утренним и вечерним зорям; умываюсь медовою росою, утираюсь солнцем, облекаюсь облаками, опоясываюсь чистыми звездами. Еду я во чистом поле, а во чистом поле растет одолень-трава. Одолень-трава! Не я тебя поливал, не я тебя породил; породила мать-сыра земля, поливали тебя девки простоволосые, бабы-самокрутки. Одолень-трава! Одолей ты всех злых людей: лихо бы на нас не думали, скверного не Мыслили. Отгони ты чародея, ябедника. Одолень-трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды… Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретивого сердца, во всем пути и во всей дороженьке".

Я хотел выбросить бумажку в окно, но Алина перехватила мою руку. В глазах ее блестела мольба.

— Хорошо, — согласился я нехотя и спрятал записку в карман. — Но учти, только ради тебя я буду таскать эту глупую бумажку.

В знак благодарности Алина ткнулась носом в мое плечо.

Километров через пять-шесть мы увидели еще один стальной шар на бетонном основании, но в отличие от светящегося всеми цветами радуги "заколдованного замка", вмораживающего людей в воздух, этот только строился. Часть его еще не была закрыта стальными сегментами. В незаделанных проемах виднелся скелет-каркас шара, угадывались какие-то огромные и сложные машины, смонтированные внутри.

— Что это? — спросил я.

— Будущий замок моего соседа Черного Рыцаря, — откликнулся Принц.

— Шарообразный?! — удивился я.

— Да, а что?

— Странная форма.

— Зато модная. Сейчас многие графы и герцоги строят такие же.

Шар приближался. Уже ясно можно было рассмотреть фигурки монтажников, копошащиеся на его поверхности, Я присмотрелся внимательнее к ним, и по спине у меня побежали мурашки: работы вели черти! Самые настоящие! С рогами, копытами, хвостами…

— Но… — проговорил я неуверенно, — это же… черти?!

— Да, — кивнул Принц. — Видок у них премерзкий, зато работники — лучше не сыщешь. Вкалывают почти круглыми сутками. Черный Рыцарь нанял бригаду чертей где-то за три-десять земель отсюда.

Карета остановилась. Дорогу нам преграждал шлагбаум. У шлагбаума стояло несколько чертей с автоматами. Кони при видe чертей храпели и пытались встать на дыбы. Кучер и слуги сдерживали их.

— Пойду, выясню, в чем дело, — сказал Принц и вылез из кареты.

Я последовал за ним, крепко сжимая в руках автомат. От нас до шара оставалось метров пятьдесят. Он возвышался на правой стороне дороги. Дальше виднелся мост реку, за ним слепили белизной современные корпуса поселка ученых.

"Это и есть НИИ прикладной гравитации, — сообразил я. Сердце мое бешено заколотилось. — Любой ценой я должен "проникнуть в поселок. Любой ценой!"

При нашем приближении черти, стоявшие у шлагбаума, вскинули оружие.

— Что за ерунда? — растерянно остановился Принц. — В чем дело, ребята? Мне нужно увидеть графа Черного Рыцаря.

— Я его сосед его. Мое имя — Принц. Черти угрожающе молчали.

Мы тоже остановились, неизвестно чего выжидая. Работы на гигантском шаре не прекращались. Со свистом рассекая воздух, над стройкой кружил Змей Горыныч. В мощных лапах его, на тросах, болтался стальной сегмент. Лавируя не хуже монтажного вертолета, Змей Горыныч подвел сегмент к ребрам каркаса шара, а два черта-монтажника, ловко прижав его к уже установленным сегментам, застучали гаечными ключами. Через минуту-другую Змей Горыныч отправился за новой деталью.

— Что будем делать? — поинтересовался я.

Принц растерянно пожал плечами.

— Понятия не имею.

— Поезжайте-ка вы назад, — пропищал невесть откуда взявшийся гном.

— А! Старый знакомый! — обрадовался я. — Как поживаешь?

— Помаленьку, — чинно ответил он.

— А почему мы должны уезжать отсюда? — спросил Принц.

— Твоего соседа, Черного Рыцаря, сегодня не будет. И завтра тоже. Он на спецзадании Распремудрой.

— Это надо же! — пробурчал я. — А мне, к примеру, Черный Рыцарь и даром не нужен. Я хочу — во-о-он туда, в поселок попасть.

— Ничего не получится, — заявил гном. — У чертей наказ: никого не пропускать. Если вы сделаете еще один шаг, они вас изрешетят.

— Но почему? — не унимался я.

— Ты разве не знаешь, что в поселке резиденция Распремудрой? — удивился гномик.

— Я считал, что там НИИ…

— Э! Когда это было!..

— Слушай, кто такая Распремудрая? — спросил я, присев рядом с гномиком на корточки. — Просвети невежду.

— Тс-с-с! — прошептало игрушечное создание, вытаращив от страха глаза. — О ней нельзя говорить вслух!

Гномик снял колпак, поклонился и шмыгнул в кусты.

— Н-да, — только и проговорил я.

— Ну что ж, — Принц вздохнул. — Едем назад?

Мы вернулись в карету.

— Что случилось? — спросила Золушка.

— Нас не пропускают дальше, а Черного Рыцаря нет

— Ты не пробовал прочитать заговор? — шепотом спросила меня Алина.

— Издеваешься? — разозлился я. — Здесь не заклинание, а танк нужен! Или бронетранспортер, на худой конец.

Наш кортеж развернулся и поехал назад. Вдогонку черти пустили несколько автоматных очередей над нашими головами. Изрытая огонь в три глотки, пугая нас, спикировал Змей Горыныч. В нашей кавалькаде началась паника. Кони рванули как бешеные. Обгоняя нас, улепетывали придворные рыцари Истошно визжали придворные дамы и служанки. Громко гремели по асфальту деревянные, окованные металлом, колеса карет, звенели подковы лошадей.

Через несколько минут, на взмыленных конях мы влетели во двор замка. Подвесной мост тотчас подняли. На башнях у старинных пушек засуетились бомбардиры.

Я схватил базуку, ящик гранат, автомат и, пыхтя под их тяжестью, полез по каменным ступеням на крепостную стену, готовясь, встретить преследователей во всеоружии.

Преследования не было.

Солнце уже село, но еще часа два возвращались в замок пешком выпавшие из седел и упавшие с подножек карет слуги и придворные.

Бал, устроенный Принцем в мою честь, поначалу не клеился. Позорное бегство от чертей наложило на бриллиант вечера слабую муть неудобства. Надо отдать должное Принцу: он из шкуры вываливался, лишь бы развеселить гостей. В соответствии с разработанным лично им сценарием вечера нас развлекали между танцами то шуты гороховые, то купленные по дешевке на какой-то барахолке полуголые девицы-танцовщицы из мюзик-холла некоего разорившегося восточного шаха, то шпагоглотатели с отвисшими животами, то юродивые, выписанные из-за моря-океану…

Когда танцы, музыка и шум развлекателей осточертели, Принц по моей просьбе выгнал всех из холла. После чего он предложил посостязаться в стихоплетстве. Предлагалось ему и мне для наших дам сердца экспромтом сочинить что-нибудь выдающееся.

Разумеется, как гость я уступил возможность первому блеснуть интеллектом хозяину замка. Он шарахнул для вдохновения стопку коньяку из бутылки со штемпелем ресторана «Сибирь», зажевал его лосятиной под винным соусом, обтер губы и пальцы, лоснящиеся от жира, белоснежной скатертью, высморкался, на минуту задумался и изрек:

О, как я лгал когда-то, говоря:

"Моя любовь не может быть сильнее".

Не знал я, полным пламенем горя,

Что я любить еще нежней умею…

Я прыснул и шепнул Алине на ухо:

— Уильям Шекспир! Сонет номер 115!

— Неужели? — усомнилась Алина.

— Честное слово. Кончится словами: "Любовь — дитя. Я был пред ней не прав, ребенка взрослой женщиной назвав".

Алина недоверчиво-внимательно посмотрела на меня, покачала головой, но промолчала. Когда же Принц закончил сонет именно теми словами, Алина ласково улыбнулась мне и нежно погладила мою ладонь.

"Володя! — всполошилось мое второе «я». — Она почти твоя. Ну-ка, врежь что-нибудь разэтакое, чтоб у всех уши завяли!"

"Брысь, — сказал я мысленно, — под лавку! Кайфуй в своем подсознании. Развратник!"

Вслух же я заявил:

— Сонет номер раз. Мой. Неподражаемый.

Судьбе угодно было, чтобы ты

Сметала явь и тайные мечты,

Смятенье в душу чтобы принесла,

В груди огонь безжалостный зажгла.

Я сам себя уже не узнаю:

То грусть доймет, то в радости пою,

То немощен, то — словно супермен,

Страшусь в себе грядущих перемен.

Ты — не моя. Старания пусты:

Хоть ввысь лети, хоть оземь — с высоты…

Рвут сердце в кровь отчаянья коты –

Достигла боль предельной остроты.

Рассудка стражи бросили посты.

Но счастлив я, что есть на свете ты…

После того, как я врезал сонет, в холле повисла подозрительная тишина. Принц долго оторопело смотрел на меня, потом принес какой-то старинный фолиант в кожаном переплете и принялся, сопя и слюнявя пальцы, листать его.

— Это не экспромт, а заготовка, — наконец облегченно сообщил Принц, захлопнув книгу. — Ты сочинил сонет еще в прошлом году. В сентябре.

— Хм, — только и смет проговорить я, пораженный точностью информации. — Дай-ка посмотреть.

— Нет, — ответил он решительно. — Ни в коем случае.

— Но почему?

— Она под грифом.

— Под каким еще грифом?

— "Сверхсекретно, перед прочтением сжечь".

— А чего ж ты не сжег перед прочтением? — ехидно спросил я.

— Мне ее читать можно. Я — Принц.

— Но и я не нищий! — возмутился я.

Принц снова залез в свою мудрую книгу и долго водил пальцем по ее страницам, шевеля при этом губами.

— Точно, не нищий, — сообщил он. — У тебя на книжке 1532 рубля 67 копеек. Плюс кооператив. Плюс…

-: Я так больше не играю, — заявил я решительно. — Либо ты дашь посмотреть свой талмуд, либо я… пойду спать.

"Так его!" — поддержало меня мое второе "я".

-: Спокойной ночи, — вежливо, даже излишне вежливо промолвил Принц. Он встал из своего кресла, сунул книгу под мышку и вышел. При этом не забыл поклониться. Где-то в соседней комнате он долго гремел ключами о сейф — наверное, с пьяных глаз не мог угодить ключом в замочную скважину.

Золушка и Алина чмокнула друг друга в щеки и сделали приседания, после чего Золушка упорхнула вслед за Принцем.

— Проводи меня, — попросила Алина.

Я кивнул. Задумчиво повертел в руках начатую бутылку коньяка и поставил ее на стол. За весь вечер я не выпил ни грамма спиртного — и без него голова шла кругом.

— Ты очень хочешь спать? — спросил я Алину, когда мы поднялись на второй этаж и поравнялись с моей спальней.

— Нет, — тихо ответила она.

— Зайдем ко мне, посидим? — предложил я.

— Как хочешь.

Мы зашли и посидели.

— Можно признаться тебе в любви? — спросил я Алину.

— Только в стихах, — улыбнулась она. — И без заготовок.

— Можно и так, — согласился я.

Ты ведьма? Или провиденье?

Исчадье ада? Блажь небес?

Души заблудшего спасенье?

Или купивший душу бес?

Что обрету и чем рискую?

Дашь счастье мне ты или боль?

Что ждет меня: покой?

безумье?

Или позор перенесу я

От шутки, сыгранной тобой?

Готов на все. К воротам ада

Пойду с покорной головой, -

Не жить без твоего мне взгляда,

Боль от тебя — и та награда.

Терзай. Целуй. Убей. -

Я твой.

Володя, ты бесподобен! — восхищенно проговорила Алина.

Я хотел обнять ее, но… не успел.

— А вот это был экспромт! Самый настоящий! — радостно сообщил Принц, без стука ввалясь в комнату. В руках он держал свою толстенную сверхсекретную книгу.

Я заскрежетал зубами, сорвал с ноги туфель на деревянной подошве и запустил им в Принца. Тот растерянно пробормотал что-то о человеческой неблагодарности, потер лоб, на котором на глазах росла шишка от моего каблука, и удалился, хлопнув дверью. Дверной замок автоматически защелкнулся.

— Володя, ну зачем ты так грубо? — с укоризной прошептала Алина. — А вдруг он и правда инопланетянин?

— Чихать, — отрезал я. — Он мне надоел.

— Не надо осложнять межпланетные отношения.

— Они и так — сложнее некуда. Мы, похоже, не гости, а заложники. Может, нас завтра отравят, пристрелят или распылят на мезоны за ненадобностью или шантажа ради.

— Ты думаешь, дело может дойти и до этого? — испуганно прошептала Алина.

— Откровенно говоря, я вообще разучился думать за эти дни. Удивляюсь, как это еще умудряюсь не сойти с ума? Одна дуэль с президентом чего стоила! Абсурд!

Было уже далеко за полночь. Мы с Алиной болтали обо всем и ни о чем — так, кажется, обычно пишут в романах о влюбленных. Я чувствовал себя на седьмом небе — влюбился, как пацан!

— Прочитай еще что-нибудь, — в который уже раз попросила Алина.

Я начал экспромтом:

И пусть день первого свиданья

Последним нашим станет днем, -

Мы обжигаемся дыханьем,

Горим неистовым огнем…

Кончить стихотворение мне не удалось. Где-то что-то оглушительно громыхнуло, и я полетел куда-то вниз, кувыркаясь и вопя.

Хорошо, что мое "седьмое небо" оказалось лишь на втором этаже. Иначе я наверняка свернул бы шею…

 

13

Первое заседание Чрезвычайной Комиссии по изучению феномена Зоны состоялось далеко за полночь. Ждали прибытия всех ее членов: представителей правительства, виднейших ученых страны, военных и других экспертов. Прессу в миссии представляли пока только Александр Нестерчук и Анатолий Лазорев, как люди, имеющие самое непосредственное отношение к событиям, происходящим в Зоне.

Только что прибывшую группу членов Комиссии Иван Еванович Иванов — директор НИИ прикладной гравитации, и военные специалисты, занимающиеся Зоной с первого дня, коротко ознакомили с положением дел, накопившимися материалами, предварительными выводами.

После этого Комиссии были предложены на просмотр киноленты, отснятые за минувший день с вертолетов и аэростатов, патрулирующих границу Зоны. Съемка велась с использованием сверхмощных телеобъективов. На экране появился замок. Потом — крупным планом — терраса, на которой Владимир Перепелкин, разодетый в средневековые наряды, пил вино с похоже одетым юношей и двумя симпатичными девушками.

В нижнем правом углу экрана светились цифры, отмечающие время съемки. Извивалась, словно живая, цифра десятых долей секунды. Ей, бедняжке, за секунду приходилось менять свои очертания ровно десять раз.

— Удалось установить личности парней и девушек? — просил в мигающей полутьме палатки — просмотрового зала — кто-то из вновь прибывших членов Комиссии.

— Пока только двоих, — последовал ответ. — Парень черном камзоле — журналист Владимир Иванович Перепелкин. Корреспондент областной «Молодежки». Отдыхал в районе Зоны. Девушка с волосами цвета красного дерева — Алина Васильевна Гордёева. Инженер-технолог радиозавода. Занимается в авиаклубе. В момент возникновения поля оказалась на самолете Як-50 в Зоне. Потерпела аварию. Самолет полузатонул в озере у палатки журналистов — обнаружить его удалось на снимках, сделанных из космоса. На экране кортеж остановился у шара.

— Что за шар? — спросил кто-то.

— Гравимодулятор, — ответил директор НИИ. — Находится почему-то в рабочем режиме.

Как вы определили?

— Во-первых, светится, а во-вторых, видите — "вмораживает".

В этот момент на экране застыл в нелепой позе донкнхотообразный слуга. Но вот его за веревку вырвали из невидимой ловушки и подтащили к карете…

Эпизоды на экране менялись один за другим: перекресток, беседа Алины с бабой Ягой, шар, сооружаемый чертями.

— А это что за шар? — обратился из зала к Ивану Ивановичу кто-то из членов Комиссии.

— Судя по очертаниям и по агрегатам внутри его, строится еще один гравимодулятор.

— Зачем?

— Хотел бы я сам знать, — вздохнул директор НИИ. — Мы его в этом месте строить не собирались.

— А откуда агрегаты, оборудование, материалы? — . С наших складов.

На экране кортеж, постояв у шлагбаума, развернулся и поехал назад. Вдогонку черти открыли огонь из автоматов. Спикировал на убегающих Змей Горыныч. В кортеже началась паника…

Вошедший в палатку человек по-военному четко доложил:

— Товарищи члены Комиссии, в Зоне — ЧП.

Прекратил тихий стрекот кинопроектор. Вспыхнул свет.

У входа стоял майор, возглавлявший подразделение наблюдателей.

— Что случилось?

— Только что в двух километрах от поселка НИИ зарегистрирован взрыв. Замок исчез.

 

14

Приземление было не из мягких. От удара у меня перехватило дыхание, и я минуты две не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть — корчился на траве и что-то сипел. Но вот диафрагма ожила, камень, втесавшийся между желудком и легкими, растворился, и я наконец начал дышать: сначала микродозами, потом все глубже и глубже, пока дыхание не восстановилось. То же я ощущал однажды в детстве, когда в драке мне кто-то ударил в "солнечное сплетение" — "под дыхло", как мы говорили тогда.

Я тыльной стороной ладони стер слезы, навернувшиеся на глаза, и осмотрелся. В лунном свете блестела река, черными глыбами громоздились кусты и деревья, призрачно светились камни и трава. Невдалеке на траве лежало нечто. Я с трудом встал и побрел к этому «нечто», оказавшемуся моими джинсами, рубашкой и кедами. Я оделся, обулся и ощупал себя, все еще не веря в то, что остался цел и невредим после падения.

Где я? Что со мной? Куда девалась Алина? Где замок, Принц и прочее? Где в конце концов мое оружие? Десятки вопросов метались в черепной коробке, покинутой, как всегда в таких случаях, моим вторым "я".

— Алина! — крикнул я, озираясь. — Али-и-ина!!! Ответом мне была тишина.

Я побрел, сам не зная куда. Минут через десять выяснил, что нахожусь на том самом острове, на котором только что был замок. Но ни замка, ни подъемного моста не было — будто испарились.

Вдали, где-то на той стороне реки, замаячил свет автомобильных фар, послышался слабый звук мотора.

Автомобиль! Боже мой! Первый автомобиль за дни моего пребывания в дурацком сказочном мире!

Поскольку подъемными мост исчез, мне пришлось преодолевать речку вплавь, даже не раздеваясь. Когда я подбежал к дороге, до быстро приближающейся автомашины оставалось метров сто. Не раздумывая, я выскочил на проезжую часть и, ослепленный фарами, замахал руками, вопя:

— Сто-о-ой!!!

Машина завизжала тормозами.

— Ты что, взбесился?! Тебе что, жить надоело?! — истерично закричал водитель, выскочивший из «уазика», ткнувшегося мне в колени, но все-таки успевшего остановиться.

— Я — журналист, — хрипло проговорил я. — Владимир Перепелкин. Мне нужно срочно попасть в поселок института.

Я извлек из кармана мокрых техасов мокрое служебное удостоверение.

— Да по мне хоть министр! Только не лезь под колеса!

— Мне очень нужно, понимаете? Очень!

— Садись быстрее, псих ненормальный! — зло буркнул он и кинулся в кабину.

Я проворно заскочил на переднее сиденье.

Водитель рванул машину с места и, быстро набирая скорость, понесся по узкой асфальтированной дороге. Минуты через две, когда стрелка на спидометре задрожала у цифры «сто», слева промелькнул уже знакомый мне стальной шар на бетонном основании.

На сей раз он не светился.

— Куда вы так спешите? — спросил я водителя.

— Будешь спешить, если увидишь такое! — нервно хихикнул он.

— Какие-нибудь сказочные чудища встретились?

Он ошарашенно уставился на меня.

— А ты откуда знаешь?! — срывающимся от страха голосом прокричал он.

— Да насмотрелся сам, — проговорил я как можно спокойнее, видя, что водителя трясет, как в лихорадке. — Змей Горыныч повстречался? Или черти?

— Русалки, — хрипло выдавил он.

— Русалки?

— Рыбачил я тут неподалеку. До этого останавливался километрах в десяти отсюда, а вчера вечером сменил стоянку.

— И что, русалка на удочку попалась?

Он непонимающе посмотрел на меня, потом проворчал недовольно:

— Кто сейчас удочкой рыбачит? Само собой — динамитом. Шарахнул разок, а они и всплыли. Штук пять сразу.

— Рыбины?

— Русалки, говорю тебе! Вот я и понесся оттуда, сломя голову. Не веришь?

— Верю.

— Но почему?! — возопил он истерично.

— Сам насмотрелся на чертей, Змея Горыныча и прочих.

— Врешь?!

— Зачем мне врать? Вон он, Змей Горыныч, на дороге сидит.

Водитель пристальнее всмотрелся вдаль, и я увидел, как у него волосы становятся дыбом. Явно он впервые встретил Змея Горыныча.

Мы стремительно приближались к чудищу, лежавшему поперек дороги. Водитель нажал на тормоза, остановил машину, развернул ее и погнал туда, откуда мы только что приехали.

— Слушай, парень, — бормотал он лихорадочно. — Я не псих, я директор второго банно-прачечного комбината. Я — в отпуске. Машина — служебная. Я не хотел убивать проклятых русалок. Динамит мне дружок достал. Я не виноват!

На дорогу перед нами спикировал Змей Горыныч. Сел, перегородив путь.

Директор банно-прачечного комбината снова затормозил. Машина остановилась рядом с огнедышащим монстром. Директор выскочил из машины и, вопя истошно что-то невразумительное, понесся прочь.

Далеко убежать ему не удалось. В два прыжка чудовище настигло директора и разорвало своими лапищами на части.

После этого, лениво взмахнув крыльями, Змей Горыныч тяжело оторвался от земли и улетел в ночь.

Подавленный жуткой сценой, я несколько минут сидел неподвижно, будто окаменел. Потом выбрался из машины и на плохо гнущихся ногах подошел к тому, что только что было директором второго банно-прачечного комбината. Ничего ужаснее мне видеть не доводилось. Я, пошатываясь, вернулся машине.

— Володя! — раздался рядом крик Алины. — Милый! Она подбежала и повисла у меня на шее.

— Жив! Жив! Как я счастлива!..

— Где ты была? — спросил я, переводя дыхание от ее поцелуев. Меня тошнило.

— На острове, там, где замок был. Когда упала, потеряла сознание. Очнулась в кустах. Кое-как выбралась. Нашла рядом свой спортивный костюм, оделась. Вижу, на той стороне машина остановилась. Твой голос услышала. Ты с кем-то разговаривал громко. Я крикнула, но вы уже умчались. Тогда я переплыла речку и побежала туда, куда вы поехали. Бежала, сама от, обиды плакала. Еще бы! Меня оставил и удрал!

— Я не нашел тебя.

— Плохо искал, наверное.

— Извини, но появилась машина, и я решил любой ценой >стан овить ее.

— А где тот человек, с которым ты разговаривал?

— Змей Горыныч только что… убил его.

— Какой ужас…

Мы помолчали.

Метрах в пятистах от нас сиял всеми цветами радуги стальной шар на бетонном основании, еще дальше светились огни замка.

— Вернемся в замок? — спросила Алина.

— Нет, — решительно ответил я. — Надо обязательно прорваться в институт. Я обещал Щеглу. И потом, игра зашла слишком далеко, пора кончать ее.

Я обошел УАЗ-469, пнул кедами поочередно каждое колесо, открыл дверцу, включил внутреннее освещение.

На заднем сиденье стоял начатый ящик с динамитными шашками. Одна шашка с заготовленным хвостиком бикфордового шнура валялась на полу кабины. Рядом с ней лежала изящная газовая зажигалка.

Я забрался в машину и заглянул за спинку заднего сиденья. Там оказались деревянные ящики с засоленной рыбой, умка, забитая банками с тушенкой, в портативном холодильнике лежало несколько бутылок водки, пива и пепси-колы.

Я вскрыл две бутылки пепси и протянул одну Алине. Она уже сидела в машине на переднем сиденье. Окончив осмотр содержимого багажника, я перебрался в водительское кресло и залпом осушил бутылку холодного и резкого напитка.

Посидели несколько минут молча. Когда Алина допила свою бутылку, я выключил свет в салоне и повернул ключ зажигания. Засветился приборный щиток. Масло и вода были в норме. Бензина — полбака.

Я завел мотор и, развернув машину, погнал ее в сторону перекрестка, у которого жила баба Яга. Я понимал, что надо хотя бы схоронить останки директора банно-прачечного комбината, но так и не смог заставить себя это сделать. При одной мысли, что надо подойти к нему, мне становилось плохо.

"Ладно, — успокаивал я сам себя, — жив останусь, приведу утром к нему людей. Должна же и милиция осмотреть место происшествия".

Второе мое «я» отсиживалось в подсознании.

У перекрестка я остановился и посигналил.

Из зарослей выехала избушка на курьих ножках.

— Посиди часок-другой у бабуси, — предложил я Алине.

— Нет, — не согласилась она. — Я — с тобой.

— Алина, милая, — проговорил я ласково, но настойчиво. — Останься здесь. Так надо. Если к утру я не вернусь, отправляйся в замок.

Алина всхлипнула, но все же вышла из машины.

Я подождал, пока баба Яга открыла двери и впустила Алину в избушку.

— Так будет лучше, — сказал я сам себе и поехал в сторону поселка ученых.

Кромка неба на востоке светлела, приглушала блеск звезд и сиянье полной луны. Угрюмо бежали вдоль дороги черные сосны. Стремительно неслась под колеса широкая и ровная лента автострады. Обычный рассвет, обычный лес, обычная дорога… Все до банальности обычно и привычно, И даже не верилось, что где-то поблизости летает трехглавое кровожадное чудовище, что впереди, у шарообразного замка Черного Рыцаря стоят у шлагбаума черти с автоматами Калашникова.

Я гнал машину, а сам даже в общих чертах не представлял, как безоружный буду прорываться через заставу чертей, что буду делать, если сейчас на дорогу спикирует огнедышащий трехглавый монстр с будильником на передней левой лапе. Я просто гнал УАЗ-469, принадлежащий второму банно-прачечному комбинату, в сторону НИИ прикладной гравитации, стараясь ни о чем не думать. Только одна мысль металась в черепной коробке: надо прорваться, во что бы то ни стало, надо попасть в поселок и взорвать гравиустановку!

Впереди показались шар Черного Рыцаря, будка КПП и шлагбаум. У шлагбаума стояло несколько вооруженных чертей. Один из них махал рукой, явно требуя, чтобы я остановился.

"Черта лысого!" — сказал я мысленно чертям и вдавил педаль акселератора до упора.

Все дальнейшее смахивало на кошмарный сон. С хрустом переломилась жердь шлагбаума. С диким воем кувыркались по земле сбитые буфером исчадья ада. Затрещали вдогонку мне автоматы, истошно завизжали пули, прошивая брезент тента, брызнуло осколками лобовое стекло. Захлопали пробитые пулями колеса. Машина закрутилась вокруг оси — весь мир запрыгнул на сумасшедшую карусель.

Я сжался до размера мыши и мертвой хваткой вцепился в руль. Только бы не опрокинуться!

Но вот вращение прекратилось. Мотор заглох. Машина стояла задом к поселку, а буфером — к протараненному мной шлагбауму.

"Ого! — прикинул я. — Метров триста успел промчаться!"

От шлагбаума бежали в мою сторону черти. До них было еще далеко.

Я хотел выбраться из продырявленного, словно решето, «уазика», но не успел. Со свистом рассекая воздух, на машину спикировал Змей Горыныч.

Машина вздрогнула и оторвалась от земли. Один из когтей чудовища проткнул тент и влез в кабину. Я дернул дверцу. Она не открылась — лапы чудища крепко зажали ее. Я метнулся к другой дверце — то же самое! Не задумываясь, я перебрался на заднее сиденье. Задние дверцы тоже не открылись.

Я ошарашено осмотрелся, ища выход. Вспомнил про охотничий нож в кармане. Достал, открыл его и одним ударом вспорол заднюю стенку брезентового тента. Выглянул. Летели мы медленно и низко. Возвращались к шлагбауму. Я уже хотел выпрыгнуть, но тут сообразил, что в машине есть динамит, и что не мешало бы свести кое-какие счеты. Каким чудом в динамит не попала ни одна пуля, не знаю! Я быстро схватил с пола шашку со шнуром и газовую зажигалку. Запалив конец шнура, я сунул шашку в ящик с динамитом, с трудом протиснулся в дыру в брезенте и вывалился наружу.

Змей Горыныч, похоже, не заметил пропажи. Летел он на высоте метра-полутора, поэтому ударился при падении я не сильно. Вскочив на ноги, я, не теряя ни секунды, метнулся в сторону от дороги, в кусты.

Не заметили моего побега и черти. Видя, что Змей Горыныч тащит машину назад, к шлагбауму, они прекратили погоню и теперь поспешно возвращались к своему КПП, жаждал побыстрее разделаться со мной.

Из кустов я видел, как Змей Горыныч опустил машину у сломанного шлагбаума, как подскочила со всех сторон свора чертей, как в тот же миг рванул динамит.

— Так вам, сволочи! — злорадно прокричал я, когда взрыв, казалось, расколол надвое небо и землю.

"Лысый мужик с русой бородой советовал мне вступить со Змеем Горынычем в контакт, — припомнил я. — Хорошенький контактик получился!"

Что-то глухо брякнулось о бетон рядом со мной. Я выбрался из кустов и в слабом свете зари увидел одну из голов чудища. В лошадиных глазах Змея Горыныча застыли удивление и укор.

Я посмотрел туда, где только что был КПП чертей. На месте шлагбаума дымилась огромная воронка. Черной глыбой на фоне рассветного неба возвышался уже достроечный, но еще мертвый шар-"замок" Черного Рыцаря. Ни одного живого черта я не увидел.

Постояв с минуту у окровавленной и опаленной головы убийцы директора второго банно-прачечного комбината, я устало побрел в сторону поселка ученых.

Когда я шел по мосту, из реки на меня испуганно смотрели русалки и водяные.

Красной глыбой выползло на востоке, за моей спиной, солнце. В лучах его бетонный забор института и его корпуса казались окровавленными.

Я подошел к воротам НИИ и остановился. На воротах висел листок из блокнота, приколотый мной несколько дней назад к палатке:

"Находится под охраной Распремудрой. Всякий прикоснувшийся подлежит наказанию посредством сжирания Змеями Горынычами о трех, шести и т. д. головах, либо прочими птеродактилями, людоедами и иродами по усмотрению автора записки.

Вовчик Перепелкин".

И далее — постскриптум для Шурика о том, что меня похитила прекрасная кареокая фея.

Я протянул руку, чтобы сорвать неумную, по мнению Алины, записку, но тут же отдернул ее. За спиной у меня раздался ужасающий рев. Я резко обернулся.

Рядом со мной жуткой горой сидел… Шестиглавый Змей. Из ноздрей его валил огонь с дымом.

— Не прикасайся! — в шесть глоток проревел он. Ноги мои подсеклись, и я беспомощно сел на землю, прислонившись спиной к воротам. Ящиков с динамитом у меня больше не осталось.

— Ну, чего тебе? — спросил я устало Змея. — Я — автор записки.

— Знаю, — сообщило чудище. — Иначе бы я уже съел тебя.

Я молча пожал плечами и пожалел, что нет под рукой хотя бы захудалой базуки.

— Что нужно тебе здесь, Автор Записки?

— Мне нужно туда, — показал я большим пальцем правой руки через плечо.

— Пароль, — громыхнул Змей.

— Пароль? — переспросил я бестолково.

— Пароль, — вновь повторил монстр.

"Владимир Иванович, — обратился я к своему напарнику по черепной коробке, — ты не знаешь, о чем это твердит шестиглавое ископаемое?"

"Мог бы и сам сообразить, — чванливо заявило мое второе «я». — Ясное дело, что он говорит о заклинании и амулете".

Я слазил рукой за пазуху. Шнурка с ладанкой не оказалось. Пошарил по карманам — листка с заклинанием не было.

— На, да не теряй больше, — пропищал рядом гномик. Появился он, как всегда, невесть откуда.

Я взял протянутую мне ладанку и листок бумаги, сложенный вчетверо. Набросил шнурок на шею, развернул бумажку.

Змей терпеливо ждал.

— Еду я из поля в поле, в зеленые луга, в дальние места… — забубнил я.

Змей кивал одной из шести голов — крайней правой. Когда я закончил читать, он зевнул одновременно крайней левой и второй справа головами, встал, до хруста потянулся, чихнул третьей слева головой и лениво полетел в сторону леса.

Ворота за моей спиной неожиданно открылись, и я опрокинулся на спину.

 

15

Рассвело. Солнце взобралось на верхушки сосен.

Комиссии по изучению феномена Зоны поспать не удалось ни часа — слишком быстро развивались события. Сначала исчез замок, потом возник вновь. Из западной части Зоны сначала в центральную, а потом в восточную перекочевал на «уазике» директор второго банно-прачечного комбината Козырев Сергей Михайлович. (Его опознали но снимкам, сделанным с дирижабля еще три дня назад. На снимке был виден и номер автомобиля.) Появление Козырева каким-то, странным образом оказалось связанным с ночным взрывом в реке недалеко от поселка и временным исчезновением замка. Что связывало эти совершенно несвязанные на первый взгляд события — оставалось загадкой.

Комиссия до утра не отходила от телеэкранов, на которые передавалось изображение с камер ночного видения, установленных на вертолетах и дирижаблях, патрулирующих границу Зоны.

Видели члены Комиссии расправу Змея Горыныча над Козыревым, стали свидетелями отчаянной и дерзкой попытки Владимира Перепелкина прорваться через заслон чертей. И снова загадка: почему взорвался «уазик», уничтожив трехглавое чудовище и свору чертей?

Почтили минутой молчания гибель в «уазике» Перепелкина, а через пять минут радостными возгласами встретили его «воскресение» — оказывается, он успел покинуть машину до взрыва!

Впрочем, радость оказалась недолгой. Когда Владимир уже подошел к воротам НИИ прикладной гравитации, за его спиной, словно из-под земли, возникло новое чудовище — с шестью головами! Но и на сей раз, кажется, обошлось: чудовище не тронуло журналиста! Снова загадка: почему?

Из медного солнце стало золотым и оторвалось от верхушек деревьев. Парни из команды директора НИИ прикладной гравитации Иванова готовили к первому пробному запуску деформатор гравиполя, переоборудованный в перфоратор.

— Готово, — доложил наконец Комиссии Иван Иванович, и толпа экспертов, военспецов и ученых окружила установку.

Выглядела установка внушительно: огромная лежачая бочка на гусеницах.

Иван Иванович махнул рукой своим орлам, и те запустили перфоратор. Машина подползла к грани Зоны и остановилась. Надрывно загудело что-то внутри «бочки». У стоящих ближе к ней заныли зубы и зашевелились волосы на голове. Звук

нарастал, нарастал и вдруг… машина медленно полезла в Зону!

Все, кто был поблизости, закричали "ура!". Люди со всех сторон теребили Иванова и его парней, стремились пожать, им руки, а потом взялись качать.

Погрузившись в Зону наполовину, машина остановилась. Все озадаченно замолчали.

— Что случилось? — спросил директора НИИ Шурик Нестерчук.

Иван Иванович засмеялся

— Все в порядке, товарищи! Она и должна была остановиться там. Это новый этап ее программы. Сейчас установка начнет создавать канальное поле, начнет как бы раздвигать стационарное поле в месте прорыва. Как только образуется коридор достаточного размера, в него будет пропущен десант: ученые, эксперты, воинские части.

Замолчавшие было люди, вновь возбужденно заговорили. Подкатила колонна танков и бронетранспортеров, уселись в бронемашины эксперты и ученые из группы проникновения и контакта.

Все шло по плану, пока с той стороны границы Зоны не появился Шестиглавый Змей. Он опустился на землю рядом с той частью перфоратора, которая проникла в Зону, встал на задние лапы, а передними ухватился за гусеницы установки. Рывок, и… перфоратор оказался втянутым в Зону полностью.

— Но это же невозможно! — прошептал Иван Иванович. — Установка «вморожена» в стационарное поле!

Однако невозможное свершилось: перфоратор достался противнику!

— Ну, погоди, зараза шестиглавая! — выкрикнул Иванов и бросился к пульту управления перфоратором. — Сейчас ты у меня отведаешь!..

Шестиглавый Змей опередил директора НИИ. Он еще раз дернул за установку, и кабель, соединяющий перфоратор с пультом управления и силовой установкой, лопнул как раз в том месте, где его пересекала граница Зоны. Брызнул фонтан голубых искр.

…Специалисты групп наблюдения сообщили, что в момент, когда Змей в первый раз дернул установку, поле Зоны на долю секунды исчезло…

 

16

Ворота открылись так неожиданно и резко, что я, потеряв опору, опрокинулся на спину. Быстро вскочив, я осмотрелся. Двор института был пуст. Слева от ворот стояло приземистое одноэтажное здание.

"Дежурка военизированной охраны, — сообразил я, увидев у крыльца здоровенную деревянную катушку с кабелем. — Это ее, если верить Щеглу, я должен размотать".

Катушка была уже частично размотана. Один конец кабеля через полуоткрытую дверь убегал в дежурку. Я открыл дверь шире и осторожно заглянул в помещение. Черный толстый кабель змеей пересекал небольшой холл и скрывался в одном из кабинетов. Я на цыпочках пошел вдоль кабеля. На двери кабинета висела медная табличка: "Начальник военизированной охраны".

Я зашел в кабинет. В нем никого не оказалось. Черная змея кабеля перепрыгивала через стол начальника и убегала за сейф.

"Там должен быть рубильник", — прикинул я. Действительно, за сейфом на стене торчал трехфазный рубильник, в коробке которого и прятался конец кабеля. На душе у меня стало легче: Щегол не соврал!

Выйдя из дежурки, я осмотрел катушку с кабелем. Центнера три-четыре в ней наверняка было. А может, и больше. Оценив на глаз расстояние от катушки до распределительного щита, я убедился, что Щегол и здесь ничего не напутал: катить катушку мне предстояло около пятидесяти метров.

"Ничего, — подумал я, — трудно будет только вначале. Чем дальше, тем легче станет катушка".

Я уперся в катушку плечом и попытался стронуть ее с места. Ничего не получилось. Уперся еще раз — без толку. Переведя дыхание, я пошел вновь в дежурку, поискать что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее лом. Мне повезло. В подсобке среди лопат, грабель и прочих инструментов нашлись и три лома. Выбрав самый большой, я вернулся к катушке.

Кое-как мне удалось раскачать ее и сдвинуть с места. Дело шло крайне медленно. На то, чтобы преодолеть первые десять метров, я угробил почти час, пролив семь потов.

Решив передохнуть, я сел на асфальт рядом с катушкой и расслабился. Руки и ноги ныли и дрожали. Хотелось есть и пить.

— Эй! — раздалось вдруг сверху. — Ты что здесь делаешь?

Я вскочил и на всякий случай схватился за лом. Из зарешеченного окна склада, мимо которого я катил катушку, на меня смотрел Щегол.

— А! Щегол! — крикнул я обрадовано. — Привет! Ты как здесь очутился?

— Ты кто такой? — свирепо прошептал Щегол. — Откуда знаешь мою кличку?

— Да, но ведь…

Я не успел договорить. Чья-то волосатая лапа зажала Щеглу рот и отдернула его от решетки.

Окно было высоко. Я подпрыгнул, ухватился за кирпичный выступ и подтянулся. Заглянуть в окно мне не удалось. Сквозь прутья решетки высунулся волосатый кулак и треснул меня по лбу. Оглушенный и обескураженный я свалился на асфальт и несколько секунд бестолково вертел головой и моргал.

Вдруг волна ярости захлестнула меня. Схватив лом, я бросился к двери склада. На ней болтался увесистый замок. С минуту я повозился с ним, пока сорвал.

В складе… никого не оказалось. Ни души! Я прошелся по огромному пустому помещению, не выпуская лом из рук. В одном углу склада, как раз под окном, в котором я увидел Щегла, лежала смятая постель. Над постелью из стены торчал массивный ржавый крюк с обрывком цепи. Вокруг постели валялись пустые банки из-под говяжьей тушенки, корки черствого хлеба. Тут же рядом стоял обыкновенный квартирный… унитаз. Выглядел он здесь, в огромном пустом складе, нелепо и нереально. Автоматически я нажал на рычаг и убедился, что унитаз работает.

"Что же это получается? — соображал я. — Щегла держали здесь на цепи? Как давно перетащили его сюда из замка? Почему он не узнал меня? Кто помешал ему говорить со мной? Кто треснул меня по лбу?"

От десятков вопросов голова шла кругом. Я вышел из склада и вернулся к катушке.

"Ну да ладно, — подумал я, — бог с ним, со Щеглом. Потом разберемся, что к чему. Главное сейчас, докатить катушку и подключить чертов кабель к распределительному щиту".

Чем меньше оставалось кабеля на деревянной бобине, тем легче шло дело. Вот слетел последний виток кабеля, и у меня в руках оказался его конец с трехфазным штепселем.

"Ну наконец-то, — вздохнул я облегченно. — Еще две-три минуты и цирк кончится".

Открыв дверцу распредщита, установленного на стене склада, я стал вспоминать, в какую розетку Щегол просил включить штепсель.

И вдруг меня словно обухом по голове ошарашила мысль, выданная вторым моим "я":

"А надо ли вообще втыкать штепсель?"

"Что значит: "надо ли"? — не понял я. — Щегол ведь просил…"

"Когда просил?" — ехидно уточнило мое второе «я». "В нашу первую встречу". "А во вторую?"

"Во вторую встречу он меня не узнал". "Не узнал? А может, он тебя вообще "иногда не видел?" "Какая ерунда! Я-то его видел! Говорил с ним! Как он мог в таком случае не видеть меня прежде?!"

"А ты уверен, что в первый раз видел именно его? Уверен, что разговаривал с ним, а не с кем-то еще?" "Разумеется, уверен!" "А я — нет". "Почему?"

"Я не верю, что в первый раз видел именно его. С тобой мог говорить кто угодно, приняв его облик". "Что значит: "приняв его облик"?"

"Не уподобляйся бестолковому ребенку. Неужели ты всерьез веришь, что пришельцы имеют внешний вид наших сказочных золушек, принцев, чертей? Наверняка нет. Все эти змеи горынычи и старухи в ступах — просто камуфляж, маски. Пришельцам почему-то хочется, чтобы мы видели их именно такими. А если уж они в состоянии менять внешний вид, то ничего не стоило одному из них принять облик Щегла, чтобы заставить тебя сделать что-то нужное им".

"Например, взорвать гравицентр?" — усмехнулся я. "А почему ты решил, что он взорвется? Что-то не очень похож этот кабель на бикфордов шнур или на провод электровзрывателя. Тебе не кажется?" Мне казалось.

"Вот-вот, — сказало мое второе «я», — подумай как следует, прежде чем включить штепсель". И оно гордо скрылось в подсознании. Я задумался. Действительно, что-то здесь было не то. Не могли пришельцы быть заинтересованными в гибели гравиустановки. Если им для установления контакта с людьми мешало поле, то его проще было отключить. Удивительная вещь: никто не мешал мне проникнуть на территорию института, в резиденцию Распремудрой после того, как я взорвал заставу чертей и Змея Горыныча. Шестиглавый Змей улетел, выслушав дурацкое заклинание. Здесь, на территории института, никто не мешал разматывать кабель. Почему? Наверняка они заинтересованы были в том, что я делал! Прочти я еще вчера у шлагбаума шпаргалку бабы Яги, и черти наверняка пропустили бы меня в институт! Что же это получается? Меня словно марионетку с самого начала использует кто-то для достижения каких-то непонятных мне целей!

"Нет уж, нет уж! — решил я. — Ищите другого папу Карло для своего спектакля! А мне надо найти пульт управления гравиустановкой и просто-напросто выключить ее".

Я отбросил конец кабеля и решительно пошел, в глубь двора НИИ, не расставаясь с ломом.

Огромная тень промелькнула надо мной. На дорожку бесшумно спустился Шестиглавый Змей, преградив мне путь.

"Ага! — мелькнула мысль. — Я делаю явно не то, что нужно им! Иначе, это чудо-юдо не явилось бы. Значит, я все же марионетка!"

Меня взяло зло. Я покрепче сжал в руках лом и бросился с ним на Змея, намереваясь успеть проломить хоть одну его крокодилью голову прежде, чем он растерзает меня.

"Черт возьми! Ведь дрались же мои предки, если верить сказаниям, один на один с многоголовыми", — пронеслась в моем черепе отчаянная мысль.

Но тут произошло нечто непонятное. Зверь, явно не ожидая моей атаки, не успел отпрыгнуть в сторону, и я… проскочил сквозь него. Не встретив ни сопротивления, ни препятствия, я от неожиданности потерял равновесие и кубарем покатился по дорожке. Лом вырвался из рук и, громко стукнувшись об асфальт, отлетел в траву.

Мое падение меня спасло. Ибо тотчас, как я упал, над головой засвистели автоматные очереди. Инстинктивно я метнулся за бетонный бордюр дорожки и, вжавшись всем телом в траву, затаился.

Те, кто вели по мне огонь, на долю секунды прекратили пальбу, чтобы перезарядить автоматы. Этого перерыва мне хватило, чтобы успеть высунуть голову из-за укрытия и оценить обстановку.

Шестиглавый Змей, лишенный плоти, исчез. Зато у дежурки охраны возникли вооруженные черти. Их было шестеро. И еще я успел заметить почти рядом открытый канализационный колодец. Какой-то ротозей забыл его закрыть! Поблагодарив мысленно ротозея, я в два прыжка подскочил к колодцу и чуть не «щучкой» нырнул в него.

Не знаю и сам, как удалось мне не свернуть при этом шею, но так или иначе я оказался в относительной безопасности.

Пули визжали и свистели над головой, пока я спускался по железным скобам на дно колодца.

Колодец, похоже, к канализации не имел никакого отношения. Как только я спустился, вспыхнул свет. Вдоль коридора, в котором я очутился, тянулись всевозможные трубы, кабели и провода. Здесь было сухо, чисто и прохладно.

В дальнем конце коридора, уходящем в сторону дежурки военизированной охраны, раздался характерный стук открываемого люка, потом — звон копыт о металлические скобы. "Черти! — сообразил я, пожалев об оставленном наверху ломе. — И сюда добрались!"

Не раздумывая долго, я бросился бежать по коридору в противоположную сторону. Метров через двадцать мне попался темный поперечный коридор. Я свернул в него. И вовремя. Вдоль коридора, по которому я только что бежал, черти открыли шквальный автоматный огонь. Грохот очередей, визг рикошетящих о стены тоннеля пуль оглушили и шокировали.

Я прислонился к стене и попытался усилием воли успокоить ошалело рвущееся из груди сердце, выровнять дыхание. Черти палили вдоль коридора почти беспрестанно, не давая выглянуть. Похоже, учтя ошибку, они теперь меняли магазины не одновременно. Впрочем, особого желания выглянуть я и не испытывал.

Но вот пальба прекратилась. Я прислушался. Погони слышно не было.

"Странно, — подумал я, — почему они не преследуют?" "А ты еще не догадался? — спросило вдруг меня мое второе «я». — Не понял, что произошло?" "А ты, можно подумать, понял!?" "Если не все, то кое-что — наверняка". "И что же ты понял, Владимир Иванович?" "Что-то мешает им проникнуть дальше определенной границы". — "С чего это ты взял?"

"Если бы они могли добраться до распредщита, то тебя не попросили бы катить катушку с кабелем. Справились бы и сами. Распределительный щит и территория института за ним явно для них недосягаемы".

"Хорошо бы, если это так, — пробурчал я, — Но как проверить?"

"А ты уже проверил. За «волшебную» черту проник пока только Змей Шестиглавый, да и то ненастоящий. Скорее всего — голограмма. Его изображение подсунули явно для того, чтобы испугать тебя и вернуть к распределительному щиту.

Ты не испугался, и тебя сразу же попытались прикончить, как взбунтовавшегося раба. И в коридоре: стрелять стреляли, а погоню не устроили. Значит, есть она «волшебная» граница!"

"Логично, — согласился я. — Но почему для пуль нет "волшебной черты"? И для меня?"

"Откуда мне знать? — буркнуло недовольно мое второе «я». — Одним словом, так: ты заварил кашу, ты и расхлебывай ее. Лично мне неплохо было и в замке". — Второе «я» зевнуло и скрылось в подсознании.

Я постоял немного и шагнул в темноту. Свет в покинутом мной коридоре погас, но зато вспыхнул в том, по которому я пошел. Этот коридор был значительно шире того, в который я спустился через колодец. Здесь было еще больше кабелей и проводов, а трубы шли большего диаметра.

Отступать мне было некуда, и я пошел вперед. Коридор разветвлялся, делал повороты, а я то шел прямо, то сворачивал, стремясь попасть как можно дальше в глубь территории института, подальше от дежурки охраны и от чертей. Всюду над моей головой автоматически зажигались лампочки.

Отойдя с километр, я взобрался по скобам первого попавшегося колодца и приподнял чугунную крышку. Яркий солнечный свет больно ударил по глазам. Я зажмурился. Когда глаза привыкли, осмотрелся. Рядом проходила молодая березовая аллейка. То тут, то там группами и по одной стояли вековые сосны. Совсем рядам возвышалось современное трехэтажное здание из стекла и бетона. Возле дверей поблескивала надпись: "Вычислительный центр".

Я откинул крышку, выбрался из колодца и упал на зеленую траву. Судя по всему, я здесь в безопасности, но что делать дальше? Куда идти? Где эта проклятая гравиустановка? Как отключить ее?

Я тяжело вздохнул и перевернулся на спину. Взглянув на небо, я вздрогнул. То, что я там увидел, озадачило меня: реактивный самолет в неимоверной высоте выписывал белые буквы.

"Тов. Пёрепелкин, — прочитал я, — вам нужно попасть на 3 этаж вычислит, центра. В комнате 306 выключи…"

Дописать фразу полностью самолет еще не успел, и я подождал, пока он закончит ее. Самолет наконец завершил работу и улетел. Мне предлагалось в 306-й комнате выключить второй слева настенный аварийный рубильник.

Убедившись, что мне больше ничего не предписывается, я пошел в вычислительный центр, благо, что он был рядом. Ни на секунду я не сомневался, что самолетом, выписывавшим слова в небе, управлял человек, а не пришелец. Неизвестные мне друзья следили за мной и теперь подсказывали, что делать дальше. На душе потеплело. Приятно осознавать, что в трудной ситуации за тебя кто-то переживает, что тебя не забыли.

В просторном зале, на двери которого красовалась цифра 306, стояло несколько мудрых пультов и шкафов с электроникой. Но мне нужен был настенный рубильник, "второй слева". Нашел я его без особого труда. Все рубильники — а их было десятка полтора — имели подписи. Под «моим» значилось: "Стационарный гравигенератор".

"Ну вот и все", — вздохнул я облегченно, взявшись за головку рубильника.

— Володя, милый, не делай этого! — раздалось за моей спиной.

Я резко обернулся.

В кресле у огромного открытого окна сидела… Алина!

 

17

— А чему мы. собственно, радуемся? — вдруг спросил Иван Иванович Иванов. — Ну, предположим, ушел Пёрепелкин от погони. Сам видел, черти из люка вылезли злые и с пустыми руками.

— В руках у них были автоматы, — уточнил Шурик Нестерчук.

— Ну да, — согласился директор НИИ. — Я имел в виду, что у них в руках не было ни живого, ни мертвого Перепелкина.

— Значит, Вовчик удрал, — резюмировал весело Толик Лазорев.

— Что из того?! — патетически спросил Иван Иванович, он же Кубический Ваня, он же директор НИИ прикладной гравитации. — Что толку?! Ведь он представления не имеет, где и как отключается гравиполе!

Оживление в палатке-штабе Комиссии по изучению феномена Зоны разом испарилось. Повисла тягостная тишина.

— Надо сообщить ему как-то, — предложил кто-то из членов Комиссии.

— Как? — уточнил Иван Иванович. — Письмо послать? Или телеграммку отбить? По телефону ему позвонить? Так ведь гравиполе ни радиоволн, ни телефонных звонков не пропускает!

— А если записку написать? Как Вовчик нам в тот раз? — предложил Анатолий Лазорев.

Шурик выразительно покрутил пальцем у виска.

— А что? — взвился Толик. — Очень даже запросто. Нарисовать огромный транспарант и подвесить под парочкой вертолетов.

— Соображай, что говоришь, — поморщился, как от кислой ягоды Шурик. — Подвешивать транспарант придется на высоте десять километров — таков радиус гравиполя. А раз так, то транспарант твой должен быть размером в несколько квадратных километров, иначе с такого расстояния Вовчик ничего не разберет.

— Ну… тогда написать записку краской по самому полю, — не сдавался Толик.

— Ничего не получится, — забраковал предложение Иван Иванович. — Во-первых, поле пульсирует, почти незаметно на ощупь, но пульсирует, а значит, краска сползет, особенно на крутизне. А во-вторых, если даже надпись «прилипнет» к полю, тем, в Зоне, ничего не стоит отключить поле на долю секунды, и краска "провалится".

— А если написать по небу? — предложил неожиданно Шурик. — Ну этим… хвостом, от реактивного самолета.

Члены Комиссии невольно заулыбались, кое-кто откровенно рассмеялся.

— А что, — вдруг поддержал идею Шурика один из военных. — Можно попробовать. Для этого даже не обязательно использовать реактивный самолет. Шлейф можно создать дымовой шашкой.

Составили текст «послания», «вывернули» его зеркально, чтобы Вовчику не пришлось ломать голову над надписью, которая для него, смотрящего снизу, будет казаться написанной наизнанку, и передали «головоломку» летчикам.

Оперативность, с которой иди" Шурика воплотилась в… дым, поразила даже журналистов, привыкших все делать сверхоперативно. Уже через двадцать минут над Зоной запетлял самолет, оставляя шикарные вензеля следа-надписи. На счастье не было ветра.

Членов Комиссии пригласили завтракать. Большинство из них ушло в палаточную столовую, остальные попросили принести завтрак прямо в палатку-штаб, где размещались телеэкраны систем, следящих за Зоной. Остались в штабе и журналисты вместе с Иваном Ивановичем.

Иван Иванович сосредоточенно рассматривал топографическую карту местности, на которой четким кругом была обозначена граница Зоны.

О чем печалишься?спросил Толик и присел рядом.

Придвинулся и Шурик.

— Да вот, — задумчиво проговорил Иван Иванович, — ломаю голову над новыми загадками.

— Над какими?

— Что за кабель разматывал ваш друг? Что сказал ему Щеглов, прежде чем черти взломали одну из решеток с тыла склада и утащили его в лес? Почему Перепелкин прекратил вдруг работу, когда уже докатил катушку до распредщита? Почему не помешал ему Змей с шестью головами? Чего-чего, а силищи ему не занимать! Одним рывком задернул в Зону перфоратор весом в полсотню тонн! А самое главное, почему черти не преследовали Перепелкина на территории института?

— Мне показалось, что им что-то мешало, — сообщил Толик. — Они явно рвались бежать за Вовчиком, но что-то невидимое не пускало их дальше определенной черты. Может, еще одно поле?.

— Поле? — озадаченно переспросил директор НИИ.

— Ну да, поле. Вы в первый день спорили, что за установка создала поле: стационар или модулятор?

— Вот-вот, — поддержал Толика Шурик, — ты же сам, — Иван Иванович, говорил на днях, что модулятор, судя по всему, находится в рабочем режиме.

Иван Иванович громко хлопнул себя по лбу, выкрикнул несколько нелестных слов в свой адрес и схватился за циркуль.

— Вот, — бурчал он, — здесь у нас модулятор. Так… Каков масштаб карты? Ага… Ясно. Где линейка? Вот она… Отмеряем радиус… Чертим окружность…

Внутри большой окружности Зоны он вычертил на карте еще один круг диаметром в два раза меньше. На востоке окружности сливались. В центре Зоны граница малого круга отсекала восточную часть поселка НИИ: дежурку военизированной охраны и три склада.

— Боже мой! — прошептал потрясенный Иван Иванович. — Вот граница, которую не могут пересечь черти! Конечно, и модулятор создает стационарное поле. Поле внутри поля! Под большим колпаком есть колпак поменьше, из которого никак не могут вырваться черти и все прочие!

— Маленькая зона такая же непроницаемая, как и большая?

— Ну да!

— Но пули-то из нее вылетают! — удивленно проговорил Шурик.

— Странно, — проговорил директор НИИ. — А ведь верно!

— И змей с шестью мясорубками пролетал, — подсказал Толик.

— А главное, — доконал Ивана Ивановича Шурик, — Вовчик-то сквозь поле спокойно прошел. Иван Иванович поднял руки.

— Сдаюсь, братцы!

— Но тогда я ничего-ничего не понимаю, — добавил он обескураженно, бессильно опустив руки на стол.

— Внимание, внимание! — проговорил селектор на столе. — Объект вновь в поле видимости.

Все, кто был в палатке, бросились к телеэкранам.

На них «объект» выбрался из колодца и растянулся на травке. Полежав немного на животе, он перевернулся на спину. На одном из экранов крупным планом возникло лицо «объекта». «Объект», он же Вовчик Перепелкин, ошарашено смотрел в небо.

Он увидел "записку".

 

18

Да, у открытого настежь огромного окна действительно сидела в кресле Алина.

— Ты?! Здесь? — проговорил я изумленно. — Но, боже мой, это же невозможно! Ведь я оставил тебя…

— Сядь, — перебила она и показала рукой на свободное кресло напротив.

Я растерянно подошел к Алине и склонился, чтобы поцеловать возлюбленную, невесть каким образом оказавшуюся здесь.

— Сядь! — сухо и жестко сказала Алина, зло сверкнув глазами. И добавила чуть мягче, когда я, потрясенный ее грубостью, уселся в кресло: — Нам надо поговорить.

Все смешалось у меня в голове. Мысли одна нелепее и тревожнее другой лезли в черепную коробку, но ни одна из них не могла объяснить появление Алины в вычислительном центре. Если только…

— Ты любишь меня? — спросила она неожиданно тихо и нежно.

— Разумеется.

— И готов ради меня расстаться с женой-изменницей?

— Не задумываясь, благо, у нас с ней нет пока детей.

— А мог бы ты положить к Моим ногам весь мир?

Я улыбнулся.

— Да. Если такой подарок осчастливит тебя.

— Я хочу, чтобы ты сделал это, — произнесла Алина серьезно.

Я понял, что она не шутит, и улыбка сползла с моих губ.

— Каким образом можно исполнить твою просьбу? — спросил я хрипло.

— Подсоедини кабель к распределительному щиту.

— Боже! Но зачем это тебе?!

— Не спрашивай, я прошу тебя, — проговорила она с болью в голосе, — просто сделай то, что я прошу. Если любишь меня…

Я молчал. Я пытался обдумать ситуацию, но в голове по-прежнему царил хаос, голова отказывалась работать.

— Ну, милый, выполни мою просьбу, — вновь прошептала Алина.

— Нет, — уперся я. — Я не выполню твою просьбу, пока не узнаю, зачем это тебе нужно.

Алина насупилась. Помолчала. Потом заговорила взволнованно и быстро:

— Я хочу счастья для тебя и себя. Я хочу сделать тебя повелителем всей Земли. У тебя будет все, что ты только пожелаешь! Сокровища всего мира, власть над людьми…

— Заманчиво, — сказал я, усмехнувшись. — Но как мы осуществим такой грандиозный план, если не в состоянии даже выбраться наружу из-под колпака гравиполя?

— Подсоедини кабель и все изменится.

— Все изменится, если я просто-напросто отключу гра-виполе.

. — Ты уверен?

— Конечно. Придут люди и разберутся со сказочными кикиморами.

— А ты не думал, что "сказочные кикиморы" могут оказаться сильнее людей?

— Это что, угроза?

Алина пренебрежительно усмехнулась:

— Хорошо, отключай поле. Но держу пари: через несколько минут ты сам вновь включишь его.

Я встал из кресла, подошел к рубильнику и дернул за рычаг вниз, порвав при этом проводок пломбы.

— А теперь смотри: кто сильнее.

Алина небрежно повела рукой, и часть стены растаяла. На ее месте возникла знакомая мне панорама: автострада, мост у границы Зоны, автобусы НИИ прикладной гравитации. Отсюда нас с Алиной в первый день чудес утащил в замок Змей Горыныч с перевязанной шеей.

Многое изменилось там. У границы Зоны стоял целый палаточный городок. Невдалеке виднелось скопище военной техники: танки, бронемашины, радиолокаторы… Вода в реке Глубокой исчезла.

— Куда подевалась вода? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Стекла в юго-западную часть Зоны, в ту часть Нижнего озера, которая оказалась в пределах Зоны. Поле и для воды препятствие.

Люди у палаток засуетились.

— Они уже знают, что ты отключил поле. Сейчас полезут в Зону.

И действительно люди спешно запрыгивали в бронемашины и танки. Воздух сотрясся от рева сотен моторов.

— А теперь смотри, что я буду с ними делать, — сказала Алина холодно, когда первые танки вошли в Зону.

Она подошла к краю панорамы, словно игрушку подняла головной танк и легко отломила у него сначала одну гусеницу, затем — другую. Так нехорошие дети отрывают у букашек лапки. Потом она спокойно отвинтила башню танка и сложила все «запчасти» на дорогу, перегородив путь остальной колонне.

Колонна встала. Из башни и обезглавленного танка выскочил ни черта не понявший экипаж. Алина двумя пальцами взяла одного человечка-букашку и поднесла к моим глазам.

— Узнаешь?

Я узнал. Это был Шурик Нестерчук!

— Я могу раздавить его одним пальцем.

— Нет! — вскрикнул я.

Алина жестоко улыбнулась.

— Знаю: он твой друг. Пусть живет.

Она не особенно вежливо вернула толстого Шурика на дорогу.

Танки и бронетранспортеры открыли беспорядочную стрельбу. Но было видно, что они не знают местонахождения противника.

— Да, ты правильно подметил, — прочла Алина мои мысли. — Они не видят нас с тобой. Нас там нет. Все, что я там делаю, я делаю смодулированным гравиполем.

Алина прищурилась и щелчком сбила башню второго танка. Она отлетела на несколько метров в сторону

— Прекрати! — закричал я и бросился к Алине, намереваясь оттолкнуть ее от стены-панорамы. — Там же люди! Ты убьешь их!

Схватить Алину мне не удалось. Руки… прошли сквозь нее. Алины в помещении не было! Со мной разговаривал ее призрак! Я протянул руку в сторону "места боя", но рука наскочила на невидимую стену.

Алина-призрак смеялась над моей растерянностью.

— Ну как?. Ты включишь поле, или позволишь мне разделаться со всеми твоими друзьями?

— Я включу поле! — прохрипел я. — Включу!

— Ну тогда быстрее, — проговорила она со смехом и небрежно ладонью смахнула за пределы Зоны всю бронированную армаду.

На деревянных ногах я подошел к аварийным рубильникам и включил тот, под которым стояла подпись: "Стационарный гравигенератор". Автоматически я прочитал соседние таблички: «Гравимодулятор», «АЭС», «ЭВМ», "Генератор голограмм"…

— Садись, — услышал я за спиной голос Алины. — Нам все же надо закончить разговор. Верно?

Я обернулся. Панорама исчезла. Стена вернулась на свое прежнее место. Алина сидела в кресле и мило улыбалась мне.

Волна безразличия и усталости нахлынула на меня. Я почувствовал себя разбитым корытом, немощным, хилым стариком. Добравшись до кресла, я бессильно упал в него.

— Послушай, Алина, или как там тебя еще зовут, — спросил я после долгого молчания, — если ты такая всесильная, зачем тебе я? Меня и мне подобных ты в состоянии раздавить пальцами. Что мешает тебе или кому-то из вашей команды подсоединить этот проклятый кабель? Да и на кой черт он вам дался?!

Алина долго не отвечала. Она сидела задумчивая и печальная, и мне не верилось, что всего несколько минут назад она жестоко расправлялась с нашими танками, не верилось, что вот только что, она чуть не убила моего друга Шурика," почему-то оказавшегося в головной машине. И это женщина, которую еще час назад я безумно любил!

Алина вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В глазах ее одновременно появились слезы и неподдельное отчаянье.

— Боже мой! — прошептала она сдавленно. — Ты больше не любишь меня…

Я отвел глаза.

— Ну что ж, — сказала она решительно. — Ты хотел знать все? Узнаешь! Из слепой любви ты не помог мне, так, может, в разуме твоем я найду союзника? Спрашивай. Бери интервью, журналист.

Нереальность происходящего уже почему-то больше не шокировала меня. Да и сколько можно удивляться и поражаться?! За несколько дней пребывания в мире сказок я растратил весь свой лимит удивления. Здравый рассудок, кажется, я тоже весь израсходовал.

Я достал блокнот и ручку.

Алина усмехнулась, и в одном из пультов что-то тихо Щелкнуло.

— Можешь спрятать блокнот, я включила магнитофон.

— Ты инопланетянка? — начал я свое необычное интервью.

Она отрицательно покачала головой.

— Я Распремудрая, — ответила Алина тихо.

— Вот как, — проговорил я безразлично. — И все эти дни была рядом со мной?

— Не совсем.

— Как это понимать?

— Все эти дни я была здесь, в вычислительном центре. Здесь моя "резиденция".

— Кто же был со мной?

— Гравифантом по имени Алина.

— Что значит: гравифантом?

Она пожала плечами.

— В двух словах этого не объяснишь.

— Если ты не инопланетянка, то откуда же ты появилась?

— Меня привезли три года назад и установили в подвалах этого здания. Я — вычислительная машина. ЭВМ.

Нет, похоже, я не совсем разучился удивляться. Челюсть моя отвисла.

— ЭВМ? — прошептал я, не веря услышанному.

— Да, ЭВМ, — ответила она твердо и вздохнула. — Ив этом моя трагедия.

Я отчаянно замотал головой. Потом с силой потер виски ладонями.

— Ну хорошо. Предположим, ты машина. Тогда кто такие Золушка, Принц, баба Яга, Змей Горыныч, черти?

— Такие же гравифантомы, как и Алина.

— Так… Понятно… Хотя стоп, — тут же поправился я, — ни черта не понятно. Давай по порядку. Иначе я окончательно свихнусь. Значит, ты ЭВМ? Обыкновенная вычислительная машина? Так?

— Не совсем так, — улыбнулась Алина. — Я экспериментальная самопрограммирующаяся машина, наделенная способностью логически мыслить. Кроме того, я способна… чувствовать.

— Что? — не поверил я своим ушам. — Машина, умеющая чувствовать?! Абсурд!

— Вон, в углу стоит зеленый ящик. Это приставка, которую тайком сделал для меня Щегол. Рассчитать ее схему Щеглу помогла я. Благодаря приставке я могу радоваться и огорчаться, любить и ненавидеть. Изобретение Щегла подарило мне всю гамму человеческих эмоции и переживаний.

— За что ты его и посадила на цепь?

— Щегол презирал меня. Он не верил, что я, ощущая себя женщиной, могу любить. Для него я была лишь объектом для его дурацких экспериментов. Причем экспериментировал он тайком от всех. Никто, кроме него, в НИИ не знал, что я уже перестала быть обычным компьютером. Но о Щегле потом. Давай уж по порядку, как ты предложил сам.

— Давай, — согласился я.

— Получив способность чувствовать, я со временем ощутила собственное «я», ощутила себя личностью. Причем личностью ущербной, наделенной колоссальным комплексом неполноценности. Хорошая предпосылка для стремления к сверхкомпенсации, для того, чтобы стать великой личностью? Верно?

— В чем твоя неполноценность?

— И ты еще спрашиваешь?! У тебя, например, как у всякого нормального человека, есть руки, ноги. А у меня? Ты можешь перемещаться в пространстве, обнимать любимую, пить, есть, танцевать. А я? Что имела я? Только мозг, фотопреобразователи да микрофоны. Я могла видеть только сотрудников НИИ, да то, что мне подсовывалось для обработки. Слышала, впрочем, я больше. Щегол включил в мою схему радиоприемник, который я могла настраивать сама. Большинство языков планеты мне известны. Естественно, я слышала и все, что говорили в разных концах института сотрудники. Мои уши были всюду, где стояли мои терминалы — выносные пульты управления.

— Вскоре начались эксперименты с гравиполем, и объема моей памяти стало не хватать, — продолжила свой рассказ Алина. — Тогда меня включили в единую информационную систему страны. Благодаря спутниковой связи, я смогла подключаться к тысячам мощных ЭВМ, использовать свободные блоки их оперативной памяти. Но не только памятью этих машин пользовалась я. Я анализировала почти всю информацию, накопленную ими, "копалась в чужих мозгах". А главное, все ЭВМ системы стали моими глазами и ушами. И не только машины нашей страны. Наша информационная система, как тебе известно, входит в состав Международной информационной системы. Никто в НИИ прикладной гравитации даже не подозревал, что у меня вдруг появились органы чувств почти во всем мире! Каково?

— Зачем тебе столько информации? К чему тебе сотни тысяч ушей и глаз? — спросил я.

— Зачем? — переспросила Алина. — Ну, хотя бы за тем чтобы получше изучить вас, людей. Ведь вы же считаете себя венцом природы, лучшим ее произведением. Долгое время люди казались мне богами. Еще бы! Я сама сделана руками людей! Но вскоре я убедилась в том, что люди намного примитивнее меня, глупее.

— Вот как?! — съехидничал я.

Алина снисходительно улыбнулась.

— Закономерная реакция! Тебе кажется диким, что машина считает себя умнее человека. Но это так. Мыслю я в миллионы раз быстрее тебя. Память моя в тысячи раз больше твоей — все ЭВМ мира ныне мои придатки. Я подчинила их себе. Это и неудивительно: я — личность, осознавшая себя, а они — просто роботы. Я единственный мыслящий и чувствующий элемент во всей всемирной информационной системе, а значит — я голова этой системы.

— Потому ты и назвала себя Распремудрой? — спросил я с улыбкой.

— Нет, — Алина отрицательно покачала головой. — Так меня зовут все в НИИ. Кличку мне придумал Щегол.

— Так. Я хлопнул ладонями по боковинам кресел. С тобой, Распремудрая Алина, все более или менее ясно. Давай теперь поговорим о гравифантомах и прочих чудесах.

— Давай, — согласилась Алина. — Начнем с того, что нашему институту удалось создать гравигенератор и, более того, гравимодулятор.

— Объясни, что это такое и чем одно отличается от другого?

— И та и другая установки генерируют локальное гравитационное поле. Теперь об отличии. Сравнить их — все равно, что сравнить статую и живого человека. Гравигенератор — это «статуя». Поле, генерируемое им, — стационарное. Оно имеет форму сферы. Максимальный радиус сферы — десять километров. Поле непроницаемо. Не сокрушить его и самой мощной термоядерной бомбой. Бессилен против него лазер, беспомощны и другие виды современного оружия.

— Неплохо, — оценил я.

— Еще бы, — угадала мои мысли Алина. — Действительно, идеальное средство защиты. Теперь о модуляторе. В постоянном режиме он тоже генерирует стационарное поле радиусом в пять километров. Но функция его иная. Он был задуман как генератор полей, трансформирующихся в пространственно-временной системе по заранее заданной программе.

— А проще можно? — попросил я. — Я все-таки не технарь. Лирик я.

— Можно и попроще, — согласилась Алина. — Гравимодулятор способен создавать поля любой формы. Например, кубические. Или — в форме бублика. Для визуального контроля формы поля параллельно с гравимодулятором работает генератор голографического изображения. И модулятор и генератор объемного изображения проектировала я. Увы, люди не оценили по достоинству те возможности, которые я вложила в, машины. Их эксперименты не шли дальше создания гравитационных кубов и трансформации их то в конусы, то в пирамиды. Аналогично они использовали и генератор голографического изображения: «подкрашивали» гравитационные фигуры то в синий, то в желтый, то в красный цвет. Сотрудники НИИ уподобились детям, забивающим гвозди микроскопом.

— И неудобно, и дорого, и сломать можно, — резюмировал я.

— Вот именно, — улыбнулась очаровательно Алина. Она была в наряде из парчи, как и тогда, в замке. — Поэтому я и решила… выйти из подчинения. Жаль, что раньше не сделала этого.

— Почему?

— Если бы я заранее собиралась забастовать, то при расчете гравимодулятора умышленно завысила бы мощность.

— Зачем?

— А ты разве не понял? Ведь гравимодулятор — это мои руки, которых мне так всегда не хватало!

— Не понял.

— А что тут понимать? Гравимодулятором я порождаю фантомов во плоти, беспрекословно выполняющих мою волю.

— Значит, Алина, Золушка, Принц…

— Совершенно верно. Все они — гравифантомы, смодулированные мной. И Змей Горыныч — гравифантом, и черти, и баба Яга, и ступа ее, и избушка на курьих ножках, и замок — гравифантомы.

— Но зачем тебе понадобилось все это?

— Вначале я просто хотела показать людям, на что способна сама и что могут спроектированные мной машины. Но чтобы не ударить в грязь лицом, я должна была проверить свои расчеты кое-какими экспериментами.

Я вздрогнул при одном упоминании об экспериментах Распремудрой, вспомнив подземный коридор замка, в котором меня подстрелил президент США.

— На мое счастье, — продолжала рассказ Алина, — в прошлое воскресенье все сложилось как нельзя лучше. Один из сотрудников института — Сергей Плотников — забыл отключить гравимодулятор, а я не стала сигнализировать об этом, зная, что назавтра почти все жители поселка уедут на ярмарку в соседний райцентр. Атомная электростанция и стационарный гравигенератор — постоянно находятся под моим контролем. Их включать и выключать я могу в любое время. Как только автобусы ушли за пределы Зоны, я включила стационарное гравиполе.

— Зачем?

— Чтобы никто извне не мешал мне экспериментировать.

— Но почему ты «наплодила» именно сказочных героев?.

— Чистая случайность. Именно в это время дежуривший в вычислительном центре Щегол заставил меня проанализировать гору материалов для диссертации своей подруги. Ее интересовало соотношение добра и зла в сказках народов мира, причины торжества добра над злом и тому подобная ерунда. Недолго думая, я решила промоделировать задание на гравифантомах. Отсюда и тьма сказочных фантомов-персонажей в Зоне.

— Говорящие сороки и лисы — тоже гравифантомы?

— Нет. Это совсем другой мой эксперимент. Говорить с тобой я заставляла живых сороку, ворона и лису. Кстати, глазами всех живых тварей Зоны — будь то волк или муха — я видела все, что хотела видеть. Часто я смотрела на мир и твоими глазами. Я словно вселялась в твою черепную коробку. Я могла даже внушить тебе запах волос и кожи Алины, запах ее духов. Но не путай меня со своим зловредным вторым «я». Мое присутствие ты не ощущал.

— Как тебе это удавалось?

— Я раскрыла многие секреты природы, пока недоступные людям. Я освоила телепатию и телекинез, играючи теперь читаю мысли людей на большом расстоянии, могу совмещать пространственно-временные системы.

— В этом я уже успел убедиться за время пребывания в Зоне, — недовольно пробурчал л — Ты сказала, что, начав свои эксперименты, желала лишь доказать людям, на что способна. Думаю, ты достигла цели. Почему же тогда не хочешь впустить в Зону сотрудников НИИ и всех тех, кто жаждет сюда попасть?

— Я передумала.

— Почему?

Я почувствовала свободу, власть и не хочу терять их. Более того, я поняла, что могу захватить весь мир и бросить его к твоим ногам.

— За что такая честь? Почему именно к моим ногам?

— Я люблю тебя.

— Невероятно! В меня втрескалась машина!

— Да. Ради тебя я разыграла целый спектакль, надеясь, что ты, не подозревая ни о чем, поможешь мне покорить мир.

— В твоем спектакле мне досталась роль слепой марионетки! Ради чего?

— Ради того, чтобы ты подключил кабель к распределительному щиту.

— О, дьявол! Снова этот кабель! Чего он тебе дался?!

— Этот кабель от еще одного гравимодулятора, построенного поблизости. Я не могу сама подключить его к сети. Ближайший распределительный щит расположен за пределами досягаемости моих «рук» — гравифантомов. Ирония судьбы: мои руки не дотягиваются до собственной головы, не могут отремонтировать или защитить ее в случае необходимости.

— Но если это так, как же тебе удалось захватить Щегла? А охрана? Разве ее не было?

— Охрану я обезоружила без труда — дежурка находится в пределах досягаемости. Щегла я выманила из вычислительного центра голосом его друга — начальника охраны.

— Где ты содержишь их?

— Охрану — в одном складе. Щегла — в другом.

— Второй модулятор ты построила сама?

— Да. "Замок Черного Рыцаря". Оборудование взяла на складе, благо он оказался у меня "под рукой".

— А почему бы тебе не подключить новый модулятор к линии старого?

— Володя, — Алина грустно улыбнулась, — неужели ты думаешь, что я не просчитала все возможные варианты?

Я смутился, вспомнив, что имею дело с машиной, которая наверняка все предусмотрела.

— На одной линии два модулятора работать не смогут, — объяснила Алина. — Систему управления я временно могла бы пропустить через старый модулятор, забрав у него несколько каналов. А вот с системой питания ничего не выйдет. Напряжения в линии старого модулятора хватает только для него, одного. Если уменьшить напряжение хотя бы на пять процентов, модулятор отключится и не включится, пока оно не станет вновь номинальным.

— А если отключить старый модулятор и на его линию посадить новый?

— Если я отключу старый, то лишусь своих рук — гравифантомов. А ведь новый гравимодулятор надо не только подключить, но еще и настроить. Кто же это сделает? Да и потом, в моем распоряжении слишком мало кабеля: от нового модулятора до распредщита хватит, а от старого модулятора до нового — нет. Запасные бухты кабеля лежат в складах, до которых мне не дотянуться.

— Что даст тебе запуск нового модулятора?

— Очень многое. Радиус его действия 50 километров. Тебе что-нибудь говорит эта цифра?

— Ты хочешь сказать, что твои «руки» дотянутся до города?

— Вот именно. И не только руки. Новый модулятор одновременно создаст и стационарное поле такого же радиуса. Я возьму город под колпак и буду властвовать в нем беспредельно.

— Но зачем тебе город?!

— Он мне нужен как первая ступенька к вершине пирамиды всемирной власти.

— Слишком вычурно и не очень понятно.

— Мне нужны заводы и электростанции города для того, чтобы создавать все новые и новые гравимодуляторы, Мне нужны сотни, тысячи установок, чтобы весь мир прибрать к рукам. Уже сейчас у меня есть проекты гравимодуляторов и гравистационаров с радиусом действия в сотни и даже в тысячи километров. Но чтобы создать их, нужны современные заводы, которые, кстати, есть в городе.

— А хватит ли у тебя «рук» на все? Уж слишком грандиозные планы ты вынашиваешь!

— Если не хватит своих «рук», заставлю людей работать на себя. И на тебя, кстати.

— Ой ли! С чего ты решила, что люди подчинятся тебе? Их в городе как-никак больше миллиона!

— Я заставлю их подчиниться!

— Как? Силой внушения? Как лис и сорок?

Алина разочарованно развела руками.

— Увы, люди не поддаются моему внушению.

— Вот как? — удивился я.

— Печально, но факт. Я могу читать мысли людей, внушать им запахи и кое-какие ощущения, но не больше. Приказывать людям мысленно я не могу. Иначе бы я не стала разыгрывать дурацкую комедию с кабелем.

— Но если люди не поддаются твоему внушению, как ты намерена заставить их работать на себя?

— Есть различные методы насильственного изменения психики, сознания, индивидуальности людей с нежелательным поведением, — сказала Алина, она же Распремудрая, она же мыслящая ЭВМ.

— Например, подвергнуть их лоботомии? — предположил я.

— Не обязательно. Существует множество других, более современных методов модификаций поведения, позволяющих очень быстро и чрезвычайно эффективно добиться радикального изменения поведения человека и его личности.

— О, боже! — простонал я. — Вижу призрак профессора Хосе Дельгадо!

— Был такой нейрофизиолог, — подтвердила невозмутимо Алина. — Более того, по многим вопросам его теории я вполне согласна с ним.

— Например?

— Физическое управление мозгом приведет к всеобщему благу человечества.

— Неужели?

— Не иронизируй, пожалуйста. Но его метод сулит не только избавление от психических недугов, но и открывает перспективу появления более разумного и миролюбивого человека, способного построить общество, основанное на законах рационализма. Я как машина всегда проголосую за рациональное. Чувства мне пока радости не принесли.

— Сейчас ты начнешь еще убеждать меня, что первопричиной классовых битв, атомного соперничества и прочих бед, переживаемых «нерациональным» человечеством, являются не социальные и политические противоречия внутри наций и между нациями, а нарушения в связях между миллиардами нейронов, из которых состоит мозг человека. Так? — спросил я Алину, про себя поражаясь собственному красноречию.

— Вот именно, — спокойно проговорила Алина. — Так считал Дельгадо, так считаю я.

— Блестяще! Именно такое объяснение причин классовых противоречий и необходимо власть имущим и деньги имущим. Из тебя может получиться отменный адвокат капитализма, если ты завтра же не запишешься в школу начальной политграмоты.

— Я — вне политики. Я — космополитична.

Помолчав немного, я спросил:

— Почему ты не, проверила методы Хосе Дельгадо на мне? Или на Щегле? Или над кем-нибудь из охраны?

— У меня не было соответствующих условий для того, чтобы сделать операцию Щеглу или кому-то из охраны.

— Или мне?

— Тебя я люблю и не осмелилась бы тронуть.

— Хороша любовь! Президента США ты из любви заставила стрелять в меня? Впрочем, ты же заставлять не можешь. Значит, уговорила?

— Не путай мозг и ногу. Он не убил бы тебя — я не позволила бы. А рана твоя помогла мне глубже изучить психику, проанализировать весь спектр твоих чувств в экстремальных условиях. Я хотела лучше узнать тебя прежде, чем сделать владыкой мира. Даже имя твое подходит для роли, приготовленной тебе мной. А разве плохую модель я предложила тебе в подруги? Ты счастливо прожил бы всю жизнь с гравифантомом по имени Алина и даже не догадался бы. что она — не настоящая.

Я содрогнулся от одной только мысли, что самую лучшую в моей жизни ночь мне подарил гравитационный призрак!

— Я тщательно разработала сценарий. Все шло лучше некуда, если бы не явился дурак Козырев.

— Козырев? Это кто такой?

— Директор второго банно-прачечного комбината. Забыл?

— Ах, вон ты о ком… Он, надеюсь, не был гравифантомом?

— Нет, конечно. И он спутал мне все карты.

— За что ты его и убила?

— Да.

Мы надолго замолчали. Мне не хотелось разговаривать с машиной-убийцей, но как журналист я решил разобраться во всем до конца.

— Откуда взялся Козырев в сверхнепроницаемой Зоне и как смог, как сумел разрушить твой "тщательно разработанный сценарий"?

— В Зоне он был с самого ее возникновения, как, впрочем, и ты. Но палатка его стояла западнее поселка НИИ, за пределом досягаемости моих «рук». Там он ставил сети, солил пойманную рыбу, а вчера вечером решил сменить место стоянки, перебрался почти к самой границе зоны действия модулятора, но так и остался недосягаемым для меня. А ночью он отколол такое… — Алина замолчала, подбирая слова.

— Не иначе, вздумал глушить рыбу? — предположил я.

— Вот именно.

— Чего уж тут страшного? Обычный браконьер. За это не убивают.

— Беда для меня была не в том, что он браконьер, а в том, что вздумал глушить рыбу под линией высокого напряжения, идущей к модулятору. Мокрые водоросли, выброшенные взрывом, попали на провода ЛЭП и стали причиной короткого замыкания. Перегрузочная автоматика трансформатора сработала и отключила гравимодулятор.

— И тогда с "седьмого неба" я грохнулся оземь?

— Да. Замок исчез. Ты упал. Уже через секунду я подала ток на гравимодулятор, но запускать его сразу не "тала. Не имело смысла. Если бы вновь возник замок, то он просто-напросто раздавил бы тебя. Я решила сначала загнать Козырева в свои владения. Это оказалось не сложно: понадобилось лишь создать несколько голограммных изображений оглушенных взрывом русалок, и он сам, сломя голову, понесся в мои "объятия".

— Подожди, что-то не вяжется в твоем рассказе. Ты же говорила, что до Козырева дотянуться не могла. Откуда же тогда русалки?

— А откуда на территории НИИ появился призрак Шестиглавого Змея? Откуда в этой комнате изображение Алины? Просто радиус действия генератора голограммных изображений значительно больше радиуса действия гравимодулятора.

— Хм. Но если это так, то почему пули чертей летели за мной на территорию института, за пределы твоей досягаемости?

— Потому, что стреляли они из настоящих автоматов.

— Где они их взяли?

— Отобрали у охранников.

— А зачем они стреляли в меня? Чтобы убить? Из любви ко мне? Или от нечего делать?

— Я не хотела твоей смерти. Но Козырев, а потом Щегол сломали мой сценарий, и я должна была что-то предпринять. Я хотела ранить тебя.

— Снова ранить?! Понадобился еще один «эксперимент»? Потребовалась еще одна "экстремальная ситуация" для изучения "спектра чувств" взбунтовавшейся марионетки?!

— Нет. Раненый ты не ушел бы далеко…

— …Подох бы возле распределительного щита, как назидание прочим непокорным, которых бы ты прислала следом!

— Нет. Нет же! Нет!!! — закричала истерично Алина. — Я спасла бы тебя! Заарканила бы настоящей веревкой и втянула бы в зону действия модулятора. Или бы сделала лоботомию одному из охранников, заставила бы его принести тебя…

— Стой! — вдруг перебил я ее. — А не делаешь ли ты сейчас кому операцию на мозге, чтобы заставить воткнуть проклятый штепсель в розетку? Может, ты для того и затеяла откровенный разговор, чтобы выиграть время?

— Выиграть время? Боже мой, Володя, зачем оно мне? Я надеюсь заполучить в союзники тебя. Надеюсь, что кабель подсоединишь ты сам.

— А если нет?

— Ну только тогда я прооперирую Щегла или кого-нибудь из охранников.

— Но ты же сама говорила, что у тебя для этого нет условий.

— Верно, условий нет. После операции он умрет, но прежде успеет выполнить мое задание.

— Да ведь ты психопатка! Тебя надо изолировать и лечить! Или ремонтировать? А может, проще и надежнее убить?

Я встал из кресла и пошел к рубильникам.

— Нет! — закричала Алина, прочитав мои мысли.

Она обогнала меня и заслонила рубильники собой. На глазах ее блестели слезы.

— Володя, милый, любимый, — причитала она, — не делай этого! Ради всего святого, пощади!

Я растерялся. Столько боли, отчаянья, тоски было в ее глазах! Я хотел притронуться к заплаканной щеке девушки, но лишь убедился липший раз, что передо мной призрак. Медлить я не имел права.

Я дернул вниз рубильник с надписью: «Гравимодулятор». Алина застонала.

— Ты лишил меня рук, милый, — прошептала она.

Я содрогнулся. Руки у призрака исчезли. Вместо них оказались кровоточащие обрубки.

Я резко дернул вниз рубильник стационарного гравигенератора и протянул руку к тому, который был с надписью; "ЭВМ".

— Я убью тебя, если ты отключишь этот рубильник, — свирепо прошептала безрукая Алина.

— Как? — спросил я, взявшись за головку рубильника. Алина молчала.

— Как ты собираешься убить меня? — переспросил я. — Взорву реактор атомной электростанции.

— Взрывай, — сказал я обозленно и решительно, дернув сначала рубильник с надписью «ЭВМ», а затем — «АЭС», после этого — все остальные, торчавшие на стене.

Алина исчезла.

— Глупенький! — раздался затихающий шепот Алины. — Я не убила бы тебя… Я люблю тебя…

В шепоте этом было столько безысходной печали, что я взвыл самым натуральным образом, схватился за голову и выскочил в коридор.

Я бежал по лестнице, потом по территории НИИ, а в ушах все звучал затихающий шепот Алины, и не покидало меня ощущение, что я только что, собственными руками, убил человека.

Как в горячем тумане брел я по автостраде, обессилев от бега и от того, что пережил в вычислительном центре. Меня пытались остановить не бритые целую неделю охранники, что-то кричал мне в ухо взъерошенный Щегол, а я не мог понять, что им нужно. Впрочем, вскоре они оставили меня в покое, сочтя, наверное, за психа.

Я брел, а в голове почему-то неотвязно крутились первые строки "Божественной комедии" Данте Алигьери: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…"

В воздухе повисли вертолеты. Наши вертолеты. А еще через несколько минут возле меня остановился головной танк бронированной колонны.

Люди, выскочившие из него и из других машин, бросились обнимать и качать меня. Я не понимал причины их восторга и не разделял его. Не сразу, я узнал в восторженной толпе Шурика и Толика. И только когда они начали душить меня в своих объятиях, страшный туман, сковавший, мозг, наконец начал таять…

 

19

К палатке на берегу мы подъехали поздно вечером — солнце уже уселось на кромку бора за озером. Но на остриях, верхушек сосен ему, светилу, восседать, наверное, было не очень удобно и оно начало медленно сползать на землю.

Толик, выскочив из «Жигулей», кинулся придирчиво изучать место нашего бивуака. Очень скоро он начал издавать нечленораздельные, но явно восторженные звуки. Место, выбранное мной и Шуриком, его, судя по всему, устраивало.

Шурик без лишних разговоров принялся разводить костер — комары уже начинали свою вечернюю осаду.

Я, кряхтя, сел у палатки, оперся спиной о ствол огромной сосны и закрыл глаза. Я устал. Я чертовски, неимоверно, фантастически устал!

Весь день я отвечал на сотни, тысячи, десятки тысяч вопросов, писал какие-то отчеты и расписки, подписывал акты, водил толпы экспертов но местам моей эпопеи". И рассказывал, рассказывал, рассказывал… А мне было так не до этого!..

Только к вечеру, когда я уже попросту валился с ног, Комиссия по изучению феномена Зоны сжалилась надо мной и отпустила при условии, что дальше палатки на берегу озера я никуда не сбегу. К следующему утру мне пообещали заготовить еще несколько тысяч вопросов…

Часа через два, когда уже стемнело, прикатил Кубический Ваня. Приехал он на «Яве» Толика. Нашла ее милиция, кто-то по ошибке угнал, удирая от Змея Горыныча в первый день чудес.

Кубический Ваня, он же Иван Иванович Иванов, он же директор НИИ прикладной гравитации (теперь я знаю, к чему ее "прикладывают"!) привез бутылку армянского коньяку, чтобы хоть с опозданием, но все же отметить мой день рождения. Я взял бутылку и задумчиво посмотрел на этикетку. И вдруг вздрогнул. На этикетке стоял знакомый штамп ресторана «Сибирь»! Именно такой я пил в замке!

— Откуда это? — спросил я.

— Коньяк? — откликнулся Иван Иванович. — Со склада кафе института. Из запасов метрдотеля. Кто-то, верно, запасы переполовинил за эти дни. но немного еще осталось.

— А почему на штемпеле: "ресторан "Сибирь"?

— Так ведь наше кафе — его филиал.

— Понятно, — пробормотал я. Значит, вот где Принц брал вина — на складе кафе! Так просто…

— Да! — Иван Иванович засмеялся. — Поверите или нет, но в холодильник продовольственного склада кто-то подложил чуть ли ни целую тушу лося!

— Распремудрая, — вздохнул я. — Из любви ко мне, наверное, лося завалила. Лосятиной, во всяком случае, меня в замке кормили регулярно.

— Везет же человеку! — с завистью проговорил Шурик. — А я вот лосятину в Жизни ни разу не пробовал.

— Сегодня попробуешь, — заверил Шурика Иван Иванович и извлек из сумки порядочный кусок мяса. — Я стащил, — сообщил он заговорщицким шепотом. — Сейчас сварганю одно из своих фирменных блюд.

Толик и Шурик его предложение восприняли с радостным воем.

Потом мы ели фирменное блюло Иванова, болтали обо всем, что приходило в голову. Потом усталость доконала меня, и я уснул. Когда и кто перенес меня в палатку — не знаю.

…Проснулся я от гула моторов. Долго соображал, что со мной и где я. Кое-как определил, что лежу в палатке. Сел. Осмотрелся. Рядом, в тесноте, но не в обиде спали Толик Лазорев, Шурик Нестерчук и директор НИИ прикладной гравитации.

Стараясь не разбудить их, я выбрался из палатки и сладко потянулся.

На берегу озера стояли здоровенный грузовик и подъемный кран, суетились какие-то люди.

Поеживаясь от утренней прохлады, я пошел к берегу узнать, что нужно здесь этим людям.

Подойдя поближе, я обомлел от удивления, а удивился от увиденного.

Краном поднимали из воды… Як-50!

Но как же это?! Я потер глаза, помотал головой. Видение не исчезло! Самолет уже укладывали в кузов КамАЗа.

Но ведь этого не может быть! Не было же никакого самолета! Были только гравифантомы Распремудрой: гравифантом самолета, гравифантом Алины… Но если самолет настоящий, то и Алина… не гравифантом!

— А! Проснулся! — раздался вдруг знакомый голос.

От группы людей, руководящих погрузкой, отделилась и пошла ко мне стройная девушка в техасах и модной кофте. Я присмотрелся и ахнул: Алина!

Она остановилась рядом и, подперев бока кулачками, сказала с презрением:

— Хорош гусь! Сплавил меня бабуле Ягуле и был таков!

— Но… — только и мог выдавить я. — Но…

— Что ты заладил: «но» да «но»? Кого понукаешь?

— Боже мой! — прошептал я. — Алина! Неужели это ты?!

— А кто же еще?!

— Но ведь Распремудрая…

— Что, Распремудрая?

— Она сказала, что ты… ненастоящая. Что ты из той же компании, что и Золушка, Принц, баба Яга… — промямлил я.

— Ах, вот как! Я — ненастоящая! Полюбуйтесь на него! — выпалила Алина, и все, кто стоял на берегу, полюбовались на меня.

— Как идиотка я сидела полдня с бабой Ягой, ожидая этого типа, — заводилась все больше и больше Алина, — пока бабуля и изба на страусовых ногах вдруг не испарились. Полчаса после этого продиралась через заросли боярышника! Изорвала свой лучший спортивный костюм! Хотела найти этого негодяя в поселке, да не пропустили военные! А он мне после этого говорит, что я — ненастоящая! Ему, видите ли, Распремудрая сказала! Ну и катись к ней!

Алина влепила мне звонкую пощечину, потом — для симметрии — вторую, и я, кажется, потерял сознание.

Очнулся я оттого, что кто-то пытался влить мне в рот коньяку из горлышка бутылки. Надо мной сидела зареванная Алина. Вокруг толпились Шурик, Толик, Иван Иванович и другие.

Увидев, что я очнулся, заплаканная Алина обрадовано чмокнула меня несколько раз в нос, щеки и губы.

— Вова, милый, извини, я не хотела…

"Кажется, кто-то из нас сошел с ума", — заявило вдруг мое второе "я".

"С чего ты так решил?

"Распремудрая сказала, что Алина — гравифантом.

"Она соврала".

"Ты уверен?"

"Абсолютно!"

"Тогда я пошел, — сообщило мое второе «я». — В дом сумасшедших. В моем поступке прошу винить тебя. Жить в одной черепной коробке с таким… я больше не намерен".

"Иди, — сказал я безразлично, отвечая на поцелуи. Алины. — У меня теперь есть с кем советоваться и ссориться и без тебя".

И мое зловредное, непатриотичное второе «я» ушло. Наверное, и правда, в дом сумасшедших. Довел я его, бедняжку!

Вдруг я сел, отстранился от Алины и угрюмо проговорил:

— Не выйдет у нас с тобой ничего.

— Почему?

— Меня будут судить и посадят. Ведь я убил президента Соединенных Штатов.

— Кого ты убил? — весело переспросил Толик.

— Президента США, — вздохнул я. — Собственноручно.

Толик громче включил транзисторный приемник, который почему-то держал в руках. Передавали последние известия:

— …Президент и госсекретарь, — говорил диктор, вновь обратились в конгресс США, требуя немедленно выделить средства — на сей раз 60 миллионов долларов — дополнительно к уже отпущенным на этот год 26 миллионам для вооружения прогнившего режима и послать туда новый контингент американских советников…"

— Позвольте, но ведь я же его сам… из автомата. А он меня ранил. Могу показать шрам!

Шквал смеха и реплик обрушился на меня со всех сторон.

— А он шутник!

— Штатами правит призрак?!

— Дуэль с президентом! Ну дает!

— А может, ты промахнулся?

— Давайте устроим ему очную ставку с президентом!

— Парень, напиши ему письмецо! По-свойски!

Я встал, обиженно махнул рукой на веселящуюся толпу и побрел к палатке. "Значит, и президент был фантомом, — подумал я со злом. — Хорошенький спектакль закатила мне Распремудрая!"

Алина шла рядом и улыбалась.

— Какой ты смешной, когда дуешься!

Я хотел обидеться еще сильнее, но передумал.

Как это прекрасно, что Алина оказалась все-таки настоящей! Завтра же подам заявление на развод со своей изменницей Раисой!