Эльф рекордно быстро оделся и отдёрнул занавеску. За столом сидела, показательно вооружившись ножом и вилкой, светлокожая девушка с коротко остриженными каштановыми волосами, едва достающими до пышных кружев рябиново-красного корсета сахези.

— Ну наконец-то! — воскликнула она. — Чего застыл, садись!

— Тхар? — отмер Ллио. — Ты… Ты — белая!

— Побелеешь тут с голодухи! — буркнула девушка. — Ты сядешь или нет?!

Эльф плюхнулся на свободный стул, а девушка жадно принялась за еду, на которую юноша даже не посмотрел:

— Я хотел сказать, у тебя светлая кожа, только немного загорелое лицо, но не смуглое! И глаза… они другие…

— Я просто не накрашена, — пожала плечами девушка. — Я обычно крашусь под сахези, потому что их побаиваются. Ну и ещё этот трюк с цветом глаз. Меня моя мамо научила. У меня срабатывает не всегда, но с тобой получилось, — Тхар подняла на юношу глаза и улыбнулась. — Они у меня действительно карие, значит, ты сказал правду!

— Я сказал правду! — возмущённо повторил за ней Ллио.

— Знаю, — кивнула Тхар, снова устремляя взгляд в тарелку. — В принципе, ты и врать-то не умеешь, да ещё у Разделяющих печаль я научилась чувствовать ложь.

— Расскажи мне про Разделяющих, — затаив дыхание, попросил юноша. — Они же — загадка! У нас в Лесах о них только слухи ходят. А что из них — правда, что — выдумка…

— Ты ешь, — кивнула на его тарелку Тхар. — Пока совсем не остыло.

— Ну Тхар, ну пожалуйста! — заныл Ллио, всё же накалывая на вилку кусочек мяса.

Девушка закатила глаза и махнула рукой.

— Разделяющие печаль — нищенствующий орден, основанный около двухсот лет назад единственной дочерью короля Откенбара Второго, Эрмелит Печальной, — начала Тхар занудным учительским тоном. — В один прекрасный день она поняла, что, будучи королевой, не может помочь всем, кому хочет, отказалась от трона, передала бразды правления Совету Старейших и удалилась в свой замок, который и стал первой Обителью. Там она утешала страждущих добрых шестьдесят лет, пока не умерла в весьма преклонном возрасте, оставив после себя толпу учениц и последовательниц. Она создала новую философию, по которой главным в жизни является твой долг поддерживать окружающих в трудную минуту — разделить их печаль. В буквальном смысле — люди уходят от Разделяющих успокоенные, собранные, ободренные, и очень часто это — лучшая помощь, — девушка говорила теперь уважительным тоном, не оставлявшим сомнений в том, что она видела это собственными глазами. — Простым разговором они могут помочь лучше, чем деньгами, вещами и так далее. Всё зависит от того, что, как и когда сказать. Слово — великая сила. Я училась у них год, но так особо ничему и не научилась, хотя они говорили, что у меня есть интуитивные способности. Но я всё запорола, сбежав с Гаррашем, — резко оборвала рассказ Тхар и мрачно уткнулась взглядом в тарелку.

— Значит, ты хотела помогать людям? — попытался Ллио отвлечь её от мыслей о поганом орке (и тут всё испортил, гад!).

— Ага, это вообще свойственно юношескому возрасту — спасти весь мир, принести себя в жертву и так далее. А заглянувшая к нам в усадьбу Разделяющая сказала, что начинать лучше с обыкновенных людей, и что помочь ближнему — самый великий подвиг… А они, как я уже сказала, умеют убеждать.

— Ты сердишься на них, из-за того, что они тебя сманили? — осторожно спросил Ллио после некоторого молчания.

— Нет, — отрезала Тхар. — Я сержусь на себя за то, что исчезла в неизвестном направлении, никого не предупредив, а они обо мне заботились и наверняка волновались. Это было жестоко с моей стороны, но, думаю, у меня просто кишка тонка была им сказать, что я не хочу больше оставаться, что там слишком уныло, и, кажется, спасительницы ближних из меня не получится, потому что я излишне за кого-то переживаю, а кто-то меня до скрежета зубовного раздражает… ну, в общем, ты понял. А тут появляется настоящий степной орк — в наших краях диво дивное: волосы в косы, весь в татуировках, золотая серьга ценой со все мои сбережения в ухе остром болтается — и начинает мне баять про дальние страны… Ну, я похватала вещички и спряталась в обозе, который он охранял. Вот так и начались мои дорожные блуждания. Это мне от него осталось, — Тхар повернулась боком, сдвинула кружево, и Ллио увидел татуировку у неё на предплечье — серо-зелёный резной лист чертополоха и колючий стебель с тёмно-сиреневым, почти чёрным цветком, тщательно нарисованные и раскрашенные. Рядом был непонятный значок — переплетение линий.

— Символ его клана, — пояснила Тхар.

Если раньше Ллио недолюбливал мерзкого орка, то теперь он начал его глухо ненавидеть.

— Больно было? — он протянул руку и потрогал рисунок.

— Не-а, — явно соврала Тхар. — Красиво, правда?

— Красиво, — кивнул Ллио, и не соврал. — Только это дикарское украшение, — не удержался он. — Орк твой должен был подумать, прежде чем… ставить на тебе свою метку.

— Ну, во-первых, я сама его достала нытьём: «Хочуууууу!!! Хочу как у тебяяяя!!!», а во-вторых, теперь стоит мне показать плечо, и весь его клан и все дружественные кланы бросятся мне на помощь, если я попаду в беду!

— Можно подумать, здесь степные орки толпами бродят, — буркнул эльф.

— Ой, куда меня только не заносило! — пожала плечами Тхар, подливая себе и эльфу сока. — Ты ешь давай, уже всё остыло! Я тебя сколько ждала!

— Тебе надо было начать без меня, — буркнул эльф, не отрывая расстроенных глаз от нежного девичьего плечика, изукрашенного орочьей татуировкой.

— Не хотела показаться тебе деревенщиной, — хмыкнула девушка. — А диплом гувернантки у меня хоть и не идеальный, но курс этикета я помню!

— А по нашему этикету женщина может не ждать, — с некоторым злорадством заметил эльф.

— Ну вот, — расстроилась Тхар. — И пытайся после этого произвести положительное впечатление! Извиняйте, эльфийским этикетам мы не обучены, где ж нам, убогим…

— Да ладно тебе, — улыбнулся Ллио. — Ты лучше расскажи, а когда ты диплом гувернантки получить успела?

Эльфу ещё очень хотелось бы знать, как Тхар удалось смирить свою непокорную натуру, чтобы два года прилежно учиться, но он прекрасно понимал, что такой вопрос не соответствует никаким этикетам.

— Да как мы с Гаррашем разбежались, так я и решила взяться за ум. Отучилась два года, у меня хорошие оценки были, так что мне дали диплом второго уровня, лучший — первый, самый низкий — пятый, так что могу спокойно преподавать детям знати… Но ты же понимаешь, что это не моё! Поэтому я не устроилась на работу, а поехала с подругой на место её назначения, потому что это было у моря, а я море не видела до этого, и там я встретила сахези… Ну а этим летом я от них ушла, перебивалась случайными заработками, когда деньги стали кончаться быстро и капитально, решила пойти домой, подзаработать, и встретила тебя. Вот, собственно и всё.

В комнате повисло молчание. Тхар медленно пила сок, глядя в никуда и, вероятно, вспоминая что-то из своего прошлого, а Ллио очень хотелось задать один вопрос, но он никак не мог придумать, как. Наконец он решил зайти издалека:

— А Гарраш тебя долго уговаривал с ним пойти?

— Да он меня не уговаривал, — фыркнула Тхар. — У них в соседнем селе обоз стал, туда со всех окрестных деревень сбежались послушать его россказни, и из нашей Обители, я в том числе. И я оказалась самой стойкой: уже светает, а я всё не отстаю — расскажи да расскажи. В общем, так он захватывающе рассказывал, что я решила, что он мне послан свыше, и если я не изменю свою жизнь сейчас, то до смерти буду жалеть.

— Так ты сама пошла за ним? — уточнил Ллио голосом умирающего лебедя.

— Да, я же сказала, что спряталась в обозе, — недовольно ответила Тхар. — А когда отъехали достаточно далеко, вылезла и сказала: «Привет! А я теперь буду путешествовать с тобой! И с этого дня ты за меня отвечаешь!»

— Так и сказала? — засмеялся Ллио. — И что он тебе ответил?

— О, много звучных орочьих слов, значение которых я узнала гораздо позже, — усмехнулась Тхар. — Но деваться ему было некуда — вести меня обратно его бы торговец не отпустил, а бросить — честь и совесть не позволили…

— Честь и совесть? — фыркнул Ллио. — У орка?!

— Ты степных с горными не путай, — сурово нахмурилась Тхар. — Степные — белая кость, голубая кровь, а эти — шваль просто!

— Он и тебе эти бредни в голову вбил! — закатил глаза эльф.

— Да много ты степных орков видел? — поинтересовалась Тхар.

Ллио задумался на секунду, и вынужден был признать, что не много. Точнее, ни одного.

— Ну вот и не говори о том, чего не знаешь! — с ноткой превосходства заметила Тхар.

— И всё равно, как ты решилась? — не дал себя сбить с панталыку Ллио. — И почему… ну… симпатичная девушка рядом…

Тот самый вопрос никак не выдавливался из смущённого эльфа, и он замолчал и мучительно покраснел.

— Почему мы с ним не стали парой? — деликатно подсказала Тхар.

— Да! — с облегчением выдохнул эльф.

— Да потому что мне было шестнадцать лет! — рявкнула девушка, и Ллио догадался, что она до сих пор в обиде на орка за то, за что сам эльф, в виде исключения, был ему безумно благодарен. — И потому что, узнав меня получше, он заключил, что даже когда я подрасту, всё равно не буду его интересовать как женщина. Потому что жениться на мне он не мог, так как женятся они только на своих, а заводить шашни не желал, потому что уважал! Вот и всё, — неожиданно тихо закончила Тхар, помолчала и попросила: — Расскажи мне о Ллан.

Ллио понимал, что это была обыкновенная месть, даже совсем не завуалированная, но обижаться на Тхар не мог. Да и… рассказывать о Ллан он мог часами.

— Она чудесная, — начал он, — самая лучшая на свете. Она всегда меня поддерживала, всегда, когда у меня что-то не получалось, находила правильные слова, чтобы я не расстраивался. С ней было легко и весело. Она всегда придумывала, чем нам заняться, ещё в детстве она была главной заводилой в наших играх. И всегда чудесно пела, так что хотелось вместе с её песней смеяться и плакать. И ещё она — самая красивая девушка на свете.

— Да ну? И как выглядит самая красивая девушка на свете? — поинтересовалась Тхар.

— У неё длинные светлые волосы, почти до колен, глаза тёмно-синие, и она чуть ниже меня ростом. Стройная, как все эльфы. И когда улыбается, на неё хочется смотреть, не отрываясь — от её улыбки становится светлее вокруг…

— А на твою маму она похожа? — неожиданно спросила Тхар.

— Внешне — нет, у мамы тёмные волосы, и она высокая. Но ты права, — кивнул Ллио. — Она такая же ласковая и тоже всегда обо мне заботилась.

— А твои братья и сёстры, они же старшие?

— Они намного меня старше, у них уже свои семьи, свои взрослые дела…

Они помолчали.

— А про отца ты не спрашиваешь, — наконец сказал Ллио.

— Да я уже поняла, что у вас отношения не очень, — пожала плечами Тхар. — Ты его и не упоминал.

— Он — Судья, — вздохнул юноша. — Это он выносил мне приговор…

— Что? — подскочила на своём стуле Тхар и во все глаза уставилась на эльфа. — Как это? Он, что даже не попытался защитить своего ребёнка?! Уж он-то должен был знать, что ты ни в чём не виноват, а тем более в таком!

— Он поверил, — чужим, скрипучим голосом отозвался Ллио. — Он первым перестал со мной разговаривать.

— Придурок, — буркнула Тхар. По её лицу было видно, что на языке у девушки вертелись выражения гораздо более крепкие, но она щадила родственные чувства юноши. — Я теперь понимаю, почему ты ушёл из Лесов! Когда отец, самый близкий человек, предаёт… Но мать-то твоя не поверила?

— Нет, — покачал головой Ллио. — Ни на секунду. И призывала всех раскрыть глаза, но её не слушали — понятно же, она не может совладать с собой и, невзирая на неопровержимые доказательства, упорствует, защищая своего ребёнка, защищая свой хрупкий разум тем, что не желает признать в своём сыне чудовище! — эльф в раздражении швырнул вилку, которой ранее размахивал, на стол. Вилка скакнула, звякнула о стакан и застыла у тарелки его собеседницы. Эльф поднял глаза на девушку.

Тхар сидела напротив и смотрела на него. Просто смотрела своими глазами ровного тёплого цвета древесной коры.

И Ллио вдруг понял, что ничего, кроме здоровой злости, не чувствует. Что и обида, и жалость к себе, и отчаяние ушли, уступив натиску желания добиться справедливости. Что помогло — внимание Тхар, её вера в него, её забота — он не знал, но чувствовал, что без неё ему было бы всё так же худо.

— Спасибо, — прошептал он.

— Да не за что! — улыбнулась девушка. — Иногда выговориться полезно! Ладно, — она встала и направилась к двери. — Служанка обещала мне булочки с заварным кремом, а тебя к ней посылать не имеет смысла, иначе я ещё долго не увижу ни тебя, ни булочки.

Эльф открыл рот, чтобы достойно ответить, но неожиданно понял, что ничего не успел придумать, а девушка уже скрылась за дверью.

* * *

Булочки оказались выше всяких похвал — эльф успел слопать три штуки, прежде чем обнаружил, что их всего было пять, и ужасно смутился. При попытке извиниться Тхар только махнула рукой, звякнув браслетами. Сейчас она была полностью одета как сахези — шею скрывало спускающееся до корсета монисто, штаны сменились лоскутной юбкой, по низу щедро украшенной оборками, а на ногах оказались мягкие мокасины, без подошвы, из цельного куска кожи — Тхар объяснила, что в них сахези ходят по коврам в своих кибитках.

Только ещё влажные волосы девушка не стала прятать под платок. На вопрос Ллио о весьма короткой длине, от которой любая эльфийка впала бы в отчаяние, Тхар пожала плечами:

— Кудри, как у тебя, это сплошная морока, мои ещё и вьются к тому же. А когда их по неделе негде мыть, и нет смысла расчёсывать, потому что снова спутаются… Вот я и обстригла. Да и теперь они слишком светлые для сахези, выдали бы меня в два счёта. Хотя образ сахези у меня и так начинает трещать по всем швам… Краска вон с волос почти смылась, так-то они у меня ещё светлее. Мы этой зимой откочевали к югу, аж до Краевого мыса, так я там загорела так, что от сахези по цвету кожи не отличалась. А теперь всё сошло, только лицо да вон руки остались, — Тхар помахала заметно более тёмной, чем предплечье, кистью. — Зимой уже не получится под сахези маскироваться… Вообще не знаю, что буду делать зимой, — помрачнела девушка и потянулась за последней булочкой.

Ллио чуть было не предложил: «А давай в Леса, у нас всегда тепло!», но вовремя вспомнил, что ему самому туда вход заказан. Поэтому он отказался от идеи внести столь неуместное предложение и вместо этого спросил:

— Скажи, а сахези научили тебя гадать?

— Да, — кивнула Тхар. — Но я не гадаю для близких, так что даже не проси.

— Почему? — расстроился эльф.

— Не обижайся, — мягко сказала Тхар. — Я столкнулась с тем, что многим свойственно слишком серьёзно относиться к гаданию. А моя мамо всегда говорила, что мы предсказываем не судьбу, а то, что будет, если тот, кому гадают, не приложит никаких усилий. Нравится ему плыть по течению — гадание сбудется. Захочет изменить — может получиться. Но некоторые слишком верят в гадание и заранее опускают руки.

— Ты же знаешь, что я не сдамся, — хмуро заявил эльф. — Погадай мне, пожалуйста.

Тхар молча смотрела на него с минуту, потом встала и отошла к сумке.

— Убери всё со стола, — попросила она. — Погадаю тебе на агето.

Ллио в два счёта очистил стол от посуды. Тхар вернулась, держа в руках небольшую деревянную шкатулку, лакированную, с резьбой, изображающей птиц и цветы, обитую по углам фигурными металлическими полосками.

— На прошлое или на будущее? — странно равнодушно спросила девушка. Ллио посмотрел на её ничего не выражающее лицо, в её заглядывающие в душу глаза и увидел в них своё отражение. Он вздрогнул, но тут же прогнал нелепый страх, сменившийся благоговейным вниманием.

— На будущее. Прошлое я и так всё знаю.

Девушка кивнула, встряхнула три раза шкатулку и открыла её. Внутри оказались небольшие овальные пластинки, по виду серебряные. Тхар не глядя взяла пять штук, сложила ладони крест-накрест, так что они образовали шар, заключающий в себе пластинки, и сказала:

— Задавай вопрос.

— Я сумею доказать свою невиновность? — выпалил Ллио самый важный.

Тхар встряхнула мелодично звякнувшие пластинки, раскрыла ладони и протянула их к эльфу.

— Смотри мне в глаза и тяни, — приказала она.

Ллио послушался. Глаза у Тхар были спокойные, холодные и равнодушные. Он зябко повёл плечами. Сидящая перед ним Тхар была болезненно чужой. На секунду мелькнула мысль прервать гадание, лишь бы девушка снова задорно улыбнулась, ломая эту безразличную маску, но всё же, скрепя сердце, юноша положил серебряный кружочек на стол. Тхар даже не глянула на него, встряхнула три раза ладонями, и на стол упала ещё одна серебряная пластинка. Девушка положила оставшиеся агето на стол и наклонилась. Минуту она молчала, потом голосом, в котором проскользнуло облегчение, ответила:

— Да. Это получится несколько необычно, не так, как можно было бы ожидать, скорее всего, тебе кто-то поможет. И это случится скоро. Видишь, выпали «Извилистый путь» и «Восходящее солнце».

— Мне это ни о чём не говорит, — машинально напомнил обрадованный юноша. Тхар оживилась, и это его радовало не меньше, чем полученный ответ. Ллио вдруг понял, что Тхар отказывалась в начале и была такой строгой и собранной оттого, что сама боялась нагадать ему печальное будущее. И ему было ужасно приятно сознавать, что девушка за него переживает.

— «Извилистый путь» — это и неизведанные дороги, и перемены, и новые встречи… А «Восходящее солнце» означает быстрый и благополучный исход задуманного дела или приятные новости в ближайшем будущем. Они вместе не очень сочетаются, поэтому я не сразу поняла, как их прочесть. Хочешь ещё что-нибудь спросить?

Ллио пожал плечами.

— Не знаю… Пожалуй, это самое важное. Вот если бы ты ещё могла знать, как там мама…

Тхар хмыкнула:

— А с чего ты взял, что я не могу знать? — она отодвинула в сторону использованные агето и взяла три новых из шкатулки. Подула на них, потрясла, прижала сложенные шаром ладони к губам и шепнула так тихо, что острый эльфийский слух едва уловил: «Расскажите мне о настоящем Миреллин, матери Ллио», снова встряхнула и раскрыла ладони.

С нежным звоном пластинки рассыпались по столу. Тхар нависла над ними, чуть нахмурившись. У Ллио замерло сердце.

— Что там? — тревожно спросил он.

— Что, что, — буркнула Тхар. — В печали она, что неудивительно. Недавно рассталась с кем-то дорогим — это скорее всего, ты. Ты недели три как ушёл из Лесов, так?

— Так, — кивнул поражённый эльф.

— Вот с тех пор и грустит. И никак не может принять решение, выбрать между дальней дорогой и семьёй. Любит тебя твоя мама.

— Знаю, — тихо ответил юноша, ощущая тяжелое, ноющее чувство вины. Бедная мама! Надо вернуться, обязательно успеть до того, как она решит! Куда ей, такой нежной и хрупкой — искать меня среди людей… Ну почему от моих поступков всем только хуже!

— А так она полностью здорова и благополучна в материальном плане, — бодро завершила Тхар, смешивая агето. — А вот в душевном она совсем измучилась, как ты понял. Но не отчаивается.

Эльф кивнул. Тхар, уже собравшая пластинки и намеревавшаяся убрать их в шкатулку, вдруг замерла в сомнениях, подняла глаза на Ллио и осторожно спросила:

— Ллио, а можно я погадаю на твоё прошлое?

— Я от тебя ничего не скрываю, — буркнул эльф.

— Я просто подумала, что агето могут мне подсказать, как тебе помочь, — обиженно заметила Тхар, садясь.

— Извини, — смутился эльф. — Давай, конечно.

Тхар весело выпрямилась и потянулась к шкатулке. На этот раз она вытянула двенадцать пластинок, долго и тщательно их трясла, монотонно что-то напевая, не разжимая губ, потом поднесла к лицу и снова едва слышно шепнула: «Расскажите мне о недавнем прошлом Ллио», протянула раскрытые ладони к нему:

— Подуй.

Эльф послушался, а Тхар опять свела ладони вместе, встряхнула, раскрыла и бросила агето на стол. Одна пластинка выскользнула раньше других, ударилась об стол, подскочила и вылетела за край. Ллио дёрнулся поднять, но Тхар резко его остановила:

— Нет! Не трогай.

Ллио разогнулся. Тхар раздражённо изучала пластинки на столе.

— Ну вот, друг, который оказался предателем, ложное обвинение, суд, дорога, ничего нового… Смерть дорогого тебе существа — это Ллан, разлука — это твоя мать. Встреча — это я, — Тхар раздосадовано смотрела на агето. — Ничего, что мы бы не знали, они не говорят. Впрочем, так с прошлым чаще всего и бывает.

Она вздохнула и нагнулась за улетевшей пластинкой, замерла на секунду, изучая её, потом снова бросила взгляд на стол.

— Занятненько… А ведь недели две назад тебе угрожала смерть, буквально стояла за твоей спиной. И на тебе кровь с того же времени.

Ллио вздрогнул и затравленно глянул на Тхар. Да, он слукавил, когда говорил, что скрывать ему нечего. Но и вспоминать об этом не хотелось до такой степени, что Ллио загнал ужасное, рвущее нежную молодую душу воспоминание как можно дальше в глубины памяти, и почти убедил себя, что этого не было.

— Хм, — закусила губу Тхар. — А ты ведь мне говорил, что убивал уже. А я тогда решила, что ты это просто так ляпнул, чтобы отделаться от меня…

— Нет, — прервал её эльф, понимая, что нужно всё рассказать, и как можно быстрее, иначе потом не хватит духу. — Это было в том городе, где у меня лошадь украли. Ночью. Девушка в таверне со мной любезничала. А у неё был парень. Он приревновал. Они подкараулили меня, он с друзьями. Я был ужасно злой тогда, и не думал, что делаю… в общем, я одного из них убил. Нечаянно. Я думал, он закроется, а он не закрылся. Не успел. Меня второй по голове ударил, сзади подкрался, и я подумал, что они хотят меня убить. И разозлился. И ударил этого мечом. А он не закрылся.

— Эльфы очень быстро двигаются, — пожала плечами Тхар. — Какое уж тут увернуться или закрыться!

— Я не хотел его убивать, — опустил голову ещё ниже Ллио. — И тех разбойников тоже, я просто ужасно испугался за тебя, и понял, что снова… что снова не могу защитить и…

— Ясно, — Тхар резко встала, юноша сжался в комочек и спрятал мокрые глаза в кулаки.

Почувствовал, как Тхар его обнимает и уткнулся лицом в тёплое плечо между монисто и кружевами корсета.

— Горе ты моё луковое, — вздохнула девушка, крепко его обнимая, и погладила по голове.

Ллио всхлипнул, но тут же подавил рыдания. Нечего. Нечего реветь, что это он вечно ревёт как девчонка! Кто тут мужчина?! Почему это Тхар должна его утешать, заботиться о нём, хватит!

Он мужественно отстранился и попытался украдкой вытереть глаза. Покосился на Тхар — она стояла рядом и чуть насмешливо смотрела на него.

— Дурындель ты мой, — ласково сказала она. — Внимательнее надо слушать. Я ж сказала, что смерть стояла за твоим плечом, а на тебе кровь, а не чужая прерванная жизнь. Вот поэтому я и не люблю гадать разным там впечатлительным!

— Так он жив?! — выдохнул Ллио.

— Жив, жив, хотя, думаю, всё же не очень здоров, — усмехнулась девушка. Ллио подскочил и сжал её в объятьях.

— Э, э, хватит! — пихнула его кулаком в бок полупридушенная Тхар. — Отпусти меня!

— Извини, — смутился Ллио и отпустил её. — Большое тебе спасибо!

— Да не за что, — Тхар зевнула и стала сгребать агето. — Ладно, сеанс гадания окончен, давай составляй всё обратно на стол, спать уже пора.

Ллио кивнул и послушался, подумав с облегчением, что Тхар… Тхар — это просто чудо!