01 января 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Ещё одна смена дат,» — думал Гедимин, растянувшись на матрасе. Впервые за несколько лет ему не надо было встречать утро в научном центре, рядом с грудой плутониевых блоков, — ощущение было странным и несколько непривычным. Оллер включил по громкой связи рождественские гимны, по коридору везли тележку с утренней едой, и по звуку, с которым контейнеры шмякнулись у порога, Гедимин определил, что их три, и один чем-то отличается от двух других. Выбравшись из-под одеяла, он обнаружил на полу, кроме обычных воды и Би-плазмы, скреплённые между собой маленькие ёмкости, всего шесть штук. На одной из них была наклейка с сосновой веткой и украшением, а рядом надпись «Глинтвейн Маккензи», другие содержали человеческую еду.

Музыка отключилась.

— Внимание! — объявил по громкой связи Оллер. — Через полчаса всем собраться в кинозале на выступление координатора Маркуса!

— И что орать? — проворчала за стеной Лилит. — Объявление все видели.

Кто-то подошёл к двери в вестибюль, выглянул наружу и тут же подался назад.

— На выходе стоит патруль, — услышал Гедимин голос Кенена. — Кажется, это будет особенная речь.

— Та же болтовня, что обычно, — буркнул, выбираясь в коридор, Иджес. — Эй, Линкен! Не боишься пропустить речь?

— Не забудь разбудить атомщика, — хмыкнул Кенен. — Если за ним придут патрульные, он будет очень недоволен!

…Когда свет погас, и в зале появилась голограмма Маркуса, Гедимина ткнули под рёбра сразу с двух сторон — слева сидел Кенен, справа — Линкен, и оба не хотели, чтобы он проспал речь. «Да ну вас,» — сармат досадливо сощурился, но рацию с недочитанной почтой убрал и перевёл взгляд на объёмное изображение координатора.

— Утром нового года я, Маркус Хойд, рад приветствовать всех вас, независимо от роста и цвета кожи, — голограмма широко, по-человечьи, улыбнулась. — К сожалению, не все из тех, кто встретил с нами прошлый год, сегодня могут меня услышать. Две чудовищные диверсии унесли двенадцать тысяч жизней. Я говорю о взрывах в Коците и Ясархаге. Прошло уже много времени, но так и неизвестно, кто виновен в этих трагедиях, и кому это было выгодно. Вы все слышали обещания Совета безопасности, обещания людей, — они заверяли нас, что убийцы будут найдены, что нашим городам ничего не угрожает, и мы можем, как и раньше, спокойно работать на благо человечества. Но сегодня я вижу, что цена этих слов невелика. Мы не можем чувствовать себя в безопасности, зная, что завтра новый взрыв прогремит в Чабонге, Эль-Джауфе или Доусоне. Мы не можем, как раньше, доверять людям. Я призываю моих собратьев усилить бдительность. Войска на Периметрах охраняют людей от нас, но нас защитить некому, — но мы позаботимся о себе сами. Жизнь на территориях больше не будет такой беспечной. Подорвать доверие легче, чем восстановить его. Я хотел бы сейчас говорить о мире и сотрудничестве, но приходится решать вопросы обороны. Надеюсь, мир скоро вернётся на территории, и в следующем году праздник смены дат не будет омрачён ничем. С Рождеством тех, кто празднует, и стойкости всем остальным!

Он вскинул руку чуть выше плеча, и Гедимин мигнул — это был салют времён Саргона, жест, запрещённый на всех территориях. Сегодня Маркус воспроизвёл его почти точно — любой охранник-«бабуин» сразу вскинулся бы, увидев это.

— Стойкости, — еле слышно сказал Линкен, потирая шрам. — Не бойся, Маркус. Мы ждём команды. Макаки ещё пожалеют, что убили Саргона и отняли у нас Марс.

— Что тебе снова почудилось? — покосился на него Хольгер. — Тут не было ни слова о восстаниях.

— Вот я полезу в твои пробирки — ты будешь говорить о делах Маркуса, — криво ухмыльнулся взрывник. — Ты в них понимаешь не больше, чем атомщик. Но он хотя бы молчит!

…Полтора метра воды и пятнадцать сантиметров льда заглушали грохот взрывов — пока ещё заглушали; Гедимин, присмотревшись, уже мог различить, где лёд начинает давать слабину. «Надо быть ставить мишени дальше от берега,» — думал сармат, с опаской глядя туда, где стоял с эхолокатором в руках Айзек. «Тут прочный лёд, но так они быстро его раздолбают…»

Пилоты, выстроившиеся на заснеженном берегу с пультами в руках, на Айзека и нависшую над ним опасность внимания не обращали — они старались «на ощупь» найти мишени и не промахнуться. Линкен был там — под номером двадцать четыре; в этот раз он не нарвался на дисквалификацию, и Гедимин был за него рад.

Краем глаза сармат увидел какое-то шевеление на льду, перевёл туда взгляд и хмыкнул — кто-то из помощников судей протянул от берега до Айзека верёвку с поплавками и обвязал её вокруг сармата. К концу верёвки привязали эхолокатор. Айзек вяло отмахивался, но сармат с верёвкой не отступал, пока не затянул последний узел.

— Ловят Айзека? — хмыкнул Зольт, посмотрев на озеро. — Надеюсь, он не ударится об лёд. А ты отвлёкся, — так что было дальше с твоей рукой?

— Ожоги зажили, — пожал плечами сармат. — А реактор показал хорошую выработку.

— Ты, наверное, настоящий учёный, — покачал головой Зольт, глядя на сармата не то с уважением, не то с опаской. — Я бы так не смог. Это хорошо, что больше я не работаю на Ведомство. Руки мне ещё пригодятся.

Его последнюю фразу заглушил треск лопающегося льда — подводные взрывы всё-таки раскололи его, и Айзек, упавший на живот, оказался посреди растрескавшегося поля. Он проворно пополз к берегу, цепляясь за верёвку свободной рукой. Сарматы, дежурящие на берегу, потащили его к себе. На вышке Шекеш пронзительно свистела и махала руками — увлёкшиеся пилоты не хотели прекращать стрельбу, несмотря на её приказ.

— Похоже на сигнал к окончанию, — хмыкнул Зольт. — Странный он сегодня…

— Простой и понятный, — буркнул Гедимин, глядя на Айзека. Тот приспособился ехать на животе по гладкому льду, а перебравшись на участок с гребнями, поднялся на ноги и спокойно вышел на берег. Помощники судей подошли к нему — один отвязал верёвку, двое о чём-то заговорили — видимо, пора было подсчитать попадания. Пилоты на берегу уже поняли, что соревнования закончились, и ждали, когда к двум прорубям подплывут их подводные корабли. Гедимин нашёл взглядом Линкена — тот пока не собирался ни с кем драться и ничего взрывать. «Так и есть — убрал с носа бластер, и всё в порядке. Не надо было тогда его ставить,» — подумал ремонтник.

…Время на чтение почты Гедимин нашёл только после отбоя, когда недовольные исходом соревнований Лилит, сёстры Хепри и Линкен разошлись по комнатам. Не то чтобы сармат участвовал в их споре, но следить за ними ему приходилось — с соревнований Линкен быстро перешёл на Маркуса и Саргона, а такие разговоры редко заканчивались чем-то хорошим. Оставшись один в комнате, Гедимин облегчённо вздохнул и взял в руки смарт.

«Ваш товарищ очень наблюдателен, коллега,» — после полагающихся приветствий и поздравлений перешёл к делу Герберт Конар. «И достаточно смел, чтобы отстаивать своё мнение даже перед вами. О вашем командире я не говорю — вы, по-моему, вызываете гораздо больший трепет среди учёных Ураниум-Сити. Однако Хольгер поспорил с вами и оказался прав. Я со своей стороны, хотя не могу ознакомиться с его данными, скажу, что ничего «бредового» тут нет. Коллега Рохас совместно с лабораторией коллеги Штибера третий год занимаются сигма-излучением, и они замечали сходный эффект. Разумное существо, попавшее в поток сигма-квантов, действительно каким-то образом изменяет его интенсивность — причём не за счёт преломления потока в своём теле; воздействию как будто подвергается сам источник излучения. Чем вызван этот эффект, и как его объяснить, пока никто не знает; распад ирренция, конечно, не ускоряется, но сигма-распады при росте интенсивности начинают занимать большую долю среди всех возможных. Знаю, это звучит странно — так же, как данные, собранные коллегой Хольгером. Миссис Смолински даже не разрешила опубликовать результаты — по крайней мере, пока не будет подобрано хоть какое-то объяснение происходящему. Интересно, что животные, попавшие в поток сигма-квантов, никакой реакции не вызывают (хотя Штибер добивается проведения экспериментов с шимпанзе и надеется на интересные результаты)…»

Гедимин перечитал письмо и растерянно хмыкнул. «В Лос-Аламосе тоже это видели. Теперь пытаются объяснить. Ну ладно, буду знать, что нам с Хольгером не померещилось.»

19 марта 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Рация Гедимина сработала, когда он, взяв нужные инструменты и проверив исправность сигма-сканера, направлялся к выходу из «чистой» лаборатории. Сигнал пришёл от Хольгера; выйдя за дверь, сармат увидел его в коридоре.

— Куда спешил? Я и так сюда собирался, — сказал Гедимин, подойдя к закрытому «красному отсеку». Хольгер уступил ему дорогу и встал рядом, дожидаясь, когда сработают гермозатворы.

— Реактор придётся демонтировать, — с сожалением сказал он. — И надо было это сделать на две-три недели раньше. Пик выработки был двадцать восьмого, сейчас она только падает. Слишком сильное омикрон-излучение.

— Двадцать восьмого? — Гедимин повернулся к химику. — Значит, три месяца…

— И тридцать три процента выработки, — кивнул тот. — Больше не получится… пока не получается.

— Ладно, — сказал сармат, заходя в отсек. — Я всё проверю и начну разборку. Готовь разделитель и предупреди всех. Особенно Иджеса.

Хольгер едва заметно усмехнулся.

— Опасаешься за его нервы? Не думаю, что это имеет смысл. Они прочнее, чем ты думаешь.

— Если ему плохо от ирренция, никто не должен его удерживать, — хмуро сказал Гедимин. — Предупреди его. Я займусь реактором.

…В «чистой» лаборатории остались все. Иджес даже подошёл почти вплотную к защитному полю, прикрывающему разделитель, — то, что прямо сейчас под куполом шло отделение ирренция от плутония и ненужных продуктов распада, его не смущало. Гедимин хотел заглянуть сармату в глаза и убедиться, что тот не напуган, но Иджес стоял к нему боком, и ремонтник ничего не видел.

— Три месяца? Хороший короткий цикл, — сказал Константин. — Ты всё-таки построил нормальный реактор. Теперь я жду отчёта по этой установке — трёх опытов с ней более чем достаточно. Сегодня же я сообщу Ведомству, что качественный скачок достигнут, но отчёт напишете вы с Хольгером. О способах усилить сигма-излучение пока молчите. Масанг хорошо к вам относится, но это даже для него слишком.

Линкен презрительно хмыкнул.

— И он работает с учёными?! Вот Ассархаддон бы даже не удивился.

Константин поморщился.

— Ты что, хотел бы работать под руководством этого маньяка? Ассархаддон был полностью безумен. Хуже, чем Саргон в последние месяцы, и безо всякой эа-мутации.

«Отчёт,» — Гедимин недовольно щурился на защитный экран. «Не люблю отчёты. Надеюсь, Хольгер поможет.»

Защитное поле расступилось.

— Один килограмм семьсот восемьдесят граммов, — сказал Хольгер. Сарматы переглянулись.

— Распадается он быстрее, чем синтезируется, — пробормотал Константин. — В конце февраля был килограмм и девятьсот восемьдесят граммов? Почти два… Ну что же, отчёт о первом килограмме ирренция — тоже неплохо. Гедимин, тебе не нужно обновить стационарные стержни?

— Мне нужны ещё два, большего диаметра, — отозвался ремонтник. — Двести сорок граммов ирренция.

— Можешь забрать его прямо сейчас, — махнул рукой Константин. — Хоть из хранилища, хоть из разделителя. Плутоний тоже нужен?

— Ещё пять килограммов, — сказал Гедимин. — И ещё… Я хочу ускорить работу. Для проверки реактора достаточно одного месяца.

Константин мигнул, пристально посмотрел на него и, помедлив, кивнул.

— Хочешь побыстрее собрать из стержней настоящий реактор? Да, надо спешить. Мы не знаем, чего достигли в Лос-Аламосе. Неприятно будет, если нас обойдут на повороте.

…Уже все доели Би-плазму и отдали пустые контейнеры роботу-уборщику, а Константин всё ещё сидел за телекомпом и не собирался никому уступать место. Хольгер стоял рядом, время от времени подсказывая числа для отчёта. Гедимин устроился за верстаком и делал вид, что его тут нет.

— Правильно ты говорил — не надо им было отбирать у тебя ирренций, — ткнул его в бок Иджес. — Давно бы сделал им реактор!

— «Маркус Хойд настаивает на уменьшении человеческого контингента на сарматских территориях», — вслух прочитал Линкен с экрана смарта — в конце концов, это устройство тоже годилось для изучения новостей. — «Сарматы не могут спокойно жить и работать, когда их территории открыты для всех желающих, — так заявил координатор сарматских территорий Совету безопасности Солнечной Системы. «Закрытие территорий изнутри предполагало и закрытость их снаружи. Однако наши границы постоянно нарушаются. Администрация Земли не может или не хочет контролировать тех, кто проникает на сарматские территории, а у нас связаны руки. Я бы хотел более надёжных гарантий того, что ни один завод и ни одна шахта на территориях не будут взорваны.» Представители стран Австралии и Сина поддержали Маркуса в его требованиях.» Давно пора. Слишком много макак вокруг.

— Тебе тут макаки мешают? — фыркнул Иджес. — А вот нам с Гедимином в основном перепадало от сарматов. Их тоже вышлем?

Линкен смерил его долгим взглядом.

— Ты не понимаешь, — медленно проговорил он. — Наши сарматы — мы разберёмся. А ты попробуй разберись с Ригейрой или Мартинесом.

— Мартинес мне не мешает, — буркнул Гедимин. — Ригейра без Нгылека тоже не мешал. Сарматов надо выслать первыми.

20 марта 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Сигнал, предупреждающий о появлении в научном центре посторонних, задребезжал на нижнем ярусе ещё до того, как Гедимин, спустившийся туда, успел проверить инструменты. Через полминуты из коридора донёсся топот десятка пар бронированных сапог. Сармат, резко выдохнув, развернулся к двери и взялся за генератор защитного поля.

— Heta! — успел крикнул Константин за полсекунды до того, как полупрозрачный щит вытолкнул из лаборатории чужаков. Они, едва успев открыть двери, схватились за шокеры.

— Heta! — прикрикнул на них Масанг, выходя из-за спины сармата-патрульного. Гедимин дождался, когда патрульные уберут шокеры, и неохотно опустил генератор.

— Нелетальное оружие? — усмехнулся в респиратор Масанг. — Очень гостеприимно, Гедимин.

— Предупреждать надо, — буркнул тот.

Масанг перевёл взгляд на Константина.

— Мы получили ваше сообщение о новой установке и результатах её работы. Речь шла о более чем полутора килограммах ирренция. Можете их предъявить?

Константин закивал.

— И металл, и установка сейчас в «грязной» лаборатории. Можете осмотреть их и проверить. Гедимин, если понадобится, даст вам пояснения.

— Да, пояснения будут нужны, — сказал Масанг, посмотрев на Гедимина. — Проводите нас в «грязную» лабораторию.

Сармат ждал, что его опять схватят за плечи и будут подгонять шокерами, но патрульные оставались на местах, пока он не подошёл, и расступились, чтобы он мог выйти. Они шли за ним молча, только на перекрёстках отделялись от группы для осмотра помещений — Масанг отдавал им приказы тихо и коротко, а сам неотступно следовал за Гедимином. «Ну, пусть смотрит,» — мысленно пожал плечами сармат. «Я сам сделал этот реактор, и он работает. Мне нечего стыдиться.»

Агенты Ведомства пробыли в его лаборатории целый час. Разобранная установка была изучена со всех сторон — так же, как и заготовки для плутониевых стержней, и единственный готовый стержень. Гедимин косился на патрульных, ожидая подвоха, но никто не пытался отнять у него ирренций или вынести реактор из лаборатории. К самому сармату тоже никто не прикасался.

— То, что вы нам показали, ещё оценят специалисты, — сказал Масанг, закончив расспросы. — Я плохо разбираюсь в ядерной физике. Однако… Вы исполнили своё обещание — действительно собрали рабочий реактор.

— Почти два килограмма ирренция на триста граммов исходного, — сказал один из агентов, сверяясь с записями на экране смарта. — Нигде в мире не подошли даже близко к таким результатам. Очевидно, зависимость от количества исходного вещества удалось преодолеть. И если наши информаторы правы, мы обошли все научные институты мира. Tza atesq, seatesqa!

«Seatesqa?» — Гедимин мигнул. «Громкое название. Как любят макаки. Не сарматы. И потом… Я, может, и контролирую энергию ядра. Иногда. А они тут при чём?»

— Есть желание взять ураниумский отдел под свою ответственность? — с едва заметной улыбкой спросил Масанг у агента. Гедимин снова мигнул — теперь он заметил лишнюю полоску на бронекостюме «патрульного» — а также то, что внутри брони — самка.

— Из того, что я слышала о Гедимине, его контролировать сложнее, чем энергию ядра, — усмехнулась она в ответ. — Но вернёмся к работе. Итак, вы достигли скачка…

— Но в хранилище, как я видел, по-прежнему лежат сферы синтеза, — продолжил за неё Масанг. — Эти сферы модернизированы вами, но… Почему вы не перешли на установки нового образца? Никто не будет возражать, если вы замените ими все сферы. Дело в нехватке плутония?

«Странные они сегодня,» — думал Гедимин, настороженно глядя на агентов Ведомства. «Скажу «да» — привезут мне ещё полтонны?»

— Плутоний есть, — ответил он. — Не хочу полагаться на необкатанную установку. Она ещё не прошла все испытания.

Сарматы переглянулись.

— Константин Цкау считает, что она безопасна. Он прислал нам расчёты, специалисты Ведомства сейчас проверяют их. Вы в них сомневаетесь?

Гедимин презрительно сощурился.

— Нужны испытания. Цифры на экране — это цифры.

— Очевидно, сомневается, — сказала самка. — Интересно было бы…

— Сейчас это неважно, — отмахнулся Масанг. — Ладно, Гедимин. Можете вернуться к работе. Вы оправдали доверие Ведомства, губернатора Оркуса и лично Маркуса Хойда. Возможно, они сочтут нужным вас наградить.

…«Весь ирренций остался в лаборатории,» — Гедимин, изумлённо мигая, смотрел на разложенные по небольшим штабелям бруски под защитными экранами. «Масанг ничего не забрал. Кто-то сильно напугал его тогда за сдачу меня макакам. Видимо, Линкен прав, там пахло расстрелом. И… может быть, этот его Ассархаддон действительно жив. Говорят, он курировал все научные проекты при Саргоне. Наверное, он неглупый сармат. Было бы интересно встретиться…»

25 марта 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Генераторный плутоний серьёзно нагревается без охлаждения даже в нормальных условиях. Я не уверен, что продува гелием будет достаточно для такой массивной установки, как ваша. Следите за температурой!» — предупреждал Герберт Конар в последнем письме; Гедимин, соглашаясь с ним в том, что касалось свойств плутония, всё-таки рассчитывал, что гелиевого охлаждения хватит.

Новая установка весила одиннадцать с половиной килограммов — без защитного кожуха и встроенных «арктусов». Сармат помедлил, прежде чем вложить её в кожух и закрепить крышку, — держать в руках новую, более массивную, конструкцию было приятно, а фантомный жар, каким-то образом проникающий сквозь двойное защитное поле, не обжигал руки, а только обдавал теплом и разогревал кровь. «Сигма-излучение,» — внезапно подумалось Гедимину, когда он проверял герметичность закрытого кожуха. «Если оно чувствует меня — видимо, я могу чувствовать его.» Он ухмыльнулся — мысль была глупой. «Без дозиметра. Интересно будет проверить на других сарматах…»

Он снова ухмыльнулся — кажется, сегодня сигма-излучение расслабляюще действовало на мозг. Менее всего он собирался подставлять под него других сарматов — да и сами они не согласились бы держать ирренций в руках. Можно было бы, конечно, расспросить патрульных Ведомства — они, пусть даже с предосторожностями, брали странный металл и выносили его из хранилища… Гедимин после секундного размышления решил, что так и сделает.

Сегодня Хольгера в лаборатории не было — улетел на один из заводов «Вирма». За монитором и скачками интенсивности излучения наблюдала камера, и Гедимин, подходя к щиту управления, старался не заслонять от неё экран. Сегодня сигма-излучатель был включён тумблером на пульте — как предполагалось делать с самого начала, не трогая само устройство, тем более — незащищённой рукой. Гедимину было немного не по себе, и на показатель интенсивности он смотрел долго — пока не увидел внезапный скачок. Масса установки никак не повлияла на работу излучателя — впрочем, она и не могла, но сармат за последние полгода увидел столько странностей, что мало в чём был уверен. Излучение усилилось; Гедимин надеялся, что такой пучок накроет все стержни, и что новый реактор окажется не менее эффективным, чем старый. «А омикрон-излучение будет сильнее,» — подумал он, глядя на показатели, относящиеся к самому облучаемому, внутреннему слою плутония. «Надо отслеживать. Обратный синтез может начаться раньше.»

В углу мигнул жёлтый светодиод. Выбравшись из-под защитного поля, Гедимин услышал монотонное гудение — кто-то пытался выйти на связь. Это устройство поставили здесь недавно — Константина раздражало, что рации не работают из-за свинца в стенах.

— Реактор готов? Работает? — спросил командир. — Иди в «чистый» отсек. Есть дело.

«Опять Ведомство?» — Гедимину всё ещё было неприятно думать о пришельцах из Порт-Радия. «Прилетали же недавно.»

Константин молча сунул Гедимину смарт с открытым на экране посланием. «Первого мая, в шесть утра, на проходной главного корпуса, вдвоём с Гедимином Кетом,» — Фюльбер, не тратя времени на приветствия, сразу перешёл к делу. «Выгрузка отработанного топлива. Гедимину — проверить готовность остывших сборок к переработке, сообщить мне. Если будет возможность, процесс будет запущен сразу после выгрузки новой партии. Документация в приложении. На станцию перебираетесь на весь май. С Ведомством всё улажено.»

Гедимин молча кивнул и хотел выйти, но Константин поймал его за плечо.

— Даже ничего не скажешь?

Сармат пожал плечами.

— Реактор только запущен. Нужно за ним проследить. Просмотри документацию, отложи то, что относится ко мне. Уже была одна выгрузка. Ничего сложного там нет.

— Атомщик! — Константин криво усмехнулся. — Ты на этой станции в общей сложности не отработал и полгода. С чего ты взял, что для тебя там что-то несложно? Сборки на переработку ты тоже каждый день отвозишь?

Гедимин посмотрел на него озадаченно.

— Это подробно разбиралось в Лос-Аламосе. Это штатный процесс, он уже полторы сотни лет не меняется. А вот в новом реакторе я не уверен.

Он осторожно снял руку Константина со своего плеча и вышел за дверь. Там командир не мог его увидеть — можно было усмехнуться. «Мартинесу до сих пор нужна наша помощь? Я думал, он уже подготовил своих инженеров. Благонадёжных и с крепкими нервами. Не заталкивающих друг друга в турбины…»

05 апреля 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В этот раз — впервые за всё время работы плутониевого реактора — готовый металл сгрузили не в «красный отсек», а в хранилище; всё участие Гедимина заключалось в том, что он в коридоре наблюдал за роботами, перевозившими бруски. Его забавляло, как филки-операторы шарахаются от готового упасть или неровно упавшего куска плутония — но с работой они справлялись, и очередная выгрузка прошла без проблем.

— Это не нитроглицерин, — вполголоса напомнил он Ангусу, когда тот изменился в лице при виде перекошенного штабеля брусков. — Поправь, сквозь поле не обожжёшься.

Для охлаждения нового склада пришлось серьёзно доработать вентиляцию в хранилище — и всё равно температура в нём повысилась на градус. Гедимин пересчитывал бруски и думал, что уже можно собирать новый ирренциевый реактор из нескольких стержней — оставалось только проверить одно-два предположения… и отдать Ведомству развития его долю. Если оно и в этот раз ограничится четвертью выработки, на реактор должно было хватить.

— Пора достраивать ангар, — сказал Иджес, выглянув из «чистой» лаборатории. — Там у тебя склад плутония, там у тебя один реактор, там другой… Оборудование Хольгера тоже надо куда-то ставить, а ты всё тут занял.

Гедимин мигнул.

— Я не выгоняю Хольгера из «красного отсека», — сказал он. — Там ему удобно.

— Да, только скоро твой реактор займёт весь отсек, — хмыкнул Иджес. — Надо делать пристройку с торца. Убрать туда все установки Хольгера. Сделать в стене два прохода, через один выгружать плутоний, через другой — ирренций. Склад пусть будет в хранилище, там стены свинцовые, но из «чистой» лаборатории всё это пора убирать.

Гедимин заглянул в лабораторию и нашёл взглядом Хольгера — тот, не прислушиваясь к разговору, что-то высчитывал на смарте. Сегодня с утра химик был в научном центре — то ли закончил работу на заводе «Вирма», то ли Константин вытащил его, как и Гедимина, чтобы совместно встретить агентов Ведомства.

— Хольгер! — повысил голос Гедимин. Тот вздрогнул.

— Тебе правда не хватает места? Здесь и в «красном отсеке»? — спросил ремонтник. — Хочешь вынести всё оборудование в новую пристройку?

Хольгер озадаченно посмотрел на него.

— Какую новую пристройку? Разве у нас такие есть? И с местом… тут вроде не тесно. О чём ты вообще?

— Иджесу надоел твой агрегат, — сармат кивнул на скрытый под защитным полем разделитель. — Хочет убрать его.

Иджес возмущённо фыркнул и ткнул его кулаком в бок.

— Уран и торий! Я тут при чём?! Эта штука слишком грязная для «чистой» лаборатории, вот и всё.

— А, — Хольгер, недовольно сощурившийся на него, успокоился и перевёл взгляд на Гедимина. — Для начала ограничимся отмывкой. Меи у нас достаточно, тебе разделитель пока не нужен, — найдёшь время разобрать его и отнести наверх?

Из-за стола, за которым сидел Константин, донёсся тяжёлый вздох.

— Обсуждение рабочих вопросов приятно слышать, — командир «научников» поднялся с места и смерил Гедимина хмурым взглядом. — Но ещё лучше было бы услышать что-нибудь по поводу предстоящей работы на АЭС. Ты хотя бы заглянул в документацию?

Гедимин сердито хмыкнул.

— Я всё это строил. Думаешь, там написали что-нибудь новое?

Ответить Константин не успел — предупреждающий сигнал пронёсся по ангару. Агенты Ведомства вошли на верхний ярус, и обсуждения на время следовало прервать.

В этот раз патрульных было шестеро; с ними по лестнице спускался робот-перевозчик — самоходная складная тележка на коротких «конечностях», отдалённо похожих на гусеницы сложной формы. Его платформа была прикрыта матовым куполом защитного поля — в робота был встроен «арктус». Гедимин заинтересованно хмыкнул — механизм выглядел новым, недавно привезённым с материка и несколько отличающимся от привычных.

Масанг отправил две пары патрульных проверять реакторный отсек и «грязную» лабораторию, третья вошла в хранилище и завела туда робота-перевозчика. Масанг остался один посреди коридора, и Гедимин, потеряв из виду неизученную «тележку», вспомнил о незаданном вопросе и подошёл к агенту.

— Здесь есть сарматы, которые держали в руках ирренций? Хочу поговорить с ними.

Масанг удивлённо мигнул.

— Странное пожелание. Мои патрульные не работают с ирренцием и не прикасаются к нему без спецзащиты. Здесь я не смогу помочь.

— Пусть со спецзащитой, — согласился Гедимин. — Дай поговорить с таким.

Масанг с сомнением посмотрел на него и повернулся к дверям хранилища.

— Тегейриан, подойди сюда.

Один из патрульных, возвращающихся из реакторного отсека, вошёл в хранилище; оттуда вышел другой сармат, и Гедимин увидел на его броне знакомые значки. «Та самка, которая была в тот раз с Масангом,» — узнал он. «Будущий куратор?»

— Срочное поручение? — спросила она, с любопытством посмотрев на Гедимина.

— Ты держала в руках ирренций. Теперь у атомщика есть к тебе вопросы, — Масанг кивнул на ремонтника и шагнул в сторону. — Я не держал в руках ирренций и не могу на них ответить.

Гедимину в его словах почудилось что-то насмешливое, и он недовольно сощурился.

— Ирренций? Без защитного поля? — Тегейриан покачала головой. — Это для настоящих учёных. Нам, агентам, советуют таких опытов на себе не ставить.

— Никто не берёт ирренций голыми руками, — буркнул Гедимин. — Это опасно.

Он покосился на свою ладонь и решил быстро перейти к делу.

— Когда ты держала ирренций в руках — чувствовала что-нибудь?

Тегейриан мигнула.

— Вы о причастности к науке или о нежелании устроить ядерный взрыв?

«То ли я странно спросил, то ли мне странно ответили,» — подумал Гедимин.

— Какой ирренций на ощупь? — он не хотел спрашивать напрямую, чтобы самка не вспомнила лишнего.

— Не знаю. А защитные поля на ощупь одинаковы, — слегка усмехнулась Тегейриан. — Я же говорю — мы, агенты Ведомства, не испытываем омикрон-излучение на себе.

— Ирренций в поле — такой же, как поле без ирренция? — переспросил Гедимин.

— В этом и смысл защитного поля, разве нет? — ответила самка.

Из хранилища выкатился робот-перевозчик. Сквозь непрозрачный купол на его «спине» было не видно, несёт он какой-нибудь груз или нет, но двигался он медленнее и осторожнее, чем на входе.

— Вы услышали то, что хотели? — спросил Масанг у Гедимина, переглянувшись с Тегейриан. — Надеюсь, что да. Мы не можем задерживаться.

Ремонтник кивнул и отошёл к дверям «чистой» лаборатории. Он не мог понять, насколько достоверную информацию получил, и не посмеялись ли над ним.

— Ты сегодня озадаченный, — заметил Хольгер, посмотрев на вернувшегося Гедимина. — Ведомство чего-то хочет?

— Это я… пытался задавать вопросы, — отозвался ремонтник. — Хольгер, ты трогал ирренций сквозь защитное поле? Рукой, а не манипулятором?

— Доводилось, — кивнул тот. — А в чём дело?

— Какой он на ощупь?

Хольгер мигнул.

— Постой… В самом деле, с ним что-то странное. Слабое такое тепло в ладони. Как будто извне… Но ведь омикрон-лучи сквозь поле не проходят, а сигма никак не действует, правильно?

— Чего-то мы не знаем о сигма-излучении, — покачал головой Гедимин. — Собрать бы данные, но… Не хочу экспериментировать на сарматах.

— Где же мы возьмём тебе макак? — усмехнулся, выглянув из-под верстака, Иджес. — А ирренций трогать нечего. Руки сожжёте.

26 апреля 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Миниатюрные, практически плоские температурные датчики на присосках Хольгер одолжил в медчасти; их прилепили к ладони и фалангам пальцев, записывающее устройство закрепили на запястье. Гедимин попробовал сжать кулак, пошевелил рукой и скептически хмыкнул:

— Это имеет смысл?

— Исследования — значит, исследования, — отозвался Хольгер. — Если излучение просачивается и действует, оно должно как-то себя проявлять. Ощущение тепла? Посмотрим, что почувствуют датчики.

— Такие датчики никогда не фиксировали сигму, — сказал Гедимин. — С чего им в этот раз её заметить?!

Впрочем, лёгкий, почти невесомый прибор не мешал сармату в работе, и вскоре он вообще забыл об устройстве, приклеенном к запястью, — он разбирал ирренциевый реактор, и это занимало его полностью. Полые плутониевые стержни были отделены и разрезаны на куски, удобные для переработки; затем Гедимин отделил ирренциевую часть. Её можно было бы оставить, но сармат уже задумал новый эксперимент, и для его старые стержни не подходили. Ирренций отправился на переработку первым, и Гедимин, держа тонкостенные трубки в руках, снова чувствовал растекающееся по ладоням тепло.

— Ты бы упрочнил поле, — сказал ему Хольгер, когда весь ирренций отправился в дробилку, и можно стало снять защиту. — Он сильно жжётся?

Гедимин качнул головой.

— Нет. Это даже… приятно.

— Что-то странное с этим металлом, — пробормотал Хольгер, глядя на монитор. — Ну, тут всё хорошо, можешь нести плутоний. Тебе цифры полностью или по стержням?

— Раздели по стержням, — попросил Гедимин. — Буду приносить их по одному.

… - Восемьсот двадцать пять граммов за месяц, — подытожил Константин. — Семь с половиной процентов выработки. Дополнительные слои оказались кстати. Будешь добавлять новые?

— Этих хватит, — отозвался Гедимин. — Внутри слишком сильное излучение. Теперь я возьму меньше ирренция, более тонкие стержни. Двухсот семидесяти граммов мне хватит.

— Бери, — кивнул Константин. — Думаешь, выработка не упадёт?

— Проверю, — пожал плечами сармат.

— Датчики! — спохватился Хольгер и протянул руку к его запястью. — Прибор на месте?

Он отобрал у Гедимина записывающее устройство и унёс к себе на стол, но через несколько секунд отложил его и повернулся к сармату.

— Ничего.

— То есть?

— Температура не менялась, — сказал Хольгер. — Точнее, менялась… небольшой нагрев из-за задержки воздуха под полем. Но ничего сверх этого нагрева. Похоже, это твоё тепло не фиксируется датчиками.

Гедимин кивнул.

— С сигмой всегда так. Непонятно, как я могу её чувствовать.

Хольгер задумчиво посмотрел на связку датчиков.

— Видимо, сигма действует напрямую на нервные окончания. А это довольно интересно, Гедимин… Тот учёный, Энтони Рохас, получил проблемы с нервной системой из-за облучения? Даже поражение головного мозга?

Ремонтник покосился на свои руки. Небольшое воздействие на нервные окончания в ладонях никак не могло зацепить мозг… но, в конце концов, сигма-излучение распространялось во все стороны, а защитное поле не мешало ему — ни на ладонях, ни на голове. «А странно, почему все ощущения сосредоточены в руках,» — подумал сармат. «Никогда не чувствовал этого тепла на груди или на лице.»

— Интересно, что мне никогда не жгло лицо, — сказал он, не дослушав Хольгера. — А излучение должно было задевать всё тело. Но тепло было только рукам.

— Да, тут есть над чем подумать, — кивнул Хольгер. — Непростое излучение… Тут привлечь бы радиобиологов…

Из-за стола Константина донеслось фырканье.

— Хотите стать подопытными? Не советую. Не знаю, на что там действует сигма, но когда начнут это выяснять — первым делом, Гедимин, тебя вскроют. Скорее всего — живьём.

Ремонтник вздрогнул.

— У Ведомства что, нет радиобиологов, которые не вскрывают сарматов живьём? — повернулся к Константину Хольгер. Теперь зафыркал и Линкен — научные разговоры его не интересовали, но тут он подошёл ближе.

— Правда, держись от биологов подальше, — посоветовал он Гедимину. — Мигнуть не успеешь, как распотрошат. Научное любопытство, мать их колба…

— Кронион, — медленно проговорил Хольгер. — Вот он бы нам сейчас был полезен. Гедимин, ты давно с ним не переписывался?

Ремонтник покачал головой.

— С ним не связаться. Возможно, он мёртв.

…С озера Гедимин вернулся затемно — после работы над новым реактором сам сармат нуждался в охлаждении сильнее, чем плутониевые стержни. Он плавал и лежал на камнях у восточного берега так долго, что все сарматы успели разойтись; в бараке уже полчаса как отзвучал отбой, но едва сармат успел войти в комнату, как в коридоре послышались быстрые шаги, и кто-то постучал в дверь.

— Джед, ты на месте?

— Гедимин, — буркнул ремонтник.

— Сегодня ты припозднился, — Кенен, переступив порог, широко улыбнулся. — Чем дальше, тем труднее тебя застать. Снова научные изыскания?

— Тебе что надо? — спросил Гедимин, недовольно щурясь. Учётчик пришёл без смарта и не принёс с собой миниглайд — значит, речь шла не об очередной поломке, и это настораживало сармата.

— Да, сегодня ты общаться не настроен, — вздохнул Кенен. — Хольгер тоже. Может быть, ты договоришься с ним быстрее? Я предложил ему очень выгодное дело, а он прогнал меня. Невежливо так обращаться с друзьями!

Гедимин хмыкнул.

— Давно вы друзья?

— Не надо так, Джед, — Кенен на секунду перестал улыбаться. — Ваша дружба мне очень дорога. Я говорил с Хольгером о редкоземельных металлах. Он где-то нашёл хороший источник тербия, неодима и диспрозия. А я бы мог перепродавать часть реагентов. Хольгер к таким делам неприспособлен, а мне несложно — всего-то за половину выручки. Если ты мне поможешь, я поделюсь с тобой… большой тюбик горчицы с каждой продажи, а?

Он посмотрел Гедимину в глаза и осёкся.

— Джед! Я пошутил. Буду отдавать тебе пять койнов. Практически ни за что.

— Отстань от Хольгера, — ровным голосом сказал ремонтник. — Не хочет продавать — не лезь.

— Но это же глупо! — возмутился Кенен. — У него много. Даже есть запас. Ну что ему делать с реагентами?! А так он скопил бы на миниглайд. А то и на глайдер. Вы все — учёные, инженеры, сколько можно жить хуже последнего шахтёра?!

— Не знаю, о чём ты, — Гедимин шагнул вперёд, оттесняя учётчика к двери. — Хольгер тебе сказал, что ничем торговать не будет? Сказал. Вот и иди.

Он закрыл дверь на задвижку и лёг. Кенен уже в коридоре рассказывал что-то о выгодности сделки, но тут послышался голос потревоженного Линкена, и учётчик резко замолчал. Гедимин ухмыльнулся и закрыл глаза.

30 апреля 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Двадцать пять граммов на килограмм плутония? Думаешь, этого хватит? — Хольгер с сомнением смотрел под защитное поле. Оно ещё было непрочным — всего два неуплотнённых слоя; внутренний был покрыт зелёной рябью, до внешнего дотягивались только сигма-лучи, оставляя причудливые красные разводы, время от времени изменяющие форму и расположение.

— Надо проверить, есть зависимость от количества ирренция или нет, — сказал Гедимин, закрепляя в пазах ещё один полый стержень, с более толстыми стенками, массивный и горячий на ощупь. Плутониевые цилиндры пока не нуждались во внутренней прослойке для прочности, а вот ирренций уже пришлось раскатывать по поверхности рилкаровой основы, иначе он сминался и рвался под собственным весом.

— Если всё пойдёт как надо, будет достаточно грамма для затравки, — сказал сармат, сверяясь с монитором. Температура в ещё не собранном реакторе уже медленно росла — поле не выпускало тепло наружу, генераторный плутоний, как ему и положено, нагревался, охлаждение ещё не подключили.

— Один грамм? Сусальная фольга из ирренция? — Хольгер усмехнулся. — Не забывай дезактивировать оборудование, Гедимин. Твои станки в темноте, наверное, уже светятся.

…Красный светодиод над запечатанной дверью мигнул и погас, секунду спустя зажёгся ещё один. Гедимин навалился на створки, пытаясь их сдвинуть, но они не стронулись с места и на миллиметр.

— Близко не подходите, — предупредил он Ангуса и Хильду, с опаской наблюдающих за ним из открытого реакторного отсека. — Особенно если что-то услышите — грохот или шипение… «Арктусы» запечатают люк, если что-то расплавится — наружу не выйдет.

— Всё пугаешь операторов? — ухмыльнулся Константин, терпеливо дожидающийся его у лестницы. — А они потом болтают в городе. Ещё не слышал, что там о нас говорят?

— Пусть болтают, а облучаться им незачем, — буркнул Гедимин. — Хольгер, ты за реактором присмотришь? Я его в этот раз вообще не увижу…

— Не бойся, атомщик, — химик погладил его по плечу. — Я поглажу за тебя защитное поле. Вам с Константином хватит работы на станции.

— Гедимин уже, небось, забыл, что ему завтра на станцию, — хмыкнул командир «научников». — Если пойдёт в ангар, ловите и разворачивайте!

…Гедимин выбрался из воды и хотел лечь на прошлогоднюю траву, но отвлёкся на шум проезжающего по аэродрому погрузчика. Их сегодня согнали со всего Ураниума; весь Шахтёрский аэродром был оцеплен предупреждающими лентами и кишел охраной, глайдеры, возвращающиеся с рудников, отгоняли на северную площадку. Вдоль берега, за опустевшей стоянкой, оставили узкий проход для сарматов, но и по нему нельзя было подойти к зданию аэропорта. Рядом стоял огромный транспорт — эдмонтонский барк, и к нему съезжались одна за другой нагруженные платформы. На одну из полос, не занятых барком, снижался глайдер со знакомым угловатым символом на борту; коснувшись полосы, он спрятался за большим транспортом.

— Опять макаки заняли весь аэродром, — раздражённо вздохнул Иджес. Солнце ушло, и сармат слегка посинел от холодного ветра, но ложиться в укрытие не хотел — глайдеры, проезжающие мимо, постоянно ему мешали. Гедимин, обнаружив отсутствие источника тепла, начал одеваться, но вполглаза следил за восточным краем аэродрома. Глайдеры, съезжающиеся на разгрузку, приходили не с севера, что было бы привычно, — они выныривали из лесного массива на юго-востоке. Там, как знал Гедимин, не было никаких заводов — только небольшие строения, в которых жили приезжие с материка, и одноэтажный комплекс, отведённый под базу Академии Космофлота.

Мимо проехала ещё одна платформа, накрытая полосатым брезентом. На её краю стоял человек в пехотной броне, окрашенной в цвета Академии. Ещё двое, по виду — курсанты, шли рядом. Гедимин посмотрел на эдмонтонский барк — нос корабля закрывал обзор, но можно было увидеть начало строя — несколько человек в комбинезонах курсантов выстроились вдоль барка и чего-то ждали.

— Куда это они? — спросил Гедимин, пытаясь вспомнить, что было на аэродроме прошлой весной. Если память не подводила его, в тот раз Академия не занимала все полосы и не выгоняла на площадку столько грузовых платформ.

— Домой, — Иджес посмотрел на него и усмехнулся. — Энцелад, приём! Ты что, ничего не слышал? Космофлот сворачивает базу. Больше макаки тут не тренируются. А свалили бы три года назад — и ты был бы целее!

Гедимин удивлённо мигнул и посмотрел на барк. На этот корабль можно было поместить все строения базы, не разбирая их, но ничего, похожего на строительные материалы, из-под брезента на платформах не высовывалось.

— Они разберут свои здания? — спросил он. — Почему решили убрать базу?

— Как ты умудряешься ничего не знать?! — Иджес недоверчиво посмотрел на него. — Это Маркус надавил на Совет безопасности, и они приказали всем макакам уехать. База — только начало, скоро тут не останется ни одной мартышки. Всё — и аэродром, и станция, и все заводы — будет нашим. Никаких бабуинов в экзоскелетах. Никакого Фюльбера. Весь город уже знает. А ты где был?

Гедимин мигнул ещё раз.

— Не нравится мне это, — пробормотал он. — Так что со зданиями?

— Не нравится? — удивился Иджес. — Ты что, обожаешь охрану? Они тебя чуть не искалечили! А здания… их заберёт патрульная служба. Им тоже надо где-то тренироваться.

На краю аэродрома, не дождавшись разгрузки, протяжно загудел глайдер. Два погрузчика пытались разъехаться на одной полосе; один из них поставил часть гусеницы на платформу, и к гудкам присоединились крики охранников.

— А сарматам дождь не мешает, — донеслось с крайней платформы, ближайшей к озеру. По ней быстро шли двое в комбинезонах со знаком «Вирма». За ними по пятам следовал охранник в лёгком экзоскелете.

— Им нравится вода, — усмехнулась одна из человеческих самок, замедляя шаг и поправляя сумку на плече. Большая часть её вещей была развешана по экзоскелету, но сумку она держала при себе; сбоку было прикреплено что-то вроде сарматской цацки — изображение странного существа из стеклянных пластин и хромированной проволоки.

Иджес толкнул Гедимина в бок, и тот вспомнил, что так и стоит в расстёгнутой куртке и не замечает холодного ветра и синеющей кожи. Он дёрнул застёжку кверху и хотел отступить за куст — пристальный взгляд самки с платформы насторожил его — но не успел.

— Гедимин Кет? Механик с Волчьей речки? — самка приподняла забрызганную дождём маску и взглянула на сармата в упор. Гедимин изумлённо мигнул.

— Миссис Кунц! — крикнул охранник, но его слова заглушил гудок погрузчика. Самка, оглянувшись, успокаивающе помахала рукой.

— Дагмар Кунц, инженер «Вирма», — Гедимин наклонил голову, с интересом разглядывая пришельца. «Они… меняются,» — с удивлением понял он, сообразив, что показалось ему странным в голосе и внешнем виде Дагмар. Всё изменилось — не настолько, чтобы сармат не мог вспомнить этого человека, но очень существенно. «И волосы… раньше были светлее,» — подумал он. «А, у них же традиция краситься…»

— Старший инженер Канадского корпуса переработки, — поправила Дагмар, приложив ладонь к нашивкам на комбинезоне, и остановилась в двух шагах от сармата. — Да и вы уже не механик. Научная работа? В области атомной энергетики? Значит, вы всё-таки доучились в Лос-Аламосе и нашли себе место? Чёрт! Здесь есть чему позавидовать!

Гедимин смущённо хмыкнул.

— Ты здесь из-за рудников? Замена оборудования? — он оглянулся на барк и спрятавшийся за ним глайдер — непохоже было, чтобы в маленький транспорт «Вирма» поместилось оборудование для сольвентной скважины, хотя бы одной. «Могли пригнать на Грузовой аэродром,» — подумал сармат.

— Нет, теперь я этим не занимаюсь, — ответила Дагмар, наклоняя голову набок и с интересом рассматривая Гедимина — не то его значки, не то новые шрамы на руках. — Там старший инженер не нужен. Да и здесь тоже, но на всякий случай меня прислали. Мы передаём вашему мэру наши заводы. А я слежу, чтобы всё прошло гладко.

— Миссис Кунц! — охранник двинулся вперёд, поднимая бластер. — Держите дистанцию! Эти тески опасны!

Мимо с грохотом проползла платформа — груз, уложенный на неё, был плохо закреплён и громыхал при движении, и Гедимин дёрнулся в сторону Дагмар — если что, её пришлось бы очень быстро отталкивать с траектории падения тяжёлых предметов. Разряд бластера едва не сжёг ему ступню — сармат успел шарахнуться назад. За кустами сдавленно зашипели, и Гедимин краем глаза увидел, как Линкен ложится в укрытие и зажимает что-то в руке.

— Эй! — крикнула Дагмар. — Вы с ума сошли? Зачем было стрелять?!

— Отойдите оттуда! — охранник повёл бластером в сторону ближайшей группы сарматов. — Слишком много грёбаных тесков!

— Они безоружны. Прекратите махать стволом! — рявкнула на него самка. — Чёрт подери! Гедимин, нам, наверное, никогда не дадут спокойно поговорить.

Сармат кивнул.

— Много работы на станции в мае. Могу выходить только ночью. Но если будет нужна помощь…

Дагмар засмеялась и протянула руку к его локтю, но охранник за спиной сердито засопел в шлем и переступил с ноги на ногу.

— Миссис Кунц!

— Я знаю, что на вас можно положиться. Но не хочу, чтобы станция пострадала из-за того, что вам пришлось работать ночью.

— Дагги, мы так ничего не успеем, — вмешалась вторая самка в комбинезоне «Вирма» — судя по нашивкам, ещё один инженер с расширенными полномочиями. — Транспорта здесь нет, а завод далеко.

Барк издал предупреждающий рёв, от которого даже сарматы пригнулись, а некоторые прикрыли уши. Дагмар встряхнула головой и криво улыбнулась.

— Хорошо было встретиться, Гедимин. Следите за реактором!

Она поднялась на платформу, и приезжие пошли дальше. Охранник, бросив на Гедимина подозрительный взгляд, двинулся за ними.

Иджес толкнул Гедимина в бок.

— Снова инженер из «Вирма»? Тебя она запомнила. А меня — нет. А ведь мы вместе тогда возились с оборудованием.

Линкен фыркнул, выбрался из кустов и сунул динамитную шашку в карман, — пока все охранники столпились вокруг барка, готовящегося ко взлёту, следить за взрывником было некому.

— «Вирм» тоже уходит? Хорошо. Пусть забирают своих бабуинов вместе с экзоскелетами.

— Теперь можно будет пройти на любой завод? — недоверчиво посмотрел на него Гедимин. Линкен мигнул.

— Зачем тебе на завод? Своей работы мало? Там выставят патрульных. У них будет оружие. Бластеры, а не шокеры. Никакие диверсанты больше сюда не пролезут.

— Лучше диверсанты, чем патрули с бластерами, — угрюмо отозвался Гедимин.

01 мая 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Эта — последняя,» — Гедимин провёл ладонью по герметичному контейнеру с топливной сборкой внутри и повернулся к Айзеку.

— Запускай!

Электрокран загудел и сдвинулся с места. Рабочие, до того молча стоявшие у стен и наблюдавшие за Гедимином, облегчённо вздохнули. Сармат едва заметно поморщился и шагнул к выходу.

— Работайте!

— Спасибо! — крикнул ему вслед Айзек. Сармат кое-как сдержал раздражённый вздох. «Ещё одна нелепая традиция. С чего они взяли, что гладить сборки нужно? И тем более — что нужно гладить их все?!»

В кармане загудела рация.

«Как там сборки?» — спросил Константин. Гедимин тяжело вздохнул. «Иду наверх.»

Дверь, ведущая с лестничного пролёта в машинный зал, была открыта, в проёме, перегородив его, стояли двое сарматов-патрульных в пехотной броне и ошарашенно вертели головами. Один держался за уши.

— Шлем! — Гедимин, поравнявшись с ним, постучал пальцем по его затылку. — Где наушники?

— А? — гаркнул в ответ патрульный. Ремонтник поманил его к себе. Оба охранника вывалились на площадку, хватаясь за шокеры. Массивная дверь наконец закрылась, и настала тишина.

— В шлеме есть наушники, — громко и чётко проговорил Гедимин, глядя в помутневшие глаза патрульного. — Пока ты в машзале — не снимай их.

— А, вот что… — сармат, встряхнув головой, отстегнул шлем и заглянул внутрь. — А я думал — как вы все тут не переглохли…

— Скажи — не передохли! — буркнул второй, надевая шлем. — А ты — атомщик? Ходишь тут везде, а не инженер…

— Тихо! — первый щёлкнул по его броне. — Потом скажу, кто это. Идём на пост!

В этот раз они закрыли за собой дверь. Гедимин покачал головой. «Им даже это не объяснили? На макак это похоже, на «Вестингауз» — нет. Фюльбер вообще видел эти посты?»

— В таких условиях ни о какой ответственности не может быть и речи, — услышал Гедимин знакомый голос с площадки напротив реакторного зала. — Что? Понятия не имею. Обращайтесь к мсьё Арбогасту, это его область полномочий. Я предупреждал — это так не делается. Как угодно, месье. Я ещё в апреле умыл руки.

На лестничной площадке напротив массивной круглой двери с символом радиационной опасности стоял «Рузвельт», перегораживая почти весь проход. Из экзоскелета доносилось приглушённое бормотание на неизвестном Гедимину языке. Сармат остановился.

— Мсьё Гедимин? Неожиданными путями вы ходите, — сказал Фюльбер, отодвигаясь в сторону — насколько позволяли размеры экзоскелета. — Проходите, я не смею вас задерживать.

Гедимин мигнул — что-то с «менеджером по персоналу» было не так, и это настораживало.

— Патрульные в машинном зале дежурят без наушников, — сказал он. — Половина, вероятно, без респираторов. Им вообще ничего не объясняли?

Из экзоскелета донёсся вздох.

— Я отвечаю за подготовку своего персонала, мсьё инженер. Ребята в пехотной броне странных цветов ко мне отношения не имеют. Моё дело — порадоваться, что это не технический персонал.

— Теперь на «Полярной Звезде» вообще не останется людей? Тебя тоже выгоняют? — спросил сармат. — Это глупо.

В экзоскелете невесело хмыкнули. Гедимину стало не по себе — раньше Фюльбер был куда более сдержанным в проявлении эмоций. «Что-то с ним не то…» — думал сармат.

— Выгоняют? Хорошее слово, мсьё инженер. Да, Рождество — и день Святого Сильвестра — я наконец проведу дома. Так же, как и вся охрана «Полярной Звезды». Навряд ли я смогу зайти к вам попрощаться, так что — было приятно с вами работать.

— С тобой тоже, — склонил голову Гедимин. — Это приказ «Вестингауза»?

— Нет, мсьё инженер. Это решение на высшем уровне, — ответил Фюльбер. — И отмене оно не подлежит. Мсьё Маркус Хойд считает, что люди недостойны доверия. Совет безопасности — что наше пребывание здесь провоцирует вас на мятежи. В чём-то они правы, не так ли?

Гедимин смутился.

— Мы никогда не трогали твою охрану, — пробормотал он и тут же вспомнил прошлогоднюю «утечку».

— Разумеется, мсьё инженер. Разумеется, — отозвался Фюльбер. — Вы и ваши друзья обходились мне дорого, но работать с вами, тем не менее, было приятно. Постарайтесь не убить себя после моего отъезда. Сомневаюсь, что мсьё Арбогаст будет так о вас заботиться.

Рация снова загудела. «Ты где?» — спрашивал Константин. «Бьорк уже волнуется.»

— Идите, мсьё Гедимин, — «клешня» экзоскелета ввела код, и первая пара дверных створок пришла в движение. — У вас много своей работы. А я вернусь к своей. До конца года ещё восемь месяцев.

«Не нравится мне это всё,» — думал Гедимин, возвращаясь в реакторный зал. «Обучить патрульных проще, чем операторов. Почему это не было сделано?»

04 мая 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Пассажирский глайдер, уже подъезжавший к платформе перед заводом «Вестингауза», внезапно остановился и зажёг над дверями красные светодиоды — посадка задерживалась. Транспорт, идущий за ним, встал поодаль от платформ, потом затормозили глайдеры на соседней полосе. Дорогу к северу от завода спешно перекрывали жёлтыми лентами. Гедимин слышал гул открывающихся ворот и пронзительные гудки незнакомой, слишком высокой тональности, — они буквально впивались в уши.

— Это ещё что?! — Линкен повернулся к северным воротам и ошалело мигнул. На оцепленную охраной дорогу, пронзительно гудя и мигая красными огнями, выползал массивный гусеничный глайдер с бронированным коробом на борту. Под его весом машину, казалось, вдавливало в дорожное полотно. На тёмной ребристой броне желтели «трилистники». Когда он поравнялся с платформой, на которой стоял Гедимин, сармат почувствовал слабую вибрацию — земля дрожала под гусеницами, и дрожь передавалась опорам платформ.

Глайдер выбрался на шоссе и медленно пополз на север. Патрульные с флажками шли по бокам от него, предупреждая об опасности, — хотя предупреждать было некого, ни один транспорт не мог выехать на перекрытую дорогу. Следом шли двое сарматов и внимательно осматривали шоссе — участки, по которым только что проехал глайдер — иногда подсвечивая их фонариками.

— Сколько весит эта штука? Выглядит так, будто платформа готова треснуть! — Иджес с опаской смотрел вслед глайдеру.

— Сам контейнер — девяносто восемь тонн, — отозвался Гедимин. — Это наш глайдер. Поехал за отработанным топливом.

«Будет ждать у корпуса, пока мы не приедем,» — думал он, недовольно щурясь. «Собирались же пригнать их ночью! Теперь жди два часа у перекрытой дороги…»

Станция была в километре от завода, но глайдер не торопился, а второй — такой же медлительный — ещё даже не выполз из-за ограждения. Близкорасположенной «Полярной Звезде» выделили только два контейнеровоза — остальные, вывезенные на материк на борту барка, сейчас работали где-то в Южном Атлантисе.

— Теперь кого ждём? — Линкен огляделся по сторонам. — Атомщик, они там без тебя лишнего не вывезут?

— Без нас работа не начнётся, — сказал Константин; его не занимали контейнеровозы, и он общался с компанией северян, но на недовольный голос Линкена подошёл. — А ты куда торопишься? Гедимин сказал тебе, сколько этот глайдер весит. На полной скорости он в землю уйдёт до гранитной подложки.

Второй глайдер наконец показался из-за ограждения и двинулся к шоссе. Линкен мигнул.

— Два стотонника? В один ваше топливо не влезет? Говорили вроде, что у вас на отправку тонн тридцать…

— Да, немного, — согласился Константин. — Шесть заходов… За три дня справимся.

— Если всё пройдёт гладко, — буркнул Гедимин.

Линкен перестал разглядывать контейнеровоз и повернулся к сарматам.

— Стотонный транспорт — чтобы отвезти пять тонн отходов?! Чего вы туда напихали, атомщики?

— Биологическая защита, Лиск, — Константин нетерпеливо смотрел на пассажирский глайдер, иногда оглядываясь на пост посреди дороги, и разъяснения давать явно не хотел. — Легче не получится.

— Можно было бы поставить «арктусы» вместо бетона и стали, — сказал Гедимин, вспоминая устройство контейнеров. — Степень защиты та же, вес гораздо меньше. Я бы к следующей выгрузке доработал их. Но не знаю, с кем об этом говорить. Фюльбер уезжает…

Константин вздрогнул и пристально посмотрел на Гедимина.

— Ты не всерьёз, надеюсь? Ничего не трогай!

— Почему? — удивился сармат. — «Арктусы» надёжны.

— Тебя не удивляет, что до сих пор никто не поставил «сивертсен» на контейнеровозы? А их изобрели не вчера, — напомнил Константин. — Такими вещами занимается Комитет по ядерному урегулированию. А там не любят новшеств.

— Но теперь-то завод наш, — сказал Гедимин. — При чём тут Комитет?

Константин вздохнул.

— Это означает только одно — мы будем общаться с Комитетом без посредников из «Вирма» или «Вестингауза». Мы всё ещё соблюдаем законы Атлантиса, помнишь? Хотя — с кем я говорю?! Когда это Гедимин Кет оглядывался на законы?!

…«Стотонный контейнер для пяти тонн содержимого,» — Гедимин тяжело вздохнул — чем дальше он прокручивал эту мысль в голове, тем нелепее она казалась. «Технологии полуторавековой давности. И это у людей, у которых есть изобретатели. У нас тоже так будет? Одни и те же устройства без доработок на несколько веков?»

Со станции он добирался на попутном глайдере и сейчас, стоя на платформе у завода, думал, заходить в барак или в рабочем комбинезоне идти к озеру.

— Гедимин! — Хольгер, выглянув из-за ворот завода, помахал ему. — Куда-то едешь?

— Шёл в барак, — сармат спустился с платформы и остановился рядом с химиком.

— Я сидел в информатории, но… — Хольгер покачал головой. — Нужно ещё знать, что искать. А я пока не понимаю. У тебя ещё остался тот диск, присланный Конаром? С его конспектами из Лос-Аламоса?

Гедимин мигнул.

— Диск есть, — он притронулся к нагрудному карману. — Зачем тебе? Что-то не так с излучателями?

Гедимину сегодня было не до полигона, но это был первый день, когда погода наладилась, — первое воскресенье, когда Линкен и Хольгер собирались взрывать вакуум и добывать редкоземельные металлы. «Что-то пошло не так?» — Гедимин встревоженно посмотрел на Хольгера, убедился, что все его пальцы на месте, а ожогов не прибавилось, и немного успокоился. «По крайней мере, никто не взорвался…»

— Нет, всё хорошо — сегодня получили немного диспрозия, — ответил Хольгер. — Тебе он точно не нужен для реактора?

— Нет. По крайней мере, для этого — не нужен, — ответил Гедимин, протягивая сармату диск. — Зачем тебе конспекты?

— Хочу кое в чём разобраться, — Хольгер бережно спрятал вещицу в карман. — Я расскажу… потом, когда сам буду уверен.

Гедимин посмотрел ему в глаза — химик не выглядел встревоженным или напуганным, но что-то сильно озадачило его. «Теперь Хольгер не спрашивает меня и не делится идеями,» — подумал он, и эта мысль неприятно кольнула его. «А ведь там что-то по моей части, раз ему понадобились конспекты…»

— Спрашивай, если не разберёшься, — буркнул он. — Я не буду лезть.

31 мая 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Последняя проверка на станции отняла у Гедимина три утренних часа; когда он спустился в «красный отсек» научного центра, Хольгер уже был там и ждал его у монитора. Стоило двери приоткрыться, он вскинулся и развернулся к Гедимину.

— Есть всплеск!

Сармат молча кивнул. То, что экранированный излучатель как-то реагирует на него, ему до сих пор казалось очень странным, — но всплески происходили каждый раз, и он к ним уже привык.

— Таких сильных я раньше не видел, — сказал Хольгер, кивая на монитор. — Посмотри, как растёт интенсивность!

Гедимин посмотрел и пожал плечами.

— Обычное значение… для периодов, когда я здесь, — последние слова дались ему с трудом — звучали они по-прежнему бредово. — С точностью до сотых долей.

— Ты не видел, каким оно было без тебя, — Хольгер развернул график на экране своего смарта и показал его Гедимину. — Последний раз оно выходило на твоё «обычное значение» в день запуска. На следующий же день интенсивность упала и больше не повышалась.

Ремонтник мигнул, оглянулся на установку (внешне она не изменилась) и снова перевёл взгляд на Хольгера.

— Выработку проверял?

— Семь процентов ровно, — ответил тот. — Снижение налицо.

Сармат досадливо сощурился.

— Меньше, чем могло бы быть, — пробормотал он, вспомнив, что уменьшил количество ирренция вдвое. — Ладно, этого можно было ожидать.

— Не думаю, — качнул головой Хольгер. — Это не из-за того, что ирренция меньше. Дело в сигма-излучении. Интенсивность упала. Если бы ты остался тут, она была бы прежней. Как и выработка.

Гедимин мигнул, подозрительно посмотрел на него — химик не был расположен шутить, напротив, его глаза даже слегка потемнели.

— Оно реагирует на тебя, — сказал Хольгер. — Мне кажется, оно… было расстроено твоим отсутствием.

— Ты в себе? — Гедимин, сузив глаза, шагнул к нему; он хотел взять химика за плечи и крепко встряхнуть, но удержался. — Это кусок ирренция, окружённый защитным полем! И это поток квантов в направляющей воронке! Что из этого может расстроиться?!

— Ты можешь верить или нет, — Хольгер встретил его взгляд, не дрогнув. — Мне самому трудно об этом думать. Но — что бы это ни было — ему не хватало тебя. Я повторил бы тот же опыт в июне, ничего не меняя. Посмотрел бы, будет ли разница.

— Там увидим, — буркнул Гедимин, нехотя отступая к монитору. Ему по-прежнему хотелось крепко встряхнуть Хольгера, но это не имело ни малейшего смысла. «Не хватало…» — он покосился на установку, чувствуя странное смущение, — как будто он в самом деле забыл тут что-то живое и разумное, что могло бы по нему соскучиться. «Вот ведь бред…» — он стиснул зубы и заставил себя думать о деле.

— Я начну разборку, — сказал он. — Готовь разделитель. Амосу скажи, что после обеда он будет мне нужен.

«Реактор из трёх стержней,» — он посмотрел на установку, прикидывая размеры нового кожуха, параметры системы охлаждения и устройство платформы и опор. «Массивный, но узкий. Проверить жёсткость.»

…«Генераторный плутоний — 33 кг; Окись ирренция — 540 г».

Сделав короткую запись в листке учёта, Гедимин подошёл к верстаку за инструментами. Перед тем, как зайти в хранилище за материалами, он оставил их в «чистой» зоне, — возможно, сигма-излучение действовало только на нервную систему разумных существ, но в последнее время Гедимина не оставляла мысль, что он мог не заметить или не понять ещё что-то о сигма-квантах… Рисковать отлаженным оборудованием не хотелось.

В записях на листке большой необходимости не было — расход всех материалов заносился в смарты «научников» и в общую базу Константина; почему-то Ведомство было против автоматического переноса данных, и командир собирал их у сарматов и вручную заводил в телекомп. Гедимин хотел проверить, занёс ли он последние данные, но Константин был занят, и не учётом плутония, — рядом с ним за телекомпом сидел Хольгер, а на экране была выстроена какая-то странная сетка.

— Вот эта сферическая область, — командир обвёл красным внутреннюю часть объёмной сетки. — Область максимума.

— Приблизь, — попросил Хольгер, выводя на экран ещё одну сетку. Когда они наложились друг на друга, а Гедимин рассмотрел обозначения по краям схемы, он удивлённо мигнул, — сарматы изучали область пересечения омикрон-лучей, а дополнительная сетка оказалась сигма-потоком, разбитым на микропотоки — множество пучков толщиной в микрон.

— Девять кубических миллиметров. Довольно большая область, — Константин в задумчивости потёр подбородок и выделил красным несколько ячеек сетки. — Я бы начал с этих областей. У тебя минимальный поток — один микрон?

— Надо дробить, — отозвался Хольгер. — Речь о проколах размером в считанные пикометры. В принципе, конструкция сканера это позволяет, но… трудно будет прицелиться в такую мишень.

— Очевидным было бы искать эти проколы по центрам ячеек, — сказал Константин. — Но я начал бы с краевых областей.

— Плохо, что времени на проверки очень мало, — вздохнул Хольгер. — За микросекунду еле-еле просматривается одна ячейка. Слишком обширные области для поиска таких маленьких объектов.

— Не хочешь рассказать Гедимину? В интуиции ему не откажешь, — Константин снова посмотрел на сетку и пожал плечами. — При таких скромных данных трудно что-то рассчитать. А вот удачно ткнуть пальцем… Это он умеет.

«Хольгер изучает пересечение лучей? И что-то явно нашёл…» — Гедимин сделал шаг к сарматам. «Не понимаю, почему он сразу…»

— Гедимину? — Хольгер еле слышно хмыкнул. — Он меня убьёт. Будто мало было моих прошлых наблюдений…

— Ну он же поверил в конце концов, — пожал плечами Константин.

— Как же, — криво ухмыльнулся химик. — Сегодня я снова о них заговорил. Думал, он меня ударит. А ведь у него были все доказательства… Нет, Гедимину тут ничего показывать нельзя.

«Ударит?!» — Гедимин втянул в себя воздух, двинулся было к сармату, но остановился. «Has-s-su…» — выдохнул он, медленно и неслышно отступая к верстаку. Сейчас он даже смотреть на Хольгера не мог — взгляд тянуло к полу, веки жгло, и оставалось только порадоваться, что сарматы не краснеют. «Надо же было до такого дойти…» — он еле слышно скрипнул зубами. «Запугать Хольгера… Гедимин, ты идиот!»

Он едва не выронил ремонтную перчатку, когда брал её с верстака; сарматы у телекомпа обернулись на стук.

— Я отчитался за расход, — буркнул Гедимин, не оборачиваясь. — Пойду в «красный отсек».

— Он слышал? — шёпотом спросили за его спиной, когда он уже выходил за дверь. — Я не заметил, когда он вошёл…

— Навряд ли, — тихо ответил Константин. — Он весь в реакторе…

«Лучше бы я был в реакторе,» — угрюмо думал Гедимин, возвращаясь в отсек. «Теперь и от Хольгера ничего не узнаешь. Иджес давно молчит обо всём, кроме подлодок. Линкен… Лаборанты… Скоро придётся общаться с сигма-излучателем. Кажется, он меня ещё не боится.»

08 июня 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Кажется, мы в тупике, коллега Гедимин. Завязли на всех фронтах. Порадоваться можно разве что за коллегу Штибера. Я упоминал когда-то, что он подал запрос на эксперименты на шимпанзе. Ему отказали, но дали разрешение на работу с квазимозгом. Довольно интересный объект, — если вы не биолог, навряд ли вы с ним сталкивались. Здесь так называют клонированную культуру мозговых клеток — комок связанных нейронов с разветвлёнными аксонами, автономную нервную систему на подпитке. Работать с ними разрешают только в очень особых случаях — можно сказать, по большим праздникам; был даже разговор о том, чтобы приравнять квазимозг к разумному существу — биологам повезло, что решение тогда так и не приняли. С одной стороны, это просто клеточная культура, с другой — у неё даже отмечали зачатки интеллекта… Но, так или иначе, Штиберу дали разрешение, и он облучает «подопытных» сигма-квантами. И уже зафиксировал что-то, похожее на ваши описания. Сигма-излучение действительно вызывает сигналы в аксонах…»

Гедимин досадливо сощурился и ударил кулаком в стену, — эта поверхность была достаточно прочной, чтобы выдержать вспышку досады. «Если даже комок нейронов это чувствует… У него-то явно не эа-мутация! Надо было сразу исследовать все эффекты, а не вести себя как идиот…»

«Коллега Штибер только затрудняется с классификацией сигналов,» — продолжал Конар. «Область совершенно не моя, но — речь о том, что они очень разнородны. Квазимозг — довольно универсальная штука, навряд ли дело в индивидуальной реакции, — но каждый объект воспринимает сигналы по-своему. Индивидуальность у квазимозга — то, о чём лучше не писать в отчётах, иначе опыты запретят, и уже навсегда, но… Штибер явно склоняется к такому мнению. Я бы скорее предположил индивидуальность у потока сигма-квантов.»

— Гедимин!

Сармат вздрогнул, — Хольгер подошёл к нему неслышно. За последнюю неделю они едва ли обменялись десятком слов — химик аккуратно обходил ремонтника стороной. Теперь он стоял рядом, держал в руках сигма-сканер (второй был прикреплён к поясу) и смотрел Гедимину в глаза. Тот озадаченно мигнул.

— Что?

— Посмотри показания, — Хольгер положил перед ним анализатор — одну из недавних записей, открытую примерно посередине. — Как ты это объяснишь?

Стандартная запись — анализ вакуума, образовавшегося на пересечении двух потоков омикрон-квантов — занимала два десятка экранов против обычной короткой строки, — Хольгер настроил сканер так, чтобы сканирующие лучи дробились на узкие пучки, и информация от каждого из них записывалась отдельно. Сотни лучей принесли одинаковые данные — ничего, кроме вакуума, в проверяемом кубическом пикометре не было; но вот единственная запись, на которую указывал Хольгер…

— Сбой в дальности измерения, — буркнул Гедимин. — Из множества пучков один не был откалибро… Что?! Металлический водород?!

Он, изумлённо мигая, перечитал данные в «ошибочной» строке. В точности сканера сомневаться не приходилось — газообразный водород с металлическим он не путал.

Хольгер весело хмыкнул.

— Интересно, как нужно сбиться в дальности, чтобы найти в атмосфере Земли металлический водород? А второй раз замеры делал Линкен. Вот, посмотри, что он нашёл.

Гедимин перевёл взгляд на экран второго сигма-сканера, — точно такие же два десятка экранов вакуума… и десяток строк — показания единственного пучка, наткнувшегося на что-то материальное. Сармат перечитал их, попытался представить, что за смесь получается в итоге, и поднял ошалелый взгляд на Хольгера.

— Что это за рассол, где он так перегрелся, и где в пределах земной атмосферы такое давление?

Хольгер расплылся в довольной ухмылке и положил включённые сканеры рядом.

— Мы с Линкеном наткнулись на это за микросекунду до выброса элементарных частиц. Обычный взрыв-на-пересечении, ты видел это десятки раз… А вот чтобы увидеть это — понадобилось дробить сканирующий поток. Я сам не ожидал, что мы два раза попадём в цель. Видимо, точно определили размер прокола. Не более пикометра — но какой эффект!

Гедимин встряхнул головой и недовольно сощурился.

— Давай яснее. Перед тем, как был выброс частиц, вы наткнулись на нечто материальное?

— Причём — разное, — ухмыльнулся Хольгер. — Или рассол под давлением, или металлический водород, — это определённо не одна и та же планета. Признаться, я рассчитывал найти что-нибудь неопределяемое, вроде ещё одного ирренция, но…

Он развёл руками.

— Может быть, в другой раз повезёт.

— Планета? Но если не было сбоя в настройке дальности… — Гедимин вздрогнул и пристально посмотрел на Хольгера. — Ты хочешь сказать, что вы пробили… дыру в вакууме?!

Сармат странно шевельнул руками — он как будто хотел обнять ремонтника, но в последний момент передумал и только улыбнулся.

— Это не вакуум порождает частицы. Вы с Константином не там копали. Омикрон-лучи прожигают пространство. Это микропроколы… куда-то туда, где нет недостатка в материи. Надеюсь, там, откуда она изымается, ещё никто не пострадал. Не то ждать нам крейсера на орбите.

— Микропроколы… — повторил Гедимин и глупо ухмыльнулся. «Или завтра проверка на эа-мутацию выявит, что Хольгер болен… или это настоящее открытие. Но сколько же бреда порождает этот ирренций… Почему у него не может быть нормальных свойств?!»

— Помнишь, как обнаружили ирренций? — спросил Хольгер. — Все эти странности с показаниями навигатора…

Гедимин мигнул.

— Ты говоришь, этот корабль в самом деле был… в какой-то пространственной дыре? И эти твои проколы ведут туда же? Уран и торий…

Он облокотился на стол и уронил голову на руки. Хольгер за спиной встревоженно охнул и схватил его за плечо.

— Гедимин, ты чего?

«Пока держи свои мысли при себе,» — Гедимин медленно выпрямился и разжал кулаки. «Опять его спугнёшь — будешь последним идиотом!»

— В следующее воскресенье вы собираетесь повторять опыт? — спросил он. — Я с вами. Информацию со сканеров снял? Я их проверю перед вылетом. И возьму свой. Проведём три замера.

Хольгер изумлённо замигал.

— Так ты будешь… А как же твой реактор?

— Будет работать, — пожал плечами Гедимин. — За пару часов не соскучится.

Он криво усмехнулся, но Хольгер остался серьёзным и на его усмешку не ответил.

— Я рад, что ты будешь с нами, — сказал он. — А то мне не по себе от таких опытов… и таких результатов.

«А уж как мне не по себе…» — Гедимин отвёл взгляд и посмотрел на смарт — устройство так и лежало на столе, экран погас, но выключить его сармат забыл.

— В Лос-Аламосе нашли индивидуальность у сигма-квантов, — сказал он. — Или ирренций всем выжигает мозги, или… что-то всерьёз меняется.

10 июня 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

На мониторе привычно возрастал показатель интенсивности излучения — сигма-излучатель снова на что-то реагировал. Гедимин, отметив, что тут ничего не поменялось, снова вернулся к наблюдениям за температурой. Тридцать три килограмма генераторного плутония нагревались весьма ощутимо, ирренций тоже не способствовал охлаждению, — газовый охладитель, несмотря на включение в него баллона с жидким азотом, справлялся на пределе мощности.

«Не расплавится,» — подумал Гедимин, посмотрев на показатели термодатчиков. «Реагировать там нечему и не с чем. Единственное — угроза деформации…»

Датчики, отслеживающие, не «поплыли» ли тонкостенные стержни-цилиндры, показывали, что пока опасности нет. Запуск можно было считать завершённым, и Гедимин, ещё пять минут пронаблюдав за монитором, поднялся с места и потянулся, разминая затёкшие мышцы. «И незачем было цепенеть за пультом,» — в очередной раз напомнил он себе. «Теперь не сводило бы конечности.»

Реактор стоял у дальней стены, окружённый матовым защитным полем поверх кожуха из свинцового рилкара. Защита весила немного, но сооружать более громоздкую смысла не было — если что и могло прорваться сквозь свинцовый рилкар, ни сталь, ни бетон, ни десять метров борированной воды от этого не спасли бы.

«Настоящий реактор. Мой собственный,» — сармат осторожно положил руку на механизм управления. Простейшее механическое устройство и электромагнит для своевременного сброса плутониевых стержней, — возможно, следовало подключить их к щиту управления, довести до ума автоматику и не лезть в ирренций голыми руками… «Надо подумать. Когда стержней тут будет две-три сотни…» — Гедимин представил себе ручную разгрузку сооружения размером с канский реактор и недовольно сощурился. «Рано или поздно соберу. До тех пор — продумать охлаждение.»

Что-то тёплое, тонкое, похожее на случайно нагревшийся провод, прикоснулось к его ладони, и сармат отдёрнул руку. Никакие провода из реактора не торчали. «Сигма?» — сармат посмотрел на излучатель. Разумеется, он не направлял поток на механизмы управления, — это не имело никакого смысла. «Сигма из реактора,» — тут же понял он. «Что, и это меня… признало?»

Он, прищурившись, посмотрел на установку. На матовом защитном поле не было красных отблесков, но «сигма» где-то просачивалась, и Гедимин этому уже не удивлялся. Он вспомнил, как гладил топливные сборки на заводе и проводил ладонью по внешней обшивке реактора на «Полярной Звезде». «М-да… А мне иногда казалось, что они тёплые,» — он еле слышно хмыкнул. «Хорошо, что Хольгера тут нет. И остальным не видно.»

Он обошёл излучатель и, встав вплотную к реактору, осторожно обнял его. «Чем он хуже сборки…» — мелькнуло в голове, но додумать мысль сармат не успел — что-то, похожее на тёплые, почти горячие щупальца, обхватило его руки и грудь. Кажется, им не хватило длины, — они дотянулись только до рёбер и замерли там, едва заметно пульсируя. Гедимин метнулся в сторону, к двери, прижимая ладонь к груди и опасаясь нащупать расплавленный скирлин и пузыри свежих ожогов. Реактор, прикрытый защитным полем, стоял на месте, и ничего лишнего из него не торчало. Ощущение тепла на руках и груди ушло мгновенно, едва сармат разжал руки, и никаких следов на теле не оставило. Гедимин провёл ладонью по телу, даже расстегнул куртку, — ничего, никаких изменений. «Лучевые ожоги редко проявляются сразу же,» — напомнил он себе. «Хотя… В этот раз их, наверное, не будет.»

Он посмотрел на реактор и криво усмехнулся. «Может, ему действительно дать имя?»

15 июня 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Опыты на квазимозге запрещены, материалы засекречены. Вас может выручить Северный Союз, а вот на коллегу Штибера жалко смотреть. Быть остановленным в дюйме от открытия…»

Гедимин спрятал смарт и вышел в коридор. Линкен и Хольгер уже были там — ждали его с миниглайдами, прихваченными с работы; химик скрывал волнение, взрывник криво ухмылялся и сверкал глазами.

— Атомщик! — он протянул Гедимину летающую платформу. — Вижу, берёшься за ум. Сколько там лет мы ничего не взрывали?..

— Когда тебе для взрывов нужна была компания? — Гедимин хмыкнул. «И правда, я давно не был на полигоне. Интересно, что Линкен с Хольгером от него оставили…»

Пятачок посреди леса так и не зарос не то что деревьями, но даже и травой, — постоянные взрывы сдули всю почву вместе с песком, обнажив гранитную подложку. В ней кое-где виднелись проплавленные вмятины со скомканными, неровными краями. Местами поверхность напоминала застывший лавовый поток. Гедимин посмотрел на Хольгера, тот смущённо хмыкнул.

— Не всегда получается правильно поставить поле…

Гедимина передёрнуло.

— Сказать не мог?

— Тихо! — Линкен опустил тяжёлую ладонь ему на плечо. — Ты из реактора не вылезал. Кто бы решился тебя отвлекать?! Давай лучше к делу. Чей сканер первый?

Гедимин глубоко вдохнул и огляделся, выбирая удобную воронку.

— Все три, — сказал он. — Для всех трёх взрывов. Потом сверимся. Хольгер, с тебя настройка. Сырьё давай сюда. Поле я поставлю сам.

…Большую часть звуковой волны рассеяли защитные экраны, но грохот был слышен даже в «бункере», где залегли трое сарматов. Гедимин не смотрел вверх — он и так знал, что там происходит, и когда встал, убедился, что был прав, — из многослойной защиты уцелели только два купола, прикрывающих «бункер».

— Учись, — Линкен хлопнул Хольгера по спине и радостно оскалился. — А с тобой так и ждёшь сканера на башку!

Химик отмахнулся и быстро, почти бегом, направился к воронке, доставая на ходу контейнер с меей.

— Куда ему столько тербия? — вполголоса спросил Гедимин. — На моей памяти образцы были меньше.

Анализаторы, установленные вокруг воронки, разбросало по скале; ремонтник проверил целостность корпусов — трещин не было, все приборы соскользнули по «подушке» из защитного поля и на камень упали уже на излёте. В показаниях почти всё было привычным, не считая разбиения на тонкие сканирующие пучки; Гедимин быстро пролистнул неинтересные ему экраны и остановился на ключевых строках.

— Ионизированный азот, кислород, немного углерода. Что у тебя?

— То же самое, — ответил Линкен. — И количество одно и то же. Ну, в таком объёме и за такое время меняться-то нечему…

— Ткнули куда-то в туманность, — предположил Гедимин. — Подумал бы на атмосферу, но степень ионизации не та.

«Во что только ни поверишь,» — криво усмехнулся он, повернувшись к Линкену боком. «Живое излучение. Микропроколы в пространстве. А ведь Константину за всё это отчитываться…»

— Ещё два захода! — крикнул, обернувшись, Хольгер. — Ну что, Гедимин? Всё ещё «сбой в настройках»?..

…Из-за леса вылетела тройка дронов, сделала над полигоном круг, ненадолго задержалась над свежими воронками — видимо, матовая плёнка защитного поля слишком ярко выделялась на серо-красной скале — и скрылась за деревьями. Гедимин вылез из укрытия между поваленными деревьями и снова достал сканер.

— Петарды им в сопла! — скривился Линкен вслед улетающим дронам. — Ну что там, атомщик?

— Мы снова попали в металлический водород, — отозвался Гедимин. — Та же планета?

— Нет, не может быть, — помотал головой Хольгер, выползая из-под сосновой кроны и вынимая из-за шиворота пригоршню иголок. — Тот опыт я ставил на двести метров северо-западнее. Мало ли в нормальной галактике планет-гигантов…

— Думаешь, точки там привязаны к точкам тут? Я вот не уверен, — Гедимин достал ежедневник и попытался набросать карту, но по пяти точкам она строилась плохо.

— А если снова взорвать на старом месте? — Линкен посмотрел на небо — не возвращаются ли дроны? — и махнул рукой в сторону воронок. — Можно снова попасть в ту же точку… на той стороне?

— Пробовать надо, — отозвался Гедимин. Он с сомнением смотрел на карту. «Сигма-излучение плохо влияет на мозг,» — думал он. «Ещё ничего непонятно про эти микропроколы, а мы уже чуть ли не маршруты прокладываем. Другая галактика… Чушь какая-то.»

— А ты сможешь второй раз прицелиться в тот же пикометр? Я вот в сантиметр не всегда попадаю, — признался Линкен. Хольгер хмыкнул.

— Ты бьёшь по площадям. А тут нужен точный расчёт. Константина, что ли, попросить…

Дроны снова появились над деревьями. В этот раз их было шесть — первый отряд привёл подкрепление.

— Пора валить, — прошептал Линкен, пригибаясь к земле и выкапывая из-под веток миниглайд. — Сейчас свернут — взлетаем и врассыпную…

… Прицеливаться в область диаметром в один пикометр было сложно, и Гедимин сильно сомневался, что на местности у него что-то получится, — но на всякий случай довёл расчёты до конца и, отложив их, задумался над ежедневником. Линкен и Хольгер терпеливо смотрели на него; Иджес, пропахший сернистым шлаком, вошёл в комнату и остановился у порога.

— Что у вас там? Планируете, что взорвать?

— Гедимин, так что ты скажешь? — спросил Хольгер, потеряв терпение. Ремонтник пожал плечами.

— Настройки в порядке. Ты нашёл что-то странное, но существующее. Надо собрать больше данных. Лиск, за три взрыва в день тебя не сгонят с полигона?

Линкен озадаченно хмыкнул.

— Я не знаю, атомщик. «Вестингауз» дал мне полигон, но сейчас-то макаки улетают. А что Арбогаст думает о наших опытах — понятия не имею. Может, нас оттуда сгонят безо всяких взрывов. А может, пустят на всю неделю.

— Можно было бы и спросить, — пробормотал Иджес.

— Не светись, — буркнул Гедимин. — Сгонят. Арбогаст в науке — хуже любой макаки.

— Будем взрывать, пока не пришлют патруль, — решил Линкен. — Пока — по воскресеньям, чтобы не дразнить Арбогаста. Много данных тебе нужно?

— Надо посмотреть, что от чего зависит, — сказал Гедимин. — Время, место, образец под облучением, интенсивность омикрон-пучков… Сейчас мы ничего толком не знаем.

— Почему? Уже кое-что есть, — сказал Хольгер. — Такой прокол один на каждое перекрестье, обычно в центре, очень редко — чуть выше. Существует одну микросекунду. И ещё… мы ни разу не попали в вакуум. Всегда на той стороне была высокая плотность вещества.

— Если попадём в вакуум — может быть, взрыва вообще не будет? — задумался Гедимин. «И взрывной реактор наконец заработает,» — мелькнуло в голове.

— А если сделать прокол в воздухе, его затянет туда, и взрыв будет на той стороне? — подумал вслух Линкен. Хольгер ткнул его кулаком в плечо.

— Тогда точно пришлют крейсер! Мы даже не знаем, куда ведут проколы.

— Через пикометровую дырку много не рассмотришь, — кивнул Гедимин.

«Сообщать Конару или нет?» — думал он. «Это, кажется, серьёзно. И никак не связано с реактором. Надо сообщить. Он обидится, если такое упустит.»

— Я напишу Герберту, — сказал он вслух. — Тут надо думать вместе.

Пальцы Линкена крепко вцепились в его плечо — Гедимин от неожиданности и боли даже ударил сармата по запястью и сам подался в сторону.

— Ты чего?!

— На орбиту Седны всех макак, — Линкен смотрел ему в глаза, недобро щурясь. — Хватит им красть наши открытия. Сами пусть думают. Учёные, tzaat hasulesh…

22 июня 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Довольно интересная идея, коллега Гедимин. Но особенно мне понравились ваши замечания насчёт техники безопасности. Очень трогательно, в вашем-то исполнении…»

Гедимин сердито фыркнул и затолкал смарт в карман. «Дошутится он там…»

Ливень прошёл над лесом вчера, вода из гранитных воронок не уходила подолгу, — сармату было всё равно, где ставить опыты, но вот Хольгер не хотел вылавливать ценные реагенты из жижи пополам с песком и сосновыми иглами и требовал чистую «ёмкость». Наконец удалось приспособить к делу неглубокую воронку с узкими трещинами на дне — вода ушла в них, сами трещины быстро замазали расплавленным фрилом.

— Два взрыва в одной и той же точке, — пояснял на ходу Гедимин, расставляя излучатели. Хольгер уступил их ему без звука, взяв на себя установку трёх анализаторов. Линкен в сотне метров от места предстоящего взрыва готовил «бункер» — вычёрпывал воду из ямы. Защитные поля над ней собирался ставить Гедимин.

— Жаль, мало времени. Интересно было бы пошарить лучом в проколе, — сказал Хольгер. — Возможно, там такое, что вся наша возня с ирренцием — просто пустяк. Прямой путь в другую галактику прямо из окрестностей Ураниума…

Гедимин хмыкнул.

— Фантастики пересмотрел? В эти проколы еле-еле пролезают элементарные частицы. И то — каждый раз взрыв.

— А это всегда так, Гедимин, — химик пропустил подколку мимо ушей. — Когда что-то начинаешь делать, бывают и взрывы, и ожоги, и переломы. Ты ведь читал, как люди начинали осваивать энергию атома. Мы ещё очень легко отделались!

— Сканеры готовы? — спросил сармат, недовольно щурясь. — Впереди два взрыва. В ангаре поболтаем. Sa taikka!

…Дроны над полигоном не появились даже после третьего взрыва — хотя сарматы сразу, собрав оборудование, кинулись в укрытие и ждали там, не поднимая головы из-за поваленных деревьев, целых десять минут. Гедимин в спешке ступил на край воронки до того, как его прикрыло защитное поле, и теперь морщился, чувствуя знакомое и очень неприятное жжение в крайних фалангах пальцев. Термическим ожогом явно не ограничилось — по краю размазало ирренций… Сармат извернулся, вылил на ногу остатки меи и замотал ступню в защитное поле.

— Hasu! — Линкен, лежащий рядом с ним, запоздало подтянул ноги и осмотрел свои сапоги. — Теперь и я облучён?

— Будете с Иджесом меряться ожогами, — буркнул Гедимин. — Не дёргайся, там всего фона — едва на микрокьюген.

— Давайте сверяться, — предложил Хольгер, выбираясь из укрытия и доставая анализатор. — Что у вас в третьем проколе?

— Серный газ, окись азота, соли натрия… Судя по плотности — атмосфера, — сказал Гедимин, проверив сканер. — Ещё одна местность. Третья на сегодня.

— Выходит, точки на этой стороне с точками на той жёстко не связаны, — Хольгер внёс что-то в память смарта. — Или… думаю, это влияние движения Земли. Просто другая точка, вот мы в неё и не попадаем. Надо отсчитывать координаты от чего-нибудь не столь подвижного.

— Центр Галактики? — предложил Линкен. — Как в астронавигации? Неподвижных штук в космосе нет. Может, если дырка будет больше, ей такая точность не понадобится?

— Больше? — Хольгер в задумчивости посмотрел на ближайшие деревья, потом перевёл взгляд на Гедимина. — Атомщик… А макропрокол возможен?

Сармат мигнул.

— Макро? — он взял в руки излучатель. — Надо подумать. Если усилить интенсивность и растянуть область пересечения…

— А если образуется несколько микропроколов, а в один они не сольются? — перебил его Хольгер. — Хотя… так информации всё равно будет больше. Сможешь настроить излучатели?

— Можно сделать так, что сольются, — пробормотал Гедимин, почти не слыша его. У него уже был план — оставалось немного посидеть над чертежами и разобранным излучателем и потратить сутки на испытания где-нибудь подальше от сарматов и ценного оборудования. «Идея интересная. Но как оно должно шарахнуть…»

— Эй, вы двое! — запоздало спохватился Линкен. — Сбавьте ход!

Сарматы недоумённо переглянулись.

— Если от маленьких дырок такие взрывы, — Линкен кивнул на полигон, — то большая распылит всё до Порт-Радия! Такие опыты на Луне надо ставить. Здесь места не хватит.

— Что скажешь? — Хольгер тронул задумавшегося Гедимина за локоть. — Если даже Лиск испугался…

Линкен фыркнул.

— Я-то псих с динамитом. А вы вроде как нормальные. Не рассчитаете — размажет. Останемся без учёных.

— Думать надо, — буркнул Гедимин. — Думать и считать. И… придётся сказать Константину. Мне точные расчёты никогда не давались.

…Спор о том, кто пойдёт к Константину, был недолгим, — единственным вменяемым сарматом из тройки экспериментаторов командир считал Хольгера; он уже полчаса что-то втолковывал северянину, показывая на телекомпе записи со сканеров. Линкен молча сидел у верстака и наматывал на пальцы красные проводки. Гедимин, засунув излучатель под защитное поле, разобрал его и сейчас подбирал правильные линзы. «Всё равно придётся добавить ирренция,» — думал он. «Но это сейчас не проблема…»

— Теск!

От возгласа Константина вздрогнули все. Гедимин от неожиданности едва не полоснул по руке лучевым резаком — еле успел отвести «жало» в верстак и теперь с досадой смотрел на прорезанную дыру. Командир «научников», ударив кулаком по столу, поднялся на ноги. Хольгер отступил на шаг и ошарашенно мигнул.

— Я накладываю строжайший запрет на любые опыты с так называемыми микропроколами, — тяжело дыша, проговорил Константин. — Линкен может себе оторвать хоть руку, хоть голову. Но Гедимин должен быть целым и невредимым. Хольгер, если ты ещё раз попробуешь заморочить ему голову, когда он работает над важнейшим из наших проектов…

— Heta! — Гедимин выпрямился и вскинул руку. — Я сам предложил Хольгеру помощь. Его проект не менее важен!

— Ошибаешься, — сказал Константин; его прищуренные глаза быстро темнели. — До тех пор, пока здесь, в Ураниуме, не выстроен промышленный образец твоего реактора, — ни о каких других проектах не может идти и речи. И даже тогда… То, что вы с Хольгером придумали, — самоубийственный бред. В виде большого одолжения я разрешу ему дальше исследовать микропроколы, но… Дай сюда!

Он смахнул с верстака излучатель вместе с защитным полем.

— Ещё раз увижу, что ты что-то для него дорабатываешь, — сдам патрульным. Лучше расстрел из станнера, чем распыление на кварки.

— Ты сейчас делаешь большую глупость, — медленно проговорил Хольгер; его глаза потемнели и сошлись в едва заметные щели, и Гедимин видел, как дрожат его веки. Он шагнул к химику, положил руку на его плечо, но сармат оттолкнул его.

— Это настоящее открытие, и ты не можешь так запросто закрыть проект, — продолжал Хольгер. — Я выйду на Масанга, а если понадобится — хоть на Ассархаддона. Вы все хотя бы понимаете, о чём речь?! Это вам не миллиграммы тербия и не набор металлических цилиндров! Да о такой технологии Земля мечтала тысячи лет!

— Не обсуждается, — буркнул Константин, возвращаясь за стол и смахивая с экрана открытые окна. — Пиши кому хочешь. Идиотов и самоубийц там нет.

Гедимин хотел что-то сказать, но осёкся. «Набор цилиндров?» — он еле слышно хмыкнул, отвернулся и сел на место. «И миллиграммы тербия… Ну, как знаешь.»

— Эй, теск! — рявкнул Линкен; когда он успел выйти из угла, Гедимин не видел, но теперь он стоял почти вплотную к Хольгеру. — Сам понял, что сказал?!

— Да чтоб вас всех, — пробормотал Амос, бочком выбираясь к выходу. Он остановился у верстака, с опаской посмотрел на Гедимина и попытался обойти его по широкой дуге, но не рассчитал расстояние и задел его локоть.

— Слишком шумно. Идём, — ремонтник, недобро щурясь, поднялся с места и, придерживая Амоса за плечо, вышел в коридор. — Я пойду работать.

— Можно к тебе? — лаборант опасливо оглянулся на приоткрытую дверь.

— И вот только заявись на полигон! — донеслось из лаборатории. Гедимин плотно сдвинул створки и пожал плечами.

— Сиди, пока не зовут.

«Интересно будет, если Ведомство разрешит опыты,» — думал он по дороге в «красный отсек». «Помогать всё равно не пойду. Надо думать, что говоришь. Набор цилиндров, ah-hasu…»

11 июля 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ведомство прислало «ya» at», — тихо сказал Хольгер, разглядывая пустую ванну разделяющего агрегата. — В этот раз — окончательный.

— Угу, — отозвался Гедимин. — Вот тебе сырьё. Каждый номер обрабатывай отдельно, выработку записывай.

Он протянул Хольгеру длинную металлическую полосу, завёрнутую в защитное поле. С собой у него было ещё несколько таких же полос, в углу каждой был выведен аккуратный номер из трёх цифр, разделённых косыми линиями.

Хольгер поднял взгляд на Гедимина, вздрогнул и странно изогнул губы.

— Атомщик, сколько можно?! Я же извинился…

— Тебе неинтересно, а мне надоело, — буркнул сармат, загружая кусок плутония в дробилку. — Или работай, или уходи. Сам справлюсь.

Он ждал, что химик молча развернётся и уйдёт, оставив его наедине с разделителем, и уже собирался звать Амоса — в работе не было ничего сложного, но у лаборантов записи получались аккуратнее. Хольгер остался на месте, только отвёл взгляд.

— Ладно. Будет тебе выработка по номерам.

…К вечеру реактор был разобран полностью — ирренций отправился на переработку, механические части — на дезактивацию. На месте остались только сигма-излучатель и выключенный монитор.

— Всё сидишь? — Линкен заглянул в отсек, и Гедимин с досадой вспомнил, что не заблокировал дверь, когда возвращался с верхнего яруса. — Ты давно на полигоне не был…

Сармат пожал плечами.

— Работа… Надо ещё раз урезать массу ирренция. Думаю, что делать с обсидианом…

— Весь в реакторе, — хмыкнул Линкен. — Не хочешь поговорить с Хольгером? Он больше не делает дырки в вакууме. Взрывает свои реагенты и сразу уходит.

— Ему же не запрещали опыты с микропроколами, — слегка удивился Гедимин. — А вот мне — запретили. Сам с ним говори.

Он попытался сосредоточиться на данных о выработке — получалось, что просто делать ровные цилиндры со стенками одинаковой толщины бессмысленно, и окончательная форма должна быть более сложной… Но Линкен всё ещё стоял за спиной и заглядывал в чертежи.

— Вот, диск возьми, — заметив недовольный взгляд Гедимина, взрывник протянул ему небольшой предмет. — Хольгер вернул. Сказал — полезно, но не то.

— Ну да, в Лос-Аламосе фантастику не изучают, — ремонтник фыркнул, но диск забрал. — Иди уже. Всем нам не дают работать. Его, по крайней мере, не расстреливают.

21 июля 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ладонь Гедимина легла на защитное поле, поверх последнего, полупрозрачного слоя, и красные волнистые линии, задрожав, стеклись к ней. Ощущение тепла потекло по коже, обвивая пальцы тонкими волокнами, потом упёрлось в запястье — и, помедлив секунду, хлынуло вверх. «Сигма концентрируется,» — отметил сармат, посмотрев на поле под ладонью. Руку не жгло, но ему было не по себе, и он отодвинулся от реактора и, стянув перчатку, внимательно осмотрел кожу. Никаких повреждений, как и следовало ожидать, не осталось.

«Странный ритуал,» — подумал сармат. «Но вроде не опасный.» Теперь, когда со «странностями» было покончено, защитное поле можно было уплотнить, а самому — перебираться к щиту управления.

Новый эксперимент подготавливался десять дней, начался сегодня, а закончиться должен был месяц спустя. Тридцать три килограмма плутония и триста тридцать граммов ирренция, — ещё полгода назад Гедимин не рискнул бы так урезать количество, но сейчас уже было очевидно — качественный скачок произошёл, и к массе ирренция выработка более не привязана. Осталось рассчитать оптимальную конструкцию реактора и равномерно распределить по нему омикрон-излучение, — «сигма», какую бы роль в синтезе она ни играла, распределялась самостоятельно.

Гедимин посмотрел на светодиоды над дверью. В этот раз он не забыл заблокировать открывающий механизм, и сегодня, похоже, не нашлось желающих ломиться в «красный отсек».

«Тем лучше,» — сармат выкинул из головы навязчивую мысль о микропроколах («а всё-таки интересно, куда мы пробились…») и достал смарт. На последнее письмо Герберт Конар упорно не отвечал — видимо, сорвался во внеочередную командировку, а значит, должен был рано или поздно вернуться и рассказать что-нибудь интересное.

«В очередной раз прошу прощения за внезапное исчезновение и заминку с ответом,» — Герберт всё-таки вернулся в Лос-Аламос и проверил почту, и Гедимин заинтересованно хмыкнул. «Только вчера ночью моё семейство вернулось из Грейт-Фолс. Пришлось оказать посильную помощь мисс Джессике Уотерс… точнее, уже миссис Мэдиган. Жена смеялась всю дорогу, призывая учиться на собственном опыте, — мол, всё то же самое нам предстоит через пару лет, когда до свадьбы дойдёт у мисс Эделайн. Надеюсь, у нас будет достаточно времени на подготовку, — мероприятие по сложности сравнимо с организацией серии неодобряемых экспериментов на лабораторном реакторе, а я уже давно стар для такого. В этот раз я был всего лишь почётным гостем — мои задачи сводились к присмотру за мистером Харольдом… несколько петард, вынутых из свадебного торта, электрическая ловушка под столом и набор муляжей гранат (довольно искусно выполненных) — весь мой улов. Одну гранату, к моему расстройству, я пропустил, пришлось «обезвреживать» её на глазах у гостей. Как видите, Харольд сильно разволновался — а теперь разволновался и мистер Мэдиган, и я опасаюсь, что он будет с парнем чересчур крут. А это, учитывая сарматский характер…»

Гедимин фыркнул в респиратор. «Шутка с гранатой? Даже Линкену они в конце концов надоели. Мог бы что-нибудь придумать, раз считает себя человеком…»

«Что до экспериментов с парными излучателями: уговорить миссис Смолински мне не удалось. Её голос решающим не был, но отказ руководства после этого был ожидаемым исходом. «Опасный и нецелесообразный эксперимент» — таков официальный вердикт. Будь я немного моложе, я попробовал бы выкрасть зелёный металл, собрать излучатели и повторить ваши опыты в тайне от всех, — но у нас тут контроль несколько строже, чем в Ураниум-Сити, а под арестом сидеть мне неохота. Надеюсь, вам ещё подвернётся случай уговорить на эксперимент своё руководство — оно у вас на порядок лояльнее к «безумным учёным». Кажется, вы что-то нащупали — а по доходящим до меня сведениям, которые непременно зацензурят наши друзья с Амальтеи, там есть что нащупывать…»

Гедимин сердито сощурился. «Значит, и люди наткнулись… Ожидаемо — опыта у них больше, чем у нас с Хольгером. Жаль, что Конар не может помочь. Польза была бы всем.»

21 августа 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Опять реактор! — Иджес, рывком заползая в грузовую шахту, не забывал выражать недовольство, а гулкая стальная кишка усиливала каждый звук, превращая приглушённое ворчание в крик. — Гедимин, ты бы отвлекался хоть иногда… Ты на Летние полёты собираешься?

— Как обычно, — отозвался сармат. Долю секунды спустя его прикрыло от ненужных звуков защитное поле, окружающее разделительный агрегат. На общение с Иджесом времени не было — Гедимин нёс охапку пронумерованных плутониевых полос, всё, что осталось от очередного экспериментального реактора из трёх стержней.

— Опять расписывать по номерам? — уточнил Хольгер, посмотрев на груз в руках сармата. — Что-то проясняется?

— Всё ясно, только надо аккуратно посчитать, — ответил Гедимин, вытряхивая первую полосу из защитного поля прямо в дробилку. — Выходит, что десяти граммов на килограмм вполне достаточно. Знать бы раньше…

— Да, пропажу шестидесяти граммов Ведомство приняло бы спокойнее, — кивнул Хольгер, искоса глядя на сармата. — Странно, что тогда твои реакторы не работали.

— Странно, что работают теперь, — отозвался Гедимин. — До сих пор с трудом верится. Ладно, давай работать.

В этот раз ирренциевая часть реактора осталась на месте, Гедимин снял только управляющие приводы, — после дезактивации они должны были подвергнуться серьёзным видоизменениям. Иджес — не без уговоров — согласился доработать щит управления, но предупредил, что если дозиметрическая рамка и ручной счётчик Конара хотя бы пискнут, возиться с «этой радиоактивной мерзостью» Гедимин будет сам.

Когда сармат вернулся к разделителю с очередной партией плутониевых полос, Хольгер уже отдал данные Константину, и тот заканчивал обсчёт выработки по первым двум цилиндрам. Гедимин мельком заглянул в монитор и довольно ухмыльнулся — десять граммов ирренция на килограмм плутония сработали ничуть не хуже пятидесяти. «Процесс идёт. Осталось просчитать полноценный реактор…»

— Гедимин, — Хольгер посмотрел на него с внезапно проснувшимся интересом. — Ты чувствуешь что-нибудь, когда разбираешь свои установки?

Сармат мигнул.

— Что работа скоро будет закончена. Если ты об этом, — буркнул он.

Хольгер покачал головой.

— То, что тебя признало… оно против? Пытается сопротивляться?

Гедимин замигал, посмотрел на свои руки и плутоний в защитном поле, потом — на химика.

— Этого ещё не хватало, — он принялся заталкивать полосу, освобождённую от оболочки, в разделитель. — Начнёт сопротивляться — пойду и сдамся на опыты.

— Гедимин, хватит, — Хольгер едва заметно поморщился и переключил дробилку на другой режим. — Мы наткнулись на что-то странное. Ты собираешься его изучать?

— Я не знаю, как изучают такие вещи, — отмахнулся сармат. — Моё дело — построить реактор раньше Конара.

— И ни одного биолога в группе… — Хольгер с сожалением посмотрел на остальных сарматов. — Тут нужен кто-то, кто занимается живым. От Крониона по-прежнему ничего не слышно?

Гедимин молча кивнул и отвёл взгляд — о Кронионе он говорить не хотел.

— Может быть, Домициан… — не договорив, Хольгер оборвал фразу и занялся разделителем, больше не вспоминая о биологах и объектах их изучения. Гедимин некоторое время ждал продолжения, но потом вернулся к собственным мыслям — а ему было о чём подумать.

…«Предлагаете набрать добровольцев среди студентов? Насколько я помню свою учёбу, недостатка в них обычно нет. Но времена сейчас, к сожалению, не те, и даже на самый безобидный опыт на людях нужно собрать тысячу разрешений. И потом — я крайне удивлён, что вы, сармат, такое предлагаете. Кажется, одна из причин ваших восстаний — жестокие эксперименты…»

Гедимин мигнул. «Я же говорил о добровольцах,» — он в недоумении перечитал абзац. «А не о том, чтобы хватать студентов и насильно их облучать. Опять не учёл какую-то традицию. Бывает.»

«Что до Харольда и его родственников: не беспокойтесь, он жив, и его не подвергли никаким пыткам (всё-таки у вас очень странные представления о жизни на материке). Но было решено, что он съедет из дома Уотерсов на съёмную квартиру и устроится на работу, — мистер Мэдиган думает, что так у него будет меньше времени на глупости. Он далеко не дурак, этот парень, — неделю назад его взяли в лесную авиацию Северных территорий. Смотрите иногда на небо — возможно, увидите его глайдер, обрабатывающий леса инсектицидами.

Было бы, кстати, неплохо, если бы чем-то подобным занимался другой наш общий знакомый, Джон Винстон. Я надеялся, работа в сельхозавиации придётся ему по душе. Но он подал документы в Академию Космофлота — и, как и следовало ожидать, получил отказ, и вот уже неделю где-то пропадает. Ваш знакомый — шериф Аранда — обещал найти его «хоть на орбите Седны». Сомневаюсь, что он объявится в ваших северных краях, но если…»

«Что ж их всех летать тянет…» — Гедимин вздохнул и выключил смарт. «Хоть бы кто построил в подвале свой реактор…»