Когда Виро услышал о содеянном Моабадом и о похищении жены, он разодрал ворот платья, ударил себя по голове и лишился чувств. Когда он пришел в сознание, он поспешил домой за станом. Но шахиншах уже уехал, увезя силой его жену. Моабад оставил сотню тысяч драгоценных камней и вместо них взял один бесценный. Шахро нарушила свою клятву и не пожалела Виро. Пылающий огонь разгорелся в сердце Виро, и хотя он не осмеливался сказать что-либо матери, он едва сдерживал гнев и роптал на сестру. Он понял, что исчезла у него надежда на плод своего дерева, — солнце мира покинуло его ложе. Двери замка были заперты, и краса дворца увезена. Хотя раковина его лишилась жемчужины, но из очей его изливались тысячи мер жемчужин; то кровь лилась из его глаз, то сердце его горело от скорби. Виро так пожелтел и цвет лица его стал столь бледным, что он походил на мертвого. Он проклял судьбу и ее вероломство, ибо со дней юности ни на миг не испытал радостей. Судьба привела его в отчаянье, шаха же Моабада она очень порадовала: у одного она отняла похитительницу сердец и отдала ее другому; но и этому она ее не оставила, а передала третьему, обрадовав его; у одного она озарила дворец радостью, а у другого иссушила розовый цветник; один взял камень и бил себя в грудь, другой же взял чашу и пил из нее, сколько желал.

От счастья у Моабада сверкали глаза, когда он, похитив Вис, увозил ее в Хорасан. В пути он веселился и забыл все несчастья, которые когда-либо испытал. В пути, когда веял ветер, от паланкина Вис источалось благоуханье; ты бы сказал, что паланкин Вис был золотой башней, наполненной мускусом и амброй, и в ней восседало солнце, убранное златотканой парчой. То розы падали с ее лица, то благоухали мускус и амбра. Паланкин ее был похож на рай и для всех людей был столь же желанным.

А Рамина настигло предопределение божье, которое должно лишить его радости и веселья и приумножить горе.