Солнце палило нещадно, приближаясь к зениту. Всё небо представлялось Речнику раскалённым белым диском. Он прикрыл ладонью глаза и окинул взглядом окрестности. Со священного холма было далеко видно, и увиденное вселило в Речника надежду. Там за соломенными ограждениями пестрели небольшие поля, рощицы краснолиста и одинокие Деревья Ифи, а поблизости виднелись невысокие холмики — местные жители домов не строили, а прятались от жары в землянках. Полуденный зной загнал всех в укрытия, только запоздалый небесный корабль летел низко над полями, торопливо взмахивая широченными оперёнными крыльями. А за полями, там, куда летела длиннокрылая хиндикса, поднимались земляные валы и невысокие сторожевые башни.

— Город! Человеческий город! Там люди! — радостно закричал Фрисс.

«И человеческая еда!» — хотелось ему добавить, но сармат наверняка обиделся бы. Фрисс ел одну Би-плазму с тех пор, как пришёл на станцию «Рута», и она в него уже не лезла. И почему его предки не придумали для сарматов такую искусственную пищу, которую могли бы есть сами?! У подножия холма громко и выразительно хмыкнули.

— Фриссгейн, ты спускаться собираешься?

— Уже иду! — крикнул Фрисс в ответ и полез вниз по сплетённым меж собой корням, держась за выступы камней. Белое кружевное дерево когда-то проросло на этом холме, а потом опутало его корнями и спустило их к подножию. Оно и сейчас возносилось к облакам, свивая ствол в спираль и широко раскинув безлистные ветви. В его тончайшей призрачной тени покачивались на ветках сотни подвесок — перья, бусы, меховые хвосты, тростниковые трубки и раскрашенные погремушки из яичных скорлупок. Там же висела теперь и ракушка, оставленная Речником в дар богам Аркасии.

— Мы уже у стен Ойи! — сказал Речник, сползая по корням на землю.

— Значит, к ночи доберёмся, — вздохнул сармат, поднимаясь с каменной плиты. — Держи, теперь не развалится. Фрисс благодарно кивнул, прикрепляя к плащу починенную застёжку.

Теперь она выглядела более чем странно — как все сарматские украшения — и отдалённо напоминала знак «Энергии Атома», который Речник видел в Старом Городе. Он накинул плащ и окинул себя придирчивым взглядом. Начищенные до блеска пластины брони сверкали на солнце, как и мечи, и серебристый бластер. Фрисс надел и шлем, но, поколебавшись, снял его и до поры спрятал в сумку.

— Сгоришь заживо, знорк, — недовольно посмотрел на него Гедимин. — Зачем защиту снял?

— Чтобы за сармата не принимали, — мирно ответил Фрисс. — А то уже на станции полукровкой называют, скоро предложат чинить альнкиты. А какой из меня сармат?! Они шли по натоптанной тропе, а вскоре под ноги им легла широкая дорога, покрытая смесью глины и соломы, твёрдой, как камень. Пучки спутанной гезы больше не мешали идти, но всё равно путь давался нелегко. До сих пор невидимый обруч сжимал голову Речника, и до сих пор мрачен был Гедимин — броня не спасла его от звуковой атаки, он скрывал боль, но Фрисс видел, что с сарматом неладно. На обитаемые земли путники вышли, как только поднялись из оврагов Чинчикоцоу — сразу же попрятались нахальные ящерицы, исчезли птичьи гнёзда, зато появились высокие столбы-побеги Ицны, утыканные лотками для сбора сока. Вдоль пересыхающих ручьёв протянулись посадки молодых Деревьев Ифи, окружённые тесным частоколом и опутанные верёвками. А за священным кружевным деревом начинались посевы — каждый ручеёк окружён был отдельным полем, где-то зеленела молодая сарка — низкорослый злак с огромным колосом, где-то сплетались гнутые стебли Минксы, где-то протянулись гряды тёмнолистной фарьи, пока ещё не увешанной стручками. Дождей давно не было, земля трескалась от жары, и Фрисс с сожалением смотрел, как высыхают последние родники. Он наколдовал несколько облаков влаги, но подозревал, что они ничему не помогут.

— Часто здесь такая сушь? — тихо спросил он у Гедимина.

— Всегда, насколько знаю, — равнодушно ответил тот, и это немного успокоило Речника — если жители до сих пор не вымерли, значит, урожай созревает даже в засуху… Путники миновали первый земляной вал, рассечённый на части тропами. Никто не окликнул их с невысоких башен, но Фрисс почувствовал на себе цепкие взгляды. За валом снова потянулись поля и огороды, и Речник даже увидел жителя — тот выбирался из подземного укрытия и косился на солнце из-под широкополой шляпы. Кроме шляпы, на нём была только набедренная повязка — зато длинная, до колен.

Фрисс ему позавидовал — он в своей броне задыхался. За вторым валом человек и сармат догнали караван. К воротам Ойи торопились носильщики с грузом тонких лёгких досок. Вместе с ними двое жителей в широченных шляпах вели за собой вереницу рыжих и серых вилорогов — быстрые, но не слишком выносливые звери везли на себе связки прочных соломин. Фрисс с радостью заметил, что никто из людей или животных не шарахнулся от огромного сармата или от незнакомого путника-человека.

— Удачного дня! — пожелал он караванщикам, но на разговоры времени уже не осталось — им всем предстояло как-то протиснуться в ворота Ойи. Именно протиснуться — высота хода, прорытого под земляным валом, не позволяла даже выпрямиться во весь рост. Над ходом возвышались глиняные башни, а из вала торчали ряд за рядом остро заточенные соломины. На ровных стенах башен и на валу над входом нарисован был тревожный символ — Три Луны, знак приближающегося Агаля. На валу Фрисс видел молчаливых воинов в набедренных повязках и доспехах из травы и кожи. Он чувствовал, что на башнях тоже кто-то есть. Караван с досками не первый раз проходил сквозь ворота Ойи — люди и животные проскользнули под валом быстро и ловко, не уронив ни единой соломинки. Когда последнего вилорога провели в город, Речник и сармат переглянулись. Фрисс ещё мог пройти, согнувшись в три погибели. Гедимин в эти ворота не протиснулся бы никак, даже ползком. Стражники, покинув стену, пререкались с караванщиками. С башни долетел еле слышный смешок.

— Стену ломать я не буду. Иди в город, а я поищу себе укрытие.

Встретимся завтра на западной окраине, — вполголоса сказал сармат.

— Погоди немного, — нахмурился Речник. — Я вернусь быстро. Он нырнул в холодный полумрак туннеля, царапнув рукоятью меча по своду, и выпрямился уже за городской стеной, под пристальными взглядами джайкотов. Воины окружили его плотным кольцом, и даже караванщики, отдыхающие в тени башен, уставились на него.

— Силы и славы! — сказал Фрисс, найдя взглядом воина с самым большим пучком перьев в волосах. — Я, мирный странник с востока, прошу помощи у воинов Ойи. Мой друг устал и ранен, мы в пути давно.

Впустите нас в город!

— Ранен?! — воин с чёрно-белым лицом, больше похожим на маску, перевёл изумлённый взгляд с Речника на Гедимина и обратно. — Куда же надо было залезть, чтобы… Воин с перьями поднял руку, заставляя его замолчать, и указал копьём на стену. Четверо стражников отошли от Речника и налегли на грубо выточенные рычаги у основания стены.

— Мы впускаем вас в город. Назови своё имя, странник, — обратился к Речнику предводитель отряда.

— Фриссгейн Кегин, посланник Великой Реки, — Фрисс коснулся сумки, но доставать грамоту не спешил. — Спасибо за помощь, страж Ойи. По приказу Короля Реки я хотел бы встретиться с владыками Ойи.

— В дни войны мы, джейгоны — владыки Ойи, — сказал, вскинув копьё, воин с раскрашенным лицом. — Дом священных змей ждёт тебя, чужестранец. Речник скосил глаз на неясный шорох и длинную тень. Рядом стоял Гедимин, и все джайкоты разглядывали его.

— Поймай меня полуденник! — не сдержался «джейгон». — Не хотел бы я встретить тварь, которая смогла тебя ранить…

— Обычная эа-форма, — неохотно сказал Гедимин, оглядываясь по сторонам. — Обитает в пещерах Чинчикоцоу. Фриссгейн, я навряд ли буду полезен в твоих переговорах. Разреши мне немного отдохнуть… где-нибудь, где на меня не наступят… Воины переглянулись. Фрисс посмотрел на сармата с испугом.

— Я отведу тебя в Дом-на-Перекрёстке, — сказал командир отряда и передал пучок перьев другому воину. — Приходи и ты туда, посланник Реки, когда джейгоны отпустят тебя. Анаквати принимают всех путников.

— Если нужен будет целитель, позови его, — тихо сказал Речник, надеясь, что сармат не слышит. — Гедимин скрывает боль, но ранен он серьёзно.

— Фриссгейн… — покосился на него сармат и щёлкнул пальцем по пластине брони на плече Речника. — Удачи в переговорах, знорк. Фрисс догнал джейгона у входа в узкий крытый туннель-переулок — один из множества рассекающих Ойю на сотни частей. Солнце клонилось к закату, но воздух не собирался остывать, и зной был бы нестерпимым, если бы не навесы над каждой улочкой и не прохлада, исходящая от глиняных стен. Дома лепились друг к другу и срастались в подобие крепостных стен, защищающих тенистые дворики с родниками, садами и цветущими лозами. Фрисс заглядывал в узкие туннели-подворотни, как в загадочные порталы, и видел там цветы и воду. Обжиты были и крыши — там что-то росло, сушилось, хранилось, а на одной крыше Фрисс увидел небольшой крылатый корабль. Джейгон остановился на перекрёстке и помахал рукой отряду копейщиков — они быстро шли к центру города. Отряд в двадцать копий был не первым и не последним из тех, что попались на пути Речника — Ойя переполнена была воинами, как будто все — и мужчины, и женщины — разом взялись за оружие. Знак Трёх Лун багровел над каждой дверью и аркой — джайкоты, похоже, готовились к Волне всерьёз.

— Слишком жарко в последние дни, — тихо сказал джейгон, когда Фрисс поравнялся с ним. — От этого много зла. Я не хотел, чтобы слышал твой друг, но тебе скажу — Серые Сарматы напали на нас ночью, и не все из нас встретили рассвет. Их было двое, они уже мертвы, но сколько их в степи, видят лишь полуденники…

— Мы будем осторожны, — кивнул Речник. О Серых Сарматах он знал немного, но достаточно, чтобы встревожиться. Жилые кварталы остались позади. С двух сторон от дороги зеленели пруды, переполненные ряской, а вокруг них поднимались невысокие деревья с мохнатыми серыми стволами. Фрисс пригляделся и увидел, что их выступающие из земли корни едва заметно шевелятся, то закапываясь, то выглядывая наружу. От странного сада пахло гнилыми водорослями и — не столь сильно, но ощутимо — тухлым мясом.

— Ванкаса невзрачна, но щедра на плоды, — сказал джейгон и посмотрел на брезгливого Речника с неодобрением. — Особенно если ей хватает пищи… Да благословят вас змеи! Он остановился и помахал рукой четверым крестьянам, медленно идущим по саду. Двое из них держали длинную жердь, с которой свисала сотня крысиных тушек — и обычные бурые крысы, и серые переростки с лишними хвостами и проплешинами. Ещё двое отвязывали крыс и раскладывали по корням деревьев, не обращая внимания на шевелящуюся землю. Фрисс видел, как быстро вытягивались из земли мелкие корешки и оплетали каждую тушку, а потом уходили в сырую почву вместе с добычей. Сад был прожорлив — того, что принесли крестьяне, хватило на два десятка деревьев, а потом жердь опустела, и жители поспешно выбрались на дорогу.

— Хвала всем змеям, что в Танготи не переводятся крысы! — сказал джейгон, провожая их взглядом. — Пока они есть, ванкаса не останется без пищи.

— Хорошее дерево, — признал Фрисс. — Но, должно быть, опасна охота на таких крыс… Печальный вой флейт, перестук барабанов и звон обсидиановых чешуй-погремушек долетел до ушей Речника. Дорога, медленно превращаясь в лестницу, поднималась по склону безжизненного холма, над которым в потоках горячего ветра качались знамёна, сплетённые из кожаных полос. Ослепительный свет с вершины холма заливал склоны, и Фрисс поневоле уткнулся взглядом в потрескавшуюся глину дороги.

Что-то могущественное шевелилось под холмом.

— Священные змеи видят нас, — прошептал джейгон, склоняя голову.

— Эта земля в их власти в дни войны и в дни мира… …Речник Фриссгейн вернулся с холма на закате, один, и на дне его сумки были надёжно спрятаны ответные дары джайкотов — ценнейшая бирюза, грозовой камень и священный зелёный нефрит. Он шёл по лётному полю, мимо многочисленных длиннокрылых хиндикс и пульсирующих хасенов, мимо мастерских Покорителей Небес. Солнце перестало палить, до темноты ещё оставалось время, и Покорители спешили закончить работу — они одевали корабли в броню. У них не было металла — только прочные шкуры килмов и колючая кожура Ицны.

«Доспехи» кораблей, как и доспехи воинов Ойи, были сшиты из кожи и проложены сухой травой. Даже мирные Покорители Небес готовились сейчас к войне, и Фрисс мысленно пожелал им удачи и благосклонности всех богов. Речник получил от джейгонов дары, но помочь ему в поиске жрецы не могли. Знай они, где искать Старое Оружие, разве пришлось бы воинам-джайкотам вооружаться копьями и топорами?! Старые штуки лучше искать в Старом Городе — в Танготи, где живут серолицые хентос, или даже дальше, в Йилгве — цитадели Серых Сарматов… Речник запомнил эти названия и намерен был обыскать оба города. А сейчас он искал Дом-на-Перекрёстке — и вышел к нему сразу за лётным полем. Постоялый двор, построенный торговым союзом Анаквати, примыкал к месту посадки кораблей — оно тоже отчасти принадлежало союзу. Двухэтажное здание, длинное и широкое, под плоской крышей, разрисовано было многоцветными полосами и «косичками» — знаками священных змей, и сине-белое знамя Моксецилана — змея, помогающего кораблям взлетать — покачивалось на ветру у входа. Но Фрисс зашёл с другой стороны — с задворков, с примыкающей к дому взлётной площадки за невысоким глиняным барьером. Там, в углу, под соломенным навесом спал Древний Сармат. Он лежал на циновках, положив под голову сфалт. На другом краю площадки вокруг корабля толпились джайкоты, переговариваясь тихим шёпотом и время от времени оглядываясь на спящего. Фрисс хмыкнул и быстро пошёл к дому.

— Анаквати рады гостям, особенно тем, кто приходит издалека, — степенно кивнул Речнику седой джайкот. — Я — Мацаска Ойяу Анаквати, и этот дом — мой… и ничего не опасайся под его крышей, путник. Хозяин Дома-на-Перекрёстке одет был ярко, и украшений у него было немало, и только он не был никак раскрашен. Остальные служители от обычных джайкотов не отличались ничем, хоть и состояли в союзе Анаквати. А под крышей дома собралась небольшая, но пёстрая компания… но пока Фриссу было не до незнакомцев.

— Зачем Мацаска Анаквати выгнал сармата-странника спать на улицу? — сердито спросил Речник. — Мацаске Анаквати не заплатили? Джайкот развёл руками.

— Мацаска Анаквати проявил всё возможное уважение к сармату-страннику — но нет в этом доме потолков, которые выдержали бы его вес! Мы постелили ему много циновок и накрыли его навесом, и никто там не мешает ему спать. Он захотел лечь рядом с кораблями… Речник вздохнул и улыбнулся.

— Сарматы любят всякие штуковины… Я вот не знаю — сказал Гедимин о разбившемся корабле посреди пустыни, или же нет…

— Сказал, — кивнул джайкот. — Покорители Небес благодарны ему и тебе, но оплакивают тех, кто вёл этот корабль. Поэтому их нет сегодня в Доме. Садись на циновку, посланник Реки, скоро будет готова еда. Здесь мирные путники — руйи с южных кораблей, прилетевшие накануне, охотники с востока, дева-воин из народа кеу…

А скажи, странник, правда ли, что у тебя есть острые порошки, и ты готов продать их?

— Есть немного, и ещё есть лаймар, — кстати вспомнил Речник о плодах, попусту занимающих место в сумке. Он попробовал съесть лаймар, когда наскучила Би-плазма, но плод оказался невероятно кислым и терпким. Фрисс подозревал, что он попросту недозрелый. Что может созреть в конце весны?! Торг был недолгим — ещё не успели принести еду, как Речник передал Мацаске все плоды лаймара и засунул в сумку пару свёртков — небольшие, но красиво разрисованные сосуды из Кими, длинную юбку из тонкой мягкой кожи в подарок Кессе и кожаные рукавицы со шнуровкой, немного узкие в запястьях, но удобные. Лишь одно мешало Фриссу торговать пряностями — в его сумку не влезло бы всё, что он хотел и мог выменять… Довольный Речник сел на пол рядом с другими постояльцами. Снаружи давно стемнело, плошки с жиром, расставленные по комнате, больше чадили и коптили, чем светили. Свернув из лепёшки подобие черпака, Фрисс запустил руку в огромную миску с варевом — судя по вкусу, жёсткое мясо и сушёный Менси долго варили в одном котле, а потом плеснули туда сок лаймара. Из соседней миски пахло растёртой луковицей Хелтори, а месиво было тёмно-зелёным — руйя-сосед сказал любопытному Речнику, что это ванкаса. После Би-плазмы Фриссу всё казалось вкусным…

— В Наахеше мы видели дождь, — тихо рассказывал джайкот-охотник, вернувшийся из пустыни. — Мы видели воду с небес в начале лета.

Трудно же было в него поверить…

— Хранитель Мишкоатль тоже видел этот дождь, — негромкий писклявый голос долетел из темноты. — Он говорит — такое было лишь однажды, когда…

— Только над Ангалау нет и нет дождей, — вздохнули под боком Речника. — Для нашего племени у священных змей нет воды.

— Священные змеи дали тебе Старое Оружие, Кев Джиен Най, — с укоризной сказал руйя-торговец. — Кто виноват, что ты забрала всю удачу племени? Фрисс обернулся, забыв о еде. Рядом сидела и широко раскрытыми глазами смотрела то на бластер, то на мечи та самая дева-воин из племени кеу. В темноте Фриссу показалось, что она одета в блестящий скафандр наподобие сарматских, но это была простая человеческая одежда, только сшитая из серо-стального скирлина. Кеу нашила на серый скирлин множество шнурков и перьев, непонятных деталей от неизвестных механизмов и бусин из фриловых осколков. На груди кеу, как странный медальон, висел небольшой бластер — точнее, отдельные его части, чудом удерживающиеся вместе.

— Он не стреляет, воин, — покачала головой странница, показав Речнику разделившиеся обломки — часть ствола, часть рукояти. От лёгкого, но смертоносного оружия остались лишь куски корпуса, стрелять там было уже нечему.

— Подобрала в крысятниках Танготи, — пояснила кеу, запихивая все детали обратно в бластер. — Только самого тупого хенто напугаешь таким оружием. Крысы его не замечают…

— Зря ты так говоришь. Хорошее оружие, его только починить нужно.

А крысы не боятся даже ракет, на то они и крысы, — уверенным голосом сказал Речник и подумал, что мимо Танготи и его «крысятников» точно не пройдёт. Где сломанное оружие, там и действующее…

— Твой народ тоже готовится встать на пути Волны? — спросил Фрисс и положил перед Кев лепёшку и горсть местных леденцов — гигантских муравьёв, замурованных в сахар. Сладостей принесли мало, дотянуться до них удалось не всем. Слуги разливали что-то пенящееся по подставленным чашкам, Фриссу плеснули тоже — на пару глотков, как и всем остальным, и Речник чувствовал, что напиток безбожно разбавлен.

— Мой народ уже никому не помеха, и скоро он истает, как тень, — мрачно ответила кеу, глядя в чашку. — Я искала помощи, да, видно, поздно. Двуногие крысы расправятся с нами, четвероногие — доедят кости.

— Что с вами произошло, и какая помощь нужна вам? — спросил Фрисс, отставив чашу и поймав взгляд кеу. — Я Фриссгейн, воин Великой Реки, и я не пройду мимо.

— Великая Река?! Сельба Джиен Камикви — старшая в нашем племени… она тоже искала помощи — и она говорила, что кто-то с Великой Реки обещал ей помочь. И кто-то усмирил тогда крыс из Ангалау и дал нам несколько спокойных лет! Это ты был, воин? Речник вздрогнул.

— Скажи, давно это было? Сельба — твоя мать?

— Моя прабабушка, — покачала головой Кев. — Очень давно. Трудно поверить её рассказам. Тогда нас было больше, и крысы не смели бегать по нашим крышам! Сейчас не наберётся и сотни людей Джиен, даже если считать всех рабов в Ангалау…

— Расскажи по порядку, Кев Джиен Най, — попросил Фрисс, и его глаза сверкнули. Кеу отстранилась и посмотрела на него со страхом и надеждой. Речник видел старые и свежие шрамы на её лице и руках.

— Если бы не ушла вода, тарконы не посмели бы сунуться в долину! А когда они заперли нас в пещерах, хентос пришли по их следам. Теперь они издеваются над нами вместе, а крысы ждут своей очереди. Слушай, воин Великой Реки… Когда она замолчала, в зале не осталось уже никого, и последняя плошка с жиром угасала в клубах чадящего дыма.

— Завтра я уйду из Ойи. В Тикении живут сильные племена, может, они согласятся помочь нам, — закончила Кев. — Один воин не прорвёт кольцо осады, там нужна армия — или могущество Тлаканты. У тарконов и хентос — Старое Оружие, наши ножи и копья против них бесполезны…

— У тебя тоже есть Старое Оружие, — Фрисс снял бластер с перевязи и положил перед Кев. — Надеюсь, оно поможет твоему народу.

— Ты не насмехаешься, воин Реки? — Кев сомкнула пальцы на рукоятке бластера. — Самое сильное оружие, какое мне доводилось видеть… А ты? Как ты пойдёшь дальше без оружия?

— Мне не надо в одиночку противостоять городу работорговцев и стае крыс, — покачал головой Речник. — Мне хватит мечей. И как только путь приведёт меня в Тикению или Ангалау, я прийду на помощь тебе. Он подумал при этом, что обязательно заглянет в Ангалау — и если не выпустит племя Джиен из осады, то по крайней мере вернёт им воду и убьёт достаточно крыс и беззаконных хентос. Гедимин наверняка откажется помогать в таком деле, но это и не дело сарматов — здесь должны навести порядок люди.

— Мне нечего дать взамен, воин Реки, — вздохнула Кев. — Но моя комната открыта для тебя ночью и днём, и если ты меня не боишься… Узкие окна Дома-на-Перекрёстке были закрыты лишь плетёными занавесями. Когда Фрисс проснулся, занавесь хлопала на ветру и роняла капли воды на пол, а за окном шёл дождь, и всё небо до горизонта потемнело и набухло влагой. Из-под стены послышался знакомый голос, Речник из любопытства выглянул в окно — и отступил за занавеску. Внизу лежал навес, залитый водой и упавший под её тяжестью, а рядом стоял Древний Сармат, скрестив руки на груди, и дождь стекал по его броне. Мацаска смотрел на него, задрав голову, и с его широкополой шляпы ручьями бежала вода.

— Не злись, Гедимин, — голос джайкота еле слышен был за шумом дождя. — Если чего-то нет у нас, то и тебе мы это дать не можем! Что ответил сармат, Речник не расслышал. Кев выглянула в окно вместе с ним — и быстро спряталась за стену.

— Дождь в начале лета, — прошептала она и покосилась на небо. — Тем приятнее будет путь. Мне не добраться до вашей Реки, ты никогда не прийдёшь в Ангалау, и это очень печально. А если этот сармат увидит меня, то история завершится быстро и плохо. Если священные змеи видят нас, пусть они пошлют тебе новое оружие и удачу в поисках… Все припасы Кев помещались в небольшой торбе, оружие она спрятала под одеждой. Речник успел крепко сжать сухую горячую ладонь и пожелать удачи в бою — и больше ничего. Кев протиснулась в окно и тихо спрыгнула на другом краю двора, подальше от Гедимина и Мацаски.

Если бы Фрисс не знал, что в Доме-на-Перекрёстке не берут денег с путников, решил бы, что кеу очень не хочет платить… «Хвала богам, земля напьётся и отдохнёт от зноя,» — рассеянно подумал он, проверяя, не затупились ли мечи за время бездействия. Когда Речник спустился в общий зал, и Мацаска, и Гедимин были там — и делали вид, что не замечают друг друга. Сармат сидел у стены и задумчиво жевал лепёшку, обмакивая её в жижу из мятой ванкасы. Как он проталкивает еду сквозь маску, Речник так и не понял — слишком удивился увиденному. Это Гедимин-то ест человеческую пищу, здесь, в лучистых степях Аркасии?! Руйи с торговых кораблей — их оказалось вдвое меньше, чем померещилось вчера Речнику — сидели у блюда с горкой варёных яиц, крупных и совсем мелких, чистили их и макали в ванкасу, попутно обсуждая цены на кожи и паучий клей. Фрисс взял столько яиц, сколько поместилось в руках, и уселся рядом с хмурым сарматом.

— Как спалось, Гедимин? Никто не наступал на тебя? — спросил Речник, скрывая усмешку. Отдых, даже рядом с кораблями, пошёл сармату на пользу — его взгляд прояснился, и если что-то сейчас злило его, то чудовище из Чинчикоцоу было здесь ни при чём… Сармат посмотрел на Речника долгим пристальным взглядом.

— Куда бластер дел? — спросил он.

— Отдал тому, кому он нужнее, — спокойно ответил Фрисс, глядя ему в глаза, хотя это было непросто. — Кев сражается одна против беззаконной орды. Я же всю жизнь обходился мечами, обойдусь и теперь. Гедимин тяжело вздохнул.

— А есть ли смысл искать Старое Оружие, Фриссгейн? Если ты готов отдать его первой же встречной самке… Речник вспыхнул и готов был ответить резко, но сердитые возгласы и быстрые шаги за порогом зала заставили его замолчать и посмотреть на дверную завесу. Откинув её, в зал вошёл мокрый и недовольный Покоритель Небес — Фрисс узнал его по рукавицам и повязке, закрывающей лицо, которую джайкот сейчас снял и комкал в руке.

— Что за день-то такой, а… — пробормотал он и остановился невдалеке от сармата, глядя на него с опаской.

— Гедимин, слушай, я понял, что не так с двигателями! Кеу, чтоб им ни взлёта, ни посадки, наверняка разбавили масло!

— Проверим, — буркнул сармат, поднимаясь с места. Он провёл пальцем по запястью, выпуская «усы» анализатора, покосился на замерцавший экран — и столкнулся взглядом с изумлённым Фриссом. Рука сармата медленно опустилась, глаза потемнели — он был до крайности смущён.

— Разбавили масло?! Это не пустяковое обвинение! — поспешно сказал Речник, глядя исключительно на Покорителя Небес. — Надо очень хорошо всё проверить! Думаешь, кеу хотели, чтобы ваши корабли разбились?

— Да нет, они всегда так делают, их корабли так летают — и ничего, но нам-то нужно хорошее масло! А они… — джайкот махнул рукой и побежал догонять Гедимина — тот уже вышел во двор. Фрисс озадаченно посмотрел на Мацаску, тот — на потолок.

— И несёт же их в небо в единственный дождливый день за лето! — пробормотал Анаквати. Что-то ткнулось в колено Речника. Чьи-то коготки проскрежетали по пластине брони. Фрисс посмотрел вниз — и увидел мохнатое существо с острой мордочкой и длинным пушистым хвостом. Оно было чуть длиннее кошки и в два раза приземистее.

— Дождь идёт по твоим следам, Речник Фриссгейн, — тихо сказало существо. — Тебя запомнил менн-хранитель Мишкоатль, а мы тебя узнали. Мало за кем в этой степи ходят дожди…

— Кто ты? — спросил Речник. — Ты что, ищешь меня?

— Вовсе нет, но встреча для нас удачная, — существо уселось поудобнее, обернув хвост вокруг лап. — Мы — нхельви, жители холмов.

И мы знаем, как хорошо спрятана вода под холмами, и как скупо летнее небо на тучи.

— Пусть боги избавят всех нхельви от жажды, — растерянно сказал Фрисс, — но ты ошибаешься — я не вызывал этот дождь, я не великий маг и не джейгон-жрец. Он, конечно, слышал о гигантских городах-холмах землероек нхельви, хрупких на вид зверьков, которых боялись трогать и хески, и люди, и сарматы. Но никак не ожидал встретить скрытного осторожного нхельви на постоялом дворе. Рыже-пепельная землеройка была здесь не одна — теперь Фрисс увидел стайку нхельви вокруг миски с ванкасой. Все существа смотрели на Речника.

— Джейгоны не могут вызвать дождь, они даже не пытаются, — серьёзно ответил нхельви. — Только сирлавен пляшут и поют для небесных змей, дудят, гремят трещотками и бьют в барабаны — и небесные змеи приводят для них дождь. А за тобой тучи ходят по пятам, как голодные псы. Вода земли и неба слышит твой зов… «Что им, интересно, рассказали в Наахеше? Менны вроде не склонны выдумывать байки…» — растерянно думал Фрисс.

— Чего ты хочешь от меня, нхельви? — мирно спросил он. — Ты заходишь издалека…

— Я зову тебя в Нхайю, повелитель дождей, — нхельви поставил лапы на ногу Речника. — Этой зимой иссяк наш родник. Нет воды на наших холмах, и как мы ни копали, она не вернулась. Мы просим тебя найти воду для Нхайи, пока жажда не опустошила наш город…

— Где мне найти Нхайю? — спросил Речник.

— Ты поможешь? — нхельви подпрыгнул на месте, и стены еле заметно дрогнули. Мацаска укоризненно посмотрел на землеройку, нхельви прижал уши.

— Да, и так быстро, как только смогу, — кивнул Фрисс. — Так куда мне идти?

— К Танготи, полуживым-полумёртвым развалинам! Наши холмы — за полями многожальника, за красными рощами, на полпути к городу! — нхельви не удержался и снова запрыгал, вместе с ним подпрыгнуло блюдо на полу, и яичная скорлупа разлетелась по залу. — Весь народ холмов будет ждать тебя! Мы отправимся немедля! До встречи… Фрисс проводил ошарашенным взглядом рыжие хвосты, мелькнувшие в дверях. Он так и не успел спросить нхельви, бывают ли они в самом Старом Городе Танготи. Землеройкам не нужно Старое Оружие, с ними и так никто не связывается, но видеть его они могли… Дождь уже стихал, когда в зал вернулся Гедимин. Он тяжело опустился на циновку и достал контейнер с Би-плазмой. Фрисс долго смотрел, как он тянет бесцветную жижу, потом тронул сармата за плечо.

— Ты строил небесные корабли, когда нашего мира ещё не было!

Покорители Небес наверняка гордятся, что ты помогаешь им. Может, там и моя помощь нужна? Гедимин смерил его недоверчивым взглядом.

— Нет, Фриссгейн. Как правило, они справляются сами… — неохотно ответил он. — Как протекает твой поиск?

— Я намерен идти в Старый Город Танготи, — сказал Речник самым уверенным голосом. — Все следы ведут туда. А по дороге в Танготи загляну на холмы нхельви — они просили помощи, и я там задержусь.

Если ты спешишь в Ураниум, то мы здесь разделимся и…

— Я не настолько спешу в Ураниум, — спокойно ответил сармат. — Значит, убежище Танготи, посёлок хентос? На подступах к городу наденешь защиту.