СКАЗКА БЕЗ ВЫМЫСЛА В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ

#img_7.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЕГОР человек лет двенадцати-тринадцати.

АНИСЬЯ его мать.

ВАСИЛИИ КУЧИН печник.

ИРИНА ПАВЛОВНА основательница дачного кооператива.

ВАЛЕРА ее сын.

ФИРСОВ сосед по даче.

СВЕТА его жена.

СЛЕДОВАТЕЛЬ.

ЦЫГАН (БАШКИН).

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

1

Двухэтажная дача. Интерьер первого этажа от нас скрыт. Наверх ведет лестница, здесь будет стеклянный фасад.

Но пока стекол нет, и потому мы видим и слышим, как на втором этаже беседуют  И р и н а  П а в л о в н а  и печник  В а с и л и й  К у ч и н. Василий с метром, с карандашом за ухом.

Рядом с этой дачей еще один участок, на котором не разгибаясь трудится  Ф и р с о в.

По другую сторону — у забора — приткнулась маленькая сторожка. Перед ее окном растет подсолнух. Из сторожки слышится плач. Фирсов на мгновение поднимает голову и, отмахнувшись, вновь принимается за свои грядки.

В а с и л и й (вымеряя пространство). А то бы другого печника наняли…

И р и н а  П а в л о в н а. Другим-то неизвестно кто окажется, а тебя, Степа, я по прежней работе знаю. Ты, помнится, окна стеклил в районо.

В а с и л и й. Не Степа меня зовут, Василий. И стеклил я не в районо, а в горжилуправлении.

И р и н а  П а в л о в н а. Прости. Тут столько всего навалилось — ум за разум заходит.

В а с и л и й. Заботы?

И р и н а  П а в л о в н а. Не говори. Сын возвращается, по службе изменения и… в личной жизни тоже.

В а с и л и й. По службе, значит? Так, так… Ну вы, известно, человек служилый. Куда переводят-то?

И р и н а  П а в л о в н а. В детский санаторий. Пищеблоком заведовать.

В а с и л и й. К детишкам приставили? Полоса ответственная в теперешнем случае.

И р и н а  П а в л о в н а. Ответственности не боюсь. Всю жизнь за что-нибудь отвечаю. (Спускается вниз.)

В а с и л и й (глядя ей вслед). Хм… отвечаешь. А сына не уберегла… проглядела сына. (Еще раз обмеряет место, облюбованное для печки, и тоже спускается вниз.)

И р и н а  П а в л о в н а  скрылась за дверью нижнего этажа.

(Наблюдая за Фирсовым.) Потеешь, трудяга?

Фирсов, кивнув, продолжает работать.

Молчит… истовый! Для людей бы вот так старался.

Кукушка закуковала.

Спешит… до срока подала голос. Или — уж время ей? Покурим, что ли?

Ф и р с о в (взглянув на часы). Еще не время.

В а с и л и й. Все рассчитано у тебя… каждый пустяк.

Ф и р с о в. Кто умеет считать, тот жить умеет. Пустяк — отговорка бездельников.

В а с и л и й. Рассуждение вроде бы правильное, а как-то тоскливо от него.

Ф и р с о в. Мне не тоскливо. Работаю, потому и некогда тосковать.

В а с и л и й. И это верно, если… не для себя работаешь.

Ф и р с о в (наконец оторвался от грядки, захохотал как-то клекочуще). Ха-ха… шабашник… левак… х-ха… а туда же! Левым способом… ха-ха… человечеству служить, а? Вот деятель!

В а с и л и й (без обиды). Держу такую мечту.

Ф и р с о в. А деньги где держишь? На сберкнижке? Поди, немало огреб… за все свои труды?

В а с и л и й. Были деньжата… тыщонок тридцать. Пустил по ветру. К чему мне столько? Я казначейские билеты не ем.

Ф и р с о в (заинтересованно). Не ешь… Ну, что же, государству отдал? Ха-ха…

В а с и л и й. Хотел отдать. Да думаешь, это так просто? Не приняли власти мои деньги, до слез обидели.

Ф и р с о в (все так же, рывками, хохочет, негромко приговаривая). Миллионщик бесштанный… Крез чокнутый…

В а с и л и й. Не веришь? А факт… можешь поинтересоваться.

Фирсов захохотал сильней.

(Резко обрывает его.) Пруд около плотники знаешь?

Ф и р с о в. Разве это пруд? Лужа… смердит от нее.

В а с и л и й. Как еще смердит-то! На виду у всего города… Я и решил почистить пруд… Лебедей туда запустить, кустов по бережку насажать, песочку насыпать детворе… А заодно бичей к труду приохотить.

Ф и р с о в. Размечтался! Бич он и есть бич. К труду неспособный. Его на север выселять надо и учить, учить (энергичный жест), чтоб усвоил, почем сотня гребешков.

В а с и л и й. Можно так, а можно и по-другому. Собрал я человек сорок бичей. Ребята, говорю, монета у меня залежалась. Тыщу рублей вам на пропой, остальное — для дела. Они закивали, аванс потребовали. Дал им по десятке на рыло — пропили, снова просят. Еще по пятерке добавил… Дымите, говорю, а завтра лопаты в руки и — сюда. Сижу утречком у пруда, жду… Человек десять, которые посовестливей, приковыляли. День провозились — пятерых недосчитался. Тут милиция бдительность проявила… вызвали к себе: что, дескать, за подпольная организация? Прекратить! Выделил я бичам своим по десятке, поблагодарил от лица службы, потом сам с ними дней десять выступал. С работы, понятно, турнули…

Ф и р с о в. А деньги? Все пропил?

В а с и л и й. Зачем? Не-ет… По соседству со мной старушка жила. По-виду — изба, по существу — конура собачья. У старухи-то трое сынов не вернулись с фронта. Дочки замуж повыходили, живут отдельно. Поискал я маленько, поприценивался и отхватил ей хату со всеми пристройками. А бабушка-то возьми и умри. Родня сразу интерес проявила. Давай старухино наследство делить. Вот так и профукал я все свои трудовые…

Ф и р с о в. По заслугам! Я бы таких благодетелей в психбольницу отправлял. Они только климат портят.

В а с и л и й. Климат и без меня есть кому портить. Моя цель маленькая — людям послужить. Ну ладно, покурим, что ль?

Ф и р с о в. Через полторы минуты.

В а с и л и й. На производстве также минуты учитываешь?

Ф и р с о в. Еще строже.

В а с и л и й. Тебя ни с какой стороны не зацепишь. Непогрешимо живешь, крепко.

Ф и р с о в. Теперь все живут крепко… кто не ленится.

В а с и л и й. Ну, не все еще. А ты — крепко.

Ф и р с о в. Не жалуюсь. Что требуется для минимума — имею.

В а с и л и й. Стало быть, счастливый человек.

Ф и р с о в (непонимающе смотрит на него). Чего?

В а с и л и й. Счастливый, говорю, человек.

Ф и р с о в. Пустяки это… трепотня. (Посмотрев на часы.) Можно и покурить.

В а с и л и й. А кто мне втолковывал только что, пустяков не бывает?

Ф и р с о в (попросив у него папиросу). В деле не бывает. Прочее — пустяки.

В а с и л и й. Все знаешь.

Ф и р с о в. А как же. Учили чему-то… средства на меня тратили.

В а с и л и й. И меня учили. А знаю мало. Дети-то есть?

Ф и р с о в (чуть-чуть задумавшись). Жена не хочет. А я не настаиваю. С ними хлопот не оберешься. Никто не знает, как воспитывать. И по Ушинскому учат, и по Песталоцци, и по Макаренко… Систем тыщи, а молодежь все хуже да хуже.

В а с и л и й. Раньше одна система была… родительская. Я восемнадцатым в семье рос. И ничего — вырос.

Ф и р с о в. Сам-то детей имеешь?

В а с и л и й. Нельзя мне… из-за ранения. Даже не женюсь по этой причине.

Ф и р с о в. Воевал?

В а с и л и й. От Москвы до Праги пешком протопал. А ты?

Ф и р с о в. Я в то время только под стол пешком топал.

В а с и л и й. А широко судишь, смело… в теперешнем случае.

Ф и р с о в. Сужу как жизнь понимаю. Жизнь — по мне.

В а с и л и й. Похоже, что так. Благодать тут у вас! Рай земной! О чем-то лес маракует. Река тихую сказку сказывает.

Ф и р с о в. Я доволен. Земля родит, вода для поливки рядом.

В а с и л и й. Птиц вот — обидно — нет. Одна кукушка, и та жалуется.

Ф и р с о в. Кукушки всегда жалуются. На то они и кукушки.

В а с и л и й (прислушиваясь). Плачет кто-то. Я не ослышался? Кто плачет?

Ф и р с о в. Сторожиха наша. Анисья. Овдовела, живет с сынишкой. Парень-то, можно сказать, без ног.

В а с и л и й. Оплакивает… любила, значит?

Ф и р с о в. За что любить-то? Непутевый был человек: пил. И помер давно уже. От неустройства льет воду. Инерция!

В а с и л и й. А почему пил — знаешь?

Ф и р с о в. Дурость… потому и пил. Человек умный пьет в меру или совсем не пьет. Ему здоровье вина дороже.

В а с и л и й (заинтересованно, отдавшись какой-то мысли). Кем он был, покойник-то?

Ф и р с о в. Да вроде каменщиком. Потом выгнали… лесником стал, запил.

В а с и л и й. Каменщик… он же печнику родной брат. А еще что можешь сказать?

Ф и р с о в. Чего же больше? Человека труд характеризует. Пойду, перекур кончился. (Уходит к своим грядкам.)

Василий вслушивается в голос из сторожки с особенным вниманием. Потом, осторожно обойдя ее, поднимается наверх. Фырчит машина.

Вскоре в огороде Фирсова появляется  С в е т а — молодая, миловидная женщина с вымученной улыбкой.

Ф и р с о в (обрадованно). Приехала?

С в е т а. Как видишь.

Ф и р с о в. Вижу, рад. И до смерти радоваться буду.

С в е т а. Тому, что я неплохая торговая посредница? Возьми, вот выручка. (Небрежно бросает деньги Фирсову, роняет.)

Тот подбирает.

Ф и р с о в (пересчитав). Неплохо. На огурцы сейчас спрос. Скоро и помидоры дойдут. Комиссионные-то почему не удержала?

С в е т а. Отказываюсь… в твою пользу.

Ф и р с о в. Недомогаешь, что ли?

С в е т а. Да, что-то нездоровится.

Ф и р с о в. Пойди приляг. Я скоро освобожусь.

С в е т а. Егора попроведаю.

Ф и р с о в. Зачем он тебе, чужой-то? Может своего завести… для полного комфорта.

С в е т а. Еще одного Фирсова? Избавь.

Ф и р с о в (с обидой). Чем плох Фирсов? Меня везде уважают. И к мнению моему прислушиваются. Приди на завод — там каждый знает, кто такой Фирсов.

С в е т а. Когда-нибудь приду… непременно. Если ничего не случится.

Ф и р с о в. А что может случиться? Ты за моей спиной, Светлана, как за каменной стеной. Пока с Фирсовым — ничего не бойся. Любую неудачу сомнем, любую беду свалим.

С в е т а. Я знаю, ты сильный, ты прочный, как чугун. (Идет от него.)

Ф и р с о в (вслед ей). Светлана, а может, к морю на месячишко съездишь? Я позондирую насчет путевки.

С в е т а. Не беспокойся. Все это блажь, чистая блажь.

Ф и р с о в. О ком же мне беспокоиться? Ведь ты супруга моя единственная. (Склоняется над грядкой. Оторвавшись, еще раз смотрит на удаляющуюся жену.)

Из дома выходит  И р и н а  П а в л о в н а. Сдержанно кивает Свете.

С в е т а. Что Валерий? Еще не вышел?

И р и н а  П а в л о в н а. Вам-то что? Ведь вы замужем.

С в е т а. Мне показалось… это бред, конечно… Но мне показалось, будто я видела его.

И р и н а  П а в л о в н а. От безделья многое может померещиться. Молодая здоровая женщина, вместо того чтобы воспитывать будущее наше поколение, убивает время в праздности. Мне это совершенно непонятно.

С в е т а. Я и сама себя не пойму. Знаю только одно: учителя, у которого хоть одно пятнышко на совести, к детям нельзя допускать. (Заулыбалась.) Я слышала, вы замуж выходите?

И р и н а  П а в л о в н а (сухо). Любопытство — не порок… (Отвернулась, стала подниматься наверх.) Василий, с печкой-то дня за три управишься?

В а с и л и й. Если кирпичом обеспечите.

И р и н а  П а в л о в н а. Разумеется, обеспечу. Хорошо бы и окна застеклить к возвращению Валерика. Он будет жить на втором этаже.

В а с и л и й. Постоянно? Вы что, разделились?

И р и н а  П а в л о в н а. Это никого не касается.

В а с и л и й. Само собой. Я к тому, что наскучались, наверно, за три-то года. А жить розно намерены.

И р и н а  П а в л о в н а. Так складываются обстоятельства. Так ты постарайся, пожалуйста. И не пей.

В а с и л и й. Вам печку нужно? Излажу. Остальное — не ваша печаль.

И р и н а  П а в л о в н а. Зачем же грубить? Это всего лишь совет. Можешь следовать ему, можешь не следовать.

В а с и л и й. Советников тьма, а проку от их советов ни на грош. Может, вы лучше знаете, что мне надо? Может, мечту мою знаете?

И р и н а  П а в л о в н а. Ты все еще мечтаешь? Не поздно ли?

В а с и л и й. Если воспитывать не поздно… почему же мечтать поздно? Я не конченый человек. (Уходит.)

И р и н а  П а в л о в н а. Вот и поговори с таким грубияном. Все добрые напутствия как об стенку горох.

Входит  Ц ы г а н. Он с кнутом.

Ц ы г а н. Хозяйка, я кирпич привез. Куда складывать? Скажи.

И р и н а  П а в л о в н а. Еще один… Мы с тобой на брудершафт не пили.

Ц ы г а н. Хоть брудершафт, хоть что другое — не употребляю. У меня от желудка вот такая фигушка осталась.

И р и н а  П а в л о в н а. Брудершафт — не выпивка.

Ц ы г а н. Закуска, что ли? Серебряная, на кой хрен мне закуска без выпивки?

И р и н а  П а в л о в н а. Тебе не втолкуешь. Вот деньги. Кирпич стаскай наверх.

Ц ы г а н. Э нет! Виталий Витальевич строго-настрого наказал: денег не брать. Я честный цыган.

Из сторожки с сыном за плечами выходит  А н и с ь я, женщина средних лет. Усаживает сына на одеяло.

Е г о р. Мам, солнышко-то какое, а ты ревешь. Охота тебе?

А н и с ь я. Горе ты мое! Горе горькое!

Е г о р. Ну какое же я горе! Я мужик.

А н и с ь я. Мужик-то вон там (указала в землю) лежит-полеживает.

Е г о р. Ничего, мам, и я вызрею. Вот погреюсь на солнышке и поднимусь, как на опаре.

А н и с ь я. Живой водой вылечишься? Синица из-за моря не приносила.

Е г о р. Принесет, мам. Я верю в такую синицу. Пташка веселая, добрая.

А н и с ь я. Веселить-то и ты мастер.

Е г о р. Чем плохо? Как только ноги почувствую — весь свет взбудоражу.

А н и с ь я. Будоражил тут один… теперь помалкивает.

Е г о р. Точно! Я, мам, секрет такой знаю… стоит захотеть — и все исполнится.

А н и с ь я. Отца не оживишь своим секретом?

Е г о р (хмурясь). Пускай полежит пока… подумает. Куролесил много. Как исправится — оживлю. А щас заказывай что попроще. Ну, мам!

А н и с ь я (про себя). Светлана муки привезти обещала… вся до мучинки мука вышла.

Подходит  С в е т а. Анисья не видит ее.

Е г о р (глядя на нее). Сделаю. Света, явись!

С в е т а (смеясь). Явилась. (Подает Анисье кулек с мукой.)

Е г о р. Ну что, убедилась? (Хохочет.) Еще есть желания?

А н и с ь я (поблагодарив Свету, уходит). Не все сразу.

С в е т а. Я и тебе принесла обещанное. (Подает коробку с инструментом.)

Е г о р (перебирая пилки, буравчики, стамески). Тебя не случайно так назвали:. Света, све-ет!

С в е т а. Нравится?

Е г о р. Спрашиваешь! За это памятник надо ставить.

С в е т а. Не надо памятника, Егор. Я не стою. Лучше покажи, что вырезал.

Е г о р. Всего лишь девять фигурок. До полного комплекта еще далеко. Подожди, когда все фигурки выточу. А, ладно! Смотри. (Достал из мешочка шахматные фигурки.) Вот королева. Узнаешь?

С в е т а (рассматривая). Еще бы.

Е г о р. А я боялся, что не признаешь.

С в е т а. Трудно не признать, Егор. Только почему я здесь с двумя лицами?

Е г о р (уклончиво). Начал с одной стороны — лишку срезал. Жаль корня стало. Дай, думаю, с обратной стороны начну.

С в е т а. Одно лицо грустное, другое веселое.

Е г о р (пытливо глядя на нее). А разве не так?

С в е т а. Все так, Егор, все верно. Только нехорошие мысли приходят в голову, когда видишь себя такой.

Е г о р. Я, Света, я… нечаянно. (Выхватив фигурку.) Мы вот что сделаем: ножом — раз, и нет мыслей.

С в е т а (почти с суеверным ужасом). Не надо, не надо, прошу тебя!

Появляется  В а с и л и й.

В а с и л и й. Не помешал барышне с кавалером?

С в е т а. Нет, нисколько, пожалуйста. (Уходит.)

В а с и л и й. Вон ты, значит, какой! Ну, давай знакомиться.

Е г о р. С тобой вроде можно. Егором меня зовут.

В а с и л и й. А по отчеству?

Е г о р. Егор Иваныч. Только рано меня по имени-отчеству. Не дорос.

В а с и л и й. Не рано, Егор Иваныч, ничуть не рано. Обличьем-то, вижу, в отца пошел?

Е г о р. Ты знал его, что ли?

В а с и л и й. Ивана-то? Ну, голова два уха! Мы с твоим отцом прошли огонь и воду и медные трубы. На войне четыре года отбухали, потом на севере каменщиками трубили. Тебя, верно, в ту пору еще и на свете не угадывалось.

Е г о р. Ну, я всегда был, сколько себя помню.

В а с и л и й. А пожалуй что. Может, и про уговор наш помнишь?

Е г о р. Про какой уговор?

В а с и л и й. Был такой. Под Сталинградом… из книг знаешь, что там творилось… Мы с Иваном совсем концы отдавали, ветром качало, а стояли. Василий, наказывал он, ежели пуля меня найдет, семью мою не оставь. Я уцелею — твоим детям отцом стану. Оба выжили, да потерялись случайно.

Е г о р. Ты не накручиваешь, честно?

В а с и л и й. Фронтовое братство, Егор Иванович, надежней кровного. Который уж год вас разыскиваю — вот, слава богу, нашел! Говори, сынок, какую нуждишку имеешь? Утрясем в два счета.

Е г о р (загнув указательный палец). Разогни, а то поверю. Или ты колдун из волшебных сказок?

В а с и л и й. При чем тут колдун? Друг — тоже чин немалый. Выкладывай нужду-то!

Е г о р. Я и сам горазд на выдумки. Иной раз такого навыдумываю, правду от вымысла не могу отличить. (Хитро сощурясь.) Что ж, испытаем твою силу.

Василий все это время выказывает величайшее нетерпение. Очень уж хочется ему услужить Егору.

Не бойся, много не стребую. Всего лишь коляску на рычагах. Сможешь?

В а с и л и й. Чепуховая просьбишка! До обидного чепуховая! Проси больше.

Е г о р. Не пожалей. Сам напросился. (Застенчиво, тихо.) На коне бы разок покататься. Никогда в жизни не садился.

В а с и л и й. Будет коляска. И конь будет, Егор Иваныч. Так и передай своей мамке. Забыл, как величают ее.

Е г о р. Анисья Федоровна. А ты просто зови — Анисья. Сторожих кто навеличивает?

В а с и л и й. Твоя мамка стоит того, можешь мне поверить. Сына вон какого вырастила. И сторожит на совесть. Воры-то вас за версту обходят.

Е г о р. Они глупые, что ли? На даче много не своруешь.

В а с и л и й. Смотря по тому, чья дача. Вон у Ирины Павловны и ковры, и пианино. В подвале снеди полным-полно. Тут как раз легко поживиться. Вас потому и минует жулье, что знает: Анисья не спит. И Егор при ней. А Егор, он в отца, отчаянный!

Е г о р. Вот чудило! Не видишь — ноги-то будто чурки! С березы брякнулся — они и омертвели.

В а с и л и й. Скворушка ты мой! Ну чистый Иван! Золотинка высшей пробы!

Е г о р. Нашел золотинку! Вокруг столько людей хороших! Я и в подметки им не гожусь.

В а с и л и й. Хороших много, Егор, много. А таких-то самородков один на тыщу! Да что на тыщу — на мильон!

Е г о р. Ты и сам, должно быть, не от мира сего.

В а с и л и й. Не спорю, Егор Иванович, не спорю. Мне бы лет триста назад родиться… с кистенем да в кольчужке. Я показал бы тем жирным боярам… из чего мыло гонят!

Е г о р (подмигнув). У меня аппарат такой есть… В любую эпоху могу перебросить… было бы желание.

В а с и л и й. Ну-ка уважь, Егор, уважь! Сошли меня в плюс-перфект или еще подалее.

Е г о р. Мам, принеси мои часы!

Выходит  А н и с ь я  с шахматными часами.

С дачи Фирсовых доносится хриплый речитатив: «Очень вырос в целом мире грипп как вирус, три-четыре. Ширится, растет заболевание…»

В а с и л и й. Здорово живешь, Анисья Федоровна!

Е г о р (возится с часами. Нажимает кнопку). Внимание! Включаю!

Его воображение нас отбрасывает века на три назад.

Хриплый речитатив модного певца сменяется веселой скоморошиной: «Ой, скок-поскок, прямо с полу на шесток. А потом на кровать и давай куковать. Молодец прибежал и кукушку поймал: не кукушечка, а Маврушечка…» — приплясывая, напевает  о д и н  и з  с к о м о р о х о в. Другой, Е г о р  подыгрывает ему на рожке. У сторожки толпа, через которую продирается  м у ж и к  (Василий) в красной рубахе. Ворот расстегнут, на шее — крест. У него в руке птичье крыло.

Г о л о с а. Анафема! Анафема!

— Сатана! Крестом от него боронитесь! Крестом, православные!

— Эй, Васька! На помеле летать будешь?

Василий задумался, не слышит. Едва не наткнулся на  А н и с ь ю.

В а с и л и й. Здорово живешь, Анисья Федоровна!

А н и с ь я. Не узнаю. Кто будешь?

В а с и л и й. Анафема я. Неуж не слыхала? Сколь раз сбитень твой пил.

А н и с ь я. Заклеймили тебя, анафеме предали… Видать, грешник великий?

В а с и л и й. Весь грех мой в том, что с колокольни хотел прыгнуть.

А н и с ь я. Куда летел? К смерти? Помрешь — душа сама туда улетит.

В а с и л и й. К солнцу, Анисья Федоровна. К теплу его живоносному. Полечу в лучах — славно! Синева подо мной… я надо мной синева. Лети, человече! Ликуй, человече! Не для одних птах небо!

А н и с ь я. Остерегись, не задумывайся! Задумчивым худо! Ой как худо! Выпей сбитню — придешь в себя. Выпей, соколик, выпей!

В а с и л и й. Теперь уж не приду… навсегда вышел. На добром слове спасибо! (Приняв ковш со сбитнем, пьет.)

А н и с ь я. Ну, полегчало? (Заглянула в глаза.) Ой нет! Глаза шальные! К солнцу, значит? Ярыг дразнишь? Они живо царю стукнут, а то и сами на дыбу вздернут. Ученые! Мало тебя на войне били? Опять за свое?

В а с и л и й. Без своего-то кто я? Вчерашний ветер. Со своей особиной — че-ло-век. Полечу… на земле тускло, уныло, кляузой пахнет, склокой. А там светло, там чисто! Полечу!

А н и с ь я. Не боишься? Вдруг упадешь?

В а с и л и й. Упасть не страшно. Страшно не взлететь. Люди-то должны знать дорогу в небо. На сквозняке всю грязь из души выдует. Глаза от болони очистятся. Светлым оком на землю глянут, праведным оком!

Е г о р (он давно уж прислушивается к разговору). Меня научи, анафема! Видишь, ноги-то как колоды! Научи, и я летать стану.

В а с и л и й. Ты и на земле счастливый. Синь в глазах, ясень!

А н и с ь я. Какое уж счастье! Увечный он.

В а с и л и й. Не-ет, счастливый! Его лба ангел коснулся.

Е г о р. Эх, думал, брызну сейчас ввысь… весь мир облечу! Если увижу, что не так, крикну: «Люди, поправьте!» Не летать, значит?

В а с и л и й. Да ведь и я тем же болен! И я сказать им хочу: «Православные! Тут что-то не то… мусорок поднакопился… почистите!» И лучше станет земля, и чище! Полетишь, Егор, полетишь! Я только перед тем крылья опробую. Жди меня тут! Я скоро! (Убегает.)

Вскоре видим мы, как он взбирается на дерево с подвязанными к спине большими крыльями. Сцену заливает какой-то фантастический отсвет.

Г о л о с а. Анафема! Анафема!

— Змей Горыныч! Прячься, народ! Жалить примется.

— Из пищали его! Кто смелый!

— Эй, стрелец! Мух ловишь! Целься!

Василий летит. Летит, широко раскинув крылья. И среди множества голосов один восторженный возглас: «Во взвился! Мне бы так!» Это Егор. Но — выстрел. Стрелецкая пуля. И русский Икар падает. На солнце воск крыла растопило.

Г о л о с а. Хватай его! Тащи на дыбу!

— У кого вервие? Вяжи крепче!

— Дров сюда! Дров посуше! Змея коптить будем!

Ф и р с о в (он привязывает Василия к дереву, вокруг которого укладывают костер). Ишь летать вздумал, нехристь! Человек — не птица. Ему по земле ходить положено. Раз положено — исполняй.

В а с и л и й. Лю-юди-и! Я же ва-ам… я для ва-ас…

Е г о р. Отпустите его! Отпустите! Он вам дорогу торил в небо…

Ф и р с о в. Где след от этой дороги? Нету следа. Стало быть, волшебство непотребное. Жги его, люди! Архиерей благословил.

А н и с ь я. Говорила же, говорила… Ох, буйна головушка!

Е г о р. Спасите его, спасите! Кто сильный! Кто честный? Спаси-ите-е! (В отчаянье стукнул кулачишком по часам, выключил, точнее, отряхнулся от своих фантазий.)

Освещение нормальное. В а с и л и й  и  А н и с ь я о чем-то мирно беседуют.

С дачи Фирсовых доносится бодрая хрипотинка: «Вздох поглубже, руки шире. Не спешите, три-четыре. Бодрость духа, грация и пластика. Очень укрепляющая, утром отрезвляющая… все ж таки пока еще гимнастика».

А н и с ь я (услыхав крик Егора, удивленно оглядывается). Чего блажишь?

Е г о р (вытирая холодный пот). Ф-фу! Такое привиделось! А все оттого, что часы включил!

В а с и л и й (внимательно к нему присматриваясь). Что привиделось-то?

Е г о р. Будто летал ты… давно дело было. Тебя за это на костер послали.

В а с и л и й. В теперешнем случае на костер не посылают… Летай сколько угодно. Только билет имей в кармане. А еще лучше свой самолет.

Е г о р. Не то… совсем не то.

2

В а с и л и й  катит перед собой новенькую коляску, ставит неподалеку от сторожки. Затем взбирается по лестнице к печке, которую уже завершает. Из сторожки появляются  Е г о р  и  А н и с ь я.

Е г о р (радуясь жизни). Шуму-то на земле! Гаму-то! А мы спим, как сурки! У-ух лежебоки! Так все лучшее можно проспать! Вон травка, и та спешит куда-то… вспотела! Видишь, роса на ней?

А н и с ь я (ласково). Поначитался… весь в сказках своих, весь в выдумках! (Проводит устало рукой по светлым кудрям сына.)

Е г о р (не внимая). Пчелы поют! Слышишь, мам? Летят и поют. Вы откуда, работницы? (Приложил ладонь к уху.) Из Австралии? Ого! Ну, доброго вам утра. Как там люди живут? По-разному? (Философски.) Что поделаешь, жизнь такая. Вы их получше медом снабжайте. Чтоб не злились на вас… и друг на друга не злились. Подсолнуше-ек! Здоро́во, брат! С вечера не видались. Давай обнимемся!

А н и с ь я (сдавленно). Егорушка…

Е г о р. Ты глянь, мам, как он вырос! И всего-то за одну ночь! Мне бы так!

А н и с ь я. Егорушка, я все хотела сказать… да не хватало духу.

Е г о р (оглядываясь на нее, морщит лоб, вздыхает). Меня касается? Когда обо мне — говори напрямки. Не бойся.

А н и с ь я. Как ни бояться, ежели страшно. И вроде не по совести.

Е г о р. Ну нет, ты не по совести ничего не сделаешь. Говори.

А н и с ь я. Ирина Павловна…

Е г о р. Какая она Ирина? Она Ираида… но вообще хорошая женщина. Тоже по совести старается…

А н и с ь я. То-то что старается… насчет детдома хлопочет.

Е г о р (отрывисто). Меня в детдом?

А н и с ь я. Тебя, Егорушка. Говорят, лечат там. Санаторий такой специальный. Там уход и на полном государственном. Так она расписывает.

Е г о р. Большой ведь я для детдома-то. А руками пока владею.

А н и с ь я. Ну, Егорушка, какой из тебя работник!

Е г о р. Какой-никакой, а на хлеб заработаю. Чтобы обузой тебе не быть. Могу по дереву вырезать, могу рисовать, чертить. И сапожничать научусь, если надо. Я дотошный!

А н и с ь я. Я, Егорушка, не гоню. Ирина Павловна наседает. Мол, зачем тебе маяться? Будто с сыном родным маета… Будто сама прокормить не сумею… Вот разве лечение… Ради лечения на месяц согласна.

Е г о р. На месяц, на год… потом навсегда. Делай как лучше, мам. Я подчинюсь.

А н и с ь я. Сама не знаю, как лучше, сынок. И жалко, и вылечить шибко охота. Там, сказывали, этими… танцульками лечат.

Е г о р (смеется). Во-во! Безногие пляшут, безголовые думают.

А н и с ь я. Ей-богу, не вру. Ирина Павловна журнал приносила. Да я сдуру изорвала его. Поищу, поди, сохранилась та статейка. (Уходит.)

Е г о р (увидав коляску). Вот мои ноги! Ай да Василий! Друг самолучший. И врач самолучший. (Усаживается в коляску.) Трогай! Полный вперед! (Гоняет вокруг сторожки.)

А н и с ь я (появляясь). Ой! Ты транспорт-то где раздобыл?

Е г о р. Домовой у нас есть?

А н и с ь я. Домовой? Не видала.

Е г о р. Его подарочек. (Смеется, снова гоняет.) Василий привез. Посулил и привез. Вот человек! Вот это человек! Не зря он мне Икаром привиделся! Не зря его на костер посылали… Э-эх, держись, земля!

А н и с ь я. Дурачок ты мой! Совсем дурачок! А еще мужиком называешься.

Е г о р. Мужики-то, мам, разве не были дурачками? А Иванушка-дурачок? Это же умница был. Хоть нашего папку взять… (Осекся.) Не буду, мам.

А н и с ь я. Все правильно, сын. Все правильно. (Тряхнув головой.) Статейку-то я нашла. Вот она, статейка.

Е г о р (пробежав заголовок глазами). «Лечение балетом»? Ха-ха. Мам, так я им дома могу лечиться… точь-в-точь по этому рецепту. И ноги теперь имеются. Замеча-ательные ноги! (Припевает.) Начну плясать — сроду не устану. Велишь звездочку достать — не моргнув, достану.

А н и с ь я (отошла, смеется). Радость ты моя, чистая радость!

Е г о р (дрогнувшим голосом). Радость, а сама избавиться хочешь.

А н и с ь я (со стоном). Егорушка… да разве я… Не уступала и не уступлю! Только на то и клюнула, что лечение. А на прочее — плевать!

Е г о р. Ладно, мам. Ты шибко-то не изводись. Я не в упрек. Я в порядке воспитания. (Подъехал к матери, ткнулся в ее ладошку.)

А н и с ь я (задохнувшись от счастья). Егорушка-а-а… Уж не помню, когда ласкался. Сыно-ок!

Е г о р (смутился). Поеду Василия проведать.

А н и с ь я. Спасибо ему скажи.

Е г о р. Думаешь, он ради спасиба старался? Ему это — тьфу! Я так понимаю. (Уезжает.)

Василий все это время работал. Кладка выросла. Егор выбрался из коляски и почти на одних руках подтягивается наверх.

От калитки идет с велосипедом молодой человек — это  В а л е р а.

В а л е р а. Гимнастикой занимаешься?

Е г о р (переведя дыхание). Балетом.

В а л е р а. Хорош балерун! (Увидал коляску.) Извини, я не знал, что ты…

Е г о р. Ты еще многого не знаешь: молодой.

В а л е р а (смеется). Сам-то старый?

Е г о р. В обед сто лет. А может, больше. Смутные времена помню.

В а л е р а. Времена всегда смутные… для тех, кого жизнь смущает.

Е г о р (присев на ступеньку). Тебя смущала?

В а л е р а. Еще как! Я только что с «химии».

Е г о р (ему непонятно, что на арго «химики» — это условно освобожденные заключенные). С химии? Опытами увлекаешься?

В а л е р а. Угу, социальными.

Е г о р. А я литературой, особенно фантастической. И еще рисовать люблю. Ну что там было, на химии-то? Интересный урок?

В а л е р а. Урок? (Смеется.) Действительно, урок. Лучше не выразишься. Что было? Лес валил.

Е г о р. Лес? Так это уже производство, а не урок. Я знаю, дерево на спирт переводят, на бумагу и на всякие материалы. Инженер, значит?

В а л е р а. Студент… недоучка.

Е г о р. Не дрейфь! Мы все недоучки. Хоть век учись — всего не постигнешь.

В а л е р а. Сократ?

Е г о р. Тот старенький был. И грек. Я русский. Пошел я. Сиди тут, думай о том, чего не знаешь. (Взбирается наверх.)

В а л е р а. Помочь?

Е г о р (оборачиваясь, жестко). Здоровые ноги приставить можешь?

Валера пожал плечами.

Ну вот, а другой помощи мне не нужно. (Взбирается.)

Валера садится на нижнюю ступеньку, закуривает.

Егора наверху встречает и усаживает Василий.

За оградой Фирсовых фырчит машина.

С в е т а  вернулась на дачу с покупками. Увидав Валеру, выронила свертки, рванулась навстречу. Подле межи остановилась.

С в е т а. Так это был ты… я не обозналась!

В а л е р а. В прошлом времени говорить рано. Я еще есть.

С в е т а. Ждала я тебя. И писем твоих ждала.

В а л е р а. Я отсылал письма… твои, с обратным адресом.

С в е т а. Мог бы и не напоминать.

В а л е р а. Чего ты хочешь от зэка? На мне клеймо — пария, ублюдок!

С в е т а. Неправда, Валерик! Ты всегда был настоящим человеком! Всегда!

В а л е р а. Даже в ту ночь, когда огонька вам подпустил?

С в е т а. В ту ночь больше чем когда-либо.

В а л е р а (горько смеется). Ты отчасти права. Но гнездышко-то ваше не я подпалил, Володя Исаков. Я только вину его на себя принял.

С в е т а. Разве не ты, Валера? Не ты?..

В а л е р а. Теперь можно в этом признаться. Володя утонул и, стало быть, неподсуден.

С в е т а. Зачем же ты взял его вину? Ведь три года из жизни выпало! Целых три года!

В а л е р а. Володькина мать лежала с инфарктом. Понятно? Если б его посадили, это могло ее доконать. А виноваты мы оба в равной степени.

С в е т а. Он… он тоже меня любил?

В а л е р а. Бедняжка! У тебя одно на уме! Я осовел после двух стаканов. Володька довел до конца то, что мы собирались сделать вместе. Вот и все. И забудем об этом.

С в е т а. Нет, нет, нет, Валера! Я только тем и жила… каждый день, каждый час!

В а л е р а. Не лги! Если бы ты действительно обо мне думала, ты не разъезжала бы в той машине… не жила бы с тем человеком.

С в е т а. Валерик, но ты сам, сам толкнул меня к Фирсову… ты же прогнал меня… я сдуру вышла за него замуж.

В а л е р а. Что ж, вы прекрасная пара. Живите, размножайтесь. На благо обществу. Ты, кстати, учишь еще?

С в е т а. Бросила.

В а л е р а. Ну да, учительское дело неблагодарно: тетрадки, двойки, родительские собрания. А тут курсируй между городом и дачей: машина своя…

С в е т а. Мне ничего этого не нужно, Валерик! Мне нужен ты, только ты!

В а л е р а. Текст позаимствован из какой-то оперетки. Все скучающие дамочки обожают оперетку.

С в е т а (с болью). Валерик…

В а л е р а. Зачем тебе человек… без определенных занятий, без будущего? Я только то и умею, что лес валить да сочинять плохие стишки. Нет, Светлана, мне с твоим мужем не тягаться.

С в е т а. Не надо о нем!

В а л е р а. Что ж, побеседуем о погоде… как вежливые англичане, которым не о чем говорить. Погода великолепная.

С в е т а. Ты возмужал… в плечах раздался.

В а л е р а. Ерунда! Как был сопляк, так им и остался. По внешности не суди.

С в е т а. Глаза грустные… возле губ складки. Наверно, много размышлял.

В а л е р а. Было о чем. Нас в школе по книжкам учили… по самым правильным книжкам. А нормы в колонии школьной программой не предусмотрены. Вон повелитель твой явился. (Встает.)

С в е т а. Посиди со мной, Валерик! Или давай погуляем.

Валера поднимается наверх.

Фирсов словно и не заметил их, расхаживает по участку. Подключив шланг, поливает грядки.

В а л е р а (с верхней ступеньки). У вас образцовый участок. У вас вообще все образцово. Держитесь на уровне, мадам Фирсова! (Ушел.)

Ф и р с о в. Светлана, я достал путевку в Гурзуф.

С в е т а. Ты очень заботлив, Фирсов.

Ф и р с о в. Как же иначе? Я твой муж.

С в е т а. Я не поеду в Гурзуф. Никуда не поеду.

Ф и р с о в. Вот новости! К морю же! К Черному морю! Сплавь матери эту партию огурцов — и туда. Загоришь, сил наберешься. Тебе загар к лицу.

С в е т а. Спасибо, хоть это заметил.

Ф и р с о в. Эх, Светлана! Разве не видишь — я рвусь на части! Дел по горло и на производстве, и здесь. Здесь урожай прозевать боюсь. На завод чешское оборудование поступило. Монтаж Фирсову доверили. Чуешь? Фирсов в почете. Потому что превыше всего ставит труд. Огурцы-то вези, Светлана.

С в е т а. Не повезу. Мне это неприятно.

Ф и р с о в. Неприятно? Разве ты у прилавка стоишь? Не-ет, Фирсов этого не допустит. Товар старуха моя сбудет. Твое дело отвезти и деньги с нее получить.

С в е т а. Не сердись, Фирсов, но я не повезу.

Ф и р с о в. Что на тебя накатило? (Окончив поливку.) Возила же раньше. Ну ладно, Фирсов сам отвезет. Фирсов человек не гордый. А с этим (кивнул в сторону Валеры) поменьше якшайся. Может пятно на нас бросить.

С в е т а (смеется). Пятно?

Наверху беседуют Егор и Валера, Василий священнодействует у печки.

В а с и л и й. Рано ты объявился! Я печь-то к завтрему обещал.

В а л е р а. День воли стоит двух лет неволи.

В а с и л и й. Так оно, однако Ирина Павловна скажет: в срок не уложился. Денька не хватило.

В а л е р а (смеется). И мне денька. Но то и другое… поправимо, Прометей.

В а с и л и й. Прометей? О таком не слышал.

В а л е р а. Ну как же, твой коллега. Людям огонь подарил, ремесла, знания. За то и к скале приковали.

В а с и л и й. Вот и делай им добро после этого!

Е г о р. А разве можно иначе?

В а с и л и й. Пожалуй, что и нельзя. Но к скале-то… мыслимо ли? И хоть бы зло сотворил, а то — благо!

Е г о р. Надо добро делать. Одно добро.

В а с и л и й. Тогда ему цены знать не будут.

В а л е р а. Верно: все познается в сравнении. Ну что, старик, в шахматишки сразимся?

Е г о р. Стари-ик? Это ты мне?

В а л е р а. Кому же еще? Сам утверждал, что смутные времена помнишь.

Е г о р (смеется). А, вон ты о чем! Помню, помню. Я что хочешь могу вспомнить. Надо только внушить себе — и все!

Валера расставляет шахматы.

Погоди, некоторые фигуры заменим. (Достает из мешочка шахматы своего изготовления.)

В а л е р а. Ого! Да ты, брат, талант! Где научился?

В а с и л и й. Сам дошел. Глядишь, сучок или корень, а он из них такое выточит — диву даешься.

В а л е р а. Коненков, честное слово! (Разглядывая фигурки.) И все узнаются: Фирсов, Света, моя мамаша. Тут и характер, и внешность — словом, настоящее искусство! Жаль, не полный набор. А то хоть на выставку.

Е г о р. Со временем пополнится. Форы дать?

В а л е р а. Полегче, парень! Мне в колонии равных не было.

В а с и л и й. В колонии все равны… все под нулевку стрижены.

В а л е р а. В этом смысле конечно. Как ты относишься к английскому началу?

Е г о р. Не все ли равно, какое начало?

В а л е р а. Теории не знаешь, а сел играть. Эх ты!

Е г о р. Говори поменьше. Коня-то зевнул…

В а л е р а (озадаченно). Коня?.. Д-да, действительно!

Наверх поднимается  Ц ы г а н  с уздечкой.

Ц ы г а н. Люди, мерина моего не видали? Пегий мерин. Передние чулки белые.

В а л е р а. Что? (Хохочет. Потеря двух коней — живого и шахматного — позабавила его. Совпадение удивительное.) Мерина, значит? Я тоже коня потерял.

Василий старательно приглаживает печку, словно и не заметил Цыгана.

Ц ы г а н. Кирпич привозил. Пошел обедать — увели мерина.

В а л е р а. Жох народ! У цыгана коня украли!

Цыган подозрительно оглядывает присутствующих.

Ц ы г а н. Смеешься, а конь казенный. За него ответ держать придется.

В а л е р а. Наверно, в лесу заблудился. Выйдет, если волки не съедят.

Ц ы г а н. Запряжен был… не мог же он сам выпрячься. Скажи, золотой, ты не выпрягал моего Пеганку?

В а с и л и й. Что ты, что ты, я не жокей. Зачем мне твой мерин?

Ц ы г а н. Глаза-то почему уводишь?

В а с и л и й. Да как-то неловко… В первый раз цыгана вижу, которого обчистили. Раньше наоборот было.

В а л е р а (обдумывая ход). Не тот цыган пошел… измельчал цыган. (Егору.) Как же я зевнул, а? Ведь видно было, что срубишь… Эх, игруля!

В а с и л и й. Ты не один такой. (Кивнул на Цыгана.) Вон друг тоже оплошал маленько.

3

Издали доносится счастливый смех Егора. Голоса Валеры и Василия. Они объезжают цыганскую лошадь.

Г о л о с  В а л е р ы. Ну садись, кавалерист! Верхом-то ездить случалось?

Г о л о с  Е г о р а. Я коня-то живьем не видел.

Г о л о с  В а л е р ы. Держись за гриву! Н-но, Буцефал! Н-но!

Г о л о с  В а с и л и я. Легче! Сронишь парнишку.

Г о л о с  Е г о р а. Ну и что? На землю же упаду. Н-но!

Свист. Дробный топот копыт.

О-ой!

Г о л о с  В а с и л и я. Убился! Не говорил я тебе?

Г о л о с  В а л е р ы. Ковбои не плачут. Иначе какие же они ковбои?

Г о л о с  В а с и л и я. А если ковбой шею себе сломал?

Г о л о с  Е г о р а. Все равно… не зареву. Иначе какой же я ковбой?

Появляются  А н и с ь я  и  И р и н а  П а в л о в н а.

А н и с ь я. Сказала — не отдам, и не отдам!

И р и н а  П а в л о в н а. Для чего ж я старалась? Для чего в учреждениях пороги обивала?

А н и с ь я. Я вас о том не просила.

И р и н а  П а в л о в н а. Меня и просить не надо, если человек в беде. Не в капиталистическом обществе живем. Здесь человек человеку друг.

А н и с ь я. Вашей заботой тронута. А Егорушку из-под крыла не выпущу. Пускай дома живет.

И р и н а  П а в л о в н а. Это бестактно, в конце концов. Я тратила время, нервы. Чего ради тратила? Хоть бы труды мои уважала!

А н и с ь я. За труды ваши кланяюсь. Но Егорушку не отдам.

И р и н а  П а в л о в н а. Пойми ты, глупая женщина, он должен жить там, где лучше. В санатории опытные врачи, режим, питание.

А н и с ь я. А если он не желает в ваш санаторий? Не силком же его заставлять?

И р и н а  П а в л о в н а. Идти на поводу у собственного ребенка? Какая же ты после этого мать?

А н и с ь я. Уж какая ни на есть, а все-таки мать.

И р и н а  П а в л о в н а. Твоя слепота граничит с издевательством над ребенком… и над общественностью тоже.

А н и с ь я. Я общественность не трогаю. И она меня пусть оставит в покое.

И р и н а  П а в л о в н а. Тебе кажется, что не трогаешь! А если подумать — очень даже трогаешь! Ко мне приезжают сюда нужные люди. Они хотят рассеяться, воздухом подышать. Выйдут на улицу — калека безногий. Кому это приятно?

Приходит  В а с и л и й.

А н и с ь я. Во-он что! А я посчитала, что вы от чистого сердца хлопочете. Причина в том, что нужным людям глаза мозолим! Не будем мозолить, уйдем. Живите себе.

В а с и л и й. Далеко ли собрались, Анисья Федоровна?

А н и с ь я. Где приютят, туда и пойдем. Тут, видишь ли, мы неугодные. Из-за того, что сын калека.

В а с и л и й. Калека? В войну вон нас сколь искалечило, так что — теперь всех инвалидов с глаз долой? А, хозяйка?!

И р и н а  П а в л о в н а. Ты на меня не кричи, Степан. Я прежде всего о Егоре думаю. Ребенку уход нужен. Она этого не понимает, не хочет понять. Если не хочет — заставим… в интересах ребенка.

В а с и л и й. Ну вот что, Ирина Павловна… Я человек простой, маленький человек… вон даже имени моего не помните. Я и скажу вам попросту…

Появляется  В а л е р а. В пылу спора его не видят.

Егора не троньте. И женщину тоже. (С тихим «обещанием».) Добром прошу.

И р и н а  П а в л о в н а. Мне грозить?! Мне? За то, что о людях забочусь? Я все силы на них положила… я… (Плачет.)

В а л е р а. Привет, мутер! Ты стала не в меру чувствительной.

И р и н а  П а в л о в н а. Валери-ик, сыно-ок! (Бросилась к сыну.) Я дни считала, когда выйдешь… часы считала!

В а л е р а (холодно отстраняясь). Не сомневаюсь. Вот и дачу для меня оборудовала. Для меня ведь?

И р и н а  П а в л о в н а. Конечно, Валерик! Здесь очень уютно. И до города рукой подать.

В а л е р а. В квартиру, как я понимаю, мне вход воспрещен?

И р и н а  П а в л о в н а. Валерик, мы потом об этом поговорим… без посторонних.

В а л е р а. Здесь посторонний только я… по известным тебе причинам.

И р и н а  П а в л о в н а. Потом, Валерик, потом. Василий, печь скоро закончишь?

В а с и л и й. Я рассыплю ее! Развалю до кирпичика, если возник такой принцип! Нанимайте другого печника.

И р и н а  П а в л о в н а. Ты не посмеешь! Это хулиганство! За хулиганство с тебя спросят!

В а с и л и й. А выселять женщину с ребенком — не хулиганство?

В а л е р а. Выселять?! Мутер, кого же ты выселять собралась?

И р и н а  П а в л о в н а. Валерик, не вмешивайся, пожалуйста. Все заботы о твоем быте я возьму на себя. Ты же постарайся забыть все прежнее, стать новым человеком.

В а л е р а. Покажи мне их, новых. Чем они лучше? У них что, по две головы, по четыре ноги?

Приближается  Е г о р.

Е г о р. Четыре ноги — вот здоровски! Я бы те, которые бездействуют, отпилил и лишнюю голову отдал в придачу… вдруг у кого не в порядке?

А н и с ь я. Собирайся, сынок! Мы уходим.

Е г о р. Куда, мдм?

А н и с ь я. Куда глаза глядят.

В а л е р а. Так ты их выселяешь?

В а с и л и й. Я тоже с вами пойду. Но сначала дельце одно проверну. (Убегает.)

И р и н а  П а в л о в н а. Он куда побежал? Останови его, Анисья! Ты пока еще в сторожах…

А н и с ь я. Ухожу я… оставайся, лавка с товаром.

Е г о р. А может, останемся, мам? И люди здесь хорошие, и Буцефал есть.

А н и с ь я. Мало нам горя, так еще Буцефала какого-то подобрал. Пускай сам о себе печется.

Е г о р (смеясь). Мам, это конь такой… Пегашка! Василий у цыгана его взял.

И р и н а  П а в л о в н а. Ах вот как! Украл?

В а л е р а. Не украл, а позаимствовал. Для культмассовых нужд.

Е г о р. Умный конек! А глаза ну прямо совсем человечьи. Глубокие глаза! Слышится грохот разваливаемой Василием печки.

И р и н а  П а в л о в н а. Беги, Анисья, удержи его от этого шага! Повторяю, ты пока еще не уволена! Ирина Павловна и Анисья уходят.

Е г о р. Зачем он… печку-то зачем ломает?

В а л е р а. Это известно только ему, созидателю печки. Партию-то завершим? Любопытная партия!

Е г о р. Шахматы там, на столике. И часы с собой прихвати.

В а л е р а. Блиц предлагаешь? (Уходит.)

В калитку Фирсовых входят  С в е т а  и сам Ф и р с о в.

Василий разваливает печку.

Валера выносит из сторожки шахматы. Усаживаются с Егором.

Е г о р. Валерий, а почему тебя Валериком зовут? Любят, что ли?

В а л е р а. Скорее, из сочувствия. Мол, не вышло из него стоящего человека. Так и остался Валериком. Чей ход?

Е г о р. Твой. По-твоему рассуждать, так из меня сроду не выйдет.

В а л е р а. Ты уже сейчас человек.

Е г о р. Человечище! Шах! Егор. К Свете рвешься? Мы ее загородим. (Выключает часы.)

Света, спешившая к ним, замерла на полпути. Василий, под уговоры Анисьи разламывавший печь, остановился с поднятым кирпичом.

Здесь же в позе обвинителя застыла Ирина Павловна.

Фирсов сунул в рот огурец и словно подавился им.

К шахматистам идет человек в штатском, назовем его  С л е д о в а т е л е м. В сторонке поправляет парик  Ц ы г а н. Не успел поправить.

С л е д о в а т е л ь. Вы здесь проживаете?.. (Застывает.)

Все молчат, кроме шахматистов.

В а л е р а (рассеянно взглянув на него). Это что за скульптура?

Е г о р. Не обращай внимания. Я часы выключил. Значит, на Свету глаз положил? Свету я тебе не отдам. Самая боевая фигура.

В а л е р а. У Светы есть Фирсов. Лучшего ей и желать не надо. По логике.

Е г о р. Это у живой Светы Фирсов. А мою Свету пешечкой прикроем. (Подмигнув Валере.) Видишь этого солдатика? Я из него когда-нибудь Валеру выточу.

В а л е р а. Попробуй. (Делает ход, включает часы.)

Все ожили. Цыган воровато натянул парик, огляделся. Василий с силой бухнул кирпичом. Ирина Павловна, строго посмотрев на сторожиху, спустилась вниз. Анисья снова принялась уговаривать Василия. Фирсов отчаянно заработал челюстями. Света еще на несколько шагов приблизилась к шахматистам.

С л е д о в а т е л ь. Вы здесь проживаете?

В а л е р а. Теперь здесь.

С л е д о в а т е л ь. А раньше где были?

В а л е р а. Не был, а отбывал… тянул срок в колонии. Потом на «химии» отрабатывал. А вы, собственно, кто такой?

С в е т а (взволнованно). Валерик, мне нужно немедленно поговорить с тобой! Немедленно! Это очень важно.

С л е д о в а т е л ь. Предъявите ваши документы!

В а л е р а (Свете). Ты чуточку опоздала. У меня уже есть собеседник.

Е г о р (почувствовав что-то неладное). Выключим?

В а л е р а (похлопав его по плечу). А документиков у меня, извините, нет. Мне завтра их вручат… или годика через два. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Е г о р (нервно). Я выключу, Валерик? Я выключу! (Нажимает кнопку. Кнопка не сработала.) Не выключаются, чтоб им провалиться!

В а л е р а. Не нужно, старина. Этих граждан не зря называют оперативниками. Я прав, гражданин начальник?

С в е т а. Валерик, прошу тебя, удели мне минутку!

С л е д о в а т е л ь. Теперь не время, гражданочка. Могли бы подумать об этом раньше.

В а л е р а (с интересом смотрит на Следователя). Послушайте, а вы человек с понятием!..

Снова приближается Цыган с уздечкой. Затем Ирина Павловна.

Ц ы г а н. Меринка-то я не нашел… Куда исчез меринок?

И р и н а  П а в л о в н а. Я знаю, где твой мерин. И знаю, кто похитил его.

Ц ы г а н. Покажи мне этого стрекулиста! Я живо уздой отстегаю.

И р и н а  П а в л о в н а. Вон он… вон, печь разваливает.

Ц ы г а н (задумчиво скребет не свои волосы). Вот публика собралась! Совсем задурили бедного цыгана. (Уходит.)

В а л е р а. Ошибаешься, мутер. Мерина я увел.

С в е т а. Это неправда, Валерик! Ты опять себя оговариваешь.

С л е д о в а т е л ь. Разберемся.

И р и н а  П а в л о в н а. Не верьте ему. Он не мог украсть.

В а л е р а. Не надо идеализировать, мутер. Если твой сын мог поджечь… мог на день раньше смыться из зоны… отчего же он лошаденку украсть не может? Ты плохо знаешь меня, мутер. А я тебя, к сожалению, еще меньше.

С л е д о в а т е л ь. Занятная складывается ситуация!

Е г о р. Дайте хоть камень, что ли! Расколочу эти чертовы часы!

А н и с ь я. Айда в избу, Егорушка! Пора собирать манатки.

И р и н а  П а в л о в н а (придерживая ее). Тебе-то как раз необходимо остаться. Расскажешь, как сторожишь тут, кому потворствуешь. Все расскажешь! Для начала — товарищескому суду.

А н и с ь я. Не пугайте меня! Я уж пуганая. И войной, и бедой… Не пугайте, Ирина Павловна.

Е г о р. Не срабатывают! Ах, подлые. А еще со знаком качества! (Колотит по часам, они вдруг выключились.)

Все замерли. Егор счастливо смеется. На втором этаже пал последний кирпич. Кукует кукушка.

А эта не выключилась. Кукует себе… Словно вне времени живет. Или они живут вне времени? Случайно проникли сюда из какой-то доисторической эпохи — и живут…

Затемнение. Во тьме загорается яркий факел, который держит в руках  В а с и л и й  (Прометей). Его окружают люди.

В а с и л и й. Ну что, нравится? Прикуривайте, у кого есть. Как насчет табачку-то? Небось смолите на переменках? Я вас как облупленных знаю. Доставайте, пока никто не видит.

Люди прикуривают сигареты.

Стоп, стоп! Совсем забыл! Ведь в зале не курят.

Г о л о с  с в ы ш е (гневное лицо, тон непререкаемый). На Кавказ его! На Кавказ! Приковать навечно к самой высокой скале! Дело пересмотру не подлежит.

В а с и л и й (у него на руках цепи). На Кавказе-то ничего, перекантуемся. Других дальше ссылали.

Свет. Около Василия стоят два-три человека, упрекая его в педагогической неосмотрительности.

Ну будет, будет! Ишь завелись! Вы не на педсовете. Раскуйте.

Е г о р. Они тобой недовольны.

В а с и л и й (философски). На всех не угодишь.

В а л е р а. Ты дал нам знания, но не научил, как применить их в жизни. Мне не за что благодарить тебя, Прометей.

В а с и л и й. Я думал, вы добрые, разумные существа… Вы грызуны! Я дал вам огонь, вы сотворили из него напалм. Я дал ремесла — вы создали орудия массового убийства. Я научил вас счету — вы обсчитываете ближнего… Я думал, вы добрые, разумные существа, для которых превыше всего человек и земля, его породившая. Нет, вы не любите человека! Вы землю не любите, матерь нашу! Я сожалею о своей оплошности. Я спешил! Сгинь, червь!

В а л е р а, опустив голову, уходит.

Ф и р с о в. Прометей, а что сталось с женщинами? Они совсем отбились от рук. У меня огурцы лежат не проданы…

В а с и л и й. Что такое о-гур-цы?

Ф и р с о в. Продукт, за который я выручаю деньги.

В а с и л и й. Деньги? Мне это слово незнакомо. Человек, ты меня дурачишь. Отойди!

С в е т а. Я хотела счастья, а счастья нет. Прометей, научи меня быть счастливой!

В а с и л и й. Ты живешь… разве это не счастье?

С в е т а. Живу без любви.

В а с и л и й. Любовь — это борьба, способность к жертве. Научись жертвовать — научишься любить.

И р и н а  П а в л о в н а (с трибуны). Неосмотрительное глупое божество! Ни с кем не посоветовавшись, ты решился на серьезную экономическую реформу! А человечество еще не созрело… чтобы играть с огнем! Тебе придется держать ответ перед советом богов!

В а с и л и й. Стрелочника нашла? Не выйдет! Нам подложила свинью Пандора. А ящик с несчастьями ей подсунул не кто иной, как сам громовержец! (Анисье.) Женщина и ты, мальчик! Вы пришли сюда обвинять или в качестве просителей?

А н и с ь я. О чем просить, когда ты сам в цепях?

В а с и л и й. Ты единственная, кто пожалел меня. И все же я мог бы… кое-что для вас сделать.

А н и с ь я. Людям сколько ни делай, все мало. Может, привести сюда этого… Геракла? Пусть освободит тебя от цепей.

В а с и л и й. Ему не до меня. Забыв о подвигах, он начал торговать огурцами. Мальчик, могу ли я быть полезным тебе?

Е г о р. Оживи мои ноги!

В а с и л и й (божественный смех). Такая малость? Гром и молния! В силу божества перестали верить! Встань! Я приказываю тебе! А у тех… эй вы… (Кричит людям.) Я отниму у вас все! Создавайте свой мир сами!

Огонь гаснет. Виденье исчезает.

Егор силится встать на ноги. Ноги не слушаются его.

Е г о р (в отчаянье). Ты обманул меня, болтун!

А н и с ь я. Егорушка, за что ты его!

Е г о р. Он враль бессовестный! Он обещал выправить мне ноги! Не выпра-авил! Враль!

Василий. Я обещал? Да что ты, парень! Когда это было?

Е г о р. Было, было! Ты всех обманул, всех! Они несчастны как и я. Отдай им печку, отдай лошадь… все отдай! Сейчас же! Слышишь ты, прохиндей!

В а с и л и й (озадаченно). Отдам, конечно. Не кричи, отдам. Только насчет обмана ты зря. Я шел к тебе с открытой душой, Егор Иваныч.

Е г о р. Насулил сто пудов, а сам бессилен! И вовсе ты не титан, ты жалкий пьяница. А печка твоя — одни развалины!

С л е д о в а т е л ь (грозя пальцем). Егор! Не заговаривайся!

Ф и р с о в. Напридумывали систем: Сухомлинский, Макаренко… А взять бы розгу да розгой их да розгой! Раз-два, раз-два…

В а с и л и й. Прогрессивно мыслишь, ежово семя!

Е г о р. Хотите верьте, хотите нет, а кукушек тогда и в помине не было.

З а н а в е с

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

4

Е г о р  вытачивает из бруска нечто вроде гитарного грифа. На грифе нотные знаки.

А н и с ь я  выходит на улицу с корзиной белья.

А н и с ь я. Что опять вытворяешь?

Е г о р. Музыку.

А н и с ь я. Какую музыку?

Е г о р. Чтоб играла.

А н и с ь я (пригорюнясь). Всем тебя обделила судьба. Отца нет, сам калека. Гармошку и ту мать не в состоянии купить.

Е г о р. Сто лет не нужна мне твоя гармошка. Могу сам что хочешь изладить. Инструмент теперь есть.

А н и с ь я (не слушая его). А ко всему суд этот товарищеский. Припаяют год или два — вот тебе и товарищи.

Е г о р. Которые судят, те уже не товарищи. Ты не робей, мам. Припаяют — отсидим. Все лучше, чем в детдоме.

А н и с ь я. Тебя не тронут — малолетка. И ни в чем не виноватый.

Е г о р. Это покамест невиноватый. Суд начнется — выкину что-нибудь и буду виноватый. Пускай обоих судят. Нам с тобой нельзя разлучаться.

А н и с ь я. До тюрьмы-то, поди, не дойдет, разве что с работы выметут. Или за печку платить заставят.

Е г о р. Ломал Василий — платить тебе? Какая-то несуразица!

А н и с ь я. С него тоже, конечно, спросят. Но и меня не помилуют. Сторож — значит, лицо ответственное.

Е г о р (задумчиво). Вот уж верно что печка: еще не топилась, а какая каша вокруг заварилась. Ты не горюй, мам: выгонят — где-нибудь приткнемся. Земля велика.

А н и с ь я. Спокойный ты у меня. От неведения, что ли? А ведь с открытыми глазами живешь.

Е г о р (понуро). Уже неспокойный, мам. Сны разные стали сниться. Про войну, про землетрясения, про засуху… Люди — они всего боятся, из стороны в сторону шарахаются. И мне за них боязно.

А н и с ь я. За людей не тревожься — проживут.

Е г о р. Жить можно по-разному: червяком ползать, пташкой порхать. Или — как вот этот подсолнух… Видишь? Сияет, к солнцу тянется. Зеленый, упругий, лепестки один к одному.

А н и с ь я. Цветок правильный. Но и он не дольше осени живет. Потом изжелудим — семечки на масло пойдут или старухи их вылускают.

Е г о р. Это потом. А на земле ему лучше всех. Под-солнух: под солнцем. Люди-то почему так не могут?

А н и с ь я. Не всем это дано. Ты вот можешь — стало быть, житейской ржой не задетый.

Е г о р. Нет, мам, совсем не поэтому. Я в детстве подсолнечного соку напился. Не помнишь?

А н и с ь я. Могло быть. Ты вертуном рос, на месте часу, бывало, не усидишь.

Е г о р (счастливо смеется). Удрал от тебя, пригнул стебель и чисто все лепестки обсосал! Подсолнушек! Спасибо, неунывака! Мам, ты его каждую вёсну перед окошком моим сажай.

А н и с ь я. Мне что, могу весь палисадник засеять.

Е г о р. А лучше — поле. Большущее поле! Я соком подсолнечным всю ребятню напою. Чтоб мороке не поддавались. Сок-то веселый, теплый сок!

А н и с ь я. Тебя уж вроде не туда повело!

Е г о р. Нет, ты не понимаешь, мам, потому что не веришь. Верить нужно. (Прислушивается. Кукушкин голос.) Кукушка грустит. Вот я ее сейчас настрою! (Натягивает на гриф струну и напильником, словно смычком, выводит мелодию. Поиграв, вздохнул.) Все равно грустит… Экая плакса!

А н и с ь я. Птаху малую не можешь развеселить… одну птаху! Людей многое множество, и каждый со своей грустью.

Егор ударил грифом о пень, отвернулся. По лицу текут слезы бессилия.

(Покаянно.) Егорушка! Болезный мой! К сердцу-то близко не принимай! Слабые мы… надо по силам своим брать. Когда по силам берешь — уверенности в себе больше.

Е г о р. Ничего не умею! Ничего не могу! Уродец я! Червь! Ползун!

А н и с ь я. Вот растравила! Дернуло дуру за язык! Н-на тебе, куриное сало! (Бьет себя по щекам.)

Е г о р (взяв себя в руки). Не надо, мам. Тебя и так много били. Не надо. Я просто раскис чего-то. Я ведь не слабый.

А н и с ь я (веруя). Ты сильный у меня! Ты умный! Все одолеешь, если… если захочешь.

Сторонкой, слегка покачиваясь, проходит  В а с и л и й. Подойти не решается.

Е г о р. Не подошел. Видно, обиделся.

А н и с ь я. Робеет.

Е г о р. Робеет? Перед кем?

А н и с ь я. Он, Егорушка, сватался ко мне. А ты обругал его… вот и переживает. Он ведь совестливый.

Е г о р. Сватался? (Обреченно, по-взрослому.) Та-ак… Сватался — женись. Вдвоем-то вам лучше будет.

А н и с ь я. Вдвоем? А ты?

Е г о р. Я, мам, в санаторий подамся. Надо чуток подлечиться.

А н и с ь я. Ты же не хотел. Чего воротишь?

Е г о р. Не хотел — захотел. Там врачи, режим. Вообще лафа.

А н и с ь я. Решил, брошу тебя? Хорошего же ты мнения о своей матери! Не брошу, Егорушка! Я и согласья ему не давала. А сватать всяк волен.

Е г о р. Женись, мам. Ты у меня еще молодая. И в жизни доброго мало видела. Отец пил, буянил. Я с малолетства на твоей шее. Женись, он человек душевный. Не обидит, и сам в обиду не даст.

Кукушка кукует.

Ну вот, она того же мнения. Слышь, голос-то веселей стал. Верно, мам?

А н и с ь я (сквозь слезы). Верно, верно, Егорушка.

Е г о р. На Буцефале, что ль, покататься? А то уведут его скоро. (Уезжает на коляске.)

Василий, подходит ближе.

В а с и л и й. Хожу в надежде, а ты молчишь. Скажи хоть слово.

А н и с ь я. Егора спроси — все станет ясно.

В а с и л и й. Протестует?

А н и с ь я. Женись, говорит. То есть, это, выходи замуж. Уж лучше бы протестовал.

В а с и л и й. Правильно парень советует. Жалеет нас. Живем неприкаянными. Егор сердчишком своим все до тонкости понимает. Чуткое у него сердчишко, отзывчивое. То ли твое, то ли Иваново — не соображу сразу.

А н и с ь я. Иван-то добрый, считаешь?

В а с и л и й. Ива-ан?! Во какая душа! До нижней пуговицы распахнутая. На фронте, бывало, последний глоток спирта другу отдаст, последней краюхой поделится.

А н и с ь я. Неужто?

В а с и л и й. Вру, смекаешь? Какой резон? Его и в живых теперь нет. Мертвому безразлично, что про него скажут. А я заявляю: Иван — душа человек!

А н и с ь я. Черная или белая? Души-то разные бывают…

В а с и л и й (увлекаясь). Как-то из окружения с ним топали. Задело меня в перестрелке. Вроде и не шибко царапнуло, а нога отнялась. Так он на закорках верст двадцать тащил. Село на пути встретилось, а там фрицы. Уходи, говорю, дружба! Обоих кончат. Матюгнул он меня, в сено зарыл, а сам — ходу, чтобы внимание отвлечь. Такой вот был человечина!

А н и с ь я. Точный его портрет! Дальше-то что было?

В а с и л и й (закуривает не спеша). Схватили мужика. Про меня пытать стали.

А н и с ь я. Ты и по-немецки разумеешь?

В а с и л и й. Очень даже свободно. Анна унд Марта бабы. Воллен зи шпацир. Гиб мир цигарку. Ну и так далее. Подзабылось, конечно, многое… без практики. А тогда волок. Вот, значит, измываются над дружком моим, слышу. Где этот ферклюквен кент, спрашивают? Я то есть. Не вынесло ретивое. Выполз из зарода, кричу: «Эй, гансы! Здесь я! Не мучьте моего кореша!» Они за обоих принялись. Давай про расположение войск выспрашивать. Молчим. Про боевой дух солдат. Уж тут мы им расписали! Мол, все до единого в бой рвутся. Начальство не в силах удержать. В общем, тянули время как могли. А там и наши подоспели. Да, в каких только передрягах не побывали! До того свыклись с Иваном — в полку братьями стали звать. А ежели разобраться — чем не братья? Одной кровью землю кропили. После войны — одним потом.

А н и с ь я (с горькой иронией). Складно плетешь, Василий Петрович. Только в одном несовпадение: Иван-то мой вовсе и не был на войне. Он тридцатого. А тридцатый тогда не призывали.

В а с и л и й (тушит папиросу в ладони. После паузы). Не тот, выходит, Иван? Какая досада! А ведь жену у него точно Анисьей звали. И сына, кажись, Егором. Давно вас… их то есть ищу. Может, все-таки вы?

А н и с ь я. Не мы, Василий Петрович. Иван и на севере сроду не был. После ФЗУ был каменщиком в городе, потом бессменно в лесниках.

В а с и л и й. Обидно-то как! Обознался… И ведь приметы сходятся в теперешнем случае. Даже район ваш, Гугринский. Узнал про это, ну, думаю, все, тут якорь брошу. Только тем и жил, чтоб завет братний исполнить.

А н и с ь я (проникновенно). Ты и впрямь человек душевный. Егор не ошибся.

В а с и л и й. Я-то? Да я за вас всю кровь по капельке!.. Все жилы на лоскутки!..

В а л е р а  везет расстроенного  Е г о р а.

В а л е р а. Тоже мне ухарь! Не мог на помощь позвать?

Е г о р. Я сам хотел… са-ам! А ласты эти… будь они прокляты!.. Не слушаются. (Бьет кулаком по ногам.)

А н и с ь я. Егорушка, кто тебя?

В а л е р а. Чуть под копыта не попал! На Буцефале решил проехаться, а тот взбрыкнул…

Е г о р. Кино видел: летят буденновцы с шашками наголо… Нет, безногому не бывать буденновцем! Вот моя лошадь! (Тронул коляску.)

В а л е р а. Раскуксился! На тебя не похоже.

А н и с ь я. Ушибся, сынок?

Е г о р. Я про ушибы не поминаю. Вот им с отцом на войне не так доставалось…

В а с и л и й. Когда на войне — одно. Там солдаты. А тут парнишка беспомощный… совсем бессильный парнишка.

Е г о р. Я бессильный?! Я? (Выбрался из коляски, сделал стойку на голове.) Ты сильный, а так сможешь? (На руках прошел круг.)

В а с и л и й. Ну, где мне? Годы не те.

В а л е р а. Ловко срезал!

В а с и л и й. Полная капитуляция! Мириться-то будем?

Е г о р. Я с тобой не ссорился.

В а с и л и й. Ссорился, парень. Только ведь ссориться-то надо по уму. А мы? Бож-же ты мой! Из-за кого же мы пуговицы рвем на рубахе?

А н и с ь я. Все из-за печки началось… из-за огня.

Е г о р. Без огня люди жить не могут. А ты у Валеры печь развалил. Ирина Павловна для него тратилась.

В а л е р а. Не для меня, Егор. Мать замуж выходит… хочет красиво от меня избавиться. Чтоб не мешал в медовый месяц. (Многозначительно.) А я и так мешать не буду.

В а с и л и й. Печь-то, ежели хочешь, снова складу.

В а л е р а (грустно). Не надо, Василий. Мне скоро предстоит греться у казенной печи. Ну что, Егор, партийку-то доведем?

Е г о р (притихнув, виновато съежившись). Обязательно. (Матери и Василию.) А вы ступайте, ступайте.

Садятся за шахматы. А н и с ь я  с  В а с и л и е м  уходят.

В а л е р а (взглянув на них). Ты чего их гонишь? Может, они возле тебя хотят побыть?

Е г о р. Пускай привыкают друг к другу: молодожены!

В а л е р а. Свадебное поветрие! Сначала мутер, теперь твои.

Е г о р. Долго тянется наша партия!

В а л е р а. Надоело — можем прекратить.

Е г о р. Доиграем. Я шахматы люблю. Каждой фигуре историю выдумываю. Когда скучно — беседую с ними, как с живыми людьми. Вы, говорю, и в жизни позиций своих не сдавайте, если считаете их правильными. На доске мои фигурки дерутся не за страх, а за совесть.

В а л е р а. Придумал бы мне… какую-нибудь историю позабавней. Да чтоб сбылась.

Е г о р. Игра — одно, жизнь — совсем, совсем другое! Я про Ирину Павловну такого насочинял! Все неправда.

В а л е р а. Может, и не все. В крайности-то не бросайся.

Е г о р. Красивая она.

В а л е р а. Этого не отнимешь. Видел бы ты ее в молодости! Да и сейчас она ничего еще.

Е г о р. Умная. Обо всех заботится.

В а л е р а. И это отчасти верно. Тебя вот в санаторий отправить хочет, меня — на дачу, а тетку Анисью — на скамью подсудимых. Все в наших интересах.

Е г о р. Не любишь ее?

В а л е р а. Я ей просто не нужен. И никому здесь не нужен. Потому и ушел с «химии», чтоб срок продлили.

Е г о р. Значит, «химия» — это тюрьма?

В а л е р а. Условно. Ходишь без конвоя, а чувствуешь, что гнетет. Гнетет постоянно.

Е г о р. А когда под конвоем… жутко?

В а л е р а. Со временем привыкаешь. Скомандуют — налево, думаешь, так и надо. Направо — им видней. Исполняй команды, работай. Есть постель, есть одежда. Даже охрана есть — никто не украдет.

Подходит к ним  С в е т а.

С в е т а. Я бы хотела, чтоб меня украли.

В а л е р а. Для этого надо иметь… некоторую ценность.

С в е т а. Неужели я совсем-совсем ничего не стою?

В а л е р а. Я не оценщик… из комиссионки. Твой ход, Егор.

Е г о р (застенчиво). Валерик… если тебе будет плохо, очень плохо… ты черкни мне два слова, ладно? Я приеду, где бы ни был.

В а л е р а. Спасибо, Егор. Я сразу понял, что ты че-ло-век!

Е г о р. А ты еще мальчик, Валера. Во-от такусенький мальчик. Поскучайте тут со Светой. Мне нужно отлучиться. (Уезжает.)

В а л е р а (смеется). Поддел! Мальчик… двадцати двух лет.

С в е т а (жестко). Он прав, Валерик. Ты просто молокосос, да еще и трус к тому же. Не по твоей ли вине изогнулась вся моя жизнь? Огурцы через посредниц сбываю, помидоры… школу бросила. Разве о том я мечтала?

В а л е р а. Выходит, во всем виноват я… и нет искупления! Что ж, мне теперь до смерти каяться? Разве мало трех лет лишения свободы… за одну пьяную — и то другим — совершенную глупость? Зачем вы душу-то мне царапаете? И ты и мать… Что вам нужно? Чтоб я исчез? Так исчезну. Это в тысячу раз легче, чем выслушивать ваши дурацкие откровения!

С в е т а. Валерик, ты убежал? Скажи честно.

Валера молчит.

Убежал… Зачем? Оставался всего лишь день. Один день, а потом — свобода…

В а л е р а. А если я не хочу свободы? Если мне нечего среди вас делать? Вы все устроены, сыты… омерзительно сыты, как пиявки, насосавшиеся чужой крови. А я зэк, я серый! Мне братья — брянские волки!

С в е т а. Не надо, Валера. Это я уже видела в каком-то старом-старом фильме. Давай поговорим спокойно. Ты не прочел ни одного моего письма. И теперь не спросишь, чем я жила эти три года, о ком… или о чем думала. (Пауза.) Не одному тебе больно, Валерик! Спроси меня хоть о какой-нибудь малости. Ну спроси же!

В а л е р а. Ни к чему. Все ясней ясного.

С в е т а. Ну врешь ты, врешь! Ведь любишь меня!

Протестующий жест Валеры.

Если б не любил — не пришел бы ночью под мои окна. Не к матери побежал, ко мне… заглядывал в окна, стоял под тополем…

В а л е р а. Бред, бред! Мания любовного преследования.

С в е т а. А я не спала. Я все видела. Сначала подумала, может, и впрямь брежу? Впилась зубами в руку… вот видишь — след? До крови прокусила… и тогда поняла: это не сон, явь. Потом накинула халат, выскочила… но ты куда-то исчез. Кое-как дождалась утра, стала звонить твоей матери. Телефон не отвечал… Поехала сюда… все надеялась, что увижу тебя. И вот увидела, Валерик, мальчик мой глупенький! Я не могу без тебя! Не мо-гу…

В а л е р а. Могла три года… теперь не можешь.

С в е т а. Если б ты знал, как я жила… это издевка над собой, над мужем. Уж больше года сказываюсь больной… он верит. А мне противно… мне стыдно за эту ложь…

Ф и р с о в (из своего сада). Светлана, огурцы вянут. Поторопись!

С в е т а. Скажи искренне… может, я навыдумывала… но прошу тебя, скажи правду… Обещаешь?

В а л е р а. Я лишь однажды солгал. Ты знаешь, когда это случилось.

С в е т а. Да, знаю, на суде. Но сейчас будь честен. Там ты вспоминал обо мне?

Ф и р с о в. Светлана! Не задерживайся.

В а л е р а. Тебя зовут.

С в е т а. Но ты не ответил.

Ф и р с о в. Я не рекомендую тебе общаться с этим рецидивистом. Есть люди поприличней.

В а л е р а. Иди к своему владыке. Иди, а то огурцы завянут. И пожалуйста, избегай рецидивистов. (Уходит.)

Ф и р с о в (приближается). Светлана, твое время истекло.

С в е т а. Оно еще не начиналось… мое время.

Ф и р с о в. Я уважаю тебя, Светлана… как честную порядочную женщину. Я, само собой, и в мыслях не держу, чтоб ревновать. Однако твое поведение неправильное. Люди осудить могут.

С в е т а. Меня это совершенно не волнует.

Ф и р с о в. Светлана, ты что буровишь? Ты рехнулась, Светлана!

С в е т а. Может быть. Может быть, и рехнулась три года назад. Теперь помаленьку выправляюсь. (Решительно и дружелюбно.) Фирсов, я не вернусь в твой дом.

Ф и р с о в. Дальше — больше! Ну точно рехнулась! Для кого же я создавал все это? Ради кого у верстака горбил сверхурочно? Изо дня в день на участке гнулся? Я даже с матерью разделился, когда вы между собой перестали ладить. Теперь вот путевку для тебя выколотил. Одна путевка на весь цех. И та для тебя, Светлана! Сам-то я тут могу отдохнуть. А ты поезжай, Светлана. Садись в машину и поезжай.

С в е т а. Бедный мой Фирсов!

Ф и р с о в. Фирсов не бедный. У него все есть. Не гляди, что простой слесарь.

С в е т а. Так ты счастлив?

Ф и р с о в. Я, Светлана, человек занятой. Мне о такой чепуховине думать некогда.

С в е т а. А я вот думаю… от нечего делать. Ты уж прости меня, Фирсов.

Ф и р с о в. Да чего там, думай. Не возбраняется. Огурцы вези. И собирайся. Билет на самолет я заказал.

С в е т а. Отдай свою путевку в завком. Там ей найдут применение.

Ф и р с о в. Ну уж нет! Что мое, то мое! (Увидав воробьев.) Кыш, кыш, оглоеды! Всю рассаду у меня выклевали!

С в е т а  смеется, уходит.

Наверху  С л е д о в а т е л ь, отпустив  И р и н у  П а в л о в н у, зазывает к себе  В а л е р у.

Внизу, подле сторожки, Е г о р  у подсолнуха.

Е г о р. У фигурки-то одно лицо лишнее. То, которое грустное. Придется срезать. (Оглаживает подсолнух.) Растешь, рыжик? Ну расти, расти, набирай силу. Чтоб не было в тебе ни одного пустого семечка! Мать говорит, мол, подсолнух до осени живет. Не-ет, он вовсе не умирает. Подсолнушата же народятся из семечек-то! Вылежатся семечки за зиму, весной ростки пустят… крохотные такие ниточки, белые-белые! Если связать в одну — до какой звезды достанут? (Задумался.) Потом другие подсолнухи вымахают, ядреные, гибкие, в желтых шляпах. Так без конца… У человека один-два ребенка. Иные и вовсе ни одного не имеют… У подсолнухов — тыща! И дружно живут между собой, приветливо! Вот бы мне подсолнухом стать!..

Ф и р с о в (на своем участке). Кыш! Кыш! Бесчинствуют — нет спасу. (Устанавливает пугало.)

Е г о р. Ставишь пугало, а воробьи-то как раз на нем и совьют гнезда. Они пугала не боятся. Только — ястреба или коршуна. Повесь чучело, сразу утихомирятся.

Ф и р с о в. Где его взять, ястреба-то? Ястреба здесь не водятся. И коршунья не вижу. Кыш, кыш, подлые!

Е г о р. Ну, любую другую птицу. Покрупней.

Кукушка кукует. Ф и р с о в  слушает ее с особым вниманием, уходит.

Наверху  С л е д о в а т е л ь  и  В а л е р а.

С л е д о в а т е л ь. Сердчишко-то екнуло? А, Валерий?

В а л е р а. Не угадали, гражданин начальник. Пульс в норме.

С л е д о в а т е л ь. Поразительное хладнокровие! Из тебя мог выйти приличный разведчик…

В а л е р а. А вышел преступник. Я правильно вас понял?

С л е д о в а т е л ь. В душе читаешь. (Оставив иронию.) Зачем же ты, умник такой, смылся? Дня не мог вытерпеть?

В а л е р а. Вы хотя бы денек побыли в моей шкуре. Побудьте — все сразу поймете.

Внизу, подле сторожки, Егор принялся плести лапти. Поет.

Из своего дома вышел с ружьем  Ф и р с о в.

Е г о р (поет).

И р и н а  П а в л о в н а  вернулась.

И р и н а  П а в л о в н а. Мать где?

Е г о р. Анисья Федоровна, вы хотели сказать?

И р и н а  П а в л о в н а. Кто же еще? У тебя не десять матерей.

Е г о р. Одна. Единственная. Но, между прочим, я уважаю ее больше, чем уважал бы десятерых.

И р и н а  П а в л о в н а. Кто же запрещает? Уважай. (Пауза.) Ты очень изменился, Егор. Прямо на глазах изменился.

Е г о р. Как говорит Фирсов, все течет, все на что-нибудь меняется.

И р и н а  П а в л о в н а. С тобой что-то произошло. Стал похож на маленького старичка.

Е г о р. А вы на старенькую невесту.

И р и н а  П а в л о в н а. Как тебе не стыдно? Мне еще и пятидесяти нет.

Е г о р. Я слыхал от кого-то: бабий век — сорок лет.

И р и н а  П а в л о в н а. Отголоски прошлого! Это при капитализме женщина была забитой, бесправной… Теперь мы наравне с мужчинами.

Е г о р. Тогда совсем другое дело. (Поет, занимаясь лаптями.) «Позабыт, позаброшен…»

И р и н а  П а в л о в н а. Это правда, что Степан к матери твоей сватался?

Е г о р. Вранье! Степана в глаза не видел. Василий сватался.

И р и н а  П а в л о в н а. Ну все равно. Ты знаешь, кого я имела в виду.

Е г о р. Догадываюсь, Василиса Карповна.

И р и н а  П а в л о в н а. Невоспитанный мальчишка! На тебя тут дурно влияют! (Другим тоном.) А она что, согласна?

Е г о р. Отбрыкивается! Да мне позарез нужно замуж ее выдать. Сама-то не решится. Вон, говорю, Таисья Панфиловна… это я про вас… совсем старуха, и то заарканила какого-то лихача. В твои годы, говорю, можно еще детей рожать. Ведь она вас лет на пятнадцать моложе?

И р и н а  П а в л о в н а. Тебя кто так рассуждать научил? Этот пьяный дебошир?

Е г о р. Рассуждать разве учат? Человек растет, думает и потому рассуждает.

И р и н а  П а в л о в н а. Нет, я решительно не узнаю тебя, Егор. Такой был милый, вежливый мальчуган… Что с тобой сталось?

Е г о р. Ничего. Вот лапти плету. Говорят, лапти нынче в моде.

И р и н а  П а в л о в н а. В санаторий не собираешься? Им-то ты вряд ли теперь нужен.

Е г о р. Как и Валерик вам. Только я не пропаду: руки-то действуют. А Валерика опекать надо.

И р и н а  П а в л о в н а. У Валерика мать есть, которая его любит. Настоящая мать! Она его на ноги поставит.

Е г о р. А я сам… сам на ноги встану!

И р и н а  П а в л о в н а. Вряд ли. Вряд ли! И потому от помощи не отказывайся. Вот направление, возьми.

Е г о р. В этот самый… в санаторий?

И р и н а  П а в л о в н а. Вот именно. И поверь, мне было нелегко его достать. (Уходит с сознанием исполненного долга.)

Е г о р.

Наверху.

В а л е р а. А какой смысл? Я один на всем белом свете. Один как перст. Там по крайней мере товарищи. Такие же, как я, горемыки. Буду тянуть лямку вместе с ними.

С л е д о в а т е л ь. Бедный страдалец! Никого-то у него нет: ни родных, ни друзей.

В а л е р а. Решительно никого. Была мать, и та чужой стала.

С л е д о в а т е л ь. Не надо фон создавать, мил человек. Мать есть мать. Какой бы она ни была.

В а л е р а. Кукушка! У меня еще срок не истек — она уж дачу тут подготовила… чтоб не напоминал о быстротекущем времени.

С л е д о в а т е л ь. Предположим, хоть и загнул. А Света?

В а л е р а. У Светы свой ангел-хранитель. Да и при чем тут она?

С л е д о в а т е л ь. При том, что любит тебя. (Пауза.) Ты же взрослый, Валерий. Когда-то стихи пописывал. Стало быть, должен понимать женскую душу. И вот что я скажу тебе, приятель: пока есть любящие женщины, наш маленький шарик может без опаски болтаться в мировом пространстве. Ты изувечил ее судьбу… свою судьбу изувечил… теперь стал в позу этакого захолустного Гамлета. Щенок! Таких, как ты, нужно душить в колыбели!

В а л е р а. За что?

С л е д о в а т е л ь. Брось, я говорю с тобой как мужчина с мужчиной. Хотя бы за то, что во всех усомнился. А между прочим, именно Света принесла мне письмо Исакова. Он написал его перед смертью… признал вину, просил пересуда.

В а л е р а. Она читала письмо?

С л е д о в а т е л ь. Нет. Письмо было запечатано и адресовано в органы. Света принесла и просила разобраться, словно знала, что в нем твое оправдание. А ты очернил ее… всех очернил, правых и виноватых.

В а л е р а. Значит, я теперь невиновен?

С л е д о в а т е л ь. В общем, да. Но пересуда пока не было. И тебе придется вернуться.

В а л е р а. А если не вернусь?

С л е д о в а т е л ь. Добавят за побег.

В а л е р а. Забавная логика.

С л е д о в а т е л ь. Логика закона. Тебя не тянули на суде за язык. Сказал бы правду, и не было бы всей этой истории!

В а л е р а. Но у Володьки лежала в больнице мать.

С л е д о в а т е л ь. Суд это обстоятельство учел бы.

В а л е р а. Пускай учтет и то обстоятельство, что я осужден несправедливо. В барак я не вернусь.

С л е д о в а т е л ь. Я вызову конвой. Тебя проводят.

Валера смеется.

Внизу Е г о р,  В а с и л и й,  А н и с ь я.

Е г о р. Ирина Павловна наведывалась.

А н и с ь я. Насчет суда ничего не говорила?

Е г о р. Нет, все больше про лапти. Хочет жениху подарить вместо комнатных бареток. Ох и жара! Мам, принеси нам кваску!

А н и с ь я  уходит.

Ну что, жених, еще не остыл?

В а с и л и й. У меня слово — олово. Только бы ты не был против.

Е г о р. Женись, я тут, как говорится, сбоку припёка. Лишь бы мать согласилась. Других-то помех вроде нет. Женись, а то всю партию мне сломаешь. Туру видишь? На кого похожа?

В а с и л и й. Кажись, на Анисью. Ну да, она.

Е г о р. То-то, что она. Стоит без прикрытия. Теперь этого офицера сюда… Ты офицер, как я понимаю, коль воевал? Вот и прикрывай, чтоб чужая тура не съела.

В а с и л и й. Не был я офицером, Егор Иваныч. Всего лишь сержант, мелкая сошка.

Е г о р. Офицер, сержант — какая разница? Воевал же. Поди, ордена имеешь?

В а с и л и й. С медалями-то штук десять найдется.

Е г о р. Ско-олько?

В а с и л и й. Около десятка. (Уходит и вскоре возвращается с наградами.) Тут, правда, и медали почетные. «За отвагу», к примеру.

Е г о р. Ого-го! Василий Петрович! Я рассмотрю хорошенько.

В а с и л и й. До Героя маленько недотянул. Надо три Славы, у меня только две.

Е г о р. Надень их, надень! Я рассмотрю хорошенько.

В а с и л и й (трет рукавом). Потемнели. С войны ненадеваны. (Нацепил награды, для Егора — потрясение.)

Е г о р. Ну удивил! А у папки орденов не было…

В а с и л и й (твердо). Были у него ордена, Егор. Сам помню, как к Красной Звезде представляли. Наверно, получить не успел. Война шла… то ранят, то на переформировку пошлют… Вот и ищет тебя награда. Бывает, не находит. Мне Красное Знамя в прошлом году вручили.

Е г о р. Неожиданный ты человек! Ведь я тебя в офицеры-то просто так произвел… чтобы туру защитил…

В а с и л и й. И не ошибся, Егор Иваныч. Я за нее костьми лягу… как на фронте, бывало.

Е г о р. Не давай ее в обиду, Василий Петрович. И сам не обижай. А еще от этого дела (щелчок по воротнику) воздержись. Мать при отце от пьянок устала.

В а с и л и й. Да я… я капли в рот не возьму!

Е г о р. Тогда будем считать, что все улажено. А пока садись, партию с тобой доиграем. Интересная партия!

Усаживаются за шахматы. А н и с ь я  выносит им туес квасу.

Наверху все те же.

С л е д о в а т е л ь. Лучше, если тебя не конвой, а Света проводит.

Валера. Вы полагаете, она согласится?

Следователь. Можем спросить ее.

Появляется  Ц ы г а н.

Ц ы г а н. Жить вам до смерти. Ты будешь хозяйкин сын?

В а л е р а. Был по крайней мере. (Посмотрев на Цыгана, ядовито усмехнулся.)

Ц ы г а н. Был — значит, останешься. Кирпич куда складывать? Я снова кирпич привез.

В а л е р а. Кирпич, как я понимаю, краденый?

Ц ы г а н. Краденый или купленный — мне не докладывали. Велели отвезти — я отвез.

В а л е р а. Кто велел-то?

Ц ы г а н. Моя начальник, Виталий Витальевич. Командуй, хозяин! А то опять коня уведут. Зарятся на него: по примете пегий мерин счастье приносит.

В а л е р а. Перестарались чуток. Паричок-то поправьте, инспектор Мегре.

Ц ы г а н. Ты меня с кем-то перепутал, серебряный. Цыган я, Николаем зовут.

С л е д о в а т е л ь (смеется). Кончайте маскарад, лейтенант Башкин. У этого парня глаз наметан. Знакомься, Валерий. Башкин, из ОБХСС. Расследует крупное хищение, в котором замешан жених твоей матери.

В а л е р а. Этот самый… Виталий Витальевич? Он что за птица?

Б а ш к и н. Начальник производства на кирпичном заводе. Под видом отходов сбывает налево годный кирпич. Да их там целая группа. Я возчиком туда пристроился…

В а л е р а. Что, моя мать тоже причастна?

Б а ш к и н. Пока лишь косвенно. Но помаленьку втягивают. Вот записочка от жениха. «Ируша, реализуй кирпич как можно скорей, чтобы не вызвать кривотолков. Кирпич списан на бой, но всегда найдутся скептики, которым покажется, что он цел. Целую нежно. Твой Виталий».

В а л е р а. Ай да мутер! Стереглась, стереглась и в конце концов влипла. Горький сюрприз для нее!

Б а ш к и н. Я играл… слишком грубо?

В а л е р а. Во всяком случае, неаккуратно. Я заподозрил вас, когда лошадь исчезла. Мер-то не последовало. Затем паричок этот… Неаккуратно!

Внизу Фирсов выстрелил в кукушку. Егор и Василий слышали ее последнее «ку-ку». Ф и р с о в  появляется у себя на участке.

В а с и л и й. С кем воюешь? Войны как будто не объявляли.

Ф и р с о в. Зато я объявил… всем тунеядцам и шабашникам.

В а с и л и й. Решительный товарищ! Начнешь воевать — кто ж огурцы выращивать станет?

Ф и р с о в. Не твое собачье дело! Двигай фигурки и помалкивай.

В а с и л и й. Нервный стал. С чего бы?

Е г о р. Не связывайся, играй. Свету-то прозевал. (Рубит фигуру.)

В а с и л и й. Не только я прозевал. Он тоже. Потому и бесится.

Фирсов подвешивает на кол убитую кукушку.

Е г о р. Смотри, он же кукушку нашу убил!

В а с и л и й (рассеянно). Кукушку? (Оглядывается.) Верно. За что ты ее?

Ф и р с о в. За то, что кукушка.

Е г о р. Злыдень! Такая пташка была… бесприютная. Чем помешала?

Ф и р с о в. Вам что, крикунью эту жалко? За что ее жалеть? В чужие гнезда несется, яйца ворует…

Е г о р. Если не мы, кто ее пожалеет? Она беззащитная, ни родни, ни гнезда…

Ф и р с о в. Дрянь птица! Ей только и место на шесте. Пускай огурцы от воробьев охраняет.

Е г о р (развернув коляску, въезжает на участок Фирсова). Я все огурцы твои… до последнего корешка вырву, вытопчу! Вот, вот!

Фирсов хватает его, отбрасывает. Василий в два прыжка оказался рядом, рванул Фирсова на себя, стиснул. Тот захрипел.

В а с и л и й. Ты на кого руку поднял? Я тебе руку-то эту… вместе с башкой отвинчу! (Отшвыривает Фирсова от себя. Берет Егора на руки, несет к сторожке.)

Ф и р с о в (убегая). Вы мне ответите! За все ответите… Я щас… вон там из органов человек… Я щас! Запляшете! (Взбегает на второй этаж. Столкнулся с Башкиным, сбил парик.)

Б а ш к и н. Полегче, золотко! Всю прическу испортил. (Уходит.)

Ф и р с о в (изумленно хлопает глазами. Следователю). Вы чем тут занимаетесь? Театр разыгрываете?

С л е д о в а т е л ь. Философствуем на досуге. А что?

Ф и р с о в. Под носом такие дела творятся, а он философствует. Разве это милиция? Коня украли, печь развалили… сейчас меня до полусмерти избили… А они философствуют. Да хоть бы с кем путным, а то с уголовником.

В а л е р а (задумчиво). Даже не знаю, что лучше: вышвырнуть тебя через окно или спустить с лестницы? Может, сам посоветуешь?

Ф и р с о в. Через окно? С лестницы? Вы слышали?

С л е д о в а т е л ь. Минутку! (С трудом их разводит.) Вам что угодно? У меня служебный разговор.

Ф и р с о в. Хочу заявление сделать. Офи-ци-аль-но! Да!

С л е д о в а т е л ь. На кого именно?

Ф и р с о в. На всех. На всех без исключения. Честных не вижу. Кого ни коснись, тот и жулик. Или — бандит, как вот этот гусь.

Входит  С в е т а, поднялась наверх.

В а л е р а (взяв кирпич). Я этот кирпичик сейчас испорчу. Ни один скептик не усомнится.

С в е т а. Валерик, ты что, не видишь? Он провоцирует!

Ф и р с о в. Зачем явилась? Кто звал?

С л е д о в а т е л ь. А как раз я и звал.

С в е т а. Если б не звали, я все равно пришла бы.

С л е д о в а т е л ь. Ну продолжайте. Валеру вы изобличили. Кто еще?

Ф и р с о в. Меня избил сейчас Кучин. Избил непосредственно на моем участке. Подчеркиваю.

С в е т а. Неправда! Ты сам начал бить Егора… Кучин заступился за него.

Ф и р с о в. Молчи, распутница! Вы все тут сплелись! Все одного поля ягода!

С л е д о в а т е л ь. Так, ну, я слушаю.

Подошли  И р и н а  П а в л о в н а  и  Б а ш к и н, тоже поднялись наверх.

Ф и р с о в. А кроме того, он у Цыгана (увидал Башкина, который вытирает пот париком, споткнулся)… украл лошадь… Цыган тоже на подозрении. Не за того себя выдает.

С л е д о в а т е л ь. С ним будет особый разговор. Не отвлекайтесь.

Ф и р с о в. Потом печь развалил у соседки. Разве это не преступление?

В а л е р а. Каждый художник волен уничтожить свое произведение.

Ф и р с о в. Печь — не произведение. Она для обогрева и денег стоит. Стало быть, не его, а хозяйкина вещь.

С л е д о в а т е л ь (Ирине Павловне). Кучин получил с вас деньги?

И р и н а  П а в л о в н а. Нет. Пока еще не получил.

С л е д о в а т е л ь. Но вы на него в претензии, да? Печь-то не готова.

В а л е р а. Мне не нужна печь из краденого кирпича.

И р и н а  П а в л о в н а. Из краденого?! Да я в жизни ничего не крала!

Ф и р с о в. Кому верите? Жулику верите. Он всех нас перессорит… перережет.

И р и н а  П а в л о в н а. Как же ты мог, Валерик! Как ты мог обвинить родную мать?

В а л е р а. Я не тебя обвиняю, петиметра твоего, Ируша.

И р и н а  П а в л о в н а. Петиметра? А, ты о Виталии? Он интеллигентный человек. Его репутация безупречна.

Б а ш к и н. К сожалению, мадам, должен вас разочаровать. Ваш жених — матерый жулик. Вот записочка. (Читает.) «Ируша, реализуй кирпич как можно скорей, чтобы не вызвать кривотолков. Кирпич списан на бой, но всегда найдутся скептики, которым покажется, что он цел. Целую нежно. Твой Виталий». Вам этот почерк знаком?

И р и н а  П а в л о в н а. Да… это его почерк.

Ф и р с о в. Ну и семейка! Сын — бандит, мать спуталась с вором. Замечай, Светлана!

С в е т а. Замечаю. Нам пора, Валерик. Прощай, Фирсов.

Ф и р с о в. Уходишь с… этим? Одумайся, Светлана! Потом локти кусать будешь!

И р и н а  П а в л о в н а. Валерик! Я запрещаю тебе… с этой женщиной! Я категорически запрещаю!

В а л е р а. Поменьше эмоций, мутер! Ты уже запретила однажды… сказав, что Света испорченная девчонка, что у нее много парней…

С в е т а. И вы могли такое сказать? Как вам не стыдно?

В а л е р а (прижав ее к себе). И знаешь, что из этого вышло. Теперь я положусь на себя самого. Довольно ходить в Валериках. Мне двадцать два.

Ф и р с о в. Остановите его! Остановите! Он жену у меня увел!

С в е т а. Ошибаешься, Фирсов. Это я его увожу.

В а л е р а. Держись подальше от своего Виталика, мутер, у него опасная близорукость. (Обнял Свету.)

И р и н а  П а в л о в н а. Пусть, пусть… Я не брошу Виталия… он слаб… он безволен… Помогать слабым — мой долг.

Внизу.

В а с и л и й. Я офицера теперь возьму… двину вперед пешечку.

Е г о р. Положение примерно равное. Правда, тура опять без прикрытия.

В а с и л и й. Сейчас мы что-нибудь придумаем.

А н и с ь я (выходя из сторожки). С судом-то какого черта тянут? Решали бы поскорей.

В а с и л и й. Куда спешишь? Жди, решат.

А н и с ь я. Сижу как на иголках: то ли манатки собирать, то ли не трогать. Вдруг помилуют?

В а с и л и й. Я лично к помилованию склоняюсь. Вина-то на мне. Так что не суетись.

А н и с ь я. Скажут: сторожиха, а не устерегла.

В а с и л и й. Вали на меня. Мол, угрожал и вообще… буйствовал.

Е г о р. Не скажет она так. Мам, ведь правда, не скажешь?

А н и с ь я. Язык не повернется.

В а с и л и й. Вали, чего там! С меня взятки гладки.

Наверху шум усиливается.

Е г о р (прислушиваясь). Шумят больно! Выключить их, что ли?

В а с и л и й. Выключай всех, кого можно выключить. Развелось всякой дряни!

Егор нажимает кнопку. Шум на втором этаже сильней.

Вниз спускаются  В а л е р и й  и  С в е т а. Целуются.

Е г о р. Как будто выключил… А там шумят.

В а с и л и й. Выключил, так теперь этих не разлепишь.

А н и с ь я. Их и без выключения не разлепишь: любовь.

Е г о р. Это красиво, когда любовь. Я вот еще не любил, а годы идут.

В а с и л и й. У тебя все впереди, Егор Иваныч. Жизнь только началась.

Е г о р. Началась, да неправильно. Кому я нужен такой? (Достает направление в санаторий, тайком читает.)

В а с и л и й. Милый ты мой! Любят-то за тепло человеческое! А у тебя в душе вечное лето! И человек не ногами думает, головой. Вон Рузвельт на такой же коляске ездил, а всей Америкой в войну правил.

А н и с ь я (прислушиваясь). Шумят. Видно, судьбу мою решают.

Е г о р. А эти все целуются. Эй, отдохните!

В а л е р а  и  С в е т а  отрываются друг от друга, убегают.

В а с и л и й. Пойду выясню, что стряслось. (Уходит.)

Е г о р. Видно, не сработала моя кнопочка.

А н и с ь я. Кабы нажатием кнопочки все решалось. Неправильно — раз и выключил.

Наверху.

И р и н а  П а в л о в н а. Муж бросил нас, когда Валерику едва исполнилось семь месяцев. Я отказалась от алиментов, воспитывала ребенка сама. Думала, вырастет сын замечательным гражданином, думала, буду им гордиться.

С л е д о в а т е л ь. Он, кстати сказать, неплохой парень. Можете мне поверить.

И р и н а  П а в л о в н а. Эгоист! Упрямец! Даже в такую минуту он бросил меня одну. Ушел с этой распутной тварью!

Ф и р с о в. Мы оба в убытке! Оба пострадавшие! И я не оправдываю ее! Я ее обвиняю! Улизнула с каким-то фертом! В Гурзуф не поехала! Ведь я из кожи для нее лез!

И р и н а  П а в л о в н а. Он должен был молиться на свою мать: я всем для него пожертвовала — красотой, молодостью… всем! Неблагодарный, жестокий сын! Жестокий, неблагодарный!

Ф и р с о в. Променяла! Она еще помянет худого мужа, когда натерпится с этим! Пом-мянет! Думает, я пропаду без нее? Не пропаду! Меня уважают… меня есть за что уважать. Вот эти руки — они из воздуха сливки выдоят! А он — тьфу! Что он умеет?

И р и н а  П а в л о в н а. Я никогда, никогда не жила для себя. Это гнусно — жить для себя. Это бессмысленно! Валерик не оценил моей жертвы. Что ж, есть Виталий, за которого я буду бороться… Я помогу ему избавиться от пороков.

В а с и л и й. Насчет суда интересуюсь. Кто тут судья-то из вас? Ты, что ли?

Ф и р с о в. Не до суда мне. Огурцы вянут… (Собрав мешки, тащит к машине.)

В а с и л и й. Вы уж ведите к концу, коль затеяли эту волынку. Нам надо знать, как судьба решится в теперешнем случае.

И р и н а  П а в л о в н а. Сейчас не время, Степан. Я, кажется, и сама выступаю свидетелем… по делу одного близкого… друга. Ведь так?

С л е д о в а т е л ь. Точно так. И вашему другу, по всей вероятности, маячит дальняя дорога, казенный дом.

Б а ш к и н. Уж я постараюсь.

В а с и л и й. Не время, значит. А когда займетесь? Не век же болтаться тут в неопределенности.

С л е д о в а т е л ь. А вы не болтайтесь. Занимайтесь своими делами.

В а с и л и й. Что получится, если каждый своими делами займется? Ничего путного не получится. (Рявкнул.) Да не мотайте мне жилы! Суд будет или нет?

С л е д о в а т е л ь. Суда не будет. Ввиду отсутствия преступления.

Внизу  Е г о р  и  А н и с ь я.

Е г о р (анализируя партию). Ничья… ловко увернулся от мата. (Взросло и деловито.) Ладно, мам, собирай меня в дорогу.

А н и с ь я (испуганно). Куда ты, Егорушка?

Е г о р. Лечиться поеду. Мне в этой жизни не только руки, ноги тоже нужны… чтоб стоять на земле, как солдаты под Сталинградом. (Подъехал к подсолнуху, огладил его тонкую шершавую шейку.) А подсолнух пускай растет. Не прогляди мой подсолнух! Слышишь, мам!

А н и с ь я. Слышу, Егорушка, слышу…

З а н а в е с

1974