Солнце было уже высоко, когда путники миновали лес, раскинувшийся близ Стоунхилла. Впереди скакал Габриель и показывал дорогу. Он хорошо знал эти места, но так далеко, как были они сейчас, он никогда не забирался. Лошади уже порядком устали, а впереди был еще долгий путь. Они вышли на равнинную местность, и до наступления темноты им обязательно нужно было добраться до какого-нибудь пролеска. Земля под ногами была каменистой, и всадники немного сбавили ход, жалея лошадей. Над равниной нависли грозные, точно налитые свинцом, тучи. Они так быстро захватили власть на ясном, голубом небе, что казалось, солнце упало обратно за горизонт. Дневной свет померк перед их мощью. Громкими, пугающими раскатами грома они показывали свою власть.

Джеймс испуганно смотрел на них. Он очень не хотел быть настигнутым грозой. Но совсем скоро путники оказались в самом ее центре. Ветер поменял свое направление и стал прохладнее и злее. Он дул им навстречу и резкими порывами перебивал дыхание. Джеймс прижался к шее лошади, пытаясь хоть как-то спастись от разбушевавшейся стихии. На его удивление дождя все не было. Молний он тоже не видел, хотя и не вертел головой в поисках.

Габриель и Торн, казалось, совсем не обратили на грозу никакого внимания. Они смотрели только перед собой, ни разу не взглянув наверх. Тем временем раскаты грома становились реже и слабее. Ветер понемногу унимался и вскоре стих вовсе. «Неужели все закончилось?» — облегченно подумал Джеймс, выпрямляясь в седле. Стихия отступила, так и не обрушив весь свой гнев на землю. Сквозь мрачные тучи вновь показалось солнце, прожигая их своими лучами. Яркие блики поползли по равнине, обгоняя всадников, и ровно ложились на спины высоких холмов, расположившихся неподалеку. Зеленый ковер, укрывавший равнину, меркнул под их наползавшими тенями. Воздух от непродолжительной грозы стал свежее и прозрачнее. Как будто, сама природа помогала путникам благополучно добраться до леса вовремя.

Через некоторое время вдалеке показался тот самый спасительный лес — первая контрольная точка. Джеймс был очень рад открывшемуся пейзажу, потому что это означало, что скоро он слезет с надоевшей лошади и, наконец, что-нибудь поест! За целый день всадники ни разу не останавливались, стараясь попусту не тратить время, и у Джеймса от продолжительной езды онемела нижняя часть тела. Он был еще не опытным седоком, поэтому не умел правильно держаться в седле. Но за то время, что он находился верхом на лошади, он уже многому научился и стал увереннее обращаться с лошадью.

Дорога поворачивала в сторону, и всадники, сойдя с нее, двигались напрямик к лесу. Равнина плавно прирастала холмами и становилась похожей на поверхность океана в ветреную погоду. В некоторых возвышениях виднелись крупные черные дыры. Это были пещеры. Одному Богу было известно, какие твари прятались в них от дневного света, дожидаясь ночи.

Джеймс с испугом смотрел на них, пытаясь разглядеть что-нибудь необычное. Он и сам не знал, что он хотел там увидеть. Его воображение рисовало картины разнообразных монстров с длинными и острыми клыками, от одной мысли о которых у него по спине пробегали мурашки. «Хорошо, что эти создания могут выходить наружу только по ночам!» — подумал Джеймс. Лошади чуяли опасность, и когда всадники довольно близко подбирались к пещерам, проезжая мимо, они испуганно ржали и сами отворачивали в сторону от гиблого места.

— Здесь неподалеку есть река, — крикнул Габриель, немного замедлив ход. — Надо напоить лошадей и самим пополнить запасы. Но придется обогнуть лес с востока. Потеряем пару часов! До темноты успеем! Торн, молча, мотнул головой в знак согласия. Он не привык, что командовал кто-то другой, но Габриель знал эти места лучше его, и хаатину пришлось подчиниться.

Всадники, не доезжая до леса несколько миль, свернули на восток и направились к реке. Она дала знать о себе задолго до появления в поле зрения седоков своим нараставшим, не прекращавшимся гулом бегущей с большой скоростью воды. В этом месте река уже не была похожа на спокойный, легкий ветерок, дувший в усладу путников. Сейчас она больше напоминала ураган, грозивший большими неприятностями всем попавшим в его смертоносные объятия.

Джеймс слез с лошади, подошел к реке и зачерпнул ладонями прозрачную, как слеза, воду. Освежив лицо, он вдоволь напился. Торн и Габриель наполнили опустевшие бурдюки и подвели лошадей к водопою. Когда те восполнили силы холодной, чистой водой горной реки, путники двинулись дальше.

Когда всадники добрались до леса, было еще светло, поэтому они не стали сразу останавливаться и решили подыскать подходящее место для ночлега. Это оказалось непростой задачей, так как в лесу было полно колючего кустарника, распустившего свои длинные ветви во все стороны. Всадники с трудом продирались сквозь него. Лошади, шагая, высоко поднимали ноги и фыркали от боли. Торн, достав свой меч, начал размахивать им по сторонам, срубая колючие ветви. Габриель последовал примеру хаатина и стал прорубать дорогу, ведущую вглубь леса.

Вскоре они, вырвавшись из цепких лап безмолвных сторожей, выехали на небольшую поляну. Уже стемнело и Джеймс, наломав сухих веток, раскладывал их полукругом для костра. Торн привязывал лошадей, а Габриель отправился разведывать территорию близ их лагеря. Хаатину это показалось крайне неразумной затеей, но он не стал возражать. Блуждать в лесу ночью одному было очень опасно. С наступлением темноты, выходили на охоту не только создания, прятавшиеся в пещерах холмов, но и существа, которые обитали в дремучих лесах. Огонь — единственное, чего они страшились, стараясь не подбираться близко к губительному пламени.

— Что-то его долго нет, — настороженно сказал Джеймс, закончив подготовку костра. — Уже совсем стемнело. Может с ним что-нибудь случилось? Надо пойти посмотреть!

— Нет! — решительно ответил Торн, крепко привязав лошадей. — Ничего с ним не случится. Солнце еще не совсем село, видишь? Торн кивнул головой в сторону алого неба, озарявшегося последними лучами исчезавшего светила. Затем хаатин наклонился над собранными в кучку ветками, достал из мешочка белый кубик, и, раскрошив его пальцами, раздул одним выдохом яркое пламя. Костер запылал, потрескивая и издавая приятный аромат хвои.

Джеймс снова внимательно наблюдал за действиями хаатина. Он заворожено, застыв на месте, смотрел, как Торн изрыгал огонь из своей ладони, точно по волшебству.

— На черном рынке можно достать все, что угодно, верно? — спросил, появившись из ниоткуда Габриель. — Говорят, что там продают даже сухие головы троллей! А за клыки дракона можно выручить целое состояние! Вопрос в том, что раздобыть их не удастся. Наследник подошел поближе к огню и опустился на высохший ствол упавшего дерева.

— А где находится этот черный рынок? — поинтересовался Джеймс, поглядывая на Торна. Тот безучастно шевелил толстой палкой обгоревшие ветки.

— Надо поесть и укладываться спать! — переменил тему хаатин. — Завтра предстоит тяжелый день. Он вытащил из сумки сверток, завернутый в пергамент, и бросил его Джеймсу. В свертке было вяленое мясо, которое они взяли из лагеря повстанцев.

— Вокруг вроде чисто, — продолжил Габриель. — Я зашел дальше в лес. Этих тварей не было слышно, да и нор их не видно, поэтому волноваться не о чем.

— Ты думаешь, что нам не о чем волноваться? — Торн со злостью посмотрел на Габриеля. — Что ты знаешь об этих тварях? Ты думаешь, что они выдали бы себя, почуяв добычу? Некоторые из них могут выжидать в засаде без еды и воды несколько недель, пока в нее не попадет тот, для кого она была создана!

Торна раздражала излишняя самоуверенность Габриеля, и он старался не давать волю эмоциям, но это не всегда у него получалось. Он, будучи охотником на этих ужасных созданий, хорошо знал их повадки. Это было необходимо, чтобы остаться в живых при встрече, а уж тем более при схватке, с одним из таких монстров. За длительное время, что он охотился на трофеи, Торн многое узнал о своих противниках. Он знал, какие виды прятались в пещерах на равнине, а какие охотились стаей в диких лесах при дневном свете. Знал их слабые, уязвимые места, а также каким оружием лучше убить ту или иную особь. Вот почему его настолько задело высказывание мальчишки, который, скорее всего и не видел тех, о ком рассказывал с такой уверенностью.

— У тебя есть семья? — спросил, вдруг, Джеймс, пытаясь разрядить обстановку. Габриель погрустнел, опустил глаза и ответил:

— Меня вырастил мой дядя. Он забрал меня к себе, когда я был еще совсем маленьким. Стоунхилл стал мне родным домом.

— А что случилось с твоими родителями? — спросил Джеймс.

— Я не знаю, — ответил Габриель и сделал небольшую паузу. — Дядя Ролан говорил, что они жили в маленькой деревушке, недалеко от Стоунхилла. У них совсем не было денег, и они отдали меня на воспитание ему. По крайней мере, именно такую историю я слышал в детстве, но, сколько я не спрашивал, что это была за деревня и где она находилась, я не получал ответа.

А со временем эти вопросы ушли из моей головы. Я думал, что раз уж родители бросили меня на произвол судьбы, раз я был им не нужен, то мне не зачем было их искать! Габриель, незаметно для себя, повышал тон и почти перешел на крик, но опомнившись, успокоился и спросил Джеймса:

— А как насчет твоих родителей? Они живы?

— Надеюсь! — тихо ответил Джеймс. — Они мне снятся почти каждую ночь. Я вижу во сне свой дом. Но один раз мне приснились не они. В ту ночь, проведенную в тюрьме, мне снился дракон. Он был весь черный и летел прямо на меня. Из его огромной пасти вырывался огонь!

Торн настороженно взглянул на парня. Такие сны были не к добру. Драконы — это древнее зло. Они наводили ужас одним только видом и считались бессмертными, поскольку не было ни одного упоминания о воине, сразившем дракона. Хотя, драконов и не видели в этих землях многие тысячи лет, да и летописи тех давно забытых времен уже, наверное, не сохранились ни в одной библиотеке.

Что же касалось тех вещей, что продавались на черном рынке под видом драконьих, так то, не более чем уловка нечестных торговцев. Ради своей выгоды они готовы были продать и собственную мать, если за нее предложат хорошую цену!

Но одно дело было врать покупателям, что обычный продолговатый булыжник — это окаменелый язык настоящего дракона, убитого кем-то в горах Рикт, в самом сердце Темных земель, и совсем другое — видеть его во сне тому, кто и не знал вовсе о существовании этих ящеров, обитавших когда-то в этом мире. Это был очень плохой знак, но что он означал, знали только просвещенные. К ним относились и Верховные маги, от которых тоже остались лишь легенды.

Габриель, как и Торн, глубоко задумался над сказанным Джеймсом. Тот, заметив, что сказал что-то не то, попытался перевести разговор в другое русло и спросил Габриеля:

— А как ты стал лидером мятежников? Габриель нахмурился еще больше и ответил:

— Мятежниками нас называют только те, кому мы перешли дорогу. Мы зовем себя борцами за свободу!

Торн язвительно усмехнулся. Габриель, заметив это, продолжил:

— Когда мне было семнадцать лет, к власти в Стоунхилле пришел новый правитель. Он установил непосильные налоги для крестьян. Чтобы платить вовремя, нам с дядей приходилось работать в поле круглые сутки. Работа была тяжелой. Мы едва успевали. Тот год выдался не урожайным из-за засушливого лета, и мы не смогли собрать достаточно зерна для продажи.

Они пришли рано утром, забрали Ролана, а ферму подожгли. Я возвращался с рынка, когда увидел черный дым. Ферма сгорела дотла, а Ролана казнили в тот же день, за неповиновение указу правителя. Мне не куда и не к кому было идти, и я сбежал в лес.

Там я построил себе небольшой домик на дереве из веток и листьев. Я тайком пробирался в Стоунхилл и крал еду и лошадей у стражников. Они были слишком глупы и неповоротливы, чтобы справиться со мной. Я отдавал лошадей людям, которые в них нуждались. Мне они были тогда ни к чему.

Некоторые благодарили, падали в ноги, помогали едой и одеждой, но были и такие, которые боялись. Они были готовы отдавать в казну сколько угодно, лишь бы их не трогали и не желали связываться со мной. Некоторое время спустя, слух о некоем доброжелателе, помогавшим людям, дошла до правителя, и он назначил награду за мою голову. Вознаграждение было столь щедрым, что тот, кто его получил, стал бы весьма состоятельным человеком. Но никто так и не сознался, что был знаком со мной.

А еще спустя какое-то время ко мне начали приходить люди, которые оказались в том же положении, что и я. Когда нас набралось уже с дюжину, мы организовали конный отряд. Нашей основной целью было свержение тирана, стоявшего у власти в Стоунхилле. Через несколько месяцев численность нашего лагеря возросла настолько, что мы были готовы осуществить задуманное. Мы захватили власть в городе!

— И чего вы этим добились?! — перебил его Торн.

— Мы добились справедливости! Отныне, народ Стоунхилла свободен! Теперь люди сами будут вершить свою судьбу, и никто не будет навязывать им свою волю!

— Это слова самоуверенного глупца! — воскликнул хаатин. — Как вы собираетесь платить налоги наместнику Элонии? Ведь он устанавливает их размер, а не вы! И если плата не поступит вовремя, он пришлет подготовленную армию и перебьет весь ваш свободный народ! И во главе Стоунхилла вновь встанет кровожадный убийца, который будет еще хуже чет тот, которого вы только что свергли! И это замкнутый круг! Круг, из которого нет выхода!

— Ты ошибаешься, хаатин! — возразил Габриель. — Мы дали людям то, чего они хотели — свободу! Мы подали им пример борьбы, дали надежду на лучшую жизнь!

— Вы подписали им смертный приговор! Даже если эти люди будут бороться за свою независимость, они не смогут противостоять хорошо обученным солдатам! А вы, затуманив их разум своими бреднями про лучшую жизнь, отойдете в сторону, наблюдая за тем, как головы непокорных сажают на пики в назидание остальным! Такова будет цена недолгой свободы!

— Нет! — закричал Габриель. — Это не правда! Все будет иначе!

— Все будет иначе, когда ты станешь королем! Если ты им станешь, конечно. И если это произойдет, то ты сможешь помочь своему народу. Но захочешь ли ты этого? Торн скривил губы, пытаясь изобразить улыбку.

Габриель не стал продолжать разговор и, опершись спиной на ствол упавшего дерева, закрыл глаза. Спать ему не хотелось. Он был полностью не согласен с тем, что заявлял хаатин, но спорить с ним дальше не было сил.

Джеймс улегся у костра и протяжно зевнул. Он не совсем понял суть разговора, но был рад тому, что все закончилось мирным путем. Повернувшись на спину, он еще долго наблюдал за ночным небом, на котором ярко мерцали звезды.

Большая, полная луна заняла место на небесном троне и, осматривая свои владения сверху, озаряла землю мягким, серебряным светом. «Как красиво!» — подумал Джеймс. Он никогда раньше не видел такой огромной луны. Казалось, что он смотрел на нее через телескоп. Джеймс мог разглядеть рельеф ночного светила не вооруженным глазом. Огромные кратеры, покрывавшие ее поверхность, словно широко открытые глаза, следили за всем происходящим в этом мире.

Торн лег поодаль от своих спутников и, положив свой меч под голову, моментально заснул. Было прохладно. Ветер, неожиданными порывами, заставлял съеживаться и подвигаться ближе к огню, который трепетался по сторонам от налетов стихии.

Вдалеке был слышен вой, вышедших на охоту чудовищ. Он был настолько отчетливым и громким, что Джеймс несколько раз просыпался, вздрагивая от страха. Но убедившись, что опасность ему не грозит, вновь быстро засыпал.

Когда Джеймс открыл глаза, было уже утро. На костре готовился завтрак, за которым следил Габриель, одновременно чистив свой меч охапкой зеленой травы. Торн, как всегда, возился с лошадьми, нашептывая что-то им на ухо.

Позавтракали быстро, не обронив ни слова. Путь был не близким, поэтому медлить не стали. Оседлав лошадей, всадники отправились дальше в лес, который им предстояло преодолеть к концу дня, а там и до деревни было рукой подать.

Впереди был Габриель. Он уверенно прокладывал дорогу сквозь заросшие травой и кустарником деревья. Эти места были дикими и не объезженными. Если здесь и ступала нога человека, то было это очень давно.

— Ты уверен, что знаешь дорогу? — обеспокоенно спросил Торн проводника.

— Не беспокойся! Мы двигаемся в правильном направлении, — успокоил Габриель. — Так мы срежем путь и выйдем на дорогу уже к полудню!

Торн ничего не ответил и посмотрел на поднимавшееся солнце, которое медленно подбиралось к зениту.

Джеймс плелся в хвосте группы, и ему нередко доставалось от отогнутых хаатином веток, мешавших движению. Он пытался закрываться руками, но это не всегда помогало. И когда они вышли на участок леса, на котором деревья росли реже, Джеймс с облегчением вздохнул, потирая ушибленные места.

Через некоторое время всадники добрались до дороги. Габриель самодовольно улыбался, ведь все случилось так, как он и говорил.

Торн покачал головой. Этот юноша был слишком молод и не опытен, чтобы быть королем. Неужели, ему было по силам вести за собой королевские легионы и соединить амулет воедино?! Да кто же пошел бы за таким юнцом в бой? Кто бы доверил ему свою жизнь? Эти вопросы постоянно мучили хаатина и не давали ему покоя.

Дорога была широкой и хорошо вытоптанной. Она вела в город Вергольд, который располагался в пяти днях пути от Стоунхилла. Это был крупный город, славившийся своими изделиями из самой разнообразной кожи. Многие проделывали неблизкий путь, чтобы заказать у местных мастеров нужные им вещи. Особой популярностью пользовались седла из мягкой кожи, секреты изготовления, которых держались в строжайшей тайне. К тому же через Вергольд лежал путь в столицу Элонии. Дорога, по которой двигались всадники, пользовалась большой популярностью и не успевала зарастать травой. По ней, в частности, везли обозы с данью, собранной у населения.

На образовавшемся перекрестке, путники повернули налево, и дорога сузилась вдвое. Петляя и огибая могучие стволы вековых деревьев, она уходила далеко вперед. Свернув еще несколько раз, всадники оказались на развилке и остановились. Габриель колебался в выборе маршрута. Впервые за все время пути он не знал, куда двигаться дальше.

— Что, дорогу забыл? — спросил Торн.

— Нет! Нам надо повернуть налево, — ответил Габриель.

— Ты в этом уверен? — переспросил хаатин. Он хоть и не был в этих местах, но представлял, куда ведут оба пути. — Свернув налево, мы только больше углубимся в лес! Если пойдем направо, то мы выйдем из него, и тогда нам останется пересечь равнину, чтобы добраться до деревни.

— Что ты такое говоришь? Я лучше знаю эти места! Если мы повернем налево, то сократим себе путь и к заходу солнца будем на месте!

Торн знал, что Габриель ошибался, но не стал возражать и жестом руки передал право выбора королевскому отпрыску. Лучше всего было учиться на своих ошибках. Любая из этих дорог вывела бы путников из лесу, но та, про которую говорил хаатин, была намного короче и безопасней.

День уже подходил к концу, а всадники все еще не могли преодолеть лес. Им казалось, что он никогда не закончится. Земля под ногами начинала вздыматься, и лошади с большим усилием преодолевали крутой подъем.

Габриель, осознавая, что был не прав, хмурил брови и молчал всю дорогу. Он понимал, что ошибся в выборе пути, но упорно не хотел признавать это, да и поворачивать назад было уже поздно. Слишком большой путь был пройден.

Уже стемнело, когда всадники добрались до вершины холма. Было ясно, что к ночи им из леса не выбраться, и надо было снова искать подходящее место для ночлега. Лошади очень устали, отдав все силы на тяжелый подъем, и еле волочили ноги. Им, как и их наездникам, нужен был отдых.

Торн был зол на Габриеля за его упрямство, но еще больше он злился на себя за то, что позволил мальчишке выбрать заведомо неверный путь.

— Так значит это и есть короткий путь? — спросил Торн.

Габриель не отвечал и продолжал двигаться дальше. Он был слишком горд, чтобы признать свою ошибку. Слова, сказанные хаатином, задевали его самолюбие и не давали успокоиться.

Торн, заметив это, не стал больше продолжать разговор. Да ему было и не до разговора. Лошади были не на шутку чем-то встревожены, и их приходилось силой гнать вперед. Они отворачивали в сторону, топтались на месте и испуганно ржали.

— Что происходит? — спросил Джеймс. — Что на них нашло?

— Они что-то почуяли! — ответил Торн. — Что-то очень не доброе! Пройдя еще несколько шагов, лошади взбесились и начали вставать в дыбы. Джеймс выпал из седла, больно ударившись спиной о землю, а его скакун моментально скрылся из виду в обратном направлении. Торн и Габриель едва удержались на месте. Они были опытными седоками, но сейчас даже им пришлось нелегко.

— Ты как, в порядке? — спросил Габриель, поднимавшегося с земли Джеймса. Тот мотнул головой, потирая ушибленное место, и смотрел вслед бросившей его кобылы.

— Надо спешиться. Лошади дальше не пойдут, — произнес Торн, слезая со своего коня. Габриель сделал то же самое. Затем Торн передал свои поводья Габриелю, а сам пошел впереди, чуть опережая Джеймса.

Наследник был недоволен тем, что оказался позади всех, но, вспомнив, по чьей вине они забрались в эти дебри, послушно зашагал, ведя за собой лошадей.

Когда месяц на хмуром, ночном небе, наконец-то, показался из-за туч, путники вышли на поляну. От увиденного, они замерли на месте. Их взору открылось огромное поле, находившееся прямо в лесу, посреди деревьев. Оно было усеяно могильными плитами и склепами разных видов и размеров. Освещенные лунным светом, они казались особенно страшными. Надписи на плитах стерло время. Их не возможно было прочесть. Сами же плиты были покрыты огромными трещинами, которые с каждым годом становились все больше, разрушая их до основания.

Склепы из крупного серого камня были завешаны паутиной сверху донизу. Как будто маленькие, невидимые глазу стражники, взяли их под свою охрану от незваных нарушителей спокойствия. По земле расстилался густой туман, обхаживая владения и плотно обволакивая все, что попадалось на пути. Воздух был застоявшимся и тухлым, вызывая тошноту при каждом вдохе. Легкий ветер, сменявшийся на ураган и сопровождавший путников всю дорогу, неожиданно стих. Казалось, что он тоже боялся этого места, как и все живое, и старался обходить его стороной.

Торн обнажил свой меч и начал осторожно продвигаться вперед. Джеймс с Габриелем последовали за ним.

— Где мы? — спросил Джеймс почти шепотом, но его голос громким эхом разнесло по округе.

— Это поле битвы, — ответил Торн. — Когда-то давно, тысячи лет назад, здесь состоялось решающее сражение за Элонию.

— Битва при Парне! — Вмешался Габриель. — Я слышал про это. Сражение с легионами орков, которых было так много, что земля содрогалась, когда они шли в атаку! Люди одержали верх в этой войне!

— Люди победили, потому что в этой войне им помогали эльфы и гномы! Это было одно из самых кровопролитных сражений в истории! И если бы самоуверенный и гордый король Элонии, Улрих не устроил битву в лесу, где эльфийские лучники и гномьи катапульты были бессильны, то таких жертв удалось бы избежать! Если бы он послушал совета короля эльфов, то война была бы выиграна задолго до этого сражения на реке Парне!

Погибших было так много, что их хоронили прямо здесь, на этом поле. Эта земля насквозь пропитана кровью. Даже спустя тысячи лет на ней ничего не растет. А нам надо побыстрее убираться отсюда!

Торн рассказывал о битве так, будто сам принимал в ней участие. Его слова были пропитаны ненавистью, а голос звучал напористо и резко. Он хотел донести смысл сказанного до будущего короля. Торн хотел, чтобы Габриель сам понял и переосмыслил, какая огромная ответственность ляжет на его плечи. И за его решения — правильные и не правильные, будет отвечать уже не он один, а весь народ.

Габриель глубоко задумался. Он не знал подробностей этой истории и наравне с хаатином осуждал действия короля Улриха. «Как можно было так нелепо распорядиться преимуществом перед врагом?» — крутилось у него в голове.

Джеймс закрывал лицо рукой и старался дышать ртом. Он не мог переносить этот запах. Ему становилось плохо, начинала кружиться голова и тошнота, подкатывая к горлу, не давала покоя.

Габриель, заметив состояние юноши, покопался у себя в вещах и достал мешочек с целебными травами. Затем, вынув веточку с тремя зелеными листами на ней, он протянул ее Джеймсу.

— Возьми! — сказал Габриель. — Разжуй и подержи во рту недолго. Потом сплюнь. Только ни в коем случае не глотай!

Джеймс поблагодарил и сделал все так, как ему велели. Через несколько минут ему стало легче. Тошнота прошла, но голова все еще побаливала.

Джеймс старался держаться поближе к Торну и не отходил от него ни на шаг. Так ему было спокойнее. Зловещая атмосфера этого места нагоняла на него ужас, и Джеймс, то и дело, крутил головой по сторонам, реагируя на каждый шорох. Оружия у него не было, да он и не умел им пользоваться, в отличие от хаатина, который уверенно и быстро шагал вперед.

Габриель немного отставал от них, едва справляясь с обезумевшими от страха лошадьми. Они пытались вырваться, вскакивая на задние ноги, но Габриель крепко держал в руках удела и невольно подпрыгивал каждый раз, когда лошади пытались освободиться. Это был их единственный транспорт, потеряв который, путникам пришлось бы топать весь оставшийся путь пешком, теряя силы и время.

Туман, расстилавшийся по земле густыми клубами, поднимался наверх, и, словно занавесом, закрывал плотной пеленой окрестности холма. Торн прищуривал глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть впереди себя. Джеймс шарил рукой в пустоте, в надежде наткнуться на невидимую стену, которая вывела бы его из этого гиблого места, но все было тщетно. Он боялся потерять Торна из виду и не сводил с него взгляд. Он шел по пятам, спотыкаясь о камни, валявшиеся под ногами и чертыхаясь про себя.

Вдруг, где-то поблизости раздался громкий треск, эхом прокатившийся по поляне. Джеймс и Торн остановились, пытаясь понять, откуда он исходил, и тут, земля ушла у них из-под ног и они с грохотом провалились в глубокую пещеру. Габриель, увидев это, подбежал к краю обрыва, не выпуская поводья из рук, опустился на колени и попытался взглядом отыскать сорвавшихся в пропасть спутников.

— Вы в порядке? — крикнул Габриель.

Джеймс слышал его голос, но не мог ответить. Он сильно стукнулся головой и ударился левым плечом о камни. В глазах потемнело, и он еще некоторое время не мог встать, потеряв ориентацию. Когда боль немного стихла, а пелена на глазах исчезла, Джеймс попытался подняться. С первого раза ему это сделать не удалось. От резкой боли, вновь пронзившей его голову, он опустился на колени и крепко стиснул зубы.

Потирая рукой ушибленное плечо, Джеймс осмотрелся. Он находился на невысоком уступе, футах в шести от пола пещеры, который широкой каймой тянулся по ее стенам. Лунный свет падал через отверстие в земле и озарял круглые каменные колонны, расположенные в два ряда и подпиравшие потолок пещеры. В самом ее центре полукругом располагались каменные массивные гробы, накрытые тяжелыми крышками со странными, непонятными надписями на них.

Это был склеп, расположившийся глубоко под землей. Возле одного из таких гробов Джеймс увидел хаатина, стоявшего на четвереньках. Ему повезло меньше и он, скатившись с уступа, на котором находился Джеймс, рухнул на пол с шести футовой высоты.

— Торн, ты живой? — ослабленным голосом спросил юноша. Хаатин, не обращая на него внимания, искал свой меч, который он обронил во время падения.

Вдруг, он услышал грохот, приближавшийся из темноты, за которым последовал душераздирающий вопль. Через несколько мгновений в лунном свете показался огромный тролль, чье спокойствие нарушили, ворвавшиеся в его владения незнакомцы. Страшное, омерзительное, десятифутовое чудовище двигалось прямо на хаатина. Его серая, толстая, как у слона, кожа мерцала в серебряном свете, словно рыбья чешуя на ярком, дневном солнце. Массивное тело тяжело передвигали короткие ноги. В его руках была зажата большая дубина, больше походившая на сухое дерево, выкорчеванное прямо с корнем. Не дойдя до Торна с десяток шагов, тролль остановился.

В голове у хаатина промелькнула единственно верная мысль: «Он слеп! Иначе давно заметил бы меня». Тролль поднял голову и начал шмыгать своим большим, широким носом, вынюхивая добычу. Он знал, что еда была совсем близко от него, он чувствовал это.

Торн вытянулся во весь рост и посмотрел на Джеймса. «Только не шевелись!» — проговаривал хаатин шепотом, едва шевелив губами. Он надеялся на то, что Джеймс поймет, что тролль ничего не видит, и будет сидеть тихо.

Джеймс был в ужасе. Голова этого чудовища была прямо напротив его. Он мог разглядеть каждую складку на толстой шее тролля, каждый волосок, торчавший из его ушей. Превозмогая боль, Джеймс попятился назад. Он старался быть осторожным и не издавать громких звуков, но случайно наткнулся на камень, который с неприятным скрежетом выскользнул из-под его ноги. Тролль моментально повернул голову в сторону, где стоял Джеймс. Юноша округлил глаза и приоткрыл рот. Страх сковал его тело, и он не мог пошевелиться.

— Эй, ты, сюда! — закричал хаатин, пытаясь отвлечь монстра от застывшего на месте юноши. Тролль взревел и кинулся на голос, размахивая дубиной и врезаясь на ходу в колонны, откалывая от них куски камня.

Торн шарил взглядом в поисках своего меча. У него было всего несколько секунд до атаки приближавшегося к нему чудовища. Ничего не найдя, хаатин отпрыгнул в сторону, увернувшись от удара, который пришелся прямиком по надгробию. Удар был такой силы, что каменный гроб разлетелся на куски, придавив одним из таких осколков левую ногу хаатина.

Тролль вновь начал шмыгать носом и на этот раз обоняние не подвело. Он безошибочно выбрал направление и зашагал к Торну, который отчаянно пытался выбраться из каменной ловушки, но у него ничего не получалось. Приблизившись практически вплотную, тролль остановился и снова принюхался. Поморщив нос, он принялся искать свою добычу на ощупь. Хаатин, тщетно пытавшийся освободиться, вдруг, заметил среди обломков свой обнаженный меч, который лежал совсем рядом с ним. Он попробовал дотянуться до него, но не смог.

Тем временем, Габриель наблюдал за всем происходящим сверху, но ничем не мог помочь своим спутникам. Яма была слишком глубокой, чтобы можно было безболезненно спуститься вниз. Поэтому Габриель мог только сопереживать попавшим в беду путникам. «Постойте! Но если в пещере живет тролль, то он как-то в нее вошел? Значит, где-то здесь есть вход в подземелье! Надо только его найти!» — думал Габриель, вставая на ноги.

И тут, он услышал хруст ломавшихся под чьими-то ногами веток, а через мгновение раздался протяжный хриплый вой, доносившийся из леса. Наследник обернулся, но никого не увидел. Это были твари, обитавшие в лесу. Хаатин был прав. Габриель не знал, почуяли они его или нет. Может быть, они хотели сначала окружить его, а потом напасть? Или может, эти звери охотились за кем-то еще? Хотя, вряд ли в этом лесу можно было встретить хоть кого-нибудь в такой поздний час.

Лошади успокоились и перестали ржать и вырываться. Они чуяли опасность, таившуюся среди деревьев. Габриель, поглаживая их рукой, потянул за поводья и тихо попятился назад, одновременно пытаясь разглядеть поблизости вход в подземный склеп. Из-за густого тумана ничего не было видно. Лишь полуразрушенные надгробия серыми пятнами всплывали перед глазами, на которые натыкался Габриель, замечая их слишком поздно.

Шум из леса продолжал нарастать. Треск ломавшихся веток доносился уже отовсюду. На охоту вышла целая стая и сейчас они окружали свою добычу и поджидали удобного случая для атаки.

Джеймс пришел, наконец, в себя и принялся подзывать тролля, увидев, в какой плачевной ситуации находился Торн. Он не знал, что будет делать дальше, но иначе не смог бы отвлечь чудовище от беспомощного хаатина.

Тролль выпрямился, прислушиваясь к голосу юноши, и медленно повернулся в его сторону, волоча по полу массивную дубину. Она издавала неприятный уху скрежет, цепляясь за каждое, попадавшееся на пути, препятствие и с не охотой поддавалась своему хозяину.

Торн, молча, смотрел Джеймсу в глаза и недовольно качал головой. Отвлечь чудовище на себя было глупой затеей. Хоть этим юноша и спас хаатина от возможной смерти, но тем самым поставил под удар свою жизнь. Деваться Джеймсу было некуда, и он вплотную прижался к стене, ожидая своей участи.

Тролль уверенно двигался к уступу, на котором находился юноша. Он поднял дубину с пола и закинул ее на плечо, поддерживая рукой. Торн снова закричал, но чудовище не обращало на него уже никакого внимания. Тролль чуял свежее мясо и, осторожно обходя громоздкие колонны, быстро шагал к заветной цели.

Хаатин приподнялся и схватился обеими руками за каменную глыбу, придавившую ему ногу. Вдохнув полной грудью спертый, влажный воздух, скопившийся в пещере, он, что есть силы, навалился на камень и попытался сдвинуть его. У хаатина тряслись руки, а на шее выступили крупные, похожие на стальные канаты, жилы, которые, казалось, вот-вот порвутся от напряжения. Лицо покрылось красными пятнами, натянутые скулы обнажали белые стиснутые зубы, а глаза пылали нескончаемой яростью ко всему сущему. Через мгновение глыба поддалась, и Торн сбросил ее с себя, издавая мучительный крик. Стерев пот со лба, он, покачиваясь, встал на ноги и одним прыжком добрался до места, где лежал меч.

Тролль, к тому времени, вплотную приблизился к уступу и занес дубину над головой, готовый в любой момент нанести решающий удар.

— Джеймс! Лови! — крикнул Торн и с размаха кинул меч юноше.

Джеймс подбежал к краю и вытянул руку, в надежде схватить клинок. Меч, перелетев через всю залу и сделав несколько оборотов вокруг своей оси, попал точно в руку мальчика, который тут же сжал ее в кулак, крепко ухватив клинок. Но оружие хаатина оказалось слишком тяжелым и Джеймс, не удержавшись на краю обрыва, потерял равновесие и полетел вниз. Тяжелый удар тролля пришелся по каменному уступу и, подняв столп серой пыли, раскатистым глухим гулом прокатился по пещере.

Торн, прихрамывая, подошел к Джеймсу и поднял его на ноги, не отрывая взгляда от бесновавшегося чудовища. Подобрав свой меч, стараясь не издавать громких звуков, хаатин, подхватив юношу, направился в темную, не освещенную луной, часть пещеры. Он думал, что найдет там выход из склепа и не ошибся. Увидев в стене большую дыру, которая до прихода тролля была небольшим прямоугольным проходом, ведущим на поверхность, Торн перешел на бег, чтобы успеть выбраться из пещеры до того, как чудовище опомнится и начнет погоню за добычей. Он тянул за собой Джеймса и не останавливался ни на минуту, чтобы отдохнуть.

Длинный, извилистый коридор вывел их к широким, полуразрушенным ступеням, которые по спирали уходили наверх. Торн с Джеймсом уже проделали половину пути к поверхности, как услышали дикий вопль тролля и громкие частые шаги, доносившиеся из склепа. Чудовище не хотело сдаваться и пустилось в погоню.

Габриель бежал так быстро, как только мог и тянул за собой лошадей, которые, не сопротивляясь, бежали рядом с ним. Он спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Стараясь не оглядываться, наследник, жадно глотая воздух, пробирался сквозь туман к, возникшему невдалеке, склепу из гладкого серого камня с деревянной резной дверью.

Габриель надеялся, что в нем он сможет на время укрыться от нависшей над ним угрозы и дождаться прихода своих спутников. Мысль о том, чтобы сесть на лошадь и убежать от гнавшихся за ним созданий, ни разу не возникла у него в голове. Габриель не мог бросить Торна и Джеймса на произвол судьбы и скрыться, забрав лошадей. Так поступили бы многие, спасая свою жизнь, но не он.

Его всегда учили благородству и мужеству. Даже в детстве, будучи совсем ребенком, он никогда не убегал от драки и всегда встречал своего противника с высоко поднятой головой, даже если противник был сильнее и выносливее его. Но сейчас его противником были неведомые существа, которые не обладали качествами настоящего воина и без труда разорвали бы его на части, напав всей стаей.

Вой становился все сильнее, и Габриелю показалось, что он услышал, как одна из этих тварей задела надгробие, которое тут же с грохотом развалилось от сильного удара. Он остановился и обернулся, но никого не увидел.

Они были уже совсем близко. Растворившись в густом тумане, они подкрадывались к своей жертве, чтобы наброситься на нее, не оставляя шансов на спасение. Склонив свои головы, они мягко ступали по холодной земле. Это были опытные, хитрые, хорошо организованные охотники, которые уже загнали испуганную добычу в угол и выжидали удобное время для молниеносной атаки. Ни одна жертва не должна была уйти от их острых, как бритва когтей, поэтому звери медленно и хладнокровно, сдерживая сильный голод, окружали Габриеля, который подбирался к спасительному убежищу. Меч, который он сжимал в левой руке, был без надобности против такого противника, и он убрал его обратно в ножны, чтобы ничто не стесняло движение.

Склеп вблизи оказался внушительных размеров: около пятнадцати футов шириной и не менее тридцати в длину. Грозная треугольная крыша с многочисленными узорами из камня и надписями на непонятном языке, всем своим видом говорила о величественности и значимости сооружения. Толстые массивные стены с фальшивыми колоннами, выступавшими на торце склепа ступенями, и маленькими полукруглыми окнами без стекол, на большую глубину уходили под землю.

Издали сооружение было похоже на замок, который мог многие месяцы выдерживать осаду неприятеля и устоять под огнем катапульт и таранов. В этом склепе был похоронен кто-то очень важный и могущественный, павший на поле боя в пылу кровопролитного сражения за Элонию много лет тому назад.

«Да где же их носит? Неужели они не смогли выбраться?» — думал Габриель, приближаясь к спасительному склепу. Он надеялся, что Торн найдет выход и без особого труда расправится с троллем, преградившим им путь. Какую бы неприязнь он не испытывал к хаатину, он хотел, чтобы Торн остался жив. Сейчас они были равны перед лицом нависшей над ними опасности, и Габриель был даже рад тому, что в данной ситуации рядом с Джеймсом оказался именно хаатин.

Подойдя к дубовой двери склепа, Габриель вдруг насторожился. Он услышал звуки, доносившиеся изнутри. Бежать ему было некуда, да и сил на очередной рывок уже не осталось, и он, вновь обнажив клинок, терпеливо ждал схватки с невидимым врагом.

Послышался глухой стук, как будто, кто-то пытался вырваться наружу, но массивная, тяжелая дверь не поддавалась и нерушимым барьером сдерживала натиск темных сил. Она была последним рубежом, который отделял Габриеля от неизвестного противника. Он был готов встретить свою судьбу в лице коварного и сильного врага, изо всех сил ломившегося в нерушимую дверь. Он был спокоен и собран и уже не обращал внимания на приближавшихся сзади созданий. Сжимая в правой руке поводья, Габриель вытянул меч перед собой и застыл в ожидании.

Вдруг, стук изнутри прекратился. Неужели тот, кто пытался вырваться из склепа, сдался и отступил, не в силах тягаться с возникшим на пути препятствием? Но нет, через несколько секунд раздался сильный грохот и дверь со страшным скрипом немного приоткрылась.

Габриель напрягся и даже присел от нахлынувшего на него волной страха. Это был страх перед неизведанным. Что или кто должен был появиться из темноты? Может быть, это был огромный злой тролль, а может, какое-то неизведанное кровожадное чудовище, которое без труда перекусило бы пополам меч Габриеля, да и его самого в придачу?

Наследник был готов вступить в бой в любую минуту, но, вдруг, из приоткрытой двери показался Торн, несший на себе обессилившего и израненного Джеймса. Габриель вздохнул с облегчением. Он был очень рад снова увидеть своих спутников живыми, хоть и изрядно потрепанными.

— А я уж подумал, что тот тролль отужинал вами! — бодрым голосом произнес Габриель. Он не показывал своей радости, но на самом деле готов был броситься на шею спасшимся товарищам.

— Помоги мне! — проигнорировав шутку, потребовал Торн, скидывая с плеча руку Джеймса. Габриель подхватил парня и передал поводья хаатину.

— Джеймс, ты в порядке? — спросил наследник, глядя на изнывающего от ран юношу.

— Да..я..со мной все в порядке, — растерянным тоном пробормотал он.

— Он ударился головой, — ответил Торн. — А ты, я вижу, обзавелся друзьями, пока нас не было? Хаатин сразу почуял приближавшуюся опасность и немедля запрыгнул на своего коня. Протянув руку, он подхватил Джеймса и посадил его перед собой. Тот едва держал равновесие.

— Надо уходить, скорее! — крикнул хаатин, запрыгивающему в седло Габриелю, который, не говоря ни слова, ударил лошадь по бокам и галопом поскакал прочь. Торн с Джеймсом незамедлительно последовали за ним. Позади они слышали дикий вой разъяренных охотников, упускавших свою добычу. Он раздавался со всех сторон и, отражаясь волной от деревьев, создавал такое ощущение, что весь лес кишел этими тварями.

Джеймс вертел головой по сторонам, но ничего не видел из-за расползавшегося по округе тумана, который полностью окутал близлежащие окрестности. Торн знал, что им надо было миновать плотную белую пелену и преследователи отстанут от них. Это была их территория и за ее пределами они не могли продолжать охоту.

Габриель скакал впереди, подгоняя своего скакуна и петляя между деревьев. Он не оглядывался и старался не слушать доносившиеся отовсюду вопли, которые мелкой дрожью пробегали по его телу и приводили в ужас лошадей. Охотники были быстрее и проворнее своей добычи и понемногу сокращали расстояние. Совсем скоро они были бы готовы нанести удар, но неожиданно преследователи отстали и дикий рев остался позади. Опасность миновала, и теперь путникам можно было перевести дыхание и остановить лошадей. Территория, которая была под властью диких неведомых зверей, кончилась, и путники могли на какое-то время почувствовать себя в безопасности.

Они нашли удобное место для ночлега и развели костер. Джеймса положили на расстеленное возле огня тряпье и напоили водой. Торн, выбрав палку потолще, намотал на один конец кусок плотной ткани и сунул его в огонь. Затем он убедился в том, что самодельный факел не потухнет, разглядывая его пристально какое-то время, и скрылся в темноте.

Габриель наблюдал за манипуляциями хаатина и с интересом смотрел на голубое пламя, исходившее от факела. Искусственный огонь, произведенный с помощью белого спрессованного кубика, сжигал вещи гораздо медленнее настоящего, и поэтому, обычная тряпка, намотанная хаатином на палку, горела так долго. Вот почему костер мог гореть до самого утра, не требуя больше дров.

У Джеймса болело все тело, он не мог пошевелиться. Голова буквально раскалывалась на части, как будто, кто-то изнутри бил по ней большим и тяжелым молотом. Боль была настолько сильной, что ему трудно было говорить и двигаться, а глаза застилала мутная пелена. Видимо он сильно ударился головой о каменный пол склепа, когда упал с невысокого уступа. Возможно, он даже заработал сотрясение мозга, но об этом Джеймс старался не думать.

Габриель свернул кусок ткани в несколько раз, облил его водой из фляги и положил на лоб юноши.

— Компресс облегчит боль! — сказал Габриель, усаживаясь на место.

В это время из леса показался Торн с все еще пылавшим факелом в руке и какими-то травами за пазухой. Он, не говоря ни слова, вынул из сумки, которая висела на боку у коня, жестяную кружку и поставил ее на огонь. В кружку он положил принесенные из леса травы и залил все водой. Затем дал Джеймсу выпить приготовленное зелье.

Юноша сделал один глоток и тут же выплюнул варево на землю. Горечь быстро заполонила всю полость рта и не хотела уходить. Джеймс морщился от отвращения и сплевывал остатки приготовленного для него напитка.

— Ты должен это выпить! — настаивал Торн. — Тебе станет легче, а к утру будешь как новенький!

Джеймс мотал головой, наотрез отказываясь вливать в себя горькую отраву. Вкус этого напитка был настолько противен, что как только он касался кончика языка, тошнота сразу же подступала к горлу и не давала ему пройти дальше. Тем не менее, его целебные свойства не знали границ и исцеляли многие недуги и хвори.

Мать хаатина была травницей и научила своего сына всему, что знала и умела сама. Эти навыки сильно пригодились ему при охоте за трофеями. Травы, которые росли в лесах Элонии, не раз спасали хаатину жизнь и залечивали глубокие раны, появлявшиеся после продолжительных и жестоких сражений с чудовищами.

— Я не собираюсь тащить тебя на себе всю дорогу! Если ты не выпьешь это, то мы оставим тебя здесь! А когда доберемся до деревни, пришлем к тебе помощь, — сердитым голосом сказал Торн, убирая кружку в сторону. Джеймс приподнялся, опираясь на локти, и сказал:

— Я выпью!

Торн протянул ему сосуд с целебным напитком. Джеймс, перевернувшись на бок, взял кружку и стал жадно пить содержимое. Через несколько секунд он протянул пустую тару обратно хаатину. Торн одобрительно кивал головой. Он не переставал удивляться мужеству парня. Он знал много примеров, когда люди, находившиеся на волосок от смерти, не могли заставить себя выпить спасительное зелье.

— Теперь тебе нужно поспать! — спокойным голосом сказал хаатин и прополоскал кружку водой.

— Хаатин знает секреты зельеварения? — насмешливо спросил Габриель.

— Из-за твоего безрассудства мы чуть не погибли! — игнорируя вопрос, крикнул Торн. — Мы чудом остались живы! И все из-за того, что ты слепо веришь в то, что кругом прав! Ты не слушаешь никого, кроме себя и, однажды, это приведет тебя к гибели! И если бы за тобой сегодня шла твоя армия, то ты погубил бы и их всех! Ты слишком легкомыслен, слаб и юн, чтобы управлять страной! Ты не достоин быть королем!

— Это решать не тебе, хаатин! — ответил Габриель. — Я признаю, что выбрал не ту дорогу и раскаиваюсь в этом. Но король один принимает решения и несет ответственность за них!

— Ты ошибаешься! — перебил Торн. — Настоящий король руководствуется советами и думает в первую очередь о благополучии своего народа. Ты можешь сложить тысячи голов ради своей прихоти, но так ты не заслужишь уважения.

Сотни лет наместники Элонии строили свою власть на крови. Они тоже не слушали ни чьих советов и поступали так, как считали нужным. И посмотри, чего они добились!

Торн замолчал и сел у костра, смотря на игру танцующих и подпрыгивающих языков пламени. Габриелю было нечего сказать. С каждым их разговором, наследник все больше убеждался в правоте хаатина и мысленно ругал себя за излишнюю заносчивость.

Быть королем — большая ответственность, но вместе с тем и большое проклятие. Неважно, каким ты был до этого, неважно, каким ты станешь после — важно лишь одно — каким ты будешь во время своего правления. Справедливым или жестоким, милосердным или тираном, добрым или злым, миролюбивым или воинственным — все зависело от человека, от его стремлений и убеждений. Быть настоящим королем — значит быть храбрым, мудрым, отважным, справедливым. К сожалению, во главе Элонии далеко не всегда стояли настоящие короли. И если одним из них было не занимать отваги, но не доставало мудрости, то другие прятались в своих замках, обнажая свою трусость и лень перед всем народом.

Истощенные постоянными войнами, земли Элонии нуждались в таком настоящем короле! И когда последний наследник королевского рода был найден, на горизонте забрезжил луч надежды.