Дюке проснулся, когда на часах ещё не было шести. Последние минуты, наполненные счастьем, исчезали. Очень тихо он собрался, стараясь не разбудить художницу. Спустился. Написал записку и заказал цветы. Среди ярко-красных роз выделялся белый бутон. Бернар намеренно попросил, чтобы в центре красовалась снежная розочка. Вернулся в номер и положил букет с запиской на тумбочку у входа. «Может быть, она не обратит внимания на этот пучок, уйдёт гулять по городу в ожидании меня, а я как последняя сволочь в это время буду лететь в Париж», – промелькнуло в сознании мужчины. Он ненавидел себя. Разве это нормально – убегать от любви? Конечно, ненормально. Это подло, это низко с его стороны. Это измена святому чувству. Но он не мог ради своего удовольствия подводить других людей, которые ждали его сегодня на конференцию. Он не имел права отменять столь масштабное мероприятие. Ведь оно было запланировано два месяца назад. И сказать о нём Дине, предупредить её о своём отъезде тоже не мог. Опять-таки страшился, что она не поверит, посчитает его несерьёзным человеком, который сначала влюбляет в себя, а потом бросает, полагая прощальный подарок из цветов романтическим жестом. Бернар посмотрел на девушку. Присел на колени рядом с кроватью. «Дина, если можешь, прости. Знаю, что предаю, но… Ты справишься. Провести один день в Праге не так уж сложно. Хотя вдвоём нам было бы лучше. Когда-нибудь мы обязательно встретимся. Ты талантливый мастер. И у нас ещё будут выставки. Однако уверен, что карьера для тебя не самое главное в жизни. Для меня тоже. Смешно. Ведь я покидаю тебя сейчас именно из-за работы. Я надеюсь, что ты поймёшь, что я лечу на это собрание не для себя, а для других. Это не оправдание мне. Я и сам знаю. Я люблю тебя. Всегда буду любить. Прежней беззаботной жизни у меня уже не будет. В ней есть ты, моя любовь», – прошептал Бернар. Осторожно взяв чемодан, он вышел из номера.

Гринчук встала около десяти. У неё сегодня выходной. И этот последний день в Праге она мечтала провести по-особенному. Она подозревала, что Дюке что-нибудь придумает, поведёт её в какое-то необычное место, где они будут вдвоём находиться под впечатлением от волшебного города, исполняющего любые желания. Дина огляделась вокруг. Бернара не было. «Интересно, куда он ушёл? Готовить сюрприз? Вполне вероятно», – подумала художница. Она приняла ванну. Оделась. И только тут обнаружила, что чемодана нет.

– О, Господи! Он съехал! – воскликнула она. – Ничего не сказал. Не предупредил. Я – самая наивная девушка на всей планете.

Дина расплакалась. Она не ожидала такого поступка от Бернара. Ведь она ясно дала понять, что не против, чтобы он ночевал в этом номере. «Я ему ни капельки не нравлюсь, поэтому он уехал, чтобы не давать напрасных обещаний. Но это невозможно. Я ведь видела в его глазах любовь. Прочитала по губам. Я не могу ошибаться. Я чувствую, что он любит меня так же, как и я его люблю. Да, я люблю его. Где же он?» – терзалась Гринчук. Она ходила по комнате. Выглядывала в окно. Вдруг он ждёт её на улице? Там, за окном торопились по важным делам чехи. Чужой город, чужая страна. И она сама себя чужая. Ей хочется покинуть собственное тело, бежать за ним, искать его, в радостном предвкушении заворачивать за угол, чтобы столкнуться с ним. Чтобы их сердца громко застучали от любви, а души вспыхнули страстным огнём. Нет. Она никогда его больше не увидит. Даже случайно встретить на улице его не доведётся.

Нахождение в номере стало невыносимым. Дина решила пойти погулять. «Надо спросить у администратора. Может быть, ему известно, куда отправился Бернар Дюке. Какой пятизвёздочный отель его принимает как почётного гостя?» – подумала она. Подходя к двери, она сжалась в комок. Цветы. Она не заметила их раньше, хотя и ощущала приятный аромат. Гринчук взяла в руки букет, наклонилась понюхать любимые розы и увидела бумажку.

– Это ещё что? Записка? От Бернара? Разумеется, от него. Кто ещё мне может подарить цветы и оставить послание? Разве что поклонники живописи. Тут сомнительно. Никто так меня не понимает, как Дюке, – говорила сама с собой девушка.

Я надеюсь, вы больше не будете плакать. Но если вы когда-нибудь ещё начнёте лить слёзы, вам стоит лишь произнести моё имя, и я прилечу. Прилечу к вам, моя милая, моя хорошая девочка, моя Дина. Только не считайте мой отъезд предательством. Это не так. Я просто не хотел забивать вашу голову своими рабочими задачами, которые решать должен я самостоятельно. Верю, что вы чудесно проведёте последний день в Праге. Я уже скучаю, но большое мероприятие, связанное с выставочным залом, вынуждает меня повести себя подобным образом. Спасибо за ваше искусство. Ваши картины делают меня счастливым.

– И никакого намёка, что мы увидимся вновь, – проговорила Дина. – Прощай, Бернар. Прощай, месье Голубые глаза. Кажется, я вас уже ненавижу.