102

Буря чуть-чуть утихла, когда Призрак выехал из поселка во главе своего отряда. Воздух все еще был густым от пыли, из-за нее же тонкий серпик луны, низко висевший на грязном небосклоне, был окружен неярким гало. Отряд сопровождали два бронетранспортера с охраной поселка. За рулем одного сидел Хайд, а все пространство рядом с ним занял великан Дик. В тучах пыли, да еще ночью, почти ничего не было видно, но Призрак и его бедуины с их острым зрением ухитрялись отыскивать дорогу, почему и ехали первыми. Именно один из всадников Призрака еще раньше заметил слабый свет автомобильных фар, потихоньку смещавшийся к югу, но потом налетела песчаная буря, и за ней уже ничего не стало видно.

Хайд радовался тому, что Призрак едет вместе с ними: если люди в автомобиле — те самые враги, на которых идет охота, то они наверняка окажут слабое вооруженное сопротивление, и тогда этот придурок с ненормальными глазами и скрипучим голосом может схлопотать случайную пулю. Даже если она вылетит из автомата М-4, табельного оружия Хайда, — в горячке боя чего только не случается!

К тому времени, когда они достигли устья пересохшей речки, пыль в воздухе уже осела настолько, что на небе снова проглянули звезды, а горизонт на севере очистился совершенно. Призрак остановил колонну и подъехал к бронетранспортеру Хайда.

— Не мешай, дальше мы поедем одни, — сказал он сухим, как воздух пустыни, голосом. — Твои машины так шумят — мертвеца разбудить можно. Наверное, те уже услышали их и теперь заряжают винтовки и выкладывают перед собой гранаты.

Хайд посмотрел на ведущую к вади тропу. Слишком узкая для бронированных машин: на ней не развернешься, запросто можно угодить в засаду. Несмотря на это, он не мог допустить, чтобы Призрак действовал самостоятельно, без присмотра.

— Я поеду с вами верхом, — заявил великан-блондин, открывая дверь и спрыгивая на землю.

— Не думаю, — проговорил Призрак, окинув взглядом мощную фигуру, — чтобы кто-то согласился отдать тебе своего коня. Тебя же ни один не выдержит.

Дик обвел взглядом выстроившихся вокруг всадников.

— Вот этот подойдет. — Он указал на самого крепкого скакуна.

Призрак кивнул всаднику, тот нехотя спрыгнул с седла и передал поводья.

— Благодарю, — сказал Дик и на удивление легко вскочил в седло. — Что бы ни произошло, девушка должна остаться невредимой. Всем понятно?

— А как быть с мужчиной? — уточнил Призрак.

— Пусть подохнет, мне плевать, — ответил Дик, направляя коня к устью вади. — Нам важна только девушка.

 

103

Лив и Габриель лежали бок о бок на полу пещеры, переплетя руки и прижав ладонь к ладони; головы их так сблизились, что они ясно ощущали дыхание друг друга. Вокруг царила абсолютная темнота, поэтому легко было вообразить, будто они где-то далеко-далеко от всего мира, оторвались от Земли и плывут в космосе. Эта мысль так успокаивала, что им не хотелось ни говорить, ни шевелиться, и они старались продлить эти блаженные минуты. Однако реальный мир все же напомнил о себе.

Едва заслышав звук, Габриель вскочил на ноги и двинулся вперед.

Звук шел со стороны входа в пещеру: что-то твердое ударяло по бортам джипа — не сильно, но достаточно, чтобы звук отдавался по всей пещере. Возможно, просто сыпались камешки с потолка, но инстинкт подсказывал Габриелю, что дело совсем в другом. Он нашарил в темноте свою куртку и вытащил из кармана пистолет, который дал ему Вашингтон — семнадцатизарядный «Глок-9». Согнулся и, выставив пистолет вперед, осторожно двинулся к входу.

Удар в живот он получил неожиданно — молниеносный и мощный, будто ударили дубиной. Ответить Габриель был не в силах — задыхаясь, он упал на пол. Новый сокрушительный удар локтем выбил из руки пистолет.

После этого включился фонарик.

— Вот мы и встретились, — удовлетворенно проговорил Дик, снимая очки ночного видения. — Не забыл меня?

Габриель попробовал пошевелиться, но острая боль от страшного удара буквально парализовала его. Он оглянулся туда, где осталась Лив. Над ней стоял другой мужчина в просторном одеянии бедуина, лицо его полностью закрывали большие очки и куфия, придававшие ему сходство с инопланетянином. За спину был заброшен автомат АК-47, а в руке он держал пистолет, направленный на Лив. Габриель протянул к ней руку, но огромный ботинок врезался ему в ребра и перевернул на спину. Габриель увидел ухмыляющегося великана, который сжимал теперь оброненный им «глок».

— Больше сбежать не удастся, — заявил великан.

В его огромной лапище пистолет смотрелся нелепо, будто детская игрушка. Габриель увидел, как большой палец его врага скользит по затвору пистолета сбоку, и понял, что пришел его смертный час.

«На „глоке“ же нет предохранителя», — сообразил вдруг Габриель, испытывая нечто вроде признательности к великану за допущенную им ошибку, которая дарила ему драгоценные полсекунды жизни. Он в последний раз посмотрел на Лив и улыбнулся.

Потом тишину пещеры разорвал гулкий пистолетный выстрел.

Хайд услышал этот выстрел, когда гулкое эхо разнеслось по руслу высохшей речки и улетело дальше, в пустыню. Некоторые лошади тревожно заржали при звуке выстрела, но быстро успокоились. Хайд напрягся, ожидая услышать новые выстрелы, — они означали бы, что устроенная Диком ловушка не сработала, что они столкнулись с вооруженным сопротивлением. Но вокруг стояла тишина и посвистывал еще не улегшийся ветер.

Хайд почувствовал разочарование. Одинокий пистолетный выстрел мог значить только одно: с Габриелем Манном покончено, а девушка захвачена. Все завершилось, едва начавшись. Он завел мотор и направил бронетранспортер в русло вади, уже не опасаясь никакой засады. Теперь ему хотелось лишь одного: забрать девушку и поскорее возвратиться в поселок.

 

104

Дик зашатался, из разорванных сосудов правого глаза струей хлынула кровь — пуля вошла ему в висок. Еще несколько мгновений он стоял, словно поддерживаемый невидимой нитью, свисающей с потолка пещеры, потом грузно рухнул на пол. Габриель успел откатиться в сторону от падающего великана. Стоявший над Лив фидаин еще направлял свой пистолет на то место, где стоял Дик. Потом он спрятал пистолет в кобуру и протянул Лив руку.

— Быстрее, — сказал он. — Надо исчезнуть отсюда, пока не пришли остальные. — Слова его сухо скрипели в воздухе, словно трущиеся друг о друга камни.

Габриель с трудом поднялся на ноги, выдернул из мертвой руки великана «глок» полковника и направил его на Призрака.

— Отойди от нее.

Похожие на глаза гигантского насекомого очки повернулись в сторону пистолета.

— Ты должен мне верить, — проскрипел тот же голос.

— Как верил Джон Манн?

— Что бы ты ни думал о случившемся, — покачал головой Призрак, — что бы ты ни думал о моих поступках, ты не знаешь правды.

— Тогда расскажи мне. Расскажи о том, что произошло. И если я хоть немного поверю, я не стану в тебя стрелять.

— Нам надо спешить, — сказал Призрак, окинув взглядом туннель, который вел к входу в пещеру.

Еще один выстрел гулким эхом разнесся по пещере, с потолка посыпались градом мелкие камешки — пуля угодила в потолок над головой Призрака.

— Следующая попадет тебе в ногу, — прошипел Габриель сквозь зубы. — Рассказывай.

Призрак кивнул и заговорил своим зловещим голосом:

— Когда появился вертолет, я был в главной пещере. Мы раскопали часть пропавшей библиотеки Ашшурбанипала, разграбленной при падении Вавилона. Однако кое-что было спасено и спрятано. Мы обнаружили невероятные сокровища, в том числе и Зеркальное пророчество. Там были книги, восходящие к временам начала мира, книги заклинаний, передаваемых из уст в уста с тех дней, когда боги еще ходили по Земле. Свои открытия мы старались сохранить в тайне, сознавая опасность, которая грозила бы нам, если бы о находках пронюхала Цитадель, однако в нашем лагере оказался шпион. И вот явились солдаты в форме иракской армии, да только форму они скопировали неточно: знаки различия не соответствовали, а вертолет вообще был русский — огромная боевая машина Сикорского.

Габриель припомнил свидетельство Саида Азиза. Такие вертолеты он и сам видел в Афганистане, когда оттуда ушли русские войска. Их обычно называли «Морскими драконами».

— Они окружили нас, обвинили в шпионаже и приказали упаковать все найденные таблички в ящики. Они были вооружены, их было много — пришлось подчиниться. Но как только закончили грузить вертолет, они все равно открыли огонь. Мы слышали из главной пещеры, как убивали наших товарищей, но у нас самих к тому времени были связаны руки, а налетчики обсуждали, что можно сделать с нами дальше. В конце концов нас привязали веревочными петлями к потолочной балке и, уходя, бросили в пещеру гранаты. Получилось так, что именно взрыв спас мне жизнь — оборвалась душившая меня веревка, которая, правда, успела навсегда повредить мне голосовые связки.

Когда я пришел в себя, кругом была сплошная тьма. Я пробрался наружу и увидел, что все мои товарищи мертвы. Я спас то, что еще можно было спасти, в том числе фотоаппарат с тем снимком, который был послан твоему дедушке. Пытался отыскать воду, но ее всю забрали. Если бы меня не спасли привлеченные дымом кочевники, я бы неизбежно погиб. Они оказали мне помощь, перевязали раны. Женщина, которая выхаживала меня, стала называть меня Призраком, потому что я, по сути, умер, а она вернула меня к жизни.

— Значит, Цитадель послала своих людей, чтобы убить вас? Отчего же тогда ты столько лет продавал ей археологические находки?

— А мне было выгодно держаться к ним поближе, чтобы они считали меня своим другом. Так я мог оставаться в пустыне и продолжать искать затерянные реликвии. А продавал я им только то, что не имело никакой ценности.

Габриель с сомнением покачал головой и прицелился Призраку в голову.

— Я не верю ни одному твоему слову. Думаю, ты и сейчас работаешь на них, как работал тогда.

— Это не так, — возразил Призрак и стал разматывать закрывавшую лицо куфию. — Цитадель была и осталась моим врагом. Я не предавал твоего отца и не убивал его. — Он снял большие очки, защищавшие глаза от песка, и полностью открыл лицо, подтверждая, что говорит чистую правду. Призрак не мог предать отца Габриеля — он сам был его отцом.

Молодой человек смотрел во все глаза, пораженный настолько, что был не в силах поверить тому, что видел.

— Уж ты прости меня, — произнес Джон Манн, и его скрипучий голос задрожал от волнения. — Посланцы Цитадели убили всех, чтобы сохранить в полной тайне то, что нам удалось найти. Меня они считали погибшим. Если бы я вернулся домой, они снова пришли бы за мной, но на этот раз убили бы и Катрину, и тебя — просто так, на всякий случай. А пока они считали, что мои знания погибли вместе со мной, вы были в безопасности. Вот я и остался покойником, чтобы жили вы.

Габриель тряхнул головой и почувствовал, как закипает в нем давняя злость.

— Но мы же могли быть вместе и вместе прятались бы от них!

— И что это за жизнь? Вечно оглядываться, вечно опасаться и не общаться с людьми, чтобы как-нибудь не проговориться?

— Все же лучше так, чем жить, не зная правды. Ты все эти годы был жив, а мы даже не догадывались. Мама умерла… Ты знаешь?

Джон Манн кивнул.

— Ты не представляешь себе, как тяжело и больно мне было жить без Катрины. Но именно любовь к ней удерживала меня на расстоянии. Придет время, я уверен, когда ты поймешь меня.

Снаружи стали раздаваться приглушенные автоматные очереди.

— Ну а теперь нам действительно пора. До рассвета осталось совсем немного, а нам нужно минут сорок, чтобы добраться до места, не меньше.

— Куда добраться?

— Вы же читали Зеркальное пророчество и знаете, что поставлено на карту. Вас нужно еще до рассвета доставить туда, где некогда цвел сад Эдемский. А я, кажется, знаю, где его искать.

 

105

Когда раздались первые автоматные очереди, Хайд нажал на тормоз. Бронетранспортер прополз немного по инерции и замер на месте.

— Занять круговую оборону! — крикнул он и выскочил из боевой машины.

Послышалась новая очередь, теперь уже с другой стороны. Берега вади отражали звук, поэтому трудно было сказать, откуда конкретно стреляют. Бойцы охраны выпрыгивали через задний борт бронетранспортера и рассыпались веером, обходя остановившиеся машины и продвигаясь к берегам высохшей реки. Беспорядочный огонь велся теперь еще с двух-трех сторон. Легко было узнать характерный треск АК-47, излюбленного оружия местных повстанцев. Очереди уже раздавались отовсюду.

Хайд взобрался на берег и через прицел своего автомата М-4 осмотрел пустыню. В инфракрасном прицеле пейзаж окрашивался в зеленоватый цвет. Хайд заметил яркую вспышку автоматных выстрелов метрах в ста от своей позиции. Стрелял один из людей Призрака — он переползал с места на место и палил в небо.

— Это бедуины! — крикнул Хайд своим людям. — Они вызывают огонь на себя. Всем оставаться на местах и не дать им уйти.

Сам он поспешил вниз, в русло вади, дав знак двум охранникам следовать за ним. Он бежал по руслу, слыша за спиной первые очереди М-4, которые стали перекликаться с выстрелами из АК.

Хайд двигался, ориентируясь на следы от копыт, хорошо заметные в пыли, пока не увидел джип, задняя часть которого выступала наружу из пещеры. Низко пригнувшись, Хайд добрался до входа и, держа автомат наготове, прижался к внешней стене пещеры. Затем он осторожно заглянул внутрь, всматриваясь в темноту через инфракрасный прибор.

— Оставайтесь на месте, — шепнул он своим спутникам. — Кроме меня, никого из пещеры не выпускать.

Он почти бесшумно двинулся вперед, не переставая смотреть в прибор ночного видения. В одиночестве ему было спокойнее: хуже всего оказаться в закрытом пространстве с людьми, которых не знаешь и которым не доверяешь.

В маленьком гроте он обнаружил мощное тело Дика, распростертое на земле. Дырочка от пули в виске не оставляла никаких сомнений относительно его состояния. В открытых глазах отразился зеленый свет прибора ночного видения. Хайд наклонился и заметил в пыли отпечаток подошвы, повернутый вглубь пещеры. Он прошел немного в этом направлении и остановился. Что-то здесь было не так. Он припомнил, что оставил у входа двух своих бойцов, что Дик с Призраком отправились сюда верхом, но сейчас лошадей у пещеры уже не было. В следующее мгновение он понял, в чем ошибся.

 

106

Джон Манн ехал впереди, Габриель и Лив — за ним, сидя вдвоем на крупном жеребце. На протяжении нескольких сот метров они держались высохшего русла, потом свернули в такой же высохший приток, который повел их в другом направлении. Раздававшиеся позади автоматные очереди быстро стихали, пока не перестали быть слышны совсем; остался только легкий свист ветра и глухой стук копыт по песку.

Лив прижималась к Габриелю — ей была приятна его близость, но еще больше девушке хотелось успокоить его. Она с трудом представляла, что он должен чувствовать после внезапного и потрясающего открытия, сделанного в пещере. И все же ее радовало, что все случилось именно так. Невыносимо было думать, что, если она умрет, Габриель останется на свете совсем один, — ведь вся его семья погибла. Теперь он нашел отца, и Лив радовалась этому.

Подняв глаза, девушка увидела, что извивающиеся змеей звезды Дракона указывают на низко повисшую над горизонтом луну, тоненький серпик которой едва-едва угадывался на сереющем небосклоне. «Теперь уже недолго, — подумала она. — Так или иначе, но осталось совсем мало».

— Это я, — предупредил Хайд, приблизившись к самому входу, — не стрелять.

Он взобрался на берег вади и осмотрел окружающую местность в прибор ночного видения. Пыль в воздухе до сих пор еще не осела, поэтому вдали ничего разглядеть не удавалось, а та пыль, которую поднимают копыта двух коней, не сравнится со шлейфом, что тянется за автомобилем. У беглецов была фора по меньшей мере минут в пятнадцать, но слишком далеко уйти они пока не могли. Он скользнул по откосу на дно вади и, согнувшись, забрался в кабину бронетранспортера. Взял с приборной панели микрофон рации, та запищала.

— База, говорит Точка Один. Как поняли?

— Слышим хорошо.

— Нам требуется немедленная поддержка с воздуха — поиск и обнаружение объектов. Поднимайте «Кобру», пусть включат все приборы, какие у них только есть. Мне нужно, чтобы пустыня светилась, как новогодняя елка.

 

107

Уже подъезжая к месту раскопок, беглецы услышали вдали шум вертолетного винта. Последние километров десять с лишком они скакали галопом, торопясь отдалиться от погони, которая теперь расширила зону своих поисков.

Когда до цели оставалось метров двести, Джон Манн натянул поводья своего скакуна и спрыгнул на землю. Габриель последовал его примеру и вслед за отцом взобрался на невысокий валун, чтобы получше видеть.

За прошедшие сутки лагерь окружили солидной системой безопасности, и теперь он походил на поселок: такой же забор из двух рядов колючей проволоки, такие же вышки, а на них охранники с тяжелыми пулеметами.

— А откуда тебе известно, что это то самое место?

— Они уже не первый месяц здесь копают, но только этот участок их заинтересовал по-настоящему. Ты посмотри, какая охрана!

Габриель как раз и смотрел на охрану. Стало ясно, что прорваться внутрь силой никак не удастся.

— Если я отвлеку их внимание, тебе, возможно, удастся подобраться ближе, — заметил Джон. — Нас устраивает целый район, необязательно какая-то конкретная точка. Последние двенадцать лет я только и делал, что читал все, так или иначе связанное с легендами об Эдеме. Как я уже сказал, Цитадели я продавал кое-что ненужное, а ценные находки оставлял себе. Так вот, Таинство воссоединится с землей в ту минуту, когда тело, в коем оно заключено, коснется праха родных мест. Вполне достаточно, как я понимаю, чтобы она подошла как можно ближе. А других возможностей у нас, похоже, и нет.

— Пытаться взять их штурмом — чистое самоубийство, — кивнув, ответил отцу Габриель. — Но нужно проникнуть за забор, как можно ближе к раскопу. Наверное, нам придется пожертвовать собой, — заключил он.

Охранник только что получил по рации сообщение о пропавших из виду беглецах и почти сразу заметил, что из пустыни вынырнули верховые, шагом направляющиеся к лагерю. На одном коне сидели белые мужчина и женщина, на другом — человек, похожий на араба. Последний снял куфию и размахивал ею над головой в знак того, что сдается.

Охранник тотчас вышел снова в эфир и вызвал майора Хайда.

— Они здесь, босс, — доложил он. — Выехали на нас из песков с поднятыми руками. — Он выслушал распоряжения начальства и махнул часовому у ворот: — Пропусти их. Разоружи и постереги, пока я спущусь.

Джон Манн предварительно связал Габриелю и Лив руки за спиной, легонько, а с Лив снял туфли, оставив ее босой. Все, что ей нужно было сделать, дабы исполнилось пророчество, — это сойти с коня и ступить на землю.

К ним уже спешили охранники — отобрали оружие, потом провели через ворота внутрь лагеря. Прожектора ярко, словно днем, освещали большую яму, но что в ней находилось, они отсюда не видели. Из пустыни послышался нарастающий рокот винтов вертолета. Один из охранников сделал пленникам знак спешиться. Габриель спрыгнул с седла и обнял Лив, помогая ей сойти с коня.

Она упала в его объятия, и он быстро опустил ее на землю. Лив чувствовала, как холодит босую ступню остывшая за ночь почва, но ступила на нее твердо.

Ничего не произошло. Все вокруг осталось таким же, как было до этого.

Шум «вертушки» продолжал нарастать. Охранник указал пленникам на клочок голой земли у одного из сборных домиков. Они пошли по лагерю, у самой кромки раскопа. А когда приблизились к нему почти вплотную, Джон Манн увидел допущенную ошибку и понял, какими ужасными последствиями она обернется. Это — не то место, куда они надеялись попасть. То, что когда-то оказалось погребенным в пустыне, вовсе не было грудой сокровищ, зарытых великими царями древности. Не было оно и остатками первобытного леса или сада. Здесь покоились обломки «Морского дракона», вертолета Сикорского. Борт был разорван по всей длине, и от этого вертолет напоминал чудище со вспоротым брюхом. Вокруг обломков сновали рабочие, похожие в своих белых комбинезонах на жирных червей. Они вынимали ценные находки из лежавших внутри разбитых ящиков. Джон смотрел в раскоп, на свое погибшее прошлое, а тот, кто руководил работой, в этот самый момент поднял голову, и глаза их встретились. Джон уже видел его в бинокль, когда вертолет только нашли. Но теперь они были близко друг от друга, и он узнал этого человека.

— Харзан!

Тот улыбнулся и вылез из ямы.

— Джон Манн, — проговорил он. — А я, признаться, частенько думал, а не ты ли этот самый Призрак. Похоже, тебя не так-то легко убить.

— Интересно, эти люди знают, как ты поступаешь со своими сотрудниками? — Джон кивнул на сгрудившихся в яме рабочих.

— Эти люди, — безмятежно улыбнулся Харзан, — не стремятся использовать прошлое для того, чтобы омрачить будущее Церкви.

— Никто из моих людей тоже к этому не стремился, однако же вы их всех перебили.

— Да брось ты. — Харзан пожал плечами. — Тебе не хуже меня известно, сколько в истории было людей, оказавшихся в неподходящем месте в неподходящее время. Некоторые превратили это в привычку. — Он взглянул на Габриеля. — Твой сын весь в тебя, и не только внешне, к сожалению. Порадуйтесь тому, что вы вместе. Отцу и сыну так важно иногда побыть вместе, верно? Пусть и недолго.

 

108

«Кобра» опускалась на лагерь, и Хайд сразу заметил Призрака. У него так и чесались руки дать очередь из крупнокалиберного пулемета — просто чтобы полюбоваться, как брызнут во все стороны кровавые ошметки, — но сомнительно, чтобы военный пилот поддался на уговоры. Да и девушку надо доставить по назначению невредимой, нельзя тут играть такой штукой, как пулемет. Кроме того, он не хотел попасть в доктора Харзана — во всяком случае, пока тот не заплатил ему все, что причиталось за работу.

Вертолет опустился на землю, охранники стали подталкивать к нему пленников. С особым наслаждением Хайд убьет Призрака. Ему всегда казалось, что мятежник поглядывает на него свысока. Интересно, а как он будет смотреть, когда Хайд бросит его посреди Сирийской пустыни, прострелив обе ноги? Габриелю он просто выстрелит в затылок: к нему Хайд не питал личной вражды, нужно только выполнить свою работу.

Троих пленников пригнали к вертолету и затолкали внутрь два охранника, державшие их под прицелом своих автоматов. Хайд показал пилоту два поднятых вверх больших пальца, и они снова поднялись в воздух. «Кобра» доставит их назад, в поселок, а сама вернется на базу. Дальше они полетят на вертолете компании, и его пилот, которому платит компания, не станет проявлять излишнюю щепетильность в отношении тех незапланированных посадок, которые хотел сделать Хайд. В Турцию они полетят через самые безлюдные и негостеприимные районы пустыни, и там можно будет раз и навсегда сделать так, чтобы Призрак оправдал наконец свое прозвище.

 

109

Когда вертолет взмыл ввысь и взял курс на восток, к поселку, Лив начала быстро угасать. Она испугалась скорости, с которой это происходило. И в пещере, и верхом на коне она чувствовала себя превосходно. Теперь же у нее появилось ощущение, будто кто-то выдернул некую пробку, и жизненные силы стали стремительно покидать ее тело. Она посмотрела на Габриеля, сидевшего напротив в переполненной кабине. Судя по выражению его лица, выглядела Лив ничуть не лучше, чем чувствовала себя.

В иллюминаторе за его спиной было видно, что небо начало светлеть, тонкий серпик луны на нем бледнел и угасал, как и сама Лив. Она не сомневалась, что к восходу солнца их обоих уже не будет на этом свете. Со своей судьбой девушка смирилась. Ее немного утешала мысль о том, что она во всяком случае не долетит до Руна и не попадет снова в нескончаемый круг пыток и боли, не будет заперта во тьме горы.

Лив ощущала ту магию, что жила теперь в ней. Эта сила сжалась, сосредоточилась под ложечкой и давила на Лив мертвым грузом, словно звезда, готовая взорваться и образовать «черную дыру», которая всасывает в себя все, что ее окружает. Может быть, с ней так и случится. Может, это и будет конец света.

Под ними расстилались бесконечные пески глухой пустыни, а в сознании Лив стали всплывать картины памяти — не ее памяти. То были воспоминания о юном мире, когда эта земля внизу была плодородной, когда она зеленела, а Лив (или та, что поселилась в ней) ходила по этой земле и была свободна. С ней рядом тогда был мужчина — она поднимала на него взор и ощущала исходившее от него тепло, надежность обнимавшей ее сильной руки. Да он и сейчас был с ней, улыбался ей. Габриель.

— Прости меня, — проговорил он, но за шумом винтов она не расслышала его слов, только догадалась.

Лив покачала головой, и слезы застлали ей глаза, затуманивая образ Габриеля. За что прощать? Ему ведь была хорошо знакома боль расставания, а скоро Лив причинит ему эту боль снова. Любовь пришла к ней слишком поздно и длилась слишком мало, но Лив была не властна изменить свою судьбу.

Вертолет завис в воздухе и начал садиться на площадку среди песков. Небо и земля в иллюминаторе стали крениться то влево, то вправо, словно и впрямь наступал конец света.

Потом она увидела его. Он присел на песок, как будто перед прыжком; длинная черная шея торчала из покрытого шипами и толстыми пластинами туловища, а из пасти шел огонь.

То был дракон из ее кошмаров, дракон из пророчества и «Откровений» Иоанна. Он ждал, чтобы пожрать и ее, и сокрытое в ней Таинство, а они опускались с неба прямо к нему в пасть.

 

110

Хайд из окна пилотской кабины тоже видел пламя, которое освещало пустыню не хуже утреннего солнца, еще не успевшего взойти.

«Черт побери, — подумал он, — а ведь они своего добились!»

Он включил рацию и вышел на связь с инженером, возглавлявшим буровиков. Тот говорил так взволнованно, что этого не могла скрыть даже военная рация, которая работает в узком диапазоне и глушит всякие эмоции.

— Мы пробились сквозь покрывающую породу, — захлебывался от восторга инженер, — и вот результат! Месторождение огромнейшее! Мы сейчас на совесть все проверяем, поэтому и газ весь сжигаем. Цифры пока что зашкаливают: нефть высшего качества, бессернистая, и ее здесь целый океан! Я такого еще не встречал. Мы пробурили рекордную по глубине скважину, зато и месторождение открыли рекордное!

Хайд переварил эту информацию, прикидывая, какой окажется его доля прибыли и сколько всего на такие деньги можно будет сделать. Ах, как ему хотелось вернуться к себе в Остин и проехать мимо своего бывшего дома в каком-нибудь сногсшибательном автомобиле! Пусть Ванда увидит и поймет: она бросила его как раз тогда, когда ему выпал настоящий выигрыш. Он все поставил на черное и не ошибся, разве что выигрыш принес ему не поворот колеса рулетки, а долго вращавшийся бур.

Пилот сделал над поселком круг, держась подальше от созданных пылающим факелом горячих восходящих потоков, потом аккуратно посадил вертолет на площадку. Едва вертолет коснулся земли, Хайд выбрался из кресла и открыл боковую дверь — пора выгружать пленников. Ему не терпелось побыстрее покончить с этим, чтобы потом сосредоточиться на одном: мысленно представлять, как он будет тратить свалившееся на него богатство.

Страх парализовал Лив. В иллюминатор она видела чудовище, громадное, демоническое. Дверь вертолета распахнулась, и она почувствовала исходящий от чудища жар, услышала его дикий рев. Оно звало ее, требовало ее себе.

— Выходи! — скомандовал человек с автоматом.

Джон Манн вышел первым, Габриель за ним. Лив, скованная ужасом, словно прилипла к месту. Габриель остановился и обернулся к ней. В проеме дверей его фигура вырисовывалась точно так, как было в ее сне, — за мгновение перед тем, как его охватило всепожирающее пламя. Лив была уже почти в бреду, и это кошмарное видение показалось ей реальным. Она вскочила со своего места и кинулась спасать Габриеля от дракона — толкнула его в грудь, сбила с ног и сама оказалась снаружи. Габриель упал на бетон площадки, Лив свалилась на него сверху. Спиной она ощущала сильный жар. Ей представлялось, что дракон наблюдает за ней, готовясь выдохнуть длинный язык пламени, которое сожжет их обоих. С нею-то ясно, с нею все кончено, но Габриель должен жить!

Лив откатилась в сторону по твердому бетону, желая принять удар огня на себя и защитить Габриеля. Вскочила на ноги, повернулась лицом к дракону, пошатнулась, преодолевая инстинктивное желание броситься наутек. Нога скользнула по краешку бетонированной площадки, ступила на сухой песок пустыни, и тут же все поплыло, как в замедленной съемке.

Стихли все звуки.

Кроме одного.

Шепота.

Он нарастал внутри нее.

Сжавшийся в ней тяжелый комок стал разворачиваться и расти. Расширяясь, он становился все тяжелее, пригибая ее к земле. В тех местах, к которым Лив прикасалась ступнями, земля, казалось, оживала. Лив уже опустилась на колени, не в силах вынести чудовищный вес того, что было внутри нее. А шепот окружил ее со всех сторон, пронесся по всему ее существу подобно урагану или могучей реке, сметающей все во время ледохода. При каждом шаге эта сила перетекала из Лив в землю, уменьшая боль, вызванную заточенным в ней Таинством. Лив упала лицом вниз, распростерлась на земле, приникнув к ней каждой частицей своего тела. Результат не заставил себя ждать. Внутри нее будто прорвало плотину. Лив чувствовала, как из нее в землю перетекает огромная сила. И чем быстрее перетекала, тем сильнее нарастал встречный гул. Земля задрожала.

Поначалу Лив решила, что это чудовище сотрясает твердь своими шагами. Она повернулась и увидела, что оно все еще возвышается над ней, а из разверстой пасти все так же бьет фонтан пламени. К высокой шее чудовища была прикреплена табличка с эмблемой: нефтяная вышка вздымается над красной чертой земной поверхности. Испуганной Лив в этом почудилась перевернутая «тау». А на самом верху вышки пронзительно завыла сирена тревоги, окончательно дорисовывая картину приснившегося Лив кошмара.

Под ней нарастал гул земли, и Лив ждала, что вот-вот ее охватит пламя.

Из недр чудовища послышался мучительный стон, словно металл скручивался в спираль. По мере того как усиливался этот стон, пламя стало извергаться с перебоями, потом пошло мелкими рывками и, наконец, погасло, лишь клубы дыма повалили оттуда, откуда раньше с ревом била мощная струя огня. Затем и дым развеялся, исчез, а из скважины забила… вода. Ее напор был так силен, что струя взметнулась дугой высоко над поселком, дробясь вверху на мелкие капельки и орошая землю подобно дождю.

В заранее выстроенных открытых хранилищах уже успели скопиться немалые озера густой черной нефти, и теперь эта нефть стала пениться. Вскоре все эти сгнившие останки зеленевших давным-давно лесов стали светлеть, превращаясь во что-то чистое и прозрачное. Даже работавший на холостом ходу двигатель вертолета закашлял и заглох — нефть в его баках превратилась в воду.

Глядя на бьющую из драконьей пасти воду, Лив вспомнила строки пророчества:

Ключ да последует за Картой звезд домой,

Дабы за одну луну погасить пламя, изрыгаемое драконом…

Получилось.

Шепот прекратился так же внезапно, как и возник. Он уплыл, возвратился в родной дом, где жил когда-то. Силы оставили распростертую на земле Лив, в глазах у нее потемнело.

 

111

В сумятице, вызванной всеми этими событиями, охранникам стало не до пленных. Одни уставились на буровую вышку: из нее била струя воды, и в этой воде тонули все их надежды на свою долю прибыли. Другие обратили взгляд на пустыню, откуда надвигалась на них туча пыли. Это были победоносные воины Призрака — их кони нисколько не пострадали от чуда превращения нефти в воду. Бедуины выиграли сражение у воинства Хайда, лишившегося своих бронетранспортеров и прочей техники.

Габриель подполз к Лив и пощупал жилку на шее. Пульс был совсем слабый. Он подхватил девушку на руки и побежал к ближайшему зданию, надеясь, что в таком большом поселке отыщется и соответствующая медицинская часть.

Хайд уловил движение краешком глаза. Он до сих пор не мог прийти в себя, тщетно пытаясь понять, что за чертовщина произошла у него на глазах. Всего минуту назад он представлял себе такую жизнь, о которой мечтал всегда, — и вот уже стоит под дождем, оставшись, как и прежде, бедняком. Понять это было невозможно, но Хайд догадывался, что происшедшее как-то связано с мужчиной и женщиной, удиравшими сейчас от него. Он возненавидел их за то, что они сделали.

Хайд вернулся к вертолету, вытянул из-под сиденья свой автомат М-4 и вскинул, направив его в спину убегающего мужчины. Прикинул скорость и ширину шага, целясь в такое место, где пуля могла бы пройти навылет и, возможно, попала и в девушку тоже.

Палец напрягся, нажал на спусковой крючок. В этот момент перед Хайдом вдруг вырос Призрак, подкравшийся, как всегда, незаметно, бесшумно. Ему и досталась эта пуля.

Обернувшись на звук выстрела, Габриель увидел, как отец упал, повалив наземь и Хайда.

Перед глазами вспыхнули картины, которые рисовались ему в дни юности: как он спасает отца. А в итоге отец спас его.

Увидел Габриель и то, как Хайд, высвободившись из-под безвольного тела, снова вскидывает свое оружие. Потом мелькнул размытый силуэт всадника пустыни, который налетел на Хайда как раз в момент нового выстрела, сбил того с ног и затоптал копытами своего коня.

Габриель не стал смотреть, поднимется Хайд снова или нет. Он побежал дальше, прямо в двери ближайшего здания, стремясь поскорее доставить Лив туда, где ей смогут оказать помощь.

 

112

Внутри никого не оказалось. Единственными звуками были шум воды, мощная струя которой барабанила по крыше, да жужжание кондиционеров.

Лазарет Габриель нашел в конце длинного коридора и распахнул дверь ударом ноги. Бережно опустил Лив на кушетку и еще раз нащупал жилку на шее. Пульс был ровный, но очень слабый. Лив открыла глаза, но не смогла сфокусировать взгляд на его лице. Чуть слышно спросила — так, что лишь по губам можно было угадать слова:

— У нас получилось?

— Кажется, да. Ты потерпи немного.

В его мозгу гвоздем засели слова пророчества: «…за одну луну… не то погибнет Ключ».

Габриель распахнул шкафчик с перевязочными материалами и стерильными перчатками. В армии его научили оказывать первую помощь на поле боя, но там речь шла в первую очередь о том, чтобы заглушить боль и остановить кровотечение, — в данном случае эти умения были ни к чему. Следующий шкафчик оказался запертым. Несомненно, здесь и лежат настоящие лекарства. Он уже занес ногу, чтобы взломать шкафчик, когда услышал за спиной звук открывшейся двери.

Габриель круто развернулся, готовый к схватке, но в дверях стоял врач.

— Окажите ей помощь, — велел Габриель, схватив его за локоть и подтолкнув к Лив.

Врач сразу взялся за дело в присущей его профессии манере: пощупал пульс, измерил температуру, проверил рефлексы. Габриель успел за это время распечатать индивидуальный пакет.

— Обезвоживание организма, — констатировал врач, — и, похоже, нервный шок. Ничего серьезного. Я поставлю ей капельницу, введу немного успокаивающего.

Габриель кивнул. В коридоре послышались чьи-то шаги: кто-то направлялся в их сторону. Габриель схватил из набора инструментов скальпель и напрягся, готовясь встретить опасность. Отец ведь оставался еще там, во дворе, истекая кровью. Нужно вернуться к нему.

Дверь в кабинет открылась, и Габриель увидел, что его намерение запоздало. Тот же бедуин, конь которого затоптал Хайда, нес на руках его отца. Габриель почувствовал укор совести: это должен был сделать он, а не посторонний человек.

Бедуин положил Джона Манна на соседнюю кушетку и отошел в сторону, уступая место медику. Врач разрезал пропитавшуюся кровью рубаху, прилипшую к телу, и обнажил аккуратную пулевую рану. Она заметно пульсировала в такт дыханию. С такими ранениями Габриель был хорошо знаком. Пуля пробила легкое, и теперь его заливает кровь, постепенно удушая раненого. Лицо Манна сильно побледнело, а губы уже начали синеть. Врач схватил кислородную маску и прижал к лицу задыхающегося пациента. Габриель шагнул вперед, придержал маску, чтобы врач мог почистить рану и наложить тугую повязку, — возможно, это позволит раненому дышать. Низко наклонившись, он увидел, как дрогнули веки, как отец вгляделся в него.

— Мне очень жаль, сынок, что вышло так, — проговорил Джон Манн. — Но когда-нибудь ты поймешь меня. Тогда, надеюсь, ты меня и простишь.

Серые глаза его закрылись, затихло свистящее дыхание. Габриель посмотрел на рану — она уже больше не пульсировала… Врач схватил кислородную маску и сильно прижал к лицу раненого одной рукой, тогда как другой попробовал зажать рану. Грудь поднялась, засвистел пробивающийся из-под руки воздух, но стоило убрать руку — и грудь снова опала, а воздух вышел через рану наружу. Легкие перестали работать. Джон Манн умер.

— Абу? — спросил Габриеля бедуин, который принес раненого в лазарет.

— Да, — кивнул Габриель, — это мой отец.

— Хороший человек он был.

— Да, — согласился Габриель. — Был.

Он повернулся в сторону Лив. Она еще не пришла в себя, но щеки порозовели, дыхание стало глубоким. Габриель подошел к ней и поцеловал в лоб. Кожа была прохладной, а дыхание погладило его щеку приятным теплом. Он обратился к бедуину, указывая пальцем на закинутый за спину автомат АК-47.

— Дашь на время?

Бедуин протянул ему оружие без всяких возражений.

— Спасибо. Останься здесь и присмотри за ними — за обоими. Я скоро вернусь.

Как выяснилось, автомат ему был не нужен.

Поселок сдался без сопротивления. Все его обитатели, слишком потрясенные происшедшим на их глазах чудом, оказались ни на что не способными и только дивились случившемуся. Все толпились вокруг родника, забившего из нефтяной скважины. Восток озарили первые лучи встающего солнца, и струи воды заиграли всеми цветами радуги.

Широко открытые глаза Хайда тоже смотрели на это диво, но уже ничего не видели. Он лежал на спине, левый глаз затек кровью — ударом копыта ему раздробило череп. Габриель опустил на него взгляд и ничего не почувствовал. Ему всегда очень хотелось найти человека, который убил отца. Он воображал, как, обуреваемый праведным гневом, свершит месть. Теперь он нашел этого человека, но ощущал одну лишь пустоту. Отец оказался совсем не таким, каким его воображал Габриель, и погиб не так, как он представлял это раньше. Слишком долго он скорбел по отцу — как выяснилось, оставшемуся в живых, а теперь, когда тот действительно погиб, уже не осталось скорби, да и вообще ничего не осталось, кроме прощения.

Он забрал автомат Хайда, повесил себе на плечо и полюбовался открывающейся глазам невероятной картиной. Из глубин земли вырывался фонтан воды, орошая дождем помеченный на карте сухой клочок пустыни, за обладание которого сражались друг с другом короли и императоры.

Последний фрагмент загадочной мозаики.

Немного понадобилось времени, чтобы отыскать запертую на замок дверь штабной комнаты. Габриель на шаг отступил, выстрелом из М-4 выбил замок, распахнул дверь ударом ноги и вошел в помещение.

На стене висела большая топографическая карта района, испещренная пометками в тех местах, где велись «разведочные работы», а стол был завален сейсмическими диаграммами и обломками древних каменных и глиняных табличек. Были здесь и копии тех документов иракской военной разведки, с которыми познакомил его полковник Вашингтон, но Габриель искал здесь нечто совершенно иное.

Звездная карта лежала в отдельном ящике стола, в футляре из пенопласта, вырезанном специально по ее необычной форме. Она представляла собой плиту черного гранита, растрескавшуюся и обломившуюся по краям, но изображенные на ней символы были четкими и ясными. Доктор Аната не ошиблась: в середине помещалась такая же буква «тау», что и на карте «имаго мунди» из Британского музея. И центром карты служил тот же исходный пункт — Древний Вавилон, неподалеку от современного города Хилла. Все остальное привязывалось к этому ориентиру. Габриель всмотрелся и без труда узнал точечки, которыми было отмечено созвездие Дракона. Они вели к группе символов, обозначающих древнее место сада: дерево, какие-то значки, указывающие, по мнению Габриеля, расстояния, а также стилизованная фигурка человека.

Он взял камень в руку, прикидывая вес. Да, понятно, почему дедушка не захотел прыгать в наполненный водой ров с этим камнем. Рукой он почувствовал, что на обратной стороне выбиты еще какие-то символы, и перевернул камень. Обратную сторону покрывали густые строки текста — вроде бы на двух различных языках, но Габриелю не был знаком ни один из них. Текст окружали отмеченные точечками другие созвездия.

Достав из кармана телефон, Габриель сфотографировал плиту с обеих сторон, потом заснял комнату, карты и лежавшие на столе документы. Наконец, сделал фото логотипа компании «Дрэгонфилдс», написал сообщение для электронной почты и прикрепил файлы с фото к нему. Вышел на свежий воздух, где лучше принимался сигнал, и отправил сообщение.

У открытого нефтехранилища, час-другой назад наполненного до краев «черным золотом», стояла, низко наклонив голову, лошадь и пила чистую родниковую воду. Картину, которая сейчас предстала глазам Габриеля, можно было наблюдать всякий день от самого начала времен. Луна уже окончательно исчезла с небосвода, залитого ярким светом наступающего дня. Габриель глубоко вдохнул, с удовольствием наполняя легкие чистым влажным воздухом. В нем не было теперь даже намека на запах, сопутствующий обычной буровой установке, — пахло свежестью и цветущими деревьями, похоже апельсиновыми.

«…за одну луну», — было сказано в пророчестве. Бог свидетель, они успели, правда, в последний миг. И никто даже не подозревает, какую беду они сумели отвести. Почти никто.

Габриель прикрыл телефон ладонью от моросящего дождя и набрал номер.

 

113

Телефон завибрировал в кармане, когда Афанасиус отмывал запачканные бинты в апартаментах прелата. Он бросил взгляд на привязанного к койке человека. Драган все время бредил с той минуты, как «плач Иеремии» овладел им. Но при этом у него наступали мгновения просветления, и тогда вся затаенная в нем ненависть выплескивалась наружу. Приходилось быть настороже.

Он отложил в сторону кусок полотна и быстро прошел в противоположный угол комнаты, к окну, выходившему в огороженный стеной сад. В саду было запрещено появляться, поэтому оттуда его никто не сможет увидеть. Монахи обители либо ухаживали за больными в многочисленных изоляторах, устроенных теперь по всей Цитадели, либо сами лежали, привязанные к койкам, тщетно пытаясь освободиться и зачесать себя до смерти. Несмотря на все это, Афанасиус обвел взглядом весь сад, убеждаясь, что там никого нет, и лишь после этого вынул телефон из кармана и ответил на вызов.

— Алло.

— Она дома, — послышался голос Габриеля.

Афанасиус с облегчением вздохнул и закрыл глаза. Все позади.

— Слава Богу, — сказал он. — Когда не удалось отыскать карту, я испугался, что все пропало. Ну, расскажите же. Как выглядит Эдем?

— Совсем не так, как вам это представляется.

— Но вы твердо уверены, что попали куда следует?

— Совершенно уверен.

По комнате разнесся жалобный стон — это брат Драган рвался из своих пут.

— Что там такое? — поинтересовался Габриель.

— Стенает душа несчастного, пораженного моровой язвой.

— Какой такой язвой? — последовал вопрос после озадаченного молчания.

— Это… какая-то инфекция. Первый брат заболел двое суток назад. И с той поры почти каждый час появляются все новые и новые жертвы болезни. Выжить пока не удается никому из заболевших. Мы пытались сдержать ее распространение карантином. Теперь уже стало понятно, что заболевший становится источником заразы лишь после того, как проявились первые симптомы заболевания. Учитывая эти обстоятельства, мы постарались изолировать всех заразившихся этой язвой и тем самым несколько замедлили ее распространение. Теперь же, когда Таинство возвратилось к себе на родину, язва эта более не страшна миру — так сказано в пророчестве. Она проявит себя только здесь, будет заперта в Цитадели.

— И каковы ее симптомы?

— Все, кто заболел, сначала чувствовали сильный запах апельсинов, а вслед за этим начиналось кровотечение из носа. — Тут Афанасиус перестал слышать своего собеседника.

— Алло! — Ответа не последовало.

Экран телефона потемнел — разрядился аккумулятор. Монах положил телефон в карман сутаны и поспешил к постели больного, снова начавшего стонать.

Драган спал, яблоки глаз шевелились под почерневшими веками. Казалось, он причитает, чуть слышно бормочет что-то во сне. Афанасиус склонился ниже, стараясь разобрать это бормотание. Он узнал слова молитвы «Отче наш», без конца повторяемые на манер жалобного напева.

— …прости нам долги наши… как и мы прощаем должникам нашим… прости нам долги… как и мы прощаем…

Афанасиус взял из стоявшего у постели таза влажную тряпицу и положил на горячий лоб Драгана.

— Я прощаю тебя, — сказал он.

При звуках его голоса глаза с налитыми кровью белками открылись.

— Ты, — выговорил Драган отчетливо, — снова ты. Таинство еще вернется, а там видно будет.

Афанасиус отрицательно помотал головой.

— Таинство возвратилось в свои родные края, — сообщил он. — В Цитадели оно больше не появится.

Драган посмотрел на брата, и лицо его перекосилось.

— В таком случае все пропало, — простонал он. — Ты навлек беду на всех нас. Наступает конец света.

 

114

Глядя прямо перед собой сквозь завесу моросящего дождя, Габриель перебирал в мозгу подробности телефонного разговора.

«Первый брат заболел двое суток назад…»

А он побывал в Цитадели гораздо позже, когда эпидемия уже разразилась.

Он вспомнил, как из глубин горы до них долетел леденящий душу вопль и как Афанасиус поспешил, чтобы утешить страждущего.

Габриель неимоверно устал, все тело болело, и теперь он погрузился в размышления, вызвано ли это только напряжением последних часов или же причина кроется в чем-то более зловещем. А не заразил ли он все то, к чему прикасался?

Он бросил взгляд на главный корпус и представил себе Лив, которая лежит там на кушетке в лазарете, такая хрупкая и незащищенная.

Заразился ли он сам? Не заразил ли и ее тоже?

Каждой своей клеточкой Габриель стремился к ней, чтобы присесть на краешек постели, взять ее за руку и держать так, пока она не проснется, но этого, как он понимал, делать было нельзя. Прежде всего он должен позаботиться о том, чтобы не заразить ее — и других, — а уж потом думать о себе.

«Мы пытались сдержать распространение болезни карантином, — сказал ему Афанасиус. — Теперь уже стало понятно, что заболевший становится источником заразы лишь после того, как проявились первые симптомы заболевания…» А еще монах говорил о сильном запахе апельсинов и кровотечении из носа.

Габриель провел под носом тыльной стороной ладони. Крови пока не было, но запах апельсинов становился нестерпимым. Однако этот запах он почувствовал совсем недавно, симптом проявился только что — значит, еще можно предотвратить распространение инфекции.

Не думая больше ни о чем, он двинулся к гаражу, далеко обходя всех встречных. Из кабины грузовика прихватил две большие фляги воды, запас продуктов, потом направился к бывшему нефтехранилищу.

Конь при его приближении вскинул голову. Габриель потрепал его по холке, заговорил ласково, положил в седельные сумки свои скромные запасы, прикрепил у седла автомат М-4. Вспомнил об отце, тело которого лежало сейчас в лазарете недалеко от Лив, и осознал наконец, какую жертву тот принес. Габриель теперь тоже надеялся, что когда-нибудь Лив простит его за то, что он сейчас собирается сделать. Губы его шептали запоздалые слова прощения отцу.

Конские копыта разбрызгивали грязь и собравшиеся лужи, потом пошла сухая земля.

Габриель сосредоточился на линии горизонта. Назад он не оглядывался.

Не доверял своей воле.

Он держал путь на север, преследуемый неотступным запахом апельсинов, пока поселок не скрылся из виду.

 

115

Аркадиан снова сидел за своим рабочим столом на четвертом этаже полицейского управления. То, над чем он работал, скоро станет известно абсолютно всем, поэтому он не видел смысла скрытничать и дальше. Закончил составление доклада, перечитал его снова.

В письме Габриеля содержались все недостающие звенья цепочки. Теперь инспектор уже мог без труда связать компанию «Дрэгонфилдс» с Ватиканом, а карту, показывающую, где находился в древности сад Эдемский, — с тем периодом времени, когда Ватикану был предоставлен колоссальный заем, обеспечивший всю секретную операцию. Все-таки они искали зарытые сокровища — но не клады Александра Македонского или царя Креза. Прелаты Церкви искали сокровища более современные. Все залежи нефти ведут свое начало от доисторических деревьев и кустарников, которые сгнили за многие миллионы лет, лишь после этого превратившись в насыщенную углеродом сырую нефть. Благодаря своим размерам, глубокой древности и той тайне, которая окружала его местоположение, сад Эдемский со временем превратился в богатейшее на всей Земле и еще не тронутое месторождение высококачественной нефти. Не из каких-то духовных соображений искали Эдем ватиканские деятели, а просто для того, чтобы нажиться на запасах прошлого — прошлого всего рода людского — и тем обеспечить будущее Церкви.

Аркадиан прикрепил доклад к внушительному списку рассылки, куда он внес все СМИ, адреса которых смог отыскать — крупные и мелкие, местные и международные. Не забыл и о нескольких независимых политических блогах в Интернете. В списке значились также Интерпол, пресс-службы правительств ряда стран и сам Ватикан. Этот список он сделал доступным для всех получателей — пусть знают, кому еще отправлен доклад. Те, кто так или иначе замешан в этом деле, поймут, что замять его не удастся. Таким образом инспектор «сеял семя свое», разбрасывая во все стороны света, чтобы семена эти взошли везде, где только найдут благоприятную почву. Ему нравился скрытый смысл евангельской притчи.

В последнюю очередь инспектор отослал доклад сотрудникам управления полиции Руна, затем скопировал его на флешку, положил ее в карман, захватил висевший на спинке стула пиджак и пошел домой, к жене.