Огромная ветка с грохотом обрушилась вниз, на лету рассыпаясь на пылающие обломки. Ветер торжествующе взвыл, раздувая пламя, оно взметнулось к небесам, превратив высоченные стволы в ослепительно-яркие факелы, облака пепла затмили солнце. Раскалённый вихрь накрыл нос корабля, дерево затрещало, плавники выгнулись дугами от нестерпимого жара и задымились. «Остролист», беспомощно хлопающий «крыльями», несло на горящие ветви, и уже поздно было уходить от удара. Борт лопнул с оглушительным треском, корабль опрокинулся, перевернулся через киль и полетел вниз, в вороха догорающих углей, недавно ещё бывших Высокими Деревьями, навстречу огненной погибели…

Речник Фрисс вскинулся, отбросив одеяло, растерянно заморгал, с трудом вспоминая, где он. Немедленно заныла потревоженная спина, и Речник сощурился, шипя от боли и досады. Ожоги на руках уже сошли, оставив пятна красноватой блестящей кожи. Спина ещё болела… судя по всему, и на левую ногу ступать придётся осторожно. Вот же проклятие богов…

Речник сел, осторожно, стараясь не шуметь, спустил ноги с постели. Сквозь щели между стенами и дверной завесой сочился дневной свет. Тяжёлый зимний полог ещё не убрали — Фрисс как раз собирался сделать это перед тем вылетом, и с тех пор ему было не до полога… Речник огляделся ещё раз и растерянно покачал головой — он и не заметил, что постели уже перенесли в летнюю спальню. Похоже, долго он провалялся без чувств… Он попытался подсчитать, сколько дней пролежал, но дни путались в голове, и получалось то очень мало, то несуразно много.

Кесса, свернувшись под лёгким летним одеялом, спала на отдельном ложе, у дальней стены, в обнимку с маленькой золотистой кошкой. В глубине пещеры, устраиваясь в своём гнезде, шуршал крыльями сонный Инмес. Он не выбирался оттуда и в самое жаркое лето, жалуясь на холодный ветер… Фрисс задумчиво усмехнулся и заглянул под край одеяла, свалившегося с постели, а потом поднял его и положил к стене.

Из-под одеяла показалась светло-жёлтая спина огромного кота. Алсаг спал, вытянувшись у ложа, в двух шагах от его головы стояла миска, от которой слегка пахло кислухой. Миска была полна, и никто не прикасался к ней. Фрисс покачал головой и осторожно дотронулся до кошачьего уха.

— Алсаг, — прошептал он. Демон-кот медленно повернул к нему ухо и вскинулся, чуть не перевернув постель. Сонные светло-серые глаза недоверчиво уставились на Речника. Тот усмехнулся и почесал хеска за ухом.

— Фррисс? — вполголоса спросил хеск, тыкаясь лбом в ладонь Речника. Фрисс сполз с постели и выпрямился, перенеся вес на правую ногу. Стоять было можно.

— Алсаг, принеси одежду, — попросил он еле слышно и, прихрамывая, протиснулся между стеной и дверной завесой и встал на пороге, щурясь от яркого света.

Прохладный речной ветер дунул в лицо. Внизу, под обрывом, плескалась и пенилась бурная река, и рёв близкого водопада заглушал шум волн и вопли чаек. В воздухе пахло гарью, кипящей смолой и водорослями… и ещё чем-то горьковатым и очень знакомым. Фрисс изумлённо мигнул и провёл ладонью по глазам. Нет, там, внизу, белела не пена… внизу и здесь, на пороге, путаясь в молодой траве… Хума цвела, роняя тысячи лепестков, её горький запах стелился над берегами Канумяэ, её цветы плыли по волнам и путались в волосах. Фрисс подобрал лепесток, помял в пальцах и поднёс к лицу, всё ещё не веря своим глазам. Значит, уже два месяца он лежит в пещере. Два месяца назад был тот лесной пожар… Но почему тогда так сильно пахнет гарью?!

— Фррисс… — Алсаг подошёл незаметно и ткнул его носом в бок. На спине кота лежала небрежно свёрнутая одежда. Фрисс только сейчас понял, что ему не холодно — он стоял на берегу Канумяэ в одной набедренной повязке и едва ощущал прохладу, идущую от воды, а плечи уже припекало весенним солнцем. Он набросил рубаху, с трудом влез в штаны — нога почти не гнулась, мешало опухшее колено, и подживающие рубцы на лодыжке немилосердно зудели от прикосновений… Речник поправил сползшие повязки и сел на спину кота, пытаясь отдышаться.

— Ох ты… Речник Фрисс! — изумлённый возглас и хлопок в ладоши послышался снизу, с тропы вдоль обрыва. Там, запрокинув голову, стоял сосед — Менно Сия. Сбросив с плеча охапку сухой травы, он удивлённо смотрел на Речника.

— Так ты уже ходишь? — спросил он, растерянно усмехаясь. — Вот же прочные кости у Речников! На той неделе, когда тебя привезли, ты головы поднять не мог — мы уже думали, что… А, это всё пустое. Как спина? Скайоты клялись, что хребет цел, но помяло тебя тогда…

Фрисс шевельнул плечом. Спина по-прежнему ныла. Менно, подобрав дрова, поднялся по тропке и прошёл мимо входа в пещеру, направляясь к дровяному складу Речника.

— Вижу, тебе ещё худо, — поцокал он языком. — Кесса-то где? Видела она, как ты выходил?

— Кесса спит, — покачал головой Речник. — Менно, куда ты дрова понёс?

— Это вам, — житель положил охапку сушняка у входа в кладовую. — Кесса говорила, тебе нравится, как пахнет уголь. Не хотел вас тревожить, но решил зайти. Спит, значит? Ты тихонько вышел? Что же, верно, ей на неделе нелегко пришлось — сначала проклятый пожар, потом тебя привезли на досках… Как ты цел-то остался?! Скайоты говорили — весь корабль швырнуло, как щепку, да прямо на горящий ствол, только обломки полетели. Если бы ты в снастях не запутался, так и свалился бы в угли! Вот же дела в начале Ассави, у нас такого и в середине лета не бывало…

Менно, качая головой, пошёл обратно, к тропинке, ведущей вниз. Фрисс молча смотрел ему вслед. «На неделе…» — раз за разом повторял он про себя. «На неделе…»

— Менно! — крикнул он так, что житель вздрогнул всем телом и испуганно обернулся. — Менно, какой сегодня день?

— Девятое Ассави сегодня, — растерянно ответил Менно. — Ровно неделя с тех пор, как тебя привезли из Леса. Что-то не так, Речник Фриссгейн?

— Девятое Ассави… — повторил Фрисс, глядя наверх, на ровный строй зелёных стеблей вдоль обрыва, а потом — направо, на золотую цветущую Иву, на далёкие белые «облака» Хумы в хлопьях соцветий, на узкую бурную реку, зажатую каменными берегами, на лепестки, прилипшие к мокрым камням. — Девятое Ассави… Сейчас должен взламываться лёд… и первая трава проступает из-под снега. И до половодья ещё далеко…

Менно проследовал взглядом за Речником и хмыкнул. Фриссу не привиделось — листья на далёких Берёзах и Хумах развернулись уже в половину ширины, молодая трава поднялась в два человеческих роста и почти уже сравнялась с прошлогодней, от снега на берегах и льда на реке не осталось и воспоминаний. Солнце обжигало плечи даже сквозь рубаху, и Речник прижался к каменной стене — за зиму он от солнца отвык.

— А, вот что… Ну да, всё так, — похмыкал, неопределённо усмехаясь, житель. — Так и должно быть — первая трава и трескающийся лёд. А выходит вот что…

Он широко развёл руками и озадаченно посмотрел на Речника. Тот покосился на воду. Она плескалась далеко внизу, под нижним ярусом пещер, под береговыми тропинками.

— Да уже в Раймалте всё растаяло, — пояснил Менно. — Растаяло, высохло… Видишь небо? Ни облачка с самого конца Дикерта.

— Когда прошло половодье? — спросил Речник, не сводя глаз с реки. Канумяэ как-то ужалась с той осени… куда только делся снег, зимой замуровавший все пещеры?!

— Врать не буду — не заметил, — хмыкнул житель. — Фрисс, ты присел бы. Помочь?

— Не надо, — покачал головой Речник, сделал шаг к пещере и поморщился от боли — на левую ногу всё-таки не стоило наступать. — Так я неделю пролежал… Хватит уже, я думаю. Менно, ты не помнишь — мой корабль тогда пригнали?

Он смотрел на каменные кольца-причалы у пещеры. Ничего не было к ним привязано — только перед вылетом Фрисс вычистил их после зимы, и они уже посерели от пыли.

— Корабль… — протянул житель, встревоженно глядя на Речника. — Так ты совсем не помнишь? Пойдём, держись за меня…

Алсаг неохотно отступил, позволив Фриссу опереться на плечо Менно Сии. Житель откинул зимний полог у входа в боковую пещерку. Внутри не было темно — одинокий церит, укреплённый на стене, заливал кладовку тусклым ровным светом. Пещера, завершающаяся плотной коряной завесой, была неглубока, но широка. Слева от входа, костяными лапами цепляясь за камни, лежала на брюхе тхэйга — летающий корабль, собранный из сотен выбеленных костей. Тхэйга лежала смирно, только черепа на борту перемигивались зелёными огоньками. А напротив, на потемневших прошлогодних циновках, стояла глиняная корабельная печь, вся в потёках прогоревшей смолы и хлопьях сажи. Рядом с печью лежал выдранный с корнем стеклянный плавник — всего один, а поодаль, на огромном поддоне — большой глиняный кожух с двумя короткими трубками. Внутри кожуха что-то тихо хлюпало, из трубок сочилась тёмная жижа. Иногда она с шумом втягивалась обратно. По кожуху протянулась ветвящаяся трещина, из которой текло тёмное. Фрисс тихо и протяжно свистнул и помянул про себя тёмных богов.

— Всё, что удалось собрать? — еле слышно спросил он. — Как меня так угораздило?!

— Скайоты говорили — ударило горящей веткой в борт, швырнуло на дерево, — помедлив, ответил Менно, опасливо покосившись на костяной корабль. — Когда всё потушили, искали внизу, в углях… Больше ничего не нашли. Фрисс, ты смотри — Агир Харфонек уже собрал тебе досок на один борт. Снасти есть — скайоты прислали паучьи канаты в награду, ты ведь им тогда не одно дерево спас. Не тревожься, к лету соберём твой «Остролист», будет летать не хуже прежнего. Движитель цел — будет летать!

— Спасибо, Менно, — вздохнул Речник и снова посмотрел на кожух. Судя по хлюпанию, водоросли внутри выжили. Он заглянул в поддон и спохватился:

— Воды бы… Ведро… сейчас принесу…

Алсаг вовремя подставил спину — Фрисс с размаху плюхнулся на кота, сжимая в руке дужку ведра. Менно придержал Речника за плечо.

— Речник Фриссгейн, езжай лучше домой. Я принесу воды. Не думай, его кормили вчера — чашки три рыбного отвара влили.

Житель проводил его до пещеры и помог спешиться. Алсаг встряхнулся и молнией кинулся к миске с кислухой. Речник тихо рассмеялся — даже странно, что хесский кот столько пролежал у полной миски и не осушил её!

В пещере пахло солёными Листовиками и свежими лепёшками. У теплового кольца, в радуге многоцветных бликов от толстого пёстрого стекла, стояла Кесса и разглядывала тонкий пятнистый блин. Порезанный Листовик, залитый пряной цакунвой, уже лежал на низеньком столе. Рядом, принюхиваясь, сидела жёлтая кошка с перепончатыми крыльями-плавниками. Увидев Речника, она радостно фыркнула и взлетела ему на плечо.

— Фрисс! — Чёрная Речница со вздохом облегчения сбросила лепёшку на блюдо и рассекла на четыре части. — Я и не видела, как ты встал. Есть хочешь? Алсаг, обедать! Койя, потише, обожжёшься! Инмес, ты где?

— Еда! — широко усмехнулся Речник, опускаясь рядом со столом и наклоняясь вперёд — прислоняться к стене пока не стоило. — Койя, вот твоё блюдце. Погоди, покрошу лепёшку…

Он прополоскал кусочек солёного Листовика, выжимая лишнюю соль, и ссыпал в мисочку обрывки тёплой лепёшки. Жёлтая кошка, навострив уши, следила за ним и немного — за Алсагом, уткнувшимся в полную миску икенура. В икенуре было больше рыбы, чем каши, — коту не на что было пожаловаться.

— Уаха… — Инмес, кутаясь в чёрные крылья, широко зевнул и показал острые клыки. — Фрисс, ты бы меня кликнул. Тебе ещё рано расхаживать.

Речник, набивший рот Листовиком, вынужденно промолчал. Кесса тронула его плечо, осторожно ощупала лопатку.

— Ещё дня два, и болеть перестанет, — пообещала Чёрная Речница, с тревогой глядя на Фрисса. — Ты ударился сильно о борт, только и всего. Это было очень храбро — полететь в пылающий лес, навстречу огню… Если бы его тогда не сдержали, он бы до пещер докатился… Что-то случилось? Из-за корабля ты расстроился?

Фрисс проглотил кусок Листовика и покачал головой.

— Боги с ним, с кораблём… Сейчас середина Ассави, так? Весь берег в лепестках Хумы, листья развернулись, солнце жарче летнего…

Речница кивнула, с недоумением глядя на него. Яркие иноземные перья качнулись в её волосах — каждому пёрышку и камешку из тех, что привёз Речник в прошлом году, нашлось за зиму применение.

— В Ассави я всегда живу тут, на истоках, — медленно подбирая слова, сказал Фрисс, — и никогда в это время не цвела Хума и не раскрывались почки. Были ранние вёсны, но не такие. Ни разу за мою жизнь. Скажи, были дожди на этой неделе?

— Ни капли не упало, — прошептала Речница, и её взгляд стал испуганным. — Маги вызвали дождь, когда гасили тот пожар… и всё, как будто Кетт, владыка ливней, о нас позабыл. Фрисс, так ты говоришь — такого никогда не было?

— За мою жизнь — не было, — покачал головой Речник, быстро прожевал ещё один кусок Листовика и поднялся из-за стола, на ходу допивая разбавленную кислуху. — Я пойду к Харфонекам. Может, у Агира остались прадедовы записи. Помнится, они вели хроники погоды и всего такого… Не пугайся, Кесса. Просто это очень странная весна…

Речница смотрела ему вслед, пока дверная завеса не опустилась за ним. Потом перевела взгляд на тепловое кольцо и ведро воды, греющееся на нём. Инмес сгрёб миски в лохань и попробовал воду кончиком крыла — не нагрелась ли? Койя неторопливо вылизывалась и казалась спокойной, но уши её то и дело поворачивались к двери.

Тихий рокот прокатился по пещере, и все вздрогнули. Тусклое Зеркало Призраков — странный медальон на груди Речницы — зазвенело подвесками. В сером мареве древнего стекла росла и расширялась алая точка. От Зеркала потянуло жаром, смрадом горящей плоти и расплавленного фрила. Койя громко чихнула и метнулась под стол. Речница, поглядев на пылающее облако в глубине стекла, тихо вздохнула и прикрыла Зеркало рукой.

— Призраки опять воюют, — пожала плечами она. — Не бойтесь. Инмес, вода уже горячая, смотри не обожгись.

Хеск украдкой вылизывал блюдо из-под Листовика и на оклик испуганно дёрнулся. Зеркало совершенно его не волновало — Инмес не раз уже убеждался, что влезть туда нельзя, и оттуда никто не выбирается. Чужие призраки могут воевать сколько им угодно на чужой войне, лишь бы сюда не совались…

Речница вышла из пещеры, постояла на пороге и со вздохом натянула сапоги — от земли ещё тянуло холодом. Зато небо дышало жаром. Кесса смотрела на него, щурясь на яркое солнце. Небо куталось в золотистую дымку, странно алеющую рядом с солнечным диском. Речнице почудился там багрянец, но взгляд её не выдержал солнечного огня — она поспешно отвернулась и утёрла заслезившиеся глаза. Ни облачка не было на горизонте. Прошлогодняя сухая трава мёртво шелестела на ветру, ей вторила молодая — и кончики её листьев, как виделось Речнице, уже побелели от засухи.

— И правда, странно, — прошептала она, стряхивая с ладони лепестки Хумы. Койя, устроившаяся на её плече, озадаченно мяукнула. Кесса переглянулась с кошкой и покачала головой.

— Нет, Койя, у нас дожди бывают куда чаще. Через день… или даже каждый день.

Кошка потрясла ушами и недоверчиво мяукнула. Округлившимися янтарными глазами она рассматривала небо. Этот тусклый серебристый диск был ей знаком — так нависал он над родной Пустыней Саих в те дни, когда дожди прощались с землёй на полгода. Вода с неба каждый день? До чего странная земля…

Зеркало Призраков, закачавшись в такт шагам, блеснуло неожиданной белизной. Кесса приподняла его, с интересом заглядывая в зеркальную пластину. Там под серебристо-белым небом темнели кроны деревьев… а может, то были высокие строения под крышами-куполами, дымка скрывала их, и Кесса не могла ничего толком рассмотреть. Небо то тут, то там вспыхивало алым и медленно багровело, а потом красные искры посыпались с него, и тёмные силуэты внизу заколыхались и разом вспыхнули. Пламя текло с белого, пронизанного алыми молниями небосвода, огненный ливень с каждым мгновением усиливался и разом оборвался, утонув в неистовой вспышке вместе со всем, что виделось в Зеркале. Кесса заморгала, выронив медальон, подвески тихо зазвенели, по стеклу пролегли багровые разломы и вновь погасли, оставив серую муть. Речница повернула Зеркало к небу и с замирающим сердцем увидела, как поверхность стекла снова белеет, а из дымки выплывают кроны крошечных деревьев. Медальон пульсировал, то нагреваясь, то остывая. Кесса поёжилась и спрятала его под рубаху. Она запоздало заметила, что Койя слетела с её плеча и забилась в нишу на обрыве, испуганно сверкая глазами. Широкие уши кошки мелко дрожали.

— Койя! Это просто призраки, они нас не тронут, — Речница протянула руку к нише. Пустынная кошка-сегон неохотно выбралась, обнюхивая её пальцы, но тут же юркнула под дверную завесу и скрылась в пещере. Кесса посмотрела на небо. Ей было не по себе.

С востока потянуло гарью — где-то полыхала сухая трава, так, как это бывает в середине лета, когда подолгу не приходят дожди. Речница склонилась над обрывом и протянула руку к воде.

— Во имя Реки-Праматери и могучего Кетта, всесильного в водах, — еле слышно сказала она, чувствуя жар в крови. — Хаийе ахаса!

Лёгкая белесая дымка на мгновение отделилась от воды… и осела обратно. Река плеснула волной, осыпав Кессу мокрыми лепестками Хумы и обрывками тины, и устремилась на юг. Чёрная Речница отряхнулась и зябко поёжилась. «Не такое простое дело — вызвать дождь,» — хмуро думала она. «А то бы уже все озёра осушили…»

— Боги вод о нас забыли, — подвела она итог, откинув дверную завесу. — Инмес, помоги-ка мне снять зимний полог. Очень душно в пещере…

Речник Фрисс вернулся нескоро — лишь спустя полтора Акена дверная завеса качнулась, пропустив его и Алсага. Он протянул Кессе копчёную рыбину — подарок Харфонеков — и тяжело опустился на постель, сдирая с ног старые повязки. Выглядел он усталым и удручённым.

— Ничего хорошего, Кесса, — покачал он головой. — Дай мне воинский бальзам… Так я, пока валялся, пропустил прилёт Канфена?

— Да, — вздохнула Речница, протягивая склянку, — повелитель Канфен прилетал как раз тем вечером, и чародей Келлаг был с ним. Они и вызвали тот ливень, который окончательно всё потушил. Нас чуть не посмывало с берега, подтопило все пещеры, но никто и слова не сказал.

— Но и этот дождь быстро кончился, — Фрисс приложил мазь к исполосованной лодыжке и стиснул зубы — рана, как видно, затянулась не до конца, бальзам отчаянно жёгся. Кесса молча сидела рядом, сочувственно глядя на Речника и ожидая, что он скажет ещё.

— Харфонеки тоже не помнят такой ранней и тёплой весны, — промолвил Фрисс, вернув Речнице склянку. — В записях нет ничего о Хуме, цветущей в середине Ассави. И о безводных вёснах там тоже ничего нет. Мне в этом видится неладное. Ты чувствуешь что-нибудь, Кесса? Может, Койя…

— В Зеркале отражается небо, истекающее огнём, — прошептала Речница, придвинувшись поближе. — Койя очень испугалась, когда увидела. И… мне тоже не по себе, Фрисс. Ложись, ты устал, я же вижу…

— Да, сейчас от меня мало проку, — неохотно согласился Речник, стягивая рубаху. — Но завтра с утра я займусь кораблём. Дождь лучше вызывать сверху. Поможешь?

…Кесса стояла над пещерой, на узкой каменной кромке — там, где каждую ночь загорался путеводный огонёк в честь бога Нуску. Он и сейчас светился там — яркий, зелёный, не угасший при свете дня. А внизу, под обрывом, дымилась, стремительно испаряясь, река, и камень её берегов чернел и лопался. Яркое золотое небо вспыхивало багрянцем, солнце раскалённым глазом смотрело вниз, и под этим взглядом вспыхивала трава на обрыве. Со всех сторон к небу поднимался дым, искры сыпались на Речницу, а она стояла, не в силах шелохнуться. Гром рокотал вдали, и Кесса испуганно щурилась на горизонт, ожидая огненного ливня. И пламя хлынуло… но на мгновение раньше тень накрыла Речницу и дымящийся берег, и земля зашипела под потоками холодной воды. Золотой диск неба потускнел, сизые облака заклубились под ним. Кесса подставила руки дождю и с замирающим сердцем посмотрела наверх, на проплывающую крылатую тень.

Огромная сине-стальная рыба тихо скользила среди облаков, и тучи шли за ней, расползаясь по раскалённому небу. Блестящие полупрозрачные плавники слегка трепетали, с тёмно-синего брюха рыбы капала вода. Ни чешуи, ни слизи — только блестящий камень, сталь и стекло… железная рыба плыла в небесах, и меж её плавниками горела радуга. Кесса засмеялась и замахала руками, и скользкий камень ушёл из-под ног. Тьма поглотила Речницу и выплюнула вновь…

Кесса смотрела в темноту, хватая ртом воздух. Во мраке зажглись янтарные глаза — маленькая кошка испуганно глазела на Речницу, Речница — на неё. Слева источала прохладу стена пещеры, справа, на широком ложе, неподвижно спал Фрисс, и Алсаг дремал, уложив морду ему на грудь. Снаружи, из-за дверной завесы, тянуло гарью и горькими цветами Хумы. Воздух был сух, и ветер не пах мокрой землёй — нигде вокруг не было мокрой земли.

«Нуску Лучистый! Стальная рыба в небесах… приснится же!» — Кесса неуверенно усмехнулась… и потянулась за Зеркалом Призраков. Оно тихо звякнуло подвесками, но Чёрная Речница придержала их и бесшумно выбралась из постели. Следом на пол спрыгнула Койя, на её ушах зажглись искорки — знак сильнейшего любопытства и опаски.

Стальная рыба — драгоценный дар сармата Гедимина — мирно висела на стене в соседней пещерке, всё такая же странная, ощетинившаяся стеклянными плавниками. Оправа из стали и стекла, из непонятных деталей — для мощнейшего источника энергии, тёмно-синего обломка реакторного накопителя… Кесса притронулась к её боку — сама рыба не источала жара, это странное создание умело скрывать свою мощь… Речница сняла её со стены и подняла над головой. Несомненно, это она приплыла в сон. Вот только во сне она была в сотни раз больше.

Койя тронула лапой рыбу и навострила уши. Кесса осторожно отвела странную штуковину в сторону.

— Тише, не обожгись, — прошептала она. — Это очень сильная штука. Её сделал сам Гедимин… помнишь Гедимина?

Кошка утвердительно муркнула, обнюхивая плавник. Речница вздохнула. «Сны, видения… Гедимин мигом развеял бы эту муть!» — сердито подумала она. «У сарматов разум острее клинка, и они знают, что делать со всеми этими мороками. А вот интересно… интересно, если поднести рыбу к Зеркалу…»

Она подложила под Зеркало ладонь и очень медленно поднесла к нему стальную рыбу, неотрывно глядя на серую мерцающую хмарь. Туман в стеклянной глубине задрожал и пополз в стороны, открывая белесое небо, вспыхивающее алым и золотом. В центре его клубились, разрастаясь, тёмные грозовые тучи. Речница затаила дыхание, вглядываясь в облака. Они стремительно приближались, и в них сверкали стеклянные плавники. Стальная рыба с грустными выпученными глазами плыла в тучах, и дождь шёл за ней.

«Дождь…» — осторожно выпустив Зеркало, Кесса обхватила рыбу двумя руками. «Эта штука — для того, чтобы вызывать дождь?!»

— Койя, ты видела? — еле слышно спросила она. Кошка неловко кивнула, взмахнув широкими ушами. Искры на них разгорались всё ярче.

— Но как?! — Кесса растерянно смотрела на кошку. Сегон тронул лапой рыбу и тихо мяукнул. Он смотрел на дальнюю дверную завесу. Речница мигнула.

— Думаешь, если вынести к Реке… если показать, что там… она поймёт и поможет?

Кесса повернула странную штуку головой к себе. Блики дрожали на выпученных стеклянных глазах, и Речнице мерещился за ними внимательный задумчивый взгляд.

— В этой штуке сила сарматской станции, — прошептала Кесса и шагнула к выходу. — Если и этого мало, то я не знаю…

Только зелёный огонёк над входом в пещеру освещал ей путь, дробясь на волнах быстрой реки. Она долго спускалась, нащупывая узкие ступеньки на обрыве. Вода ушла далеко — за нижний ярус, обнажив камни, над которыми ещё прошлой весной плескались Речные Драконы. Водопад, не умолкая, шумел за спиной — над родниками Канумяэ засуха была не властна.

— Да не иссякнут Истоки Канумяэ, — прошептала Речница, опускаясь на скользкий валун. — Да текут вечно воды Великой Реки!

Койя сидела на её плече, зачарованно глядя на тёмный поток.

— Пусть хватит воды на все реки и земли, — Кесса коснулась волны и поднесла мокрую руку к стальному боку. — Пусть ни одна земля не знает засухи! Да вернутся в небо тучи, и да не иссякнут небесные реки, приносящие нам дождь…

Холодок струился по её запястьям, бирюзовые и аквамариновые блики задрожали на волнах. Кесса прижалась щекой к тёмному, чуть тёплому накопителю. Ей казалось, что он дышит.

— Помоги нам, рыба небесной реки, — прошептала она. — Проплыви над Рекой, проплыви над горящими лесами. Приведи нам дождь…

Она медленно вытянула руку. Странная штуковина качнулась над чёрной водой. Зеленоватые блики дробились на плавниках. Стальная рыба коснулась воды.

— Ты, существо великой силы, — еле слышно выдохнула Кесса, — ты, созданная теми, кто расщепил атом… помоги нам, небесная рыба. Без дождей наша Река умрёт.

Вдали — почти беззвучно за шумом водопада — зашелестела дверная завеса. Тень упала на Речницу, заслонив путеводный огонёк.

— Хаэй! — крикнул Речник Фрисс, глядя в темноту. — Хаэй! Кесса!

Рука Чёрной Речницы дрогнула, выпуская шнурок. Стальная фигурка без плеска ушла в воду. Кесса тихо вскрикнула и прижала ладонь ко рту, бессильно кусая пальцы. Тёмные волны бесшумно сомкнулись, Койя потянулась лапой к воде и отпрянула от брызг пены.

— Хаэ-эй! — снова крикнул Речник, неуклюже спускаясь к воде. — Кесса, ты тут? Что случилось?

— Фрисс, не спускайся! — запоздало опомнилась Речница, глядя на ковыляющего Речника. Он вышел один, без Алсага, и сползал по обрыву с трудом, покачиваясь из стороны в сторону и цепляясь руками за камни. Кесса в последний раз оглянулась на безмолвную воду, спрыгнула с камня на берег и поспешила к Фриссгейну. Койя метнулась следом, путаясь под ногами.

«Нуску Лучистый… Вот и как теперь об этом рассказывать?!» — покачала головой Кесса, со стыдом вспоминая видения и то, как её угораздило им поверить. «Лишь бы течением не уволокло! Завтра утром пойду поныряю, может, она не сильно разбилась…»

— Кесса, ты что? Услышала что-нибудь? — встревоженно спросил Речник, набросив ей на плечи плащ. Чёрная Речница закуталась в него и зябко поёжилась — холод от камней и воды незаметно заполз в кости, и теперь её трясло. Койя протяжно мяукнула, заглядывая по очереди в глаза Речникам. Фрисс, нахмурившись, посмотрел на воду.

— Ничего вроде не видно, — сказал он через пару мгновений. — Наверное, Речной Дракон плеснул хвостом. Ничего не бойся, Кесса, эти воды никакого зла не таят.

Речница тихо вздохнула. Чем дальше, тем меньше ей хотелось рассказывать о своём «деянии», и тем стыднее за него становилось. «Прямо на рассвете пойду и выловлю,» — подумала она, сердито глядя на реку.

Волны тяжело колыхнулись, закипая белой пеной и швыряя ворох тины и мокрых лепестков под ноги Речникам. Фрисс оттеснил Кессу к обрыву и шагнул вперёд, подбирая камень потяжелее. Вода бурлила всё громче, и что-то огромное медленно поднималось из глубины.

— Хаэй! Кто ты? — крикнул Речник, спрятав камень за спину. Шум воды был ему ответом. В зеленоватом мерцании маяка заблестели металлические детали и осколки стекла. Пара больших выпученных глаз смотрела на Фрисса, и свет дрожал в них. Широкие стеклянные плавники развернулись, сбросив потоки воды. Огромная — человек, стоя рядом, не дотянулся бы до её хребта — рыбина из стекла и стали поднялась над рекой, ударив хвостом по воде, и с тихим скрежетом размяла прозрачные «крылья». В ажурном брюхе, среди стальных рёбер и креплений, клубилось тёмно-синее облако, пронизанное молниями. Их вспышки освещали существо изнутри.

— Стальная рыба небесных рек… — выдохнула Речница, зачарованно глядя на невероятное создание. Наверху, в чёрном небе, прокатился гром, далёкая вспышка озарила лес.

Летучее существо, еле заметно шевеля плавниками и выгибая поскрипывающее туловище, поднималось к невидимым тучам. Стальная рыба плыла быстро — несколько мгновений, и в беззвёздном небе осталась только мерцающая синеватая точка. Аквамариновая вспышка подсветила снизу тяжёлые, набухшие влагой тучи. Сверкнула ещё одна молния, ветер засвистел в скалах, Высокая Трава зашуршала над обрывом. Золотистая кошка тревожно мяукнула откуда-то сверху — она успела добежать до пещеры и выглядывала теперь из-под дверной завесы. Кесса подставила Речнику плечо, и он заковылял вверх по обрыву, цепляясь за пучки травы. Наверху он сел на камень, не обращая внимания на усиливающийся дождь, и негромко рассмеялся.

— Дождевая рыба! Видел бы Гедимин…

— Он знал, что это за штука, — уверенно сказала Кесса, пристраиваясь рядом. — Спасибо ему. Пусть пройдёт дождь…

— Да, конечно, он знал, — кивнул Речник и привлёк Кессу к себе. — Но это самое странное колдовство, какое я только видел. Как ты это придумала, Чёрная Речница?!

«Знал я, что сарматские штуковины странные, но что настолько…» — растерянно думал он, выслеживая синеватый огонёк под облаками. «Ну что ж, хорошо, что от неё есть прок. А пойдут настоящие дожди — она вернётся… а нет — отвезу пластины в Стеклянный Город, там заряжу. Это не беда…»

Небо очистилось к полудню. Река, раздувшаяся от дождя, бурлила под обрывом и медленно приближалась к нижним тропинкам. Жители, взволнованно перекрикиваясь, бродили по лесному берегу, вокруг Высокой Сосны, повалившейся ещё при пожаре. Сейчас огонь внутри неё и под её корнями наконец погас, жители растаскивали кору и рубили мелкие ветви. На обрыве, если прислушаться, можно было услышать, как шуршит и поскрипывает растущая трава. Внизу, на полузатопленном камне, сидела маленькая золотистая кошка и внимательно смотрела на Алсага. Хесский кот вылез из воды и теперь вылизывал мокрую шерсть.

В пещере Фрисс и Кесса вытряхивали золу из корабельной печки и пытались отмыть почерневшую глину. Речник на обрывке велата пытался прикинуть, скольких досок и канатов ещё не хватает для восстановления хиндиксы. Спина у него болела уже гораздо слабее, раны на ногах затянулись окончательно, хромал он ещё заметно, но передвигался по пещере быстро и уверенно.

— Чёрная Речница привела дожди в иссохшие земли, — усмехнулся он, закончив расчёты. За дверной завесой снова зашуршали дождевые капли, солнце скрылось за облаками, и ветер нёс прохладу и запах мокрой травы.

— Пробудила могучего духа стихий и спасла мирных жителей от засухи и пожара, — покачал головой Речник. — Агир Харфонек должен занести это в летопись. Пойду к нему за досками и расскажу, что было ночью…

— Фрисс! — Речница вспыхнула и уткнулась взглядом в пол. — Я тут ни при чём. Это изобретение Гедимина, могущество его народа и благая воля Реки-Праматери.

— Сама по себе эта штука в облака не взлетела бы, — хмыкнул Фрисс и отошёл на пару шагов от вымытой печки, придирчиво её осматривая. — Ну вот видишь, всё цело. Как я и говорил — полезная вещь это каменное зелье. Знать бы заранее — пропитал бы каждую доску. Пойдём теперь, съедим Листовика-другого. Много там ещё, в бочке, осталось?

Дверная завеса зашелестела, пропуская в пещеру гостя, а за ним — второго. В белом свете церита блеснули металлические пластины красной брони и яркие глаза огромной кошки. На пороге стоял Речник Кельнис, и рыжая Фагита сидела у его ног, настороженно шевеля усами. Запах водорослей из пробитого движителя был ей неприятен, и она брезгливо фыркала. Фрисс растерянно мигнул, но тут же усмехнулся. Кесса снова вспыхнула — и она, и её муж были в перемазанном сажей тряпье, в самых старых и ни на что не годных рубахах из семейных запасов.

— Новый рассвет над Высокой Травой! — Кельнис поднял руку в приветственном жесте и шагнул к Речнику.

— Зелёная луна в небе, — учтиво ответил тот и легонько хлопнул гостя по сверкающему плечу. Хлопья сажи взвились в воздух и посыпались на пол, Кесса тихо вздохнула и переглянулась с Фагитой.

— Ты вовремя, Речник Кельнис, — вежливо сказала Речница, незаметно отряхивая рубашку. — У нас открыт бочонок кислухи, есть икко, и цакунва, и лепёшки с рыбой.

— Спасибо, Чёрная Речница, — Кельнис покачал головой, его взгляд был невесёлым. — Надо было раньше навестить вас, тогда бы мы выпили кислухи во славу Реки и её воинов. А теперь ничего не получится. Собирайся, Фрисс, и ты собирайся, Кесса. Меня прислали за вами. Король Астанен ждёт.

— Что?! — Речник от неожиданности пошатнулся и чуть не упал на печку. — Что там за напасть, Кельнис?!

— Ничего хорошего, — хмуро ответил пришелец, пристально глядя на ноги Фрисса. — Чтоб мне стать крысой! Фрисс, ты что, уже во что-то влез?! Кто тебя так?

— Горящая ветка, — помрачнел и Фриссгейн. — А это было моим кораблём. Мне не на чем лететь, Кельнис. И пользы от меня мало.

— Сколько бы ни было, — махнул рукой посланник. — Полетишь на моём корабле. Некогда строить новый…

* * *

Над изломанными поднебесными башнями Старого Города расстилалась вечная серая хмарь, но даже сквозь неё до улиц-ущелий дотягивались лучи солнца. Над мостовыми — блестящими лентами фрила — клубился ядовитый парок, в глазницах чёрных окон сверкали осколки разбитого стекла, башни кренились и клонились друг к другу, и «Идис» — громадная сарматская станция — терялась в лабиринте развалин — вся, со своими ребристыми стенами, рядами огромных тёмно-синих куполов и ветвистыми мачтами в облаках алых огней. Правда, сейчас почти все мачты были тусклыми, лишь три неровно светились, то угасая, то вспыхивая с неожиданной яростью.

Чёрный корабль ликвидаторов, исчерченный яркими кривыми линиями, выскользнул из-за полуразрушенной башни и замер у прикрытых ворот станции, почти касаясь мостовой бронированным брюхом. Кейденс выбрался из люка и направил на стену «усы» передатчика. Стена послушно заскрежетала, открывая округлый проём. Корабль попятился, осторожно поворачиваясь «хвостом» к проходу. Кейденс кивнул и отступил к высокому крыльцу, чтобы не мешать пилоту. Щелчком убрал с глаз затемнённую пластину и повернулся к главным воротам.

— Уран и торий! Зелёные Пожиратели доставлены и выгружены к северу от хранилища. Всё идёт по плану.

— Хорошо, Кейденс, — тяжело качнул головой командир станции, огромный Древний Сармат в иссиня-чёрном скафандре. — На очереди юг.

Он стоял на крыльце и рассеянно сжимал в пальцах пустой контейнер из-под Би-плазмы, который только что осушил — как показалось Кейденсу, одним глотком. Сармат скользнул взглядом по броне командира. Пластины на руках были смяты и оплавлены, потёки чёрного фрила застыли на предплечьях, из-под покрытия ладоней проступил золотистый ипроновый слой, а на запястьях блестели въевшиеся мельчайшие капли металла. Ипроновая пыль прикипела к щитку, закрывающему глаза. Древний глядел на Кейденса хмуро и выглядел усталым и озадаченным.

— Хорошо ты поплавился, Гедимин, — качнул головой сармат, указывая на полуоторванное покрытие на ладони. — Авария?

— Обычный перегрев, — недовольно сузил глаза Древний и отломил кусок бесполезной покорёженной пластины. — Успел, обошлось.

— Снова перегрев?! — Кейденс неприязненно покосился на мигающие мачты. — Третий блок всё никак не выравняется? Шестой скачок уже, если я со счёту не сбился, третий день возимся…

— Не третий, — Гедимин провёл по ладони лучевым резаком, разглаживая поверхность. — Второй. Восьмикратное превышение мощности. Ты проверял распылитель ипрона перед запуском?

— Второй?! — Кейденс недоверчиво сощурился. — Само собой, командир. Всё было проверено, и всё было в исправности.

— Значит, сопла деформировались позднее, — Гедимин с досадой поморщился. — Странно, это один из самых надёжных альнкитов. Не замечал раньше за ним склонности к скачкам. Если уж при первом запуске…

Он замолчал, прислушиваясь к отдалённому свисту охлаждающих систем. Спустя долю секунды станция содрогнулась от надрывного воя сирены, и тут же замигала мачта над одним из куполов, и раскалённый ветер взревел над его трубами. Гедимин, не проронив ни слова, прикоснулся к креплениям полётного ранца и сгинул в зеленоватом мерцании. Кейденс смерил мачту долгим задумчивым взглядом. Станцию определённо лихорадило, и сильнее, чем той весной. Найти бы сведения о работе альнкитов до Применения. Не могли же они выстоять пять тысячелетий без ремонта и выйти из строя всего за четыре года…