Из разных источников также известно, что оборонительные башни, аналогичные или близкие Каменецкой, имелись в Бресте, Турове, Полоцке, Гродно, Новогрудке и других городах.

Берестейский столп, согласно Ипатьевской летописи, был «высотою яко Каменецкий». Теперь установлено, что Берестейская башня находилась на юго-восточном мысу древнего брестского городища, располагавшегося на правом берегу реки Буг при слиянии с ним Мухавца. На всех планах города за 1798, 1800, 1803 и 1830 гг. она обозначена графически. В начале 30-х годов XIX в. во время перестройки замка и сооружения земляных бастионов Брестской крепости башню разобрали. Однако ее графические следы на планах позволяют предполагать, что башня была не круглая, а четырехугольная, размером 5,9Х6,3 м, с толщиной стен до 1,3 м. Исходя из этого можно считать, что башня древнего Бреста более похожа на такую же башню в Столпьи, что на Волыни, чем на Каменецкую. Однако форма ее, вытянутая и тонкая, видимо, позволила летописцу сравнить Берестейский столп с Каменецким.

О башне древнего Турова известно, что она в 30-х годах XIX в. была также разрушена. Теперь на Туровском городище от нее осталось одно почти круглое возвышение диаметром около 11 м.

Две оборонительные башни — одна на Верхнем, вторая на Среднем замке — имелись в древнейшем городе Белоруссии Полоцке. Время их сооружения неизвестно, однако архаические черты планово-композиционного характера — размещение в центре замка, несвязанность со стенами — позволяют предполагать, что сооружены они были не позже XVI в. Во всяком случае полоцкие башни существовали еще в конце 70-х годов XVI в. Об одной из них, скорее всего о башне Верхнего замка, в 1579 г. Р. Гейденштейн, секретарь короля Стефана Батория, писал: «Враг также не дремал и с высоких башен, особенно из той, что находилась посредине замка и возвышалась над всеми другими, сильно палил из пушек во все стороны».

Не исключено, что их могли соорудить между 1563 и 1579 гг. Инвентарь Полоцка 1580 г., однако, при перечислении укреплений Верхнего замка ни одной из башен, упомянутых Р. Гейденштейном, не называет. Это дает основание предполагать, что они были сооружены из дерева и, вероятно, сгорели во время осады 1579 г.

Традиция строить одиночные башни посреди замкового двора широко бытовала в Белоруссии на протяжении XVI в. и даже XVII в. и была интересной перифразой местного военного зодчества более ранних времен. Они, кстати, довольно часто возводились не только в замках больших королевских «вольных» городов, как, например, Полоцк, но и в небольших частновладельческих и королевских замках. В XVI–XVII вв. они очень часто сочетали в себе функции оборонного и хозяйственного сооружения. Как свидетельствует «Попис замку Радошковичского» за 1549 г., на его дворе в окружении деревянных городней и четырех башен отдельно стояла еще одна. Она имела четыре яруса и возвышалась над остальными замковыми сооружениями.

В Шклове в 1661 г. кроме городских фортификационных сооружений существовали деревянные укрепления замка графов Сенявских. Здесь, посреди замкового двора, также стояла высокая, срубленная из бруса многоярусная башня, из которой во время осад велся обстрел подступов к замку.

Остатки 8-гранного деревянного «донжона» обнаружены в ходе археологических раскопок в Мстиславле. Плановая композиция Горского городища и Пинского замчища также позволяет предполагать наличие здесь одиночных башен, придвинутых к въезду. Каменная башня, очень близкая к Каменецкой, обнаружена автором в ходе раскопок в Мяделе. Она датируется XV в. В диаметре башня достигала почти 13,7 м, толщина каменных стен — около 3 м.

Таким образом, начиная со второй половины XIII в. и вплоть до XVII в. на территории сегодняшней Белоруссии были широко распространены замки с одиночными башнями типа «донжон». Их возникновение связано как с влиянием западноевропейского военного зодчества, так и с дальнейшим развитием военно-инженерного искусства славянских народов.