Площадь в сорок стадий была пышно убрана, и жители стояли на кровлях. От чаш с красным вином руки их уподобились макам. Ночью от множества зажженных свечей земля походила на звездное небо. Под златотканой парчой не видно было травы. Уши ничего не слышали, кроме радостных голосов и пения мутрибов. Птицы распевали, как мутрибы, и от сжигаемых благовоний поднимался ароматный дым. Целый месяц женщины и мужчины без устали веселились и пировали до устали. Не было такой радости, которой бы они не предавались. Они развлекались разными играми и конными состязаниями. Не было горестей в их сердцах. Мир не может быть без горестей, но в этой стране их в то время не было.

Юные и любящие супруги проводили вместе день и ночь, они не знали отдыха от утех. Они раздавали подарки властителям и вельможам и всему народу. Певцов и мутрибов щедро одаряли за прославление Рамина, а поэты декламировали поздравительные стихи, в которых восхваляли Рамина. Женитьба Рамина прославлялась, и имя его было возвеличено. Он приехал из Хорасана на охоту и захватил солнцеликую, бесподобную добычу. Поэты ему говорили: «Ныне роза и цветок красоты цветут на твоем ложе, вдыхай вечно райскую розу, чья садовница — двухнедельная полная луна. Твоя роза цветет и зимой, и она без шипов. Радуйся, твоя роза не вянет ни зимой, ни летом. Два нарцисса на страже у твоей розы. Взирая на цвет твоей розы, старцы становятся юношами, а от ее благоухания мертвые оживают. Подобает искать твою розу сердцем и обонять ее душой; твоя роза посажена ангелом и охраняется богом; вокруг нее раскинута сеть из амбры. Живите оба вечно, пусть исполнятся все наши пожелания, и да следует судьба вашему велению!»

Когда прошел месяц, гости разъехались. И Рамин отдал полностью свое сердце Гуль. Он радовался, охотился, состязался на ристалище, пировал и развлекался.

Они уединились в Горабской крепости. Когда Гуль нарядилась и показалась на башне, она так озарила землю, что взирающие недоумевали: «Не она ли солнце?» Она была в царском одеянии и источала блеск. Зачем говорить пространно? — красота ее лица и одеяние были бесподобны. Рамин безмятежно взирал на нее, совершенную и ему одному принадлежащую. Ее волосы были, как туча, источающая мускус, и серьги казались звездами в ее ушах, подобных хрусталю. Рамин радостно благодарил бога и свою судьбу, вероломно забыв клятву, данную Вис.

Однажды они сидели одни. Глядя на Гуль, Рамин ей сказал:

— На земле нет тебе подобной, даже Вис не может сравниться с тобой, но между вами есть некоторое сходство. Хотя ты затмила луну, и ты — бальзам моему сердцу, но ты все же похожа на Вис, похитительницу моего сердца, которую я забыл с тех пор, как нахожусь с тобой.

Гуль была огорчена словами Рамина. Она рассердилась и сказала ему:

— О изменник, хулитель бога! Пристойно ли так говорить царю? Пусть враг мой походит на нее, зачем я должна ей уподобляться? Она колдунья, злодейка, злоречивая, бесстыжая, распутная! Дай бог, чтобы не было на свете колдуньи, подобной ее кормилице, предводительнице ведьм, развратнице и своднице! Благодаря им ты так сбился с пути, что сам никогда не радуешься и не даешь радоваться тем, кто около тебя. Не клялся ли ты мне, что пока жив, никогда не упомянешь имени Вис? Если бы ты не продолжал ее любить, ты не забыл бы этой клятвы.