Когда Моабад въехал в Морав, с ним была и солнцеподобная Вис. Весь город был украшен, и на крышах домов стояли зрители, подобные небесным светилам; знатные осыпали въезжающих золотом, драгоценными камнями и жемчугом, а незнатные — серебром. Земля исполнилась радости, и все ходили не по земле, а по золоту. В этот день город Морав был подобен раю: там струились дожди самоцветов и жемчуга. С каждой крыши сверкало столько прелестных лиц, что их нельзя было отличить от сияния звезд на небе. Созерцание красавиц веселило людей и ослепляло им глаза.

Если среди подданных было такое ликованье, то ты сам понимаешь, что могло твориться во дворце шаха! Дворец его занимал целое поле, а башня его достигала неба, на ее кровле мерцали звезды; двери и стены дворца были украшены золотом, своим сиянием напоминавшим красоту Вис. Шахиншах восседал на троне с веселым сердцем, очищенным от печали, как серебро от шлака. Его вельможи, знать и приближенные по его воле расточали дождь из жемчуга. Они рассыпали так много золота и жемчуга, что груды жемчуга образовали горы. Моабад веселился, пировал и всех одаривал.

Поучение. Будь весел, пей, ешь, раздавай подарки, чтобы твое имя пережило тебя!

Царица Вис находилась в опочивальне, и от лика ее дворец уподобился саду. Хотя шахиншах веселился, но Вис была очень печальна. День и ночь она скорбела и плакала, как облако, и видевшие ее слезы рыдали вместе с ней. Иногда она плакала из-за разлуки с матерью, а иногда из-за любви к Виро. Порою она тихо проливала кровавые слезы, а порою начинала взывать, как безумная. Она была погружена в молчанье и не отвечала, когда кто-нибудь с ней заговаривал. Ты бы сказал: в сердце ее поминутно прибывает караван скорби. Похудев, она уподобилась иголке, а от горя пожелтела, как шафран. Жены властителей и вельмож приходили к ней и садились рядом, обращались с ней заботливо и ласково говорили ей: «Ради небес, успокойся, отдохни немного и не плачь!» Но она никак не могла успокоиться и не отвечала им. Когда же она издали замечала Моабада, вместо того чтобы от отчаянья хвататься за ворот, она царапала себе лицо. Вис не слушала его, отворачивалась, непрестанно обращалась лицом к стене и источала озеро кровавых слез. Так вела себя Вис в пути, и так же в Мораве, и ни один день шахиншах не видел радости от нее. Лицо Вис было подобно винограднику, но ворота виноградника были наглухо заперты.