Пролог

— Боги мои, боги, и сколько же лет мне всё это разбирать… — Милена обхватила голову лапами и прижала уши, разглядывая десять корзин со свитками с отчаянием во взоре. С двух сторон от неё высились кипы исписанных листов, из-за которых даже кончики ушей не выглядывали.

— Милена, я тебе чернильницу принёс, — робко напомнил о себе Юс, пробираясь между корзинами к столу. — Ты сегодня приступить собиралась… Милена, хлопнув лапой по вороху листов, хотела что-то ответить, но не успела — в комнату влетел Рэндальф, размахивая скромным обрывком пергамента. Холодный осенний ветер ворвался вместе с ним и бросил в корзину ком сухой травы и прозрачный белый листок Дерева Ифи. Милена поймала улетающий свиток и помахала им в ответ.

— Кимеи! — воскликнул Рэндальф, плотнее прикрывая дверную завесу.

— Амика пишет, что завтра к полудню будет здесь, и Руися вместе с ней. Ждут не дождутся встречи — и я тоже!

— Руися? — Юс шевельнул ухом. — Правда, что она видела, как применили Старое Оружие?

— Она ещё и была там, когда его применили! — сказал Рэндальф, устраиваясь в кресле и приглаживая шерсть на макушке. — Там, где зарево ужаса разливалось по сводам пещер! Там, где взорвался ирренций и остановилась Волна…

— Там, где нечего делать живым существам, — закончила за него Милена и отложила свиток. — Хорошо, что Руися там уцелела. А ещё хорошо, что мы в этом году о Волне не пишем.

— Ух! — Юс поёжился и опустил уши. — Я, наверное, плохой наблюдатель — но я никак не мог за всем этим наблюдать. Такой ужас миров эта Волна…

— А как вам эта история, кимеи? — Рэндальф подобрал со стола кисточку и задумчиво повертел в руках. — История, которую привезла Амика?

— Странная история, — вздохнула Милена. — В жизни бы не поверила, но столько подтверждений со всех сторон… Ну что же, вместо истории о Волне внесём в летописи рассказ о великом западном поиске…

— А я нарисовал взрыв ирренция, — похвастался Рэндальф, — только надо сначала показать Руисе — вдруг получилось непохоже?

— И вот зачем тебе пугать Руисю, Рэндальф? — покачала головой кимея и спряталась за кипой листов. — А летучие корабли получились похоже…

— А как думаете, кимеи, может Старое Оружие уничтожить наш мир — как уничтожило Тлаканту? — тихо и нерешительно спросил Юс, выуживая из корзины сухую траву. — И что будет тогда?

— Ещё один мир, прекрасный и удивительный, — рассеянно ответила Милена, покусывая перо. — Никто ему этого не позволит, Юс, ни люди, ни сарматы, ни кимеи. Ты не видел, куда мы дели багряные чернила? Она провела на листе ещё одну извилистую линию и поместила в центре узора изображения трёх растущих лун.

«В том году была Волна…» — перо в лапе кимеи дрогнуло и замерло надолго.

«Год Инальтека. Месяцы Нэрэйт — Олэйтис».

 

Глава 01. Предупреждение

— Скажи, Речник, вам ведь никакой закон не запрещает жениться дважды? — осторожно спросил Агир Харфонек на исходе зимы у Фрисса Кегина.

— Так и есть, — нехотя кивнул Речник, пересчитывая семена-монеты, и ссыпал их в карман. В прошлом году ему не суждено было жениться, и заботливо припасённые бочки с солёными Листовиками и рыбой остались нетронутыми. Теперь Фрисс продавал лишние запасы — не без сожаления, но с уверенностью, что позапрошлогодний Листовик едой уже не считается, а прошлогодний ещё пригодится кому-нибудь. Агир был рад запасливому соседу — семейство Харфонек доедало последнюю бочку рыбы — и заплатил щедро, но даже пересчёт денег не отвлёк его от заманчивой идеи.

— Вот видишь! — оживился он, услышав ответ Речника. — А ты второй год тоскуешь один. Ты скажи прямо, если тебе Майя совсем не нравится…

— Куда ты так торопишься, Агир? — со вздохом спросил Фрисс, накидывая меховой плащ поверх куртки. На берегу Реки ещё лежал снег, протоптанная тропинка блестела зеркальным льдом, и ветер над скалами был пронизывающе-холодным.

— Подожди до лета, — сказал Речник, выбираясь из пещеры Харфонеков и прикидывая, как добраться до собственной и не свалиться с обрыва по дороге. — Может, я такой негодный муж, что и с одной женой не уживусь.

— Быть такого не может, — убеждённо сказал Агир, выходя на порог вместе с ним. — Мы простые жители, это верно, но моя Майя ничем не помешала бы твоей Чёрной Речнице. В конце концов…

— А вот это, Агир, наверняка может знать только Чёрная Речница, — задумчиво усмехнулся Фрисс, глядя на обледеневший берег. — Бестолковый разговор, Агир. Мирной тебе ночи, а я пошёл домой. Харфонек-старший повздыхал, но ненадолго успокоился и больше Фриссу не докучал — ну, разве что просьбой одолжить кувшин кислухи и починить поломанную халгу. Летающую штуковину Речник забрал сразу, а за кувшином через день зашёл сын Агира — Харфонек-младший, и он о женитьбе разговоров не заводил. И сейчас Фрисс сидел под светильником и в ярком свете белых церитов прилаживал новый обрезок соломины к разбитой халге. Лёгкое летающее приспособление зимой выпала из кладовки, и кто-то наступил на неё, расколов сидение и приступок. Склеивать их, как сразу понял Речник, было бесполезно, оставалось собрать халгу заново. Склеивая и связывая части халги, он то и дело вспоминал Гедимина, сармата-ремонтника, его странные изделия и давний «легендарный поиск» в мёртвом городе. Попутно всплывало в памяти и прошлогоднее, страшное — кроваво-красный берег, защитное поле над обугленными руинами, сарматы в чёрной броне и приспущенное трёхцветное знамя у Замка Астанена. Сейчас Гедимину не до поисков — он там, на дымящихся развалинах, и очень нескоро он сможет выбраться к Фриссу в гости или хотя бы поговорить с ним на пороге своей станции. А жаль…

— Фрисс, а Фрисс… — нерешительно окликнул его Квэнгин, закутавшийся в крылья и греющийся у печи. — А может, ты женишься? А то ты весной улетишь, и я опять буду сидеть один. А Майя хорошенькая…

— Инмес, женись! — махнул рукой Речник, повернувшись к Квэнгину. — Женись хоть завтра, свадьба за мои деньги. Но не нуди над ухом! Он вернулся к работе, подумав мимоходом, что рано или поздно Инмес на самом деле захочет жениться — и поиск невесты для него будет воистину легендарным, потому что существ его рода на Реке нет вовсе.

А Майя Харфонекова замуж за него не пойдёт. Квэнгин виновато притих у печи, исподтишка разглядывая задумчиво-мечтательное лицо Речника. Фрисс думал о Кессе Скенесовой, и вновь эти мысли согревали его и наводили на странный лад. Он отложил нож и поднёс обструганную дощечку к разбитой халге… и уронил её прямо на эти обломки, подумав отстранённо — «Ладно, хоть не на ногу!». В тот же миг он забыл и о дощечке, и о халге и бросился на помощь Квэнгину, бьющемуся в судорогах у печи. Существо с жалобным воем каталось по полу и било крыльями, задевая печь, но не замечая ожогов. Оно разметало шкуры и циновки и царапало камень, будто старалось зарыться в недра земли. Фрисс подхватил его, оттащил от горячей печи и приподнял над полом, удерживая за приросшие к крыльям лапы. Квэнгин успел сломать себе пару когтей и расцарапать пальцы, и на полу темнели капли крови.

— Инмес! Говорить можешь? — окликнул он хеска, затихшего, но сотрясаемого дрожью. Судороги прекратились, и Фрисс, помедлив, опустил существо на мягкие шкуры. Оно осталось лежать там, тихо подвывая и пытаясь спрятаться под крыльями.

— Ну вот, крыло себе подпалил, — проворчал Речник, глядя на хеска с недоумением и тревогой. — Может, тебя в гнездо отнести? Инмес молча кивнул и жалобно посмотрел на Фрисса. Он был чем-то напуган до полусмерти, но Речник не видел вокруг ничего пугающего.

Он поднял крылатое существо — оно вцепилось в его одежду мёртвой хваткой — и с трудом дотащил его до тёмного закутка, заваленного сухой травой, ветками и душистыми листьями. Здесь лежал огромный кокон, сплетённый из листьев Руулы, и Квэнгин забрался в него и долго шуршал там, сворачиваясь в клубок. Фрисс уговорил его выпить чашку разбавленной кислухи и вскоре услышал, что дыхание хеска стало спокойным и ровным. Инмес уснул, а Речник, терзаемый тревогой, покинул тёмное укрытие и подошёл к дверной завесе. Что напугало Квэнгина, Фрисс так и не понял, но ему самому было не по себе — и чем дальше, тем холоднее становилось в груди, и тем сильнее невидимая рука сжимала сердце. Что-то творилось неладное, Инмес просто почуял это раньше человека, а сейчас и Речнику захотелось куда-нибудь зарыться. Он вдохнул поглубже, подобрал с лавки перевязь с мечом, обнажил клинок и откинул завесу. Снаружи был холодный мрак, и семь крохотных лун, скрытых рваными облаками, не могли разогнать зимнюю тьму. Над обрывом свистел ветер, где-то звенел незамерзающий родник, сбегая к реке по ледяным ступеням. А на юго-западе, над стеной Опалённого Леса, под самыми облаками, что-то вспыхивало — что-то яркое, белое, как будто молнии били из клочковатых туч. Но какие молнии на исходе зимы?..

 

Глава 02. Замок Астанена

На исходе Нэрэйта, месяца распускающихся почек и запоздалых холодов, быстрая хиндикса — небесный корабль Фриссгейна — летела над Рекой Канумяэ, и Речник, подбросив в печь очередную горсть щепы, глядел на бурную воду и Речных Драконов, резвящихся в тёмных волнах.

На истоках Канумяэ ещё только зацветала Хума, а чуть ниже по течению, у Островов Кануу, река уже побелела от упавших в неё лепестков. Речнику Фриссу всегда нравилось цветение Хумы, но сейчас он смотрел на белоснежные ветви и уносимые волнами цветы так, будто хотел наглядеться на сто лет вперёд. «Подозреваю я, что так и выйдет. В Кигээле мне Хума не встречалась, а кто знает, когда я покину его, если попаду туда…» — подумал Речник и тихо вздохнул.

Хиндикса, уловив его настроение, растерянно захлопала плавниками и попыталась сесть на воду. Фрисс затолкал в печь несколько обрубков сухой соломины, и корабль неохотно набрал высоту. Он миновал Острова Кануу, окутанные белым облаком цветущей Хумы, красивые и пустынные. Никто из Речников не прилетел туда в этом году, и сам хозяин Кануу, Речник Митиен, не знал, когда снова позовёт их в гости. Тем летом Чёрные Драконы спалили дотла всё, что способно было гореть — и зал для собраний погиб в огне, и защитники островов чудом выжили. Король Астанен дал Митиену много денег, и летом Речник собирался нанять работников и отстроить всё до последней башенки, но сейчас только груда углей чернела там, где стояли древние Врата Зеркал. Деревья вокруг сгорели вместе с ними, и пена цветов не скрывала пепелище. Речник Митиен, лишённый дома, на зиму улетел в Замок Астанена и забрал с собой всех жителей Кануу, кроме тех, кто перебрался к родственникам на берега Канумяэ. Некого было навещать на островах, и Фрисс пролетел мимо них. Планы Речника на эту весну были неясны даже ему самому. Он хотел бы, конечно, провести пару месяцев в Фейре — но война в том году чуть не оставила жителей без припасов на зиму, им сейчас нечем кормить Речника и некогда беседовать с ним. Хорошо, если жизнь в Фейре вернётся в спокойную колею хотя бы осенью. «И Гедимину сейчас тоже не до меня…» — грустно подумал Речник.

«После прошлогодней-то аварии…» Вспоминая, чем закончился тот год, Фрисс всё сильнее убеждался, что в этом году всем не до него.

Значит, ему тоже следует заняться своими делами. Например, спуститься в Фаггейт и купить ездовую кошку… Той осенью Фрисс собирался покупать Двухвостку — и все, кто об этом слышал, дружно его отговаривали, даже Король Астанен. Очень неохотно Речник отказался от своих намерений — он и сейчас был уверен, что Двухвостка в бою стоит десяти кошек, а прокормить её ненамного труднее — и отложил тысячу кун на покупку боевой Фагиты.

Сразу же нашлось столько желающих помочь, что Фрисс только успевал выслушивать советы. Этой весной Речник Форк ждал его в Замке, они хотели вместе посетить Фаггейт, подземный базар, и выбрать подходящую кошку крепкого сложения и не строптивого нрава. Может, и к лучшему, что Фриссгейна отговорили — Фагиты, как чистокровные хески, в отличие от Двухвосток, почти не боятся излучения, а в грядущем походе Речника это будет более чем важно… Фрисс посмотрел на сумку — в ней ждали своего срока ценнейшие сокровища: сарматский скафандр и счётчик Конара, вещи, без которых даже и думать не следует о походе на Дальний Запад. Они удачно пережили путешествие Речника в Хесс и даже в Кигээл, и взгляд на них сейчас вселял в Фрисса некоторую надежду. То, что он задумал в этом году, пытались сделать многие, а получилось лишь у Гедимина… и, если верить Считающему Души, у Гевелса и Айнин, отважных Речников, родителей Фриссгейна. Навряд ли Флинс, всезнающий Бог Смерти, солгал — а если он не лжёт, значит, Гевелс и Айнин живыми пересекли Гиблые Земли и проникли на Дальний Запад, и сейчас они тоже живы, но назад вернуться не могут. «Не знаю, что задержало их там, но они там давно. Может, им нужна помощь… А если не нужна, я хотя бы узнаю наверняка, что они устроились там и живут хорошо,» — думал Речник, отгоняя подальше мысли о чудовищной опасности Гиблых Земель и о том, что ждёт путника за ними. «Пора уже отправляться. Надеюсь, Астанен отпустит меня…» Фрисс посмотрел на запад. Страшные Гиблые Земли, вечносияющая равнина спёкшейся от сильнейшего жара земли, прятались за Опалённым Лесом. «Земля, проплавленная и просвеченная до глубин. Жизни там нет и не будет…» — вспомнил Речник слова Гедимина и невольно поёжился.

Но Гевелс и Айнин как-то пересекли эту равнину, а значит, там есть дороги для живых, даже если Гедимин о них не слышал… Девять башен вознеслись над обрывом, и хиндикса, качнувшись с борта на борт, полетела быстрее, а Речник встал на носу, с нетерпением глядя на Замок. Служители уже отмыли и начистили до блеска всё, что можно было, и Замок сверкал в лучах весеннего солнца. Речники тоже успели проснуться, как Фрисс и подозревал — над причалом уже висело в воздухе восемь десятков кораблей, у крыльца грелись на солнце десять Фагит, и даже большая Двухвостка с тёмно-красным панцирем мирно дремала в тени Замка. Фрисс удивился, откуда она тут взялась, с грустью вспомнил свою Двухвостку — отважную Флону — и в задумчивости чуть не пролетел мимо пристани, хорошо, что служитель Ир узнал его и крикнул вслед. Хиндиксу Фрисса привязывали к каменному кольцу втроём, скорее из уважения, чем из-за порывов ветра. Когда Речник сошёл на землю, двое служителей уже помогали пришвартоваться новому гостю Замка, а Ир всё стоял у кольца и глядел на Фрисса со смесью ужаса, радости и почтения. Траурная раскраска на его лице сменилась причудливым «праздничным» узором — погибший родич, о котором Ир горевал, в том году вернулся из Кигээла живым. Фрисс сам привёл из мира мёртвых и его, и многих других, легенды об этом разлетелись по всей Реке, но Речник уверен был, что заслужил лишь малую долю почестей. Путь в Кигээл открывали четверо могущественных магов, и что бы Фрисс сделал без них… но Ир знал только одно — Речник Фриссгейн отнял добычу у самих Богов Смерти, и переубедить его было невозможно. Смущённый Фрисс сделал вид, что не заметил, как смотрит на него служитель, и приветливо кивнул ему.

— «Колосок к колоску над обрывом!» Скажи, что нового в Замке?

— «День рыжей луны!» — с улыбкой кивнул Ир. — У менна в гостях настоящая менни! Ещё Халан вернулся с юга, ну и колдуны все в сборе…

— И Домейд Араск тоже? — слегка нахмурился Речник, который совсем не хотел попадаться на глаза Наблюдателю из Ордена Изумруда. Ир понуро кивнул.

— И я говорил с ним, Речник Фрисс. Он вообще… любопытный. Если не хочешь встретить его, пройди сквозь Замок и сразу иди к меннам!

Туда он не заходит, боится. Фрисс был совсем не против — он проголодался в пути и к тому же хотел посмотреть на гостью Морнкхо. Он поднялся по Изумрудной Лестнице, но быстро и незаметно миновать первый этаж Замка ему не удалось. Речник Форк окликнул его на пересечении коридоров, и Фрисс остановился — искать Форка он всё равно собирался, так почему бы вместе не сходить в столовую…

— А, Фрисс! Ты что, только прилетел? Так поздно? Видел уже нового менна, который у Морнкхо гостит? Странные они всё-таки, не находишь? — выпалил Форк после приветственных возгласов.

— Погоди, Форк, куда же ты опять понёсся?! — у Речника Фрисса слегка зазвенело в ушах, и вспомнились пронзительные вопли Крыс Моджиса. — Помнишь, мы договорились вместе выбраться в Фаггейт, если не будет войны? Ты готов? Речник Форк с сокрушённым видом поцокал языком.

— Ну, Фриссгейн, ты спохватился… В этом году Фаггейт пуст, как дырявая бочка. Не так давно я там был. Ни одного торговца, даже следов нет. А ведь сейчас им самое время там собираться. Боюсь, ничего не выйдет, разве что подойдут через месяц, но я бы на это не сильно рассчитывал. Увы, Фриссгейн, не в этом году…

— Вот как… — озадаченно протянул Фрисс. — Что их, интересно, так напугало?

— Войны, я думаю. Два года подряд! Кто это выдержит? Они вернутся, Фрисс, — поспешно заверил Форк, посмотрев на Речника, — точно вернутся. Можно проверить ещё раз, но не раньше Иттау… или даже в конце лета…

— Ладно, Форк, подождём до следующей весны, — поспешил прервать его Фриссгейн. — Пешком похожу. Ты не видел Астанена?

— Правитель у меннов, — махнул рукой Форк и снова оживился. — Слышал новость? Он запретил собирать больше восьми кун с жителя и не разрешил брать едой. Два года войн, и опять год, который урожайным не бывает, и Астанен боится голода…

— Новая напасть, — невесело удивился Фрисс. — А чем брать, он не сказал? Подумай сам, что, кроме еды, могут отдать жители?

— Даже и не знаю, что придумать, — кивнул Форк. — Извернуться-то можно, только боюсь, что в следующем году мы уже обычный налог не соберём. Сигюн уже говорила с Астаненом — и разругались они вдрызг, а ты ведь знаешь, правитель редко сердится…

— Весело у вас тут, — вздохнул Речник. — А где сейчас Сигюн?

— Вроде в Подвалах Ракушек, но что она там забыла весной, понятия не имею, — пожал плечами Форк. — Зачем она тебе сдалась? На участке встретитесь, там и погрызётесь вдосталь. Лучше иди посмотри на менна, пока он обратно не ушёл.

— Я в этом году на участок не попадаю, — покачал головой Фрисс. — Можно попросить тебя о помощи?

— Фрисс! Конечно, можно. А почему не попадаешь? Уже получил задание? Когда успел? — Форк обрушил на Речника лавину вопросов.

— На Запад иду, — коротко ответил тот, оглядевшись по сторонам — не слышат ли молодые Речники. — Так слушай, Форк, на тебя одна надежда… Речник дослушал его молча, потом сделал несколько записей в пухлой карманной тетради.

— Фиос Хагет, Илс Раа и Танекс Натаи? Хорошо. Я тоже у них покупаю. Прошлогоднее не подсунут. Много как берёшь… Всё-таки женишься в этом году?

— Как получится, Форк, — вздохнул Фрисс. — Если осенью не вернусь, скажи Кельнису — он знает, куда везти бочки, и я с ним договорюсь.

— Фрисс, а с Западом — ты уверен, что надо туда идти? — спросил Речник, опустив взгляд к полу. — Подумай, там ведь сгоришь до костей…

— Уже думал. Надо, — ответил Фрисс. — Ты просто знай, где я, если что.

— Буду знать. Удачи, Фрисс, и помни чистую воду! — Форк помахал рукой и быстро пошёл к причалу. Фрисс огляделся, убедился, что никто не слышал их разговора, и направился к Подвалу Ракушек. Проходя мимо драконьего двора, он краем глаза увидел мага Нильгека и окликнул его, но колдун сердито фыркнул и умчался прочь. Дел у него сейчас хватало — двор был переполнен, и даже на крыше сидел дракон, которому внизу не хватило места. В том году погибла пятая часть драконьего войска, и теперь Астанен искал новых воинов, а Белые Драконы откликнулись на его призыв и прибыли к Замку. Река у них считалась завидным местом службы, и Фрисс не сомневался, что крылатая армия вскоре станет больше, чем была. Подвал Ракушек был приоткрыт — верный знак, что внутри не только Мирни Форра, но и посетители. Фрисс прислушался, но голосов не услышал и решил подождать Сигюн у дверей. Он сел у стены, задумчиво крутя в руках новое сокровище — амулет из древесины огненной Тунги, тёмно-алого граната и трёх драконьих зубов. Всё, кроме дерева, он привёз в том году из долгого похода в Хесс, и талисман, по словам Каменного Мага Эрсега, призван был уберечь его от лишних ран и приступов смертельной тоски. Фрисс тогда слушал и кивал, но в магию камней не слишком верил — она срабатывала далеко не всегда… Сигюн тихо вышла из сокровищницы, остановилась, пожимая плечами в недоумении, и громко хлопнула дверью. Фрисс поднялся с земли, и Речница резко обернулась.

— Ну кого… — начала она было, но тут же осеклась. — А, это ты, Фрисс. Живой?

— Что мне будет, Сигюн… — хмыкнул он, сжимая руку Речницы. — Что там в Подвале?

— А, это всё Астанен со своими нововведениями! Слышал уже, что налоги уменьшили? Так вот могу поклясться на Ожерелье, что и этого нам Фейр не заплатит, — возмущённо выпалила Сигюн, но сама себя оборвала на полуслове, заглянув Речнику в глаза. — А теперь говори, Фрисс, зачем ты меня искал, и куда тебя в очередной раз посылают.

— Я хотел попросить тебя — слетай за меня в Фейр! В другие года я отработаю за тебя, только скажи, — Речник отвёл взгляд. — Я иду на Запад, Сигюн, и не уверен, что вернусь к зиме. Жителям не говори, а если Кесса вернётся в моё отсутствие — помоги ей попасть к истокам Канумяэ, сама она дорогу не найдёт.

— На Запад?! — Сигюн остолбенела. — В Гиблые Земли?! Ты…ты в своём уме, Фриссгейн?!

— Понимаешь, надо идти. И так я слишком долго выжидал, — понурился Речник. — А вот теперь — пора. Так ты Кессу не оставишь?

— Не оставлю, — отмахнулась Сигюн, цепким взглядом скользнув по рукам Фрисса. Тонкие причудливые линии переплетались на его запястьях — поблекшая траурная раскраска и обновлённые узоры ожидания. Речник вычертил их ещё по осени и не собирался стирать, пока не вернётся Кесса. Речница покачала головой и нерешительно предложила:

— Слушай, тебе деньги не нужны? Я могу дать немного на дорогу, кое-что с зимы осталось. И если что надо найти на Реке — скажи, я поищу…

— У меня тоже кое-что осталось, могу сам за Фейр налоги заплатить, — покачал головой Фрисс. — А не можешь ли ты поискать… Записи в тетради Речницы оказались гораздо длиннее, чем пара строчек Речника Форка. Фрисс опомнился и предложил забыть поручения, но Сигюн буркнула, что ничего сложного в них нет, и к концу лета всё купленное будет лежать в пещере Кегиных. И мелнок, и свёртки с тканями, и мотки нитей, и горшки и плошки. Мимо Глиняного Города и Девичьей Крепости так или иначе придётся пролететь, в первый же полёт Сигюн и выполнит все задания.

— Осторожнее там, на Западе! — напутствовала она Речника, спрятав тетрадь в сумку. — Говорят, что над Гиблыми Землями плавники у хиндикс загораются и отваливаются, а канаты лопаются. Такое там излучение! О безопасных путях болтают все, кому не лень, но никто этих путей ещё не находил. Так что опасайся… И я надеюсь через год увидеть тебя живым!

— И ты тут без меня не нарывайся, — усмехнулся Речник, вспомнив рассказ Форка и обычные манеры Речницы. Та фыркнула, крепко сжала на прощание руку Фрисса и пошла к «Кошатнику». Речник посмотрел в ту сторону и сразу понял, что ему в «Кошатник» нечего и соваться — все комнаты заняты, и даже в коридорах наверняка кто-нибудь ночует. Ну да ладно… Когда Фрисс добрался до столовой, там осталось всего шестеро Речников, и те молча доедали свой обед, глядя исключительно в миски.

Речник понял, что Морнкхо уже устал от желающих «посмотреть на нового менна», и начал выгонять непрошеных гостей. Он остановился в нерешительности у порога, но серебристый менн засиял от радости, заметив его.

— Хвала Отцу Змей, ты пришёл вовремя! — воскликнул он и повернулся к кому-то, выглянувшему из-за двери в кухню. — Ульминия, посмотри, Речник Фриссгейн пришёл к нам… Из кухни, позвякивая колокольчиками на браслетах, выползла чужестранка-менни, и Фрисс удивлённо моргнул — он успел забыть, как ярко наряжаются менны в праздничные дни. Небольшие цериты и металлические бляшки украшали золотистую чешую менни, колькольчики и браслеты звенели при каждом её движении. Чёрные волосы, переплетённые алыми и белыми лентами, спадали на плечи и струились почти до змеиного хвоста, в который переходило человеческое тело.

Хвост завершался «погремушкой», покрытой жёсткими подвижными чешуями, и громко шуршал при каждом движении. А глаза у менни были яркие, изумрудно-зелёные.

— Тот самый Фриссгейн, бесстрашный и удачливый изыскатель? — Ульминия склонила голову, прижав руки к груди. — Мне довелось о тебе услышать. Серебро и радуга над тобой! Не откажешься поведать нам о своих деяниях, прошлых и будущих? У Морнкхо готова трапеза, и ты можешь утолить голод… Фрисс ответил ей учтиво, но тут же насторожился, и не зря. То, что довелось услышать Ульминии, было обрывками легенды о настоящем герое Реки, но никак не относилось к делам Речника. «Ну вот кто распустил язык?!» — с досадой думал он, рассказывая, как всё было на самом деле. Такое ощущение, что каждый, кто эту историю слышал, стремился пересказать её, как можно ярче разукрасив, и получилась новая легенда. Будто мало их на Реке… Ульминия заверила, что вымысел никогда не смущал её — там, где она живёт, плетут и не такое. Менни явилась в Замок из глубин Хесса — из Серебряных Земель, родины жутких растений-хищников, в одиночку проделала долгий путь по долинам, залитым лавой, горным кручам и безводным пустыням Кваргоэйи и Царства Сиркеса, и ей тоже было что рассказать — но менны не слишком разговорчивы и предпочитают слушать.

— Большие силы собираются в Бездне, — неохотно сказала Ульминия, и её глаза потемнели. — Ужас может вырваться оттуда. Но, кажется, пока ничего страшного не случилось. А ещё я слышала о славной Чёрной Речнице, которая сейчас в Хессе. Говорят, она странствует вместе с крылатым демоном и уже спасла несколько городов — как это делал ты.

Но это, верно, вымысел — Морнкхо уже поведал мне, что Чёрных Речников нет больше в вашей стране… Сердце Фрисса забилось часто и гулко, и он поспешно задал несколько вопросов, но Ульминия ничем не смогла помочь ему. Даже менни не слышала о Чёрной Речнице ничего сверх сказанного.

— Вы будете достойны друг друга, два изыскателя с берегов Реки, — уверенно сказала она. — Я верю, что твоё ожидание не продлится дольше года, и вы встретитесь снова. А если я увижу её раньше, то расскажу о тебе. Ульминия не намерена была оставаться в Замке надолго — Морнкхо попросил её передать несколько вещей для менна Кейси, живущего в Хессе, а от дома Ульминии до дома Кейси путь ещё дальше, чем до Реки. Сам Морнкхо пока никуда не собирался и пообещал, что запасёт для Фрисса и его семьи достаточно пряностей, а если увидит Кессу, то приготовит для неё лучшее из того, что умеет готовить.

— Я чувствую огромную силу, — задумчиво прошелестела Ульминия, с интересом глядя на Речника. — Будто звезда разгорается рядом со мной и грозит спалить. Или дышит огненная гора перед извержением. При этом зелёные лучи её узких глаз остановились на том самом кармане Фрисса, где, зашитое в кожу (порвало пятый карман!), лежало тяжёлое серое кольцо — Кьюнн, подарок Урана. Речник прикусил язык и подумал, что Кьюнн надо спрятать понадёжнее. Он лучится, как сарматская станция, а Фрисс полагается на его ипроновую скорлупу и даже не догадался обернуть в два-три слоя тряпок… Фрисс не боялся, что Ульминия расскажет о его тайне — менны молчать умеют, и всё же он поспешил расстаться с Морнкхо и его гостьей. Он думал, что ему очень повезло — перед походом на Запад увидеть ещё одного менна! Теперь он видел троих. Интересно, живут ли они за Гиблыми Землями? Странно, если их там нет, но ни Морнкхо, ни Ульминия ничего о своих западных сородичах не слышали… День клонился к вечеру, когда Фрисс поднялся в Залу Бирюзы, чтобы найти там Астанена. Правитель был погружён в невесёлые мысли. Для Фрисса и многих Речников война кончилась в том году. Астанен же мог увидеть всю Реку — и те разорения, что остались от немирных лет. Не все дела той осени завершились вместе с ней…

— Фриссгейн — легенда Реки, почти что Чёрный Речник! — заметно обрадовался Астанен — не столько Речнику, сколько возможности отвлечься от тяжёлых дум. — Надеюсь, твои походы не обернулись по зиме бедой? Ты здоров, душа твоя спокойна? Силитнэн до сих пор покоя мне не даёт, боится, что ты привёз из Хесса медленную гибель…

— У меня всё хорошо, Астанен, и не о чем беспокоиться, — заверил Фрисс. — А что с Рекой? Не приближается никакая новая беда?

— Река светла и спокойна, впервые за три года, — кивнул Астанен самому себе. — Войнам конец. И даже заданий для Речников сейчас у меня нет.

— Правда?! — хмыкнул Фрисс, немного успокоенный словами правителя.

— Астанен, разве я не знаю тебя и твои запасы заданий?!

— Знаешь, — усмехнулся правитель Реки. — Но в них никакой срочности, и тем более, на тебя я их не повешу. Ты для Реки сделал достаточно, чтобы заслужить спокойный год. Силитнэн, кстати, не откажется поучить тебя магии, ты, по его словам, выглядишь способным. В иное время Фрисс улыбнулся бы — слова о его способностях к магии ничем, кроме шутки, быть не могли. Но сейчас ему было не до веселья.

Настало время сказать…

— Я пришёл попрощаться, Астанен. Ухожу надолго, может, навсегда.

— Что произошло? — Астанен привстал, и тревога была в его взгляде.

— Не тяни, Фриссгейн! Ты же сказал, что всё в порядке…

— Не всё. Я пойду на Дальний Запад, за Гиблые Земли. Буду искать моих родителей, славных Речников Гевелса и Айнин. Они живы, теперь я знаю, и Запад меня ждёт. Прости их и меня, повелитель Астанен, и отпусти — или наложи запрет. Больше мне нечего сказать. Он склонил голову. Астанен медленно поднялся.

— Опять эти призраки мёртвой земли! Когда же они насытятся кровью?

Когда?! Знал бы ты, скольких я туда уже проводил… Когда забудутся, наконец, эти бредни о безопасном пути?! Сколько ещё Речников, отважных, умных, удачливых, поведутся на эти россказни… Он забыл о Фриссе, и взгляд его ушёл в неведомое. Речник молча ждал ответа.

— Совсем недавно, и месяца ещё не прошло… Его звали Эрвин Тайра, молодой Речник. Он был последним, кто не вернулся. Он ведь так же стоял и ждал! А теперь его высохшие кости лежат на обугленной равнине… Двое из твоего рода уже сгинули там, тебе мало этого?!

— Они живы, Король Астанен, — тихо сказал Фрисс. — И я предам их, если останусь на Реке и не попытаюсь помочь им. Отпусти меня, повелитель Астанен. Даю слово, что вернусь живым.

— Много ли мне будет радости от твоего слова?! Ты же сам учил молодых Речников не рисковать попусту! Не ждал я от тебя такого удара, Фриссгейн…

— Почему же удара? Ведь я в ответе за себя, и я вернусь. Но всё уже решено, и ничто не собьёт меня с пути. Пойми, Астанен!

— Кто бы знал, как мне всё это не нравится… — тихо сказал Астанен. — Будь по-твоему, Фриссгейн из рода Кегиных. Всё равно ты нарушил бы мой запрет… Он положил руку на плечо Речника и заглянул ему в глаза.

— Я отпускаю тебя на Мёртвый Запад. Можешь идти, пока дорога не оборвётся, или пока не достигнешь цели. Вижу, только о Западе сейчас все твои мысли. Но помни — лишь чистые реки тебе помогут, и пусть Кетт, всевластный в водах, тебя не покинет!

— Благодарю тебя, Астанен, — Фрисс выпрямился и попытался скрыть волнение. — Нигде и никогда я не забуду Реку! Жди меня через два года. Я узнаю, каким путём ушли мои отец и мать, и пройду Гиблые Земли по их следам! Если можешь — расскажи мне о них…

— Что я могу тебе рассказать?! — пожал плечами Астанен и сложил руки на груди. — Ты всё слышал уже сто раз. Что знал, я давно рассказал. Ты уже со всеми говорил — с Кестотом, Халаном, Вайринхенгом, Одом, Гесом, Аларконом, Ондисом… Больше никого не осталось, кто помнил бы Гевелса и Айнин. Фрисс насторожился: незнакомое имя мелькнуло в череде всем известных Речников-героев и властителей Реки.

— Подожди, Астанен! Кто такой Аларкон? Я не помню его и никогда не говорил с ним. Он знал моего отца?

— Да, должно быть. Гевелс-то о нём говорил. Это сармат, я видел его, но мельком. Спроси, наконец, у Халана — я не обязан их всех знать! Ты можешь идти на свой Запад, Фриссгейн, но через пару дней зайди ко мне — я придумал, как помочь тебе в пути. Астанен нахмурился и подошёл к окну. Речник Фрисс неслышно вышел из залы. Он понимал, что сейчас не время для расспросов, и что нескоро правитель успокоится. Ир говорил, что Халан в Замке. Уже поздно, может, заглянуть в его башню с утра? Фрисс направился к лестнице, пытаясь вспомнить, слышал ли он когда-нибудь о существе по имени Аларкон. Странно, его отец дружил с сарматом, а он и не знал об этом. И все сарматы об этом молчали.

Интересно, с какой станции этот Аларкон… Может, Гедимин или Гвеннон знают его? Наугад пробираясь по тёмному двору к многоярусной башне Храма, Фрисс налетел на кого-то, поспешно извинился и хотел продолжить путь, но встречный удержал его за плечо.

— Фриссгейн! На моей памяти у тебя был фонарь, — сказал он, и Речник узнал недовольный, но быстро теплеющий голос Халана. — Надо же. У меня было предчувствие, что мы встретимся в низовьях. Не сбылось.

— Халан! — обрадовался Фрисс и огляделся в поисках освещённого места, куда можно было бы отойти. — Ты уже из низовий вернулся?

— Я всю зиму сидел в устье Дзельты, — голос правителя был совсем не радостным. — Вместе с Ондисом и всеми облучёнными. Четверо умерли, Фриссгейн. Даже сарматский флоний не всесилен… Фрисс склонил голову в печали. Двое отошли к слабо освещённой громаде Замка и сели на скамью, поставленную для служителей с пристани.

— Но остальные живы? — спросил Речник с надеждой. — Теперь для них опасности нет?

— Остальные поправятся за два-три месяца, и я уже знаю, где поселить их, — ответил Халан. — За них я уже спокоен. А вот развалины «Скорпиона» меня тревожат — и не только меня, иначе сарматы не прислали бы ликвидаторов сразу после таяния снега. Они работают быстро, но боюсь, что в срок им не успеть. А значит, надежда на Реку и её хранителей… М-да.

— Что происходит там? — нетерпеливо спросил Речник, увидев, что Халан задумался, и крепко. — Почему сарматы спешат? Ирренций может взорваться снова?

— Ещё этого не хватало, — Халан вздрогнул. — Нет, это всё из-за Реки, Фриссгейн. Этот взрыв нанёс ей страшную рану в том году, и следовало ожидать чего-то подобного, но что всё начнётся так быстро… Течения поменялись, похоже, ещё подо льдом. А когда лёд тронулся, стало видно, как Река подтачивает берег. Она пытается смыть эти обломки и грызёт скалу под ними. Как будто зверь выгрызает стрелу, засевшую в его теле. Год или два — и весь берег до обрыва провалится в воду. Все ликвидаторы с трёх станций сейчас у развалин, все три корабля там с тех пор, как сошёл снег. Сарматы даже запуск реакторов отложили. Я только над Старым Городом видел светящуюся мачту… видимо, «Идис» даёт энергию для защитных полей, поэтому там альнкиты работают. Страшная спешка, Фриссгейн, я никогда такого не видел — и мы ничем не можем помочь. Сарматы надеются хотя бы остатки альнкитов убрать с берега, прежде чем развалины унесёт Река. Столько ирренция ей не переварить! Фрисс молча кивнул. Он желал ликвидаторам всяческой удачи.

Обломкам «Скорпиона» в Реке совсем не место — но, кажется, Река считает иначе. И если у сарматов даже нет времени на запуск альнкитов, тем более у них нет времени на пустые разговоры с Речниками. Значит, Фриссу не суждено поговорить с Гедимином перед путешествием на Запад — и это очень грустно.

— Ну ладно, а что у тебя творится? — Халан пристально посмотрел на Речника. — Отец говорит, ты собрался на Запад? Думаешь, твой Гедимин одолжит тебе скафандр ликвидатора?

— Да, на Запад. Не волнуйся, Халан, у меня есть скафандр — и даже дозиметр есть, — спокойно ответил Речник, сделав вид, что не заметил подколки. — А один небольшой совет мне пригодился бы. Говорят, мой отец дружен был с одним сарматом. Может, ты об этом слышал раньше?

Я-то узнал только сегодня…

— А, ты об Аларконе? — Халан пожал плечами. — Ну да, слышал, но не более того. Командир какой-то станции между нами и Гиблыми Землями.

Пару раз я с ним перемолвился словом, но при этом они с Гевелсом куда-то спешили, поговорить толком было некогда. А после… после ухода Гевелса он тут вообще не появлялся. Я даже на станции его не был…

— Вот бы с ним встретиться… — сказал Фрисс и вопросительно взглянул на Халана. — Кажется, он с походом на Запад как-то связан…

— И мне так кажется, Фриссгейн! Но я, правда, ничего больше не знаю. Вот что… — правитель ненадолго задумался. — Помнишь Геса Моско? Вот он знал Аларкона получше меня и даже видел его станцию.

— Что?! — не поверил своим ушам Фрисс. — Гес Моско дружил с сарматом?! Твоя воля, Халан, но звучит как нелепая шутка.

— Вот-вот, — кивнул Халан. — Я так же подумал, когда Гевелс мне сказал. А это правда. Такие вот способности у вас, Кегиных, только на что вы их тратите…

— Да-а… — протянул Фрисс, так и не поверив до конца. — Значит, Гес поможет мне?

— Почему бы и нет? — Халан снова пожал плечами. — Спроси его, Фрисс. Он жил на берегу у Острова Умса, когда я был у него в последний раз. Ну вот… Что-то ещё я могу рассказать тебе?

— Нет, не надо, — покачал головой Речник и посмотрел на звёзды. — Спасибо за помощь, Халан. Надеюсь, Реку в этом году никакие беды не постигнут…

— Там видно будет, — Халан со вздохом поднялся со скамьи. — Мирной ночи, Речник, и удачи в твоих поисках…

 

Глава 03. Гес и Аларкон

Перед отлётом Фриссгейн заглянул в столовую и, оглянувшись через плечо, шёпотом сказал меннам, что отправляется к Огненной Круче.

Больше ничего говорить не потребовалось — кроме недельного запаса ирхека, Морнкхо вручил ему небольшого Листовика, сваренного в хумике с пряностями, а Ульминия подарила полфляги тёмно-лилового ягодного вина из Серебряных Земель.

— До сих пор ты хорошо ладил с Воином-Котом. Надеюсь, в этом году он от тебя не отвернётся и нас не оставит! — сказал менн и вздохнул.

— Ну и поиск ты затеял…

— Не волнуйся, Морнкхо, я уже видел мир мёртвых — теперь не страшно, — усмехнулся Речник и, довольный, поспешил на пристань.

Служители, зная, что он прилетел ненадолго, не стали разбирать его хиндиксу — и вскоре «Остролист» полетел прочь от сверкающих башен, к устью Зелёной Реки… В полёте Фрисс ненадолго задумался — если Морнкхо знает, где храм Аойгена, и знает, что богу нравится, почему он сам не побывает у Огненной Кручи и не обратится к повелителю случая? Менн наверняка договорился бы лучше, чем необразованный Речник… В этом году вода быстро отошла от берегов, и жители Реки уже успели растащить по домам все принесённые течением коряги и сучья, осколки земляного стекла и обломки разбитых плотов, а сейчас собирали по берегам подсохшую тину. Кто-то добрался и до Огненной Кручи — тина там ещё лежала, и большой клок висел прямо на стене храма, но лишних веток и щепок рядом не было. Направив хиндиксу к развалинам, Фрисс глянул на стену сухой травы над обрывом — и захотел протереть глаза. В зарослях, прижимаясь к земле, сосредоточенно подкрадывался к кому-то огромный огненно-рыжий кот, и на хвосте его отчётливо сверкало изогнутое стальное жало. Речник сморгнул, и видение растаяло, но кровь гулко застучала в ушах Речника, и невидимая лапа стиснула сердце. «Аойген. Аойген является во плоти лишь в самых крайних случаях…» — думал Фрисс, зажмурившись и мотая головой, чтобы скорее прогнать морок. Он сошёл на берег, унимая дрожь в ногах, деловито сбросил тину со стены, распутал ветки куста Кенрилла, растущего на камнях, и стал собирать подходящие обломки, чтобы заложить одну из пробоин. Спустя два Акена Речник отошёл в сторону и посмотрел на дело своих рук. В стене храма стало на три небольших пролома меньше.

— На что хватило моих сил, Воин-Кот, — пожал он плечами и вошёл в полуразрушенное здание. Внутри ничего не изменилось, только за зиму сквозь проломы насыпался мусор, а цериты, и без того неяркие и потрескавшиеся, покрылись землёй. Речник смахнул с алтаря травяной сор и положил перед статуей кота свои дары.

— Будь милосерден к Реке, Аойген. Ей уже два года нет покоя.

Выдели ей немного удачи хотя бы в этом году. Фрисс, ещё подходя к алтарю, чувствовал жар, исходящий от статуи — и почти не удивился, когда в ответ на его слова по спине глиняного кота пробежали волны золотистого и рыжего пламени. Воздух стал горячим и густым, едва пригодным для дыхания. Невидимая, но тяжёлая и горячая лапа легла на плечо Речника, и он с трудом устоял на ногах.

— «Мало удачи в этом году…» — Фрисс не столько слышал тихие слова, сколько угадывал их в пляске языков пламени. «— Да устоит этот мир…» Лапа на плече Речника на миг сжалась, огонь на спине статуи взвился к потолку — и тут же погас, и Фрисс остался в темноте и одиночестве. Когда красные круги перед глазами потускнели, он вышел на свет и в полной растерянности пошёл к хиндиксе. Он успел вовремя — шипы-якоря уже почти вытянулись из обрыва, а узел на канате, который привязал корабль к причальному кольцу, развязался вовсе. Ещё немного — и хиндикса улетела бы по воле ветра.

«Мало удачи в этом году!» — с досадой подумал Фрисс, когда поймал свой корабль, поднялся на борт, оглянулся на развалины — и выкинул тревожные мысли и видения из головы. Остров Умса лежал далеко на юге, за «Скорпионом», путь Фриссу предстоял долгий, и Речник не подгонял хиндиксу понапрасну. Он внимательно смотрел на берега, и увиденное печалило и радовало его: прошлогодняя война оставила следы, но жители Реки быстро приходили в себя. Траурные знаки ещё висели у пещер и на ветвях древесных городов, но на берегу высились штабеля пойманных в Реке дров и сухой травы, собранной в степи, повсюду развешана была вываренная тина, и яркие поплавки отмечали, где поставлены десятки сетей. Ближе к югу уже цвёл Кенрилл, Высокая Трава успела подняться в полный рост, и в ней синели драгоценные цветки Некни. Фрисс поднялся повыше, чтобы не столкнуться с хиндиксами и халгами жителей, собирающих лепестки. Деревья Ифи тоже зазеленели, тысячи Ифи свисали с ветвей или ползали по стволу, и некоторые из них уже спустились на берег. Вокруг деревьев бродили жители с серпами и корзинами, и редкий Ифи уходил от них не обстриженным. Странным зверькам, как замечали все, кто с ними имел дело, стрижка беспокойства не доставляла, они даже не сопротивлялись. Фрисс отвёл хиндиксу подальше от берега, чтобы Ифи не свалились на борт, помахал жителям с корзинами и прибавил скорости. Внизу одна за другой проплыли сарматские станции, огромными полумесяцами обхватившие русло Реки. Из десятка передающих мачт над каждой из них только одна была окружена огнями — значит, сарматы всё-таки запустили по одному альнкиту с тех пор, когда Халан посещал их. Что-то сверкало и за полуразрушенными громадами-домами Старого Города, и Фрисс различил сквозь руины тёмно-синие блестящие купола над станцией — но лишь вздохнул и пролетел мимо. Тут нет никого, кроме крыс и хранителя «Идис», крысы Фриссу рады не будут, а хранитель его не вспомнит… От устья Дзельты начинался Кровавый Берег — так его называли все Речники, и Фрисс с тяжёлым сердцем глядел на багряный песок и радужные поля, которыми закрыты были пещеры, опустевшие навеки.

Здесь прошла волна Сиджена и выжгла всё живое, даже трава над обрывом поседела и полегла, и сейчас зелёные ростки пробиваются с трудом и вырастают низкими и чахлыми. За зиму к толстому слою алой меи прилипло много сора, и он почернел. Фрисс подумал, что у сарматов совсем нет времени — вообще-то им полагалось снимать один слой и заменять его другим, пока земля не очистится, а не оставлять мею на весь год… Защитное поле, скрывающее развалины мёртвой станции, приобрело ещё несколько слоёв и поднялось выше, и всё равно трепетало на ветру, как паутинка, от излучения, которое силилось прорвать его. Речник пытался хоть что-нибудь увидеть за алыми и зелёными сполохами на плёнке, но даже не мог сосчитать, сколько там сарматов — сто или двести. Два чёрных корабля стояли вплотную к полю, прижимаясь к нему боками, а один ушёл под купол, оставив снаружи только хвост и крыло.

Среди обломков что-то вспыхивало, и Фриссу показалось даже, что он увидел Гедимина, срезающего остатки стен плазменным оружием и выкапывающего что-то из-под них. «Что-то» оказалось невероятно тяжёлым, и когда оно было извлечено из развалин, поле вздулось и задрожало, а сарматы забеспокоились и сгрудились вокруг. Хиндикса дёрнулась в воздухе, замахала плавниками, и Фрисс еле успел ухватиться за борт, чтобы не выпасть в Реку. Ветер дул совсем в другую сторону, но перепуганному кораблю не было дела до ветра — он помчался на юг, и Речник понял, что развернуть его не сможет. Он сказал хиндиксе несколько укоризненных слов, но ничего не добился — «Остролист» летел так быстро, как только мог, и чуть не проскочил мимо Острова Умса… Вдоль западного берега Реки тянулись густые заросли тростника, изрезанные сетью проток и скрывающие в себе шаткие мостки и настилы, а поодаль от илистой топи, на пологом склоне, разбросаны были постройки из глины и камыша — дома береговых жителей. Повсюду меж домами на столбах и перекладинах висели полотнища вываренной тины, а у самого берега кипели котлы, в которых она варилась. Все жители, кроме тех, кто следил за котлами, толпились на мостках — половодье пригнало к берегу и оставило в камышах горы водорослей, и сейчас левобережники вылавливали их и складывали в большие корзины. Фрисс думал, что жители не заметят его появления — так они были заняты, но на оклик отозвались трое, и вскоре хиндикса была привязана к прочному пню с остатками ветвей, заменяющему здесь экхи, а Речнику помогли сойти на берег.

— Здесь ли живёт Гес Моско? — спросил Фрисс после положенных приветствий, и жители понимающе переглянулись.

— Старый Речник? Вы часто его навещаете, это правильно… Эвета! К вам опять гости! Фрисс попытался вспомнить, кем Эвета приходится Гесу — получалось, что это дочь кого-то из его племянников. Грузная женщина в одеяниях матери семейства стояла у котла, помешивая тину, и на крик жителя развернулась всем телом.

— Речник Фрисс? Я слышала одну историю о Речнике с таким именем, но там такое наплетено… Ты спешишь, наверное? Иди вниз по течению до конца участка, и там увидишь наш дом. Он самый большой! У вас там свои разговоры, мы подслушивать не будем… Дом семьи Моско, обвешанный тиной со всех сторон, встретил Фрисса молчанием. Речник остановился у дверной завесы, глядя на неё с нерешительностью и даже робостью. С тех пор, как Геса изгнали из Речников, он затворился в своём доме и целый год никого не хотел видеть, а на Фрисса и Найгиса был сердит особенно — из-за той истории с закрытием «Флана», после которой Астанен и выгнал его. А через год Фрисс отправился в Олданию на десять лет, и больше никакие слухи о Речнике-изгнаннике не доходили до него. До тех событий они с Гесом были дружны, Фрисс не одну битву прошёл в его отряде, и Гевелс Кегин с ним знался… может, не выгонит? Никто не ответил на стук, и Речник тихо вошёл в полутёмный дом.

Откинув вторую завесу, он увидел общую комнату, погружённую во мрак — мало света пропускали окна-щели, и тускло горел золотистый церит в дальнем углу. Кто-то шевельнулся у светильника, услышав приветствие, и смерил Речника пристальным взглядом сверкающих глаз.

— Фриссгейн, сын Гевелса? Наслышан о твоих похождениях. Халан заглядывал ко мне весной… И что привело такого героя к дряхлому старому изгнаннику? Гесу Моско было больше трехсот лет, и сейчас, когда покровительство Реки его оставило, он заметно постарел. Но дряхлым он называл себя преждевременно — у Фрисса затрещали кости, когда бывший Речник сжал его в объятиях. Фриссгейн обнял его в ответ и с трудом отогнал рой воспоминаний.

— Так ты уходишь на Запад… Следовало ожидать, ты ещё долго продержался, — проворчал Гес после недолгой беседы. — Таким, как ты, только и искать Старое Оружие. Вот и Гевелс с жёнушкой — еле дождались, пока тебя возьмут в Речники. Ты помнишь их, хоть немного?

Моя-то память истёрлась, как старая куна… Фрисс кивнул и ответил, немного помедлив:

— Помню. Мне не нужно Старое Оружие. Пусть Фликс и дальше маячит посреди мёртвых степей, пусть его найдут крысы. Я пойду за Гевелсом и Айнин. Им пора вернуться. Помоги мне, Речник Гес…

— Помогу, — кивнул изгнанник. — Достойное дело ты выбрал. Я должен идти с тобой? Когда ты отправляешься?

— Я справлюсь с этой дорогой в одиночку, — покачал головой Фрисс, — да и твоё семейство не простит меня, если мы уйдём вместе. Помоги мне в другом… Ты слышал когда-нибудь об Аларконе, с которым дружен был мой отец?

— А, тот с-сармат… Конечно, Фрисс. Конечно, — с большой неохотой выдавил из себя Гес. — Проклятое племя, поглоти их Бездна…

— Скажи, с какой он станции? — поспешно спросил Речник, надеясь отвлечь Моско-старшего от ненависти к сарматам и вернуть к рассказам о прошлом. У Геса были причины для проклятий, и бесполезно было выгораживать обитателей станций, но Фрисс хотел всё-таки узнать побольше об Аларконе.

— Погоди, не сбивай с толку! — нахмурился Гес. — Вспомню всё по порядку… Это было за три года…Ну да, Гевелс подошёл ко мне и стал рассказывать о новом друге. Он был так рад, что его нашёл.

Говорил ещё о дороге на Запад. А через месяц они явились вдвоём. Тот был в зелёном скафандре — такой длинный и тощий с-сармат, на голову выше, чем они обычно… Нет, он был ничего, нормальный. Только Гевелс и Айнин что-то больно липли к нему — будто надеялись на что-то…

— На что же? — не выдержал Фрисс.

— Не торопи… Они говорили, много, о Западе, о лучах и о скафандрах. То Аларкон сюда приходил, то Гевелс мотался к нему на станцию. Он говорил, что сармат согласен дать им два скафандра.

Что-то о дальнем пути… Кажется, Аларкон знал какую-то дорогу через Гиблые Земли или в обход. Тогда-то Гевелс и завёлся с этим Старым Оружием — будь оно трижды проклято! Ну, а потом они ушли, и сармат куда-то пропал. Я вообще-то знаю, где его станция — но не люблю я эти штуки, чтоб им взорваться!

— Лучше не надо, — покачал головой Фрисс, припомнив кровавый берег вокруг «Скорпиона». — Значит, дорога… А где его станция-то?

— В Аркасии! — нахмурился Гес. — Да, на самом краю Гиблых Земель.

Гевелс и Айнин туда не ходили — далёкий путь. Просто шли к магам и называли им эти слова… Гес долго искал обрывок записи. «Тис-са гешем Элги-хойя эффилат» — было наспех нацарапано на обрывке велата.

— Не знаю, что это, но колдуны понимали. А как туда на хиндиксе попасть, я не помню. Гевелс как-то говорил, что нашёл станцию случайно. Как можно было бы не найти эту громадину?! — пожал плечами бывший Речник. Фрисс промолчал — он отлично помнил поиски «Идис». Но ведь станция Аларкона обитаема и навряд ли осталась под землёй… Ладно, на месте он разберётся.

— Я что-то могу для тебя сделать? — спросил он и потянулся за сумкой и шлемом.

— Забудь, — отмахнулся Гес. — Найди их. Негоже их костям лежать так далеко от Реки. А если они живы — позволь мне поговорить с Гевелсом.

— О чём разговор, Гес! Мы прилетим, и ты будешь жить у нас, пока не надоест, — пообещал Фрисс. — Пусть Река-Праматерь не оставит тебя. А я хотел бы слетать на Сотиен…

— Что ты забыл на Сотиене? — удивился Моско-старший. — Есть колдуны на Интале. Ты видел башни? Там они живут. У них достанет сил перебросить тебя к Гиблым Землям! Что же, ты даже не проведёшь ночь в доме Моско? Семейство вернулось под крышу в сумерках, и почтенная вдова Эвета Моско совсем не удивилась — только посетовала, что в доме тесно, и лежать Речнику придётся бок о бок с родичами Геса. Кислуха этого года уже была сварена, но не успела забродить, и Гес Моско нашёл для Фрисса кувшин прошлогодней, мутной, но крепкой.

— Если будешь в Лесу — обязательно пей берку! — посоветовал он, наполняя кружки в третий раз за вечер. — Лесная берка очень хороша.

И мяса поешь, у них там мяса навалом. Только берегись — они всё норовят залить белым варом… такая бурда из муки с молоком, и если ты не скайот — не позволяй им портить этим твою еду!

— Никогда, — серьёзно кивнул Фрисс, прикидывая, как лучше переслать Гесу бочонок этой его «берки» из глубины Леса… Фрисс проснулся на рассвете и тихо вышел из дома. Гес Моско кивнул ему на прощание и вполголоса пожелал удачи. Зелёные сполохи перекатывались по небу, смывая последние звёзды и отражаясь в тёмной воде, ветер был холоден и свеж, и беспокойные волны накатывали на берег, раскачивая шаткий настил. Слишком часто накатывали — будто водоворот бурлил среди камышей… и чёрно-зелёная вода вдруг окрасилась алым. Шагнув на край настила, Речник увидел, что Река клокочет, и попеременно в ней мелькают тёмно-зелёные гребни и клочья белого меха. Жутковатая тварь с выпученными глазами, помесь рыбы и лягушки, всплыла на миг, ощерилась на Фрисса, но была утащена под воду белой лапой демона-Агва.

— Ах ты ж, проклятая Бездна! — взвыл Речник, выхватил меч из ножен и вогнал в ближайшую тёмно-зелёную тень под водой. Клинок вспыхнул золотым огнём, тварь дёрнулась, чуть не утащив человека под воду, и медленно всплыла. Прочие шарахнулись от мостков, и второй удар Речника не достиг цели. Белые тени устремились за ними, и вода снова закипела, но уже на середине Реки.

— Эшшш… Хранитель, ты вовремя, — тихо пробормотал Агва, подтягиваясь на руках и выползая на мостки. Он странно мотал головой, и его плечи и бока были покрыты рваными ранами. Фрисс шагнул к нему, нашаривая склянку с воинским бальзамом.

— Бесполезно, в воде смоется, — покосился на него Агва и распластался на мостках.

— Ну так не лезь в воду, подожди, пока подействует, — сказал Фрисс и коснулся пораненной руки. Агва, кажется, не чувствовал боли, его больше донимало головокружение — зелёные твари крепко приложили его затылком о мостки.

— Пшёл! — крикнул Речник, увидев перепончатую лапу на краю настила, и наступил на неё, свободной рукой вытягивая меч. Под настилом раскрылась зубастая пасть, издала невнятный хрип и скрылась под водой — Агва подоспели на помощь Речнику.

— Цеготы… Полная Река клятых цеготов! — простонал Агва, поднимаясь на ноги и придерживая голову руками. — Ночью, против всех законов… Сорвали все заслоны, Река течёт кровью от Дельты до Интала… Мы остановим их, хранитель, но ты своим расскажи… Фрисс нахмурился и кивнул. «Вот же напасть, только цеготов не хватало! Если они прошли от самого устья и ещё не передохли — сколько же их было?!»

— Позову магов с Интала, они помогут вам, — пообещал он. — Вот только Войны Вод не хватало, здесь-то, в среднем течении…

— Веллэн-Крат не смотрит, куда идти и где случаться! — оскалился Агва и без плеска опустился в воду. — Берегись, хранитель, цеготы повсюду! Поодаль от мостков проплыл мёртвый цегот. Вода уже не кипела — кажется, Война Вод ненадолго прервалась. Фрисс покачал головой и быстрым шагом направился к своей хиндиксе. Веллэн-Крат, Война Вод, бушевал везде, где встречались речные демоны Агва и морские цеготы, но никогда они не встречались возле Интала! Вайнег бы побрал местных магов, они что, проспали всё на свете?! Нет, первого мага, встреченного Фриссом на острове, упрекнуть было не в чем. Он уже вступил в Веллэн-Крат — и сейчас тащил к воде цегота с раздробленным черепом, ненадолго отложив тяжёлый посох.

Фрисс молча помог выкинуть труп — Агва тут же утащили его, и красное пятно расплылось по воде.

— У тебя плащ порван. Ты не ранен? — спросил Речник, оглядывая жёлтую мантию мага. Следов крови не было, и маг отрицательно покачал головой и подобрал посох.

— Проклятые твари! — скривился житель Интала. — Видел, как они растерзали Агва?!

— Сейчас Агва погнали их, — заметил Фрисс, оглянувшись на Реку.

— Новая беда! — маг пропустил его слова мимо ушей. — Хорошо, что я не спал. Этот Веллэн-Крат вечно не ко времени. Так далеко пропустить цеготов…

— Агва их просто не ждали, — вступился за речных демонов Фрисс. — Надо бы помочь. Вы сделаете что-нибудь?

— Трудно. Они все в воде, можно убить и врагов, и друзей одним заклинанием… — судя по выражению лица, маг начал погружаться в свои мысли, но вдруг вынырнул из них, как Агва из-под мостков. — Речник! Ты кто и откуда? Никогда тебя не видел! Ты искал меня — или я ошибаюсь?

— Ты прав, чародей. Я Фрисс Кегин, Речник с верховий. Он замолчал, ожидая, пока колдун сам представится.

— Я Хасилион, Маг Текучих Вод и Открытых Путей, — не без гордости ответил житель Интала. — Учился на Островах и в Куо. Тебе нужна вода или дверь?

— Я ищу дорогу, Хасилион-маг. Вот, смотри. Можешь ты применить эти слова и отправить меня туда?

— «Тис-са гешем…» Куда ты так торопишься, Речник Фрисс? У тебя есть две куны? Это длинный и опасный путь!

— Две куны — и пять элов, чтобы мою хиндиксу не сдуло с Интала.

Что за дорогу ты откроешь?

— Односторонний портал. Твой адрес очень неопределён, и не рассчитывай на точное попадание! Ты готов?

— Что, прямо сейчас? — Фрисс не ожидал такой прыти от молодого мага. — Подожди немного… Он надел скафандр и пристроил поверх него пояс и перевязь с мечом, деловито проверил, не осталось ли незакрытых швов, и пристегнул шлем. Речнику вспоминался Старый Город и долгие месяцы поисков в светящихся руинах. Он надеялся, что и в этот раз уцелеет там, где правит Сиджен… Маг смотрел на него широко раскрытыми глазами и не сразу нашёл, что сказать.

— Тебя от сармата не отличить, — вполголоса заметил он. — Не знал бы, что ты человек, принял бы за одного из них. Кто тебе дал эту штуку?!

— Сарматы, — коротко ответил Фрисс и замер в центре круга, очерченного магическим посохом. Хасилион хотел ещё о чём-то спросить, но только вздохнул и уставился в землю, дочерчивая колдовской узор.

— Будь осторожен там! — донеслось до Речника сквозь белый огонь и зыбкое марево, окутавшее его. Очертания башни и холмов Интала медленно расплылись и утонули в ослепительном серебряном свете, и Фрисс поневоле зажмурился. Земля под ногами дрогнула, и сияние стало тускнеть, а когда оно погасло вовсе, Фрисс увидел пустынную и жуткую местность — почти как окраина Старого Города, только без развалин на горизонте. «Вот и Аркасия,» — подумал он и настороженным взглядом обвёл равнину. Жаркий сухой ветер ударил ему в лицо, и Фрисс закашлялся и недобро посмотрел в ту сторону, откуда тянуло жаром. Там, за иссушенной степью, виднелся размытый расстоянием контур невысокой земляной «стены» — Лучевого Вала. Когда-то земля тут вздыбилась волнами от страшного взрыва, да так и застыла под стеклянной коркой — и самый высокий вал обозначал границу Гиблых Земель, которую не смело преступить ничто живое. Порывы раскалённого ветра налетали из-за вала, силились вырвать с корнем жухлую мекху и сбить с ног неосторожного пришельца. За спиной Речника, обещая тень, прохладу и спасение, поднималась тёмная стена Опалённого Леса. Фрисс оглянулся на неё с тоской и снова осмотрел выгоревшую до срока степь вокруг себя, приложив ладонь козырьком ко лбу. Ничего. Никаких труб и ветвистых мачт, никаких громадных зданий и разноцветных куполов.

Никаких следов станции — только ветер, беспощадное сияние со всех сторон и еле живая колючая мекха под ногами. А среди белесых былинок — зубцы чёрного земляного стекла, глубоко вошедшие в землю. Фрисс осторожно сделал пару шагов, перешагивая стёкла и клубки травы, и пожал плечами. Он знал, что сарматские станции могут хорошо спрятаться… но что действующая станция могла бы делать под землёй?! И как её теперь искать? Счётчик Конара в сумке напомнил о себе неприятным писком. Речник вынул его из сумки, посмотрел на цифры, нахмурился и проследил за стрелкой, указывающей на источник излучения — прямиком на запад, на Лучевой Вал. «Ну да, так и есть…» — со вздохом Фрисс убрал бесполезный прибор обратно. Что здесь не следует задерживаться, он и так понимал, а действующую станцию по излучению не найдёшь… «До заката поищу — и пойду к Лесу,» — решил Речник и пошёл на север, вдоль вала. «Может, сарматы примут за своего и откроют люки.

Или сам найду…» Тишину нарушал только вой ветра и шелест выгоревшей травы. Даже Крысы Моджиса не выживали здесь. Куда ни глянь — серо-белесая степь и такого же цвета небо над ней. И Речник даже вздрогнул, поймав на себе чей-то взгляд. Никого не было вокруг, и всё же кто-то следил за чужаком с настороженностью и явным интересом. Так преследовали его в Старом Городе неотступные Глаза Стен. «А здесь и стен-то нет!» — хмыкнул Речник и остановился — вдруг неизвестное существо приблизится к нему? Странное ощущение пропало, и Фрисс пошёл дальше, но через десять шагов остановился и пригляделся к степи. Большое красновато-рыжее пятно виднелось в траве, и сотню шагов до него Фрисс преодолел в несколько прыжков. Слишком знакомый цвет был у пятна — цвет речной брони из крашеной кожи… Посреди степи, свернувшись клубком и прикрыв голову щитом от жаркого ветра, лежал незнакомый Речник. Фрисс усмехнулся и окликнул его, а потом тронул за руку. Речник не шелохнулся, а на пальцах Фрисса осталась кровь — странно потемневшая кожа спящего потрескалась и сползала от малейшего прикосновения. Таких тёмных пятен на руках было много, и Фрисс, помянув тёмных богов, опустился рядом и с силой встряхнул Речника за плечи. Тот был ещё жив и невнятно застонал, но так и не очнулся, и Фриссгейн, поглядев на его обожжённые руки, подумал отстранённо — «лучше бы ему сейчас не просыпаться…» Он пошарил в траве, нашёл и пристегнул к своей перевязи длинный меч незнакомца, отбросил в сторону бесполезный щит и попытался взвалить Речника на спину. Тот был довольно тяжёлым, но идти с такой ношей Фрисс мог бы, хоть и недолго. Только вот куда? «Верно, это Эрвин Тайра — о нём говорил Астанен,» — не слишком полезные мысли так и роились в голове. «Сунулся в Гиблые Земли, обжёгся, пошёл назад — и упал. Или лёг спать, а ночью лучи его доконали. Что делать-то?! Флоний нужен, а до Реки я с ним не дойду.

Может, искать дальше этих клятых сарматов? Ему же флоний нужен, а не Река, и очень быстро…» Мысли роились, а Фрисс деловито сооружал «кокон» для переноски тела из двух плащей и пары ремешков, и ему было не до Глаз Стен, так и скользивших любопытным взглядом по степи. Дуновение ветра, слишком горячее и медленное, коснулось его лица. Что-то было рядом, огромное и сильное, но бесплотное. Дозиметр снова издал тревожный писк. Фрисс замер и медленно положил плащ в траву. Рядом ходило что-то очень знакомое. «Интересно…» — произнесло невидимое, и еле слышный звук отозвался в костях Речника неприятной дрожью и скользнул жаром по коже.

— Не уверен, — пробормотал Фрисс. Теперь он понял, с кем столкнулся посреди степи, и ему было жутко, хотя встреча обещала спасение. «Слышишь меня?!» — бесплотное существо удивилось, и облако жара сомкнулось вокруг Речника теснее. Эрвин Тайра дёрнулся и закрыл голову рукой. «Слышишь? Ты тоже сармат?»

— Нет, — Фрисс покачал головой. — Но тебя я слышу. Ты станция?

Аларкон — твой командир? «Я станция. Я „Иджес“, — жар пошёл по степи волнами, и голос существа стал радостным. — И здесь Аларкон. Меня ищешь?»

— Да! — Речник быстро поднялся на ноги и поднял с земли Эрвина, закинув его руки себе на плечи. — Мы не сарматы, но нам очень нужна помощь. Мой друг облучён… «Ему больно,» — заметило существо, рассматривая пришельцев, но оставаясь невидимым. «Больно и страшно. Вы тоже сарматы, и я здесь.

Чем помочь?»

— Ты очень поможешь нам, если пустишь нас в… внутрь! — крикнул Фрисс, оглядываясь в поисках хоть каких-нибудь зданий. Где же эта станция?! «Пущу, — согласился „Иджес“, и тихий скрежет послышался откуда-то из-под земли. — Быстро?»

— Так быстро, как ты сможешь, — выдохнул Речник, прижимая к себе обмякшего Эрвина. В то же мгновение что-то загудело под его ногами, раздался громкий щелчок — и Фрисс понял, что падает. Лететь было недалеко, но мягко приземлиться с Эрвином на руках он не смог — и зашипел от боли, пытаясь скинуть с себя тело и подняться. Обожжённый Речник даже сейчас не пришёл в сознание и откатился в сторону мягко и безвольно, как куль с мукой. Что-то лязгнуло над головой, и дневной свет померк, сменившись зеленоватыми сумерками подземного коридора.

— «Сата!» — крикнул кто-то над ухом, послышались быстрые шаги, и Фрисс, еле успевший подняться с пола, встретился взглядом с потревоженным сарматом. Ещё двое вышли из-за поворота, направляя на Речника непонятное, но жутковатое оружие. Фрисс не успел ни показать пустые ладони, ни раскрыть рот, как один из сарматов нажал на кнопку. Подумать Фрисс тоже ни о чём не успел. В тот же миг жар вокруг сгустился, и сармат выронил оружие, рукоять которого вдруг задымилась, и замер с ошарашенным видом. «Это сарматы. Сарматы не убивают сарматов!» — сердитый возглас «Иджеса» предназначался не Речнику, но слышно было и ему, и даже свет в коридоре испуганно мигнул. Двое с оружием переглянулись и неохотно опустили руки, а тот, кто пытался выстрелить, потёр обожжённую ладонь и с недоумением взглянул на Речника.

— Мне жаль, что мы напугали вас так! — поспешно сказал Фрисс. — Мы не хотели ничего плохого. Я Фриссгейн Кегин, Речник с Великой Реки, мой друг облучился, и я ищу флоний. Помогите! Сарматы снова переглянулись. Пришельцы очень не нравились им — это было очевидно.

— Командир разберётся, — хмуро сказал обожжённый, подбирая оружие и рассматривая рукоять. Ещё несколько сарматов появились в коридоре — все в зелёных скафандрах, и все с оружием. Один из них, худой и очень высокий, подошёл к Речнику и смерил его холодным взглядом. Фрисс узнал его — это мог быть только Аларкон.

— Что вы тут забыли, знорки? Пытаетесь выдать себя за сарматов? — недобрые взгляды скользнули по скафандру Фрисса, и Речник поспешно отстегнул шлем.

— Приветствую, командир Аларкон, — Фрисс на миг склонил голову в знак уважения, сейчас он не хотел злить сарматов. — Я Фриссгейн, сын Гевелса Кегина — знаю, что ты был дружен с ним. Мой соратник, Эрвин Тайра, пострадал от излучения, и ему нужна помощь.

— Знорки! — обожжённый сармат давно приглядывался к лежащему без сознания Эрвину и сейчас сердито посмотрел на Фрисса. — Куда вы вечно лезете?!

— Допустим, — процедил Аларкон. — Мы тут при чём?

— Вы — благородный народ, а мы не лишены благодарности, — Фрисс не собирался отступать. — Если есть что-то, чем я мог бы наградить вас за помощь…

— Есть. Можешь. Убирайся вместе с этим полутрупом и… — прервав речь на полуслове, Аларкон стиснул голову руками и зажмурился. По стенам медленно потёк зелёный свет, и в коридоре на миг стало очень жарко. Сарматы отступили от стен, встревоженно переглядываясь. В этот раз Речник не слышал, что говорил «Иджес», но чувствовал, что станция недовольна.

— Да! — выкрикнул Аларкон. — Но где ты, «Иджес», увидел сарматов?!

Это всего лишь знор… Он снова замолчал и тихо зашипел, стиснув зубы.

— Хранитель, не надо так, — еле слышно попросил Фрисс.

— Аларкон! — сармат с обожжённой рукой шагнул к командиру, нервно потирая пострадавшую ладонь. — Знаешь, проще будет дать им флоний, и пусть проваливают в ядерный могильник!

— Аххха, — Аларкон успел прийти в себя и принять спокойный вид.

Путники ему по-прежнему не нравились, но переспорить станцию ему не удалось, и перечить ей он не хотел.

— Как ты, интересно, это сделал… — задумчиво сказал он, бросил равнодушный взгляд на Эрвина и снова стал разглядывать Фрисса. — Рэйнер, с нервами у тебя всё-таки неладно. Хорошо, займись этим знорком. Остальным — вернуться к работе. А ты… Речник встретился с ним взглядом. Глаза у Аларкона были странные — светло-розовые, как вода, подкрашенная кровью.

— Командир «Иджеса», я могу поговорить с тобой?

— Можешь, — кивнул Аларкон, пытаясь что-то вспомнить. — Странный знорк, похожий на сармата… Где-то я уже видел такое. Что за имя ты назвал, кроме своего? Они прошли немного по коридору и остановились поодаль, чтобы не мешать Рэйнеру. Фрисс краем глаза присматривал за Эрвином. Тот беспокойно дёрнулся, когда флоний попал в его кровь. Сармат отвёл его руку в сторону и подложил под неё плащ, оброненный Фриссом.

Речник мысленно утёр пот со лба и снова взглянул в глаза Аларкону.

— Гевелс Кегин был моим отцом. Вы вместе приходили в Замок нашего Короля. Я говорил с Халаном, другом сарматов, он тоже помнит тебя и жалеет, что не побывал на твоей станции, — сказал Речник и почувствовал, что «Иджес» тоже слушает его. — Ты помнишь Гевелса?

— Гевелс… — сармат задумался и чему-то усмехнулся. — Так он вернулся в обход «Иджеса»? Я его давно не видел. Помню, конечно.

«Иджес» тоже помнит.

— Он не вернулся, — Фрисс склонил голову. — Не знаю, что с ним, но опасаюсь худшего. Сейчас я готовлюсь идти на Запад и искать его везде, где только можно. Аларкон, скажи, это правда, что ты знаешь безопасный путь? Он кивнул туда, где — по его мнению — лежали Гиблые Земли. Сармат кивнул в ответ.

— Знаю. Меня выкинули из Ураниума без скафандра, мне ли не знать, как я пробирался по Гиблым Землям! Да, чистый путь есть, и мне повезло найти его.

— Тебя изгнали и отобрали защиту?! Это страшная жестокость, но зачем они так сделали? — спросил Речник, ошеломлённый и возмущённый.

О сарматской столице и её правителях он уже слышал немало «хорошего», но таких деяний от них не ожидал. Аларкон посмотрел на него с любопытством и снова усмехнулся.

— Ты в самом деле хочешь всё это услышать, Фриссгейн?

— Да, и помочь тебе, если это нужно и возможно, — утвердительно кивнул Речник. — Тебя изгнали, а «Иджес» не заступился? Как так?

— А! Тогда некому было за меня заступаться, потому что «Иджес» я нашёл как раз после этого. Мне, конечно, очень повезло — и тогда, и с этой станцией, — Аларкон похлопал по гладкой зелёной стене, украшенной серыми и чёрными зигзагами, выглядевшими немного мрачно.

— Ей, по правде говоря, тоже повезло. Она могла бы ещё пять тысячелетий простоять с расплавленными альнкитами и без единого сар… Прости, «Иджес». Забылся. Речник невольно вздрогнул, когда волна жара прокатилась по коридору. Аларкон покачал головой с самым удручённым видом. Где-то вдали взвыла и тут же замолкла сирена.

— М-да, не стоило вспоминать об этом при хранителе, — тихо сказал сармат, ни к кому не обращаясь. Фрисс кивнул и сам заговорил шёпотом.

— Тут была та же беда, что на станции «Идис»? — несмело спросил он. Глаза Аларкона изумлённо расширились.

— «Идис»? Я слышал, её недавно подняли. Ты знаешь её историю? — нетерпеливо спросил он.

— Я был там, когда её поднимали, — пояснил Фрисс. — Печально, что с «Иджесом» вышло так же… и хорошо, что ты нашёл его, он, наверное, тосковал все эти века. Хотел бы я услышать об этом поиске!

Это настоящая легенда…

— Ну ладно, слушай, — пожал плечами Аларкон. — Гевелс тоже любил истории… Они долго стояли в том коридоре, но Фрисс не следил за временем — он слушал, затаив дыхание, о долгом и опасном пути по сухим степям Аркасии, по туннелям, кишащим крысами, по выжженным Гиблым Землям в ореоле зелёного сияния — наугад, не разбирая дороги, о долгих скитаниях у кромки Леса и невероятной удаче — обнаруженных воротах «Иджеса». Чуть больше ста лет прошло с того дня, как Аларкон стал командиром найденной станции. Сарматы «Иджеса» погибли так же страшно, как рабочие «Идис» — станция была под землёй и собиралась подниматься, когда взорвались два альнкита, и облучение вкупе с эа-мутацией выкосили всё живое. Когда Аларкон пришёл сюда, хранитель даже не встречал его — он затаился среди реакторов и лежал без сил, и сарматы нескоро нашли его. «Аларкон вернул сюда сарматов,» — осторожно вмешался в разговор хранитель. «Тут снова есть жизнь. Холод никогда не вернётся…»

— Никогда, — согласился Аларкон. — Ну вот, Фриссгейн. Тебе не надоело слушать?

— Ничуть, и спасибо тебе за рассказ и за указание пути, — ответил Речник, бережно убирая в сумку записную книжку, в которой сармат начертил несложный план безопасной дороги. Теперь-то Фрисс пройдёт по Гиблым Землям! Такие путевые знаки он не спутает. Значит, сначала по остаткам рилкаровой полосы… и следить, чтобы западные звёзды — яркий Акарин и холодный Сирфат — оставались на одной линии.

— Было бы за что, — отмахнулся сармат. — Однако… Однако работа не ждёт, Фриссгейн. Меня уже третий раз зовут к щиту управления и скоро пойдут искать. Поболтать с тобой, конечно, было приятно…

— Менее всего хотел помешать вам, — вздохнул Фрисс, поправляя сумку на плече и оглядываясь туда, где лежал Эрвин. — Хорошо, что я нашёл твою станцию! Ты не против, если я загляну сюда ещё когда-нибудь?

— Заходи, когда хочешь. Хранитель тебя признаёт, путь на станцию тебе открыт, — пожал плечами Аларкон. — Вернётесь на Реку сами, или вам помочь?

— Если не сложно, помогите, — попросил Фрисс и подошёл к Эрвину.

Молодой Речник мирно спал, его лицо уже не было искажено болью.

Рэйнер сидел рядом и пытался отполировать рукоять оружия, которая слегка оплавилась.

— Я не хотел вредить сарматам, и жаль, что так получилось… что вы встревожились, а Рэйнер даже обжёгся, — сказал Фрисс и протянул командиру склянку с воинским бальзамом. — Возьмите, это хорошее лекарство. Если кто-то случайно поранится…

— То и пальцем не притронется к лишним мутагенам, — закончил за него фразу Рэйнер и поднялся на ноги. — Забирай своего друга. Жить он будет.

— Он прав, Фриссгейн, — кивнул Аларкон. — Оставь эту вещь себе.

«Иджес» согласен переместить вас, куда ты укажешь. Я вот плохо помню Реку… Фрисс думал, какой же способ перемещения применит «Иджес» — подземный транспорт, телепортацию, ещё что-то?.. Он снова поставил на ноги Эрвина — Речник не проснулся, но цепко повис на Речнике.

— Заходи как-нибудь, только без полутрупов, — неохотно сказал Рэйнер, глядя в сторону. — Флония на вас не напасёшься… Речник крепко пожал руку Аларкона, пожалел, что не может так же попрощаться с Рэйнером, и шагнул в пятно зеленоватого пульсирующего сияния на полу.

— Да обойдут вашу станцию бедствия! — крикнул он сквозь яркий светящийся туман, тут же окруживший его. Аларкон что-то ответил с той стороны, но Фрисс его уже не слышал. «Буду ждать,» — дружелюбно буркнул хранитель, невидимой огненной змеёй обвивая Речника и тут же ускользая. Свет уже тускнел — далеко осталась станция «Иджес», близко шумели речные воды…

 

Глава 04. Вестник

Когда зелёное сияние погасло, и Фрисс открыл глаза, он увидел перед собой многоярусную громаду Храма Девяти Богов. Правда, она странно покачивалась и расплывалась, но это Фрисса не напугало. Зато его запоздало охватила дрожь от воспоминаний о выжженной равнине, чахлой искажённой растительности и расплавленной земле — и он поспешно зарылся лицом в густую траву, вдыхая запахи зелени и сырой земли. Рядом заворочался и привстал на локте Эрвин Тайра — он пока не очень понимал, где находится и откуда выбрался, а у Фрисса не было сил объясниться с ним. Красно-рыжая броня и тёмно-синий скафандр заметны издалека — не успел ещё Эрвин собраться с мыслями, а Фрисс — побороть головокружение, как их нашли жрецы и осыпали вопросами. Они получили мало внятных ответов, но с Речниками всё было ясно и так. Эрвин Тайра даже не пытался встать — так и отправился в Храм на руках служителей. Туда же хотели отнести и Фрисса, но он воспротивился.

Жрецы не потащили его насильно, предупредили только, что ночи ещё холодные, и спать в траве небезопасно. Речник остался лежать на берегу, рассматривая облака и не думая ни о чём.

— Тебя ждёт Астанен, — сказал четверть Акена спустя кто-то, чья тень упала на Фрисса. Речник не шевельнулся.

— Фриссгейн! Тебя не околдовали? Я говорю — Король Астанен ждёт тебя, а ты лежишь тут, как мешком прибитый! — пришелец не собирался отступать, а Фрисс наконец узнал этот голос и с досадой открыл глаза. Его нашёл Домейд Араск из Ордена Изумруда, а это значило, что пора уносить ноги, пока маг не завёл разговор о Запрещённых Богах.

— Мой опыт подсказывает, что ты вновь посетил храм Аойгена, Запрещённого Бога, — продолжил колдун, разглядывая Фрисса, как диковинную зверушку. Речник снова помянул про себя тёмных богов и поспешил скрыться с глаз «изумрудника».

— Астанен ждёт меня? — переспросил он с обеспокоенным видом. — Тогда я пойду! Удачного тебе дня, Домейд… Уже на Изумрудной Лестнице, когда взгляд разочарованного колдуна не мог настичь его, Фрисс перевёл дух, кинул взгляд на полупустую пристань — и озадаченно присвистнул. Вот же проклятая Бездна! Его корабль сейчас болтается на ветру над башнями Острова Интал, под присмотром мага Хасилиона — и очень далеко от самого Речника.

Интересно, как он теперь туда будет добираться и на чём полетит на Запад? Гиблые Земли — Гиблыми Землями, а вот идти пешком по Лесу не хотелось бы… Незнакомый молодой Речник, с любопытством глядя на Фрисса, сказал ему, что Астанен в Зале Венца, и что служителей при нём нет.

Почему-то Фрисса это встревожило. Обычно Астанен в этом помещении принимал важных гостей, но тогда при нём были несколько служителей.

Вообще он не любил это место, но мог в плохом настроении туда зайти.

Что могло расстроить его? Фрисс вошёл в залу с опаской, но Астанен, заметив его, улыбнулся и поднял руку в жесте приветствия.

— «Стены прочны, и надёжен дом!» — условной фразой ответил Речник и остановился у трона.

— «В белый день вижу тебя живым,» Фрисс, — правитель кивнул на пустующее место рядом с ним. — Садись, всё равно никто не видит.

Говорят, ты привёл назад Эрвина Тайру? Смелый и благородный поступок, и верная прибавка к жалованию. А как твой поиск, увенчался успехом? Нашёл того сармата, Аларкона? Фрисс порадовался про себя, что Астанен не затаил на него зло, и приступил к длинному рассказу о станции на границе Гиблых Земель, о невидимом, но могущественном хранителе «Иджеса» и о сармате-изгнаннике. Астанен удивлялся вместе с ним, но хмыкнул, увидев карту с безопасной дорогой.

— Знал бы ты, сколько таких карт мне уже показывали… — махнул он рукой. — Одни навменийцы каждый год привозят десяток-полтора, и все разные. Может статься, что Аларкон вовсе не боится излучения, и для него любая дорога безопасна. Но — твоя воля… Пока ты не отправился на Запад, может, уделишь немного внимания Реке? У меня появилось небольшое задание. Ничего странного и тем более страшного в словах правителя не было, но Фриссу вдруг стало жутко. Он с досадой отогнал наваждение и спросил:

— Что случилось? Какое-нибудь новое бедствие?

— Да не новое… Келаррин Тонг, да будет для него просторным Кигээл, умер сто лет назад, а заменить его некому до сих пор. Вот и случается всякое… — нахмурился Астанен. — Ты бывал на Зелёной Реке? Там есть два участка, а между ними — развалины храма Кеоса.

Девятого местные сингелы соообщили, что демон попался им у этих руин. Там распоряжается Госкен, и он послал троих Речников разобраться. Решение не из лучших, но я не хозяин Госкену. Экис Ирда, Хьюс Кевт и Унлар Дартис. Ты знаешь кого-нибудь из них? Фрисс пожал плечами. Видимо, все трое работают на Зелёной Реке.

Может, он сталкивался с Унларом в узком коридоре замка, а может, и нет. Имя не из редких…

— Ну, не в этом дело. Десятого они должны были найти демона, а вчера Агва и Речные Драконы доставили мне всех троих. Один в колдовском параличе и ожогах, другой потерял разум, а Хьюс вроде цел, но напуган до полусмерти и немногим отличается от Унлара.

Колдуны вчера до ночи приводили их в чувство, и кое-что им Хьюс рассказал, а Унлар дополнил…

— Они не говорили с тем демоном? Сразу напали? — нахмурился и Фрисс. Похоже, правителю Госкену не стоило посылать троих молодых Речников вместе на одно задание, толпой они могут только всё испортить…

— Разумеется, — вздохнул Астанен. — Хьюс говорит, что они подошли к нему совсем близко — он стоял и не шевелился, будто ждал их. Экис ударил его мечом — и упал, и до сих пор не может шевельнуться.

Остальным досталось меньше. Хьюс от всего шарахается и говорит о живых молниях и земле, которая сама собиралась в складки, чтобы напасть на него. Агва нашли всех Речников у воды, они не были ранены. Жители Реки подобрали их и увезли, они не видели того демона, только сказали, что земля в самом деле шевелилась. Наверное, существо до сих пор там…

— Раненное и разъярённое, — договорил за него Фрисс. — Кому-то из магов надо туда лететь! Од Санга хорошо с такими делами справляется… Астанен покачал головой и жестом прервал речь Фрисса.

— Подожди, Речник. По описанию Хьюса выходит, что там Инальгон. Ты ведь знаешь, кто они… Ещё бы! Инальгоны, пришельцы с берегов Чёрной Бездны, для любого Речника немногим отличались от всемогущих Куэннов. Они возвращали жизнь убитой земле и существам, не превращая их в нежить.

— Такие существа не тратят времени не только на бестолковых Речников, но и на захолустье вроде Реки, вообще на поверхность их не вытянешь. Не понимаю, что привело его сюда? — правитель задумчиво смотрел вдаль.

— Так я должен спросить его об этом? — Фрисс прервал его размышления.

— Да, — к огромному удивлению Речника, согласился Астанен. — Найди Инальгона и скажи ему, что никто не посмеет обидеть его. Пусть он скажет, пришёл ли он за помощью или принёс нам весть из Хесса. Если же он не захочет говорить с тобой, скажи, что я, Король Реки, зову его в замок. Привези сюда его слова или самого Инальгона. Как выяснилось, кроме тебя, с этим никто не справится! Я думаю заплатить за это сорок кун. Речник кивнул и проверил, при нём ли оружие, сумка и плащ.

Обнаружил, что до сих пор гуляет в скафандре, и до сих пор не вернул Эрвину Тайре его меч.

— У нас тут уже привыкли к сарматам, — вздохнул правитель. — Меч я ему верну, когда опомнится. А ты, если полетишь сегодня, завтра будешь на месте. Через два дня освободишься от меня и моих заданий — и Запад будет в твоём распоряжении.

— Стыдно признаться, но я забыл хиндиксу на Острове Интал, — сказал Фрисс, но Астанен даже не усмехнулся.

— Не страшно. Зайди к Силитнэну, колдуны Интала отправят хиндиксу в замок, как только он их попросит. А не хочешь ждать — возьми любой корабль Замка. Выйдя из залы, Фрисс ненадолго задумался — и пошёл разыскивать Силитнэна, хотя первой его мыслью было заглянуть в столовую. Но там менны, и они начнут расспрашивать, и он застрянет с ними на неделю.

Дорожные припасы у Речника ещё сохранились, он съел на ходу ломоть ирхека и направился к Храму Девяти Богов. В главном зале храма было многолюдно — кочевники из Олдании пришли поклониться Мацингену, милостивому богу Высоких Трав. Фрисс пробрался мимо них и ненадолго остановился у статуи Реки-Праматери, склонив голову в молчании. Ему вспоминались слова Халана о Реке, подгрызающей берег у развалин «Скорпиона». «Да найдёшь ты исцеление и покой…» — подумал он, тихо вздохнул и направился к лестнице.

Раненых в Храме обычно держали на втором этаже, там же наверняка был и Силитнэн.

— Не заходи сюда, Речник, — преградил ему дорогу незнакомый жрец.

— Тут вчерашние пострадавшие, не стоит их тревожить. Они почти никого не узнают…

— Я не думал их беспокоить, — так же тихо ответил ему Фрисс и остановился у запертой двери. — Как думаешь, они скоро опомнятся?

— Едва ли, — покачал головой жрец. — Их поразили чем-то очень сильным — скорее даже не лучами, а Магией Жизни. Ты, верно, не знаешь, что сильная магия Жизни убивает надёжнее самых чёрных заклятий… Не знаю, кто мог бы использовать такую Силу, если эти рассказы об Инальгоне — выдумка…

— Почему им быть выдумкой? — немного удивился Речник.

— Я помогаю Келвесиенену уже полторы сотни лет. Помню, как первое время мы сходили с ума по магии Хесса. Почти все мы пытались выйти на связь с Инальгонами. Где тебе знать, чего это стоило! Мы добились только нескольких слов от одного из них, и он наотрез отказался даже повторить разговор, не то что побывать в Энергине или на Реке! Ты навряд ли близок ко всему этому, а для меня Инальгон на поверхности — всё равно, что луна, упавшая на землю. Хотел бы я увидеть его вблизи!.. Тихие шаги заставили жреца прервать взволнованную речь, а Фрисса — обернуться.

— Стены прочны, и надёжен дом! — поприветствовал служителя и Речника Силитнэн. — Новых заклятий, Келлаг. Фрисс, ты к юнцу из Гиблых Земель или к бедолагам с Зелёной Реки? Боюсь, им всем сейчас не до гостей…

— Силитнэн, я к тебе пришёл, — отозвался Речник, — можно поговорить с тобой?

— Да, конечно, только не о дороге на Запад! Я не был там и при всём желании не могу помочь, — ответил Силитнэн и немного нахмурился. — Ты вовремя нашёл этого горе-изыскателя, ещё немного — и флоний не помог бы…

— Да нет, я хотел спросить об Инальгоне, — Фрисс пропустил сказанное про Запад мимо ушей, поскольку ничего нового не услышал. — Отправляюсь на Зелёную, нужен совет.

— Вот как! Астанен всё же тебя выбрал… Когда летишь?

— У меня хиндиксы нет — на Интале забыл, а то полетел бы сегодня, — неохотно признался Фрисс. Силитнэн повернулся к охраннику-жрецу.

— Келлаг, ты знаешь Хасилиона с Интала? Поговори с ним и разберись с этим делом. Нам с Фриссом надо поговорить наедине. Дверь я заговорю.

— Она заперта, — сказал Келлаг и пошёл к лестнице. Хельский маг и Речник молча смотрели ему вслед, пока он не скрылся.

— На Зелёной в самом деле Инальгон? — выпалил Фрисс, едва убедился, что жрец не слышит его.

— По рассказу Речника Хьюса я построил Твийю… — неспешно начал Силитнэн.

— Кого? — не удержался от вопроса Речник, и хельский маг посмотрел на него с изумлением.

— Хм? Разве на Островах вас не учат строить Твийи? Это же первое, чему следует учить исследователя! Просто магический отпечаток, строится по мыслям. Как же вы объясняете, что увидели? Твийя — самое доходчивое объяснение. Помню, в позапрошлом году я удивился, что ты не построил Твийю растения…Нет, это никуда не годится! Я тебя научу, когда вернёшься. А пока смотри… Он протянул руку ладонью вверх, и над ней сверкнула маленькая молния. Она застыла и расплылась в полотно высотой и шириной с локоть, постепенно окрашиваясь и приобретая чёткие границы.

Магическая картинка изображала существо с огромными перепончатыми крыльями небесного цвета. Все четыре руки оно сложило на груди. Его кожа была ярко-оранжевой, какого-то огненного оттенка, а на руке Фрисс насчитал семь пальцев. Голова существа прорисовывалась менее чётко, но можно было различить чёрную гриву и нечто вроде маски на нечеловеческом лице.

— Вот так выглядел пришелец, — пояснил Силитнэн. — Если ты видел изображения демонов у Канфена, — это может быть только Инальгон.

Речники не узнали его — Хьюс, во всяком случае… Он, между прочим, уверяет, что Речник Экис до существа дотянулся и даже ранил его, но мне в это верится с трудом. И всё же, прав он или нет, будь осторожен вдвойне! Что-то важное держит Инальгона тут, но красную броню Речника он запомнил, а сможет ли отличить тебя от Экиса — большой вопрос…

— Понимаю, — кивнул Фрисс. — Постараюсь следить за языком. Никогда не говорил с Инальгоном…

— Они невероятно сильны, — напомнил Силитнэн. — Магия Жизни, если помнишь… На лестнице послышались шаги Келлага, и хельский маг замолчал и погасил светящуюся картинку над ладонью.

— Ну, Фрисс, да поможет тебе Река! Вернёшься, напомни — я научу тебя заклинанию.

— Огня и Силы! — пожелал Речник чародею и поспешил к причалу. У Изумрудной Лестницы ветер трепал хиндиксу Фриссгейна, и служитель Ир, немного ошарашенный, смотрел то на неё, то на Речника.

— Она появилась из воздуха, и мы еле успели привязать её, — сказал он, качая головой. — Всякий раз, когда ты тут появляешься, начинаются странности, но такого я ещё не видел.

— У нас есть хороший маг — Хасилион с Острова Интал, он умеет и не такое, — отмахнулся Речник, забираясь на борт корабля. — И никаких странностей тут не начинается. Мне нужно лететь на берега…

— Не говори, куда летишь! — остановил его Ир. — Мы тут поспорили… В общем, мы будем угадывать, а потом сравним, у кого точнее.

— Ну, удачи тебе, — пожал плечами Фрисс и подумал, что не Иру жаловаться на «странности» Речников — сам он куда более странен… Хиндикса поднялась высоко в небо, выше всех трав и деревьев, и полёт был стремителен и спокоен. Ветер гнал корабль прямо к цели, и не раз ещё Речник вспомнит, как легко и быстро летелось ему тогда. Сотнями и тысячами носились по степи халги, с каждой свисали белые пряди нассы, драгоценного пуха. Хиндиксы жителей, до предела нагруженные сухой травой, отяжелели и цеплялись за стебли, возвращаясь к берегу. Фрисс летел высоко над ними и радовался, что ему уже не нужны дрова — разве что для корабельной печи. Здесь Зелёная Река образовала плавную дугу. Обрывистые белые скалы и осыпи остались позади. Ниже по течению жили в пещерах, выше — строили дома из камня и Высокой Травы. И там, и там Фрисс видел стаи лодок и летающих кораблей. Зелёная Река процветала, и Речник глядел на неё весело. Может, Инальгону тоже понравилось тут, и поэтому он не покидает Реку?.. Всеогнистый Кеос, древнейший из богов, был известен и почитаем по всему Орину — и только на Реке больше уважали Кетта, великого бога Воды. Храм Кеоса был разрушен во времена Королевы Кейи — и посещали его немногие, тайно, и поэтому он выглядел заброшенным. Время, не без помощи местных жителей, сглодало каменные стены, и травы проросли сквозь руины, а корни деревьев прошили фундамент. Лишь несколько обломков уцелело, и сооружение, чем-то похожее на разбитый сосуд с торчащими осколками, опустилось в землю. Фрисс видел остатки ворот, украшенных резными фигурками. Теперь трава затянула их… По берегу задумчиво ползали Ифи, один из них сидел на вросшем в землю каменном кольце-экхе, греясь на солнце. Речник согнал его и привязал корабль к замшелому камню. Ифи невозмутимо полез обратно и стал обнюхивать канат. Речник же пошёл к развалинам. Он уже чувствовал, что Инальгон здесь. Земля и воздух переполнены были магией, она окутала Фрисса плотным облаком и заставила его кровь бежать быстрее. Пластины брони и плавники на шлеме от клубящейся в воздухе магии начали светиться и в тени горели так же ярко, как на солнце. Если кто-то смотрел из руин храма, он видел Фрисса. Да Речник и хотел, чтобы его видели. За развалинами, у поваленной стены, волнами поднималась земля, и складки расходились по ней, как круги по воде, но трещин не оставалось, как будто почва стала мягкой тканью. В живом кольце шевелящейся земли, держа в руке Ифи, сидел огромный крылатый хеск и рассматривал зверька. Речник перешагнул через земляную волну и остановился в нерешительности. Хеск почувствовал его взгляд и поднял голову — и тут же уронил Ифи и выпрямился, расправив крылья. Пронзительный взгляд огненных глаз остановился на Речнике, и Фрисс растерянно улыбнулся и показал пустые ладони в знак мирных намерений.

— Я не враг тебе, Создающий Землю, — сказал он, подавляя дрожь в ногах. — Моё имя Фриссгейн, и я хранитель Реки. Рад видеть на её берегу одного из Пробуждающих Жизнь. Речник говорил на Вейронке и надеялся, что хеску знаком этот язык.

Он угадал — глаза существа радостно сверкнули, но тут же потускнели вновь.

— Хвала Кеосу, тут не все обезумели, — тихо сказал Инальгон. — Я не причиню тебе вреда, маленький хранитель. Он протянул Фриссу когтистую лапу, и Речник не без опасения подошёл и вложил свою руку в огромную ладонь. Инальгон был выше любого из людей, выше даже, чем Древний Сармат…

— Что привело тебя сюда? — осторожно спросил Речник, когда хеск выпустил его руку. — Может, ты ищешь помощи? Инальгон шевельнул крыльями, и земля снова вздыбилась волной.

— Меня отправили сюда, как вестника. Слушай внимательно, хранитель, мне тяжело удерживать свой разум… Дрожь прошла по его телу, и он посмотрел на Речника с отчаянием и страхом. Фрисс уже видел такое в этом году — тот же ужас был в глазах Квэнгина в ту ночь, когда молнии плясали на Западе…

— Передай своему повелителю и всем народам этой земли, — медленно произнёс Инальгон, не сводя глаз с Речника, — в этом году пробудилась Волна! Семнадцатого Кэтуэса она поразила наши народы.

Четырёх месяцев не пройдёт, как она вырвется из провалов. Не мы породили Волну, это смерть для всего живого, и мы просим вашей помощи. Слушай, что сказал повелитель Вайнег: в этом году сняты все запреты. Сюда придётся главный удар Волны. Если вы до зимы не выпустите её на поверхность, она издохнет и освободит нас. Если же нет — и хесков, и знорков, и сарматов ожидает забвение. Вайнег сказал: примените любое оружие, но выжгите Волну, пока она под землёй! Запомни, житель этой земли, и передай слово в слово. А я вернусь к моему народу.

— Подожди, Создающий Землю! — Фрисс протянул к нему руку. — Что…

— Это всё, что я могу сказать, — Инальгон прикрыл глаза и сложил крылья. — Мой народ удерживает барьеры разума, а вам суждено держать границу мира. Не выпускайте Волну из Хесса! Это смерть… Фрисс хотел спросить ещё о многом, но очертания демона уже расплылись, и посланец Вайнега растворился в воздухе, унося с собой животворящую магию и оставляя ледяной ужас… Речник ни на мгновение не усомнился в словах Инальгона. Посланец Вайнега принёс ужасную, но правдивую весть. Не было человека, не знающего, что такое Волна… Кто знает, что произошло во тьме времён у Чёрной Бездны, что породило первую Волну? Что заставило полчища жителей Хесса в первый раз обрушиться на города эльфов и людей?! Ни всесильный Кеос, ни властелин смерти Хальмен, ни темнейший Вайнег, ни могучая раса Куэннов не смогли уничтожить Волну и стереть память о ней. Сотни раз останавливали её, сотни раз демоны, к которым возвращался разум, проклинали себя и уходили в земли, уничтоженные ими же. Но проходили века, и снова вздымалась Волна, опустошая Хесс и поверхность… Орин перенёс уже две Волны, и они были ужасными, хотя Хесс видел худшее. Но даже легенды о тех Волнах рассказывали только шёпотом, боясь накликать беду. И вот при жизни Фрисса пришла третья… Он стоял у развалин, и ему казалось, что день померк. Нет армии, способной противостоять безумной орде! Илирик, Миндена и Келга, великие герои древности — даже они страшились Волны. Страшились — и сражались с ней без надежды на победу. Что может сделать какой-то Речник? Только умереть на берегу Реки, выжженной чёрной силой Волны… Подожди! Река не должна умереть. Чистые воды будут всегда. Разве Инальгон был послан пугать его? Послание пока не доставлено. Астанен должен знать, что с этим делать! Да, Речник Фрисс верил, что Астанену достались знания Короля-Речника и тех повелителей, что видели Волны. Поэтому он стряхнул оцепенение и пошёл к хиндиксе. День пути до Замка, но Фрисс будет лететь так быстро, как только сможет. Чем скорее правители всё узнают, тем лучше…

 

Глава 05. Путь на закат

Речник не жалел дров, и корабль махал плавниками так, что поскрипывали борта, а встречные жители останавливались и пожимали плечами, глядя вслед. На холодном поднебесном ветру Фрисс успокоился и более не боялся ничего — им овладела глубокая тоска. «Да что ж за проклятие на нашей Реке…» — думал он, рассматривая пластины брони и прикидывая, достаточно ли они отполированы. Внизу сверкала на солнце речная гладь, и перекликались в степи жители с охапками сухой травы, но Фриссу мерещилось чёрное небо и кровавый песок. Где-то на середине пути на небе сгустились тучи, и холодные капли застучали по борту хиндиксы. Фрисс неохотно встал, поднял навесы над кораблём и снова сел у печи. В его руке тускло мерцала ипроновая скорлупа Кьюнна. «Оружие, способное взорвать полпланеты… Не хотелось бы обрушить Энергин и Пещеры, но боюсь, что придётся…» — Речник осторожно приоткрыл скорлупу и коснулся горячего металла. Пронзительный писк из сумки заставил Фрисса вздрогнуть, и ипроновая шкатулка захлопнулась вновь, чуть не прищемив ему палец. «Понятно…» — вздохнул он и убрал Кьюнн подальше. Сводам Энергина повезло, а вот Фриссу — нет.

— Посмотри на небо — увидишь звезду! — поприветствовал его Ир на пристани у Замка. Он хотел сказать ещё что-то, но Фрисс покачал головой.

— Я должен срочно найти Астанена. Проследи, чтобы хиндикса не промокла, навесы смыкаются неплотно. Он нашёл Астанена в Зале Венца. Четверо служителей перед ним показывали, как они собираются встречать торговцев из Навмении.

Каждый год к их приходу готовились заранее, и каждый раз это забавляло всех зрителей, но у Фрисса не хватило сил даже на кривую ухмылку. Астанен тоже был невесел.

— Под Венген Эсой кипит Веллэн-Крат, — хмуро сказал он. — Цеготы словно обезумели. Колдуны пытаются не выпустить их за Сотиен, а то Агва будут истреблены вплоть до устья Дзельты…На тебе лица нет, Фриссгейн. Ты быстро вернулся… нашёл Инальгона?

— Да, — кивнул Речник. — Да, Король Астанен. У меня новости, которые должны услышать все правители. И лучше будет, если ты соберёшь их в Зале Сказаний.

— Вот как? — Астанен пристально посмотрел на него. — Что же, все в Замке. Я об этом позабочусь. Иди в Залу Сказаний. Фрисс пошёл, надеясь не увидеть никого из Речников. Сейчас нельзя им говорить. Астанен скажет лучше… Он недолго пробыл в одиночестве в тускло освещённой зале — вскоре появился Халан, и с ним была Орина — как обычно, закутанная в серый плащ, только глаза сверкали из-под капюшона. Правитель отвёл жену в укромный угол и вопросительно глянул на Фрисса. Речник не успел ответить — в залу, обсуждая недавнюю рыбалку, вошли Сергин, Эрин и Дилан. Ондис шёл за ними, иногда кивая в такт их словам, но мысли его были далеко и не отличались приятностью. Иригин принёс очередную находку из Старого Города и разложил на столе — он всегда обдумывал устройство разных штуковин на собраниях, и Фрисс только пожал плечами. Госкен и Марвен были не в духе и приглушённо спорили о цеготах и способах борьбы с ними. Следом появился маг-полуэльф Мэлор, остановился в дверях и подождал ползущую за ним Ульминию.

Вдвоём они заняли второй тёмный угол и молча сели за стол. А с порога на Речника уже смотрел цепким изучающим взглядом Наблюдатель из Ордена Изумруда. Его отвлёк Силитнэн, дружелюбно кивнув Речнику, и увёл к столу, а за ним вошли Канфен и Келвесиенен. Все маги устроились рядом. Не хватало только кимеи-летописца, и Фрисс не удивился бы её появлению. Последним вошёл Астанен и закрыл за собой дверь. Теперь можно хоть год подслушивать — ни звука не донесётся из волшебной залы. Самое подходящее место для подобных сообщений…

— Речник Фриссгейн Кегин собрал нас здесь, — негромко сказал правитель, остановившись у стола. — Слушайте его.

— Речник?.. — возглас Мэлора оборвался от взгляда Астанена. Все повернулись к Фриссу.

— Инальгон появился на берегу Зелёной Реки, и я с ним говорил, — сказал он, с трудом подбирая слова. — Это был вестник от Вайнега. Он сказал так: «Семнадцатого Кэтуэса началась Волна. Через несколько месяцев она будет здесь. На Реку придётся главный удар. Все запреты сняты. Примените любое оружие, но не дайте Волне выйти из Хесса!»

Это всё. Он вернулся на место с таким чувством, что до сих пор держал на плечах весь Храм Девяти Богов, а теперь его сбросил. Правители переглянулись. Повисло молчание, которое прервал тихий вздох Орины.

— Значит, Агаль начался… — вздохнул и Халан. — Стоило этого ожидать, но я надеялся на лучшее. В том году я слушал, что ты рассказываешь о Хессе, и чувствовал дыхание Волны. И вот она собралась и пошла.

— Хвала тому Инальгону, который предупредил нас, и хвала твоей смелости и быстроте, Фриссгейн, — сказал Силитнэн и повернулся к Астанену. — И хвала узким пещерам Энергина, дарующим надежду. Я полагаю…

— Подожди, Силитнэн, — прервал его правитель и подошёл к Фриссу.

Когда рука Астанена легла на его плечо, Речник вздрогнул и поднял голову.

— Да не покинет тебя отвага, — тихо сказал Астанен. — Возьмёшь сто кун у Мирни Форры. Иди и отдыхай. Если боги не покинут нас, мы удержим Реку. В груди Речника потеплело, и ледяные когти на сердце разжались.

Ему показалось, что вокруг стало светлее. Он поклонился и вышел, и хотя ему было понятно, что три тысячи Речников против всего Хесса не выстоят, он ещё на что-то надеялся. Пока он спускался в столовую, страшная весть пронеслась по всему Замку — и встретил Фрисса только менн и двое напуганных служителей, размышляющих над остатками Листовика на тарелках. Кусок им в горло уже не лез, Речнику тоже. Морнкхо посмотрел в потолок, налил всем по кружке настойки Яртиса на кислухе и ускользнул на кухню. Оттуда он вернулся с жареным Листовиком и плошкой вирчи. Густая пряная каша, замешанная на семенах Униви, обожгла язык и разом прочистила мысли.

— Умеешь ты готовить, Морнкхо, — грустно сказал Речник, вытирая плошку остатками Листовика. — Буду вспоминать тебя в Энергине.

— Собираешься в Энергин? — голос Халана раздался над головой Речника. Правитель стоял рядом и смотрел на Фрисса странно, будто хотел сказать ему что-то, но не решался.

— Да, — Фрисс выбрался из-за стола. — Верно, Астанен уже составил планы. Я готов сражаться, и оружие у меня есть. Не знаешь, куда поставят Речников из среднего течения? Халан покачал головой.

— Не уверен, что среди них будешь ты. У нас есть кому сражаться. А вот помочь нам с Астаненом в одной безумной затее… боюсь, на это способен ты один.

— О чём ты… — начал Фрисс, но Халан дал ему знак молчать и покосился на менна, застывшего у двери на кухню.

— Идём, — сказал он, и больше Речник ничего от него не услышал, пока не переступил порог маленькой Залы Семи Крыс. Халан кивнул на скамью — деревянную статую очень длинной крысы — и сел рядом сам.

— Я слышал, ты хорошо подготовился к западному походу, — задумчиво сказал правитель. — Лучше, чем кто-либо из искавших Старое Оружие.

По легенде, Акарин и Сирфат вместе указывают путь к Фликсу… не думал поискать заодно и его?

— Зачем ты спрашиваешь об этом сейчас, Халан? — с некоторым раздражением спросил Фрисс. — Я сказал уже, что буду сражаться в Энергине и отложу все планы на… на когда-нибудь, если боги нас не покинут. Сейчас неважно, куда и зачем я собирался весной.

— Ошибаешься, Речник, — взгляд Халана стал холодным и пронзительным. — Астанен, Король Реки, настаивает на том, чтобы ты исполнил намеченное и отправился на Дальний Запад. Как можно быстрее.

— Что?! — возглас Речника потонул в мягком мелноке, устилающем коридоры. — Халан, ты ошибаешься. Астанен не мог отослать меня с Реки в такие дни. А я не могу сбежать и бросить вас на растерзание Волне!

— Как только Астанен освободится, он повторит тебе то же, что сказал я, — покачал головой Халан. — Мы — я и Силитнэн — обсудили с ним всё. И опять ты совершаешь ту же ошибку, Фриссгейн. Ещё год назад я говорил тебе, что мечей и храбрых воинов у Реки много. А те, кто способен на странные свершения, наперечёт. Ты из их числа, Фриссгейн, что тут поделаешь… Речник медленно поднял голову и посмотрел в глаза правителю.

— Не замечал такого за собой, но вам виднее. Что приказывают мне, Фриссу Кегину, Астанен, Силитнэн и Халан?

— Не приказывают, Фрисс, — Халан вздохнул, и его взгляд смягчился.

— Астанен не может отдать приказ совершить невозможное, а я тебе не повелитель. Но способности, которые ты уже проявил, дают нам небольшой шанс — и мы не хотели бы его упустить. Астанен поручает тебе отправиться на Запад и найти оружие против Волны. Старое Оружие. Речнику показалось, что земля раскололась под ногами, и стены Замка дрогнули. Он растерянно мигнул.

— Ты хочешь сказать — меня волей правителя посылают в легендарный поиск?! Сам Астанен отправляет меня разыскивать Фликс, которого, может, и вовсе не было?! Его пять тысяч лет не могли найти все жители Запада и Востока, и теперь Речник Фрисс возьмёт и найдёт его?!

— Будет искать его, — невозмутимо поправил Халан. — Один легендарный поиск ты завершил — и блестяще завершил. А Старого Оружия в нашем мире должно быть в тысячи раз больше, чем заброшенных сарматских станций. Я ничего не говорил о Фликсе… таких хранилищ — меньшего размера и не вошедших в легенды — было много, не говоря уже о сокровищах Старых Городов. Если ты найдёшь хотя бы одну ракету предков, это уже будет неоценимой помощью. Нам уже не придётся останавливать Агаль мечами и нашей кровью! Фрисс молча смотрел на Халана, пока движение воздуха не заставило их обоих обернуться. Рядом стоял Астанен, сложив руки на груди.

— Могу поклясться Рекой, что ты, Халан, только что приказал Фриссу найти Старое Оружие, — сердито сказал он. — Ты с ума сходишь по древним хранилищам. А ведь речь у нас шла не о ракетах… Ты вообще упомянул посольство?

— Астанен, по моему мнению, затея с посольством ещё безумнее, чем поиски Фликса, — хмыкнул правитель Дзельты.

— Халан, тебе поручено уговорить сарматов Реки, а не рассуждать о разуме и безумии! — нахмурился Астанен. — Теперь слушай, Фриссгейн, что должен был тебе сказать мой слишком прыткий сын. Волна — страшное бедствие, мы будем сражаться с ней, но наши силы невелики.

Люди Тлаканты справились бы играючи, ценой всего лишь десятка ракет, но мы потеряли их оружие. Подобной силой теперь обладают сарматы, повелители энергии атома, но… ты сам знаешь, каковы отношения людей и сарматов. Глупо, наверное, надеяться на их помощь… да, глупо… Астанен задумался ненадолго, покачал головой и продолжил:

— Последние два года подарили нам надежду на союз с ними, хотя бы перед лицом всеуничтожающего Агаля. В том году станции воевали на нашей стороне… Если наши переговоры пройдут успешно, сарматы пришлют нам подмогу, и мы погоним Волну прочь от Реки. Но даже доброй воли сарматов недостаточно, чтобы они применили серьёзное оружие. Ты знаешь — им запрещено запускать ракеты без разрешения из Ураниум-Сити… Речник кивнул.

— Им вообще запрещено ввязываться в войны не на территории станций, — тихо уточнил Халан. — Даже с простейшими излучателями, не то что с ракетами.

— Поэтому я поручаю тебе, Фриссгейн, пересечь Гиблые Земли и степи Аркасии, дойти до Ураниума и попросить о помощи от имени властителей Реки. Достаточно будет, если они позволят нашим сарматам вступить в войну. Не стоит надеяться, что они пришлют сюда боевые корабли… да, не стоит, — Астанен снова задумался и тихо вздохнул. — Вот твоё задание на этот год. Всё, на что хватит твоего умения и благосклонности богов — Старое Оружие, помощь Ураниума, всё разом или вовсе ничего… мы будем рады, если оправдается хотя бы часть наших надежд.

— Я сделаю всё, что смогу, — склонил голову Фрисс. — Звучит всё это странно, но слышал я и более странные вещи. Когда отправляться? Ладонь Астанена сжалась на его руке.

— Всю благую волю Великой Реки я призываю на помощь ему, — прошептал правитель, и стены вокруг Фрисса качнулись и поплыли. — Вся сила чистых вод против гибельных излучений и мёртвой земли.

— Осторожнее, так и убить можно! — Халан разъединил их руки, и вовремя — Фрисс уже оседал на пол и видел вокруг мерцающие сплетения.

— Сколько денег мне взять на дорогу? — деловито спросил Речник, когда молчание затянулось. — Могу я отправиться завтра с утра?

— Послезавтра, — поправил Астанен. — Я как раз допишу верительную грамоту. Надеюсь, она окажет должное влияние на сарматских властителей, но надежда моя хрупка. Найди себе комнату в «Кошатнике», хорошо отдохни и проверь снаряжение. Завтра мы найдём тебя и кое-что к нему добавим. Комнату в «Кошатнике» Фрисс нашёл без труда. Ещё утром тут жили десятки Речников, но всех их подняли по тревоге, и постоялый двор опустел. Речник до темноты сидел у окна, привычно затачивал мечи и проверял, не истёрлись ли швы на броне, и думал, что хорошо было бы перед отлётом на Запад попрощаться с жителями Фейра. Хотя… какой там отлёт! Ни хиндикса, ни Двухвостка, ни дракон не доберутся живыми и до середины Гиблых Земель. Придётся идти пешком по спёкшейся земле, и Фрисса заранее передёргивало при мысли об этом. Ну что же, он с зимы собирался на Запад — вот и собрался, чего теперь жаловаться… На рассвете его разбудил Халан, крайне взволнованный, но притворяющийся спокойным. Он пришёл, чтобы проводить Речника в Замок и проверить, каковы его знания о Дальнем Западе. На вопросы Фрисс ответил правильно, и Халан усмехнулся:

— Вот и всё, что я могу дать тебе в дорогу. Только это мы и знаем о тех землях. Я… что-то я волнуюсь за тебя, Речник. Жаль, что я не могу отправиться с тобой или выделить тебе охрану.

— Сиджен не умеет считать, — напомнил Фрисс. — Ему что один Речник, что вся армия… Ты хорошо учил меня, повелитель Халан. Тебе не о чем беспокоиться.

— Надеюсь… — нахмурился правитель. Они уже добрались до Залы Сказаний, и Халан замолчал и отступил в тень, оставив Речника наедине с Астаненом. Если присмотреться, в той же тени можно было увидеть жёлтую мантию Силитнэна. Хельский маг тоже притворялся, что его тут нет.

— Держи, Фриссгейн. Мы мало знаем о правителях Ураниум-Сити, они мало знают о нас, но будем надеяться, что эта штука внушит им некоторое уважение к тебе. Сила Великой Реки и благая воля богов — в помощь тебе… Фрисс уже держал в руках верительные грамоты, но не мог прикасаться к ним без трепета. Он бережно взял из руки Астанена футляр, изготовленный из тёмно-синего речного стекла с волнистым узором, и прохладный ветер пронёсся по комнате, а на стенах заплясали синеватые блики. Правитель подождал, пока Речник уберёт грамоту в сумку, и продолжил уже спокойно:

— Так или иначе, ты пойдёшь через Опалённый Лес. Мирни Форра даст тебе триста кун на дорогу, этого хватит, чтобы пролететь по Лесу на кораблях скайотов и нигде не застрять. Будет для тебя и поручение…

Конечно, ты не будешь единственным, кто предупредит скайотов о Волне, я соберу настоящее посольство, но неплохо будет, если и ты передашь им предупреждение. Это тревожные ленты. Отдай их любому правителю скайотов или просто повесь на сигнальную ветку. Фрисс кивнул, осторожно сложил яркие чёрно-красные ленты и положил рядом с грамотой.

— Это ещё не всё, — Астанен скосил глаз на мага, шевельнувшегося в углу. — Ты встретишь много разных существ и племён на Западе, и у тебя не будет времени на изучение языков. Выпей это зелье. Оно позволит тебе понимать любую речь и отвечать понятно. Здесь моя кровь. Надеюсь, магии в ней хватит на весь твой поход.

— Астанен… — Фрисс в изумлении рассматривал крохотную склянку с несколькими каплями тёмной жидкости. Правитель махнул рукой.

— Это небольшая помощь, знаю, но это лучше, чем ничего. Выпей заранее, зелью нужно время, чтобы подействовать. Силитнэн, тебе, как магу, надлежит изучать языки иными способами, и не смотри так на пузырёк. Фриссгейн, удели внимание Силитнэну, он хотел чему-то тебя научить. Мирни Форра будет ждать тебя, у него тоже есть что сказать.

А я вернусь к делам военным. Силы и славы тебе, Фриссгейн! Надеюсь, боги нас не покинут… Астанен вышел, и хельский маг выбрался из угла и устроился напротив Речника.

— Всё не очень хорошо повернулось, Речник Фрисс, — сказал он, покачивая головой. — Я вижу, что у тебя хорошие способности, но у меня маловато времени, особенно в этом году. Поэтому ограничимся одним заклинанием. Это древняя магия синдалийцев, я случайно научился ей в Мецете. На Островах её оценили. Итак, чтобы создать Твийю… Спустя полтора Акена и несколько сотен попыток Фрисс посмотрел на картинку, повисшую над его ладонью — это было изображение Листовика, достаточно чёткое, чтобы можно было различить корни и крошечные глаза рыбы-растения.

— Боюсь, Силитнэн, это лучшее, что у меня получится сегодня, — вздохнул он. — Замечательная магия у синдалийцев! Не знал о них такого.

— Тогда узнай ещё кое-что, не о синдалийцах… — Силитнэн замолчал и отвёл глаза. — Жаль, что это одинокий путь, Фрисс, а не то я пошёл бы с тобой. Не будь там Гиблых Земель, ты летел бы на моей мыши.

Иригин и Халан рвались к тебе присоединиться, и мы с властителем едва их отговорили!.. Ну да это неважно. Мы не можем переправить тебя через Гиблые Земли, но есть существа, которые помогут тебе вернуться. Ракеты — тяжёлая ноша, ещё тяжелее будет груз неудачи, но их корабли выдержат любую тяжесть. Я даю тебе ключ для вызова Летучки, неуязвимого корабля, проходящего сквозь миры. На ладонь Фрисса лёг кусок белого известняка — небольшой, длиной с мизинец, четырёхгранный столбик с алыми знаками, начерченными со всех сторон.

— Выведи на земле звезду с восемью лучами, поставь ключ в центр и произнеси слово «ацира». Летучка обязана явиться на зов, ведь он означает, что призывающий в беде. Те, кто водит эти корабли между мирами, благосклонны к путешественникам, если их не злить. А ты не разозлишь их, Фрисс, я-то знаю.

— Спасибо, Силитнэн, — ещё одна ценнейшая вещь легла на дно сумки, и Фрисс поклонился магу. — Верну, как только вернусь сам.

— Желаю тебе вернуться, Фриссгейн, и не только из-за ключа, — хельский маг поклонился в ответ и повернулся к Халану.

— Отряд магов ждёт тебя, Силитнэн, — сказал правитель, поднимаясь из-за стола. — Идём, Фриссгейн. Получишь деньги на дорогу, и я оставлю тебя в покое. Они спустились по Янтарной Лестнице. С неё был виден край драконьего двора — загоны, ещё недавно переполненные, теперь опустели, и даже Нильгек не показывался из-за ограды. В Подвале Ракушек было холодно и тихо. Мирни Форра неторопливо сверял какие-то записи и — как показалось Речнику — с большой неохотой оторвался от своего занятия, когда увидел Халана.

— Твои сто кун награды и триста подорожных, — сказал он, подвинув горстку семян Кууси к Фриссу. — А теперь несколько слов о том, о чём наши владыки наверняка умолчали. Он сердито посмотрел на Халана и продолжил:

— В Опалённом Лесу, как и в Хессе, в ходу наши куны. Ивги называют их «кульи», но это незначительное затруднение. За Гиблыми Землями другие монеты, по сообщениям навменийцев, такие деньги называются «фир». Поскольку обменять куны на фир тебе не удастся, ты получишь немного товаров для обмена. Не рассчитывай сразу разбогатеть на торговле, но помни, что несёшь некоторые ценности. Во-первых, ракушки… Десяток ярких раковин с Островов занял в сумке Речника почётное место. Никто не удивился такому товару на обмен — чуть ли не все народы ценили ракушки наравне с самоцветами.

— Пряных растений в Аркасии нет, — сообщил Мирни Форра, выкладывая перед Фриссом лёгкие костяные трубки. — Обменивай понемногу. Здесь маката, нонкут, цанга и камти, вес небольшой, но ценность значительная. Щепотки хватит, чтобы расплатиться за еду и ночлег в любом селении. Когда Фрисс попрощался с синдалийцем и вышел, Халан уже беседовал с Речником Кестотом, и оба выглядели встревоженными.

— Я вынужден покинуть тебя, Фриссгейн, — сказал правитель Дзельты.

— Боюсь, мы нескоро встретимся. Буду ждать твоего возвращения и рассказов о древней Тлаканте и её осколках. Запад необычайно интересен, вот, к примеру…

— Повелитель Халан… — Речник Кестот нетерпеливо посмотрел на него.

— Да, иду… Они спешили на пристань, и Фрисс долго смотрел им вслед. Чем дольше тянулись сборы, тем тоскливее становилось ему. Надо сходить в столовую, взять еды в дорогу…

— Речник! Он удивлённо обернулся — и удивился ещё больше. К нему, то и дело озираясь, шёл драконий маг Нильгек.

— Речник, я всё слышал, — хмуро сказал он, глядя в землю. — Сарматские штуки помогают только сарматам! Синяя плёнка тебя не спасёт. Лучи Гиблых Земель сожгут твой мозг, а если нет, выжгут тебя изнутри. «Порадовал, называется,» — поморщился Фрисс.

— Нильгек, это я знаю без тебя. Скажешь что-нибудь ещё?

— Скажу! — глаза Нильгека сверкнули. — А не надо бы! Видел? У Фрисса дух захватило. Нильгек держал в руке редчайший артефакт — такой Фрисс видел всего однажды, и то в сокровищнице Островов.

Внутри ажурного шара, искусно вырезанного из желтоватой кости, мерцала и переливалась радужная жемчужина. Шар не отбрасывал тени, напротив, от него плавными волнами расходилось белое сияние и тепло.

— Это же кровь Куэнна! Откуда ты взял такую штуку?!

— Не твоё дело! — ощерился Нильгек. — Из-за неё меня занесло к вам. Теперь она твоя. Бери! Фрисс отвёл его руку. Цену крови Куэнна он знал. Ему с колдуном вовек не расплатиться…

— Бери, я сказал! Зелье, спасающее от лучей, тебе сварит любая ведьма, но без крови Куэнна оно бесполезно! Бери и защищайся от Сиджена, только пусть никто не знает, что это было у меня!

— Нильгек, что я могу для тебя сделать? — осторожно спросил Речник.

— Ничего! — огрызнулся драконий маг и покосился на ограду. — Если бы не Волна, ты бы её вовек не получил. Убирайся и не показывайся, пока не найдёшь ракеты! Он отвернулся и ушёл прочь, напоследок хлопнув дверью сарая. Фрисс в изумлении покачал на ладони костяной шар. «Любая ведьма… Надо Эмму попросить, она, по крайней мере, не выдаст ни меня, ни Нильгека,» — подумал он и спрятал артефакт на самое дно сумки. В пустой столовой двое меннов беседовали на своём языке, для человечьего уха звучащем как змеиное шипение. Когда Фрисс вошёл, они замолчали и посмотрели на него с любопытством и страхом.

— Странные задания нынче даёт Астанен! — сказал Морнкхо, раскачиваясь на хвосте в задумчивости. Фрисс кивнул, не отрываясь от плошки с вирчей. Кроме неё, на столе был прошлогодний вяленый Листовик. Несколько крупных кусков того же Листовика вместе с ломтями ирхека и флягой цакунвы Речник взял с собой в дорогу.

Больших припасов он не делал — в Лесу еда найдётся, а перед Гиблыми Землями будет где запастись.

— Печально, что такой воин покидает Реку… — заметила Ульминия, раскладывая по пустым столам связки Листовиков и свёртки ирхека — многим Речникам ещё предстояло отправиться в путь. Кто-то полетит к скайотам, кто-то — к жителям Млонов, кто-то позовёт на помощь Олданию и Кривь…

— Астанен думает, что в Гиблых Землях от меня больше проку, — сказал Фрисс, пожал плечами и спросил:

— Морнкхо, тебе купить что-нибудь в Лесу? Может, бочонок берки?

Гес Моско её расхваливал.

— Ни к чему, Фрисс. Если мне понадобится берка, я её добуду, — рассеянно ответил менн. — Не отвлекайся на мелкие поручения. Уже придумал, как добраться до Гиблых Земель?.. Фрисс покидал Замок на рассвете. Солнце ещё пряталось за стеной Опалённого Леса, а тяжёлые тучи, слегка подсвеченные зеленью по краям, уже заволокли небо. На холодном ветру одиноко раскачивался над причалом «Остролист». Никого из служителей не было рядом. Фрисс посмотрел на корабль, услышал приглушённые рыдания, повернулся к Замку и увидел Ира. Тот уткнулся в стену лицом, и его спина содрогалась. Фрисс тронул его за плечо.

— Ир, что-то случилось? Чем помочь?

— Улетай, Речник, — служитель не обернулся. — Злую весть ты привёз… Фрисс пожал плечами и оставил его в покое. Видимо, известие о Волне привело Ира в ужас — а как он мог бы ей противостоять? Должно быть, сейчас на Реке многие дрожат от страха, даже те, кто о Волне впервые слышит. Речник отвязал хиндиксу и поднял в воздух. Он ни в чём не был уверен, но хотел быстрее добраться до Фейра и отправиться на Запад.

Так или иначе — времени у него немного…

 

Глава 06. Зелье

Кто-то успел повесить красно-чёрную ленту на куст Кенрилла, прилепившийся на стене разрушенного храма у Огненной Кручи, и Фрисс не мог отвести от неё глаз, пока и куст, и развалины не скрылись за извивами берега. «Мало удачи в этом году…» — понурился Речник, вспомнив слова Кота-Воина, и не стал его тревожить. Хорошо, если древний бог поможет Реке, но просить его об этом — сущая наглость… Тревожные ленты развевались на ветру повсюду, от Канумяэ до Венген Эсы, на берегах и на ветвях Высоких Деревьев. Хиндикса летела быстро, но Фрисс успевал заметить всё и всех — и тех, кто в отчаянии сидел на песке, и тех, кто быстро возводил неуклюжие валы из песка и щебня, и тех, кто связывал вместе плоты, и тех, кто деловито носил в пещеру охапки сухой травы. Речники направляли действия жителей и поддерживали тех, чей дух оказался слабее. Чем дальше, тем меньше Фриссу хотелось покидать Реку в такие дни, и тем сильнее он надеялся, что поход его не окажется напрасным… Он добрался до Фейра быстро, останавливаясь только в полной темноте и вылетая на рассвете, и к середине очередного дня миновал Струйну — город-остров, населённый хогнами, неизменную часть участка. Струйна казалась пустой, вымершей, и Речник задумался — почему хогны не готовятся к Волне? Рассчитывают, что остров-крепость убережёт их? Для Волны нет преград… Множество куванских плотов сгрудилось на середине Реки, вокруг логова Эльгера, и Речник насторожился — обычно сборище куванцев не предвещало ничего хорошего. Красно-чёрная лента висела и над «Куванским Причалом» — кто-то предупредил о наступлении Волны даже речных бродяг. По всему Правому Берегу копошились жители, досыпая песок и камни к невысоким грядам, насыпанным в прошлом году, и вкапывая заточенные колья у подножия земляной стены. Мужчины покрепче во главе с Ингейном и Речником Айому тащили к валу обломки известняка, чтобы сделать ограду ещё прочнее. Те, кто не носил камни и песок, сидели у пещер и выплетали из листьев Руулы и Агайла многослойную травяную броню, а дети собирали вдоль берега тину и сносили к большим котлам, за которыми вдвоём приглядывали Амора Скенесова и Эмма Фирлисова.

Фрисс хмыкнул, увидев их рядом — Скенесы, примирившиеся с Фирлисами, это чудо почудеснее всех Волн мира! Фрисс хотел приземлиться незаметно, но едва тень от его хиндиксы упала на песок, к ней помчался Конен Мейн. Он носил камни и глину и поэтому был почти раздет, но даже сейчас не расстался с длинным поясным ножом и подвеской из драконьего зуба.

— Речник Фрисс! Видишь? Мы готовы защищать Фейр! — выдохнул он, привязав корабль к причалу Мейнов.

— Ты назвал нас славными воинами той осенью, — напомнил Хельг Айвин, остановившись у причала. — Мы оправдаем эти слова. Демоны не возьмут нас голыми руками! Он тоже носил на груди драконий зуб на шнурке, а вместо ножа повесил у пояса лёгкий жезл из дубовой ветки. Иногда странный огонь вспыхивал в глазах Айвина, и тогда становилось понятно — он всё-таки превратился в настоящего мага. Фрисс смотрел на Хельга и не знал, что сказать ему. Молчание прервала Речница Сигюн. Она стояла на гребне вала в полном боевом снаряжении и указывала, куда сыпать щебень, а куда втыкать колья.

— Конен! Хельг! Где вы застряли? — сердито крикнула она. — Обед через пол-Акена! А, это ты, Фрисс… погоди, я спущусь к тебе! Жители поспешно укрылись за валом и снова стали таскать песок, но Фрисс замечал их любопытные взгляды.

— Фрисс Кегин! — Сигюн сжала его руку и крепко встряхнула. — Так ты наконец-то прилетел! Что же, ты готов защищать Фейр, сражаться с нами плечом к плечу? Уж и не помню, когда ты это делал в последний раз! Речник с виноватым видом открыл рот, чтобы разочаровать Речницу, но она отмахнулась с горькой усмешкой.

— Да знаю я уже о твоём задании. Наш Король повредился в уме, не иначе! Или очень хочет, чтобы ты пережил Волну. И почему он так тебя любит…

— Это теперь называется «любит»?! — поперхнулся Речник.

— Он отсылает тебя в безопасное место, Фрисс. Только тебя, никого больше. Ну, или он потерял рассудок и всерьёз надеется на Старое Оружие. Эта мысль мне нравится ещё меньше… Фриссу не нравились оба предположения Сигюн, и он поспешил перевести тему.

— Что с жителями? Как они перенесли злую весть?

— Перенесли скверно, — нахмурилась Речница, — но поднять их на ноги мы смогли. Сейчас готовятся к войне и снова болтают о подвигах.

Но это ничего, мы с Айому не дадим им наделать глупостей. Меня пугает другое. Когда земля перестанет родить, будет ли у нас достаточно запасов…

— Земля перестанет родить? — эхом повторил Фрисс, припоминая давние легенды об Агале и бедствиях, его сопровождающих.

— Ну да… Прорвётся первый вал Волны — и зерно засохнет в колосе, а с ветвей опадут плоды, — Сигюн тоже слышала те легенды. — Хоть бы Листовики успели проплыть… Ну да ладно. Ты надолго к нам? Я собираюсь в Струйну, могу проводить тебя до Левого Берега. Фрисс посмотрел на неё с благодарностью, но покачал головой в знак отказа.

— Завтра или послезавтра отправлюсь, — сказал он и оглянулся на котлы с тиной. — Отпустишь Эмму с укреплений ненадолго? Сварит мне одно зелье и вернётся к вам.

— Эмма Фирлисова? Она что, лучший из алхимиков Реки, что они это зелье для тебя не сварили, а она сможет?! — Сигюн всплеснула руками, и Фрисс ещё раз убедился, что даже угроза Волны не способна примирить всех со всеми.

— Её способностей на мои нужды хватит, — ответил он и направился к кипящим котлам. Краем глаза Фрисс видел, что Сигюн подошла к Симе Нелфи, закончившей плетение доспеха, и указала ей не то на костёр, не то на Речника. А потом он перестал смотреть на Симу Нелфи, потому что Эмма повисла на нём, забыв о недоваренной тине.

— Давно не виделись, — сказал Фрисс, подержав колдунью немного на весу и поставив на землю. — Как жизнь? С родичами всё в порядке?

Что-то я их не вижу.

— Всё хорошо, Речник Фрисс, — кивнула Эмма. — Они ушли за травой, более сложных дел я им не поручаю. А Ингейн строит крепость.

— Не было ничего странного с ним? — еле слышно спросил Речник, найдя в толпе фигуру в синей броне.

— Было, — так же тихо ответила Эмма. — Он говорит, что не отдаст свой разум Волне. Я хочу верить ему. Речник молча кивнул, и повисло молчание.

— Скажи, Речник Фрисс, ты прилетел к Провалу? Будешь воевать с Волной? — спросила наконец Эмма. — Сигюн не хочет мне отвечать, а все остальные только усмехаются. Сима говорит, что я всё равно не поверю.

— Сима права, — Фрисс вынул из сумки светящийся шар и покачал его на ладони. — У меня опять куча дел и дальний поход. Жаль, что третий год я не могу пожить у вас спокойно, однако ставки слишком велики. У меня к тебе просьба. Ты варила когда-нибудь зелье, защищающее от Сиджена? Эмма смотрела на шар, приоткрыв рот, и вздрогнула, когда Речник протянул артефакт ей.

— Это мне?! Это я буду… Я могу взять кровь Куэнна?!

— Говорят, зелье без неё бессильно, — пожал плечами Фрисс. — Так ты согласна?

— Это большая честь, — прошептала колдунья. — Я возьмусь за дело сейчас же! Позволь мне взять необходимое в пещере и жди на борту хиндиксы — мы полетим к колдовскому шалашу…

— Ты не зря так торопишься, Эмма? — с сомнением взглянул на неё Фрисс. Она отмахнулась и помчалась к пещере, но на полпути остановилась и вернулась к котлам.

— Фриссгейн-Речник! Я всё-таки хочу знать, зачем тебе такое зелье.

Если ты идёшь к сарматам — они не такие опасные…

— Я не к сарматам иду, а к Куэннам. В Гиблые Земли — точнее, в Аркасию, — нахмурился он.

— Ты…ищешь Старое Оружие? Всесильное Оружие, сжигающее миры?!

Это под силу одним богам! — Эмма спохватилась, что её крик разносится по всему Фейру, и зажала себе рот двумя руками.

— А чем ты предлагаешь задержать Волну? Кажется, это единственная сила, чего-то стоящая, — ответил Речник, притворяясь каменно-спокойным.

— Хотела бы я открыть для тебя прямую дорогу или стать драконом и перенести тебя к Фликсу! — прошептала колдунья. — Подожди, я сейчас же вернусь! Сима, ради Великой Реки, присмотри за котлами! Младшая колдунья Фейра встала у костра и притопила палкой всплывающую тину.

— А мне можно с вами? — вполголоса спросила она. — И ещё, Речник Фрисс…

— Сима! Не мешай Речнику! — сердито крикнул с берега Окк Нелфи и быстро пошёл к Сигюн. Говорили они недолго, зло и тихо, и Окк вернулся за насыпь ни с чем. Из пещеры с узлом в руках вышла Эмма.

— Ни к чему тебе быть там, Сима, — сказал Речник. — Держись! Скоро вы увидите настоящих демонов из глубин Хесса… Едва хиндикса поднялась над обрывом, Эмма уверенно указала на неприметный холмик в десяти шагах от края. Пока Речник искал, к чему привязать корабль, чтобы с берега его не разглядели, колдунья успела снять с двери завесу и развести огонь в кольце закопчённых камней.

Холмик был хижиной, кое-как сложенной из камней и сухих стеблей и обмазанной глиной. Из вещей тут нашёлся лишь котелок из речного стекла, пяток разноразмерных горшков и ворох сухой травы. Свет проникал внутрь через дыру в потолке и кривой пролом, заменяющий дверь, дым от очага расползался по хижине, и Эмма, раздувая огонь, не успевала чихать.

— Давай я разожгу, — предложил Речник и присел к очагу. Эмма благодарно кивнула и занялась пустым котелком. Жидкость, налитая колдуньей туда, выглядела как разбавленная кислуха и пахла так же.

— Ну и котёл! — сказал Речник. — Зачем мне ведро зелья, Эмма?

— Какое ведро?! — колдунья фыркнула и чуть не уронила котелок в огонь. Капли кислухи, упавшие в очаг, шипели и взвивались языками синего пламени.

— Всего-то на десять глотков! Ох, не перебивай меня, Речник, не то мы тут наварим… Она развязала мешок. Фрисс не знал, что он надеялся там найти, но он никак не ожидал увидеть пучок прошлогодних корней Зелы, связку стеблей тростника, пару крупных закрытых ракушек и огромный клок тины, в котором запутались мальки.

— Речник Фрисс, помоги растолочь корни, — попросила Эмма, ловко вскрывая ракушки. Вода закипела быстро, и всё, что было в мешке, перекочевало в котелок. Речник поднялся с камня и вдохнул сытный запах варёной рыбы и водорослей.

— Хорошая каша, — вежливо согласился он. — Хватит нам на двоих. А при чём тут зелье от Сиджена? Эмма судорожно вздохнула и взяла в руки светящийся костяной шар.

— А теперь, Речник Фрисс, едва капля упадёт в котёл, падай наземь. Он открыл рот, но спросить ни о чём не успел — Эмма вытряхнула жидкость из шара в варево, неожиданно сильным толчком сбила Речника на землю и сама упала рядом. Успела она вовремя. В ту же секунду земля содрогнулась. Фрисс в падении успел увидеть ярчайшие лучи, из котла устремившиеся к облакам, а потом зажмурился, спасаясь от испепеляющего света. Крыша хижины вспыхнула и просела, по стенам поползли трещины, и где-то вдалеке, на станции «Эджин», чуткие приборы отозвались на лучевую вспышку…

— Получилось! — Эмма, несмотря на дрожь в ногах, встала первой. — Собрать бы кун двадцать и пожертвовать Аойгену!

— От твоего имени пожертвую, — пообещал Фрисс, догадываясь, что луч был не солнечный. — А что получилось-то? На самом дне обугленного светящегося котла мерцал тонкий слой золотистой жидкости. Она пахла смолой и переливалась на солнце, как драгоценный медовый янтарь с берегов Канумяэ.

— Вот это зелье и спасает от Сиджена, — сказала Эмма и, затаив дыхание, перелила всё до капли в пустую бутыль. Фрисс подобрал костяной шар, укатившийся к стене, присыпанный пылью и сажей, но уцелевший.

— Ты переливай, а я принесу земли, — сказал Речник колдунье. — Замажу трещины в стенах. Ещё немного, и разнесли бы тебе хижину.

— Туда ей и дорога, — отмахнулась Эмма, разглядывая зелье. — Не утруждай себя, Речник Фрисс. До осени она мне не пригодится, а за лето успеет рухнуть. Ты смотри! Сегодня выпьешь первый глоток зелья, а остальные — раз в две недели, чтобы защита твоя всегда была прочной. Это самое хорошее зелье, надёжнее сарматского скафандра! Если бы не звенело в ушах после взрыва, Фрисс точно услышал бы шорох и треск сухой травы, а так он резко развернулся и потянулся к оружию лишь тогда, когда Речница Сигюн пнула горшок, стоящий у порога. Он пролетел по хижине и разбился на мелкие осколки. Эмма спряталась за котлом, Речник встал между ней и Речницей.

— Эмма… — с тяжёлым вздохом сказала Сигюн и выхватила мечи.

Фрисс шагнул вперёд и скрестил с ней оружие. Колдунья ухватилась руками за край трещины, подтянулась и выскользнула на крышу хижины, подальше от разъярённой Речницы.

— Остановись! Я же не могу с тобой драться! — крикнул Фрисс, удерживая Сигюн у двери.

— И я… не хочу… тебя ранить, — сквозь зубы ответила она и медленно опустила мечи. — Но это отродье Вайнега до конца Волны не доживёт. Она с силой загнала оружие обратно в ножны и скрылась в Высокой Траве. Эмма заглянула в дыру в крыше.

— Речник Фрисс, ты живой?.. Фриссгейн оставил ей десять кун из тех денег, что взял в дорогу.

Он жалел, что ничего не привёз в подарок Эмме. Над Рекой смеркалось. Речник перелил зелье в лёгкую фляжку и спрятал под бронёй, и теперь сидел на огромной коряге у воды и думал, ночевать ему на борту хиндиксы или напроситься в гости. В этом году он чувствовал себя неловко в Фейре…

— Фриссгейн! — Сигюн стояла на пороге пещеры Скенесов и нетерпеливо махала ему. — Иди сюда скорее! Нет, я когда-нибудь придушу Сьютара, это точно… Иди, тут прошлогодние Листовики и кислуха — и никаких лишних глаз! С Реки тянуло холодом, но в пещере, за двойной зимней завесой, было тепло и спокойно. Все Скенесы утомились за день и давно уснули, только Сьютар и Речница сидели у стола и пили кислуху из широких чаш. Сигюн пододвинула Фриссу блюдо с икко — прошлогодним Листовиком, одновременно солёным, кислым и пряным.

— Что ты думаешь о Кессе, Речник Фрисс? — тихо спросил Сьютар.

Верховный жрец Фейра выглядел усталым и отчаявшимся.

— Она сейчас в большей безопасности, чем все мы, — ответил Фриссгейн и понадеялся, что его слова звучат уверенно. — В Хессе Волна не столь ужасна, и лучше всего Кессе переждать этот год под землёй. Осталось только вам пережить его, чтобы она не пришла на опустевший берег…

— Не бойся за нас, Речник. Мы сильнее, чем тебе кажется, — сказал Сьютар и как будто приободрился. До тёплых ночей было ещё далеко, и жители пока не рисковали спать в пещере у входа. Здесь был только один широкий настил — его сложили для Речницы Сигюн. Фрисс думал, протиснется ли он в пещерку на втором этаже, где была свободная постель — её держали для Кессы…

— Куда? — Сигюн удержала его за рукав и кивнула в сторону настила.

— Поместимся вдвоём. Как-нибудь не замёрзнем… Никто из Скенесов не входил в летнюю спальню. Сквозь сон Фрисс слышал шорох камней и тихие ругательства тех, кто выбирался наружу по запасному ходу, но потревожить Речников никто не решился — кроме зеленоватых лучей рассвета, просочившихся вместе с утренним холодом из-под завесы.

— Без проводника я в Лес не полезу, — вслух думал Фрисс, забираясь обратно в доспехи. — Сигюн, подскажи — кто сейчас главный на Левом Берегу? Речница фыркнула и потянулась за перевязью с мечом.

— Если так и дальше пойдёт, Астанен просто отберёт у тебя Фейр.

Зачем, если ты ничего тут не знаешь?! Как и раньше, на Левом Берегу заправляют Белые Совы, и старший у них — Юскен. Найдёшь его дом, или тебя проводить?

— Не волнуйся, — отмахнулся Речник и надел шлем вместо шапки. — Ты уже побывала в Струйне?

— Я туда не на один день, — покачала головой Сигюн. — Проверю, всё ли там в порядке. О хогнах вечно забывают… Так ты готов лететь? С раннего утра жители трудились на берегу, достраивая длинный вал — ненадёжную песчаную крепость. Речник посмотрел на них, нашёл взглядом Ингейна, Эмму, Симу, Конена и Хельга…

— Летим уже! — Сигюн посмотрела на него сердито. — Не бойся, Река никуда не денется, и мы ещё встретимся. Но и ты возвращайся, Фриссгейн. Без тебя тут будет скучно… Река затихла и потемнела, как перед грозой. Не видно было серебристых Речных Драконов, не проплывали у поверхности Агва, пустовали плоты куванцев, сгрудившиеся у огромного валуна посреди Реки. Сигюн и Фрисс сцепили хиндиксы и летели борт к борту, глядя на чёрные волны.

— Они ведь когда-то пришли с Запада! Если наринексы всем народом прошли через Гиблые Земли, значит, ты тоже пройдёшь, — говорила Сигюн, пытаясь убедить скорее себя, чем Речника. — Может, на халге там получится пролететь? В халге нечему гореть, она же не магическая…

— Проберёмся как-нибудь, — рассеянно отвечал Фрисс и думал, что так и не побывал в Старом Городе этой весной. Выстоят ли сарматы перед лицом Агаля…

— Там сейчас гарнизон Кестота Ойи, — Сигюн развернула корабль боком к ветру и задержалась в воздухе. — Если что, иди к ним. Но тут ещё ничего быть не должно. Главное, берегись там, где опасность невидима…

— Не столько там того излучения, сколько разговоров о нём, — проворчал Речник. — До зимы я вернусь. Что-нибудь да найду.

— Посмотрим, — хмыкнула Сигюн. — Середина Реки — пора отцепляться.

— Прочных стен и верного оружия — тебе и твоим хогнам! — крикнул Фрисс сквозь вой ветра и лязг якорей-связок. «Коршун», постепенно снижаясь, полетел к Струйне. Речник подобрал якорь, повесил на борт и наискосок, борясь с порывистым ветром, полетел туда, где пестрели шатры Речников и зияла чёрная пещера — всем известный Провал.

— И тогда Илирик взял самый большой меч… — тонкий голос, захлёбывающийся от волнения, долетал из зарослей тростника. Там, у самых верхушек, висели две халги, и кто-то рассказывал старую легенду. Фрисс усмехнулся — ну да, сейчас ему об Илирике послушать в самый раз.

— А если Илирик живёт сейчас, он может к нам прилететь? — спросили с второй халги, а ответа Речник не слышал — его хиндикса уже села в тростники, и их шорох заглушил голоса. Лагерь Речников окружил пещеру плотным кольцом. Среди шатров затерялись резные столбы, установленные в честь Мацингена, бога трав, и Каримаса, заставляющего деревья расти — небольшое святилище наринексов-левобережников. Речник Фрисс пробрался к ним и вылил к их подножию кислуху из фляжки. Волна придёт и отнимет плодородие у земли и вод — и помощь богов жизни нужна в этом году, как никогда…

— Ваак! — Речник Ингвар помахал Фриссу и сам подошёл к святилищам. — Ты на задании? Ингвар был в шлеме — и это означало, что Речники в любой момент ожидают нападения. А Фрисс начертил на лице скупую раскраску путешественника, не знающего, вернётся он или нет — тёмно-зелёные линии, расходящиеся от носа по щекам, как веер лезвий. Взгляд Речника-воина скользнул по этому узору и так и остался очень удивлённым.

— Как обычно, — ответил Фрисс. — Астанен любит раздавать задания, а я слишком часто бываю в Замке. Что слышно из Энергина?

— Тихо, — сказал Ингвар и пожал плечами. — Агаль так быстро не ходит. Местные успеют забраться на деревья, а мы дождёмся подкрепления.

— Ты знаешь что-нибудь об Алдерах? Они ещё работают там, внизу? — встревожился Речник Фрисс. — Нехорошо будет, если их застанет там Волна…

— Те, кто спускался, говорят — печи погашены, а кузницы заперты, — ответил Ингвар. — Куда-то ушли наши Алдеры. Надейся, что выживут. Фрисс кивнул и посмотрел в темноту Провала. Пусть они все выживут! По широкой тропе в тростниках Речник пробирался к большому дому Белых Сов, и взволнованный голос с халги звенел у него в ушах.

— Ну что ты, разве Илирик испугался бы лучей?!

 

Глава 07. Велсия

— По-моему, эти Сосны меня притягивают, — вздохнул Речник, отчищая сапог от налипшей смолы. На его счастье, в Лесу было холодно, и солнце не успело растопить её, не то Фрисс намертво застрял бы в смоляной луже. Его спутник, Кенну из рода Пурпурной Стрекозы, вежливо промолчал и отклеил от смолы сигнальные флаги — шесть полос сухой травы, прикреплённых к халге Фрисса. Четыре белых флага и два серых — знак принадлежности к роду Белых Сов.

— Не надо налетать на деревья, — тихо попросил Кенну и оттолкнулся от ветки, поднимая свою халгу в воздух. Фрисс поспешно намотал управляющие верёвки на руку и последовал за Кенну, пытаясь набрать высоту и улететь из паутины сухих ветвей. Вокруг высились гигантские Сосны и длиннохвойные серебристые Фаманы. Их ветви смыкались где-то в облаках, а подножия терялись в лесном полумраке. Прямые стволы походили на каменные колонны — только тонкие засохшие ветви торчали из них кое-где. На такую ветку и налетел Фрисс, не совладав с управлением, хотя вокруг хватало места для полётов — от Сосны до Сосны мог бы разместиться город. Речник давно отвык от полётов на халге — с тех пор, как научился управлять хиндиксой. Но теперь его верный «Остролист» остался у наринексов Левого Берега — в полном владении до того дня, когда Фрисс вернётся из похода. В обмен ему уступили халгу Белых Сов, провожатого и связку вяленой рыбы, но Речник всё равно тосковал по кораблю и досадовал на ненадёжную и вертлявую халгу. На таких приспособлениях хорошо летают лишь хрупкие девушки и худосочные юнцы, а Речники в доспехах только и успевают уворачиваться от веток.

Вот и опять… Здоровенная золотистая белка сорвалась с покачнувшейся ветви и с возмущённым цоканьем взлетела вверх по стволу, откуда на Фрисса, медленно кружась в воздухе, опустился кусок рыжей полупрозрачной коры. Выглядел он лёгким, но Речник не обманывался — попади он под этот обломок, халгу снесло бы в кустарник.

— Умные здесь белки! — сердито сказал Фрисс, когда его халга догнала Кенну.

— Не надо трогать Златок, — сказал тот, оглядываясь на Речника. — Это духи-служители Каримаса. Никто и никогда не охотился на них. Фрисс пригляделся к ветвям — в вышине, там, где зеленела и серебрилась хвоя гигантских деревьев, то и дело мелькали золотистые хвосты. Златки шныряли по Лесу, поднимаясь в облака и спускаясь к корням. Только их цоканье и шорох ветвей нарушали тишину между небом и землёй. Там, где меж крон оставались просветы, солнечные лучи колоннами врастали в лесной полумрак. В редких световых окнах виднелись густые заросли кустарника и завалы поломанных ветвей, пустых сосновых и фамановых шишек, ковёр слежавшейся хвои, там блестели извивы редких речушек с тёмно-золотистой водой, а с пологих холмов поднимался печной дым. На каждом бугорке стояли большие бревенчатые дома, крытые сосновой корой. На земле Опалённого Леса, под защитой земляных и древесных сиригнов, жил скрытный народ — ньивисы, и если жители ветвей — скайоты и ивги — на Реку иногда приходили, то этих людей на берегу не видел никто. Там, где проёмы в ветвях были частыми, но узкими, лучи солнца пронзали сумрак тонкими копьями. Оттуда сладко и пряно пахло зацветающей Вялкой с нежнейшими листьями, поникающими от неосторожного взгляда, там слышался гулкий рёв, сменяющийся гневным фырканьем и костяным треском рогов — это дрались по весне раулии, неуклюжие на вид лесные быки, а может, стремительные рыжие олени — шеси. Халги летели мимо зарослей Вялки, мимо притаившихся в ветвях диких кошек, мимо лесных деревень ньивисов и пустотелых деревьев, в дуплах которых жили нелюдимые древесные сиригны. Чем дальше путники забирались в Лес, тем тяжелее было лететь — халге для полёта нужен ветер, а среди Высоких Деревьев воздух становился вязким, как речной ил.

— Здесь просто другой ветер, не для пуха Акканы, — виновато сказал Кенну, когда халги опустились чуть ли не в кустарник. — Если бы взять еловые семена, мы бы летели вдвое быстрее. Аккана ведь не растёт в Лесу…

— Пешком ещё больше мороки, — ответил Фрисс и, по примеру наринекса, потянул на себя управляющие верёвки, ненадолго набрав высоту. — Скажи, нам тут что-нибудь угрожает?

— Садиться не надо, а в полёте нас никто не тронет, — сказал Кенну и оглянулся на дупло, из которого сверкнул глазами потревоженный сиригн. — А ночевать будем на ветвях. Златки никого не подпустят. Полог ветвей сомкнулся окончательно, и навстречу путникам полетели гигантские летучие мыши — тут они обитали целыми стаями, плотным коконом облепив кроны Фаманов и редких Ясеней. Фрисс приготовил на всякий случай молнию, но мыши-мегины приучены уже были не связываться с халгами.

— Как закончится тёмный лес, сделаем привал, — сказал Кенну, замедлив полёт, чтобы Фрисс успел догнать его. Наринекс был худощав, тонок в кости, и доспехов у него не было — Речник за ним не успевал, а иногда просто терял его из виду. Сумерки опустились на Лес незаметно, все отблески зелёного заката погасли в ветвях, не достигнув земли, и Фрисс не заметил, когда деревья расступились, и тёмный лес сменился светлым. Кенну летел рядом бесшумной тенью, теряясь во мраке, и еле успел остановить Речника — пора было становиться на ночлег. Эта гигантская Сосна отбросила не все нижние ветви — осталось несколько сухих и одна живая, невероятно толстая, и на её развилке скайоты соорудили хижину из коры — пристанище для путников. Кенну ловко метнул каменный якорь так, что канат намотался на обломок ветви, спустился на Сосну сам и привязал к соседнему обломку халгу Фрисса. Пока Речник сидел у причала и вспоминал, как надо ходить по ровной земле, наринекс успел забраться в шалаш и издать радостный возглас.

— Нам оставили мясо и мёд! Речник Фрисс, иди сюда скорее… Фрисс подумал, что скайоты строили шалаш для себя — узкому в плечах, но рослому наринексу пришлось согнуться в три погибели, чтобы войти, а сам Речник вообще с трудом пролез внутрь. Кое-как устроившись на моховой подстилке, они приступили к еде — Фрисс поделился с Кенну ломтём ирхека, наринекс отдал Речнику найденный кусок вяленого мяса и чёрствый хлебец, насквозь пропитанный мёдом.

Взамен Фрисс повесил на стену рыбу и часть Листовика. Мясо, даже такое жёсткое, было редким лакомством для жителей Реки, и они жевали его, пока не съели всё.

— А я люблю их медовые колобки, — мечтательно вздохнул Кенну, получив обратно большую часть засахаренной лепёшки. Фрисс отъел от неё краешек и решил поберечь зубы.

— Скажешь, где их найти — куплю тебе, чтобы не тянул в рот что попало, — пообещал Речник, накрылся плащом и попытался уснуть под шелест мышиных крыльев и далёкое уханье сов. Не сразу, но ему это удалось. Выползти утром из древесной пещеры и разогнуться было совсем не просто. Фрисс не раз помянул про себя тёмных богов, разминая закоченевшие руки и ноги и стараясь не смотреть вниз. В Лесу висел туман. Промозглая сырость окружала Речника со всех сторон, и капли росы повисли на семенах Акканы. Кенну стряхивал их и расстроенно цокал языком.

— Сейчас вода потянет нас к земле! А вот еловые семена от сырости не испортились бы… Отсыревшие халги медленно поплыли дальше. К счастью, солнце быстро просушило их — тёмный лес остался позади, путники летели над обширной старой гарью, над которой деревья не успели сомкнуть кроны.

Внизу бурной порослью поднимался Орлис, а редкие Ясени и Берёзы ещё не дотянулись до неба. Среди Орлиса и Вялки паслись непуганые шеси.

У одного ручья Кенну рискнул опуститься на землю и набрать воды.

Фрисс прошептал заклинание очистки, но оно оказалось излишним — в Лесу была хорошая вода, не хуже, чем в Канумяэ.

— Сильным же был огонь, если сгорели Высокие Деревья… — сказал Речник, глядя на одинокую Сосну, пережившую тот давний пожар. Её кора почернела вплоть до макушки и отслоилась длинными полосами.

Фрисс посмотрел на молодые Берёзы и решил, что пожар всё-таки был очень давно — Высокие Деревья растут столетиями, а эти «деревца» успели высоко подняться. Между Ясенями расположился большой посёлок ньивисов, и Фрисс хотел свернуть, снизиться и рассмотреть его, но Кенну испуганно окликнул его и шёпотом попросил лететь прямо. Речник не стал спорить. Ещё одну ночь они провели на раскидистом Дереве Ифи, в тесном и неудобном дупле, куда постоянно заползали порождения этого дерева.

Спрятать в том же дупле халгу, чтобы не отсырела, Речнику не удалось, там было мало места даже для людей. Первые — не считая ньивисов — местные жители попались на глаза Фриссу незадолго до полудня, на подступах к очередной стене Сосен.

Выгоревшая поляна заканчивалась, Высокие Деревья снова смыкались над землёй, а на самой границе гари поднимались густые заросли Кууси.

Денежный куст цвёл, горький запах плыл над поляной, и среди белых цветочных шапок мелькали халги — скайоты следили за «денежным садом». Вместо семян Акканы их держали в воздухе крутящиеся пропеллеры из еловых и сосновых семян. Кенну завистливо вздохнул, глядя, как ловко и быстро летают халги.

— Это жители Велсии? Может, нам снизиться и поговорить с ними? — спросил Фрисс.

— Не надо, но ты прав — они из Велсии. Мы уже близко! — кивнул ему наринекс и несколько раз потянул на себя канаты, чтобы халга летела быстрее. — Видишь, внизу дорога? Широкая огороженная просека тянулась в зарослях Кууси и Орлиса и ныряла под тёмные своды Леса. На мёртвых, но прочных ветвях Сосен над дорогой, указывая путь пролетающим путникам, висел светящийся мох. Ещё одна халга пролетела навстречу Фриссу, скайот пригляделся к чужеземцам и помахал им рукой. Речник помахал в ответ и отправился догонять Кенну — лёгкий наринекс неизменно улетал вперёд, как только Фрисс переставал подгонять халгу…

— Речник Фрисс, а ты любишь приключения? — застенчиво спросил Кенну, когда цветущие кусты остались далеко позади, а над путниками сомкнулся полумрак.

— Нет, Кенну. Я Речник, а не безумец, — ответил Фрисс. — К чему ты это?

— С вами, Речниками, всегда что-то случается, — мечтательно сказал наринекс. — Всякие странности и события. Вождь велел мне ждать в Велсии, пока ты не полетишь дальше, и он, наверное, будет злиться — но я хочу лететь с тобой. Можно?

— Нет, — коротко ответил Фрисс. «Приключения, Река моя Праматерь… Вот кто жителям головы всякой ерундой забивает, а?!» — думал он. Сосны расступились, и впереди появилось самое большое дерево, какое Фрисс когда-либо видел — гигантская Сосна, несущая на себе город скайотов. Облака цеплялись за её верхушку, а на каждой ветке разместился бы не один речной посёлок. По мере приближения Фрисс различал странные дома, схожие с осиными гнёздами, вдоль ветвей, многочисленные привязи для халг и сами халги, парящие над ними, паутину лестниц, галереи из сросшихся веток… Ветер дул со стороны города и доносил до Речника запахи смолы, дыма, выделанной кожи, размятой сосновой хвои и чего-то сладковато-пряного. Путники поднимались вдоль ствола, мимо сада светящихся мхов на мёртвых ветвях, мимо огромных зданий на плоских платформах, приклеенных к ветвям, мимо поста сиригнов-охранников… Все шумы города заглушал грохот жерновов, размалывающих сосновые семена, твёрдые, как камень — один из ярусов был занят мельницами. Кенну спешил подняться над шумными ветками, и Фрисс старался не отставать. Хмурые сиригны сидели на выступах коры и провожали путников недовольными взглядами — здесь чужакам нельзя было приземляться, пристань для них лежала на два яруса выше… Над верхней веткой, просачиваясь сквозь навесы из сухой хвои, поднимался белый пар — источник сладкого запаха, который Фриссу опознать не удалось. Кенну принюхался и охнул.

— Зелье из колюки! Вот беда-то! Это, верно, к Волне готовятся…

— Что за зелье? — спросил Фрисс, подлетая поближе, чтобы расслышать ответ сквозь грохот жерновов. — Может, и нам оно нужно?

— Очень полезное. Делает глаза зоркими, а руку — меткой, — ответил Кенну и вздохнул. — Трава колюка только в Лесу растёт, и зелье чужим не продают.

— Жаль, — сказал Речник. — А пар от зелья так же действует?.. Издалека Фриссу казалось, что с ветки на ветку летают халги, но вблизи он увидел странных существ, выглядящих как помесь некрупного дракона, белки и бабочки. Их пёстрые крылья трепыхались часто-часто, как прозрачные лопасти над халгой скайотов. Одно такое существо повисло в воздухе между путниками и широкой веткой, подумало и решительно направилось в их сторону.

— Лэнс! Речник Фрисс, это же Лэнс, он сегодня дежурит у причала! — радостно завопил Кенну, раскручивая в воздухе якорный канат и бросая навстречу существу. — Лэнс, ты меня узнал? Существо внимательно посмотрело на него, махнуло хвостом, поймало на лету два каната и потащило халги к причальной ветке, над которой уже висел десяток халг. У свободных сучков ждал скайот в яркой ушастой шапке. Наринекс пригляделся к нему и издал ещё один радостный вопль. Летучее существо выпустило канаты из когтистой лапы, и скайот подтянул халги к самой ветке и крепко привязал к ней.

Кенну тут же спрыгнул на пристань, Фрисс немного задержался, очень стараясь не смотреть вниз. После долгого полёта ветка так и уходила из-под ног. Невысокий скайот в жёлтой шапке с любопытством рассматривал пришельцев — как и существо, усевшееся на ветке и сложившее крылья.

Древесный житель был невысок — как и все скайоты, он был по плечо рослому наринексу, а Фриссу не доходил и до плеча. Можно было бы принять его за человека, если бы не длинные когтистые пальцы на босых ногах…

— Достатка детям Каримаса! — кивнул ему Фрисс. Как старший, Речник должен был начать разговор первым, и Кенну скромно молчал за его спиной.

— Пусть путь будет лёгким! — ответил скайот, разглядывая мечи и блестящую броню Речника. — Вы с Реки, так?

— Ивар! Ты что, не узнал меня?! — возмущённо крикнул наринекс и выступил вперёд.

— Узнал, почему же… — неуверенно ответил скайот. — А с тобой твой родич?

— Я Фриссгейн Кегин, Речник Великой Реки, — сказал Фрисс и слегка оттеснил наринекса в сторону. — Я принёс дурную весть и сигнальную ленту к ней. Кому передать её? Ивар поклонился, прижав ладонь к груди.

— Ты посланец Короля Астанена? Не стоило так далеко лететь, если весть об Агале. Весь Лес уже слышал об этом, много тревожных флагов уже висит над Велсией. Привяжи свою ленту на Ланта-лимке, среди прочих.

— Где найти Ланта-лимку? — спросил Речник, припоминая, что так называется какой-то из ярусов древесного города, но какой именно…

Скайот удивлённо склонил голову набок и тихо свистнул крылатому существу.

— Лэнс, донеси уважаемого посланника до Ланта-лимки и верни обратно. Фриссгейн, что мне сделать с твоей халгой — ничего до твоего возвращения?

— Разбери её и сложи так, чтобы можно было нести на спине, — попросил Речник и с опаской устроился на узком загривке Лэнса.

— А я? — подпрыгнул Кенну и без спроса уселся сзади, вцепившись в плечи Фрисса. — Ивар, подожди, мы ещё не поговорили!

— Я тут на целый день, — успокоил его скайот и направился к халге Белых Сов. Крылатое существо спрыгнуло с ветки, но не упало, как опасался Речник, а часто замахало крыльями и по спирали помчалось вверх, так быстро, что Речник чуть не схватился за его уши, чтобы не упасть.

— Ты из Хесса? — осторожно спросил его Фрисс, глядя на стремительно мелькающие ветви, лестницы и дома-гнёзда.

— Из Хесса. Мы — Хингисы, — пропыхтело существо и больше ничего не сказало. Оно привыкло переносить по воздуху лёгких низкорослых скайотов с птичьими костями, Фрисс был слишком тяжёл для него… Скайоты переплели ветки двух ярусов между собой и создали огромные галереи. Паутиной со всех сторон их оплетали уже обитатели — тысячи гигантских неядовитых пауков, ручные животные древесных жителей.

Кенну за спиной Речника тихо вздохнул, глядя на множество прочнейших канатов и верёвок, которые висели тут безо всякой пользы.

— Не знаешь, где торгуют паучьими нитями? — спросил Фрисс, думая, что многие снасти на его хиндиксе истёрлись, и надо заменить их… ну, если ему осенью ещё понадобится хиндикса.

— Я покажу! Это будет как раз под нами, когда вернёмся на Лауфим, — пообещал Кенну и сразу приободрился. — Там много всего продают! Летели так долго, что Фриссу казалось — ещё немного, и они утонут в низких облаках, укрывающих верхние ярусы. Хингис, широко распахнув крылья, остановился над широкой дощатой платформой, расположенной на развилке ветвей. Над платформой, свисая с каждого обструганного сучка, трепетали десятки разноцветных флагов — и среди них темнели красно-чёрные знаки Волны. От платформы начиналась крытая галерея, увитая цветами и освещённая мхом, а у входа в неё неподвижно стояли двое древесных сиригнов — крылатые демоны с чешуйчатой кожей, похожей на сосновую кору.

— Тут живут их правители! — прошептал Кенну и с опаской ступил на платформу. Сиригны не шелохнулись. Лэнс посмотрел на красно-чёрные флаги и зажмурился, поворачиваясь к ним хвостом. Фрисс отчего-то сильно смутился, но всё же подошёл к ветке и аккуратно привязал ещё один тревожный флаг. От неожиданного порыва холодного ветра все ленты разом зашелестели тихо и печально, как выцветшая трава над обрывом Кровавого Берега. Речник снова напомнил себе, что это всего лишь символический жест, и что о Волне тут давно знают все, включая Златок и гигантских пауков — но всё равно ему мерещилось, что он угодил в какую-то легенду, древнюю и очень мрачную.

— Никогда бы не взялся за такую работу, — пробормотал Хингис.

Притихший Кенну сидел на его спине и смотрел на Фрисса с опаской.

— Хватит вам, — махнул рукой Речник. — Бывают задания и похуже.

Лэнс, кого в Велсии можно нанять, чтобы улететь на Запад?

— Не надо нанимать! Тут у них есть особые корабли… Лэнс, в самом деле, отнеси нас на Синхар! Посмотрим расписание и узнаем, когда Фрисс полетит дальше…

— Фриссу жить надоело, — пробурчал Лэнс и расправил крылья. — Зачем на Запад-то?! Они всё-таки нырнули в облака, вернее, в промозглый белесый туман, обволакивающий макушку Сосны. Ветер дул непрерывно, и чем выше, тем сильнее, но разогнать эту хмарь не мог.

— Погода нелётная, — посетовал Лэнс и нырнул в просвет между мохнатыми ветками и туманом. Фрисс пригнулся, уворачиваясь от сосновых иголок, и обнаружил себя на очередной платформе, за невысокой оградой из коры, увешанной светящимся мхом. С платформы вверх уходили многочисленные лестницы — там был ещё один ярус.

Сквозь туман Фрисс разглядел наверху большие строения и навесы, под одним из которых вокруг чего-то огромного толпились скайоты и Хингисы. Оттуда пахло гарью, болотной жижей и каким-то растением — и последний запах забивал все остальные.

— Это вернулись из Элаиля. Хорошо! — сказал Лэнс и улёгся на краю платформы. Кенну встал на цыпочки и вытянул шею, чтобы разглядеть происходящее под навесом. Фрисс огляделся и увидел два столба с перекладиной, к которой прибит был большой лист берёсты. На нём крупными ровными буквами написаны были четыре слова — «Элаиль», «Урлис», «Тирко» и «Кмиерат», а под ними виднелся простой план — пять деревьев и линии-реки между ними. От дерева, обозначенного как «Велсия», к западу росли два — «Тирко» и «Кмиерат».

— Послезавтра улетают в Тирко, если тебе так приспичило, — буркнул Хингис. — Надеюсь, меня охранять не поставят… Фрисс задумчиво посмотрел на карту. Направление его устраивало…

— Я не был в Тирко, Речник Фрисс, — вздохнул Кенну. — Но раз тебе нужно в ту сторону… Интересно, билеты дорогие? Билет до Тирко стоил ровно пять кун — и мест на корабле почти уже не осталось, как сказал скайот на верхней платформе, передавая Фриссу пластинку янтарно-жёлтой коры, блестящей, будто промасленной, с чёрными значками Шулани. Кенну завистливо вздохнул. Лэнс, бурча себе под нос, довёз путников до Лауфима, высадил у пристани и тут же умчался прочь — летать вдоль ветки, встречать новых гостей. Ивар отдал Фриссу сложенную и перевязанную мягкими ремнями халгу — она ещё должна была пригодиться там, куда не летают корабли скайотов.

— В Тирко живут ивги, — точно знал Ивар. — Они не любят Хингисов, да и всех остальных хесков. Ты их тоже предупредишь о Волне?.. Здесь же, на Лауфиме, Фрисс нашёл постоялый двор — большущий дом из коры, в три этажа, без единого очага внутри. Там было тепло, пахло смолой, и золотистый свет сочился в окна, затянутые тонкой жёлтой корой. Спали тут на мху, устланном раульими шкурами. Во дворе, на каменном помосте, лежало раскалённое докрасна гранитное кольцо. Трое скайотов стояли вокруг, охраняя котёл, закипающий на магическом огне. Речник, по примеру других постояльцев, подошёл к ним с чашкой, и ему налили из котла густой горячей жижи янтарного цвета, пахнущей молоком и пряными травами. Как сказали скайоты, в котле раулье молоко пополам с отваром колюки, и выпивший будет избавлен от голода и тумана в глазах, зато обретёт веселье и удаль.

И у Фрисса, хоть он и пил очень осторожно, вскоре зашумело в голове.

Кенну же от пары глотков отвара уснул прямо на пороге…

— Говоришь, лавки у них прямо под нами, на один ярус ниже? — деловито спросил Речник поутру у сонного наринекса, и тот проснулся в тот же миг.

— Да! Я покажу, где короткая дорога. Лэнс сегодня не на Лауфиме, жаль, но мы и по лестнице доберёмся. Я тут был… все мы, Пурпурные Стрекозы, и Белые Совы тоже. Очень хорошие сети там продают… Множество шатких лестниц и висячих мостов соединяло ветки Сосны, скайоты летали по ним вверх-вниз так же ловко, как Златки по стволу, Фриссу было труднее — когти на ногах он ещё не отрастил. На лестницах, как и на нижнем ярусе, царило оживление, все бродили туда-сюда, толпились, толкались и лишь чудом не падали с неогороженной ветки. Шалаши из коры и хвои, подвесные домики-гнёзда и галереи из сросшихся ветвей — лавки тут были многообразны, как товары Велсии. Фрисс нашёл тут много локтей паучьих верёвок, мягкие сапоги из раульей кожи и шар паучьего клея — нанизанный на хвоинку комок размером с два кулака. Посчитав оставшиеся куны, он вынырнул из толчеи у высокого помоста, на котором в шатре из хвои стояли разномастные бочонки. Это и была берка, горьковатое лесное вино цвета сосновой коры. Кенну из любопытства потянулся к ковшику для пробы, но скайот-торговец шикнул на него и отогнал от бочонков. Фрисс выпил немного — и купил два бочонка, для Геса и для себя.

— Колобки! Пирожки! Жареные сосновки! — бодро кричал с развилки скайот с рупором, свёрнутым из берёсты.

— Молоко! Берка! Смола! — вторил ему сосед с другого края платформы. «Смола?!» — удивился Фрисс, но тут же убедился — местные в самом деле жуют шарики из сосновой смолы, зачем — одним богам ведомо. Он пробился к лавчонке с нехитрой снедью и купил наконец для Кенну десяток медовых колобков — чтобы хватило до самой Реки. Полдень уже наступил, все проголодались — и Фрисс набрал ещё пирожков, сочащихся раульим жиром, и из любопытства прихватил пару сосновок — пёстрых гусениц длиной с ладонь и толщиной с большой палец, нанизанных на палочки и насквозь пропитанных жиром и сиропом. Наверху, на боковой ветви Лауфима, Фрисс и Кенну сидели рядом, свесив ноги в бездну, ели странную еду и лениво переговаривались.

— А вот если бы я стал Речником, со мной тоже случались бы странные вещи? — наринекс щурился на солнце, как сытый кот. — И я побывал бы везде…

— И тебе некогда было бы даже искупаться, — Фрисс думал о завтрашнем полёте и о куда более тяжёлом пути на запад от Тирко. — Твой дом без тебя сгнил бы и рухнул. Хочешь стать Речником? Как вернёшься, поговори с Айому, он часто новичкам помогает. Пусть отвезёт тебя в Замок. Я бы сам отвёз, но вернусь нескоро.

— Ничего, я подожду, — серьёзно сказал Кенну. — Правда отвезёшь?.. Небо только начало светлеть, и ветер стал пронизывающе-ледяным, когда путники на спине полусонного Лэнса взлетели к Синхару. Облако ненадолго покинуло верхушку Сосны, погода была лётная, и десятки Хингисов свозили к высокой платформе всех, кто хотел успеть на корабль в Тирко. На верхнюю площадку пускали не всех, и путешественники из Велсии прощались с роднёй у лестниц. Вокруг мелькали Хингисы, перекрикиваясь недовольными голосами — им предстояло два дня сопровождать корабль. Кенну усердно тёр глаза, но никак не мог проснуться.

— Спал бы себе, — вздохнул Фрисс.

— Мне поручили проводить тебя до корабля — и я провожаю, — пробормотал наринекс и смутился. Речник потрепал его по плечу и оглянулся на верхнюю платформу.

— Постараюсь найти тебя осенью. Может, через несколько лет я буду гордиться, что путешествовал с самим Речником Кенну!

— Смеёшься… — вздохнул наринекс и крепко сжал руку Фрисса. — Да хранит Макега тебя и всех странников! Пока Речник мог видеть его, Кенну стоял на нижней платформе и, привстав на цыпочки, пытался разглядеть корабль и его команду. Но сверху уже пронзительно свистела флейта, и скайоты бегом поднимались по шатким лесенкам, чтобы сигнаса не улетела без них. Фрисс закинул за плечи свёрток с халгой и пошёл следом. Корабельные печи горели уже давно, и длинный шар над сигнасой, наполненный горячим дымом, нетерпеливо шевелился. Он был как будто собран из десятков малых шаров и «дышал», открывая и закрывая многочисленные отверстия со всех сторон. Скайоты спешно закатывали в трюм последние бочонки со значками опасности, шестирукие чешуйчатые сиригны с невозмутимым видом стояли у печей и направляющих парусов, путешественники устраивались в креслах вдоль бортов, и Фрисс тоже нашёл своё место. Справа от него теперь была бездна, слева — трюм, крышки над которым уже начали сдвигаться, спереди — сонный скайот, немедленно свернувшийся и уснувший в кресле.

— Держись за поручень, Тенчи. Сейчас полетим! — прошептал кто-то за спиной Речника, и в ответ раздалось тихое фыркание. Флейта свистела всё громче и пронзительнее — и вдруг замолчала. С деревянным треском сошлись крышки над трюмом, закрывая печь и странные сплетения труб от посторонних глаз. Где-то внизу заскрипело и зазвенело железо. Сигнаса слегка покачнулась. Фрисс увидел, как втягиваются в брюхо корабля многочисленные якорные канаты, а узкие направляющие паруса разворачиваются.

— «Элмасуль» отправляется! — оглушительно объявил с носа корабля скайот-капитан. — Завтра вечером — посадка в Тирко!

 

Глава 08. Тирко

Утренний туман медленно сползал с веток и рассеивался над низинами, падающие с моховых прядей капли воды щёлкали по крыльям Хингисов и шевелящемуся шару сигнасы. Корабль под охраной плыл над гигантскими деревьями, путешественники дремали, кутаясь в покрывала.

— С Великой Реки? Из таких далей? Я бы не согласилась, точно, — Укасинжи, ивгийка с беличьим выводком, решительно помотала головой.

— Никогда! Всего три дня в Велсии, а уже не могу дождаться, когда вернусь. Тенчи, куда ты забрался? Ещё двое бельчат сидели в кресле рядом с ней, с интересом глядя на проплывающие внизу деревья. Фрисс не слышал, чтобы они разговаривали, но выглядели эти существа разумными.

— Я в Велсии только из-за них, — Укасинжи кивнула на зверей. — Скайоты умеют лечить Златок… А теперь всё хорошо, и мы возвращаемся. Ты был когда-нибудь в Тирко, странник?.. «Элмасуль» летел весь день, чуть выше крон, чуть ниже облаков, ветер не сбивал его с пути и не подгонял — сигнаса была слишком тяжела, чтобы мотаться на ветру. Шар шипел, выпуская горячий пар, скайоты бродили вдоль бортов, обсуждая свои дела и всё, что появлялось внизу. На носу раздавали раулье молоко и обычную скайотскую снедь — медовые колобки, сосновок, жирные пирожки.

— Сосновки грызут хвою, целые деревья гибнут от них! Поэтому скайоты спешат их съесть, пока они весь город не съели, — пояснила Укасинжи, принимая от Фрисса угощение — пучок прутиков с промасленными гусеницами. — Спасибо тебе, странник. Тенчи, не кусайся! Сигнаса миновала густой лес с темнеющими в нём Елями и поплыла над очередной поляной, не совсем ещё заросшей после пожара. Речник встал с места, увидев внизу Хуму — она уже отцвела, и всё-таки видеть священное дерево было приятно. Следом встали и другие путники, и в их голосах послышалась тревога — они обнаружили поваленное дерево посреди поляны. Фриссу с его борта было плохо видно, как он ни вставал на цыпочки. Любопытные Златки поднялись по снастям к шару — и попрыгали вниз с испуганным цоканьем. Укасинжи потянула Речника за край одежды, призывая сесть на место.

— Там молодой Фаман, весь изгрызенный в труху — только макушка цела, — шёпотом сказала она. — Жуть… Златки попрятались под покрывалом на её кресле, и она, кажется, хотела бы последовать за ними. Фрисс не очень понял причины их испуга, даже после того, как сигнаса повернулась нужным боком, и он тоже увидел гору трухи в оболочке из лопнувшей коры.

— Демон съел его, — прошептала Укасинжи, и Фрисс понял по её взгляду, что большего он не услышит. Скайоты ещё долго переговаривались, но Речник не слышал их за шипением пара, а ближайший сосед так и не проснулся до вечера…

— Вечерняя пристань! — объявил в темноте зычный голос. Речник неохотно открыл глаза. Давно догорел закат, вдалеке мерцал Акарин — путеводная звезда, «Элмасуль» покачивался с борта на борт, пока сиригны пытались привязать его к ветвям высокого Фамана. Бельчонок сидел на коленях Речника и грыз сосновое семечко размером с кулак, твёрдое, как камень.

— И тебя разбудили, странник? — улыбнулась Укасинжи, сгоняя зверька, и отдала Фриссу большую миску с варевом. — Все пили берку, а я уже не нашла. На корабле не было светильников — сиригны приоткрыли трюм, и на кресла попали отсветы от печей. В неровном золотистом сиянии даже без берки всё казалось зыбким, тающим — и лес вокруг, и сам корабль, и Хингисы, уснувшие на ветвях Фамана, как стая огромных летучих мышей. Свет долго ещё не гас, и Фрисс видел его сквозь сон… Всю ночь ему снился гигантский Фаман — город, который дрожал от корней до макушки. Ветви, жители, кора сыпались с дерева, а потом оно беззвучно раскалывалось и падало грудой трухи. Фрисс наблюдал за смертью города, не в силах шевельнуться, отчаянным усилием вырывался из сонного плена — и погружался в кошмары снова. Последнее видение было самым ярким и пугающим и не закончилось падением — из гнилой древесины показалось что-то вроде огромной гусеницы и поползло к Речнику. Он потянулся к мечу, но чудовище не успело напасть — поток ледяной воды с остывшего шара сигнасы разбудил и Фрисса, и всех его соседей. Кажется, им тоже снилось что-то неприятное. Этим утром все были встревожены, многие хмурились, и даже разбавленная берка и раулье молоко не развеселили путников. Укасинжи и её Златки забились в кресло и выглядели испуганными. Не успела ещё сигнаса набрать высоту, как под брюхом корабля проплыл второй рассыпавшийся Фаман вместе с мелкими деревцами, которые он поломал при падении. Хингисы ненадолго покинули «Элмасуль» и сделали пару кругов над трухлявым деревом.

— Никого! — хором крикнули они, возвращаясь к кораблю. Такие деревья попадались на пути ещё три раза. Хески уже не летали к ним, напротив, теснее сбились вокруг «Элмасуля», и вовремя — над Лесом сгущались тучи. Сигнаса долетела до молодой фамановой рощи, высокой, густой и тёмной, с куцыми зелёными кронами на границе облаков и сплошной паутиной мёртвых ветвей до самой земли, и опускаться кораблю было некуда. Небо темнело стремительно, тучи оседали на верхушках Фаманов, и вскоре «Элмасуль» оказался в бело-сером мареве с торчащими отовсюду ветками.

— Пристегнитесь и не выпускайте копья из рук! — крикнули с носа корабля. Фрисс удивлённо огляделся и увидел, что каждый путешественник уже вооружился коротким копьём с широким наконечником. Такое же было прикреплено к борту рядом с креслом Речника, и он на всякий случай взял копьё в руки. Сигнаса плыла в тумане, чудом уворачиваясь от ветвей. Гирлянды сигнальных подвесок под килем непрерывно звенели, находя в облаке очередную ветку или ствол. Горячий ветер заставил Фрисса обернуться. Трюм был открыт, сиригны покинули свои посты и встали у бортов, молча вглядываясь в туман. Корабль на миг замер в воздухе, и что-то с силой потянуло его вниз. Цепочки-подвески жалобно зазвенели, Хингисы, сложив крылья, нырнули в туман, и он озарился вспышками слабых молний и зелёного пламени. Корабль качнулся снова, борт затрещал от неожиданно сильного удара. Сиригны разом подняли арбалеты и выстрелили в видимую им цель. Прозвучало несколько взрывов, сигнаса рванулась вперёд, будто освободилась из чьих-то лап.

— Хасен! — испуганно крикнул кто-то с дальнего борта. Сигнаса вновь содрогнулась и мелко затряслась. Вся стая Хингисов устремилась под киль корабля. Сиригны расправили крылья и поднялись над шаром. Фрисс поудобнее перехватил копьё, подозревая, что на его долю врагов тоже хватит. Он еле успел пригнуться. Что-то серое, большое и быстрое втиснулось между шаром и палубой, разрывая снасти, и тут же убралось в туман. Скайоты попытались достать его копьями, но существо уже скрылось. За ним погнались Хингисы, плюясь огнём. Речник поймал обрывки снасти и скрепил их, как мог. Мимо, странно раскачиваясь с крыла на крыло, промчался потрёпанный Хингис — и что-то невидимое с хлюпающим звуком втянуло его. Туман колыхнулся, расступился и сгустился вновь, серый силуэт ненадолго показался из него и вновь пропал.

— Лаканха! — крикнул Фрисс, наудачу посылая Водяную Стрелу туда, где исчез Хингис. Ему повезло. Мокрый хлюпающий звук послышался снова, и выплюнутый невидимкой хеск пролетел между шаром и палубой и свалился на крышку трюма, цепляясь за обрывки снастей. Он тряс головой и хлопал крыльями, отряхиваясь от серой слизи. А перед Фриссом, у самого поручня, распахнулась широкая круглая пасть. Он не успел рассмотреть, чья она — времени хватило только на одно заклинание. А потом странная тварь полетела к земле, кувыркаясь в тумане и пытаясь выплюнуть бочку воды, неожиданно оказавшуюся внутри. Хингисы устремились следом.

Корабль мелко дрожал и раскачивался, туман вокруг ходил волнами. «Это самый обычный туман. Просто вода…» — Речник стиснул голову руками, вспоминая, чему его учили на Островах. Плыть дальше в белом мареве, не зная даже, сколько вокруг врагов, и быть как на ладони для них, он уже не мог. «Если бы сгустить его и выжать…»

— Ахасу фиен хаиену, — медленно произнёс Фриссгейн, отложив копьё и пропустив сквозь пальцы прядь тумана. — Ичин кеттика! Он вскинул руку — и содрогнулся от разряда, прошедшего по телу.

Шар «Элмасуля» резко сжался, и корабль камнем пошёл к земле, но тут же выровнялся и нырнул под сеть ветвей. Сверху на палубу с сердитым шипением свалились сиригны и тут же бросились в трюм, следом спикировали самые быстрые Хингисы, остальные с отчаянными криками понеслись за кораблём. Вокруг кружился туманный смерч, и серая завеса таяла на глазах, оставляя без укрытия странных длиннотелых тварей без лап и крыльев и их огромного предводителя — нечто, похожее на свинцово-серое грозовое облако, в шипах и плавниках, окружённое трескучими искрами. Это существо лежало на верхушке дерева, и туман уже собирался вокруг него снова, но «Элмасуль» миновал опасное место, и твари за ним не последовали. Фрисс потирал ушибленные рёбра — его швырнуло на поручни, когда корабль начал падать — и ждал, пока перед глазами посветлеет. Это заклинание было ему по силам — но на самом их пределе, и год назад он просто не рискнул бы применить его. «Так, глядишь, магом стану…» — подумал он с усмешкой и повертел головой, разыскивая в воздухе Хингисов. Нет, он не ошибся. Их стало меньше. Кого-то твари из тумана сожрали.

— Кто это был? — тихо спросил Речник у ивгийки, рассматривающей его с очень странным выражением лица. — Они всегда тут живут?

— Хасен, хищная туча, — кивнула Укасинжи. — Хингисы летят с нами, чтобы отгонять Хасенов. Там был один очень сильный и весь его выводок. Они всегда охотятся в облаках… Ты изыскатель, правда ведь? Чёрный Речник?

— Я просто Речник, — покачал головой Фрисс. — Против такой опасности следовало бы брать с собой магов. В Лесу ведь есть сильные маги Воды и Жизни…

— На корабле нельзя колдовать, — скайот, дремавший всю дорогу в соседнем кресле, вдруг развернулся к Речнику. — Ещё немного вбок — нас бы на ветку нанизало! Ты видел предупреждение на пристани, а?

— Ты о чём? — спросил Фрисс с искренним удивлением. Скайот нахмурился.

— Они вечно его срывают! Я водил корабли десять лет! Я всегда объявлял, чтобы никто не думал колдовать на борту! А они даже предупреждение вывесить не могут, Хасена им в кашу!

— Тихо там! — рявкнули с носа корабля. Сиригн высунулся из трюма, выразительно посмотрел на скайота, Речника и ивгийку и медленно спустился обратно. Скайот-воздухоплаватель фыркнул и сел на место.

Укасинжи уткнулась носом в плечо Речника. Серебряная хвоя высоченного Фамана огнём горела в закатных лучах — к вечеру небо очистилось, и гигантское дерево — опора города Тирко — переливалось серебром и зеленью на остывающем солнце. Стая мегинов поднялась с макушки дерева навстречу кораблю, и он опустился к причалу в двойном кольце летучих стражей. Засвистели флейты, объявляя, что долгий полёт окончен. «Элмасуль» застыл, накрепко привязанный к Фаману прочными канатами, и скайоты устремились к трапам. С нижней платформы уже кто-то пытался пробраться на верхнюю, мегины и Хингисы шипели и скалили зубы друг на друга, трое Златок попрыгали с палубы, не дожидаясь, пока спустится Укасинжи. Фрисс пропустил всех вперёд и сошёл на пристань Тирко, оглядываясь по сторонам. Что-то его тревожило. Вслед за скайотами он спустился на нижнюю площадку, попутно заметив, что лестницы тут гораздо прочнее на вид, чем в Велсии, а вместо подвесных мостков проложены обычные, дощатые, укреплённые срощенными ветвями Фамана. За спиной Речника шумно хлопали крыльями Хингисы и мегины, размещаясь по макушке дерева. Фрисс подумал, что и ему пора искать постоялый двор, и свернул к лестницам, ведущим вниз, но заметил, что все прибывшие идут в другую сторону — и пошёл за ними. Там, за ажурной оградой, скрывалось местное святилище — три резных столба с многочисленными фигурками птиц и зверей. Резная белка сидела на верхушке столба, посвящённого Каримасу, цапля — на идоле Макеги, а последний столб увенчан был оскаленным звериным черепом, и ещё пяток черепов лежал у подножия. Рядом, на каменные плиты, путники складывали небольшие подношения из еды и безделушек. Фрисс нашёл в сумке ирхек и отломил немного — с богами следовало ладить, особенно с Макегой, покровительницей неба, степей и бесприютных скитальцев. Проходя мимо последней плиты — под столбом с черепами, посвящённым всем Богам Смерти разом — Фрисс замешкался и случайно провёл по камню рукой. Он не сразу понял, откуда взялась там кровь. Как будто острые лезвия или когти прошлись по ладони и глубоко в неё врезались… «Чего и ждать от Бога Смерти…» — хмуро подумал Речник и вышел из святилища. Укасинжи с белками уже куда-то убежала, больше знакомых у него тут не было, да и не нужны ему были знакомые. Фрисс хотел переночевать в Тирко, запастись припасами, собрать халгу и лететь дальше, на запад, чем скорее, тем лучше. У края платформы поджидали путников ивги с ручными летучими мышами. Пеший путь до Лауфима был долог и опасен, и все без исключения садились верхом и спускались по воздуху. С лёгких скайотов брали по одному элу. На Фрисса ивг-погонщик смотрел долго и запросил целых три эла. Сбить цену не удалось. На постоялом дворе было шумно, на площадке у входа продавали берку и тушённое в ней же мясо, нашпигованное зёрнами цанги до такой степени, что казалось горьким. С куском мяса и чашей Речник Фрисс добрался до комнатки, освещённой тусклым крошечным церитом, и очень быстро заснул, но даже сквозь кошмары о рассыпающихся Фаманах и падающих ветках слышал гомон снаружи. Однажды ему показалось, что дерево дрожит, но выяснять, в чём дело, не хотелось. Утро началось с ругани и причитаний, долетевших в комнату со двора. Пока Фрисс надевал доспехи и спускался, голоса стали тише, но многочисленнее. Ивги и скайоты бродили вокруг навеса, под которым стояли бочонки с беркой и висели гирлянды сушёных сосновок. Ночью бочонки упали и раскатились в стороны, один из них упал с ветки, ещё два треснули, и запах берки плотным облаком стоял в воздухе, а остатки хлюпали под ногами. Златка, лизнувшая из любопытства платформу, уже лежала на её краю и жалобно махала хвостом, а сердитые сиригны отгоняли прочих белок и жителей от лужи.

— Недурно. А что тут было ночью? — спросил Фрисс у любопытствующих. — Праздновали?

— Ты не знаешь, что ли? — ивг был не расположен к веселью. — Фаман полночи шатался. Скоро дома падать начнут. Куда владыки смотрят?! Речник вспомнил навязчивые сны и поёжился. Только не хватало полететь с такой высоты без крыльев и халги… Что здесь творится, вот что интересно… Веткой ниже, на местном базаре, тоже толпились и причитали.

Упавший сверху бочонок разбился тут, и Златки успели налакаться из лужи. Теперь сиригны уносили их в дупла, закинув через плечо, а белки даже хвостами не махали. «Далась им эта берка! Зачем из лужи пить?!» — пожал плечами Речник и пошёл искать еду, которая сошла бы за дорожные припасы. Это был последний город на его пути, а в Гиблых Землях он уже ничем не запасётся…

— Как, говоришь, этот хлеб называется? Лакша? Речник сложил в суму свёртки с тонкими лепёшками, блестящими от жира и смолы. Смола Фамана тут считалась очень полезной, и добавляли её во всё, даже в берку. К лепёшкам он, махнув рукой на расходы, добавил тонкие полосы высушенного мяса, просоленного и просмолённого, и понадеялся, что в цакунве оно размокнет. Ещё и полудня не было, а дерево уже трижды начинало трястись.

Поэтому базар был почти пуст, и торговцы, и покупатели то ли сидели по домам, то ли искали, куда улететь, пока трясения не прекратятся.

Фрисс уже знал — по редким обмолвкам — что страшная тварь грызёт Фаман изнутри, и что сделать с ней ничего не могут даже сиригны.

Тварь эта называлась «Хэлгха», и явилась она, как и все неприятные создания в Лесу, прямиком из Хесса. Речник даже слышал, что в стволе под населёнными ветвями уже появились огромные дупла, а скоро от дерева останется одна кора, и оно неизбежно рухнет. Корабль, прилетевший вчера из Велсии, сегодня уже развозил спасающихся ивгов по окрестным стоянкам и селениям — скайоты решили помочь народу Тирко. Вспомнив о сигнальных лентах, полученных от Астанена, Фрисс неохотно выбрался на Лауфим и привязал одну из них в отдалении от постоялого двора, на платформе, где скучали ездовые мегины и их погонщики, рядом с другими флагами и ленточками. Ивги и даже мегины уже знали о близящейся Волне, но сейчас их больше тревожила тварь внутри дерева.

— Это не из-за Агаля. Они всегда жрут древесину, — неохотно сказал Речнику один из ивгов. — Обычно им в Лесу еды хватает, но сейчас… Он махнул рукой и отошёл к краю платформы, указывая на чёрную дыру в стволе.

— Оно там. Видишь, трепыхается?

— И все маги Тирко вместе с сиригнами не могут прогнать эту тварь? — нехорошо удивился Речник. — Она неуязвима, как Гиайн?

— Что вы все ко мне пристаёте?! — всплеснул руками ивг. — Я почём знаю? Слетай да посмотри! Он отошёл от Речника подальше, бормоча что-то неприязненное себе под нос. Фрисс сел у парапета и развернул припасы, задумчиво глядя на запад. Лететь или погодить?..

— Чёрный Речник! Вот ты где! — раздалось над головой Фрисса, и рядом шумно приземлился Хингис. По свежим шрамам на боку Речник узнал его — этого хеска пыталось сожрать хищное облако.

— Зачем тебе я? — удивился Фрисс.

— Да так… Скучно здесь. Все улетели, меня оставили лечиться.

Поговорить не с кем, местные шарахаются. Меня, кстати, зовут Меас.

— Я Фрисс, — Речник пожал тонкую когтистую лапу. — Ты голодный?

— Ничего подобного! — возмутился Меас и захлопал крыльями. — Думаешь, я попрошайка? Скучно тут, я же говорю. А ты затеваешь что-нибудь? На тебя только взглянешь — уже видно, что собираешься на подвиги! Речник хотел фыркнуть на Хингиса, но задумался, пристально глядя на него, и помедлил, прежде чем кивнуть.

— Пожалуй, ты прав. И ты мог бы помочь мне. …Над головой Речника грохотали мельницы Тирко, но пронзительный голос Меаса был слышен прекрасно.

— А я плюну в неё огнём, когда она выползет! У нас сильное пламя!

— Я на тебя надеюсь, — кивнул Фрисс. — Кто, кроме нас, наведёт здесь порядок?! Они стояли на широком неровном выступе коры у входа в большое дупло, откуда тянуло гнилью и чем-то едким. Фрисс был в сарматском скафандре, Хингис прикрывал его от чужих глаз пятнистым крылом, окрашенным в цвета фамановой коры. Речник проверил, надёжно ли привязана паучья верёвка, и махнул Хингису рукой.

— Внутрь не смотри. Если канат дёрнется — тяни! Туннель, прогрызенный внутри ствола, был даже слишком широким.

Речник провалился в него, как в колодец. Хингис медленно разматывал верёвку, и темнота смыкалась за Фриссом. Снизу раздавался негромкий скрежет челюстей о дерево. Речник подал знак — «остановись!» и осторожно открыл ипроновую шкатулку. Узкий обруч серого металла вспыхнул в его руке неприятным зеленоватым светом. Даже сквозь скафандр Кьюнн казался тёплым. Фрисс почувствовал ломоту в костях и жар, растекающийся от руки по телу — кольцо щедро делилось своей силой. Речник надеялся, что скафандр и противолучевое зелье всё-таки не дадут ему обуглиться до костей. А план его был прост…

— Ал-лийн! — крикнул он в гулкую пустоту, направляя магию туда, где копошилось что-то огромное, многолапое и чешуйчатое. Кьюнн, сжатый в ладони Речника, ярко вспыхнул. Небольшой водопад устремился вниз по стенам колодца, оставляя за собой светящийся след, и пролился на демонического червя у корней дерева. Фрисс еле удержался от проклятий — он надеялся призвать гораздо больше воды! Политая Хэлгха дёрнулась, сжалась в комок и плюнула в неожиданного противника. Струя кислоты расплескалась по стене, до Речника не долетела, но дымок и шипение подсказали ему, что пора уносить ноги. Он дёрнул за верёвку, но было уже поздно — Хэлгха заметила его и теперь поднималась по стволу.

— Лаканха! — крикнул Речник, свободной рукой вынимая меч из ножен. Хингис уже тянул за верёвку, но гусеница поднималась быстрее.

«Чем я думал, когда сюда лез?!» — недоумевал Фрисс. Кьюнн вспыхнул ещё ярче и так и остался гореть. Водяная стрела ударилась о чешую Хэлгхи, но остановило демона не это. Десятки крошечных глаз уставились на сияние в руке Речника, а потом существо попятилось.

— Ал-лийн! — ещё раз попробовал Фрисс, чувствуя, как его кровь готовится вскипеть от чужеродной магии. На миг вода разделила его и Хэлгху, а потом стекла по стенам, и Фрисс услышал громкий треск.

Сияющий колодец быстро сужался, как будто рана внутри ствола затягивалась. Пока Речник в оцепенении наблюдал за этим, туннель стал настолько узким, что Хэлгха намертво застряла в нём и испустила жалобный писк. Ухватившись за верёвку, Фрисс полез наверх — ждать было опасно.

— Что? Что там? — Хингис подпрыгивал у входа в дупло, но внутрь заглянуть не решался. Ствол Фамана трещал, прорастая новой древесиной изнутри, поникшие ветви расправлялись, и Фрисс выбрался наружу за несколько мгновений до того, как колодец закрылся окончательно.

— Если оно там выживет — я не знаю, что его убьёт! — пробормотал Речник и спрятал шкатулку с Кьюнном подальше. Кости у него ещё ныли.

Излучение кольца, кажется, полезно для Высоких Деревьев, но никак не для Речников… Сквозь грохот мельниц уже долетали крики сиригнов и цокот Златок.

Хингис поспешно отлетел от Фамана подальше, к соседнему дереву и пустой платформе на его ветвях. Там он долго сидел рядом с Речником, наблюдая за суетой вокруг зарастающих дупел и мельканиями Златок и мегинов по ярусам Тирко.

— Вот так мы, Речники, разгоняем скуку, — сказал Фрисс.

— А в следующий раз я плюну в чудище огнём! — пообещал Хингис. — Куда теперь мы полетим? К другим городам?

— Мы? — удивился Речник. — Тебя ждут в Велсии. «Элмасуль» теперь может вернуться, и тебя заберут из Тирко. А мне пора с тобой прощаться.

— Фрисс! А может, я ещё помогу тебе? Удобнее же лететь, чем идти!

— Меас помахал крыльями. Речник задумался и неуверенно кивнул.

— Если ты так хочешь — донеси меня до опушки Леса. Но там мы точно расстанемся… Чем дальше от Тирко улетал Хингис, тем ниже становились деревья под его крыльями. Лес уменьшался и редел, вскоре Сосны и Фаманы сменились Берёзами и Ясенями вперемешку с густым кустарником и обширными цветущими полянами. Потом появились раскидистые Деревья Ифи, сплошь облепленные своими «детьми». Златки и мегины не селились на западной опушке, зато норы сиригнов попадались на каждом шагу. К вечеру Фрисс начал замечать, что некоторые деревья искривлены, на их верхушках нет листьев, а кора местами почернела.

— Это Сжигающий Ветер — Альквэа, — прошептал Меас. — Он дотягивается сюда, и всё выгорает. Он дует с запада, ты туда идёшь…

Такую песню услышал Фрисс на закате из густого кустарника, с подвесной платформы, на которой расположились хижины ивгов. Здесь был посёлок лаймарников — тех, кто собирал плоды дикого лаймара, а потом отвозил их в Тирко. И здесь уже знали, что город на ветвях Фамана был чудесно спасён от демона-червя — новости примчались сюда быстрее, чем прилетел Хингис. Ивги праздновали весь вечер, и Фриссу уже не хватило берки. Ивги сказали ему об этом с большим смущением, Речник заверил, что не собирался объедать их.

— Когда вы летели, не видели никаких сарматов? — спросил один из лаймарников. — Златки болтали, что один сармат убил Хэлгху в Тирко.

Убил сарматским оружием, лучами. Никогда не слышал, чтобы они помогали нам! Фрисс опешил. Он-то думал поддержать доброе имя Великой Реки и её Речников! А получилось — улучшил репутацию сарматов. «Пусть его. Им доброе имя нужнее, при их-то славе,» — подумал он и не стал ничего объяснять. Ивги пели до утра, Речник слышал их даже во сне. Утром они с тоской бродили по платформе и искали припрятанную с вечера еду.

— Досадно! Тут в это время года совсем нечего съесть, — пожаловался один ивг. — Один лаймар растёт, и тот несъедобный.

— А зачем вам лаймар? — заинтересовался Фрисс, копаясь в карманах в поисках медового колобка или сосновки. Светло-зелёные плоды горами лежали по всему посёлку, но никто и не пытался есть их, даже Хингис воротил нос.

— В нём шкуры вымачивают, — ответил лаймарник и забрал у Фрисса чёрствый колобок. Речник не помнил, как это попало к нему в карман — наверное, припрятал один из бельчат Укасинжи…

— Вспомнил! Ньивисы, дикий народ, этой дрянью поливают рыбу!

Умора, да и только, — ивг поел мёда и повеселел, а Фрисс понюхал плод лаймара и припомнил, на что похож запах. На ягоды Кууси!

Значит, это ещё одно очень кислое растение, лесная приправа, почему-то презираемая ивгами и скайотами… Фрисс подобрал ещё пару плодов и засунул в сумку. Ивги не возражали, только смотрели с недоумением. Солнце ещё не поднялось над стеной Опалённого Леса, когда Хингис долетел до опушки. Ни одно дерево здесь нельзя было назвать высоким, все они прижимались к земле и друг к другу. Порывы свирепого ветра Альквэа сорвали с них листву в начале лета, обуглили ветви, причудливо искривили стволы и окрасили траву в серо-белесый цвет.

Эти злосчастные кусты прикрывали весь остальной лес от излучения Гиблых Земель. Речник посмотрел на них с жалостью и тоской. Ярко-рыжее пятно мелькнуло в зарослях и прошуршало мёртвой листвой. Агюма — водяной волк — почему-то бродил по выжженной опушке и медленно отступил в кусты, когда Хингис приземлился. Фрисс долго следил за священным зверем Реки, гадая, что привело его на край пустыни. Агюма, кажется, думала о том же.

— Вот и всё, — вздохнул Меас, глядя на серую степь с плохо скрываемым ужасом. — Дальше только смерть. Я хотел бы лететь с тобой, но не могу. Это слишком страшный путь.

— Живым тут делать нечего, — кивнул Фрисс, глядя на тот же зеленоватый горизонт из-под щитка, закрывающего лицо. — А тебя ждут на корабле. Возьми ракушку на память… Он выбрал большую ребристую раковину — белую снаружи и будто наполненную огнём внутри. Такие водились у Острова Вулканов, и вода вскипала над отмелями, где этих моллюсков собирали. Фриссу хотелось верить, что Хингисы переживут Волну и не потеряют разум, когда её зов достигнет поверхности — и что древесные города-крепости устоят в войне против всего Хесса…

— Ух ты… — Меас застыл, вглядываясь в сполохи на перламутре. — Я буду рассказывать, как путешествовал с Чёрным Речником! И мне поверят… Он взлетел, но улетел недалеко. Фрисс собирал халгу и чувствовал на себе пристальный взгляд хеска, но не оборачивался. Опалённый Лес казался прекрасным и родным рядом с серой пустыней, но оружие против Волны лежало не под его ветвями, а за мёртвой пустошью… Фрисс отошёл от кустов, выбирая место для разбега, посмотрел под ноги — и вскрикнул.

— Поглоти меня Бездна! Дорога?! Полустёртая извилистая полоса была вдавлена в степь. Ничьих следов не видно было в травах, веками никто не ходил по этой дороге, и всё же она не стёрлась. Из-под иссохшей бесцветной травы поблескивал оплавленный рилкар. Дорога Тлаканты… Она извивалась внизу, как русло высохшей реки, и Фрисс летел над ней навстречу слабому, но явственному сиянию над пустыней, мимо земли, вздыбившейся волнами Лучевых Валов, против набирающего силу горячего ветра Альквэа.

 

Глава 09. Возрождённая Земля

Ветер метался над равниной, поднимая волны пыли и сухого жара, и халга раскачивалась и вертелась во все стороны, но всё же летела на запад. Внизу гребень за гребнем поднимались Лучевые Валы, пыль ручьями текла по оврагам, острыми зубцами дыбились осколки земляного стекла. Серебристо-зелёный свет заливал равнину, обжигая кожу сквозь скафандр, и Фрисс мучительно щурился. Ему казалось, что сияние исходит от земли. Здесь было очень тихо — только шуршала пыль, прокладывая себе русло по оплавленной земле, да посвистывал ветер, закручивая светящиеся смерчи среди холмов. За тихим шелестом Фриссу слышались едва уловимые голоса, полные удивления и страха. Никого здесь не было, и не было уже давно — со дня Применения, когда эта земля погибла в один миг. Но мёртвые голоса ещё переговаривались с ветром над равниной, и слушать их было опаснее, чем держать в руках ирренций. Речник помотал головой, отгоняя тоскливые наваждения, и поднялся чуть выше от земли. Менее всего ему хотелось приземляться! Здесь когда-то прогремел взрыв, уничтоживший целый мир, и несколько дней кипела и клокотала расплавленная земля. Она остывала долго, и до сих пор видно было, где расходились волны, где вздувались и лопались пузыри, где кружился медленный водоворот застывающего стекла. До сих пор Гиблые Земли не остыли до конца — жар струился вокруг, воздух, смешанный с огнём, стекал по коже и заставлял глаза слезиться. Фрисс утёр бы их, но боялся снять шлем даже на секунду. Он давно отключил сигналы дозиметра — чуткий прибор проснулся ещё на окраине Гиблых Земель, и чем дальше летел Фрисс, тем настойчивее становился писк. Речник и без дозиметра знал, куда летит. Только сармат мог бы в таком месте следить за цифрами на приборах! Фрисс не был настолько бесстрашен, хладнокровен и предан науке… Небо над Гиблыми Землями как будто отражало их и превращалось в такой же серо-зеленоватый диск, прижимая Речника к оплавленной земле. Ни единого облака Фрисс не видел с тех пор, как покинул Лес.

Ветер не унимался ни на секунду, но прохлады не приносил — только беспощадный сухой жар. Блеск оплавленного камня и текучая пыль создавали странные иллюзии — Фриссу казалось иногда, что земля ещё не застыла, что Лучевые Валы вздымаются и опадают, и трещины затягиваются и открываются вновь. Он встряхивался, прищуривался и закрывал глаза от ослепительного света, и снова находил потерянные ориентиры — скалы, древнюю дорогу, гребни валов… Опустились сумерки, принеся с собой прохладу, но земля по-прежнему дышала жаром и слабо светилась — ЭМИА-излучение заменяло здесь солнечный свет. Фрисс летел и летел вперёд, на лету погружаясь в сон и просыпаясь в испуге. Спать на этой земле он не хотел. И всё же ему пришлось на неё ступить — на исходе утра, когда солнце вышло из-за Опалённого Леса, и зелёное сияние над равниной сменилось белесым. Халга давно уже летела без управления, по воле ветра, её волокло над расщелинами, и за стеклянный зубец на краю одной из них Фрисс зацепился ногой и тяжело рухнул на землю. Он проснулся сразу и вскочил на ноги, хватая улетающую халгу за причальный канат, но поздно: летучее семечко Акканы в его руках рассыпалось пылью, с сухим треском лопнули паучьи верёвки, и Фрисс отбросил бесполезные обломки и растерянно огляделся по сторонам. Ничего нового он не увидел — сияние ирренция и солнечный свет сплетались и струились по расплавленному стеклу, ветер стачивал острые грани и прорезал ущелья в холмах, под ногами пыль смешивалась с осколками. Фрисс знал, где запад, но не представлял, какой путь остался за спиной, а сколько ещё предстоит пройти. Он отыскал туманящимся взглядом древнюю дорогу и приметные зубцы, приметы верного направления, и медленно пошёл по мёртвой равнине… В сумерках он упал без сил в хрустящую пыль на дне оврага и растянулся на тёплых камнях. Призраки шептались вокруг, и Фрисс почти различал слова. Они сгорели тогда в один миг, и до сих пор им кажется, что они живы, что здесь — величественный древний город, а не обугленная пустыня. Речник не мог помочь им, они даже не услышали бы его, даже если бы ему удалось выдавить из себя пару слов. Он дотянулся до сумки, нащупал сквозь кожу свиток Верительной Грамоты и сжал в руке. Ненадолго стало легче, и, проваливаясь в сон, Речник слышал плеск волн и шелест тростника. Жаль, что видел он только блестящее стекло и радужные отблески на нём — видения, насланные ЭСТ-лучами… Третья ночь из памяти Речника стёрлась, он пытался потом сосчитать дни, и выходило пять или шесть, но он запутался во времени гораздо раньше. Безжизненная равнина растянулась от горизонта до горизонта, видения из сияющих нитей и сполохов приходили всё чаще, а разум и воля плавились под ЭСТ-излучением, как земля во время того давнего взрыва. Иногда Фриссу думалось, что он провёл тут вечность, что Реки никогда не существовало, а весь мир — пустыня оплавленного стекла.

Тени мёртвых передали ему свою тоску и отчаяние, и Речник уже не мог сказать точно, кто он — пришелец с зелёных берегов или житель сожжённого города. Невидимый обруч сжимал грудь, и Фрисс едва мог дышать.

— неслышно шептал он, закрываясь от испепеляющего сияния и переставляя онемевшие ноги.

Радужное марево перед глазами ненадолго таяло, но через некоторое время смыкалось. Похоже, Река-Праматерь бессильна была в Гиблых Землях… Солнце клонилось к закату и светило прямо в глаза. Речник уже долго шёл с закрытыми глазами, потому что слезились они нещадно, и что так, что так он ничего перед собой не видел. Странный звук долетел до его ушей — хруст земляного стекла под ногами сменился тихим шелестом, как будто Речник шёл по щиколотку в траве. Он открыл глаза — и снова зажмурился, подумав, что ЭСТ-излучение окончательно свело его с ума. Перед ним в зелёном и серебряном сиянии поднимался лес. Речник опустился на землю и помял в руках широкий перистый лист местной травы — она не отбрасывала тени, переливалась, как перламутр, и слегка светилась зеленью. Это было не наваждение.

Перламутровые листья расступались перед Фриссом и тихо шелестели, а над ним склонялись ветви не менее странных деревьев. Он вошёл в сияющие заросли, окрашенные в изумруд, перламутр, янтарь и пурпур, и медленно побрёл по расчищенной тропе, то и дело останавливаясь. Неподалёку журчала вода, но пройти к ручью Фрисс не смог — помешало белое дерево с раскидистыми ветвями, сплошь усаженными иглами и крючьями. Ветви заинтересованно качнулись в сторону человека, и он попятился и отступил под сень огромных золотистых папоротников. Всё в этом лесу излучало жар и свет, и всё шевелилось и шуршало, хотя животных Речник не видел. Самым горячим было безлистное дерево с прозрачным сверкающим стволом — за тесной порослью таких деревьев Фрисс увидел совершенно чёрное растение и хотел посмотреть на него поближе, но невыносимый жар остановил его. Речник очень удивился, когда заметил на прозрачных стволах цепкую лиану, которая даже не думала обугливаться. С лианы свисали тяжёлые грозди ягод, похожих на жемчужины. «Интересно, если их съесть, что будет?» — подумал Фрисс и усмехнулся. Он уже понял, куда забрёл, и знал, что живым отсюда не выйдет. Как он заблудился — непонятно, и всё же безопасный путь остался далеко в стороне, а путешественник угодил в самое «жаркое» место Гиблых Земель. Здесь жили Куэнны — «так ярко сияющие, что не отбрасывают тени», по словам речных магов. Те самые Куэнны, для которых ирренций — источник жизни, которые живут там, где человек не продержится и секунды. Такие растения могли появиться только в Куэннском лесу. «Вот так смерть! Будет что рассказать в Кванде!» — хмыкнул Речник и пошёл дальше. Он хотел увидеть ещё что-нибудь, прежде чем лучи с ним покончат. Жаль, конечно, что ни одно задание Фрисс не выполнит, и Река останется один на один с Агалем, но ничего не поделаешь.

Гиблые Земли снова оправдали своё название… Откуда-то пахло гарью. Фрисс пошёл на запах и увидел высоченное дерево, чьи ветви закручивались в спираль. По ним стекало белое пламя, и жар был так силён, что даже другие растения расступились и оставили пылающего великана посреди выгоревшей поляны. Фрисс за мгновение успел заметить многочисленные листья-кубки, наполненные огнём, и бахрому сверкающих нитей вдоль ветвей и трещин коры, а потом вынужден был отвернуться. Огненная Тунга была, несомненно, слабым выродившимся потомком этого растения. Речник с почтением посмотрел на горящее дерево и скрылся от жара в зарослях папоротников. В их гуще что-то громко и не в такт всему остальному шуршало, и все папоротники ходили волнами. Фрисс пробрался под широкими листьями и увидел Куэнна. Древнейшее существо в мире не было огромным — всего на голову выше Речника, чуть пошире в плечах. Щитки панциря, приросшего к его телу, так же переливались перламутром и посвечивали зеленью, как местные травы. В одной из десяти лап Куэнн держал маленький костяной жезл, другую обвивала смотанная в клубок лиана, а всеми остальными существо поднимало и расправляло ветви прозрачного дерева. Кто-то поломал растение, и сейчас Куэнн соединял и сращивал обломки, прикасаясь к ним костяной палочкой. Лиана, свисающая с его плеча, иногда начинала шевелиться и пыталась уползти, но существо держало её крепко.

— Ведь не поверят же… — забывшись, пробормотал Речник — и встретился взглядом с Куэнном. Фрисс опомнился быстро и успел отвести взгляд, прежде чем невыносимая боль стиснула виски. Отступать не стал, просто уткнулся взглядом в броню Хранителя, быстро меняющую цвет с белого на янтарный. Так или иначе, Речнику было уже нечего бояться.

— Ханаксалан! — выдохнуло существо, рассматривая пришельца.

Фрисс показал пустые ладони, но не был уверен, что Куэнну этот жест знаком.

— Я мирный путник, — добавил Речник, — ни к чему бояться меня. И я уважаю народ Хранителей. Куэнн поймал уползающую лозу и повторил жест Фрисса.

— Я не совсем уверен, — задумчиво сказал он, не раскрывая рта, — но могу предположить, что ты из народа «знор'га». И ваша устойчивость к Сиджену очень невелика. В таком случае… Знорк, как ты угодил в Энсикаат-Линкиль?!

— Я заблудился, Хранитель, — признался Речник и усмехнулся. — Шёл на запад и потерял дорогу. Энсикаат-Линкиль? Это страна или город?

— Этот лес — Энсикаат-Линкиль, — Куэнн в потемневшей броне обвёл лапой окрестные деревья. — А я — Мираан. Никогда не видел знорков, особенно тут. Можно посмотреть на тебя?

— Смотри сколько хочешь, Хранитель Мираан. Моё имя Фрисс, и я с Великой Реки, — снова усмехнулся Речник, подозревая, что и лес, и Куэнн ему всё-таки мерещатся. — Ты посадил этот лес? Тут очень интересные растения.

— Я только присматриваю, — Фриссу показалось, что Мираан смутился.

— Только помогаю Кейлирину, Хранителю Леса. Это растения нашего мира, всё, что нам удалось сохранить… А ты выглядишь усталым, знорк. Ты давно в пути?

— Я не помню, — Фрисс покачал головой. — Несколько дней. Можно провести ночь в твоём лесу? Кейлирин не будет возражать?

— Кейлирин в отлучке, — броня Мираана совсем потемнела. — Вы, знорки, не спите на земле. Я лучше отведу тебя в дом. Деревья и кусты сами расступались перед Куэнном. Он шёл медленно, будто опасался, что Фрисс за ним не успеет. Речник глазел по сторонам и даже решился потрогать несколько растений. Лоза, ползающая по руке Мираана, попыталась цапнуть Фрисса за палец. Куэнн перехватил её, снова смотал в клубок и закинул в папоротники.

— Это цаори, и она ядовита, — пояснил он для Речника. — Растёт где не надо… Цаори уползла в заросли, и вскоре Фрисс увидел, как её листья поднимаются по толстому прозрачному стволу раскалённого дерева.

— Это лайхал, пьющий энергию, — указал Куэнн на «опору» цаори. — Здесь уже много лайхала, и мы надеемся, что он не исчезнет снова.

Когда-то он был выше ваших Высоких Деревьев.

— Он и сейчас высокий, — сказал Фрисс, пытаясь разглядеть, где заканчиваются ветви лайхала — прозрачные в прозрачном небе. — Тут есть прекрасное дерево из бушующего пламени. Как оно называется?

— Ты видел? — Мираан явно обрадовался. — Это Тоонгара, Огненный Вихрь. Вот их мало — всё-таки у вас холодный мир. Нашим растениям не хватает тепла и Сиджена…

— Даже здесь, в Гиблых Землях?! — удивился Речник.

— Гиблых? — Мираан повторил это слово, будто пробуя на вкус. — Мы называем эту землю Возрождённой. Я родился здесь, я не видел другой земли. Но Кейлирин помнит Лучистую Куйю — и он говорит, что… Вот мы и пришли. Это наш дом — Оксольмен. Те, кто охраняет лес, живут тут. Сейчас, например, я. Куэнн снова смутился. Речник понял внезапно, что Мираан, по меркам их бессмертного народа, ещё юнец, если не мальчишка — ему и пяти тысячелетий не было. Даже юный Куэнн сильнее любого из магов Реки, но всё-таки странно, что ему одному доверили огромный лес… Посреди поляны, в кольце сверкающего лайхала, лежала огромная полусфера, будто вырезанная из желтоватой кости. По её стенам вились причудливые узоры — Фрисс различил изображения змей, туманных прядей, листьев папоротника и многолучевых звёзд. Мираан подошёл к сфере и погладил белую стену. Странное вещество потекло в стороны, как тающий воск, открывая проход для Куэнна и его спутника…

— Никогда не думал, что попаду в гости к Хранителям! — сказал Фрисс, устраиваясь поудобнее — насколько это было возможно в коконе из шевелящихся лоз и огромных листьев. Оксольмен был и домом, и лабораторией Куэннских магов, прорастающие семена, саженцы, черенки занимали его почти полностью, и для самих Куэннов места оставалось мало. Мираан нашёл для Фрисса место в одном из спальных коконов, сам забрался в другой. Ещё остались места для троих Куэннов, если они вдруг заглянут в Оксольмен. У Кейлирина было четверо помощников и учеников, и если в лесу остался самый младший и неопытный, значит — как подумалось Речнику — что-то неладно в Возрождённой Земле…

— Кейлирин в землях знорков, — грустно сказал Мираан. — Все, кто достаточно силён, строят там преграду на пути Агаля. Ты знаешь, что такое Агаль?

— Знаю, — помрачнел Фрисс. — Вы тоже сражаетесь в этом году? Я думал, вы так сильны, что Агаль вам не страшен…

— Вильтаарса Кин-Игхести — ужас многих миров, — броня Куэнна почернела. — Многих она убила, прежде чем мы научились строить преграды. Щит над нашей землёй, щиты над Провалами в землях знорков.

У вас тоже готовятся к Агалю сейчас?

— Да, мы тоже надеемся его пережить, — кивнул Речник. — Если увидишь тех, кто строит сейчас щиты, передай им — мы все благодарны за помощь.

— Когда-нибудь я тоже смогу противостоять Агалю, — задумчиво сказал Мираан. — Когда-нибудь нас станет больше, и вам не придётся сражаться в одиночку с такими силами. Жаль, я мало знаю о знорках и не могу представить, что тебе нужно или может понадобиться. Ты довольно странное существо, Фрисс.

— Мне нужен только путь на запад, — сказал Речник и протянул Мираану кусок Листовика и лакши. — Это еда знорков, попробуй. Куэнн отсыпал Фриссу горсть ягод — полупрозрачных белых, иссиня-чёрных и серо-стальных, похожих на колючие звёзды. Речник ел, не снимая шлема, пропихивая ягоды в едва приоткрытую щель. Вкус был ни на что не похож, но скорее приятен, чем мерзок. Мираан с задумчивым видом грыз просахаренную лакшу.

— Я заметил резной шар среди твоих вещей, — сказал он, откладывая непривычную еду. — Ты из охотников за кровью?

— Я ни на кого не охочусь и никому не хочу причинить вред, — сказал Фрисс и насторожился. — Это подарок одного чародея. Он тоже никого не убивал. Куэнн долго смотрел на Речника и наконец протянул ему радужный шарик размером с ноготь мизинца.

— Это ягода лайхала. Положи её в сосуд — шкурка очень тонкая, она вот-вот лопнет. Ягоды лайхала часто называют «кровью Куэнна». Их тяжело отличить — что по виду, что по свойствам. Я не чую запаха боли от тебя и твоего сосуда, значит, твой маг тоже владел ягодой лайхала…

— Спасибо тебе, Хранитель, — Фрисс бережно спрятал ягоду в костяной сосуд, тот — в сумку, а её — в берестяной чехол. — Эта штука ещё спасёт кому-нибудь жизнь… Лайхал редко приносит плоды, правда ведь?

— Раз в сто лет, — согласился Мираан. — И если при этом… Кажется мне, знорк, что ты уже спишь. Речник давно не спал так крепко, и сны его были странны, но приятны — он плыл по сверкающей многоцветной реке, и она несла его бережно и плавно, качая на волнах. Голоса мертвецов из Гиблых Земель более не преследовали его.

— Никто не поверит мне, что я был в Энсикаат-Линкиле, — вздохнул Речник, выходя на порог Оксольмена. Резная полусфера за ночь перенеслась на другой край леса, и многоцветные деревья шелестели теперь за спиной Фрисса, а перед ним снова простиралась равнина, залитая расплавленным стеклом. Даже Мираан смотрел на неё с опаской.

— Страшно глядеть на убитую землю, — признался он вполголоса. — Мне страшно отпускать тебя туда, знорк. Но я с тобой идти не могу.

Возвращайся к друзьям, Речник Фрисс, и пусть Великая Река никогда не иссякнет!

— Мои друзья далеко, Хранитель Мираан, — погрустнел Фриссгейн, и так невесёлый. — До встречи, Хранитель, и пусть леса Лучистой Куйи поднимутся выше облаков! Пройдя полсотни шагов, он обернулся — Куэнн ещё стоял на пороге летающего дома и глядел вслед. Фрисс ускорил шаг. Если он и доживёт до возвращения на Реку, а Река — до зимы, во владения Куэннов ему уже не вернуться. Слишком сильное излучение здесь, и во второй раз Речнику так не повезёт… Когда Энсикаат-Линкиль превратился в мерцающую полоску на горизонте, Фрисс остановился в тени Лучевого Вала и попытался воссоздать по памяти Твийю — изображение лайхала, пылающей Тоонгары, резного дома, самого Куэнна… Он вздохнул, посмотрев на результат попыток, и развеял все образы. «Мало того, что не поверят, ещё и не расскажу толком!» — с досадой подумал он и пошёл дальше. Страх и отчаяние покинули его — Фрисс понимал уже, что Гиблые Земли отпустят его живым. А дальше Речник сам разберётся.

 

Глава 10. Чивенкве

Дождевые струи стекали по спине Фрисса, заливали прозрачный щиток над глазами, и Речник стоял неподвижно, жадно вдыхал запах мокрой земли и оживающей зелени. Жухлая низкорослая трава тянулась к воде, почва, мелкая и сухая, как пыль, поглощала каждую каплю мгновенно.

Фрисс даже боялся предположить, сколько веков назад здесь прошёл последний дождь. Будь это в силах Речника, он вызвал бы многодневный ливень — но получился всего один бочонок воды, и почти вся она испарилась, не долетев до земли. Фрисс был жив и почти здоров — только глаза, обожжённые в Гиблых Землях, болели и слезились, да оставила ожог на боку ипроновая шкатулка. Отчего она нагрелась, Речник не понял. Фрисс вылил на шкатулку бочонок воды, она пошипела в высыхающей луже и всё-таки остыла. Второй бочонок он опрокинул на себя — ирренциевая пыль никак не хотела смываться. Он покинул мёртвую равнину, когда солнце близилось к зениту. Поле расплавленного стекла осталось позади, хотя осколки его ещё блестели в пыли. Сквозь иссохшую почву пробивалась белесая и желтая трава — мекха, насколько можно было понять. Мекха, изувеченная лучами и засухой до неузнаваемости, крохотные колючие шарики Менси и жёлтая поникшая геза, трава засушливых степей. Фрисс не знал, откуда все эти растения берут влагу, но видеть их было приятно. Лучистая пустыня кончилась, началась обыкновенная, а это уже не так страшно. На горизонте виднелось тёмное пятно — развалины чего-то огромного, явно построенного до Применения. Фрисс усмехнулся, кивнул своим мыслям и пошёл к руинам. Судя по всему, там лежал Старый Город, один из десятков Старых Городов Аркасии. Его следовало перерыть сверху донизу. Где ещё искать Старое Оружие, как не в Старом Городе?! Речник мимоходом вспомнил легендарный поиск позапрошлого года, тяжело вздохнул и продолжил путь. Вокруг было тихо, даже ветер притаился, и шорох каждой песчаной мыши или ящерки разносился далеко по степи. Что-то звенело, скрежетало и потрескивало за гребнем холма — и Речник заинтересовался и тихо обошёл возвышенность. А потом замер от изумления и радости. Высокий сармат в иссиня-чёрной броне сидел у холма и рассматривал остатки странного приспособления, из которого свисали проводки и сыпались хлопья ржавчины. Пахло окалиной и горелым фрилом. Сармат с досадой отбросил бесполезные обломки, тяжело поднялся на ноги и шагнул к Речнику.

— Фриссгейн, — сказал он устало. — Я мог бы сразу догадаться. Кто ещё без скафандра полезет в Гиблые Земли?!

— Я не по своей воле, Гедимин, честно, — помотал головой Речник, крепко сжимая бронированную руку сармата. — Это правда ты? Не морок из Гиблых Земель?

— Надо же было так облучиться… — пробормотал Гедимин, рассматривая Фрисса с любопытством исследователя, и достал из-под броневой пластины ампулу с флонием. — Твоё счастье, если поможет.

Как ты вообще выжил, любитель ненаправленных мутаций?!

— Я очень рад, что не разминулся с тобой, — сказал Фрисс, потирая зудящую и опухающую от флония руку. — У меня была карта безопасного пути, но я, похоже, сбился с дороги.

— Какого пути? — глаза сармата расширились и опасно сверкнули. — Безопасного? Не мог бы ты показать мне эту карту…

— Аларкон, командир станции «Иджес», дал мне нужные ориентиры, — удивлённо сказал Фрисс. — Наверное, ты его знаешь. Он прошёл по Гиблым Землям без скафандра, когда его выгнали из Ураниума, и нашёл станцию. Я был у него в гостях… Что не так, Гедимин?

— Аларкон, командир «Иджеса»? Прекрасно помню, — сармат медленно кивнул. — Два разрушенных альнкита и выломанные опоры по западной стороне. Когда станцию вскрыли, внутрь нельзя было зайти без тяжёлой защиты. Если бы Аларкон не настоял тогда, её и вскрывать не стали бы, по излучению сочли, что она разрушена полностью. Он получил «Иджес» по праву… Но он никогда не пересекал Гиблые Земли, Фриссгейн. Его прихватил тогда с собой корабль, везущий на восток отходы. Мне вот с попутными кораблями не везёт. И никто не выгонял его, тем более — без скафандра. Но мне уже кажется, что идея неплоха. Так что он сказал тебе? Что знает безопасный путь по Гиблым Землям? Фрисс молча кивнул и уткнулся взглядом в землю. Мысли вихрем метались в его голове.

— Значит, он отправил меня… и других… на верную смерть, — сказал Речник в наступившей тишине. — Зачем?!

— Спрошу при встрече, — хмуро бросил сармат и повесил оплавленные обломки на спину, рядом со сфалтом. — Не бойся, Фриссгейн. Я загляну к нему этой же осенью. Фриссу трудно было сейчас думать, но он понял, что сармат собирается в путь, и поторопился поднять сумку и застегнуть перевязь.

— Ты тоже идёшь на запад, Гедимин? Можно мне с тобой? Меня отправили в Ураниум-Сити…

— Как и меня, — посмотрел на него сармат. — Нам, похоже, по пути.

Не бегай. Забирайся на плечи, я понесу тебя.

— Не надо! — Речник смутился. — Я просто устал немного, а так — могу идти хоть до вечера.

— Не можешь, — сармат глядел пристально, с некоторой тревогой. — Давно немеют ноги?.. Я знаю, как действует ЭСТ-излучение. Не тяни время, нам нужно уйти с пути Альквэа, пока пылью не занесло! Фрисс сделал шаг — и пошатнулся. Гедимин был прав, Гиблые Земли всё-таки догнали Речника, и он не чувствовал ступней и едва мог шевельнуть ногой. Сармат помог ему забраться к себе на плечо, и Фрисс устроился там, держась за сопло сфалта.

— Вон там какие-то развалины. Что это? — спросил он, оглядываясь по сторонам. — Может, мы там спрячемся от ветра? Гедимин повернулся к руинам.

— А, Чивенкве… — равнодушно сказал он. — Ладно. По крайней мере, там «чисто». Серые развалины медленно приближались. Солнце нещадно жгло иссохшую степь, чёрная броня Гедимина так накалилась, что казалось — сейчас потечёт каплями. Тёмно-синий скафандр Речника был ничуть не холоднее. Ни одно существо не высовывалось из норы в разгар полуденного зноя, только в белесом небе реяли смутные тени — Гедимин называл их полуденниками — и высматривали свежую падаль.

— Старое Оружие? Понятия не имею, — Древний Сармат был равнодушен к арсеналам Тлаканты. — Я плохо разбираюсь как в ваших обычаях, так и в легендах. Какие-то крохи, возможно, пережили Применение, пять тысячелетий, сырость и сушь, облучение, зубы крыс, корни растений, лапы изыскателей всех мастей. Пока я иду с тобой, постараюсь помочь тебе, но не рассчитывай найти залежи ракет…

— Нам хватило бы одной или двух, — махнул рукой Речник. — Буду рад снова обыскивать руины рядом с тобой. Мы ведь нашли «Идис»! Что нам какие-то ракеты?! Гедимин хмыкнул, но промолчал и только вздохнул — видимо, вспомнил о своей станции.

— А почему ты покинул Реку? — осторожно спросил Фрисс, разглядывая оплавленную броню на руке сармата. На чёрном скафандре было много царапин и потёков, будто Гедимин только что выбрался из недр альнкита. Особенно сильно оплавился фрил на руках, под некоторыми царапинами блестел нижний слой брони — золотистый ипрон.

— Отозвали в Ураниум, как я уже говорил, — ответил сармат, ненадолго остановившись. — Совет Сармы изнывает от любопытства — почему на Восточном Пределе вдруг взорвалась станция. Вместо того, чтобы прислать нам ликвидаторов, они отрывают от работы меня. Кто же ещё знает, почему станции взрываются…

— И они даже корабль за тобой не прислали? — удивился Речник, подумав, что сарматам с правителями везёт меньше, чем Реке. — Это ведь очень долгое путешествие, а у тебя станция, и там, на «Скорпионе», ты нужен.

— Никаких кораблей, еле выпросил у Гвеннона полётный ранец, — отмахнулся Гедимин. — И верну ему пригоршню обломков, потому что над Гиблыми Землями эта рухлядь рассыпалась окончательно. И пусть только попробует что-то с меня спросить. Надо же было такое подсунуть… Сармат опять остановился и потоптался на месте, как-то неуверенно ступая на ногу. По броне тянулись длинные свежие царапины, под содранным фрилом золотился ипрон — и, похоже, досталось не только скафандру.

— Упал на склон, — неохотно пояснил Гедимин и пошёл дальше, но уже не так быстро. — Подарочек Гвеннона развалился прямо в воздухе. Не везёт мне с реактивными двигателями. Лучевое крыло из него соорудить, что ли? Каркас вроде цел… Фрисс посмотрел на ранец со свисающими проводами, пропахший Шигнавом и горелым фрилом, попробовал представить себе эту штуку летящей — и не смог. Может, древний механизм не выдержал тяжести огромного сармата и его брони?.. Солнце клонилось к закату, и тени гигантских полуразрушенных зданий тянулись к путникам, пока не накрыли их. И сразу исчезла сухая мекха, под ногами захрустел битый рилкар, пёстрым полотном устилающий землю вокруг города. Когда-то город был опоясан толстой стеной — сейчас на её месте высился вал осколков с вылезающими из него обрывками металла, закрученными в петли и спирали. Редкие уцелевшие здания — но чаще отдельные стены, чудом держащиеся вертикально — прятали в своей тени груды обломков камня и рилкара.

Гедимин осторожно обходил этот хаос, разыскивая уцелевшую улицу.

Фрисс, приподнявшись на его плече, смотрел на мешанину обломков и думал, что под таким ковром никто никогда не найдёт Старое Оружие — ни люди, ни сарматы. Здесь весь город сносить надо… Сармат переступил через остатки рухнувшей стены, мимоходом вытянул из её целой части пучок проводов и остановился на потрескавшейся ленте рилкара — когда-то здесь проходила улица, и лента двигалась вдоль неё, теперь же она превратилась в мозаику из раскрошенных плит.

— Старый Город Чивенкве, — сказал он Фриссу, указывая на руины. — Ничем не примечательный городок в предгорьях. Во время Применения сполз со склона и рассыпался в крошево. Было убежище… никто, разумеется, не выжил.

— Пусть им окажут почести в Кигээле, — пробормотал Речник и поёжился — ему внезапно стало очень холодно и жутко. Сармат покосился на него, помолчал и продолжил:

— Город считается чистым как от радиации, так и от интересных существ. На башнях иногда ночуют Скхаа, но им до меня дела нет. И до тебя не будет, если не начнёшь вызывать молнии. Что тут любопытного для знорка, я не представляю. Могу только посоветовать не лезть на обломки — как они лежат, никто не знает. Тут мы проведём ночь.

Сейчас я найду укрытие — и попробую отмыть наши скафандры… Когда-то здесь был большой дом — его обломки засыпали несколько кварталов. За огрызком стены высотой в четыре человеческих роста, а может, и больше, спрятались от пыльного ветра двое путников. Альквэа завывал в пустых окнах и пригоршнями разбрасывал песок и пепел.

Фрисс стоял в центре большого водяного шара, повисшего в воздухе, и терпеливо ждал, пока красноватая от меи вода смоет со скафандра ирренциевую пыль. Он боялся, что наколдовать облако не получится, или что оно тут же растечётся по земле, но нет — вода висела в воздухе и даже позволила размешать в себе порошок меи и ещё какие-то вещества из запасов Гедимина. Сармат уже выбрался из облака и теперь следил за Речником и между делом прощупывал водяной шар «усами» своих приборов.

— Мне кажется, ты продвинулся в создании воды, — заметил он. — Она уже пригодна для питья. Ну что же, тебя можно считать чистым.

Обмотку из коры выкинь. Думаешь, сумку отмывать не надо?

— Гедимин, у тебя слишком едкие растворы. А второй такой сумки у меня не будет, — покачал головой Речник. — Значит, больше можно не бояться излучения… пока мы в Чивенкве, я имею в виду? Сармат кивнул, закатывая пепел, оставшийся от берестяного чехла, и пыль от выпаренного облака в шарик меи. Речник стряхнул воду с щитка над глазами и сорвал с себя шлем, жадно хватая ртом тёплый воздух.

— Фриссгейн… — Гедимин тяжело вздохнул. — Тебе мало полученной дозы?

— Ты сказал, что тут чисто, — напомнил Речник и утёр пот со лба.

Почему-то шея невыносимо горела и чесалась. Фрисс скосил глаз — и заметил, что Гедимин тоже смотрит на него, и очень странным взглядом. По шее Речника, под швом, соединяющим шлем и ворот комбинезона, проходила красная полоса с бледно-розовыми вздувшимися пузырьками. Фрисс потрогал её — и, к его изумлению, Гедимин перехватил его руку и отвёл в сторону.

— Сдери мясо хоть до костей — легче не станет, — тихо сказал он. — Это ЭМИА-ожог. Фрисс, а может, проще убить тебя сразу?

— Странно. Был в скафандре, щели заделывал, — пожал плечами Фрисс, показывая, что ему не страшно. — Гедимин, ты не волнуйся — ты дал мне флоний, а остальное само пройдёт. Идти оно не мешает. Сармат с трудом отвёл взгляд, закинул сгусток меи в руины и выбрался из-за обломка стены.

— За пустыней есть станция. Пройдёт у тебя или нет — я тебя туда отведу. У них есть не только флоний. Давай сюда свой шлем, чувствую, что фильтры ты не чистил с позапрошлого года… Тьма упала на развалины внезапно, как только погасла изумрудная полоска на горизонте — только что было светло, и вот уже Фрисс не видел ничего, кроме слабого свечения на экранах двух приборов.

Гедимин с интересом смотрел на дозиметр Речника, соединив его усы с усами собственного передатчика. Фрисс заглянул через его плечо, мало что понял и вернулся на своё место.

— Более чем любопытно, Фриссгейн, — сказал сармат с одобрением, разъединив усы и погасив экраны. — Тебе, как исследователю, надо бы почаще смотреть на приборы. Например, можно было бы узнать состав почвы в этом лесу…

— Гедимин, я не настолько увлечён исследованиями, — вздохнул Речник и напомнил:

— Ты рассказывал о защитном поле.

— А… — сармат тяжело повернулся в темноте. — Да, мы укрепили его. Оно удержит обломки от размывания, даже если Река обрушит берег. Ещё два-три года, и пепелище будет вычищено. Успели бы раньше, но Агаль спутал планы.

— Вы защищаете Реку, не щадя себя и не жалея сил, — прошептал Фрисс, отгоняя от себя мысли о том, что станции, да и вся Река, могут не пережить Агаль. — Я хотел спросить тебя о хранителе «Скорпиона». Что сталось с ним? Гедимин ответил не сразу, Речнику даже показалось, что он уже уснул. Чёрная броня сливалась с чёрными руинами и чёрным небом за спиной сармата — он лежал у входа в ненадёжное укрытие.

— Хранитель страшно ранен, почти мёртв. Я видел его, когда поднимал остатки стержней. Он ускользает, если потянуться к нему, и не отзывается на слова. Не могу придумать, как выманить его. Не хотелось бы его там бросить… Странно, что ты, знорк, беспокоишься о хранителе.

— Ничего странного. Ни одно существо не заслужило такой страшной участи, — сказал Речник, протянул руку и коснулся тёплой брони. — Если бы я мог помочь ему и тебе… Зелёные сполохи на серебристом небе медленно гасли, солнце выглянуло из-за Опалённого Леса, и осколки рилкара засверкали в его лучах. Речник Фрисс посмотрел на руины и взялся за голову. При дневном свете Чивенкве казался ещё страшнее, а поиски — ещё безнадёжнее. Во все стороны простиралось нагромождение обломков и осколков. Остатки зданий и конструкций, переломанные и раздробленные, перемешались и рассыпались по городу. Месиво расколотого рилкара, металла и фрила поднималось над землёй на высоту роста Речника, а кое-где могло бы накрыть собой Древнего Сармата. Погибающий мир в агонии размолол развалины в мелкое крошево. Фрисс подумал, что под руинами лежит великое множество костей — и содрогнулся. Человек и сармат пробирались по одной из центральных улиц, меж грудами обломков, бывших когда-то громадными зданиями. Речник то и дело вытаскивал из развалин провод, обрывок металлического листа или пригоршню сплющенных деталей от какого-то древнего устройства. В конце концов он не без труда засунул в сумку обломок стальной балки — и понял, что весь металл Чивенкве он до Реки не донесёт. Фрисс тяжело вздохнул и огляделся в поисках сармата — Гедимин шёл по развалинам Старых Городов бесшумно, как тень, и Речник постоянно терял его из виду.

— Ладно, сгодится, — задумчиво сказал сармат, рассматривая большой обломок синеватого фрила. — Фриссгейн, как протекает твой поиск?

— Этот город надо бы просеять через сито! — с досадой воскликнул Речник. — Гедимин… Помнишь, ты по излучениям определял, что лежит под Старым Городом? Можешь снова применить эту штуковину?.. Высоко над городом возносились погнутые балки — остатки верхних этажей, с которых давно обкрошился рилкар. С каждой балки гроздьями свисали бледно-розовые Скхаа, сложив кожистые крылья и прикрыв голову оперённым хвостом. Туда, где они дремали, не мог добраться никто — и Скхаа не обращали внимания на чужаков, остановившихся на самом верхнем из уцелевших перекрытий…

— Этот дом был выше любого из Высоких Деревьев, — выдохнул Фрисс, посмотрев с высоты на пёстрый хаос обломков. Отсюда видны были все стены Чивенкве и даже блеск оплавленной земли далеко на востоке.

— Не могу понять, Фриссгейн, зачем ты сюда полез… — пожал плечами Гедимин. Он положил руку на уцелевший кусок стены, открыл экран передатчика и выдвинул из рукава множество ветвистых усов.

Каждый ус раскрылся веером тончайших, но жёстких волосков, и они расположились на руке полукругом.

— Да… Так мы накроем почти весь город, — кивнул сармат своим мыслям. — Отойди за спину, знорк, твоё кипящее облако погасит любой сигнал. За спиной у меня Гиблые Земли, сквозь их фон я всё равно не пробьюсь. Речник послушно отошёл и наблюдал теперь за сарматом из-под его руки. Гедимин нажал несколько кнопок и замер, время от времени дотрагиваясь до экрана передатчика и качая головой.

— Чисто… чисто… следовые количества… — отрывисто произносил он по мере того, как перистые усы один за другим сворачивались и втягивались в рукав. — Это пустышка, Фриссгейн. Тут есть чуть-чуть ирренция и чуть-чуть ипрона, и они рассеяны по городу, как пыль. Я бы на твоём месте не терял тут время… хм? Он замолчал, внимательно глядя на экран, а затем коснулся нескольких кнопок. Усы вновь развернулись и задрожали, а потом втянулись под броню с резким щелчком. Сармат закрыл передатчик и повернулся к Фриссу. В золотистых глазах читалось лёгкое удивление.

— Я нашёл кое-что странное. Выглядит как массивная глыба ипрона или кеззия. Так может смотреться со стороны небольшое хранилище… или корпус ирренциевой ракеты. Речник глубоко вдохнул, скрывая волнение.

— Посмотрим, что там? Они всё-таки спустились с остова громадного здания, торчащего над руинами, как гнилой зуб. Путь по обломкам рилкара после этого спуска показался Фриссу простым и лёгким, несмотря на пустоты под слежавшимся слоем камней, острые грани осколков и скользкие, как лёд, булыжники. Несколько раз Речник видел под развалинами почерневшие кости и оплавленные обрывки цветного скирлина. Однажды его рука наткнулась на что-то тёплое — и он невольно вскрикнул.

Гедимин подошёл, с интересом посмотрел на груду булыжников и вытянул из неё пару прозрачных ребристых ракушек.

— Взгляни сюда, Фриссгейн. Это бытовые накопители — запас энергии для твоих предков, — сказал он, ощупывая «ракушки» усами одного из приборов. — Практически разряженные, но рабочие. Можно будет зарядить… от твоей «стальной рыбы», например.

— Ух ты! И у всех жителей Тлаканты были такие вещи? — Фрисс бережно спрятал обе стеклянные раковины в сумку. «Может, и мы скоро будем жить не хуже тлакантцев…» — подумал он. Смутные замыслы уже роились в голове Речника — но сейчас было не время и не место для них. Они миновали широкую площадку, вымощенную тёмно-красным рилкаром и чистую от обломков.

— Площадь Победы, — буркнул Гедимин, оглядываясь по сторонам. — Сигнал вернулся откуда-то отсюда. Завалы по ту сторону площади были высоки и почти непроходимы. Одна из плит под ногой Фрисса вдруг поползла, и он провалился по пояс в «пещеру», когда-то бывшую комнатой. Речник крикнул, надеясь, что Гедимин поможет ему выбраться, но ответом была тишина. Он выполз из провала — по счастью, ниша была неглубока — и с тревогой огляделся по сторонам. Сармат стоял внизу, на склоне горы обломков, и смотрел на что-то чёрное, отдалённо похожее на огромную хищную рыбу… или на небесный корабль из Старого Города, только в двадцать раз больше. На шершавых боках, оплавленных и покрытых царапинами, сплетались серебристые линии странного скупого узора.

Там, где слой чёрного фрила был содран, тускло блестел драгоценный ипрон. Огромный древний корабль излучал неизмеримую мощь — и опасность. Это был могучий боевой звездолёт — и даже Речник понял это по его жалким покорёженным остаткам. «Корабль, который нёс ракеты и воевал в пустоте между звёзд…» — Фрисс глядел на остов во все глаза. «Он что, сделан из ипрона?!»

— Трофейный «Феникс», бывший атомный крейсер… Вот чем они украсили площадь, — услышал Речник горький шёпот сармата. Гедимин смотрел на корабль, не отрываясь, и его глаза сузились и потемнели.

— Гедимин, что с тобой? — испугался Фрисс. — Этот звездолёт… ты на нём летал?

— Хуже, — прошептал сармат и сделал шаг к чёрному остову. — Я его строил. Его рука, помедлив, опустилась на шершавый бок корабля. Фрисс заметил, что она дрожит. Прикусив язык, он подошёл к звездолёту поближе — и увидел, что от жуткой боевой машины остался лишь корпус.

Когда-то корабль разрезали, чтобы вытащить из него всё, что было внутри, и посреди Чивенкве покоилась только пустая, но неимоверно прочная броня. Сотрясение, раскрошившее город в щебёнку, едва смогло поцарапать сарматский звездолёт! Некоторые срезы сделаны были наискось — как будто владельцы пустого корпуса хотели показать, насколько он прочный. Слой к слою внутри толстой стенки были уложены ипрон, серебристый тлиннгил, свинец и сталь. Фрисс протянул руку к срезу, чтобы сравнить толщину брони с длиной ладони, но не успел коснуться металла. Со сдавленным рыком Гедимин отшвырнул его в сторону, к груде обломков. Тяжёлая ладонь впечаталась в наручи Фрисса, но Речник этого даже не заметил, с изумлением глядя на сопло сфалта, направленное прямо на него.

— Никогда, — тихо и зло прошептал Гедимин, — никто из обезьян… Фрисс медленно отвёл взгляд от оружия и заглянул в глаза сармата, горящие жёлтым огнём и совершенно безумные. Кого тот видел сейчас перед собой?

— Гедимин! — тихо окликнул он. — Я не твой враг. Помнишь, мы вместе нашли «Идис»? Сфалт качнулся в сторону. Сармат прищурился, будто не мог разглядеть собеседника.

— Фриссгейн, — сказал он и тряхнул головой, отгоняя что-то невидимое, — сделай одолжение, оставь меня одного. Я видел блеск вон в тех руинах. Посмотри, что там лежит. Я… я догоню тебя. Он закинул оружие за спину и резко отвернулся. Фрисс быстро и тихо нырнул за гору булыжников. Он вспомнил безумный огонь в глазах сармата и поёжился. Что-то очень нехорошее творилось с Гедимином, Фрисс не знал, что и думать. «Этот корабль мои предки отбили у сарматов в бою. Они победили такой звездолёт… и они отняли его у сарматов навечно. Может, корабли им были так же дороги, как станции?» — подумал Фрисс и оглянулся на обломки. Сейчас он не хотел попадаться на глаза Гедимину. В ближайших остатках здания, действительно, что-то сверкало, и Речник с любопытством обошёл их и заглянул в пролом. И не пожалел, что последовал совету Гедимина. Там среди булыжников от рухнувшей стены лежали осколки костей и клочья серебристого скирлина, а среди раскатившихся костяшек — того, что когда-то было рукой — тускло блестело древнее оружие.

Тёмно-серое, со странными значками сверху и сбоку, с широким соплом и удобными выемками под пальцы на рукояти. Фрисс, затаив дыхание и не веря своим глазам, двумя руками сжал рукоять и поднял тяжёлый бластер перед собой, нацелив его в стену. Вот оно, оружие Тлаканты… Фрисс собрал куски рилкара в подобие могильного холмика — для сожжения останков не было ни дров, ни времени.

— Прости, что не знаю твоего имени, — прошептал он, коснувшись рукой камней. — Спасибо за оружие, мой великий предок… Он снова взял в руки Старое Оружие, пытаясь угадать, как оно работает. Тихий хруст рилкара послышался из-за спины. Гедимин стоял рядом и разглядывал бластер.

— Трофейный сарматский, маркировка сколота, — пробормотал он. — Это «Фокка», одноручный боевой бластер. Простое и надёжное оружие Третьей Сарматской, кто только ими ни пользовался… Фрисс повернулся к сармату и протянул ему оружие рукояткой вперёд.

— Ни одна древняя штуковина не заставит меня враждовать с тобой, — тихо, но твёрдо сказал он. — Пусть мои предки стреляли в тебя — я этого делать не буду. Возьми… Гедимин взял бластер, растерянно посмотрел сначала на Речника, потом на «древнюю штуковину», что-то передвинул и скрепил сначала у рукояти, потом у сопла.

— У «Фокки» часто расходится корпус, и заряды «светят» на рукоять, а она греется, — сказал он задумчиво и направил бластер на стену. — Я это поправил. У него хорошая сила луча, до плазмы не дотягивает, но… Три бледно-зелёных луча вырвались из сопла и оставили в рилкаровой стене одну дыру сложной формы. Речник невольно присвистнул.

— Хватит и для крысы, и для знорка, — сказал сармат, поглядев на дыру, и протянул оружие Фриссу. — Сдвигаешь пластину у рукояти и прикасаешься к углублению. Когда не стреляешь, ставишь пальцы на боковую пластинку. Сверху прицел, но думаю, что он не пригодится.

Держи двумя руками, это для меня «Фокка» одноручный… Фрисс крепко сжал рукоять драгоценного оружия и растерянно улыбнулся, но сармат уже смотрел не на него, а куда-то поверх развалин, то ли в небо, то ли в прошлое.

— Хорошая находка, Фриссгейн, — равнодушно сказал он, — хорошее оружие и для той войны, и для этой.

— Это ты нашёл, Гедимин, — сказал Речник и покачал головой. — С тобой ничего не случилось? Я хотел бы до ночи уйти отсюда. Если в Чивенкве нет ракет, значит, их нет…

— Тогда пойдём, — кивнул сармат и оглянулся на холмы, за которыми лежал корпус чёрного звездолёта. Фрисс услышал шёпот на незнакомом языке, из которого разобрал только два слова — «Чивенкве» и «Феникс». Он не хотел потревожить сармата, но тот всё равно заметил пристальный взгляд и косо посмотрел в ответ.

— Я знаю, что веду себя, как безумец, — буркнул он. — Можешь этого не говорить, знорк. Идём. Фрисс опять прикусил язык. Сгорая от любопытства, он пробирался по грудам обломков и крепко сжимал в руках бесценный артефакт — первое Старое Оружие, найденное Речником.

 

Глава 11. Пустыня Молний

— Никто, кроме тебя, не может быть командиром «Идис» — хранитель атомного огня тому свидетель! А если Совет Сармы думает иначе — это не ты, а они не в своём уме! — сердито сказал Фрисс и крепко сжал ладонь Гедимина. Сармат усмехнулся.

— Твоя уверенность, Фриссгейн, могла бы превратить ипрон в ирренций. Но, боюсь, её недостаточно для того, чтобы убедить Совет.

Они ведь меня знают…

— Я буду свидетельствовать в твою пользу, если они не хотят слушать саму «Идис», — пообещал Речник.

— Тогда меня не допустят на эту станцию не то что командиром, но даже уборщиком, — вздохнул сармат. — Свидетельство знорка… Тут не всё так, как на Реке, Фриссгейн. Тут ещё… ещё слишком много воспоминаний, и много очевидцев… Ладно. Не надо помогать мне, знорк, с Ураниумом я разберусь сам. Идём?

— Да, — кивнул Фрисс, поднимаясь с тёплого камня и закидывая сумку за спину. — Уф, ну и жарища! Тут не воздух, а жидкий прозрачный огонь, не иначе! Как ты не спёкся в своей броне, Гедимин?

— В скафандре система охлаждения есть, а вот в твоём тряпье — нет, — усмехнулся Древний Сармат и опустил на глаза тёмный щиток.

Беспощадное солнце даже для него, привыкшего к сиянию ирренция, было слишком ярким. Они шли по каменистой пустоши, изрезанной сетью трещин и поросшей пучками жёсткой тонколистной гезы и клубками лаллии, одетой в длинные серебристые иглы, как в шубу. Окружённые острейшими шипами зелёные столбы Ицны возвышались над равниной, как деревья. В её тени спасались от жары большущие полосатые ящерицы, толстые, нахальные и злобные. Так, по крайней мере, думал о них Фрисс, когда отрывал от сапога или поножей очередную зверюгу, намертво сцепившую челюсти. У ящериц была пора размножения, одни бегали по солнцепёку и дрались между собой и со всеми, кто не успевал отойти в сторону, а другие уже охраняли кладки — так же яростно и самозабвенно. Речник всё-таки воровал у ящериц яйца — высохший до каменной твёрдости Листовик ему наскучил, а Би-плазма вызывала только уныние. Челюсти у рептилий были мощные, но прокусить поножи не смогла ни одна.

— Я видел ящериц, на которых можно было верхом ездить, — задумчиво сказал Гедимин, закидывая в заросли очередное животное, отцепленное им от Речника. — Будь осторожен. Высоко в бесцветном раскалённом небе реяли призрачные полуденники, а ближе к закату над пустыней пролетали хвостатые Скхаа — то поодиночке, то небольшими стайками. Других живых существ Речник не видел. Эта местность — прославленная Пустыня Молний — была иссушена не ирренциевой пылью, но безводьем и палящим солнцем. Фрисс шёл без скафандра, не опасаясь излучения. Гедимин упомянул однажды, что Пустыню Молний «очистили» Куэнны. Следы погибшего мира попадались тут, но редко — иногда среди камней блестели осколки рилкара и земляного стекла, иногда из-под корней гезы проступали очертания рукотворной стены. Фрисс не отвлекался на раскопки — очевидно было, что Старого Оружия в пустыне нет. Пустыня Молний не так устрашала, как Гиблые Земли или мешанина обломков на месте Чивенкве. По ночам Фрисс слышал, как плещется глубоко под ногами подземное озеро. Эта вода, как он надеялся, рано или поздно должна была подняться к поверхности и оживить пустошь. А пока он создавал воду и туман на каждом привале, чтобы напоить увядающие травы. Несколько раз небо на горизонте наливалось чернотой, и вся пустыня содрогалась от громовых раскатов, а молнии сыпались дождём. Но ветер, налетающий из-под сверкающего ливня, не приносил прохлады.

Пустыня Молний славилась свирепыми, но «сухими» грозами. Фрисс, глядя на далёкие сполохи, спросил однажды, приходят ли сюда обыкновенные дожди. Гедимин лишь пожал плечами — он их не застал ни разу, хотя проходить и пролетать по пустыне ему, как ликвидатору, приходилось часто. По ночам землю окутывал непроницаемый мрак, только иглы лаллии слабо светились и потрескивали, предвещая очередную грозу. Альквэа ненадолго утихал. От остывающей земли веяло жаром — как и от чёрной брони Гедимина, к которой под вечер невозможно было притронуться.

Фриссу казалось, что сармат в темноте должен светиться красным, как раскалённые угли. Фрисс и Гедимин по очереди охраняли друг друга — ящерицы и полуденники по ночам спали, но в Аркасии хватало других опасностей. Речник, меряя шагами темноту вокруг спящего сармата, думал, что мало проку от его охраны — в таком непроглядном мраке он и дракона не заметит. Зато в ночной тиши слышен был каждый шорох, и это давало некоторую надежду. В одну из таких ночей Фрисс услышал неподалёку монотонный шелест и перезвон, не приближающийся, но и не отдаляющийся, и вскоре после рассвета путники вышли на пологий холм, откуда и доносился звук. На вершине холма с трёх перекладин из гладкого, отполированного ветрами Дерева Ифи свисали разнообразные подвески — пучки пёстрых перьев, бусины, фигурки из кожи, бубенцы из обрезков тростника и семян, черепа мелких зверьков. Ветер играл ими, и всё сооружение шуршало и позвякивало. На столбах, поддерживающих перекладины, ещё заметны были высеченные знаки — буквы Шулани, язык незнакомый, но Фрисс прочитал имена Макеги и Ийамис.

— Джайкоты и руйи, — хмыкнул сармат, глядя на шуршащее святилище с неодобрением. — Лучше бы остерегались летать в грозу и приземлялись на ночь…

— Для каждого народа хорошо уважать своих богов, — покосился на него Фрисс и склонил голову. Макега хранила странников и разрушала преграды, а Ийамис — великая кошка звёздного неба — дарила отдых и вселяла в сердца радость. Речник знал этих богов и относился к ним с почтением. Гедимин ждал у подножия холма, пока Фрисс привязывал к свободной нити пятнистую витую ракушку и стеклянную бусину — и ничего не сказал, когда Речник спустился, даже удержался от неодобрительного взгляда. Фрисс только пожал плечами… Около полудня колючки лаллии заискрили и встали дыбом. Гедимин глянул на запад — по небу стремительно мчалась иссиня-чёрная туча с дымящимися краями. Налетел порыв раскалённого ветра, взметнул пыль и стряхнул с лаллии целый ворох мелких трескучих искр…

— Буря! Фриссгейн, ложись! Гедимин в тяжёлой броне откатился подальше. Речник упал, но тут же повернулся на бок, чтобы всё видеть — какой прок наблюдать бурю носом в песке? Неизвестно ещё, в какой жизни он снова попадёт в Пустыню Молний! Тем временем солнце померкло. Всё, что мог видеть Фрисс, накрыла черная туча, освещённая изнутри синими сполохами. Только серебристые лаллии неярко светились, как белые призраки. Тихий треск исходил от них в тишине, опустившейся на пустыню. Ветер затих на мгновение — и торжествующе взвыл. В облаке загрохотало, яркая ломаная линия соединила небо с землёй, и земля содрогнулась. Удар за ударом сотрясал пустыню, и от непрестанных сполохов Речник видел перед собой лишь алые пятна и клочья темноты, а когда они тускнели — сплошную сеть синевато-белых молний, соткавшуюся в недрах тучи. Они будто запутались там, зацепились друг за друга — лишь изредка разряд бил в землю, но из облака гром доносился непрерывно.

Не только лаллии, но даже сухие кустики гезы поднялись дыбом и затрещали, окутываясь белым сиянием. Такой же свет потёк по волосам Речника, и он боялся шевельнуться, чтобы не привлечь к себе молнию. Череда небольших теней заслонила от него сияющую тучу, он пригляделся и увидел, как огромная стая Скхаа разворачивается над пустыней и ныряет в грохочущее облако. Крылатые хески без страха шныряли среди разрядов и ловили их, всё новые стаи появлялись из темноты и влетали в облако. Вот уже ни одна молния не успевала долететь до земли — Скхаа перехватывали их в момент зарождения и распухали на глазах, наливаясь светом и цветом. Их уже нельзя было спутать с летучими мышами — скорее они напоминали гигантских скатов, плывущих под облаками. А туча стремительно таяла, растратив силу, и грохот стихал, сменяясь шелестом тысяч крыльев и оперённых хвостов.

Только лаллии ещё потрескивали и искрились, и те Скхаа, которым не хватило молний, носились над кактусами, смахивая с них белое сияние.

Стаи ярко-алых и малиновых «скатов» выписывали в небе сложные фигуры и одна за другой улетали прочь — в потаённые пещеры, где они уснут до следующей грозы… Речник поспешно вскочил, не обращая внимания на сполохи перед глазами. Небольшая молния с сухим треском сорвалась с его руки.

— Сотворённые бурей! Можно поговорить с вами? Трое Скхаа настороженно снизились, и взгляды трёх выпуклых глаз сошлись на Речнике. Тела хесков, переполненные энергией, искрились и потрескивали.

— Что тебе нужно, знорк из пустыни?

— Я ищу старые вещи, то, что осталось от погибшего мира! Меняю их на магию и воду. Что у вас есть? Скхаа переглянулись.

— Ничего такого, странник. Немного расплавленной земли, песчаное стекло и кости. Больше ничего мы не видели.

— Да нет! — перебил второй Скхаа, недовольно помахивая хвостом. — Есть ещё корабль, он валяется в той стороне. Но он не такой старый, и он не наш.

— Да ну тебя! — первый хлестнул его хвостом по крылу. — Обильных гроз тебе, странник, а мы полетели.

— Силы и славы! — Фрисс помахал им на прощание. Яркие крылатые тени скользили низко, будто отяжелели от поглощённого электричества… С земли поднялся Гедимин, посмотрел на Речника и пожал плечами.

— Не знаю, знорк, почему ты до сих пор жив… Хотя во время бури казалось, что каждый разряд вонзается в землю в десяти, а то и в пяти шагах от путников, на самом деле рядом не ударила ни одна молния. Первые их следы Фрисс увидел, когда отошёл на две сотни шагов — верхушка Ицны раскололась надвое и дымилась, истекая кипящим соком. А поодаль на земле чернела ямка с расходящимися от неё лучами. Речник раскидал рыхлую землю и вынул кусок спёкшегося песка, похожий на корень дерева, корявый и потрескавшийся, но неожиданно прочный.

— Песчаный обсидиан! — Речник похвастался находкой и попробовал отпилить кусочек лучом бластера, чтобы рассмотреть срез. Гедимин нашёл второй кусок и придирчиво осмотрел его, попутно отломив и отбросив большую часть.

— Так себе обсидиан, — пробормотал он, хмурясь. — Но где сейчас найдёшь годный?.. Ближе к вечеру, выбираясь из оврага, в котором скрывался высыхающий родник, Фрисс увидел поблизости тонкие струйки дыма. Он не успел ещё обойти густые заросли лаллий, как навстречу метнулась серая зверюга размером с волка, местами лысая, местами чешуйчатая.

Давненько Речник не встречал Крыс Моджиса! Он выстрелил в упор, и крыса, прожжённая насквозь, покатилась по песку. Из зарослей послышались панические вопли — «окка-окка!» и предсмертный визг — сармат направил туда поток плазмы, не дожидаясь, пока все крысы выскочат из укрытия. Из-под лаллий вылетели бурые разведчики и бросились врассыпную, один помчался было к Фриссу, но был сожжён лучом.

— Недурно, — Гедимин с одобрением посмотрел на Речника, потом перевёл взгляд на поднимающийся дым и нахмурился. — Идём! Идти им оставалось недолго — сразу за серебристыми кустами лежали и дымились обломки небесного корабля, и крысы копались в них, разрывая что-то на куски. Фрисс увидел на песке брошенную разгрызенную кость и обрывки кожаной обуви в пятнах крови. Большая серая крыса с панцирем на спине подскочила на месте, с воплями указывая на пришельцев, и вся стая развернулась и бросилась на них.

Гедимин выстрелил первым, очертив плазменным потоком широкий полукруг прямо по стае, мелкие разведчики сразу шмыгнули в кусты, но серые крысы ещё надеялись на победу. Фрисс жалел, что не может так же стрелять непрерывным лучом, и что редко попадает в цель. Бурая крыса выскочила из кустов и чуть не прокусила ему сапог, Речник пинком отшвырнул её и добил выстрелом в упор. Гедимин «подмёл» пустошь плазменной метлой и пошёл к обломкам, не обращая внимания на дымящиеся трупы. Фрисс огляделся, не нашёл живых врагов — и последовал за сарматом. Те, кто был на корабле, навряд ли были убиты крысами — стая только растерзала тела. Клочья одежды и осколки разгрызенных костей валялись повсюду, и Фрисс еле слышно попросил у погибших прощения — собрать их и сжечь, как положено по обычаю, он не смог бы и за месяц… Корабль ещё дымился. Огромный продолговатый шар, сшитый из выделанных шкур и пронизанный странными блестящими верёвками, был изорван крысами и наполовину обуглился, но ещё трепетал, без пользы втягивая и выпуская воздух. Вокруг шара лежали обломки белых досок, составляющих каркас кожаной лодки, и сами кожи, в прогрызенных и прожжённых дырах. Длинные нити подвесок зарылись в песок. Гедимин остановился, вытянул одну из них, пристально разглядывая нанизанные полоски кожи, бубенцы и перья, и вздохнул с досадой. Фрисс осторожно обошёл расколотый череп. Рядом в пыли что-то блестело, Речник с опаской подобрал вещицу. Это было украшение — на кожаном шнурке висел сверкающий стеклянный шарик в окружении птичьих перьев.

— Не выкидывай эти штуки, Фриссгейн, — попросил Гедимин, повернувшись на блеск. — Посмотри, может, ещё найдёшь. Этот горе-лётчик не один был на борту. Речник бережно положил амулет в сумку. Ещё один, на перегрызенном шнурке, попался ему у самого корабля — среди обрывков ярко-зелёной ткани, запятнанных кровью. Рваная тряпка была недавно направляющим парусом, и Гедимин расправил её на песке и указал на аккуратно нарисованную восьмиконечную звезду, знак госпожи ветров Макеги.

— «Во все стороны путь открыт», — сказал сармат вполголоса. — Такой у них был девиз. Очередные испытатели-джайкоты — Покорители Небес, как они себя называют. Долетались… Речник протянул руку к шевелящемуся шару. Кусок кожи и пронизавшие его верёвки рассыпались раньше, чем Фрисс коснулся их, просто от движения воздуха. Такое он видел лишь однажды — на заброшенном космодроме в Старом Городе, и теперь отдёрнул руку и поспешно отряхнул с себя пыль.

— Смотри, Гедимин! Видно, лучи из Гиблых Земель дотянулись до корабля… Из дымящихся обломков выглянуло странное существо — огромная мохнатая гусеница, вся в тонких зеленоватых волосках, с ветвистыми «усиками» на голове и многочисленными круглыми глазами по всему туловищу. Она была длиной в пять, а то и шесть шагов, и неприятное свечение вокруг неё напоминало об ирренции и его излучениях. Гедимин резко повернулся к Фриссу.

— Двадцать шагов назад — и ближе не подходи! — судя по голосу, сармат был сильно встревожен, и Речник поспешно отступил.

— Кто это? — спросил он издалека, глядя, как сармат копается в обломках и обрывках. Гусеницы-переростки ползали вокруг, шевеля усами и иногда дотрагиваясь до Гедимина. Он достал из-под остатков шара что-то небольшое, разломанное на части и слабо, но неприятно светящееся. Фрисс почувствовал, как волны магии расходятся от обломков. С предмета капала зеленоватая маслянистая жидкость, пахнущая чем-то съедобным. Гедимин сосредоточенно собирал вместе светящиеся куски, иногда из-под его ладони летели искры. Сдвинув несколько пластин своей брони, он спрятал найденное глубоко в скафандр, под слой ипрона, и повернулся к Речнику.

— Это двигатель, и он фонит. Надевай защиту, я тут подожду.

— У них на хиндиксе был альнкит, как у вас на станции?! — ахнул Речник, без спора влезая в скафандр. Гусеницы между тем копались в песке, там, куда упали маслянистые капли, а одна из них прилепилась к ноге сармата и поползла вверх. Гедимин осторожно отцепил её и показал Фриссу. Гусеница тут же свернулась в клубок, выставив вперёд усы, на которых зажглись яркие зелёные огоньки.

— Немного не так, Фриссгейн. Не хиндикса, а хасен, это раз. Не альнкит, а генератор лучевого крыла, это два. И хватит лезть под излучение, это три. А это существо — полезнейшее во всей Аркасии: Зелёный Пожиратель, зверёк-ликвидатор. Чистит эти пустоши от лучистых металлов. На станциях их подкармливают и охраняют. На Восточном Пределе их почему-то нет. Если увидишь такое существо, не трогай его, просто отойди подальше… Сармат бережно положил существо обратно в обломки, и оно спокойно поползло доедать светящуюся пыль. Фрисс посмотрел на Пожирателя с уважением.

— Я думаю, их накрыла буря, — сказал Гедимин, подойдя к Речнику. — Расколотый двигатель облучил всё, что оказалось рядом, и конструкция посыпалась. Сколько амулетов ты нашёл? Фрисс протянул сармату две подвески, тот рассмотрел их и упрятал под броню.

— Ты знаешь, откуда они прилетели? — спросил Речник. — Там ждут их, и нам придётся туда идти. Или я один схожу и расскажу, что тут было…

— Мы доберёмся туда, Фриссгейн, — отмахнулся Гедимин. — Не беспокойся. Те обычаи, которые мне известны, я стараюсь соблюдать… Он выдвинул ветвистые «усы» передатчика и сейчас пытался выйти с кем-то на связь. Экран светился, но никакие знаки не появлялись на нём под пристальным взглядом сармата. Несколько раз «усы» сверкнули, но ничего так и не произошло. Гедимин резко задвинул крышку прибора и вздохнул, но ничего не сказал… Очертания Старого Города появились перед путниками на рассвете, сразу после того, как пропали куда-то все ящерицы, и даже полуденники исчезли с небосвода. Над серым маревом проступили островерхие и плоские крыши, обломки стен, загадочного назначения трубы. Всё окрашено было в серый, белесый и чёрный. Фрисс подумал, что здания, пожалуй, маловаты для построенных в Тлаканте, повернулся к сармату, чтобы поделиться с ним этой мыслью, и увидел, что тот в полной растерянности.

— Здесь не должно быть никаких городов, — сказал Гедимин, из-под затемнённого щитка рассматривая руины. — А таких крыш не осталось ни в одном городишке ещё в Третью Сарматскую. Фриссгейн, по-моему, это строения ваших племён.

— Ничего подобного, — уверенно сказал Речник. — От него пахнет металлом, запустением и смертью. И у нас таких громадных домов никто не строит. Посмотрим, что там?

— Что там? Крысы и ирренций, — проворчал сармат и взял в руки сфалт. — Как хочешь, знорк, но будь осторожен… В песке путники видели полустёртые следы крупных и мелких крыс.

Речник на всякий случай снял бластер с перевязи. Потом, уже у самых развалин, на земле проступили другие следы — явно человеческие.

Кто-то проходил здесь босиком, кто-то был обут, и следов было немало. Сармат нахмурился и остановился.

— Учти, Фриссгейн, твоё племя в развалинах не живёт. Тут можно наткнуться только на хентос. А они редко в ладах с головой…

— Зато они живут в Старых Городах, жили в них всегда — и могут знать, где Старое Оружие, — возразил Речник. — И они — тлакантцы, мои предки, зачем мне избегать их?! Он шагнул на пыльную улочку, уводящую в лабиринты серых зданий — и остановился. Рядом встал Гедимин, опустив сфалт и глядя в пустоту.

Тихая песня текла навстречу им, проникая сквозь стены. Речника этот напев покорил сразу, он не смел шелохнуться — и ему мерещились серебристые нити из звёзд. Они падали с неба и превращались в чистейшие реки. Только одно существо из живущих в Орине могло так петь, и Фрисс никогда не слышал этого голоса… Неизвестно, сколько стояли путники, боясь пошевелиться, а песня обволакивала их, как прозрачная вода. Фрисс не вслушивался в слова странного нечеловеческого языка — он чувствовал напев кожей. О странных вещах шла там речь — о древних храмах на горных уступах, о блестящей чешуе, о ледниках времени, о холодных змеистых речках и глубоких расселинах. Речник не сумел бы повторить ни единой строчки, и повторять их грубым человеческим языком казалось ему кощунством. Песня оборвалась. Фрисс долго ждал продолжения, прислушиваясь к тишине, но всё смолкло. Он с задумчивой улыбкой повернулся к Гедимину. Сармат так и стоял на месте, прижимая сфалт к груди и прикрыв глаза.

— Реактор… — услышал Фрисс тихий горький шёпот. — Как же, достроишь его тут, с этими жадными крысами из Ураниума… Им только заикнись, они такой реактор устроят… Ещё скажи — атомный флот вернётся в небо… Сармат тяжело вздохнул и растерянно посмотрел на Фрисса.

— Гедимин, не бойся! Это песня менна, и в ней великая сила, — поспешил успокоить его Речник, подозревая, что сарматам такие вещи не рассказывают. — Я о таком только в легендах читал! Если тут живёт менн, город безопасен, они никакого зла не допустят. Пойдём побеседуем с ним! Может, он согласится ещё для нас спеть… Гедимин еле заметно вздрогнул.

— Нет, Фриссгейн. Ты как знаешь, а я, пожалуй, поберегу мозг.

Найдёшь меня на западной окраине. Понадобится помощь — зови, я… постараюсь прийти вовремя. Он повесил сфалт на спину и пошёл прочь, старательно обходя серые строения. Фрисс растерянно смотрел вслед.

— Гедимин! — крикнул он. — Менны нам не враги! Он не тронет тебя! Сармат на миг остановился, смерил Речника задумчивым взглядом, но возвращаться не стал. Фрисс пожал плечами. «Всё-таки с ним неладно…» — подумал Речник с тревогой. «Может, Гиблые Земли ему навредили?..» Меж осыпающихся зданий из дикого камня, глины, трухлявого дерева и всякого хлама змеились узкие улочки, совсем не похожие на широкие и прямые улицы Старых Городов. Речник косился на ненадёжные строения, пробираясь по неожиданно маленькому городу. Бурая крыса выглянула из подвального окошка и тут же спряталась. Фрисс ожидал воплей и погони, но ничто не шелохнулось под землёй. Он смотрел по сторонам и думал, что это самый странный Старый Город из виденных им. Где залежи металла, блестящий рилкар и многоцветный фрил? Тут даже ирренция, наверное, нет… Дорога вильнула, и Фрисс оказался на площади — почти круглой, не слишком обширной. Там-то он и встретил менна. Таких огромных Речник не видел никогда — не менее шестнадцати шагов длины было в одном только толстом, тяжёлом, но гибком хвосте, и более чем на три шага поднялось над землёй человеческое тело.

Такое существо могло быть невероятно сильным — раздробить камень ударом хвоста, повалить и расплющить человека… А ещё этот менн оказался белым. Тысячелетия выбелили прочную чешую, обесцветили кожу и волосы. Может, менн был старше города — но магические существа чем старше, тем сильнее… Его тело обвивали нити ярких бус из стекла, камешков и перьев — и ремни, на которых крепились метательные лезвия. Белая кожа иссечена была шрамами и рубцами. Одно лезвие менн сейчас держал в руке. Он приподнялся на хвосте и зашипел — пристальный взгляд чужака не понравился ему, но нападать он не спешил. Фрисс улыбнулся и показал пустые руки.

— Серебро и радуга над тобой, хранитель руин! Я пришёл издалека, но твоя песня заставила меня забыть о дороге. Твой город не закрыт для гостей? Зашуршала по камням чешуя — менн убрал оружие и подполз к Речнику.

В раскосых зелёных глазах не было ни страха, ни угрозы.

— Мой город — твой город, пусть серебро давно сменилось белой костью. Я Миш, и я рад тебе.

— Я Фрисс, — он сел на камень, уже не опасаясь менна. — Миш-хранитель, кто посмел напасть на тебя? Или эта пустыня скрывает беззаконных тварей?

— У всех свои законы, — белый Менн оперся на стену. Бусы звенели, и Речник видел среди просверленных камешков и кристаллов стеклянные бусины с Реки, странные предметы из металла — и три прицела, как будто отпиленных от «Фокки».

— Серебро моего города — вода его родника, — медленно и торжественно сказал менн. — Пей и рассказывай, откуда и куда идёшь ты… Фрисс не стал ничего скрывать — рассказал и о приближении Волны, и о хрупкой надежде на оружие Тлаканты и помощь сарматов, и об отважных Речниках, сгинувших в Аркасии бесследно. Менн раскачивался на хвосте, посвистывая сквозь острые зубы и прикрыв глаза — он был явно взволнован.

— Агаль катится по каменистой равнине! Пусть бы Река стала скалой на пути Волны! Я слышу по ночам гул подземного потока, — посетовал Миш. — Да, немало оружия в пустынях Аркасии — но мне тайники неведомы. Здесь только крысы — и я, и ты не найдёшь иного. А прятаться от угрозы я не стану. Мы, менны, кое-что знаем наперёд — над тобой тучи темнее, чем надо мной…

— Мне бы знать наперёд… — вздохнул Фрисс без малейшей обиды или разочарования. — Миш-хранитель, почему ты стережёшь развалины? Тебя изгнали? Миш качнулся на хвосте.

— С того дня, как мы покинули Менниайксэ, у нас не бывает изгнанных. Нет, я переселился в Наахеш по доброй воле. Тогда ещё серебро не стало белой костью… Город не изменился за эти годы, и я их не считал. Здесь есть вода и крысы, тишина и много места. Белой кости нужен покой…

— Должно быть, очень одиноко в Наахеше, среди мёртвого камня, — вздохнул Фрисс.

— Если бы он был мёртвым! Наахеш — не руины, а портал. Порталу нельзя без хранителя.

— Портал?! — Речник даже вскочил. — Но как город может быть порталом?

— Не спрашивай у меня — не я строил его, — слегка нахмурился менн.

— Он был таким, когда я его увидел. Месяц он стоит в Пустыне Молний, а следующий — в Тлаканте, и нет конца его странствиям. Я и крысы — мы путешествуем вместе с ним. Только на рассвете Наахеш вернулся сюда, и я пел от радости. Речник ахнул. Значит, перед ним — путешественник по мирам! Тот, кто видел древнюю Тлаканту во всей её славе, а её города — наполненными жизнью, и совсем недавно…

— Там Наахеш тоже мёртв и стоит в предгорьях, — размеренно продолжал Миш. — Пустыня вокруг него, и для того мира он загадка, хоть его там и построили. Он старше, гораздо старше Применения, и умер задолго до него…

— Что же убило его? — тихо спросил Фрисс.

— Не могу судить — это на дне времён. Похоже на магию — некое проклятие, изгнавшее народ и сорвавшее город с места. Но в Тлаканте не было чар! Иногда ко мне приходят джайкоты из западных селений.

Они ловят крыс и рассказывают обо всём, что происходит. Но у них нет преданий о Наахеше. А иногда… иногда приходят люди из Тлаканты. Его чешуя стеклянно зазвенела, и он оскалил зубы. Фрисс даже отшатнулся.

— Там свои странники — с оружием, с алчностью в сердце, — как ни в чём не бывало продолжил Миш. — Раз в год, а то и чаще я вижу их в Наахеше. Когда-то в предгорьях было серебро — его ищут эти люди в моём «городе-призраке», городе, которого нет. Они входят в Наахеш, и я скрываюсь. Здесь нет серебра и нет оружия, и они быстро уходят. Но даже крысы кажутся им чудовищами, и часто в городе слышны выстрелы.

Наше оружие никогда не разрывало тишину в клочки, и крысы в испуге разбегаются.

— Крыс пугать полезно, — хмыкнул Речник. — Тебе-то эти чужаки не вредят? Менн опять зашипел, раскачиваясь на хвосте.

— Они думают, что я чудовище. Сколько раз я встречался с ними, столько раз они в меня стреляли. Я убил их всех, и крысы растащили их кости. Раньше я думал, что воздух Тлаканты лишает их разума, но потом увёл некоторых в Орин. Здесь они такие же, путник. Не изыскатели, а корм для крыс. Хочешь знать, почему я не ушёл? Если я уйду, они войдут в наш мир. Я знаю, они ваши предки. Но вы другие!

Не знаю, долго ли я смогу хранить портал…

— Джайкоты из западных селений не приходят тебе на помощь? У них наверняка есть воины, и они могли бы взять портал под защиту, — предложил Речник. — Ты же не можешь один противостоять всем грабителям и мародёрам Тлаканты!

— Почему же, враги из плоти и крови не так уж страшны, — менн негромко зашипел. — Я боюсь самой Тлаканты. Кажется, она выпивает магию — а мы рождены магией. Уже на десятый день я устаю от неё, а на последний — чувствую боль во всём теле. Потрогай мою шкуру… Речник погладил чешую — сухую и ломкую, прозрачную, исцарапанную на камнях, когда Менн ползал по руинам. Несколько чешуек осыпалось. Теперь Фрисс видел, сколько блестящей чешуи под ногами. Она опадала, как листья по осени.

— Это облучение? Ты обожжён? Менн тихо засвистел.

— Лучи меня ласкают. Это Тлаканта. Неделю назад я менял кожу — и через пару дней придётся менять ещё раз. Тлаканта сожгла мою чешую, теперь она хрупкая и ломкая. Недалёк день, когда я буду оставлять кровавый след — чешуя отпадёт вместе с кожей. Тогда городу понадобится новый хранитель…

— А я вижу, что тут слишком жарко, воздух обжигает, а песок царапает и режет, — покачал головой Речник. — И родник Наахеша вот-вот иссякнет. Может, я помогу тебе, если создам тут ручей?.. Фрисс был уверен, и менн подтвердил его догадку — никто из Речников в Наахеше прежде не был, не то роднику давно проложили бы хороший, широкий путь. Не понадобилось сил великого мага, чтобы вода потекла быстрым полноводным ручьём, от каменных труб к крысиным подвалам. Фрисс нашёл в сумке яркую пятнистую ракушку, свитую в рожок, и положил её в воду у истока, чтобы укрепить чары.

— Сила Великой Реки — да сохранит она Наахеш и живущих в нём… Они говорили ещё долго — о Тлаканте, о таинственных хранилищах, о былых Волнах и о Великой Реке.

— Я пойду, Миш-хранитель, — спохватился Речник, посмотрев на солнце. — Гедимин заждался меня. Да станет твоя чешуя прочнее брони Куэнна!

— Иди, странник, — поднял руку менн. — Много света и тьмы впереди… Пройдя несколько шагов, он обернулся. Миш растаял, как белое облако. Наахеш надёжно спрятал своего хранителя… На окраине Речник нашёл Гедимина — сармат сидел на рухнувшей стене и неспешно вытачивал из песчаного обсидиана линзу. Возвращение Фрисса он заметил не сразу.

— Поговорил с предками? — без особого интереса спросил он, втягивая инструменты под броню. — Помогли в поисках?

— Я нашёл кое-что странное, — покачал головой Речник, — только послушай… Гедимин молчал, и тёмный щиток закрывал его глаза — Фрисс не знал, о чём сармат думает.

— Что скажешь? Бывали в Тлаканте такие местности и случаи? — спросил Речник, закончив рассказ.

— Да всё бывало, — равнодушно ответил тот. — С таким-то отношением к ЭСТ-излучению… Надень шлем, Фриссгейн. И готовься три дня лежать в чистой мее. Завтра к полудню будем на станции.

 

Глава 12. «Рута»

Зелёный луч сверкнул над степью, просвистел мимо валуна-мишени и с шипением ушёл в густо натыканные кустики гезы, которые немедленно вспыхнули ярким пламенем. Фрисс, помянув тёмных богов, опрокинул на горящую траву пару вёдер наколдованной воды и с досадой поставил бластер на предохранитель. На десять выстрелов четыре промаха!

Тренироваться ещё и тренироваться, и вдвойне досадно, что мирный сармат Гедимин не промахивается вообще. Хорошо обучали в древнесарматской армии… Речник вздохнул и прицепил оружие к перевязи, рядом с огненным мечом. Гедимин отложил недоделанную линзу из обсидиана и посмотрел на спутника пристальным изучающим взглядом.

— Чем дальше, тем ты, Фриссгейн, становишься страннее. Ожоги донимают? Речник в ответ посмотрел удивлённо. Об ожогах он почти уже забыл — красные полосы под швами скафандра с каждым днём светлели и никак о себе не напоминали. Лишь одна мысль выжигала ему сейчас мозг, один вопрос, и ответ дать не мог никто… Он решительно повернулся к сармату.

— Гедимин! Я помню, что ты не знаешь обычаев, но всё же скажи…

Если кто-то прошёл сквозь Гиблые Земли, а потом выяснилось, что к мертвецам он не попал… это значит, что он точно живой, правда? В золотистых глазах промелькнуло удивление, сменившееся задумчивостью.

— Решает сила излучения, знорк. Есть один способ не умереть, но и не выжить — если излучение было достаточно сильным, его жертва становится лучистым призраком. Такие сгустки жара и светящейся пыли… их много в Гиблых Землях, они всегда сопровождают Пучки.

Такое может быть, если кто-то попадёт под размыкание Пучка, или если «вспыхнет» руда. Ещё что-нибудь интересно тебе? Фрисс с трудом сглотнул и покачал головой, поспешно отводя взгляд.

Значит, лучистые призраки… значит, он никогда не найдёт Айнин и Гевелса. И теперь ему придётся убить Аларкона, убийцу его родных, и лучше не спрашивать у Гедимина, как это сделать. Ни один сармат не поможет человеку против сородича-сармата. И что теперь делать с хранителем «Иджеса»… Речник склонил голову в отчаянии.

— Скоро дойдём, Фриссгейн. Скоро тебе помогут, — Гедимин осторожно сжал его плечо. Фрисс очень старался не смотреть сармату в глаза. Они шли по жёлто-бурой степи, обходя кусты гезы, жёсткой и колкой, будто вырезанной из стекла, мимо редких шипастых шаров Менси и высоченных столбов Ицны. Потом геза сменилась запутанными зарослями мекхи, изуродованной, но неистребимой, спутанной в непроходимые сети. Речник даже обрадовался, когда сплошная поросль распалась на редкие островки, а потом исчезла совсем. Путники спускались на дно гигантской воронки, покрытой слоем пемзы, из которой торчали стеклянные шипы и гребни. Кое-где расплавленная земля застыла красивыми слоями, и Фрисс выломал бы кусок, но безжизненная плешь посреди степи не внушала ему доверия. Он даже достал дозиметр и потрогал «усами» почву.

— Нашёл время! — хмыкнул сармат, выглядывая что-то на дне воронки.

— Тут чисто. Это полоса запустения. Её выжигали преднамеренно. Мы на территории «Руты». И мне, кстати, интересно, почему Никэс отмалчивается… Он взглянул на экран передатчика и дотронулся до нескольких кнопок с непонятными значками. «Усы» прибора ярко вспыхнули, отправляя луч-послание в сторону станции. Потом сверкнули ещё раз, и Гедимин нахмурился.

— Что? Надо же было так обнаглеть… Он послал на дно воронки ещё один луч и втянул усы передатчика.

— «Рута» не впускает нас? — спросил Речник. — Не только меня, но и тебя?

— Пусть попробует не впустить, — пробормотал сармат. — Не обращай внимания. Многие из нас не любят знорков. Но тебе там помогут.

Кронион Гварза — мутант, эа-сармат. Ему всё равно, кто ты, и у него есть не только флоний. Если не будешь на него таращиться, как на диковину, получишь наилучшую помощь. Фрисс заверил, что видел самых странных существ, в том числе кислотников, и мутантами его не удивишь. Незнакомая станция приближалась. Она окрашена была в белый, чёрный и ярко-красный и замкнута в кольцо ребристой, усиленной шипами стены тех же цветов. Речник насчитал над стеной шестнадцать ветвистых мачт, и на каждой ярко горели огни. За прорезями в стене угадывались излучатели и огнемёты — станция подготовилась к приходу Волны. Гедимин показал Речнику, как повесить оружие, чтобы показать только мирные намерения. Сам он чем-то был обеспокоен и пристально вглядывался в мачты и укреплённые купола альнкитов. А Фрисс высматривал дверь — и не находил её. Когда до стены оставалось полсотни шагов, передатчик издал железный скрежет и сам по себе выпустил пару усов. Земля поблизости растаяла, обнаружив массивную крышку люка, окрашенную в цвета станции. Люк распахнулся, и Гедимин поманил за собой Речника. Они спускались недолго. Четверо сарматов с бластерами ждали их в конце коридора. У одного в руках было тяжёлое и громоздкое оружие, похожее на сфалт, но с единственным широким соплом. Гедимин остановился и поднял руку, широко растопырив пальцы. Сармат с плазменным оружием шагнул вперёд.

Фрисс не видел его лица под затемнённым экраном.

— Гедимин Кет! Ты не обнаглел применять ликвидаторский сигнал из-за подгоревшей подопытной крысы?! — громко и сердито спросил он.

— Никэс, ты не обнаглел не отвечать на него? — Гедимин скрестил руки на груди. — Ты не обнаглел отказывать сармату в помощи?

— Сармату в помощи я не отказываю, — Никэс медленно отвёл сопло оружия в сторону от пришельцев. — Но о ручных крысах и обезьянах этого сармата закон не говорит ничего. Зачем ты притащил это на станцию? Он указал соплом на Речника. Тот стиснул зубы ещё на словах о подопытной крысе, опасаясь испортить переговоры, но сейчас не выдержал. Оружие висело на перевязи так, что не дотянешься, да и не помогло бы ничем, но сумка была под рукой…

— Я — посланец Астанена, Короля Великой Реки! — громко и чётко сказал Фрисс, поднимая перед собой Верительную Грамоту. Бирюзовый, лазурный и аквамариновый свет брызнул от неё, холодной волной затапливая коридор и бликами скользя по скафандрам сарматов. Четверо за спиной Никэса опустили бластеры, один незаметно отступил за поворот. Никэс очень медленно и неохотно убрал оружие за спину.

— Я пришёл по воле Великой Реки, и я отнёсся с уважением к командиру «Руты» и его сарматам, — продолжил Речник, глядя на Никэса в упор. — Того же Великая Река ждёт в ответ. Сияние полыхнуло с двойной силой. Где-то в отдалении взвыла сирена и тут же замолчала. Сармат откинул шлем, растерянно глядя на пришельца.

— Фриссгейн — второй командир «Идис», — сказал Гедимин, выглядывая кого-то за спинами сарматов. — Говорите с ним так же, как со мной.

Кто-нибудь догадается позвать Крониона Гварзу, или мне самому искать его?

— Хорошо… — выдавил из себя Никэс и сложил руки на груди. — Ладно, Гедимин Кет. Твоя взяла. Всем — вернуться на места! К нам пришёл ликвидатор и его… его спутник. Тоже ликвидатор?

— В своём роде да, — кивнул Фрисс, убирая грамоту в сумку, и откинул шлем. Сияние всё ещё плескалось в коридоре, и стены рябили от бликов, но постепенно холодный свет угасал. Командир «Руты» подозрительно рассматривал пришельца.

— С Восточного Предела?.. Странный цвет кожи. Ты, случайно, не сулис? Не полукровный сармат?

— Успокойся уже, — со вздохом сказал Гедимин.

— Увы, я не в родстве с сарматами, — покачал головой Фрисс. — Я знорк.

— Значит, это тебе нужна помощь? — цепкий холодный взгляд коснулся лица Речника. Из-за поворота вышел сармат с кошачьей головой и ощерил клыки в приветственной улыбке. Он был совершенно лыс, несмотря на сходство с котом, и выглядел от этого жутко вдвойне.

Фрисс улыбнулся в ответ.

— Уран и торий! Ты Кронион Гварза, лучший целитель сарматов? Кронион ещё раз усмехнулся.

— Если ты ещё живой, значит, жить будешь. Ну а я поспособствую.

Гедимин, давно не виделись… Тебе-то ничего не нужно? Сарматы пожали друг другу руки.

— Мне, как я чувствую, предстоит ещё работа, — вздохнул Гедимин, глядя на стену за спиной Никэса. — Помоги сейчас Фриссгейну, а я потом к тебе зайду. Никэс, так до чего вы довели шестой блок? Командир «Руты» вздрогнул и перестал наконец сверлить Фрисса взглядом.

— Ты откуда узнал? Кто успел раззвонить?

— Что там узнавать, когда от края воронки всё видно… А я ещё в прошлый раз тебе говорил… Кронион быстро шёл по лабиринту коридоров, Речник от него не отставал, и вскоре голоса стихли. Эа-сармат снова оскалился.

— Давно не заходили к нам ремотники! Так ты друг Гедимина?

Странно, но вполне в его духе. Проходил когда-нибудь очистку?.. Вещи и одежду Фриссу пришлось оставить сарматам сразу же, ещё до того, как он забрался под струи резко пахнущего красноватого раствора меи. Там он простоял долго — и всё это время спорил с Кронионом. Эа-сармат сначала хотел сжечь всё, особенно сумку и ножны мечей, и перебрал все вещи Речника, проверяя и перепроверяя каждую из них.

— Ну хорошо, знорк, — махнул наконец рукой Кронион, выпуская Речника из-под душа. — Всё, кроме еды, в принципе можно очистить.

Теперь займёмся тобой… На дне глубокой ванны колыхался слой Би-плазмы, но не прозрачной, а ярко-красной, перемешанной с меей и какими-то ещё растворами. Она ползала по телу Фрисса, и Речнику это совсем не нравилось. Он лежал там на спине, закрыв глаза, широкие браслеты опоясали его руки, ноги и туловище. Время от времени кожу под ними неприятно покалывало.

— Ты можешь говорить, — сказал Кронион, заглядывая в ванну и поправляя крышку. — У тебя есть немного времени, пока анализатор раскачивается. Потом ты уснёшь.

— Кронион! — с трудом проговорил Речник и выплюнул Би-плазму. — На станции знают, что надвигается Волна?

— Разумеется, — ответил сармат. — Мы пережили две Волны, и мы найдём, чем подавить третью. Ты что, беспокоишься о нашей станции? Фрисс пропустил насмешку мимо ушей.

— Если вы столь сильны, что Волна для вас не угроза — помогите нам. Очень тяжело противостоять ей, когда из оружия — лишь копья и мечи! А вы владеете Старым Оружием… Одной ракеты хватило бы, чтобы загнать Волну обратно в Хесс! Я говорю от имени Короля Реки, и он щедро заплатил бы за помощь… Сармат издал короткий смешок.

— Передать вам, зноркам, наши ракеты? Чтобы вы обратили их против нас или устроили второе Применение? Правду говорил Гедимин, твой мозг выжжен дотла…

— Мы не собираемся воевать с вами! — крикнул Фрисс, выныривая из вязкой дремоты. — Мы только хотим остановить Волну!

— Расскажи это в Ураниуме. Может, поверят, — бросил Кронион. — У нас хорошая память. Тех, кто посмеет передать зноркам оружие, Ураниум разбомбит до основания. Уничтожит всю станцию предателей и устроит на её месте наземное хранилище. Кто будет рисковать из-за знорков?! Речник успел только изумиться жестокости сарматских законов. Сон поглотил его, и он не слышал уже, как захлопнулась крышка, и не чувствовал, как полностью погрузился в шевелящуюся Би-плазму. Ему снились летающие корабли Тлаканты, взрывы и сверкающие лучи, бесконечные сражения людей и сарматов и обугленная земля… Очнулся он от знакомых звуков — хруста, шипения и тихого треска.

Пахло горелым фрилом, меей и ещё какими-то растворами. Фрисс лежал на столе посреди незнакомой комнаты, одежды на нём не было, Би-плазмы тоже. Гедимин, хмурый и злой, сидел у стола и сооружал что-то непонятное из проводов, листов фрила и обсидиановых линз. На его броне появились новые царапины и капли застывшего расплава, на руке не хватало изрядного куска фриловой пластины — её как ножом срезало.

— Живой? — спросил сармат, оглянувшись на Фрисса. — Я рад. Речник усмехнулся и спрыгнул со стола. Все его вещи лежали неподалёку, и он беглым взглядом пересчитал их, пока влезал в броню.

Даже фляги из плодов Кими уцелели, и в одной из них Фрисс обнаружил немного кислухи из старых запасов. Тут же лежали оба меча и бластер, все куски металла из Чивенкве… и Кьюнн. Он был заключён в ещё одну шкатулку, из серебристого фрила. Речник с замирающим сердцем повернулся к Гедимину. Сармат сделал вид, что смотрит в другую сторону и ничего не замечает. Фрисс, переводя дух, упрятал опасный подарок подальше и сложил в сумку всё остальное. Вещи нестерпимо пахли странными растворами, как и сам Речник, и ему тут же захотелось нырнуть в Реку самому и прополоскать там всё остальное. А ещё — съесть хороший ломоть икеу или даже икемену и запить кружкой кислухи. Он заглянул в сумку, будто надеялся найти там еду, не замеченную и не уничтоженную сарматами. Гедимин на жалобный взгляд Речника ухмыльнулся и протянул ему контейнер с Би-плазмой.

— Твой личный, — пояснил он. — Пользуйся.

— Спасибо, Гедимин, твоя щедрость безгранична, — уныло ответил Речник. — Не знаешь, где сейчас командир? Мне нужно поговорить с ним.

— Я с ним уже поговорил, — хмуро сказал Гедимин и повертел в руках недоделанное устройство. — Бесполезно. Ни тебе и твоей Реке помощи, ни мне за возню с их альнкитами нормальной платы. И что я вечно лезу?! Да хоть все они взорвутся…

— Ты починил им альнкит, предотвратил взрыв — и они тебе не заплатили?! — вскрикнул Речник. Гедимин проследил за его взглядом, передвинул пластины брони, прикрывая повреждение, и поднялся на ноги.

— Забудь, Фриссгейн. Я расплатился с Кронионом — и всё. Жаль, что здесь слишком много жадных и трусливых крыс. Никэс заявил, что до ночи тебя отсюда выкинет. Не посмеет, конечно, а посмеет, так ему же хуже… Фрисс закинул сумку на плечи.

— Пойдём отсюда, Гедимин. Ты им помог, они помогли мне, ну и хватит с нас всех. Не драться же с ними!

— Ты уверен, что можешь идти? — с сомнением посмотрел на него сармат. — Удивляюсь твоей живучести. У потайного выхода их встретил Кронион и ещё двое сарматов, чем-то смущённых.

— Сообщить в Ураниум, что ты к нам заглядывал? — спросил эа-сармат.

— Не надо, я выйду с ними на связь из степи, — ответил Гедимин. — Следите за шестым блоком, если накопители опять развернутся — вызывайте, пока я далеко не ушёл. Кронион и двое стражей смутились ещё сильнее. Люк тихо лязгнул за спиной Речника и слился с обугленной землёй. Впереди был пологий безжизненный склон и много-много дней пути до Ураниум-Сити. А сколько идти до Фликса, Речник не знал.

 

Глава 13. Чинчикоцоу, опасные норы

— Знакомая местность, — Гедимин остановился и обвёл взглядом окрестности. — Лет семьдесят назад я бродил тут с дозиметром. На карте обозначена как «овраги Чинчикоцоу». Фрисс тоже остановился, дожидаясь, пока сармат сверится с картой.

Извилистый, как река, овраг со множеством «притоков» и ветвлений, чем дальше, тем больше походил на лабиринт. На его дне топорщилась жёсткими пучками зелёная, ещё не выгоревшая геза, и тихо журчали еле заметные родники. Вокруг воды плотной стеной поднималась непроходимая трава с ядовитыми шипами — многожальник, а в его зарослях бегали туда-сюда пёстрые длинноногие птички — чинчики. За многожальником были их гнёзда, и Фрисс пытался уже дотянуться и украсть яйцо-другое, но свирепое растение чуть не сняло с него кожу вместе со скафандром. Сверху над оврагом нависали синие соцветия Кемши, первой Высокой Травы, которую Речник увидел на западе. И то она была куцей и заморенной по сравнению с речной Кемшей…

— А потом вы очистили эти овраги от ирренция? — поинтересовался он и поправил на плече перевязь. Бластер был тяжелее меча и постоянно утягивал клинок за собой со спины на шею.

— Понятия не имею, Фриссгейн. Моё дело — собрать данные, а дальше разбирался Ураниум… — сармат спрятал передатчик и махнул рукой на север. — Нам туда. Где-то там, если не ошибаюсь, лежит камень с метками… Огромную плиту базальта с выплавленными в ней значками путники нашли, только продравшись через заросли многожальника. Здоровенная бурая крыса высунулась из какой-то норы в траве и вцепилась в сапог Речника — и очень быстро спряталась в нору после выстрела, опалившего ей спину. Гедимин смахнул с плиты песок и вгляделся в символы. Фрисс подошёл к камню и попытался прочесть написанное. Это были не буквы Шулани или тлакантского алфавита, а символы-картинки. Когда-то их на камне было больше, потом кто-то расплавил и затёр почти все значки. Сармат провёл рукой по оставшимся и посмотрел на Фрисса.

— Из интересного тут остались только пещеры искусственного происхождения, захваченные Флервой. Там устойчивое сильное ЭМИА— и ЭСТ-излучение. Ну да… оно так там и осталось, — Гедимин покосился на дозиметр. — Как ЭСТ, так и ЭМИА. Сюда просачивается, но незначительно. «Пещеры с ирренцием…» — сердце Фрисса забилось чаще. «Может быть, тайник. Хватит ли сил выкосить Флерву…»

— Я собираюсь спуститься туда, Гедимин, — решительно сказал Речник. — Ты подождёшь, пока я вернусь? Сармат посмотрел на него долгим задумчивым взглядом.

— Ну ладно, флоний у меня ещё есть… — еле слышно пробормотал он. С тех пор, как овраг Чинчикоцоу рассёк надвое древнетлакантские туннели, прошло немало лет, и вход успел обвалиться и зарасти гезой и многожальником. Внутри стояла непроницаемая темнота. Фрисс поправил светильник на груди и задумчиво посмотрел на свои «сапоги» из обрывков скирлина, обломков фрила и нескольких слоёв сухой травы.

— От хашта не спасёт, но всё же скафандр будет целее, — сказал сармат и ещё раз проверил, хорошо ли приделана к сфалту новая насадка — сопло, извергающее кислотную взвесь.

— В позапрошлом году я это устройство доработал, — кивнул он с довольным видом. — А ты будь осторожен со своим бластером. ЭМИА-лучи не должны коснуться ирренция, если он там есть. Иначе взорвёмся. Помня, насколько неприятное растение Флерва Рудничная, Фрисс зажёг светильник, едва темнота сомкнулась над путниками. Холодный белый свет залил туннели, высветив внутренности огромной трубы из рилкаровых колец, когда-то гладкой, сейчас выщербленной и изъеденной изнутри. Под ногами хлюпало — родники Чинчикоцоу нашли сюда путь и текли по туннелю, размывая слежавшуюся грязь. Путники шли по перегнившим и догнивающим листьям Флервы, едкий сок, смешиваясь с землёй и водой, пузырился и шипел в лужах. Труба разделилась натрое.

На перекрёстке белый луч выхватил из темноты длинные плоские побеги, недавно сброшенные растением и пока ещё сохранившие подвижность.

Когда Фрисс проходил мимо, тёмные ленты шевельнулись и поползли к нему, но Речник пинком отшвырнул их к стене.

— Наводятся на тепло и дрожь земли, — шёпотом пояснил сармат, заглядывая в боковой туннель. — Ну и клубок… Из каждой пещеры что-то громко шуршало и поскрипывало. На перекрёстке в груде сброшенных и уже подгнивших побегов чернели обглоданные кости — множество мелких и небольшая кучка крупных, среди которых Фрисс разглядел большой рогатый череп.

— Фриссгейн, готовься. Источник излучения — в одном из клубков, — прошептал сармат и направился в боковой коридор. Речник снял бластер с предохранителя и пошёл следом. Флерва напала неожиданно, и никакой свет не помог её заметить — просто чёрная волна захлестнула Речника, и он еле успел выстрелить в шевелящуюся массу, прежде чем лозы обмотали его с ног до головы.

Скрежет стал громче, побеги отпрянули, запахло гарью и кипящим травяным соком. Фрисс выстрелил ещё несколько раз, выжигая дыры в широких листьях. Побеги стремились обвить его и утянуть во мрак, и им удалось даже подтащить Речника к стене, а потом они разом обмякли и посыпались на пол. Между Фриссом и растением стоял Гедимин, направив сфалт на гигантский клубок лоз. Никакое свечение не исходило из сопла, но Флерва таяла на глазах, испепеляемая невидимыми лучами и кислотными брызгами. Едкий пар полз по туннелю, обмотки на ногах Фрисса почернели и стали разваливаться. Остатки Флервы втянулись в люк, уводящий вниз, сармат остановился посреди очередного перекрёстка, Фрисс встал рядом и потянулся за тревожно пищащим счётчиком Конара. Прибор очнулся — но из-за чего, Речник не понимал. Гедимин обвёл взглядом коридор, шагнул к стене и приложил к ней руку. Его ладонь погрузилась в тёмную пыль, а затем покрывающий стену металл посыпался вниз мягкими хлопьями. Фрисс помянул тёмных богов. Он уже знал, что это означает.

— Ложный след. Это облучённый металл, и других источников излучения тут нет, — вздохнул сармат. — И вообще это древний отстойник. Нечего тут делать, Фриссгейн, пустая трата кислоты.

— Отстойник? Ты уверен, Гедимин? — Речник в досаде ударил кулаком по стене, вызвав ещё один пылевой оползень. Где же и расти Флерве, как не в древней выгребной яме…

— Закономерно, не так ли? — сармат усмехнулся и пошёл обратно.

Речник понуро последовал за ним. От едких испарений светильник потускнел, начал мигать, и хотя Фрисс протёр его рукавом, это не помогло. Утешало лишь, что до выхода идти недалеко. Что-то блеснуло на стене под лучом светильника, а потом у Речника потемнело в глазах. Очнулся он у стены, в хлопьях облучённого металла, с гудящей головой. Что-то нестерпимо давило на уши.

Впереди, в окружении неровного зелёного сияния, стоял Гедимин, а его броню обволакивала подвижная полупрозрачная масса, стекающая со стен и потолка и всползающая с пола. Её было много, и двигалась она целеустремлённо, пытаясь поглотить добычу. Свет бил из-под пластин, содранных со сфалта, и под ним бесформенное существо чернело и распадалось на ошмётки. Сармат опустил сфалт к земле, погрузив его в липкую массу, и резко поднял над головой — и бесцветный кокон свалился с него и хлынул в разные стороны. Фрисс выхватил бластер и выстрелил наугад — найти у непонятной твари голову или сердце он не мог. Масса задымилась, вытянулась в сторону Речника, но тут Гедимин перехватил сфалт поудобнее и направил на неё испепеляющее излучение.

Фриссу снова показалось, что его ударили по затылку, луч бластера чиркнул по стене над текучей тварью, но непонятный враг уже бежал — втянулся в трещину между рилкаровыми кольцами, и посланное вслед ему излучение навряд ли серьёзно ему повредило. Речник поднялся, отряхиваясь от металлической трухи и гнилых листьев. На него смотрел сармат, болезненно щурясь от света. Одной рукой он прикрывал выемку в рукояти сфалта, из которой исходил яркий свет, и расплавленный фрил стекал по его пальцам и беззвучно капал на землю.

— Иди наверх, быстро! — рявкнул сармат, заметив ошарашенный взгляд Речника. Сквозь гул в ушах крик долетел до Фрисса, как неясный шёпот. Наверху он плюхнулся на кучу камней и зажмурился. Ноги держали его нетвёрдо, как будто он в самом деле ушибся головой. На камнях он просидел недолго — из пещеры ничего не было слышно, и Речник испугался за Гедимина. Он снова шагнул в тёмный туннель — и облегчённо вздохнул. Слышать мешал проклятый гул в ушах, а сармат уже подошёл к выходу. Он держался за стену и слегка пошатывался.

Чёрная броня на правой руке расплавилась полностью, обнажив слой сверкающего золотистого ипрона. Фрисс бросился навстречу, чтобы помочь Гедимину выйти, но понял, что просто не удержит такую тяжесть. Сармат перешагнул через завал у входа и прислонился к отвесной стене обрыва.

— Только эа-формы здесь и не хватало! — пробормотал он, глядя на Фрисса затуманенным взглядом. — Откуда она взялась?! Надо оставить предупреждение…

— Гедимин, ты лучше сядь, — покачал головой Фрисс. Бесформенная тварь умудрилась навредить даже бронированному сармату! И, судя по следам на пластинах, чуть не содрала с него броню…

— Чуть реактор не залил фрилом… — сармат посмотрел на оплавленную руку и поморщился. — Чем я думал, интересно… Нечего тут сидеть, Фриссгейн. Надо идти, я не хочу проснуться в объятиях этой твари. Дожечь бы её… Он с сожалением посмотрел на тёмную пещеру и побрёл к камню-указателю. Фрисс следил за ним с тревогой. Сармат очень старался держаться прямо, пока выжигал на плите новые знаки и отправлял какое-то сообщение с передатчика. Видно было, что все действия даются ему с трудом. Да и Речник ещё не мог ни быстро идти, ни связно думать.

— Эа-форма? Это то, что получается при эа-мутации? — спросил он, припоминая рассказы Халана. Гедимин кивнул и снова покосился на зияющий вход в пещеру.

— Это сармат. Надеюсь, его уничтожат быстро. Знать бы заранее — защитил бы уши… Из пещеры не доносилось ни звука. То, что когда-то было сарматом, утекло в трещины камней и лежало теперь под землёй, зализывая раны.

Гедимин торопил Речника — до ночи он хотел выбраться из лабиринта Чинчикоцоу.

 

Глава 14. Ойя

Солнце палило нещадно, приближаясь к зениту. Всё небо представлялось Речнику раскалённым белым диском. Он прикрыл ладонью глаза и окинул взглядом окрестности. Со священного холма было далеко видно, и увиденное вселило в Речника надежду. Там за соломенными ограждениями пестрели небольшие поля, рощицы краснолиста и одинокие Деревья Ифи, а поблизости виднелись невысокие холмики — местные жители домов не строили, а прятались от жары в землянках. Полуденный зной загнал всех в укрытия, только запоздалый небесный корабль летел низко над полями, торопливо взмахивая широченными оперёнными крыльями. А за полями, там, куда летела длиннокрылая хиндикса, поднимались земляные валы и невысокие сторожевые башни.

— Город! Человеческий город! Там люди! — радостно закричал Фрисс.

«И человеческая еда!» — хотелось ему добавить, но сармат наверняка обиделся бы. Фрисс ел одну Би-плазму с тех пор, как пришёл на станцию «Рута», и она в него уже не лезла. И почему его предки не придумали для сарматов такую искусственную пищу, которую могли бы есть сами?! У подножия холма громко и выразительно хмыкнули.

— Фриссгейн, ты спускаться собираешься?

— Уже иду! — крикнул Фрисс в ответ и полез вниз по сплетённым меж собой корням, держась за выступы камней. Белое кружевное дерево когда-то проросло на этом холме, а потом опутало его корнями и спустило их к подножию. Оно и сейчас возносилось к облакам, свивая ствол в спираль и широко раскинув безлистные ветви. В его тончайшей призрачной тени покачивались на ветках сотни подвесок — перья, бусы, меховые хвосты, тростниковые трубки и раскрашенные погремушки из яичных скорлупок. Там же висела теперь и ракушка, оставленная Речником в дар богам Аркасии.

— Мы уже у стен Ойи! — сказал Речник, сползая по корням на землю.

— Значит, к ночи доберёмся, — вздохнул сармат, поднимаясь с каменной плиты. — Держи, теперь не развалится. Фрисс благодарно кивнул, прикрепляя к плащу починенную застёжку.

Теперь она выглядела более чем странно — как все сарматские украшения — и отдалённо напоминала знак «Энергии Атома», который Речник видел в Старом Городе. Он накинул плащ и окинул себя придирчивым взглядом. Начищенные до блеска пластины брони сверкали на солнце, как и мечи, и серебристый бластер. Фрисс надел и шлем, но, поколебавшись, снял его и до поры спрятал в сумку.

— Сгоришь заживо, знорк, — недовольно посмотрел на него Гедимин. — Зачем защиту снял?

— Чтобы за сармата не принимали, — мирно ответил Фрисс. — А то уже на станции полукровкой называют, скоро предложат чинить альнкиты. А какой из меня сармат?! Они шли по натоптанной тропе, а вскоре под ноги им легла широкая дорога, покрытая смесью глины и соломы, твёрдой, как камень. Пучки спутанной гезы больше не мешали идти, но всё равно путь давался нелегко. До сих пор невидимый обруч сжимал голову Речника, и до сих пор мрачен был Гедимин — броня не спасла его от звуковой атаки, он скрывал боль, но Фрисс видел, что с сарматом неладно. На обитаемые земли путники вышли, как только поднялись из оврагов Чинчикоцоу — сразу же попрятались нахальные ящерицы, исчезли птичьи гнёзда, зато появились высокие столбы-побеги Ицны, утыканные лотками для сбора сока. Вдоль пересыхающих ручьёв протянулись посадки молодых Деревьев Ифи, окружённые тесным частоколом и опутанные верёвками. А за священным кружевным деревом начинались посевы — каждый ручеёк окружён был отдельным полем, где-то зеленела молодая сарка — низкорослый злак с огромным колосом, где-то сплетались гнутые стебли Минксы, где-то протянулись гряды тёмнолистной фарьи, пока ещё не увешанной стручками. Дождей давно не было, земля трескалась от жары, и Фрисс с сожалением смотрел, как высыхают последние родники. Он наколдовал несколько облаков влаги, но подозревал, что они ничему не помогут.

— Часто здесь такая сушь? — тихо спросил он у Гедимина.

— Всегда, насколько знаю, — равнодушно ответил тот, и это немного успокоило Речника — если жители до сих пор не вымерли, значит, урожай созревает даже в засуху… Путники миновали первый земляной вал, рассечённый на части тропами. Никто не окликнул их с невысоких башен, но Фрисс почувствовал на себе цепкие взгляды. За валом снова потянулись поля и огороды, и Речник даже увидел жителя — тот выбирался из подземного укрытия и косился на солнце из-под широкополой шляпы. Кроме шляпы, на нём была только набедренная повязка — зато длинная, до колен.

Фрисс ему позавидовал — он в своей броне задыхался. За вторым валом человек и сармат догнали караван. К воротам Ойи торопились носильщики с грузом тонких лёгких досок. Вместе с ними двое жителей в широченных шляпах вели за собой вереницу рыжих и серых вилорогов — быстрые, но не слишком выносливые звери везли на себе связки прочных соломин. Фрисс с радостью заметил, что никто из людей или животных не шарахнулся от огромного сармата или от незнакомого путника-человека.

— Удачного дня! — пожелал он караванщикам, но на разговоры времени уже не осталось — им всем предстояло как-то протиснуться в ворота Ойи. Именно протиснуться — высота хода, прорытого под земляным валом, не позволяла даже выпрямиться во весь рост. Над ходом возвышались глиняные башни, а из вала торчали ряд за рядом остро заточенные соломины. На ровных стенах башен и на валу над входом нарисован был тревожный символ — Три Луны, знак приближающегося Агаля. На валу Фрисс видел молчаливых воинов в набедренных повязках и доспехах из травы и кожи. Он чувствовал, что на башнях тоже кто-то есть. Караван с досками не первый раз проходил сквозь ворота Ойи — люди и животные проскользнули под валом быстро и ловко, не уронив ни единой соломинки. Когда последнего вилорога провели в город, Речник и сармат переглянулись. Фрисс ещё мог пройти, согнувшись в три погибели. Гедимин в эти ворота не протиснулся бы никак, даже ползком. Стражники, покинув стену, пререкались с караванщиками. С башни долетел еле слышный смешок.

— Стену ломать я не буду. Иди в город, а я поищу себе укрытие.

Встретимся завтра на западной окраине, — вполголоса сказал сармат.

— Погоди немного, — нахмурился Речник. — Я вернусь быстро. Он нырнул в холодный полумрак туннеля, царапнув рукоятью меча по своду, и выпрямился уже за городской стеной, под пристальными взглядами джайкотов. Воины окружили его плотным кольцом, и даже караванщики, отдыхающие в тени башен, уставились на него.

— Силы и славы! — сказал Фрисс, найдя взглядом воина с самым большим пучком перьев в волосах. — Я, мирный странник с востока, прошу помощи у воинов Ойи. Мой друг устал и ранен, мы в пути давно.

Впустите нас в город!

— Ранен?! — воин с чёрно-белым лицом, больше похожим на маску, перевёл изумлённый взгляд с Речника на Гедимина и обратно. — Куда же надо было залезть, чтобы… Воин с перьями поднял руку, заставляя его замолчать, и указал копьём на стену. Четверо стражников отошли от Речника и налегли на грубо выточенные рычаги у основания стены.

— Мы впускаем вас в город. Назови своё имя, странник, — обратился к Речнику предводитель отряда.

— Фриссгейн Кегин, посланник Великой Реки, — Фрисс коснулся сумки, но доставать грамоту не спешил. — Спасибо за помощь, страж Ойи. По приказу Короля Реки я хотел бы встретиться с владыками Ойи.

— В дни войны мы, джейгоны — владыки Ойи, — сказал, вскинув копьё, воин с раскрашенным лицом. — Дом священных змей ждёт тебя, чужестранец. Речник скосил глаз на неясный шорох и длинную тень. Рядом стоял Гедимин, и все джайкоты разглядывали его.

— Поймай меня полуденник! — не сдержался «джейгон». — Не хотел бы я встретить тварь, которая смогла тебя ранить…

— Обычная эа-форма, — неохотно сказал Гедимин, оглядываясь по сторонам. — Обитает в пещерах Чинчикоцоу. Фриссгейн, я навряд ли буду полезен в твоих переговорах. Разреши мне немного отдохнуть… где-нибудь, где на меня не наступят… Воины переглянулись. Фрисс посмотрел на сармата с испугом.

— Я отведу тебя в Дом-на-Перекрёстке, — сказал командир отряда и передал пучок перьев другому воину. — Приходи и ты туда, посланник Реки, когда джейгоны отпустят тебя. Анаквати принимают всех путников.

— Если нужен будет целитель, позови его, — тихо сказал Речник, надеясь, что сармат не слышит. — Гедимин скрывает боль, но ранен он серьёзно.

— Фриссгейн… — покосился на него сармат и щёлкнул пальцем по пластине брони на плече Речника. — Удачи в переговорах, знорк. Фрисс догнал джейгона у входа в узкий крытый туннель-переулок — один из множества рассекающих Ойю на сотни частей. Солнце клонилось к закату, но воздух не собирался остывать, и зной был бы нестерпимым, если бы не навесы над каждой улочкой и не прохлада, исходящая от глиняных стен. Дома лепились друг к другу и срастались в подобие крепостных стен, защищающих тенистые дворики с родниками, садами и цветущими лозами. Фрисс заглядывал в узкие туннели-подворотни, как в загадочные порталы, и видел там цветы и воду. Обжиты были и крыши — там что-то росло, сушилось, хранилось, а на одной крыше Фрисс увидел небольшой крылатый корабль. Джейгон остановился на перекрёстке и помахал рукой отряду копейщиков — они быстро шли к центру города. Отряд в двадцать копий был не первым и не последним из тех, что попались на пути Речника — Ойя переполнена была воинами, как будто все — и мужчины, и женщины — разом взялись за оружие. Знак Трёх Лун багровел над каждой дверью и аркой — джайкоты, похоже, готовились к Волне всерьёз.

— Слишком жарко в последние дни, — тихо сказал джейгон, когда Фрисс поравнялся с ним. — От этого много зла. Я не хотел, чтобы слышал твой друг, но тебе скажу — Серые Сарматы напали на нас ночью, и не все из нас встретили рассвет. Их было двое, они уже мертвы, но сколько их в степи, видят лишь полуденники…

— Мы будем осторожны, — кивнул Речник. О Серых Сарматах он знал немного, но достаточно, чтобы встревожиться. Жилые кварталы остались позади. С двух сторон от дороги зеленели пруды, переполненные ряской, а вокруг них поднимались невысокие деревья с мохнатыми серыми стволами. Фрисс пригляделся и увидел, что их выступающие из земли корни едва заметно шевелятся, то закапываясь, то выглядывая наружу. От странного сада пахло гнилыми водорослями и — не столь сильно, но ощутимо — тухлым мясом.

— Ванкаса невзрачна, но щедра на плоды, — сказал джейгон и посмотрел на брезгливого Речника с неодобрением. — Особенно если ей хватает пищи… Да благословят вас змеи! Он остановился и помахал рукой четверым крестьянам, медленно идущим по саду. Двое из них держали длинную жердь, с которой свисала сотня крысиных тушек — и обычные бурые крысы, и серые переростки с лишними хвостами и проплешинами. Ещё двое отвязывали крыс и раскладывали по корням деревьев, не обращая внимания на шевелящуюся землю. Фрисс видел, как быстро вытягивались из земли мелкие корешки и оплетали каждую тушку, а потом уходили в сырую почву вместе с добычей. Сад был прожорлив — того, что принесли крестьяне, хватило на два десятка деревьев, а потом жердь опустела, и жители поспешно выбрались на дорогу.

— Хвала всем змеям, что в Танготи не переводятся крысы! — сказал джейгон, провожая их взглядом. — Пока они есть, ванкаса не останется без пищи.

— Хорошее дерево, — признал Фрисс. — Но, должно быть, опасна охота на таких крыс… Печальный вой флейт, перестук барабанов и звон обсидиановых чешуй-погремушек долетел до ушей Речника. Дорога, медленно превращаясь в лестницу, поднималась по склону безжизненного холма, над которым в потоках горячего ветра качались знамёна, сплетённые из кожаных полос. Ослепительный свет с вершины холма заливал склоны, и Фрисс поневоле уткнулся взглядом в потрескавшуюся глину дороги.

Что-то могущественное шевелилось под холмом.

— Священные змеи видят нас, — прошептал джейгон, склоняя голову.

— Эта земля в их власти в дни войны и в дни мира… …Речник Фриссгейн вернулся с холма на закате, один, и на дне его сумки были надёжно спрятаны ответные дары джайкотов — ценнейшая бирюза, грозовой камень и священный зелёный нефрит. Он шёл по лётному полю, мимо многочисленных длиннокрылых хиндикс и пульсирующих хасенов, мимо мастерских Покорителей Небес. Солнце перестало палить, до темноты ещё оставалось время, и Покорители спешили закончить работу — они одевали корабли в броню. У них не было металла — только прочные шкуры килмов и колючая кожура Ицны.

«Доспехи» кораблей, как и доспехи воинов Ойи, были сшиты из кожи и проложены сухой травой. Даже мирные Покорители Небес готовились сейчас к войне, и Фрисс мысленно пожелал им удачи и благосклонности всех богов. Речник получил от джейгонов дары, но помочь ему в поиске жрецы не могли. Знай они, где искать Старое Оружие, разве пришлось бы воинам-джайкотам вооружаться копьями и топорами?! Старые штуки лучше искать в Старом Городе — в Танготи, где живут серолицые хентос, или даже дальше, в Йилгве — цитадели Серых Сарматов… Речник запомнил эти названия и намерен был обыскать оба города. А сейчас он искал Дом-на-Перекрёстке — и вышел к нему сразу за лётным полем. Постоялый двор, построенный торговым союзом Анаквати, примыкал к месту посадки кораблей — оно тоже отчасти принадлежало союзу. Двухэтажное здание, длинное и широкое, под плоской крышей, разрисовано было многоцветными полосами и «косичками» — знаками священных змей, и сине-белое знамя Моксецилана — змея, помогающего кораблям взлетать — покачивалось на ветру у входа. Но Фрисс зашёл с другой стороны — с задворков, с примыкающей к дому взлётной площадки за невысоким глиняным барьером. Там, в углу, под соломенным навесом спал Древний Сармат. Он лежал на циновках, положив под голову сфалт. На другом краю площадки вокруг корабля толпились джайкоты, переговариваясь тихим шёпотом и время от времени оглядываясь на спящего. Фрисс хмыкнул и быстро пошёл к дому.

— Анаквати рады гостям, особенно тем, кто приходит издалека, — степенно кивнул Речнику седой джайкот. — Я — Мацаска Ойяу Анаквати, и этот дом — мой… и ничего не опасайся под его крышей, путник. Хозяин Дома-на-Перекрёстке одет был ярко, и украшений у него было немало, и только он не был никак раскрашен. Остальные служители от обычных джайкотов не отличались ничем, хоть и состояли в союзе Анаквати. А под крышей дома собралась небольшая, но пёстрая компания… но пока Фриссу было не до незнакомцев.

— Зачем Мацаска Анаквати выгнал сармата-странника спать на улицу? — сердито спросил Речник. — Мацаске Анаквати не заплатили? Джайкот развёл руками.

— Мацаска Анаквати проявил всё возможное уважение к сармату-страннику — но нет в этом доме потолков, которые выдержали бы его вес! Мы постелили ему много циновок и накрыли его навесом, и никто там не мешает ему спать. Он захотел лечь рядом с кораблями… Речник вздохнул и улыбнулся.

— Сарматы любят всякие штуковины… Я вот не знаю — сказал Гедимин о разбившемся корабле посреди пустыни, или же нет…

— Сказал, — кивнул джайкот. — Покорители Небес благодарны ему и тебе, но оплакивают тех, кто вёл этот корабль. Поэтому их нет сегодня в Доме. Садись на циновку, посланник Реки, скоро будет готова еда. Здесь мирные путники — руйи с южных кораблей, прилетевшие накануне, охотники с востока, дева-воин из народа кеу…

А скажи, странник, правда ли, что у тебя есть острые порошки, и ты готов продать их?

— Есть немного, и ещё есть лаймар, — кстати вспомнил Речник о плодах, попусту занимающих место в сумке. Он попробовал съесть лаймар, когда наскучила Би-плазма, но плод оказался невероятно кислым и терпким. Фрисс подозревал, что он попросту недозрелый. Что может созреть в конце весны?! Торг был недолгим — ещё не успели принести еду, как Речник передал Мацаске все плоды лаймара и засунул в сумку пару свёртков — небольшие, но красиво разрисованные сосуды из Кими, длинную юбку из тонкой мягкой кожи в подарок Кессе и кожаные рукавицы со шнуровкой, немного узкие в запястьях, но удобные. Лишь одно мешало Фриссу торговать пряностями — в его сумку не влезло бы всё, что он хотел и мог выменять… Довольный Речник сел на пол рядом с другими постояльцами. Снаружи давно стемнело, плошки с жиром, расставленные по комнате, больше чадили и коптили, чем светили. Свернув из лепёшки подобие черпака, Фрисс запустил руку в огромную миску с варевом — судя по вкусу, жёсткое мясо и сушёный Менси долго варили в одном котле, а потом плеснули туда сок лаймара. Из соседней миски пахло растёртой луковицей Хелтори, а месиво было тёмно-зелёным — руйя-сосед сказал любопытному Речнику, что это ванкаса. После Би-плазмы Фриссу всё казалось вкусным…

— В Наахеше мы видели дождь, — тихо рассказывал джайкот-охотник, вернувшийся из пустыни. — Мы видели воду с небес в начале лета.

Трудно же было в него поверить…

— Хранитель Мишкоатль тоже видел этот дождь, — негромкий писклявый голос долетел из темноты. — Он говорит — такое было лишь однажды, когда…

— Только над Ангалау нет и нет дождей, — вздохнули под боком Речника. — Для нашего племени у священных змей нет воды.

— Священные змеи дали тебе Старое Оружие, Кев Джиен Най, — с укоризной сказал руйя-торговец. — Кто виноват, что ты забрала всю удачу племени? Фрисс обернулся, забыв о еде. Рядом сидела и широко раскрытыми глазами смотрела то на бластер, то на мечи та самая дева-воин из племени кеу. В темноте Фриссу показалось, что она одета в блестящий скафандр наподобие сарматских, но это была простая человеческая одежда, только сшитая из серо-стального скирлина. Кеу нашила на серый скирлин множество шнурков и перьев, непонятных деталей от неизвестных механизмов и бусин из фриловых осколков. На груди кеу, как странный медальон, висел небольшой бластер — точнее, отдельные его части, чудом удерживающиеся вместе.

— Он не стреляет, воин, — покачала головой странница, показав Речнику разделившиеся обломки — часть ствола, часть рукояти. От лёгкого, но смертоносного оружия остались лишь куски корпуса, стрелять там было уже нечему.

— Подобрала в крысятниках Танготи, — пояснила кеу, запихивая все детали обратно в бластер. — Только самого тупого хенто напугаешь таким оружием. Крысы его не замечают…

— Зря ты так говоришь. Хорошее оружие, его только починить нужно.

А крысы не боятся даже ракет, на то они и крысы, — уверенным голосом сказал Речник и подумал, что мимо Танготи и его «крысятников» точно не пройдёт. Где сломанное оружие, там и действующее…

— Твой народ тоже готовится встать на пути Волны? — спросил Фрисс и положил перед Кев лепёшку и горсть местных леденцов — гигантских муравьёв, замурованных в сахар. Сладостей принесли мало, дотянуться до них удалось не всем. Слуги разливали что-то пенящееся по подставленным чашкам, Фриссу плеснули тоже — на пару глотков, как и всем остальным, и Речник чувствовал, что напиток безбожно разбавлен.

— Мой народ уже никому не помеха, и скоро он истает, как тень, — мрачно ответила кеу, глядя в чашку. — Я искала помощи, да, видно, поздно. Двуногие крысы расправятся с нами, четвероногие — доедят кости.

— Что с вами произошло, и какая помощь нужна вам? — спросил Фрисс, отставив чашу и поймав взгляд кеу. — Я Фриссгейн, воин Великой Реки, и я не пройду мимо.

— Великая Река?! Сельба Джиен Камикви — старшая в нашем племени… она тоже искала помощи — и она говорила, что кто-то с Великой Реки обещал ей помочь. И кто-то усмирил тогда крыс из Ангалау и дал нам несколько спокойных лет! Это ты был, воин? Речник вздрогнул.

— Скажи, давно это было? Сельба — твоя мать?

— Моя прабабушка, — покачала головой Кев. — Очень давно. Трудно поверить её рассказам. Тогда нас было больше, и крысы не смели бегать по нашим крышам! Сейчас не наберётся и сотни людей Джиен, даже если считать всех рабов в Ангалау…

— Расскажи по порядку, Кев Джиен Най, — попросил Фрисс, и его глаза сверкнули. Кеу отстранилась и посмотрела на него со страхом и надеждой. Речник видел старые и свежие шрамы на её лице и руках.

— Если бы не ушла вода, тарконы не посмели бы сунуться в долину! А когда они заперли нас в пещерах, хентос пришли по их следам. Теперь они издеваются над нами вместе, а крысы ждут своей очереди. Слушай, воин Великой Реки… Когда она замолчала, в зале не осталось уже никого, и последняя плошка с жиром угасала в клубах чадящего дыма.

— Завтра я уйду из Ойи. В Тикении живут сильные племена, может, они согласятся помочь нам, — закончила Кев. — Один воин не прорвёт кольцо осады, там нужна армия — или могущество Тлаканты. У тарконов и хентос — Старое Оружие, наши ножи и копья против них бесполезны…

— У тебя тоже есть Старое Оружие, — Фрисс снял бластер с перевязи и положил перед Кев. — Надеюсь, оно поможет твоему народу.

— Ты не насмехаешься, воин Реки? — Кев сомкнула пальцы на рукоятке бластера. — Самое сильное оружие, какое мне доводилось видеть… А ты? Как ты пойдёшь дальше без оружия?

— Мне не надо в одиночку противостоять городу работорговцев и стае крыс, — покачал головой Речник. — Мне хватит мечей. И как только путь приведёт меня в Тикению или Ангалау, я прийду на помощь тебе. Он подумал при этом, что обязательно заглянет в Ангалау — и если не выпустит племя Джиен из осады, то по крайней мере вернёт им воду и убьёт достаточно крыс и беззаконных хентос. Гедимин наверняка откажется помогать в таком деле, но это и не дело сарматов — здесь должны навести порядок люди.

— Мне нечего дать взамен, воин Реки, — вздохнула Кев. — Но моя комната открыта для тебя ночью и днём, и если ты меня не боишься… Узкие окна Дома-на-Перекрёстке были закрыты лишь плетёными занавесями. Когда Фрисс проснулся, занавесь хлопала на ветру и роняла капли воды на пол, а за окном шёл дождь, и всё небо до горизонта потемнело и набухло влагой. Из-под стены послышался знакомый голос, Речник из любопытства выглянул в окно — и отступил за занавеску. Внизу лежал навес, залитый водой и упавший под её тяжестью, а рядом стоял Древний Сармат, скрестив руки на груди, и дождь стекал по его броне. Мацаска смотрел на него, задрав голову, и с его широкополой шляпы ручьями бежала вода.

— Не злись, Гедимин, — голос джайкота еле слышен был за шумом дождя. — Если чего-то нет у нас, то и тебе мы это дать не можем! Что ответил сармат, Речник не расслышал. Кев выглянула в окно вместе с ним — и быстро спряталась за стену.

— Дождь в начале лета, — прошептала она и покосилась на небо. — Тем приятнее будет путь. Мне не добраться до вашей Реки, ты никогда не прийдёшь в Ангалау, и это очень печально. А если этот сармат увидит меня, то история завершится быстро и плохо. Если священные змеи видят нас, пусть они пошлют тебе новое оружие и удачу в поисках… Все припасы Кев помещались в небольшой торбе, оружие она спрятала под одеждой. Речник успел крепко сжать сухую горячую ладонь и пожелать удачи в бою — и больше ничего. Кев протиснулась в окно и тихо спрыгнула на другом краю двора, подальше от Гедимина и Мацаски.

Если бы Фрисс не знал, что в Доме-на-Перекрёстке не берут денег с путников, решил бы, что кеу очень не хочет платить… «Хвала богам, земля напьётся и отдохнёт от зноя,» — рассеянно подумал он, проверяя, не затупились ли мечи за время бездействия. Когда Речник спустился в общий зал, и Мацаска, и Гедимин были там — и делали вид, что не замечают друг друга. Сармат сидел у стены и задумчиво жевал лепёшку, обмакивая её в жижу из мятой ванкасы. Как он проталкивает еду сквозь маску, Речник так и не понял — слишком удивился увиденному. Это Гедимин-то ест человеческую пищу, здесь, в лучистых степях Аркасии?! Руйи с торговых кораблей — их оказалось вдвое меньше, чем померещилось вчера Речнику — сидели у блюда с горкой варёных яиц, крупных и совсем мелких, чистили их и макали в ванкасу, попутно обсуждая цены на кожи и паучий клей. Фрисс взял столько яиц, сколько поместилось в руках, и уселся рядом с хмурым сарматом.

— Как спалось, Гедимин? Никто не наступал на тебя? — спросил Речник, скрывая усмешку. Отдых, даже рядом с кораблями, пошёл сармату на пользу — его взгляд прояснился, и если что-то сейчас злило его, то чудовище из Чинчикоцоу было здесь ни при чём… Сармат посмотрел на Речника долгим пристальным взглядом.

— Куда бластер дел? — спросил он.

— Отдал тому, кому он нужнее, — спокойно ответил Фрисс, глядя ему в глаза, хотя это было непросто. — Кев сражается одна против беззаконной орды. Я же всю жизнь обходился мечами, обойдусь и теперь. Гедимин тяжело вздохнул.

— А есть ли смысл искать Старое Оружие, Фриссгейн? Если ты готов отдать его первой же встречной самке… Речник вспыхнул и готов был ответить резко, но сердитые возгласы и быстрые шаги за порогом зала заставили его замолчать и посмотреть на дверную завесу. Откинув её, в зал вошёл мокрый и недовольный Покоритель Небес — Фрисс узнал его по рукавицам и повязке, закрывающей лицо, которую джайкот сейчас снял и комкал в руке.

— Что за день-то такой, а… — пробормотал он и остановился невдалеке от сармата, глядя на него с опаской.

— Гедимин, слушай, я понял, что не так с двигателями! Кеу, чтоб им ни взлёта, ни посадки, наверняка разбавили масло!

— Проверим, — буркнул сармат, поднимаясь с места. Он провёл пальцем по запястью, выпуская «усы» анализатора, покосился на замерцавший экран — и столкнулся взглядом с изумлённым Фриссом. Рука сармата медленно опустилась, глаза потемнели — он был до крайности смущён.

— Разбавили масло?! Это не пустяковое обвинение! — поспешно сказал Речник, глядя исключительно на Покорителя Небес. — Надо очень хорошо всё проверить! Думаешь, кеу хотели, чтобы ваши корабли разбились?

— Да нет, они всегда так делают, их корабли так летают — и ничего, но нам-то нужно хорошее масло! А они… — джайкот махнул рукой и побежал догонять Гедимина — тот уже вышел во двор. Фрисс озадаченно посмотрел на Мацаску, тот — на потолок.

— И несёт же их в небо в единственный дождливый день за лето! — пробормотал Анаквати. Что-то ткнулось в колено Речника. Чьи-то коготки проскрежетали по пластине брони. Фрисс посмотрел вниз — и увидел мохнатое существо с острой мордочкой и длинным пушистым хвостом. Оно было чуть длиннее кошки и в два раза приземистее.

— Дождь идёт по твоим следам, Речник Фриссгейн, — тихо сказало существо. — Тебя запомнил менн-хранитель Мишкоатль, а мы тебя узнали. Мало за кем в этой степи ходят дожди…

— Кто ты? — спросил Речник. — Ты что, ищешь меня?

— Вовсе нет, но встреча для нас удачная, — существо уселось поудобнее, обернув хвост вокруг лап. — Мы — нхельви, жители холмов.

И мы знаем, как хорошо спрятана вода под холмами, и как скупо летнее небо на тучи.

— Пусть боги избавят всех нхельви от жажды, — растерянно сказал Фрисс, — но ты ошибаешься — я не вызывал этот дождь, я не великий маг и не джейгон-жрец. Он, конечно, слышал о гигантских городах-холмах землероек нхельви, хрупких на вид зверьков, которых боялись трогать и хески, и люди, и сарматы. Но никак не ожидал встретить скрытного осторожного нхельви на постоялом дворе. Рыже-пепельная землеройка была здесь не одна — теперь Фрисс увидел стайку нхельви вокруг миски с ванкасой. Все существа смотрели на Речника.

— Джейгоны не могут вызвать дождь, они даже не пытаются, — серьёзно ответил нхельви. — Только сирлавен пляшут и поют для небесных змей, дудят, гремят трещотками и бьют в барабаны — и небесные змеи приводят для них дождь. А за тобой тучи ходят по пятам, как голодные псы. Вода земли и неба слышит твой зов… «Что им, интересно, рассказали в Наахеше? Менны вроде не склонны выдумывать байки…» — растерянно думал Фрисс.

— Чего ты хочешь от меня, нхельви? — мирно спросил он. — Ты заходишь издалека…

— Я зову тебя в Нхайю, повелитель дождей, — нхельви поставил лапы на ногу Речника. — Этой зимой иссяк наш родник. Нет воды на наших холмах, и как мы ни копали, она не вернулась. Мы просим тебя найти воду для Нхайи, пока жажда не опустошила наш город…

— Где мне найти Нхайю? — спросил Речник.

— Ты поможешь? — нхельви подпрыгнул на месте, и стены еле заметно дрогнули. Мацаска укоризненно посмотрел на землеройку, нхельви прижал уши.

— Да, и так быстро, как только смогу, — кивнул Фрисс. — Так куда мне идти?

— К Танготи, полуживым-полумёртвым развалинам! Наши холмы — за полями многожальника, за красными рощами, на полпути к городу! — нхельви не удержался и снова запрыгал, вместе с ним подпрыгнуло блюдо на полу, и яичная скорлупа разлетелась по залу. — Весь народ холмов будет ждать тебя! Мы отправимся немедля! До встречи… Фрисс проводил ошарашенным взглядом рыжие хвосты, мелькнувшие в дверях. Он так и не успел спросить нхельви, бывают ли они в самом Старом Городе Танготи. Землеройкам не нужно Старое Оружие, с ними и так никто не связывается, но видеть его они могли… Дождь уже стихал, когда в зал вернулся Гедимин. Он тяжело опустился на циновку и достал контейнер с Би-плазмой. Фрисс долго смотрел, как он тянет бесцветную жижу, потом тронул сармата за плечо.

— Ты строил небесные корабли, когда нашего мира ещё не было!

Покорители Небес наверняка гордятся, что ты помогаешь им. Может, там и моя помощь нужна? Гедимин смерил его недоверчивым взглядом.

— Нет, Фриссгейн. Как правило, они справляются сами… — неохотно ответил он. — Как протекает твой поиск?

— Я намерен идти в Старый Город Танготи, — сказал Речник самым уверенным голосом. — Все следы ведут туда. А по дороге в Танготи загляну на холмы нхельви — они просили помощи, и я там задержусь.

Если ты спешишь в Ураниум, то мы здесь разделимся и…

— Я не настолько спешу в Ураниум, — спокойно ответил сармат. — Значит, убежище Танготи, посёлок хентос? На подступах к городу наденешь защиту.

 

Глава 15. Нхайя, тёмные воды

Западный краснолист по осени было бы не отличить от клёна, но, в отличие от кленовых, листья краснолиста багровели с весны и до зимы.

Алые рощицы тянулись вдоль дороги, и каждую опоясывала ограда — джайкоты и руйи сажали эти деревья, чтобы строить из них корабли, у каждого дерева был владелец, и не один. Земля вокруг рощ утопала в старых иссохших листьях. Найти под хрустящим покровом плиту базальта, вросшую в землю, удалось не сразу.

— Тут давно всё вычищено, Фриссгейн, — сказал Гедимин, содрав с камня слой листвы, мха и земли. — Да, точно. Было два схрона, но их обыскали и обрушили.

— Здесь ещё виден какой-то знак, — Фрисс провёл пальцем по глубоким рубцам на камне. — Но я не могу прочесть его.

— Так отмечают норы опасных животных. Нхельви, например, — сказал сармат, убирая с плиты остатки мха. — Других опасностей на этом пути нет. Листья краснолиста долго ещё хрустели под ногами, когда путники вышли из рощи, а потом поверх них стали попадаться листья Дерева Ифи и высохшие, рассыпающиеся тельца самих Ифи. Странные растения никто не сажал здесь, никто не вырубал их вовремя, и они росли свободно — множество молодых побегов и раскидистые старые деревья. На некоторых уже можно было построить если не город, то постоялый двор.

Бесцветные листья устилали и склон ближайшего холма. На нём почти не было травы, и Фрисс разглядел в глинистом склоне сотни дыр и норок.

— Нхайя! — Фрисс повернулся к Гедимину. — Тут и остановимся.

— Речник Фриссгейн! Ты сдержал слово и пришёл так быстро! — послышалось откуда-то из-под ног. Речник опустил взгляд и увидел, что под ногами кишат нхельви. Тот, кто говорил сейчас с Речником, держал хвост высоко поднятым и размахивал им — только так Фрисс и отличил его от других землероек.

— Я торопился, — кивнул Фрисс. — Где был ваш родник?

— Постой, повелитель воды, — нхельви повёл хвостом вдоль земли, и все вокруг остановились и посмотрели на пришельцев. — Мы поднимемся на холмы — все, кроме Древнего Сармата. Он не враг нам, я верю, но он — слишком большое и тяжёлое существо для Нхайи! Путники переглянулись.

— Не уходи далеко! Отдохни вон там, в тени, только на холмы не поднимайся! — добавил нхельви, обращаясь к сармату. — Здесь нет опасных зверей!

— Ладно. Фриссгейн, ты без меня справишься, — сказал Гедимин и направился под Дерево Ифи с огромными корнями, выступающими из земли. Десяток землероек отделился от стаи и побежал следом. Фрисса повели в холмы. Сначала Речник боялся наступить кому-нибудь на хвост, но вскоре увидел, как быстро и ловко расступаются и ускользают землеройки. Он шёл по склону холма, далеко от вершины, испещрённой норками, и сверху на него смотрели те нхельви, кто выйти не решился. Их было очень много в этих холмах…

— Вот она, долина реки Нхайи, — грустно сказал нхельви, задев Речника хвостом. — Вот здесь был наш источник, а теперь здесь сухая глина. Четыре холма окружали узкую долину, на дне которой извивался когда-то ручей. Полоса красной глины успела затвердеть и потрескаться от жары, мох у истока высох в серую пыль. Сам исток был раскопан. Фрисс заглянул в глубокую яму и увидел, что её стенки тоже потрескались.

— Это случилось зимой? А осенью ручей был полноводным? — спросил Речник и опустился на корточки, чтобы потрогать глину.

— Утром он был полноводным, к вечеру он иссяк, — сказал нхельви. — Да расступитесь же! Землеройки отхлынули от Речника.

— А земля при этом дрожала? И… другие источники тут есть? Может, новые появились в тот день или позднее? — деловито спросил Речник.

— Часто здесь дрожит земля, — нхельви прижал уши. — Никакой сдержанности у нхельви нет. Есть ручьи за лесом, а новых мы не видели. Тут вообще сухо, мало воды в земле…

— Много, но глубоко, — покачал головой Фрисс — он уже слышал из-под глины и камня плеск подземного озера. — Не трогайте меня и не шумите, я послушаю воду. Он растянулся на сухой глине и закрыл глаза. Вокруг стало тихо, словно холмы опустели — только шумели Деревья Ифи на вечном ветру Аркасии. Внизу глухо шумела вода. Фрисс ошибся, там было не озеро — могучая подземная река протекала под холмами, налетала на неведомую преграду и уносила воды к лесу. Что-то очень прочное не пускало её к старому руслу, вода не могла ни разбить эту стену, ни просочиться сквозь неё, как бы ни бушевала в каменных оковах река.

— Что-то прочное там лежит, — сказал Фрисс, открывая глаза. — Подземное русло чем-то завалено. Вы ничего не заметили, когда копали у истока? Нхельви переглянулись — все разом. Они ещё крутили головами, когда первый подал голос:

— Там очень много твёрдого камня, и ничего не видно в темноте! Так ты не можешь поднять воду на холмы?

— Пока не убрана преграда, вода не поднимется, — ответил Фрисс и выпрямился. — Там что-то очень большое и очень прочное. По холму, перепрыгивая через головы, пролетел нхельви, шмыгнул в нору и умчался обратно в лес с чем-то блестящим в зубах. На хвосте землеройки тускло сверкнуло колечко — стеклянное или обсидиановое, как подумалось Речнику.

— Тогда отойди, поднимись на холм! — велел старший нхельви. — Раз ты так уверен, мы расколем землю и увидим, что там! Землеройки разом скрылись в норах, а потом выскочили обратно — и первая стая, и ещё несколько тысяч нхельви. Фрисс отступил вверх по склону, надеясь, что холм хорошо утоптан и от сотрясения не рассыпется. Вся толпа промчалась по одному берегу ручья, перемахнула через русло и пробежала по другой стороне, подпрыгивая и отбивая лапками ритм. Под землёй что-то ухнуло, холмы задрожали. Фрисс увидел, как по высохшему руслу ползёт трещина, с каждой секундой расширяясь. Вот она превратилась в глубокую расщелину… Нхельви бегали всё быстрее и топали всё чаще, те, кто не вышел из норы вовремя, выскочили в панике и умчались в лес, и Речнику хотелось убежать с ними. В последний раз землеройки перемахнули через зияющий разлом — он уже был так велик, что прыгнуть решились только сильнейшие из них — и топот затих. На месте ручья чернел длинный узкий провал, такой глубокий, что дно терялось в темноте. Две стены отвесно срывались вниз, третья походила на крутую лестницу с неровными ступенями.

Десяток нхельви помчался вниз по откосу, и вскоре со дна долетел взволнованный голос:

— Это серое стекло, твёрдое, как камень! Посмотрите! Фрисс посветил фонарём в колодец. Далеко внизу блестела плита из тёмно-серого рилкара — так далеко, что рыжие землеройки, бегающие по ней, казались муравьями.

— Мы раскололи камень, а оно цело! Значит, оно прочнее камня! — свесился в расщелину главный нхельви. — Но мы расколем его!

Спускайтесь, спускайтесь по моему следу! Лавина землероек устремилась на дно колодца, и земля снова задрожала. Фрисс попятился. Он увидел, что края провала зашевелились, и вниз посыпались камешки.

— Вы же себя закопаете! — крикнул он. Ещё пригоршня камней полетела вниз, кто-то на дне фыркнул, и нхельви побежали обратно, вверх по откосу.

— Оно лежит там, кусок над куском, свалено в кучу, и оно не раскалывается, — сказал старший нхельви, подойдя к Речнику. — Самый прочный камень легче было бы разломать! Фрисс, подсвечивая себе фонариком, метнул в колодец молнию — рилкар слегка задымился, маленькая оплавленная щербинка осталась на нём. Речник хмыкнул. Долго же придётся жечь эту преграду…

— Немного получилось, — сказал нхельви, заглянув в провал. — Ты попробуешь разломить его?

— Нет, мне сил не хватит, — Фрисс покачал головой. — Гедимин умеет резать металл, попросите его. Два десятка нхельви переглянулись и помчались в лес. Старший сел у провала, помахивая хвостом.

— Попроси Древнего Сармата не сносить все холмы, — сказал он грустно. — Трудно нам будет жить без воды и без нор… Гедимин пришёл быстро, все нхельви прибежали с ним и смешались с огромной стаей, из которой тут же раздался взволнованный писк.

Землеройки хвалились нахвостными кольцами и кивали в сторону сармата. Старший нхельви встал на задние лапы, чтобы казаться крупнее, но это не очень помогло ему.

— Ты всё-таки очень большое существо! — сказал он с опаской.

— Поможешь им, Гедимин? Тут без сфалта ничего не сделать… — Фриссу было неловко — как ни крути, помощь землеройкам пообещал он, и сармат тут вообще ни при чём…

— Посмотрим, Фриссгейн, — сармат заглянул в расщелину и снял с плеча сфалт. — Глубоко, не достать. Придётся туда спускаться. Много воды там, под плитой?

— Огромная река, — ответил Речник с тревогой. — Гедимин, обвяжись верёвкой! Она тебя выдержит, это паутина из Опалённого Леса. Если что, мы сразу тебя вытащим.

— Как ты это себе представляешь, знорк? — Гедимин посмотрел на стаю землероек, хмыкнул и перевёл взгляд на Речника. — И к чему ты её привяжешь? Фрисс растерянно огляделся. Ничего прочного не было поблизости, а до леса не хватало длины верёвки.

— Нхельви меня откопают, — сармат еле заметно усмехнулся и подошёл к спуску. — Близко не подходите — будет жарко. Он направил поток плазмы на склон, спекая землю и камень в стеклянистую массу. Нхельви хлынули вверх по холму и уселись на безопасном расстоянии, глядя на колодец во все глаза. Гедимин спустился по остывающему стеклу, и Фрисс увидел, как дымятся и оплавляются ещё две стены треугольного колодца. Всё надолго стихло, а потом сверкнула неяркая, но долгая вспышка, а следом повалил пар.

Нхельви, забыв о предупреждении, бросились к расщелине и свесили в неё головы, но Фрисс оказался у края даже раньше землероек. Чёрный силуэт шевельнулся на дне.

— Просил же не лезть! — с досадой сказал сармат. В рилкаре дымилась дыра, над которой медленно, испаряясь на раскалённых краях, поднималась вода.

— Получается! — крикнул Речник. — Гедимин, выбирайся, реке этого хватит!

— Отойди от края! — рявкнул сармат и опустил сфалт в воду, прижав его сопло к плите. Пар взвился столбом, Фрисс невольно отшатнулся.

Весь колодец, от края до края, дымился и источал жар.

— Вода прибывает! Вода прибывает! — закричал старший нхельви и застучал лапами по глине. — Затопит холмы! Закрываем ущелье! Нхельви заметались вдоль расщелины, и Фрисс, окаменевший от изумления, увидел, как края пропасти сдвигаются. Пар развеялся, и стал отчётливо слышен плеск — вода быстро заполняла колодец, тем быстрее, чем меньше он становился.

— Ты что творишь?! — Речник схватил нхельви за шкирку и встряхнул.

— Там Гедимин!

— Река поднимет его, — землеройка вывернулась из руки и взлетела на вершину холма. Тёмная вода уже переливалась через край, размывая глину. Нхельви сжали её в каменных тисках, и она хлынула наружу грязевым фонтаном, выкидывая ошмётки земляного стекла. Мутный, почти чёрный поток вмиг переполнил старое русло и понёсся к лесу, сдирая дёрн и выламывая деревца. Расщелина закрылась, оставив реке узкий путь, и та сейчас бурила глину и расшвыривала камни, чтобы расширить себе дорогу. У истока бурлили грязевые водовороты, а ниже по течению вода уже очистилась, и видно стало, сколько земли и всяких обломков уложила она в русле. Нхельви, столпившиеся у реки, бросились врассыпную от Фрисса, и ему не удалось поймать никого из них.

— Сюда! — крикнула большая землеройка, приплясывая на полузатопленном холме из красной глины. Ещё пятеро проскакали по холму и стали усердно его раскапывать. Фрисс, протянувший руку к их хвостам, замер — под слоем грязи блеснул золотистый ипрон, а потом проступила и вся ладонь, закованная в броню. Нхельви толкнул её лапой, потом прикусил металлический палец и потянул на себя. Фрисс бросился к холму, раскидывая комья глины. Земля дрогнула, и из-под воды и грязи медленно выбрался сармат. «Усы» всех приборов на его руках были выпущены, и он методично прощупывал дно и берег. Фрисс вылил на бурый от глины скафандр несколько вёдер воды, Гедимин убрал все «усы» и экраны под броню и выпрямился.

— Гнать меня пора со станции, — пробормотал он, вытирая воду с щитка над глазами. — Какие там реакторы, если я два и два сложить не могу?! Он выловил из мутной воды косо отрезанную пластину серого рилкара, задумчиво посмотрел на неё, а потом с размаху ударил по ней кулаком.

Пластина затрещала, но даже и не подумала рассыпаться — рилкар остался невредимым. Сармат кивнул и прикрепил обломок к остаткам полётного ранца.

— Не вздумай пить эту воду, Фриссгейн, — сказал он вполголоса, найдя взглядом Речника. — У глины довольно… интересный состав.

Некоторые схроны времён Тлаканты находились очень глубоко. Думаю, этой зимой обрушился один из них. Но теперь уже трудно сказать, был это склад отходов или оружейного ирренция… Из леса донёсся громкий шорох. Стая Зелёных Пожирателей сползалась к воде. Фрисс отступил на шаг от ручья и невольно поёжился.

— Гедимин, не надо было тебе так рисковать, — нерешительно сказал он.

— Да кто бы спорил, Фриссгейн, — со вздохом ответил сармат.

— Есть полноводная река на холмах Нхайи! — возвестил со склона старший нхельви. Вся остальная стая, как ни в чём не бывало, крутилась под ногами путников.

— Как наградить нам героев, вернувших воду нхельви? — вопросил он.

Человек и сармат переглянулись… Последняя, самая мелкая землеройка уронила на склон холма зубчатое колёсико и скрылась в норе.

— Это все старые вещи из холмов Нхайи, — сказал главный нхельви.

Он сидел у груды невнятных обломков, извлечённых землеройками из нор. Тут были куски металла, фрила и рилкара, странные камешки, даже чьи-то кости. Если что-то из этого и было когда-то деталью оружия, сейчас оно стало бесполезным хламом. Фрисс выудил из груды невзрачный, почти серый кусочек грозового камня и повернулся к Гедимину. Сармат выцепил в общей куче горсть деталей и ссыпал их в нишу в броне, потом покосился на дозиметр и положил руку на груду обломков, глядя на экран прибора.

— Откуда всё это? — спросил он. Нхельви заволновались и полезли под руку.

— Крысы Танготи нападали на нас, сокровища их нор мы брали, как трофеи, — ответил старший нхельви. — Достойна ли вас эта награда?

— Думаю, нхельви, ваши трофеи останутся у вас. Мы не будем отбирать у вас последнее, — ответил сармат и преградил путь Фриссу, потянувшемуся за каким-то обломком.

— Оставь это светящееся крошево, знорк. Для нас оно бесполезно. А вот сооружения, от которых его отломали, будут тебе интересны. Если мы найдём их в развалинах Танготи…

 

Глава 16. Крысятники Танготи

— Фриссгейн, надевай защиту. Сармат остановился и кивнул на высоченную стену обрыва, источенную ветром, и смутно проступающие над ней силуэты древних зданий. Под обрывом, охраняя многочисленные норы, беспокойно метались безглазые Клоа, задевая хвостами камень и высекая искры. Мимо них, петляя меж причудливых скал-столбов, вилась еле заметная тропа. Она поднималась на край обрыва и там исчезала, немного не доходя до серо-чёрных руин Танготи. Речник оглянулся — усеянное хрупкими жёлтыми валунами дно высохшего залива осталось далеко внизу, вместе с останками древнего корабля, в которых поджидала добычу эа-форма, и скудными пастбищами диких вилорогов. В котловину, оставленную испарившимся морем, мало кто из людей рисковал спускаться, но этот путь до Танготи был кратчайшим. Фрисс развернул скафандр и вздохнул.

— Гедимин, там не может быть сильного излучения! Иначе там не выжили бы люди. Зачем мне защита? Сармат крутил в руках какой-то наполовину собранный механизм, и эта штука занимала все его мысли. Он даже не взглянул на Речника.

— Где в этих краях найти обеднённый уран?! — пробормотал он. Над обрывом стелилась по земле вьющаяся мекха, из последних сил выпускающая золотистые цветки. Она сопровождала путников до самых развалин, пробиваясь сквозь потрескавшийся рилкар и прорастая на осколках фрила. В мекхе копошились мохнатые Зелёные Пожиратели. Шаги пришельцев заставили их свернуться в клубки и угрожающе выставить усики. Фрисс осторожно обошёл гусениц и замедлил шаг.

— Мёртвый космопорт Танготи, — сказал Гедимин, остановившись там, где переставала расти трава, и Фриссу показалось, что он недобро усмехается. — Город, взорванный изнутри. Тысячи звездолётов, сотни подстанций… Хорошая была мишень для Пучков. Западный и южный Танготи — непроходимое месиво обломков, центр до сих пор дымится и горит зелёным огнём. А в северо-восточном районе расположено убежище Танготи, и мы рискнём туда проникнуть.

— Гедимин, ты бывал когда-нибудь в Танготи? — спросил Речник, настороженно глядя на город. То ли он изначально был построен из серого, белого и чёрного рилкара, то ли выцвел и обуглился от излучения, но выглядел он мрачно.

— Никогда, — ответил сармат, спрятал недоделанный механизм и скрыл глаза под тёмным щитком. — Теперь я полагаюсь на тебя и твою удачу, знорк. В Танготи всем говори, что я — твой охранник. Они долго пробирались по обломкам рухнувших друг на друга башен, и обугленный фрил крошился и хрустел под ногами. Фрисс видел в развалинах следы разграбления — даже ярко окрашенные куски рилкара были отколоты и утащены. В узком лазе под упавшей плитой он нашёл в пыли отпечатки крысиных лап, больших и маленьких, а некоторые обломки были явно погрызены. А потом Речник упёрся в стену — точнее, в высокий вал, сооружённый из остатков зданий. Что удерживало между собой эти осколки и обломки, Фрисс не понял, но прикасаться к стене побоялся — судя по виду, она могла рухнуть в любой момент. Гора обломков возвышалась на три человеческих роста, а о её толщине Речник мог только догадываться.

— Гедимин! Ты мог бы прорезать в этом нагромождении небольшой ход? — шёпотом спросил Фрисс, когда идти вдоль стены ему наскучило.

Сармат остановился и указал на разнородные обломки, уложенные в подобие лестницы, и большую крышку люка, вмурованную в вал прямо над ступенями. Крышка за пять тысяч лет изрядно помялась и поцарапалась, но какие-то крепления ещё удерживали её закрытой.

— Заперты, как и положено воротам, — вздохнул Речник после безуспешных попыток открыть люк. Крышка прилегала неплотно, и, заглянув в щель, Фрисс увидел пустынную улицу и странные жилища.

Иногда с той стороны долетал лай, визг и звуки ударов. Речнику показалось, что кто-то подошёл к воротам, и он выкрикнул приветствие, но ответа не дождался.

— Не так, Фриссгейн, — Гедимин осторожно оттеснил его от ворот и с размаху ударил по ним кулаком. Стена закачалась, на той стороне жалобно заскулили собаки, напуганные грохотом — и всё смолкло.

Сармат приложил ладонь к щели, провёл рукой вдоль края люка, поддел пальцами заслонку и мягко потянул на себя. Люк с пронзительным скрежетом распахнулся. Пахло окалиной, и перерезанные засовы слегка дымились, когда путники спустились на покрытую трещинами мостовую по ту сторону стены. Там было холодно, ветрено, тихо и безлюдно. Рыжая с подпалинами собака смотрела с крыши заискивающим взглядом и неуверенно махала хвостом. Широкие, как сама Река, улицы разделяли то, что когда-то было громадными башнями. От древних зданий остались одни основания — этажа два-три, и верхние перекрытия заменили крышу. По стенам успели проползти трещины, но их тщательно залепили кусками фрила. Разломы пролегли и по рилкаровой мостовой, и белесая колючая трава заполонила их. Невдалеке от ворот белел вбитый в стену плоский гладкий обломок, испещрённый непонятными надписями. Фрисс остановился, выглядывая знакомые значки, но местные жители, по-видимому, не знали букв Шулани.

— Странно… — Гедимин смотрел только на дозиметр, город его не интересовал. — Не считая ЭСТ-фона из центра, можно сказать, что тут чисто. Фрисс, не медля ни секунды, откинул шлем и глубоко вздохнул.

— Знорк! — Гедимин сузил глаза. Речник пожал плечами.

— Я хочу, чтобы меня принимали за человека, — негромко пояснил он.

— Лучше скажи, что написано на этом обломке? Что-то важное?

— В основном ругательства, — сказал сармат, без интереса поглядев на обломок. — Несколько объявлений для горожан… Список задолжавших за воду… Некто Раймон призывает не покупать кожу у упыря Эллиота.

Верек-старший обещает пристрелить того, чья дохлая собака плавает в скважине. Джатайя предостерегает от общения со степными дикарями.

Всё, Фриссгейн.

— Ты, верно, пропустил предупреждение о Волне, — сказал Фрисс, разыскивая на обломке Три Луны. — Я не вижу тревожных знаков или не могу распознать их…

— Тут нет ничего о Волне, — сказал Гедимин. — Что ты делаешь, Фриссгейн?

— Кто-то должен оставить предупреждение, — ответил Речник, старательно выводя чёрной краской знаки Агаля. «Вооружайтесь против Волны и надейтесь на скорую зиму!» — приписал он под Тремя Лунами и подумал, что фраза вышла туманной, и надо бы её подправить. Но придумать новую Речнику помешал пронзительный вопль за спиной.

— Ты! — низкорослый человек с морщинистым лицом и почти вылезшими волосами стоял у стены и тыкал пальцем в Речника. — Ты! Пошёл! Пошёл вон!

— Не кричи, — миролюбиво сказал Фрисс, пытаясь поймать взгляд жителя. Рука хенто задрожала.

— Это предупреждение о Волне, — пояснил Речник, кивнув на свежую надпись. — Ты слышал о ней? Хенто попятился, прижимаясь к стене спиной и не сводя глаз с пришельцев.

— Гевер! — пронзительно завопил он. — Гевер, чужаки! Они опять пришли из степи! Опять! Ближайшая дверь открылась с тихим скрипом. Рослый хенто в странной броне из кожи и фрила стоял на пороге, держа в руках тяжёлый бластер. Фрисс заглянул в глаза воину и увидел там серую муть.

— Так, опять дикари. Мёдом тут, что ли, намазано?! — сказал хенто в пустоту, даже не глядя на первого жителя.

— Гевер, они опасны! — крикнул тот, выглядывая из-за выступа стены. — Опасные чужаки из степи!

— Сам такой, — отозвался Речник. — Воин, мы ищем какую-нибудь еду и пристанище на ночь. Стражам Танготи не о чем беспокоиться.

— Гевер! — житель издал ещё более громкий и отчаянный вопль.

— Да заткнись ты, Ханс! — заорал на него страж Танготи. — Вали отсюда, пока цел! А вы слушайте сюда. Здесь живут цивилизованные люди. А я — охранник Гевер, человек Джатайи. Пока вы здесь, чтобы было тихо! Он смотрел только на Гедимина, жадно ощупывая взглядом приклад сфалта и щитки брони.

— Ты охраняешь порядок в Танготи? Скажи, где тут путники могут переночевать в тишине и покое? — спросил Речник. — И что происходит в развалинах?

— Вот это ствол… — пробормотал Гевер, с трудом отведя восхищённый взгляд от сфалта. Его собственный бластер давно уже болтался на ремне через плечо. Страж Танготи счёл чужаков безопасными.

— Гедимин защищает меня, — похвастался Фрисс, глядя охраннику в глаза.

— У-ух. У сарматов всегда отменное оружие. А тебе повезло, — с завистью протянул Гевер. — На кой тебе развалины? Все дикари так и лезут в развалины, будто крыс никогда не видели. Тут в собственном доме могут сожрать в одну ночь. Иди в «Бочку Крови» к Аде, там есть комнаты. Да, броня-то…

— Губу закатай, — вполголоса посоветовал сармат. Фрисс, с интересом разглядывая городские здания, шёл по разбитой подвижной дороге — давно уже лишённой подвижности. Издалека дома казались ему огромными, но вблизи он видел — почти все они мертвы, и пустые окна зияют, как глазницы. По улице бродили, свесив языки, тощие пыльные псы. Люди где-то прятались.

— Хау! Куда вы так спешите, господа? — раздалось над головой Речника. На него смотрел, облокотившись на подоконник, белокожий и совершенно лысый… нет, всё-таки не человек. Его тощее тело прикрывал выцветший комбинезон, а с лица и рук свисали складки и лохмотья отстающей кожи. Заметив взгляд Речника, незнакомец стряхнул самый крупный клок и широко улыбнулся.

— Кеу и сарматы — желанные гости в доме Эллиота! Эллиот — это я, — пояснил белокожий. — Древний Сармат, великолепно вооружённый, и добрый путник из племени кеу — встреча необычная, но хорошая. Я тут скупаю всякую всячину. Хотите заработать — заходите к Эллиоту.

— Рад знакомству, Эллиот. Я Фрисс, — помахал ему рукой Речник. — А ты продаёшь что-нибудь из этой всячины? Я бы посмотрел.

— Никогда не торгуй с упырями, — посоветовал Гедимин, щёлкнув пальцем по плечу Речника. Эллиот нахмурился.

— Условимся, друг сармат. Я — таркон. Никаких упырей.

— Это зависит не от меня, друг таркон, а от твоих торговых талантов, — ровным голосом ответил сармат. — Обеднённого урана у тебя, как я подозреваю, нет? И ядерным оружием ты не торгуешь тоже? Эллиот щёлкнул языком.

— Не очаровывайся, друг сармат, и не разочаруешься. Господин Фрисс, тебя я огорчу тоже. Ничего у меня не задерживается. Шью одежду и тачаю сапоги, тем и живу. Шкурки крыс, цветной фрил, симметричные железки — всё, что принесёте, готов сменять… Что-то ярко сверкнуло над головой Речника, подоконник задымился и слегка оплавился, таркон проворно распластался на полу. Фрисс развернулся и в последнюю секунду успел заменить смертоносную молнию слабой Водяной Стрелой. Крепкий рыжеволосый хенто с куцей бородкой замахал бластером, двумя руками протирая глаза, но оружия из рук не выпустил.

— Заходите ещё, господа, — свистящий шёпот Эллиота и негромкий смешок догнали Речника на другом конце улицы, и громкая брань намокшего стрелка не заглушила голос таркона. Рыжий хенто долго кричал вслед чужакам, но они были уже далеко, на небольшой площади, наполненной тихим гулом спрятанных где-то рядом механизмов. На краю площади распласталось приземистое здание с выпирающими из него изгибами труб, собранное из обломков фрилового купола. Над зданием поднималась невысокая мачта с тремя парами ветвей, а над ней неторопливо кружил Клоа.

— Туда, — Гедимин тронул Речника за плечо и указал на противоположную сторону улицы. Там стоял длинный дом всего в два этажа, выкрашенный в грязно-розовый цвет. Над дверью болталась вывеска, аккуратно вырезанная из тонкого фрила. Вокруг бродили собаки, с надеждой глядя на открытую дверь, а изнутри долетали несвязные крики и звон стекла… Тусклый зеленоватый свет сочился в пролом — это сияли развалины космопорта на западе. Вдалеке раздавался мерный протяжный скрип, иногда сменяющийся воплями и звуками ударов с площади. Гедимин выломал дверь, одиноко болтающуюся на обломках этажа, положил её на вход в укрытие и привалился к ней спиной. От его брони, нагретой солнцем за день, исходил ровный жар. Фрисс протянул руку и коснулся искорёженной и оплавленной пластины на плече сармата.

— Этот Верек — всё-таки редкий болван, хоть и управляется с генератором! Опять тебе скафандр попортили…

— Да там не генератор, а простейший уловитель. Кто бы им генератор доверил?! — с досадой отозвался из темноты Гедимин. — Но и это устройство они умудрились покорёжить. Непостижимое умение всё портить… Ну да ладно. Скажи, Фриссгейн, зачем ты пьёшь непроверенные жидкости в заражённой местности? И какое действие они на тебя оказали?

— Редкую дрянь тут гонят, Гедимин, — поморщился Речник, — и столь же гадостно готовят еду. Жаль, я сразу не спросил тебя, из чего она.

Знал бы — не прикоснулся бы!

— Разумно. Би-плазма — идеальная пища. Хентос только портят её нелепой маскировкой и обработкой, — ровным голосом сказал сармат, но Фрисс был уверен, что он с трудом сдерживает смех.

— Мои предки, похоже, были странными существами, раз ели это, — вздохнул он. — А почему ты ни разу не назвал хентос людьми… то есть — знорками?

— Хентос — не знорки, и это очевидно, — пробормотал сармат сквозь сон. Где-то на улице истошно залаяли собаки, а потом раздался пронзительный визг, и всё снова стихло. Речник вздохнул, нащупал в сумку Верительную Грамоту и понадеялся, что увидит Реку — хотя бы во сне. Он проснулся от громких шагов и злых криков, сменившихся виноватым шёпотом. У входа в укрытие сармат говорил с двумя людьми Джатайи.

Один из них держал за хвост тушу здоровенной серой крысы.

— Ханс Деган был загрызен этой ночью у собственной хибары, — равнодушно сказал Гедимин, вернувшись к Речнику после разговора. — Стена не может удержать крыс, а хентос не справляются с их отловом.

— Плохо, — покачал головой Фрисс. — Я-то думал, с их оружием…

Они идут сейчас за стену разбираться с крысами? Не хотелось бы попасться им под руку.

— Никто никуда не идёт, — отмахнулся Гедимин. — Если ты готов к поиску, мы отправимся к стене сейчас. С чего ты хочешь начать? Учти, прощупывание города ничего не даст — слишком сильное излучение исходит из центра.

— Тогда… тогда я просто посмотрю, что там наверху лежит, — неуверенно сказал Речник. — А завтра спустимся в само убежище. Крысы в посёлок приходили часто, и никто уже не отваживался жить в пустующих домах рядом со стеной. Никто, кроме ключника Энди, охотника на крыс. Этот худой лохматый хенто с перебинтованной рукой стоял сейчас у древнего здания и жевал травинку. Увидев Речника, Энди оживился и выплюнул стебель.

— Слыхал, что стало с Хансом? И так каждую ночь, — многозначительно покивал ключник. — Крысы сегодня сыты, тебе это на руку. Тяжёлая дверь, которую Энди называл Лазом, пережила Применение со всеми странными механизмами, которые запирали её — и открывать Лаз пришлось Гедимину, после того, как Фрисс чуть не сломал палочку-ключ пополам. Дверь надсадно заскрипела, снова отрезав обитаемый город от разрушенных кварталов, а Фрисс посмотрел на развалины — и тяжело вздохнул. Старые Города не любили делиться сокровищами… Груды рилкара и фрила загромождали расколотую ленту дороги, разделяющую ряды разбитых зданий-сфер, поваленные столбы толщиной со ствол Высокого Дерева, свёрнутые в клубки ветвистые мачты.

Многочисленные воздушные мосты когда-то обрушились, и их остатки преграждали Речнику путь. Он петлял по завалам, видел следы крысиных лап и зубов, и стены, обожжённые лучами бластеров — и убеждался, что обитатели Танготи давно поделили все находки между собой и растащили по норам. Чужаку надеяться было не на что.

— Говоришь, у них были ползучие дома? А это опоры для них?

Посмотреть бы, как оно выглядело вживую… — вздохнул Фрисс, пытаясь вообразить одну из расколотых сфер размером с трёхэтажный дом ползущей вверх по опоре. Что-то сверкнуло в круглом проломе, Речник заглянул в разрушенное здание, но тут же отвернулся. Ничего интересного там не было — разбрызганный по стенам накопитель набрался излучения и начал светиться. Крупная бурая крыса вразвалочку шла по середине улицы, но вдруг остановилась и вытаращила глаза на чужаков. В следующую секунду она метнулась к развалинам, но добежать не успела. Что-то блестело на её лапе, Фрисс из любопытства сел рядом — и разглядел серебристое колечко тонкой древней работы, с крохотным цветком и еле заметным камешком в его сердцевине. Сделана эта вещица была явно не крысами, и Речник сорвал её с крысиной лапы, прежде чем оттолкнуть труп к обочине. Кольцо пахло свежей кровью. Изыскатели вышли к небольшой площади — улица здесь делилась надвое, а потом снова сливалась, и на получившемся островке одиноко высилась опора древнего здания. Верх огромной колонны треснул и оплавился от давнего взрыва, подвижную сферу отнесло в сторону и разметало по улице, но опора уцелела. Чёрный пролом на месте выпавшей двери зиял у основания колонны, а рядом копошились крысы.

Одна из них встала на задние лапы, чтобы рассмотреть пришельцев, и Речник увидел пучок длинных волос в её «руке». Крысы, похоже, ничего не боялись в своём городе — Гедимин успел выстрелить раньше, чем хотя бы одна из них крикнула или бросилась наутёк. Фрисс склонился над грудой обломков, среди которых валялись клочки одежды из пёстрого скирлина, пряди тёмных волос и мелкие осколки костей.

— Пусть эти руины хранят твой покой, — прошептал Речник и поднял голову на шорох из развалин. В следующий миг он катился по разбитой мостовой, остатки здания-сферы с грохотом крошились и оседали, а здоровенный пласт рилкара, просвистевший над головой Речника, торчал из горы мусора. Из оседающих развалин слышался оглушительный визг придавленных и обожжённых крыс, а те, кто успел выскочить, лежали грудами пепла на мостовой. Фрисс прижался к колонне, медленно отступая в тень зданий, туда, где уже притаился Гедимин. Сармата можно было различить по золотистому блеску на оплавленном запястье, но навряд ли он позволил бы крысам так долго приглядываться…

— Нас заметили, Фриссгейн. Готов двигаться дальше? — еле слышно спросил сармат, кивая на стаю крыс, бегущую к источнику воплей. Это были крупные серые воины, обросшие бронёй, а поверх собственной брони их защищали панцири из обкусанных фриловых чешуй.

— Они — хозяева этих руин, — прошептал Речник, — но я не боюсь их.

Идём. Они пробирались вдоль глухих стен, сторонясь окон и проломов, долго, пока Фрисс не выбился из сил. Под ногами крошился облучённый металл, несколько раз Речник наступил на раскалённый накопитель, въевшийся в обломки, на скафандрах оседала чёрная пыль. Фрисс остановился в тени поваленной опоры, чтобы стереть прах хотя бы с лицевого щитка и глотнуть Би-плазмы. Убирая контейнер в сумку, он глянул в крошево мелких осколков у стены — и увидел, как колышутся под ветром широкие перистые листья, неправдоподобно зелёные и яркие. Один из осколков воткнулся в ладонь Речника, проколов перчатку, но Фрисс ничего не заметил. Разметав стекляшки, он поднял загадочный обломок и поднёс к глазам. Там, под затуманенной гладью фрила, жил древний лес — громадные папоротники, чёрно-зелёные стволы старых деревьев и пряди изумрудного мха, свисающие с них. Фрисс глядел на них, как в узкое окошко, и почти слышал, как верхушки деревьев шумят на ветру. Он осторожно повернул обломок другой стороной — обычный светло-серый лист фрила. Речник испугался, что лес исчез и с первой стороны, но нет — местность немного изменилась, но осталась там же.

Из-за царапин и сколов на поверхности фрила лес виделся смутно, как в слабой дымке. Фрисс судорожно вздохнул.

— Гедимин! Скажи, что это?! От неожиданно громкого оклика сармат нахмурился.

— Крысы рядом, знорк, — сдержанно напомнил он, без особого интереса разглядывая осколок. — А это фэнрил. Им закрывали окна, чтобы вид из них стал более приятным. Тут должно быть много фэнрила.

Он дорого стоил, но у местных деньги были.

— Зеркало мёртвого леса… — прошептал Речник, поглаживая пальцем лист.

— Не обязательно леса. Картинки были самые разнообразные, — сказал сармат и сомкнул на обломке «усы» двух приборов. — Хорошая сохранность, Фриссгейн. Фэнрил очень нестоек, под гамма— или ЭМИА-лучами быстро выгорает, и мгновенно тускнеет от перегрева. А этот фрагмент сохранился отлично. Его даже можно очистить, если он тебя интересует.

— Да! — почти крикнул Фрисс, глядя на сармата с благодарностью. — Эта штука дороже металла и драгоценностей. Я… Острый осколок фрила ударился о стену над его плечом. Из близких развалин слышались взбудораженные вопли. Гедимин выстрелил в еле заметную трещину на стене и указал Речнику на узкий проход меж глухими стенами. Фрисс нырнул в полумрак, унося с собой осколок древней Тлаканты. Из-под рухнувшей стены, с трудом откатив рилкаровые глыбы в сторону, Фрисс выудил второй кусок фэнрила. В нём виден был уголок ало-золотистого неба с полосой наползающей тьмы и белоснежная цветущая ветка — и больше ничего. Сармат покосился на осколок, но ничего не сказал и лишь кивнул в ответ на просьбу очистить и эту находку тоже. Фрисс думал, что ему мерещится шум бегущей воды, но с каждым шагом он становился громче. Речник остановился и заметил, что обломки блестят от влаги — под ними сочился ручей, еле заметный в стеклянном крошеве.

— Вода! В этих развалинах живы родники?!

— Куда тебя понесло, знорк?! — с досадой посмотрел ему вслед Гедимин. Фрисс почти бежал по хрустящим под ногами грудам. Стайка бурых разведчиков смело бросилась наперерез ему, но до Речника живым добежал лишь один. Разрубив крысу пополам и оторвав её голову от своего сапога, Фрисс наконец остановился. Из-под нагромождения плит, наполняя чашу — осколок прозрачного купола — вытекала тонкая струйка. Зелёный мох устилал камень вокруг неё, а в неглубокой нише над родником темнели знаки Шулани. Речник уставился на них, потом протёр лицевой щиток, зажмурился и помотал головой. Знаки не пропали.

— Гедимин!!! Пальцы сармата сомкнулись на его плече, и Фрисс стиснул зубы, чтобы не завопить от боли в голос.

— Просил же не шуметь, — мягко сказал Гедимин. — Что… а, вижу.

Хм… Речник молча высвободил плечо и прочитал надпись ещё раз. В иное время он нашёл бы, что сказать сармату, но сейчас важнее были эти строчки. Великая Река, Айнин и Гевелс. В помощь Сельбе Джиен, если она сюда вернётся. Он положил ладонь на край чаши, в ледяную воду, и тихо запел.

Сине-зелёный свет, сочащийся из сумки, окутал и Речника, и исток ручья, и усилившийся поток понёс сияние дальше по развалинам. Что-то зашипело и громыхнуло за спиной, но Фрисс не обратил внимания.

Только вода, переполнившая чашу и пролившаяся на ноги Речника, привела его в чувство.

— Кьяа!!! — орали за спиной, и запах горелого мяса резал ноздри, проникая даже сквозь фильтры сарматской защиты. Фрисс развернулся, вырывая мечи из ножен.

— Надеюсь, мы тебе не помешали, — сказал Гедимин и направил очередной поток плазмы в гору обломков, не так давно бывшую почти целым зданием-сферой. Площадка перед развалинами дымилась, устланная сплошным ковром пепла. Всё вокруг родника было засыпано поломанными стрелами из облучённого металла и заточенными треугольниками из тонкого, но жёсткого фрила. Гранёный кусок стеклянистого вещества торчал из земли у ног Речника, ещё один такой же — из трещины между пластинами в броне сармата.

— Ещё немного, и они пристреляются, — сказал Гедимин, с хрустом вырвал из плеча гранёный стержень и вернул на место пластины. — У них интересные боевые машины, жаль, издалека плохо видно, а ближе их подпускать не хочется. Ты завершил свои дела, Фриссгейн? Речник охнул, с ужасом глядя на сармата.

— Зачем ты ждал меня, Гедимин?! Уходим отсюда… Теперь они шли в тишине, и их окружали обычные тлакантские дома-башни, почти не повреждённые, не слишком высокие. Опустилась тишина, нарушаемая хрустом осколков и шорохом оседающей пыли. Дорога оборвалась у невысокого здания, ярко-алый фрил на стенах которого давно оплавился, почернел и пошёл пузырями — но цвет ещё угадывался под слоем пепла. Здание примыкало к совершенно целому серо-стальному куполу, такому большому, что сарматская станция поместилась бы под ним.

— Убежище Танготи, — сказал Гедимин, глядя на тлакантские знаки над входом. — Нас ждут. Две ухоженные крысы с гладкой серебристой шерстью спокойно сидели у входа и разглядывали пришельцев. Одна из них показала пустые ладони — этот жест был известен даже крысам.

— Ийи! Мы говорим между собой мирно. Мы не стреляем и не кусаемся, — сказала она. — Один мирный разговор. Ийи!

— Зависит от вас, — сармат нехотя опустил сопло сфалта к земле.

Фрисс шагнул вперёд.

— Кто вы?

— Просто посланники, — крыса, как показалось Речнику, вздохнула с облегчением. — Ахисар правит в норах от востока до запада! Он послал нас говорить с вами. Ийи!

— Все крысы в стае Ахисара говорят так гладко? — спросил в пустоту Гедимин.

— Чего хочет правитель крыс? — спросил Речник, скрывая изумление.

— Он спрашивает, зачем вы вторглись в наш город. Вы пришли, как убийцы! Вы ломаете наши машины и убиваете всех. Ийи! Ахисар говорит — Древний Сармат силён, и воин-кеу силён, но город убьёт их. Зачем они воюют с нашим городом? Ийи!

— Ахисар говорит — если война, то война. Если мир, он готов к миру. Чего вы хотите от стаи Ахисара? — закончила речь вторая крыса.

— Мы не хотим никого убивать, — заверил Речник, надеясь, что Гедимин промолчит. — Мы ищем ирренций. Нам нужно спуститься на дно убежища и вернуться обратно. Если никто не будет мешать нам, мы не тронем ни одну крысу. Если Ахисар — правитель Танготи по праву, мы не нарушим его законы. Передайте мои слова своему предводителю. Я хочу знать его ответ. Крысы переглянулись.

— Ийи! Ты получишь его, посланник кеу. Твои слова приятны нашим ушам. Одна из них скрылась в красном доме. Гедимин тяжело вздохнул.

— Что ты делаешь сейчас, знорк? — еле слышно спросил он. — Ведёшь переговоры с Крысами Моджиса?

— Так же, как ты ведёшь переговоры с Хамерхетом и Стинком, — напомнил Фрисс, глядя сармату в глаза. — Потерпи, Гедимин, нам нужен безопасный путь под землю…

— Ийи! — крысе, возвращающейся с ответом, не терпелось выкрикнуть его. — Ахисар отвечает вам — ваша просьба будет исполнена. Вы войдёте в убежище и выйдете оттуда. Никого из нас вы не увидите на пути. Ксартис, посланник, принёс вам ответ в точности. Крыса отвесила неуклюжий поклон.

— Фриссгейн и Гедимин отвечают Ахисару — пока он держит слово, его подданных мы не тронем, — сказал Речник. — Завтра утром мы прийдём и спустимся в убежище. Надеюсь, ваш предводитель честен. Он чувствовал, что крысы смотрят ему вслед, и ловил злые взгляды из каждой щели, пока выбирался из дальних кварталов к посёлку хентос. Но никто не посмел выйти из укрытия, и ни одна стрела не полетела в изыскателей… За стенами укрытия не смолкали крики и брань. Все городские псы лаяли на разные голоса, временами слышался грохот и лязг. Фрисс пожал плечами и улёгся на жёсткую постель.

— Если бы они так стреляли по крысам, как палят по мирным путникам, Танготи был бы очищен за неделю! — сердито сказал он. — Знал бы — оставил бы колечко крысам. Гедимин, вовремя ты вступился — я и подумать не мог, что он выстрелит…

— Отобрать всё, что сложнее дубины, у всех хентос без исключения… — пробормотал засыпающий сармат. Фрисс замолчал и долго лежал в темноте, прислушиваясь к воплям на площади… Энди-ключник топтался у стены, прикладывая примочку к опухшему глазу, и на чужаков смотрел хмуро.

— Так вы без шкурок вернулись вчера? — переспросил он. — Только с мёртвой девчонкой? Ну, я её отца знаю. Он пристрелил бы тебя, да. Он клялся вчера перебить всех крыс. Ключ ему не давай, даже если помиришься. В развалинах царила тишина. Фрисс повернул было к ручью, но сармат остановил его.

— Убежище больше, чем ты думаешь, знорк. Значительно больше. А времени у нас мало. Даже если крыса сдержит слово, после темноты здесь оставаться нельзя. Ксартис и его молчаливый товарищ смирно сидели у входа в убежище и, кажется, обрадовались пришельцам.

— Ахисар желает вам удачи, — сказала серебристая крыса. — Ахисар надеется на вашу честность.

— Мы его не подведём, — кивнул Фрисс и с трепетом шагнул под своды красного здания. Холодный синеватый свет мигал и поминутно грозил угаснуть. В неверном мерцании Речник различал ряды наглухо запертых дверей. В каждой из них крысы успели прогрызть дыру, и они же, сдирая со стены широкий экран, уронили и разбили его — теперь обломки затемнённого фрила валялись под ногами, а в стене зияла дыра. Ветвящиеся трещины пересекали пол, и Речник встревожился было, но вскоре понял, что треснуло лишь верхнее покрытие, и никуда он не провалится. Широкий овальный зал завершался круглой дверью, створки которой навечно были заклинены. За дверью Фрисс увидел очень длинный наклонный коридор, выводящий в конце концов к подъёмнику. Пульт с несколькими кнопками, вмурованный в стену, крысы почему-то не тронули. Фрисс неуверенно протянул к нему руку и посмотрел на Гедимина.

— Интересно, выдержит ли подъёмник меня, — пробормотал сармат, с увлечением разглядывая экран дозиметра. — Самая большая кнопка, Фриссгейн. И я очень удивлён, что всё это до сих пор работает. Бесшумно открылись двери. Фрисс вошёл в подъёмник с опаской. Там светильников не было — крысы до них дотянулись, мерцала лишь подсветка кнопок, почему-то уцелевшая. Гедимин пригнулся, чтобы не царапать шлем о потолок, опоры жалобно заскрипели, но выдержали. С тихим свистом подъёмник пополз вниз. Речник повернулся к сармату и растерянно улыбнулся.

— Убежище наших предков… Всегда мечтал увидеть, как они жили под землёй!

— Чьих предков? — покосился на него сармат, ненадолго оставив в покое дозиметр. — У тебя с местными хентос очень разные предки.

Твоих к убежищу Танготи близко не подпустили бы. А для меня здесь слишком низкие потолки. Подъёмник скрипнул и остановился. Сквозь прозрачные двери Фрисс видел огромный сумрачный зал, сеть расходящихся во все стороны коридоров, покосившиеся и заклиненные двери.

— Где мы сейчас? — тихо спросил он.

— Верхний жилой ярус, я полагаю, — Гедимин снова отвлёкся от измерений и прикрыл экран прибора, но «усы» оставил выпущенными. — Хочешь выйти? Речник видел в закрытых дверях огромные дыры, прогрызенные крысами, и понимал, что всё мало-мальски ценное они уволокли или испортили. Но всё же он кивнул и вышел в синеватую тьму, освещая себе путь. В ярком луче фонаря он разглядел многочисленные следы в пыли. Крысы тут жили, наверное, с того дня, как люди убежище покинули. Он заглянул в ближайшую комнату и обнаружил там всякий хлам, разложенный по кучкам, несколько ворохов рваного скирлина и сухой травы и изрядно обгрызенную фриловую планку. Это была большая комната — целая стая крыс могла поместиться в ней. Ничего от прежних хозяев тут не осталось, кроме пары огромных тонкостенных коробок в дальнем углу.

— Тут искать бесполезно, — Гедимин возник за плечом Речника бесшумной чёрной тенью, и Фрисс невольно вздрогнул. — Ирренций здесь есть, но это пыль, нанесённая крысами. Сильное излучение исходит с самого нижнего яруса…

— Ты уже узнал? — удивился и обрадовался Речник. — Думаешь, это наше оружие?

— Отсюда трудно понять — ярусы проложены ипроновой фольгой, она почти всё поглощает, — качнул головой сармат. — Возможно, альнкит начал «светиться». Ты нашёл на этом ярусе всё, что искал?

— Хотел бы я видеть всё это без крыс и их гнёзд! — Речник вздохнул и пошёл к подъёмнику. — Раз уж мы здесь, я осмотрю каждый ярус.

Скажи, что там, внизу?

— Жилые ярусы, в основном. Не более десяти, — ответил Гедимин, возвращаясь к измерениям. — Это было небольшое убежище. Подъёмник тихо скользил мимо тёмных этажей. Они ничем друг от друга не отличались. Фрисс иногда светил фонариком на пол — следы крыс были повсюду. Сами существа сейчас затаились, повинуясь приказу Ахисара. Повелитель крыс пока держал слово. Спуск прекратился. Здесь свет был ярче, а над коридорами темнели тлакантские надписи. Фрисс посмотрел на Гедимина вопросительно.

— Склады, — сармат вытянул руку, прощупывая воздух тонкими перистыми «усами». — Излучение растёт, Фриссгейн. Выходи. Речник посмотрел на пол и вздохнул. Тут следы покрывали фрил сплошняком, как будто стая крыс ежесекундно пробегала по этажу.

Сладковатый запах заставил Фрисса поморщиться. Он подошёл к ближайшей двери и с трудом отодвинул её. Сделав несколько шагов, он чуть не провалился в глубокую яму с ровными краями, на дне которой колыхалось что-то вязкое. Фрисс направил луч фонарика на подвижную массу — и поспешно отвёл в сторону и фонарь, и взгляд. Комнату заполняла живая Би-плазма. Она вздымалась волнами, переползая от стены к стене, и иногда пыталась заползти на бортик. В белесой жиже недалеко от поверхности плавали две дохлые крысы и один почти обглоданный человеческий скелет.

— Так Би-плазму не кормят, — заметил Гедимин с осуждением. — Ей трудно будет это поглотить. Фриссгейн, что с тобой?

— Пойдём дальше, — с трудом проговорил Речник и судорожно сглотнул. Кажется, человеческих скелетов тут было больше, и не все Би-плазма успела так хорошо обглодать. Речник подумал, что есть эту жижу теперь не сможет, даже из собственного контейнера, в котором ничего лишнего не плавает. Следующая дверь привела Фрисса в огромный длинный зал. И на полу, и на бесчисленных полках вдоль стен лежали охапки рваного скирлина.

Пять, а то и шесть десятков мелких бурых крыс уставились на пришельца со всех сторон. Речник поспешно закрыл дверь.

— Какое уж тут оружие… — с досадой пробормотал он. Подъёмник замер в полной темноте, и луч фонаря выхватил часть небольшой круглой залы, вдоль стен которой тянулись прочные, окованные сталью люки. Крысам пришлось, наверное, постараться, чтобы поломать запирающие механизмы и перекосить створки. Фрисс вошёл в узкий коридор, с опаской глядя на толстые трубы, змеящиеся вдоль стен.

— Ярус жизнеобеспечения, — пояснил Гедимин, проведя ладонью по пыльной трубе. — Воздух, вода, энергия. Всё давно бездействует. Фрисс заглянул в прогрызенный люк и увидел внутри сокровище. Крысы разобрали на части установленные здесь механизмы, но вытащить их не успели — и остатки странных машин загромождали всю комнату. За её содержимое Халан, правитель Дзельты, отдал бы все свои владения, а металла здесь хватило бы на доспехи половине Речников. Но… Фрисс тяжело вздохнул. Старые Города очень не любят делиться! Даже малую долю спрятанного здесь Речник до Реки не донесёт. Всё это останется крысам…

— Думаю, тут у Ахисара мастерские, — сказал сармат, прислушиваясь к отдалённому перестуку, лязгу и шипению. — Он просвещённый правитель, не удивлюсь, если здесь есть свой генератор… хотя бы простейший уловитель… и плавильная печь.

— Попадись им в руки бластеры и огнемёты, хентос бы тут дня не прожили, — пробурчал Речник. — А найди они ракеты…

— С ракетами всё немного сложнее, — хмыкнул сармат. — Но рассуждаешь ты разумно. Видимо, хентос унесли всё личное оружие, когда покидали убежище. Нам могло остаться лишь то, что они унести не смогли. Подъёмник пополз дальше — медленно, вздрагивая и натужно подвывая.

Из сумки Речника послышался пронзительный писк. Еле заметное зеленоватое сияние сочилось из шахты и постепенно становилось ярче.

Подъёмник задребезжал, подпрыгнул — и с хрустом налетел на что-то.

Кабина остановилась посреди прозрачной шахты, в зеленоватом полумраке. Сплошные стены без дверей окружали её.

— Посмотрим… — Гедимин протиснулся между кабиной и прозрачной стенкой и провалился вниз — неглубоко, по колено. Фрисс выглянул из перекосившегося подъёмника и помянул тёмных богов. Под ногами сармата лежала плита из серого рилкара. Её края пробили шахту подъёмника, и она держалась прочно — похоже, под ней было что-то ещё. Гедимин прорезал в плите узкую щель, заглянул — и повернулся к Фриссу, пожимая плечами.

— Шахта перекрыта намертво. Не будь там ирренция, за сутки я бы прожёг завал, а так — мне нужна неделя. Это единственный путь вниз, и кто-то постарался замуровать его.

— Неделя — тебе, с твоими инструментами?! Хорошо же он постарался… — присвистнул Речник, не сдержавшись. — Тогда начнём копать сейчас же, не теряя даром времени. Как тебе помочь? Обломки будем вывозить на подъёмнике… Сармат смерил Речника взглядом и хотел что-то сказать, но осёкся.

Громкий скрежет раздался над краем шахты, ярусом выше. Фрисс посмотрел туда — и увидел крыс. Целая стая серых воинов толпилась там, в нетерпении царапая стенки шахты. Гигантская чёрная крыса привстала на задние лапы у края и истошно завизжала:

— Кьяа! Убить их! Убить!!!

— Кьяа! Не успел затихнуть ответный вопль, как подъёмник рванулся с места.

Дротики и булыжники застучали по крыше кабины. Фрисс потянулся к мечам, но опомнился и стал готовить молнию. Гедимин деловито сменил сопло на более широкое.

— Хорошо, что шахта узкая, — задумчиво сказал он.

— Что их разозлило? — недоумевал Речник.

— Крысы есть крысы, — оглянулся на него сармат. — Ты готов? Огненная дуга отшвырнула стаю от подъёмника. Он продолжал подниматься, но ход его замедлялся с каждой секундой.

— Кьяа! Кьяа! — вопли и скрежет металла донеслись с крыши. Гедимин выстрелил в потолок, прорезая широкую дыру. Горка жирного чёрного пепла упала на пол. Подъёмные механизмы жалобно хрустнули — и кабина замерла.

— Неприятно, — прошептал сармат, глядя в темноту шахты, в которой вопили крысы, подбадривая друг друга. — Забирайся на спину, знорк.

Держись крепко. Древний металл выдержал его, хоть и заскрипел под его тяжестью.

Гедимин подтянулся и вылез на крышу. Поток плазмы и ЭМИА-излучения прошёл вдоль стен шахты, несколько стрел разбилось о броню сармата — и наступила тишина. Фрисс из-под шлема, надетого поверх скафандра, посмотрел вверх. До следующего яруса было неблизко, до поверхности — ещё дальше.

— Ненадолго им хватит страха, — пробормотал Гедимин, прикрепляя сфалт за плечом и выпуская дымящиеся когти. Со всех сторон визжали, вопили и хрипели. Оставив в покое опасных чужаков, крысы самозабвенно убивали друг друга — Фрисс видел, как они катаются клубками по ярусам, мимо которых поднимался Гедимин. Их было очень много, может даже, больше, чем во всём Старом Городе Реки. Битва шла вокруг мастерских и складов, на каждом жилом ярусе — Фрисс мог лишь гадать, как он не заметил начала войны. Он надеялся, что крысы забыли об изыскателях, но за два яруса до поверхности с края шахты послышался знакомый вопль.

— Кьяа! Тащи! Тащи! Убей!

— Окка! Окка! — верещали мелкие крысы, свисая над шахтой. Что-то тёмное перегородило её, Фрисс увидел блеск металла и чёрный провал дула или сопла. Тонкая стрелка, выпущенная нетерпеливой крысой, сломалась о шлем Речника. Сармат дотянулся до сфалта и несколько раз коснулся приклада.

— Глаза береги! — бросил он Речнику, дотрагиваясь до сфалта в последний раз и рывком подтягиваясь по стене. Фрисс послал вверх самую сильную из своих молний и прижался к спине Гедимина.

Мельчайшая раскалённая пыль и хлопья пепла посыпались на шлем Речника, потом закапал плавленый рилкар. Фрисс кинул ещё одну молнию и зажмурился. Красные сполохи мелькали перед глазами. Вопли крыс слились в непрерывный оглушающий вой. «Как же мёртвые города любят кровь…» — промелькнуло в голове. Алое пламя перед глазами вдруг погасло. Что-то громко захрустело, осколок фрила проехался по шлему Речника, и Фрисс открыл глаза — как раз вовремя, чтобы вступить в бой. Гедимин стоял у наклонного коридора, и навстречу серой рекой текли крысы. Они прорывались к подъёмнику, и далеко не все останавливались, чтобы напасть на чужаков, но и остановившихся было достаточно. Плазменная дуга очищала дорогу всего на шаг, и то ненадолго. Фрисс бросил последнюю молнию и выхватил мечи. Резцы серого воина скользнули по его сапогу, оставляя прореху в скафандре. Клинок вспыхнул неярким багровым пламенем. Крысы шарахнулись, огибая чужаков, как река огибает остров. Сармат медленно пошёл к выходу. Он остановился в центральном зале красного здания, уже на поверхности. Крысы бежали к шахте, не обращая на него внимания. Одна прыгнула, целясь в лицо, и отлетела в сторону с раздробленными костями.

— Стаи воюют… Я думал, Ахисар — единственный вожак в Танготи, — покачал головой Речник и вытер клинок от крови.

— Ийи… Ахисар — не вожак больше, — еле слышно прохрипел кто-то в тёмной нише. Фрисс забрался на её край и увидел скорчившегося в углу Ксартиса — или его серебристого товарища. Весь его мех пропитался кровью, одной лапы и хвоста не было, в боку зияла глубокая рана.

— Моркас убил… Бегите… — услышал Фрисс, склонившись над крысой. Он не успел ничем помочь — глаза Ксартиса уже потухли.

— Мятеж? — Гедимин усмехнулся и протянул Фриссу руку. Новые глубокие рубцы пролегли по его броне, потёки расплавленного рилкара запеклись на ней.

— Нам надо уходить быстро. Придётся нести тебя, знорк. Будь готов спрыгнуть в любой момент… Речник спрыгнуть успел — за миг до того, как Гедимин рухнул и покатился по обломкам, сбитый с ног тяжеленным снарядом из крысиной баллисты. Речник вскарабкался на верхнюю грань поваленной опоры, отсёк лапы серой крысе, которая полезла следом, и повернулся к горе обломков. Сармата уже видно не было — он исчез под грудой верещащих чешуйчатых крыс. Двое переростков, чёрный и белый, метались вокруг и пытались подобраться к добыче, но серые воины не подпускали их.

— Кьяа! Прочь! Это — Моркасу! Моркас убьёт! — вопил чёрный гигант.

Белый методично расшвыривал серых собратьев, некоторым откусывая хвост или ухо. Они в долгу не оставались, кусая его за что попало. Фрисс в отчаянии опрокинул на крыс огромную бочку ледяной воды — на новую молнию у него сил не хватало, а об Иссушении и думать не следовало — тут же он и упал бы без памяти. Вся копошащаяся груда подпрыгнула на месте и повернулась к Речнику.

— Кьяа! Кто?! Уби… — вопль чёрной крысы оборвался предсмертным визгом. Ослепительный зелёный свет прорезал живую гору насквозь.

Серые воины — те, кто не обуглился до костей на месте — бросились врассыпную. Речник спрыгнул с опоры и поспешил на помощь Гедимину, но тот уже выкопался сам, прижимая к груди дымящийся сфалт. Сквозь глубокие трещины на правом боку сармата блестел золотистый ипрон.

— Кьяа! Ахисар! — заорали за остатками здания-сферы, что-то оглушительно грохнуло и заскрежетало.

— Кьяа! Моркас! Все умрут! — завизжали в ответ, туча осколков взвилась над поваленной опорой, шальная стрела впилась в ногу Речника.

— Попрощайся с Танготи, знорк. Больше нас сюда не пустят, — прошептал Гедимин, дожидаясь, пока Фрисс займёт место на спине, на остатках полётного ранца. Каким-то чудом приспособление уцелело, когда сармат на него упал. Руины верещали, визжали и выли на все голоса. Ахисар был мёртв, но его сторонники не сдавались. На ступенях лестницы, ведущей к посёлку хентос, Речник обернулся и с сожалением посмотрел туда, где остались лежать тлакантские ракеты. Им суждено было остаться там навсегда… Гедимин пощупал потрескавшуюся броню на боку, поправил сбитые пластины и с трудом выпрямился.

— Одна просьба, знорк. Не говори там, что я ранен или устал. Тогда мы доживём до утра. Дверь заскрипела и захлопнулась с грохотом, отрезая вопящие развалины от пыльного посёлка. Горячий ветер Альквэа, несущий пыль, показался Фриссу приятным и прохладным. Бледный Энди с бластером стоял у лестницы. Его руки тряслись.

Очень медленно он опустил оружие.

— Где люди Джатайи? Где охотники? — крикнул ему Фрисс. — Зови их, пусть защищают стену! Ключник уставился на него с ужасом.

— Крысы… миллион проклятых крыс… Фрисс отвернулся от него и посмотрел на Гедимина.

— Иду в «Бочку Крови». Надо предупредить их. Жди, я скоро буду… Ночь выдалась непроглядно-тёмной и безветренной. На развалинах стояла мертвенная тишина, бои закончились, и Фрисс не хотел выяснять, кто там победил. В ровном сиянии фонаря-церита он латал порванную одежду. Прорех было немного. Рядом дремал Гедимин, даже во сне прижимая руку к помятому боку. Пальцы второй руки намертво сомкнулись на стволе сфалта. Ни свет, ни пьяные крики на площади не могли разбудить его. Этой ночью в «Бочке Крови» опять гуляли охотники и люди Джатайи, и никого не было на посту у стены — Энди-ключник бросил дом и переселился на другую окраину. Фрисс думал, что оставаться тут ещё на одну ночь — смерти подобно… Утром Речника разбудил запах горелого фрила. Сармат, как мог, заделывал трещины в броне, ставил на место осколки пластин и полировал сопло сфалта.

— Дважды я взрывался вместе с альнкитом, но даже тогда мой скафандр был целее, — сказал он, глядя на Фрисса хмуро и задумчиво.

— Твоё кипящее облако, Фриссгейн, надо как-то использовать. Такая мощь не должна пропадать напрасно.

— Одни беды от этой мощи, — вздохнул Фрисс. — Это меня должны были рвать крысы. А ты меня спас. А мне нечем наградить тебя, а наши мучения и старания не привели ни к чему. Оружие осталось крысам, и уран мы тоже не нашли. Может, ещё поищем на окраинах? Как он выглядит-то?

— Уран найдётся… В Йилгву придётся идти, вот что, — глаза Гедимина потемнели. — На Йилгвенских рудниках найдётся и уран, и сингит. Заодно обшарим убежище. Помню, я там альнкит запускал…

Интересно, многое ли изменилось. Они уходили из города рано — солнце только-только выбралось из-за Опалённого Леса, и воздух ещё не превратился в кипящий расплав.

Белокожий таркон выглянул из окна, когда они проходили мимо.

— Слишком мощное у тебя оружие, друг сармат. С таким на крыс неудобно охотиться! — заметил он с кривой улыбкой. — Ничего обменять не хотите?

— Эллиот, — Фрисс остановился, не обращая внимания на косой взгляд Гедимина, — вчера в крысином городе сменился вожак. Очень скоро крысы прийдут сюда, и вы не отобьётесь. Мы возьмём тебя с собой, и крысы тебя не сожрут. Согласен? Таркон щёлкнул языком.

— Куда вы меня возьмёте, друг степняк? Я не отобьюсь от крыс, это верно, но и ящерицу в степи я не поймаю. Если мне десять шагов не сделать без передышки, что же, вы понесёте меня всю дорогу? Нет, господа кочевники. Я живу здесь давно. Пережил Применение, переживу и крыс. Счастливого пути!

 

Глава 17. Чёрная степь

— Уф… — Речник откинул шлем и смахнул со лба мокрые волосы, слипшиеся от пота. — Это не воздух — это прозрачное пламя! У огненных озёр и то холоднее! На раскалённое серебряное небо невозможно было смотреть, так ярко оно сияло. Ветер, не стихающий над равнинами Аркасии, дышал нестерпимым жаром. Жёстколистная геза пожелтела и полегла. Всё живое попряталось, одни полуденники терпеливо реяли над степью, высматривая добычу… и двое путешественников брели по умирающей равнине. Фрисс хотел бы остановиться на привал в тени — но здесь отбрасывали тень только сами странники. Тёмно-синий скафандр перегрелся на солнце и уже не спасал от жары. Речник достал из сумки полоску сушёного мяса — остатки джайкотских припасов — повертел в руках и спрятал обратно. Гедимин молчал и напряжённо к чему-то прислушивался, отложив в сторону полусобранный летательный аппарат, обрезки проводов и обломки фрила.

— Что-то здесь не так, — пробормотал он, когда встревоженный Речник тронул его за руку. — Погоди, Фриссгейн… Он прикоснулся к прибору, встроенному в рукав. Все стальные «усы» выдвинулись и ощетинились перистыми отростками. Сармат смотрел на экран. Речник настороженно оглянулся. Ему тоже было не по себе с самого утра, и жара здесь была ни при чём.

— Тут сильное излучение? — спросил он с тревогой. — Мы встали в плохом месте?

— Нет… — Гедимин покосился на него с досадой. — Но я не понимаю… Свет, заливающий равнину, стал на секунду таким ярким, что всё вокруг почернело. Что-то сдавило череп Речника, и кровь застучала в ушах гулко и болезненно. Фрисс потряс головой, поморгал и посмотрел на небо — ему примерещился раскат грома. Туч не было. Речник, не выдержав яркого света, посмотрел на землю и сдавленно вскрикнул. Он стоял на багровой траве. Красная степь — то алая, то почти чёрная — простиралась до горизонта. Ветер вдруг затих. Высоко в небе метались огромные стаи длиннохвостых Клоа и пурпурных Скхаа — что-то напугало их и выгнало из дневных укрытий. Сдерживая дрожь, Речник повернулся к сармату.

— Гедимин, это знак Волны! Она прорвалась, её не удержали под землёй! Она уже здесь… — выдохнул он.

— Это более чем интересно… — прошептал сармат, сверкающими глазами глядя на дозиметр. Медленно и неохотно он сложил оперённые «усы» и прикрыл экран.

— Надо уточнить в Ураниуме, не думаю, что до сих пор… — с воодушевлением продолжил он, взглянул на Речника — и замолчал.

— Земля, осквернённая Волной, нальётся кровью и не принесёт плодов, а когда гнилью повеет от воды… — Фрисс осёкся. — Гедимин…

— Они выстоят, Фриссгейн, — склонил голову сармат и осторожно сжал плечо Речника. — А я что-нибудь придумаю. Знать бы, что… Фрисс прижался щекой к его броне, чувствуя, как отчаяние и мрак отступают… Ночь пришла, но не принесла прохлады. Воздух был вязок и неподвижен, как остывающее расплавленное стекло. Гедимин подержал в руке лист красной травы, приоткрыл экран анализатора, вздохнул и спрятал и прибор, и растение под броню. Даже у могучего сармата сейчас не было сил на исследования.

— Мой черёд караулить, — сказал Фрисс.

— Хорошо, через два Акена я сменю тебя. Гедимин растянулся в траве, прикрывая своим телом сфалт. Речник вяло удивился про себя, что сухие листья не вспыхнули от соприкосновения с раскалённой бронёй. Он сел на камень рядом со спящим сарматом. Вокруг было темно и тихо, даже трава не шелестела, а чёрное небо сливалось с почерневшей землёй. Фрисс медленно засыпал и ничего не мог с этим поделать. Он сердито протёр глаза, несколько раз обошёл по кругу камень — не помогло. Он ещё раз огляделся по сторонам — ни звука, ни движения, только неподвижный мрак. Бронированное тело сармата казалось сплошной глыбой чёрного камня, вросшей в землю. Фрисс посмотрел на него и тихо вздохнул, а потом улёгся на землю и завернулся в плащ. Посреди иссохшей степи не было ничего, что навредило бы Гедимину, и на Речника тоже некому было охотиться… Его разбудил еле слышный хруст, мерцающий красноватый свет где-то совсем рядом и ощущение смертельной опасности. Фрисс незаметно дотянулся до рукояти меча и открыл глаза. Два смутных силуэта склонились над Гедимином. Что-то мерцало в руках одного из них — кажется, кнопка на стволе странного оружия, издали похожего на бластер. В дрожащем свете Фрисс не мог рассмотреть чужаков — он видел лишь часть брони или одежды из кое-как скреплённых кусков фрила и скирлина, свисающие лохмотья и костлявую кисть руки, чёрную, будто обугленную. Существа были огромны, чуть ли не больше самого Гедимина. Один сосредоточенно возился с пластинами и заклёпками на броне спящего сармата, другой светил ему бластером, как фонарём, и ещё один — его силуэт сливался с чёрным небом — стоял поблизости, сжимая в руках сфалт. Это оружие Речник мог узнать и по смутным очертаниям! Гедимин лежал на спине и не шевелился. Пришельцы, кем бы они ни были, хорошо знали устройство его скафандра — пластины сдвигались бесшумно и быстро, и броня расходилась по швам. Третье существо подошло поближе, подняло сфалт и прицелилось в лежащего. Тот, кто возился с заклёпками, повернулся к нему и резко мотнул головой.

Чужак с бластером издал хриплый смешок, выпрямился и помахал оружием. В мелькнувшем световом пятне Фрисс увидел лицо второго — тёмно-серое, в клочьях облезающей кожи, странно перекошенное, будто его обладатель когда-то начал плавиться, а потом остыл. Второй снова замотал головой, встал и указал третьему сначала на сфалт в его руках, потом — на последнюю пластину брони, которая скрепляла части скафандра. Она уже погнулась от бесплодных усилий чужака, но вскрыть её не удавалось. Третий что-то пробормотал и направил сфалт на широкую дыру, уже проделанную в броне на животе сармата. Сбросив оцепенение, Речник вскочил на ноги, вырывая мечи из ножен. Сверкнула молния, и от оглушительного треска дрогнула земля. Существо со сфалтом пошатнулось и хрипло вскрикнуло. Фрисс не успел заметить, что отшвырнуло его в сторону и уронило в чёрную траву. Он опомнился через пару секунд, крепко сжимая один из мечей — второй выпал из бессильно повисшей руки. Она болталась плетью, Речник попытался сжать пальцы и чуть не заорал от боли.

Что-то лязгнуло неподалёку, а потом сверкнули вспышки, и Фрисс услышал торжествующий рёв и странный булькающий смех. Три тени стояли у камня лицом к Речнику, но смотрели не на него. Их оружие было направлено чуть в сторону, на Древнего Сармата. Он стоял над разбросанными частями скафандра — броня, когда-то надёжная, сейчас осыпалась с него. Оружие в руках чужаков ещё раз сверкнуло, и Фрисс смотрел, оцепенев, как на спине Гедимина проступают светящиеся пятна и тут же чернеют. Два прыжка отделяли Фрисса от ближайшей вооружённой тени. Она не оглянулась на шорох, человек для неё не существовал. Речник ударил, метя в колено, меч полыхнул багровым пламенем, луч бластера впустую ушёл в ночное небо. Краем уха Фрисс услышал грохот, вой боли и ужаса, смачный хруст и короткий, но громкий вопль, но оглядываться было некогда. Он успел ударить по запястью огромного высохшего существа, но перерубить руку не смог — серая плоть была твёрдой, как дерево, и меч бессильно отскочил. Выпустив из лапы бластер, враг потянулся к Речнику, тот метнулся в сторону, пинком отбрасывая оружие в траву. Поднимать не было времени. Существо с яростным воем пыталось встать, раскачиваясь из стороны в сторону. Фрисс шагнул к нему, замахиваясь для удара, серая лапа сжалась на ноге Речника, вминая в тело кованую пластину. Клинок не дотянулся до шеи, скользнул по плечу, существо дёрнуло пойманного противника на себя — и отпустило, мягко оседая на землю. Его голова дымилась, плоть стекала с неё светящимися каплями. Вырвавшись из ослабевшей хватки, Фрисс развернулся, и его радостный крик оборвался. Гедимин стоял наподалёку, и сфалт в его руках дрожал и раскачивался. Дымящиеся пятна на его теле светились зеленью, но быстро тускнели.

— Зно-о-орк… — прохрипел он, выпуская сфалт из рук, и повалился рядом, прижимая ладонь к животу. Что-то тускло блестело под его пальцами. Речник помотал головой, сбрасывая оцепенение, и метнулся к камню — там, забытая всеми, валялась сумка, а на её дне — воинский бальзам. Гедимин уже не катался по траве — он опрокинулся на спину, судорожно царапая землю, будто пытаясь что-то схватить. Фрисс опустился рядом и тронул его руку, горячую и липкую. Пальцы сармата дрогнули и слегка сжались.

— Что, Гедимин? Чем помочь? — Речник склонился над ним, чуя острый запах горелой Би-плазмы, окалины и плавящегося фрила. Тонкая чёрная плёнка, обтягивающая тело сармата, дымилась и расползалась вокруг ран — бесцветная жидкость вскипала под ней и расходилась лучами от прожжённых отверстий. Пальцы Речника окутались холодным туманом, быстро превращающимся в водяной шар. «Остудить бы…»

— Добей… и беги, — еле слышно прохрипел сармат и стиснул зубы.

Судорога пробежала по его телу, и пальцы с силой сжались, но Фрисс уже освободил руку из его ладони и нашарил в сумке моток паучьих нитей, которыми зашивал прорехи в броне. «Целителя бы, да где его взять?!» — подумал Фрисс и тронул пальцем белесую слизь на краю раны.

— Ты не умрёшь, Гедимин, — тихо сказал Речник. — Потерпи, сейчас станет легче. Плащ, мокрый насквозь и окружённый водяным облаком, накрыл тело сармата. Остывающая плёнка еле слышно зашипела. Фрисс сжал поплотнее края раны, чернеющей чуть пониже сердца. Белесые пятна вроде бы не расширялись, и слизь перестала шевелиться, и всё равно Речник старался убрать её всю, как будто она была заразной. Сармат не издал ни звука, пока Фрисс штопал прорехи в его теле, раскалённом и каменно-твёрдом. Речник видел множество старых шрамов на его коже — казалось, его когда-то сшивали по частям.

— Вот, теперь тебе легче будет дышать, — сказал Фрисс и погладил Гедимина по щеке. Тот приоткрыл глаза, сверкнувшие ярким золотым огнём.

— Станция… — простонал сармат, глядя сквозь Речника. — Станция…

— Никто не причинит вреда «Идис», мы вернёмся на станцию этой же осенью, — заверил тот. — Не беспокойся! Она ждёт тебя, командир «Идис»… ты же не бросишь её? Голос Речника всё-таки дрогнул.

— Увидеть бы… — прошептал Гедимин, закрывая глаза. Фрисс тихо застонал, помотал головой и переложил мокрый плащ на грудь сармата, чтобы увидеть раны на животе. Он надеялся, как мог, что хотя бы не добил раненого своими неуклюжими попытками помочь… Он не сразу заметил мелодичный свист десятка флейт и сухой треск погремушек. Красноватый свет разлился по чёрной траве, выхватывая из темноты раненого сармата, Речника, склонившегося над ним, и мёртвые тела, похожие на груды лохмотьев. К Фриссу шагнуло существо в рогатой маске, чернокожее, обвешанное бусами и амулетами.

— Флейты Пёстрого Кота поют, никто не останется без защиты, — сказало оно, снимая маску. — Не пугайся, путник. Мы — сирлавен, нас ведут небесные змеи. Мы увидели молнию, бьющую с земли, и негаснущую звезду на земле… Не договорив, он наклонился к сармату, резко выдохнул и опустился на корточки рядом с ним.

— Джауанаквати! Иди сюда, скорее! Вокруг путников уже столпились пятеро в масках. Один из них деловито ощупал плечо Фрисса. Речник не успел возразить, как по больной руке прокатилась волна приятной прохлады, а потом разлилось тепло. Фрисс неуверенно сжал пальцы в кулак — от боли и онемения не осталось и следа.

— Ради всех богов! — к нему наконец вернулся дар речи, и он вскочил на ноги, с отчаянием глядя на пришельцев. — Гедимин ранен…

— И мы поможем, — повернулся к нему сирлавен с тёмно-зелёной кожей. — Он очень силён, он убил своих безумных собратьев — и он не присоединится к ним. И не умрёт, путник.

— Кто… — начал было Фрисс, но сирлавен покачал головой и кивнул на безжизненные тела в траве.

— Серые Сарматы, жертвы Сиджена, лишённые разума, но не оружия.

Они убили многих… Но не вас, странники. Пёстрый Кот благосклонен к вам. Речник снова открыл рот, но осёкся. У плеча Гедимина стоял на коленях сирлавен с тёмно-синей кожей, с высоким плавником на шлеме-маске, держал ладони на висках сармата и что-то шептал. Ещё двое, деловито разложив узелки, фляжки и крохотные кувшины, счистили пузырящуюся плёнку, прикипевшую к телу сармата, и теперь быстро и сосредоточенно выскабливали из ран белую слизь. Третий тонкой кистью чертил странные узоры на коже раненого и раскладывал что-то вроде листьев или перьев. Фрисс было вскинулся, но ничего плохого не произошло, напротив, Гедимину как будто стало легче — теперь он дышал ровно и спокойно. Синекожий сирлавен повернулся к Фриссу, его голос был странен — резок, отрывист, как вопли чаек над Рекой.

— Воин! Подойди. Будь с ним. Он зовёт тебя.

— Мы начинаем песню, Джауанаквати, — чернокожий подошёл неслышно.

— Мы позовём на помощь Кинкоти, он исцеляет всех. Твоего голоса не хватает в нашей песне… Фрисс поднял взгляд на странные вспышки за его спиной, пляску теней и грустный голос флейты. На небольшой жаровне шагах в десяти от Речника горел яркий огонь, и на вкопанном неподалёку столбе колыхалось тяжёлое знамя священного змея Кинкоти. Двое сирлавен топтались у костра под рокот барабана и звон стеклянных подвесок.

Глядя на них, Фрисс почувствовал пустоту в голове и оцепенение во всём теле. Синекожий громко свистнул, вырывая Речника из объятий сна.

— Не бойся. Не смотри туда. Змеи помогут. Он вскинул руки, увешанные бубенцами, и, кружась и раскачиваясь, ушёл к костру. Барабан ударил гулко и раскатисто, как дальний гром, и погремушки из скорлупы зашелестели, как капли дождя. Гедимин тихо застонал, царапая пальцами землю. Никого, кроме Речника, уже не было рядом с ним.

— Как это… нелепо… — услышал Фрисс сдавленный шёпот. — Просто… позорная глупость… Фрисс окружил свою ладонь холодным туманом и погладил сармата по лбу.

— Гедимин, ты о чём? Где ты сейчас? — спросил он еле слышно.

Барабаны рокотали всё громче и тревожнее. Сармат стиснул зубы и попытался поднять руку, но не смог — судорога пробежала по его телу, и он снова застонал.

— Поздно… Кенен, глуши! Нет… купол… плавится… Фау! Аййхх… Он зажмурился. Фрисс огляделся в тревоге, но сирлавен уже превратились в расплывчатые силуэты у костра. Сармат неожиданно усмехнулся, не открывая глаз.

— Ладно! Ещё дострою… дострою… только бы… Барабаны смолкли, и тонкий надрывный свист флейт рассёк тишину, как удар бича. Фрисс успел увидеть ослепительную красноватую вспышку, золотисто-алое облако, окутавшее и его, и сармата, и сознание его покинуло.

 

Глава 18. Йилгва

Фрисс просыпался медленно, словно всплывал со дна глубокого озера.

Ветер касался его волос, приносил с собой пряный запах трав и горьковатый дым, где-то рядом потрескивали в костре сучья, распространяя волны тепла. Солнце, похоже, поднялось уже высоко, день обещал быть жарким. Какое-то полено треснуло особенно громко, и кто-то рядом тяжело вздохнул.

— Нет, не годится. Сюда бы чистый сингит… Речник вздрогнул и распахнул глаза, поспешно поднимаясь с земли.

Кровавая ночь сгинула, развеялась, как кошмарный сон — только почерневшие степные травы напоминали о ней. Гедимин сидел напротив, над остатками полётного ранца, снова разбирал устройство на части и досадливо хмурился. Вновь он был закован с ног до головы в тяжёлую броню, только глаза светились из-под прозрачного щитка. Сфалт лежал рядом — грозное оружие не сломали и не похитили. Сармат посмотрел на Речника и кивнул ему.

— Очень тяжело найти в Аркасии хоть что-нибудь полезное, — посетовал Гедимин. — Столько ирренция распылено попусту, а… Эх, Фриссгейн… Речник обнял его так крепко, как только мог, и замер, прижавшись к бронированной груди. Сармат осторожно опустил голову на его плечо и тихо вздохнул.

— А мог бы и добить.

— Ты живой, Гедимин. Ты живой… — всхлипнул Речник, отстранился и встряхнул головой. — Твои раны заживают? Тебе не больно сейчас?

— Всё заросло, знорк. Мы — прочные существа, — пожал плечами сармат. Сдвинув толстые пластины фрила и металла, он показал свежий шрам — звезда с тонкими лучами осталась на месте зияющей раны. Фрисс потрогал серую кожу, иссечённую рубцами, и улыбнулся.

— Много шрамов у тебя, Гедимин. Вот и ещё четыре… Скажи, а что было, когда я уснул?

— Понятия не имею, Фриссгейн, — сармат вернул пластины брони на место и подобрал оброненный полётный ранец. — Меня разбудил нхельви.

Он сказал, что сирлавен стерегли нас до рассвета, а потом улетели. Фрисс в сильном смущении огляделся, но не увидел ни одного нхельви. Вся местность была другой. Они сидели на склоне холма, неподалёку темнел глубокий овраг, с другой стороны серебрились обломки гигантского древнего строения — невысокого, неширокого, но неимоверно длинного, уходящего хвостом за горизонт. А вдали в серой дымке проступали очертания Старого Города, и неясные сполохи мелькали над ним.

— Мы подходим к Йилгве, — Гедимин указал на город. — Там живут Серые. Интересно, многие ли знают о ночной стычке…

— Пусть только попробуют напасть! — нахмурился Речник. — Подлые твари… Поглоти меня Бездна! Сирлавен так и улетели, не получив награды?! Что же я… Он покачал головой и осмотрелся в поисках своих вещей. Сумка, целая и невредимая, стояла под кустиком чёрной гезы, скафандр был на Фриссе — только шлем болтался, как капюшон, за спиной, мечи мирно лежали рядом с сумкой. Красный плащ Речника пропал бесследно, и Фрисс понадеялся, что сирлавен хотя бы его взяли в уплату… Он поднял сумку — и тихо охнул. Она была приоткрыта, и тонкий кожаный шнурок свешивался наружу. В открытой сумке, на футляре с Верительной Грамотой — а Речник точно помнил, что эта ценнейшая вещь была зарыта на самое дно, а не валялась наверху! — лежал обрезок выбеленной шкуры. На нём чернел несложный рисунок — что-то вроде ключа и слово «Шианга», нацарапанное криво и косо, как будто у рисующего дрожала рука. Речник стиснул клочок в ладони и развернулся к удивлённому сармату.

— Гедимин! Ты видел… — он оборвал себя на полуслове и яростно замотал головой. — Нет, не так… Сирлавен — откуда они прилетают?

Где они живут? Ты знаешь?

— Эти сирлавен? — сармат махнул рукой куда-то за овраг и за горизонт. — Скорее всего, они прилетели из Тикении, до неё тут недалеко. На их хасене были подвески племён кеу…

— Тикения?! — Речник встрепенулся, разом вспомнив давнюю встречу в Доме-на-Перекрёстке и свои обещания. — Ты знаешь, где…

— На северо-восток от Йилгвы не то два, не то три дня пути, если пешком, — сказал Гедимин, подбирая с земли все детали и вешая на плечо сфалт. — Дай мне немного времени, Фриссгейн. Я почти починил эту штуку. Если в Йилгве найдётся обеднённый уран и кусок сингита, мы сможем долететь до Тикении за несколько секунд. А сейчас нам пора. Идти можешь?.. Бесконечное тлакантское здание тянулось и тянулось по левую руку от Речника. На привалах он прижимался спиной к поблекшему рилкару и скрывался в тени развалин от беспощадного солнца Аркасии. Жара не спадала, к чёрной траве после полудня так же опасно было прикасаться, как и к броне Гедимина, и геза, не выдерживая небесного огня, на глазах превращалась в пыль. Сквозь многочисленные проломы в стене здания Фрисс заглядывал внутрь, но тут уже порылись до него — выломали из стен всё, что могли, раздробили сами стены и выдрали ипроновую фольгу и уцелевшие обломки накопителя. Это был крытый туннель — дорога для диковинного тлакантского транспорта, стремительного, как небесные корабли сарматов. «Хельдов поезд» — так называли его, по имени древнего строителя Хеледа, о котором даже Гедимин ничего не мог сказать.

— Серые всё тут обшарили, нечего и искать, — сказал сармат, оттеснив Речника от ненадёжных стен туннеля. — Одна из старых дорог Йилгвы. Сейчас она никуда не ведёт. Между тем Йилгва приближалась, Фрисс уже мог попытаться пересчитать окна в высоченных тёмных башнях. Их верхние этажи раскрошились, обсыпались и образовали груду обломков у подножия зданий, и чем ближе Речник подходил, тем яснее понимал, что по этим завалам ему не пройти. Тени Старого Города дотянулись до путников и скрыли их, шелест травы под ногами сменился шорохом битого камня и рилкара. Своды разгромленного туннеля вдруг сомкнулись и нырнули под землю, уходя куда-то под развалины. Гедимин остановился.

— Надень шлем, Фриссгейн. В Йилгве добывают ирренций и обращаются с ним небрежно. Да и станция… — он поморщился и проверил, все ли пластины брони сомкнуты.

— Тут ещё станция есть? — удивился Речник, пристёгивая шлем. — А кто…

— Кажется, тарконы, — с большой неохотой ответил сармат. — Серых к себе ни одна станция не подпустит. Я тут не был, Фриссгейн. Не был с тех пор, как строили убежище Илгвен. Спускаемся, надо где-то спрятаться до темноты… Речник посмотрел на город, попробовал разглядеть трубы и передающие мачты, но ничего не увидел — старые здания были слишком высоки, станция за ними спряталась. Он взял фонарь и поспешил по тёмному туннелю за сарматом. Здесь стены ломали аккуратно — только изнутри, и потом укрепляли выломанными откуда-то плитами. Под ногами блестел рилкар и темнели длинные выбоины — из пола тоже что-то выдирали. Где-то на полпути Речник замедлил шаг и огляделся по сторонам. Ему вдруг стало тревожно и даже страшно.

— Гедимин, ты чувствуешь что-нибудь? — неуверенно спросил он, когда ощущения стали яснее. Сейчас Фриссу казалось, что стены еле заметно вздрагивают, и в такт им гудит в ушах и ноют кости. Ему вспомнился Старый Город у Реки и хранитель «Идис», умоляющий о помощи. Только Глаз Стен не хватало…

— Что там, знорк? — сармат остановился и убрал тёмный щиток с глаз. Тут же он стиснул виски, глухо застонал и задвинул щиток обратно так, что прозрачный фрил захрустел. Неслышный вой стал тише, Фрисс с тревогой смотрел на сармата и думал, не пора ли прятаться.

— Хранитель зовёт на помощь, — сказал Гедимин, глядя мимо Речника.

— С ним неладно. Что же у них тут творится… Он развернулся и пошёл дальше, Речник еле успевал за ним и очень сомневался, стоит ли туда вообще идти. Хранитель замолчал, но Фриссу всё равно было не по себе. Туннель вынырнул на поверхность в тени полуразрушенной башни, сразу за стеной из сплавленных воедино обломков рилкара, у хлипкой планки, перегораживающей дорогу. За шлагбаумом стояли двое Серых Сарматов — один с бластером, второй с длинноствольным огнемётом, оба в броне, больше похожей на кучу лохмотьев. При свете дня они не казались такими огромными и жуткими — Гедимин был куда выше ростом и шире в плечах… Древний Сармат вскинул руку, показывая стражам ладонь с растопыренными пальцами. Серые кивнули, опуская оружие. Тот, что стоял ближе, ссохшийся и исполосованный шрамами, впился взглядом в яркие полоски на броне Гедимина.

— Ремонтник? Из Ураниума? — в скрипучем голосе слышалась тревога.

— Прислали, наконец? Давно пора…

— Сейчас — нет, — покачал головой сармат. — Дозиметрия. Нужно где-то выспаться в тишине. У вас за городом… неспокойно.

— И-эхх… — Серый отошёл в сторону, бормоча что-то под нос.

Второй страж повертел головой и сказал Гедимину:

— Запишитесь у Ларса в будке и можете идти. Ла-а-арс! Белокожий таркон в тёмных очках из гнутой полосы прозрачного фрила выглянул из бывшего окна — сейчас это была дверь куда-то в недра тлакантского здания. Он улыбнулся безгубым ртом и помахал рукой, подзывая путников.

— Итак… Как же вас записать? Двое сарматов или сармат и сулис? — таркон смотрел на Фрисса и силился разглядеть лицо за щитком. В руке его, к огромному удивлению Речника, был потрёпанный свиток толстого пергамента, исписанный почти полностью. Речник ожидал увидеть какую-нибудь машинку для записей, вроде передатчика Гедимина…

— Я знорк, — сказал Фрисс, назвал своё имя и заглянул в свиток, но почерк таркона ему понять не удалось. — Ларс, скажи, Кев Джиен Най из племени кеу здесь не проходила?

— Кеу? — таркон на секунду развернул начало свитка. — Да, была в конце весны… Ночевать можете вон там, на крыше, патрулю скажу, чтобы вас не трогали. Ларс забрался в окно и прикрыл за собой перекошенную дверцу.

Путники переглянулись. Неподалёку оглушительно взвыла и тут же замолчала сирена, у Фрисса вновь заныли кости. Громкое и очень неприятное дребезжание прокатилось по улице, и следом захлопали двери и окна — все дома закрывались наглухо. Трое Серых Сарматов, с оружием в руках бредущих вдоль стены, остановились и уставились на чужаков. Двое стражей закрывали городские ворота, сваливая в кучу толстые плиты рилкара. Гедимин указал на широкие ступени, вырубленные в стене высокого здания. Тут, на крыше, путникам предстояло ночевать… Фрисс пожал плечами и полез наверх. Темнота никак не смыкалась над городом — горели цепочки светильников вдоль внешней стены, отделяющей посёлок Серых Сарматов от бескрайних развалин, ярко сверкали огни на передающей мачте станции, вдали сиял ярко освещённый порт летающих кораблей, а ещё дальше — низкие, но очень широкие здания, под которыми скрывались ирренциевые шахты. Фрисс лежал в углу, спиной к остаткам стены верхнего этажа, свет станции резал ему глаза, и он пытался спрятаться в тени Гедимина.

— Какое-то проклятие на этих городах! — проворчал Речник, снимая с пояса фляжку. — Как одновременно может быть холодно и жарко?! Он хлебнул — и закашлялся. От воды тянуло гнилью, и вкус у неё был горький. Речник плеснул немного на ладонь и увидел в жидкости еле заметные жёлтые искры, постепенно всплывающие, как тонкая плёнка. Он взмахнул рукой, создавая водяной сгусток — те же пылинки были в воде, тот же гнилостный запах она источала. Речник стиснул зубы.

— Волна осквернила воду — теперь все воды мира гниют, — прошептал он, глядя, как сквозь туман, на сармата, смыкающего «усы» всех приборов на золотящемся водяном сгустке. — Это золотень, речная гниль… Волна наверху, Гедимин, и всё бесполезно…

— Ничего, кроме сильного ЭСТ-излучения, — с лёгким удивлением в голосе заметил сармат и осторожно встряхнул Речника за плечо. — Фриссгейн, очнись. Не знаю, чем закончится твой поиск, но в случае неудачи… Ирренциевый заряд устроен несложно. Если всё так плохо, я могу сам сделать их, вот только… не знаю, согласишься ли ты.

— Что?! — Фрисс очень старался говорить тихо, но трудно было удержаться от вопля. — Ты умеешь создавать Старое Оружие?! Что я должен сделать?

— Вернуться со мной на «Идис» и сказать хранителю о своём согласии, — прошептал Гедимин, прислушиваясь к отдалённым крикам патрульных. — Всё-таки это твой альнкит. Мы извлечём топливо из него, и я соберу заряды. Ирренцию всё равно, где и когда взрываться, это будут слабые устройства, но на ваши цели их хватит. Запуск придётся отложить, надеюсь, что ненадолго. Согласен?

— Ещё бы! — Речник зажал рот рукой, подавляя очередной вопль, и смущённо посмотрел на сармата. — Но… Ураниум-Сити же не позволит тебе такое сделать, он пришлёт корабли и взорвёт твою станцию…

Нет, Гедимин, я такого не допущу. Оружие найдётся…

— Кто тебе рассказал такую чушь? — сердито прошептал сармат.

— Кронион Гварза, — удивлённо ответил Речник. — Разве ваши законы…

— Законы я знаю. А этот год, я смотрю, у всех пробудил фантазию, — пробормотал Гедимин. — Кронион сильно преувеличил. Взрывать станцию они не станут. Могут попробовать расстрелять командира, но и это маловероятно.

— И этого я тоже допустить не могу, — покачал головой Речник. — Я договорюсь с Советом Сармы и решу всё законным путём…

— Мне бы твою уверенность, знорк, — сармат сердито пожал плечами и перевернулся на другой бок. — Спи, этой ночью ни к чему караулить. В своём городе Серые ведут себя смирно… Утро началось с режущего уши дребезжания, воплей сирены, хлопанья десятков дверей и мягкого подземного толчка. Речник вскочил, с трудом вспомнив, кто он и где он сейчас. Рассвет заливал крыши зелёным сиянием, внизу шаркали мётлы уборщиков, и пререкались патрульные у внешней стены. Над городом, покинув полуразрушенные башни, реяла несметная стая Клоа. Длиннохвостые хески нарезали круги над станцией и далёкими мачтами подстанций у рудника и в порту, до тех, кто копошился внизу, пожирателям энергии дела не было. Гедимин лежал лицом к станции, рассматривал её и загибал пальцы на руке, будто вёл отсчёт. Сирена взвыла снова, Клоа шарахнулись от мачты, сармат резко выпрямился и отвернулся от тёмной махины.

— Сил моих нет, — пробормотал он. — Как они, интересно…

— Гедимин, ты давно не спишь? — мирно поинтересовался Фрисс, рассматривая контейнер с Би-плазмой. Речник честно пытался её съесть, получалось плохо.

— Я жду тебя и твоих предложений по поиску, — хмуро ответил сармат. — Видишь стену? В Йилгве перед Применением было много сарматов, тут добывали ирренций и уран… а сейчас тут много Серых и ещё больше эа-формы и тарконов. Я не рискну выйти за стену, знорк, и тебе не советую.

— Если тут у каждого жителя бластер или огнемёт, — вздохнул Фрисс, глядя с крыши на уборщиков и редких прохожих, — а у некоторых даже по два, то нам искать уже нечего. Ты упоминал убежище, в котором строил установку… может, заглянем туда?

— Илгвен — убежище обречённых? — сармат на секунду задумался. — Что же, надеюсь, что альнкит они заглушили вовремя… Город был пустынен, тих, вылизан до блеска, но всё равно казался тревожным и припорошенным пеплом. Серые Сарматы и тарконы расчистили для себя часть развалин и поселились в том, что осталось от поднебесных башен — длинных строениях в три-четыре этажа. Когда-то здесь были подвижные дороги, но они давно остановились, зато светильники уцелели, и даже один воздушный мост ещё соединял два дома. Путь, указанный патрульными, вывел изыскателей на пустырь, к невысокой стене, отделяющей жилые кварталы от порта летающих кораблей. Сейчас там не было никого, кроме десятка охранников — Серых Сарматов, когда-то бывших Древними.

— Ты опоздал, — проскрипел один из них на вопрос Гедимина. — Позавчера отбыл транспорт, забрал всё подчистую. Хочешь взглянуть на пустой склад? Во времена Тлаканты это была обычная жилая башня, после Применения она развалилась почти до основания, и жители, расчистив два уцелевших этажа, из остальных обломков соорудили приземистое здание, над которым возвышалась сейчас ветвистая мачта подстанции. Она источала жар, а само сооружение гудело и порой грохотало. Крытый туннель, соединяющий этот дом и два этажа бывшей башни, был покрыт трещинами и местами оплавлен, на нём пестрели многочисленные заплаты из листов фрила. Вокруг грохочущего здания, невзирая на раскалённую подстанцию, толпились Серые, и когда Фрисс шагнул в ту сторону, ему тут же преградили дорогу. В остатках жилой башни, за высокими воротами, было просторно и пусто. Гедимин посмотрел на дозиметр и, кажется, удивился увиденному.

— А говоришь, небрежны с ирренцием, — прошептал Фрисс, рассмотрев экран. — В степи и то грязнее.

— Кто следит за альнкитом? — спросил сармат у пятёрки Серых, которые сопровождали изыскателей повсюду. Серые переглянулись и похмыкали.

— Нижние ярусы все обрушены, Древний, — ответил один. — Что там было, там и осталось. Два верхних яруса можешь посмотреть, там склад. Ничего про альнкит не знаю, кто его откапывать будет?! Фриссу показалось, что Гедимин вздрогнул, но ответил он спокойно, и они пошли к подъёмнику — широкой и высокой коробке, в которой даже Древний Сармат мог стоять во весь рост. Повсюду в Илгвене горел яркий свет, и повсюду воздух был свеж — насосы, нагнетающие его с поверхности, не останавливались ни на минуту. Внизу было пусто — кажется, раньше ярусы делились на множество комнат, но после Применения почти все перегородки выломали, а уцелевшие — укрепили несколькими толстыми плитами и снабдили массивными свинцовыми люками. Ничего полезного для Гедимина или интересного для Речника тут не осталось.

— Хороший склад, — сармат посмотрел на прибор ещё раз и спрятал его. — Новую руду скоро привезут?

— Дня через три, не раньше, — ответил Серый, покрутил в пальцах странное массивное кольцо из непонятных железок и спрятал в карман.

Кольцом Гедимин неохотно расплатился за спуск в Илгвен. Серые Сарматы проводили изыскателей до самых ворот — им скучно было на пустом складе, и их очень интересовала броня Гедимина и его оружие.

Покидая порт, Фрисс услышал за спиной тихий спор — может ли сфалт пробить складской люк?..

— Ты хотел унести свою установку на Реку, да? — спросил Речник, когда голоса затихли вдали. — Она ведь очень тяжёлая…

— Не хотел, — отмахнулся Гедимин. — Так, глупые воспоминания.

Любопытное было время, когда строились эти убежища… Ну ладно, тебе это ни к чему. Пойдёшь со мной на рудники? …Путники устроились на ночлег задолго до заката. Фрисс был удручён, Гедимин тихо злился и старался не смотреть в сторону станции. Вой оттуда доносился раз десять за день, и никто из местных даже головы не поднимал — эти звуки были им привычны. Речник очень надеялся, что альнкит не надумает взрываться.

— Стемнеет — пойду в шахту, — прошептал сармат. — Сингит всё-таки нужен.

— Не надо, Гедимин. Убьют, — покачал головой Фрисс, проверяя остроту мечей. — Лучше я схожу туда утром и поговорю с ними снова.

Этот Деннис Маккензи… зря ты так с ним. Я попробую договориться по-хорошему, он не выглядит чудовищем. И другие Серые тоже. Сармат резко, с присвистом выдохнул и развернулся к Речнику.

— Жалеешь мутантов? Ты не в себе, знорк. Не вздумай к ним ходить.

Тебя они убьют точно. А меня — пусть попробуют. Подождёшь меня здесь, заметишь неладное — убегай. Серые медлительны, быстро теряют цель…

— Я пойду с тобой, — сказал Фрисс и вернул меч в ножны. — Кто-то должен прикрывать тебе спину.

— Хм? Что ты затеял, знорк? И что ты на самом деле забыл в ирренциевой шахте? — недобро удивился Гедимин. — Жить надоело?

— Забыл? То, что я ищу — древний схрон, называемый Фликсом, — ответил Речник, пропуская последние слова сармата мимо ушей. — Мой поиск ещё не закончен. Если тебе я мешаю, могу спуститься позже, в одиночку.

— Хранить ракеты в Йилгвенских рудниках?! Надо же было до такого додуматься… — пробормотал сармат, глядя в сторону. — Ладно, Фриссгейн. Замри и не шевелись, я попробую защитить тебя. Затея наша безумна, но… Речник улыбнулся и послушно застыл на месте. Из правой ладони Гедимина медленно выдвинулись широкие изогнутые зубцы, неярко мерцающие по всей длине. Их концы остановились напротив висков человека, невольно прикрывшего глаза. Горячий ветер, пахнущий чем-то едким, коснулся его лица. Тонкая дрожащая плёнка растянулась над скафандром Фрисса. Гедимин убрал зубцы, кивнул и посмотрел на ярко полыхающее небо. Земля мягко дрогнула, отдалённый грохот, долетающий из порта, сменился лязгом и редкими раздражёнными воплями.

— Поезд прибыл, — прошептал сармат. — Отправится он с рассветом.

До этого момента туннель свободен. Надеюсь, Серые разломали не все дрезины… Небо уже почернело, но в порту было светло, как днём, и сотни ярких светильников озаряли крышу туннеля, уходящего по развалинам к дальнему руднику. Над притихшим зданием обогатительного завода полыхала, источая жар и струйки дыма, перегревшаяся подстанция.

Вокруг толпились патрульные, приглушённо проклиная друг друга и древнее сооружение. Один из них пытался дотянуться шестом до слипшихся «ветвей» подстанции, но они сцепились намертво и медленно плавились. Никому не было дела до пары теней, промелькнувших в лабиринтах завода и остановившихся на краю самой верхней из платформ, за которой зияло жерло Хельдова туннеля. Внизу виднелся причудливый «хвост» самого поезда — его закатили под завод для разгрузки. Вверху мерцали неяркие пластины накопителей, тонкими цепями выложенные вдоль туннеля. Под его сводами висела перекошенная груда планок, прицепленная к тонким трубам на самом потолке. Гедимин дотянулся до неё, тихо хмыкнул и расправил искривлённую конструкцию.

— Цела. Залезай. Сюда руки, сюда ноги. Держись крепко. Речник прополз между планками и повис над туннелем, уцепившись за них. Когда-то они были обиты чем-то мягким и ворсистым, но от времени истёрлись. Гедимин втиснулся между висящим человеком и нижними, толстыми и прочными планками, чуть не вдавив Речника в потолок, сооружение захрустело и покачнулось. Над головой Фрисса, где-то под ладонью сармата, замигали огоньки. Узкая цепочка накопителей вдоль потолка сверкнула им в такт, и Фрисс услышал тихий шелест и пощёлкивание.

— Не шевелись, пока не скажу, — прошептал Гедимин и сам оцепенел.

А потом огни туннеля помчались навстречу Речнику. Он летел над мерцающей пустотой, всё быстрее и быстрее, на хрупкой раскачивающейся опоре. Она вздрагивала, пролетая мимо накопителей, и похрустывала на каждом незаметном изгибе и стыке. Ветер, дующий в туннеле, был горячим, пыльным и неживым.

— Хссс… — тихое шипение сармата и негромкий треск фрила слились воедино. Конструкция из планок оторвалась от потолка и повисла вертикально. Фрисс мотнул головой и обнаружил, что стоит на краю платформы, за его спиной — сумрачный пустынный зал и расходящиеся крестом коридоры, дрезина вновь прицеплена к потолку и мигает лампочками, а Гедимин выглядывает из наползающих друг на друга теней и нетерпеливо машет оплавленной рукой.

— Проскочили, — прошептал сармат, затаскивая Речника в тёмную нишу. — Вроде тихо. Не отставай. Фрисс огляделся, но увидел только тусклый блеск затемнённого стекла в будке на другом краю зала. Над ней горел светильник, то ярко вспыхивая, то еле-еле мерцая. Никто не выглянул, когда изыскатели прокрались мимо. Пустой широкий коридор, распахнутые двери, поблескивающие под ногами рельсы… Гедимин шёл быстро и бесшумно, Речник почти бежал, чтобы угнаться за ним, и на бегу вертел головой. Здание рудника…

Днём их не пустили так далеко. Сейчас он не нашёл бы ту проходную, на которой Гедимин вчера пререкался с Деннисом Маккензи и его охраной. Интересно всё же, где сейчас все эти Серые… Ещё одна пустая будка, опущенный шлагбаум, тревожно мигающие огоньки на стене. Рельсы оборвались у широких округлых дверей без замков и засовов, раскрашенных в жёлтый и чёрный. Гедимин коснулся плеча Речника и кивнул на истёртые кнопки в стене.

— Подъёмник. Должен работать. Щелчок кнопки в тишине рудника прозвучал громовым раскатом, Фрисс даже пригнулся и быстро обернулся к пустому коридору, но никто из Серых не прибежал на звук. Двери распахнулись — и сомкнулись за изыскателями, и Речник кожей почувствовал, как толща земли накрывает его.

— Заклинаний не говори. Мечи не доставай, — Гедимин коснулся сфалта и откинул его подальше за плечо. — Я здесь безоружен. Если что — разнесёт в пыль.

— Я буду осторожен, — шёпотом пообещал Фрисс. С каждой секундой становилось тяжелее дышать. Подъёмник начал раскачиваться и скрежетать, задевая стены туннеля, потом что-то зазвенело и зажужжало над его крышей, чем дальше, тем громче и назойливей.

— Остановимся, — решил Гедимин. — Мы уже глубоко. Тысячу лет не заглядывал в рудники… Чёрно-жёлтые двери снова распахнулись, жалобно заскрипели и поползли обратно, но сармат удержал их и рывком выпрямил перекосившийся подъёмник. Тревожный зеленоватый свет затопил кабину.

Истёртые, выщербленные рельсы блестящими змеями легли под ноги.

Фрисс шагнул под каменные своды, на красновато-чёрную «почву» ирренциевой шахты. Неприятный свет резал глаза даже сквозь защитное поле.

— Старайся не поднимать пыль, — вполголоса посоветовал Гедимин, ощупывая стену шахты. — Чистейший ольгит, лучшего и желать нельзя.

Только посмотри…

— Это всё ирренций? — Фрисс осторожно потрогал стену, озарённую неровным белесым сиянием. Мелкие серые кристаллики искрились под пальцами.

— На двадцатую часть, а то и больше, — ответил сармат и спрятал «усы» анализатора. — Слишком много для меня. Пойдём… Прямой и широкий туннель лежал перед ними. До первой развилки они шли долго, как показалось Фриссу — бесконечно. Гедимин остановился на перекрёстке и указал туда, куда не вели рельсы. Их, похоже, выдрали из камня — узкие выбоины тянулись по туннелю, и серая пыль переливалась на их дне.

— Брошенная шахта, — сармат потрогал стену, отломил кусок руды и показал Речнику. — Пустой нералит без прожилок, материнская порода.

То, что нужно… Под его ладонью камень неярко засветился, а потом узкий длинный брусок отделился от стены. Гедимин отрезал ещё один и спрятал под броню.

— Отсюда Серые ушли недавно, сингит ещё не выпал кристаллами, — сказал он, глядя на выбоины, оставшиеся от рельсов. — Может быть, впереди… Не трогай пыль, Фриссгейн, твоя защита легко плавится. Речник отступил от тусклой зеленоватой вспышки, опалившей неожиданным жаром. Застоявшийся воздух колыхнулся и снова замер. Он казался густым и тягучим, как болотный ил. Изыскатели миновали развилку, потом вторую. Выбоины под ногами вдруг пропали, пол стал неровным и колким, свечение — тусклым и прерывистым. Фрисс рискнул поднять фонарь-церит и увидел в его свете серые ветвистые «молнии», выложенные по стенам из мельчайших игольчатых кристаллов.

— Прорастающий сингит, — пояснил Гедимин и накрыл фонарь ладонью.

— Спрячь. Тут что-то не так… Туннель сузился. Теперь Фрисс ясно видел, что колеи здесь никогда не было, и что ход прорублен очень давно — он успел обрасти кристаллами, как шерстью. Их островки мерцали по всем стенам.

Внезапно Речнику показалось, что пол уходит из-под ног, а стены качаются. Он помотал головой и покосился на Гедимина. Сармат придирчиво выбирал самый крупный кристалл из поросли на стене и как будто ничего не заметил.

— Впереди что-то есть, — сказал Речник с тревогой. Сармат кивнул.

— Такие кристаллы не годятся, нужны очень крупные. Мы пройдём ещё немного, знорк. Не отходи ни на шаг! Стены содрогнулись ещё раз, глухой вой на грани слышимости прокатился по туннелю. Речник невольно потянулся за мечом. Гедимин отломил со стены большую щётку серо-прозрачных кристаллов, окружённых зелёным сиянием, остановился, рассматривая находку, потом быстро прошёл два десятка шагов вперёд — и сдавленно вскрикнул.

Фрисс в два прыжка оказался рядом и оцепенел, глядя вперёд, на присыпанную сингитовой пылью прозрачную стену и на то, что колыхалось за ней. Речник узнал этот вой, взрывающий череп и впивающийся в уши, узнал эту бесформенную, но стремительную и злобную массу. За стеной в бессильной ярости билась эа-форма, огромная, как озеро. Она чувствовала чужаков и всей тяжестью наваливалась на прочный рилкар, оттекала и бросалась вновь… но преграда была выстроена надёжно.

— Гедимин, смотри! — вскрикнул Речник, вглядываясь в мутно-белесые волны. Кто-то глядел оттуда. Шевелящиеся потёки вдруг сложились в лицо, искажённое от боли и ужаса, и Фрисс встретился с ним взглядом.

В следующую секунду он оказался на десять шагов дальше от стены, спиной к ней.

— Беги, знорк, — выдохнул Гедимин, вставая между Речником и прозрачной стеной. — К подъёмнику, живо! Фрисс задержался на мгновение и даже открыл рот, но встретился взглядом с Гедимином — и молча побежал к развилке. Даже сквозь тёмный щиток виден был безумный жёлтый огонь в глазах сармата, ещё более жуткий, чем полный боли взгляд бесформенной твари… Потом Речник долго пытался вспомнить, как выбирался из рудника и мчался под сводами Хельдова туннеля. В себя он пришёл уже на крыше, в центре облака густого раствора меи.

— Гедимин, ты видел… — взволнованно начал он, высунув голову из облака, но мея вновь его поглотила.

— Нет, — отрезал сармат, и очень долго Фрисс не мог добиться от него ничего, кроме кратких указаний по очистке. Скатав мею вместе с ирренциевой пылью в шарик и забросив его далеко в развалины, Гедимин тяжело опустился на крышу и посмотрел на экран передатчика.

— Скоро рассвет. Отдохни, знорк, завтра будет непростой день. На передающих мачтах станции полыхнуло багряное зарево, сирена захлебнулась тоскливым воем. Речник поёжился. Он отвернулся от негаснущих огней, спрятал голову под сумкой и попытался заснуть.

Снились ему обломки «Скорпиона». Когда Фрисс проснулся, солнце уже поднялось над развалинами, ни облачка не было на небе, но всё равно казалось, что весь город накрыт серой дымкой. Гедимин сидел неподвижно на краю крыши, глядя на станцию. Открытый экран передатчика изредка вспыхивал на его руке, наполовину выпущенные «усы» то сами по себе разворачивались, то втягивались обратно и замирали на полпути.

— Гедимин, а что ты делаешь сейчас? — тихо спросил Речник и сел рядом.

— Думаю, Фриссгейн, — хмуро ответил тот. — Применять ликвидаторский сигнал и вскрывать двери самому… или отстать от чужого альнкита. Боюсь, они уже ничего с ним не сделают, даже если захотят. И не уверен, что сделаю что-нибудь сам…

— Думаешь, оно хочет взорваться? — спросил Фрисс, разглядывая грязно-серые здания, обшарпанный купол альнкита и пылающую мачту над ним, как в первый раз. Казалось, станцию Йилгвы присыпало когда-то пеплом и пылью, и всё это намертво пристало к оплавленному рилкару, да так и застыло на пять тысячелетий. Если купол и стены раньше и были окрашены в обычные яркие цвета сарматских станций, сейчас даже догадаться нельзя было, как они тогда выглядели. Фрисс поискал, нет ли где на стене или над входом названия, но ничего не нашёл — всё скрывала въевшаяся пыль.

— Не хочет, но пытается, — пробормотал сармат. — Куда всё это время смотрели тарконы, вот что слегка меня интересует… Фрисс неопределённо хмыкнул и повертел в руках перевязь. Откуда-то доносился слабый, но неприятный запах гниющей кожи, и Речник гадал, что из его вещей могло так пахнуть. Он еле успел заметить, как что-то прошуршало по лестнице, а сам он внезапно оказался в тени выпрямившегося сармата. Гедимин шагнул от края и встал между Речником и десятью тарконами. У каждого из белокожих, замотанных в непонятные светло-серые балахоны, был в руках бластер, а у одного — даже два. Речник сжал пальцы в кулак, готовя водяную атаку — он точно помнил, что вода жжёт тарконов посильнее, чем едкий хашт…

— Древний Сармат Гедимин Кет? — таркон в странной шапке заговорил первым, и голос его был резок и сух. — Есть разговор. Сможем поговорить без лишних проблем?

— Уберите оружие, — сармат не шелохнулся, и сфалт по-прежнему висел за его спиной. Таркон дал знак своим спутникам, они медленно опустили бластеры и расступились, пропустив предводителя вперёд.

— Юрис Вальга, по поручению начальника Йилгвенской энергостанции, — таркон в шапке коснулся пальцем неприметной выцвевшей нашивки на балахоне. — А также Денниса Маккензи, начальника урано-ирренциевого рудника. Твоё вторжение на закрытую территорию не осталось незамеченным, Гедимин Кет. Как ты объяснишь его?

— Нуждами Ураниум-Сити и проекта «Дезактивация», — ровным голосом ответил сармат. — Где сам Деннис, и где он был, когда не оставил незамеченным вторжение?

— Серый Сармат, охраняющий подъёмники, видел тебя и опознал по оплавленной руке, — Юрис Вальга усмехнулся и указал на желтеющий ипрон. — Деннис Маккензи, по его словам, запретил тебе спускаться в шахты…

— Допустим, — кивнул Гедимин. Таркон нахмурился и коснулся бластера, уже убранного в кобуру.

— Ты уверен в своей безнаказанности, сармат. А я уверен, что Ураниум-Сити впервые слышит о «своих» нуждах, приведших тебя в Йилгву. Но я пришёл не по делам рудника.

— Станция… — Гедимин качнул головой. — Я прав?

— Нам нужен ремонтник, — кивнул в ответ Юрис. — Причём срочно. Мне поручено отвести тебя на станцию любой ценой.

— Гарантии безопасности? — сармат протянул оплавленную руку к таркону.

— Всем — убрать оружие! — крикнул тот, оглянувшись на спутников. — Сообщить на проходную! Белая ладонь в лохмотьях и складках спадающей кожи скользнула по пальцам сармата, изобразив рукопожатие. Гедимин кивнул и оглянулся на Фрисса.

— Идём. Как я понимаю, установка заглушена? Как давно? Таркон странно булькнул.

— Глушение необходимо? Мы рассчитывали, что твоя защита и навыки…

— И три дня, не меньше, на мало-мальское охлаждение, — кивнул сармат, глядя на полыхающую мачту. — Итак, вы даже не приступали к глушению…

— У нас нет трёх дней, Гедимин Кет, — вскинулся Юрис. — У нас нет возмож… Он осёкся и крикнул одному из спутников, держащему в руке подобие передатчика… вот только экран у этого прибора был покрыт трещинами, а из усов-антенн уцелела едва ли половина:

— Слышал? Передай на главный щит, немедленно! Таркон с передатчиком визгливо закричал в ответ, но разбирать его слова Фрисс не стал. Он смотрел на Гедимина, пытаясь что-то прочесть по тёмному щитку, скрывающему глаза.

— Подождёшь меня на проходной, знорк? — тихо спросил сармат. — Тебя они тронуть не посмеют.

— Конечно, Гедимин, — Фрисс кивнул и добавил, касаясь оплавленных пальцев:

— Будь осторожен там… там, где ирренций не гаснет…

— Посторонние на закрытой территории… — начал было Юрис, но вдруг замолчал и взмахнул рукой, подавая знак своей охране. Тарконы сомкнули кольцо вокруг изыскателей, и все вместе медленно спустились по слишком узкой лестнице и пошли к тёмно-серой громаде станции. Они миновали распахнутые настежь ворота и вошли в крайнее здание, пройдя под поспешно поднятым шлагбаумом. Дверь была слишком узка для всей толпы тарконов, которая клубилась вокруг чужаков, Речника случайно притиснули к стене, и ему показалось, что вся краска вместе с слоем пыли сейчас останется на нём. Внутри было жарко и слишком светло, на лампы под высоким потолком Фрисс взглянул и тут же опустил глаза — они пылали ярче солнца. Юрис Вальга остановился, быстро раздал указания — и комната почти опустела, лишь четверо тарконов, обвешанных оружием, остались у входа.

— Мы не можем допустить его на закрытую территорию, — сказал Юрис, глядя на Речника. — Он не ремонтник.

— Я буду ждать Гедимина здесь, — сказал Фрисс, стараясь дышать через раз — вонь гнилой кожи и земляного масла наполняла комнату, несмотря на открытые двери.

— Через три Акена я вернусь, — сармат остановился и опустил руку на плечо Речника. — Всё уцелеет, знорк. Посиди с упырями, хочешь — поговори с ними. Аттаханка! Он отвернулся и пошёл за Юрисом. Лязгнули тяжёлые, обитые металлом двери, и Фрисс остался в жаркой комнате, отрезанной от остальной станции. Невдалеке жалобно застонал хранитель, истошно взвизгнула сирена, и всё стихло. Речник встал напротив двери — ветер снаружи, пропахший горелым фрилом, всё-таки был приятнее смрада внутри. Тарконы-охранники подошли поближе, ощупывая пришельца скучающими взглядами.

— Кто ты такой? — спросил наконец один из них. — Не таркон, не дикарь, не человек и не сармат… Ты сулис?

— Я знорк, — нахмурился Речник. — А ты таркон… Ты правда видел Применение?

— Хой! Я ничего не видел, — возмутился белокожий, поправляя кобуру на поясе. — Мы честные жители Илгвена. Если там и была какая щель, откуда нам было знать?!

— Да не щель, — вмешался второй таркон, — помнишь, как тогда потолок потёк? Мне чуть мозги не выжгло, а когда очухался… Он смахнул несколько обрывков кожи с подбородка и отошёл к двери, бормоча что-то неразборчивое.

— А знорки не такие, — сказал третий, заглянув Речнику в глаза. — Знорки скафандров не носят. Ты всегда с этим сарматом ходишь?

— Он мой друг, а хожу я сам по себе, — покачал головой Фрисс. — А ты помнишь, как жил в Тлаканте?

— В чём? — таркон вытаращил блеклые глаза. — Тут я жил. Юрис, больших ему денег и верной руки, взял на станцию. В каком то бишь году?..

— Эй-эй, он про другое. Ты про то, до взрыва? — второй таркон отплевался от лишней кожи и снова вступил в разговор. — Так я… Он почесал лысый затылок, содрав ещё несколько белых обрывков.

— Не помню ничего я. Нормально вроде жили, как все люди. В его глазах колыхалась белесая муть. Фрисс уткнулся взглядом в пол. Хранитель и сирена отчего-то притихли, но что-то давило здесь на Речника… и дело было не в духоте и скверном запахе.

— Это ведь сарматская станция, так? А вы знаете, где её сарматы?

Они же не бросили бы её так просто, — задумчиво сказал он. — И я не спросил… как она называется?

— Йилгвенская энергостанция, сказали же тебе, — скривил безгубый рот первый из тарконов. — Юрис же сказал? Не было тут никаких сарматов, наша станция, и реактор тоже наш. И весь город наш!

— Потише, Серые услышат, беды не оберёшься, — толкнул его в бок второй охранник. — Вон там патруль шатается…

— Сюда не полезут, они взрыва боятся, — ухмыльнулся первый. — Вот как Юрис такое сделал? Если Серый сюда подходит, сразу всё воет и сверкает, и они боятся и бегут! Я спрашивал, а он руками машет. Не делал, и всё тут. Сулис! Вот ты такое делать умеешь?

— Не умею, — вздохнул Речник. — У вас хранитель воет и стонет на весь город. Ему плохо, вот и станцию лихорадит. Почему вы ему до сих пор не помогли? Если уж взялись заменить сарматов… Тарконы переглянулись и шарахнулись к двери.

— Хой! Да ты сумасшедший, сулис, — второй затряс головой. — Какой хранитель?!

— Тот, кто живёт в недрах альнкита, — Фрисс посмотрел на запертые двери. — Хранитель станции. Вы что, не слышите его?

— Ничего такого нет, сулис. Это бред! — сердито заявил первый таркон, пятясь к двери. — Хой! Ненормальные сарматы! Не говори такого, не то отдам патрулю…

— Патруль не подойдёт, они взрыва боятся, — усмехнулся Речник и отошёл к стене, на которой угадывался некий план или чертёж. Тарконы с ним больше не заговорят, в этом он был уверен. День казался бесконечным. Прочитать план на стене Фриссу не удалось — слишком много пыли в него впиталось, а когда Речник захотел отряхнуть стену, чертёж начал осыпаться хлопьями. Тарконы несколько раз заглядывали в комнату, но шарахались, едва Речник поднимал на них взгляд. Один из охранников сменился, новичок сунулся было к необычному пришельцу, но остальные трое утащили его за рукав и громким шёпотом объяснили, что с «ненормальным сулисом» говорить не следует. На станции царила тишина, более не прерываемая воем сирены, и Фрисс не знал, к добру это или к худу. Когда ему надоело ходить туда-сюда по комнате, он сел к стене и прикрыл глаза. Сквозь дремоту ему показалось, что на станции стало прохладнее, а свет уже не так обжигает веки. Его разбудил отчаянный скрежет и лязг тяжеленной двери, и Фрисс быстро поднялся на ноги, стряхивая с себя сон. Четверо тарконов, не считая Юриса Вальги, вошли в комнату и остановились. Юрис выглядел взъерошенным, Фриссу даже померещилось, что складки кожи на его лице встали дыбом.

— Значит, так? Прекрасный совет, — процедил он, разворачиваясь к двери. — Что ещё мы должны переделать? Может, сразу построить новую станцию?!

— Это лучшее, что вы могли бы сделать, — отвечавший говорил негромко, но очень зло. — Так что с моим вознаграждением?

— Получишь на карту не позднее следующей недели, — таркон резко отвернулся. — У нас не дикарский базар, и вещами мы не торгуем.

Сумма, которую ты получаешь, более чем соответствует твоей работе!

Что же до советов, которых мы не просили… Таркон-сопровождающий толкнул его в бок. Юрис поперхнулся и отошёл в сторону. Древний Сармат выбрался из коридора и прошёл мимо тарконов. Речник сделал неуверенный шаг навстречу. Он не был уверен, что Гедимин видит его. Сармат шёл странно, будто на ощупь, тёмный щиток над его глазами оплавился и покрылся пятнами и едва ли позволял что-то рассмотреть. Однако Речника он заметил и кивнул ему, одновременно касаясь его плеча.

— Вот и всё, знорк. Пойдём, больше нам тут нечего делать.

— Гедимин, ты не ранен? — тихо спросил Фрисс, во все глаза глядя на броню сармата. На ней не было ни кусочка чёрного фрила — он как будто испарился, и даже тугоплавкий ипрон местами стёк с пластин, обнажив слой серебристого тлиннгила. Сильнее всего оплавились руки до локтя, и странные удлинённые вмятины с потёками металла пролегли по плечам и груди, а на правом плече зиял глубокий рубец. Сармат успел охладить броню в потоках меи, её резкий запах наполнил всю комнату, но даже он был приятнее затхлой вони гниющей кожи.

— Нет, — Гедимин ощупал рубец на правом плече и поправил сфалт, закинутый за спину. — ЭСТ-излучение, ничего более. Юрис Вальга, ты пытаешься меня выгнать? Тарконы, подступившие было к изыскателям, отпрянули. Путники вышли со станции под тусклое солнце Йилгвы. Сармат молчал, пока не поднялся на крышу и не занял прежнее место на её краю, лицом к станции. Огни на её мачте горели теперь вполсилы, но ровно, без неожиданных вспышек.

— Плавящийся ирренций я видел, — пробормотал он, снимая с лица повреждённый щиток и рассматривая с разных сторон, — а вот накопитель, спёкшийся в однородную массу — ещё нет. А называлась она «Джойя»…

— Хранитель, кажется, успокоился, — сказал Фрисс, кивнув на станцию. — Ты помог ему?

— Ему уже не поможешь, — Гедимин попытался срезать с щитка застывшую стеклянистую пену, но прозрачнее фрил от этого не стал. — Никогда не видел хранителей, умоляющих о смерти. Взрыва не будет, Фриссгейн, но работать этой станции осталось очень недолго… Он вернул щиток на место и осмотрел блистающую броню.

— Да, неприятно. Что-то надо… — он замолчал и повернулся к Речнику. — Знорк, если хочешь, ложись спать. У нас в запасе один спокойный Акен…

— Я хорошо отдохнул, — покачал головой Фрисс, — а вот тебе поспать не мешает. Что ты собираешься делать?

— Собирать лучевое крыло, пока есть время, — сармат разложил на крыше разрозненные детали и обломки. — Только времени мне и не хватает, всё остальное на месте… Речник всё-таки задремал — когда оклик Гедимина поднял его на ноги, солнце клонилось к закату. Сармат пристраивал за плечами полётный ранец и засовывал под броню хвосты проводов и лишние обломки. Его скафандр уже не блестел — тёмно-багровая плёнка застывшей меи покрывала его с ног до головы.

— Пойдём, знорк. На ночь в Йилгве мы не останемся. Когда выйдем за стену, заберёшься ко мне на плечо. Уходить мы будем спокойно, но быстро.

— Что… — Фрисс замолчал на полуслове, покосился на станцию и направился к лестнице вслед за Гедимином. Уйти из города ему хотелось давно, а сармат всё равно не собирался ничего объяснять… Им пришлось вернуться назад, к сидящему в окне Ларсу и Серым Сарматам у шлагбаума, охраняющим подземные ворота Йилгвы. У Старого Города был всего один вход, и тем, судя по всему, пользовались нечасто. Ларс скучал, от нечего делать перечитывая книгу прибывших.

Увидев изыскателей, он широко улыбнулся и сдвинул тёмные очки на лоб.

— Тарконы со станции уже успели похвастаться. Хорошо вы работаете, сарматы! В кои-то веки ночью я смогу поспать без фейерверков в глазах. У меня их сброс энергии уже в печёнках сидел. А куда вы уже уходите, и так быстро?

— В Ураниум-Сити, — на секунду остановился Гедимин. — Работа не ждёт.

— Юрис Вальга не зазывал тебя на станцию? — проскрипел один из Серых-охранников. — У него всегда работы много. Эх-хе, а я бы хотел на станцию…

— Ничего там хорошего нет, — отмахнулся Гедимин. — Мы с Юрисом не уживёмся. Всех благ великому городу Йилгве… Полумрак туннеля поглотил его. Они долго пробирались по необитаемым окраинам Йилгвы, мимо полуразрушенных башен и тускло блестящих окон, отражающих сполохи заката. Фрисс сидел на плече сармата и с опаской разглядывал глубокую рану на пластине брони.

— Мы будем ночевать прямо на развалинах? — спросил он, когда солнце коснулось горизонта, а слишком обширный город так и не остался позади.

— Мы будем идти всю ночь и всё утро, — вполголоса ответил Гедимин, не замедляя шаг. — Когда альнкит разрушится, между нами и тарконами должно быть не менее одного дня пути. Иначе, знорк, вся Йилгва будет ловить нас в этих степях, и я не уверен, что мы сможем отбиться.

— Гедимин! Так ты не исправил их установку, а разрушил её?! — Фрисс хотел спрыгнуть на обломок стены, но поскользнулся и снова вцепился в сопло сфалта. — Ты взорвал эту станцию?! Зачем?!

— Тише, знорк, Серые сбегутся, — прошептал сармат, ныряя в тёмное ущелье меж покинутыми домами. — Я же сказал — взрыва не будет.

Хранитель очень просил остановить альнкит навсегда, и я помог ему.

Теперь всё зависит от воли «Джойи»… она обещала подождать с разрушением до рассвета, но дольше — навряд ли. Всё останется под куполом, знорк, но альнкитом этот комок разнородных сплавов уже не будет. И это лучшее, что могло случиться с Йилгвенской станцией…

— Значит, никто не умрёт? Кроме… хранителя? — Фрисс качал головой, не зная, что сказать. — А его спасти уже нельзя было?

— Я опоздал на несколько веков, — тяжело вздохнул сармат. — Хотел бы я знать, что стало с другими альнкитами «Джойи». Их было гораздо больше, я в этом уверен. И куда тарконы и Серые дели её сарматов… хотя на этот вопрос я бы смог ответить… Рассвет застал Гедимина распластавшимся на земле, под почерневшими до срока соцветиями Кемши. Он напряжённо прислушивался к чему-то, и Фрисс сидел рядом и боялся лишний раз шевельнуться. Речник ждал отдалённого грохота и дымного облака на горизонте, там, где скрылись изломанные башни Йилгвы, но всё было тихо, только Альквэа шелестел в высохшей алой траве и заметал её горячей пылью.

— Всё, — сказал сармат, поднимаясь с земли. — Эта станция называлась «Джойя», и так её теперь называют в Пустошах Васка. Он потрогал вмятину на плече и неловко поднял правую руку.

— Тяжелые лапы у хранителей, — хмыкнул он. — Думал, прожжёт насквозь… Так куда ты намерен повернуть сейчас, Фриссгейн? Речник вздрогнул и отвёл взгляд от горизонта, на котором так ничего и не вспыхнуло.

— В сторону Тикении, если ты не против! — ответил он, с удивлением глядя на полётный ранец со свисающими проводами, собранными в две косы. Гедимин снова скинул устройство на землю и деловито приваривал к нему последние детали.

— Так ты сделал эту штуковину?! — ахнул Речник, наблюдая за перемигиванием огоньков на устройстве, соединяющем пучки проводов.

Сармат кивнул и достал из-под брони пару светящихся кристаллов, завёрнутых в обрывки скирлина.

— Если я рассчитал правильно… — пробормотал он и засунул кристаллы в самую глубину ранца, а потом заткнул оставшееся отверстие куском фрила. Ряд тёмных линз по бокам сооружения неуверенно мигнул зеленью, а потом загорелся ровным тусклым светом, который с каждой секундой становился ярче.

— Как только прогреется, полетим, — с довольным видом кивнул сармат. — Держись крепче, Фриссгейн, на такой скорости падать опасно… Пронзительный вой, сходный с воплем сирены, пронёсся по степи, и оба изыскателя вздрогнули. Передатчик на руке Гедимина открылся, сверкнув красным экраном. Взглянув на него, сармат с хрустом задвинул пластину брони обратно и всем телом развернулся к Речнику.

— Ураниум! Совет приказывает срочно прибыть в город, иначе о своей станции я могу забыть навеки. До чего же они всегда не вовремя… Он закинул на плечи полётный ранец. От обсидиановых линз уже протянулись узкие пучки белесого света, и воздух вокруг них дрожал и мутнел. Сжимая в ладони косы цветных проводов, Гедимин махнул Речнику свободной рукой:

— Залезай, не бойся, крыло не горячее. Летим в Ураниум! Фрисс судорожно вздохнул и отступил на шаг.

— Нет, Гедимин, — покачал он головой. — Я пойду в Тикению.

— Почему?! — хрупкое устройство жалобно захрустело в руке сармата, зеленоватое сияние за его спиной на миг погасло и разгорелось снова.

— Мой поиск ещё не закончен, — сказал Речник и отошёл ещё на шаг.

— Очень жаль, что я так задержал тебя, и жаль, что мы расстаёмся здесь, но мой путь пока в Ураниум не ведёт. Мы встретимся ещё у стен твоей станции! А сейчас — не медли, Ураниум ведь шутить не будет… Сармат молча смотрел на него, прижимая к груди пучок проводов.

— Станция «Гнейт» лежит между Тикенией и Ураниумом, — медленно проговорил он. — Доберёшься туда — свяжись со мной, тебе помогут. А я буду ждать твоего сигнала и отправлюсь в «Гнейт», как только покончу с делами. Там тебе помогут и с очисткой… Речник снова покачал головой.

— Лучше не жди меня, Гедимин. Я и так слишком долго тебе мешал.

Как только освободишься, возвращайся к «Идис», начинай собирать заряды. Реке очень нужна помощь. А я много лет путешествовал в одиночку, и я справлюсь. Рад буду новой встрече на берегах Реки… Сияние за спиной сармата уже стало нестерпимо ярким, и пространство рядом с ним превратилось в мешанину цветовых пятен. Он вскинул руку.

— До встречи, знорк-ликвидатор. Постарайся до неё дожить! Воздух вокруг замерцал и пошёл рябью, Фрисс отвёл слезящиеся глаза и сердито протёр их — и не увидел ничего, кроме багряной высохшей травы. Он отстегнул шлем и жадно вдохнул степной ветер.

— Я не сармат, Гедимин, — прошептал Речник, — и даже не сулис. И мне пора к людям…

 

Глава 19. Перелётные стаи

До ручья было рукой подать — тонкая лента мутной воды блестела в зарослях многожальника. Речник оттолкнул в сторону сухую колючую ветку, взглянул на то, что шуршало в кустах, и молча шагнул к обрыву и полез обратно, цепляясь за алые побеги Кемши. Из гущи многожальника на него смотрел Зелёный Пожиратель, настороженно шевеля усиками, а следом выползал ещё один. «Да, хорошей воды тут не найдёшь…» — Фрисс оглянулся на овраг, из которого только что вылез. Стайка Пожирателей ползала вокруг родника. Речник полез было в сумку за дозиметром, но подумал и махнул рукой. «Очередной обрушенный схрон… Много их тут, в степи.

Может, и Фликс давно обрушили…» Подросший птенец чанки, пойманный на дне оврага, болтался у пояса Речника. Взрослую птицу ему догнать не удалось, а камнем он промахнулся и теперь думал, что совсем разучился охотиться.

Полуденная жара застала его в тени развалин какого-то одинокого тлакантского здания, от которого осталась пара перекошенных стен и вросший в землю фундамент. Там Речник устроился на привал. Мясо, закопанное в горячую землю, нельзя было считать жареным, но даже оно казалось Фриссу съедобнее, чем Би-плазма. Он сгрыз пригоршню незрелых стручков Кемши, посмотрел на контейнер, подаренный Гедимином, хотел забросить его в развалины, но передумал.

Какому-нибудь таркону или хенто эта штука могла бы пригодиться… Что-то шелестело в тихой степи, и Фрисс решил, что на шорох травы этот звук не похож. Неохотно выбравшись из прохладной тени, он побрёл на шелест — и вышел к пологому холму, обнесённому символической оградой. У подножия были натыканы острые колышки из толстых соломин, но стояли они редко, и ни одна дощечка или травинка не соединяла их.

Фрисс поднялся на холм, туда, где мерно раскачивались и звенели погремушки, развешанные на шестах, и отчего-то ему стало не по себе. Пять боевых копий были вбиты в землю, и на цепи, соединяющей их, висели наконечники стрел — не настоящие, из обожжённой глины. С каждого копья свисала широкая коса из кожаных полос — многоцветное знамя, почему-то не выгоревшее на солнце. Под копьями в красной траве блестело что-то металлическое, Фрисс наклонился и охнул — там лежали обломки тлакантского огнемёта или очень большого бластера, а один шест торчал из пробитого шлема, слишком большого для человеческой головы. Он поднял взгляд на плетёные косы и охнул ещё раз — к одной из них, выкрашенной в синий, голубой, белый и красный, был привязан осколок ракушки… и обрывок алой ткани, очень похожий по цвету на плащи Речников. Фрисс потрогал узкую, аккуратно отрезанную ленту и твёрдо решил, что это кусок плаща. Может быть, даже его плаща, пропавшего в ночной степи под Йилгвой. Он склонил голову в печали. О назначении холма он мог лишь догадываться, но здесь ему было грустно, и холодная рука сжимала сердце, когда он смотрел на поникнувшие знамёна. К каждому из копий, кроме корабельных подвесок, крепились склеенные из дерева и перьев крылья, а среди висюлек на знамёнах Речник увидел стеклянные шарики — такие же, как в Пустыне Молний, у разбитого корабля. Фрисс положил рядом пять перламутровых створок от мелких ракушек и медленно спустился с холма. Так или иначе, до Тикении оставалось уже недалеко… не сами же выросли в степи эти копья и знамёна?.. Речник оказался прав и уже на рассвете следующего дня ступил на дорогу, петляющую меж Деревьев Ифи и рощ краснолиста, мимо кружевных деревьев и пустующих полей. По дороге нескончаемой вереницей шли навьюченные вилороги и пешие носильщики. Вороха съедобных трав, так и не созревшие початки сарки и колосья Минксы, связки плодов Кими и ванкасы — всё, что можно было съесть, люди несли в город. А вокруг города, задолго до первых шатров и пограничных патрулей, струился запах скошенной травы и варёного мяса. Фрисс принюхался и ускорил шаг. На опустевших полях вокруг Тикении стояли бесчисленные стога, а между ними — шатры, палатки и навесы. Пар поднимался над сотнями котлов, в дыму коптилен Речник видел туши килмов, разрубленные на куски и развешанные над кострами, вереницы навьюченных вилорогов сновали туда-сюда, а за ними — сотни жителей степи, кто в боевой раскраске, кто просто в саже с головы до ног. Среди шатров мелькали широкие шляпы джайкотов, красные повязки на головах руйев, странные хохолки на макушках кеу, тугие блестящие косы нарасков. Поддавшись общей суете, по дороге носились здоровенные чанки, тревожно вскрикивая и вертя головами. А между котлами и коптильнями, осторожно помахивая крыльями и раздувая шары, стояли десятки небесных кораблей. Засмотревшись на них, Фрисс чуть не налетел на городскую стену.

— Силы и славы воинам Тикении! — крикнул Речник, проскользнув в слишком узкие ворота, где его чуть не вдавили в стену шарахнувшиеся вилороги. Воины кеу не услышали его — так увлечены были пересчётом вьючных животных и их хозяев.

— Я ищу сирлавен по имени Джауанаквати, — обратился он к джейгону, который стоял поблизости. Змеиный жрец мигнул и перевёл на Речника усталый затуманенный взгляд. Веки у него были красные, сильно припухшие, как будто он не спал много ночей.

— Все на лётном поле, воин, — пробормотал он. — Торопись, до отлёта осталось немного. Двухэтажные дома с плоскими крышами, выкрашенные охрой, были поставлены друг к другу плотно и хаотично, и Фрисс долго блуждал в лабиринте извивающихся зданий, пасущихся повсюду стад и расставленных котлов, пока не увязался за спешащим куда-то патрулём.

Очередной слишком длинный дом изогнулся спиралью — и Речник вышел на широкое лётное поле, окружённое мастерскими Покорителей Небес. Сразу же его оттеснили к стене — здесь собрался, кажется, весь город, от мала до велика, и все носились вокруг кораблей, как перепуганные чанки. Хиндиксы и хасены, маленькие лодки и корабли размером с дом, все цвета и узоры парусов, шаров и крыльев — сотни кораблей были здесь, и Речник даже не мог пересчитать их. Он выискивал взглядом в толпе тёмно-синюю кожу и маску водяного демона, но не находил, хотя на поле собралось немало сирлавен, и чёрных, и тёмно-зелёных, и даже тёмно-красных.

— Гедимин вчера отбыл, так? — взволнованный мяукающий голос заставил Речника развернуться к ближайшей мастерской и во все глаза уставиться на кимею, двумя лапами держащую огромный свиток. — Кто же поведёт корабли на Ангалау? Неужели Хиниансиа? Джайкотский корабль?!

Как кеу Тикении могли уступить первенство в таком деле?! И что они будут делать над Ангалау без Гедимина и лучемёта?!

— Да ну, Конста, этому не бывать, — собеседник кимеи, рослый и широкоплечий, макушкой задевающий козырёк на крыше, забрал у неё свиток и оглядел поле. — Видишь, Альджаумаджиси ещё не взлетела? Чем не лучший вожак для сражающейся стаи? Альджаумаджиси и поведёт всех… ну, может, с Хиниансиа вместе.

— Альджаумаджиси великолепна и на земле, и в небе, — кивнула кимея, занося несколько слов в потрёпанную книжку, — но как жаль, что Гедимин улетел! Лучшего корабля не найти у всех четырёх племён…

— Он чересчур тяжёл и медленно разворачивается, — возразил её спутник. Это огромное существо с медно-рыжими волосами, увязанными в толстую косу, могло быть только нанном, и в иное время Фрисс непременно пробился бы к нему — наннов до сих пор он видел лишь на картинках — но сейчас Речник облегчённо вздохнул и продолжил обшаривать глазами поле. Двое летописцев говорили не о Древнем Сармате… кажется, в Тикении есть корабль, носящий имя Гедимина — и лучемёт заодно, где бы кеу его ни отыскали… интересно, знает ли сам Гедимин об этом?.. Поблизости зарокотал барабан, и шум на лётном поле тут же утих. У большой ширококрылой хиндиксы стоял, взобравшись на перевёрнутый котёл, седой кеу в броне, обитой осколками фрила. Он держал над головой сине-белое знамя Моксецилана и красно-чёрное — воинственного змея Кимикти.

— Стая Ангалау! Вылет завтра, с первыми лучами! Следуйте за «Альджаумаджиси» и «Хиниансиа», после — исполняйте то, о чём было сказано! Священные змеи видят нас и помогут нам в бою! Кеу спустился с котла, и все снова забегали и зашумели. Фрисс, улучив момент, успел на несколько шагов приблизиться к кораблям сирлавен — они стояли отдельной группой — но толпа снова отнесла его к ближайшей стене и чуть не швырнула на кимею. Дева-кошка, впрочем, ничего не заметила. Она снова спорила с нанном, запрокинув голову, чтобы видеть его лицо.

— Ну уж нет, Гвинек. Знаю я, как ты ночью летаешь! Неужели прошлого раза тебе не хватило?!

— А что делать, Конста? — пожимал плечами нанн. — Мы не можем уйти, не дождавшись его! И пропустить такую битву тоже не можем.

Подождём до заката, а потом полетим.

— Боги не ошибаются, Гвинек! Мы ещё встретимся с ним в Ангалау, — сказала кимея, убирая книжицу в заплечную суму. — Там и передадим послание. А лететь нам надо сейчас, и ночью, Гвинек, ты будешь спать, а не искать приключений! «Вылет в Ангалау… битва…» — мысли вихрем взвились в голове Речника, он еле усмирил их. «Значит, Кев нашла помощь! Возьмут ли меня на корабль, и будет ли от меня там прок?..» Покорители Небес, волокущие пустые котлы, заставили толпу расступиться, и Фрисс нырнул в освободившийся коридор и прорвался-таки к пёстро разукрашенному кораблю сирлавен. Некто в чёрной рогатой маске обернулся к пришельцу с удивлённым возгласом.

— Во имя Пёстрого Кота! — Речнику нелегко было перекричать общий гам. — Я ищу Джауанаквати, того, кто носит синюю кожу! Кто поможет мне? Из-под его ног выскользнула чуть не раздавленная землеройка-нхельви и взлетела на борт корабля.

— «Иштек» улетел, улетел уже, первым навстречу смертельным лучам унёс великого воина и деву Джиен! Нет его более здесь, нет уже третий день, лишь небесные змеи говорят о нём!

— Джауанаквати улетел воевать за племя Джиен? Вместе с Кев Джиен Най? — Фрисс хотел встретиться взглядом с землеройкой, но она уже перемахнула на нос корабля, а с него прыгнула в толпу. Сирлавен переглянулись.

— Нискигван! — крикнул один из них, глядя на соседний корабль. — Подойди, ради богов!

— Что стряслось? — закричал Покоритель Небес, выбираясь из-под днища корабля и снимая повязку с лица. — Куда подойти?

— Расскажи пришлому воину о Джауанаквати, — попросил чёрный сирлавен, отходя в сторону. Удивлённый Покоритель отложил маску и стянул шлем с тёмными очками.

— Силы и славы тебе, пришелец… — сказал он, расширенными от изумления зелёными глазами глядя на Речника. Его кожа была как будто белее, чем у других кеу…

— Я Фриссгейн Кегин, сын Гевелса Кегина, чьё имя теперь «Джауанаквати», — выдохнул Речник. — Ты, Нискигван…

— Нискигван Киджин Анау, из рода Киджин, чей прародитель — Джауанаквати, — наклонил голову Покоритель Небес. — Четыре поколения между нами. Сколько же тебе лет, родич?.. … — Теперь понятно, — Речник медленно кивнул. Вокруг толпились люди, бегали землеройки, стоял шум и гам, но Фрисс ничего не замечал.

— Что же, я очень рад, что у меня столько родни в Аркасии, — сказал он. — Я видел тот холм под Тикенией. Значит, там…

— Холм славы, сложенный для Альджаумаджиси, нашей славной праматери, — вздохнул кеу. — Безумным был тот вылет, всего три корабля против Серых Сарматов… Её корабль вспыхнул, как сухая трава, никто не спасся, но и все враги полегли там же. Один из лучших кораблей назвали её именем, если тебя это утешит…

— Не нужно утешать меня, родич, — покачал головой Речник. — Я жалею лишь, что разминулся с Джауанаквати. Говоришь, уже три дня прошло?

— Три дня, и небесная змея уже прилетала от него, — Нискигван указал на небо. — Он и Кев Джиен нанесли первый удар по городу — все пленники хентос уже освобождены и вернулись в долину. Осталось нам закончить начатое ими.

— Могу я вступить в ваше войско? — спросил Речник. — Я обещал Кев…

— Я возьму тебя на свой корабль, — согласился кеу, — и возьму с радостью. Но после битвы мы повернём в Ураниум-Сити — сарматам нужна помощь против Волны! А ты…

— А мне туда и надо, — кивнул Фрисс. — Все эти корабли полетят в Ангалау?

— Все, — усмехнулся Нискигван. — Ровно треть кораблей, собранных по шести городам! Две трети уже сражаются рядом с сарматами Ураниума. С рассветом мы вылетаем. Все мы будем ночевать тут, на лётном поле. Не знаю, остались ли комнаты в Доме-на-Перекрёстке, но…

— Я не хочу проспать вылет, — сказал Речник. — Расскажи, что я должен делать? На кораблях кеу мне сражаться не доводилось.

— Это несложно, — Покоритель вернул на голову шлем и показал Фриссу толстые рукавицы. — Прежде всего — защита… Фрисс Киджин, с тобой хотят поговорить. Речник резко развернулся, но ничего опасного не увидел — его тронула за рукав кимея, помахивая отобранным у нанна свитком. Нанн со смущённым видом топтался поблизости и рассматривал корабли.

— Ты — тот самый Речник-изыскатель, Фриссгейн Кегин? — с любопытством спросила кимея. — Тогда боги направили нас верно. Я Конста, это Гвинек из Викении. У нас для тебя небольшое послание.

— Для меня? — Фрисс озадаченно посмотрел на кимею. — Но кто в Аркасии…

— Боги, — кимея шевельнула усами. — Вот оно, Гвинек всё записал, слушай: «Не смотри отныне на звёзды. К западу от Ураниум-Сити солнце укажет тебе путь в кислотном тумане.»

— Что?! — Речник заглянул в свиток, но причудливые знаки, выведенные нанном, на буквы походили очень отдалённо. — Не смотреть на звёзды… Это сообщение о Фликсе?

— Ничего не могу сказать, изыскатель, — кимея свернула свиток и вручила Гвинеку. — Мы всего лишь исполняем поручение. От себя желаю тебе удачного поиска. И Гедимину тоже…

— И отваги в битве! Этих рабовладельцев давно пора сравнять с землёй! — прогудел Гвинек, высмотрел в толпе кимею — она успела далеко убежать — и пошёл за ней. Фрисс остался глядеть им вслед, растерянно пожимать плечами и думать о кислотном тумане. «К западу от Ураниума… Не там ли, где мы были вместе с Халаном, у озера Эриэл?..» В сгущающемся мраке, разгоняемом багряным светом факелов, прозвучала барабанная дробь — воинов звали к котлам с едой. Речник с полной миской жирного варева вернулся к кораблю, сел у борта и блаженно вздохнул. Кажется, он ещё жив, несмотря на всё, с чем столкнулся в мёртвых городах. Через два дня корабли пролетят над Ангалау, и если повезёт, Фрисс встретится с Джауанаквати. А может, и с Кев Джиен Най… Любопытно, пригодился ли ей бластер?

 

Глава 20. Корабли над Ангалау

«Много же я настреляю без тренировки…» — хмыкнул Речник, в двадцатый раз проверяя, заряжены ли бортовые стреломёты. Четвёрка воинов-кеу бродила вокруг корабля, измеряя шагами его длину и нетерпеливо глядя то на север, где скрылись неповоротливые хасены союза Анаквати, то на юг, где клубились тёмные облака, и откуда ветер то и дело приносил запах мокрой земли.

— Сирлавен уже там, Анаквати уже там… Почему мы ещё здесь?! — донеслось раздражённое сопение из-под соседней хиндиксы. Нискигван, поглядывая на небо, пытался прикрепить к носу хасена что-то мелкое и блестящее — сначала подвесил на шнурок, потом примотал толстой нитью, подумал, хмыкнул и прилепил паучьим клеем.

Фрисс выглянул из-за направляющего паруса, посмотрел на странный предмет и очень удивился.

— Родич, зачем тебе сарматская цацка на носу корабля?

— Чтобы невредимым пройти сквозь убивающий свет, — нараспев ответил Покоритель. — Ценнейшие амулеты делают сарматские мастера, жаль, что тяжело такую цацку добыть…

— Сарматы делают волшебные вещи?! — Речник на всякий случай сел на палубу. — А они сами знают, что…

— Сарматы знают, как победить излучение, — отозвался Нискигван. — Иначе они им не управляли бы.

— Надо будет рассказать Гедимину… — задумчиво ответил Фрисс и покосился на южные облака. — Ветер переменился…

— Альджау дует с юга, нам в спину, и это нам на руку, — Покоритель поднялся на борт корабля и остановился у корзины с раскрашенными яйцами чанки. Вернее, от яиц там были одни скорлупки, а чем Покорители их наполнили, Речник мог только догадываться.

— Макатагийя поведёт нас в устье каньона, к лучевым пушкам тарконов, и тут нам нельзя будет мешкать. Мы будем виться небесной змеёй между сжигающими лучами, пока не разобьём эти машины. Мне это по нраву!

— Много у тарконов пушек? — спросил Речник, проверяя, легко ли открывается узкий люк в днище. Настолько узкий, что не всякое яйцо чанки туда пролезло бы…

— Сирлавен говорят — три в устье, одна на подстанции, но там сама подстанция куда опасней, — нахмурил брови Нискигван. — Я бы хотел сражаться с ней, это достойная битва… но и нам достанется, родич.

Хорошо, хоть не дома разрушать послали…

— А подстанция не взорвётся? — Речнику припомнились брызги накопителя, впитавшиеся в землю в порту Старого Города, и столбы пара над ними. Нискигван пожал плечами.

— Старые вещи очень прочны… Тихо! Он поднял руку, призывая к молчанию. На одном из кораблей трижды ударил барабан. Четвёрка Покорителей взлетела на палубу, занимая места у парусов. Длиннокрылая «Альджаумаджиси» медленно поднималась в небо, и за ней потянулась вся летучая стая. Тёмное пятно — полуразрушенный Старый Город Ангалау — уже проступило на горизонте… Высоченные гранёные башни, взирающие на пришельцев тысячами пустых окон, надвинулись на корабли — и армия западных племён затерялась среди них, как среди гигантских стволов. Речник услышал переливчатый свист слева от себя и увидел, как часть кораблей сворачивает к западу. Оставшиеся замедлили полёт, широко раскинув крылья, и повисли в тени древних зданий.

— Стая «Хиниансиа» улетела к подстанции, — вполголоса пояснил Нискигван. — Мы нападём по сигналу. Занять места! Но все и так были на местах — один воин у направляющих парусов, двое у стреломётов, двое — у корзин с яйцами-снарядами. Снова послышался сигнальный свист, и корабль, выпустив поток горячего воздуха, помчался следом за вожаком-«Альджаумаджиси». Шар, обшитый колючей кожурой Ицны, пульсировал над головой Фрисса, как огромное живое сердце, и сияние переливалось внутри оплетающих его трубок.

Невидимым двигателем управлял Нискигван, штука эта была посложнее, чем печь речной хиндиксы, и Речник перед битвой решил не вникать в её устройство… Они летели очень быстро — Фрисс еле успел заметить, как промелькнуло внизу русло высохшей реки, окружённое обломками тлакантских строений, проскользнули в тени корабля раскрошенные стены и вывороченные фундаменты, а хасен уже пронёсся над сложенной из рилкаровых плит стеной Ангалау. Шесть кораблей отделились от стаи, и Речник за спиной услышал свист стрел и грохот взрывов, а потом хасен содрогнулся и задымился от ударивших в днище лучей.

— Сбро-о-ос! — скомандовал Нискигван, корабль вильнул в воздухе, Фрисс схватил пригоршню ящеричьих яиц из ближайшей корзины и высыпал в люк. Взорвались они отменно, разметав вокруг себя горящее масло, песок и осколки стекла, и вооружённые хентос бросились под прикрытие стен. Воин-кеу потянул за рычаг стреломёта, целясь в окно, в котором мелькнула белокожая тень, и быстро пригнулся. Кожура Ицны, прикрывающая шар, задымилась, в ней быстро росла дыра с обугленными краями. Стреляли с крыши. Кеу спустил ещё два рычага, и Фрисс как будто услышал пронзительный крик из-под корабля, но хасен уже пролетел мимо.

— Сброс! — крикнул Нискигван, бросаясь к дыре с куском свежей кожуры. Без брони шар был крайне уязвим. Речник швырнул в тех, кто стрелял с земли, яицо чанки, корабль качнулся в воздухе, подброшенный взрывной волной, вторая волна швырнула его в другую сторону. Фрисс поднял голову и увидел, что хасен летит не один — стройный клин из девяти кораблей мчался над Ангалау, к западу кружились, сея разрушение, ещё два десятка, а ещё дальше, в серой дымке над высокими руинами, реяла несметная стая Клоа. Сильный жар коснулся спины Речника, он наугад послал молнию и распластался на палубе — кто-то из хентос или тарконов стрелял слишком метко… Хасен заложил вираж, между бортом и шаром сверкнуло что-то стальное, мимо промчались ещё два корабля, виляя в воздухе, и Фрисс увидел, чуть не упав с накренившейся палубы, покрытую рилкаровыми плитами башню, на крыше которой медленно поворачивалось что-то сверкающее, похожее на огнемёт или сфалт, но раза в три больше.

«Лучемёт,» — промелькнуло в голове Речника, уже привычно ныряющего под защиту бортов от неяркой вспышки со стены башни. Вокруг второго, точно такого же, сооружения кружилась вторая тройка кораблей, и башню сотрясали взрывы, разгоняя вооружённых хентос от её подножия.

Речник, улучив момент, метнул в белокожую фигурку в верхнем окне башни водяную стрелу, услышал нечленораздельный вопль и тут же вынужден был создать водяное облако вокруг хасена — кожаная броня, не выдержав обстрела, начала обугливаться и расползаться.

— Цель — основание пушки! — крикнул Нискигван, направляя корабль к самой башне. На мгновение хасен оказался напротив сопла лучемёта, но успел до выстрела — раскалённый ветер прожёг броню на боку шара, но не испепелил его. Светящиеся трубки судорожно сжались, корабль рванулся вперёд, и залп из стреломётов прошёл мимо цели, даже не оцарапав древнюю машину. Страшный взрыв бросил корабль на башню, так, что Нискигван еле увёл его от столкновения. Оглушённый Речник, мотая головой, привстал на палубе — и увидел огненное облако, медленно осыпающееся на соседний лучемёт и совсем недавно бывшее кораблём. Прогремел второй взрыв — по счастью, хасен летел уже по другую сторону башни — и грозное сооружение, накренившись, развалилось на части. Лучемёт, искря и роняя детали, прокатился по остаткам стены, рилкаровые плиты полетели во все стороны, отбивая куски от соседней башни и близких полуразрушенных зданий.

— Сброс с борта! — крикнул Нискигван. Хасен летел опасно низко, почти задевая килем крышу башни, и трясся от лучей, впивающихся в днище. Одна из светящихся трубок лопнула, разбрызгав кипящее масло.

Фрисс, забыв о снарядах, послал молнию в блестящие опоры под лучемётом, три яйца чанки взорвались на крыше башни, и содрогающийся хасен развернулся от земли и помчался вверх. Грохот и вопли за кормой возвестили о том, что снаряды попали в цель, но корабль не замедлил полёта, напротив, кеу быстро набирали высоту и разгонялись, а перед ними так же стремительно мчались все корабли, уцелевшие после штурма башен. Фрисс обернулся на громкий немелодичный вой полусотни флейт и увидел, как пять кораблей союза сирлавен, изо всех сил махая крыльями, летят на восток, а следом за ними с тоскливым воем идёт, выстроившись цепочкой, десяток огненных смерчей.

— Держи-и-ись! — завопил с носа Нискигван, корабль резко развернулся, порвав ещё одну трубку и сбросив кусок брони, и, почти опрокинувшись, нырнул в ущелье между высокими зданиями мёртвого Ангалау. Фрисс успел, цепляясь за борт, увидеть глубокую расщелину на склоне холма, вьющееся по её дну русло ручья, тёмные дыры в скалах… Пять кораблей сирлавен, поднимая крыльями настоящий ураган, пронеслись мимо и исчезли в руинах. Речник с опаской взглянул вниз — нет, огненные смерчи за ними не увязались.

— Они призвали небесных змей! — крикнул Нискигван и расхохотался.

— Ангалау падёт! Мимо на бешеной скорости пролетали громадные башни, из бывших переулков выныривали хасены и хиндиксы, и вскоре Фрисс увидел вокруг несметную стаю кораблей, а впереди — рой Клоа, разворачивающийся над зданиями.

— Пригнись! — поворот какой-то рукоятки резко притянул корзину корабля к его шару, кеу легли на палубу, раскалённая туча Клоа расступилась, пропуская чужаков.

— Уу-ээй! — послышалось с носа хасена. Фрисс на всякий случай прижался к палубе. Шар жалобно захрустел и уронил ещё кусок брони, сверху закапало горячее масло. Корабль, раскачиваясь во все стороны, заходил на посадку на самый верхний из уцелевших этажей какого-то тлакантского здания. Все остальные хасены и хиндиксы, лавируя в воздухе, садились там же. Таких огромных домов Речник ещё не видел — несметный флот западных племён весь уместился на одном этаже, и ещё было место для общего сбора…

— Фрисс, у тебя паучьи нитки ещё остались? — спросил Нискигван, рассматривая обрывки трубок. — До утра всё это надо залатать, с рассветом вылетаем в Ураниум, а у нас полброни снесло…

— А ночевать мы будем тут, прямо в Ангалау? — удивился Речник, разыскивая в сумке моток нити. — Рядом с очень злыми тарконами и хентос, не считая крыс?

— Небесные змеи всё ещё там, — отмахнулся кеу. — Народу Ангалау очень долго будет не до нас. Мы победили, родич, а они — проиграли. Барабанная дробь заставила его отложить трубки и выпрямиться, и Фрисс вместе с ним заглянул в круг, образованный воинами-кеу и раскрашенными сирлавен. Там стояли трое — уже знакомый Речнику седой кеу по имени Макатагийя, рослый джайкот в обугленной шляпе и броне из фриловых пластин… и худая фигурка в сером комбинезоне, расшитом бусами.

— Тихо! — крикнул зычным голосом сирлавен в чёрной маске. — Дайте сказать Хеюнке! В опустившейся на крышу мёртвой тишине слышно было, как по ту сторону стены воют бродячие смерчи и трещат ломающиеся постройки.

Фрисс подумал, покосившись на сирлавен, что с такими союзниками, как небесные змеи, врагов не надо…

— Стая Ангалау, мы совершили то, что хотели совершить, — негромко сказал джайкот, приподняв шляпу. — Здесь Кев Джиен Най, наш отважный воин, и она подтвердит мои слова. Корабли Анаквати увезли из каньона всех людей Джиен, скоро они доберутся до Эшертона. А там нараски не дадут их в обиду. Все, кто был в рабстве у хентос, сейчас на свободе и летят на тех же кораблях. Те, кто был захвачен тарконами, освобождены тоже, и те, кого мы нашли живыми… Кев тихо всхлипнула, закрывая лицо грязной повязкой.

— Все люди Джиен теперь свободны, — закончил Хеюнка, склонив голову. — Такова была воля небесных змей. Отдых наш будет кратким — восстановив корабли, мы полетим к Ураниум-Сити. Сарматы, противостоящие Волне, ждут нас. Если кто-то передумал и хочет вернуться… Возмущённый гул заглушил его слова. Хеюнка снова приподнял шляпу и нашёл взглядом одного из тёмно-зелёных сирлавен.

— Печален будет полёт «Мивакана» — ему суждено отнести в Эшертон тела павших. Кев Джиен Най, на борту «Мивакана» ты быстро догонишь своё племя. Кев снова всхлипнула и вытерла повязкой лицо.

— Я прошу позволения лететь в Ураниум-Сити, — срывающимся голосом сказала она. — Сражаться с Волной и погибнуть, если так решит Пёстрый Кот. Сирлавен сердито обернулись к Речнику, пытающемуся протиснуться в их круг, посмотрели на него и расступились. За ним тихо шёл Нискигван, пытаясь поймать взгляд Хеюнки. Джайкот смотрел на Кев, покачивая головой.

— Твоему племени нужна твоя защита, — сказал он. — Ему нужны сильные и отважные воины. Аджай погиб, но кто-то должен присмотреть за выжившими… чтобы никого не постигла та же участь. «Мивакан» отправляется на рассвете.

— Мы готовы лететь сейчас, — шагнул вперёд сирлавен. — Анаквати летят медленно, мы их догоним.

— Что ты хочешь сказать, Нискигван? — спросил джайкот, заметив новых людей в кругу. Сирлавен расступились и разошлись по кораблям, воины принялись разжигать костёр и пристраивать над ним котёл с застывшим варевом. Кев сердито скомкала повязку и сунула в карман, встретилась взглядом с Фриссом и криво улыбнулась.

— Воин Реки сдержал слово, — прошептала она. — Ты достойный сын Джауанаквати. Он очень жалел, что не узнал тебя вовремя, и что вы не встретились вновь. Твоё оружие спасло многих… но не спасло Аджая, от лучевой болезни спасения нет. Что случилось с твоим спутником-сарматом?

— У него свои дела, Кев, — Речник смутился. — Я… Он просил передать кое-что твоему племени. Фрисс протянул ей контейнер с Би-плазмой.

— Этот год для всех будет голодным, а эта пища растёт сама, и за ней не нужно охотиться. Возьми, она вам пригодится. Кев, прикусив губу, посмотрела Речнику в глаза.

— Он правда об этом просил, воин? Тогда спасибо ему — и тебе. Могу вернуть бластер, твой путь опаснее моего.

— А с чем ты будешь защищать своё племя? — хмыкнул Речник. — Ничего не нужно, Кев Джиен. Я и так сделал слишком мало.

— Тогда желаю тебе удачи, воин Реки, а сармату — удачи вдвойне, — кеу крепко сжала его руку, развернулась и быстро пошла к кораблю, уже расправляющему крылья. Речник молча глядел вслед улетающей хиндиксе, пока чья-то тяжёлая рука не легла на его плечо.

— Фрисс Киджин, сын Джауанаквати и Альджаумаджиси? Повелитель дождей и подземных вод? О тебе много говорят в степи, но встретить тебя в стае Ангалау я не ожидал. Так это тебе мы обязаны уничтожением лучевой пушки…

— Нет, но если от меня была польза, я очень рад, — смиренно сказал Речник, поворачиваясь лицом к Хеюнке. Кто и что успел ему рассказать, можно было только догадываться. «Землеройки, что ли, болтают?» — подумал он, пожимая плечами.

— Была, не сомневайся, — кивнул джайкот. — Нискигван просит за тебя, но сам он не знает, что тебе нужно. Попутный корабль до Ураниум-Сити?

— Не совсем, — покачал головой Речник. — Король Астанен послал меня на переговоры с Советом Сармы. Если вы — союзники сарматов, вы знаете, как попасть на совет…

— Совет навряд ли соберётся там, где будем мы, — задумался Хеюнка, — но вот с командиром Кенвером мы поговорим наверняка. Он собирает союзников со всей Аркасии. Ты сойдёшь с моего корабля и встретишься с ним, а дальше… Хеюнка пожал плечами.

— Ты — посланец Короля Астанена, тебе и говорить с вождями сарматов. Что скажешь?

— Ваша помощь неоценима, — склонил голову Речник. — Ваши имена будут в летописи Реки.

— А моё имя будет там, родич? — с живым интересом спросил Нискигван, когда Фрисс в последний раз поднялся на борт его корабля.

— Да, — кивнул Речник. — Жаль, что Гиблые Земли отделили Реку от Аркасии. Я рад был бы встретить тебя — и других родичей — на её берегах. У меня тоже есть корабль, и если будешь на Реке, летай на нём, сколько хочешь.

— Вот как! — удивился Нискигван. — Что же ты молчал до сих пор? У тебя хасен или хиндикса?.. К ночи ветер перестал выть в жилых кварталах — небесные змеи успокоились и вернулись в воздушные гнёзда. Как и предсказывал Нискигван, никто не пришёл из Ангалау, чтобы отомстить налётчикам.

— Откуда мне знать тайные знаки сирлавен, родич? — пожал плечами Покоритель, рассматривая обрывок шкуры с изображением ключа и словом «Шианга». — Видимо, это ключ. Найди дверь и открой её, вот и всё.

— Хотел бы я увидеть эту дверь, — вздохнул Речник.

 

Глава 21. Город старше мира

Воздух за кормой закованного в броню хасена «Хиниансиа» рябил и закручивался маленькими вихрями, из которых порой сыпались искры, чудом не поджигая кожаную обшивку на бортах. Небесные змеи незримо следовали за кораблём, и Фрисс даже знал, что их притягивает.

Раненый воин-сирлавен с перебинтованным плечом сидел у борта и играл на флейте, тоскливо и немелодично. Иногда он пытался поднять повреждённую руку и позвенеть стеклянными чешуйками, но пальцы пока не слушались.

— Тебе отдохнуть бы, — сказал Речник Фрисс, возвращая ему оброненные погремушки. Сирлавен покачал головой.

— Три корабля мы потеряли в этом вылете, и некому унести из Ангалау тела павших, — вздохнул он. — Кто-то должен оплакать их.

— Я видел в городе нанна, — сказал другой сирлавен, отвлекаясь от изучения холмов, проплывающих под килем корабля. — Может, он заберёт погибших…

— Нанны боятся чужих мертвецов, — снова вздохнул первый и поднёс к губам флейту. Змеиная стая, плывущая в воздушных потоках, оживилась и подлетела ближе.

— Все рвутся в бой! Вот думаю, как бы оставить его в Ураниуме и не обидеть при этом, — тихо сказал Хеюнка, не отрываясь от штурвала.

Речник стоял рядом с ним на носу корабля. Внизу, за дрожащим маревом, созданным небесными змеями, тянулась алая степь, прорезанная тёмно-багровыми оврагами и пересекаемая золотистыми ручьями. Даже белоснежные кружевные деревья сменили цвет на светло-розовый, и чем дальше хасен улетал, тем краснее они становились.

— Нет, до сих пор в Ураниуме я не был. Сарматы не очень любят чужаков. Но Волна — общее бедствие, и мы не можем отказать им в помощи. Наши корабли и их корабли будут сражаться борт к борту.

«Гедимин»? Да, знаю, великолепный боевой корабль. Джауанаквати и Альджаумаджиси отбили у Серых лучевую пушку… да, в том безумном вылете, ты прав. Единственный корабль с таким мощным оружием. Уже четвёртый, по тому же образцу и с тем же названием. В честь одного сармата-странника, уничтожившего уйму чудовищ в степи. Нет, я с ним незнаком, но Покорители рассказывали всякое. Хочешь найти его в Ураниуме? Знал бы ты, как город огромен… Что-то серо-стальное сверкнуло на горизонте. Хасен замедлил полёт, дожидаясь, пока вся стая нагонит его.

— Сейчас увидишь сарматскую столицу, путник! — прошептал Хеюнка и три раза ударил в барабан, установленный у штурвала. Небесные змеи нырнули под днище корабля, пропуская хиндиксы и хасены, сбивающиеся в плотное облако. Фрисс огляделся — по левую руку от «Хиниансиа» повисла в воздухе крылатая хиндикса «Альджаумаджиси», а за ней — три десятка кораблей из стаи Макатагийи. Где-то там был и корабль Нискигвана, и Речник попытался найти его взглядом. Джайкот молча бил в барабан, и под дробные раскаты в небе перестраивались хасены и хиндиксы, образуя клин. Такой же клин протянулся по небу за «Альджаумаджиси».

— Командир Кенвер ждёт нас — и мы прилетим в срок! — от возгласа Хеюнки у Речника зазвенело в ушах. — Держите строй — мы пройдём над станцией. На всех кораблях, которые видны были Фриссу, люди оживились и заговорили вполголоса, заглядывая под броню шаров и под палубные доски, туда, где скрывались двигатели кораблей. Барабан ударил ещё раз, и стая помчалась дальше. Речник встал у борта, во все глаза глядя на выплывающий из дымки громадный город. За широкой, блестящей оплавленным стеклом полосой отчуждения поднималась серо-стальная стена, ощетинившаяся острыми гранями, а за ней вознеслись к облакам бесчисленные ветвящиеся мачты, горящие белым огнём, многоцветные трубы, яркие купола альнкитов и гранёные башни. Город, окрашенный в цвета четырёх огромных станций, рассекали узкие ущелья подвижных дорог, и Фрисс едва мог рассмотреть с высоты крохотные фигурки на них. Но даже с такой высоты он не видел, где Ураниум заканчивается — половина зданий всё равно таяла в дымке, скрадываемая расстоянием. А внутри города, меж выстроенных стена к стене станций и производств, не найти было свободного пятачка. «Им там тесно!» — изумился про себя Речник. Он наклонился над пропастью, чтобы рассмотреть город как следует — и отшатнулся, хватаясь за потайной карман. Забытый там Кьюнн внезапно разогрелся и теперь обжигал кожу, и две шкатулки совсем не мешали ему. Водяное облако охладило его ненадолго, и через секунду Фрисс понял, что заставило Кьюнн вспыхнуть. Прямо на стаю летящих кораблей надвигалась гигантская ветвистая мачта, зловеще подмигивая рассыпанными по ней огнями. Хасен летел прямо на неё, как будто хотел повиснуть на её ветках, и все корабли, не сворачивая и не уклоняясь, следовали за ним. Флейты пронзительно взвизгнули, и над городом прокатился рокот барабанов. Мачта трижды сверкнула, и из мощных ветвей навстречу кораблям ударили пучки света. «Хиниансиа» нырнул в просвет между светящимися ветками и мелко задрожал под лучом, скользящим по его броне. Что-то под ней ярко сверкнуло и дохнуло на Речника, стоящего внизу, сильным жаром, трубки, оплетающие шар, налились зеленоватым сиянием, режущим глаза. Корабль качнулся и рванулся из сверкающей паутины, в одно мгновение проскользнув мимо всех огней и тянущихся к нему веток.

— Хорошо зарядились, ещё немного — и накопитель взорвался бы, — прошептал ближайший к Речнику воин, осторожно касаясь светящейся трубки. — Хорошо, сарматы сдержали слово, их обычного луча наш корабль не выдержал бы… Фрисс обернулся и увидел расходящиеся ветви и пролетающие между ними корабли. Над соседним альнкитом перестраивалась в небе стая Макатагийи. Хасен повис в воздухе, дожидаясь отставших.

— Что это за станция? Не «Налвэн»? — спросил Речник, пересчитывая альнкиты.

— Это «Ольторн», а «Налвэн» вон там, — махнул рукой сирлавен, указывая на север. — «Ольторн», станция командира Кенвера. Он обещал добавить нам энергии — и вот…

— А командира Кона ты знаешь? — быстро спросил Фрисс.

— Слышал что-то, — пожал плечами сирлавен. — Держись, путник, сейчас мы сядем. Если Кенвер откроет ворота… «Хиниансиа» снова задрожал, качнулся из стороны в сторону — и пошёл к земле, навстречу переплетениям труб и сверкающим башенкам у подножия альнкитов. Он направлялся к широкому, почти плоскому бело-синему куполу. Сначала Фриссу показалось, что это строение не больше, чем шатёр кочевников, но оно приближалось и росло, и Речник внезапно понял, что под этим куполом поместится весь флот, и ещё останется место. Невысокие мачты по краям здания сверкнули, стая кораблей отозвалась барабанным боем. Двуцветный купол начал раскрываться. Судя по искрам, летящим из-под качающегося корабля, и порывам ветра со всех сторон сразу, хасен прорывался сквозь плотную стаю небесных змей, зачем-то лезущих под купол. Они порскали из-под киля и сворачивались в огненные смерчи.

— Вы их так не подавите? — настороженно спросил Речник, выливая пригоршню воды на тлеющую броню.

— Подавишь их, как же! — хмыкнул сирлавен и быстро пригнулся, уклоняясь от трескучего разряда. Над головой Фрисса мелькнули огромные «лепестки» полностью раскрывшегося купола, хасен резко развернулся и мягко лёг на предназначенное для него место меж двумя рилкаровыми плитами, в одной из которых были выплавлены ступени. Корабль чуть подался назад, бесшумно скользнув по плитам, и замер. Речник, поднимаясь с палубы, смотрел, как рядом садятся хиндиксы, складывая чересчур длинные крылья. Купол медленно смыкался над стаей. Тихий скрежет металла утонул в переливчатом свисте флейт, треске погремушек и звоне стеклянных чешуй. Хеюнка, накинув расшитый бусами плащ, уже спускался с корабля, и сирлавен кивнули Речнику — «и тебе пора идти». Сошёл с палубы и Макатагийя, оставив на борту всех, кто летел с ним. Только трое покинули корабли, все остальные сидели на местах и внимательно следили за вождями — и за тем, кто поднимался на площадку навстречу им.

— Уран и торий! — сармат, закованный в серебристую броню, вскинул руку в приветственном жесте. Тяжёлое и опасное оружие, напоминающее сфалт и точно так же висящее за спиной владельца, сплошь покрыто было выгравированным узором, а на скафандре тускло блестели странные фигуры, выложенные из самоцветов и непонятных деталей — обычные сарматские украшения, вплавленные в белый металл брони. На шлеме темнела тлакантская буква «U», символ Ураниум-Сити.

— Движению нет преград! — точно так же вскинул руку вождь кеу. — Макатагийя Кор Анау прибыл, и моя стая со мной.

— По воле священных змей! — в свой черёд отозвался джайкотский предводитель. — Хеюнка Урмиан Гиджи и его стая прибыли.

— Кенвер, командир «Ольторна», рад их видеть, — сармат кивнул.

Серые глаза из-под прозрачного щитка скользнули по пришельцам внимательным и в то же время бесстрастным взглядом.

— Что произошло с вами в пути? — спросил он, взглянув на Хеюнку и его обугленную шляпу. Джайкот предостерегающе посмотрел на Речника, будто приказывая ему молчать, и спокойно ответил:

— Стычка со стаей полуденников. Есть потери, но большого вреда нам не причинили. Не стоит разговора.

— Полуденники? — сармат перевёл взгляд на корабли, и ничего нельзя было прочесть по льдисто-серым глазам. — Сколько времени нужно вам на ремонт?

— Нисколько, — быстро ответил Макатагийя. — Мы готовы к вылету.

Где помощь нужнее всего?

— Вам виднее, — сармат неохотно отвернулся от кораблей. — Провал во Взорванных Горах, если можете — вылетайте сегодня. Орда роющих демонов, провал расширяется неудержимо, у нас не хватает рук на все разломы.

— Мы вылетаем, — кивнул Макатагийя. Хеюнка шагнул к сармату и потянул за собой Речника.

— С нами путешественник, желающий поговорить с тобой. Фрисс Киджин, сын лучшего из наших летунов. У него важное дело к командирам Ураниум-Сити. Кенвер посмотрел на нежданного гостя с недоумением и досадой.

Фрисс кивнул и поднял перед собой Верительную Грамоту Реки.

— Я Фриссгейн Кегин, — громко сказал он, наблюдая за бирюзовым и аквамариновым сиянием, расходящимся под сводами купола. — Посланник Астанена, Короля Великой Реки. Выслушай меня, командир Кенвер. Грамота вспыхнула сине-зелёным пламенем, и его отблески озарили «лётное поле».

— Знорк! — сармат прикрыл ладонью прищуренные глаза. — Умерь сияние, иначе я посвечу тебе в ответ. Хорошо, я готов тебя слушать. Фрисс бережно спрятал Грамоту. Хеюнка и Макатагийя посмотрели на него со странным выражением на лицах и повернулись к сармату.

— Стая ждёт твоего слова, командир Кенвер.

— Отправляйтесь, — кивнул тот и поднял руку, подавая сигнал кому-то невидимому. Купол снова зашевелился, открывая кусок белесого неба с редкими облачками.

— Да помогут тебе Пёстрый Кот и Хозяйка Степного Ветра, — шепнул Хеюнка, проходя мимо Речника. Фрисс видел, как машет ему рукой Нискигван. Миг — и тишину под куполом разорвали пересвисты флейт, грохот барабанов и шум крыльев.

Стая, быстро набирая скорость, поднималась в небо. Речник и сармат глядели вслед улетающим, пока цепочки подвесок последнего хасена, путающиеся в хвостах небесных змей, не сверкнули над краем купола, и тонкий голос последней флейты не поглотила тишина. Воины Аркасии улетали на поле боя, Фрисс же оставался наедине со своим поиском… и снова ледяная рука сжала его сердце.

— Итак? — Кенвер повернулся к Речнику. Никого больше не было на «лётном поле»… никого из тех, кого Фрисс мог бы увидеть.

— Король Великой Реки отправил меня к Совету Сармы, — сказал Речник, глядя в холодные серые глаза. — Река просит повелителей энергии атома о помощи перед лицом Волны.

— Следовало ожидать, — взгляд сармата ничуть не потеплел. — Дальше?

— Река просит, чтобы Совет разрешил сарматам Восточного Предела вступить в войну и применить Старое Оружие, — спокойно продолжил Фрисс.

— Гедимин Кет, командир станции «Идис»… совладельцем которой ты являешься, — Кенвер нахмурился, — но он в своём праве… так вот, Гедимин Кет уже получил такое разрешение для всех трёх станций Восточного Предела. Этого более чем достаточно.

— Да?! — Фрисс чуть не завопил от радости, но всё-таки сдержался.

— Теперь станции помогут нам? Применят ракеты? Мы испепелим Волну!

— Возможно, — сармат снова нахмурился. — Вопрос лишь в том, с чего вы все решили, что у наших мирных станций есть какие-то ракеты. Но верования знорков вне сферы моих интересов. Это всё, о чём ты хотел поговорить… совладелец станции «Идис»?

— Ещё одна просьба, командир «Ольторна», — Речник на секунду пожалел, что не надел скафандр. — Если у мирных станций нет ракет, не мог бы Ураниум-Сити поделиться военной силой? Вся Река знает, что у вас ракеты есть…

— Как я уже сказал, ваши верования меня не интересуют, — Кенвер повернулся к лестнице, ведущей из-под купола на улицу Ураниума.

Фрисс сделал шаг и преградил ему путь.

— На Реке всего три станции, не считая разрушенной, и на одной из них всего десять сарматов, — тихо сказал он. — А провалов на нашей земле целых пять. Мы, знорки, готовы противостоять своим врагам… но там ваши сородичи, и у них не хватит рук на все эти провалы. Не хотелось бы увидеть, как станции Реки падут… Командир «Ольторна» отвёл взгляд и коснулся передатчика, показавшегося из-под пластин брони на его руке.

— Пять провалов?! Знорки, вы что, сами их копаете?! Ну ладно… кто там ближе всех к вам? На станции «Райна» есть свободный катер с плазмомётами, этой помощи вам хватит. Идеи о применении ядерного оружия в пещерах — на вашей совести, знорки, а нелепые проекты Гедимина Кета… Ладно, хватит об этом. Что ещё?

— Ваша помощь неоценима, — склонил голову Речник. — Спасибо тебе, командир Кенвер, и пусть твоя станция не знает аварий. А… можно спросить, где сейчас Гедимин Кет?

— На своей станции, я полагаю, — сармат спрятал передатчик и очень неохотно встретился глазами с человеком. — Он покинул Ураниум-Сити, едва закончил регистрацию. Ты собираешься ночевать на малом аэродроме, знорк? Он пошёл вниз, и Речник, закинув сумку за плечи, спустился следом.

Дверь с тихим свистом распахнулась перед ним, выпустив пришельца на подвижную ленту улицы, широкой, как сама Река. Улица неспешно «текла» на запад, и Фрисс поднял глаза на клонящееся к закату солнце. Найдёт ли он выход из гигантского лабиринта, пока не опустился мрак? И пустят ли сарматы его переночевать, если не найдёт?..

 

Глава 22. Кислотный туман

Шелест травы под ногами Речника медленно, но верно заглушали чавкание и шипение. Резкий запах просочился наконец сквозь фильтры скафандра, Фрисс глянул под ноги, помянул Богов Смерти и поспешил к ближайшему холмику. Соломенные оплётки на его сапогах стремительно обугливались и разваливались на части. Выбравшись на возвышенность, Речник с досадой закинул их остатки в кислотное болотце. Ещё две пары оплёток висели на ремешке у него за спиной, но всё-таки следовало осторожнее ходить тут, где земля вместо воды сочится едким хаштом! В пурпурных тростниках, по прихоти богов растущих над кислотными лужами, трое мохнатых Тайкем, вымазанных болотным илом, вытаскивали на берег здоровенную панцирную рыбу. Она отчаянно билась, и существа едва держались на ногах от ударов тяжёлого хвоста. Одно из них сорвалось и упало в лужу, подняв тучу едких брызг. Вынырнув, оно злыми жёлтыми глазами уставилось на чужака и угрожающе сложило губы в трубочку. Речник сделал вид, что смотрит совсем в другую сторону, и пошёл вдоль заводи, стараясь не наступать в лужи. На островке посреди болота маячил дом Тайкем, вернее, большой холм из глины, скреплённой корнями и обмазанной илом, с аккуратными тростниковыми занавесками на каждом проломе. Были это окна или двери, издалека Речник не понял, а ближе подходить не хотел. У самой большой дыры сидело, глядя в лужу, ещё одно мохнатое существо и расчёсывало светло-серую шерсть пучком рыбьих костей. Между Тайкемой и Фриссом было шагов пятнадцать, и Речник прошёл мимо на цыпочках, не нарываясь на меткий плевок кислотой. Местные обитатели очень не любили незваных гостей… Небольшая панцирная рыба плеснула хвостом у самого берега. Фрисс равнодушно посмотрел на неё — ловить этих тварей мог только полный безумец… или Тайкема, пьющая кислоту вместо воды. Речник достал из сумки полосу высушенного мяса, твёрдую, как деревяшка, и принялся грызть его. На эту еду не позарилась бы даже Тайкема, но другой не найти было в едких болотах Лита. С тех пор, как Фрисс миновал выгоревшую полосу отчуждения к западу от Ураниум-Сити и выбрался в степи, прошла неделя, а может, и полторы. Речник успел утратить счёт времени, пока брёл по иссохшей равнине, а потом — по чавкающим под ногами кислотным лужам. Эту местность, заросшие болотистые берега едкого озера Лит, называли ещё Страной Хлоргеоров, и Фрисс уже столкнулся с коварными болотными кошками, давшими имя этой земле. Потому он и забрёл так глубоко во владения мирных Тайкем — сюда хлоргеоры заходить боялись. Он шёл на запад, вслед за солнцем, изредка отклоняясь от прямого пути, чтобы обойти разлившуюся кислоту или очередную хижину. Рано или поздно он надеялся выйти если не к Фликсу, то к поселениям кеу или шатрам нарасков, а если повезёт, нагнать летающие корабли во Взорванных Горах. По ощущениям Речника, там от него было бы гораздо больше пользы, чем в заболоченной степи Лита. Но корабли улетели без него, а Фликс от него скрывался. К западу от Ураниума он видел обломки чего-то древнего, но прошло уже дней пять, как развалины перестали попадаться. Возможно, утонули в болоте, или Тайкемы приспособили их под фундаменты для хижин… Далеко на юге уже громыхали осенние грозы, горячий ветер Альквэа более не обжигал спину жаром, сменившись резким холодным ветром Альджау, пропитанным влагой. Фрисс думал о Реке. До зимы недалеко — осталось пережить только осень, Волна уже отравила землю и воду, но мир, кажется, ещё не погиб. Может, сарматы сейчас заколачивают Агаль в глотку бездне, породившей его… а может, уже нет ни сарматов, ни Великой Реки, лишь мёртвая долина, залитая кровью. Странная затея была с этим «легендарным поиском», странная даже для Астанена… Через несколько дней ядовитые сочные листья под ногами вновь сменились высохшей до хруста гезой, а кислотные болота с редкими островками суши превратились в степь с едкими лужицами и родниками на дне оврагов. Речник даже спустился к одному ручейку, приняв маслянистый блеск кислоты за настоящую воду, и хорошо, что не успел опустить руку в поток — остановила смутная мысль о том, что воде полагается быть жёлтой в год Волны. Опущенная в родник соломинка растворилась с тихим шипением. Полосатые Тайкемы поднимались на твёрдую землю редко — всего один раз Фрисс увидел такое существо копающим землю на склоне холма. Оно выбирало из сухой глины осколки земляного стекла и постоянно оглядывалось по сторонам — у этой земли были свои хозяева, столь же недружелюбные к пришельцам, как обитатели едких болот. Речник встречался и с ними. Стремительные стаи Скхаа, ночующие на редких Деревьях Ифи, каждое утро проносились над ним, торопясь на юг, туда, где бушевала очередная буря. К полудню они возвращались, отяжелевшие и умиротворённые, и излучали на лету синеватый свет.

Может быть, близость Волны озлобила их, а может, здесь они не привыкли к людям, но Фрисс пытался поговорить с ними всего один раз и чуть не был испепелён, а проку так и не добился. Он видел вдалеке, на холмах, башни в три-четыре этажа, сложенные из неотёсаного камня и комьев глины и крытые сухими листьями. К этим постройкам даже и подходить не стоило — золотистые нарвенги, как и Тайкемы, метко плевались кислотой и очень не любили чужаков. Дротик, вонзившийся в землю у ног Речника, предостерёг его однажды от приближения к башне нарвенгов, и Фрисс внял предупреждению. Впрочем, нарвенгам было не до странников в эту пору — с севера на юг, навстречу дождям и свежей траве, двигались стада килмов, и все охотники пропадали в степи. Речник столкнулся как-то со стаей нарвенгов, несущих домой разделанную тушу, и разошёлся с ними мирно — жители степей ограничились шипением, Речник — прикосновением к рукояти меча. Он подозревал, что успокоила их не удачная охота, а отсутствие кислоты в защёчных мешках… Развалины уже давно не попадались, даже битый рилкар не хрустел под ногами. Местность вокруг чем дальше, тем сильнее напоминала дно высохшей реки, с крупным рыжим песком, высыпающимся из-под корней красной травы. Где-то внизу была и настоящая река, и Фрисс однажды попробовал призвать её, но пробившийся родник нёс в основном кислоту, и Речник отступился. Люди сюда не заходили вовсе, даже небесные корабли не мелькали на горизонте. Все поселения остались далеко на востоке. Фрисс думал, что рано или поздно дорога выведет его к огромному озеру, о котором упоминал когда-то Халан, а у озера кто-то должен жить… Речник брёл по краю глубокого оврага, заросшего белеской и многожальником, на дне которого извивался «полноводный» кислотный ручей, и каждое утро вокруг поднимался густой туман. Такой густой, что Фрисс еле-еле мог разглядеть обрыв. Он давно ушёл бы от оврага, но к северу в окружении башен располагалось водохранилище нарвенгов — глубокий и широкий колодец, со дна которого они пытались начерпать чистой воды. Как мог разглядеть Речник, в яме была только глинистая муть, и нарвенги, подняв ведро, тут же принимались её процеживать. У колодца маячила охрана, там останавливались мелкие торговцы, и Фрисс не хотел приближаться к такой толпе нарвенгов. Это было ранним утром, когда солнце, по ощущениям Речника, уже поднялось над Гиблыми Землями, но его лучи пробивались сквозь едкий туман с большим трудом. Что-то сверкало впереди, как зелёный маяк, освещённое одним из таких лучей, и Фрисс из любопытства сунулся в заросли гезы, к невысокому холмику, возле которого что-то шуршало. Рыжий нарвенг со спутанной серой гривой, похоже, видел в тумане ещё хуже, чем Речник. Он вскинулся за миг до того, как пришелец налетел на него, и зашипел, пригибаясь к земле. Человек выхватил мечи, и два существа замерли, глядя друг на друга. В тающем тумане Фрисс увидел, что привело сюда нарвенга — в неглубокой яме под холмом блестели разнообразные обломки. Тут были в основном пёстрые камни и осколки земляного стекла, разложенные по цветам и размерам на дне чаши из необожжённой глины. Соломенная циновка, перепачканная землёй, лежала рядом.

— Стой! — Фрисс не был уверен, что существо его поймёт, но прекрасно видел, что нападать оно боится. Полосатые щёки нарвенга свисали, как пустые мешки, и ни капли кислоты у него в запасе не было.

— Хешш! Мои вещи! — нарвенг оскалился и попятился от чужака.

— Я не грабитель, — Речник убрал один клинок в ножны, второй же оставил в руке — мало ли что взбредёт существу в голову. — Я торговец. Я вымениваю вещи и еду. Хочешь меняться?

— Фшшш? Хорошшие вещи, — нарвенг тоскливо посмотрел в сторону раскопанного тайника. — Что у тебя? Фрисс на ощупь выловил на дне сумки пару створок морских раковин, горящих отполированным перламутром внутри и пятнистых снаружи.

Существо подошло поближе, настороженно принюхиваясь и пожирая взглядом перламутр.

— Это возьмёшь? — оно сгребло со дна чаши россыпь почти готовых стеклянных наконечников для стрел. Речник покачал головой.

— Фшшш… Это? — нарвенг показал кусок серо-зелёного камня с вкраплениями бирюзы, подумал, отложил его и взял в лапу обломанный прозрачный кристалл кварца. — Это?

— Нет, — Фрисс сделал вид, что прячет ракушки обратно в сумку.

— Хешшш! Что?! — нарвенг по пояс зарылся в холм и вытянул оттуда ещё одну циновку, рассыпав её содержимое по склону. Речник тихо охнул. Среди костей, рогов и невнятных обломков цветного стекла блестела чёрно-зелёная Звезда Урана — фриловый диск величиной с ладонь, а рядом с ней — плитка прозрачного рилкара, проложенная изнутри серебристым металлом. Фрисс поднял кусок рилкара и провёл мечом по торчащему краю фольги — на белом металле ни царапины не появилось.

«Тлиннгил,» — сердце Речника забилось тревожно и гулко.

«Тлиннгиловая броня — и предупреждающий знак…»

— Это? — нарвенг кивнул на плитку в руке чужака. — Хешшш… Бери другое. И не это! Он накрыл ладонью Звезду Урана. Речник вернул плитку на склон холма.

— Где ты нашёл эти вещи? Они редко встречаются, — он посмотрел в сощуренные глаза нарвенга, медленно расширяющиеся от удивления.

— Холм с дыркой! — существо махнуло рукой на запад. — Но ты не возьмёшь, очень прочное. Я сломал когти!

— А далеко этот холм? День идти или больше? — Фрисс порылся в сумке и нашёл последнюю ракушку, витую и колючую, ярко-оранжевую внутри. Нарвенг посмотрел на неё и медленно убрал лапу с зелёного трилистника.

— Это, если хочешь… Я шёл день, ночь и утро от башни, — существо кивнуло в сторону башен, едва заметных на горизонте. Фрисс положил все ракушки на траву и быстро, не оглядываясь, пошёл прочь.

Удивлённый взгляд нарвенга долго его преследовал, и некоторое время позади шуршала трава, но потом житель холма отстал… К полудню овраг остался позади, а с ним и едкие испарения, и Речник снял скафандр и спрятал его на дне сумки. Сухая геза хрустела под ногами, с юга тянуло мокрой землёй, быстро бегущие облачка бросали на степь смутные тени. Фрисс посмотрел на плоскую равнину к западу от него. Так или иначе, холм тут будет трудно не заметить… Зелёный огонёк сверкнул перед ним на рассвете — что-то горело и переливалось в утренних лучах солнца. Высокий холм, поросший травой и хлипкими побегами Дерева Ифи, вырастал над ковром пожухшей мекхи.

Когда степную гезу сменила искажённая трава Старых Городов, Речник не заметил. Вблизи он разглядел на склоне холма оплывшие, но ещё различимые ступени высотой в рост человека, и ярко-зелёный фрил, чуть прикрытый стеблями травы. Цепочка предупреждающих знаков протянулась по стене, сделанной из серебристого рилкара — тлиннгил, удерживающий излучение, меж двух слоёв прозрачного искусственного камня… если бы не земля, скрывшая холм, всё это сооружение горело бы ярким серебряным огнём! Тут была когда-то ограда, но от неё остались только поваленные и разбитые чёрные столбики. Один из них захрустел под ногой Фрисса — рилкар, изъеденный корнями травы, рассыпался в крошку. На склоне холма виднелась ниша, выкопанная любопытным нарвенгом. Отсюда, с края тонкой трещины, проходящей по стене здания, он выломал пластину рилкара, отсюда же утянул предупреждающий знак. Фрисс нашёл пустое место в цепочке дисков и хмыкнул. Кроме ступеней и серебристого покрытия, у холма были углы, и два из них Речнику пришлось обойти, прежде чем он встал как вкопанный и провёл рукой по глазам. Намертво запечатанный круглый люк в три человеческих роста, ещё на треть ушедший в землю, сверкнул ему навстречу серо-чёрно-зелёным узором. Чёрные буквы Тлаканты виднелись под переплетёнными корнями трав, а на стене над самой землёй блестела стеклянная пластина, скрывавшая небольшой экран и множество кнопок под ним. Речник зажмурился и вновь открыл глаза, но люк не исчез.

— Фликс, — выдохнул он, прикасаясь к холодному фрилу — тонкому пёстрому покрову над многочисленными слоями тлиннгила, свинца и стали. Широкая тень накрыла его и легла на блестящую стену.

— Хм… На моей памяти он был гораздо ближе к Ураниуму. Странно всё-таки сдвинулись пласты во время Применения…

 

Глава 23. Старое Оружие

— Гедимин?! — Фрисс резко повернулся, забыв и о мечах, и о запечатанных воротах. Древний Сармат в иссиня-чёрном скафандре без единой царапины стоял рядом и задумчиво смотрел на Речника.

— Прекрасная работа, знорк-ликвидатор, никто не справился бы лучше, — кивнул он. — Мне бы такой дар поиска… Сармат замолчал и осторожно опустил руку на плечо Речника. Фрисс обнял его и прижался лбом к чёрной броне — вернее, стукнулся о неё, да так и замер.

— Гедимин, это правда ты? В Ураниуме сказали — ты вернулся на станцию…

— Ураниум… — вздохнул сармат, растерянно глядя на Речника. — Не так легко отделаться от Кона, его недозапущенного альнкита и всего, что за три года развалилось на его станции и ещё на трёх станциях и вокруг них. Специально берегли к моему прилёту… Что с тобой, Фриссгейн? Ты вроде не так сильно облучился на этот раз…

— Ничего, — Речник улыбнулся. — Я очень рад тебе, Гедимин. Как же ты нашёл меня?

— По свечению от той штуки, которую ты почему-то держишь при себе, а не в самой глубокой шахте Змеиных Нор, — сармат покосился на свою руку, из которой ещё торчали «усы» дозиметра, и втянул их. — Взлетал повыше и прощупывал всё вокруг. Полезная штуковина — лучевое крыло… Фрисс только сейчас заметил широкие чёрные обручи на броне Гедимина. Косы проводов от полётного ранца спрятались под ними, а от самого устройства протянулись изогнутые узкие крылья вдоль спины, слегка выступающие над плечами.

— Ты сделал настоящую летающую машину, — сказал Речник, неохотно отпустил сармата и указал на трёхцветный люк. — А я… я нашёл, и кажется, это то, что я искал.

— «Фликс. Здесь похоронена война.», — негромко прочитал Гедимин, посмотрел на землю, скрывающую нижнюю часть люка, и медленно снял с плеча сфалт. — Символический могильник вооружения. После Третьей Сарматской так надеялись на долгий мир… Хорошо оно просело за пять тысячелетий. Придётся откапывать… Фрисс потянул на себя блок оплавленной земли, но тут же убрал руки и шагнул в сторону — сармат с усталым вздохом выглянул из котлована и указал Речнику на безопасное укрытие у вплавленного в стену экрана. Глыбы разрезанной почвы и глины были слишком тяжелы для человека, даже Гедимин поднимал их с видимым трудом. Вытолкав из ямы последний мешающий кусок и оттолкнув к дальней её стене те, которые мешали меньше, сармат выбрался на поверхность и сел в тени холма. Речник заглянул в котлован и увидел нижнюю часть люка, в пятнах прикипевшего земляного стекла, с аккуратно расчищенными швами, по которым ворота должны были открываться.

— Резать землю сфалтом — расточительство, — пробормотал Гедимин и отхлебнул из контейнера с Би-плазмой. — Но лопату я не захватил.

— А ты помнишь, как открываются такие ворота? — с надеждой спросил Речник, доставая из сумки остатки сушёного мяса. Последние пряности он отдал Нискигвану и Хеюнке, а приправлять безвкусную и каменно-твёрдую снедь кислотой из заводей Лита пока опасался.

— Знорк, — сармат протянул «усы» анализатора к засушенной полоске, и Фрисс чуть не выронил её от неожиданности. — Куда ты дел свой контейнер?

— Отдал племени Джиен, — Речник вытянул полоску из «усов». — У них был неурожайный год, и им очень нужна еда. Не злись, Гедимин, я не мог не помочь им.

— Фриссгейн, я не пойду отбирать контейнер у твоей самки, — сармат глядел только на экран прибора. — Меня больше волнует, кому ты отдашь ракеты…

— Никому, кроме Короля Реки, — Фрисс всё-таки встретился с ним взглядом. — Старое Оружие будет передано Астанену и обращено против Волны. А ты знаешь, что Ураниум позвал Покорителей Небес сражаться с Волной? Все их корабли были в городе, ты не видел их, случайно?

— Ураниум… Ничего я там не видел, знорк. Этот Кон и его альнкит… — Гедимин покачал головой. — Так и знал, что он к моему прилёту подготовится. Так ты с Покорителями туда прилетел?

— Да, — кивнул Речник. — Знаешь, у них есть великий корабль, названный в твою честь. Говорят, это лучший из кораблей Аркасии. Сармат уставился в землю. Фрисс на всякий случай подался в сторону — казалось, чёрная броня сейчас побагровеет и раскалится. Таким смущённым Речник Гедимина ещё не видел.

— Люди говорят, что ты истребляешь чудовищ и защищаешь мирных жителей, — продолжил Фрисс, радуясь, что о пропавшем контейнере сармат забыл. — Ты ничего не рассказывал о своих деяниях…

— Знорк, я ликвидатор, — вздохнул Гедимин, поднимаясь на ноги, — и очистка земель — моя работа. Надень защиту и отойди за угол, я попробую взрезать крышку люка. Открывать не буду, хватит прорези в мой рост. Он проверил, плотно ли сомкнуты пластины брони, и спрятал глаза под тёмным щитком, потом отошёл на несколько шагов, направляя сфалт на заметный шов на крышке люка. Сверкнул плазменный поток… и Фриссу показалось, что весь холм содрогнулся. От воя сирены у него зазвенело в ушах, волна раскалённого воздуха прокатилась от ворот, обжигая траву, а экран под стеклом загорелся красным. На нём проступили многочисленные знаки, сармат, опустив сопло сфалта, покосился на них, негромко застонал и забросил оружие на плечо.

— Питер Фокс! Так и знал, что он что-нибудь подстроит, но такого… Фриссгейн, я не знаю, как ты будешь это вскрывать. Там внутри — спрессованная ирренциевая руда, и любое применение моих инструментов разнесёт всё это место в пыль. Он просунул «ус» анализатора в прорезанную щель, посмотрел на экран и кивнул.

— Она действительно там… а потом говорят, что это я ненормальный…

— Гедимин, а что написано на экране? — спросил Речник, завороженно глядя на белые значки. — Предупреждение, что внутри ирренций? Сармат повернулся к экрану и неохотно прочитал:

— «Очень прошу уважаемых сарматов не применять ни лучевые, ни плазменные резаки. Внутри прослойка окиси ирренция, взрыв может вам навредить. Без ключа эта дверь не откроется. С надеждой на понимание, Питер Фокс.» Тоже мне, шутник…

— Он назвал тебя уважаемым и ничего плохого не написал, — Речник удивлённо посмотрел на раздосадованного сармата. — Ключ? А где замок на этой двери?

— Она столько весит, что замок уже не нужен, — Гедимин прощупывал излучением стену, как будто хотел прорезать дыру в ней, раз уж с воротами не вышло. — Если ввести пароль с этого пульта, сработает открывающая машина… Или рискнуть и взорвать крышку?

— Не надо, там ракеты, — покачал головой Речник. — Питер Фокс его звали? «Потомки Джейн Фокс и Хассинельга Шианга… Ключ… и дверь к нему,» — Речник медленно вытянул из сумки обрезок кожи на шнурке и сжал в ладонях.

— Куда же тебя спрятать на время взрыва, знорк? — сармат рассматривал ровную степь в поисках укрытий.

— Постой! Ты ведь знаешь буквы Тлаканты? Можешь набрать пароль? — Фрисс тронул его за руку, Гедимин неохотно обернулся.

— Никто, кроме Питера Фокса, не может набрать этот пароль — потому что не знает. А этот выдумщик умер задолго до Применения. Дай мне подумать, знорк…

— Погоди думать о взрывах! — Фрисс постучал по броне. — Попробуй набрать тут слово «Шианга»…

— Как? Шианга? Уверен? — сармат выломал крышку над пультом и коснулся кнопок.

— Почти уверен, — выдохнул Речник, во все глаза глядя на экран.

Несколько значков высветились на серебристом фоне и медленно погасли. Тихий щелчок над головой и шорох посыпавшейся земли заставили Фрисса отпрянуть. Над воротами приподнялась рилкаровая плита, открывая путь к спрятанным в полумраке странным механизмам.

— Отлично, Фриссгейн, — прошептал Гедимин, рассматривая непонятное устройство. — Стой в тени стены и не подходи к воротам… Он подтянулся по стене и скрылся под плитой. Через несколько секунд из ниши донёсся тяжёлый вздох.

— Дались ему эти генераторы… Он что, считает, что человек бы не додумался поправить пару стержней?! Хорошего же он мнения был о своём виде… А сколько свинца здесь намотано… Эх, знорки… Под сводами холма снова щёлкнуло, потом засвистело и тихо загудело, пыль посыпалась на Речника с ожившей древней машины. Очень медленно части люка начали расходиться и втягиваться в стены. Речник тихо свистнул, увидев, какой толщины двери у Фликса. Кажется, у древних было очень много металла…

— Не подходи, — сказал сармат, наклоняясь над раскрывающимся провалом. — Должна отработать вентиляция. Не с твоей хлипкой защитой дышать таким воздухом. Из открывающихся ворот на красную траву упал жёлтый луч. Жухлые растения зашевелились под сильным ветром, подувшим из провала.

Крышка люка полностью исчезла в стене, внутри холма что-то щёлкнуло, и наступила тишина. Гедимин опустил плиту над древней машиной и спрыгнул к воротам.

— Заклинил, само не закроется, — негромко пояснил он и огляделся по сторонам. — Думаю, можно спускаться. Ты готов, Фриссгейн? Речник уже стоял у открытых ворот, но вместо ракет и бластеров перед ним была тускло освещённая кабина подъёмника с парой светящихся стрелок на стене. Механизмы не заржавели за века, их не изъело излучение — подъёмник бесшумно ехал вниз и даже не скрипел под весом Древнего Сармата. Фрисс ожидал, что спуск будет долгим, но через несколько секунд кабина открылась снова, выпуская пришельцев в большой круглый зал со светящимся потолком. Речник тихо охнул и сам себе заткнул рот. Воздух здесь не был вязким или зловонным, нет, но что-то невидимое и очень опасное витало в нём. «Как будто смерть лежит тут и ждёт,» — мелькнуло в голове Речника. «Полный зал смерти…» Он с трудом стряхнул оцепенение и сделал шаг. Сармат успел уйти далеко вперёд, с интересом рассматривая зал.

— Что там, Фриссгейн? Заметил что-то?

— Нет, ничего, — покачал головой Речник и подошёл к Гедимину. Тот стоял у невысокого постамента под прозрачным куполом, отмеченным чёрно-зелёной Звездой Урана. Под постаментом, освещённая со всех сторон, лежала тлакантская ракета — длиной в десять шагов, серо-чёрная, ребристая и украшенная угловатыми значками на боку. От неё веяло ужасом.

— Опасность мало связана с размером, знорк, — судя по голосу, сармата позабавил ошарашенный взгляд Речника. — Это старый образец, времён Второй Сарматской. При правильном применении… нет, это лишнее. Да и не поднять её… Они вышли на середину зала, и Фрисс увидел, что вся комната разделена на четыре части. В каждой из них поблескивали прозрачные купола, скрывающие странные и страшные штуковины.

— Туда не смотри, — кивнул сармат на причудливо извивающийся знак на одном постаменте. — И туда тоже. Это для вас чересчур…

— Их специально так положили, чтобы ими любовались? — тихо спросил Речник. Он иначе представлял себе грозный арсенал древних.

Выжидающая здесь смерть как будто хотела притвориться безобидной…

— Символический могильник, как я сказал, — вздохнул Гедимин. — Любили показуху твои предки. Ну что, выбрал что-нибудь? Они стояли в секторе, отмеченном зелёной Звездой Урана. Старое Оружие окружало Фрисса со всех сторон, как товар, разложенный в речной лавчонке. Тут не было бластеров и огнемётов — только штуковины, способные превратить любой город в отравленную пустыню.

— Я не знаю их силы, — тихо и неуверенно сказал Речник. — Не хотелось бы погубить Реку. Помоги мне, Гедимин. Это оружие твоей эпохи и твоей войны. Что ты обратил бы против врага?

— Всё, что лежит здесь, при условии, что моей станции рядом не будет, — ответил сармат с недобрым смешком. — А вам нужна слабая взрывная волна и очень сильное излучение, насколько я понимаю природу Агаля. Что же… Он положил руку на один из куполов. Под стеклом, сложенные в аккуратную пирамиду, покоились маленькие — всего-то в локоть длиной — ракеты. На их чёрных боках переплетались ядовито-зелёные линии.

— Полутора десятков хватит с лихвой, даже если у вас там пещеры вдоль всей Реки. Это «Гельт». Помню их по Третьей Сарматской… Фриссу показалось, что Гедимин смотрит на чудовищные устройства с нежностью. Он вздрогнул и осторожно коснулся стекла.

— «Гельт»… Это ирренций? Такое же оружие, как то, что породило Гиблые Земли?

— Правильно, знорк. А после их применения в ваших пещерах образуется хороший участок Гиблых Земель, — ровным голосом ответил сармат. — Отойди… Речник шагнул за соседний постамент и смотрел на искры, летящие из-под руки сармата, и на ракеты, смирно лежащие под стеклом.

Казалось, запах смерти стал ещё острее, когда прозрачный купол развалился на части и осыпался на пол. Гедимин бережно поднял одну ракету и протянул Фриссу.

— Держи крепко, знорк. Это оружие ты искал — и нашёл… Древняя штуковина оказалась ледяной и необычайно тяжёлой. Фрисс крепко прижал её к груди, чтобы не выронить случайно.

— Если уронить — взорвётся? — настороженно спросил он.

— Не должна, — отмахнулся Гедимин, сосредоточенно вешающий на себя полтора десятка ракет. — Но лучше не роняй.

— Ты умеешь запускать их? — спросил Речник. — Для этого нужен корабль? Там будет один боевой катер со станции «Райна», их Ураниум послал на помощь Реке. Они могут запустить такую штуку?

— Могут. С запуском проблем не будет, — Гедимин прощупал последнюю ракету «усами» всех приборов и прикрепил к броне. — «Гельты» всегда славились надёжностью. Твой Король будет доволен…

— Больше мы ничего не возьмём? — Фрисс окинул взглядом оставшиеся «Гельты» и всё, что лежало под стеклом в огромном зале. Сармат выразительно хмыкнул.

— Фриссгейн, уноси всё, что хочешь. Только неси сам. Речник перехватил ракету поудобнее и пошёл вслед за сарматом к подъёмнику. Нести «Гельт» было неприятно, как держать ядовитую змею за хвост. Когда неестественный белесый свет сменился солнечным, а холодный застывший воздух подземелья — порывами южного ветра, Фриссу очень захотелось снять скафандр и закопать обратно ракету. Он отстегнул и откинул шлем и поёжился от ледяного прикосновения «Гельта».

— От них пахнет смертью, — тихо сказал он. — Гедимин, тебе не страшно?

— Опять ты влез под ЭСТ-излучение, знорк, — сармат скользнул по нему бесстрастным взглядом. — Постереги своё оружие, пока я закрываю ворота. Ни к чему облегчать жизнь тарконам и Серым… Невероятно тяжёлый люк снова преграждал путь в «могилу войны». На всякий случай Гедимин привалил к нему блоки оплавленной земли. Двое изыскателей сидели в тени холма, у сложенных горкой ракет, и глядели на восток.

— Надеюсь, мы не опоздали, и там ещё есть что защищать, — вздохнул Речник. — И если мы увидим весну, то… Гедимин, ты был когда-нибудь в Стеклянном Городе?

— Нет, — сармат, оторванный от мыслей о своей станции, разговаривать не хотел.

— У меня есть мысль, но я не знаю, что из этого выйдет, — помолчав немного, продолжил Фрисс. — Если разобрать одну подстанцию в Старом Городе и сложить её на новом месте, будет ли она работать, как полагается? И если ты сможешь такое сделать, сколько времени это займёт и во что обойдётся…

— Хм… Если разбирать полностью и собирать на пустом месте — месяца два, не считая очистки, — сармат повернулся к Речнику. — С тебя я ничего не возьму, знорк. Если дело срочное, разбирать начну до зимы, тогда очистка закончится к весне. Думаешь о переброске энергии?

— Если у меня есть альнкит, он не должен работать вхолостую, — смущённо сказал Фрисс. — Я попрошу тебя… Когда мы вернёмся, мы поговорим втроём — ты, я и правитель Халан. Надо хорошо рассчитать, где эту подстанцию поставить, и у него это получится лучше, чем у меня.

— Договорились, — кивнул Гедимин и снова перевёл взгляд на темнеющий горизонт. — Жаль, что запуск твоего альнкита вновь откладывается. Осенью я трогать его не буду. А весной — посмотрим… Рассвет был зелен и ярок, с юга долетал запах прелой листвы, где-то за горизонтом перекатывался отдалённый гром. Фрисс посмотрел на криво вычерченную восьмиконечную звезду на земле и белый камешек в своей руке и усмехнулся. «Летучки прилетают к тем, кто попал в беду. Интересно, мы с Гедимином сейчас похожи на путников в беде, с таким ворохом ракет?»

— Ацира! — громко сказал он и отошёл на несколько шагов.

— Интересный способ искать транспорт, — пробормотал сармат. Белый огонь вспыхнул в воздухе, не опалив сухую траву, и повис над землёй светящимся шаром. С каждой секундой он рос — и вдруг взорвался холодной серебряной вспышкой. Когда Речник проморгался, он увидел застывший невысоко над степью белый корабль. Точнее, от корабля в этом сооружении была только форма.

Бело-жёлтое, как отполированная кость, ажурное, покрытое резьбой и ощетинившееся шипами, всего тридцать шагов в длину, больше похожее на плетёную из костей корзину, с единственной мачтой без парусов, зато с ветвями, растущими во все стороны и покрытыми настоящей листвой. На носу, лениво помахивая хвостом, стоял краснокожий Гларрхна. Светящийся медальон — двустворчатая раковина с жемчужиной — покачивался на его груди, разбрасывая по степи радужные блики.

— Борт «Киа» прибыл, — сказал Гларрхна, переводя взгляд с сармата на человека и явно размышляя, кто же из них в беде. — Я капитан Хнекс. Вы сказали призыв?

— Да, и мы оба полетим, если ты готов лететь, — кивнул Речник. — Я Фриссгейн, а Гедимин — мой друг и спутник. А ещё у нас есть груз.

— Как это собирается лететь? — еле слышно пробормотал сармат, изучая дырявые борта и торчащие отовсюду шипы. Хнекс насмешливо щёлкнул языком.

— «Киа» летает отменно. А вот то, что лежит на руинах Чивенкве… Фрисс шагнул вперёд, едва услышал сдавленное шипение из-под чёрной брони.

— Гедимин, не трогай его! Хнекс, не трогай Чивенкве. Уймитесь, вы оба!

— Знорк… — сармат очень медленно и неохотно опустил сфалт.

— Слушаюсь, капитан! — Гларрхна снова щёлкнул языком и оскалился.

— Куда вас отвезти, странные существа?

— На берег Великой Реки, — ответил Фрисс, — к Провалу на участке Фейр. Мы долетим сегодня?

— Хоть вчера, — Хнекс передвинул рычаги на носу летучки, переплетённые части борта зашевелились и сложились в трап. — Поднимайтесь.

— Погоди, я говорил, что у нас есть груз, — Фрисс кивнул на горку из ракет. — Если положить их на палубу, они не вывалятся в щели? Хнекс рванул рычаги на себя так, что летучка покачнулась. Проход меж шипов захлопнулся.

— «Киа» никогда не сбрасывал бомбы и не собирается впредь! Ищите себе другого помощника! Летучка засияла белым светом, но закованная в броню рука сармата легла на борт, и свечение пропало.

— Обещаю, что мы не будем сбрасывать бомбы с твоего корабля, — сказал Гедимин, склонив голову. — Никто не узнает, что ты их вёз.

Нам нужен транспорт, ничего более.

— Сармат, у вас вроде свои корабли есть… — протянул Хнекс, глядя на руку, удерживающую летучку на месте. — Ну хорошо, неси свои ракеты. Ничего не вывалится. В какую же беду вы, путники, попали с двумя десятками ракет?

— Когда мирные существа берутся за такое оружие — это и есть беда, и самая большая, — нахмурился Фрисс. — Гедимин, я понесу две.

— Положи на место, — буркнул сармат, собирая раскатившиеся ракеты.

— Хнекс, твоё решето не порвётся под нашей тяжестью?

— В нём такой двигатель, что вам всей цивилизацией не построить за тысячу лет, — ухмыльнулся Гларрхна. — Я бомбы носить не буду, и не рассчитывай. Фрисс поднялся на палубу вслед за сарматом. Пока тот укладывал ракеты в резные ящики, Речник разглядывал летучку. Изнутри, как и снаружи, вся она была покрыта резьбой. Он сел на выступающий из мачты шип, как на лавку, и ухватился за одну из её ветвей. Гедимин устроился на корме, рядом с ракетами. Он сверлил взглядом палубные доски, словно пытался увидеть сквозь них трюмы.

— Не построите, и не надейтесь! — Гларрхна махнул хвостом. — Берег Великой Реки, участок Фейра, Провал… Сейчас будем там. Медальон на его груди ярко сверкнул, корабль загорелся белым пламенем и утонул в непроглядном холодном мраке. Фрисс еле успел оглянуться и увидеть холм, заросший багровой травой, и тучи, клубящиеся над ним.

 

Глава 24. На исходе Волны

— Всё! Сармат, убери лапы от моего корабля. Речник, забирай свои бомбы и своего друга… и больше мне на пути не попадайся! — хвост Хнекса угрожающе раскачивался из стороны в сторону, а в лапе существа что-то подозрительно сверкало. Фрисс и Гедимин переглянулись и пожали плечами — вокруг по-прежнему был непроглядный мрак… Свет утреннего солнца, окруживший их через секунду, показался Речнику ослепительно-ярким. Пахло гарью, прелой листвой, водорослями и кровью. Летучка висела над пологим берегом в двух шагах от свежего пожарища, чуть дальше торчали обугленные пеньки, оставшиеся от зарослей тростника, чуть правее виднелись покосившиеся и тронутые огнём хижины наринексов, а чуть левее — множество шатров и навесов, над которым на длинном шесте трепыхалось знамя Реки.

— Удачных полётов, Хнекс, и спасибо за помощь, — мирно ответил Речник, спускаясь на твёрдую землю с двумя ракетами в руках. После бешеной тряски в пустоте, сквозь которую промчалась летучка, нелегко было устоять на ногах…

— Хороший слух у твоих сородичей, знорк, — пробормотал Гедимин, протискиваясь сквозь открытую Хнексом дверцу с охапкой ракет. — Оглянись… Фрисс удивлённо повернулся к шатрам и чуть не выронил «Гельты». Он стоял в плотном кольце Речников, ополченцев и хесков. Весь лагерь уже гудел, как потревоженный улей. Среди толпы людей, Инальтеков и Аваттов изыскатель увидел одинокого сармата без скафандра, но в скирлиновых и травяных бинтах. Он пристально смотрел на ракеты в руках Речника, потом отвёл взгляд и протёр глаза, а потом потянулся за передатчиком.

— Ваак! — крикнул Фрисс, выискивая в толпе знакомые лица. — Кто командир этого лагеря? Позовите его!

— Фриссгейн, ты?! — от шатров ему приветственно махала посохом Речница Сигюн. — Ты живой?! Речник не успел ответить, только улыбнулся. Кольцо воинов разомкнулось, пропуская растерянного Тарвиса Халну в изрубленной и заштопанной броне. За спиной Фрисса полыхнула белым пламенем и растаяла в воздухе летучка, но Речник этого не заметил.

— Речник Тарвис, ты здесь командир? В лагере есть маги или драконы?

— Я… Тут только раненые, Речник Фрисс, — смущённо ответил Тарвис. — Я… Оласса, маг связи, здесь. А что…

— Сообщи Королю Астанену, что Старое Оружие доставлено на Реку.

Пусть решает, как им воспользоваться, — сказал Фрисс. — Это срочное известие, Речник Тарвис.

— Я сообщу немедленно, — кивнул молодой Речник и повернулся к пёстрому отряду. — Все слышали?! Старое Оружие здесь, великая сила против Волны! Эти штуки — это оно?

— Да, это настоящие ракеты из легендарного Фликса, — Фрисс поднял «Гельт» над головой. — Зови Олассу. Пока оружие будет под моей охраной.

— Выставить оцепление! — рявкнул Тарвис. — Принести еды и воды для… для тех, кто принёс ракеты нам! Он выбрался из зашевелившейся толпы и скрылся среди шатров.

— Обжёгся, только и всего, — тихий голос сармата послышался за спиной Фрисса. Речник обернулся и увидел рядом с Гедимином его сородича с неизвестной станции.

— Ещё немного, и нас бы сбили, — продолжал незнакомец. — Видели бы в Ураниуме, что творится в этих пещерах! Тут не катер нужен, а крейсер…

— Разберёмся, — Гедимин осторожно коснулся его плеча. — Пусковые установки у вас с собой? А карта местности?

— Кэрсин уже сюда летит… хотя сначала спрашивал, где я нашёл такое излучение, — сармат издал негромкий смешок. — Карту мы составили… Тяжело без нормального оружия, Древний. Проку там от нашей плазмы… Кто-то тронул Фрисса за рукав. Рядом стоял худой ополченец в шапке вместо шлема и держал плетёный ларец.

— Кенну Пурпурная Стрекоза?! — радостно воскликнул Речник.

Наринекс гордо кивнул.

— Теперь я воин, Речник Фрисс. А это еда для… для вас двоих, — он с опаской посмотрел на сарматов.

— Не бойся, Гедимин — мой друг, и он сармат, а они людей не обижают, — успокоил его Фрисс, забирая ларец. — Ты тоже голодный?

Что скажешь о войне?

— Там, внизу, очень много демонов, и они очень сильны, — вздохнул Кенну и покачал головой, отказываясь от еды. — Но мы их не боимся! Я уже убил одного, теперь у меня будет доспех из его шкуры! И убью ещё, если они полезут к Реке! Теперь Фрисс разглядел, что развешано по всем кустам и нижним веткам деревьев вокруг лагеря Речников и обгоревших строений наринексов. Тёмно-бурые, толстые, как пластины панциря, шкуры Существ Сиркеса, ярко-огненные чешуйчатые кожи Скарсов, иссиня-чёрный мех Квэнгинов… И ещё две стаи живых существ на верхних ветвях — Клоа и Скхаа, мирно висящие вниз головой. Таких скоплений Скхаа Фрисс не видел и над Пустыней Молний…

— Из тебя получился хороший воин, — кивнул Речник, — и я думаю, что пора представить тебя Королю Астанену. А что тут делают Клоа?

— Это пленники, — ответил Кенну, посмотрел куда-то вбок и очень смутился.

— Ваак, Фриссгейн, — услышал Речник, и крепкая рука легла на его плечо. — Нет задания, с которым бы ты не справился. И ты будешь награждён, но я боюсь, что любая наша награда для тебя окажется скудной.

— Хейдвен, сиди смирно! Это не твоя еда! — сердитый голос Силитнэна заглушило хлопанье крыльев, а потом послышался обиженный визг. Речник посмотрел на мага, унимающего летучую мышь, на Астанена, вставшего перед ним, на ларец в своих руках — и смутился ещё сильнее, чем Кенну. Он хотел бросить коробку, но Астанен удержал его и усмехнулся.

— Отдыхай, ешь и пей, воды Реки испорчены золотенью, но ещё не иссякли. Ты заслужил отдых, великий изыскатель. Мы же разберёмся с тем, что ты нам привёз. Гедимин Кет, мы можем рассчитывать на твою помощь? Сармат отпустил руку Астанена и кивнул.

— Разумеется, правитель Реки. Ракеты целы и готовы к запуску.

— Уран и торий! Незнакомый сармат в фиолетовом скафандре вскинул руку в ответ на приветствие.

— Кэрсин, командир катера «Райны», — назвал он своё имя, глядя на Гедимина. — Командир «Идис»? Видел станцию пролётом, жалел, что некогда зайти. Пусковые установки есть, исправны, стрелять начнём хоть сегодня.

— Чем скорее Старое Оружие будет пущено в ход, тем лучше, потому что времени у нас немного, — сказал Силитнэн, оставив в покое летучую мышь. — Ты сам видел, Кэрсин, что творится внизу. Излучение растёт с каждым Акеном, туманы волнуются. Боюсь, что снизу поднимается очередной Вал. Успеем перехватить их в верхних Пещерах?

— Интересное явление, — пробормотал Гедимин, глядя на экран дозиметра. — Никогда такого не видел… Астанен, куда будем запускать?

— Сейчас прилетят Халан и Марвен, решать будем вместе, — ответил правитель, поворачиваясь к сарматскому кораблю. Фрисс даже не заметил, когда эта махина прилетела. Она лежала на берегу, острокрылая, гранёная, тёмно-серая и пахнущая горелым фрилом. На её боках виднелись оплавленные пятна и капли растёкшегося покрытия — даже сарматский боевой корабль пострадал от Волны.

— Тогда я зову вас всех на борт, без карты разговор не имеет смысла, — отрывисто сказал Кэрсин. Десять сарматов в таких же фиолетовых скафандрах уже собрали те ракеты, которые не успел подобрать Гедимин, и сейчас отгоняли от корабля раненого сородича, который тоже хотел куда-то лететь. Правитель кивнул, похлопал Фрисса по плечу и пошёл к катеру. Силитнэн направился было за ним, но в последний момент обернулся.

— Имей в виду, Речник Фрисс, что я не отпущу тебя с Острова Аста, пока не услышу твой рассказ от первого до последнего слова. Пока мы заканчиваем это неприятное дело с Волной, готовься. Слушать тебя будет вся Река и все наши союзники, включая сарматов «Райны». Гедимин тоже хотел что-то сказать Речнику, но Кэрсин постучал по его броне и нетерпеливо указал на корабль. Древний Сармат виновато посмотрел на Фрисса и скрылся в распахнутом люке. За шатрами, порыкивая от волнения, приземлялись два Белых Дракона — Марвен и Халан уже прилетели… Речник вздохнул, улыбнулся и сел на землю, поставив перед собой ларец.

— Такое оружие — и применят без меня, — посетовал обожжённый сармат, тоскливо глядя на катер. От куска икеу и чаши с кислухой он отказался и пошёл к лагерю. Фрисс огляделся в поисках Кенну. Ему было о чём спросить тех, кто провёл год на Реке, перед лицом Волны…

— Да ну, Фрисс, мелочи какие, — отмахнулась Речница Сигюн и закуталась в плащ, поудобнее пристраивая искалеченную ногу. — Не голову же отрубили. Лучше скажи, сколько демонов убивает одна твоя ракета? Чую, ты нас всех обгонишь по счёту…

— Сколько бы ни убила, записывай их на Гедимина. Из меня воин никудышный, — хмуро ответил Фрисс, думая, что всё-таки опоздал со своим оружием. Сколько Речников и жителей уже погибло, сколько ранено, как изуродованы берега Реки… Сигюн видела всю Волну, от первого до последнего вала — и налетающие в безумной ярости стаи Клоа и Скхаа, и орды Существ Сиркеса, Квэнгинов и Ойти, и взрывающие всё на своём пути отряды огненных Скарсов, и опаснейших созданий Хесса — Гиайнов, Гиен Вайнега, и их ручных тварей — Иджланов, выдыхающих чёрное пламя…

Её ранили в самой последней битве, да так, что ходить она не могла до сих пор, а тогда её нашли под изрубленным телом Гиайна, рядом с мёртвым Скавеном Зигласом. Скавен, славный командир Речников, погиб тогда, и никто, кроме Сигюн, не выжил из всей его полусотни. Гиайнов и Иджланов с огромным трудом остановили Двухвостки и шквальный огонь с сарматских кораблей. Все три станции, не считая «Райны», послали туда ликвидаторские бронированные корабли… жаль, что при мощной броне оружие там было слишком слабое!

— Квэнгины и Ойти прорвались на правый берег, — сказала Сигюн, глядя в землю. — Мы ударили им в спину, но до пещер они успели долететь. Не пугайся, живы почти все, разве что… Эмма Фирлисова и Ингейн погибли вместе. Айому тяжело ранен, но целители обещают, что выживет. В следующем году, Фриссгейн, ты будешь работать за нас троих. Конец твоим полётам по дальним странам…

— Проклятие Бездны… — Речник стиснул зубы. — Толку от всех моих полётов, если я на своём участке никого защитить не могу?! А что с Кес…

— Не видела её, врать не буду, — покачала головой Речница. — Надейся, что ей хватит ума не лезть на поверхность наперегонки с Волной. Внизу, говорят, хески не так свирепы — больше переманивают к себе, чем убивают. Силитнэн сказал, что к нам снова прутся Гиайны, а я скачу на одной ноге! Фриссгейн, если твои ракеты не сработают, в Кигээле я тебя побью! … — Не подходить к пещерам! — голос Речника Тарвиса, неожиданно громкий и зычный, слышен был в самых дальних уголках Фейра. — Без команды не подходить к пещерам!

— Уже взрывают? — Сигюн, опираясь на плечо Фрисса, выбралась из шатра и покосилась на Провал. От него спешно убирали навесы и котелки с недоваренной мавой. Клоа заинтересованно кружили над пещерой, принюхиваясь к запаху гари. Одинокий Агва, греющийся на тростниковом пеньке, прислушался к чему-то и спрыгнул в воду. По Реке плыла жёлтая пыль, пахнущая тухлятиной. Земля едва заметно дрогнула под ногами, и Речник стиснул зубы, чтобы не закричать от страха. Незримое дыхание ледяного ужаса пронеслось над Рекой и разбилось о дальний обрыв. Все, даже невозмутимые Двухвостки, вздрогнули и повернулись к пещере. Все Клоа и Скхаа сорвались с ветвей и с испуганными воплями заметались над Лесом.

— Старое Оружие пущено в ход, — прошептал Речник. — Не так уж и громко оно взрывается.

— Ух! — Речница передёрнулась всем телом. — Сильная штука.

Посмотреть бы, что оно сотворило с Энергином…

— Сплошные помехи, не могу ни с кем связаться, — пожаловался раненый сармат, глядя на бесполезный передатчик. — Сюда они не свернут, сядут у южных провалов. Хоть бы на второй запуск взяли…

— Между прочим… — Оласса, не знающая покоя ведьма связи, сидела у шатра и прислушивалась к чему-то. — Зов Агаля умолк. Ну, я его не слышу, вот что я хочу сказать.

— Там, наверное, от ирренция земля в зелёном огне, какой тут зов Агаля… — хмыкнула Сигюн. — Так ты говоришь, Фрисс, ещё триста лет нам пути в Энергин не будет?

— Угу, — Речник был хмур и неразговорчив. Ему вспоминались дымящиеся обломки «Скорпиона». Возьмутся ли сарматские ликвидаторы очищать Энергин, и сколько лет пролежит там ирренций, если они откажутся?.. Утро началось с топота заблудившейся Двухвостки и взволнованного голоса Речника Ингвара. Фрисс, стараясь не потревожить спящую Речницу, выглянул из шатра.

— Фрисс! Может, ты видел дымчатую кимею в чёрной юбке? Не пробегала она тут?

— Никаких кимей не видел, — удивился Речник. — Что стряслось?

— Ох ты! Вот это мне уже не нравится, — нахмурился Ингвар. — Совсем не нравится! Как же теперь туда спуститься, а?!

— Куда тебя понесло? — из шатра высунулась Сигюн. — Сгоришь же!

— Там кимея, — понурился Ингвар. — Как раз вечером того дня, когда ты вернулся, она прошла мимо меня. Спустилась в Провал… и никто её с тех пор не видел. Может, из другого провала выбралась?..

— Может, — кивнул мрачнеющий Речник Фрисс. — Не помнишь, как её звали?

— Помню. Она давно тут гуляет. Руися, вот как её зовут, — ответил Ингвар, с тревогой наблюдая за Фриссом. — Что это ты делаешь?

— Скафандр надеваю, что ещё… Что там без скафандра-то делать?! — буркнул Речник, влезая в защитный костюм. — Скоро вернусь. Гедимину ничего не говорите… Он спустился в Провал, оскальзываясь на бурой грязи, истоптанной тысячами ног и превращённой в жидкое месиво. Ни одна травинка не попалась ему на глаза — армии, то спускаясь, то поднимаясь, стёрли всё живое в порошок, остались только голые стены с редкими трещинами да обломки шестов и обрывки сухой травы, брошенные теми, кто в спешке разбирал пещерный лагерь.

— Хаэй! Руися! — закричал Фрисс, но даже эхо ему не откликнулось. Оглядываясь по сторонам, он быстро спустился к Риетону и свернул направо, к притихшему вулкану Иррини с Алдерской кузницей у подножия. Кузница была закрыта наглухо, двери даже завалили обломками застывшей лавы. Бесцветные лужайки жёсткой подземной травы, окружавшие когда-то подножие Риетона, сгинули бесследно.

Кимеи тоже видно не было. Долина Клуя, залитая неярким красноватым светом, лежала перед Речником. Счётчик Конара, забытый в кармане, оживился и протяжно пискнул. Изыскатель вздрогнул — он уже забыл, когда успел включить сигнал.

— Руися! — крикнул он, эхо метнулось под сводами и стихло. Под землёй было тихо. Оглушительно тихо… Дорога была истоптана и изрыта, воронки зияли там и тут. Тела, оттащенные к стенам и сложенные грудами для сожжения, успели обглодать Войксы, и Фрисс про себя удивился, что сейчас серых падальщиков тут нет. Под ногами захрустел пепел, и Фрисс заметил, что подземный свет слегка позеленел. На «горизонте» — пелене туманов за нижней границей Энергина — протянулась яркая сияющая полоска. Речник отвёл взгляд и снова позвал кимею. Тишина была ему ответом. Теперь и под ногами что-то мерцало, вызывая резь в глазах.

Нестерпимо пахло горелым мясом. Фрисс огляделся и увидел груду рассыпавшихся каменных плит, из-под которой торчали какие-то конструкции. Он подошёл поближе. Камни как будто оплавились…

— Кузница Звигнела! — Фрисс не заметил, как прошептал это вслух.

Дом чёрного Алдера лежал в развалинах и светился от ирренциевой пыли. Речник помянул тёмных богов. Да, жди теперь, что Звигнел вернётся на Реку… Тихий неясный звук нарушил подземную тишину. Фрисс замолчал и прислушался — кто-то поблизости всхлипывал и шмыгал носом. Три десятка шагов до источника звука Речник пробежал бегом и остановился только у большой тёмной кучи… на которую он зачем-то посмотрел. Не так давно это был Иджлан, несущий четвёрку всадников-Гиайнов. Сейчас найти в обугленном месиве отдельные тела не смог бы даже Некромант.

Речник поспешно опустил взгляд и увидел оплавленную землю.

— У-у-у-ы-ы-у-у… Ой-ёй-ёй… у-у-ой-о-у-у… — всхлипывания и подвывания раздались совсем близко, Фрисс обошёл обгоревшие тела, стараясь на них не смотреть и дышать через раз, и увидел взъерошенную дымчатую кимею. Она лежала, обняв оплавленный камень и зажмурившись.

— Руися! — Фрисс сел рядом на корточки и потрогал её лапу. — Тебя обожгло? Кимея подпрыгнула и села на камень, изумлённо глядя на пришельца.

— Знорк, тебе тут быть нельзя. Очень опасно, очень! — помахала она в сторону сияющего края бездны. — Это же ирренций!

— Вот именно, а ты тут лежишь, — сурово кивнул Речник. — Пойдём отсюда. Тебя наверху уже обыскались. Зачем так пугать мирных жителей?!

— Ой-ёй-ёй… Пойдём тогда быстрее, — согласилась кимея. — Никогда такого, как здесь, не видела… Вот бы снова не увидеть! Она всхлипнула. Путь до Провала показался Речнику значительно короче. У выхода из пещеры он всё же остановился и бросил под ноги водяной шар. Так он надеялся смыть радиоактивную пыль… ну, хотя бы отчасти. К кимее пыль не прилипала, и Фрисс этому даже не удивился — мало что может навредить кимее…

— Ой! — сказала Руися, запрокинув голову. Фрисс проследил за её взглядом — и увидел Древнего Сармата. Гедимин стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел на выходцев из подземелья.

— Понимаешь, я не мог её там бросить, — вздохнул Речник.

— Да, Фриссгейн. А теперь вернись на десять шагов назад и отмойся… — Гедимин протянул ему небольшой контейнер с раствором меи. Речник с горящими ушами уставился в землю. «А я же просил ничего ему не говорить…» — раздосадованно думал он.

— Отважный воин не может оставить беззащитных в беде! Он искал меня, чтобы я не сгорела там в лучах, и он меня спас. Не злись на него, повелитель станции, — кимея испуганно смотрела то на Речника, то на сармата.

— Ему ничего не грозит, наблюдатель, — ровным голосом ответил Гедимин. — Я его не убиваю. Фриссгейн, в твоих жилах уже течёт не кровь, а флоний. Береги себя хоть немного, знорк. Лучи не спросят, зачем ты под них полез… С каждым днём становилось холоднее, и багряные листья плыли по Реке. Фрисс стоял у воды и старался не смотреть в сторону пещеры.

Даже толстокожие Двухвостки пробегали мимо Провала рысцой, каждый чувствовал испепеляющее дыхание смерти из Энергина. Второй запуск прошёл на днях. Гедимин не возвращался, не появлялись и другие сарматы. А Фрисс не отказался бы посмотреть, как корабль ликвидаторов пролезает в узкий Провал… Занятий было немного — точить мечи, полировать броню да ждать в тревоге, не прорвётся ли Волна сквозь сияющую границу. Ополченцы, оглядываясь на пещеру, чинили обгоревшие хижины и мостки, некоторые Речники развлекались рыбалкой.

— Нет, на другой берег я не могу отпустить тебя, — смущённо сказал Тарвис Хална в ответ на просьбу Фрисса. — Приказ Астанена. Через день после взрыва Белый Дракон принёс в лагерь замотанного Канфена, желающего проверить магические барьеры у Провала. Правитель выглядел бесконечно уставшим, но на приветствие Фрисса ответил.

— Ну что ж, будем знать, какое оно — Старое Оружие, — вздохнул он, выслушав рассказ о расплавленной земле Энергина. — Взрывали в верхних пещерах, чуть ниже долины Тер, неудивительно, что Клую занесло пеплом… Ещё дней десять-пятнадцать, и Агаль смолкнет сам, но эти десять дней нам надо прожить. Там тысячи Гиайнов и Скарсов, Волна гонит их к поверхности, только Старое Оружие их сейчас и сдерживает.

— Не думал, что Река будет воевать с Гиайнами, — вздохнул Речник.

— Пусть бы и дальше оставались они в легендах… и они, и Старое Оружие!

— Да, это было бы хорошо, — согласился Канфен и просветлел, вспомнив что-то более приятное. — Ты ещё не слышал о Чёрной Речнице, которую видели у Стеклянного Города?

— О ком?! — Речник вскочил на ноги.

— Чёрная Речница в клыкастом шлеме и крылатый рыже-чёрный хеск из народности Алгана, — усмехнулся Канфен. — Отогнали куванцев от синдалийского корабля. Проклятые плотовщики, недоеденные цеготами…

Куванцы даже в Волну не меняются. Синдалийцы до сих пор сомневаются, была Речница или нет, но корабль цел. Дело было у Левого Берега…

Не знаю, далеко ли Алгана успел улететь. Речник собрался быстро, а полетел напрямую, и не прошло и одного Акена, как он увидел в уцелевших на берегу тростниках меж двумя населёнными участками что-то яркое и шевелящееся. Он приземлился так тихо, как мог, и шелест ветра в Высокой Траве заглушил его шаги, когда он остановился в зарослях — шагах в пяти от странных существ, негромко беседующих между собой. Говорили они на Вейронке, но слышно было по их речи, что язык этот для них обоих чужой.

— Тут полёт закончится, Шинн, — сказал крылатый демон-Алгана с массивными браслетами на лапах. — Тут мы расстанемся. Я своё обещание выполнил.

— Это очень грустно, Нингорс, — печально ответила невысокая фигурка, вроде человеческая, но с клыкастой мордой, кутаясь в длинную чёрную куртку с блестящими чешуями. — Может быть, ты всё же останешься?

— Незачем, Шинн. Два взмаха крыла — и вокруг тебя будет столько знорков, хоть соли их. А мне тут делать нечего.

— Река очень красива… когда её не оскверняет Волна, — вздохнула Шинн. — И народ здесь мирный. Мои родичи тебе были бы рады. Куда ты полетишь на краю зимы?!

— До Кваргоэйи спущусь, а там залягу на зиму, — Алгана медленно расправил крылья, сложил их снова и поднялся на ноги.

— Тот маг, конечно, был злобной тварью, но тут не все такие, правда! — сказала Шинн и тоже встала. — Если будешь пролетать мимо, заходи к нам в гости. Там уже живёт один мирный хеск, и тебя там никто не обидит.

— Шинн, слышал бы тебя кто… — с тихим подвыванием, заменявшим демонам-гиенам смех, отозвался Нингорс. — Не люблю я поверхность. А тут отовсюду пахнет знорками! Прощай, Чёрная Речница. О нашей встрече сложат легенды, о нашем расставании — едва ли. Силы и славы!

— Силы и славы, Нингорс, великий воин Алгана, — Шинн подержала в ладонях когтистую лапу и со вздохом отпустила. — Да будет ветер попутным… Фрисс видел уже, как стремительно летают Алгана. Рыжая молния мелькнула над берегом и скрылась за багровыми тростниками. Шинн опустилась на поваленный стебель, глядя на пожелтевшую речную гладь.

— Ваак, — негромко сказал Речник, выбираясь из кустов. — Река очистится за зиму, Волна сгинет в бездне. Долгим же оказался твой путь, Кесса, Чёрная Речница… … — Так всё пошло прахом, и Волну мы не остановили, — печально закончила Речница. — Только Нингорс и успел улететь. А если бы не он, меня бы двадцать раз сожрали.

— Не сожалей и ничего не бойся, здесь ты под защитой Реки… и меня, — Речник закутал Кессу в плащ. Ветер над Рекой уже стал по-зимнему ледяным, листьев на ветвях осталось немного. В мирный год в конце осени собирались у пещер, жгли костры, пили и пели. В этом же году на берегах было тихо, и жители выходили к Реке ненадолго и с большой неохотой. Тяжело было видеть позолотевшую воду и дышать отравленным воздухом… Пустым и молчаливым был и Фейр, опоясанный укреплениями в рост человека. Лишь Авит Айвин с копьём стоял на посту и сурово оглядывал Реку. Он и привязал к каменному кольцу корабль Фрисса, когда опомнился от изумления.

— Вернулись воины, убившие Волну… — Сьютар Скенес хотел прокричать это на весь участок, но от волнения смог лишь прошептать.

Главный жрец Фейра до сих пор не расставался с плетёной бронёй и внушительным каменным молотом. В битве Сьютару опалило лицо, брови и усы сгорели начисто, но глаза, по счастью, уцелели. У пещер Нелфи, Наньокетов и Фирлисов висели траурные ленты. Сима Нелфи всё-таки заглянула к Скенесам и осталась, чтобы посмотреть на Кессу, а из Фирлисов не пришёл никто, хотя Речник Фрисс сам звал их в гости. Он уже слышал, как Эмма Фирлисова уничтожила стаю демонов сильнейшим заклятием — но это заклятие убило и саму ведьму. Ингейн прожил ещё день, но раны его оказались смертельными, Ойти целым роем напали на него и почти растерзали…

— Мы переселимся отсюда, Речник Фрисс, — сказал Атун Фирлис, совершенно трезвый, с потухшими глазами и потемневшим лицом. — Следующей же весной, с твоим разрешением или без него.

— Вы нашли уже новый дом? — спросил Речник.

— Где-нибудь на берегах Яски нам найдётся место… В пещере Скенесов было тепло и тесно. Амора Скенесова доставала из бочки Листовиков, а из тайника — горшки с кислухой. Многие гости пришли со своей едой — с лепёшками, варёными корнями Зелы или засоленной рыбиной. У Фрисса был только ломоть ирхека, прихваченный в лагере у Провала, у Кессы — немного копчёного мяса.

— Для того, кто видел великие города древних, это жалкое жилище и негодная еда, — грустил Сьютар.

— Тот, кто видел руины и прах древних городов, очень рад возвращению, — ответил Фрисс и налил ему ещё кислухи. — Только не шумите, дайте Кессе поспать… Чёрная Речница дремала на своём старом ложе — его так и не разобрали за два года. Она уснула, едва пригубив кислуху, и Речник отнёс её в верхнюю пещеру и долго сидел рядом, глядя на спящую смущённо и нежно. Потом искал, куда пристроить небольшой щит, длинный светящийся кинжал в тёмных ножнах, полосатую броню из прочной кожи, куртку с бахромой и шлем с клыками. «Комната древнего героя,» — усмехнулся Речник, оглядываясь перед тем, как спуститься к общему столу. Гости ждали рассказов о подвигах и о легендарном оружии…

— Теперь ты заберёшь Кессу к себе на север? — робко спросила Сима Нелфи, когда Фрисс ненадолго прервал повествование и потянулся за кружкой. — Вы вместе будете путешествовать и совершать подвиги?

— Если она захочет, — покачал головой Речник. — Но прежде мы предстанем перед Астаненом. Чёрную Речницу должен признать и Король Реки, таковы обычаи…

— Астанен признает, — уверенность Симы была прочнее любой стены. — Наша Кесса — герой и маг! Как будто мы сами, весь Фейр, попали в легенду… «Мало вам двух войн и одной Волны?!» — нахмурился Фрисс, с некоторых пор вздрагивающий при слове «легенда».

— Выбирайтесь из неё поскорее, — посоветовал он и налил немного кислухи и Симе. — Ничего хорошего в этих легендах нет. А мне Кесса не сказала, что научилась магии…

— Это Магия Лучей, — с гордостью сказала Сима. — Вы вместе победите всех магов! «Вот тебе раз… Даже здесь лучи,» — загрустил Речник. «Спрошу у Канфена, кто владеет лучевой магией…»

— Сима, выпадет мирный год — познакомлю тебя с властителем Канфеном, — пообещал он. — Ты тоже маг, и тебя надо учить. Если не начнётся новая, прокляни её весь Хесс, война, отвезу вас с Кессой на Острова, к настоящим магам… К Провалу Фрисс улетел рано утром, оставив Кессу спокойно спать в пещере. Однако перехватить Канфена ему не удалось — повелитель Канумяэ ещё вчера умчался на север, к пещере Дита. Ни с чем выбираясь из лабиринта шатров, Речник наткнулся на незаметный в общем хаосе боевой сарматский корабль. Гедимин и Кэрсин стояли рядом с ним и смотрели друг на друга, скрестив руки на груди. Речник остановился в тени шатра и с тревогой прислушался.

— А ты не подключай воображение, Кэрсин, — тихо сказал Древний Сармат. — Сообщай о том, что видел сам. А видел ты ровно шестнадцать маломощных зарядов тлакантского производства, которые и были взорваны в приречных пещерах. Это всё, что нужно знать Совету Сармы.

— Гедимин, ты понимаешь, на какой риск ты сейчас идёшь? — командир катера смотрел на него, как на безумца. — Что с тобой и твоей станцией сделает Ураниум, как только узнает о твоих делах?

— Не знаю, при чём тут «Идис», — сармат тяжело вздохнул. — Но если говорить о законах… «Необходимое для существования станции оборонное вооружение», так это называется на языке Ураниума. Здесь, на Восточном Пределе, мы ежесекундно под угрозой, и Совету это известно. Думаю, «Райне» тоже не помешает вооружиться. Ты ведь не будешь это оспаривать после столкновения с Волной…

— Я не хочу попасть под трибунал, — медленно, будто каждое слово давалось ему с трудом, выдавил Кэрсин. — Я согласен не выдавать тебя, но когда Ураниум узнает… Фрисс неловко переступил с ноги на ногу и задел шатёр. Шума было немного, но сарматы услышали и замолчали.

— Уран и торий! — Речник поспешно вышел из укрытия и улыбнулся.

— Вы только что прилетели из Энергина? Что там происходит?

— Всё идёт по плану, Фриссгейн, — Древний Сармат, кажется, обрадовался его появлению, зато Кэрсин нахмурился и сделал шаг в сторону.

— Своих драгоценных знорков ты тоже подставляешь, Гедимин Кет, — негромко сказал он. — Смотри… Он пошёл к кораблю. Фрисс удивлённо посмотрел на Древнего Сармата.

— Что-то не то с нашим народом, — пробормотал тот. — Их бы фантазию, да в мирное русло. Не обращай внимания, знорк. Твои ракеты сработали прекрасно, я даже жалел, что ты этого не видишь. Хотя… такие зрелища требуют привычки. Главное, что Волну наши взрывы впечатлили. Верхние Пещеры переполнены разными существами, но выше не поднимается ни одно. А у меня всё руки не доходят сделать для тебя какую-нибудь цацку. Возьми хоть это, может, пригодится. Эти клыки принадлежали Гиайну, кажется, по вашим обычаям это хороший трофей… Он высыпал на ладонь Фрисса три пары красновато-белых зубов, каждый — с указательный палец длиной.

— Немного окрасились, пока отмывал от лишней пыли, — пояснил он. — Обладателей убил взрыв, они сильно «светились»…

— Гедимин, куда мне такие трофеи? Я тех Гиайнов не побеждал, — смутился Речник, рассматривая клыки. — Это вам с Кэрсином…

— Бери, — нахмурился Гедимин. — Должно же у тебя в этом году быть что-то, кроме кучи моих обещаний. С подстанцией ничего не выйдет до весны, с альнкитом тоже, с зарядами — даже вспоминать стыдно… К слову о подстанции. Я заглянул на станцию «Иджес» и поговорил с Аларконом. Он предлагает в счёт компенсации шесть колец промышленного накопителя. Тебе они нужны, или мне ещё поговорить с Аларконом?

— Ух… Гедимин, ты… Шесть колец накопителя? Конечно, нужны! — мысли Речника взвились вихрем, он даже помотал головой, чтобы утихомирить их. — Гедимин, я отнял у тебя очень много времени и, наверное, сильно надоел. Но если следующий год будет мирным, я бы хотел, чтобы ты встретился с Халаном и Астаненом в Стеклянном Городе. У меня есть немного мыслей, но нужно гораздо больше… толковых мыслей, а не таких, как мои, и нужны твои знания.

— Прилетай на станцию после запуска, тогда и решим, где и с кем встречаться, — глаза сармата немного посветлели. — Накопитель пока полежит у меня… Речник думал в те дни, что труднее всего ему будет вспомнить, что у кого лежит. Шесть мешков желудёвой муки, например, он оставил на хранение Сьютару Скенесу. Желудей на Дубе всегда было много, скайоты не знали голода, но в этом году злаки на Реке не созрели — Агайл и Руула сбросили мягкие семена, как только Реку накрыл первый вал Волны, и жители берегов скупили у древесного народа все запасы. В иной год Фрисс ни за что не стал бы платить двадцать кун за мешок желудёвой муки, но что ему оставалось делать?! Скенесы обменяли один мешок на связку луковиц Хелтори, хотели дать две, но Фрисс отказался. Листвы на деревьях уже не осталось вовсе, каждую пещеру прикрывала двойная зимняя занавесь, куванцы давно попрятали плоты в тростниках, а Эльгер закрыл опустевший постоялый двор на зиму. Речники в лагере у Провала ёжились от холода и пытались уместиться в домах наринексов. Наринексы не возражали, но посёлок на участке Фейр был слишком мал, чтобы уместить в себе целую армию. Фрисс перевозил желающих на Правый Берег, с условием, что еду они возьмут из лагеря.

Отряд хмурых Инальтеков из клана Идэвага тоже хотел перебраться в тёплые пещеры, но их Речник не взял, напомнив о позапрошлогоднем нашествии и убийствах беззащитных ополченцев.

— Радуйся, Речник, Илларгона убила Волна, — пожав плечами, ответил ему предводитель отряда. — Некому теперь водить нас в поход. Будем жить тихо, как вы, рыбоеды. Инальтеков много было в лагере — они первыми пришли на помощь Реке, едва сами вырвались из Волны. Многим предводителям кланов суждено было не дожить до зимы… В первый день холодного и тёмного месяца Олэйтис Речник вместе со Сьютаром Скенесом отошёл в тень Дуба и сложил перед главным жрецом Фейра в небольшую горку весь металл, собранный по Старым Городам.

— Здесь почти тысяча кун, а может, и больше, — сказал он, наблюдая за ошеломлённым и пытающимся найти слова Сьютаром. — Металл древних.

Эту зиму Кесса проведёт в моей пещере. В первый же мирный год я позову на свадьбу весь Фейр.

— Это… очень щедро, Речник Фрисс, — сказал, запинаясь, Скенес-старший. — Ты не передумаешь?.. В последние дни осени никто не просыпался до света, и мало кто выходил из тёплой пещеры, пока солнце не поднималось высоко. Но Фрисс проснулся рано — ему отвели место в летней спальне, и порыв холодного ветра его разбудил. Тяжёлая зимняя завеса ещё колыхалась — кто-то прошёл под ней совсем недавно. Речник накинул чей-то меховой плащ поверх рубахи и вышел на берег. У огромной коряги, покрытой инеем, виднелась тень, укутанная в тёмный плащ. Она отвела руку чуть в сторону и направила на обломок.

— Ни-куэйя! — прошептала она. Золотистый луч, яркий в утреннем сумраке, сорвался с ладони и впился в дерево, оставив небольшую дыру с тлеющими краями. Тут же он погас, и тень обиженно хмыкнула.

— Как же его удерживать, а? — услышал Речник недовольное бормотание. Тренирующийся поднял камешек и пристроил на коряге. Несколько секунд было тихо, тень грела руки под плащом и рассматривала обломок известняка, потом решилась и прошептала:

— Ни-шэу! Запахло гарью. Иней с коряги стремительно исчезал, сменяясь пятном обугленной древесины, потом пошёл дымок.

— Ух ты… Ал-лийн! — водяной шар разбился о корягу, камешек смыло, почерневшее дерево зашипело и неохотно остыло. Тень наклонилась к берегу, разыскивая в сумерках далеко отлетевшую гальку. Фрисс подошёл и окинул берег взглядом, но камешек затерялся в россыпи таких же мелких обломков.

— Хорошие заклинания, — сказал Речник, рассматривая обугленную корягу. — Смертоносные, как Старое Оружие. Такая магия, наверное, днём получается лучше…

— Она всё-таки опасная, — Кесса, вспыхнув, уткнулась взглядом в ту же деревяшку. — А днём тут много людей. Это я тебя разбудила, Речник Фрисс? Он покачал головой. Что-то шевельнулось на груди Кессы, Фрисс скосил глаза, но увидел только зеркало из Старого Города, которое Чёрная Речница носила, как медальон. В тёмном стекле отражалось что угодно, только не берег Реки — какой-то клубящийся туман, пронизанный потоками искр…

— Вышел посмотреть, нет ли тревожных огней. Обещали зажечь, если что-то случится… Не холодно тебе здесь?

— Немного, — Кесса кивнула с благодарностью, заворачиваясь в половину плаща Речника. — Посмотри, рассвет отражается в воде… Речник взглянул на Реку и зеленоватые блики на её волнах, и что-то показалось ему очень странным. Он оставил плащ Кессе и опустился к воде, зачерпнул — и оцепенел, ненадолго утратив дар речи. Прозрачная ледяная влага стекала по пальцам, ни единой жёлтой искры не было в ней. Тёмные воды Реки, почти чёрные под пасмурным небом, уже не пахли гнилью — только холодом и палой листвой.

— Река-Праматерь… — Фриссгейн всхлипнул и повернулся к Кессе.

Речница посмотрела удивлённо и испуганно. Она была лёгкой, легче пучка травы, и Фрисс подхватил её на руки и уткнулся в тёплое плечо.

— Волне конец, Кесса! Волна сгинула, воды Великой Реки снова чисты… Больше никто не нападёт на вас, ни одна подземная тварь!.. «Остролист» летел быстро — не хуже, чем корабли Покорителей, хоть и работал не на ирренции, а на обычных дровах. Издалека Фрисс видел суматоху в лагере у Провала и вокруг хижин, слышал радостные крики людей и хесков и рёв потревоженных драконов и Двухвосток. На середине Реки плескались, высоко взлетая в воздух, Речные Драконы, над тихим островом Струйна уже взвились праздничные флаги. На краю лагеря, под Высоким Деревом, висела невысоко над землёй большущая сигнаса. Рядом с ней стояли двое — скайот в меховой куртке и древесный сиригн, не боящийся холода. Привязав свою хиндиксу, Фрисс поспешил к ним, но остановился на полпути, завязнув в толпе Речников и союзников. Посреди толпы на спине Двухвостки стоял Халан и что-то говорил, Фрисс протиснулся ближе и прислушался.

— Без задержек и промедлений летите по домам! — говорил Халан, и радость была в его голосе. — Скайоты Опалённого Леса прислали нам помощь. Каждый из вас пусть возьмёт с их корабля мешок муки и связку грибов! Весной в Замке вы получите полное жалование за этот год и сто кун сверх него. Те, чей путь ведёт мимо Замка, могут забрать деньги в этом году. Те, у кого заведомо нет припасов, и те, кто пещеру не утеплил, зимовать будут в Замке, «Кошатнике» и Храме Девяти Богов, места и еды там достаточно. Инальтеки! Ваши строения я видел. Скайоты обещают вас не тревожить… Речник улыбнулся, выбрался из толпы и огляделся в поисках сарматских кораблей. Но ни одного из них не было на берегу. Только усталый Белый Дракон, принёсший на себе Халана, сидел у причала и дышал на замёрзшие лапы.

— Фрисс, ты тоже бери мешок муки, зима будет долгой, — сказал за плечом Речника правитель Дзельты. Речь его закончилась, люди и хески уже разбирали лагерь, сиригны разгружали скайотский корабль, а Инальтеки — все отряды, какие тут были — цепочкой уходили в лесной полумрак. Речник проводил их задумчивым взглядом и повернулся к правителю.

— Халан! Теперь — всё? Чистые воды и мирные дни?

— До самой весны, Фрисс, — кивнул Халан, — а если повезёт, то и дальше. Получишь три тысячи кун, и ещё — Астанен обещал купить тебе Фагиту. Как только торговцы вернутся в Энергин… Он покосился на пещеру, перекрытую решёткой из толстых веток, и замолчал.

— Значит, будут новые подземелья и новые провалы, — махнул рукой Речник. — Хески любят к нам ходить, они нас не оставят.

— Ты прав, — помедлив, ответил Халан. — Так или иначе, награду ты получишь. А где твоя Речница? Ей бы пора объявиться в Замке.

— Мимо Замка мы не пролетим, — пообещал Речник. — Кесса давно туда рвётся! Так вы посвятите её в Чёрные Речники?

— Этой же весной, — Халан улыбнулся. — Мирной зимы вам! А тебе — привет от Гедимина Кета. Он очень жалел, что не попрощался с тобой сам, но смотреть, как он спит на лету, я больше не мог. Выпроводил его на станцию, надеюсь, там ещё не задраили люки. Другие сарматы тоже разлетелись по домам, ни над одним альнкитом уже не светится мачта, может, хоть зимой наши союзники поспят спокойно.

— Да вернётся на станции покой… — прошептал Речник. — А где сейчас ракеты?

— Три оставшихся ракеты, хочешь сказать? На станции «Идис», — слегка нахмурился Халан. — И за её пределы они не выйдут, разве что ещё одна Волна придёт на Реку. Такое оружие требует присмотра, и наш Замок для него — ненадёжное хранилище. Твоих заслуг это не умаляет ни в коей мере, и я не могу дождаться, когда прилечу на Остров Аста и услышу твой рассказ. Смотри, не забудь ничего за зиму!.. И скажи ещё… а твой-то поиск как прошёл? Последние слова правитель прошептал еле слышно, но Речник разобрал их и тихо вздохнул.

— Мой отец — великий воин западных племён… но он хотя бы жив. А моя мать, погибшая со славой в страшной битве, теперь лучистый призрак. Поэтому, наверное, меня не обижают хранители станций… Фрисс думал, обходя стороной разбираемый лагерь и бегающих туда-сюда Двухвосток, что в Замок он заглянет непременно. Вернёт Астанену Верительную Грамоту и отдаст дары от джайкотских владык, вернёт Нильгеку драгоценное зелье, а Силитнэну — ключ, призывающий летучку. Но прежде — остановится у Огненной Кручи. В этом году мало удачи было для жителей Орина, но Аойген выделил немного и для Фриссгейна, и нельзя оставить его без благодарности…

— Ну вот ещё, — пробурчала Речница Сигюн, когда Речник Фрисс забрал у неё мешок, и попыталась отобрать ношу.

— Да ну тебя, — отмахнулся тот и погрузил мешок на борт «Коршуна».

— Проводить тебя до пещеры?

— Не надо, — отказалась Сигюн. — Я туда не собираюсь. Полечу в Струйну. Мешка муки мне хватит, а рыба у хогнов найдётся. Обещали поправить мне ногу, чтобы к весне могла вернуться на участок. А то оставь вас без присмотра… Недалеко от Струйны они расцепили корабли, и хиндикса Речницы скрылась меж тесно поставленных городских строений. Фрисс полетел дальше, глядя на тёмную воду. Ледяной ветер трепал Высокую Траву, алеющую над обрывом. Снега ещё не было, но Речник чувствовал — день или два, и берега Реки побелеют, а под снегом листья выцветут, и их кровавая окраска не будет пугать жителей. Весной же пробьётся молодая трава, не затронутая ни гнилостным дыханием Волны, ни раскалённым сияющим ветром…