И настал этот день: раскололся надвое вырезанный Волком амулет, распались раскинутые крылья из поющего древа.

Стоя на вершине Скалы слез, она тянулась к небу, а каменная тяжесть сковала тело. Нестерпимый жар солнца, казалось, прожжет веки, но душа все же обрела свободу, и белые крылья понесли ее навстречу беде. Дым стелился над выжженной землей, кружащие в небе стервятники в предвкушении поживы спускались все ниже и ниже. Она стрелой пролетела мимо них. Глаза искали одного-единственного. И нашли…

Волк лежал навзничь на истоптанной траве рядом с разрубленными доспехами. Солнце робко выглянуло из-за туч, но не на солнце смотрел он, а на белую птицу, тихо опустившуюся на его бессильно вытянутую вдоль тела руку. Он узнал ее. Душой узнал. Взглядом попросил: «Не уходи…»

Я не уйду. Я не уходила от тебя никогда. Всегда была с тобой — в походах и битвах. Любовь моя хранила тебя от беды. Но беда оказалась сильнее.

В угасающих глазах плескалось море — море, бьющееся о могучие скалы. Чайки кричали над волнами, шумел ветер в кронах могучих сосен. Застывшая на стволе смола — как струйка запекшейся крови. Дым пожарищ, тризны над телами погибших… Она видела это его глазами. И вдруг узнала себя: взметенные ветром волосы, полный тоски и отчаяния взгляд — такой он видел ее в последний раз. И такой увидел, прежде чем отлетело его дыхание.

Предавая павших земле, волки плотным кольцом, плечом к плечу, встали вокруг разверстой могилы, и кто-то из воинов, подняв голову, увидел в небе морскую птицу. Его изумленный возглас заставил поднять головы и остальных. Не отрывая глаз от дочери моря, затянули они погребальную песнь, и вторил ей с небес протяжный горестный крик. Затем каждый бросил горсть чужой земли на тела погибших собратьев. В последний раз блеснули серебряные крылья на неподвижной груди мертвого Волка.

Шум далекого моря коснулся слуха. Шум моря, в котором слышались стенания жриц в темную, беззвездную Ночь плача:

«Муж мой прекрасный, возлюбленный мой! Склонившись над тобой, взываю к тебе я… Склонившись над тобой, взываю к тебе я! Но очи твои погасли, очи твои не видят меня… Муж мой прекрасный, возлюбленный мой! Вся земля по тебе стоном стонет, Погрузившись во мрак, небо плачет, Все вокруг скорбит по тебе, А ты, солнцеликий, не слышишь… А ты, солнцеликий, не встанешь! Муж мой прекрасный, возлюбленный мой! Камнем стало сердце мое… Камнем стало тело мое! А ты, солнцеликий, не видишь… А ты, солнцеликий, не встанешь!»

Жар проник сквозь веки. Пламенел на солнце шлем и глядели из-под него глаза — бездонные, как море. Далекое, не видимое отсюда, из края гор и лесов, море.

Бесследно исчезнувшую целительницу искать не отважились. Зачем искать ту, что больше не принадлежала этому миру? «Она ушла к нему», — шептались в селениях.

Белоликая ушла к Златокудрому, чтобы освещать людям путь во мраке. Разлука не вечна. Вечна любовь…