01 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Хольгер прокрутил ленту новостей ещё на неделю назад, повернулся к сарматам и растерянно пожал плечами.

— Ни одного упоминания. Может, в общем поисковике?..

— Поищи на «Тёплом Севере», — посоветовала Лилит, заглядывая в экран через его плечо. — У нас любят всё засекречивать… Эй! А если этот элемент засекретили, твоего Конара не расстреляют за болтовню?

Гедимин качнул головой.

— Не должны. Он ещё напишет… сегодня просто слишком рано.

— Ну-ну, — хмыкнул Кенен, наклоняясь над монитором телекомпа. — О, смотри, Джед, тут твои реак… Ай! Градирни, разумеется. Градирни! Вот амбал…

Он, сердито щурясь, отодвинулся от Гедимина и потёр ушибленный затылок.

— Действительно, градирни, — Хольгер ткнул в фотографию, развернув заметку на весь экран. Гедимин присмотрелся и придвинулся ближе — местность вокруг сфотографированной АЭС была ему знакома.

— «На атомной электростанции в Нью-Кетцале, штат Вест-Мексико, начато строительство второго энергоблока», — прочитал Хольгер. — «Многочисленные металлургические предприятия города испытывают недостаток электроэнергии. «Наша станция слишком стара для таких нагрузок,» — комментирует Дж. Ф. Винстон, почётный работник Нью-Кетцальской АЭС, герой Второй Марсианской Войны. «Второй блок позволит заняться серьёзной проверкой первого, и по её итогам он наконец будет выведен из эксплуатации. Я давно предупреждал, что реактор серьёзно изношен. Надеюсь, руководство прислушается хотя бы к выводам комиссии. Я не хотел бы жить в Нью-Кетцале, когда резервы этой штуки будут выработаны полностью!»

Гедимин мигнул.

— Я не помню, чтобы с их реактором что-то было не так, — сказал он. — Успели испортить за десять лет?

— Десять лет — это много, — хлопнул его по плечу Кенен. — Для мартышек — очень много. Хольг, а что-нибудь не про реакторы там есть?

Хольгер, не глядя, ткнул пальцем в ленту новостей.

— «Возвращение на Венеру», — прочитал он. За его спиной тяжело шевельнулся Бьорк.

— Что там про Венеру?

— «Семьсот тридцать два представителя венерианской атмосферной фауны, контрабандой вывезенные с Венеры и изъятые в семнадцати космопортах Земли и Луны, были доставлены на платформу «Ямайка» и выпущены на свободу. Содержание, перевозка и освобождение животных спонсировал Фонд сохранения биоразнообразия Солнечной Системы. Контрабанда венерианской фауны по-прежнему остаётся проблемой. По статистике Фонда, ежегодно с Венеры вывозится от пятисот до тысячи живых существ. Большая их часть погибает из-за неподходящих условий содержания», — Хольгер закрыл страницу и покосился на Кенена. — Зато не про реакторы.

— Кому и зачем нужны эти существа? — спросил Гедимин.

— Обычай макак держать животных в доме, — Кенен насмешливо хмыкнул. — Распространяется и на атмосферных плавунцов с Венеры… Где Лиск? Только его и ждём. Прозеваем глайдер — сам нас повезёт.

— Линкен у медиков, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. «Весь вечер был цел. Под утро понадобилось взять в руки петарду… Вот болван!»

— «Сарматы предпочитают техническое образование — сообщает Управление статистики при Министерстве образования Атлантиса», — Хольгер снова обнаружил что-то, что его заинтересовало. — «Образовательные программы на территориях искусственнорождённых действуют уже девять лет. По данным Управления статистики, практически каждый поселенец получил базовое образование, восемьдесят семь процентов — профессиональное, двадцать два процента — инженерно-техническое. Как сообщает Управление, сарматы не проявили интереса к гуманитарным программам. Большой популярностью на территориях пользуются естественнонаучные и технические программы». А что в коммента… Hasu!

— Именно они там и есть, — хмыкнул Кенен, протягивая руку к экрану и закрывая страницу. — Нет, Джед, тебе сюда нельзя. Общайся со своим атомщиком.

Дверь информатория распахнулась, пропустив внутрь клуб холодного воздуха, а вместе с ним — Линкена Лиска. Ему удалось надеть перчатку поверх забинтованной руки, но пальцы заметно раздулись и потеряли подвижность.

— Ну что, все живы? — криво ухмыльнулся он. — Тогда — на аэродром. Все механики уже там.

По краям аэродрома ползали роботы-уборщики, растапливая остатки ледяной корки на платформах. Глайдер из Порт-Радия маневрировал на свободных полосах, выезжая к месту погрузки; в этот раз к нему был прицеплен длинный сдвоенный фургон. Над аэродромом тяжело покачивался обледеневший флаг Ураниум-Сити; полотнище Атлантиса под тяжестью льда сползло по флагштоку и висело на метр ниже.

— Ты смотри, — прошептал Иджес, толкнув Гедимина в бок и кивнув на патрульных со станнерами, охраняющих госпиталь. — Увидели тебя и скривились. Что, помнят?

Сарматы-патрульные действительно смотрели на новоприбывших, щурясь, стискивая зубы и придерживая рукоятки станнеров. Гедимин в недоумении пожал плечами.

— Я три месяца ничего не делал. Это не за мной, это за Линкеном.

— Линкен тут был — один, без тебя, — ухмыльнулся Иджес. — На него никто не таращился. А вот тебя запомнили. Точно из-за стержней!

…В эти дни солнце над Порт-Радием практически не поднималось; из-за низкой облачности в городе стало ещё темнее, и соревнования перенесли ближе к аэродрому. Многочисленные фонари освещали край озера, занесённый снегом. Гедимин пригляделся и довольно хмыкнул — в этот раз те, кто проделывал проруби для финишных меток, правильно расположили их, и лёд должен был выдержать. Вокруг чёрных водяных окон, настраивая эхолокатор, ходил Айзек. Некоторые участники уже спустились к берегу, но большая их часть ещё толпилась вместе со всеми на склоне.

— Двадцать второй, двадцать третий, двадцать четвёртый… У вас что, один номер на двоих? — Шекеш удивлённо посмотрела на сестёр Хепри. Те переглянулись.

— У нас два пилота в звене, — пояснила Мафдет.

— Вечно в Ураниуме какие-то странности, — проворчала Шекеш, поворачиваясь к Астиагу. — Ты участвуешь?

— Давай ленту, — пожал плечами сармат. — На первый этап выйду, а дальше — как получится.

Мафдет Хепри, повязав номерную ленту на запястье, взяла за плечо Хольгера и утащила в толпу, Сешат, держа в руках большой свёрток, обмотанный непромокаемым скирлином, пошла за ними. Через пять минут Гедимин увидел сестёр у кромки льда; они достали подводную лодку из ветоши и что-то делали с ней, прикрыв её от наблюдателей с берега. Хольгер, выбравшийся из толпы, смотрел на них с лёгкой тревогой и едва заметно щурился.

— Эксперименты? — вполголоса спросил его Гедимин. Подслушивать тут было некому — на берегу собралось не меньше тысячи сарматов, и они производили достаточно шума, чтобы каждый слышал только себя и ближайших соседей; но Хольгер выглядел слишком озадаченным, и ремонтник насторожился.

— Сделал кое-что новое, — шёпотом ответил химик, придвинувшись к нему вплотную. — На Атабаске работало неплохо. Вот только надо было самому заправить капсулы, а не читать ерунду в сети…

Гедимин озадаченно посмотрел на него и перевёл взгляд на сестёр Хепри. Они уже закончили приготовления и ждали старта. Астиаг, на прощание хлопнув Линкена по плечу, пошёл к озеру; Иджес и Лилит уже стояли на берегу, рядом с сёстрами Хепри.

— Они умеют заправлять капсулы, — сказал сармат. — И часто это делают. Что не так?

Хольгер, сердито щурясь, покачал головой и повернулся к озеру. Уже никого из участников заплыва не осталось в толпе; сарматы выстроились в цепочку вдоль кромки льда, и Шекеш шла вдоль строя, выясняя, кто не снял торпедный обвес. Иджес указал на маленькие снаряды, выложенные в ёмкость, выстланную ветошью. Шекеш взяла у него корабль, повертела в руках, поддевая клёпки, и неохотно вернула.

— Мы не стреляем по безоружным, — сердито прошептал Гедимин.

— В безоружных сарматов, — тихо поправил Линкен.

Закончив проверку, Шекеш быстро, почти бегом, обогнула проруби и встала в паре шагов от Айзека, поднеся ко рту рупор.

— Все вниз! Первый!

Стартовая планка уже лежала на льду. Гедимин внимательно следил, как корабли один за другим исчезают в тёмной воде. Это было последнее, что можно было увидеть без эхолокатора, с начала скоростного заплыва и до самого объявления результатов, но сарматы не расходились с берега и терпеливо ждали, пытаясь что-то разглядеть сквозь полуметровый лёд.

— Сегодня мы усложнили задание, — объявила Шекеш, дождавшись, пока последний корабль выйдет на старт. — Здесь находятся три буйка. Нужно добраться до них, обогнуть каждый и вернуться к берегу. Ловчить и врать не советую — Айзек по-прежнему тут, и эхолокатор при нём. Всё ясно? Гото-овсь… Старт!

— Ни метеоритной пыли не видно, — сердито проворчал Линкен, глядя на лёд. — Гедимин, а где наш эхолокатор?

Сармат пожал плечами.

— У самок, наверное. Не видел его с прошлого января.

— Девятый — наверх! — крикнула в рупор Шекеш. Сармат на берегу раздражённо фыркнул.

— Уже промахнуться нельзя!

— Наверх, наверх, — нетерпеливо помахала рукой самка. — Все всё видели. Два метра — не промах. Двадцать первый, три буйка, а не один!

— Так разлепи их, а не ори! — отозвалась недовольная сарматка с пультом управления. — Что, не видно, что течение их сносит?

Линкен тяжело вздохнул.

— Пилоты, астероид им в зад… Посмотрел бы я на них на Церере!

— Там нет воды, — буркнул Гедимин, внимательно следя за Мафдет Хепри. В этот раз пилотом была она, и, судя по тому, что Шекеш ничего ей не кричала, самке удалось найти все буйки.

— Вот сейчас пора ускоряться, — еле слышно прошептал Хольгер, глядя на лёд. Гедимин удивлённо мигнул — он не видел ни одной подлодки — но потом догадался взглянуть на пилотов. Те, кто застрял на препятствиях, сосредоточенно раскачивали рычажки, маневрируя подо льдом; те, кто вышел на прямой участок, прижали клавиши ускорения и уже ни на что не отвлекались. Мафдет, отпустив рычажок смены направлений, ткнула в одну из клавиш и на секунду прижала вторую.

Что произошло, Гедимин понял секунды через две, когда лежал в притоптанном снегу и пытался высвободиться из-под упавшего на него сармата и слезть с придавленного Хольгера. От грохота звенело в ушах. Привстав на локте, сармат увидел вздыбленный, но уже падающий обратно лёд, вылезающего на льдину Айзека, Шекеш, отползающую от «ледохода» по протянутой с берега планке, и изжелта-синее пламя метровой высоты поверх тёмной воды и битого льда. Он изумлённо замигал, забыв о Хольгере, и опомнился, только получив от него болезненный тычок локтём по рёбрам.

— Извини, — буркнул он, скатываясь с придавленного химика и поднимаясь на ноги. Лёд всё ещё горел. Сарматы с баграми вылавливали уцелевшие подлодки. Айзек выбрался на берег и был накрыт полотенцем, принесённым из душевой; Шекеш, завернувшись в полотенце и придерживая края одной рукой, другой тащила сармата в душевую, а он слабо упирался.

— Эхолот цел? — крикнул им Гедимин, сложив ладони воронкой. Айзек радостно закивал и помахал уцелевшим прибором. Гедимин облегчённо вздохнул и повернулся туда, где только что сидел слегка помятый Хольгер. Химика там уже не было — его комбинезон виднелся у кромки воды, рядом с сёстрами Хепри, спустившимся к ним Линкеном и хмурым Иджесом, расхаживающим туда-сюда вдоль берега.

— Запороли все соревнования! — сказал механик, увидев Гедимина. — Ты посмотри…

Он махнул рукой в сторону горящего льда. Инженер кивнул.

— Так и было задумано? — спросил он у Хольгера. Тот сердито сузил глаза и ткнул пальцем в Мафдет Хепри.

— Трудно поверить, но задумано было не так! Сколько вы затолкали в капсулы? Три? Пять?

— Двенадцать, — буркнула Мафдет, неотрывно глядя на чёрную воду. — Кто знал, что оно шарахнет?!

— Чего ты туда намешал? — тихо спросил Гедимин у Хольгера. — Сколько оно будет гореть?

— Недолго, — отозвался химик. — Уже затухает. Так сложно было запомнить пропорции?

Мафдет фыркнула.

— От лодки что-нибудь осталось? — спросил ремонтник. Теперь фыркнул Линкен.

— Немного ила на дне озера! И ты за ним не полезешь. Ещё не хватало рисковать жизнью из-за металлолома…

К сарматам подошёл Астиаг со свёртком под мышкой. Он криво усмехнулся и протянул Хольгеру руку.

— Уже научился плохому?.. Говоришь, Лиск, Гедимин делает разные штуки, а потом не знаешь, что и когда рванёт?

Инженер недовольно сощурился на Линкена. Тот развёл руками.

— Ничего не говорю, Астиаг. Уже который год. Ты видел — я тут ни при чём.

Гедимин огляделся по сторонам. Пламя на воде уже почти погасло — видимо, реагента было немного. Сарматы, собравшиеся на берегу, растерянно переглядывались.

— Дайте пройти! — гаркнули в рупор на склоне. Сквозь толпу пробралась Шекеш, уже без полотенца и в сухом комбинезоне.

— Чей был корабль? — спросила она, посмотрев на Гедимина.

— Мой, — буркнула Мафдет, отворачиваясь от воды. — Мы пойдём.

— Кто ещё потерял корабль? — спросила Шекеш в рупор. Никто не отозвался, но сарматы оживились и снова отступили вверх по склону туда, откуда было удобнее наблюдать.

— Тогда продолжаем заплывы! — крикнула самка, обходя по льду широкий пролом. За ней шёл Айзек со связкой буйков.

— Ну вот, — Иджес потёр ладони и повернулся к озеру. — Теперь посмотрим, кто лучший механик. Лилит, ты готова?

Пять минут спустя сарматы стояли на склоне и смотрели на чёрную воду с кусками льда, покрытого жёлтой сажей. Что происходит под ним, по-прежнему было не разглядеть без эхолокатора.

— Какая-то… традиция, — прошептал Линкен и криво ухмыльнулся. — В тот раз лёд проломился, теперь — загорелся… Поеду в следующем году — интересно, что будет.

— Хорошо, что не выгнали, — буркнул Хольгер. Он по-прежнему хмурился, как и сёстры Хепри, — самки даже не остались смотреть соревнования, ушли в душевую. Химик остался, но никак не мог успокоиться. Гедимин положил руку ему на плечо — Хольгер раздражённо фыркнул, но вырываться не стал.

— Зачем выгонять? — удивился Линкен. — Тут Подводного комитета нет. Макаки ушли, эту дрянь вводить некому.

Гедимин молча следил за узкими следами пены там, где корабли подходили близко к поверхности, за вылавливанием из воды буйков и объявлением победителей. Пролом не расширялся, и Шекеш и Айзек не подходили близко к краям, эхолокатор уцелел, — можно было считать, что всё обошлось. «На Атабаске таких аварий не случалось,» — думал сармат, вспоминая, как поднялся дыбом лёд. «И здесь, говорят, такого обычно не бывает. Странно…»

03 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Без испытаний говорить о работоспособности трудно,» — думал Гедимин, осторожно обходя пластины оросителей и спускаясь на дно водосборного бассейна; снизу узкие сопла водоразбрызгивателей в двадцати метрах над землёй были почти не видны, но можно было прикинуть путь вылетающей из них воды. «Но пока всё стоит где положено. Будет работать.»

На мостках посреди бассейна (не слишком глубокого, сармату едва по грудь, а сейчас и вовсе пустого) стоял хмурый Иджес и выжидающе смотрел на Гедимина. Официальный осмотр этой градирни — так же, как и соседней — закончился час назад; инженер мог бы вовсе не проверять её, но к нему подошли сарматы-рабочие, и Иджес был среди них.

— Будет работать, — сказал Гедимин, озадаченно глядя на угрюмого сармата. — Никаких видимых дефектов. Что тебе не нравится?

Иджес недовольно сощурился.

— Спасибо, что пришёл проверить. После тебя всем будет спокойнее, — он попытался изобразить радость, но получилась кривая гримаса. Гедимин растерянно мигнул.

— Говори, что случилось. Опять столкнулся с венерианцами?

Смарт в его кармане загудел, и Гедимин, прочитав сообщение, пошёл к выходу и поманил за собой Иджеса. Вот-вот должны были заработать циркуляционные насосы и пропустить по водопроводной системе сухой горячий воздух. После просушки с башни собирались снять защитное поле и оставить её «привыкать» к климату Ураниум-Сити. От воздуха сарматам не было бы никакого вреда, но Гедимин не хотел мешать плановым работам.

— Мафдет достроила на четыре часа раньше, — буркнул Иджес, искоса глядя на Гедимина, уже снаружи, за стеной охладительной башни. — Обогнала меня на четыре часа. Выходит, она — лучший инженер из нас двоих.

— Четыре часа? — Гедимин пожал плечами. — Случайность.

Иджес фыркнул.

— Ты ничего не понимаешь, атомщик. Я почти догнал её! Надо было больше делать самому, не доверяться рабочим…

— Думаю, это несущественная разница, — Гедимин понемногу начинал злиться. «Я уже забыл про эти его вечные гонки. Думал, и он взялся за дело. А он всё ищет, с кем померяться. Вот и работай с такими мартышками…» — он сердито сощурился и отвёл взгляд в сторону.

— Ты не собираешься вернуться к полётам… или заплывам? — с внезапной надеждой спросил Иджес. — Я взял четвёртое место по стрельбам в Порт-Радии. Но у нас тоже сильные противники. Если бы ты вернулся к нам…

Гедимин тяжело качнул головой.

— Не хочу. Надоело.

Ему хотелось проверить почту; он силой заставил себя опустить руку и не прикасаться к смарту. «Слишком рано. Конар ещё не ответил,» — сказал он себе, стараясь не думать о странном веществе, обнаруженном на орбите Сатурна. «Может быть, ему вообще запретят отвечать. Если этот металл имеет военное применение… Надеюсь, не имеет. Радиоактивных изотопов очень много. Большинство имеет ограниченное применение. Это не уран и не плутоний… Надо подождать до вечера.»

Письмо от Конара пришло, когда сарматы возвращались с работы; Гедимин с трудом дотерпел до конца ужина, дошёл до своей комнаты, плотно прикрыл дверь и только тогда включил смарт и ткнул в новое сообщение.

«Ага! Я так и знал, что вы заинтересуетесь,» — сармат почти услышал довольную усмешку Герберта. «И всё-таки удивился такому шквалу вопросов. Пришлось поделиться с Майклом. Он сожалеет, что не может сам выйти с вами на связь, и передаёт вам привет и некоторые сведения. Вот описание образца с его слов (мне самому ещё не удалось на него взглянуть): «тёмно-серый корковатый субстрат, покрытый плотной щёткой полупрозрачных светло-серых кристаллов, высотой от миллиметра до пяти сантиметров. Испускает зеленоватое свечение холодного отлива, заметное невооружённым глазом. Какой-то «суперрадий» из дешёвых комиксов, ей-богу!».

Гедимин мигнул и перечитал ещё раз. «Видимое зелёное свечение. В атмосфере. Не черенковский эффект и не хемолюминесценция? Надо же…»

«Вокруг образца всё время толпятся любопытствующие,» — продолжал Герберт. «Слишком притягательно выглядит. Видимо, придётся поместить его под замок, пока не дошло до несчастных случаев. Те десантники, о которых я писал в прошлый раз, уже умерли — крайне агрессивная форма лейкоза; боюсь, нечто подобное может повториться в лаборатории. Один… крайне любознательный исследователь (на язык просятся другие слова, но я не хочу, чтобы вы прочитали их) уже уронил под защитное поле вокруг контейнера личную вещь и порывался её достать. Энтони Рохас — неглупый человек, но предельно суеверный — такое воспитание… Это был его фамильный перстень, семейная реликвия и что-то вроде амулета. Очень неудобно носить такие украшения вместе с перчатками, его даже хотели отстранить от работы в лаборатории, но он настоял на своём — то брал перчатки на три размера больше, то вешал перстень на шнурок. Теперь этим играм пришёл конец, и это замечательное кольцо с обсидианом лежит под защитным полем и едва ли отправится оттуда куда-либо, кроме хранилища высокорадиоактивных отходов…»

Гедимин хмыкнул и весело сощурился. «Мартышки!» — подумал он. «Даже учёные — всё равно мартышки. Хорошо, что этот Энтони не облучился.»

«А в целом — исследования продолжаются. Пока новому элементу дали временное название, об окончательном будем говорить через месяц или два. Сейчас он называется «ирренций», хотя мы так и не выяснили, что такое «ирръйен», и откуда ваши соплеменники достали этот минерал. На орбите Сатурна ничего подобного раньше не находили… хотя — мы ещё очень многого не знаем о Сатурне.

Ещё одно временное название получило неуловимое излучение, испускаемое образцом, — его решено называть «зелёными лучами», пока не подберут что-нибудь более удачное. Стандартные радиометры, даже самые чувствительные, в его присутствии молчат, как проклятые. Но оно существует, и об этом говорят и вспышки защитного поля, и диагнозы несчастных десантников. По-видимому, зелёные лучи обладают высочайшей проницаемостью, и стандартные методы защиты не срабатывают. Майкл намерен поставить опыты с экранами из разнообразных материалов и подобрать необходимое опытным путём. Из того, что могу сказать я, — десять метров свинца, пожалуй, экранировали бы какую-то часть этого излучения.»

Гедимин снова хмыкнул. «Десять метров свинца экранируют что угодно,» — подумал он, перематывая страницу. «Если раньше не расплавятся. Значит, ирренций и зелёные лучи? Надо запомнить.»

«И последнее — вы были правы, коллега. Заряд ядра был определён точно. Это именно тот «сто сороковой», о котором вы (и — гораздо чаще — я) слышали от Майкла, с периодом полураспада самого стабильного изотопа в 200 тысяч лет. Я, как и вы, уже начинаю подозревать, что семейная легенда Вольтов всё же основана на чём-то реальном. Могло ли выйти так, что мистер Брайан наткнулся на «сто сороковой» во время опытов с трансурановыми элементами? Точный ответ мы едва ли узнаем, но, как мне кажется, сам Майкл полностью в этом уверен. Он — как и я — всегда рад поделиться с вами новостями из лаборатории. Пока вся эта информация не засекречена, я буду держать вас в курсе. Удачи с новыми реакторами, коллега…»

10 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

За спиной Гедимина, в ремонтном ангаре, что-то мигнуло и загудело; оглянувшись через плечо, инженер увидел, как по потолку плавно ползёт электрокран, а с его крюка, ухватившись двумя руками, свисает один из сарматов.

— Эй, слезай! Моя очередь! — внизу уже нетерпеливо махал ему другой рабочий. Говорить он старался приглушённо, опасливо оглядываясь на Гедимина.

— Руки берегите, — бросил инженер, отворачиваясь, и перевёл взгляд на Бьорка. Бывший оператор главного крана стоял перед ним, насупившись, и разглядывал грязный лёд под ногами.

— Ну? — Гедимин сузил глаза.

— Мне всё равно, — Бьорк недобро оскалился. — Я не хочу знать, что делается внутри этой штуки. Дай мне нормальный чертёж и кран, и я поставлю всё на места. А в физике ковыряйтесь с Константином. Мне это даром не нужно.

— Пока не увижу, что ты понимаешь, что делаешь, к реактору ты не подойдёшь, — сказал Гедимин. — Иджеса возьму.

Бьорк слегка пригнул голову и испустил негромкий низкий рык. Гедимин не шевельнулся.

— Бьорк! Что у вас тут? — из-за ангара, на ходу отстёгивая от предплечья ремонтную перчатку, вышел Константин, перевёл взгляд с одного сармата на другого и тяжело вздохнул. — Что, опять?

За углом под стальными «копытами» экзоскелета затрещал лёд. Сарматы, стиснув зубы, повернулись на звук, — обычно охрана не перемещалась так быстро, особенно там, где велись работы.

— Инженеры Кет и Цкау! — тяжёлый экзоскелет остановился и развернулся к сарматам боком. — Срочное сообщение от мистера Мартинеса!

Гедимин и Константин переглянулись. «Срочное?» — ремонтник мигнул. «Монтаж активной зоны разрешён?!»

— Говори, — велел Константин.

— Не приказывайте мне, мистер Цкау, — из-под брони донеслось недовольное фырканье. — Мистер Мартинес сообщает, что через пять дней сюда прибудет комиссия «Вестингауза» для всестороннего изучения обоих энергоблоков и принятия решения по допустимости или недопустимости завершающего этапа монтажа. Он очень советует вам обоим подготовить станцию к её прибытию. Вы оба будете присутствовать там. Если у комиссии возникнут вопросы к вам, вы должны будете ответить.

Развернувшись, «броненосец» быстро пошёл к посту охраны. Сарматы переглянулись.

— Комиссия, — Гедимин сузил глаза. — Что, мало макак тут побывало? Нужны ещё?

— Тихо, — Константин положил руку на его локоть. — Спокойно. Как приедут, так и уедут. Нам повезло, что макаки не распознают нашу мимику. Просто молчи, пока не спрашивают, и отвечай по делу, и всё пройдёт гладко.

Гедимин фыркнул.

— Что они идут проверять — реакторы или мою вежливость?!

Константин похлопал его по локтю.

— Ты ещё не забыл, что мы с ними воевали? Они не слишком нас любят и мало нам доверяют. Постарайся не злить их. Проверка реактора не покажет ничего подозрительного. А вот проверка тебя…

…Со станции сарматов выставили ровно в семь вечера, и ни минутой позже. Вслед за бригадами, покидающими рабочие места, летели дроны-наблюдатели. Гедимин на полминуты задержался в ангаре, прикидывая, где спрятаться, и как незаметно выбраться, когда все уйдут, но дрон, повисший напротив двери, просветил весь ангар лучами считывателя и включил сирену. Через тридцать секунд недовольный сармат выходил за ворота стройплощадки; в спину его подталкивал один из охранников.

— Ты сам не свой последнее время, — заметил Хольгер, когда Гедимин вслед за ним забрался на попутный прицеп. — Никуда не ходишь. Когда выходишь, молчишь или огрызаешься. Что ты задумал? Очередной эксперимент?

— Ничего, — сердито сощурился ремонтник. — Много работы. Все эксперименты — в Лос-Аламосе. Таких, как я, туда не пускают.

…Писем от Крониона не было. В прошлый раз, месяц назад, он обмолвился, что уезжает в Бейт-Маим «по работе»; видимо, в Бейт-Маиме было плохо со связью, или работа занимала слишком много времени. Гедимин слегка удивился, что сармата с территорий Севера выпустили в Мацоду, да ещё в город, населённый людьми, — это было очень странно, однако то, что происходило сейчас в Лос-Аламосе, занимало его куда больше, и он не стал ничего уточнять.

Письмо от Конара было на месте — судя по объёму, значительно короче предыдущих. «Засекретили?» — Гедимину стало не по себе. Помедлив, он коснулся пальцем экрана.

«Мой вам привет, коллега! (И мой привет той перевалочной станции на Амальтее, через которую проходят все почтовые отправления из Ураниум-Сити в Спрингер. В этот раз вы хорошо поработали, ребята. Мой рождественский подарок уже у меня — всего двадцать дней в пути, и готово!) Ваше изделие всё-таки попало в Спрингер и уже напугало одного лаборанта (хорошо, что он не успел донести его до контейнера!). Где вы взяли эту старую фотографию? На студенческих сайтах её давно нет, но, так или иначе, мне было приятно вспомнить те дни и наши дурачества.

Я так много пишу о ерунде — это потому, что интересных новостей практически нет, за исключением одной. И вот это — очень странная вещь. Как вы помните, образец ирренциевой руды был найден в контейнере из обеднённого урана. После доставки в лабораторию его хранили отдельно, с обычными мерами предосторожности. Три дня назад его подвергли тщательной очистке и хотели поместить к другим контейнерам, но что-то заставило меня проверить его защитным полем, и я увидел знакомые вспышки. Контейнер испускал «зелёные лучи», при том, что на нём не могло остаться ни атома ирренция!

После этого контейнер снова передали радиохимикам. Не буду утомлять вас описанием процесса, но теперь достоверно установлено — 0,5 % вещества в его составе — окись ирренция. Где бы ваши соплеменники ни взяли этот контейнер — от Меркурия до Титана — нигде им не мог попасться уран с такими примесями, иначе ирренций был бы обнаружен гораздо раньше. Сейчас этот вопрос очень меня занимает, а радиохимики ищут ответ. То, что я могу предположить, звучит слишком странно…»

Гедимин перечитал, с силой провёл ногтем по экрану там, где было написано об окиси ирренция. «Эти контейнеры делают так, чтобы они не пропитывались содержимым. Это не может быть диффузия… или может? Но синтез? Самопроизвольный синтез? Нет. Невозможно.»

«Я уверен, что дело в загрязнении,» — напечатал он в окне быстрого ответа. «Система очистки могла дать сбой. Такое случается.»

«Самопроизвольный синтез!» — сармат криво усмехнулся и покачал головой. «Ерунда. Контейнер рассыпался бы в пыль.»

«А я бы провёл опыт,» — мелькнуло в голове, и Гедимин резким движением бросил смарт в карман и поднялся на ноги. «Именно с синтезом. Интересно, Майкл рискнёт?»

15 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Что меня всегда в вас восхищало, Гедимин, так это ваша невозмутимость…»

Снова вспомнив короткую фразу — единственную в письме, пришедшем два дня назад из Лос-Аламоса — инженер едва заметно усмехнулся. При мысли о странном веществе и экспериментах с ним у Гедимина теплело в груди, и он в очередной раз жалел, что не может выехать на юг и присоединиться к исследователям. «Майкл не выгнал бы меня,» — он был полностью в этом уверен. «А я придумал бы что-нибудь дельное. Это лучше, чем строить реакторы по чертежам полуторавековой древности.»

«Но лучше строить реакторы, чем стоять здесь и ждать,» — подумал он, покосившись на левое плечо. В него крепко вцепилась бронированная «лапа» тяжёлого экзоскелета. Один охранник стоял немного позади Гедимина, второй следил за Константином. Оба сармата маячили перед главным корпусом «Полярной Звезды» уже полчаса, и у ремонтника начинало неметь плечо.

Из-за поста охраны показалась группа «броненосцев» — пять «Рузвельтов» в центре, восемь лёгких «Маршаллов» в окраске «Вестингауза» по краям. Сквозь негромкий шум из вспомогательного корпуса Гедимин услышал сердитые голоса из-под брони.

— Вы сообщили о готовности к монтажу активных зон, мистер Мартинес. Вам известно, на сколько вы опередили график, если верить этому сообщению?

— Известно, — отозвался Фюльбер. — Тем не менее — реакторы готовы, и вы сами можете в этом убедиться.

— Исключено, — донеслось из экзоскелета. — Полностью исключено! Вы сидите в канадской глуши, у вас нет опытных рабочих, нет ни одного инженера, никого, кроме кучки охранников, — и вы уверяете, что построили АЭС, да ещё раньше срока?

— Сарматы великолепно работают, — спокойно ответил Фюльбер. Экзоскелетчики остановились перед главным корпусом, и один из «Рузвельтов», шагнув вперёд, развернулся и широким взмахом стальной конечности указал на здание.

— Великолепно копают, вы хотели сказать, — невидимый собеседник еле слышно фыркнул. — Я не буду отрицать, что они хорошо приспособлены к простой физической работе. Но ни один теск не в состоянии прочитать чертежи! Кто давал им указания? Вы лично?

— В Ураниум-Сити шестеро инженеров, и я вам об этом не только говорил, но и сообщал официально, — отозвался Фюльбер. — Двое из них сейчас здесь. Константин Цкау имеет опыт подобной работы на Марсе, Гедимин Кет — инженер ядерных технологий, закончивший Калифорнийский университет. Оба энергоблока с первого дня находятся под их ответственностью, и я более чем доволен результатами их работы. Если у вас есть вопросы к месье Цкау и Кету, вы можете задать их прямо сейчас.

Один из «Рузвельтов» жестом приказал охране расступиться и сделал шаг к неподвижным сарматам, как будто хотел рассмотреть их получше.

— Вы говорите об этих амбалах в инженерной форме? — проверяющий презрительно фыркнул, и экзоскелет снова присоединился к группе. — Эти двое руководили строительством атомной электростанции? На вашем месте я не пустил бы их дальше ворот. Вы сами заглядывали в реакторные залы? Сверялись с чертежами?

— Это не моя работа, мсьё Невеш, — холодно ответил Фюльбер. — У куда более осведомлённых специалистов, чем я, никогда не возникало вопросов к моим инженерам.

— Мы проверим это, мистер Мартинес, — отозвался Невеш. — Проверим весь главный корпус от фундамента до вентиляционных труб. Если понадобится, разберём по винтику. Но ещё более тщательно мы проверим ваших так называемых инженеров, Цкау и Кета.

Чтобы посмотреть на кого-либо, «Рузвельту» необязательно было приближаться или разворачиваться — изображение окрестностей выводилось на внутренние мониторы; хотя экзоскелет Невеша оставался на месте, Гедимину упорно казалось, что кто-то смотрит на него и Константина, внимательно и недобро.

— До окончания проверки позаботьтесь, чтобы все тески держались от главного корпуса как можно дальше, — распорядился Невеш, подойдя к воротам. — Эти двое мордоворотов могут возвращаться к работе. Возможно, они хорошие бригадиры, — управляют своими туповатыми сородичами с помощью ругани и кулаков. Особенно хорош в этом должен быть Кет — такие амбалы даже среди тесков большая редкость. Но называть их инженерами? Это оскорбительно для настоящих инженеров. Не сомневайтесь, мы проверим ваши заявления по поводу Калифорнийского университета.

Отряд вошёл в главный корпус, ворота за ним закрылись, и голоса затихли. Охранники, выпустив сарматов, направились к посту. Гедимин и Константин переглянулись.

— Я молчал, — ремонтник недобро сощурился. — Чему это помогло?

— М-да, — Константин тяжело вздохнул. — Редкостные hasulesh. Теперь понятно, почему нас держали за руки. Видимо, кто-то не выдерживал… Ладно, выкинь из головы. Макаки могут молоть что угодно. Это наша станция, мы её построили, и она в полном порядке. Ни одна мартышка с континента это не отменит.

Сообщение от Фюльбера застало Гедимина на одной из насосных станций. Насосы готовили к пробному пуску; со дня на день должны были привезти несколько цистерн воды для испытаний системы.

«Настоятельно прошу вас ближайшие десять дней не приближаться к главному корпусу, не прикасаться к его стенам и — особенно — не пытаться гладить реакторы и разговаривать с ними. Вечером вам будет выдана форма бригадира. Это же касается мсьё Константина. Ни он, ни вы в деньгах не потеряете. Будьте очень осторожны, мсьё главный инженер. Вы под большим подозрением.»

— Hasu! — вырвалось у Гедимина, и он в досаде прикусил себе палец прямо сквозь перчатку. «Гладить реакторы? Какая мартышка разболтала?!» — он окинул помещение хмурым взглядом.

— Ага, — Константин посмотрел на экран и хлопнул сармата по локтю. — Понятно. Этот Невеш слишком много знает.

— Кому вредило, что я трогаю реактор?! — Гедимин резко развернулся к нему. — Это внешняя обшивка, она в любом случае нестерильна!

— Спокойно, — Константин недовольно сощурился, отключил смарт и вернул владельцу. — Делай, как он говорит. У макак свои порядки. А мы, кажется, нарушили что-то по-крупному.

…Купание в ледяном озере принесло недолгое облегчение — Гедимину уже не так сильно хотелось уронить на проверяющих какую-нибудь не слишком нужную конструкцию, но он всё ещё был не в настроении запускать подводные модельки или обсуждать с Линкеном изменения в законе да Косты.

«Как идёт проверка?» — спросил он у Фюльбера, не надеясь на немедленный ответ. Письмо пришло почти сразу же — он даже не успел углубиться в переписку с Гербертом.

«Хуже не стало. За вашу работу я спокоен. Они добрались до личных дел. А это уже не так хорошо, мсьё Гедимин.»

Сармат сердито сощурился. «Никогда не понимал мартышек…» — он быстро набрал следующий вопрос и нажал на отправку.

«Для монтажа активных зон пришлют специалистов с материка,» — немедленно ответил Фюльбер. «Это решение окончательное, обсуждаться не будет.»

«Has-sulesh!» — Гедимин от досады ударил кулаком в пол. Боль он почувствовал не сразу — уже после того, как увидел в непрочном фриле неглубокую вмятину и расходящиеся от неё трещины.

— Эй! — в стену постучала Лилит. — Теск, не ломай барак!

— Ладно, — буркнул сармат, переходя к так и не открытому письму от Конара. Он долго смотрел на значок нового сообщения и глубоко дышал, пытаясь успокоиться. «Досадно,» — подумал он, потирая ушибленную руку. «Да не то слово…»

«Рад был получить новые вопросы от вас, коллега!» — где-то на юге у Герберта Конара был хороший день, полный интересных экспериментов, и даже расстроенный сармат невольно усмехнулся, прочитав приветствие. «Когда же нас выпустят из этого лагеря…» — он снова потер руку и удобно устроился на матрасе.

«Сегодня у нас целых две интересных новости — одна из лаборатории радиобиологии, другая — от Майкла, который по-прежнему отвечает за сохранность нашего образца. Точнее, двух образцов, — «заражённый» контейнер сейчас содержится вместе с кристаллами. Радиохимики планируют каждый месяц проводить анализ и выявлять долю ирренция. Даже интересно, что вы скажете, когда выяснится, что она возрастает от проверки к проверке!»

Гедимин хмыкнул — ещё не весело, но уже не угрюмо. «Я умею признавать ошибки. Меня за них не расстреливают. Так что у них с биологами?»

«Прошлая неделя была очень неудачной для тысячи несчастных лабораторных крыс. На них испытали препарат гидрокарбоната ирренция — в очень низкой концентрации, как вы догадываетесь. Я слышал о людях, на спор проглотивших препараты урана и плутония, даже была странная история с северянином, который ввёл себе в кровь соединение радия. Теперь у нас есть вещество, с которым такие опыты не то чтобы невозможны, но бессмысленны, — некому будет даже похвастаться их проведением, не то что пережить результаты. Это яд, сравнимый по силе с самыми мощными органическими ядами. Сейчас из всех крыс живы только три, и мы не уверены, что они доживут до вечера. (Теперь мне интересно, пропустит ли это наш цензурный комитет на Амальтее…)»

Гедимин задумчиво сощурился. «Все тяжёлые металлы несъедобны, но это что-то странное,» — подумал он. «Если только опыт был чистым, и с этими крысами по дороге не случилось ничего незапланированного…»

«Теперь — что касается «зелёных лучей»: похоже, с созданием экрана будут большие трудности. Пока лучшие результаты показал обеднённый уран — достаточно метрового слоя, чтобы поглотить 90 % излучения (как мы его выявляем? По-прежнему по бликам на защитном поле! Я уже подумываю о создании радиометра на сивертсеновых полях…). Свинец гораздо менее эффективен. Но вместо экрана мы, кажется, наткнулись на линзу для «зелёного» излучения. И наткнулись там, где совсем не ожидали.

Я уже упоминал одного из коллег Майкла — Энтони Рохаса, потерявшего фамильный перстень рядом с образцом ирренция? Этот предмет пролежал там довольно долго, прежде чем лаборанты заметили усиление вспышек на защитном поле там, где лучи проходили сквозь фрагмент вулканического стекла. Майкл был крайне удивлён, когда об этом узнал. Он перекатывал перстень по всему периметру защитного поля, но результат был один и тот же, и его удалось воспроизвести с другими обсидиановыми «линзами». Я не буду рассказывать, как их удалось получить для опытов, — мы обычно не работаем с этим минералом, но, кажется, в скором времени нам придётся использовать его в своих приборах. Он действительно фокусирует «зелёные лучи», и это тем страннее, что речь о необработанных фрагментах горной породы, предельно неоднородных, со всеми возможными включениями. Даже не могу представить, что именно в составе обсидиана так реагирует на излучение. Теперь у лаборатории Майкла много новой работы…»

«Обсидиан,» — Гедимин удивлённо мигнул и перечитал ещё раз, более внимательно. «Окись кремния с примесями магния и железа. Что из этого может усиливать ионизирующее излучение? Им надо проверить обычное стекло и стеклянистые фрилы. Тогда… возможно, они сделают бластер на «зелёных лучах»!» — сармат ухмыльнулся. «Герберт не пишет, как они влияют на неорганику, но против живой силы это было бы очень эффективное оружие.»

25 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Охранник, приставленный к Гедимину, в этот раз был в лёгком экзоскелете, но, кроме обычных бластерных турелей, станнеров и сигнальных ракет, вооружился автономным ракетомётом, и его всё время слегка перевешивало назад. Ожидание на холодном ветру затягивалось; инженер с тоской смотрел на длинное здание вспомогательного корпуса. Из кабины гусеничного крана, стоящего рядом со строением, на секунду выглянул Бьорк, помахал рукой и снова скрылся.

— Долго ещё? — спросил Гедимин у охранника.

— Нельзя говорить, — буркнул тот, переступив с ноги на ногу.

На дорогу, застеленную полотном фрила, давно вмёрзшим в лёд, с громким воем опустился бело-синий глайдер с литерой «W» на заднем бампере. Проскользив по льду два десятка метров, он остановился. Из-за поста охраны навстречу ему вырулил другой, такой же окраски, но гораздо меньшей длины. Охранники столпились вокруг — они открывали машину и помогали кому-то выйти, но Гедимин из-за их спин ничего не видел. Глайдер был пассажирским, без прицепного фургона, но очень длинным, мест на тридцать, — такие очень редко прилетали в Ураниум-Сити.

— Внимание! — над стройплощадкой ожила громкая связь. — В главном корпусе работают специалисты «Вестингауза»! Рабочим из Ураниум-Сити находиться там запрещено!

Гедимин мигнул. «А, это сборщики реакторов,» — понял он. «Ладно, пусть работают. Надеюсь, за ними переделывать не придётся.»

— …сегодня, покидая ваши леса, убедиться, что всё в порядке, — донеслось из-за поста охраны. Оттуда, широко шагая, вышли два «Рузвельта». Третий шёл немного в стороне, и турель на его «голове» слегка проворачивалась вокруг своей оси, будто выцеливая мишень.

— Специалисты на месте, завтра приступят к работе, — сказал второй «броненосец»; Гедимин по голосу узнал Фюльбера и обрадованно хмыкнул — кажется, скучное ожидание подходило к концу.

— Я по-прежнему считаю, что ваша безответственность в выборе персонала едва не погубила станцию и однажды её погубит, — сказал первый, останавливаясь в десяти шагах от Гедимина. — Вы ведь даже не собирались проверить, годятся ли ваши наёмники для такой работы, верно?

— Это проверялось неоднократно, причём на деле, — бесстрастно ответил Фюльбер, останавливаясь рядом с проверяющим. — Насколько я знаю, даже ваша комиссия не имеет претензий к качеству и скорости работы.

— Зато у меня есть претензии к качеству вашей работы, мистер Мартинес, — холодно отозвался проверяющий. «Невеш,» — Гедимин с трудом, но всё-таки вспомнил его имя. «Чего ему ещё? Меня уже выгнали из главного корпуса.»

— Из ваших семи так называемых инженеров, — медленно проговорил Невеш, махнув бластером в сторону Гедимина, — выбранных, как мне кажется, за размеры мускулов и вопиющую дерзость… так вот, из них всех на эту должность имеет право только один — Константин Цкау. Он действительно получил высшее образование и не был замечен в диверсиях, саботаже и подстрекательстве к бунту. Ещё пятеро могут кое-как справляться с обязанностями бригадира — на вечерних курсах их научили читать чертежи. Что касается вашего главного протеже, Гедимина Кета…

Бластер качнулся в воздухе, и сопло уставилось в грудь сармата. «Тупая макака,» — недовольно сощурился тот. «Ну что ты машешь оружием?!»

— Вы утверждали, что он закончил Калифорнийский университет по специальности «Ядерные технологии». Три года назад, как вы сообщили. Верно?

— Это так, — отозвался Фюльбер. — Самое что ни на есть профильное образование для инженера «Вестингауза».

— Да, если бы он действительно его закончил, — Невеш презрительно фыркнул. — Мы связались с Калифорнийским университетом, мистер Мартинес. Последние тринадцать лет он не принимал на обучение ни одного искусственнорождённого. Ваш теск не смог бы даже приступить к обучению, его развернули бы на первом же этапе. Возможно, он показал вам какой-то сертификат — у вас нет никаких средств для его проверки, и это мог быть простой кусок цветного скирлина с отпечатанным текстом. Конечно, я не понимаю, как можно было в принципе поверить, что вот этот амбал закончил Лос-Аламос. Достаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в обратном!

Гедимин стиснул зубы. «Разумеется, они не могли указать, что я сармат. Иначе меня никто не пустил бы туда. А если я выдам их… мне это не поможет, а им — повредит. Ладно, мартышка. Пусть будет по-твоему…»

Невеш махнул в его сторону бластером и презрительно фыркнул.

— С тем же успехом можно было поручить строительство реактора роботу-уборщику! Непонятно одно — как это существо с интеллектом мусорного контейнера могло обвести вас, профессионала, вокруг пальца? Выпускник Лос-Аламоса, Боже ты мой!

Сармат резко шевельнул плечом, сбрасывая «лапу» экзоскелета, и смерил Невеша презрительным взглядом. «Тихо, не нарывайся!» — промелькнуло в голове, и он не стал шагать вперёд, только перенёс вес на другую ногу.

— Я закончил Лос-Аламос. А ты — нет.

Разряд станнера ударил ему под ноги; он легко отскочил назад и в сторону, но всё же почувствовал неприятное покалывание и онемение в пальцах. Опомнившийся охранник дёрнул его за комбинезон на плече, одновременно ткнув ему в спину соплом ракетомёта (Гедимин опознал вид оружия по ширине упёршегося между лопаток ствола). Один из «Рузвельтов» резко развернулся на месте.

— В карцер!.. Мистер Мартинес, проследите, чтобы этот кусок слизи не заходил на станцию дальше своей ремонтной мастерской. В противном случае мне самому придётся принять меры.

До карцера Гедимина не дотащили — охранник, едва зайдя за вспомогательный корпус, отпустил его и толкнул к стене.

— Вали отсюда!

В недостроенном ремонтном ангаре Гедимина ждали. Сарматы — бригада Константина — сгрудились в центре зала и встревоженно переговаривались. Бьорк выбрался из кабины крана и сидел на стене, сузившимися потемневшими глазами глядя на рабочих.

— Живой?! — Константин сгрёб Гедимина в охапку и толкнул к стене. — Отсюда ничего не слышно. Что с тобой делали?

— Макака стреляла в него, — угрюмо проворчал Бьорк, разглядывая Гедимина. — Я сам видел.

— Не в меня, под ноги, — отмахнулся сармат. — Невеш заявил, что я не учился в Лос-Аламосе. Что я подделал сертификат. Теперь я больше не инженер.

Константин и Бьорк переглянулись и облегчённо вздохнули.

— Расстреливать не будут? — спросил инженер. — Это уже хорошо. Куда тебя теперь?

Гедимин пожал плечами.

— Мне всё равно. Сборщики уже здесь. Без нас соберут активные зоны, всё проверят, запустят. А мне надоело с ними возиться.

Бьорк положил руку ему на плечо.

— Что с ним? Что теперь делать? — он растерянно посмотрел на Константина. Тот пожал плечами.

— Не трогай его, Бьорк. Его серьёзно задели. Пусть отсидится в тишине.

Посидеть в тишине Гедимину не дали — вскоре он обнаружил перед собой полусобранный электрощит, немного позднее — два насоса высокого давления с незначительными неисправностями… «Везде металлолом,» — вздыхал он, приводя механизмы в рабочее состояние; он давно научился делать это машинально, параллельно думая о чём-нибудь более интересном. «Всего два древних реактора, и вокруг них столько воплей. У мартышек, наверное, всегда так.»

«Рузвельт» вошёл в ремонтный ангар тихо — так тихо, как только мог передвигаться массивный тяжёлый экзоскелет с полным боекомплектом. Гедимин обнаружил его только по изумлённому возгласу Константина.

— Мсьё Гедимин? — Фюльбер вывел своё изображение на внешний монитор экзоскелета. Сармат повернулся в его сторону, но вставать не стал.

— Да, вы просто снайпер, мсьё Гедимин… — изображение укоризненно покачало головой. Сармат удивлённо мигнул.

— Вы попали в точку. Теперь Невеш скорее забудет своё имя, чем обиду, нанесённую вами, — Фюльбер едва заметно усмехнулся. — К счастью, он нас уже покинул.

— Он учился в Лос-Аламосе? — Гедимин мигнул ещё раз.

— Да, до первых тестов, — Фюльбер улыбнулся чуть шире. — Снайперский выстрел, мсьё инженер. Вот только теперь у нас с вами возникла небольшая проблема. Ближайшие два месяца охрана будет к вам… довольно сурова. Не советую приближаться к главному корпусу, если только вы не идёте по делам со своей бригадой. Сборка активной зоны первого энергоблока начнётся завтра. В начале апреля всё будет готово. Начнутся испытания… И вот пока они не закончатся, а оба реактора не начнут выдавать энергию, — я рассчитываю видеть вас в реакторном зале каждый день. Увы, придётся оставить вам форму и официальную должность бригадира ремонтников, но все выплаты останутся прежними. Я думаю даже, что вы заслужили премию, — на моей памяти ещё ни разу проверка реактора не проходила так гладко.

Гедимин хмыкнул, недоверчиво глядя на человека.

— Невеш велел прогнать меня со станции. Ты нарушишь приказ?

— Мсьё Невеш мне не командир, — едва заметно улыбнулся Фюльбер. — Особенно в его отсутствие. Я буду поступать так, как требует целесообразность. Вы остаётесь на станции, мсьё Гедимин. Я сделаю всё возможное, чтобы вы вошли в её постоянный персонал. Нам всегда нужны профессионалы, мсьё Гедимин. А в вас я не сомневаюсь.

Гедимин пожал плечами.

— Я готов работать.

28 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Хорошего дня, коллега Гедимин! Итак, у вас возникли новые вопросы? Как я вижу, эта история с новооткрытым элементом полностью захватила вас. Вы давно не рассказываете о своей жизни. Всё ли у вас в порядке? По моим расчётам, на «Полярной Звезде» уже должны были начать сборку активных зон; трудно поверить, что вы остались в стороне от таких важных действий.»

Гедимин сердито сощурился. Он злился не на удивляющегося Герберта — здесь-то не было ничего неприятного или даже неожиданного, учёный из Лос-Аламоса хорошо знал сармата… Но вспоминать лишний раз, как его выкинули из инженеров, всё равно было неприятно.

«Он мог бы подтвердить, что я закончил Лос-Аламос,» — подумал сармат и тут же сердито отогнал непрошеную мысль. «Не хватало ещё подставить его или Майкла. Напишу про бригаду с материка. Про Невеша рассказывать не буду.»

«Уже две недели время посещения хранилища с образцом ирренция и работа с ним расписаны поминутно,» — Гедимин, на время забыв о Невеше, вернулся к чтению. «Разделять его на части и выносить за пределы хранилища строжайше запрещено. Из-за этого у Майкла вышло неприятное столкновение с Робертом Штибером, радиобиологом (да, именно его сотрудники накормили крыс гидрокарбонатом ирренция; кстати, три крысы ещё живы, и Роберт утверждает, что они выглядят и ведут себя как полностью здоровые существа). И Майкл, и Роберт сейчас работают с омикрон-излучением (кажется, я ещё не успел упомянуть об этом, — это временное наименование «зелёных лучей»; первое их название в отчётности выглядело слишком странно). А мы определяем границы его проницаемости. Это очень странное излучение, Гедимин, — я даже склонен предположить, что это не поток частиц, а разновидность сверхкоротких волн. Экран защитного поля реагирует на сфокусированные омикрон-пучки за полмили от их источника, на рассеянные омикрон-лучи — в пределах полутора тысяч футов, при том, что сам источник очень слаб, а опыты проводятся не в вакууме, а в довольно плотной атмосфере, не считая многочисленных преград из фрила, металла и бетона. Я не отказался бы посмотреть на пучок в вакууме — вполне вероятно, что он достигнет Луны без посторонней помощи и при этом сохранит плотность. Я думаю, вы правы в том, что касается бластеров на омикрон-излучении, — это выглядит жизнеспособным.»

Гедимин довольно хмыкнул. «Значит, высокая проницаемость… А что там делают Майкл и радиобиологи?»

«Роберт всегда готов показать своих крыс проверенным коллегам — особенно если их не приходится заставлять соблюдать технику безопасности. Хотя опыты с омикрон-лучами только начаты, я уже вынужден отказываться от его предложений, — можете поверить на слово, первая партия крыс ещё очень легко отделалась. Омикрон-лучи очень агрессивно влияют на живые клетки; глубокое обугливание, провоцирование злокачественных образований, разрушение костного мозга и слизистых оболочек, — это самый краткий список, и к каждому пункту у Роберта уже найдётся не менее тысячи иллюстраций. Он планирует проверить мутагенность; я уверен в результатах, но сомневаюсь, что ему удастся получить следующее поколение крыс — они просто не успеют размножиться. Временами я даже рад, что вы сейчас в безопасном Ураниум-Сити. С вашим живым любопытством и склонностью к риску вы могли бы серьёзно покалечиться или даже погибнуть. Я трогал руками разные соединения урана и плутония (что глупо, но в молодости редкий человек не совершал опасных глупостей), но прикасаться к ирренцию не стал бы даже в свинцовом экзоскелете!»

«Но ты с ним всё-таки работаешь,» — усмехнулся про себя Гедимин. Он вспомнил Герберта Конара — маленького человека с семейной фотографии — и представил, как он влезает в свинцовый экзоскелет. «Интересно, это была шутка, или у них есть такое оборудование? Тонкий слой свинца не всегда эффективен, хотя при правильной расстановке защитных полей… Хм, это могла бы быть полезная вещь. Надо будет спросить.»

«Майклу тоже есть чем похвастаться, и он очень жалеет, что не может найти времени и написать вам хотя бы пару фраз. Его группа выясняет, как омикрон-излучение действует на различные материалы. Программа экспериментов расписана на год вперёд, но результаты уже впечатляют. Если когда-нибудь появятся бластеры на омикрон-излучении, это будет настоящий «грязный луч», по действию превосходящий нейтронное излучение в разы. Уже на третьи сутки воздействия пластины из стали проявляют гамма-активность (и омикрон-активность, впрочем, очень быстро затухающую). Более подвержены заражению тяжёлые металлы, но даже литиевый сплав показал крайнюю уязвимость, — достаточно пяти суток, чтобы пластина покрылась мелкими кавернами и даже сквозными отверстиями и начала рассыпаться от лёгкого прикосновения. Обычно Майкл не любит посторонних, но опыт с титановой пластиной он показал мне и очень настаивал, чтобы я на это взглянул. Титан, раскрашивающийся в пыль от лёгкого тычка… Крайне зрелищный и показательный эксперимент. Мне кажется, вы бы не отказались на это взглянуть.»

Гедимин заинтересованно хмыкнул и перечитал абзац снова, впечатывая его в память, но успел дойти только до середины, — его отвлёк настойчивый стук в дверь. Кто-то хотел осторожно постучаться, но тонкая створка трещала и отчётливо прогибалась внутрь. Сармат дотянулся до задвижки и недовольно посмотрел на шагнувшего через порог Кенена. Тот был в расстёгнутой шубе, с воротника стекал растаявший снег.

— Чего тебе?

Учётчик широко улыбнулся и выкатил из коридора поставленный на ребро миниглайд.

— Нужен небольшой ремонт.

— Что с ним? — Гедимин нехотя поднялся с матраса. — Опять доломал? Месяца не прошло…

Кенен развёл руками.

— Уже не летает. Перекашивается на старте и становится на ребро, — он потёр оцарапанную надбровную дугу. — Никак не уравновесить.

Гедимин кивнул, поворачивая миниглайд соплами к себе и нащупывая пальцами технические отверстия. Два были на своих местах, одно уменьшилось, ещё одного сармат не нашёл, — патрубок вывернулся внутрь. Приподняв миниглайд над полом и сняв пару креплений, он встряхнул механизм. Закапала грязная вода.

— Опять нырял в снег? — Гедимин сердито сощурился на Кенена. Тот криво улыбнулся.

— Никаких ныряний, Джед. Просто заходил на посадку.

— Поле включай, — фыркнул сармат, заглядывая внутрь миниглайда. «Да, точно, нырял. Всё залито, сопла перекошены. Видимо, под снегом был лёд. Вот мартышка…»

— Поле пружинит, — отозвался учётчик. — Ну что скажешь, Джед? Можешь починить?

— Здесь не выйдет. Надо в цех нести, — сармат вернул часть обшивки на место и вытер руки. Кенен обрадованно закивал.

— Как знаешь, Джед. Главное, чтобы заработало. Сейчас пойдёшь в цех?

Гедимин уже прикидывал про себя, что именно придётся заменить, и какие запчасти есть у него в «кабинете», но, услышав слова Кенена, остановился и пристально посмотрел на него.

— Срочная работа? Тогда горчицей не отделаешься.

Учётчик мигнул и потянулся к карману.

— Как хочешь, Джед. Васаби? Красный перец?

Сармат качнул головой.

— Обсидиан. Примерно такого размера, — он показал на пальцах величину небольшого обломка. Кенен удивлённо замигал и положил тюбик васаби обратно в карман.

— Обсидиан? Минерал? Странная просьба, Джед. Это просто тёмная стекляшка природного происхождения.

— Без тебя знаю, — сармат недобро сощурился, и учётчик замолчал и подался к двери. — Принесёшь — отдам миниглайд. Но в следующий раз чинить не буду. Надоело предупреждать.

Кенен натянуто улыбнулся и похлопал себя по карманам.

— Никаких вопросов, Джед. Принесу завтра же. Завтра будет готово?

Гедимин кивнул. «Камень будет. Какой толщины может быть палец человека?» — он задумчиво сощурился, вспоминая руки людей, с которыми встречался. В основном ему попадались «макаки» в экзоскелетах, а у тех, кто был без брони, длина и толщина пальцев заметно отличались. «Неудобно им жить,» — в очередной раз подумал сармат. «Возьму максимум, сделаю сужающимся. Будет нужно — подгонит. От его перстня была польза для науки. Надо компенсировать.»