Инсценированные процессы изначально сводятся к ничьей: ты играешь с заранее известными фактами. Наши свидетели заявляли, что Арнольд — придурок. Свидетели защиты утверждали, что он святой. Наш эксперт-свидетель, ординатор психиатрического отделения университетской больницы, подтвердил, что для объяснения данного убийства не нужен никакой осколок в голове. Бывают моменты, когда взрывается самый тишайший и милейший человек. Причем худшего следует ожидать как раз от тишайших и милейших.

Но когда в свидетельское кресло уселась эксперт защиты, у меня остановилось сердце. Я узнал ее в ту же секунду, несмотря на строгий костюм и аккуратный конский хвост. Новыми для меня стали очки — интеллигентные, с узкими линзами в тонкой медной оправе. Она была умело подкрашена, и запах ее духов заставил меня вспомнить о промозглой ночи, разорвавшемся пакете, раскатившихся апельсинах, признании при луне и милом, добром лице, залитом слезами.

Звали ее, как оказалось, Сара Кейси.

Ее квалификацию признавали безупречной. Наш псевдоэксперт был авторитетным специалистом по расстройствам личности. Их — талантливым нейрохирургом, способным водить экскурсии по мозгу: разрежьте здесь, и получите ярость; ткните сюда, и получите потерю контроля над собой. Она была терпеливой и четкой, скромной, но уверенной. Она улыбалась и шутила. Она рассказала нам о солдатах с повреждениями мозга, возвращавшихся домой совершенно другими людьми, будто одержимыми. Она даже научно назвала это явление — травматическое повреждение мозга, ТПМ, а ведь стоит дать чему-то научное определение, как оно становится реальным. К концу ее выступления казалось очевидным, что только травма заставила Арнольда действовать вопреки побуждениям ума и сердца.

Не думаю, что она узнала меня, пока судья не спросил, готов ли штат к перекрестному допросу.

— Допрашивать будешь ты, — шепнул я Дафне.

— Что?!

— Я с ней знаком, — сказал я.

— Ты работал над этой частью. Ты подготовлен. Начинай.

— Я с ней знаком!

— А мне все равно!

— Готов ли штат начать допрос? — раздраженно повторил судья.

Встав, я ответил:

— Да, ваша честь.

Сара поглядела на меня. Ее лицо выражало озадаченность («Где я его видела?»), сменившуюся узнаванием, затем она сразу вспомнила наш разговор, и в глазах плеснулся острый, мучительный страх.

— Доктор Кейси, — начал я неожиданно высоким голосом. — Вы знали подсудимого до происшествия?

— Нет, — тихо ответила она.

— Вы говорили с людьми, которые знали его до происшествия?

— Нет.

— Значит, вы не можете с полной уверенностью утверждать, что личность подсудимого совершенно изменилась?

— Нет, не могу.

Мне следовало сразу перейти к следующему вопросу, но я замялся, и свидетельница продолжила:

— Но утверждаю со всей уверенностью, как специалист, что такая травма мозга, как у мистера Рейда, ассоциируется с изменением личности.

Мысленно чертыхнувшись, я приказал себе сосредоточиться.

— Ассоциируется. Понятно. Но наверняка вы не можете утверждать?

— Нет.

Хорошо. Теперь вперед.

— А возможно ли, получив травму мозга, не измениться как личность?

— Конечно.

— Возможно ли притвориться личностно изменившимся после травмы мозга?

— Протест!

— Перефразирую, ваша честь. Если кто-то утверждает, что изменился как личность, есть ли способ это проверить?

— В данном случае — нет. — «Дальше… Не теряй темпа… Что дальше?» — Но, — продолжала она, — если человек перенес повреждение мозга и у него произошли личностные изменения, можно задать вопрос, связаны ли эти два явления. В данном случае — связаны.

Черт!

— Понятно, — протянул я, делая вид, будто только что выиграл очко. Притвориться не получилось. Я ничего не выиграл. Я лажал, я проигрывал! — Почему вы пришли сюда сегодня? — спросил я. Не иначе на меня нашло помрачение. Во-первых, вопрос получился открытым, то есть я давал возможность свидетелю противной стороны произнести целую речь. Но это еще не все. Вопрос был безумным, потому что я спрашивал не для пользы дела, которое вел. Я спрашивал для себя.

Сара Кейси встретилась со мной понимающим взглядом.

— Честно говоря, — сказала она, — меня заинтересовало объявление. Я все время провожу в клинике, а процесс показался мне хорошим шансом выбраться на часок и побыть в иной роли.

И тогда я прочел это в ее глазах. Глубоко в душе Сары жила жажда разоблачения. Сознательно или нет, страдающая от чувства вины часть мозга привела Сару Кейси сюда. Она решила пойти на риск и совершить профессиональное самоубийство. Фрейд называл это инстинктом смерти. Эдгар По говорил, что это «бес под руку подталкивает». Теперь я знал ответ на вопрос, который задал ей в ту ночь. Сара Кейси не могла жить ни во лжи, ни без нее, поэтому и представила себя на суд. И в долю секунды я понял, как выиграть процесс, если дам волю своим низменным инстинктам.

— Понятно, — сказал я, на этот раз даже не притворяясь, что все вдет в соответствии с моим тайным планом.

И осознал, что голова совершенно пуста.

Я стоял перед молчащей аудиторией. Люди на местах начали двигаться. Я боялся поднять глаза на Бернини. Где-то кто-то кашлянул — раз, другой.

Я отчего-то тянул.

— Одну минуту, пожалуйста, господа судьи.

Я подошел к нашему столу и постоял, делая вид, что перебираю свои бумаги. Дафна, привстав, прошипела мне на ухо:

— Ты что там крутишь, мать твою?!

Я глубокомысленно кивнул в расчете на присяжных, словно получил бесценную информацию.

— Слушай меня очень внимательно, — чуть слышно шептала Дафна. — Ты не запорешь это дело. Я тебе не позволю. Что с тобой? Не можешь допросить девчонку? Думаешь, она не вынесет этого? Не оскорбляй ни ее, ни меня. Слабак, иди яйца сначала отрасти!

Я притворился, будто записываю что-то важное, но на самом деле написал: «Пошла на хрен» — и подчеркнул.

И отошел от стола.

— Вы пришли свидетельствовать на стороне защиты, доктор Кейси?

Я произнес слово «доктор» как нечто двусмысленное и грязное.

— Да.

— Они заплатят вам за показания, не правда ли?

— Нет, сэр, мне заплатят за мое время. Показания мои собственные.

Черт! Старый как мир трюк, и она выполнила его безупречно. Найджел и Джон хорошо ее натаскали, будь они тоже неладны.

Я посмотрел на Сару в свидетельском кресле. Я не хотел ее оскорблять. Она доверилась мне. Она нравилась мне. Может, даже больше, чем просто нравилась.

«Не хочу так поступать, — подумал я. — Не буду делать это, и все».

Впереди маячила ничья. Несколько недель бессонных ночей, бесконечных ходатайств, забытых обедов-ужинов, ночных кошмаров, беготни в мужской туалет, потому что меня рвало от волнения. Я уже месяц не звонил родителям. Я не встречался с девушками, не посмотрел ни одного фильма, даже кружки пива не выпил. Я был так уверен, что это верный способ попасть в V&D — удача, превзошедшая самые смелые мои фантазии, — что перестал готовиться к лекциям и даже посещать занятия. Помоги мне Боже, если придется надеяться только на оценки! Я сложил все яйца в одну корзину. Этот процесс… Я не могу его проиграть. Не говоря уже о Дафне, которая не прикасалась ко мне с той ночи у моей двери в общежитии. Черт побери ее губы! На кону все — моя карьера, будущее, моя жизнь! А на второй чаше весов — чертов имитированный процесс!

Я не хочу это делать.

Сара сидела в своем кресле успокоенная, расслабленная. Поймав мой взгляд, она улыбнулась мне одними глазами — ведь нас связывала общая тайна. Она уже решила, что я не воспользуюсь ее секретом. Непомерное самомнение, как подумаешь об этом. Она была так уверена в своей власти, не сомневалась, что ради нее я наплюю на свою жизнь, на свое будущее, лишь бы прикрыть ее ложь…

Да кем она возомнила себя?

Я ощутил потрясение — как от вины или боли, — голос внутри меня умолял: «Пожалуйста, я вовсе не хочу навредить ей», — но он как-то затерялся среди других мыслей и желаний.

Я принял решение.

— Доктор Кейси, вы выступаете здесь в роли эксперта-свидетеля, верно?

— Да.

— Жюри присяжных доверяет вашему мнению из-за вашей квалификации, не так ли?

Она вдруг подобралась.

— Да.

Сара Кейси пристально смотрела на меня, стараясь понять, к чему клонится дело.

— Вы стажируетесь в нейрохирургии в рамках лучшей программы в стране, я правильно говорю?

— Да, — тихо сказала она.

— Это означает, что вы блестяще закончили медицинский факультет, верно?

— Да.

— И все это — ваши оценки и место в элитной ординатуре, — все это составляет основу вашей квалификации, на которую мы здесь сегодня полагаемся, не так ли?

— Да, — прошептала она, в отчаянии глядя на меня и пытаясь сохранить хладнокровие, но взглядом моля о пощаде.

— Но есть кое-что еще. Ваша честность. Не правда ли, это часть вашей квалификации, на которую мы здесь сегодня полагаемся? Жюри может доверять вашим словам, потому что вы честный человек?

— Да, — сказала Сара Кейси. Ее глаза увлажнились, но это видел только я, потому что стоял совсем близко.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Дафна, невольно захваченная новым ритмом, жадно, с интересом слушала. Покопавшись в себе, я ощутил праведный гнев и вновь обратился к свидетельнице, отрезав себе путь назад:

— Доктор Кейси, правда ли, что ваше заявление на участие в данной программе содержит серьезные искажения, касающиеся ваших способностей и успеваемости на медицинском факультете?

Джон и Найджел взорвались.

Они понятия не имели, о чем я говорю, но извергли негодование.

— Да или нет? — настаивал я.

Ошеломленная Сара Кейси застыла на месте.

— Да или нет, доктор Кейси? Отчего вы колеблетесь?

Она отрицательно покачала головой.

— Доктор Кейси. — Я произнес слово «доктор» с гнусной растяжечкой. — Вы позволяли своему отцу прикрывать ваши неоднократные провалы на экзаменах во время получения вами медицинского образования?

— Я не обязана это терпеть… Это же не настоящий процесс…

Ее губы дрожали.

— Да или нет, доктор Кейси?

Ответа не последовало.

— Да или нет?!

Ее лицо дрогнуло.

— Действительно ли вы получили место в престижной резидентуре в результате лжи и подтасовок?

— Да, — сказала она дребезжащим голосом.

— Подтасовки имели место при вашем попустительстве?

— Да. — Она уже всхлипывала.

— Вы проходили одно собеседование за другим, выдавая себя за ту, кем на самом деле не были, с целью получить работу, которой не заслуживаете?

— Да. Да. Да.

Протесты защиты сыпались, как осенние листья, но я не обращал на них внимания.

Я даже недослушал ее последний ответ.

Свидетельство эксперта защиты было дезавуировано. От эксперта-свидетеля осталось мокрое место.

Я вернулся за наш стол. Дафна посмотрела на меня с гордостью, граничащей со сладострастием.

Я слышал шаги Сары, покидавшей зал суда. Но я не нашел в себе смелости проводить ее взглядом.