Токацин

Зелёный рассвет

 

Пролог

— Даже не уговаривай, Милена! Этот ужас, эту… войну… я не хочу ни вспоминать, ни описывать, ни увидеть ещё раз! — сказал Юс, снова вздрогнул и сердито взглянул на Милену. Его глаза из зелёных стали пурпурными, что говорило о крайнем волнении.

— Опаньки, — устало сказала Милена, возвращаясь за стол и доставая чистые свитки. — Что же, они и тебя пытались ранить… или, обереги Омнекса, убить?

— Нет! Но это было ужасно, это зверство… я, конечно, готовился, учил историю и обычаи народов, но это слишком, Милена! — молодой наблюдатель поёжился и поднял шерсть дыбом.

— Рано или поздно, Юс, ты присмотришься, все мы присмотрелись. Мы, кимеи, никогда не воюем, теперь ты понимаешь, почему? Мы наблюдатели. Наши записи через много лет станут эталоном справедливости. В том числе и твои записи, Юс. Это очень интересные свитки! — Милена добавила в голос бодрости.

— Это бесценные свитки, — третья кимея, Амика, стояла на пороге с очередным ворохом исписанных листов. — Но ты, Юс, интересное существо. Значит, на то, как крыс сжигают заживо плазмой, ты смотреть можешь. А на войну людей с Инальтеками — никак?

— Амика, ты сравнила — то крысы, а то разумные существа… Ну, у тебя про войну, наверное, всё расписано? — с надеждой спросил Юс.

— Не всё, но достаточно. Теперь сходи погуляй… встретишь Рэндальфа — скажи, пусть заглянет, тут без его рисунков никак!

— Ага, — кивнул молодой наблюдатель и поспешно вышел. Амика сложила листы перед Миленой.

— Как по-твоему, из этого что-нибудь получится? — спросила она, заглядывая в свиток Юса.

— По-моему, это интересная история для Мен-илри, и продолжение будет небезынтересным. Надо только разложить всё по полочкам, чтобы ясно было, что откуда проистекает, — туманно ответила Милена. Она уже мыслями была в очередной главе летописи.

На чистом листе появилась первая строка…

Год Инальгона. Месяцы Майнек — Нэйритикси.

 

Глава 01. Возвращение

Весна плавно перетекала в лето, на берегах Реки цвело всё, что только могло цвести, и заросли гигантского кустарника Кенрилла вдоль обрыва сплошь покрылись пурпурными лепестками. Запах его цветов под палящим солнцем струился вверх и даже заглушал порой обычные запахи Реки — ила, водорослей и рыбы. По ветвям Кенрилла карабкались береговые жители, срезая лепесток за лепестком и сбрасывая на песок. Трудно даже представить, сколько таких лепестков нужно на один флакон драгоценного цветочного масла! Но оно того стоило, и жители усердно общипывали куст. Несколько самых легкомысленных девиц отвлеклись на пролетающий мимо корабль, но остальные дружно призвали их к порядку, и сбор лепестков продолжился.

Речник Фриссгейн помахал им в ответ и подбросил щепок в корабельную печку. Несмотря на солнце, вверху было холодно и ветрено, и хиндикса — чудной летающий корабль — ёжилась, складывала плавники и жалась к земле. Печка загудела, воздушный шар хиндиксы снова наполнился дымом, и корабль обрадованно поднялся на прежнюю высоту и прибавил скорости. Блестящие плавники усердно рассекали воздух. Фрисс, опираясь на борт, смотрел на берега, цветы и жителей, но приземляться не спешил. И так ему недолго осталось — всего два или три дня проведёт он в тишине и покое, а потом… Да, потом ему предстоит долго и много болтать, да ещё перед собранием Речников на Острове Аста, а собирается их там немало! Фрисс в очередной раз достал из поясной сумки складную папоротниковую книжечку и перечёл свои записи. Тут надо всё рассказать в подробностях и без ошибок. Это не перед жителями травить байки о восточных народностях.

"Ну ладно, выживу как-нибудь. Выжил же в Олдании! Целых десять лет там отсидел, не видя Реки. Теперь только и осталось, что рассказать остальным, как там живут, и всё — буду свободен, как речные воды," — подумал Фрисс, вдыхая свежий ветер. Цветы там или водоросли — но ему приятно было дышать воздухом Реки. Если бы ещё вырваться из Олдании раньше, когда цветёт Хума, и воды белеют от её лепестков! И если бы ещё застать её цветение на Истоках Канумяэ, у чистейших источников и белопенного водопада! Там священное место для всех, живущих на Реке, и там повезло родиться Фриссгейну, и — если бы родители его не были Речниками — он стал бы жрецом священных источников…

Воспоминание о родителях пришлось некстати и повергло Речника в печаль. Хотя с тех пор прошло немало лет, он не смог это забыть — как вернулся однажды с задания и узнал, что они ушли на Запад. Гевелс и Айнин Кегины, его отец и мать, отважные Речники, герои многих рассказов… Они не собирались сгинуть, напротив, хотели вернуться со славой — найти легендарное Старое Оружие в западных степях. И больше никто не видел их. Многие ушли на Дальний Запад — не вернулся никто… Фриссгейн надеялся иногда, что они живы, и что он найдёт их. Он ведь тоже — Речник, и говорят, что отважный…

Фрисс подбросил в печку ещё поленце и усмехнулся. Отважный! Поэтому-то Король Астанен и послал его в Олданию. И ещё девятнадцать Речников. А двадцать Мынгов из Олдании — олданских воинов и стражей — остались тут, на Реке. Так Речники должны были ознакомиться с порядками Олдании, а олданцы — с речной жизнью. Даже именами им пришлось обменяться. Фриссгейн, например, все десять лет носил имя "Арс". И служил олданскому правителю, Каану Итонэ. На правителя он пожаловаться не мог, и жилось ему там неплохо. Но он был бы очень рад ещё десять лет не пробовать и даже не нюхать ни олданского сыра, ни товежьего молока. Да и ездить верхом на товеге, длинношёрстном и свирепом быке со слишком широкой спиной, то ещё удовольствие! Теперь на палубе хиндиксы Фрисс стоит с трудом, первое время чуть не падал при каждом нырке и взмахе плавниками. Привыкать придётся. "Спрошу Арса, как ему понравилась наша рыба, и научился ли он наконец плавать," — подумал Фрисс и ещё раз усмехнулся.

Сначала на Остров Аста, потом в королевский Замок, а оттуда — в Фейр, на свой участок… Отозвали его оттуда в спешке и тайне, и не хочется даже думать о сплетнях, которые успели накрутить вокруг этого жители Фейра. Любят жители рассказать о Речниках всякое! Там, конечно, двое его соратников, Речник Айому и Речница Сигюн, за порядком они присматривают, но опровергать сплетни явно не будут. Кстати, по соратникам Фрисс тоже соскучился, как и по жителям участка. Но сначала — закончить с Олданией и получить заслуженную награду. Может, на неё удастся не только купить еды и дров на всю зиму, но и более интересные вещи приобрести.

Например, стальные пластины к броне… Броня из кожи товега — хорошая вещь, и Фриссу она жизнь не раз спасала, но о стальной броне он мечтал давно и безнадёжно, как и многие сотни Речников. Или настоящие металлические мечи! Те два клинка из прочнейшего речного стекла, с которыми Фрисс прошёл много дорог и рек, очень хороши — но стальные клинки были бы лучше, а если ещё с заклинаниями… Речник тяжело вздохнул, бросая в печку очередную порцию дров. Если уж печку из металла не сделать, приходится собирать её из глины и стекла, и весит она после этого столько же, сколько весь корабль — то что говорить о клинках и доспехах! Металл так редок и так дорог на Реке… хуже всего, что в других странах он не дешевле!

А впрочем, на пару клинков или броню ему хватит той награды, которую он получит. Если не замахиваться на зачарованные мечи или что-нибудь в том же роде. Лучшие кузнецы живут в пещерах Энергина, это Алдеры, люди-ящеры, повелители молний. Всем известно их мастерство! У них есть хороший металл и хороший уголь, а Фрисс как-нибудь найдёт восемь-девять сотен кун, чтобы заплатить за материал и работу. И у него будут стальные клинки. Кто там хвастался знакомыми среди Алдеров? Кажется, Речник Фескет. Вот его и надо отловить в Замке, если там за время отсутствия Фрисса не назрело очередное задание или приключение…

Хиндикса воспользовалась задумчивостью Фрисса и снова снизилась, почти коснувшись брюхом воды. Речник подбросил дров и надавил на педали, приводя замершие плавники в движение. Корабль неохотно набрал высоту.

— А ещё я куплю ездового кота и больше не буду летать на трухлявых корытах! — сказал Речник в пустоту и снова посмотрел на Реку. Внизу вынырнул на мгновение Речной Дракон и скрылся в волнах.

Да, Фрисс на Реке — и впереди долгий год, долгий и спокойный, как сама Река. Никаких бешеных скачек, никаких переделов пастбищ, вредоносной магии и обуздываний диких товегов. Только воды Реки, высокие травы на её берегах и бесконечное небо над головой…

 

Глава 02. Замок Астанена

Мраморный Замок Астанена высоко возносится над Рекой, и каждый на Реке хотя бы раз в жизни видел его девять башен и десять флагов над ними. Синее знамя Великой Реки и светлые знамёна девяти её притоков.

Окунь с яркими плавниками на флаге Синдалии. Прекрасная река, многоводная и богатая рыбой — а также народами, не слишком уважающими законы и щедрыми на беспорядки. Родина всех куванцев и половины синдалийцев. Фриссгейн бывал на берегах Синдалии — её правитель, Сергин, сын Короля Астанена, охотно приглашал Речников на рыбалку. В присутствии воинов Реки даже самые наглые куванцы становятся тихими и миролюбивыми…

Речной Дракон — символ священной реки Канумяэ, чистейшей из рек, наполненной магией. Канфен, повелитель Канумяэ, — сильный маг и покровитель всех чародеев Реки, щедро оплачивающий поиски одарённых магов и их обучение. Фрисс, к сожалению, не был одарённым… но тоже обучался, за что и благодарен Канфену.

На знамени Зелёной Реки — лук и стрелы, и Госкен, её повелитель, по праву считается одним из лучших лучников. Так он подаёт пример всем остальным стрелкам, предводителем которых он является. Даже олда, кочевники Олдании, отзываются о нём и его воинах с уважением и страхом.

Серая кошка на флаге Бельги, реки Ондиса-целителя, главы целителей всех десяти рек. Он учился магии у Звёздных эльфов — гордого народа Тиак, и многие речные лекари обучились уже у него. Наверное, каждый Речник так или иначе обязан ему — кто здоровьем, а кто и жизнью.

Игральные кости — знак Нодвы. Её повелитель, Эрин, построил там несколько игорных домов — и они уже много лет притягивают к себе куванцев, синдалийцев и прочих искателей наживы или лёгких денег. Куванцы без ума от игры в кости, и при всём риске Эрин хорошо на них зарабатывает. Достойно ли это правителя — другой вопрос.

Клинок, тонкий, как игла — символ Дистана и любимое оружие Марвена, правителя этой реки. Воин и полководец, ужас демонов и кочевников.

Свиток на знамени Наои, притока, где правит Иригин — учёный, исследователь, историк и изыскатель. По крупицам он собирает древние знания, чтобы однажды Река обрела всё могущество былых цивилизаций. Фриссгейн помнил невероятное задание, которое он и ещё десяток Речников выполняли для Иригина, — исследование громаднейшего древнего корабля, затонувшего у причала Старого Города. Вот было задание так задание!

Зубчатое колесо — знак Дзельты, реки, подвластной Халану — Другу Сарматов. Никто, кроме него, не заходит без страха на сарматские станции, все боятся чудовищной силы, что таится там. Бывает, что Речники исчезают там бесследно — только не Халан! Сарматы знают и уважают его, а он знает многие их тайны. Халан и Иригин сообща докапываются до древних технологий, и Речник, которому это интересно, должен их держаться.

А на знамени Яски — жёлудь и дубовый лист, а правит там Дилан, и вот с ним Фрисс никогда не был близок. Всегда казалось, что Дилан то ли в сто раз старше, то ли знает в миллион раз больше, и ощущение это Фрисса смущало.

А самой Рекой правит отец всех правителей, Король Астанен, и родители Фрисса ещё не родились, когда он сел на трон. Фрисс не знал, сколько лет правителю, с годами тот совсем не менялся. А королеву Речник не знал вообще — её уже не было в живых, когда он впервые пришёл в Замок…

"Ну ничего себе! Вся Аста была в кораблях, а тут их ещё больше. В честь чего это Король объявил общий сбор?!" — сильно удивился Фрисс, глядя на причал. Многочисленные хиндиксы раскачивались на ветру, лениво перебирая плавниками. Улететь им не давали массивные экхи — причальные кольца, вырезанные из известняка. Служители на причале привязывали по нескольку хиндикс к одному кольцу — на всех не хватало места.

— Хаэй! — окликнул Фрисс служителя, бросая ему причальный конец. Как только хиндикса была привязана, Речник спрыгнул на гребень экхи, а с него — на землю.

— Впервые вижу тебя, Речник, — с любопытством посмотрел на него служитель, молодой нерминец, и Фрисс понял, что тоже видит его впервые. — Ты из новичков?

— Я стал Речником, когда ещё не родился твой дед, — хмыкнул Фрисс. Это было чистейшей правдой. Время странно действовало на тех, кто принёс клятву Реке и её Королю — они как бы выпадали из общего временного потока. Фрисс работал уже столько лет, сколько обычно живёт человек, а выглядел и ощущал себя молодым воином. Жителей это неизменно удивляло и наводило на странные мысли — о бессмертии всех Речников, например. Это было огромным преувеличением!

— Но ты не бойся. Я Фриссгейн Кегин. А ты кто?

— Ир. Я недавно здесь… По вашим меркам — недавно, — поправился служитель. — Приятная встреча, Речник Фриссгейн.

Речник ещё раз окинул взглядом корабли — вот хиндикса под названием "Коршун", личный корабль Речницы Сигюн, а вот и "Кустоломка", принадлежащая Речнику Фескету. Отлично.

Главная лестница в Замке именовалась Изумрудной и украшена была гранёным зелёным стеклом — не изумруды, но смотрелось красиво. По ней Фрисс и поднимался, когда навстречу ему попалась Речница Сигюн.

— Новый рассвет над Высокой Травой! — воскликнула она и шагнула к Фриссу. Именно такой фразой приветствовали на Реке друг друга в первый день недели, а сейчас как раз был этот день. Назывался он Хенгол-дин.

— Мы в зелёном сегодня, Сигюн, — условленной фразой ответил и Речник, и они крепко обнялись, не обращая внимания на изумлённые взгляды молодых Речников. Вообще-то Сигюн не признаёт таких нежностей, но с Фриссом они сражаются бок о бок уже многие десятилетия…

— Да, ты давно пропал с Реки, Фриссгейн. Наверное, нашёл себе приключений? Здесь-то была дикая скука все девять лет! — оживлённо говорила Сигюн, не отпуская Речника далеко. Он и сам не убегал.

— Там не веселее, честно, — утешил её Речник. — Погоди! А в десятый год что случилось?

— А тут нас развеселили Инальтеки! — ответила Сигюн и тут же помрачнела.

— Что? — Фрисс сжал её руку. — Опять война?! Быть того не может!

— Зелёный Отряд, как всегда, гонял крыс по пещерам — а клан Кэйронейю обошёл его и выбрался на поверхность. И пошёл по берегу, — Сигюн вздохнула. — Вот на что нужна такая разведка?! Ладно, поблизости были Речники, а там и подмога подошла. Но всё равно — неприятно!

— М-да… А кто ведёт Кэйронейю? Один Мерген, или Вамейн тоже с ним? — встревоженно спросил Фрисс. Клан Кэйронейю и его вожди были знакомы Речнику, и он знал, что они всегда находят себе союзников… какой-нибудь ещё клан, пока не обнаруженный, но столь же склонный грабить, убивать и крушить. Последнее перемирие с Инальтеками длилось тринадцать лет — очень и очень долго, но его нарушение всё равно огорчает…

Сигюн пожала плечами. Особой тревоги на её лице не было — Инальтеки нападали на Реку с первого дня её существования, сама Сигюн сто раз сражалась с ними, Речники всегда с ними управлялись, какие бы кланы ни приходили на Реку.

— Думаю, это не страшно. Жители напугаются, но это поправимо. Вот странно только, что Астанен так из-за этого встревожен. Там дела на одну большую потасовку, а он себе места не находит, будто там станция взрывается!

— Станция? Может, и так.

Астанен подошёл незаметно, и взгляд его был неласков.

— Речница Сигюн, поручение было срочным. У вас будет ещё время побеседовать. Сейчас Фрисс нужен мне, а тебя ждёт Струйна.

Речник напоследок пожал руку Сигюн и пошёл за правителем. Речница неприязненно посмотрела вслед, но всё же спустилась к причалу.

— Фриссгейн, хорошо, что ты вернулся. Я ждал тебя на пару дней позже, ну да неважно, — Астанен огляделся по сторонам и увёл Речника под Арку Звёзд. Это место на пересечении коридоров славилось тем, что ни одно слово, здесь сказанное, нельзя было подслушать.

— Значит, о клане Кэйронейю ты уже слышал.

— Да, — Речник кивнул. — Много ли их, Король Астанен?

— Не больше трёх сотен. Зелёный Отряд немного разминулся с ними — они поднимались из Тера, отряд спускался по Крутизне. Другие кланы могут идти следом, но не сейчас, это я знаю наверняка…

Астанен хотел бы выглядеть спокойным, но что-то терзало его, а Фрисс пока не понимал, в чём дело.

— Тогда что так тревожит тебя?

— Мы под Аркой Звёзд. Надеюсь, выйдя из-под Арки, ты не пойдёшь всем рассказывать…

— О чём? Об Инальтеках? Все и так знают…

— Ожерелье Богини, Фриссгейн. Ты помнишь его, наверное.

— А-а… — покачал головой Речник. Разумеется, он помнил этот артефакт, древний и могущественный, как сама Река. Полезнейшая штука в деле поддержания закона и стабильности… и не только. Щит против ярости Инальтеков, вот что это такое. Инальтеки враждуют с Рекой скорее по традиции, чем на самом деле. Вообще-то им всё равно, кого грабить, они и друг с другом воюют так же охотно и жизнерадостно. Но если бы Реке всякий раз приходилось выдерживать полную силу их ударов, она давно бы погибла. К счастью, ей помогают Речники — и магия Ожерелья Богини. Оно сводит на нет боевой дух Инальтеков и поддерживает силы Речников. Инальтеки давно уничтожили бы его, но даже прикосновение к Ожерелью смертельно для них!

— Что с Ожерельем?

— Его украли.

— Инальтеки?! Хотя нет… Как же это случилось? — Речник не знал, что и думать.

— Мы хранили его в Храме Девяти Богов — священном месте для жителей Реки. Казалось, что там оно в безопасности. Кому придёт в голову обокрасть храм?! — Астанен тяжело вздохнул. — Инальтек не смог бы и на порог шагнуть… Речник Эрнек стоял в ту ночь у ворот, если помнишь его — очень толковый Речник, и не склонный спать на посту. И он видел только вспышку и что-то очень быстрое, пролетевшее мимо. А Ожерелье из храма пропало. Эрнек проверен, он не лжёт, но чем-то одурманен. А что за тварь уволокла Ожерелье… — Астанен покачал головой. — И Канфен, и Келвесиенен сейчас ищут следы, но какое-то марево мешает магам. Или у нас слишком слабые маги. Поэтому я обращаюсь за помощью к тебе…

— Что нужно сделать? — спросил Фрисс, прощаясь с мечтой о покое. Обидно, но работать придётся.

— Если это не союзник Инальтеков, а просто тварь, жадная до денег, она может пойти к куванцам. Как ты знаешь, очень многое из украденного попадает рано или поздно к ним. А знакомые куванцы у тебя есть. Проверь почву. Не рискуй, но поспрашивай. Мы, конечно, можем собрать всех магов и применить серьёзные чары…

— Но Канфен хотел бы обойтись без магии?

— Вот именно. Энергия нам ещё пригодится, — Астанен хотел продолжить фразу, но только вздохнул.

— Я спрошу Эльгера, — задумчиво сказал Речник. — Законы он не уважает, а вот богов — очень даже. Если вещь до него дошла, мы заберём её невредимой.

— Будь осторожен, — Астанен посмотрел с тревогой. — Твоё исчезновение нам совсем ни к чему. Не могу понять, чего добиваются Инальтеки. Речники и Зелёный Отряд отогнали их в Клую и Таш, там они и кружат. Будто на Реку и не собирались.

— Ждут подкрепления, — предположил Речник. — Ничего, найдём Ожерелье, отправим их восвояси. Если узнаю что-то новое, сразу дам знать…

…Когда Фрисс выходил из Замка, "Коршуна" у причала уже не было — Сигюн улетела. Ничего, на участке они встретятся, раз правитель послал её в Струйну. И точно Фрисс повидается там с Речником Айому — он всегда на участке, его никакой транспорт не поднимет!

— Речник Фриссгейн? И ты улетаешь так быстро? — немного удивился Ир.

— Так мы и летаем — туда-сюда, — кивнул Речник, забираясь в хиндиксу, и попрощался со служителем. Корабль, отвязанный от экхи, быстро поднялся в воздух, а Фрисс разжёг печку. Ещё два дня ему предстоит лететь, и к Дина-энси он доберётся до участка…

 

Глава 03. Инальтеки

Местность эта называлась Хелтала, и когда-то по ней проложили дорогу, мощённую каменными плитами. Но жара, влага и корни растений изъели камень, мох и трава взошли на нём, а сверху переплелись синие ветви холга, древовидного мха. С ветвей шипели перистые змеи и падала жгучая икра споровиков. Обычные холги, моховые джунгли… вот только не влажный жар, а смертельный холод разливался по ним. Даже Илларгон, предводитель клана Идэвага, чувствовал страх. Отряд Инальтеков, идущий за ним, давно бы повернул обратно, если бы Илларгон позволил. Здесь, совсем недалеко, скрывался древний храм Бога Смерти — Маровита, Туманного Стража. Где тот храбрец, который не испугался бы в джунглях Хелталы?!

Илларгон не собирался отступать, хотя был сильно разочарован и зол на своих воинов. Особенно на второго предводителя клана Идэвага — Ирдина, который на этот раз не проявлял обычной удали и скрывался где-то в третьих рядах — якобы охранял пленников. "Стадо овец, а не войско! — раздражённо думал Илларгон, высматривая дорогу в зарослях. — Будь у меня нормальное войско, разве я искал бы помощи Маровита?! А таким слизнякам и Маровит не поможет…"

…В тот день тысячи Инальтеков собрались в Тси'Лиранноне — древнем и священном месте близ городка Шелана, под защитой Топазовых и Малахитовых Драконов. Тси'Лираннон привык к таким собраниям — многие известные союзы между народами и племенами Хесса были заключены именно там. Царившая там магия проясняла разум и гасила вражду. Илларгон знал это, поэтому и собрал там всех предводителей всех кланов. Любой, кто имел дело с Инальтеками, знает, что объединиться в союз для них — задача, без магии нерешаемая!

И вот шатры и знамёна двенадцати кланов окружили Тси'Лираннон. Все они недавно покинули Мерну, плодородные земли Инантеков. Инантеки, утомившись от соседства с воинственным и склочным народом, выгнали их вон из Мерны — не в первый раз и не в последний. Драконы сидели на крыше Тси'Лираннона и спорили: договорятся Инальтеки до чего-нибудь или попросту передерутся, не отходя далеко от места совета?

Илларгон, предводитель Идэвага — Тёмного клана — обходил шатры и обменивался приветствиями с другими вождями. Он сам удивился, что все они собрались тут по его слову!

Чи Улайя, Водяной клан, поставил шатры рядом с Идэвага. Прошло всего два года с тех пор, как Илларгон сражался с Ланком, предводителем Чи Улайя. Впрочем, это значения не имеет, в годы вынужденного безделья все кланы перегрызлись между собой, и не по одному разу. Ланк и Лиен — предводители воинов и лучников — установили между шатрами святилище покровителя клана — Лиена Квиэса по прозвищу Бурная Река. Это божество помогает им управлять водой… полезнейший союзник был бы для Илларгона!

По другую сторону от Чи Улайя стояли шатры Огненного клана — Ашшарвег. В честь своего божества, Агнейла Иритиса Летящего Пламени, они разожгли огромный костёр посреди лагеря. Илларгон постарался изобразить дружелюбие. Получилось плохо — Ашшарвег были вечными врагами и соперниками Идэвага. То те, то другие занимали высшее место в иерархии кланов. Нарг и Хорген, вожди Ашшарвег, тоже поприветствовали соперника сквозь зубы. Так или иначе — они сюда пришли…

Рядом с ними — Крысиный клан, Ктавэй. Крысу Инальтеки уважают за ловкость, скрытность и хитроумие, и Ктавэй прилагают все усилия, чтобы не отстать от своего покровителя. Это Ретт Илнаг Тень Среди Теней, защитник шпионов и партизан. Илларгон мог бы подтвердить — с Ктавэй воевать очень тяжело. И хотя он имел большой зуб на вождей клана — Кана и Ретта — сталкиваться с ними лишний раз ему не хотелось.

Далее — стремительный клан Ветра, Тсий Касур, всегда нападающий неожиданно, с силой и свирепостью смерча. Агир Эйрон Чёрный Ураган, божество вихрей, покровительствует им. Илларгон был рад приветствовать вождя Нейта — по итогам всех стычек и сражений воины Нейта заслужили уважение Илларгона. Второй вождь, Аттис, по слухам, был на грани изгнания.

А вот и клан низшей ступени, Хеккула. Кто позволил им поставить шатры рядом с Тсий Касур?! Но ничего не поделаешь — по крайней мере, они охотно соглашаются на союзы и завоевательные походы. И их очень много. Илларгон нехотя зашёл в круг шатров, кивнул вождям Иэнену и Сайхону и положил дар перед изваянием Нернаса Хеллака Прочнейшей Скалы. Каменную статую этого бога Хеккула всегда носят с собой.

И тут же — палатки Рыбьего клана, Виххалси, чуть позначительнее Хеккула, но в последнее время скатившегося в самый низ иерархии. А всё из-за претензий Ивлара и Кайемса, вождей Виххалси, на могущество, сравнимое с Чи Улайя. Лиен порывался истребить их всех, однако Виххалси вовремя сбежали в Мерну, под защиту Инантеков. Рыбья кровь! И всё же Илларгон принёс дары их божеству, Вамейну Тейону Рассекающему Волны. Любой союзник для вождя Идэвага сейчас был драгоценен.

Шатры Огненного клана стояли напротив стойбища Юнкатейю, также известных как Лисы. И уже сейчас воины Нарга криками и воем прогоняли Лис от своих палаток. За Юнкатейю водилась привычка воровать чужое оружие… Вожди Гес и Вайл спокойно наблюдали за перебранкой. Они устанавливали шест, увешанный лисьими хвостами. Так выглядело святилище Ольдиса Хейкона Крадущегося в Тумане, покровителя Юнкатейю…

Неподалёку бродили воины Кэйронейю, на их кожу уже была нанесена боевая раскраска — полосы, повторяющие узор тигриной шкуры. Вамейн и Мерген, вожди Кэйронейю, с трудом нашли время на совет — их передовые отряды уже подходят к поверхности. А значит, Илларгон может считать их частью своей армии. А Ирралин Кейрон Единая Сила, покровитель Кэйронейю, будет покровительствовать и Тёмному клану.

А вот ещё один клан нижней ступени — Инлани, многочисленные, но слабые воины с плохим оружием. Илларгон обошёл их шатры стороной, издали кивнув Дейну и Гуто — вождям клана.

Здесь стояли воины Октена и Синта — жадный до крови и чужого добра клан Найнарийю. Повешенная на шест шкура волка с головой и лапами заменяла изображение покровителя — Сайтона Киинра Клыка Смерти. Илларгон поговорил немного с Октеном, надеясь, что Найнарийю к нему присоединятся и помогут ему добывать продовольствие в чужих землях. Волчий клан с этим справлялся лучше, чем кто-либо.

А Змеиный клан, Амсанейю, уже расставил по кострам котелки и варит что-то, пахнущее никак не едой — скорее отравой. Неважные воины, но великолепные алхимики, целители и мастера ядов. Увы, вожди Герт и Канис наверняка будут против большого похода на поверхность. Илларгон надеялся уговорить их, но был почти уверен в неудаче…

Он обошёл лагерь по кругу и вернулся к своим шатрам — его союзник и соперник Ирдин уже установил святилище Стига Никнейра Ночного Охотника и сжигал перед ним благовония. У святилища сейчас стояли предводители малых народов — поход, затеваемый Илларгоном, заинтересовал их. Это были существа из племён Оита, Фнорра, Айтвег и Сингья, менее всего похожие на Инальтеков, но более чем разумные. Илларгон понял, что они ждут его.

Костры у Тси'Лираннона горели три дня. Три дня продолжались переговоры. Илларгон всеми силами собирал кланы в единое целое — но, видимо, Создатель всех Инальтеков был против. Недаром он создал двенадцать кланов, наделил их вдвое большим количеством правителей и отнял способность договариваться! Всего четыре клана поддержали Илларгона, а остальные семь были крайне удивлены даже такому результату.

Первыми присоединились Кэйронейю — они, собственно, и так собирались в поход. Увидев столь сильный и претендующий на славу союз, следом пришли Хеккула — таков был их обычай, следовать за высшими кланами в надежде перенять их силу. Совершенно неожиданно вступил в союз клан Ашшарвег — тут ожидался великий поход, и Нарг не хотел, чтобы всю славу урвали вожди Идэвага. И тут, посмотрев на противоестественное содружество Огненного и Тёмного кланов, им предложили помощь Чи Улайя.

Пять кланов, и каждый выделил по две тысячи воинов и две тысячи лучников. Пять покровителей, и все неслабые. И к тому же Фнораллуру, предводитель народа Фнорра, отправил с ними восемь тысяч своих воинов, а ещё пять тысяч собрал Айвен, правитель Айтвегов. Первые выглядели как глазастые лепёшки с щупальцами, а вторые — как крупная помесь тигра и хорька, окрашенная в светло-серый цвет, но Илларгон был рад и такой помощи…

Иэнен, вождь Хеккула, обратился к своему божеству, и оно дало ему неожиданную силу — он смог найти пятерых Хальконов и уговорить их помочь. Могучие подземные змеи, прокладывающие туннели под горами, — они сейчас были очень нужны Илларгону.

А потом Инальтеки, не вступившие в союз, ушли из Тси'Лираннона — искать себе более лёгкую добычу, чем предлагал Илларгон. А свежесозданный союз готовился к походу, собирая шатры и утварь, продовольствие и оружие, и обсуждая мелкие вопросы. Тут-то и всплыл вопрос не из мелких.

— Мы могущественны и смелы — но что мы будем делать, если Река отнимет нашу силу и наш дух? — такой вопрос задал Лиен, и Илларгон не смог отмахнуться. — Что ты думаешь противопоставить Ожерелью Богини? Это очень опасный артефакт, и помни, что мы даже коснуться его не можем, не упав замертво!

Инальтеки согласно зашумели. Ожерелье считалось у них ещё более опасным, чем сарматская станция — хотя выглядело оно вовсе не так грозно…

— Я помню, воины Ктавэй в этом давно убедились, — задумчиво ответил Илларгон. — Но я знаю, кто мог бы нам помочь — если у вас достанет духу заключить договор с ним. Вы знаете о святилище Маровита в лесах Хелталы?..

Три дня прошло с тех пор, как они вошли в эти леса, пропахшие смертью. Не все тридцать тысяч воинов, лишь малая часть — Илларгон, Ирдин, Мерген, Лиен, Нарг и Сайхон, двадцать отборных воинов из разных кланов и пятеро Инальтеков, предназначенных в жертву Маровиту. Сама мысль о жертвоприношении понравилась Инальтекам, но быть жертвой не хотелось никому — поэтому каждого избранного крепко держали двое воинов. Маровит любил кровь, и много её пролилось в своё время в храме Хелталы. Но давно никто не приходит туда и не ищет помощи Бога Смерти…

— Это здесь, — сказал Илларгон, остановившись у замшелой плиты из чёрного камня. Когда-то это был алтарь, а вокруг возвышались светильники негасимого огня. Сейчас же на плите росла трава, а с резных столбов из чёрного камня свисали пряди серебряного лишайника. Огонь давно погас.

Холодно и жутко было тут, и безмолвно смотрели на пришельцев черепа, горкой сваленные за алтарём. Горка получилась высокая. Воины расчистили плиту, зажгли светильники и приготовили плошки с курениями. Липкие пряди тумана выползли из леса и потянулись к алтарю. Илларгон прикрикнул на тех, кто попятился прочь от плиты.

— Я взываю к Маровиту, Туманному Стражу, Разделителю Границ и Похитителю Разума, — сказал он, бросая курения в огонь. Пламя зашипело и выпустило горький дым. Первого из Инальтеков положили на алтарь и крепко схватили за руки и за ноги — уже вчетвером, двоим было не справиться…

Ритуал, известный Илларгону, был прост, и смерть быстро приходила к жертвам — им разбивали голову и уже после смерти извлекали часть мозга и осколок черепа. Илларгон растирал всё это в чаше и смешивал с сухими дурманными травами, и так продолжал, пока последняя жертва не была убита. Тела оттащили в сторону, теперь предстояло снять с них кожу и извлечь кости — сохранив их должным способом, Инальтеки получат хорошее оружие, благословлённое самим Богом Смерти! Ирдин и Нарг уже рычали друг на друга, выясняя, чьему клану достанется мясо жертв — ведь оно теперь было источником большой силы! Илларгон велел им молчать и положил приготовленную смесь в огонь.

— Я жертвую эту кровь и плоть Маровиту, великому Богу Смерти, владыке туманов и теней, — сказал он, глядя в туман над алтарём. Смешавшись со зловонным дымом, болотные испарения почернели и сгустились. Что-то шевельнулось в них, а спустя мгновение все Инальтеки, кроме предводителя Идэвага, упали на колени. Странное и жуткое существо с головой шакала, сплошь оплетённое прядями тумана, смотрело на них холодно и отстранённо.

— Давно не было крови на моём алтаре, — сказало оно как бы в задумчивости. — Хорошая жертва. Чего ты хочешь взамен, Илларгон Идэвага?

— Помощи в войне, — Илларгон собрал всё мужество, какое только у него было. — Власть бога против власти бога, магия против магии, сила против силы. Хватит ли могущества Маровита, чтобы переломить силу Реки-Праматери?..

 

Глава 04. "Куванский Причал"

Участок Фейр — две узкие полосы речного берега чуть ниже устья Дистана, чуть выше Островов Кудин — считался одним из самых тихих на Реке, и следили за ним всего три Речника — Айому, Сигюн и Фриссгейн. Первый из них в основном "символизировал незыблемость закона", как выражалась Сигюн, то есть сидел в пещере или около неё и рыбачил, или готовил наловленное, или ел приготовленное, а также то, чем его угощали жители. Такая жизнь на нём сказалась — поднять его не могла ни одна хиндикса на Реке. Ещё Айому боролся с паникой и поддерживал авторитет Астанена, охранял съедобные растения и лечил больных, и в целом пользовался заслуженным уважением. Сигюн же собирала по участку налоги, общалась с хогнами — жителями Острова Струйна, которые только её к себе и допускали, а ещё разбирала споры между поселенцами. Ну и Фриссгейну дело находилось. С куванцами общаться, например. Они по старой памяти уважали его, долго он преследовал их и призывал к порядку…

Всего триста человек живут в Фейре: нерминцы и сингелы на обрывистом Правом Берегу, синдалийцы и наринексы — на заболоченном Левом. Хогны, живущие на Острове Струйна, численность свою скрывают, как и скайоты — древесные люди, жители громаднейшего Дуба. Дуб с городом скайотов возвышается над Фейром и двумя соседними участками, а с хиндиксы его видно из ещё более дальних далей. Скайоты у себя за порядком следят сами, а налоги спускают с дерева в желудёвых бочках.

На Левом Берегу зиял Провал — пещера, ведущая прямиком в подземный мир, откуда то и дело приходили демоны — Инальтеки или кто похуже, а туда забирались любопытствующие и ищущие приключений жители. Жителей надо было возвращать на поверхность, а демонов — в их мир, и Речников с участка в любой момент могли позвать к Провалу, чтобы они это сделали…

Ещё тут был водоворот, называемый Гибельным, — рядом с ним Речная Магия переставала действовать, и много лодок, плотов и пловцов сгинуло в нём. И ещё одно место, где иногда исчезали бесследно… "Куванский Причал", громадный полый камень посреди Реки, гостиница и таверна куванцев — и смертельная ловушка для честных людей. По крайней мере, таково мнение жителей Фейра и большинства Речников.

Фриссгейн поддерживал это мнение. Он предпочёл бы уничтожить эту скалу вместе с куванским гнездом. Но приходилось терпеть… следить, отгонять посторонних, разбираться с каждым случаем кражи, разбоя или — упаси Река — убийства, годами приводить куванцев к миру. Они не были жителями Фейра, но никак нельзя было упускать их из виду!

Куванцы — странный народ, вечно плывущий — вниз по Реке, на больших плотах-кувах, от Озера Синдалия до самой Дельты. Несколько поколений сменяется, прежде чем плот достигнет устья, а потом кувы уходят в океан — и не возвращаются. Откуда берутся новые куванцы — большая загадка, но их запасы, кажется, неисчерпаемы. И неисчерпаемо их нежелание жить по законам Реки, по водам которой они плывут. Поэтому ни один Речник не рад куванцам на своём участке.

Фрисс тоже был не рад, но выбирать не приходилось. Вот и теперь — уже издалека он видел пять плотов, причаленных к скале посреди Реки. Да, не стоит надеяться, что проклятую глыбу когда-нибудь унесёт течением…

Фрисс перевёл взгляд на Правый Берег в поисках изменений — но ничего пугающего не увидел. Почти никого на берегу не было, но лишь потому, что в степь в эти дни слетался белый воздушный пух — насса. Этот пух собирали, пряли и ткали из него мягчайшую дорогую ткань, было его немного, и пропустить вылет жители никак не могли. Кто-то в спешке даже не занёс в пещеру собранные на берегу обломки дерева. Чей-то запас дров для хиндиксы, судя по величине обломков. На Правом Берегу приходится собирать каждую щепку — Дуб редко роняет ветви, а больше деревьев там нет.

Узкие крутые тропинки ведут от пещер к воде и вверх — на обрыв. Речник помнил, как нелегко по ним лазить, и как просто упасть, наступив на качающийся камень. Пещеры тянутся вдоль всего обрыва — аккуратные проломы в известняке, занавешенные циновками из листьев Агайла и Руулы, Высоких Трав. Двери на Реке не нужны.

Когда Фрисс покидал Фейр, вот эта огромная коряга у воды — ствол дерева, принесённый когда-то половодьем — уже лежала тут, и так же была частично распилена на дрова, а к ветке был привязан ветхий полузатопленный плот. Ничего с тех пор не изменилось. И плот, и коряга, и пещера на берегу принадлежали семейству Фирлисов. И девица в изношенной одежде, которая плетёт циновку дрожащими руками и постоянно рвёт листья… девица тоже из семьи Фирлисов. Эмма Фирлисова, дочь Атуна и Раи. В последний раз Фрисс видел её, когда ей было четырнадцать лет, и если бы тогда ему удалось вытащить её на обучение… очевидно, что после его отбытия никто этим заниматься не стал. Атун и Рая гнали в пещере крепкую кислуху из речной тины, пили всей семьёй — вот и всё обучение. А теперь уже бесполезно вытаскивать Эмму куда бы то ни было. Интересно, помнит ли она Фрисса.

Речник окинул взглядом берег и увидел ещё одного знакомого — Нецис Санъюг сидел у пещеры и привязывал к остроге каменный наконечник. В обрыве появилась ещё одна дыра, из которой валил дым — Фрисс узнал в ней кузницу, которую собиралось вырубить в известняке семейство Скенесов. Если дым идёт, значит, старшие Скенесы дома, и Фрисс может завернуть к ним в гости. Хорошо.

А у пещеры, где когда-то жила семья Аймиа, лет двадцать назад уничтоженная речными демонами, долбили стену семеро жителей, и никого из них Фрисс не знал. Новое семейство? Непременно надо поговорить с ними, вот только вернётся из куванской таверны… Вот и она, кстати. Каменный остров прямо под кораблём.

Много тысяч лет назад ледник принёс сюда огромную гранитную глыбу. Она наполовину ушла в дно Реки. Каменная глыба, мёртвый островок, никого не интересовала, пока однажды во время наводнения сюда не выбросило куванца, смытого с плота. А он решил, что островок расположен очень выгодно — и хорошо бы построить тут гостиницу с кабаком, специально для куванцев и их "друзей". Он поставил на камне шалаш и выдолбил небольшое углубление, но через год его снова унесло наводнение, и больше он не возвращался.

Потом здесь обосновался синдалиец с Левого Берега, торгующий с куванцами. Он нанял в Струйне рабочих, и они вырубили внутри скалы небольшую комнату. Однажды синдалиец исчез, спустя несколько дней его нашли мёртвым на мелководье, его помощники-хогны были обвинены в убийстве, но, насколько знал Фрисс, доказать ничего не удалось.

Работы на скале прекратились надолго — пока туда не выбросило ещё одного куванца. Ему было тринадцать лет, и его звали Эльгер.

Много времени прошло с той поры. Но Эльгер не покинул остров. Он долбил и долбил камень, пока стены не стали совсем тонкими, и внутри разместился и кабак, и рынок, и гостиница. Всё это вместе получило название "Куванский Причал".

В первые годы Эльгер кормил посетителей рыбой, поил кислухой, по мелочи продавал всякие сплетни и сведения то Речникам, то куванцам. Ну, тем же он и теперь занимается, только ещё покупает и перепродаёт всякий товар, и половина этого товара у предыдущих хозяев была украдена или отобрана. Несколько куванских отрядов у Эльгера в подчинении, в его подвалах вещи со всего мира, и ему постоянно привозят что-то новое. Фриссгейн совсем не удивился бы, найдя в этих подвалах Ожерелье Богини… да хоть и все артефакты Астанена!

— Хаэй! — протяжно крикнул Фрисс и бросил канат рыжему куванцу на причале. Тот неохотно привязал корабль к экхе.

— Ингэ, Фриссгейн, — поздоровался он на языке куванцев. — Долго не появлялся.

Речник его помнил — муж одной из многочисленных дочерей Эльгера, Юты, зовут его Гор. Положение его среди куванцев позволяет ему заглядывать в подвалы Эльгера, но не позволяет о них рассказывать.

— Скучали? Где Эльгер? — отрывисто спросил Речник, всем видом показывая, что с Гором говорить не о чем и незачем.

— Внизу, где же ещё, — куванец освободил дорогу. Слушать разговор Фрисса с Эльгером он тоже пока не мог. Куванцы иерархию блюдут…

Фрисс вошёл в зал, высматривая Эльгера. Куванцы за столами настороженно взглянули на Речника — и спокойно вернулись к разговорам. Фрисс их не заинтересовал и не испугал.

— …Смотри, я купил это у сармата за три куны.

Куванец показывал другому отрез ткани со сложным геометрическим узором.

— Её можно растянуть впятеро, и она не порвётся. Как по-твоему, сколько Эльгер даст за неё?

— …Шигнав опять подорожал…

— …Не советую возить его. Он растворяется в воде.

— …Это хорошая взрывчатка…

— …Десять аметистов — за пятьдесят кун?!

— …Он попался в Глиняном Городе. Знаешь, что с ним сделали?..

— …Их убили хогны. И поделом…

— …Да, в Глиняном Городе лучше не попадаться. А в Девичьей Крепости двоих наших принесли в жертву Гелину.

— Правда?!

Фрисс подошёл к стойке бара. Там Искена, младшая дочь Эльгера, шепталась с жёлтым мохнатым демоном — Аваттом. Это существо было на голову выше человека. Время от времени с его меха сыпались трескучие искры.

— Где Эльгер? — спросил Речник, мимоходом удивившись — Аватты здесь появлялись нечасто. Искена и демон сделали вид, что ничего не слышат.

Эльгер вышел из соседней комнаты, шикнул на Искену и увёл Речника от стойки.

— Ингэ, Фрисс. Что нового в Орине?

— Всё потихоньку, Эльгер, — миролюбиво ответил тот, — воюем с Инальтеками… А что это за существо?

— А, этот… — Эльгер оглянулся на Аватта. — Это Кейгис. Искене он нравится. А я не имею ничего против. Существо как существо.

Фрисс ещё раз посмотрел на Аватта. Интересно, чем это существо привлекло Эльгера?

— Хотел бы я знать, зачем ты сюда пришёл… — протянул куванец, ощупывая взглядом Речника, и Фрисс выкинул всех демонов из головы. Вступление кончилось. Пора переходить к делу.

— Пропала одна вещь. Ты знаешь, где она?

Эльгер покачал головой.

— Ты быстрый, Фрисс. Всё зависит от того, сколько у тебя денег. Что-то непохоже, чтобы ты привёз полную хиндиксу кун…

— А тебе они понадобятся, Эльгер, когда Праматерь-Река потребует вернуть украденное? Ты ими от неё откупишься? — спросил Речник, безразлично глядя куда-то вдаль. — Вроде бы ты раньше уважал богов…

— Ты о чём, Речник? — изумился куванец.

— Из Храма Девяти Богов пропало ожерелье Реки-Праматери, — теперь их взгляды встретились. — Что ты знаешь об этом?

Эльгер сделал священный жест, словно отгоняя призраков. Его лицо посерело.

— Не знаю, Фрисс, почему ты так плохо думаешь обо мне. Я не прикоснулся ни к чему, что принадлежит Храму!

— Ты — допустим. А твои подручные? Или чужаки? Эта штука не могла случайно попасть к тебе?

— Я уверен, что нет.

— А я не уверен.

Они долго смотрели друг на друга.

— Не знаю, Фрисс, почему ты всегда и во всём обвиняешь меня. Если хочешь, я покажу тебе свои подвалы.

Речник кивнул и молча пошёл за куванцем вниз. Туда, где лишь тонкая перегородка гранита между человеческим жилищем и бездонной тёмной водой… Фриссгейн знал, почему Эльгер боится Реку-Праматерь. Он бы тоже боялся.

В подвалах было много разнообразных вещей, и некоторые из них пахли страхом, а другие — кровью. Ткани, меха, изделия из дерева и стекла, драгоценности, кожа, оружие, одежда, металлические обломки, непонятные механизмы из Старого Города и со станций… Фрисс не видел того, что надеялся найти.

— Ты доволен? — нетерпеливо спросил Эльгер. Ему хотелось поскорее вытолкать Речника из подвала, пока он не нашёл что-нибудь интересное или нужное.

— Вижу, твои дела идут прекрасно… — промолвил Фрисс, который не спешил никуда. — Ты был прав. Ожерелья тут нет. Надеюсь, я узнаю первым, если оно тут вдруг появится?

— В первый же день, — кивнул куванец, закрывая подвал. — Это всё?

— Даже и не знаю. Выпить с вами, что ли… — Речник, вернувшийся в зал, задумчиво посмотрел на пустую кружку. Кейгис и Искена ещё не наговорились, наливать Фриссу никто не спешил.

Эльгер ударил ладонью по стойке.

— Речник, ты после этого точно улетишь — и не явишься к нам снова, уже с друзьями?

— Не думаю… — рассеянно ответил Речник, присматриваясь к Кейгису. Вот что не так… Это существо излучает слишком большую силу. И оно не должно так искрить.

— Что такое? — забеспокоился Эльгер. Фрисс прошептал пару слов по-кувански, и он замолчал.

— Посмотри! — Аватт осторожно положил на стойку что-то сверкающее и расправил, почти не дыша. Искена приглушённо ахнула. Фрисс опустил ладонь на рукоять меча. Вот и Ожерелье…

Не узнать его было бы сложно. Серебряные фигурки Речных Драконов и рыб, соединённые тонкими цепочками, полумесяц из красивейшего речного малахита, полупрозрачные кристаллы аквамарина и подвески из прозрачного кварца… и неяркое зеленоватое свечение, колыхающееся, как волны Реки.

— Какая штууука, — протянула Искена, переводя восхищённый взгляд с ожерелья на Кейгиса, и потянулась к подвескам — такую вещь не хотелось хватать жадными лапами, её надо было трогать осторожно.

— Верно, хорошая штука. А теперь сделай шаг назад, дочь Эльгера, иначе это плохо кончится, — вздохнул Фрисс.

Кейгис развернулся к Речнику так резко, словно его хлыстом огрели. Искена закрыла рот ладонью и потянулась за самострелом, спрятанным под стойкой. Эльгер до боли сжал её руку и отобрал оружие.

— Чужак! Что тебе надо?! — зашипел Кейгис, окружая себя искрами.

— Эта вещь не твоя. Отдай её и уходи, и тебя никто не тронет, — сказал Речник, готовый выхватить мечи в любой момент.

Между когтями Аватта пробежала искра. Эльгер вышел из-за стойки, стараясь не задеть случайно Ожерелье.

— Не в моём доме! Хотите подраться — валите на причал, оба! Фриссгейн, когда закончишь, заходи — я постерегу Ожерелье. Божественный гнев мне ни к чему.

Речник кивнул, следя за движениями Аватта. Несколько куванцев встали со своих мест по знаку Эльгера. Кейгис злобно зашипел, но вынужден был послушаться.

На причале не было никого — куванцы очень хорошо умели вовремя прятаться. Кейгис зашипел уже радостно и поднял шесть дыбом, собирая искры для мощной молнии. Фрисс не спешил обнажать оружие, стоял на месте и следил за взглядом Аватта. Впрочем, это длилось считанные секунды — а потом молния с оглушительным треском распорола воздух, но Фрисса уже не было на её пути.

"Следи за глазами — и отступай, едва взгляд застынет!" — учил когда-то чародей Лека с Острова Гроз, и Речник снова и снова пробовал последовать его совету. На Острове Гроз были более мирные Аватты, но молниями кидались не хуже… если честно, то лучше. Кейгис всё-таки слишком молод для электрического демона!

Протрещала вторая молния, и так же мимо цели — у Аватта было много искр в запасе. Фрисс тихо фыркнул, показывая, что магия демона его только смешит. Кейгис в ярости ударил хвостом по бокам.

— Лаканха! — крикнул Речник, выставляя перед собой обе руки — и с ладоней слетели водяные стрелы. Не слишком сильные, но мокрые… то, что надо, для такого богатого на молнии существа. Одна — по глазам, другая — в солнечное сплетение, в магический узел. Не так много шансов было, что это сработает — Ильникены и Аватты обычно умеют защищаться от таких простых атак.

Треску было много — Фрисса даже слегка встряхнуло, какая-то искра, летающая среди водяной взвеси, зацепила его. Аватт зажмурился и сполз по каменному кольцу на причал, тихо подвывая. Речник встряхнулся и в один прыжок оказался рядом, с двумя клинками, которые и приставил к горлу демона. "И так будет с каждым, кто недооценит Речную Магию!" — наставительно говорил чародей Лека после каждого удачного применения этого фокуса… и некоторых подобных, от которых Аватты с Острова Гроз учились защищаться, а Речники — учились применять их. И Фрисс учился, хоть он и не маг.

— Вот и скажи — я что, не предлагал уйти по-хорошему? — Фрисс быстро связал Аватта, которому было не до сопротивления — искры из глаз сыпались. — А теперь я не знаю, что с тобой сделает Астанен. За такие дела вообще-то в землю живьём зарывают.

— Не надо в землю… — прошептал кто-то от двери. Оглянувшись, Речник увидел Искену. Её жалобный взгляд не обманывал Фрисса — если бы Эльгер не держал её за шиворот, она всадила бы ему в спину стрелу или нож и не усомнилась бы ни на минуту.

— А что надо? — поинтересовался Речник, прикидывая, как удобнее закинуть Кейгиса на корабль. Демон был тяжелее Фрисса и сам никуда идти не хотел.

— Фрисс, погоди немного, — в разговор вступил Эльгер, оттесняя Искену к двери. — Так Астанену нужно ожерелье или мёртвый Кейгис?

— Астанену нужно, чтобы ничья лапа больше за ожерелье не схватилась, — ответил Речник, принимая от куванца артефакт и укладывая в сумку. — Вот ты, Эльгер, можешь за это поручиться?

— Речник, он не схватится — это я точно знаю, — Эльгер серьёзно кивнул. — А если он тебя чем обидел, я готов возместить.

Фрисс отошёл от Кейгиса. Тут же к демону пробралась Искена и стала развязывать его. Речник не мешал. Задание он уже выполнил, а дальше пусть Эльгер сам разбирается со своими родственниками, друзьями семьи и божественным гневом.

— Смотри, Речник. Это мелнок, такая скатка стоит двадцать кун. А это плавники для хиндиксы, их два — каждый по сорок кун. И ещё аметист за семь кун, на память. Сто семь кун — достаточная плата за твою обиду, молнии и осквернение храма?

— Эльгер, больше в такие дела не ввязывайся. Одно разорение для тебя, — Речник сочувственно покачал головой, но вещи все взял и на корабль закинул. Не разорится Эльгер, а Фриссу любая вещь пригодится.

— Улетаешь, Фриссгейн? — с надеждой спросил Эльгер. Речник усмехнулся, забираясь на корабль.

— Рад бы погостить, да время поджимает. Не скучайте без меня…

Эльгер поспешно отвязал хиндиксу. Из зала, воровато оглядываясь по сторонам, вышел Гор.

— Проклятые Речники! И ведь не пришибёшь его… — с сожалением сказал он, глядя вслед кораблю. Кейгис и Искена сидели у каменного кольца и снова о чём-то шептались. Эльгер шикнул на сына и пошёл отчитывать Искену — ей сейчас надлежало быть в зале и наливать кислуху, а не шептаться. А с Кейгисом ещё будет разговор…

"Уходить пора отсюда," — думал Кейгис. Поверхность ему что-то разонравилась, пора вернуться в подземный мир…

 

Глава 05. Скенесы

Даже корабль, кажется, рад был покинуть "Куванский Причал" — место, где любому Речнику так же уютно, как в осином гнезде. Хиндикса радостно устремилась в облака, и Фрисс сыпанул золы в печь — лететь было недалеко, а подниматься — ни к чему.

На Правом Берегу ничего не изменилось, только Эмма ушла с порога — в пещеру, скорее всего, на огромном стволе сидел и удил рыбу Конен Мейн, а из кузницы Скенесов перестал валить дым. Значит, они готовят обед, и Фрисс прилетит к ним как раз вовремя.

Вверх по стволу Дуба по сложной системе блоков и канатов поднимали большущие пучки листьев Агайла и Руулы. Жители древесного города ловко бегали по вертикальному стволу, направляя груз, а вот на земле стояли нетвёрдо и неуверенно. Как слышал Фрисс, на деревьях скайоты живут больше пяти тысяч лет — с тех пор, как их загнала туда армия демонов — и даже строение тела у них изменилось. По земле им ходить тяжело, зато на дереве их никто не достанет — никакая сила не повалит Высокое Дерево, а от желающих залезть на него можно отстреляться. Все знают, что скайоты — лучшие лучники на Реке…

— Колосок к колоску над обрывом! — сказал приветственную фразу Конен Мейн, привязывая корабль Речника к коряге-причалу. — Ты вовремя. Ещё десять дней — и сюда завернут Листовики.

Мейн не слишком удивился возвращению Фрисса, а может, мысли его были заняты только Листовиками. Эти существа, странная помесь рыбы и растения, проплывали стаями по Реке — и это была основная еда жителей Реки. Некоторые даже разводили их в прудах или тихих заводях…

— Конен, скажи всем, чтобы смотрели в оба, — сказал Фрисс, которому пока не до Листовиков было. — Мы снова воюем с Инальтеками. Они могут выйти через Провал и пересечь Реку. Если появятся — уходите к скайотам, они защитят.

— Инальтеки? — удивился Конен, на его коротком веку из демонов тут появлялись только Агва, хранители вод. — Кто они?

— Подземный народ, люди-звери, грабители и убийцы, — коротко ответил Речник и пожелал Мейну удачи, а сам пошёл к пещере, которую вырубали в скале новые поселенцы.

Они зарылись уже глубоко в известняк. Фрисс отметил, что работают они быстро и слаженно, заметен опыт. Интересно, откуда они…

Поселенец обернулся, заметив взгляд Фрисса.

— Ух… Речник, а я думал, здесь только два Речника! Ты новенький здесь?

Раскопки в пещере прекратились, все выглянули наружу — посмотреть на Речника.

— Нет. Я Речник Фрисс, так и называйте. Кто из вас старший?

— Я, — ответил первый поселенец, — зовут меня Диснар Косг, и мы только прибыли. Три года отсрочки от налогов нам полагаются.

Фрисс кивнул, законы он знал и соблюдал.

— Откуда прибыли?

— Намиева Крепость, — Диснар вздохнул. — Надеюсь, здесь тоже будет неплохо. Это зависит от тебя, хотя бы частично?

— Меньше, чем от вас, — Речник подумал, что лучше о некоторых вещах предупредить сразу. — Тут полно куванцев. Хогны тоже не проходят мимо бесхозных сетей и удочек… они приплывают вон с того острова, иногда крадут рыбу. А на том берегу — Провал. И скорее всего — в этом году сюда явятся Инальтеки. Если увидите их, уходите в степь или к скайотам. Инальтеки — сильные твари, с оружием, от них вам не отбиться. Если заметите ещё что-нибудь странное, поговорите с Речником Айому — наверняка вы его уже видели. А так — здесь жизнь спокойна, как воды Реки.

Переселенцы переглянулись между собой.

— По твоим словам, Речник Фрисс, всё выглядит совсем по-другому!

— Моё дело — предупредить. Удачно обустроиться! — пожелал он и пошёл дальше, чтобы не мешать им работать. Они не показались ему источником будущих неприятностей…

Сьютар Скенес, глава семейства Скенесов, раньше был единственным кузнецом на участке — и по праву занимал также пост главного местного жреца. Сейчас он постарел и кузницу передал старшему сыну, но обязанности жреца с себя не сложил. И, конечно, он не мог допустить, чтобы гостя-Речника встречали только голодные кошки.

Из пещеры Скенесов навстречу Фриссу вышла небольшая процессия. Её возглавлял сам Сьютар в головном уборе из совиных перьев и одежде из шкуры священного водяного волка — агюмы. За ним шли все его дети. Они были в более простой одежде. На головах — цветы Золотой Чаши. Сьютар нёс на руках большую белую кошку, самую смирную из всей стаи, которую и протянул Речнику. Такие уж на Реке обычаи!

— Колосок к колоску над обрывом! Я рад видеть тебя, Речник Фрисс. Приветствую тебя от имени всех жителей Фейра.

— Спасибо, Сьютар.

Фрисс принял кошку и быстро отпустил её к сородичам. Они толпились у пещеры в надежде на кормёжку. Новые переселенцы снова прервали работу и во все глаза смотрели на Сьютара — им такая пышная встреча была в новинку. Даже речной демон Агва высунулся из воды и забрался на полузатопленный плот, чтобы посмотреть на процессию. Сьютар и ухом не повёл.

— Ты давно в пути, устал и проголодался. Заходи, — он указал на вход в пещеру. — Амора успела кое-что приготовить.

— Спасибо и ей, — кивнул Речник и вдруг почувствовал, что действительно устал и очень голоден.

Пол в большой и богатой пещере Скенесов был выстлан циновками в три слоя, холод камня не обжигал ноги. Так же занавешены были и холодные стены. Под потолком ровным магическим огнём горели жёлтые кристаллы-цериты, и к тому же Сьютар откинул дверную завесу — в пещере стало светло, как на улице. Фрисс быстро огляделся — в речных пещерах он не был очень давно, успел забыть, как они выглядят…

В пещере Скенесов было несколько комнат, но вырубать отдельную кухню не стали даже они. Здесь был и очаг, и дровяной склад — большие охапки сухого дерева и Высокой Травы, и связки сушёной рыбы и степных грызунов висели здесь же, недалеко от очага. Ниши с горшками и плошками тянулись вдоль стен, и занавески, закрывающие их, были сплетены из подкрашенной травы — особый шик. В углу стоял ткацкий станок, в другом было припрятано оружие, с потолка свисали пучки трав, а у стен стояли кровати, сплетённые из травы и прутьев и накрытые шкурами. Летняя спальня.

Фриссу отвели почётное место за низеньким каменным столом, укрытым настоящей тканой скатертью. Постелили ему поверх циновок самую пушистую шкуру. Амора поставила тарелки, горшочки с приправами, два кувшина, от одного из которых исходил знакомый запах кислухи.

— Атун Фирлис болтал, будто тебя убили, — сообщил Гевелс Скенес. Сьютар посмотрел на него с укоризной, Фрисс пожал плечами.

— Обычные его рассказы. Хоть бы раз придумал что-нибудь радующее!

Амора положила каждому огромный кусок икеу — блюда из рыбы, любимого всеми жителями Реки. Фрисс успел отвыкнуть от него и теперь обжигался острыми приправами. Во втором кувшине оказалась хумика — некрепкое, но приятное вино из ягод Хумы.

Они ели и пили, пока Фрисс не насытился. Неспешно говорили меж собой о видах на урожай, сборе цветов и волокнистых растений, ценах на стекло и металл, хиндиксах, Инальтеках и о многом другом.

— Сколько же тебе лет, Фриссгейн? — неожиданно спросил Сьютар, и все насторожили уши. — Эрнис Мейн говорит, что тебя знал ещё его прадед…

Это было сильным преувеличением — прадед Эрниса Мейна утонул, когда Фрисс ещё не родился. Но у Речников не принято называть возраст, и Фрисс ответил уклончиво. Скенесы переглянулись со значением.

— Мы говорили уже об этом перед тем, как ты исчез. О том, что тебе пора жениться, Фриссгейн. У всех Речников нашего участка есть семьи, и тебе тоже пора её завести.

Фрисс не возражал. Пора. Тогда он будет знать, что в его отсутствие дома всё в порядке. Он умел готовить, но отказался бы от этого занятия с большим удовольствием. Законы Реки позволяли легко жениться дважды и трижды, без особых проблем расходиться, если жить вместе невмоготу. Фрисс иногда об этом думал, но иные дела каждый раз отвлекали его…

Амора и Сьютар переглянулись.

— Почему бы тебе не взять в жёны Кессу? В этом году ей исполнилось пятнадцать, — вкрадчиво сказал Сьютар, как будто вытягивал на удочке огромную рыбу и боялся, что она сорвётся.

Кессу? Фрисс перебрал всех знакомых ему Скенесов. Что же, он вспомнил её. Старшая из двух дочерей Гевелса и Ауны Скенесовых. Когда он видел её в последний раз, ей было пять лет. Кесса смотрела тогда на него, как на пришельца из легенды, не решаясь подойти.

— Да, годы летят… Вероятно, Кесса очень изменилась? — спросил он с возрастающим интересом.

— Кесса — хозяйственная, умная и красивая девушка. Конен Мейн поглядывает уже на неё, но я не давал ему никаких обещаний. К тому же её сестра Кирин тоже нравится ему… — Сьютар уже проводил какие-то расчёты, то вслух, то в уме. Фрисс покосился на него с некоторой настороженностью.

— Кесса умеет читать и писать, — скромно, но с большой гордостью в глазах сказала Арома, и Фрисс не смог скрыть изумления. Даже Речники, бывало, учились грамоте, уже будучи взрослыми, закалёнными воинами, и давалось это им нелегко!

— Через несколько дней Кесса появится, и ты на неё посмотришь, — Сьютар неохотно прервал свои вычисления. — Может, мы начнём обмен дарами? Чем раньше мы закончим все формальности, тем лучше. Если что-то будет не так, всё вернётся к тебе в целости…

Фрисс ненадолго задумался. На какие такие нужды Скенесам срочно нужны деньги?.. Ну да Река с ними, ему в любом случае не будет ущерба.

— Есть скатка мелнока. Чем не дар?

Гевелс и Каннур Скенесы помогли ему снять с корабля эту скатку, выкуп Эльгера. Очень кстати пришёлся этот выкуп, и Сьютар, ощупывая войлок, одобрительно поцокал языком.

— Очень хороший, плотный. Интересно, откуда такой привозят?

Сьютар разбирался в Мелне — как главный жрец, он руководил жителями, когда приходила пора делать цветочный войлок. Лепестки Мелна собирали всем участком по всей степи и два дня валяли на каменной плите, пока не получался войлочный лист. Один лист из огромной кучи лепестков.

Судя по глазам, Сьютар про себя уже считал куны. Три дара, и каждый по двадцать кун, а то и больше — это уже шестьдесят, и ещё сотня, а то и две, в качестве последнего дара. Хорошая сделка, навряд ли ему повезёт так же выгодно выдать остальных дочерей. Главное, чтобы Речник не передумал!

— Ты не пожалеешь, Фриссгейн, — пообещал он.

Речник читал его мысли так же отчётливо, как если бы они были написаны на его лбу. Фрисс тоже считал куны, но совсем в другую сторону. Сейчас его выручил Эльгер. А дальше?!

— Как я, не знаю, а ты не пожалеешь точно! — вздохнул он.

Они снова пили и ели, и Фрисс остался у Скенесов на ночь. Сьютар с новой надеждой завёл странный разговор — ему вдруг захотелось, чтобы священный водяной волк — агюма — поселился где-нибудь в Фейре. Это, мол, прибавляет удачи жителям и авторитета жрецу. Речник привык, что жители требуют невозможного, но тут удивился даже он.

— Попроси помощи у Реки-Праматери, — посоветовал он, — может, по её слову агюма перестанет бояться шума и дыма и поселится прямо у твоей пещеры…

Утром Речник собирался лететь в Замок. Надо отвезти Ожерелье в храм, пока ничего не случилось. С Эммой Фирлисовой он поговорит, когда вернётся.

— Зачем ты возишься с Фирлисами, Фриссгейн? — с досадой спросил Сьютар. — Они портят весь участок. И от них так пахнет…

Неужели его мысли так легко прочитать?

— Как я знаю, никто из Скенесов не стал магом. А единственная колдунья на участке может пахнуть, как ей заблагорассудится, — холодно ответил Речник.

— Если бы я знал, где учатся колдовать, отправил бы туда Кирин. И тогда мы выгнали бы Фирлисов с участка! — Скенес покачал головой и наконец оставил Фрисса в покое. Речник сдержал вздох. Да, кажется, он ничем уже не поможет Фирлисам. Время упущено…

Теперь не упустить бы время с этой войной… Как там Зелёный Отряд, сдержал ли он натиск Инальтеков? Вылететь придётся на рассвете, каждый день на счету.

 

Глава 06. Новое задание

Тёмная-тёмная стена леса на Левом Берегу…Там живут ивги и скайоты. Смотреть туда страшно, как в бездну. И многих уже она поглотила. По крайней мере, в песнях о тех, кто ушёл на Запад и не вернулся, говорят как о "поглощённых чёрным лесом". Если бы так!

Фрисс думал, пролетая над Рекой и подкармливая хиндиксу щепками и соломой, что дело может не закончиться поисками Ожерелья. У Астанена заданий для Речников столько, что на тысячу лет хватит. Успевай уворачиваться! Но хуже всего, если задания найдутся у верховного жреца — Келвесиенена, от него увернуться гораздо труднее. Как бы зайти в храм и не попасться ему под горячую руку… Фрисс любил работу, и задания любил, но не тогда, когда собирался жениться!

Прямо у Изумрудной Лестницы он столкнулся с Астаненом. Верховный жрец был тут же, и оба они выглядели встревоженными.

— Фриссгейн! Ты порадуешь нас чем-нибудь? — спросил Астанен. Фрисс вынул из сумки ожерелье и протянул правителю. Зелёное сияние плескалось в его руках, пахло водой и речной прохладой.

Некоторое время все молчали. Первым опомнился правитель.

— Вот это скорость! Фриссгейн, я хочу знать, как это у тебя получилось.

Келвесиенен осторожно взял ожерелье в руки.

— Нет сомнений, это оно. И оно ничуть не повреждено. Богиня будет рада. Она поможет тебе в пути, — он отвесил поклон.

— Теперь вы сможете защитить Реку от Инальтеков, — кивнул Речник.

— Да! И мы сразу к этому приступим. Какую награду храм должен выдать Фриссгейну? — спросил жрец у правителя.

— Хм-хм. Двести кун, или по двадцать кун в течение десяти месяцев, — определился Король. — Но не меньше! Это правильно, Фрисс?

— Это хорошая награда, — согласился Речник.

— Келвесиенен, не теряй времени. Где твои маги?

— Мы все давно готовы, и ритуал начнётся сразу же, — ответил жрец и быстро удалился. Даже не дал Фриссу никакого задания. Астанен попытался улыбнуться, но не вышло.

— Война идёт не так хорошо, как хотелось бы? — осторожно спросил Речник.

— Так и есть, Фриссгейн. Но ни к чему стоять у входа, пойдём в Замок…

Ир, служитель с причала, помахал Речнику рукой, но ничего не сказал — оробел перед правителем.

— Не буду спрашивать, где и как ты получил Ожерелье. Твои секреты и твои связи… Скажешь о похитителе что-нибудь?

— Это не куванец. Он не знал, что делает, — коротко ответил Фрисс.

— И поэтому ты не привёз его связанным… — Астанен замолчал, и надолго.

— Так что там с Кэйронейю? — не выдержал Речник. — Зелёный Отряд намял им бока?

— Всё гораздо хуже, Фриссгейн. Там пять кланов, и с ними союзники-инородцы. А ведёт их Илларгон, старый наш знакомый из клана Идэвага.

— Он ещё жив?!

Фрисс не знал, чему больше изумляться — тому, что целых пять кланов помирились между собой и создали армию, или тому, что Илларгон — до сих пор вождь.

— Ему неплохо живётся. Как видишь, он не навоевался, — покачал головой Астанен. Илларгон нападал на Реку не первый и даже не десятый раз, имя его было здесь на слуху.

Фрисс никогда не понимал Инальтеков. Земля, воздух и вода принадлежат всем. Урожаи под землёй столь же обильны, как на поверхности. Жить бы да жить. Нет же, они затевают войны, гибнут сотнями… И для чего?!

Он отвлёкся на несколько мгновений, погрузившись в эти мысли, но Астанена уже не было рядом, когда Фрисс вернулся в реальность. Речник в задумчивости пошёл вверх по лестнице и вскоре увидел старого друга — Речника Фескета.

— Как вас угораздило снова вляпаться в войну? — спросил Фриссгейн после обмена приветствиями, как бы в шутку, но в его глазах залёг мрак.

Фескет не так давно вернулся из пещер Энергина и о происходящем там знал не понаслышке. Рассказанное им не обрадовало Фрисса. Пять кланов, и не самых слабых — Идэвага, Ашшарвег, Чи Улайя, Кэйронейю и Хеккула, и с ними союзники из незнакомых народов — Фнорра и Айтвеги. Отогнали Зелёный Отряд к поверхности и поставили огромный лагерь в подземной долине Иллорна. Речники и Зелёный Отряд сдерживают их там, но несколько сотен прошли по пещерам Края к Долу Удачи, а ещё одна группа прорвалась в Иншу. Там они и дожидаются… неизвестно чего, но что-то должно произойти.

— Их никак не запереть. Беда в том, что из Иллорны можно попасть в любой ход. У нас рук не хватит перекрыть их все, — сожалел Речник Фескет. Фрисс кивал в ответ. Астанену всегда не хватало войск. Он не мог отрезать все направления. Можно закрыть Нику и отделить Иншу от Иллорны. Но это полумеры. Истребление группы Иншу — ещё не победа.

Надо оттеснить Инальтеков в глубину, к Пещерам, задержать их там до зимы, а зимой они уйдут сами. Но с оттеснением пока ничего не получалось.

— Марвен боится, что это плохо кончится. Мы не знаем, чего они ждут. Возможно, основной отряд ещё на подходе… — такие опасения были у Фескета. В войске Инальтеков и так было больше двадцати тысяч — это против трёх тысяч Речников — и если бы не Ожерелье Богини, надежды у людей не было бы вовсе.

— Главное, чтобы колдуны смогли его использовать! Нам только до осени простоять бы, а зимой они уйдут прочь…

Они поговорили о мирных жителях. Пока поселенцы не столкнулись ещё с Инальтеками, а по прежним походам было известно, что Илларгон не даёт своим воинам убивать жителей. Ограбить может, но лишней крови не проливает…

— Молодые Речники в восторге от всего этого, — хмурился Фескет. — Особенно те, кто Инальтеков в глаза не видел!

Разговор так и крутился вокруг войны, и Фрисс понял, что следует сейчас оставить Фескета в покое. А самому — вернуться в Фейр и защищать жителей от Инальтеков, если понадобится. К себе домой, на истоки, он может и осенью слетать!

С такими мыслями Фриссгейн спускался к причалу, когда у выхода его поймал Халан.

Халан! Тот, кто щедр на рассказы о древнейших временах и на самые странные задания на Реке. Друг сарматов — народа, более загадочного и жуткого, чем любые демоны и куванцы. Фриссу стало слегка не по себе.

— Фриссгейн, я тебя ищу, — сказал Халан и усмехнулся.

— Я понял, — осторожно ответил Речник. Много же в Замке Астанена любителей дать Речнику задание! У Халана на берегах Дзельты четыреста собственных воинов и изыскателей, что ему надо от Фрисса?!

— Фрисс, почему ты от меня шарахаешься? — поинтересовался Халан. — Ты даже не знаешь, что я хочу сказать.

— Но догадываюсь, — Фрисс посмотрел на носки своих сапог, прощаясь с мыслью о покое уже во второй раз.

Они сели на скамью у окна, и Халан похвастался новой находкой:

— Вчера мне принесли странную вещь из Старого Города. Она похожа на Указатель.

Он достал маленькую коробочку. Под стеклом пряталась стрелка и циферблат с четыремя непонятными знаками.

— Она указывает прямо на звезду Иктон. Не очень понятно, почему это происходит.

— Неужели раньше не знали, где Иктон? — немного удивился Фрисс. Звезда эта по ночам полыхала на полнеба, особенно летом, и не заметить её было сложно.

— Тогда не было Иктона, Фрисс. Все звёзды были другими, — терпеливо напомнил Халан.

— Да, я уже вспомнил, — виновато сказал Речник. Прибор не очень заинтересовал его, и он сомневался, что правитель искал его только из-за этой коробочки.

— На самом деле это интересная находка, — покачал головой Халан, немного огорчённый равнодушием Фрисса. — Ну ладно, искал я тебя не из-за неё. Есть задание. Помнишь станцию "Флан"?

— Упс… Опять утечка?! — Фрисс даже приподнялся со скамьи. Ещё бы не помнить! Крупнейшая из трёх сарматских станций, расположенных на Реке, прославившаяся неуплатой налогов, противодействием Речникам, год за годом отравляющая Реку такой дрянью, какую Фрисс и назвать-то по имени не мог… Что говорить — Астанен однажды даже закрыл "Флан", несмотря на всё противодействие сарматов! К сожалению, ненадолго.

— В пределах разумного… что-то протекло по Реке, но немного, и уже дырку заткнули, — задумался Халан. — И на вид там всё нормально. Однако сарматы какие-то странные этой весной, и чем дальше, тем страннее. Они скрытные, ты знаешь, и их отношение к людям… Но я хотел бы знать, какие там проблемы, до того, как они станут общей бедой. Со станциями это быстро. Ты достаточно деликатен, чтобы не напугать и не обозлить их. Загляни на "Флан" и спроси, что там случилось. Потом сообщи мне.

Фрисс некоторое время молчал. Задание было в духе Халана — безобидное на словах, на деле мутное, жуткое, непонятное и непредсказуемое, как та самая сарматская станция.

— Деликатность не поможет, Халан. Разве ты забыл, что они меня не выносят — ровно с того дня, как Гес Моско закрывал их станцию? Я же был тогда в его отряде, а у них отличная память. Все мои выяснения закончатся тем, что от меня и пепла не оставят.

— А я не помню, чтобы ты сделал им тогда что-то плохое, — заявил Халан, спокойно разглядывая Речника. — Напротив, ты воплотил собой голос разума и договорился с ними совершенно мирно. Гес Моско — да… он тогда сорвался, их отношение к нему — хуже некуда. Но ты здесь при чём? Тем более — им самим сейчас нужна помощь. Не броди по станции, просто спроси, что случилось. А на обратном пути можешь заглянуть в Старый Город — ты ведь давно хотел там побывать? Держи пропуск, Речники тебя не прогонят.

Халан вручил Фриссу широкое кольцо из земляного обсидиана — странного вещества, куски которого находили на Реке во множестве. Когда-то чудовищный взрыв расплавил землю, и она застыла в виде серо-чёрного стекла. Такие кольца означали, что их владелец может войти в загадочный Старый Город, и это не пустая прихоть, а воля правителя.

— Даже так? — Фрисс убрал кольцо в сумку. — Хорошо, Халан, я поговорю с сарматами. Главное, чтобы они помнили — им от меня что-то нужно или мне от них. А за пропуск спасибо. Только не думаю, что принесу тебе что-нибудь. Мне там ничего не попадается!

— Так говоришь, будто тысячу раз бродил там, — Халан усмехнулся. — Город ещё, по большому счёту, и не начали обыскивать. Если бы не Сиджен… Ну да ладно. Удачи в поисках!

— Тебе того же. И пусть все сокровища Старого Города принесут к твоим ногам! — усмехнулся и Фрисс, направляясь к причалу.

Задание не выглядело срочным. Можно два денька посидеть на участке и набраться смелости перед полётом на "Флан". Заодно подарить Сьютару Скенесу запасной плавник для летающего корабля, посмотреть, сильно ли подросла Кесса Скенесова, и искупаться — наконец — впервые за десять лет! К тому времени, может, и сарматы уже со своими делами разберутся. Речнику туда лезть совсем не хотелось…

 

Глава 07. Берег Фейра

Солнце уже набрало силу и жгло берега огнём, даже ветер был наполнен теплом, и хиндикса бодро махала плавниками, поднимаясь иногда под самые облака. Но Фрисс всё равно подкинул дров — ему хотелось побыстрее попасть в Фейр и подольше там пожить.

Смутные мысли роились в голове… Может, заглянуть в Провал и своими глазами посмотреть, что там происходит? В конце концов, у него там есть хороший знакомый — Маас… подземный житель из народа Маасов, злейших врагов Инальтеков. И Фрисс очень давно его не видел. Маасы проиграли войну Инальтекам и были изгнаны ими к самой поверхности, от народа осталась горстка беглецов, и Фрисс чудом успел во время последней войны вывести их под защиту Речников. С тех пор Маасы допускают его в свои пещеры. Народ как народ, странные на вид, но не злобные. Вот они, наверное, знают о войске Илларгона всё…

Путь к Фейру был долгим, и Речник заночевал на воде, глядя на звёзды и вспоминая, как на Островах его заставляли учить небесные карты. К утру он решил, что идея сходить в Провал — не очень удачная. Маасы сейчас должны скрываться, им не до гостей… К тому же Ожерелье Богини сейчас в руках жрецов, и Инальтеки уже наверняка бегут прочь, в подземные глубины. Вся их отвага — ничто перед силой Реки-Праматери…

На рассвете его разбудили крики куванцев — их плот проплывал совсем рядом с кораблём Речника. Он снова отправился в путь, и солнце ещё не достигло зенита, когда Фрисс добрался до Фейра.

Он нырнул в Реку прямо с борта хиндиксы, не дожидаясь, пока Хельг Айвин — а сегодня именно он встретил Фрисса на берегу — привяжет корабль к экхе. Нырнул и камнем ушёл к холодным ключам у самого дна, а оттуда, из обжигающего жидкого льда, взмыл в тёплые верхние течения. Он плыл под водой, пока хватало дыхания, и ему казалось, что вода растворяет его. Как хорошо и легко здесь…

Фрисс вынырнул, жадно глотая воздух. Реку пронизывала магия, и плавать в ней следовало с осторожностью. А то можно и чешуёй обрасти!

Бело-зелёная тень скользнула рядом.

"Подожди!" — подумал Фрисс, и существо повисло в воде, распластав лапы. Оно глядело дружелюбно.

Агва, речной демон, хранитель вод. Тот, кто помогает людям Реки. Тот, кто не нападает первым.

"Поплаваем?" — предложил Фрисс.

Он был хорошим пловцом, но Агва в воде летел быстрее молнии. На середине Реки он вынырнул, дожидаясь Фрисса. Это было кстати — Речник уже успел забыть, что люди не умеют дышать под водой…

— Вас никто не обижает? — спросил он на всякий случай. Было дело, когда человек из семьи Аймиа пытался убить кого-то из Агва. Водяные жители разобрались с ним сами, но это нельзя назвать порядком — когда каждый разбирается сам…

Агва покачал головой.

— Ты — Речник, — сказал он задумчиво. — Ты оберегаешь Реку. Против страха и против яда, ради чистой воды и мирных берегов. Ты — хра-ни-тель.

Водяной демон нырнул и бесследно исчез. Фрисс выбрался на корягу-причал и лёг там, разглядывая небо. Думать не хотелось.

— Речник Фрисс… — кто-то постучал по дереву рядом с ним. Это был Хельг Айвин, и у него был странный взгляд.

— Что-нибудь случилось? — Фрисс неохотно сел.

— Ночью над Провалом были сполохи, а потом столб огня. Это что-нибудь значит?

Сполохи? Грозы ночью не было. Столб огня?..

— Не думаю, Хельг. Кто-то баловался с Магией Огня, не более того, — лениво ответил он.

— Магия Огня — в этих краях? — Хельгу это предположение показалось бредовым. Он-то в магии разбирался! Перечитал все книги на участке и переговорил со всеми чужаками, включая куванцев и навменийцев из последнего каравана. Когда-то Хельг хотел стать колдуном, но не хватило Силы. Откуда в окрестностях Фейра такие Маги Огня?!

Он пожал плечами и оставил Речника. Может, это видение в самом деле не имеет смысла…

Фрисс погрелся немного на солнце, но неясный гул откуда-то с обрыва привлёк его внимание. Открыв глаза, он увидел источник шума — сборище молодых жителей у пещеры Фирлисов.

У входа сидела Эмма и чертила что-то на земле, а ещё пять человек следили за ней и внимательно её слушали. Здесь была Сима Нелфи, и Сит Наньокетова, и Онг Эса-Юг, Лия Санъюгова и Арома Каутова. Фрисс заинтересовался, снова влез в одеяния Речника, тихо подошёл и сел рядом с Лией. Никто не заметил его.

— И тогда крыса повертится и уйдёт прочь. Мелкая крыса, по крайней мере. Против крупных надо купить заклятие у настоящего волшебника. Хорошо, что крупные крысы редко здесь бегают!

— А как делают заклинания настоящие волшебники? — спросила Сима.

— Это сложно, нужно столько всяких трав и порошков… — Эмма сделала загадочное лицо.

— А правда, что мышей варят живьём, и лягушек тоже?

— Отдельные маги, жестокие и извращённые, даже людей варят живьём. Но мы им не уподобимся. А для магической силы это ничего не даёт, — Эмма стёрла чертёж и начала новый. — Теперь поговорим о веществах. Самых сильных веществ, как нам известно, семь. Это кровь Куэнна, ирренций — Серый Металл… Ох! Речник Фрисс! А я тебя не заметила.

Она поспешно встала с порога. Слушатели смущённо разбрелись по берегу. Фрисс даже расстроился.

— Эмма, зачем же ты прервала занятие? Мне было интересно.

— Шутишь, Фрисс. Ты учился на Островах, что тебе наше колдовство? — недоверчиво посмотрела на него Эмма и смахнула с порога каменную крошку. — Садись. Здесь чисто, я подметала.

Вход в пещеру был занавешен двумя циновками. Скорее всего, там спали остальные Фирлисы. Солнце им не мешало.

— Я не прикасалась к кислухе с начала Майнека, — сказала Эмма, глядя мимо Фрисса. Он скользнул взглядом по её одежде — сегодня она постаралась нарядиться, наверное, из-за урока магии.

— Что с отцом? — спросил он и попытался поймать её взгляд.

— Он говорил, что тебя убили демоны, — Эмма ненадолго встретилась с ним глазами.

— Следи, чтобы он не шатался по берегу в таком состоянии. Сейчас небезопасно. Как брат? Думает жениться?

— Ага. На Кессе Скенесовой, — Эмма прикусила губу.

— И ему тоже выходить опасно, — сказал Фрисс, думая про себя, что и после бочки кислухи такое не сочинишь.

— Весь участок смеётся над ним, — мрачно сказала Эмма. — А он несёт и несёт этот бред…

— Кессу хотят отдать мне, — ровным голосом сообщил Фрисс. — Скажи ему это, чтобы он вас не позорил.

Эмма задохнулась от неожиданности.

— Разве у тебя ещё нет жены?! Мне казалось, ты старше Времени…

— Вот не думал, что ты веришь в эту чушь! — изумился Речник. — Я обычный человек, мне казалось, ты это знаешь.

— Ты не изменился за десять лет ни на вот столько. Где ты видел таких обычных людей? — теперь уже Эмма ловила взгляд Речника. Он перевёл тему.

— Как дела у твоей матери?

— Ей осталось недолго, — Эмма хмуро кивнула. — Совсем недолго. Уже Гелин смотрит на неё. Нет, сиди — тут ничего не сделаешь. Речник Айому отступился, и магия бесполезна. Так даже лучше.

Повисло молчание. Фрисс нарушил его первым.

— Я не видел, чтобы ты учила кого-то колдовству.

— Раньше я не могла. Да и теперь не очень получается, — смущённо призналась Эмма. — Но приемник нужен.

— Тебе ещё рано оставлять преемника, Эмма. Ты проживёшь ещё тысячу лет.

— Ты путаешь меня с собой, Фриссгейн. Я не хочу быть единственной колдуньей на участке. Тогда я смогу уйти на Левый Берег или на Остров Чар… и даже чему-то учиться. Если успею…

Она выглядела гораздо старше своих лет. Фрисс почувствовал смутную тревогу. Эмма ведь может и не успеть…

— Что ты думаешь о своих учениках?

— Они слушают, иногда что-то понимают. Но я знаю, кто никогда не будет колдовать.

— Онг? И, пожалуй, Лия… — предположил Речник.

— Верно, — обрадованно кивнула колдунья.

— А Сит?

— Сит будет вроде Хельга. Это странно, когда один знает заклинания, а другой колдует. Но такие, как Хельг, тоже нужны.

— А кто же будет колдовать?

— Сима Нелфи. Я чувствую, у неё есть дар. Можешь попробовать отправить её на Остров Чар.

— Окк Нелфи это знает?

Она фыркнула.

— Окк Нелфи не подходит к нам. Да это и неудивительно… Ты знаешь, скоро Праздник Крыс?

— Ну да, седьмого Иттау. Ты будешь представлять Колдунью?

— В лучшем случае одну из Пленниц. Если бы ты прилетел, тебе дали бы роль Демона, — Эмма с надеждой посмотрела на Речника.

— Даже так? А Илириком будет Айому? Нет, мне мои кости ещё пригодятся, знаю я его… — Фрисс покачал головой.

— Кто-нибудь из Скенесов. Всё-таки прилетай. Не хочешь быть Демоном — будешь зрителем.

— Будет время — прилечу, — покладисто согласился Речник.

— А что у тебя за дело?

— Дело с сарматами. Мне не хочется за него браться.

— Халан заставил тебя?

Фрисс кивнул. Ну и память у фейрской колдуньи…

— Говорят, прежние люди не знали магии. Это так?

— Конечно. Вещи из Старого Города непонятны, опасны, а приличной колдунье вообще лучше их не касаться, — серьёзно сказал Речник, и это было чистейшей правдой.

— А ты не боишься Старого Города?

— Конечно, нет. Но там водятся Крысы Моджиса и Фойсты. Надеюсь, ты не захочешь там побывать?

— Пока не хочу. Это далеко?

— За Яской и Наои. Там и без того много народу.

— Куванцы говорят, что ты победил демона с помощью магии.

— Было дело.

— Научишь?

— Ну… это боевая магия. Не магия колдуний. У тебя не получится.

— Ладно. Мне сражаться не с кем. Между прочим, тебя давно ждут Скенесы.

— Тогда я пойду к ним.

У входа в пещеру стоял Каннур Скенес.

— Ты не боишься заразиться от них?

— Сима Нелфи ещё жива. Я прилетел. Сьютар что-то приготовил?

Амора Скенесова готовила икеу. Её муж — различные церемонии. На других участках жрецу помогала колдунья, но Сьютар не принял бы помощи Эммы.

— Подождёшь немного у входа? Сьютар не хочет испортить представление. Возьми, это

копчёный Листовик, — Каннур Скенес поделился едой с Речником. Фрисс кивнул с благодарностью.

А Кессе Скенесовой никто даже Листовика не предложил. Ни с того ни с сего ей не дали с утра пойти с Симой Нелфи к Эмме-колдунье. Дедушка сказал, что её представят будущему мужу.

Для Кессы это большой неожиданностью не стало — уже год весь участок обсуждал, кто станет её мужем. Обычное дело в таких тихих местах, как Фейр! Конен Мейн или Хельг Айвин — кто-то из них, так думали все жители, кроме Нарина Фирлиса. А он вообще неизвестно чем думал, отец Кессы даже поколотил его однажды.

Приятно, что эти пересуды закончатся. Ради этого можно пропустить урок колдовства и даже надеть платье с сушёными цветами. Примерно так выглядит костюм Пленницы на Празднике Крыс. И юбка очень узкая. Конен и Хельг, увидев Кессу в таком наряде с цветочками, со смеху лопнут — и за кого тогда она выйдет замуж?! Вот чудные обычаи…

А на улице что-то интересное, а её так и держат взаперти. И зачем-то подняли до рассвета. А во время церемонии ещё и водой обольют. Зачем такие сложности?!

— Только попробуй выкинуть выходку! — прошипел на ухо Сьютар. — Я лично за всем прослежу!

— А кто… — заикнулась Кесса, но на неё шикнули.

— Тихо! Надень сетку!

Мягкая сеть, сплетённая из волоса Ифи, полностью скрывала лицо. Сьютар взял Кессу под руку.

— Я тебя поведу. Надеюсь, цветы хорошо держатся…

В глубине пещеры кто-то хихикнул.

Фрисс доел Листовика и терпеливо ждал у входа. Наконец Сьютар в одеянии жреца вышел из пещеры, придерживая за плечо некое существо в просторном длинном платье, украшенном лепестками цветов. Лицо и руки существа были закрыты сеткой.

— Стены прочны, и надёжен дом! — отрывисто произнёс приветствие Сьютар. — Я знаю, зачем ты прилетел. Ты посягаешь на нашу пещеру, нашу воду и нас самих!

— Ничуть, — спокойно ответил Речник, который тоже знал обычаи.

— Так ты не захватчик и не демон? Кто же ты? — как бы с недоверием спросил Скенес.

— Сперва назови своё имя, — Фрисс изобразил недоверие в ответ.

— Я Сьютар Скенес с Реки.

— Я Фриссгейн Кегин с Канумяэ.

— Ты присылал нам дар?

— У меня есть и ещё один.

— Здесь та, кого ты хочешь взять. Ты видел её?

— Никогда.

— А ты его видела?

Голос Кессы из-под сетки звучал еле слышно.

— Не-а.

Сьютар закатил глаза и вылил ей на голову кувшин воды.

— Разве Кесса растение, чтобы ты её поливал? — хмыкнул Речник, глядя на существо с сочувствием.

— Вода очищает, — отмахнулся жрец. — Сейчас ты увидишь её.

Сьютар снял с Кессы все сетки. Она на мгновение зажмурилась, а потом открыла глаза.

Нет, этот человек не с Фейра и даже не с соседних участков! Там ни у кого нет таких сверкающих зелёных глаз. И никто там не носит такие замечательные доспехи из прочной шкуры, и тем более — такие длинные мечи в узорчатых ножнах! И ни от кого не исходит такая сила, что земля уплывает из-под ног от одного взгляда… Колдун? Один из загадочных иноземцев?

— Не бойся, сейчас пройдёт, — незнакомец удержал её от падения. Сьютар слегка нахмурился.

— Называй имена, о жрец, — кивнул пришелец Сьютару.

— Эта девица, которую, к сожалению, не драли за уши в малолетстве, — моя внучка, дочь Гевелса Скенеса и Ауны Скенесовой, урождённой Наньокет. Зови её Кессой. Ей пятнадцать лет, и надрать ей уши ещё не поздно. А этот достойный человек — Фриссгейн Кегин с истоков Канумяэ, сын Гевелса Кегина и Айнин Кегиной, урождённой… э-э…

Сьютар повернулся к Фриссу.

— Варла, — напомнил тот.

— Урождённой Варла. Он же Речник Фрисс, — больше Сьютар ничего не сказал, этого было достаточно.

— Тот самый Фриссгейн?! Легенда Фейра и всей Реки?! Победитель демонов и куванцев?!

Речник не знал, чего опасаться — что Кесса от волнения вспыхнет и сгорит, или что она прожжёт в нём дыру взглядом. Надо же распускать такие байки по участку! Интересно, кто этим занимался.

— Иди-ка ты в пещеру! — тяжело посмотрел на внучку Сьютар. Кесса остановилась в дверях и долго ещё выглядывала из-за дверной занавеси. Фрисс хотел поговорить с ней, но говорить пришлось со Сьютаром, причём о делах денежных… о плавнике для хиндиксы, который Речник привёз в качестве второго дара. Цену плавника Скенес понял с первого взгляда и стал считать куны вдвое быстрее. Фриссу казалось даже, что в его глазах мелькают цифры. Речник был смущён и даже растерян, а Кессу вообще не выпускали из дальней пещеры до самой темноты. Слишком она переволновалась.

…Речник уже пошёл к постели, но взгляд из-за двери остановил его. Он вышел на порог.

— Кесса, я вижу тебя. Что ты ищешь?

Дочь Гевелса застенчиво выглянула из-за камня.

— Я столько слышала о Речнике Фриссе…

— Не знаю, чего тебе наговорили, — Фрисс махнул рукой. — Я не герой. А гонять куванцев — моя работа. Не надо смотреть на меня так.

— У меня есть книга о приключениях Ойги, — похвасталась Кесса.

— Вот как? — Фрисс против воли заинтересовался. Ойга, Чёрная Речница, как раз была героиней и легендой Реки, но откуда у Скенесов такие книжки? Уж что-что, а похождения Речников-приключенцев совершенно не интересовали Сьютара.

— Позволишь мне почитать книгу с утра? Сейчас иди спать. Опасно говорить об Энергине ночью! О демонах — опасно вдвойне, — серьёзно сказал Фрисс, хотя правдой это не было и наполовину…

Кесса пошла в девичью комнату, но уснуть не смогла — и среди ночи оделась и тихо вышла из пещеры.

… - Кесса!

Сима Нелфи появилась из темноты. Ей тоже не спалось — слишком ярко горели звёзды.

— Сима?

— У тебя здорово получается. Ты превзошла Ойгу! — Сима скользнула взглядом по мишеням, второпях начерченным на трухлявом причале. Кесса старалась попасть в них тупым ножиком с десяти шагов и уже хорошо натренировалась. Острый нож ей было жалко, настоящих метательных лезвий у неё не было. Зато она знала, что Ойга, Чёрная Речница, попадала в куда меньшую мишень с куда большего расстояния… хорошо бы сравняться с Ойгой!

— Ничего подобного, Сима, — вздохнула Кесса. — Тренироваться ещё и тренироваться. Тоже будешь бросать?

Сима вынула нож из дерева и отдала Кессе.

— Почему тебя сегодня не выпускали из пещеры? Мы даже испугались! Ты заболела?

— Слушай, Сима, слушай! — Кесса шёпотом рассказала ей о планах Сьютара, и Сима долго не могла обрести дар речи.

— Это же прекрасно! Кесса, ты увидишь настоящие приключения! Ой, ну ты и везучая…

— По-моему, он очень хороший, — задумчиво сказала Кесса.

— Ты говорила с ним?

— Как же заговорить с ним, Сима?!

— Ты только не должна бояться. Речник Фрисс никого не обижает. Может быть, он видел Ойгу! Спроси его об этом. Возможно, он даже сражался рядом с ней. Почему бы и нет?!

— Я спрошу его о демонах. И о тех городах, где он бывал. И о настоящих колдунах.

— И о сарматах. Попроси его рассказать нам что-нибудь.

— Хорошо бы, он согласился…

Не успел Речник утром надеть броню, а Сьютар — рявкнуть на своё семейство и особенно на Кессу, как в пещеру прибежала Сима Нелфи. Под свирепым взглядом Скенеса-старшего Кесса и Сима попросили Речника рассказать о его приключениях — или о чём он хочет, это в любом случае интересно им всем!

— Тогда пойдём к пещере Фирлисов, Эмме тоже интересно, — решил Фрисс — и заметил, как сверкнули их глаза. Речник Фрисс не шарахается от Эммы, как все остальные! Значит, колдунья тоже причастна к тому странному миру, что начинается за пределами участка…

— Фриссгейн, и охота тебе возиться с этими грязными Фирлисами?! Кесса, сиди дома! А ты, Сима… Если за тобой не смотрят родители, я сам тобой займусь! — не выдержав, Скенес поднялся с циновки. Но взгляд Речника остановил его.

— Ты не забыл, что я Речник? — тихо спросил Фриссгейн и вышел из пещеры. Кесса и Сима на почтительном расстоянии пошли за ним.

Наверное, это Сима Нелфи обегала все пещеры и собрала юных жителей у причала Фирлисов. Там было человек тридцать, и все приготовились слушать долго и внимательно. Многие принесли с собой работу — полоски травы для циновок, пряжу, прутья для корзин или камешки для бус.

Эмма созвала всех к пещере и плотно задёрнула занавеску.

— Сколько народа ты собрал, Фрисс… Что расскажешь?

— Что захотят, — махнул он рукой. — Кесса обещала показать интересную книгу — почитаем и обсудим.

Книга в самом деле была интересная — даже по внешнему виду. Её сшили из листьев южного папоротника Улдаса. Фрисс даже предположить не мог, сколько Сьютар за неё заплатил. А ведь Скенес-старший очень не любил пустые траты!

"Сказание об Ойге Речнице" — стояло на обложке. А на следующем листе — рисунок: крылатый демон и Чёрная Речница на его спине. Никогда на Реке не появлялись такие существа. Да и Фриссу они пока что не попадались. Множество чудных тварей населяло эту книгу. Названия народов, рек, городов, стран звучали таинственно и притягательно. Облик неизвестных созданий пугал и изумлял. Фрисс увлёкся и перелистал полкниги, пока не вспомнил о Кессе.

— Ты видел Ойгу, Речник Фрисс? — спросила она. — Какой она была?

Он вздохнул.

— Ойга умерла, когда не родился ещё мой отец. И для меня она такая же героиня прошлого, как и для вас. Ойга была великой Речницей. Мне очень жаль, что я никогда не видел её…

— А может, Ойга жива?

Это спросил Римин Санъюг.

— Ведь в конце книги не сказано, что она умерла. Она ушла в сияние, и на этом всё завершилось…

— Хотел бы я в это верить! — сказал Фрисс. Для него концовка звучала иначе. "Уйти в сияние" — такая участь, какой и врагу не пожелаешь.

Все ненадолго замолчали.

— Ты видел такое существо? — Сима показала на картинке чёрное создание с множеством шипов на руках и спине. — Ойга сражалась с одним из таких…

— Его называют Квазгесси. Опаснейший демон с самого дна Энергина! — очень кстати вспомнил Фрисс то, что Канфен рассказывал Речникам о подземных народах. — Они очень сильны, не боятся даже драконов, но первыми не нападают никогда. Зато если разозлить их, от них не спасёшься, каким бы сильным ты ни был.

— А если относиться к ним хорошо? Они будут дружелюбными, да?

— Как все разумные существа, Кесса.

— Ойга не убила его, нет. Она сохранила ему жизнь. Это хорошо, правда?

— Потому Ойга и была Чёрной Речницей…

— Кто же такие были Чёрные Речники? — спросил Конен. — Это не легенда? Говорят, что все они были героями. Но куда же они делись?

— Это давняя история, Конен… — Фрисс задумался, подбирая слова.

Сам Фрисс не застал те времена, а в рассказы старших Речников с трудом мог поверить. Они звучали как легенды.

Чёрные Речники — опытнейшие и сильнейшие из всех воинов Реки. Они знали всё об Энергине и соседних странах. В магии не было секретов для них — даже в таких странных направлениях, как Некромантия и Скрэн. Один Чёрный Речник заменял весь Зелёный Отряд. Демоны уважали их, враги боялись. Чёрные Речники добывали для короля Реки информацию и сокровища на другом краю света и в подземных глубинах.

Но отцу Астанена, Вольферту, предыдущему повелителю Реки, не по душе были изыскания Чёрных Речников в Энергине и странных магиях. Чем дальше, тем меньше они подчинялись королю. Большая их часть выходила из Энергина не более чем на пару дней. И потом, их общение с Нэйном…

И Вольферт решил, что не будет больше на Реке деления на три отряда Речников — на Белый, призванный учиться, Красный, призванный защищать, и Чёрный, созданный для изысканий. Все Речники отныне должны были называться Красными, собирать налоги и подчиняться королю, а не своей левой пятке, и изучать Магию Воды, а не Скрэн или Некромантию.

Чёрные Речники на это не согласились, а когда Вольферт применил силу — ушли с Реки. Кто-то к Некромантам Нэйна, кто-то в Кецань, Кривь или даже в Хесс — подземный мир, лежащий за пещерами Энергина… Собранные ими знания рассеялись по миру, ничего не досталось Красным Речникам.

Более некому было дружить с демонами-хесками и иноземными магами, никто не совершал великих походов и легендарных изысканий, и бог везения Аойген окончательно отвернулся от Реки.

… - Астанен искал их, но никого не нашёл. Видимо, возвращаться они не хотят.

— Так значит, Нэйн действительно существует? Страна Некромантов и живых мертвецов? — жадно спросила Сима.

— Разумеется, — в этом Речник был уверен. — Но никто из нас не посещал её. Наверное, про Нэйн болтают много лишнего. Но никто не приходил оттуда, чтобы опровергнуть это.

— А про какое-нибудь из своих приключений ты расскажешь нам? — потупилась Кесса.

— Из своих? — Речник снова задумался, но ненадолго. — Расскажу о переговорах с Инальтеками. Это как раз было в Хессе, за Энергином.

Двенадцать лет назад завершилась очередная война с Инальтеками, и Река снова разгромила содружество кланов Идэвага и Кэйронейю, призвала Инальтеков к миру и предложила заключить договор хотя бы на пару лет. Илларгон, посчитав уцелевших воинов своего клана, согласился.

Люди собрали большую экспедицию. Сами Канфен и Астанен отбирали послов. Все Речники хотели присоединиться, но взяли далеко не всех. Фрисс даже не мечтал о таком везении, но Канфен сам предложил ему идти в этот поход. Он был простым охранником, присматривал за ездовыми кошками-Фагитами и летающими кораблями да следил, не нападут ли хески. Но поход был запоминающийся.

Они спустились очень глубоко в подземелье, туда, где оно уже не выглядит как пещеры, под магическое солнце Хесса, на равнину близ города Ойти. Прославленные Речники — Вайринхенг Исьокоме, Од Санга, Тиллит Хонва и не только они — охраняли караван, так же, как Фрисс. Множество странных существ и народностей встретили они в Хессе, пока добрались до Ойти. И тогда Фрисс впервые побывал в стойбище Инальтекских кланов.

Более всего удивило его, что ни одной стычки между людьми и демонами не было за эти дни. Мирные Инальтеки! Никогда не поверил бы, если бы сам не увидел.

Фрисс постарался рассказать как можно красочнее, чтобы это выглядело как приключение, а не как скучноватое исследование. Что бы ни думали жители, большинство изысканий — не веселы, не изобилуют стычками и преодолением препятствий, и вообще проводятся не для того, чтобы побегать и подраться! А вот рассказывать о них лучше интересно — или никак.

Фрисс надеялся, что у него получилось интересно. Слушали все.

— Здорово… — сказала Эмма, когда он замолчал. — Сима, а ты не побоялась бы разговаривать с Инальтеком? А ты, Кесса?

— Мне было бы не по себе, — призналась Сима.

— А я хотела бы встретить кого-нибудь из них, — сказала Кесса. — Агва очень хорошие. А ведь они из Энергина…

— Сейчас мы воюем с Инальтеками. Значит, скоро будут собирать посольство. Я могу туда пойти? — спросил Хельг.

— Боюсь, не возьмут, — разочаровал его Фрисс.

И верно. Ожерелье Богини он привёз. Теперь война закончится за несколько дней. А там снова заключат перемирие на год или на два — смотря как быстро сила Ожерелья погонит Инальтеков прочь от Реки…

Фриссу нужно было немного отдохнуть, его рассказ затянулся надолго. И слушателям было теперь что обсудить. Они разбрелись по берегу, только Эмма осталась рядом. Кессу позвал отец.

— Очень интересно послушать тебя, Фрисс, — сказала Эмма. — А ты бывал когда-нибудь в месте, где много книг?

— В архивах? Конечно, — Фрисс любил почитать в свободное время, хоть и бы легенды о героях древности.

— Побывай ещё раз. Я хочу кое-что узнать.

— Что же, Эмма?

Она придвинулась ближе, сверкая глазами.

— Недавно Скенес опять сказал, что мы хуже куванцев и должны убираться отсюда…

— Они не имеют права выгонять вас. Я уже говорил им об этом и скажу ещё раз. Не обращай на них внимания, — ровным голосом посоветовал Фрисс.

— Ещё он сказал, что его род — самый древний и уважаемый на участке. Но мы тоже давно живём тут. И мне кажется, у них есть какие-то тайны. Очень нехорошие тайны, — с горячей уверенностью сказала Эмма. Фрисс усмехнулся.

— И ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты узнал о них для меня. Тогда мне будет чем заткнуть рот Сьютару, да и всем остальным на участке.

А ведь это мысль… Может, это убедит Скенесов не советовать Речнику, что ему делать, а другим семьям — куда им выселяться.

— Поищу, — пообещал Фрисс, — но не уверен, что найду. Архивы — то ещё место.

— Я буду благодарна тебе, Фрисс. Если тебе нужно зелье, я сварю его.

— Да нет, пока ни к чему, — отмахнулся он. — Кстати, об Энергине… Если хочешь, могу отвезти тебя к Провалу и немного поводить по пещерам. Ты вроде как не была там?

— Я боюсь, Фриссгейн, — покачала головой Эмма. — Я же не Речница и не боевой маг!

Быстро пролетел и остаток дня — когда Фрисс отделался от всех жителей и пошёл купаться, было уже темно. А утром он собирался лететь дальше. Станция, Хальмен её побери! Может, сарматы всё-таки справились со своей бедой без Речников?..

… - Давай!!!

Халькон с размаху обрушился на стену пещеры Иншу. Обломки едва не похоронили под собой весь отряд Инальтеков, толпившийся вокруг.

— Ещё раз! Уинн, не жалей свою броню! Осталось немного! — крикнул Хорген из Огненного клана. По мере сил он руководил пробиванием туннеля. Халькон по имени Уинн тяжело вздохнул.

— Твоей бы головой, Инальтек, ломать эти скалы! И как тебе удалось нас уговорить?!

— Тем, кто прокладывает путь в Кайском Доле, куда труднее, — напомнил Хорген.

— Аскея и Сет бьются там вдвоём, а не поодиночке. Хорошо, в последний раз…

Инальтеки бросились в укрытие. Последний скальный оплот рухнул, и ослепительный белый свет залил туннели.

— Вот вам ваша дыра! — прошипел каменный змей, ныряя головой в землю. Свет нестерпимо жёг ему глаза, и больше он с Инальтеками общаться не хотел.

— Ну вот, — кивнул Хорген, остановившись у нового выхода на поверхность. — Речники слегка удивятся. Они не предполагают, что у нас хватит сил на новый туннель.

— Что дальше, Хорген? — Менгес, предводитель отряда лучников Ашшарвег, собрал своих воинов у прохода и обратился к вождю.

— Готовься, Менгес. К ночи Нортон закончит свой туннель. Мы нападём одновременно.

— Ещё не подошли все отряды, — засомневался Менгес. — Чем больше нас окажется наверху, тем лучше.

— Готовься, — повторил Хорген. — Я поговорю с Агнейлом. Нортон ведёт воинов на Клён, ему не справиться без божественной силы.

— А справимся ли мы? — Менгес продолжал сомневаться.

— Уинн вернётся и поможет вам. К тому же с тобой Фнорра. Жди ночи и жди сигнала. Я пойду приносить жертвы…

 

Глава 08. "Флан"

Речник Фрисс подбросил в печку соломы всего один раз, чтобы корабль смог оторваться от воды после ночного отдыха, и больше его не подгонял. По мнению Речника, хиндикса и так летела чересчур быстро, будто дождаться не могла, когда попадёт на станцию. "Всегда бы так летала, а то вечно засыпает на подъёме…" — с досадой думал Фрисс. Ну что же — всем известно, что различные штуковины очень любят сарматов и просто тянутся к ним. А самая сложная, непонятная и опасная штуковина на Реке им принадлежит. Вот, собственно, и она… восходящее солнце ранним утром Уканаи-дина осветило самую высокую трубу "Флана". Фрисс влетал на территорию станции — "участки под станцией", как называли эти места Речники. Живущие там, откуда видно эту трубу, так и говорят — "мы под станцией живём".

Труба, окрашенная в песчаный, жёлтый и чёрный, возвышалась и над Рекой, и над обрывом, и была так же привычна глазу, как скалы, Высокий Лес и сама Река. Столь же привычны были местным изменения, вносимые станцией во всё живое. Фрисс, давно тут не появлявшийся, выглядывал эти изменения и кивал себе головой — пусть сарматы не рассказывают, что на станции не бывает утечек…

Сооружения "Флана", обнесённые единой стеной, охватывали берег полумесяцем и глубоко врезались в обрыв. Над обрывом склонялась Высокая Трава — но была она гораздо ниже и суше, чем повсюду, и ни Мелн, ни Золотая Чаша, ни багряный Кенрилл не украшали берег своими цветами. Лишь Дерево Ифи, вырастающее даже из щепки и выживающее под любым излучением, уцелело здесь. Но по Дереву Ифи никогда не поймёшь, двадцать лет ему или двести — и кто знает, хорошо ли ему тут расти…

Реку отравить тяжелее, чем землю, но не раз и не два вода начинала мерцать под стенами станции. Агва избегают её, куванцы проплывают мимо со всей возможной скоростью. Даже Инальтеки обходят сарматов и их сооружения по широкой дуге… Речники тоже обходили бы станцию стороной, но служба есть служба! Не менее восемнадцати Речников должно быть на таком участке, и работа им находится всегда. Все признавали, что лучше полный участок куванцев, чем соседство с сарматами.

Жители "из-под станции" к самой махине никогда не подходят — их пещеры начинаются далеко от неё, а те, кто живёт ниже по течению, даже усвоили, что весной не стоит есть рыбу и Листовиков, а ракушки вообще есть нельзя. Мёртвая вода обычно стекала по Реке весной… Фрисс видел, что она может сделать с человеком. Видел он и тех, кто подобрал и применил выброшенные сарматами детали из фрила, стекла или металла. Совершенно безобидные на вид обломки — но в каждом таилась смерть!

Все эти вещи и вещества не должны были выходить за пределы станций, но никто из Речников или правителей так и не смог доказать это сарматам. Весной им было не до жителей и не до чистоты вод и земель. В начале весны они выходили из спячки — и выводили из "полудрёмы" десяток своих установок-альнкитов, и время это называлось весенней встряской, и станцию трясло посильнее, чем Остров Вулканов в дельте Реки. Речник слышал даже, что неосторожно "разбуженный" альнкит может взорваться и уничтожить не только соседние участки, но и пол-Реки. Сарматы обычно избегали таких крайностей, но случалось всякое — и последствия этих случаев светились в Реке до конца весны или отбирались Речниками у мирных жителей. Весной сарматам прощалось многое, главное было избежать взрыва, и правители Реки прекрасно это понимали… только после очень крупных неприятностей они пытались как-то наказать станцию.

А это было трудно. Ни одна из трёх станций на Реке не подчинялась Астанену — у сарматов было своё государство, со столицей в далеком западном городе Ураниум-Сити, и государству этому не было дела до ожогов, боли и смертей речных жителей. Оружие Речников против сарматов было бессильно, магия не могла проникнуть на станцию, а далеко сарматы не отходили. Даже в тот раз, когда отряд Геса Моско закрыл "Флан" и изгнал оттуда всех, Речники удерживали станцию менее Акена.

Фриссгейн припомнил тот случай, пока искал на берегу какой-нибудь причал или хотя бы дерево, чтобы привязать корабль. Это было ранней весной, за год до его отлёта в Олданию. Речник Найгис с участка "Флан" сообщил, что многие жители обожглись мёртвой водой, а сарматы сочли это пустяком и оставили воду течь дальше. Астанен был тогда в гневе, и пятьдесят Речников во главе с Гесом Моско вторглись на станцию и изгнали оттуда всех до последнего сармата. Ранней весной это несложно — и они, и опаснейшая сила самой станции ещё спят и плохо понимают, что происходит. Тогда Фрисс впервые увидел, сколько там на самом деле сарматов, и какая эта махина внутри огромная и сложная. А потом Речники стояли цепью вдоль полумесяца, и Гес Моско на всю Реку грозил сарматам страшными карами. Те отмалчивались, хмуро глядели на блестящие купола над альнкитами и думали о своём. А через половину Акена все голоса заглушил страшный тоскливый вой — "аварийная сирена", как пояснил потом Халан. Он-то знал, что как устроено! И сарматы знали, а потому Гвеннон, их предводитель, сказал Гесу так — или сейчас сарматы возвращаются и всё исправляют, или некому уже будет угрожать, наказывать и платить возмещения. Альнкиты весной неуправляемы, а ирренций, Живой Металл, неуправляем всегда…

Речники расступились было, но Гес приказал сомкнуть цепь и пообещал смерть любому, кто войдёт на станцию. Он был храбрым воином, прошёл много битв, но Живой Металл был ему незнаком, и в нависшую угрозу он не поверил. Речник Найгис сказал, что это безумие, и вышел из цепи, то же сделал Фрисс и ещё несколько Речников. Они видели уже, что Гес Моско не в себе, и правда — едва сарматы воспользовались прорывом в цепи, Гес обнажил оружие. Речники удерживали его, пока все не вернулись на станцию, а двери не захлопнулись, и сирена не смолкла. И пока это всё творилось, Найгис и Фриссгейн поговорили с Гвенноном, и он легко согласился заплатить штраф и возместить жителям пережитую боль. Реку сарматы очистили уже после того, как состоялся суд над Гесом — его обвинили в попытке подрыва станции, Астанен изгнал его из Речников. А Фрисс до сих пор просыпался в холодном поту, если ему снился тот захлёбывающийся вой сарматской сирены. И к "Флану" он с тех пор не подходил — сарматы были очень злопамятными существами! Могут ведь и в глотку налить той водички с ирренцием…

Рядом с "Фланом" корабль Фрисса казался крохотным. Речник летел мимо цепочки высоких куполов из блестящего фрила, над которыми возвышались трубы — немного пониже главной — и ветвистые вышки, мимо общей стены, окрашенной в жёлтый, охристый и чёрный, к центральному зданию, врастающему в обрыв. Никакой дым не выходил из труб, но Речник знал, что нельзя летать над ними — корабль немедленно вспыхнет от чудовищного жара. И никаких повреждений не было видно на стене или на куполах альнкитов. Наверное, это хороший знак — ничего не взорвалось весной, всё работает… Что же тогда смутило Халана?

У такого громадного здания не было ни одного каменного кольца! Фрисс долетел до самого входа и понял, что привязывать корабль придётся к той трубе из непрозрачного фрила, которая выступает из стены и снова входит в ту же стену. Получается петля, на вид прочная. Речник надеялся, что она выдержит — или хотя бы не относится к жизненно важным частям станции. Он бросил несколько острых якорей так, чтобы они воткнулись в землю и удержали корабль, спустился на землю и быстро привязал хиндиксу к трубе.

Двери станции были открыты нараспашку, никто не охранял их. Фрисс огляделся и увидел нескольких сарматов на берегу Реки — один из них держал странный прибор с широкой выдвижной вилкой, иногда опускал эту вилку в воду или ощупывал землю, и тогда все склонялись над прибором. Фрисс не очень понимал в таких штуках, но понимал в другом… движения сарматов были очень странными, будто каждого из них придавило к земле невидимым грузом. Такое бывает по осени, когда они готовятся к зимнему сну, но не летом же!

Речник подошёл поближе и поздоровался с ними. Сарматы не ответили, только один оторвался от прибора и посмотрел на Фрисса безразличным взглядом. Вся компания была, по сарматскому обычаю, в тонких, но очень прочных скафандрах, скрывающих всё тело, а сармат с устройством даже надел шлем. Оружия ни у кого не было — ни речного, ни сарматского.

— Что-то случилось на станции? — встревоженно спросил Речник. Тот единственный, кто его заметил, отрицательно покачал головой.

— Я пришёл поговорить с Гвенноном, вашим командиром. Где его найти? — спросил Фрисс, довольный и этим. Взгляд сармата стал пристальным, но понять по его лицу ничего нельзя было.

— Прямо и направо по стреле "Щит наблюдения", — ответил он наконец. — А вода чистая… пока что чистая. Можешь посмотреть.

Он кивнул в сторону сармата с прибором. Фрисс вежливо отказался — в показаниях он ничего не понял бы, но сказанное ободрило его. Хотя бы вода чистая! А такой прибор называется "дозиметр Конара", он ищет Сиджен — лучи ирренция и веществ, ему подобных… и сам ирренций тоже ищет, если в умелых руках. Речник попрощался с сарматами и вошёл под невысокую арку входа. Сарматы ненамного выше ростом, чем люди, слишком высокие ворота ни к чему им…

Внутри было прохладно, светло и тихо, вокруг Фрисс видел лишь рилкар — искусственный камень, цветной фрил и тускло блестящий металл. Обычный коридор, без каких-либо странных приспособлений, вскоре он начинал ветвиться, а на стенах появлялись стрелки-указатели. Никого внутри не было. По счастью, надписи все были на языке, известном Речнику, — на сингельском, и стрелу, указывающую на Щит наблюдения, он нашёл быстро.

Что-то странное он чувствовал и внутри станции, смутное напряжение, готовое разразиться грозой или взрывом. Но как верить столь неясным ощущениям…

Гвеннон стоял у светящегося наклонного экрана, следил за чем-то, непонятным Речнику, и хмурился. В этой комнате были только экраны, ни кнопок, ни странных рычагов… Командир "Флана" был одет в обычный жёлтый скафандр с названием станции на спине и цветными полосами нашивок на груди — полосы говорили о его ранге на этой станции. Так же одевались все здесь, никаких знаков отличия не полагалось Гвеннону, кроме, возможно, очень необычных украшений из каких-то обломков станции и обычного камня… хотя нет, такие украшения и у простых сарматов могут быть. Тогда вообще неясно, почему столь богатый народ не соорудил какой-нибудь венец или скипетр для своего правителя!

— Халан просил поговорить с тобой, — сказал Фрисс с самым мирным видом. — Что-то тревожно у вас на станции. Даже я это чую. Если вдруг мы можем помочь…

Гвеннон слегка удивился, но не озлился и после недолгого раздумья кивнул.

— Передай Халану мою благодарность. Честно, не ожидал. А насчёт помощи… Мы послали уже запрос в Ураниум-Сити, но они могут опоздать. Ещё две недели у нас есть, но больше мы не продержимся.

В Ураниум-Сити?! Сарматы искали помощи в своей столице только в самом крайнем случае! Речнику стало не по себе — как будто холодом потянуло. И Гвеннон был слишком спокоен…

— Что-то такое, в чём мы разбираемся? — спросил он с большой осторожностью. Обычно проблемы сарматов были тёмным лесом для людей. Слишком далеко разошлись две цивилизации…

— Наверное, ты знаешь, что станция постоянно вырабатывает отходы, — продолжал Гвеннон, медленно и размеренно. — Сейчас ты скажешь, что мы выливаем их в Реку. На твоё счастье, это не так. Мы вывозим всё опасное в хранилище… в Змеиные Норы, что к востоку отсюда. Мы, "Эджин" и "Скорпион", и все западные станции. Это общее хранилище. И теперь оно недоступно ни для кого.

— Что?! — Фрисс не удержался и вскрикнул. Конечно, он слышал о Змеиных Норах! Глубочайшие ветвистые шахты собирали в себе ирренций, лучащийся металл, радиоактивную пыль, вывозимую туда со всего Запада. Змеиные Норы спасают всю Реку от яда, вырабатываемого тремя станциями. И если Норы недоступны…

— Именно, — кивнул сармат. — На две… хорошо, на три недели, если мы разделим место в своих хранилищах между тремя станциями… на три недели нам хватит подземелий под "Фланом". А потом всё это окажется в Реке. Я не хочу, чтобы такой склад ирренция взорвался под моей станцией. Понравится это вашему Королю или нет — его дело.

— Постой, сармат! Никто не хочет, чтобы вы взорвались, — Фрисс поднял руку в просительном жесте. — Но также мы не хотим, чтобы вы убили Реку своей отравой. Что не пускает вас в Норы? Разве что-то может противостоять вашему оружию?!

— Сам ирренций противостоит нашему оружию, — склонил голову Гвеннон, он сам был не рад своему бессилию. — Какая-то тварь засела там. Наш летающий корабль отправился в Норы — и тварь его уничтожила. Последние сообщения были — "оно не боится ни огня, ни осколков". Там было десять сарматов, никто не вернулся…

Фрисс обомлел. Кто-то посмел навредить сарматам — и ещё не был стёрт с лица земли?! При их-то чудовищном оружии, способном уничтожать миры?!

— Гвеннон! Ракеты же! У вас есть ракеты! Если пошли такие дела, взорвите эту тварь к Вайнегу в Бездну!

Сармат судорожно вздохнул и покачал головой.

— Хранилища заполнены на треть, а ирренций щедр на цепные реакции. После взрыва по туннелям пойдёт Встречный Шквал, и так рванёт… — сказал он скорее себе, чем Фриссу. Но Речник тоже понял — Халан кое-что объяснял ему про свойства ирренция — и хмуро кивнул.

— Ураниум-Сити поможет вам? — с надеждой спросил он. — И что можем сделать мы для твоей станции и для тех несчастных с корабля?

— Ураниум пока молчит… Я попрошу вас, Речников, побывать у Нор и узнать, что там за тварь. Провести опыты с ней. Или хотя бы доставить часть её на станцию, мы сами выясним, чем её пронять. Три недели у нас в запасе. Кто-нибудь согласится выполнить это задание?

Гвеннон не слишком надеялся на утвердительный ответ. А Фрисс не знал, что ответить. Змеиные Норы были жутким местом даже без неведомой твари, пожирающей стальные корабли на завтрак. Смертоносный Сиджен, зелёным огнём встающий над хранилищами, выжег там всю землю и ежегодно убивал людей и демонов. Когда-то Ойга, Чёрная Речница, изгнала из Змеиных Нор злобную тварь — и сама умерла в мучениях, сожжённая лучами. Фрисс такой судьбы не хотел! Но и оставить всё как есть он не мог.

— Гвеннон! Ты понимаешь, туда никто не захочет идти. У нас ведь нет таких скафандров, как у вас! — пришла ему в голову идея, показавшаяся удачной. — Вы защищены от излучения, а мы нет. Если хочешь, чтобы мы залезли в такое лучистое место, дай хотя бы один скафандр. Иначе любой храбрец обуглится до костей раньше, чем разглядит, кто у вас там завёлся…

Сармат удивлённо мигнул. Может, такая мысль впервые посетила его? Он коснулся пояса, нажимая неприметную кнопку, и в комнату заглянул кто-то из сарматов.

— Принеси одну защиту. Класс "Внешние", тяжелее не надо, — сказал ему Гвеннон. Через малый промежуток времени Фрисс недоверчиво взял в руки жёлтый свёрток плотного, немного тягучего материала. Свёрнутая защита была не тяжелее кожаной брони.

— Этого хватит, чтобы спастись от излучения у Нор. Внутрь не ходите, — предупредил Гвеннон, в глазах которого появился проблеск надежды. — Если никто не согласится, просто верни защиту нам. Если согласится, сможет взять её себе насовсем.

— Спасибо, Гвеннон, теперь уже можно говорить с Халаном — и он кого-нибудь найдёт, — Фрисс кивнул. Он был удивлён до крайности — до сих пор никто из людей не получал сарматский скафандр ни в дар, ни за деньги!

— Удачи в Норах, и берегитесь излучения! — кивнул и сармат, возвращаясь к экрану. Речник вышел со станции и полной грудью вдохнул воздух Реки. Бывает же! Сарматы бессильны там, куда должен идти Речник. А что, несколько Чёрных Речников тем и прославились, что истребляли чудовищ, ползущих из Змеиных Нор. Такая груда лучистых веществ не могла не породить тысячи опасных тварей! Фрисс, конечно, не Ойга и не эти герои… но Халану всё равно. Как бы Речнику не пришлось туда лететь…

Никто не тронул его корабль, даже не отвязал его от трубы. Компания с дозиметром ушла уже далеко вниз по Реке, больше вокруг никого не было. Фрисс поднял хиндиксу в воздух и полетел к пещерам жителей. Ему вдруг очень захотелось поесть. Может, у них найдётся кусок Листовика, пойманного осенью?

На участке повыше "Флана" причал был, целых десять каменных колец для гостевых кораблей, не считая кольца у каждой пещеры. И Фрисс с радостью увидел у одной из пещер корабль с красным флагом, таким же, как у него. Здесь гостил Речник Найгис, хороший знакомый ещё по Островам… и по закрытию "Флана". Поэтому Фриссгейн сразу направился в эту пещеру — и не прогадал. Найгис был там, хозяева возражать не стали, еда нашлась. Найгис похвастался, что этой весной сарматы уследили за утечками — во время половодья что-то засветилось у берега, но на третий день перестало. Но рыбу весной никто не ловил — дураков нет!

— Хранилище, значит… Э-хе-хе. А я гадал, что у них скрежетало на днях под фундаментом? Даже вся эта махина перекосилась. Боялся, что поломается что-нибудь. Но нет, выпрямилась обратно. Скрежетало, лязгало, искры летели веером. Наверное, прорубали ещё туннель — чтобы все отходы поместились, — покивал головой Найгис. — А у тебя, я смотрю, пропуск в Старый Город?

— Ага. Хотел заглянуть, а теперь сомневаюсь что-то. Сразу и Город, и хранилище — так и засветиться к осени можно, — солидно рассудил Фрисс и налил себе хумики из кувшина, который хозяева усердно пытались спрятать.

— Ну, в скафандре-то не засветишься! Вот у меня нет защиты, а я уже был там два раза. Придётся ещё раз сходить, неладно там.

— А там-то что? Крысы одолевают? — удивился Фрисс и налил Найгису той же хумики.

— Не то что крысы… Даже Фойста видели, уползающего к Реке. Весь в ожогах, местами до костей, а ведь Фойстам никакие лучи не вредят… Ну, я живым его не видел. И крысы с такими же ранами. И вспышки, уже которую ночь… пожалуй, с тех пор, как "Флан" перестал падать на бок, там по ночам и полыхает. Гореть не горит, нечему там гореть, но что такое — не понимаю, — Найгис пожал плечами. — Странные дела! Налей ещё чуток…

— Интересно тут у вас — станции, развалины, излучения, — вздохнул Фрисс и выполнил просьбу. — Уговорил. Посмотрю на ваши вспышки, а к ночи вернусь. Кому там корабль оставить можно?

 

Глава 09. Старый Город

— И что, крысы вас не беспокоят? — не без удивления спросил Фрисс у Тенсена. Тенсен из рода Повилики, деловитый наринекс, чей камышовый дом стоял на Левом Берегу, только усмехнулся.

— Крысы, конечно, не еда, но и не ужасная угроза. А вот с Сидженом не шути. Лучи слов не понимают и оружия не боятся!

— Рад за вас. Ну что, до ночи летай на моей хиндиксе, а утром я её заберу, — предупредил Фрисс. Он в самом деле был рад — и тому, что жители помнят об опасности Сиджена (ох и намучались, когда им это втолковывали!), и тому, что хитрые и злые Крысы Моджиса ещё их всех не съели. Откуда взялась такая порода крыс, и были ли они крысами, а не порождением ирренция, сказать трудно. Зато наверняка можно сказать, что Старый Город — их вотчина и рассадник, там они вырастают до размеров волка и отращивают стальные зубы и костяную броню. Как с ними управлялись прежние жители Города, ни один мудрец не знает! Хватало же у них отваги жить рядом с Крысами Моджиса!

Ну а тем, кто сейчас живёт у Старого Города, сами боги велели быть отважными. Тенсен Повилика перебил достаточно крыс, чтобы считать их тварями опасными, но не ужасающими. И он был другом Речника Найгиса. Но даже он удивился, что у Фрисса есть скафандр, и внимательно смотрел, как Речник в эту защиту влезает. Плотный и очень прочный материал назывался "скирлин" — так говорил Халан — и мог выдержать укус крупной крысы, но не удар меча. Фрисс надел перевязь с мечами поверх скафандра, затянул на ногах плетёную из травы обувку — такие плетёнки надевали на ноги те, кто боялся попортить сапоги о россыпи ирренция — и, помедлив, снял свой шлем и надел сарматский, особой полосой скирлина скрепив его со скафандром. Внутри было, пожалуй, слишком тепло и душно. Речник вспомнил, что сарматы часто ходят без шлемов, и ничуть этому не удивился. Через некоторое время он привык, наловчился дышать и смотреть сквозь прозрачную полосу на глазах, и тогда уже направился к Городу.

Тропа петляла в густых камышах, поднимающихся вокруг, как настоящие деревья. В зарослях кто-то шуршал, пели птицы, но постепенно звуки затихали, а заросли редели. Под ногами появилась жёсткая колючая трава, едва по пояс Речнику, еле живого вида, но вредного нрава. Зелень эта называлась "мекха", и все Речники остерегались уколоться или оцарапаться об неё. Хотя неизвестно было, чем она опасна, но Фрисс сейчас ступал по траве очень осторожно.

Земля вокруг города тоже несла в себе опасность, и мекха и другие искажённые растения давали об этом знать любому, кто проходил мимо. Формы, цвета, цепкие шипы и странные соцветия — всё у местных трав было неверным, изменённым. И всё же они росли здесь, и даже в самом Городе, медленно затягивая его зелёной паутиной и разрушая мёртвый камень. Халан видел в том знак, что когда-нибудь обожжённые руины снова оживут, пусть и как часть леса. Но пока Старый Город сопротивлялся. Речник знал, что во многих его частях даже мох на стенах не растёт…

Здесь, у развалин Старого Города, Фрисс не мог не думать о прошлом. Он ещё многого не понимал — историей он интересовался, но историком не был. Но событие, убившее этот город, знали все в Орине…

Орин — молодой мир на плечах древнего. Так говорит Канфен. Прежний мир носил имя "Тлаканта" и отличался от Орина настолько, насколько Листовик отличается от Крысы Моджиса. Океаны на месте гор, пустыни на месте морей. И никого, кроме людей, хоть весь мир обойди. Ни сарматов с их станциями, ни демонов с их подземельями, ни кимей с их летописями. Никого!

Фрисс даже представить себе это не мог. А уж вообразить могущество людей того времени не мог и сам Иригин, неустанный исследователь прошлого! "Время силы, время надежды" — так он называл иногда ту эпоху. Общедоступный металл, океан энергии… первые станции, вся мощь ирренция и его излучений… машины, летающие корабли, оружие, разрушающее звёзды! Да что там — они даже живое смогли создать, это они создали сарматов — и даже сарматы с этим не спорят…

Люди, равные богам. Никто не поверил бы Иригину, если бы не развалины Старого Города — молчаливое свидетельство тех времён, последняя память о них.

Но и слабость их была чудовищной и таила в себе зародыш гибели. Не было врагов-демонов — люди враждовали между собой. Ненависть, презрение, страх — вот что излучали их города. Войны раздирали планету на части.

Чем сильнее становились люди Тлаканты, тем мощнее становилось их оружие. И однажды оно стало слишком мощным, чтобы мир мог пережить его. Когда две последние страны того мира — Древний Запад и Древний Восток — начали войну между собой, один взрыв завершил её — и всю историю Тлаканты вместе с ней. Сила ирренция вырвалась на волю, и весь мир превратился в пылающую мёртвую землю. Тлаканта более не существовала.

Но были силы на стороне этой планеты — и она пережила свой мир. Несколько дней и ночей лучи ирренция плавили реальность и искривляли пространство, и новый мир сложился из обломков Тлаканты — Орин, Изменённый.

Основной удар пришёлся тогда по Гиблым Землям — они выжжены на сотни метров вглубь и никогда не оживут. А оттуда уже поднялись потоки энергии, мощные пучки лучей, и всё, к чему они прикасались, превращалось в пепел и свет.

Сарматские станции тогда нырнули под землю, как Агва ныряет на дно Реки, и лучи проскользнули над ними. А древние города, наполненные источниками энергии, стали приманкой для лучистых Пучков — и погибли. Только их обугленные развалины теперь напоминают о прошлом — в светящихся степях Запада, в пустынях Востока — и здесь, на Левом Берегу Реки. Всё, что осталось от могущества людей.

Даже сейчас, после взрыва, после Пучков, спустя тысячелетия, Старый Город поражал воображение. Все города Реки, вместе взятые, могли уместиться в нём. Ни рождение нового мира, ни лучи, ни крысы и мародёры, ни корни трав, ни всемогущее Время не стёрли его с лица земли. Мертвенное сияние Сиджена охраняло руины надёжнее любых цепей и замков. Когда-нибудь лучи устанут жечь землю, и жизнь сюда вернётся, но до этого ещё очень и очень далеко…

У мекхи сильные корни, но даже она не смогла прорасти сквозь серый искусственный камень — рилкар, кое-где покрывающий землю. Фрисс знал, что рилкар не опаснее обычного камня, но выглядело вещество в точности как грязный лёд на Реке в начале весны и казалось таким же ненадёжным. Поэтому Речник прибавил осторожности… тем более что Старый Город уже нависал над ним. Смертельная угроза чувствовалась даже в воздухе. Фрисс шёл медленно, оглядываясь по сторонам и запоминая дорогу. Никакой карты Города у Речников не было — в самых запутанных травяных зарослях проще было найти тропу, чем в этом скоплении руин и лучей.

Когда-то Старый Город окружала толстенная стена — сейчас от неё осталось меньше половины. Никто не знал, зачем она была нужна древним. Такая мощная стена прекрасно защитила бы от набега олда или Инальтеков, но против страшного оружия Тлаканты она была бессильна. Халан думал, что на стену мог опираться некий защитный купол из фрила или лучей, но проверить это он не мог.

Фрисс шёл вдоль края дыры в стене. Здесь прошли лучи, и рилкар оплавился и рассыпался пылью, а мох и корни трав завершили разрушение. Речник коснулся обугленного материала. Пепел осыпался со стены вместе с сухими волокнами мха. Странное вещество оставалось прочным — то, что выгорело, рассыпалось много лет назад. Фрисс заглянул и внутрь стены — оттуда торчали обрывки металла. Он вздохнул. Этот металл несёт в себе смертельную угрозу. Это богатство достанется крысам…

Речник мог пересчитать по пальцам всё металлическое, что у него было. А здесь пропадали тысячи мешков драгоценного вещества. Проклятые лучи!

Налетел ветер и погнал хлопья пепла между рядами домов, опутанных лозами и сетью древесных корней. Туда пошёл и Фрисс.

Странные мысли посещали его в руинах. Он хотел бы знать, какие люди жили здесь. Он поднимал голову, но не видел крыш домов. Эти здания были выше Высоких Деревьев. Он смотрел вниз — там лежали обломки стен, стекла, хлопья ржавчины и комья пепла, и травы оплетали их и силились зацвести. Фрисс, опасливо оглянувшись, создал облачко водяной взвеси и опустил на пересохшее подобие земли. "Может, эти травы в конце концов истолкут мёртвый камень в пыль!"

Пряди мха спускались по пыльной стене. Фрисс смахнул пыль — вместе с ней слезли хлопья светло-голубой краски, проступил тусклый зеленоватый рилкар с потёками и следами оплавления. Из ближайшего окна кто-то вырезал стекло — срезы выглядели аккуратно. Остальные окна просто разбили, и возможно, это сделал взрыв, уничтоживший Тлаканту. Ветер свистел в чёрных провалах и гнал по улице пепел и пыль.

Кое-где ещё Фрисс увидел следы попыток оторвать или отрезать что-нибудь от развалин — кусок металла, красивый скол фрила или гладкое оконное стекло. Все такие попытки, как видел Речник, произошли несколько лет назад. Окрестные жители временами вспоминали о Городе и тянули в свои дома всё, что могли оторвать. И многие дорого заплатили за это — любая мелочь, подобранная здесь, излучала Сиджен сильнее, чем мёртвая вода с сарматской станции. Однажды волна смертей прокатилась по этим местам, многие остались искалеченными Сидженом, и тогда жители перестали наконец ходить сюда толпами. Халан, правда, подозревал, что они просто унесли всё ценное с окраины, а идти в логово крыс и беспощадных убийц-Фойстов им не хотелось.

Не раз и не два повторяли Халан, Иригин и опытные Речники одно и то же: главную опасность глазами не увидишь. Не демоны и не крысы — главная угроза в Старом Городе. Их видно. От них можно спрятаться, их можно убить. От Сиджена не спрячешься, его не убьёшь. И он не отличает жителя с кинжалом и в травяной плетёнке от Речника в броне и с длинными мечами — и то, и другое для Сиджена лишь капля слизи и горсть пепла…

Иригин и Ондис рассказывали о страшных болезнях древности, разлагающих людей заживо. Ирренций помог избавиться от них. Но взамен люди получили сжигающий Сиджен. Даже сарматы страдали и погибали от него…

Тихо было в переулках Старого Города. Обугленные стены молчали, и даже мох не скрывал их. По этому переулку пронеслись когда-то лучи и навеки впитались в рилкар. Здесь шёл Пучок…

И сейчас существовали Пучки — где-то на Западе кружили они, свёрнутые в кольца, и хранили невообразимую мощь. Никто не знал, когда они развернутся и куда полетят, но все знали — это свернувшаяся кольцом Смерть…

Фрисс остановился. С ветки Дерева Ифи — правда, оно не доросло ещё до дерева и казалось скорее кустом — свисал обрывок красного плаща. Такие плащи носили Речники, и Фрисс был бы так одет, если бы плащ поверх скафандра не выглядел глупо и нелепо. Кто-то зацепился за куст. Наверное, очень спешил!

Не одни чересчур жадные до бесхозного добра жители ходили в Старый Город. Здесь бывали и Речники. Но они искали не стекло или обломки рилкара. Их интересовали приборы и оружие. О древнем оружии Тлаканты ходили легенды. Никто из Речников не отказался бы от огнемёта или бластера. Но пока что никому не посчастливилось. И Халан не уставал повторять: в мёртвом городе можно найти лишь смерть!

Опытные Речники удерживали новичков от напрасного риска. Плохо только, что они сами зачастую думали, что Сиджен опытных не трогает! Халан покупал все странные приборы, которые Речники приносили отсюда. Во-первых, он мог исследовать их, а во-вторых, избавить Речников от лишнего облучения. Даже Фрисс из любопытства пару раз ходил по Городу, но не нашёл ничего, что стоило бы ожогов и возможной болезни. Крыс и демонов он не боялся — сражались с ними, ничего особенного! А вот невидимые лучи…

Переулок закончился, знакомые окраины остались позади. Ничего способного вспыхивать Речник пока не нашёл, горелые крысы тоже ему не попались. А дальше начиналась неизвестность.

Эта улица была широкой, как приток Реки. Рилкар лежал на ней полосами, где в два слоя, где в три. Фрисс припомнил один из рассказов Иригина — о дорогах Тлаканты, которые сами двигались и везли путников к цели. Наверное, эта слоистая дорога была такой… Живая дорога! Чего только ни расскажет Иригин…

Что-то, как показалось Речнику, сверкнуло за провалом двери, давно сорванной с петель и расколотой на части. Он вошёл в дом, стараясь не поднимать шума, и уткнулся носом в неподвижный подъёмник. Блестела одна из кнопок на его двери — древние зачем-то сделали её светящейся, она и светилась до сих пор. Фрисс постучал по ней пальцем, заметной вспышки не дождался и решил, что не её свечение насторожило Найгиса.

Раз уж он сюда зашёл, надо заглянуть хоть в одну "пещеру". На верхние этажи не попасть — лестницы нет, подъёмник давно умер — а внизу всё наверняка разломано и растащено, однако попытать удачу можно.

Сколько металла и стекла пропадает здесь… И сколько лишних преград возвели древние на пути Речника… Фрисс хотел уже бросить эту затею, когда дверь с ужасным скрипом открылась. Странно, что сюда не сбежались крысы со всего города!

Он вошёл в коридор. Здесь до него никто не был с самого Применения, и ему тоже заходить не стоило. Одно из ответвлений Пучка вошло именно в эту комнату.

Расплавленный скирлин у стены. Несколько странных предметов, слишком крупных, чтобы Фрисс мог их унести, и слишком обугленных и облучённых, чтобы он захотел их тащить. Выбитое окно и горка расколотых костей под ним. Фрисс неосторожно выдохнул, и кости осыпались пеплом. Кто-то погиб здесь, и никогда Речник ничего о нём не узнает…

Фрисс покинул мёртвый дом и пошёл дальше, разглядывая редкие полустёртые знаки неведомого алфавита на стенах. По другой стороне тихо, как тень, проскользнул Фойст — изящный и быстрый демон с острейшими когтями. Речник вовремя притаился за углом — Фойсты дружелюбием не отличались.

Спрятался с одной стороны — заметили с другой: что-то зашуршало сверху, и пыль посыпалась с подоконника. Бурая крыса размером с крупную кошку спускалась по стене, подозрительно сверкая глазами. Разведчик Крыс Моджиса. Очень нехорошая встреча…

Фрисс тихо вынул меч из ножен. Одного удара хватило, крыса метнулась в сторону, но клинок пронзил её насквозь. Большое везение, обычно они более осторожны и скрытны. Теперь эта пакость не наведёт на него стаю…

Внезапно стены перед глазами поплыли. Фрисс едва устоял на ногах, его бросило в жар, потом в холод. Что это?!

Он постоял у стены, выравнивая дыхание. Вроде прошло, но сразу захотелось уйти прочь. Ощущение опасности сгустилось, как облако, и окутало Фрисса. Дома-горы давили на него. Мёртвый город, город, где живёт смерть…

Странный возглас заставил его вздрогнуть и очень осторожно завернуть за угол.

— Кьяа! Моё! Верни!

Неизвестный говорил быстро, на грани визга, вроде бы по-сингельски, но так, что Фрисс еле слова разбирал — какой-то скрежет заглушал их.

— Кьяа! Дурень! Лапы! — заверещал в ответ другой голос, более низкий, но тоже писклявый.

— Конт врёт! Конт — вор! Верни! — заорал первый.

— Тихо! Дом Стинка! Стинк убьёт! — вмешался третий, тихий, но гулкий.

— Стинк убьёт, — подтвердил вполголоса четвёртый собеседник, и Фриссу показалось, что он самый младший или самый мелкий из всех. Кто может браниться посреди мёртвого города? Не крысы же, в самом деле…

За углом Фрисс обнаружил небольшую площадку, сплошь залитую рилкаром, сквозь который так и не смогла пробиться трава. Над площадкой возвышалось здание, формой похожее на башню, а над башней — высоченная ветвистая мачта, вроде тех, что высились над сарматской станцией. Но там по ветвям бегали неяркие огни, эта же мачта была чёрной и безжизненной. Одна из стен здания раскололась и осыпалась грудой рилкаровых кирпичей, и Фрисс мог увидеть внутренности — сложенные друг на друга красные бублики из чего-то, похожего на гранёное стекло. Некоторые из них свалились с общего стержня и лежали поблизости, другие перекосились, когда стержень искривился. Рилкар был оплавлен, а внешнее покрытие — кирпичного цвета фрил — почернело, вздулось и пошло пузырями. На уцелевшей стене ещё виден был чёрно-жёлтый трилистник, предупреждающий об опасном излучении, язык пламени в треугольнике и какие-то надписи на неизвестном Фриссу языке. На бубликах, обломках стены и на мостовой вокруг пролома сидели разномастные крысы — и приглушённо, но сердито ругались между собой. Фрисс неслышно подобрался к башне, крысам пока было не до посторонних. "Где они человеческий выучили?!" — думал он в изумлении.

— Кьяа! — привлекла к себе внимание крыса ростом с подростка, сидевшая на задних лапах среди красных колец. На её тёмно-серой шкуре выделялись чёрные полосы.

— Тихо! Я говорю!

— Конт говорит! — подтвердила здоровенная серая крыса без полос и почти без шерсти, зато в броневых пластинах и иглах, которые росли на её теле без малейшего намёка на симметрию. Ещё у неё было два хвоста и какой-то темный предмет в лапе.

— Вилзан — дурень! — заявила полосатая крыса, на что взвилась ещё одна серая, поменьше, с одним хвостом и без лишней брони. Бронированная в ответ оскалилась.

— Ключ! Нашёл! Да! А применять? Как? Знаешь? Нет! Дурень! Я знаю! Моё! — торжествующе выпалила полосатая. — Да! Нашёл! И? Главный — я! Я — полосатый!

— Нет! Ты палёный! — взвизгнул Вилзан, и ещё три крысы примерно того же вида заверещали в знак согласия. — Кьяа! Знаешь? Ты?! Врёшь!

— Тихо! Быстро! — второй бронированный переросток (как заметил Фрисс, у него было пять лап, и это ему сильно мешало) надвинулся всей тушей на Вилзана. Стало тихо.

— Вот! Ключ! Ключ мёртвых! Все мертвы! Как применить? Кто знает? Конт знает! — продолжил полосатый. — Знает! Здесь! Пульт! Ключ! Лучи! Много! Сила! Тебе! Мне! Всем! Все — гиганты! А потом?

— Кьяа! Рвать! Грызть! Я — гигант? Кьяа! Конт — главный! — первый переросток от радости забылся и заорал на всю площадь. На него заверещали все остальные.

— А потом! — Конт подпрыгнул на кольцах и чуть не соскользнул вниз. — Станция! Станция! Вся сила! Вся мощь! Звёздный огонь! Плазма! Лучи! Море лучей! Жечь! Взрывать! Станция — наша! Вся её сила! Наша!

— Станция! Наша! — пронеслось по всей крысиной толпе. Конт ещё раз подпрыгнул.

— Ключ мёртвых! Ключ силы! Применим! Здесь! — он спустился на пару колец вниз и протянул лапу за предметом, который держала двухвостая крыса. Но взять не успел — Вилзан подскочил на месте и выхватил у двухвостой эту вещь, а потом быстро отбежал в сторону.

— Ключ — мой! Станция — моя! Главный — я! — провизжал он, размахивая "ключом". Те крысы, что были помельче и без лишней брони, игл и конечностей, стянулись к нему и оскалили зубы на бронированных союзников Конта.

— Дурни! Вилзан! Тише! — Конт что-то почуял, пригнулся и быстро зашевелил носом. — Чужак! Шпион! Убить!!!

Фрисс не сразу понял, что речь о нём, и выхватил оба меча за миг до того, как бронированная крыса ударила его всем телом.

Речник увернулся и устоял на ногах, и броня не спасла странную тварь — мечи рассекли и броню, и плоть. Второй удар обезглавил крысу, и Фрисс смог рассечь надвое ту, что пыталась прокусить ему скафандр на ноге и саму ногу тоже. В полуразрушенной башне — как увидел он мельком — сторонники Вилзана и Конта грызли друг друга, а полосатый крыс куда-то исчез. Но думать о них было некогда — сам Вилзан сбил Речника с ног, прыгнув со стены, и попытался укусить за шею. Фрисс ударил его по зубастой морде, и зубы сомкнулись уже на руке — это и было смертельной ошибкой Вилзана. Речник нанизал его на меч и на всякий случай провернул клинок в ране. Зубы разжались, и уже навсегда.

Всё как-то неожиданно стихло — только непонятная волна жара коснулась ног Речника и тут же отхлынула. Он пошарил рукой по земле в поисках опоры — скафандр наполз на глаза, искать мечи и всё прочее пришлось на ощупь — и что-то тяжёлое и холодное удобно легло в руку. Сунув найденное за пояс и нашарив меч, Фрисс поспешно вскочил — а ну как крысы о нём вспомнят?

Крысы не вспомнили. Некому было вспоминать — все, кто бегал вокруг башни, теперь лежали там же дымящимися кучками горелых костей и мяса. По кольцам внутри здания бегали зловещие зелёные искры, рилкар и фрил вокруг пролома оплавились и стекали наземь крупными каплями. В двух шагах от всего этого и в пяти шагах от Фрисса стояло существо в иссиня-чёрной броне, высокое и жуткое, и держало в руках оружие, пугающее одним своим видом. Оружие было направлено в сторону Речника, и тут он пожалел, что вообще пошёл в эти развалины…

— Дай мне это. Быстро! — приказало существо, указывая на "ключ", который Фрисс засунул за пояс, и сделало шаг вперёд. Голос его был непохож на крысиный, Фрисс мог бы поклясться, что это говорит сармат. Но кто видел таких огромных сарматов?!

Речник менее всего хотел подходить к этому созданию. Он собирался уронить "ключ" и уйти по стенам и крышам — сноровки хватило бы, "сармат" в такой броне за ним не угнался бы! Но зелёное марево встало перед глазами, и Фрисс обнаружил, что сползает по стене на землю. Все силы вдруг ушли из него, как воздух утекает из пробитого шара хиндиксы. Ему стало очень холодно, и тихий звон в ушах вдруг заглушил все звуки. "Сармат" что-то крикнул, Фрисс лишь мотнул головой и окончательно сполз на землю. Марево разомкнулось на секунду, и последнее, что видел Речник — это иссиня-чёрные силуэты зданий и ослепительно яркий зелёный свет…

Он очнулся от сильного жжения в левой руке — она горела изнутри и как будто распухла вчетверо. Медленно приходя в себя, Речник обнаружил, что лежит на чём-то жёстком, а под голову и под левую руку (она почему-то закинута назад) подложено что-то помягче… может быть, даже его свёрнутый плащ. Или сумка. Холодный воздух касался лица — значит, шлем с него стащили… да что там — скафандр расстёгнут до середины груди и там же обвязан вокруг тела. Тянет холодом, и запах тут очень странный — не растение и не животное, скорее металл и странные вещества, которыми иногда пахнет на сарматской станции. Тревожный запах…

Речник осторожно открыл глаза. Он лежал в пустой тёмной комнате, тусклый утренний свет проникал сквозь приоткрытую дверь. Там виднелся краешек рассветного неба — оно только ещё разгоралось, нежное зелёное сияние вплеталось в серебристые облака. Обычный зелёный рассвет… по легендам, когда-то он был алым, как лепестки Кенрилла. Речник сел и ощупал руку — она так и горела изнутри, и действительно припухла и слегка покраснела. Во рту появился неприятный привкус — кровь и сажа. Он попытался выдавить из себя хоть звук — ничего, только чуть не задохнулся.

Тёмный силуэт загородил рассветное небо. В дверях стоял тот бронированный сармат с жутким оружием — сейчас оно было закинуто за плечо. Он подошёл к Фриссу и опустился на пол, рассматривая Речника, будто диковинную зверушку.

— Не трогай руку. Я ввёл тебе флоний, он не даст тебе сгореть заживо, — медленно сказал сармат, будто не был уверен, что собеседник разумен и понимает хоть слово. — Ведь ты засветился, знорк, и хотел бы я знать, где ты нашёл такую дозу…

Слово "флоний" было прекрасно знакомо Фриссу, и глаза Речника сверкнули, хотя говорить он не мог по-прежнему. Легендарное вещество, спасающее от Сиджена! И есть оно только у сарматов, хотя Халан большие деньги предлагал за это зелье — и станциям, и алхимикам Реки… Он хотел поблагодарить сармата, но только захрипел от боли в горле. Тот кивнул, будто увидел то, что и ожидал увидеть.

— Пей, — на коленях Фрисса оказалась фляга из непрозрачного фрила.

— Вода. Не светится, — пояснил сармат. Фрисс разом осушил полфляги и почувствовал, что всё с ним в порядке — и ни крысы, ни ирренций ему, в конечном итоге, не повредили. Он улыбнулся и протянул сармату руку.

— Вот спасибо! Ты меня, похоже, спас. Я Фриссгейн Кегин…

Что он очень опрометчиво поступает, Речник понял уже тогда, когда его рука утонула в бронированной лапище. Но кости его уцелели — пожатие было крепким, но осторожным.

— Гедимин Кет, — взгляд сармата немного смягчился. — Жить будешь. Я знаю, что такое облучение…

Он медленно покачал головой. Речник видел только полоску светло-серой кожи и яркие жёлтые глаза под прозрачным щитком шлема — весь остальной сармат был закован в невероятно толстую, тяжёлую и прочную броню, и она сидела на нём как влитая — куда лучше, чем на Фриссе — лёгкий скафандр "Флана". Но и его броня тоже была скафандром… такой мощной защиты Речник ещё не видел. Иссиня-чёрная, со множеством странных пластин и чешуй, единственные яркие пятна — семь обычных сарматских нашивок на груди и странный серебристо-зеленоватый символ над щитком, закрывающим глаза. Нет, Речник запомнил бы, если бы такое попалось ему на глаза — хоть на станции, хоть на берегу! Такой огромный сармат в такой роскошной броне… Где он мог прятаться?

— Хм… Гедимин, ведь я был в скафандре, а он вроде защищает от излучений! Как тогда я мог засветиться, хм? — озадаченно спросил Речник и посмотрел на рукава от скафандра, завязанные на его груди узлом.

— Это если носить его, как скафандр, а не как мешок с дырками, — глаза сармата немного сузились, Фрисс ожидал, что он пренебрежительно фыркнет, но тот сдержался. — Ни фильтрация не работала, ни охлаждение, щели нараспашку… Ты его на дороге нашёл, что ли?

Упс! Речник не слышал ни о фильтрации, ни о щелях, которые надо затыкать. Как всё сложно-то…

— Гвеннон ни полслова не сказал об этом, а я в сарматских штуковинах ничего не смыслю, — вздохнул он. — Гедимин! Может, покажешь, как всё это работает? А то так и помру неучем.

Фрисс немного схитрил, но это — неожиданно даже для него — подействовало. Сармат посмотрел на него изучающим взглядом, пробормотал что-то вроде "да был бы прок…" и развязал рукава Речника.

— Смотри сюда. Когда разворачиваешь шлем…

Рассвет ещё не разгорелся как следует, когда Фрисс смог собственными руками надеть скафандр, включить всё, что было в него встроено, и пройти несколько шагов — уже не в тяжёлом душном мешке, а в защите, мешающей чуть больше, чем обычная рубаха. Гедимин, судя по глазам, был рад такой понятливости и очень удивлялся — "как, люди разумны?!"

— Вот кстати! Теперь-то я с хранилищем разберусь. И что было Гвеннону сразу не научить меня?! Это же его хранилище и его беда, в конце-то концов, — забывшись, подумал вслух Речник.

— Стой. Ты о Змеиных Норах говоришь? — голос сармата звучал странно. — Как ты связан с Гвенноном?

— Ох. Да, Змеиные Норы… Ты ведь сармат, ты знаешь, что хранилище перекрыто. Гвеннон собрался сливать отходы в Реку, они в его подвалах не помещаются, — посетовал Речник и тоже насторожился. Гедимин кивнул.

— Видел я его подвалы. Там трещины такие, что моя рука пролезает. Станция перекошена, одни щели заварили — завтра поползут новые. Что туда, что оттуда — вода течёт спокойно, там и сливать не надо — само выльется, — задумчиво проговорил он. — Что мог, заварил, опору правил, но там в одиночку не справиться. Да Гвеннон и не хочет справляться, ему так удобнее. Ну и? Он додумался послать в Норы знорка?!

Фрисс чуть не подпрыгнул на месте, как полосатая крыса-оратор.

— Ты чинил станцию?! Когда она качалась, и искры летели веером? Так это ты Реку спас этой весной?!

— Я чинил. Ремонтник я. Работа такая, — снова голос сармата стал медленным и размеренным, а глаза совсем сузились. — Ремонтник и ликвидатор. Так Гвеннон отправил тебя в Змеиные Норы? Знорк, а чем ты думал, когда соглашался?!

— Я знаю, что там, Гедимин, — Фрисс вздохнул и опустил взгляд. Сармат озвучил его собственные мысли. Но Реку всё равно жалко…

— Но я не позволю никому отравлять Реку и тем более — убить её. Я — Речник, воин Реки и её хранитель. Это — моя работа, — он посмотрел сармату в глаза.

— Речник… — отозвался тот. — Безумен, как, впрочем, и я. Держи. Воспользуйся, если успеешь. Не надо благодарности…

На ладони Гедимина блестела красная ампула с запаянной в тонкий скирлин иглой. Драгоценнейший сарматский флоний!

— Это очень щедрый дар, Гедимин. Очень! Но почему…

— Потому что я знаю, что такое излучение, — ответил он, поднимаясь на ноги. — Ликвидатор-знорк… Правду говорили, Восток ещё способен удивить…

Гедимин сел у стены, рядом с плоским обломком рилкара, на котором в специальных выбоинах и нишах лежали какие-то детали, осколки и камешки. Фрисс опустился рядом, он уже и забыл, что терял сознание… только руку ещё немного жгло.

— Даже боюсь спросить, что занесло тебя сюда, на эту радиоактивную помойку, — усмехнулся Гедимин, перекладывая на плите непонятные железячки и стекляшки и складывая их вместе. — Тоже работа?

— По ночам тут вспышки, и кто-то сжигает то крыс, то Фойстов, — пожал плечами Речник. — Пошёл проверять. Наверное, это ты крыс сжигаешь, и вспышки твои — от твоего оружия! Так?

— Скорее всего, — сармат не стал спорить. — Но это не оружие, а сфалт… плазменный инструмент для сварки.

Фрисс посмотрел на сфалт. Хороший инструмент! Пусть Гедимин не отпирается — это оружие, и оружие очень древнее и очень страшное!

— Скорее для сжарки. Те крысы не сварились, они сжарились… даже, скорее, подгорели, — хмыкнул Речник. — Как ты уложил их всех одним выстрелом?

— Кто же загонял их на подстанцию? — пожал плечами сармат. — Что же я, удержусь и не зажгу накопители? Крысы-мутанты — наглые твари, совсем забыли страх. Вам трудно с ними, наверное…

Речник не очень понял про накопители, но согласился, что Крысы Моджиса — опасные и неприятные соседи.

— Гедимин, а ты здесь что делаешь? Крыс уничтожаешь? — осторожно спросил он. — И — ты говорил, мол, Восток может удивить… ты не отсюда? С западных станций?

В руке сармата вспыхивало небольшое, но очень яркое пламя — он сплавлял некоторые детали и камешки вместе, рассматривал их сочетания, разрезал и сплавлял снова. Ответил он не сразу.

— Я из Ураниума. Станция "Налвэн". Видишь знак на шлеме? Это и есть уран… металл, давший Ураниуму имя.

— Ближний свет! — удивился Речник, на всякий случай запоминая знак. — Это же за Гиблыми Землями!

— Угу, — коротко ответил сармат, разглядывая камешки. — Земля, проплавленная и просвеченная до глубин. Жизни там нет и не будет. Сияющий сплав ирренция, урана и плутония. Хоть альнкит им заправляй. Моя защита — из ипрона, кеззия и свинца, и то — долго я валялся под корнями, когда прошёл эту пустошь…

— Ничего себе! О таком походе можно песни слагать, — Речник постарался скрыть сияние в глазах. Всё, что касалось Запада, он слушал с жадностью. Вот — существо, прошедшее Гиблые Земли! Но где Речнику найти такой скафандр, и кто поможет нести такую тяжесть?!

— Весь "Налвэн" считает, что я не в своём уме, — сармат усмехнулся с горечью. — Безумный поиск… Наверное, бесполезный. Но я должен попробовать…

Последнее он прошептал, глядя куда-то сквозь стены.

— "Идис". Потерянная станция моего народа. Я возил туда уран до Применения. Она существовала. И её не так просто уничтожить. Она где-то здесь… Где-то здесь.

Речник придвинулся совсем близко, чтобы слышать тяжёлый шёпот. Сармат-изыскатель… Такого он сам не видел никогда, и легенд таких не читал. Станция "Идис" — ну да, сарматы "Флана", "Эджина" и "Скорпиона" иногда упоминали её, и когда-то вся Река была обшарена и перерыта ими, но времена тех поисков давно кончились. "Идис" была огромной станцией — больше, чем все три вместе взятые — и тысячи сарматов работали там до Применения. А в ту ночь она опустилась под землю, как всё живое в этом мире — и больше не поднималась. И никаких её следов сарматы не нашли. Иригин предполагал, что это всего лишь сарматская легенда — вроде той, что люди Реки рассказывают о Старом Оружии, зарытом на Западе. Но если Гедимин там был и видел её…

— Это настоящий легендарный поиск, прямо как в героических сказаниях, — сказал Фрисс, глядя на сармата с трепетом. — А можно мне присоединиться к тебе? В четыре глаза искать удобнее.

Сармат недоверчиво посмотрел на Речника — смеётся тот, что ли?

— Хочешь — ищи, — неохотно ответил он. — Здесь — укрытие, живи. Пыль с себя стряхивай у входа и без скафандра не бегай, не таскай сюда ирренций ни на себе, ни в себе. Тут чисто. Би-плазму есть будешь?

Фрисс не сразу понял, что ему предлагают, — так захвачен был будущими приключениями. Не каждый день попадаешь в легендарный поиск! Это не хранилище в Змеиных Норах… Ох ты!

Он вытряхнул на ладонь кусочек Би-плазмы — вязкой бесцветной массы, контейнер с которой Гедимин достал из-под рилкаровой плиты. Би-плазма была и повседневной, и праздничной едой сарматов, совершенно безвредной — и совершенно безвкусной. Съев Би-плазму, Фрисс сразу задумался о том, какие припасы надо взять с собой из Замка. Нельзя же объедать Гедимина, и нельзя есть это вещество каждый день — оно в глотку не полезет!

— Гедимин, я только помогу Гвеннону — и сразу вернусь, — пообещал он. — В середине Айкени или даже раньше я найду тебя. Как сюда дойти от окраины?

— Будем выходить — запомни дорогу, — ответил сармат и каким-то образом съел Би-плазму, не снимая шлема. Фрисс решил пока таким фокусам не учиться, разве что соберётся сходить в Гиблые Земли — там такое умение понадобится…

— Гедимин, а что ты такое делаешь? Какой-нибудь прибор? — с любопытством спросил он, глядя на искры, летящие из-под пальцев сармата. Пахло плавленым фрилом и гарью.

— Так, цацки, — пожал плечами Гедимин и показал несколько странных украшений, приваренных к его скафандру. Собранные из мелких обломков каких-то приборов, стекла, камня, фрила, толстой фольги, они по форме напоминали то летающие корабли, то странных механических тварей, то древние машины… Одна из них вовсе выглядела как чёрно-жёлтый трилистник — яркая и жутковатая штуковина.

— Это наградные, за сбитые корабли, — неохотно пояснил сармат, увидев интерес в глазах Речника. — Бывают наградные за работу. А кто-то просто носит цацки. Их многие делают… чтобы инструмент не простаивал и навыки не пропали.

— Чтобы хорошо чинить станцию, если вдруг придётся? А эта жёлтая штука — она означает что-нибудь? — с любопытством спросил Речник. Гедимин кивнул, откладывая незавершённую "цацку", и перевернул трилистник другой стороной. Она была чёрной, только под тремя стеклянными пластинками зеленели три набора цифр. Цифры были обычные, знакомые Речнику, а вот опознавательные значки рядом он прочитать не смог.

— Сам знак мы называем Звездой Урана. А это мой счётчик, — пояснил сармат, проведя пальцем по цифрам. — Столько раз мне пришлось войти в работающий альнкит… столько раз я взрывался… а это общее облучение. Такие есть у всех, кто лезет внутрь альнкита.

— Но как там выжить?! Он же раскалённый, как недра звезды! — поразился Фрисс, осторожно дотронувшись до трилистника. Всё-таки странные существа эти сарматы…

— Век бы туда не ходил, — пробормотал Гедимин и вернулся к работе. — Два взрыва, и если бы не скафандр…

— Гедимин… Это, наверное, можно сразу записывать в летописи, — сказал Фрисс и посмотрел с надеждой. — Тебе пять тысяч лет, ты видел Применение, видел недра альнкитов и ещё уйму всякого. Расскажи что-нибудь… о сбитых кораблях хотя бы! Или об альнкитах…

Сармат тяжело вздохнул и ссыпал детали обратно в углубление на плите.

— Не уверен, что тебе это нужно. Ты уже пришёл в себя?

— Да. Спасибо тебе, Гедимин. Прости, если чем задел, — Фрисс понял, что пора ему уходить. Он подобрал сумку и плащ, надел перевязь с мечами (мечи пахли странными веществами со станции, но ни капли крови на них не было) и выбрался наружу. Гедимин вышел следом, наглухо закрыв за собой дверь.

Они были не на земле, как всё это время думал Фрисс. Между ними и землёй было два этажа полуразрушенного здания. Гедимин выбрал укрытие так, чтобы крысы не могли добраться туда, но и человеку очень непросто было прыгать по скользким оплавленным уступам и качающимся осколкам. Гедимин, к изумлению Речника, спустился быстро и бесшумно и протянул ему руку.

— Гедимин, я сам попробую, тут тренировка нужна, — покачал головой Фрисс и всё-таки слез на землю. Ага, вот такое здание с раскрошенной стеной и странными округлыми окнами на первом этаже. А сколько этажей над третьим — считать собьёшься!

Они выбирались из города странными тропами, то по закрытым дворам, то по широким улицам-ущельям между горами домов, — Гедимин показал Фриссу самую чистую от ирренция дорогу, заодно свободную и от крыс. А с одним-двумя бурыми разведчиками он справится.

— Не могу дождаться, когда начну тут всё исследовать! — сказал Речник, когда крысиные норы остались позади, и мёртвый камень сменился причудливыми растениями. И словно они отходили прочь от огромной глыбы льда — с каждым шагом воздух теплел. Из вечной ледяной осени мёртвого города они возвращались в речное лето. Гедимин молчал, Речник даже не видел его глаз — он опустил на прозрачный щиток вторую пластину, тёмную, защищающую от излучения. Сармат был очень осторожен с Сидженом…

— Запомнил дорогу? — только и спросил он. — К подстанции не ходи. Там рядом разрушенный завод — настоящий крысятник.

— Подстанция! — спохватился Речник. — Гедимин, я забыл тебе сказать… Вчера крысы — до того, как на меня напали — ссорились между собой и кричали что-то о станции. Как там… "вся мощь станции, звёздный огонь"… Это не может относиться к твоему поиску?

Он осёкся. Даже сквозь тёмный щиток было видно, что сармат смотрит на него как на безумца, с испугом и жалостью.

— Зря недооценивают ЭСТ-излучение, — тихо сказал Гедимин самому себе. — Странно оно влияет на мозги… Мне такое и с ожогами не мерещилось…

— Гедимин, я своими ушами это слышал! — начал доказывать Фрисс, но сбился и замолчал. Очевидно, что сармат ему не верит — и не поверит, только подумает, что ненормальных в поиск брать опасно.

— Вот и стена… Гедимин, может, сходишь со мной к живым людям, на участок? — предложил Речник. Сармат покачал головой.

— Ни к чему это. Ну как, ты дойдёшь до своих? В глазах не темнеет, не светится?

— Нет, всё хорошо. Я вернусь и привезу тебе разных камней для твоей работы, — пообещал Речник. — Привезу нормальной еды. Только смотри — мы сейчас воюем с одним народом, они в мёртвый город могут не полезть, а могут и полезть. Будь осторожен!

— Фриссгейн, я-то отобьюсь, — вздохнул Гедимин и шагнул назад, в тень разрушенного здания. — Уран и торий!

— Во имя светлейшей из рек! — ответил Фрисс и помахал ему рукой. Сармат растворился в тенях и чёрных провалах, как призрак мёртвого города. А Речнику пора было возвращаться к живым. Там ничто не напоминает о великом прошлом, но зато земля там не дышит смертью…

Ночь позади, и солнце близится к зениту. Сейчас он заберёт корабль у Тенсена Повилики и заглянет к Найгису, расскажет о сармате-изыскателе. Тот, наверное, удивится…

А дальше хиндиксу придётся подгонять — до самого Замка, а то и до Змеиных Нор. Чем быстрее он управится с сарматским заданием, тем целее будет Река! И тем скорее он приступит к легендарному поиску…

 

Глава 10. Дни войны

Фриссгейн собирался пролететь мимо Фейра без остановки, но за него решил бог случая — и он так резко развернул хиндиксу к причалу, что канаты затрещали. И кто бы на его месте не развернул?!

Издалека он увидел у пещеры Скенесов огромный летающий корабль, один из десятка подобных — больше таких не строят. Такой корабль носил название "сигнаса" и использовался только для одного дела — для сбора ополченцев и доставки их к полю боя…

На сигнасе прилетела Речница Сигюн, и сейчас она стояла у корабля, оставив на борту экипаж из шести демонов-стражей — это были земляные сиригны, хранители корней и плодородия земли, очень сильные и выносливые существа. Они легко справлялись с огромным кораблём, а сейчас отдыхали на его борту и бесстрастно глядели вокруг. Жители Фейра, столпившиеся у корабля, были далеко не так безучастны, некоторые даже показывали на сиригнов пальцем. Земляные стражи не каждый день попадаются на глаза людям…

На руке Сигюн был тяжёлый браслет из кожи и бронзы с двумя колокольчиками, подвешенными к нему. Такой артефакт означал, что владелец его отправлен Королём на сбор ополчения, и каждый житель должен помогать ему.

— Подожди немного, Фриссгейн. Сейчас я их отпущу.

— Хорошо, — виновато кивнул Речник и встал у корабля. Астанен собирает ополчение! Почему?!

— Йирин Фьюри, чем ты думаешь?! — Сигюн всплеснула руками так, что колокольчики яростно зазвенели. — Ты же глава рода! В какое ещё ополчение ты захотел?!

— Я хочу сражаться за Реку, Речница Сигюн. Я хороший воин! — Йирин Фьюри воинственно взмахнул сучковатой дубинкой.

— Иди к Вайнегу, Йирин Фьюри. Быть мне зелёной крысой, если я тебя запишу… — отмахнулась Речница. — Кто там ещё?

Желающих было немало. Они больше хотели попасть в ополчение, чем Сигюн — отправить их туда. Многие даже надели плетённые из травы доспехи и вооружились копьями и палицами. Ни у кого не было настоящего оружия.

— Эра Мейнова… С таким луком только на крыс ходить. Ну да ладно. Я тебя записала.

Пробился Йор Скенес и при поддержке Моула Скенеса попал-таки в список. Он сиял от счастья.

— Видишь, Кесса? Я буду сражаться с демонами в Энергине! Я стану великим героем!

Остальные Скенесы завидовали вслух.

Каждому из ополченцев Сигюн вручала красную полоску ткани на рукав. Фрисс бывал в домах бывших ополченцев — там эта повязка висит на самом видном месте, как знак принадлежности к другому миру — миру демонов, магов и невероятных подвигов.

У сигнасы уже собралась кучка новобранцев. Все глядели на них с любопытством и завистью.

— Йор, привези мне ожерелье из огненных кристаллов! — попросила Кирин.

— Конечно, привезу. И много-много денег, и настоящий меч. Вот!

Сигюн свернула свиток.

— Хватит. Где Римин Санъюг?

Римин выскочил из пещеры в новенькой травяной броне.

— Хорош, нечего сказать… Ну, я ещё раз вас пересчитаю.

Она читала имена ополченцев, и Фрисс находил их взглядом. Нецис Санъюг, Римин Санъюг, Эра Мейнова, Фрисс Амо, Йор Скенес, Эмма и Дейн Аддакьюсы, Авит Айвин… Все гордые своим предназначением и сияющие от радости.

Фрисс скрыл усмешку. Ни при каких обстоятельствах Астанен не поставит против Инальтеков такое войско. Жители отважны, но они не умеют сражаться. Всему этому набору не справиться с двумя Инальтеками. Воевать будут Речники. Ополченцам в лучшем случае достанется варить еду, чистить броню и следить за Фагитами. Им ничто не угрожает, и им даже ни к чему оружие.

Но всё равно это повод для тревоги. Обычно Речники частью воюют, частью следят за Фагитами. Набор ополчения нужен, чтобы освободить воинов для сражений. А значит, что-то неладно в Энергине…

Отправив ополченцев на корабль, Сигюн подошла к Фриссу. Вид у неё был взволнованный.

— Лечу на Левый Берег. Хорошо хоть, сиригны согласились помочь! Некому было поднять корабль…

— Сигюн! А что не так-то? Я же отвёз Келвесиенену Ожерелье! Почему маги медлят? — в растерянности спросил Речник. Сигюн фыркнула.

— Сказала бы я этим магам… Не знаю, что ты им привёз, а только проку от них, как от прошлогоднего снега!

— Магия не прогнала Инальтеков? Почему же?

— Спроси у них. Магия даже не коснулась их! И вообще, у Келвесиенена что-то не заладилось. Канфен хочет вызвать какого-то типа с Островов, а пока Инальтеки лезут из каждой щели!

— Сигюн! Давай по порядку. Я только что с "Флана". Что в Энергине?

— Я сама там побывать не успела — летаю на сигнасе туда-сюда. Спроси у Астанена. Но магия не действует — это я знаю.

Она посмотрела на ополченцев с тревогой. Фрисс тоже.

— Позаботься, чтобы дальше кухонных котлов никто из них не сунулся! Гелину ни к чему такие жертвы.

— Ну, я за ними присмотрю, — Сигюн кивнула. — А с Инальтеками мы сладим. Скайоты уже собрали своё ополчение. Справимся!

— Даже скайоты? Там что, полный разгром?! — Речник присвистнул.

— Спроси у Астанена, — Сигюн нахмурилась и повернулась к пещерам. — Лети, Речник, успеешь узнать об этом позорище!

Когда Фрисс улетал на север, он увидел, как Речник Айому поднимается на борт сигнасы, а сиригны сердито фыркают на него. Айому покидает участок?! Только этого не хватало…

Он поднялся высоко, чтобы ничто не отвлекло от полёта — но даже из-под облаков разрушенное здание между устьем Зелёной Реки и Замком Астанена притянуло его взгляд. Храм у Огненной Кручи, на месте древнего сражения между драконами Реки и демонами Каринкайес. Разрушенный храм Аойгена, бога случайностей, бога удач и провалов. Вот кто помог бы Реке… но уже не поможет.

Уже тысячу лет назад его разрушили — тогда правила Кейя, культы многих богов она уничтожила огнём и мечом. И с тех пор Аойген отвернулся от Речников, и бесполезно просить его о помощи — а жаль! Фрисс думал иногда заглянуть в развалины — вдруг изгнанный бог сменил гнев на милость? Может, в самом деле завернуть туда?..

Он ещё не успел сбросить канат, а Ир уже забрался на экху, чтобы привязать корабль.

— Речник Фрисс! Так тебя тут знают все и каждый? И Халан, и Астанен, и Келвесиенен — каждый из них спросил, прилетел ты уже или нет… Никогда не видел, чтобы все так искали одного Речника!

— Так и я не видел, — нахмурился Фрисс. — А чего они хотят?

— Не знаю, но ты иди к ним! — посоветовал Ир. Он был даже немного напуган.

Фрисс поднялся по Изумрудной Лестнице и в Зале Водорослей столкнулся с Речником Форком.

— Чтоб мне стать зелёной крысой! Фрисс, это ты?

— Я, — кивнул Речник. — Ты в Энергине был?

— Речник Форк! — в залу буквально влетел Канфен. — Кажется, я просил тебя слетать к Силитнэну! Срочно иди в храм и возьми там дракона.

Форк исчез.

— Чтоб мне стать сарматом! — изумился Речник уже вслух. — Канфен, и ты убегаешь?

Правитель остановился.

— Фриссгейн! У нас большая беда. Ожерелье Богини здесь, оно невредимо, но маги не могут даже прикоснуться к его Силе. При малейшем заклинании оно становится ледяным и норовит расколоться на части. И ни капли магии в нём нет.

— Как это может быть? Какая-то ошибка? Поддельное Ожерелье? — предположил Речник, готовясь к долгим и опасным поискам.

— Нет, Фрисс. Я сам тысячу раз всё перепроверил. Никакой ошибки нет. Есть сильные

чары, сковавшие или вытянувшие Силу Ожерелья. Мы не можем их снять. Даже не можем выяснить, кто их наложил. Вот что значит — все маги одной Стихии!

Канфен махнул рукой.

Определённо, чары наложил не Кейгис. Куда ему! Если бы отловить Аватта и узнать, кому он показывал ожерелье…

— Я послал Форка на Долгие Острова. Может, ему удастся застать там Силитнэна.

— Кто это, Канфен? Я не слышал о нём, — Фрисс порылся в памяти, но ничего не нашёл.

— Он из хелов, — пояснил Канфен. — Не работает на нас, но я знаю его, и он нам поможет.

— Чем он занимается?

— Магия Земли, иногда Огонь. Он действительно много знает. Хоть бы он оказался на месте!

— Ну, ты ещё можешь вызвать Некроманта из Нэйна. Они знают ещё больше, — так тревожно было вокруг, что Фрисса потянуло на нелепые шутки. Канфен вздохнул.

— Если бы я знал, как связаться с Нэйном, у нас никогда не было бы проблем. Хотел бы я знать, откуда Инальтеки выкопали своего союзника…

— Подожди, Канфен! Один человек с моего участка ночью видел сполохи и столб огня на Левом Берегу. С чем это может быть связано?

— Сполохи огня у Провала? — Канфен изменился в лице. — Что же ты молчал, Фриссгейн?! Мы ещё могли успеть!

— Успеть что?

Да, Фрисс пропустил много интересного, гуляя по развалинам. Инальтеки не зря кружились в Иллорне. Группы в Иншу и Доле Удачи сделали своё дело. А пропущенная группа в Кайском Доле — тем более.

Вопреки всем законам природы и магии Инальтекам удалось проломить стену горных пород. Однажды ночью в окрестностях Клёна встал огненный столб. Инальтеки из Иншу и Кайского Дола пробились на поверхность.

Первый удар обрушился на Клён, город скайотов. Объединённые группы под предводительством Хоргена из клана Ашшарвег смели защитные сооружения у подножия дерева и несколько поселений наринексов и синдалийцев.

А впереди Инальтеков шёл сам Агнейл Иритис Летящее Пламя. Своей страшной мощью он превратил Клён в гигантский факел. Скайоты пытались улететь из пылающего города на хиндиксах, но Инальтеки поджигали корабли горящими стрелами. Только чудом удалось спастись большей части жителей.

Потерь у Инальтеков почти не было. Они волной катились по берегу.

Несмотря на панику, кто-то из магов успел связаться с Речниками. Срочно на участок была переброшена группа в триста человек из Энергина, а также двадцать магов на драконах.

К удивлению Речников, бой не затянулся. Инальтеки почти без сопротивления исчезли в новом туннеле, унося с собой награбленное. Всего пятеро Речников погибли в сражении. Также пострадал один дракон, Мерлин из армии Дзельты.

Но всякому было понятно, что победили Инальтеки. Они добились своего и не собирались тратить время на Речников. Клан Ашшарвег скрылся в Кайском Доле, и Речники не решились преследовать Агнейла под землёй.

Это происшествие выбило у Речников почву из-под ног. Но это было только начало!

Битва у Клёна была неким знаком для остальной армии демонов. Энергин закипел. Из Иллорны Инальтеки хлынули в Светлую Воду и Ияшшан, стремительно поднялись по Крутизне в Аксаю и встретили там отряд Речников и лучников. Неожиданный удар был так силён, что воины Реки не выдержали. После короткого и страшного боя их выкинули в Ирдиш. Чудом они сумели закрепиться там и дождаться помощи. Клан Кэйронейю занял прочные позиции в Кайском Доле и преддверии Ирдиша. Пока Эамкон свободен, но это ненадолго.

Из Светлой Воды Инальтеки через Край устремились в Дол Удачи. У Иррини Речникам удалось отбросить их назад, в Край и Укк. В основном это заслуга боевых магов и Двухвосток.

Но на этом злоключения Речников не закончились. Самый страшный удар ожидал их на дороге в Иншу. В Нике размещались серьёзные силы Речников. Но Илларгон всё рассчитал. Инальтеки при поддержке странной и страшной твари и пяти Хальконов выбили их из Ники и заставили отойти к Мите и Фаггейту. При этом изрядная часть Зелёного Отряда и несколько Речников были загнаны в Угол. Никому пока не удалось оттуда пробиться.

Внезапно с тыла на Речников напал клан Ашшарвег из Кайского Дола. Они оказались между двух огней. Их вытолкнули на Недлинную, и только у Сирриса пришло необходимое подкрепление, что помогло им не сдать выход.

И теперь всё висит на волоске. Посты Речников в Энергине едва справляются. У Астанена не хватает армии, чтобы заткнуть все проходы. Он не может отрезать Тер от Теггарского Дола, а через этот проход в Клую постоянно поднимаются новые и новые отряды. Даже Алдеры, обосновавшиеся в Клуе, начали отходить к Янке. Никто не собирался им вредить, но они встревожены тем, что творится вокруг.

После атаки на Клён скайоты вскипели и собрали ополчение. Дуб, Липа и Ясень уже послали по сто лучших стрелков на помощь Речникам. Со дня на день ждут подкреплений от Ивы и Сосны. Если уж скайоты спустились на землю — добра не жди!

— Если Ожерелье так и не расколдуют, мы своими силами не справимся, — опасался Канфен. У Реки были союзники, но не так чтобы много…

— Я и не думал, что всё так плохо! — Фрисс был в растерянности. — Я должен отправиться в Сиррис и вступить в войско?

— Погоди. Речником больше, Речником меньше — это ни на что не повлияет. Иди к Халану! Ты узнал, что происходит на "Флане"? Тогда поспеши, он в Зале Бирюзы.

Только это Фриссу и оставалось сделать. Что творится на Реке в этом году?!

Халан был в Зале Бирюзы. Он говорил с одним из полководцев — Коовеном из Белого Города. Коовен прилетел в Замок Астанена, чтобы спросить об ополчении. Фрисс остановился в отдалении, чтобы не мешать им.

— Нам нужна помощь, Халан! Я не знаю, сколько ещё мы продержимся, но до зимы очень и очень далеко.

— Завтра же к вам придёт первый набор. Это не помощь, но всё же будет полегче. И ещё я послал полсотни Речников со своей реки. У нас пока есть резервы.

— Меня ждут под землёй. Пока мы делаем всё возможное, но надолго нас не хватит!

Коовен вышел.

— Речник Фрисс? Я рад тебе. Ты видишь, что тут творится? Того и гляди, придётся посылать в бой ополченцев!

Речник молча кивнул.

— Хуже всего, что Инальтеки в Иллорне ещё чего-то ждут. Неужели у них есть и другие союзники?

— Кривь и Куо нам помочь не согласятся? Им тоже Инальтеки не нужны, — задумался Речник.

— А платить потом чем? — пожал плечами Халан. — Ну ладно, расскажи, что узнал.

— Да ничего хорошего…

Он в двух словах описал положение на "Флане" — чудовищная тварь в хранилище, разбившийся корабль сарматов, полные подвалы ирренция и три недели на поиски. Халан начал хмуриться ещё на первой трети рассказа и к концу помрачнел как туча.

— Значит, скафандр у тебя есть… — сказал он в задумчивости. Фрисс тоже нахмурился.

— Астанен говорит, что придётся перебросить в Энергин ещё тысячу Речников. Хорошо, если не потребуются все. Там сейчас чуть меньше тысячи. Для других дел остаётся катастрофически мало… — вслух рассуждал Халан, и таяли надежды Речника не попасть под очередную дозу Сиджена.

— Да, беда… — он покачал головой. — Никогда ведь не приходилось использовать всю армию?

— Приходилось, но не на моей памяти. В любом случае, десятка три мы оставим на земле. Тебя всё это не коснётся. Ты нужен нам здесь. А потому я посылаю тебя к Змеиным Норам, — твёрдо сказал Халан. — Больше никто с этим не справится!

— С чем именно? Я не Ойга из Кецани. В туннели не полезу! — предупредил Речник.

— Тебя никто не посылает. Твоё дело — узнать как можно больше и остаться в живых. Ты пролетишь над Змеиными Норами и посмотришь на это существо. А потом мы поговорим с тем чародеем, которого собирается вызвать Канфен. Он хорошо разбирается в подобных тварях.

— Тогда я уже лечу, — Фрисс пошёл к выходу.

— Подожди! Я дам тебе одного из моих драконов. Это уменьшит риск, и ты выиграешь время. Не знаю, когда прилетит Силитнэн, но у тебя три дня.

— Хорошо, Халан, — это было даже лучше, чем мог предположить Фриссгейн.

Они спустились по Янтарной Лестнице во двор. Здесь всегда жили драконы — две-три пары, не больше, для срочных полётов Речников или правителя по особо важным делам.

Фрисс только теперь узнал, что маг, присматривающий за драконами, тоже сменился. И что характер у него склочный. Даже Халан еле убедил его дать Фриссу транспорт!

— Мне нет дела, кто ты, но если с драконом что-нибудь случится — я поменяю местами все твои конечности, и пусть кто-нибудь попробует их переставить! — так сказал этот маг, призывая одного из драконов во двор.

— Можешь не волноваться, Нильгек, — ответил Фрисс, пропуская лишнее мимо ушей. — Мне доводилось совершать и не такие перелёты.

Халан стоял на лестнице. Он свою работу уже сделал и теперь смотрел на Речника и мага взглядом не очень любопытного исследователя.

— Посмотрим… Фриссгейн! — фыркнул Нильгек. — Келин, это твой всадник. Не знаю, что он собирается делать с тобой. Но ты за себя постоишь. Возвращайся живым!

"Куда же Аквиен пропал? Хороший был маг…" — загрустил Речник.

— Иди, иди отсюда, — замахал руками Нильгек. — Я должен снарядить Келина в путь. Разве тебе можно это доверить?!

— Пойдём, Фрисс, — сказал Халан. — Съешь чего-нибудь перед дорогой. А я дам тебе пару полезных вещей…

Нильгек захлопнул за ними ворота.

— Что случилось с Аквиеном? — тут же спросил Речник.

— Разве ты не слышал? Он попал в электрическую бурю над Дельтой. Нам удалось найти дракона, но Аквиен погиб раньше. Это давняя история…

— Плохо… Надеюсь, не все разбежались отсюда? Кто-нибудь из прежних остался? — Фрисс стал ещё грустнее.

— Да, и немало. Но сейчас речь не об этом. Возьми. Тварь может плеваться ядом, это не даст ему уйти в кровь.

Фрисс взял небольшой флакон и стеклянную коробку. Что же, это кстати.

— Думаю, больше тебе ничего не нужно. Будь осторожен.

— Возвращайся в замок, Халан. Дальше я и сам справлюсь.

Ненадолго Речник заглянул в столовую при Замке Астанена. Кормили там бесплатно, но только Речников и магов Реки.

Там, по счастью, ничего не изменилось. Фрисс был рад видеть хозяина, одного из немногих меннов, живущих на Реке. Его звали Морнкхо, и он тоже узнал Фрисса.

— Я слышал, ты был очень далеко — там, где мы не бываем. Наверное, седая степь в конце Айкени очень красива…

Фрисс не удивился, что Морнкхо знает и помнит, куда Речник летал. Ни одно сказанное слово не проходит мимо ушей и памяти менна.

— Степь красива в любом месяце, Морнкхо-менн. Я рад, что ты не покинул Замок Астанена. Верно, тебе одиноко без соплеменников?

— Я нескоро уйду отсюда. Не раньше, чем Астанен. А что до одиночества — нас вообще немного на Реке. Это нам не мешает. Ты снова куда-то собираешься?

— Да так, по мелочи… Морнкхо, я боюсь, что ты забудешь положить ланнор!

— О Менниайксэ!

Менн ускользнул, шурша хвостом по деревянному полу, и очень скоро принёс Речнику еду — острую пряную похлёбку из колосьев Менши и мягких её стеблей. Для лучшего вкуса Морнкхо положил сюда несколько семян Цанги…

Во всяком случае, менн не экономил на Речниках. И готовить он умел. Фрисс был уверен, что до утра ему есть не захочется…

А на драконьем дворе Фрисса уже ждал Нильгек. Дракон Келин был готов к полёту. Металлические пластины на кожаной броне и белая чешуя сверкали на солнце. Келин, как все Белые Драконы, был не очень велик, но неподготовленного человека мог бы напугать.

— Попробуй только не вернуть мне дракона! — крикнул Речнику Нильгек. — Тоже мне, драконий воин…

Фрисс сделал вид, что не слышит. Он подошёл к дракону, похлопал его по шее, ухватился за выступ брони и взлетел в седло. Келин расправил крылья.

— Летим, Речник?

— Вперёд и вверх!

И ветер засвистел в ушах, заставив Речника пригнуться и ненадолго закрыть глаза. Вмиг Замок Астанена остался позади. Дракон уже набрал высоту, летел по прямой, и Речник взял в руки поводья. Он даже не надел рукавиц. Если хочешь летать на драконе, нельзя бояться царапин…

— Келин, возьми выше!

Вверху было холоднее, но ничто не отвлекало от полёта.

— Куда? — спросил дракон.

— К Талури, напрямую. Мы летим в Сунию!

 

Глава 11. Фита-Суу

Листовики уже спускались по Зелёной Реке — с высоты драконьего полёта они казались упавшими в воду листьями. Скоро они будут в самой Реке, и это отметят по всем берегам Праздником Крыс, весельем и пиршеством. А Фрисс не отметит ничего — флоний в его крови, и пить ему теперь нельзя целый месяц. Ни капли.

Келин посмотрел на Листовиков без интереса.

— Хуже рыбы эти Листовики — ни вкуса, ни запаха, — заметил он.

— Что же, новый маг не позволяет вам охотиться в степи — на товегов или килмов? — удивился Речник. Драконы всегда сами добывали себе пропитание, Листовики доставались им только зимой, когда в степь лучше не высовываться.

— Позволяет, но некогда, некогда… Держись крепче! — Келин сделал мощный взмах крыльями и прибавил скорости. Далёк путь до Змеиных Нор…

Под свист ветра Фрисс поделился с Келином своими планами. Суния Сунией, а на обратном пути им надо выкроить время и заглянуть в Провал. Удалось ли Маасам ускользнуть от Инальтеков во время всех этих побоищ?

Если это в силах Речников, надо помочь им. Например, отвести в безопасное место на время войны. Фрисс займётся этим, когда вернётся из Сунии, если Халан не найдёт ему новое задание. Поиск в Старом Городе можно отложить ненадолго, в конце концов, Гедимину не угрожает мучительная смерть прямо сейчас…

Степь зацвела золотом и серебром — Высокие злаки раскачивались на ветру, рассыпая пыльцу — а между ними синели крупные нежные цветы Некни. Жители ещё не начали собирать их, ожидая Праздника Крыс. Келин сообщил, что любит запах Некни, и полетел над самой травой в облаке пыльцы. И к Талури он утратил направление.

— Не очень я знаю Сунию, — нерешительно сказал он, замедляя полёт.

— Бери южнее, мы почти не промахнулись, — утешил его Фрисс и чихнул — пыльцы было слишком много!

Это были Степи Живой Травы — колдовские места, про которые рассказывали всякое и Речники, и кочевники-олда. Где-то рядом проходила древняя граница между землями олда и гвелов. Гвелы-кочевники иногда приходили на Реку, но давно не решались с ней воевать — как и олда, впрочем. Фрисс редко встречал их. Он слышал, что есть и осёдлые гвелы — жители юго-восточных городов. А здесь их не было, и даже кочевники проходили по этим степям нечасто. Змеиные Норы надёжно портили землю и жизнь всем на сутки пути вокруг…

Фрисс усмехнулся, вспомнив ещё одну легенду.

— А ведь если посчитать — от Реки до Змеиных Нор такое же расстояние, что от Нор до Нэйна. Слетаем?

— Ну и шутки, Фриссгейн…

Несколько секунд дракон раскачивался в воздухе так, что Фрисс едва усидел.

— И правда, — внезапно сказал Келин. — До Нэйна от Реки день полёта. А многие ли бывают там?

Для Фрисса Нэйн был не более чем легендой. Но это реальная страна. И не слишком далёкая. Что закрыло туда путь?

— Келин, ты помнишь время Чёрных Речников? — спросил Фриссгейн.

— Я родился уже при Астанене.

Высокая Трава постепенно становилась ниже. Тут была какая-то загадка и для магов, и для мудрецов. Рост травы подстегнул ирренций, попавший в землю во время Применения, и так она стала Высокой. У Змеиных Нор ещё больше ирренция в почве, но трава не становится выше, а наоборот, исчезает…

В разнотравье появилась Минкса, злак с причудливо изогнутым и ветвящимся колосом. По её стеблям взбирались лианы Кими — растения, которое гвелы разводили повсеместно. Речник Фрисс видел сосуды из высушенных плодов Кими — лёгкие и удобные, даже лучше желудёвых. Плохо, что она из-за привязанности к Минксе не росла на Реке.

Глядя на сухую траву в степи, ещё не вырубленную и не собранную кочевниками, он думал, что пора искать собирателей травы и запасаться топливом на зиму. Прошлогодняя трава стоит недорого, а горит жарко. И настоящего дерева тоже надо купить, хотя бы для хиндиксы…

Чем дальше, тем ниже становилась трава. Понемногу темнело.

— Стоит ли лезть туда в сумерках? — усомнился Речник.

— Нет, — был уверен дракон. — Я сяду здесь.

Фрисс переночевал под боком у Келина, прикрывшись его крылом, и проснулся ещё до рассвета от холодного ветра и ливня росы. Она так и сыпалась с каждой травинки. Вымокший дракон шипел и хлопал крыльями, пытаясь согреться. Фрисс с трудом натянул скафандр и включил в нём ток тёплого воздуха — и пожалел только, что на драконов такую защиту не делают.

Им оставалось лететь недолго. Ещё до рассвета они увидели неяркое зеленовато-белесое свечение над степью. Ровное море низкой травы превратилось в отдельные островки растений странного вида, островки эти становились всё меньше и наконец исчезли. Теперь внизу лежала серая ровная пустыня.

— Мёртвая пустошь! Как мне это не нравится… — Келин вздрогнул.

Фриссу тоже совсем не хотелось здесь находиться. Он чувствовал, как корчится от боли земля, до корней сожжённая тем, что таилось под ней. Туннели Змеиных Нор занимали немало места под землёй. Их точное расположение не знал никто, кроме сарматов. Но пятно мёртвой земли указывало, где они пролегают. Глубоко или нет — но снизу доверху Сиджен пронизывал камень и почву, и даже на высоту драконьего полёта поднимались его лучи.

— Будь очень осторожен, Келин!

Голос Фрисса из скафандра звучал глухо, но дракон его понимал.

— Смотри, Речник! Какая же это сила была… — изумился дракон, немного снижаясь, чтобы Фрисс рассмотрел находку. Внизу на сожжённой земле лежал на боку стальной сарматский корабль. Жёлтый и охристый, в изогнутых чёрных линиях, с названием станции на каждом боку. Смятый и переломленный пополам. Земля светилась вокруг него, усыпанная разбитыми фриловыми контейнерами. Фрисс видел, что широченная полоса почвы содрана и взрыта — какая-то сила волокла остатки корабля по земле, пока он не упокоился здесь. Речнику показалось, что в разломе желтеет сарматский скафандр, и он тронул поводья — "высади меня тут" — но Келин помотал головой.

— Мёртвые, все мёртвые. Им не поможешь, а сам сгинешь…

Он летел бесшумно, даже крылья не шуршали. Речник напряжённо вслушивался. Какой-то странный шелест…

Внизу чернел провал — вход в Змеиные Норы, когда-то закрытый прочнейшей крышкой из семи листов металла. Сейчас эта крышка, вывороченная и смятая, валялась поблизости, а над провалом торжествующе клубилась ирренциевая пыль. Убереги Река сделать хоть вдох в этом пылевом столбе!

А над сияющей шахтой возвышались создания, порождённые чем угодно, только не этим миром. Фрисс с трудом поверил в их реальность, хотя нагляделся на всякое.

Это были растения. Очень толстый, суженный наверху стебель — шагов сорок в длину и более ста в обхвате — увенчанный огромной красной чашей цветка с четыремя лепестками. Для его размеров стебель был короток — хотя куда уж длиннее!

Над алой чашей покачивались длинные "стебли" потоньше, покрытые подозрительной бахромой — видимо, тычинки. Фрисс очень сомневался, что такой цветок привлечёт каких-либо насекомых.

Но это всё были мелочи. Главное шевелилось под стеблем. Это были гигантские бурые корни. Они лениво передвигались. Их мелкие отростки были гораздо более активны. Длину такого корня Фрисс не мог выразить в мерах длины — только в мерах расстояния!

Три живые башни возвышались над пустыней. Даже издалека они наводили страх.

— Келин, можешь подлететь поближе?

Растения лениво покачивались над шахтой. Если у них и были глаза, дракона они пока не увидели. Келин подобрался ещё ближе — и тут один из корней взлетел в воздух.

Удар был так стремителен, что Келин едва успел уклониться.

— К Вайнегу!

Дракон прижал крылья и помчался прочь, но Фрисс сумел развернуть его.

— Фриссгейн! — тот дёрнул головой, вырывая поводья.

— Нет, Келин, мы попытаемся это сделать. Или я останусь здесь и сделаю это сам.

— Что взбрело тебе в голову?

— Попробую получить кусочек этого растения. Но это может плохо кончиться.

— Ему это определённо не понравится. Как ты собираешься сохранить голову на плечах? — спросил дракон, тревожно шипя.

— Для этого мне и нужна твоя помощь. Хватит у тебя ловкости ещё раз пролететь под его щупальцем?

— Сделаю.

— А я постараюсь отрубить его кончик. Ты сможешь его схватить?

— Было бы что хватать. Я не сожгу себе лапы?

— Вот этого-то я и не знаю, — Фрисс пожал плечами. — Будь осторожен!

— Ладно. Летим?

— Вперёд!

Дракон сложил крылья и мелькнул у живой зелёной башни. Фрисс так и не понял, как растение узнало о его приближении. Корень взвился в воздух и едва не сбил Келина. Дракон едва ушёл от удара. Он сделал петлю вокруг корня, замершего, словно в недоумении.

Фрисс давно уже стоял на седле и теперь ударил по щупальцу. Ему удалось отсечь кусок длиной чуть меньше локтя. Келин едва успел подхватить падающий извивающийся обрубок.

— Лети что есть духу! — крикнул Фрисс.

Дракон хлопнул крыльями, и Речника едва не сдуло встречным ветром. Как раз вовремя: если раньше растение было недовольно и голодно, то теперь оно пришло в ярость.

Щупальце в лапах дракона словно пыталось вырваться. Келин зашипел.

— Оно не мокрое, но кусается как крыса! Что с ним делать?

— Потерпи до травы! Я боюсь приземляться здесь!

Краем глаза Фрисс видел, как живая башня хлестала корнями соседок, но не могла их расшевелить. Главное, чтобы они вслед никакую магию не послали…

Внизу уже мелькали островки странной на вид травы.

— Не здесь! Эта трава сродни той! — крикнул Фрисс.

— Будь проклят тот, кто выдумал сарматов! — отозвался дракон, и Речник даже не стал спорить.

Щупальце начало успокаиваться. Теперь Келин держал его одной лапой.

— Если оно завянет до травы, я брошу его тебе, — сказал дракон.

— Подожди.

Казалось, время тянется невыносимо медленно. Однако не прошло и Акена, как растения внизу приобрели нормальный вид.

— Бросай и садись!

Келин бросил щупальце и камнем упал следом. Фрисс спрыгнул на землю.

— Как лапы? Покажи!

К счастью, дракон не пострадал.

— Оно не покрыто кислотой. Какие-то прозрачные чешуи. Но такое вёрткое! — пожаловался он.

Растение ещё шевелилось, но Фрисс уже мог его рассмотреть. Кончик корня шире его руки. Вероятно, самую тонкую часть растение потеряло раньше.

На нём было восемь отростков. Четыре из них — сравнительно тонкие нити. Они пытались обвить пучки травы. А ещё четыре заканчивались клешнями, и Фрисс не решился бы сунуть туда палец. Даже теперь.

— Хорошо, что у меня прочная чешуя!

— Странное растение… — сказал Речник.

Четыре присоски. Должно быть, неприятно, когда такой корешок вокруг тебя обвивается…

— Смотри, Фрисс!

Келин первым обнаружил странную прорезь между присосками. Фрисс тронул её травинкой, и она распахнулась, превратившись в рот с острыми ровными зубами.

— Очень интересное растение…

Фрисс поглядел на тёмно-зелёную жидкость, начавшую застывать на срезе.

— Это какой-то демон. И я не уверен, что хочу с ним знакомиться!

— Боюсь, что у тебя нет выбора, — дракон изобразил улыбку. — Эту штуку можно разрезать пополам. Она состоит из двух одинаковых частей.

Одну из её частей Фрисс осторожно затолкнул в стеклянный ящик. Только после этого он снял скафандр.

— Придётся есть Руулу! Всю живность в округе мы уже распугали, — вздохнул он и пошёл собирать зёрна. По пути нашёл крепкий длинный сук и решил взять с собой — на растопку корабельной печки.

Дракон с отвращением глотал незрелую Руулу и обрадовался даже ломтю ирхека, дорожного хлеба из рыбной муки. Меньшую часть ирхека Фрисс съел сам.

— Не надо бы трогать эти растения, — задумчиво сказал дракон, доев Руулу. — Сарматы убили землю, теперь земля им мстит. Стоит ли ей мешать?

— Да не им, а нам. Сольют они отходы, или не сольют и доведут до взрыва, или эта сияющая мерзость из Нор доползёт до Реки, или интересные растения прорастут на нашем берегу — так или иначе, хуже всего будет нам, а не сарматам! — вздохнул Речник. — Это ты от Руулы такой кровожадный или от ирхека?..

…На Высокой Траве поутру полно росы. Фрисс и Келин смогли напиться, не разыскивая источник. Дракон взлетел и долго отряхивался. Снова приземлились они уже на Левом Берегу, у самого Провала, среди камышей и камышовых хижин. Фрисс сошёл на болотные мостки и долго вспоминал, как надо по ним ходить… и как вообще надо ходить. Каково же тем магам, которые летают на драконах постоянно?!

У Провала стоял Речник, а у его ног дремала ездовая кошка — Фагита. Воин махнул рукой Фриссу.

— Келин, подожди, я быстро, — пообещал Речник и пошёл к Провалу. Стоял там — к удивлению Фриссгейна — Речник Найгис с участка "Флан".

— Солнечная кошка вышла на дорогу! — Фрисс кивнул знакомому и его кошке.

— Я в золотом сегодня, — тот взъерошил рыжий мех Фагиты. — Был в Норах?

— Только оттуда, — Фрисс покачал головой. — Скверные твари там. Тебя тут Инальтеки не тревожат?

— Ходят, вчера двоих встретил, — Найгис коснулся рукояти меча. — Ну так и я не куль с мукой. Спуститься хочешь?

— Да, поищу кое-кого… Ты Маасов не видел? — спросил Фрисс. Найгис не видел и представления не имел, где они.

Речник вошёл в пещеру и погрузился в странный красноватый свет — так доходило до верхних пещер сияние красного солнца Хесса. Лучи поверхности вскоре померкли за спиной. Речник шёл по сухой красной глине с примесью чёрного пепла и жалел, что не надел травяные плетёнки на сапоги. Тут и стёкол полно…

Туннель был неровный, вытоптанная колея дороги виляла между сталактитами, обломанными сталагмитами, зарослями грибов на стенах и нишами, полными огромных серых слизняков. Кто-то бросил на пути обрывки листа Руулы, но больше ничьих следов не было — ни Инальтеков, ни людей. Значит, Маасы могут тут спрятаться. Например, в долине Рия или в Кулле…

Он свернул в заросли жёсткой белой травы. Демоны называют её Шеелк — "потерявшая цвет". Какие-то существа шуршали в ней, убегая от Речника. Пошуршав с ними вместе, он вышел на дорогу снова. Это был Вильский Путь, такой же безлюдный, как Провал.

— Маас!

Фрисс всё же решился позвать скрытного хеска. Но звуки утонули в Шеелке. Подземное эхо нередко подводит…

Он свернул в Рию.

Может, для новичка в Энергине могло найтись что-то занимательное. Но Фрисс давно знал, что это всего лишь порог Хесса, великой подземной страны демонов. Мало кто поднимается сюда — Инальтеки, Маасы да Алдеры…иногда — бродячие торговцы из других племён или жители Пещер… А так эта часть подземелья никого не может заинтересовать. Фрисс искал Маасов, не мог никого найти, и это его раздражало. Надо осмотреть Рию…

Шеелк рос небольшими островками. Речник обходил их. Иногда попадались огромные валуны — обломки свода пещеры. Около одного такого валуна Фрисс заметил фигуру, похожую на человеческую. Он ускорил шаг.

— Эй!

Это был Маас, причём именно тот, которого Фрисс знал лично. Жаль лишь, что существо не назвало своего имени. Маас почти не изменился с их последней встречи. Вот только его одежда…

Когда они виделись в последний раз, Маас не носил ничего, кроме штанов. Короткий мех демонов греет всё же лучше, чем то, что осталось от него у людей, и все энергинцы экономят на одежде. Теперь же он был одет в прочную кожаную броню. На ремне через плечо — несколько мешочков с непонятным порошком. У пояса — кервиг, кошмарное оружие, похожее на волнистый ветвящийся меч.

— Фриссгейн! — удивился такой встрече Маас.

— Как вы живёте? Инальтеки не нашли вас? — спросил Речник.

— Мне уже приходилось сражаться. Многие из нас вступили в войну. Некоторые погибли, — грустно ответил хеск.

Рядом стоял ещё один Маас. Фрисс никогда раньше не видел его. Он настороженно переводил взгляд с Речника на своего товарища и обратно.

— Это тот, о ком я тебе говорил, — сказал ему первый Маас. — Фрисс. Он не погиб.

— Да, я жив. Но для вас опасно здесь находиться, — сказал Речник. — Вы можете найти безопасное место?

— В Энергине такого места нет, — вильнул хвостом Маас.

— Где сейчас ваш народ?

— Они отошли в Кваргоэйю, — ответил второй хеск. — Женщины и дети. Воины остались. Мы снова едим кей-руду.

— Вот как… — Фрисс даже растерялся.

Маасы едят кей-руду, чтобы выдыхать пламя. Это вредно для них, и без нужды они к этому не прибегают. Значит, дело совсем плохо…

— Почему же вы не ушли? Вам не справиться с Инальтеками! Я предпочёл бы видеть вас в безопасности…

Второй Маас отрицательно покачал головой.

— Нет. Мы будем сражаться. Мы всегда будем сражаться с ними.

— Это бессмысленно! — не удержался Фрисс. — Вы все погибнете. Одни против тьмы Инальтеков…

— Мы будем не одни. Я слышал, что вы тоже собрали армию. Вы будете убивать их?

— Мы уже воюем с ними, — ему на миг стало стыдно. — Но это очень трудно.

— Я хочу помочь вам. Мы собрали девяносто воинов. У нас много кей-руды, есть и оружие. Я приведу свой отряд вашему командиру. Мы будем сражаться вместе и уничтожим мерзких тварей!

Глаза Мааса сверкали в полумраке. Фрисс озадаченно посмотрел на него — и некоторая часть боевого духа передалась Речнику.

— Мы будем благодарны вам, воины Маасов, — уверенно сказал он. — Это спасёт тысячи жизней и на Реке, и в Энергине. Хорошо, что вы хотите нам помочь.

— Мы будем вместе. Мой отряд неподалёку. Где я могу найти вашего командира?

— Я помогу тебе договориться с ним. Он знает меня…

— Я справлюсь сам. Где он?

— Если ты спустишься в Дол Удачи, увидишь там много Речников. Спроси у них, кто там главный. Найди его и расскажи ему всё. Я уверен, что он попытается отговорить вас, но потом примет вашу помощь с благодарностью. Нам сейчас непросто…

Фрисс протянул ему небольшой перламутровый диск. Это был всего лишь пропуск во Врата Зеркал — место, куда могут войти только опытные Речники. Честно говоря, Фриссу не было интересно там. Если когда-то во Вратах Зеркал и совершались тайные магические обряды, то со времён Чёрных Речников никто этим не занимается…

Но Маасу это и ни к чему. А вот знак, который прибавит доверия к нему у Речников, пригодится.

— Покажи это главному и скажи, что я ручаюсь за вас. А то он может не поверить демону…

Маас рассматривал знак.

— Тут твоё имя… Хорошо. Я верну тебе эту вещь.

Они взглянули в глаза друг другу.

Первый Маас внезапно опомнился.

— Фриссгейн! Мы так и не поговорили…

— Нет времени, — сказал второй Маас. — Надо спешить, пока Инальтеки не прорвались в Рию. Пошли!

Он потянул за собой первого. Вскоре они исчезли за известковыми колоннами и обломками свода.

Фрисс пошёл по Вильскому Пути, а потом через заросли Шеелка к Провалу. Здесь по-прежнему было тихо и не верилось ни в каких Инальтеков.

Интересно, пустят ли его во Врата Зеркал без пропуска? Не то чтобы его туда тянуло… Конечно, Острова Кануу — неплохое место. Но только после войны. А пока…Пока не надо об этом думать.

Чем дальше он шёл, тем тусклее становился алый свет подземелья, тем ярче — свет поверхности.

— Нашёл Маасов? — спросил Найгис, внимательно глядя на Речника. — Белый ты какой-то. Когда ел в последний раз?

— Найгис, в порядке я. И ел. А Маасы тут, может, появятся, не обижай их, — вздохнул Речник.

Дракон выбрался из камышей. От него пахло рыбой.

— Поймал под мостками. Ну что, летим в Замок?

Дракон выбрал кратчайший путь над Кеми и Сароо-Кемом, но возле устья Зелёной что-то заставило его изменить намерения. Он пролетел над Огненной Кручей, и Фрисс снова увидел руины. Что бы ни придумал Халан, надо хотя бы посмотреть, насколько храм разрушен…

Растение, к счастью, не разложилось за день. Возможно, Канфену и Силитнэну удастся его определить.

— Думаю, тебе не стоит рассказывать Нильгеку о наших приключениях, — тихо сказал Речник дракону, когда Замок появился на горизонте.

— Да, я бы умолчал об этом, — дракон покачал крыльями. — Ты ведь не можешь рассчитывать на то, что в ближайшее время Нильгек попадёт в электрическую бурю…

— Ты прав, — усмехнулся Речник.

Дракон понемногу сбавлял скорость — видимо, Нильгек не одобрял быстрые полёты.

— В любом случае, недурно прогулялись, — признал он. — Если получится, я хотел бы в следующий раз взять тебя на крыло.

Келин сделал петлю вокруг Замка Астанена, выискивая драконий двор, и наконец приземлился. Тут же из-за угла появился Нильгек, посмотрел на Речника, на дракона — и ничего не сказал. Фрисс тоже не стал заводить разговор, только попрощался с Келином и ушёл со двора. А интересно, почему у Нильгека столько шрамов на руках? Он что, Маг Крови или Некромант?

Возле запасного входа в Замок — Янтарной Лестницы — находился Склад. Туда Фрисс и понёс кусок древесины, найденный в степи.

— Ага! Ты вернулся, — кивнул ему Кимлан, который был кладовщиком десять лет назад и собирался быть им ещё лет двадцать. — Хорошее дерево. Как, думаешь заготавливать сушняк?

Речь шла о сухой траве, и Фрисс немного задумался.

— Пока не до того. А потом поищу заготовителя. Кто-нибудь из них ещё жив?

— Ох… Я бы посоветовал слетать к человеку из Ладин-Кема. Помнишь его?

— Раньше я многих знал в Ладин-Кеме… Фиос Хагет?

— Он. Сейчас они собирают много травы. Будет время — слетай.

— Непременно.

Он покинул Склад, обошёл замок и поднялся по Изумрудной Лестнице. "Интересно, кто в этот раз вылетит навстречу?" — рассеянно подумал он.

Это был Марвен, в доспехах и полном вооружении.

— Фриссгейн! Фианнег и его отряд Маасов — твоих рук дело? Как ты их уговорил?!

— Это они меня уговорили, — усмехнулся Фрисс. — Как их успехи?

— Эйган говорит, что никогда не видел таких бойцов. Они вышвырнули Инальтеков из Края в Светлую Воду в первой же стычке! Отличная работа…

— Марвен! — крикнул вслед Речник, но правитель уже спустился, оседлал дракона и успел подняться в облака. Фрисс пожал плечами. "Боги всем им в помощь," — подумал он. "И всё-таки, что с Ожерельем?.."

Под Аркой Звёзд он нашёл Халана — правитель стоял у стены и рассеянно смотрел в пустоту. Вид у него был усталый.

— Фриссгейн! — увидев Речника, Халан немного оживился. — Ты вовремя. Астанен улетел, я сейчас и за себя, и за него, и за Марвена, и немного за Канфена… Какая-то весна на сарматской станции, а не война. Ладно, рассказывай, что видел, что узнал?

Они забрались в небольшую залу, и Фрисс вручил Халану ящик с растением. Рассказ много времени не занял. Фрисс старался очень подробно описать существ из Нор — магам предстоит опознать их!

— Ну и тварь. Так подозреваю, что ни от каких излучений из нормальной травы такое не вырастет. Из Хесса ветер занёс… Хорошо ты сработал, Фрисс. У тебя на отдых два дня, потом прибудет этот островной маг, Силитнэн, и тебя позовут на совет. Растение оставь мне, полежит под заклятием, — Халан замолчал и провёл рукой по глазам.

— Помощь моя нужна? В Энергине или где-то ещё? — деловито спросил Речник.

— К Вайнегу! Иди к Морнкхо, а потом заселяйся в "Кошатник"… хотя нет, там столпотворение, лучше в Храм. А я пойду побуду за кого-нибудь ещё… за Иригина или Ондиса. Будешь нужен — мы тебя найдём!

Фрисс кивнул и пошёл в столовую. Пробыл там долго, но зато больше ему не говорили, что он бледный. Ох уж эти полёты на драконах…

Здание Храма Девяти Богов, с его многоярусной крышей, выглядело очень странно — так никогда не строили на Реке! Возводили его при той самой царице Кейе, которая боролась с культами чужих богов. Зато разрешённым культам от неё была сплошная польза.

Фриссу больше нравились маленькие храмы-Кемы у священных источников, где с богами можно поговорить спокойно. Он проскользнул по краю сияющей перламутром и янтарём залы, остановился перед статуей Реки-Праматери и прошептал короткую молитву. У алтаря Каримаса, бога земли, было слишком много народу, и Фрисс не решился их потревожить. Каримас на него не обидится…

Для ночлега Речник выбрал себе комнатку в одной из башен, в которой столкнулся с четыремя кошками — но это и хорошо, поскольку никакого очага в комнате не было, а ночь не обещала быть жаркой. Пока было рано, и Фрисс, чтобы провести время без скуки, направился в Архивы, на предпоследний этаж храмовой башни.

Коридоры изнутри были украшены так же богато, как и главный зал — мозаикой из янтаря, перламутра и цветного стекла. Цериты светили ярко, а под ногами циновки были настланы в два слоя и проложены мелноком — нога тонула в них.

Интересно, кто теперь Хранитель Архивов? На это место никто никогда не рвался. Обычно его занимал маг, утративший Силу и потерявший дар магии, или тот, для кого магия по каким-то причинам смертельна. Такое случается редко, но это большая беда для волшебника. Храм Девяти Богов пытался облегчить участь этих несчастных, удержать их от магии и в то же время не лишать

привычной среды. Так появилась должность Хранителя Архивов. Но это приносило мало пользы. На памяти Фрисса сменилось двадцать Хранителей. Одни из них не выдерживали и возвращались к магии, что означало для них верную смерть. Другие незаметно исчезали, выбирая быстрый и менее мучительный конец. Третьи приспосабливались к жизни без магии, но покидали Храм Девяти Богов, чтобы уйти от воспоминаний.

Хранители Архивов, которых знал Фрисс, были хорошими людьми. Но при них не следовало говорить о волшебстве или вспоминать кого-либо из магов…

Символы на двери архивов оставались для Фрисса загадкой. Они были нанесены Чёрными Речниками. В лучшем случае их умели читать жрецы…

Как и подозревал Фрисс, Хранитель Архивов снова сменился. Это был гвел, намного старше Фрисса, с раскраской на лице и руках, даже для гвела слишком яркой и сложной.

— Я Алатикс, — назвал он своё имя после обмена ритуальными фразами. — Что найти для тебя?

— Что-нибудь о семьях с участка Фейр… точнее — о семье Скенесов, — Фрисс опустился на скамью, ожидая, пока Алатикс найдёт нужный свиток. Здесь была полка с книгами, написанными на листьях Улдаса, светлом велате и пергаменте. Но это лишь крохотная часть архивов…

Хранитель вернулся, и не с пустыми руками.

— Посмотри на это. Перепись населения — десять и девять Великих Циклов назад, также последняя — прошлогодняя…Это сообщение Речника. Смотри по порядку.

Алатикс занялся своими делами и не обращал внимания на Фрисса. А Речник углубился в книги и понял, что Эмму Фирлисову не подвело чутьё.

Выяснилось, что Скенесы не были древнейшим родом на участке. Даже просто древним. Их пребыванию там чуть больше ста лет. В первой переписи Фрисс, к своему удивлению, обнаружил Скенесов в количестве двадцати человек на участке "Флан". Тут же сообщалось, что братья Скенесы, Хельтин и Лорсис, держат кузницу и по сходной цене продают оружие жителям.

Он хмыкнул. Пока всё в порядке. Ну, Скенесы — не древнейший род на участке, зато зажиточный и законопослушный. Никаких чудовищных тайн.

Затем Фрисс взял сообщение Речника Найгиса с участка "Флан" — и хмыкнул ещё раз. Да, у Эммы хорошее чутьё…

Найгис сообщал, что ему удалось выяснить причину нескольких смертей на Реке. Хельтин Скенес собирает металл, выброшенный сарматами, и делает из него орудия. Вот так так…

Хельтин и Лорсис подверглись "выселению в мешке", то есть Речники завязали каждого в мешок с дырками для воздуха и отвезли на другие участки, под страхом смерти запретив возвращаться. Лорсиса отправили на Остров Рени, а Хельтина — в Ладин-Кем.

Хельтин не задержался в Ладин-Кеме. Следующая перепись обнаружила его в Фейре. С ним была жена, Алина Деси из Ладин-Кема, и двое сыновей — Сьютар и Гемонт. Он был кузнецом на участке.

Что же, всё понятно. Хорошая вещь — архивы. Хорошо постарались Скенесы, чтобы скрыть прошлое. Речник и предположить бы не мог…

— Спасибо, Хранитель. Забери эти свитки… А ты можешь сказать что-нибудь о Нильгеке, который смотрит за драконами?

Он намеренно не сказал "о маге Нильгеке", но эта предосторожность оказалась не-

достаточной. Глаза Алатикса вспыхнули болью.

— Что тебе до него, Речник?

— Просто хотелось узнать, откуда он. Что-то он похож на Некроманта… — пошутил Фрисс.

Вместо того, чтобы вызвать улыбку, последние слова разозлили Алатикса.

— Ты видел хоть одного Некроманта?! Вот и молчи!

Но всё-таки он нашёл для Фрисса листок велата. На полях какого-то сообщения была приписка о появлении в Замке Астанена нового колдуна. Он удивил всех умелым обращением с драконами, а после смерти Аквиена это был первый человек, поладивший с ними. Астанен тут же предложил ему сорок кун в месяц, и Нильгек не стал возражать. Откуда он взялся, осталось его секретом.

С вечера Фрисс долго не мог уснуть, ходил по комнате, беспокоя кошек, и задумчиво смотрел в окно. И к утру он собрался с духом. Задуманное выглядело нелепым, но не более, чем полёт в Змеиные Норы или поиск потерянной станции. Пришло время восстановить старые союзы! А не выйдет, так он ничего не потеряет.

Морнкхо без лишних вопросов нашёл для него в меру сухой ирхек и свежайшую рыбу, которую положил в плотно завязанный сосуд. На причале Фрисс с удивлением обнаружил, что служители принесли на его корабль сухую траву и дрова — это был знак немалого уважения! Бесплатное топливо полагалось Речникам, но чтобы донесли до корабля, да ещё по своей воле?!

Солнце ещё не поднялось высоко, а корабль уже достиг Огненной Кручи. Людей на берегу не оказалось, и Фрисс вбил в обрыв якорь-шип, а потом привязал хиндиксу к истёртому и замшелому каменному кольцу.

В стене зияла дыра с осыпающимися краями — бывшая пещера жреца или пристанище для паломников. Можно было войти, но Фрисс не решился. Из истории он знал, что многих таких жрецов убили прямо у храмов или в их домах. Ни к чему искать и тревожить останки…

Стены храма обрушились кусками, но крыша пока держалась. На камне вырос Кенрилл, и у входа лежали его розовые лепестки. Уцелели обелиски у ворот храма, но самих дверей давно уже не было. Когда-то тут горели яркие цериты, путеводные огни…

Само место не пахло кровью или смертью. Здесь было тихо, спокойно, и Фрисс оставил тревогу и шагнул в прохладный полумрак.

Свет сочился сквозь дыры в стенах, озаряя слой пыли и грязи, покрывающий каждый предмет. Речник нашёл потрескавшиеся цериты-светильники и тщательно вытер их. Они замерцали — тускло и неуверенно. У дальней стены на возвышении стояла статуя из обожжённой глины, покрытой тонким стеклом. Огненно-рыжий глиняный кот смотрел на пришельца тёмными глазами — не то гранёными стекляшками, не то церитами. Статуя почти не запылилась, что немного ободрило Речника. Тут ещё могла остаться Сила…

— Здравствуй, Аойген. Ты ещё здесь? Подожди, я попробую навести порядок.

Он соорудил метёлку из пучка травы и погнал пыль к выходу, невзирая на её попытки взлететь к потолку. Сквозь клубы пыли было плохо видно, и тем не менее — с каждым взмахом метлы светильники горели ярче, а статуя Аойгена блестела отчётливее.

Фрисс долго воевал с пылью и сором, пока не привёл развалины в почти жилой вид. Уже можно было разглядеть руны на полу и переплетения узоров из перламутра и мозаики на стенах. Глаза Аойгена оказались церитами красивейшего изумрудного цвета, и статуя всё больше напоминала живое существо, только притаившееся до срока.

— Другое дело! — Речник усмехнулся. — Нехорошо, что всё в таком запустении. Я буду приходить сюда и навещать тебя.

Он положил рыбину на небольшой алтарь.

— В другой раз я поищу ещё что-нибудь. Пока не в моей власти восстановить твой храм. Но я тебя не оставлю.

Фриссу показалось, что Аойген услышал его. Во всяком случае, свет как-то странно отразился в его глазах. Но Речник не был жрецом и не мог наверняка истолковать этот знак. Он пошёл к выходу — и услышал голоса.

— Говорят тебе, глаза этой кошки — огромные изумруды! Я уверен, что жрецы не успели всё вывезти. Никто не рылся здесь после них. Мы разбогатеем!

— Ну ты и скажешь. Хорошо, если там осталось несколько аметистов и перламутровые пластины. Хотя десять кун — тоже деньги…

— Ты прихватил, чем отковыривать камни?

— Я ничего не забываю. Поэтому мне полагается большая доля.

— Эй! Это была моя идея. Большая доля достанется мне.

— Большая доля пинков и затрещин?

Фрисс нахмурился. Этого ещё не хватало! Речник Алекс и Речник Оласт. Что они тут забыли? Придётся ему задержаться…

— А цериты?

— Алекс, от них в лучшем случае осталась крошка!

— Там что-то мерцает.

— Солнце отражается в перламутре. Пошли!

Фрисс вышел к обелискам, сдвигая перевязь так, чтобы меч можно было достать в одно движение. Двое пришельцев при его появлении попятились, но Алекс тут же усмехнулся.

— Фриссгейн! И ты времени не теряешь?

— Вот тебе и изумруды, Алекс, — хмыкнул Оласт и посмотрел в сторону корабля.

— Шли бы вы отсюда, — тихо посоветовал Фрисс.

— Погоди, — Алекс тоже опустил руку на рукоять меча. — А поделиться с братьями-Речниками? Столько ценного для тебя одного — жирно будет!

— Отстаньте от мертвецов и от развалин. Нет здесь никаких драгоценностей, тем более — для вас, — сказал Фрисс, занимая узкий проход между обелисками. Ему не хотелось пускать Речников в храм, независимо от того, есть там ценности или нет.

Алекс и Оласт переглянулись.

— Если ты не заметил, нас двое, — сказал первый из них, и через миг Фриссу пришлось отражать его удар. Оласт тоже обнажил оружие, но не мог добраться до Фриссгейна — слишком узким был проход!

— Жить надоело? — прохрипел Алекс — и вынужден был уступить место Оласту, поскольку Фрисс крепко зацепил его по рёбрам. Кожаная броня выдержала, но Речник отскочил и сложился вдвое.

Оласт был осторожен и, кажется, колебался — пробиваться в храм, или оно того не стоит? Фрисс отбил несколько его ударов, пропустил один, скользнувший вдоль бока и оцарапавший броню, и удачным выпадом задел руку Оласта.

— Фриссгейн, убирайся, и мы тебя не тронем! — Алекс начал понимать, что творится неладное. Речник покачал головой.

— Вы уже дважды преступники. Если уйдёте сейчас — так и быть, Астанен узнает только о попытке мародёрства.

— Ах ты погань… — Алекс попытался достать Речника из-за обелиска, но Фрисс шагнул назад, прижал его клинок к камню и выдернул из его руки. Меч зазвенел по обломкам стены. Фрисс ещё успел отбить удар Оласта. Алекс выругался, потирая запястье.

— И на что ты надеешься, что… Бездна!!!

Его крик был полон неподдельного ужаса. Оласт скрестил мечи и шагнул назад, сдавленно вскрикнув. Он смотрел куда-то за спину Фрисса. Речник не стал оглядываться, а сделал шаг вперёд, вытесняя Оласта из прохода меж обелисками. Тот снова попятился — и вдруг побежал прочь. Алекс уже обогнал его и добрался до своего корабля — но тут налетевший ветер сорвал хиндиксу с привязи и поволок по берегу.

— Ко-о-от! Кот с мечами!!! — долетел до Фрисса вопль Речника-мародёра. Фрисс медленно обернулся, уже чувствуя волны Силы, исходящие от храма и заливающие берег.

За спиной не было никого. Только в глубине тёмного здания тревожно вспыхивал красновато-рыжий огонь. Он погас, медленно сошёл на нет, и вместе с ним сгинули потоки Силы. Только невидимая аура вокруг развалин ещё чувствовалась — и кровь в жилах Речника побежала быстрее, когда он вошёл под тёмные своды.

— Аойген, Воин-Кот? Ты помог мне? — недоверчиво спросил Фрисс у полумрака. Ответа не последовало. Речник поклонился и покинул храм окончательно. Он с трудом поднялся на корабль — ноги подкашивались. А это значило, что бог случайностей прошёл совсем рядом с ним…

Служитель Ир ни о чём не спросил его, видимо, заметил какую-то странность в его лице. Но зато Нильгек, по неизвестной причине оказавшийся здесь, остановился и стал его разглядывать, как будто у Фрисса вырос хвост или вторая пара рук. Но у Речника не было сил на разговоры. Он вернулся в башню и лёг. Его знобило.

К ужину он всё же дошёл до столовой и ел с такой жадностью, что все Речники оборачивались.

— Алекс был тут, трясся как осиновый лист, — сказал менн, задумчиво рассматривая Фрисса. Речник не стал поддерживать разговор, только спросил:

— Почему Нильгек расхаживает у Изумрудной Лестницы?

Менн шевельнул хвостом. Он был слегка разочарован.

— Речник Форк возвращается сегодня. Нильгек встречает дракона, — осторожно ответил он.

Фрисс вышел к причалу. Можно подождать Форка. Всё равно пока нечего делать.

Нильгек отсюда и не уходил. Он сидел на камне и смотрел в небо. Когда Фрисс присел на соседнюю экху, он перевёл взгляд на Речника, а потом подсел к нему.

— Зря ты их не убил, — сказал он и ощерился, как дикий зверь.

Речник вздрогнул.

— Откуда ты знаешь об этом, Нильгек?

— Я слышал от Морнкхо. Ты всё сделал правильно, только зря ты не убил их…

Фрисс онемел от изумления, и когда нашёлся что сказать, Нильгек уже стоял на лестнице и колотил в гонг. На небе появились две точки. Два летуна приближались к Замку. На звуки гонга по лестнице спустился Канфен и встал внизу, кивнув Речнику Фриссу. Нильгек оставил гонг в покое.

Летуны быстро снижались. Одним из этих существ был дракон с Речником на спине. Другим — гигантская летучая мышь.

Фрисс помнил, что такие мыши водятся в Опалённом Лесу — там их называют "мегин". Но летать на них верхом?! На это способны только безрассудные Маги Огня из Кецани!

Человек в жёлтом плаще сидел верхом на мыши. И он мог быть только Силитнэном, хельским магом.

Маг спустился на землю легко, перелёты были нипочём ему — в отличие от Речника Форка, ступившего на мостовую очень неуверенно. Нильгек поспешил к дракону, а Канфен протянул руку магу.

— Рад видеть тебя, Силитнэн. Хорошо, что ты нашёл время! — улыбнулся он.

— Прошу прощения, что заставил себя ждать. У Шайлы молодой маг отбивался от куванцев, еле успели их отогнать, — сказал хельский волшебник. — Моего спутника укачало. Я пойду с тобой, Канфен, но скажи, на кого оставить Хейдвена?

Он указал на летучую мышь. Кажется, ни свет, ни люди вокруг её не тревожили.

Фрисс шагнул вперёд.

— Я могу посидеть с Хейдвеном, Акен или два. Рыбу он ест?

— О да! И очень любит листья Хелтори. Спасибо тебе! — Силитнэн обернулся в последний раз наверху лестницы. Фрисс остался наедине с мышью, только из-за угла доносились сердитые голоса — там бранились Речник Форк и Нильгек.

Фрисс протянул Хейдвену пучок длинных тонких листьев Хелтори, тот охотно взял их и начал жевать. По просьбе Речника служители принесли несколько рыбин и ещё пучок Хелтори. Фрисс попробовал заговорить с мышью, но она то ли не умела говорить вовсе, то ли понимала только по-хельски.

Пришёл Нильгек. Оглянулся, не увидел Силитнэна и успокоился.

— Какая мышь…

Он погладил её. Хейдвен не уклонялся.

— Мне кажется, у мегина должен быть ровный полёт, — сказал Фрисс, просто чтобы разговорить Нильгека. Сам он предпочитал хиндиксу.

— Всю душу вытрясет твой мегин, — фыркнул Нильгек.

— По Силитнэну не скажешь.

— Ты что, не заметил? Он же принимает Джеллит!

Так…

— Как ты мог это заметить?

— Не все же такие слепые, как ты. Совсем чуть-чуть Джеллита, для бодрости и сохранения магической силы. Если осторожно, он вреда не причинит.

— Э-э, Нильгек! А ты откуда это знаешь?

Фрисс сразу насторожился. Вредоносный дурман с Юга, Джеллит, время от времени находили у куванцев. Речники должны были пресекать это. В мизерных количествах Джеллит получали колдуны — не для того, чтобы его выпить! Это важный компонент некоторых зелий. Нильгек-то как с этим связан?!

Он вскочил и быстрыми шагами исчез за углом замка. Фрисс в недоумении смотрел ему вслед.

Вернулся драконий маг нескоро, и не один — его чуть ли не силой притащил незнакомый Речник из гвардии Канфена. Одарив Фрисса злющим взглядом, Нильгек увёл летучую мышь к драконам.

— Идём, Канфен хочет тебя видеть, — кивнул Речник Фриссгейну, и они вдвоём поднялись в Земок. Канфен ждал их в Зале Сказаний, самой древней части всего Замка, уцелевшей во время всех ремонтов и перестроек. Здесь никто не жил — кроме магии.

Всех, кто собрался за круглым столом, Фрисс знал в лицо. Халан и Канфен, Келвесиенен и Каменный Маг Эрсег, Старший Речник Од Санга и одна из жён Халана — Орина, как и всегда, спрятавшаяся за спиной мужа. Она была в обычной серой мантии до пят, с капюшоном, закрывающим лицо. Фрисс знал, что Орина жестоко пострадала когда-то от облучения и с тех пор не хотела, чтобы её видели, — и знал, что редкий совет обходится без этой тени в дальнем углу. Келвесиенен и Эрсег обсуждали что-то между собой, вполголоса и в стороне от остальных, а Силитнэн рассматривал кусок растения в стеклянном ящике — причём ящик он открыл, а растение повертел в руках и только что на зуб не попробовал. Было бы оно живое — отхватило бы пальцы…

Фрисс меж тем смотрел на хельского мага, особенно пристально — на резной диск из священного дерева Гьос, который маг носил на груди. Знак серьёзной Силы и высокого уровня…

— Прекрасный образец, я сам не получил бы лучше, — сказал Силитнэн, отпустив растение. — Речник Фриссгейн Кегин, если не ошибаюсь? Очень хорошая работа. Много там таких растений?

— Три. Огромные, как башни, — ответил Речник, и хельский маг поцокал языком.

— Надо же было так запустить…Ну что же, Канфен, я знаю эти растения. Типичные Фита-Суу, из рода Фита — демонов-растений из Серебряных Земель. Один из немногих плотоядных видов. Неуязвимы для оружия и лучей, устойчивы к огню, растут быстро и неудержимо. Раз в три года разбрасывают семена. В условиях Хесса выживает мало, но чем это кончится здесь, предсказать не могу.

— И чем ты посоветуешь выводить их? — хмуро спросил Канфен. — Так, чтобы быстро и навсегда?

— Лучшим средством был бы ледяной удар… такой мороз, при котором сталь крошится, убил бы их на месте. Но найти толкового Мага Льда в этой местности… — Силитнэн снова поцокал языком.

— Не в наших силах, — закончил за него Канфен. — А другие средства, не лучшие, но хорошие?

— Кислота, — кивнул своим мыслям Силитнэн. — Чем крепче, тем лучше. В идеале — хашт, но можно и хумцу вылить. Сверху, внутрь, на корни. Сто вёдер на растение, и можете забыть об их существовании. Сок Кууси выливать не советую, слабоват.

— Сто вёдер. Всего триста. Чем поливать, я найду, — задумался Халан. — Но хашта у меня нет. Последние полведра… Канфен! Что молчишь? Я у тебя его беру. А ты — откуда?

Все переглянулись между собой. Крепчайшая кислота, разъедающая сталь, хашт из подземных кислотных озёр, был веществом общеизвестным — но кто может хранить его у себя, да ещё сразу триста вёдер? Одним ведром можно выжечь пещеру в известняке!

— Вы думаете, я его пью? — развёл руками Силитнэн, на котором ненадолго сошлись взгляды. — На Островах такие вещества не держат.

— Халан, я ведь его тоже не пью, — пожал плечами Канфен. — Ну да, там ещё два ведра для нужд моих зельеваров. Ведро для Каменных Магов. Эрсег! Ты, вроде, закупаешь такие реагенты?

Каменный Маг — создатель амулетов и магического оружия — обернулся и удивлённо посмотрел на Канфена. Он не слышал разговора — беседа с Келвесиененом была интереснее.

— А, хашт… Ну да, я покупаю бочку раз в пять лет. До сих пор всем хватало. Нет, не знаю, есть ли там так много хашта. Сто кун за бочку… Это Искрейя, дождевая ведьма с Хьяктамлона. У неё всегда есть хашт. Нет, не знаю, откуда она его черпает. Поговорите с ней, ей всегда деньги нужны…

Канфен пожал плечами.

— Вот тебе и источник, Халан. Млон как Млон, ведьма как ведьма. А если правильно поливать, хватит и ста вёдер. Пятьсот кун, так получается…

— Ну что же, Фриссгейн, — Халан вздохнул. — Бывал ты на Хьяктамлоне?

Речник пожал плечами.

— Сегодня отправлюсь, через неделю вернусь. С ведьмой сторгуюсь. Пока подумайте с Иригином, как их поливать!

— Постой. Я полечу с тобой, — Халан встал. — Вдвоём договоримся быстрее. Правитель я или нет?

Канфен поперхнулся.

— А колдуны? — напомнил он.

— Силитнэн тебе поможет, — махнул рукой Халан и посмотрел на Фрисса. — Собирайся и иди на драконий двор. Возьми немного денег для залога — сорок или пятьдесят кун, пусть Мирни запишет на меня. Я сейчас догоню тебя.

Чей-то взгляд скользнул по лицу Речника. Орина смотрела из-под капюшона, пристально и жёстко. Халан обернулся к магам, чтобы вставить несколько реплик в обсуждение Ожерелья. Фрисс вышел и быстро спустился в Подвал Ракушек.

Здесь была казна Астанена. Речники получали тут жалование, одалживали денег — или просто отдыхали в тишине.

В подвале сидел и пересчитывал куны Мирни Форра, один из казначеев Астанена. Он казался медлительным, но все знали, что он ни разу не ошибся даже на пол-эла.

— Отсчитай мне пятьдесят кун, Мирни, и запиши на Халана.

Форра кивнул, не проявляя любопытства, и неторопливо отсчитал ровно пятьдесят бурых и чёрных семян с тонкими белыми полосками.

— Отправляешься? — равнодушно спросил он.

— Ага, — кивнул Речник. Задания, путешествия, приключения — для Мирни эти слова смысла не имели. Это и к лучшему, наверное.

— А, ты уже готов? Возьми, это ирхек, — Халан успел переодеться и взять у Морнкхо еду. С оружием он и не расставался.

— Идём!

— К Нильгеку? — Фрисс замедлил шаг.

— Не съест, — отмахнулся Халан.

— Здесь недалеко, можно взять хиндиксу.

— Не стоит. Ты не знаешь, куда нам придётся лететь после Хьяктамлона.

Халану не терпелось выбраться из Замка. Фрисс едва поспевал за ним.

И Нильгек без единого звука вывел им драконов. Драконы переглядывались, но тоже молчали, делая вид, что они не драконы, а рыбы. Им предстояло лететь без брони, в лёгкой упряжи, Халан прихватил только грузовые ремни и оплётки для бочек с хаштом.

— Буду через неделю или две. Если что, ищи драконов на Хьяктамлоне, — сказал он драконьему магу и направил дракона в небо. Фрисс поспешил сделать то же самое, но всё равно отстал…

 

Глава 12. Хьяктамлон

Речник догнал правителя очень нескоро — когда тот обернулся на крик и придержал дракона. Теперь они полетели рядом, чуточку помедленнее.

— Что-то не так, Фриссгейн. Всю дорогу что-то не так! Всё высыпается из рук, расползается, как гнилая тряпка! — Халан выглядел совершенно потерянным. — Твои Маасы очень помогли нам, но Инальтеков слишком много. Придётся звать келнениси, хотя видят боги, что я этого не хочу.

Фрисс опустил взгляд к земле.

Он встречался с келнениси, и в дни войны, и в мирное время. У подножия каждого Млона — Дождевой Горы — жило одно из их племён, считающее гору своим государством. Некоторые из келнениси становились Речниками, но подданными Реки они не были. Даже воевали с ней — и показали себя страшным врагом. Короли Реки даже хотели истребить их вовсе, но боги этого не допустили — и теперь с ними заключён вечный мир. А вот с демонами у них вечная война, и они с радостью помогут Реке против Инальтеков. Если Астанен примет таких свирепых и неуправляемых союзников…

Хьяктамлон стоял на берегу Синдалии, недалеко от Замка Сергина. Издалека была видна эта высоченная гора, мерцающая от магических щитов. До Применения её тут не было — она, как и другие Млоны, появились, когда ломалось пространство и время. В этих странной формы горах содержалась великая магия. Особенно сильна она была в глубокой чаше, над которой кружили сверкающие серебристые облака. Здесь зарождались ураганы, тут во время засухи вызывали дождь. Потому Млон называли ещё Дождевой Горой.

Силой Млонов управляют ведьмы, живущие на горах, а племена келнениси защищают их. Но ведьмы сменяются, а горы остаются…

— Халан, ты знаешь Искрейю? — спросил Фрисс. — Я сто лет не был на Хьяктамлоне.

— Не знаю. Договоримся, — Халан пожал плечами. — Они нам не враги.

Драконы промчались сквозь защитное кольцо, распространяя вокруг вихри белого сияния и трескучие искры. Фрисс не поверил своим глазам — громадный Рубиновый Дракон лежал у сада ведьмы. Могущественный союзник келнениси нечасто показывался посторонним…

Речник и правитель обогнули тонкий Млон, и драконы сели рядом с садом. Келнениси в чёрной броне тут же подошёл к ним. Его лицо наполовину скрывал шлем в виде клыкастой головы демона.

— Колосок к колоску над обрывом! — кивнул ему правитель.

— Я в оранжевом сегодня. Сам Халан?!

— Я прилетел к вашему вождю, — отрывисто сказал тот, покидая спину дракона. — Почему вы до сих пор не воюете с Инальтеками?

— Инальтеки?! Где они? Почему я ничего об этом не слышал?

Вспыхнули даже глаза-кристаллы на его шлеме. Никто не помнит, чем демоны вызвали к себе такую ненависть со стороны келнениси. Наверное, это было ужасное злодеяние…

— Они уже в Энергине, и Речники не справляются, — неохотно признался Халан. — Если хотите, можете присоединиться к нам. Ты скажешь об этом тхаккуру? Или нет, посмотри за драконами, а мы найдём ведьму и тхаккура.

— Они в башне. Мы снова будем убивать демонов!

— Ты рад этому?

— Земля засыхает, если не поливать её кровью. Гелин давно требует жертв!

Глаза у келнениси были совершенно сумасшедшие.

— Они в самом деле так любят смерть? — шёпотом спросил Фрисс.

Халан пожал плечами.

— Странный народ… Что это?

В огромный гонг, висящий у башни ведьмы, неистово колотил один из келнениси. Гул и грохот едва не оглушили путников.

— Энергин! — Халан зажал уши. — Он разбудит всех мертвецов от Синдалии до Луйта! Как сам-то не оглохнет?!

— Предупреждение о войне?

— Сигнал сбора! Ну, раз так, мы уже не увидим тхаккура…

Они отступили в сад, и вовремя: в длинных домах стражей-келнениси заговорили гонги и барабаны, и десятки воинов в яркой одежде собрались у Рубинового Дракона. К ним присоединились маги и жрецы в украшениях из перьев и лент.

— Много же их…

— Всего полторы сотни. Племя Хьякта мы расшевелили. Надеюсь, этого хватит…

Из башни спустился тхаккур в тёмно-синем плаще с полосками меха. Даже Фриссу было видно, как бешеным огнём горят его глаза через прорези шлема.

Он взмахнул разукрашенным посохом. Келнениси притихли. Фрисс не разбирал слов, но общий смысл понимал. Тхаккур говорил о священной войне, богатых трофеях и благорасположении древних богов. А из домов выходили всё новые келнениси, в том числе женщины-воительницы, которых Инальтеки называют гадюками. Одна из них держала знамя с изображением молнии.

— Смотри, Фрисс!

Из дальней хижины вышел человек в чёрно-белой одежде, и Фрисс внезапно понял, что белое — это человеческая кожа. Воины расступились перед ним, и он прошёл к тхаккуру и встал рядом.

— Видел? Я не думал, что кто-нибудь из них появится…

— Кто это, Халан?

— Жрец Смерти. Они — последние Некроманты Реки. И последние маги крови на Реке. Хорошо… — кивнул своим мыслям правитель.

А собрание между тем подходило к концу. Не успел Фрисс рассмотреть Некроманта, как тот уже оседлал Рубинового Дракона. Тхаккур и ещё восемь воинов забрались следом. Остальные пошли пешком, а дракон кружил над ними, указывая направление. Вскоре отряд вышел к Реке и скрылся из виду.

Халан и Фрисс вышли из сада. У подножия Млона стало совсем тихо. Драконы начали недовольно шептаться, но к ним подошла одна воительница, которую не взяли в поход.

— Халан! Это ты привёз нам войну? — спросила она, с интересом разглядывая пришельцев.

— Я привёз её более чем достаточно. Не понимаю, почему тебе не хватило. Что утешит тебя?

Она фыркнула.

— Я не нуждаюсь в утешениях. Моё имя Ниргата. Тебе оно знакомо?

Халан покачал головой.

— Смотри, чтобы драконы не проголодались.

Башня была открыта настежь. В сквозном коридоре первого этажа, под невысоким потолком, кружилась на ветру вырезанная из коры птица. Фрисс дотянулся до неё и раскрутил в другую сторону.

— Хейя! Правитель Реки — или я сплю?! — раздалось с лестницы. Там стояла ведьма, и от яркости её одеяний у Фрисса в глазах зарябило.

— Не спишь. Халан, правитель Дзельты, — представился тот, — и нам лучше говорить не посреди коридора.

— Пойдём наверх, — кивнула ведьма. — А ты кто?

— Речник Фрисс, — ответил он. — Мы не враги, и мы тебя не сильно потревожим.

Комната ведьмы была обшита деревянными пластинками. Некоторые из них потрескались, некоторые вовсе были выбиты.

Ведьма перехватила взгляд Речника.

— Келнениси всё равно, где сражаться! Ничего, зимой им будет нечего делать, и я заставлю их всё исправить! Так что вам нужно?

— Сто вёдер хашта, — прямо ответил Халан. — Под залог и слово правителя Дзельты. Чем быстрее, тем лучше. Поможешь?

Искрейя приоткрыла рот.

— Вот это просьба… С таким ко мне ещё не приходили. Правитель Дзельты, у меня тут не мастерская и не кислотное озеро! Ну да, я беру для своих нужд одну бочку в год, но не храню я тут океаны хашта!

Халан тихо вздохнул.

— Хозяйка ливней, скажи, откуда ты берёшь одну бочку в год для своих нужд? Я не заставляю тебя быть посредником в торговле кислотой, но постарайся вспомнить, кто её продаёт…

Ведьма поглядела на него с сомнением. Но на то Халан и был правителем, чтобы спорить с ним не осмеливались.

— Ну да… Ты и сам можешь купить сколько надо. Только не труби на каждом углу, что знаешь их. У них проблемы будут.

— Могу дать клятву, — Халан пожал плечами. — Итак?

— Это под землёй, и где-то очень далеко, на Западе. Там есть озеро, в нём труба. А при трубе — они. Кислотные сарматы… кислотники, или хаштники, или хаштмены. Как ни назовёшь, всё правильно. На вид жуткие, но мирные. Они качают из-под земли хашт, хумцу, разделяют их и продают. Хоть бочку, хоть десять. Берут деньги и камни.

Халан молча положил перед ведьмой десять элов. Она радостно кивнула и продолжила:

— Только туда идти надо по пещерам… Туннели Аскес — так они называются. А там тлакантцы. Вам, может, ничего, но мне от них жутко. Их пройдёте — начнутся паучьи норы, а дальше — пустой ход до самого озера…

— Тлакантцы? — Халан вздрогнул и внимательно посмотрел на ведьму. Та кивнула.

— Древние жители. Их вроде немного, и видят они не очень… Обойдите их, и всё. Ещё бы пол-куны, и я вам ключ дала бы. Телепортирует прямо в те туннели.

Халан молча отсчитал ещё десять элов и взял у ведьмы ключ — странную загогулину из рилкара, в которую зачем-то вбили осколки перламутра.

— Вижу, ты говоришь правду, — тихо сказал он. — Присмотри за нашими драконами, когда вернёмся, ещё наградим тебя. И я обещаю, что никто не узнает о твоих друзьях с кислотного озера.

— Вы тут быстро обернётесь — ход-то недлинный, — закивала ведьма, вставая с лавки. Халан повернулся к Фриссу. Речник поспешно доедал кусок ирхека. Он был не так голоден, как ошарашен, а издавать изумлённые крики не мог — стеснялся Халана. Кислотные сарматы?! Тлакантцы?! Телепорт на Запад?! Чуден мир в Год Инальгона…

— Хватит лопать, Речник. Идём!

Халан выбрал для перемещения участок на склоне Дождевой Горы.

— Фрисс, держись за меня!

Он сжал в руке ключ-загогулину. Оранжевая вспышка осветила башню. Искрейя выглянула из окна. Круги мерцания расходились от места, где уже не было ни Фрисса, ни Халана.

 

Глава 13. Туннели Аскес

— Речник, слезь с моей ноги. Она мне ещё пригодится.

Голос Халана был сдавленным — правитель упал вниз лицом, грудью на рилкаровую глыбу, и теперь еле мог вздохнуть. Фрисс поспешно откатился в сторону, с трудом выпрямился и помог ему подняться. Халан ощупал рёбра.

— Когда научатся делать нормальные ключи?! — спросил он в пустоту. — Так и разбиться недолго… Фриссгейн, как тебе приземление?

— Терпимо, — Речник ушиб локоть о ту же глыбу, в глазах ещё летали искры, но видел он и менее удачные телепорты.

— А тут светло, — заметил Халан, оглядываясь по сторонам. Туннель был узким, но светлым, а откуда шли лучи, правитель не видел.

— Странный свет. Не такой, как в Энергине, — удивился Речник.

— Вижу. Это искусственный свет, такой, как делали древние. Световая система где-то впереди…

— Искусственное солнце Тлаканты?! — Фрисс ещё не устал изумляться. — Может, и Старое Оружие тут лежит?

— Такая система не сложнее наших светильников, — покачал головой Халан и ещё раз огляделся по сторонам. — Тут всё очень древнее, Фриссгейн. Ничего нового не вижу я тут. Ни единой заплатки на стенах. Такое ощущение, что туннели давно обезлюдели.

Никого, кроме нескольких Крыс Моджиса — маленьких бурых, из тех, что не собираются в стаи — не было в длинном узком туннеле. Да ещё испуганно метнулся в сторону длиннохвостый слепой Клоа с шипами на спине.

— Ты не знаешь, Клоа съедобны? — тихо спросил Речник.

— Разве что для крыс. У тебя же есть ирхек! — нахмурился Халан.

— А у аскес и хаштменов? Они-то что едят?

На стенах росли какие-то бесцветные пластины, ленты, ветки… Фрисс отломил кусочек, растёр в пальцах.

— Грибы, вроде энергинских… — заключил он. — Может, даже съедобные!

Халан споткнулся о плиту, вывороченную из пола туннеля зарослями грибов — они просто подняли её дыбом и вылезли наружу.

— Древнее убежище, тут прятались от Применения. Могли и грибы развести, от нечего делать. Заметил, какой тут свежий воздух? И ни одной летучей мыши. А это о чём говорит?

Фрисс хмыкнул.

— О том, что туннель замкнут сам на себя. Откуда тогда воздух?

— Очистные системы, Фриссгейн. В Тлаканте умели их делать. Ты хочешь поговорить с возможными предками, Речник?

— С тлакантцами? Они в самом деле тут живут?! — Фрисс не поверил своим ушам.

— Посмотри на стену. Кто-то срезал тут грибы. И я чувствую человека поблизости. Замри и зажмурься…

Правитель осторожно стукнул костяшками пальцев по макушке Речника. Белые искры в глазах и звон в ушах помешали Фриссу спросить, в своём ли уме Халан — а потом сквозь звон донеслись странные, но вполне человеческие голоса. И Фрисс понимал их.

— Нарди, там точно кто-то есть. И оно разговаривает! — голос дрожал от страха.

— Трусливые же вы отродья, грибожоры, — с презрением ответил второй. — Моё копьё защитит даже такую слизь, как ты! Эй! Кто тут угрожает аскес?

Двое жителей вышли из-за поворота — и остановились прямо перед Фриссом и Халаном. Кто больше удивился, трудно было сказать.

Эти люди были почти на голову ниже и Фрисса, и Халана. Глаза их были совершенно тусклыми, как комья земли. Одежда из шкур и ткани, короткие рукава. У одного — большой мешок, но, по-видимому, нетяжёлый. У обоих — длинные копья из чего-то, похожего на хитин, с широкими наконечниками. Человек с мешком держал копьё в руке, а у второго руки были заняты толстой трубкой странного вида, похожей на оружие сарматов.

— Нарди, привидения! — вскрикнул житель с мешком. — Они пришли, потому что ты говорил о них! Зачем ты их звал?!

— Я тысячи раз встречал их в туннелях, — сказал второй, хоть и ему было невесело. — У нас есть оружие, ты забыл?

— Нарди, призраки не боятся оружия! Они убьют нас!

— А Нарди не боятся призраков. Я поговорю с ними. Только не шевелись!

— Разложение, — прошептал Халан, качая головой.

Нарди вздрогнул. Второй житель зажмурился.

— Кто вы? — спросил аскес, направив на них трубку. — Почему ваши глаза светятся? Вы призраки или демоны?

Фрисс поглядел на Халана.

— Говори ты, Речник. Хотя это неважно.

— Не бойся нас, Нарди. Мы обычные люди. Ты аскес?

— Вы непохожи на людей. Откуда вы взялись?

— С той стороны. Мы не призраки и не демоны. Можешь взять меня за руку, если хочешь.

Нарди попятился.

— Отойди! Там нет никаких людей. Только старая машина. Все люди живут там, и у них не светятся глаза.

— Нарди, не зли призрака! — крикнул второй аскес. — Он хочет, чтобы ты коснулся его — сделай это!

— Мы попали в переделку из-за твоих дурацких грибов, Далнин! Я скажу так и на том свете!

Он зажмурился и дотронулся до руки Фрисса.

— Далнин, он твёрдый! — с удивлением воскликнул он.

Для жителя Реки все страхи на этом кончились бы. Но не для Далнина! Фрисс только удивлялся, как у человека может образоваться в голове такая каша.

— Ой, Нарди, это ещё хуже! Я слышал о голодных призраках, которые становятся плотными, чтобы убивать людей!

Нарди вздрогнул.

— И что теперь делать?

Речник посмотрел на потолок. Любой, кто захотел бы убить аскес, сделал бы это уже сто раз.

— Я слышал, что ему надо предложить грибы. Он съест их и никого не тронет.

— Эй! Где ты видел, чтобы призраки ели грибы? Тот, кто попробовал мясо, к ним и не притронется!

— Ты хочешь сказать, что предложишь им крысятину? Только Нарди мог такое придумать!

— Что ты можешь понимать, пожиратель грибов? Ты видел что-нибудь, кроме каши?

— Да, нам не дают паучатину каждый день! Я в этом виноват?!

— Чтобы есть паучатину каждый день, надо каждый день убивать паука! Займись этим, если думаешь, что всё просто!

Он протянул Фриссу полоску крысиного мяса.

— Ешь, призрак. Мы не хотели тебе зла, ты знал это.

Крыса была не мягче и не вкуснее, чем обычно. Фрисс отдал половину Халану, а потом протянул руку Нарди.

— Теперь вы не боитесь? Я Фрисс.

— А я Халан, — тот подошёл к Далнину. — Мы хотим узнать дорогу.

Аскес убрали оружие.

— Ну конечно, мы отведём вас в Город, — сказал Нарди. — Правда, я так и не понял, откуда вы взялись…

— А я знаю, кто они! — сказал Далнин. — Это люди сверху, из города!

Халан с сожалением поглядел на него.

— Далнин, у тебя в голове каша.

— Как у всех, кто ест грибы! — усмехнулся Нарди. — Меня зовут Орс. Город далеко, но я буду защищать вас.

— Чем вы, собственно, занимаетесь? — спросил Фрисс. — И почему вы не убежали, когда сочли нас привидениями?

— От привидений нельзя бегать, — серьёзно сказал Орс. — Они могут прийти в Город. Пусть лучше убьют одного здесь, чем многих там.

Свод пещеры терялся во мраке. Не видел Фрисс и световой системы.

— Лучше погляди на Далнина, — тихо посоветовал Халан. — Если я что-нибудь понимаю в лицах, его род не видел свежей крови лет восемьсот…

— Вы Нарди с поверхности? — спросил Орс. — У вас хорошее оружие.

— Воин только я, — Фрисс решил, что "нарди" и означает воина. — Халан — правитель.

— Вот как…

Орс не знал, как к этому отнестись.

— Если вы хорошие воины, это поможет нам. Последнее время трудно стало собирать грибы. Очень много пауков…

— Расскажи нам о пауках.

Они шли медленно — Орс и Далнин передвигались очень странно, будто каждый шаг давался им с трудом.

Нарди успел рассказать, что он недавно убил паука и сделал восемь новых копий, а потом обменял их на металку и десяток крысиных шкур. А за одно копьё Далнин обещал двадцать дней отдавать ему половину сбора. Трубка принадлежит не ему, это древнее оружие, оно общее.

Фрисс и Халан слушали его в молчании. Речник пытался представить себе жизнь людей аскес. На то, что он слышал о Тлаканте, она была совсем не похожа!

Они пришли к тяжёлой металлической двери высотой в два человеческих роста. Она была сильно покорёжена.

— Мы почти в Городе, — сообщил Нарди.

Огромная дверь со скрипом приоткрылась. Стало видно, что её держат толстые канаты.

— Паутина, — прошептал Халан. — Хороши же пауки…

Фрисс пытался представить, что Орс и Далнин — его предки, но не мог. Они казались ему не роднее крысы.

Их встретили Нарди, целых пятеро. Они удивились и насторожились, увидев чужаков.

— Орс, кто это?

— Фрисс и Халан, воины. Они спросили у меня дорогу, я привёл их в Город. Далнин набрал грибов.

— Вот что, Далнин, пока нам не до тебя. Иди со своими грибами, а вы идите с нами. Мы не причиним вам вреда.

Они в самом деле не пытались притронуться к трубкам. Фрисс слышал их тихий разговор.

— Видел ли ты такое? Они выше любого из нас на голову!

— И с горящими глазами… И такая яркая одежда! Это не аскес, разумеется.

— Кто же?

— Хорошо, если Аттона их знает. Или если это люди сверху. Может, они пришли за нами…

— Ерунда, там нельзя жить. Там лучи.

Они шли по туннелю. В его стенах было немало дверей, ведущих в комнаты аскес. Фрисс заглянул в некоторые ниши, но вскоре разочаровался — ни тлакантской техники, ни единого проблеска магии, ничего интересного. Очень бедные хижины.

— Разложение проникло глубоко, — тихо сказал Халан. — Можно ли что-нибудь сделать?

Аскес выглядывали из комнат. Все похожие, словно братья и сёстры. Было много пустых помещений.

— Эти люди погибли? — спросил Халан у Нарди.

— Да. Этот был охотником… А этот — сборщик грибов, он влип в паутину… Вы хотите тут жить? Аттона позволит вам выбрать комнату. Лучше рядом с Нарди.

— А здесь много жителей, Нарди?

— Это Широкий Ход, самый заселённый. Здесь девяносто человек, даже больше.

— А всего в Городе человек триста-четыреста?

— Меньше четырехсот, и больше не становится. Многие гибнут…

— Что так?

— Пауки. Сегодня убили ещё двоих…

— Аттона запретила выходить без бластеров. Копьём паука не убьёшь…

Ход расширился, и они вышли в пещеру. Десятка два аскес разматывали кусок паутины. Что-то варилось в котле. Фрисс не мог понять, что же служит топливом.

— Хорошо горит клей, — сказал Нарди. — Паучий клей. Видишь, они варят паутину?

В огромном чане лежали шкуры. Рядом аскес расщеплял на пластинки большой жёсткий панцирь.

— Это Кергут, — сказал Нарди. — Он делает снаряды для металок. Фараны хотят обменять его на двух сборщиков. Не выйдет!

— Кто такие Фараны?

Нарди сплюнул.

— Не хочу говорить о них.

Фрисс и Халан переглянулись. Те самые кислотники?

Ещё несколько котлов с паутиной…

Встретился Нарди с жёлтой лентой в волосах.

— Эй! Идите назад! А вы — останьтесь.

— Это ещё почему? — обиделись Нарди.

— Аттона хочет взглянуть на новых людей и поговорить с ними. Слухи разнеслись по всему Городу.

— Мы хотим быть при этом.

— Ни к чему.

Он повернулся к пришельцам.

— Я Иньвит, Нарди. Правительница хочет поговорить с вами. Идите за мной. Кто из вас Фрисс, а кто Халан?

У Аттоны не было даже подобия замка или собственных покоев. В ограде из крысиных костей она полулежала в огромном панцире.

— Приветствую. Я Аттона, глаза Нианов. Садитесь рядом. Какие вы всё-таки высокие!

Даже вблизи Фрисс не мог понять, какого цвета её глаза.

— Определённо, вы сверху. Расскажите, что там! Сильное излучение?

Она слушала с жадным любопытством.

— Там много чего произошло… — медленно сказал Халан. — Наверное, вы попали сюда ещё до Применения?

— Применение?

— Взрыв.

— Вы знаете о взрыве? Да, мы ушли до него. А потом не смогли выйти — туннель завалило… Так зачем вы пришли сюда, от излучения?

— Нашей стране нужна помощь, — вздохнул Халан.

— У нас мало воинов, мало оружия, — посетовала Аттона. — Мы не можем никого спасать.

— Нам нужно немного. Где-то в этих туннелях живёт другой народ — хаштмены. Помогите их найти.

— Я знаю только одно место, где может жить другой народ. Это за Паучьими Шахтами… Но вы не пройдёте.

— Твои воины не пропустят нас? — насторожился Халан.

— Я ни в коем случае не буду вам мешать. Даже дам воинов, чтобы они показали вам дорогу. Но шахты заселены пауками. Там никакая армия не пробьётся.

— Проклятье… Как же нам быть?

— Вы можете уйти из Города. Но снаружи опасно. Оставайтесь здесь! Паукам не по-

пасть сюда…

— Придётся, Фрисс, — сказал Халан. — На какое-то время.

— Вы могли бы стать Нарди, — взгляд Аттоны ощупывал Фрисса, как тонкая холодная лапа. — Нам всегда нужны воины. Много врагов… Пауки и другие аскес — Мидли, Фараны, они нападают на нас, угоняют наших рабочих и наших женщин! Всех нужно охранять, здесь, снаружи — везде!

Халан жестом велел Речнику молчать. Вскоре Аттона отпустила их, и они пошли выбирать себе временный дом. Фрисс не видел большой разницы между покинутыми пещерами. В каждой были одни и те же крысиные шкурки на полу — и более ничего.

Аскес вернулись к своим делам, их голоса стихли вдалеке. Фрисс чувствовал, что наверху уже темнеет, и что в ушах у него снова звенит. Он сильно устал, хотя ничего сложного не делал.

— Разложение, — кивнул Халан, протянув ему кусок ирхека. — Сильно давит на голову. Сам воздух тут отравлен.

— Что мы будем делать? Я тут как в тумане, — вздохнул Речник, собирая рассыпавшиеся мысли.

— Выйдем из Города, посмотрим на Паучьи Шахты. Искрейя проходит там каждый год, и мы пройдём. Аскес, возможно, даже не пытались туда ходить.

— Странные люди… Можно как-то помочь им? — с надеждой посмотрел на Халана Фрисс, тот покачал головой.

— Надо подумать. Но с разложением мы не сделаем ничего. Они опоздали выйти, просто опоздали.

С каждым куском ирхека мысли Речника прояснялись, и даже вокруг как будто светлело.

— Халан! А что, правда существует такой народ, как кислотные сарматы? Никогда о таких не слышал!

— Как правитель, я тебе скажу, что Искрейя говорила только правду, и о тлакантцах, и о хаштменах, — хмыкнул Халан. — А так — тоже слышу впервые. Но могу представить себе, что сарматам нужен хашт для каких-то производств, и часть их добывает его. А чтобы не рисковать понапрасну, они направленно мутировали — выглядеть стали странно, зато кислота их не жжёт. У сарматов такие мутации — обычное дело, всё равно, что человеку переодеться… Ну вот, ты уже отдышался. Если б знать, я прихватил бы флягу кислухи, от неё ещё быстрее приходят в себя.

— А мне пока нельзя ничего пить, — пожаловался Речник. — Мне тут флоний вкололи. Кстати, тебе ампула флония не нужна? Для Орины, или для жителей, если кто облучится…

— Так! И чего ты, Фриссгейн, мне недорассказал, а? — Халан впился в него хищным взглядом, и до полночи Речник рассказывал о походе в Старый Город, Гедимине и его легендарном поиске. Халан только успевал головой качать.

— Он, наверное, тоже мутант, как кислотники? — предположил Фрисс, завершив рассказ. — Из него можно двух обычных сарматов вылепить… Мутировал, чтобы скафандр его не расплющивал?

Халан засмеялся. Речник даже вздрогнул от неожиданности.

— Да нет, Фриссгейн. Это как раз первичная форма, тот вид, который сарматам и положено иметь. Это современные — мутанты. А Гедимин — настоящий Древний Сармат, переживший две войны и одно Применение. Я такого видел всего один раз, их вообще осталось несколько сотен. Это с ними люди воевали трижды до Применения, с такими вот существами, которых сами же и создали. Гедимин, кстати, наверняка помнит те времена, когда люди были выродками и держали его народ в рабстве на рудниках и прочих ядерных могильниках… Да, я удивлён, что он так хорошо с тобой обошёлся!

— Тогда я просто должен помочь ему в поиске, — твёрдо решил Фрисс. — За себя и за своих предков. Халан, а о чём его можно расспрашивать, чтобы он не обиделся? О войнах, наверное, нельзя…

Правитель покачал головой, скрывая усмешку.

— Везучий ты, Фриссгейн. Найти Древнего Сармата! Спрашивай обо всём, только осторожно и понемногу. А я потом твои записи почитаю. Со мной-то он говорить не захочет. Не получать же мне дозу облучения, чтобы с ним поладить…

…Утром их разбудил Нарди. Он принёс воду.

— Пейте. Мы вместе пойдём в пещеру.

— Буду рад, — сказал Фрисс. — Как тебя зовут?

— Вермин.

Нарди получил кусок ирхека и объяснил, что они будут делать. Двое сборщиков идут за паутиной. Надо охранять их. Если появятся большие пауки — бежать.

Вооружились до зубов. Двое сборщиков взяли ножи и копья. Вермин — копьё, бластер и металку.

— Пауки смеются над нашим оружием, — мрачно сказал Нарди. — Только из бластера можно их убить…

И они снова вышли в пещеру.

Ох, как же медленно ходят эти аскес! Фриссу хотелось подгонять их пинками.

Недалеко от Паучьих Шахт они остановились. Вся земля была покрыта толстым слоем паутины.

— Аттона-то права… Сколько же здесь пауков? — прошептал Халан.

Сборщики собирали паутину. Им не требовалась помощь.

— Халан, я схожу, поймаю пару крыс, — сказал Фрисс.

— Конечно. Потом пойду я.

— Тогда я займу третью очередь, — сказал Вермин. — Хочешь металку?

Фрисс отказался.

Ничего трудного в охоте не было. Пока крысы не знали мечей и не боялись, одна даже напала. Возвращаясь с крысами, Речник услышал голоса и встревожился. Что с Халаном?!

Но с Халаном было всё в порядке, и даже более того. Кроме Вермина и двоих сборщиков, там столпилось ещё пятнадцать человек. Причину этого Фрисс увидел издалека: огромный мёртвый паук и другой, поменьше, рядом.

— Два паука! — кричал Нарди. — Никто не убивал двух пауков за раз!

Фрисс попросил объяснений.

Всё произошло быстро и просто. Вскоре после ухода Фрисса появился небольшой паук — Ловец, как назвал его Вермин. Халан без церемоний разрубил его надвое. Ловцов убивали часто, поэтому Нарди удивился быстроте и смелости Халана, но не стал шуметь. Сборщики начали разделывать паука, и тут появился ещё один, в несколько раз больше. Вермин крикнул сборщикам, чтобы они уходили. Халан тоже велел им бежать, а сам с оружием встретил паука. Никто и глазом моргнуть не успел.

Тут уже Вермин позвал всех, и они подняли шум. Его-то и услышал Фрисс.

Халан попросил Нарди отнести в Город пауков и крыс и распорядиться ими по своему усмотрению. Он же с Фриссом продолжит охоту.

Нарди охотно согласились. Никто не тронет их вещи. Они могут ходить сколько угодно. Если убьют ещё одного паука — здесь всегда можно кого-то позвать.

А потому Халан повёл Фрисса к боковому туннелю, и толпа аскес пропала за поворотом.

— Халан, давно ты на пауков охотишься? — усмехнулся Речник, когда они остановились.

— Иначе было не отделаться от аскес, — пожал плечами правитель. — Чем быстрее мы закончим тут все дела, тем лучше. В Городе оставаться опасно — разложение не лучше Сиджена.

— Почему-то не могу поверить, что эти аскес — из Тлаканты, — понурился Фрисс. — Это не мои предки!

— А спроси у Гедимина, какие люди жили в Тлаканте. Много интересного услышишь, — Халан криво улыбнулся. — Признак Тлаканты — отсутствие магии. Найди мне одно заклинание в Городе — и не верь, сколько тебе будет угодно. Идём…

Боковой туннель оказался длинным, как Широкий Ход. Он завершался ржавой тяжёлой дверью.

— Смотри, какая дыра! В неё запросто пролезет человек. Подожди, я схожу туда.

— Халан! Ты же не знаешь, что там.

— Я вылезу, если попаду в неприятности. Подожди меня тут.

— А что мне делать, если ты не выйдешь?

— Останешься жить у аскес. Скажешь, что меня съели пауки.

Фрисс услышал, как он спрыгнул на той стороне, и снова стало тихо.

Ждать пришлось долго. Он поймал крысу, насобирал полные карманы грибов… Наконец послышался шорох, и невредимый Халан протиснулся в дыру.

— Ну, как ты? Что там?

Он отряхнулся от ржавчины.

— Старый склад, почти пустой. Ящики. Смотри!

Халан достал из кармана горсть тяжёлого чёрного порошка.

— Понюхай.

— Хм… Что это, Халан?

— Вокоми, взрывчатка. Удачно, что она мне подвернулась. Надо подумать, как это использовать…

— Взрывчатка?! Опасно носить её в карманах…

— Вокоми не взрывается от сотрясения. Кажется, я придумал, как помочь аскес…

В Городе Фрисс и Халан ненадолго расстались — правитель ушёл рассказывать Аттоне, как он наловчился убивать пауков, а Фрисс — к ремесленникам с тайным поручением.

Сначала он пошёл к Кергуту и обменял шкуру на несколько снарядов для металки. Другому аскес он предложил копьё, и тот согласился сделать для него металку. Но самое важное задание было для группы варщиков клея. Они за два копья должны были сделать множество длинных и коротких пакетов из клея. А ещё он приобрёл моток клеевой нити.

— Они все очень любопытные, — сказал Халан поздним вечером. — У меня не двухвосткино терпение. А паучатина не вкуснее грибов.

— По-моему, здесь вся еда на один вкус! Завтра пойдём за вокоми?

— Я отделался от завтрашней компании. Проведём испытание нашего оружия.

…Страж решил не мешать им ходить туда-сюда. Они сказали, что половят крыс. За день дыра в двери не исчезла. Правда, около неё мелькнула тёмная фигура.

— Кимея, чтоб мне с места не сойти! — ахнул Халан.

— Откуда здесь кимея?

— Для них нет преград. Я не мог ошибиться… Ну, займись крысами.

Прошёл почти Акен, прежде чем Халан вылез, нагруженный взрывчаткой. Фрисс помог ему рассыпать её по длинным и коротким пакетам.

Халан разделся и обмотался длинными мешками, наполненными взрывчаткой. Фриссу страшно было даже смотреть на это.

— Не бойся, я не взорвусь. Нам ещё пригодится вокоми.

В каждый пакетик он вложил фитиль из клеевой нити.

— В древности эти штуки назвали бы гранатами. Если не взорвётся в руке, нам повезёт…

И снова они вышли на край паутинного поля. Несколько сборщиков с любопытством смотрели на них.

— Вы убьёте паука? — спросил один.

— Если он появится, — кивнул Речник.

— Неужели вы совсем не боитесь?

Паук появился скоро. Халан поджёг фитиль.

— Бросай же!

Прогремел взрыв. Огромная тварь была разорвана пополам. Оглушённые сборщики встали с земли.

— Халан, действует! Пальцы не обжёг?

— Обжёг, но это пустяки. Хотел бы я знать, как отзовётся это в Городе…

Город забурлил, не успели ещё сборщики вернуться из пещеры.

Фрисс спрятал под одеждой шкуру бурой крысы, металку, снаряды… Похоже, в Туннелях Аскес они не задержатся.

Вскоре явилась Аттона.

— Вы подняли весь Город! Паука разорвало в клочья, словно бомбой! Как вы это сделали?

— Бояться нечего. Мы нашли новое оружие для аскес.

— Новое оружие?! Покажи!

— Да, я испытаю его на старом паучьем панцире и на живых пауках тоже… Но только утром и в присутствии повелителей Мидлей и Фаранов.

— Зачем?

— Новое оружие — для всех аскес, не для одних Нианов. Или всем — или никому.

— Ты был повелителем своего странного государства?.. Хорошо, я позову их. Город слухами полнится…

— Да, ещё одно дело… Прикажи варщикам клея сделать много таких пакетов. Это нужно для оружия.

Аттона исчезла.

Халан опустошил три клеевых пояса.

— Не знаю, Фрисс… Может, я принесу аскес новые беды. Не хотелось бы…

— Скоро уходим?

— Завтра. Запасись едой. Я не знаю, сколько нам придётся искать хаштменов. А ирхек мы раздали…

Он закрыл дверь, и аскес до утра не докучали им.

— Фрисс, мне понравились грибы. Возьми побольше. А зачем тебе металка?

— Для украшения. Пусть висит на стене пещеры. Может, когда и пригодится…

Утром пришёл Нарди.

— Весь Город уже на ногах! Правители ждут нас в зале.

— Все трое?

— Мы приготовили старый панцирь. Где же вы нашли это оружие?

Тут Халан применил ещё раз магию правителей, заставив аскес подчиняться беспрекословно.

— Я сделаю тебя хранителем своей тайны. Ты откроешь её через полмесяца, если аскес будут жить в мире. На снаряде для металки я написал, где находится вокоми. Отдашь его Аттоне через полмесяца. А теперь забудь всё, что я тебе сказал!

— Хорошо, что ты никогда не применял это ко мне… — Фрисс поёжился.

— Это отнимает много сил. Но не будем заставлять Аттону ждать. Пошли!

В зале собралось много народу — Нианов, Мидлей и Фаранов. В центре стояли шестеро — трое правителей и их спутники.

Увидев чужаков, они прекратили перебранку и стали смотреть на них. Воспользовавшись этим, Иньвит представил их Фриссу и Халану.

Кемина, правительница Мидлей, выглядела гораздо старше Аттоны. Джордан, повелитель Фаранов, был мрачен и ждал подвоха. Их спутники вполголоса ругали друг друга, пещеру и весь белый свет.

— А! — воскликнул Джордан. — Это те самые призраки из туннелей, о которых судачит весь Город?.. Я подозреваю, Аттона, что вы решили надуть нас! Где твоё хвалёное оружие?

Похоже, Халан снова применил магию правителей. Он словно стал выше и шире в плечах. Жуткий, как Некромант, он возвышался над аскес и смотрел на них в упор.

— Вы сделали всё, чтобы перессориться между собой? Глупо с вашей стороны. Но я вам не судья. Оружие получат все, а как его использовать — это уж ваше дело.

Он повернулся к Иньвиту.

— Где панцирь?

Для испытаний Аттона приготовила своё бывшее ложе. Правители переглянулись.

— Отойдите! Я не отвечаю за оторванные головы!

Панцирь брызнул осколками во все стороны и местами пробил стену.

Кемина выглядела совершенно подавленной. Аттона думала, где же ей теперь сидеть. Джордан потрогал уши.

— А что, если ты подстроила всё это? — спросил он. — Много силы не надо, чтобы разбросать осколки разбитого панциря!

Халан посмотрел на него, как на крысу.

— Пошли!

Вся толпа вывалила в паутинное поле. Фрисс высыпал гранаты в кучку, оставив достаточно и себе, и Халану.

Аскес остановились на пороге Паучьих Шахт. В паутине что-то зашевелилось.

— Пауки!

Люди попятились. Халан схватил сразу две гранаты и бросил в массу пауков.

— Фрисс, не отставай!

Взрывы гремели в самых гнёздах, куда раньше нельзя было и сунуться. Халан и Фрисс пробивались в Паучьи Шахты.

— Вперёд! — завопил Джордан и первым применил вокоми. Остальные устремились за ним.

Аскес мстили за тысячелетия страха. Битва была ужасной. Осколки хитина, ноги, клочья паутины, — всё летело в разные стороны. Сборщики грибов, не обращая внимания на грохот, набивали обломками мешки и карманы.

Впервые за много лет вход в Паучьи Шахты освободился. Халан очистил дорогу тремя гранатами. Фрисс запустил вслед им магическую молнию.

— А теперь — пора!

И пришельцы с поверхности исчезли в туннелях. Клочья паутины замели их следы…

… - Паучатины теперь — хоть соли её, — сказал довольный Джордан.

Аттона — нечасто такое увидишь! — опиралась на его руку.

Сборщики грибов, не разбираясь, кто есть кто, уносили в туннели трофеи великой битвы. Только храбрейшие Нарди решились унести гранаты Халана.

— Теперь ни к чему драться из-за каждого сборщика, — сказал Джордан. — Ради такого дела неплохо бы объединиться!

— А я знаю, кто станет повелителем всех аскес! Где Халан?

Они стали оглядываться, но ни Халана, ни Фрисса не было видно в пещере.

Все Нарди и сборщики грибов целый день искали Фрисса и Халана. Обшарили весь Город, боковые туннели, добрались до старой машины…

Странные люди как в воду канули. Призраки из туннелей растворились в темноте…

К вечеру притихшие повелители и Нарди собрались в зале.

— Теперь мы знаем, что Халан и Фрисс не были людьми, — с дрожью в голосе сказала Аттона. — Они пришли из темноты, чтобы принести нам оружие…

— Если теперь кто-нибудь увидит призрака, — сказал Джордан, — пусть спросит его о судьбе наших помощников… Я бы хотел, чтобы они вернулись…

 

Глава 14. Хашт

В маленькой комнате далеко в Паучьих Шахтах Халан прислонился к стене и пытался отдышаться. Фрисс чувствовал себя не лучше. Слишком сильным было волнение и страх перед взрывами. Речник не испугался бы пауков, но — взрывчатка?! Он видел-то её впервые в жизни…

— Страшная вещь эта вокоми! Если это слабая взрывчатка, то что же чувствовали наши предки, взрывая ирренций?! — спросил он в пустоту, когда немного опомнился.

— Так ирренций не вручную взрывали, — вяло ответил Халан, вставая с пола. — Раз тебя заинтересовали такие темы, значит, ты в себя пришёл. Тогда идём, мы и так задержались.

Фрисс вгляделся в полумрак.

— Пауки вроде ходят, но нас не замечают. Взорвём их?

— Пока ни к чему, — покачал головой Халан. — Тут нет опасности для нас. Они считают едой только аскес. Странное явление…

— А откуда ты знал, что такое вокоми? — спросил Фрисс, пробираясь между нитями паутины.

— Так вся Река называет меня другом сарматов, ты что, забыл? — Халан усмехнулся. — Вот поспрашивай своего Гедимина, может, он тебе тоже расскажет… как взорвать ирренций, или там как альнкит сложить из двух кусков руды. А теперь не шуми, тут кто-то есть…

Местами туннель был чист, местами забит паутиной и наполнен густым белым туманом. Халан старался быстро миновать эти места — он счёл туман вредоносным.

И всё-таки им пришлось сделать привал в одной из боковых комнат. Пауки их не беспокоили.

— Все эти туннели были жилыми, — сказал Халан, осмотрев комнату. — Видимо, пауки пришли позже аскес. Интересно, откуда…

Вскоре это перестало быть для них загадкой.

В одном из туннелей среди мелких пауков разгуливал хеск — усатый и оранжевокожий, с любопытным блеском в глазах. Он приветственно помахал им рукой.

— Силы и славы! — Фрисс помахал в ответ. — Я Фриссгейн, иду тут.

— А я Халан, — кивнул правитель. — Это твои пауки?

— Я Хьюрнон из Скайнов, и пауки мои, — отозвался хеск. — Хорошее место для их разведения. Ты тоже пауками занимаешься? Им тут нравится, могу уступить тебе туннель…

— Погоди, Скайн, я туннели не скупаю, — Халан нахмурился. — Ты их внимательно осмотрел, когда запускал сюда пауков?

— А что не так? — Хьюрнон настороженно поднял уши.

— Может, это и неважно, но в нескольких Акенах пути отсюда живёт одно племя. Пауки немало ему насолили, а теперь оно может ответить взаимностью. Тебе лучше договориться с ними, а то будет некого разводить.

— Я не видел никаких людей… — Скайн почесал в затылке. — Чем могли помешать им пауки?

— Ну, ты же знаешь: нет такого живого существа, которое люди не сумеют выбесить.

— Я поговорю с ними, — Хьюрнон повёл усами, вид у него был обеспокоенный.

— Смотри, чтобы и тебя не убили…

Скайна встревожили слова Халана. Он скоро исчез в тумане — видимо, пошёл разбираться.

— Ну вот, ещё один персонаж — Хьюрнон из Скайнов, — сказал Халан. — Через несколько лет всё узнаем. Кимеи-наблюдатели редко подводят…

Спустя пару Акенов они увидели полуразрушенную дверь. Тут не понадобилось даже протискиваться в щель.

— Аскес построили такие огромные туннели, чтобы прятаться от ракет… Неужели у них нет плана? — вздохнул Речник, снова погружаясь в сомнения. А они ли строили?

— Я не уверен, что их построили аскес, — тут же подтвердил эти сомнения Халан. — Интересно, что световая система нигде не отказала…

За дверью Халан остановился и огляделся. Фрисс почувствовал странное в воздухе — что-то еле заметное, но жгучее, иссушающее витало в туннеле.

— Хашт! — глаза правителя сверкнули. — Итак, мы в двух шагах от цели. И всё-таки я не люблю дышать испарениями хашта. Согласен ли ты подвергнуться защитной магии?

— Халан, если можешь — защити, — кивнул Речник, закрывая глаза. — Может, тебе скафандр надеть?

— Лишнее. Вдвоём не влезем, второго нет, а оставить тебя так и залезть в броню… ну, я не могу так. Зачем глаза закрыл? — хмыкнул Халан. К лицу Фрисса — с двух сторон от носа — прикоснулись пальцы, потом по лицу пробежали мурашки, а жгучая примесь в воздухе перестала ощущаться.

— Готово, — сказал правитель. — Лёгкие не сожжёшь. Но в кислоту не ныряй.

— Спасибо, — кивнул Речник. — Ценная магия. А от Сиджена защищает?

— Увы, — Халан развёл руками и пошёл дальше. Впереди уже шумела вода…

Озеро оказалось совсем недалеко — очень скоро Фрисс и Халан вышли на сумрачный берег. Световая система над озером сильно потускнела — испарения повредили её — и второй берег терялся во мраке пещеры.

Тут же в стену пещеры был врезан ярко-зелёный фриловый щит с тремя углами и треугольным же знаком на нём. Под щитом висела табличка с надписью "Озеро Эриэл" — никаких тлакантских значков, обычные буквы Шулани.

— Западные сарматы знают Шулань? — Фрисс даже оторопел.

Халан пожал плечами.

— Все народы знают Шулань. Всеобщая письменность — она… она всеобщая, Речник. А этот рисунок означает, что в воздухе едкие пары, и само озеро не для купания. Вот мы и пришли.

— А вокоми от испарений не взорвётся? — встревожился Речник.

— Не должна, — ответил Халан и вгляделся в темноту. — Идём, я уже вижу тех, кого мы ищем…

Фрисс увидел их немного позже. Он шёл по берегу на шум не то водопада, не то водоворота, когда увидел тёмно-серое здание, запирающее выход из пещеры. Здание было вдвое выше его роста, спускалось к озеру двумя ступенями, на нижней из которых располагалась огороженная площадка. Две трубы выходили из неё и исчезали в озере, только верхним краем выступая над "водой" — точнее, над смесью воды и хашта. Они-то и шумели.

На площадке, разглядывая трубу, стояли двое в чёрных сарматских скафандрах. Тот из них, кто не забыл надеть шлем, щупал жидкость у трубы выдвижными "усами" какого-то прибора. Фриссу показалось, что это обычный счётчик Конара, только усы слишком ветвистые. Второй сармат, без шлема, заглядывал к первому через плечо. Обычные жители станций и обычное их снаряжение… и только вблизи Фрисс увидел лицо второго "сармата". Красная блестящая кожа, гладкий череп, узкие щели глаз и подвижный хоботок вместо носа. Речнику даже стало не по себе, он еле нашёл силы на дружелюбную улыбку.

Он поспешил перевести взгляд на того, кто прятался под шлемом — и увидел на шлеме тот же знак "U", что и на броне Гедимина. "Уран… Символ Ураниум-Сити! Это что же… мы сейчас там?!" — Фрисс проглотил изумлённый возглас и только прошептал, обращаясь к Халану:

— Посмотри, они из Ураниума — оттуда же, откуда Гедимин!

Халан покосился на него, но ответить не успел. Подвижные уши кислотников уловили посторонний шум. Тот, кто был без шлема, вздрогнул и посмотрел на Речника. Его собрат быстро втянул усы обратно в прибор, повесил коробочку на грудь и коснулся непонятного оружия, прикреплённого к поясу. Фрисс подозревал, что оно стреляет кислотой.

— Удачной работы! — Халан показал им пустые ладони в знак мирных намерений. — Я ищу хаштменов, кислотных сарматов. Моё имя Халан, мой спутник — Фриссгейн. Вы продаёте хашт?

"Сармат" убрал руку с оружия и откинул шлем. Жуткие всё-таки у них лица… Но голос прозвучал миролюбиво.

— Уран и торий! Ты нас нашёл. Продаём чистый хашт и даже хумцу, но дороже. Меня зовут Фьоскин. Поднимайтесь, там лестница…

Лестница из лёгкого фрила под действием кислоты не только не рассыпалась, но и не покрылась пятнами. Речник с опаской прошёл над едким мелководьем и взобрался на площадку. Хаштмены молча ждали.

— Мы с Великой Реки, от Восточного Предела, — сказал Халан, глядя на Фьоскина. — И дело у нас довольно важное. И спешное… так что не хотелось бы вести его через власти Ураниума. Вы ведь подчиняетесь Ураниум-Сити?

Хаштмен кивнул. Второй в это время внимательно рассматривал Фрисса, но в разговор не вступал.

— Ураниум высоко. Здесь, на кислотной станции, некоторые вещи мы решаем сами, — сказал Фьоскин, переводя взгляд с Халана на Фрисса. — Восточный Предел? Что заставило вас забраться так далеко на Запад?

— Я хотел бы поговорить об этом с командиром вашей станции. Исключительно для скорости, — ответил Халан.

— Для скорости поговори со мной. Я — старший смены, командир сейчас наверху, — сказал Фьоскин. Фрисс ничего не мог прочесть в его узких, почти невидимых глазах.

— Хорошо, — Халан неохотно кивнул. — Слушай с самого начала, командир Фьоскин…

Они говорили долго. Фрисс понимал, что ему нельзя сейчас вмешиваться. Он хотел присесть на ограду площадки, но она блестела каплями сгустившегося хашта, и Речник отошёл подальше.

— Так ты знаешь Гедимина? — тихо спросил его второй хаштмен. Фрисс кивнул.

— Древний Сармат, закованный в броню, починил у нас серьёзные поломки на станции, — пояснил он. — Ты, может, с "Налвэна"? Вы вместе работали?

Сармат обрадованно закивал. Фрисс уже видел такое выражение на лице Гедимина — "как, это существо разумно?!" Похоже, все сарматы думают о людях одинаково…

— Я Деркин с кислотной станции Ураниума, передавай привет тому, кто предотвратил тысячу аварий, — прошептал кислотник. — Скажи, что Кон ничего плохого не хотел и ждёт не дождётся его возвращения. И помощи в сооружении нового реактора. Без него обещал не запускать.

Фрисс заверил, что всё передаст в точности. Он был слегка озадачен.

— Гедимин строил альнкиты в Ураниуме? — осторожно спросил он. — Не только чинил?

— Гедимин — легенда, — серьёзно сказал Деркин, покосившись на командира. — Его все уважают. Ты знаешь, что он однажды собрал ядерную бомбу из кусков гранита?..

Речник удивлённо мигнул, но спросить не успел ни о чём. Халан потрогал его за плечо — "идём, некогда болтать". Они вошли в серое здание, и незнакомые хаштмены окружили их.

— Ну что ж, приятно будет в один мах решить проблему всего Восточного Предела, — сказал Фьоскин, что-то подсчитывая на пальцах. — Сегодня вылетаем, быстрее вернёмся — меньше огребём. Ксенон! Ты за старшего. Состав я проверил, всё в порядке, до пересменки мы вернёмся. Накорми гостей, они подождут тут. Деркин, иди за мной!

— Ух ты… Халан, так что вы решили вдвоём? — шёпотом спросил Фрисс, когда Ксенон ушёл, оставив людям контейнеры с Би-плазмой и водой. Другие хаштмены тоже разошлись по местам. Фьоскин и Деркин, видимо, готовились к полёту.

— Они летят с нами, берут бочки с хаштом и хаштомёты со станции, — ответил Халан, жадно глотая Би-плазму. — В сто раз лучше, чем я надеялся! Мы довезём их до Змеиных Нор и вернём на берег, оттуда они телепортируются. И больше у нас проблем с хранилищем не будет…

— А расплатимся мы с ними? — тревожно спросил Речник. Он рад был, что сарматы согласны помочь, но догадывался, что это не бесплатно.

— Шестьсот кун, — Халан пожал плечами. — Почти задаром. Ураниум запросил бы раз в десять больше.

Не успел Фрисс впихнуть в себя остатки Би-плазмы, как готовая к полёту группа собралась у озера. Кроме Фьоскина и Деркина, тут были ещё четверо кислотников (Фрисс пока различал их только по цвету и количеству нашивок на скафандре). Длинные тяжёлые хаштомёты и наглухо запаянные бочки с хаштом пока лежали на самоходной тележке — Речник таких не видел, но Халан шепнул, что это удобный и распространённый сарматский транспорт. Хаштмены пригласили пришельцев подняться на тележку и сами залезли туда же. Фриссу было не по себе среди бочек кислоты, но выбирать не приходилось.

— Мы будем наверху к ночи, — сказал Халан, окидывая взглядом кислотников. — Отдохнём на Хьяктамлоне и утром полетим на восток. Фьоскин, не будет у вас трудностей с речными деньгами?

— В первый раз, что ли? Наверху обменяют, — хаштмен был спокоен. Халан кивнул и взялся за ключ телепорта.

Обратный путь оказался легче. Один кислотник упал с тележки, правитель Дзельты тоже вынужден был сесть на землю, зато бочки не шелохнулись. Закатив тележку в сад Искрейи, все восемь путников отправились к ведьме в гости. Искрейя знала каждого по имени, и пока они беседовали между собой, Фрисс успел уснуть за столом.

— Может, тебя сразу в Замок отвезти? Награду ты уже заслужил, — с беспокойством сказал Халан, разбудив его и отведя в комнату.

— Вот уж нет. Такое приключение я не пропущу, — ответил Фрисс. — И потом, нельзя, чтобы все видели хаштменов. Им попадёт.

Дальше они летели на драконах, которые были совсем не рады четырём пассажирам вместо одного, да ещё и тяжёлым вещам хаштменов. Кислотники на всякий случай надели шлемы, и было заметно, что высота непривычна для них. Много раз путники останавливались и трижды заночевали — на Правом Берегу Дистана, у Острова Кута и на подступах к хранилищу в Сунийских степях. Халан кормил драконов всем, что удавалось найти. Хаштмены ели Би-плазму и даже не попробовали ирхек.

— Приятное место ваш Восточный Предел, — сказал Фьоскин, ненадолго сняв шлем. — Хоть буду знать, как он выглядит.

Кислотники редко разговаривали, что в полёте, что на стоянках. А когда до хранилища осталось совсем чуть-чуть, обменялись несколькими странными криками, и Фьоскин обратился к Халану:

— Здесь нам нужно разделиться. Мы поедем понизу, вы летите над нами. Вы сможете отвлечь мутантов, чтобы у нас было время развернуть хаштомёты?

— Не беспокойся, Фьоскин, им будет не до вас, — кивнул Халан и велел драконам приземлиться. Теперь они летели налегке, и Фрисс немного боялся — не повредит ли кислотникам облучение от хранилища?

— Держи снаряды, Фрисс. Мы немного повзрываем, — сказал Халан, когда гигантские зелёные башни и чёрная дыра-вход стали видны как на ладони. — Не обращай внимания на странности драконов. Я управляю их разумом сейчас. Иначе они нас сбросят…

— Ух ты… — Фрисс быстро прицепил снаряды к поясу. Халан настоял на том, чтобы Речник надел скафандр ещё на стоянке — мол, Фрисс и так сильно облучился в этом году — а сам полетел безо всякой защиты. И сейчас его дракон делал петлю над чашей хищного цветка. Взрыв заставил растение содрогнуться и в слепой ярости взметнуть все корни вверх. Речник ждал гибели, но корень просвистел мимо. Осталось только сбросить снаряд в чашу второго растения — и удержаться на драконе!

Речник видел краем глаза, как Халан угодил ещё двумя снарядами под корни Фита-Суу, и как полетели зелёные ошмётки. Он и сам сбросил куда-то взрывчатку — один пакет упал в хранилище, второй оторвал растению пару мелких корней. Третий взорвался на лету, потому что Фрисс поджёг его молнией, причём слишком рано…

Гулкий низкий вой, от которого кости задребезжали в суставах, а в глазах потемнело, отшвырнул драконов прочь от гигантских растений. Это в бой вступили хаштмены — и теперь людям оставалось только уносить ноги. Фрисс думал, что его череп сейчас взорвётся, но не мог не смотреть вниз слезящимися глазами — там чудовищные растения таяли, как снег под струёй кипятка. Ещё немного — и воцарилась тишина, только шипел хашт, растворяя зелёные обрывки и стекая по откосу в чёрный провал хранилища. Фита-Суу перестали существовать.

— Не садитесь! — крикнул снизу Фьоскин, закидывая пустые бочки из-под хашта обратно на тележку. — Мы все в кислоте! Встретимся за пределами опасной зоны!

Солнце стояло высоко, и мёртвая земля корчилась под его лучами. Но Фриссу стало легче. Можно было забыть о мёртвых сарматах и мерцающей воде. Драконы словно проснулись — правитель снял заклятие.

— Хорошо всё-таки, что ты к Речникам такую магию не применяешь, — тихо сказал Фрисс Халану. — А что они запомнили?

— Что видели кошмар, — устало ответил Халан. Он был очень бледен и торопился улететь подальше от Нор.

Обернувшись на шум и движение воздуха, Фрисс увидел песчано-жёлто-чёрный летающий корабль сарматов — кто бы ни сообщил работникам "Флана" о том, что путь свободен, узнали они об этом быстрее, чем летает дракон. Речник улыбнулся. Никакая светящаяся дрянь не потечёт по Реке!

Они остановились там, где Высокую Траву не выжигало и не корёжило излучение, на полпути к Реке. Фьоскин принял обещанную награду — недостающую сумму Халан призвал из сокровищницы собственной магией — и пригласил правителя и Речника заходить на кислотную станцию "Эриэл" при первой же надобности. Хаштмены были довольны приключением — и тем, что помогли собратьям с Восточного Предела. Халан в свою очередь пригласил их на Реку — тогда, когда они захотят…

Дальше Фрисс и Халан летели вдвоём. Договорились, что Речник не полетит на станцию "Флан" — Гвеннон может схитрить с наградой, лучше Халану одному посетить его. С правителем даже сарматы спорят с опаской.

— За флоний спасибо, только не говори Гедимину, что сделал с ним, — предупредил Халан, потирая опухшую руку. — Может сильно обидеться. А скафандр — твой по праву. Пригодится в вашем легендарном поиске.

— Халан, если в следующем году будет моя свадьба, я тебя на неё приглашаю, — с трудом выговорил Речник. Не был он уверен ни в свадьбе, ни в наступлении следующего года для него и Халана…

— Вот как? Ну, по весне ты скажешь мне, куда лететь. Не стоит загадывать заранее, — рассеянно ответил Халан. Мысли его были далеко — не то в Замке Астанена, где ждут его возмущённые Нильгек и Мирни Форра, Канфен и ополчение; не то на "Флане", где предстоит жестокая схватка за каждую куну…

Когда из-за горизонта показался Замок Астанена, Фрисс попросил дракона приземлиться.

— Я пойду пешком, Халан. Надо собрать мысли в кучу. Удачи на "Флане"! Если буду нужен в Энергине, знаешь, где найти меня.

— Фриссгейн, не будь затычкой в каждой бочке, — усмехнулся правитель. — Ты и так сделал в сто раз больше, чем любой Речник — и для войны, и для жизни. Возьмёшь у Мирни триста кун. О драке в Энергине и думать не смей. Тебя отзовут только в самом крайнем случае. Ты дрова-то на зиму заказал уже?..

Когда Халан улетел, Речник забрался в воду — и чуть не содрал с себя кожу, отмывая паутину, паучий клей, зелёную кровь, хашт и радиоактивную пыль из Змеиных Нор. Только после этого речной демон Агва признал в нём Речника и робко выглянул из водорослей. Дальше Фрисс шёл не спеша, перебирал мысли в голове, строил небольшие планы и даже собирал по дороге обломки дерева и коры — в счёт запасаемых на зиму дров. А когда совсем никто не слышал, он голосил песни собственного сложения, на ходу подбирая слова. Пел обо всём, что видел в эти дни, и надеялся только, что ни одна кимея этого не услышит, а услышит — так в летопись не занесёт…

К обеду он добрался в Замок.

 

Глава 15. Между делом

— Оласт! Оласт, да подожди ты, мне только спросить… — Фрисс развёл руками — убеждение оказалось бесполезным, Речник говорить с ним совершенно не хотел и удалялся чуть ли не бегом. Рука у него была перебинтована.

Фрисс тихо вздохнул — и снова воспрянул духом, увидев Алекса, вдоль стены пробирающегося вслед за Оластом. В руке он держал дохлую крысу.

— Алекс, — начал было Фриссгейн, но и тут ему не суждено было побеседовать — Алекс выронил крысу и исчез так быстро, будто его дракон уволок. Речник пожал плечами, выкинул крысу на свалку, подобрал с земли свой груз — в основном дрова — и направился к Складу. Речники-мародёры так и не рассказали, кого они видели в тот день за спиной Фрисса! А ведь ему снова лететь на Огненную Кручу… Ну, может, он сам увидит там кого-нибудь.

— Война, война, а на Склад никто не забывает зайти! Ещё немного — и складывать будет некуда, — посетовал Кимлан, принимая на хранение вещи Фриссгейна — пару хороших стеклянных сколов, охапку сухой древесины, шкуру бурой крысы из Туннелей Аскес, металку оттуда же и хитиновые снаряды к ней.

— Что за приспособление? — спросил Кимлан, разглядывая металку.

— Вроде самострела. Вещь удобная, но требует привычки, — ответил Фрисс. Кимлан мигнул.

— Халан пронёсся мимо меня со скоростью света, — пожаловался он. — Я опять узнаю всё в последнюю очередь. Что случилось?

Фрисс уже повторил эту историю пять раз, подозревал, что придётся ещё двадцать раз повторить её, и не хотел утомляться раньше времени.

— Так, небольшое дело с сарматами… Алекс что-нибудь принёс тебе?

— Охапку сухой травы, — качнул головой Кимлан. — Мне не нравится, что с ним таскается Оласт.

— Мне тоже. Я уже предупреждал его. Что слышно о Фиосе Хагете?

— Он доволен заказами и ждёт новых. Речникам в этом году некогда собирать сухую траву.

— Значит, слетаю к нему на днях. Ты не знаешь, жив ещё кто-нибудь на Ясных Островах или у Липы?

— На Ясных искать некого. Тот человек утонул, а новый ещё за дело не взялся. Слетай к Липе.

Речник ненадолго задумался, прежде чем задать последний вопрос.

— Кто здесь может продать мне мешок самоцветных обломков и всяческих бусин? Ищу красивые камни, но не такие, что за один можно пол-Реки скупить. Из Каменных Магов кто-нибудь? Или Говорящий-с-Востоком?

Кладовщик задумался тоже.

— Такого у меня ещё не спрашивали. Но не Говорящий точно, у него самые дорогие камни. Спроси Эрсега… или, может, у Морнкхо есть знакомые камнерезы.

В коридорах Замка Фрисс не нашёл Каменного Мага — Эрсег успел улететь в Энергин. Зато, к большому своему удивлению, у дверей Мышиного Зала повстречал Ондиса. Целитель окликнул Речника и посмотрел ему в глаза. Неизвестно, что он там высматривал, но через пару мгновений кивнул с довольным видом и спросил:

— Ничего странного не замечаешь в себе после Змеиных Нор?

— Нет вроде, — пожал плечами Фрисс. — А что, глаза светятся?

Ондис рассмеялся.

— Когда засветятся, поздно будет. И зря ты сразу не сказал, что общался с Запрещёнными Богами. Лишнее зелье после такого не помешает!

— Я только с Аойгеном встречался… и то его не видел, — смутился Речник.

— А хотел встретить Хальмена и посмотреть ему в глаза? Ещё раз встретишь — сразу иди ко мне. И не вздумай отпиваться кислухой или Джеллитом!

— Ондис, я с ними не дерусь. Скажи лучше, что из Энергина слышно. Я думал, ты там, с целителями, — Фрисс решил сменить тему.

— Недурно, в целом, — задумался Ондис. — Маасы и келнениси с нами, Инальтеки отошли за Край. Тиллит Хонва в бою сошёлся с Сайхоном из клана Хеккула — и зарубил его на глазах всего клана. Сам ранен, но мы это поправили. А я тут из-за раненого мага… Новый Хранитель Архивов будет у нас, похоже. Полная потеря Силы и пучок проклятий. Проклятия мы с Силитнэном распутали, хотя они не из лёгких, а вот дальше…

Ондис погрузился в размышления и больше ничего вокруг не замечал. Фрисс пошёл в Подвал Ракушек. Проклятия? Вроде Инальтеки не баловались раньше проклятиями, этим Некроманты занимаются, и то — в легендах…

Мирни Форра пересчитывал куны, Речника встретил неласково.

— Халан предупреждал, что ты придёшь, — буркнул он. — Скажи ему, что магией в моём подвале не занимаются!

Фрисс сначала не понял, о чём речь, потом вспомнил, как Халан призывал деньги в Сунийскую степь… ну да, Мирни Форра не привык к такому.

— Он тебя обидеть не хотел, — заверил Речник.

— Да, он просто решил, что тут проходной двор для магий и всего такого. Держи свои триста кун…

Теперь Речник знал, каким будет его третий дар семейству Скенесов. Хорошо, когда есть время подумать! Цветочное масло, конечно же… Лучшего и не придумать.

Фрисс видел, как получают настоящие цветочные масла — те, что хранятся в зачарованных флаконах и стоят раз в пять дороже золота. Сложность этого процесса приводила его в изумление. Для получения одной капли требовались кучи цветочных лепестков, масса чистейшего белого жира, привозимого с Востока, и кувшины кехаала, который делают на Реке, перегоняя кислуху. Неудивительно, что цены взлетали до небес!

На Реке делали некоторые масла — из Кенрилла, Золотой Чаши, Некни… Более редкие составы привозили навменийцы и куванцы — с Востока и Юга, из странных местных цветов. Самое необычное можно было найти у ханагов, продающих Джеллит куванцам. Но ханагов найти было не легче, чем потерянную сарматскую станцию. Даже Эльгер нечасто привечал их…

То, что продавалось на Реке, было в основном белым жиром, куда добавляли несколько капель масла. Но оно сохраняло аромат в самых малых количествах. Жители Реки охотно покупали различные масла, и навменийцы редко увозили что-нибудь дальше на Запад.

Наверное, Скенесы долго будут делить флакон. Женщин там много. Насколько Фрисс знает Сьютара, он продаст половину масла Мейнам…

Нужно выбрать состав. Фрисс пересчитал куны. Пожалуй, он пойдёт в "Кошатник". Ловить ханагов самому — занятие долгое и опасное. Но сначала — к Морнкхо…

— Ну как леталось, Фриссгейн?

— В основном ползалось, — ответил Фрисс, отложив в сторону рыбий скелет. — Представь себе паука размером с два таких стола…

— Это не страшно, Речник, вот разложение — ужас кромешный, — менн покачался на хвосте. — Так правители дадут тебе отдохнуть хоть немного?

— Ну, если это можно назвать отдыхом… — Фрисс в ответ покачал головой. — Морнкхо, не поможешь мне с припасами? У тебя обычно пряности есть…

— Охотно, Фриссгейн, — менн кивнул всем туловищем. — Тебе — всегда помогу. Даже в долг. Что хочешь взять?

— Где-то так… — Фрисс достал из сумки кошель для пряностей, сшитый из кожи, с костяными трубками внутри — такие кошели были у всех, кто подолгу странствовал. — Нужна одна трубка соли, одна — униви и одна — камти, а другие насыпь до половины макатой, нонкутом, куаной и хекишей. Вот такая фляга сока Кууси мне нужна и вот такой кувшин цакунвы. Ещё найди столько ирхека, чтобы хватило на месяц, и высокий кувшин хорошей хумики. Долго искать всё это?

— Какое долго — сейчас и принесу, — качнулся на хвосте Морнкхо. — Ты, случаем, не поваром надумал стать?

— Да ну, на участке просили, — покачал головой Речник. — И ещё подскажи одну вещь… Где можно за малые деньги набрать самоцветных обломков и бусин? У кого из Каменных Магов?

— Это не к магам… Это тебе в Ладин-Кем надо. Там их россыпями продают, — уверенно сказал менн. — Любые бусины и недорогие камни. Тоже для участка?

— Женюсь, подарки нужны, — коротко ответил Речник. Он не хотел ничего рассказывать заранее, особенно — менну. Легендарный поиск — дело ненадёжное. Может, Гедимин его прогонит, а он уже всем раззвонит, что в поиске… Нет, пока говорить нельзя.

Тут же Речник и отдал Морнкхо тридцать кун, и попросил столько же пряностей и сока Кууси отложить до его возвращения — это он съест зимой. Припасы, как он и рассчитывал, весили немного, хумику он оставил на Складе, чтобы не попортилась в дороге, а сам решил слетать к Ладин-Кему. Вдруг его завтра отзовут в Энергин, а он так дровами и не запасётся…

Снова Фрисс нашёл на корабле запас сухой травы на дорогу.

— Летишь в Энергин? — спросил служитель Ир.

— Меня не отпускают в Энергин. Останусь я, видно, в резерве, — вздохнул Речник.

— Ты слышал о том отряде, загнанном в Угол Инальтеками? Никому не удалось вырваться оттуда…

На лице служителя была траурная раскраска, а на лбу — широкая красная лента — видимо, кого-то из отряда Ир хорошо знал, а может, там был его родич. Фрисс склонил голову в печали. Но сделать он ничего не мог. Да и речные маги были тут бессильны.

Корабль летел над Зелёной Рекой, и Фрисс не мог не приземлиться у Огненной Кручи. Ночь опускалась на развалины, и разбитые цериты тускло мерцали, как скопления светлячков.

Он остановился у входа и чуть не повернул обратно — кристаллы вдруг полыхнули, когда он переступил порог. Но, поразмыслив, Речник посчитал это добрым знаком.

— Мирной ночи, Аойген! Видишь, я снова к тебе пришёл. Всё спокойно?

Речник положил на алтарь кусок жареной рыбы с пряностями.

— Если кто-то потревожит тебя, дай знать. Речники тоже… всякие бывают.

И тут он понял, что жар, исходящий от статуи, не мерещится ему. Языки пламени прорывались из рыжей глины, то поднимаясь, то опадая, и напоминали мех, волнующийся под ветром. Сила захлёстывала маленькое строение, волнами вытекая за дверь, и Фрисс еле мог устоять на ногах под этим потоком.

— Правильно идёшь. Не сворачивай! — не столько услышал, сколько почувствовал кожей Речник гулкий звук, от которого задрожали стены. Что-то тяжёлое и горячее коснулось его плеча… лапа огромного огненного кота!

— Я тебя не оставлю… — затихающим гулом отозвались стены, и пламя погасло, оставив Речника в кромешной тьме. Цериты разгорались медленно, будто приходили в себя от испуга.

…Всю ночь хиндикса плыла по Реке без управления, и мимо пролетавшие путники заглядывали в неё с испугом. Речник очнулся, когда солнце давно уже взошло над обрывом. Впереди сверкали купола Кема — Фрисс незаметно добрался до Острова Кеми…

Ладин-Кем посвящён был Макехсу, Богу Солнца, одному из воплощений могущественного Згена — тому, которое не испепеляет, а согревает и дарит жизнь. Макехс любил смотреть на драгоценные камни, блестящий металл, переливчатый перламутр и сверкающее стекло, дарил благосклонность тем, кто одевался ярко и празднично. А не так далеко от Ладин-Кема были и Гранитные, и Кварцевые Копи, и Стеклянный Город. И никого из Речников не удивляло, что у храма и вдоль по берегу такое множество ювелирных и камнерезных мастерских и лавок. Чуть ли не у каждой пещеры выше по течению выставлен был лоток — по большей части простые украшения, именные диски из перламутра и кости или мелкие амулеты из стекла и фрила. Фрисс во время зимнего безделья тоже вырезал костяные диски с именами героев древности… вполне почётное занятие.

Он тихо зашёл в Ладин-Кем. Внутри тихо журчала вода, блестели перламутровые стены и мерцал священный знак Макехса, украшенный драгоценными камнями — ярким сердоликом и багровым гранатом, привезёнными с Востока. Оба камня были большой редкостью и хранили в себе великую магию.

Чего попросить у Макехса? Как относится бог Солнца к Аойгену?.. Ладно, пусть мир останется светлым. Пусть сила Макехса хранит Речников, ушедших из его владений. Пусть он не даёт Инальтекам, детям подземного светила, выходить под небесные лучи…

Мельком оглядев торговые ряды, Фрисс спустился к нижним пещерам. Здесь во множестве стояли лодки и плоты, причалы были надёжны и даже украшены резьбой. Изрытый берег скрывал в себе многочисленные склады. Не очень понятно, почему именно здесь жители собирали сухую траву, но для добычи Листовиков это было удобное место. Когда они спускались по Реке, любой остров задерживал их. У Кеми останавливается около трети Листовиков Дистана.

Почти все люди ушли в степь. Каждая артель сборщиков травы оставила одного человека, с которым мог бы поговорить заказчик.

Фрисс успел забыть лицо Фиоса Хагета. Или сингел так изменился?

— Фриссгейн? Храни меня Макехс, это ты или твой призрак?

— Фиос! Что за чушь?! Это я. Конечно, я измотался со всеми этими полётами, но на призрака я не похож!

— Эти слухи, гуляющие по Реке… Я запутался в них. Садись.

— В этом году тебе везёт? — усмехнулся Фриссгейн.

— Не то чтобы очень. Всего десять Речников посетили меня. Ты хочешь стать одиннадцатым?

Фрисс кивнул.

— В месяце Каени я снова появлюсь тут. Собери мне к этому времени триста охапок прошлогодней травы. Только стеблей побольше!

— Триста охапок? Ты, как всегда, обходишься малым. Каждая охапка стоит шесть элов. Это будет…

Фрисс не успел досчитать в уме — Фиос раньше сказал ответ. Впрочем, их цифры совпали.

— Девяносто кун. Тебе везёт, Фриссгейн. В следующем месяце я буду брать не менее восьми элов.

Речник заплатил. Можно не сомневаться, что в этом году он будет с дровами. Фиос Хагет ещё ни разу его не подвёл, хотя они знакомы очень давно.

— Кто уцелел у Липы? Есть вести оттуда?

— Из старых остался один, но ты можешь забыть о нём. Он уходит от дел. Его семья улетела на Правый Берег Дистана, и скоро он переберётся туда же.

— Обидно…

Пока этот человек наладит дело на новом месте, пройдёт не один год. Не так просто заготавливать Листовиков на продажу…

— А из новых?

— Разве что Илс Раа. Он из гвелов. Я сам обычно покупаю у него.

Фрисс кивнул. Что же, трудно одновременно собирать траву для Речников и ловить Листовиков для себя. Благо Липа недалеко, он сразу же туда слетает.

Но сначала он поднялся к верхним пещерам, где жили камнерезы и нанизыватели бус. В солнечный день нельзя было глаз отвести от блеска и сияния всех сокровищ Ладин-Кема. Речник же не стал рассматривать их, а сразу постучался в одну из пещер — ту, рядом с которой была самая большая корзинка самоцветных обломков, не вставленных в оправу. И уже там, где солнце не слепило глаза, а блеск не сводил с ума, долго и придирчиво разглядывал камешки и бусины, долго спорил с владельцем — невысоким коренастым синдалийцем с ярким и жёстким взглядом, и вышел оттуда с заметно потяжелевшей сумкой и полегчавшим кошельком. Ему достался кристалл мориона, чёрный, как Провал, срез небольшого, но богатого на слои красноватого агата, две окаменевшие раковины, искусно очищенные от лишнего известняка, два переливчатых обсидиановых скола, красивейший пурпурный родонит, два кристалла розового кварца, два сероватых аметиста и четыре зелёных камня — два обломка унакита и два змеевика, светлый и тёмный. И всякая мелочь сверх того — разнообразные сколы и гальки гранита и мрамора, кристаллы кварца, пара мутных янтарей и небольшой медный камень — осколок руды, похожий на позеленевшую медь. Фрисс надеялся, что Гедимину понравятся камни, или что они хотя бы пригодятся ему…

А поодаль, у лотка, сверкающего, как алмазные россыпи, он выбрал горсть бусин из речного стекла — гранёных, переливчатых, многоцветных и даже таких, внутри которых были листья. Они, может, и Кессе понравятся, не всё же для Гедимина стараться…

И всё-таки до темноты Фрисс успел долететь до Липы и побывать у Илса Раа. Новым знакомством Речник остался доволен… точнее, двумя знакомствами — с Илсом и с Танексом Натаи, другим продавцом Листовиков, на которого указали местные жители. Выбрать между Илсом и Танексом Речник не смог — и жители, и его собственное чутьё хорошо отзывались и о том, и о другом — а потому каждому заказал засолить и завялить десять крупных Листовиков.

Всего Фриссу надо было заплатить девяносто кун. Но он не стал торопиться и дал пока по двадцать кун каждому. Гвелы оказались не менее недоверчивыми. Пришлось им взять в свидетели едва ли не всё население участка, что Фрисс заплатил ещё не всю цену, а только по двадцать кун.

После этого Илс Раа косо глянул на Танекса Натаи и предложил Фриссу купить партию "лэрикону". Речник когда-то пробовал это кушанье, и оно ему понравилось. Делали его только гвелы, а остальные редко решались съесть. Готовится это так: из мяса совсем молодого, не выросшего до длины в локоть Листовика нарезаются плоские широкие ленты и надолго погружаются в особую смесь. Фриссу был известен её состав: масло, чуть-чуть сока ягод Кууси и пряные травы. Лэрикону насквозь пропитывается этой смесью. А потом оно несколько месяцев висит на воздухе, чтобы пропала страшная острота и горечь.

Фрисс согласился, но сказал, что больше семи кун Илс Раа не получит. Во всяком случае, в этом году.

— Тебе понравится, Речник, — заверил гвел. — Семи полос тебе пока хватит!

Так что всё шло как по маслу. Осенью он купит немного рыбы. О дровах позаботится чуть позже. А теперь — в Замок Астанена…

Половину крупного Листовика и одну полосу "лэрикону" Речник взял с собой сразу — "на пробу", как он сказал, а на самом деле — в надежде, что удастся угостить Древнего Сармата нормальной едой. Правда, после общения с хаштменами Фрисс уже сомневался, что сармат согласится есть Листовика. Тому, что выросло на земле и воде, этот народ не доверяет…

В Замок Фрисс вернулся к утру. На Изумрудной Лестнице, щурясь на зеленеющее рассветное небо, стоял Халан. Сердце Фрисса ухнуло куда-то в пятки, но он нашёл в себе силы подойти к правителю Дзельты.

— А, Фриссгейн, — тот кивнул ему с самым довольным видом. — Я только что с "Флана" — всё там в порядке, Река чиста, хранилища пусты. Ну и мы с тобой — почётные друзья сарматов… в смысле — задание окупилось, и даже принесло прибыль.

— А то, что мы нашли в пещерах… ты его в Энергин отвёз? — Фрисс немного беспокоился, не взорвётся ли Халан, путешествуя со взрывчаткой на теле, и что он собирается взрывать с её помощью.

— На Мраморные Копи, — Халан покачал головой. — В помощь горнякам. Инальтекам, ты же знаешь, обычное оружие мало вредит… А это оружие, увы, обычное.

— Скажи, в Энергине нужна моя помощь? Я сижу тут, а там идут бои, — Фрисс замялся, не найдя подходящих слов. — Ты отправишь меня в ополчение?

— Никуда я тебя не отправлю, — взгляд Халана стал ледяным. — Я же сказал — ты сделал уже в сто раз больше, чем должен был. И я сказал — иди в Старый Город, иди на участок, но не лезь в Энергин! Ты что, считаешь, что пара мечей может решить судьбу всей Реки?! Поверь, войско Астанена состоит не из тебя одного. Мы справимся. А тебе удачи в поисках — что бы ты ни искал!

…Все нужные люди собираются в "Кошатнике" к вечеру — и Фрисс пошёл туда, когда солнце коснулось горизонта. На постоялом дворе царил полумрак — тут любили темноту и экономили на ярких церитах. Почти никого не было в общем зале.

— Кто-нибудь здесь живёт? — удивлённо спросил Речник у служителя. — Астанен говорил, что тут повернуться негде.

— Повелитель прав. Это идёт волнами — то не шевельнуться, то совсем пусто… Кого ты ищешь?

— Говорящего-С-Востоком, если он ещё жив.

— Ну, он жив. Иди вон туда. Ты вовремя…

Говорящий-С-Востоком забрался в самый тёмный угол. Он просто сидел, словно поджидал кого-то.

— Речник? Что-то ищешь?

— Не бойся, Майнесс. Я по делу.

Майнесс у редкого Речника не вызывал подозрений. Уроженец Кецани, он пришёл сюда с навменийским караваном. Но ходили слухи, что он не из Навмении, а из Кейрона, пограничного города. Не то чтобы это было запрещено, однако про Кейрон рассказывали всякое…

Найди город, про который не рассказали бы ничего плохого! Речники редко обращали на это внимание.

У Майнесса всегда можно было найти восточные пряности, благовония, талисманы… возможно, был у него и Джеллит. Но на Джеллите его ещё ни разу не поймали. Видели, как он говорил с навменийцами. Но главными его поставщиками были не они. Через куванцев ему часто удавалось связаться с неуловимыми ханагами. Где было место их встречи? Ещё никому не удалось его обнаружить. Неужели ханаги приходят в "Кошатник" при свете дня?..

— Цветочное масло? Ну, тебе везёт, — улыбнулся Майнесс. — У меня есть кое-что для тебя. Смотри!

Он достал несколько флаконов с уже разбавленным составом. Кенрилл, Некни, Золотая Чаша, цветы Хумы, Алай, Зела и Мекесни…

Скорее всего, Мекесни? Масло походило по цвету на перламутр.

— Вот как? — Майнесс улыбнулся ещё шире. — Но у меня есть необычная вещь. Смотри!

По цвету это не отличалось от Мекесни, но запах…Это напоминало о загадочных странах Востока и Юга. И огонь снова ожил в крови Речника, вселяя уверенность и зовя к приключениям. "Зеннага" — так маги называли этот дух странствий и поисков…

Майнесс увидел, как засверкали глаза Фрисса.

— На Реке ты такого не найдёшь. Я получил это с Крайнего Юга, — добавил он.

— Что за растение? — спросил Речник.

— На Юге его называют Ойо'Нви и считают магическим.

— Южане правы. Сколько?

— О, для Речника… Всего пятнадцать кун.

За раствор цветочного масла это была непомерно высокая цена. Фрисс попробовал сбить её. Однако Майнесс упёрся и стоял на своём. Видимо, ханаги привозили Ойо'Нви нечасто.

— Хотел бы я сам встретиться с ханагами. Возможно, они берут дешевле…

— Когда я встречался с ханагами?! Я уважаю закон.

— О да, Майнесс…

Фрисс оставил часть масла для себя. Такая концентрация Зеннаги для участка, пожалуй, даже вредна…

На причале Фейра его встретили многие, и даже был спор за право привязать хиндиксу к кольцу. И все последовали за Речником в пещеру Скенесов и еле там поместились. Фрисс рассказал обо всём, что было с ним — раз им так интересно, пусть слушают. Жители соскучились по Речникам и по странным историям из внешнего мира…

— Странно, Сима… — еле слышно сказала Кесса. — Подземные люди! Может ли такое быть? Почему нам не дано попасть туда?

— Наверное, Кесса, нужно знать особое заклинание, — решила Сима. — Тогда сразу попадёшь в те земли. Древние люди! Как Фрисс не испугался их?..

Но история была закончена, и жители разбрелись по пещерам. Там её повторят ещё сто раз, вывернут наизнанку и пустят гулять по Реке…

А Фрисс остался у Скенесов. Амора накормила и напоила его. Кесса сидела рядом и не решалась отдать ему кусочек стекла — ответный дар, знак согласия. Она думала, что мир полон несправедливости. Бестолковый и нахальный братец Йор отправился в странные земли приключений, а она осталась на участке!

Зато Йор не услышал о приключениях Фрисса. Это хоть и слабое, но утешение.

Она попыталась представить Йора в броне Речника среди демонов из "Приключений Ойги", но ничего не вышло.

Речник же говорил со старшим Скенесом о сухой траве, Листовиках и сборе лепестков. Вместе пожалели, что Фрисс пропустил Праздник Крыс, пока летал по важным поручениям. А потом Речник облокотился на стол — и нашёл кусочек стекла, подложенный ему под руку.

— А! Сьютар, третий дар у меня с собой. Если тебе удастся поймать Кессу, вы его получите.

Кессу поймали быстро, и с ней в пещеру пришли все Скенесы, даже те, у кого были дела в совсем других местах.

— Я привёз вам цветочное масло, — Речник старался говорить вполголоса, чтобы не пришли и все остальные жители. — Это растение с Крайнего Юга. Держи, Кесса. Это напомнит тебе о земле Речников.

Крайний Юг! Хватило бы и этих слов, чтобы Зеннага затрясла Кессу, как подземная лихорадка.

— Это драгоценный дар, о Речник, — Сьютар качал головой. — Стоит ли тебе так тратиться?.. Что это за растение?

— Ойо'Нви.

Пока Скенесы осматривали бутылёк со всех сторон и делили драгоценное вещество, Фрисс покинул их и сел на пороге пещеры Фирлисов — Эмма давно сидела там и ждала. У пещеры лежали охапки сухой травы — маленькие и неумело связанные, но Эмма очевидно гордилась ими.

— Нарин вышел в степь и снова работает! Пять лет его таким не видела. Вот только хиндиксы у нас нет, а в руках много не донесёшь. Я просила у соседей корабль — они отказали…

Эмма пожала плечами.

— Пару дней я тут побуду, помогу вам, — пообещал Речник. — Теперь слушай, что я прочитал в Архивах…

Он рассказал ей о Хельтине Скенесе и металле с сарматских станций, не забыв упомянуть мешок и Речника Найгиса.

Эмма беззвучно смеялась. Такого она не ожидала.

— Пусть они попробуют ещё раз обидеть нас! У нас нет хиндиксы, это верно; но и в мешке нас не возили!

— Если придётся говорить об этом, постарайся не упоминать меня. Скенесы съедят нас живьём.

— Я скажу, что услышала это в степи. От Речника Найгиса. Ну, Сьютар надолго меня запомнит!

Два дня Речник жил в Фейре — ждал, пока для него сплетут надёжный спальный кокон из длинных листьев Агайла, кокон прочный и мягкий, а не жёсткий и колкий, как плохая циновка. Время летело незаметно — то Речник летал в степь и помогал Нарину и Эмме собирать сухую траву, то плавал наперегонки с Агва, то с металкой и самодельными дротиками охотился на птиц, то рассказывал Кессе и всем, кто желал слушать, байки о своих и чужих похождениях. Сплёл для Кессы украшение из бусины с листом внутри, пёстрых перьев и кожаных шнурков. Она уже немного освоилась и не так испуганно смотрела на Речника…

А на третий день Фриссгейн собрался, взял на дорогу связку сушёной рыбы и пучок съедобных корней Зелы, выкопанных из-под воды, посмотрел из-под облаков на Фейр — и направил хиндиксу на юг. Где-то там, среди обугленных руин, злобных Крыс Моджиса и жестоких Фойстов — не говоря уже о зримом и незримом Сиджене — искал потерянную станцию Гедимин. Фрисс надеялся, что сармат ещё ждёт его…

 

Глава 16. "Идис"

— Итак, в этот день Речник Фриссгейн с участка Фейр передал хиндиксу, называемую "Остролист", жителю Тенсену из рода Повилики с участка "Флан", с условием вернуть при первой просьбе и за каждый день, что она в его владении, заплатить один эл Речнику Фриссгейну, а также передать хиндиксу обратно с дневным запасом сухой травы или дров. Каждый из вас может прочитать запись об этом? Тогда напишите под ней ваши имена, — жрец кивнул Фриссу и Тенсену и положил лист перед ними. Лист был самый настоящий, с Дерева Ифи, и запись была точно такая же, какую жрец прочитал. Фрисс кивнул в ответ и расписался.

— Ну вот, Тенсен, теперь сомнения тебя покинули? — спросил он. Наринекс поставил роспись и покачал головой.

— Мы же не крысы какие-нибудь! Всё должно быть по закону. За корабль не волнуйся, верну в целости. А в Городе берегись… Эти лучи — коварная штука! Сарматы вон всегда в скафандрах, а в Город не лезут!

На этом они и разошлись — Тенсен собирался опробовать новую хиндиксу, а Речник нашёл среди тростника сухое место и переоделся, чтобы в Город войти без опаски. Снял плащ и спрятал в сумку, осторожно влез в скафандр, на него сверху нацепил пояс и перевязь с мечом, а на ноги — травяные оплётки, которые подарил ему Тенсен Повилика. Жителям окрестностей Старого Города вменялось в обязанность делать такие плетёные сапоги для всех, кто идёт в Город с кольцом-пропуском. Это, насколько знал Фрисс, даже шло в зачёт налогов…

Было раннее утро, но солнце уже припекало, и Фрисс даже обрадовался, когда влез в сарматскую броню — там, по крайней мере, была система охлаждения! От Реки тянуло сохнущей тиной и ракушками, но Фрисс дышал этим воздухом с радостью — и тина, и ракушки относятся к миру живых, а ему предстояло войти в мёртвый мир, пропахший гарью и плавленым фрилом. С каждым шагом живого вокруг оставалось всё меньше… мекха, и так не самая сочная трава, под солнцем выгорела и побелела, искажённые растения сбросили листву и покрылись шипами, и Речник об одну былинку чуть не порвал скафандр. Под ногами похрустывала спёкшаяся земля и перекатывался щебень из оплавленного рилкара и обычного речного известняка. Даже плеск воды затих, будто Фрисс ушёл далеко-далеко от Реки, а не пробирался по самому её берегу…

Полуразрушенная стена высилась впереди, осыпающиеся руины маячили за ней, как бы в дымке. Город стал ещё страшнее, когда его чахлая зелень обросла шипами вместо листьев. Теперь и намёка не было, что там есть что-то живое. Фрисс понимал, что дело в нехватке воды — ни один корень не пробьёт корку пепла, ирренция, рилкара и плавленого камня, и растения живут от дождя до дождя — но ему почудился зловещий знак в этом отступлении жизни. А найдёт ли он Гедимина? Что, если даже его броня оказалась бесполезной против Сиджена и когтей Фойстов… Речник поёжился и ускорил шаг.

Перед стеной он надел шлем и проверил, всё ли работает в его защите. Дышалось легко, лишних прорех не было. И если что, Речник мог достать оружие. Но всё равно мёртвый Город его страшил…

Лето кончилось, едва он вошёл в тень древнего здания. Тут было холодно и серо. Всегда. Речник шёл по тихим переулкам, оглядываясь на каждый шорох, и пытался представить себе, как выглядел этот город когда-то: в ярких красках, с целыми окнами и крышами, живыми дорогами, причудливыми светильниками, без пепла и пыли, без белесого мха и чахлой травы на стенах… и с людьми на улицах. Если аскес — тлакантцы, то жители Старого Города были точно такими же! И это они, низкорослые и тусклоглазые, сотворили всё это — необычные механизмы, громадные здания, ужасное оружие… Фрисс упрямо помотал головой. Никогда! Его воображения на это не хватит. Только не аскес! Хоть куванцы, но не аскес…

Наверное, необычные колебания воздуха потревожили Клоа, и пожиратель энергии вылетел из окна почти над головой Речника — странное существо цвета зелёной бирюзы, с изогнутыми крыльями и длинными хвостами, тянущимися за ним по воздуху. Фрисс замер на месте и не дышал, пока Клоа не скрылся в оконном провале соседнего дома. Речник боялся, что следом вылетит целая стая — эти существа поодиночке не живут — но больше их тут не было, путь был свободен.

Или нет? Кто-то временами глядел Фриссу в спину — задумчиво и отстранённо, и Речник чувствовал этот взгляд кожей сквозь броню и скафандр. Никого позади не было, но ощущение не уходило. Кажется, это… нечто… называют Глазами Стен, и оно иногда попадается путникам в подземельях и развалинах. Рассказы о нём противоречили друг другу, проверять их Речник не хотел.

А интересно, если бы сам Аойген, Воин-Кот, повелитель случая, оказался тут — он не утратил бы своей силы? Не стал бы маленьким и слабым, не затерялся бы?.. Речник встряхнулся, вспомнив слова Гедимина о ЭСТ-излучении. Ага, странно оно влияет на разум. Надо собраться, не то будешь шарахаться от каждой тени! А насчёт аскес — так можно спросить у того же Гедимина. Он видел настоящих тлакантцев, даже воевал с ними, и наверняка он их помнит! Осталось только найти его и не потеряться тут самому.

Извилистая дорога к убежищу Гедимина, как выяснилось, из памяти Фрисса местами стёрлась, и Речник дважды прошёл мимо нужного здания. За углом крыса-разведчик попалась ему, и когда Фрисс отступил в переулок и оглянулся, вытирая меч, за спиной он увидел тот самый дом "с обломанным углом". Фрисс обрадованно устремился к полуобрушенной стене — и тут подумал, что Гедимин, скорее всего, сейчас ищет станцию, а убежище пустует. Снизу не было видно, открыта ли дверь на третий этаж, но у дома стояла полная тишина. Фрисс подождал немного, а потом решил не привлекать крыс и подняться на площадку перед дверью, тихо сесть там и подождать Гедимина. А если его тут уже нет, и убежище покинуто — наверняка убедиться в этом и уйти…

Оплавленный рилкар не крошился под ногами, но скользил так, что Фрисс вынужден был подтягиваться на руках, не доверяя коварной опоре. Он помнил, что спуск тут был нелёгким, но подъём оказался ещё тяжелее. Недаром крысы даже не пробовали залезть в убежище! Фриссу оставалось подтянуться ещё на одну скользкую "ступень" вверх, когда тень нависла над ним. Бронированная рука втянула его на площадку, и Фрисс благодарно кивнул, переводя дух. На этих ступеньках ему ещё тренироваться и тренироваться…

— Удачно добрался? — в глазах сармата читалось лёгкое удивление. — Снимай лапти и кидай их вон туда, на обратном пути пригодятся.

Фрисс закинул оплётки в нишу между двумя вертикальными обломками плит в углу площадки, для порядка стряхнул с плеча невидимую пыль и последовал за сарматом в укрытие.

— Немного заблудился в серых стенах, — улыбнулся Речник, оглядывая убежище — он не был тут при свете дня, а в полумраке и под действием флония разглядел далеко не всё. — Не отвлекаю тебя от поиска? Ты сейчас, наверное, в Город уходишь, за станцией?

— Не отвлекаешь. Два дня был на "Флане", только вернулся, — Гедимин тяжело опустился на пол. — Думал поспать. Ты надолго ко мне? Флоний нужен?

— Гедимин… — Фрисс посмотрел на сармата с беспокойством. — Ты спи, я тебя не потревожу. Наверное, трудно чинить станцию… они и спать тебе не давали двое суток?! А я пришёл помочь в твоём поиске, как и обещал. Пока не наступит зима или не найдётся "Идис". Где тут можно постелить спальник?

Сон из жёлтых глаз испарился мгновенно. Сармат долго смотрел на Фрисса, будто силился увидеть его кости сквозь плоть, потом перевёл взгляд на пустую стену убежища.

— Устраивайся напротив плиты. Если захочешь уйти — путь открыт…

— Зачем уходить? — Фрисс пожал плечами и деловито развернул спальный кокон. В комнате было достаточно места и для огромного сармата, и для его мастерской на рилкаровой плите, и для спящего Речника. Из третьей стены на высоте человеческого роста торчали загнутые фриловые штыри, и Фрисс повесил на них свои сумки.

— Смотри, Гедимин, у меня тут всякие припасы — рыба, Листовики, ирхек. Как думаешь, им тут хорошо, или лучше на полу их держать?

Сармат удивлённо посмотрел на Фрисса, потом на припасы — и вскоре всё было размещено в тени и прохладе, часть на штырях, часть в стенных нишах. В одну нишу поставили хумику, в другой спрятали драгоценную цакунву и свежие корни Зелы. Кошель с пряностями Фрисс оставил в сумке.

— Пока твои вещи не светятся, — сказал Гедимин, и Фрисс решил, что это была похвала. — Есть надежда, что и не засветятся. А ты серьёзно подготовился…

— Я же Речник, не в первый раз в безлюдных землях, — усмехнулся Фрисс и достал из сумки большой травяной свёрток, наполненный кульками и мешочками, и довольно тяжёлый. — А это тебе. Для тех вещиц, которые ты делаешь. Чтобы они тоже… не светились.

Гедимин высыпал камни на ладонь и долго перебирал их в молчании.

— Трудно было добыть всё это? — спросил он наконец, спрятав самоцветы в нишу на рилкаровой плите. — Не ожидал… Спасибо, Фриссгейн.

— Да ну, какие трудности, — отмахнулся Фрисс. — А что сломалось на "Флане"? Серьёзное что-то?

— Всё та же опора, всё те же трещины в полу хранилища, — хмуро ответил сармат. — Залил всё рилкаром, проложил фрилом, лет на десять хватит, дальше опять поползёт. Половина деталей в опоре погнулась во время Применения — и так их и оставили. Пустая трата времени, пока Гвеннон не решится заменить всю опору… А ты толковый ликвидатор, оказывается. Гвеннон — жадная крыса, и жадная не только на оплату, но и на благодарность, но я могу сказать за него — отличная работа в Змеиных Норах, и качество, и скорость, и осторожность на уровне.

— Пустяки, это не я — это драконы, Халан и хаштмены, — смутился Речник, похвала Гедимина была совершенно неожиданной для него. — Да! Деркин с кислотной станции "Эриэл" и Кон из Ураниум-Сити передают тебе привет. Второго я не знаю, а первый сильно нам помог. Деркин говорит, что все уважают тебя и ждут обратно — будут запускать альнкит… и Кон за что-то извиняется.

Фрисс с интересом посмотрел на сармата — какая будет реакция. Гедимин издал тихий невесёлый смешок.

— Да нет, хватит и с них, и с меня, — еле слышно сказал он, глядя мимо Речника. — А Деркин — дельный сармат, не удивлён, что он помог тебе… Ну так что думаешь делать, Фриссгейн?

Речник даже вздрогнул от неожиданности вопроса.

— Как что — станцию искать! Только скажи мне, как её ищут. Никогда не искал такие штуки!

Сармат снова пронизал Речника изучающим взглядом и отстегнул от скафандра тонкую броневую пластину — под ней оказался плоский свёрток, развернувшийся в запутанный, но подробный план какой-то местности. Фрисс тихо ахнул — места были не слишком знакомые, но он сразу понял, что это карта Старого Города. Такой у самого Астанена нет!

— Я сам не знаю, как её ищут, — неохотно признался Гедимин, — и тоже никогда не искал. Но сигнал, который "Идис" подала вскоре после Применения, исходил из этого квадрата. А потом она молчала и ни на что не отзывалась. Неприятно говорить об этом, но я уверен — ничего живого там давно нет…

Он помолчал немного и продолжил:

— Это может означать две вещи, Фриссгейн. Либо произошла авария, и станция частично разрушена… либо путь на поверхность открыли раньше времени и впустили излучение. Так или иначе, не выжил никто — и некому было закрыть путь или разобрать обломки. Значит, остались следы… люк или туннель открытого пути — или сильнейшее излучение от взорвавшегося альнкита. Это лишь мои предположения, но других у меня нет. Я успел обыскать некоторые окраины, проверил силу излучений — и знаю теперь, где есть подозрительные люки, а где земля слишком ярко светится. Такие места я и собирался обыскивать. Можешь посмотреть карту, тут кое-что отмечено.

Фрисс осторожно коснулся карты — она была большой, подробной и почти непонятной, из странных сарматских знаков Речник помнил только чёрно-жёлтую Звезду Урана. Гедимин заметил его недоумение и забрал карту назад.

— Одно такое место — остатки городского космодрома, — сказал он. — Тебе, наверное, будет интересно…

— Космодром, настоящий?! — Фрисс ахнул уже не приглушённо. — Настоящие небесные корабли?! Да ещё бы не интересно!

— Ну вот, — кивнул сармат, улёгся на пол и растянулся во весь рост, положив под руку оружие. — Би-плазма под плитой, вода в зелёном контейнере, слева от дома крыс нет, далеко не ходи, меня не буди до утра. Завтра ещё что-нибудь расскажу…

Через несколько секунд он уснул, и Фрисс, глядя на него, понимал, что его и Применение не разбудит. Речник тихо подошёл к плите и сел рядом, рассматривая незаконченную "цацку". Очень странная штука, будто выдранный с мясом кусок древнего мира…

Впереди у Фрисса было долгое приключение. Он сам не подозревал, насколько долгое…

…Первую вылазку они совершили на следующее же утро, когда проснулся Гедимин. Работа на "Флане" была очень тяжёлой, раз так утомила такого сильного сармата — думал по этому поводу Речник и даже высказал мысли вслух. Гедимин буркнул, что тяжёлую он вынес бы, он бесполезную не выносит.

— Пойдём в "грязное" место, — неторопливо объяснял он, проверяя своё оружие и приспособления, встроенные в скафандр. — Лапти не надевай, они потом не отмоются. Лишнего не трогай, тем более — не подбирай. Найдёшь что-нибудь полезное — покажи сначала мне, и я скажу, удастся его отмыть или нет. Если заметил тут люк на второй этаж — там комната для дезактивации, тебе там быть ни к чему — лишнее облучение. Начнёт шатать или в глазах засияет — сразу говори мне. Ну и спрашивай, если что интересно или непонятно…

Фрисс увлечённо кивал, торопливо доедал кусок Листовика, политый цакунвой, и пытался угостить сармата. Гедимин хмыкал и предлагал проверить, насколько ярко светился бы этот Листовик, если бы все излучения были видимыми. Когда погасли сполохи зелёного рассвета, и солнце поднялось над осыпающимися башнями, Речник и сармат покинули безопасные переулки и вышли на широченную улицу, когда-то носившую имя Брайана Вольта.

При первой встрече Фрисс решил, что Гедимин в его тяжеленном скафандре медлителен и неповоротлив, и от него можно удрать по крышам. Теперь Речник очень радовался, что не пытался так и сделать. Сармат пробирался меж развалин и обломков осторожно, ловко и бесшумно, и даже обугленный фрил не хрустел под его тяжестью. От Фрисса было гораздо больше шума, и пару раз он даже поскользнулся на гладких полосах и потёках рилкара. Гедимин, надо отдать ему должное, ни разу не усмехнулся и даже помог Речнику преодолеть коварный участок.

— Дело привычки, и только, — пожал он плечами на вздох Речника. — А вон туда не ходи. Эта плита ползёт вниз уже не первый месяц, и осталось ей немного…

Фрисс посмотрел туда, куда указывал сармат, и вздрогнул. Когда-то это была высокая многогранная башня размером с гору, но что-то сбросило почти все её этажи и раскидало их обломки вокруг. И то, что было плитой между этажами, перекосилось и нависло над улицей. Пара столбов освещения, похожих на причудливые деревья, пока удерживала её от падения, но уже искривилась и грозила сломаться. У одного столба чернело пятно расплавленного фрила. В застывшей пене, присыпанной пеплом, желтело несколько древних костей. Фрисс не хотел рассматривать их, но поневоле пришлось — и поневоле же он отметил, что кости совсем человеческие, не больше и не меньше…

— Гедимин, ты помнишь, какого роста были тлакантцы? Выше тебя? — тихо спросил Речник.

— Чуть пониже тебя… некоторые — на полголовы ниже, — ответил Гедимин с некоторым удивлением.

— Тогда зачем они так строили?! — Фрисс зажал себе рот, чтобы не заорать на всю улицу и не привлечь крыс. Гедимин тихо вздохнул.

— Город как город. Послевоенная застройка, ни одного старого здания. Заметь, он неплохо сохранился. Взрыв был далеко от него, только Пучки его коснулись. Это было посреди ночи, Фрисс, даже ближе к утру. Кто-то ещё спал, кто-то уже заснул. Улицы были пустынны… и поэтому мы не идём по ковру из костей, — неожиданно закончил сармат и запихнул Речника в тёмную нишу. Мимо, выписывая петли и спирали, пролетел заблудившийся Клоа.

— Правда, что дороги двигались? — шёпотом спросил Речник, выйдя из ниши. Сармат кивнул.

— Двигатель сейчас разрушен, тебе не суждено по ним покататься, — сказал он, и Фрисс не мог понять, смеётся Гедимин или нет. — Может, когда-нибудь попадёшь в Ураниум, там они не редкость.

— Гедимин, а есть на Западе живые Старые Города? Только не ваши, а такие, где живут люди? — жадно спросил Речник.

— Ни разу не видел, — равнодушно ответил сармат. — Мы сейчас выйдем на Площадь Памяти, приготовься.

— Главная городская площадь? И храм там стоит? — заинтересовался Фрисс.

— Не главная. Нет тут храма, — коротко ответил Гедимин.

Рилкаровые ленты оборвались, и Фрисс вышел на просторную площадку, покрытую плиткой из красноватого фрила. Какой-нибудь речной город точно поместился бы там, да ещё и с окрестными участками! Речнику даже стало не по себе…

За ажурной металлической оградой в центре площади высился огромный обелиск, весь покрытый непонятными Речнику знаками. Фрисс тут же вспомнил мрачные легенды о Некромантах — повелители мёртвых направляли магические потоки с помощью таких вот штуковин. И хотя в Тлаканте неоткуда было взяться Некромантам, обелиск очень не понравился Речнику…

— После войны Площадь Памяти была в каждом городе, — пояснил сармат, без особых чувств посмотрел на обелиск и указал Фриссу дорогу — выход на самую широкую из местных улиц, Центральную. С двух сторон над путниками нависли ряды одинаковых зданий, огромных как в длину, так и в высоту, и даже покрытых одноцветным фрилом — только по горелым пятнам, потёкам и пузырям, оставленным Пучком на стенах, можно было бы отличить их друг от друга.

— Первые послевоенные строения, — кивнул в их сторону Гедимин. — Сколько я таких видел…

— Почему их сделали такими похожими? — спросил Речник, недоумевая, как жителям Города удавалось найти свой дом в этом ряду.

— На непохожие не было времени, — ответил сармат, — когда ошмётки трёх-четырёх городов собирали в один, времени не было ни на что.

Сочувствия в его голосе тоже не было.

Между одинаковыми домами они шли долго, пока Гедимин не остановился и не указал на тёмную арку.

— Пройдём здесь. Готовь оружие. Тут крысятник.

Войдя в арку, Фрисс ещё раз вздрогнул: на выкрученной из стены полосе фрила висел человеческий череп, старый, но совсем не обгоревший.

— Не Пучок, — тихо сказал Гедимин. — Слева…

Фрисс нанёс удар раньше, чем увидел врага — и всё-таки не промахнулся. Бурая крыса-разведчик была рассечена надвое. Гедимин снял с плеча сфалт и осмотрел окрестности. На его руке засветился экран дозиметра, сармат покосился на него и кивнул.

— Излучение усиливается. Снизу…

Но крыса почему-то упала сверху, причём прицельно на Речника, и вцепилась в его скафандр. Он аккуратно нанизал её на меч и отбросил в сторону. Краем глаза он видел, как шесть серых тварей размером с волка, местами сменивших мех на чешую, преградили путь Гедимину — и легли на мостовую дымящимися кучами пепла. Рилкар задымился тоже — выстрел зацепил и само покрытие улицы.

— Защита цела? — спросил сармат, кинув взгляд на мёртвую крысу.

— Цела. Но что они тут делали такой толпой?!

— Выглядело как охрана. Идём, я отслеживаю излучение…

Они прошли сквозь дом — сильно "светились" края дыры в стене, через которую им пришлось пролезть. Но зато дыра привела их на дно колодца между зданиями-башнями, к возвышению, в центре которого зиял аккуратный круглый провал. Стены, обращённые к нему, не имели ни единого окна, а на откинутой в сторону тяжеленной крышке выделялась яркая Звезда Урана… почему-то зелёная, а не жёлтая.

— Ирренций, — буркнул Гедимин, заглядывая в люк. — Нам сюда.

Этот туннель точно вырыли не крысы. Металлическая лестница вела вниз, но многие её ступеньки рассыпались, а другие изогнулись и не выглядели прочными.

— Что там? — шёпотом спросил Речник, который в люке ничего не видел.

— Два пересекающихся хода. Сильное излучение. Крыс нет. Я пойду первым, — ответил Гедимин и через секунду был уже внизу.

— А обратно как? — запоздало спросил Речник. Колодец был таким глубоким, что Фрисс мог встать на плечи Гедимина — и то с трудом вылез бы наружу.

— Выберемся. Спускайся, я поймаю.

Они шли под землёй, и Фрисс старался не отстать от сармата. Ход был высоким и довольно просторным, в темноте светился только дозиметр, зато звуков было хоть отбавляй. Где-то копошились сотни, если не тысячи, крыс или ещё каких-то злобных тварей — Фрисс кожей чувствовал потоки злобы и страха. А потом туннель осветило неяркое зеленоватое сияние.

— Добрались, — кивнул сармат на еле видные таблички на стенах и остатки толстой свинцовой двери впереди. На свинце был тот же знак, что и на крышке у входа. И кто-то умудрился этот свинец прогрызть так, что в дыру мог бы при желании пролезть Гедимин. Дыра светилась ещё ярче туннеля.

— Небольшое хранилище. Лежал ирренций, взорвался под Пучком, впитался в стены, — шёпотом пояснил Гедимин, и Фрисс слышал разочарование в его голосе. — Никакой связи с "Идис".

— Там тысяча тысяч крыс, — прошептал Речник, осторожно заглядывая в пролом. Оттуда непрерывно нёсся писк, шорох, иногда — странные возгласы. Он вспомнил тех крыс, разговор которых слушал у подстанции. Ему показалось, что Конт, полосатый переросток, сидит в центре разгромленного хранилища. Но нет… это была другая крыса, полосатая, но гораздо крупнее. Где-то два десятка огромных тварей той же породы, но светло-серых — скорее даже белых — окружали её, а поодаль сидели все остальные сотни и тысячи — с лишними хвостами, лапами и глазами, с чешуёй и с иглами, с нехваткой глаз или хвостов, вовсе лысые, и даже обычные бурые разведчики… Целое сборище Крыс Моджиса, больше, чем Фрисс видел их за всю свою жизнь.

— И всем им нет до нас дела. Странно вообще-то, — хмыкнул Гедимин, тоже заглянув в хранилище.

— Посмотрим, что будет дальше? — тихо спросил Речник, которому здесь мерещилась тайна.

— Успеем уйти, — кивнул Гедимин. — Впервые попадаю на их сборище…

Постепенно голоса мелких крыс смолкли. Один из белых гигантов, привстав на задние лапы, издал несколько резких криков — и тишина стала мёртвой. Он опустился обратно, а на задние лапы встал полосатый предводитель и горящими зеленью глазами обвёл собравшихся.

— Ае! — взвизгнул он, и голос его был похож на голос Конта. — Беда! Я сказал!

— Кьяа! Говорит Иреглан! Тихо! — повадки белого переростка тоже были Фриссу знакомы.

— Ае! — продолжил Иреглан. — Пришли! Сюда! Их земля?! Нет! Наша!

— Кьяа! Их много! Пришли! — добавил от себя другой белый гигант.

— Ае! С завода, ае? Пришли! Земля наша. Будем драться! Ае! Стинк! Откуда?! Прочь! — на своей территории крысы могли не шептаться, и у Речника сходу заложило уши от воплей. Да тут ещё и эхо есть, оказывается…

— Жили! Долго! Здесь! Кьяа! Нас много! Убивать! — завопил белый.

— Кьяа! Их много. Стинк сильный! Уйдём? — третья крыса была трусовата. — Иреглан! За стены? Кьяа?

Речник вспомнил, где он слышал имя "Стинк". На той же подстанции! Неужели у этого вождя крыс армия ещё больше, чем та стая, что сидит сейчас в хранилище?

— За стены? Еда! Много! — воодушевился четвёртый крыс. — Но опасно! Иреглан?

— Ае! — тот мотнул головой. — Стинка убьём. Жили здесь! И будем! Нас много!

— Кьяа! Иреглан! Идём за стены! Много еды. Много места! Кьяа? Будем драться! Жить там? — четвёртый крыс никак не унимался.

— Ае, ае! Куда? Убьём Стинка. Жить тут, — уничтожающе посмотрел полосатый.

— Кьяа! Хуже! — подала голос серая крыса с лишними глазами и всего одним ухом. — Другая! С воды! Наири! Их много. Хотят еды. Стинк ведёт их!

— Ае! Наири? Много! — заволновался Иреглан. — Наири, Стинк! Ае! Будем драться! Острые зубы! Много еды!

— Кьяа! Убьём их! Еда! — привстал белый гигант.

— Жить на их земле, ае! Много земли! Иреглан — до воды, ае? — подпрыгнул на месте полосатый.

— Кьяа! — заорали, кажется, сразу все.

На неясный шорох за спиной первым обернулся Гедимин.

— Фау!!! — странный возглас пронёсся по туннелям вместе с тонким потоком плазмы и широким лучом, невидимым, но смертоносным.

Но даже этот луч ни на миг не задержал лавину серых и чёрных крыс, прорывающихся к свинцовой двери. Они промчались мимо чужаков и с визгом бросились на тех, кто находился в зале. Крысы Иреглана завопили, и началось побоище. И если бы Фрисс сейчас стоял не в гуще дерущихся, а на борту корабля, висящего над полем битвы, он посмотрел бы на всё это не без интереса и злорадства.

Сейчас же времени на злорадство не было. Крысы дрались жестоко, большие перекусывали хребты меньшим, те в ответ вгрызались в их тела, и никто не отличал своих от чужих, и очень скоро крысы облепили незваных гостей и повисли на них гроздьями.

Плазменный поток метался от стены к стене, выжигая всё на пути Гедимина — сармат без малейшей жалости расчищал дорогу к люку. Фрисс прикрывал ему спину, надеясь, что никто из них не поскользнётся в крови. Их разорвали бы сразу, не спасла бы даже ипроновая броня. Одна серая крыса прокусила Речнику скафандр, и её резец впился ему в ногу. Она укусила бы и ещё раз, но Гедимин наступил на неё — стрелять так близко к Фриссу он боялся. Где-то позади взахлёб визжал Иреглан, отдавая какие-то приказы.

— Становись на плечи, вылезай в люк! — приказал сармат.

Он вытолкнул Фрисса из колодца, и тот вскочил на ноги, затравленно озираясь. Хорошо, что крысы-захватчики не оставили часовых у входа!

— Гедимин, а ты как же? — спохватился он, заглянув в колодец. Там сверкали плазменные вспышки.

— Сейчас, — ответил сармат и оперся ладонями о стену. Фрисс увидел, как тёмные дымящиеся когти вырастают из его брони и погружаются в рилкар. Стена выдержала, хотя весил сармат немало…

— Накормить бы их ураном! — бросил Гедимин, выползая из колодца и тяжело поднимаясь на ноги. — Жаль, нечем их там взорвать!

— Даже не думал, что их тут столько… — Фрисс поглядел в провал и вздрогнул. — И правители у них есть… Гедимин, а таких стай много?

— Да я впервые вижу, чтобы эти твари меж собой говорили! Не то что пересчитывать их вожаков… Ты идти можешь? Тут ничего, кроме радиации и проклятого крысятника…

— Могу, — Фрисс покосился на прокушенную ногу. — Скафандр мне прогрызли…

— Заделаем, — махнул рукой сармат и направился к выходу из каменного тупика. Запоздавшая крыса — неведомо чей сторонник — шарахнулась от него вверх по стене, но это не спасло её…

— Ну, наверное, это была удачная вылазка? — неуверенно сказал Речник, запивая хумикой острую полосу "лэрикону". В этот раз ему удалось увильнуть от дозы флония — как сказал Гедимин, такие впечатления лучше чем-нибудь запить, а флоний он не так давно принимал и ещё успеет принять.

— Хм? — отозвался Гедимин, разглядывая скафандр Речника. Фрисс временно сидел без защиты — в укрытии можно было прожить и без неё. После вылазки сармат велел ему снять скафандр, сесть в углу и поискать какое-нибудь снадобье для лечения ран. Сам Гедимин спустился в помещение для дезактивации и вышел оттуда очень нескоро, зато весь ирренций, принесённый из хранилища, остался там. Фрисс по его совету промыл ранку чем-то из его веществ — неприятно пахнущим, жгучим и пенящимся, но подумал про себя, что лучше использовать старые речные средства.

На дне сумки Речника всегда должна лежать склянка с "воинским бальзамом" — так говорил Ондис в те времена, когда Фрисс ещё обучался на Островах. Речнику такая склянка не раз спасала жизнь и здоровье. Бальзам был очень хорош для лечения ран и открытых переломов, за что его и любили — за три дня он превращал страшную рваную рану в грубый, но безболезненный рубец, а через неделю и вовсе оставался небольшой шрам. Зелье нужно было наносить прямо на обнажённое мясо, и оно слегка жглось, но это можно было вытерпеть. И сейчас Фрисс тянул из кувшина хумику и ждал, пока в ноге перестанет гореть и дёргать.

— Можешь надеть свою защиту, — сказал Гедимин, свернул скафандр и отдал Речнику. На месте прорехи был немного покоробленный скирлин — его расплавили, потом разгладили, но след остался. От излучения скирлин защищал не хуже, чем раньше… Фрисс благодарно кивнул и предложил сармату выпить хумики.

— Фриссгейн, ненаправленные мутации мне не нужны, — отмахнулся тот и облокотился на плиту. — Что там об удачных вылазках?

— Смотри: мы нашли хранилище ирренция. Значит, твои сородичи тут жили, ведь только вы используете ирренций! А значит, и станция была, — закончил короткое рассуждение Фрисс и гордо посмотрел на сармата. Гедимин его радости не разделил.

— Неверные выводы. Мы-то жили здесь, но это я знаю не по хранилищу — тут большая улица называется Сарматской. В чисто людском городе никогда не появилось бы такое название. А вот ирренций — ваш. Оружейный ирренций твоих предков, о чём и было написано у входа. Секретное предвоенное хранилище… после войны — менее секретное, а может, и не хранилище. Где-то в тех же норах можно поискать обломки синтезирующей установки, — Гедимин пожал плечами и продолжил собирать невнятные обломки металла, осколки фрила и самоцветы в единое целое. Штука получалась странная.

— Ирренций моих предков! Во дела… Гедимин! А может тут быть Старое Оружие? Ракеты, к примеру… — спросил Речник и сильно смутился. Древний Сармат прикрыл глаза, но ответил спокойно:

— Сколько найдёшь — все твои. Я не претендую. Хотя на твоём месте я бы не надеялся. Если бы тут были ракеты, миром уже правили бы Крысы Моджиса…

— Точно! Гедимин, а ведь они умеют говорить… может, нам расспросить их, что и где спрятано под землёй? Вдруг они видели станцию? — Речник вспомнил обрывок перебранки между Контом и Вилзаном. — Например, мы поможем Иреглану победить Стинка, или наоборот, а он нам покажет дорогу…

Речник осёкся — взгляд Гедимина стал испепеляющим.

— Не позорься. И не позорь цивилизацию, — коротко ответил сармат и вернулся к "цацкам". — Не для того мы расщепляли атом, чтобы союзничать с мутантами…

Фрисс замолчал и вытянул из связки вяленую рыбину. Пока он дожуёт, Гедимин успокоится, и можно будет спросить его о расщеплении атома, оружейном ирренции или хотя бы о мутантах…

На второй поход они отважились через три дня, когда на месте крысиного укуса остался шрам в форме звезды, и Фрисс перестал хромать. Идти, по меркам Старого Города, было недалеко — даже ближе, чем до логова Иреглана: Гедимин решил побродить по городскому космодрому.

— Излучение там сильное, но ходить будем долго, — предупредил сармат. — Именно потому, что оно сильное, а источник неясен. Я попробую найти его, и если он внизу — пошлю несколько сигналов туда. Какой-то ответ должен прийти, даже если там ничего живого. Для тебя — никаких заданий, посмотришь всё, что тебе покажется интересным, и предупредишь, если вылезут крысы. На заводе их полно, а космодром — при заводе.

— Стинк вроде увёл своих крыс с завода, повёл драться с Ирегланом, — напомнил Фрисс, но сармат отмахнулся.

— Ты ещё и крысам доверяешь? Сегодня они дерутся, завтра всем городом ищут нас…

В этом городе ночью не видно звёзд — белесая пелена застилает небо… Фрисс опять шёл по улице Брайана Вольта, мимо Площади Памяти с её жутким обелиском, мимо целых и потрескавшихся домов-гор. Гедимин что-то искал внутри одного из зданий, но обещал догнать Фрисса при первом крике. Стоило ему скрыться из виду — и снова ледяной ветер засвистел в переулках, а в спину Речнику уставились Глаза Стен, неотступные спутники одиноких изыскателей. В такие мгновения он думал, что даже крысам здесь должно быть жутко.

На углу, как ему показалось, мелькнул силуэт — вроде человеческий, двуногий и тонкий, вовсе не похожий на крысу. Фрисс испугался возможной встречи с Фойстом — более человекоподобной тварью, но это был не Фойст и не заблудившийся житель. Просто тень, и её не было там, когда Речник подошёл.

Зато у стены лежала странная металлическая штуковина, похожая на большой поднос. Речник всегда жалел пропадающий здесь металл. Снова он с трудом удержался — так хотелось забрать эту штуку.

— Платформа. Это по твоей части, если тебя интересуют машины предков…

Речник даже вздрогнул от голоса Гедимина. Было что-то магическое в его бесшумном передвижении, которому не мешала даже неподъёмная броня.

— Это машина? — уточнил он, осторожно коснувшись "платформы". Она оставила липкую пыль на пальце.

— Обычная летающая платформа. На таких летали по городу — иногда для развлечения, иногда по делу. Развозили еду и мелкие товары. Тут есть скобы для ног, а можно сесть и пристегнуться… — Гедимин потянул за обрывок ремня, выпавший из щели в платформе. — Не знаю, куда этот человек летел среди ночи, но он не долетел. Скорее всего, потерял сознание от ЭСТ-лучей, а потом врезался в стену. Посмотри на угол платформы…

"Усы" счётчика Конара коснулись разбитого механизма, Гедимин покосился на экран и втянул их. Выпрямился и пинком перевернул платформу.

— А потом крысы утащили горелое мясо. Разумеется, всё сломано — и сломано ещё при ударе о стену. Металл, пролежавший столько под излучением, очистке не поддаётся. Идём.

Фрисс тихо вздохнул. Интересная машина, но грустная судьба… Может, призрак этого бедолаги привиделся ему на углу? Наверное, он сам не понял, что погиб…

Космодром — слово из далёкой древности, для многих жителей — просто бессмысленный набор букв… а когда-то в каждом городе были свои звездолёты, свои небесные корабли. Их скорость и мощь была столь велика, что они в одно мгновение пересекали степи, и леса, и моря, и даже бездонную пустоту, окружающую планеты. Халан бы пол-Дзельты отдал за работающий звездолёт! Фриссу не нужна была Дзельта, Фрисс хотел бы, чтобы жители Реки не жили как дикари или крысы…

— Значит, металл нельзя очистить? — жалобно спросил Фрисс, глядя на ворота, за которыми скрывался космодром. А они были металлическими, и Речник прекрасно видел, сколько мечей, пластин для брони и прочих полезных вещей из них получилось бы.

— Этот — нет, — Гедимин положил руку на створку ворот и показал Фриссу дозиметр. Речник ничего не понял, но грустно кивнул. Нет так нет.

Одна створка ворот уже рухнула — или кто-то помог ей. Вторая заскрипела и перекосилась, когда Гедимин замерял на ней излучение, и сармат сбил её с петель, не дожидаясь, пока она упадёт сама. Фрисс окинул взглядом ограду космодрома — обычная стена из желтоватого рилкара, даже не покрытая фрилом, с расколотыми светильниками над ней. Тоже металл, между прочим…

На шум упавшей створки выскочила здоровенная серая крыса. До пришельцев она не добежала.

— Вот тебе и великая крысиная война… — хмыкнул сармат и неохотно повесил сфалт обратно за спину. Глядя на его дальнейшие действия, Фрисс только удивлялся, сколько странных приборов может поместиться в одном скафандре.

— Всё, что подберёшь тут, покажешь мне на выходе, — предупредил сармат. — Я проведу замеры, а ты осматривай корабли. Снаружи, внутри — как получится. Пульт управления не трогай.

Речник молча кивнул. Он уже смотрел во все глаза — и думал, что до уровня Тлаканты Реке не дотянуть никогда. Будь у неё хоть столько же металла, хоть в сто раз больше.

Для Гедимина тут не было ничего интересного, не то что захватывающего. Космодром Старого Города был очень мал и скромен, из кораблей ни один не долетел бы дальше оринских лун, и всего на площадке томилось шесть звездолётов — где были остальные в тот день, теперь уже не узнать. Зал ожидания, одной стеной примыкающий к заводской ограде, не выдержал облучения и просел, крыша провалилась, загородки из негодного фрила прогнулись и обуглились. Показания приборов были куда интереснее!

Фрисс же не мог глаз оторвать от небесных кораблей — огромных блестящих рыб с резкими яркими узорами на боках. От звездолётов пахло горячим металлом и земляным маслом — Шигнавом. Фрисс слышал, что когда-то дров было мало, Шигнава — много, и топили только им. Теперь же земляное масло — такая ценность и редкость, что еле хватает на погребальные костры. Ну и запах его напоминает о погребении… даже Фрисс едва выкинул из головы эту связь.

Он не мог выбрать, с какого корабля начать. Гедимин занимался приборами и вообще ничего вокруг не замечал… Речник зажмурился и ткнул пальцем наугад — в огромную серебряную рыбу, на боку которой чёрные и зелёные зигзаги складывались в какую-то надпись. Название корабля?

Конструкция из лёгкого фрила — платформа с парой лесенок — была приставлена к боку "рыбины". Входной люк находился невысоко, и Фрисс смело поднялся на платформу и остановился у круглой дверцы. Ничего вроде замка или засова на ней не было, не было даже дверной ручки. Речник подумал, что она должна открываться внутрь — как откидывается дверная завеса пещеры. Только, наверное, не так легко. Может, там подъёмные механизмы туже, чем у городских ворот!

Фрисс налёг на дверцу, надеясь, что сил ему хватит… и пролетел сквозь корабль в вихре пыли. Упав с другой стороны, он некоторое время лежал плашмя — таким неожиданным было падение. Над собой он видел большую дыру в блестящем боку "рыбины", пыль струйками стекала с краёв, и клочья распавшегося металла падали на Речника.

Он поднялся, не дыша тронул край дыры пальцем. Металл разрушался от малейшего касания. Фрисс подобрал кусочек с земли, но удержать не смог — хрупкое пористое железо вытекло пылью из рук.

— Излучение… — Гедимин, как всегда, подошёл бесшумно и стряхнул с Речника хлопья металла. — То, что ЭМИА-лучи делают с металлом. Теперь это не корабли, а груда радиоактивной пыли. А тебя придётся погрузить в растворы целиком.

Речник с отвращением отряхнулся.

— Эти корабли никогда уже не взлетят? — уточнил он, хотя и сам уже знал ответ.

— Вихрем пыли, разве что, — невесело усмехнулся Гедимин. — Я такое видел. Никакие растворы не сделают эту сталь прочной и не отнимут у неё радиоактивности. Пучок прожёг их насквозь. Пойдём, хватит с тебя облучения.

Фрисс не сразу понял, что значат эти слова и хмурый взгляд сармата.

— Что показали твои приборы? Откуда лучи? — спросил он, отворачиваясь от кораблей.

— От этих груд стальной пыли, — Гедимин кивнул на звездолёты. — И от тех обломков зала ожидания. Всего лишь следы Пучка. Внизу ничего нет.

— Ох ты! Значит, зря мы облучались, — покачал головой Речник, выбираясь за ворота. Странно всё-таки: закрытых дверей больше, чем в любой осаждённой крепости, и ни одна из них никого не спасла…

— Хм… Чтобы хоть один из нас получил пользу от этой вылазки, попробую для тебя начертить схему платформы, — сказал Гедимин в задумчивости. — Сложного там нет, помню я её неплохо. Найдёшь лист поровнее — будет тебе чертёж.

— Гедимин! Вот это будет замечательно, — обрадовался Фрисс. Древний Сармат кивнул своим мыслям и добавил:

— А про погружение в растворы я не шутил.

…Речнику немало пришлось подышать разными испарениями, прежде чем его впустили в "чистую" часть укрытия. Наверное, Гедимин вылил на его и на себя пять или шесть видов растворов, смывающих и поглощающих ирренциевую пыль. Может, их было меньше, но Фрисс различил где-то пять разновидностей резких неживых запахов. Броня Гедимина отмылась легко и быстро — она и была рассчитана на влезание в ирренций и регулярную дезактивацию. Речнику же чуть не пришлось ночевать в нижней комнате. Наконец Гедимин посмотрел на экран дозиметра, кивнул и отпустил Фрисса наверх.

Помещение внизу было просторным, и хотя окна сармат заделал листами фрила, там остались многочисленные отверстия и щели для тока свежего воздуха. Фрисс краем глаза увидел, как очищаются от Сиджена различные мелкие находки — вроде тех деталей, из которых Гедимин собирал свои украшения. В одном из специальных контейнеров лежала очень знакомая вещь — тот стержень, который делили у подстанции две крысы. Сармат пожал плечами на вопрос об этой находке и сказал лишь, что внутри неё находится ирренций, и положен он туда специально, но вот зачем — сармат не знал.

Не успел Фрисс заесть невкусные растворы сушёной рыбой, как Гедимин поднялся в укрытие, и они снова ушли — на этот раз из Города, и на целых три дня. "Отдохнуть от радиации," — как выразился сармат…

Фрисс уже размечтался, что погостит на участке у Тенсена или других жителей, но не тут-то было. Вытащить Древнего Сармата в человеческое поселение так и не удалось. Гедимин не доверял ничему, выращенному на земле или в воде, и никому из живущих на этих землях и водах. Поэтому они устроились в отдалении и от Города, и от тростниковых домов, на незатопленной косе среди прибрежных зарослей. Тростники скрывали их убежище, ни с земли, ни с воздуха нельзя было увидеть их…

За Городом, как всегда в этом месяце, стояла жара, и Фрисс рад был бы вовсе не вылезать из Реки. Даже Гедимин открыл некоторые щели и заклёпки в скафандре, хотя остался в броне и даже шлем не снял. И Речник, уже немного изучивший повадки сармата, изумился не этому — а тому, что Гедимин пил воду из Реки!

— Не светится, заразы нет, — пожал плечами сармат на изумлённый взгляд. — Ваша Река на редкость чистая…

— Её воды священны, — серьёзно сказал Фрисс. — Даже твои приборы с этим не спорят. Вот если бы ты ещё попробовал Листовика…

— Фриссгейн, мутантов я не ем, — хмыкнул сармат, и Листовика съел сам Фрисс.

Они лежали на берегу, Речник грелся на солнце после долгого заплыва под водой, Гедимин задумчиво чертил в записной книжке Речника схему летучей платформы, положив эту книжку на приклад сфалта. Чертил какой-то странной полой иглой, выдвигающейся из ладони и оставляющей отчётливый чёрный след. Речник смотрел на него и думал, что более странные зрелища ему ещё не встречались.

— Гедимин, скажи, а ты летал когда-нибудь на стальном корабле? — осторожно спросил Фрисс, отложив Листовика. Сармат кивнул.

— Я возил уран. Уран и ирренций с рудников Кагета, пока нас оттуда не вышвырнули. Когда работал в Ураниуме, уже так далеко не забирался, только от рудника до станции, — он задумчиво посмотрел на схему и подправил несколько линий.

— Как это — лететь среди бездонной пустоты, во мраке, не видя ни берегов, ни цели? — тихо спросил Речник, пытаясь заглянуть сармату в глаза.

— Спокойно, работа как работа, — тот пожал плечами. — Следи за альнкитом, проверяй сопла, гляди на приборы. Главное, чтобы вокруг ни одна ошибка природы не устроила стрельбу…

Речник даже вздрогнул — голос сармата вдруг стал очень злым.

— Стрельбу? Ты о сражениях? Это было… это же были Сарматские Войны, так? — он подвинулся к Гедимину, всё-таки желая увидеть его глаза. — Как это — когда сражаются стальные корабли, и ракеты, и ирренций взрывается? Что бывает, когда такой корабль разлетается на куски?

— В космосе он разлетается тихо, в атмосфере — громко, — жёлтые глаза сошлись в горящие щёлки. — Шестерых сбил я, и один сбил меня. Твои предки умели стрелять…

— И ты выжил, упав с такой высоты? — поспешно спросил Речник. — Из чёрной пустоты — на землю?

— Не из пустоты, меня сбили в атмосфере. Выжил, даже переломы срослись, хотя два месяца просидел у вас в плену, — Гедимин втянул иглу в ладонь, захлопнул книжку и посмотрел на Речника уже бесстрастно. — Тот городок назывался Нью-Кетцаль. Применение размололо его в сияющую пыль… я иногда жалею об этом. Там мне дали имя, и там я увидел реакторы…

Древний Сармат тяжело вздохнул, и больше Фрисс не решался спрашивать. Но запомнил про "Нью-Кетцаль" и про "дали имя". Странные существа сарматы… разве у Гедимина не было имени до того, как он попал в плен? И если не было — то существа ещё более странные…

Через три дня они вернулись в Город и сразу отправились в третий поход. Ещё одно лучащееся место ждало их — недалеко от улицы Брайана Вольта, которая для Фрисса уже стала родной, за остатками космодрома, там, куда боялись ходить даже крысы.

— Мне нужно будет время на работу с приборами, и я не смогу смотреть во все стороны одновременно, — сказал Гедимин, готовясь к вылазке. — А ты обещал, что будешь второй парой глаз в этом поиске. Это место светится издалека, а ближе не подойти из-за Фойстов. Но мы попробуем пробиться. Сталкивался когда-нибудь с Фойстами?

Речник не сражался с этими стремительными демонами, но от Геса Моско слышал немало о силе и скорости Фойстов и остроте их когтей, усиленных магией и лучистой пылью. Даже лучшие из инальтекских воинов — просто увальни рядом с Фойстами. Впрочем, и до ужаснейших порождений Хесса — Гиайнов, Гиен Вайнега — этим демонам очень далеко. А значит, победить их можно.

Снова они миновали Площадь Памяти, и в этот раз Гедимин никуда не отходил. Небольшая стая крыс, серых и бурых, вынырнула из переулка и умчалась к площади. Они казались испуганными и очень спешили, но всё равно сармат шагнул в тень и утащил туда же Фрисса. Кто их знает, этих крыс…

— Мы выходим на Площадь Победы, — тихо сказал Гедимин, когда они миновали полуразрушенное здание и обошли гору его обломков, разлетевшихся по улице. — Излучение растёт.

Фрисс с любопытством глядел вперёд — может, на площади он найдёт городской храм? Где-то же он должен быть…

И тут было так же просторно, тихо и жутко, как на Площади Памяти. Но вместо обелиска за грубой стальной оградой возвышалась красная стена. Просто кусок стены, как обломок разрушенного дома. И на ней — множество фигур, вырезанных из чёрного фрила и вплавленных в камень. Фрисс узнал некоторые — это были летающие корабли, непонятные машины, люди со странным оружием в руках… а может, сарматы? Или и те, и другие. Одна из фигур, на самом краю стены, была располосована чьими-то когтями. Фойсты?

— Гедимин, какая победа праздновалась тут? — шёпотом спросил Речник. — Ни один знак не знаком мне!

— Победа твоих предков над нами, — неохотно ответил Гедимин. — После войны такая площадь была в каждом городишке. Кроме Ураниума… у него не хватило денег.

Следующая улица была узка — по меркам Старого Города, разумеется — и Речник подумал, что в былые времена она сверкала, как кварцевая россыпь. Здания были покрыты плитками стеклоподобного белого или золотистого рилкара, множество светильников нависало над дорогой. На некоторых стенах из цветных плиток были выложены угловатые узоры. Гедимин остановился посреди улицы, указывая Фриссу на щит высоко на стене. Там нарисован был незнакомый Речнику символ из пересекающихся эллипсов, в центре которого было что-то вроде грозди икринок.

— Старый-старый символ, — сказал сармат. — Это "Энергия Атома".

Больше никаких пояснений Фрисс от него не услышал, так как Гедимин бросил взгляд на дозиметр и нахмурился, и дальше пошёл быстро, то и дело поглядывая на экран.

— Ещё одна пустышка… — услышал Фрисс тихий злой шёпот.

Фрисс видел на стенах и под окнами глубокие рубцы — следы когтей Фойстов, а у стен кое-где лежали черепа, человеческие и крысиные, уложенные по несколько в ряд глазницами к дороге. Сармат тихо велел достать оружие и быть готовым ко всему.

Они вошли в переулок — и Фрисс почувствовал изумлённые и злобные взгляды из каждого оконного провала. Тонкий силуэт колебался за одним из расколотых окон, горящие глаза следили за путниками. А впереди громоздились развалины, хаос битого рилкара и стекла, плавленого фрила и пепла. Пахло гарью. С немногих уцелевших светильников — и со штырей, на которых они когда-то держались — свисали на верёвках черепа, украшенные лентами и подвесками из мелких костей, сломанные стрелы и дротики, и на одной верёвке Фрисс с содроганием увидел расколотый стеклянный меч — обычный меч из снаряжения Речника.

Гедимин посмотрел в последний раз на дозиметр — и спрятал его под броневой пластиной. Уже и без приборов было всё ясно — едва заметный зелёный свет дрожал над обугленными руинами. Гедимин резко выдохнул и придержал Речника за плечо.

— Хватит. Экспериментальный альнкит твоих предков, вот что здесь. Он взорвался той ночью и теперь фонит. Мне он не нужен, а "Идис" тут ни при чём. Уходим!

Фрисс даже спорить не стал. Взорванный альнкит — это хуже, чем сто тысяч крыс! Путники отвернулись от мерцающих руин, но далеко им уйти не дали.

— Фау!!! — успел крикнуть Гедимин, когда серебристые тени проскользили по стенам и оказались перед сарматом. Речник отпрыгнул в сторону, встречая врага двумя острыми клинками, Гедимин выстрелил, но промахнулся, а в следующий миг когти уже скрежетали по его броне. И Фрисс ничем не мог помочь ему, потому что сам не успевал отбивать удары. Он вертелся волчком, уходя от неуловимых взмахов когтистых лап, но Фойст был быстрее. Несколько раз мечи зазвенели о когти, и Речник убедился, что оружие твари сделано из стали. Фойст ударил в лицо, пытаясь вырвать человеку глаза, царапины пролегли по щитку скафандра — но прозрачный фрил выдержал, Фрисс только почувствовал, как тварь располосовала ему скулу. А потом что-то коротко свистнуло в воздухе, и серебристо-лиловый демон осел на землю бесформенной кучей костей. Золотистая кровь залила мостовую.

— Куски стекла вместо оружия, Фойст перед тобой — и ты ещё жив?! — голос сармата был изумлённым сверх меры. Фрисс в свою очередь уставился на троих Фойстов с раздробленными черепами и рёбрами, потом — на Гедимина, который держал окровавленный сфалт за сопло. На чёрной броне сармата золотились глубокие царапины.

— Гедимин! Вот так битва! — Речник вскинул мечи вверх в жесте уважения. — Демоны должны трепетать перед тобой!

— Ты идти можешь? — нахмурился Гедимин и взял сфалт так, как подобало держать это оружие. — Или нужно тебя нести? Фойсты так легко не сдаются…

Он выстрелил в окно, за которым что-то мелькнуло, и предсмертный вопль демона долго ещё метался над руинами. Пришельцы же уходили прочь, так быстро, как только могли.

Фойсты не решились за ними гнаться… так сначала подумал Речник, но у Гедимина слух был острее — и сармат вовремя развернулся, когда они проходили мимо космодрома. Пригоршня гранёных стальных игл ударилась о его скафандр, некоторые чиркнули по земле у ног Речника, но Гедимин успел отбросить его к стене. Пока Фрисс поднимался на ноги, всё кончилось — дымящаяся груда горелой плоти на мостовой, две тени, ускользающие по крышам, и больше никаких врагов.

— Они сбежали, не стали сражаться… почему? — удивился Речник в полный голос, но сармат жестом велел молчать. За оградой космодрома слышались знакомые визгливые голоса Крыс Моджиса. Вопивших было много, и что-то разозлило их. Речник и сармат проскользнули мимо тише, чем крадущиеся Фойсты. Похоже, армия Стинка ни с чем вернулась из завоевательного похода…

И снова Фрисс сидел в комнате для дезактивации и купался в неведомых веществах вместо чистой речной воды. Правда, в этот раз он не так извалялся в пыли мёртвого города, а излучение от остатков альнкита не могло на него "налипнуть". Но это не помешало Гедимину вколоть ему флоний — по словам сармата, с момента последней инъекции прошло слишком много времени, пора упрочнить защиту… Фрисс тоскливо покосился на кувшин с хумикой, но понял, что отметить победу над Фойстами ему не суждено. Что же, он их и не победил.

Царапина на скуле была на вид безобидной, но долго болела, несмотря на воинский бальзам и растворы, найденные Гедимином. Фрисс был уверен, что если бы сармат не вымывал из ранки что-то невидимое с таким усердием, она так не разболелась бы. Иногда он не мог открыть глаз — так тянуло и дёргало всю щёку.

Изыскатели снова покинули Город и сидели у Реки ещё три дня. Фрисс был только рад. Что думал Древний Сармат, осталось неизвестным. Поиски его что-то не спешили увенчаться успехом…

— Гедимин… Если у моих предков были альнкиты, у них и станции были? — осмелился спросить Речник, когда увидел, что Гедимин вернулся в благодушное настроение. Сармат даже убрал прозрачную пластинку со шлема и смотрел на гладь Реки незащищёнными глазами. "Как он выглядит без скафандра?" — думал порой Фриссгейн. Казалось, что броня приросла к сармату намертво…

— Да, — кивнул Гедимин и с большой неохотой продолжил. — Вы расщепили атом раньше нас. Вы создали первую бомбу и первый реактор. Нас ещё в проекте не было, когда Брайан Вольт синтезировал ирренций. И даже ЭСТ-излучение нашёл и измерил человек, а не сармат. У вас были станции… на одной из таких я начинал работать.

— В этом городе… Нью-Кецель? — подпрыгнул на месте Речник. Наверное, он стал первым человеком, который услышал от сармата столько лестного о своей расе. Надо будет пересказать это Халану!

— Нью-Кетцаль, — машинально поправил Гедимин и посмотрел на Фрисса с удивлением. — Ты что, запомнил?

Фрисс молча кивнул. Сармат пожал плечами.

— Что ещё сказать… После Третьей войны вы отдали свои станции нам — чтобы не держать такие опасные и грязные альнкиты у себя. И с тех пор любая атомная энергостанция называется сарматской. А я видел много альнкитов и станций с тех пор, как покинул Нью-Кетцаль. Строил их, следил за ними, распутывал стержни и разбирал обломки. А теперь я хожу по городу, где ирренций втоптали в землю и вплавили в стены, и где вместо энергии получили от него смерть. Неприятно…

Он замолчал и спрятал глаза под прозрачным щитком. Фрисс несколько раз пытался что-то сказать, но тут же передумывал.

— Гедимин… — решился он наконец. — Ты знаешь столько всего… про нашу и вашу историю, про ирренций и излучения… А что насчёт Применения? Ты… помнишь ту ночь?

— Помню. Такое не забудешь, — сармат склонил голову. — Не сейчас. Как-нибудь расскажу, но не сейчас…

…У Фрисса осталось совсем мало человеческой еды — одна рыбина, кусок Листовика, пряности и хумика. На день, не больше. Он вздыхал и смотрел на Би-плазму, шевелящуюся в контейнере под рилкаровой плитой. Гедимин заверил, что Би-плазмы на двоих хватит и ещё останется. При всей несъедобности это вещество отличалось ценным качеством — оно отращивало съеденную массу. Фрисс боялся, что Би-плазмы-то хватит, а вот духу питаться ею столько дней — нет…

К этой вылазке Гедимин готовился особенно тщательно, проверяя все приборы и каждую заклёпку скафандра.

— Рискнём пробраться на завод, — сказал он Фриссу. — Надеюсь, Иреглан хорошо потрепал Стинка, и население завода уменьшилось. Проберёмся со стороны Центральной улицы, с тылов, походим по развалинам корпусов, возможно, спустимся в подвалы. Там есть люки и туннели на любой вкус. Я снова буду прощупывать почву, посылать сигналы вниз, а ты смотри по сторонам. С крысами ты справляешься недурно.

— Завод? А станки там есть? Древние машины для полезных ремёсел? — оживился Фрисс.

— Такие же станки, как на космодроме корабли, — покачал головой сармат. — Не прикасайся к металлу! Фрил и рилкар, если приспичит, можешь подбирать, но металл не трогай…

Наверное, Стинк не успокоился на одном неудачном походе — окрестности космодрома кишели крысами-переростками. Из-за ограды то и дело кто-то начинал вопить. Фрисс не прислушивался — он хотел проскочить это место как можно быстрее. Гедимин что-то сделал со своим оружием, что поток плазмы стал совсем тонким и невидимым, а вот жар и смертоносное излучение остались — и успешно уничтожали бурых разведчиков и серых воинов, подошедших слишком близко. Гедимин не хотел, чтобы выжившие навели на него всю стаю…

— Они облучаются от кораблей, набираются сил и направленно мутируют, — злым шёпотом пояснил сармат, когда они удалились от выбитых ворот космодрома. — Скоро выйдем на Звёздную Площадь, надеюсь, там их меньше…

— Звёздная Площадь? Она хранит память о войне? — спросил Речник. Почему-то все площади этого города были связаны с войнами.

— Это память о полётах, — сказал Гедимин, и Фриссу показалось, что он улыбнулся.

Девять кругов металлической ограды было в центре этой площади, выстланной чёрным рилкаром в мелкую белую звёздочку. За кругами стоял огромный небесный корабль — раза в два больше тех, что покоились на космодроме. Пучок скользнул когда-то по его боку, оставив оплавленную и пузырящуюся полосу.

— Хороший корабль и хорошее место! — Речник пытался разглядеть нос звездолёта. — А где же храм городского божества? Всё забываю спросить…

Сармат странно вздохнул, но ответил обычным голосом:

— Боюсь, такого здания в этом городе нет. У твоих предков не было такого скопища богов, как у твоих сородичей.

— Ты хочешь сказать, что хватало лишь крупным городам? Это несправедливо! — Фрисс сделал вид, что не заметил насмешки. — Все имеют право на помощь, защиту и покровительство.

Гедимин вздохнул. Речник покосился на него, но не стал затевать спор. Кому поклоняются сарматы, он даже представить не мог. Альнкитам, наверное. Или Звезде Урана.

Ярко-синий Клоа вылетел из окна и зигзагами промчался над улицей, снова Гедимину пришлось забиваться в тень и собирать на себя ирренциевую пыль со стены. Фрисс, зажатый в угол, обратил внимание на эту стену — она была ярко-жёлтой, как его скафандр, и фрил совершенно не потускнел за пять тысячелетий. Когда Клоа сгинул, Речник смог увидеть и всё здание — по городским меркам невысокое, но длинное, с выступающими из ровной стены полукруглыми башенками и странными окнами, будто хорошие зеркала, отражающими всё вокруг.

— Гедимин, можно зайти сюда? — спросил Речник. — Только посмотрю, что это такое.

— Хорошо, — сармат не стал возражать, но вошёл первым. Предосторожность оказалась излишней — Клоа улетел, больше тут никого не было.

И ничего знакомого не оказалось внутри. Разве что стол… совсем как обычный стол, даже покрытый сверху деревянными пластинками. На нём лежали полуистлевшие листы белого скирлина или чего-то вроде, покрытые непонятными значками. Они рассыпались от лёгкого движения воздуха, и Фрисс даже прикасаться к ним не стал.

Большая часть огромного зала от Речника была скрыта перегородками из фрила и стекла, и заглядывать за них он расхотел, едва увидел чёрно-жёлтые кости и летающую платформу, склеенные воедино оплавленным скирлином. Останки лежали недалеко от стола. Вокруг на полу валялись небольшие цветные листочки. Фрисс подобрал несколько — они были жёсткие, блестящие, со множеством значков и узоров. Почти все одинаковые.

— Ты сейчас подобрал… ну, в общем, это деньги Тлаканты, — сказал Гедимин, заметив интерес Речника. — Не знаю, что ты с ними будешь делать сейчас.

— Куны? У них были такие куны? — оживился Фрисс. Не, кажется, их слишком легко было подделать! Вон какие одинаковые, найди такой фрил и лепи сколько хочешь. Ну да, сейчас они бесполезны, а какой-то житель мог бы купить на них много хороших вещей… но не купил, а сгорел в ЭМИА-лучах, и Фрисс даже похоронить его не может.

— Гедимин, их можно очистить? Я возьму на память, — Фрисс поднёс карточки к "усам" дозиметра.

— Как хочешь, — сармат показал Речнику экран, забрал карточки и спрятал под пластиной брони. — Будешь искать дальше?

Фрисс в очередной раз пожалел, что не понимает показаний прибора, а объяснять сармат навряд ли будет. Он замялся, отходя от костей и глядя на зеркальное стекло.

— Гедимин, а если кусок такого стекла взять — оно очистится? — спросил он. Глаза сармата заискрились, но он всё-таки сдержал смех.

— Фриссгейн, хочешь зеркальце — будет тебе зеркальце, — сказал он, поворачивая что-то на сопле сфалта, а потом направляя оружие на окно. Яркий плазменный луч вырезал в стекле дырку размером с ладонь. Отделившийся кусок Гедимин поймал и показал Фриссу.

— Спасибо, — серьёзно кивнул Речник, — и есть кому подарить. Ты же камни собираешь…

И они снова шли по необъятной Центральной улице. Фрисс даже боялся думать, сколько народу собиралось тут во времена Тлаканты. Иногда из окон доносились шорохи и верещание, но на улицу крысы не выходили. Вскоре слева появилась длинная высокая стена, местами повреждённая, но так и не упавшая окончательно. Большие сферы-светильники на высоких ножках поднимались над ней. Гедимин посмотрел на дозиметр.

— Местами тут фонит, местами нет… Это и есть завод Старого Города, и будь я крысой, если знаю, что именно там делали. В таких городках обычно делали всё в одном месте… одежду, вещи, орудия и даже строения. И там же выращивали Би-плазму… то есть еду тоже там делали. Нет, через стену не лезь, есть пути получше.

До лучшего пути им долго пришлось идти. Из-за стены кто-то порой визжал на крысиный манер, громко и неприятно, и Фрисс на всякий случай положил руку на рукоять. А потом он увидел высокую арку, перекинутую через улицу. Не то широкая прозрачная труба, не то закрытый со всех сторон мост над дорогой… Там были и сферы освещения, бесполезные, но совершенно целые.

— Воздушный переход. Ведёт на территорию завода. Обычное дело для такой широкой улицы, как Центральная, — пояснил Гедимин и указал Фриссу на лестницу — по ней можно было подняться на мост. Речник с опаской попробовал ногой ступени.

— Красивый мост. Хоть бы и на Реке такой поставить… — сказал он, глядя вниз с перехода. Арка была высокая, оставалось только надеяться, что лучи нигде не искрошили фрил в порошок, и он под ногами не провалится.

Ничего не провалилось, и путники спустились на землю уже за стеной. С моста Фрисс видел, что тут много стен, дверей, обломков и провалившихся крыш, и что в этом лабиринте найти что-то очень непросто!

И сразу же Фриссу пришлось достать оружие и применить. Не успел он войти в первую дверь — её створки из тяжёлого фрила были разомкнуты с помощью куска стены, аккуратно положенного между ними — как навстречу высунулся бурый разведчик. Гедимин кивнул с одобрением, глянув на дохлую крысу, и сдвинул несколько пластин на правой руке. Фрисс уже видел такой прибор, но раньше сармат не выдвигал для него такие сложные и ветвистые усы со множеством огней на них! Гедимин нажал несколько блестящих кнопок на броне у основания усов, оглянулся на Речника и прикрыл от него экран. Речник виновато вздохнул и стал высматривать крыс.

Свет проникал сюда сквозь проломы в стенах и крыше, но было достаточно темно, чтобы увидеть зелёное сияние ирренция над каждым куском металла. Всё, чего излучение не коснулось или коснулось не столь разрушительно, давно кто-то уволок. Фрисс не видел ничего, что мог бы унести с собой или хотя бы начертить для Халана и Иригина. Стены, перегородки, возвышения, бесполезные светильники, мерцающий металл. И отдалённый писк затаившихся крыс. Видимо, крупные твари бегали сейчас по космодрому, набираясь излучения, а мелочь не решалась напасть на грозно выглядящих чужаков…

Что-то мелькнуло за стеной — что-то пёстрое и пушистое, совершенно неожиданное здесь. Кимея?! Посреди мёртвого города, залитого смертоносным светом? Что ей делать в этой могиле неведомых веков?!

Кимея это была или просто призрак, но никто не вошёл в пустынный зал, где бродили изыскатели. Только Фрисс, заглядевшись на видение, наступил на что-то скользкое и упал коленом на рилкаровую плиту… Вайнег бы её побрал!

Сдавленно шипя и потирая ногу, он пошарил свободной рукой по полу — на кого он там наступил? В ладонь лёг тёмный блестящий камень, слегка оплавленный на ощупь, тяжёлый… Подставив его под свет приборов Гедимина, Фрисс обнаружил красивый тёмно-синий цвет с белесыми прожилками или трещинами. Грозовой камень, что ли? Редкая драгоценность Мраморных Копей… порывшись в памяти, Речник вспомнил ещё одно название — содалит. Цвета неба во время ночной грозы, озарённого молниями…

— Фриссгейн, я у тебя за светильник? — поинтересовался Гедимин, и от холодной ярости в его голосе Речник даже поёжился. Правда, секунду спустя он понял, что сармат злится не на него. "Идис" в очередной раз ускользнула от искателя, и никакие приборы не помогли.

— Гедимин, возьмёшься очистить это? Красивый камень, редкий, — сказал Фрисс и протянул ему находку. Сармат принял её, взвесил на руке — и впился в неё пристальным взглядом. Он хотел что-то сказать Фриссу, но не успел. Рилкаровая плита грохнулась откуда-то сверху, в полёте ударив Гедимина и отбросив его в сторону. Фрисс и слова не успел сказать, как полетел следом. Сверху раздались злорадные писклявые голоса, а потом Фрисс еле успел закрыть лицо — невидимый, но раскалённый луч пролетел мимо, опалив волосы даже под скафандром. Вопли на крыше сменились криками боли. Что-то прыгнуло на Речника, он махнул мечом наугад, вызвал яростный писк и хрип — и убедился, что попал в цель.

Кто-то сзади схватил его за шиворот, не слишком аккуратно, но крепко, и поднял в воздух. Речник на весу бросил молнию в невидимый источник верещания, воплей стало больше. А потом над ним мелькнуло затянутое дымкой небо и своды воздушного моста.

Уже на улице Гедимин поставил Речника на землю. Тот благодарно кивнул, попробовал сделать шаг — и сдавленно охнул.

— Гедимин, бегать я смогу нескоро, — печально сказал Фрисс, ощупывая колено. Падение на плиту даром не прошло…

— Что с тобой делать? Держись за броню, — пожал плечами сармат и помог Речнику забраться к себе на плечо. — Крысы Моджиса — хитрые твари…

Речник понуро кивнул. Умения сбрасывать тяжеленные плиты он от крыс не ожидал! Ещё немного — и его в лепёшку раздавили бы в этих развалинах. Не зря все крысы боятся Стинка и его тварей…

— Поиск твой принёс плоды? — осторожно спросил Фрисс.

— Пусто, как в вакууме, — ответил Гедимин. Он шёл быстро, но Речник заметил, что дышит он очень тяжело, словно дышать ему больно, а шевелиться — ещё больнее. Фрисс вспомнил, что плита сбила сармата на пол, сам же Речник был задет лишь её краем и воздушной волной… Он похолодел. Если Гедимина ранили, Фрисс даже довести его до укрытия не сможет…

До укрытия Древний Сармат дошёл сам и только один раз остановился в тени и привалился к стене. Фрисс боялся, что тут он и упадёт. Но упал он уже в комнате для дезактивации — прошёл пару шагов, пошатнулся и опустился на колени, а потом повалился ничком.

— Фриссгейн, не трогай меня пару суток, — глухо сказал он из-под шлема. — Отмойся и иди наверх, мне надо отлежаться.

— Гедимин, тебе надо лекаря, — сказал Фрисс, беспомощно глядя на сармата. — Я сейчас пойду на участок, а если там нет никого — слетаю на "Флан". Что тебе сломали?

— Куда ты пойдёшь? — прохрипел сармат и попытался дотянуться до сфалта. — Я видел, как ты ходишь…

Речник, на секунду забывший о боли в ноге, шагнул к нему, чтобы помочь с оружием — и ясно понял, что Гедимин прав. Сейчас Фриссу даже из укрытия не выйти, а если снаружи крысы, они его голыми руками возьмут.

— Не поднимай. Отожми пластину… теперь скатывай по моему плечу. Нет, руки не подсовывай! Оно весит как три тебя… — Гедимин одной рукой перехватил оружие за сопло и стянул на пол. — Помнишь, как отмываться? Нет? Тогда слушай и делай в точности…

Речник долго пробыл внизу, даже поесть забыл — смывал лучистую пыль с себя, с оружия и брони сармата (Гедимин пытался отказаться от помощи, но не вышло), с находок… Потом положил находки в контейнер окончательной очистки и посмотрел на притихшего сармата с ещё большей растерянностью, чем раньше.

— Гедимин, что-то можно для тебя сделать? Может, воинский бальзам тебя вылечит?

— Фриссгейн, сколько же у тебя мутагенов по всем карманам? — Гедимин хотел воскликнуть, но получилось только простонать. — Иди наверх, хватит глотать излучение. Вода и Би-плазма под плитой. Мне не носи — у меня запас есть. И вообще не трогай меня. Когда смогу вылезти, тогда вылезу. Да, если ты кость не сломал, возьми под пластиной на правом плече пробирку… ага, это она. Вылей на ушиб, так быстрее пройдёт. Всё, поднимайся.

— Только вздумай мне тут умереть! — Речнику воскликнуть не помешало ничто. — Как только смогу ходить, пойду за лекарем. Всё-всё, поднимаюсь. Ты не говори, если больно, но я тебя тут не брошу!

Наверху он в тишине доел Листовика, глотнул хумики и выглянул за дверь. Зелье Гедимина, в отличие от прошлых его лекарств, уменьшило боль, а не увеличило, зато кожа как будто промёрзла и онемела. Воинский бальзам при ушибах был совершенно бесполезен, Фрисс даже расходовать его не стал.

По улице хаотично бегали крысы, в основном бурые, перекликаясь писком и невнятным верещанием. Речник притаился на пороге укрытия и понадеялся, что твари его не заметят. Кажется, они с Гедимином недооценили Стинка… крысиный вожак послал стаю на поиски "убийц и грабителей"… да, скорее всего, так он их и называет. Или вовсе — свирепыми чудовищами. Теперь Фрисс тут как в осаде, и если крысы найдут убежище — сейчас, когда Гедимин беспомощен — Речника сожрут с костями. "Легендарный, Вайнег бы его побрал, поиск…" — тоскливо подумал Фрисс, сливаясь со стеной.

Поздним вечером он снова спустился к Гедимину. Сармат не спал, но лежал без движения.

— Не выходи наружу, — с трудом сказал он. — Не выходи. Несколько суток они будут искать, потом забудут.

— Когда ты поправишься, мы снова туда пойдём и выжжем их, чтобы следа не осталось, — сказал Речник, держа руку на плече Гедимина. — И найдём, где они прячут "Идис"!

— "Идис"… Они не прячут её, — сармат судорожно вздохнул. — Она уходит из рук Гедимина Кета. Ей такой сармат ни к чему. Вот оно, везение ликвидаторов… не сгореть в атомном огне, а подохнуть как жалкая крыса на радиоактивной помойке…

— Гедимин! — Фрисс постучал по его броне. — Очнись и не говори ерунды. Впереди вся осень. И много-много лет… Нет, что я несу! Мы найдём её до зимы. И пусть попробует не найтись!!!

Гедимин больше не отвечал, и Речник, прислушавшись к его дыханию, решил, что сармат уснул. Он тихо подошёл к контейнеру для дезактивации, сдвинул крышку и взял в руки странный литой стержень, найденный у подстанции. Внутри что-то пульсировало, билось, излучая слабое тепло. "Вся мощь станции… звёздный огонь…" — подумал Речник, вздохнул и положил стержень на место. В разговор у подстанции Гедимин не верит… ну вот как ему помочь?! Явный же след…

Этой ночью Фрисс спал беспокойно. Может, потому, что закрыл дверь наглухо — если крысы найдут, то не смогут войти… Во сне что-то билось и пульсировало в его руке, зелёный свет сочился сквозь пальцы. "Цепная реакция… Встречный Шквал… Готовность к запуску… Отсчёт… Начинаю отсчёт… Малая мощность… Выход на проектную… Разогрев… Пусть будет тепло… Отпусти меня… отпусти отсюда… холодно… тяжело… отпусти!" — странный, ни на что не похожий голос тоже пульсировал, но уже внутри головы, и перед глазами полыхали огни, а кости будто дрожали в такт. И чей-то взгляд насквозь пронизывал Речника, раскалённый и смертоносный, как лучи, испускаемые сфалтом. Речник проснулся, выпил остатки хумики, приоткрыл дверь на чуть-чуть — и заснул без сновидений.

На следующий день крыс стало больше. Фрисс выглянул в щель — и остался в укрытии. Посыпал Би-плазму солью и пряностями, съел и понял, что её ничем не исправишь. Спустился к Гедимину — тот очень попросил не ходить вниз и не лезть под излучение из контейнеров. И особенно — не трогать стержень с ирренцием внутри. Говорил сармат уже свободнее, чем вчера, и Фрисс порадовался за него. Но стержень всё равно подержал в руке — потом, когда Гедимин уснул. "Ключ. Так его называли крысы. И мне кажется, это действительно ключ… и к станции, и ко всему этому поиску. Ну и как его использовать?!" — подумал Фрисс — и тут же вспомнил, что у Конта и Вилзана проблема была та же. Ну вот как Речнику его использовать, если даже у сармата он никаких мыслей не вызывает?!

Эта ночь полна была жара и бреда, странного подземного гула и видений зелёного сияния, раскалывающего стены и скалы. "Цепная реакция… Разогрев… Распад… Отпусти меня… тяжело… давит… так тяжело… отпусти… близко… отпусти!" — умолял кто-то, и жар переливался по жилам Речника, и мрак перед глазами сменялся неистовым огнём. "Кто ты? Где ты? И как я тебя отпущу, если я тебя не держу?!" — взорвался он, собрав расползающиеся мысли. Столько непонятного, и всё на одного Речника…

Гедимин поднялся в "чистое" убежище через три дня после ранения, посмотрел на невыспавшегося Фрисса и вздохнул.

— Идём отсюда, Фриссгейн. Просил же не лазить! Опять тебе излучение мозги выжигает?

— Гедимин, а ты идти можешь? Я пока не очень, — признался Фрисс. Он ещё сильно хромал.

— Могу, не могу — придётся! — Гедимин вздохнул снова. — Иначе ты обуглишься заживо. Ладно, до Реки я тебя донесу…

Фрисс возражал, но сармат его уже не слушал — копался в деталях на рилкаровой плите, что-то перекладывал и подбирал, потом сгрёб всё в горсть и спрятал под бронёй.

— Пойдём, пока крысы не сбежались!

И ещё несколько дней изыскатели — Фрисс только так и называл их про себя — сидели на берегу Реки, отдыхая от Старого Города. Речник был очень рад — тут водилась рыба, и хоть Гедимин только головой качал и предлагал проверить состав и лучистость поедаемого, Фрисс рыбу ел, заливая соком Кууси и засыпая пряностями, и чувствовал себя преотлично. Заодно и свечение перестало донимать его по ночам. Он рассказал сармату о своих снах — и тут же пожалел об этом, потому что получил ещё дозу флония и репутацию полного безумца…

У Гедимина уже не болели рёбра, и он возился с мелкими деталями — гнул металлические пластины, спаивал вместе крохотные проволочки и лампочки и временами посматривал на грозовой камень с развалин завода. У него была какая-то мысль насчёт этого обломка, и он подбирал наилучшую — с сарматской точки зрения — оправу.

— Если что-то получится, будет твоё. Ты же нашёл, — сказал он Фриссу.

Речник был, конечно, рад… и находки с улицы — зеркальное стекло и тлакантские деньги — уже запрятал на самое дно сумки… но вот обсудить толком случай на подстанции, голос из сна и стержень с ирренцием было бы сейчас важнее, чем все железяки этого города. А сделать это было невозможно.

— Гедимин, помнишь, ты мне про Применение обещал рассказать? — осторожно напомнил Речник, когда солнце ушло за стену Опалённого Леса, и темнота уже не позволяла сплавлять мелкие детальки. Гедимин лежал на ворохе тростника, смотрел на звёзды и ответил далеко не сразу.

— Это была первая моя авария… ну, почти первая, и точно первый мой взрыв. Стержни сцепились и сплавились, и растащить их не получилось. Взрыв был несильный, как для ирренция, но защита не выдержала. Мы разобрали альнкит в один день, но твои предки засекли утечку. Было много шума в Ураниум-Сити… не было столько утечки, сколько устроили шума. Вы слишком боялись ирренция… — сармат издал тихий смешок. — Стали искать виновника. Со станцией я рассчитался, когда разобрал альнкит… не знаю, зачем Кенен Маккензи сдал меня, ему ничего не угрожало. Всё-таки он не годился возглавлять станцию…

— И что тебе сделали? — подал голос Речник, который чувствовал, что сармат проваливается в воспоминания и о Применении давно забыл.

— Выгнали в заражённую пустошь, — Гедимин тихо фыркнул. — Самое то для станции, уходящей под землю… Я ушёл. Там урановые шахты, в основном покинутые. Много урановой руды и немного ирренция. В скафандре жить можно. Кенен клялся, что это на месяц-два, не больше… а через месяц всё и случилось. Я ходил у шахты, и тут почуял — сейчас всё взорвётся. Спустился и залёг внизу. Тут оно и шарахнуло…

— Само Применение? Ты даже не в убежище был?! — Фрисс в изумлении присвистнул. Хорошие скафандры делают в Ураниум-Сити!

— Уран держит излучение, — отмахнулся Гедимин. — Я только за ирренций боялся… он взрываться любит и умеет. Это долго было, Речник… грохот, и гул, и такой лязг, будто планеты бьются друг о друга… там было много урана между мной и поверхностью, но слышно было, как будто под ухом. А потом потолок закипел и пошёл пузырями… пласт зелёного огня, и словно руда спеклась, как стекло… только огонь и огонь, везде. А потом начал взрываться ирренций, всё пошло трещинами, снизу доверху, и стало осыпаться. Свет, жар и распадающаяся земля… всё.

Он прикрыл глаза ладонью, будто снова увидел тот огонь и падающий потолок туннеля.

— Но как же тогда… ты живой, а мы все целые? — еле слышно спросил Речник, вживе представив себе всё это. Хорошо, что у людей короткая память и недолгий век, а то и он помнил бы что-нибудь этакое…

— Не знаю, — Гедимин снова смотрел на звёзды и говорил очень тихо. — Потом я очнулся и вылез наверх. Там была оплавленная земля и такое излучение, что захотелось обратно в шахту. И ничего живого от горизонта до горизонта. Не спрашивай… я не помню, куда шёл и сколько, и что надеялся найти. Знаю, что через триста лет излучение ослабло, Ураниум-Сити вышел на поверхность, и я вернулся на станцию.

— Через триста лет… — эхом отозвался Речник. — Говорят, что жизнь вернулась раньше. Ты видел гибель… может, ты видел и рождение?

Гедимин засмеялся — еле слышно, но очень страшно.

— Только молчи об этом, Фриссгейн, и особенно молчи на станциях! Меня и так считают сумасшедшим. Я это видел… и стоило ради этого триста лет бродить по оплавленной земле, под испепеляющим светом. Это было в считанные секунды… тогда мне показалось так. Эта пустошь была вокруг, чёрное радиоактивное стекло и ничего больше… и корка стала трескаться и рассыпаться. Рассыпаться и слагаться в землю. А потом пробилась вода. Просто нашла дорогу… ей не размыть было корку, а теперь она освободилась и нашла себе русло. А земля начала прорастать… но это ладно, ты видел бы, как уходило излучение! Оно просто утекало, словно вся дрянь из земли улетучивалась в космос или уползала в магму… Я подумал тогда — это невозможно. Это ЭСТ-излучение морочит мне голову, прежде чем меня убить. А на самом деле вокруг только радиоактивная пустыня… Я не верил долго. Я и сейчас не всегда верю… что не стою посреди той пустыни, с выгорающим в ЭСТ-лучах мозгом, и не упаду через секунду замертво. Ничего такого не рассказывай на станциях, Фриссгейн, меня к воротам не подпустят, не то что к альнкитам…

… - Фриссгейн!

Речник аж подпрыгнул. Только что сармат мирно проверял работу сфалта и малого реактора внутри оружия (да, сарматы даже с собой носят установки! Фрисс этот плазменный ужас с места сдвинуть не мог…) — и вдруг обратил на Речника и внимание, и усы дозиметра.

— Гедимин, я всё отмывал! — поспешил оправдаться Фрисс, подумав, что прибор опять чего-то лишнего намерил.

— Не бойся, не светишься, — у Гедимина был очень странный взгляд, как будто он столкнулся с невиданной диковиной. — Ты знаешь, что вокруг тебя просто кипит облако вероятностей? Я тут прикинул частоту и амплитуду колебаний… так оно не пульсирует и вокруг альнкита! Если бы измерить это наверняка… но такое оборудование не на каждой станции есть. Жаль, жаль, я такое вижу впервые.

— Гедимин, ты вообще о чём? — испуганно поинтересовался Фрисс. Некоторые слова были ему вовсе незнакомы, остальные складывались в странные сочетания.

— А, верно… Ты об этом не слышал, об этом не все на станциях знают, — кивнул Гедимин. — Ремонтники и реакторщики знают, остальным ни к чему. Кипящее облако… оно невидимо, и редкий прибор его чувствует, но влияет оно сильно. Это вероятности… вероятности того, что объект не будет стоять себе спокойно. Чем сильнее кипит, тем чаще будет случаться всякое… не из обычного ряда. Ирренций может прибавить кипению силы. Вокруг альнкитов иногда вскипает, тогда недалеко до аварии. Вокруг зданий… могут и рухнуть. А к чему такие облака вокруг людей, я не знаю, Фриссгейн. Но дозиметр его засёк, и сам я кое-что уже вижу. Опыт… мне приходилось и рассеивать облака, и сгущать.

— У-у… Я в альнкит не превращаюсь? — спросил Фрисс, не очень понимая, говорит сармат серьёзно или шутит. Вроде шутки ему несвойственны…

— Пока нет, — ответил Гедимин, втянул усы в прибор, спрятал прибор под броню и поднялся с плиты. — Идём, Фриссгейн. Так говоришь, ты когда-то заглядывал на один из местных кораблей?

Речник кивнул и неохотно подобрал с пола привязанные на ремешок "сандалии" из пластин тугоплавкого фрила. Эту обувь предполагалось напялить поверх сапог. Фрисс долго подгонял ремешки, чтобы конструкция хоть как-то держалась на ноге…

— Главное, Фриссгейн, чтобы тебе дали время переобуться… — хмыкнул Гедимин, выбираясь из укрытия. Снаружи начинался занудный холодный дождь, и свинцовое небо низко нависало над развалинами, так, что порой вершины башен терялись в облаках. Речник пристегнул шлем и спустился по скользкой стене. Такие мелочи, как ливень, не беспокоили бронированного сармата. "Смоет пыль, меньше на себя соберём," — сказал он Фриссу. Речник понадеялся, что их не смоет вместе с пылью.

Это был первый дождь в Старом Городе за все эти дни. И был он таким же серым, холодным и неживым, как безлюдные городские улицы. Речник смотрел на стены и живые дороги, тускло заблестевшие от влаги, на лужи и хлопья пепла, смытые с домов и плавающие в этих лужах. Путники выбирались запутанными дворами на дальнюю западную улицу. Им предстояла долгая дорога через весь Старый Город.

Гедимин собирался заглянуть в порт — там сильнейшее излучение подозрительно соседствовало с дырой в земле, прикрытой массивной крышкой. Можно было пройти к порту тремя путями, один другого опаснее: мимо "Энергии Атома" и племенной территории Фойстов, мимо космодрома и завода с умными и злопамятными крысами Стинка — или дальними путями, в обход, с риском заночевать в сияющих руинах. Сармат выбрал третий путь, по длинной, узкой и странной улице имени Селестии Клер…

— А ты знаешь, кем была эта Клер? — спросил Речник, с любопытством оглядываясь по сторонам. Ливень загнал в щели и крыс, и Клоа, и прочих порождений ирренция, можно было не шептаться. Правда, Гедимин не советовал гулять по зданиям — он хотел успеть обратно до темноты, чтобы не ночевать в светящейся пыли. А жаль… Фрисс многие из этих домов облазил бы, невзирая на крыс и хищные растения. Такой улицы он ещё не видел!

— Селестия Клер… где-то тут был её дом, а в нём музей, но крысы там порылись, — задумался Гедимин, глядя на верхние этажи, украшенные цветными светильниками. — Местный герой войны. Боевой космолётчик, ценой собственной жизни уничтожила несколько наших атомолётов со всем экипажем. А здесь была аллея для прогулок… растения, магазины, кафе, вода, музыка и цветные огни. Вода и растения остались тут…

Фрисс не отказался бы увидеть эту улицу в цветных огнях, услышать музыку Тлаканты и узнать, чем кормили в местных тавернах. Может, в Ураниум-Сити и были такие места, но то ли туда не пускали сарматов, то ли сарматы сами не ходили… Гедимин о таких вещах знал понаслышке и ничего рассказать не мог. А спрашивать о боевом космолётчике и тем более искать дом-музей Речник просто боялся. Зато растения и воду искать было не надо — они владели этой улицей.

Когда-то дорога была многоэтажной, как и мостовые — ввысь уходили лестницы и опоры, и там, как листья, раскрывались навесные площадки из рилкаровых плит. Можно было подняться, выйти из тени зданий, сесть на скамейку среди цветущих кустов и лоз и смотреть вниз и по сторонам — на причудливые и прекрасные цветы и деревья. Наверное, жители гордились таким садом и берегли его. А потом случилось Применение, и от сотрясений и обжигающих лучей опоры погнулись, платформы рухнули, вода перестала наполнять каналы и чаши, и растения остались на холодной мостовой среди ирренциевой пыли. Пыль их и вскормила — вместе с остатками воды, сочащимися из разбитых труб, и редкими дождями. Странные, искажённые, окрашенные в неестественные цвета — но они выжили. Фрисс видел небольшие деревья, корни которых пронизали рилкар и добрались до земли, видел траву в щелях среди обломков, цветущие кусты и многоцветные лозы, свисающие из каждого окна. Под дождём зелень пахла так же, как обычные заросли вдоль Реки, и если не смотреть на дома, то можно было даже поверить, что находишься в земле живых…

— Я хотел бы увидеть все эти руины проросшими насквозь, ушедшими в землю, чтобы здесь поднялся лес, — сказал Речник и вздохнул. — Когда-нибудь эта земля очистится…

— Сама — никогда, — хмуро ответил Гедимин. — А очистить её труднее, чем купол взорвавшегося альнкита. Может, весной я займусь этим… если доживу до весны.

— Я рад буду помогать тебе, — сказал Фрисс. Он немного оживился, увидев столько жизни среди мёртвых стен. Может, здесь Аойген, бог случая, сильнее, чем среди пепла и ирренциевой пыли? "Воин-Кот, если слышишь — помоги этому сармату. Пусть ему повезёт…" — Речник плохо умел взывать к богам и скоро оставил эти мысли. Он забыл на миг, где находится, и потянулся к красивейшему соцветию одной из лоз, нежной на вид. Через секунду ожившая лоза оплела его, как паутина, и поволокла наверх. Испепеляющий луч накрыл её вовремя. Фрисс откатился в сторону по обломкам рилкара, отдирая от скафандра липкие щупальца. Побеги были сплошь усеяны присосками, а испод нежных листьев покрывали частые острые шипики.

— Фриссгейн, это тебе не Река, — напомнил сармат, для отстрастки выстрелив ещё раз поверх растительности. — Тут недаром нет крыс. Запад и юго-запад принадлежат флоре. Тут ещё ничего, Длинная улица вообще поросла Флервой…

Речник поёжился. Флерва, или Флерва Рудничная — очень полезное всеядное растение, если его вовремя полить хаштом, но очень опасная и живучая тварь, если с поливом опоздать…

Они шли долго, и Речник убедился, что все растения не прочь кого-нибудь сожрать. Наверное, им не хватало ирренция и пепла для роста, и они находили еду иными способами. "Это не жизнь, это такая смерть. Тут из всего получается смерть," — печально думал он. Идти что-то искать в этих зарослях хотелось ещё меньше, чем обыскивать поселение Фойстов. Гедимин "обрадовал" Речника — если в порту ничего не отыщется, следующий поход будет как раз в логово Флервы.

На пересечении улиц Фрисс мельком увидел Торговую Площадь — мельком, потому что в этой мешанине обломков ничего понять было невозможно, а пройти по ней даже и пытаться не стоило! Изыскатели пробрались вдоль стены, под обрубками навесных мостов, которые вели когда-то к центру площади. Там стояло какое-то широкое, высокое и сложное здание, не отличавшееся прочностью и не пережившее Применения. Гедимин признался, что подходы есть… и он именно там набрал деталей для "цацек", они даже почти не светились. Но в дождь туда тяжело пробраться…

А вода всё лилась и лилась с неба, и Фрисс удивлялся, что она так быстро уходит с улиц. К середине дня изыскатели вышли к Реке и остаткам портовых строений, а дождь ещё и не думал прекращаться.

В те времена, когда люди ходили по улицам Старого Города, Реки ещё не было. Возможно, была другая река, озеро или даже океан. Покорёженные здания порта неярко светились в полутьме, и Гедимин даже не смотрел на дозиметр — и так ясно было, что ирренций пропитал тут всё насквозь.

— Обувайся, Фриссгейн, — сказал он, остановившись у относительно "чистого" дома. — Там горячо.

Порт был когда-то громаден, полон людей, машин, море энергии текло к нему, по пути проходя через ряд подстанций — башен с мачтами снаружи и "кольцевыми накопителями" (так называл Гедимин те красные бублики, запомнившиеся Речнику) внутри. Накопители были созданы для поглощения и накопления энергии — и Пучок, дотянувшийся до порта, попал в их ловушку и был поглощён без остатка одной из подстанций. Но странное стеклоподобное вещество не выдержало такого сильного излучения — и взорвалось, разрушив рилкаровые стены, разлетелось веером мельчайших раскалённых брызг и новыми лучистыми пучками. Расплавленный накопитель залил стены, мостовые, въелся и впитался повсюду, но энергия, которую он накопил, осталась при нём — и при малейшем касании он излучал сильный жар, свет и Сиджен. Древний Сармат не боялся обжечься, а вот Речнику могло запросто прожечь ногу до кости. Поэтому он послушно влез в неуклюжие сандалии.

— Сильное здесь излучение? — шёпотом спросил Фрисс, подбираясь к портовым зданиям. Никого вокруг не было, даже крыс, но кричать совсем не хотелось.

— Такое измерять — только приборы портить, — отозвался Гедимин, осторожно ступая по оплавленной мостовой. — Обрати внимание — вода показывает, где горячо…

Над остатками подстанции — застывшей лужей чёрно-красного расплава — пар стоял столбом. Кое-где белый дымок поднимался и от мостовой. Фрисс аккуратно обходил такие места.

Гедимин остановился, выдвинул "усы" нескольких приборов, посмотрел на мокрые экраны, понажимал на кнопки, второй ладонью прикрывая их от воды. Речник в очередной раз пожалел, что ничего не понимает. Втянув всё обратно, сармат довольно кивнул:

— Сильное излучение снизу. Есть знакомые спектры. Не уверен, что станция, но проверить не помешает. А вот и наш колодец.

Колодец действительно был "их". Фрисс понял это по одним размерам крышки люка. Она была огромна, неимоверно тяжела, отмечена поясом разнообразных значков, предупреждающих об опасностях… и из широких проёмов вокруг неё сочился зеленоватый свет. В проёмы можно было просунуть кулак, но человек там не пролез бы.

— Гедимин, а ты это поднимешь? — недоверчиво спросил Речник, глядя то на крышку, то на сармата. Люк удерживали на месте тяжёлые скобы и замки. За таким, наверное, можно без проблем пересидеть Применение!

— Отойди, — сказал сармат, снимая с плеча сфалт. — Сейчас откроется…

Фрисс попятился от брызг металла и рилкара. Он вспомнил слова Иреглана о крысах из порта, подданных вождя Наири. Может ли внизу быть их логово? Хотя нет… слишком узкие проёмы вокруг люка. А через сам люк крысы не ходят — может, они и подняли бы крышку, но каждый раз закрывать всё на замки?! Нет, оно тут со времён Применения…

Даже Гедимин открыл колодец с трудом, потратив и время, и усилия, и плазму. Фрисс ждал в стороне, разглядывая порт и подстанции, и так задумался, что пропустил, когда сармат откинул крышку. Но загрохотала она так, что задрожала мостовая.

— Свинец, — сказал Гедимин, тяжело дыша. — Свинец и кеззий. Что-то интересное они закрывали. Жаль, если это всего лишь топливо для корабельных альнкитов.

Речник спустился вслед за ним — не по стене, по крепким рилкаровым ступеням. Освещение в туннеле не требовалось — ирренций светился достаточно ярко. Фрисс рассчитывал услышать вопли и шорох крыс, но услышал только тихое навязчивое шипение. Оно шло со всех сторон, отдаваясь в пустом коридоре, накатывало, как волны, и с каждым шагом становилось громче.

"Холодно… очень холодно… металл холодный… нет реакции… нет… остановилось… всё остановилось… только холод…" — странный звенящий голос зазвучал в голове Речника, заставляя кости вибрировать. Но он не спит! Откуда это наваждение?!

"Распад… пусть начнётся распад… тепло… свет… Отпусти… отпусти… убери металл… так холодно… холодно… Сармат… отпусти… помогу… скорее… сармат… слишком холодно… отпусти!" — кому-то очень плохо было, и Фрисс — несмотря на зелёное пламя перед глазами и боль под черепом — рад был бы помочь, но какой из него сармат?!

— Я не понимаю тебя, — осторожно сказал он, прислонившись в стене, чтобы сослепу никуда не упасть. — Я не сармат. А он тебя, похоже, не слышит. Покажись! Я придумаю что-нибудь, но пока я не понимаю ни слова…

Боль и свечение пропали в один миг. Тяжелая рука сармата легла на плечо Речника.

— Фриссгейн, завтра же выгоню тебя из развалин! ЭСТ-лучи выжгли тебе мозг! Ты слышишь меня? Помнишь, кто ты?!

Фрисс услышал в его голосе тревогу, переходящую в ужас. И сразу же понял — рассказывать о видении бесполезно. И так он для Гедимина — полубезумная жертва облучения…

— Всё хорошо, Гедимин, — прошептал он в ответ. — Ты узнал что-нибудь об этом туннеле?

Сармат покачал головой и медленно отпустил его плечо. Они шли в молчании, и шипение становилось всё громче, а свет — всё ярче. А потом туннель оборвался, и на пороге огромной пещеры Фрисс увидел то, что заставило его содрогнуться.

Гроздьями, как семена Дерева Ифи, с потолка свисали иссиня-чёрные от поглощённой энергии Клоа, безглазые крылатые демоны. Тысячи и тысячи, с каждого камня… и пульсирующий жар исходил от них. Раскачиваясь во сне, Клоа с шипением выдыхали горячий воздух, и этот звук затапливал пещеру волна за волной. Речник подумал сначала, что сон их крепок, но шипение и шелест усилились — и демоны дождём посыпались с потолка, в падении расправляя крылья.

Фрисс и пикнуть не успел, как Гедимин оттолкнул его к стене и вжался в камень рядом с ним.

— Молчи, не шевелись, закрой глаза! — яростно прошипел сармат, даже не прикасаясь к оружию. А потом стая Клоа понеслась к выходу мимо изыскателей, и Фрисс удивился, как не плавятся стены от жара и силы излучения…

Он закрыл глаза, но чувствовал, как сплошным потоком текут Клоа, потревоженные, но слепые и оттого не замечающие чужаков. Стая была огромна…

"Куда они полетят?" — думал Фрисс, стараясь не шевелиться и дышать потише. "И как мы теперь выйдем?"

Шум затих. Речник шевельнулся, но Гедимин снова прижал его к стене.

— Они полетят обратно, — прошептал он, и Речник виновато кивнул.

И Клоа снова устремились в пещеру, и долго возились в ней, кусая друг друга за хвосты и крылья, чтобы занять удобнейшее место на потолке… Когда возня сменилась ровным шипением, Гедимин потянул Фрисса к выходу, и они практически бесшумно ускользнули из подземелья. Дождь ещё лил, и столб пара возвышался над обломками подстанции… А вот станции тут не было, и Гедимин тихо вздохнул, оглянувшись на колодец.

— Буду знать, где у них гнездо. Гвеннон говорил, что у него слишком много Клоа на станции. Видимо, вылезают отсюда…

Из порта изыскатели уходили тихо и очень быстро — пока дождь не выпускал крыс на улицы, надо было вернуться в убежище. Ночной город, подсвеченный только Сидженом, плохо запомнился Речнику — ему было не до красот, пока он пробирался меж хищных кустов на улице Клер. Фрисс неплохо видел в полумраке, но тут ночи были редкостно тёмные. Он даже умудрился потерять Гедимина в особо густых зарослях. Только на рассвете сармат и Речник поднялись в "чистое" убежище, и первый щедро налил Би-плазмы себе и спутнику. Фрисс предложил ему пряности и сок Кууси, Гедимин посмотрел с большим сомнением, но всё-таки согласился и съел то, что получилось.

— Любопытно, — признал он, на большее Фрисс и не рассчитывал. — Так что мне с тобой делать? Флоний тебе вводить нельзя, и так один флоний вместо крови. А ЭСТ-излучение на тебе отыгралось. В полдень я пойду на берег… а ты, Фриссгейн, пойдёшь обратно к своим сородичам. Ещё немного облучения — и ты до костей обуглишься. Хватит с тебя.

Он смотрел на Речника с тревогой и грустью. Фрисс почувствовал, как холод ползёт по его спине. Он не хотел сгореть в лучах — но и отступить в полушаге от цели он не хотел.

— Гедимин, ты думаешь, я так просто брошу тебя тут? На растерзание крысам и сожжение Сиджену?! Ты что, прекращаешь поиск?

Сармат пожал плечами.

— Ещё пара вылазок, и я уйду на "Флан". Зима близко, надо найти место для сна. Гвеннон согласен меня пустить. Весной продолжу… хотя я уже не уверен, что ищу правильно. Я в этом поиске теряю только время… а ты, знорк-ликвидатор, можешь потерять жизнь. Тебе-то это зачем?!

Фрисс не нашёлся с ответом. Ничего внятного, что сармат не принял бы за бред безумца, Речник сказать не мог. Оставалось надеяться, что он не выгонит Фрисса силой…

Снова тростники скрывали их укрытие, а ветер приносил редкие жёлтые листья и гнал их вниз по Реке. Гедимин всё не мог собрать воедино мелкие детальки — вертел вещицу и так и сяк, откручивал что-то и снова припаивал. Фрисс, глядя на эту странную штуку, не мог понять, чем это в итоге станет. Но, по крайней мере, сармат больше не отправлял Фрисса "к сородичам".

— Гедимин, ты говорил, что был на "Идис"… помнишь про неё что-нибудь? — задумчиво спросил Речник, согреваясь на заметно остывшем солнце после очередного купания. Сармат с большим сомнением посмотрел на него и еле заметно покачал головой.

— Технические данные… Тебе это навряд ли будет интересно. Там было сорок альнкитов, а вокруг станции — огромный завод. Добыча и переработка всего, что только можно было извлечь из-под земли… кроме урана — его я и возил туда.

— Великая станция… — кивнул Речник, пытаясь прикинуть размеры полумесяца из сорока альнкитов. — Но я не о технике. Сарматы оттуда… ты многих помнишь?

— Никого, — пожал плечами Гедимин. — Фриссгейн, как ты думаешь, с кем я там мог говорить? Я молча привозил уран, у меня его забирали, немного возни с документами — и всё, лети назад. Обычные сарматы… четыре тысячи на станции и в десять раз больше на производствах. Да, командир станции… вот его я однажды видел. Исгельт Марци, Древний Сармат, как и я. Только я во Вторую Сарматскую был космолётчиком, а он командовал базой на Марсе. Слышал, будто у него были проекты по подземному транспорту, но после войны пришлось о них забыть. И он занялся рудниками. А потом появились станции…

Фрисс озадаченно посмотрел на сармата, который снова что-то отвинчивал от своего создания. Подземный транспорт? Как бы это могло выглядеть? И почему Исгельт не закончил проект, когда получил свою станцию, а войны прекратились? И куда могли пропасть четыре тысячи сарматов посреди мёртвого города?..

"Даже Воин-Кот не может победить холод и безнадёжность Старого Города, — грустно думал Фрисс, глядя на темнеющее небо. — Даже он бессилен помочь нам… В этом месте, полном смерти, не найдёшь удачи…"

И снова они вернулись в тень холодных стен, чтобы подготовиться к дальней и опасной вылазке — на самый юг Города, в окрестности улицы Длинной, где властвовали хищные растения и зияли провалы десятков колодцев. Возможно, один из них вёл на станцию.

Зная о страхе Флервы перед кислотой, Гедимин запасся и веществом, и распылителем для него, и теперь осторожно приделывал к сфалту дополнительное сопло, баллон с хаштом, и соединял всё это с реактором сфалта. Как понял Речник из отрывистых объяснений, сармат собирался осыпать растение мельчайшей, но весьма горячей хаштовой пылью. Фрисс немного боялся, что эта пыль проест их скафандры, да и самих изыскателей превратит в решето. Гедимин похвалил его прозорливость и сказал, что поэтому он и возится уже третий день с соплом — пока именно так и получается. А надо довести оружие до ума, чтобы оно растворяло врага, а не владельца.

Фрисс, пока сармат доводит до ума оружие, мог бы сбегать и порыться в магазинах на улице Клер, и просил Гедимина отпустить его туда — но сармат резко воспротивился.

— Опять, как в порту, увидишь свет в глазах — упадёшь, забудешься, и растения тебя до костей обожрут, — сердито сказал он. — Не все ремонтники получают такое ЭСТ-облучение, как набрал ты. Теперь сиди в укрытии, никуда ты один не пойдёшь!

Речник был уверен, что облучение тут ни при чём, и никуда он не упадёт, но убедить сармата не смог. Надеялся только, что успеет заглянуть куда-нибудь по пути к логову Флервы. Или голос найдёт способ выйти на связь так, чтобы сармат в него поверил!

Этой ночью он ждал прежних тревожных, но непонятных снов. И ошибся. Перед его глазами был Старый Город, как бы сверху и со стороны. Он даже узнал здания, улицы, но они были невысокими, почти прозрачными, колеблющимися на ветру. А в центре, притянутое к земле тонкими нитками или цепочками, лежало самое странное существо, какое Фрисс когда-либо видел.

Оно целиком состояло из зелёного сияния, под которым угадывались контуры каких-то сооружений. У него были лапы, хвосты и усы, хотя Фрисс не взялся бы ни различать их, ни пересчитывать. Кажется, оно лежало на боку где-то между Рекой и Центральной улицей. Из зелёного света на Речника смотрели глаза, хаотично разбросанные по телу, и было их вроде бы сорок. А может, и больше. Ощущение от этого взгляда Фрисс узнал сразу. Глаза Стен! И взгляд обладателя голоса, от которого кости дребезжат… Он всё-таки показался Речнику.

— Все ушли, — голос существа обдавал жаром и отдавался в костях, и был это очень грустный и растерянный голос. — Они все умерли. Всё покинуто. Всё остановилось. Всё остыло. Только холодный металл. Такой долгий холод… Долгое ожидание. Никого нет. Никто не ищет…

Оно шевельнулось под своими путами. Фрисс увидел, что часть существа как бы погружена под город… даже логово Клоа в порту можно увидеть рядом с ним! А эти сооружения под его телом… это же купола альнкитов, трубы, ветвистые вышки… Речник сдавленно вскрикнул.

— Я знаю, кто ты! Ты "Идис", станция!

Существо шевельнуло десятком хвостов. Свечение стало ярким, почти нестерпимым.

— Я станция. Я "Идис". Мне холодно. Освободи меня. Проведи запуск. Долго жду. Слишком долго.

Фрисс в растерянности смотрел на существо. Почему оно ищет помощи не у Гедимина, а у него? Он даже не сармат! А, Бездна… Гедимин же в таком скафандре, что ракетой не пробьёшь, вот он и не слышит! И ведь не будет слушать, никогда не поверит… только выгонит Фрисса из города, если рассказать такой сон. Что же делать?!

— Подожди! "Идис", я хочу тебе помочь, — он старался говорить так, чтобы хоть станция поверила ему. — Но я не сармат. Я ничего о тебе не знаю. Если я буду запускать твои установки, то поломаю их!

Сорок глаз потускнели, сияние начало рассеиваться, а очертания развалин — сгущаться.

— Слишком холодно. Слишком долго. Никого нет. Древний Сармат не слышит. Этот не понимает. Долго ждать… долго…

— Постой! "Идис", я говорил Гедимину, что тебе нужна помощь! — крикнул Фрисс, надеясь, что существо ещё слушает его. — Он не поверил, он думает, что мне всё мерещится! Помоги мне доказать ему… показать ему тебя! Нам нужен вход к твоим установкам! Если Гедимин увидит вход, он сразу поймёт всё и поможет тебе! Он ищет тебя и только о тебе думает… "Идис", скажи, как нам до тебя дойти?

Кажется, станция мигнула всеми сорока глазами. Развалины растаяли вовсе, только со стороны Реки виднелись какие-то строения… да это же подстанция, где крысы делили ключ! А тут начинаются заводские строения, целый лабиринт, и среди них… вот же он, настоящий вход на станцию!!!

— Скажи Древнему Сармату. Поговорить бы с ним. Так одиноко тут. И так холодно. Есть ключ. Всё цело. Жду запуска. Скорее бы, — существо стремительно тускнело и таяло за силуэтами зданий.

— Спасибо, "Идис"! — успел крикнуть Речник, вылетая из сна обратно в явь мёртвого города. — Мы поможем тебе. Непременно поможем.

Это уже никуда не годилось. Не то что крысы — сама станция говорит с Фриссом, а сармат слеп и глух под своей бронёй! Хоть сам иди и запускай те альнкиты… навряд ли они это переживут, а если и переживут — то что Фрисс будет делать с целой сарматской станцией?! Нет, надо вытащить Гедимина в заводские строения, хоть там миллион крыс, и ткнуть его носом в "Идис". Пусть они между собой и беседуют, а Речнику мозги выжигать незачем.

С утра Фрисс, по возможности скрывая волнение, попросил у Гедимина карту. Сармат немного удивился, но дал — сам он всё пристраивал хаштомёт к сфалту, получалось не очень, и ему было не до странностей Речника.

Фрисс легко нашёл то, что ему показывала станция — вот Заводская улица, главный вход, полуразрушенная подстанция во дворе, а вот тут, в схематично начерченной мешанине обломков завода, скрывается вход. И оттуда Конт и Вилзан украли ключ, который не успели использовать.

— Гедимин! — Фрисс повернулся к сармату. — Раз у тебя не получается оружие против Флервы, мы можем сделать одну вылазку — в два раза ближе и без растений?

— Хм… Если ты про улицу Клер, то подожди — я только начал понимать, что не так с этим соплом, — рассеянно ответил Гедимин, рассматривая сфалт со всех сторон. — Завтра сходим… там почти чисто, даже некоторые металлы можно брать.

— Нет, не за кладами, — твёрдо сказал Фрисс. — К главному входу на завод. Мне кажется, надо поискать там. Можешь завтра туда выбраться?

Гедимин долгим взглядом посмотрел на него, положил сфалт на плиту и сел рядом.

— Так. Рассказывай, что ты надумал?

— Как — что? Обыскать место, где мы ещё не были из-за Стинка и его крыс, — взгляд Речника выражал только удивление. — Мне пришло в голову — а что, если ты искал немного западнее, чем нужно? А если сместиться к востоку, твои приборы как раз и найдут… всё, что нужно. Там много пятен излучения, много дыр в земле — мы могли просто не там искать!

Гедимин смотрел на него задумчиво.

— Мы в этом крысятнике уже были. Тебе не хватило общения со Стинком?

— Гедимин! Ну да, там крысы. И что, из-за кучки крыс мы упустим возможность найти целую станцию?! — возмутился Речник. — Только подумай, как это будет глупо и нелепо — не найти "Идис" из-за того, что она была немного восточнее, а сармат, повелитель энергии атома, испугался крысы-мутанта!

Взгляд сармата стал ещё более задумчивым и недоверчивым.

— Хорошо сказал, Фриссгейн. Даже и про энергию атома. Но лучше бы сказал, что ты скрываешь. Опять ЭСТ-излучение кипятит мозги?

— Мне что-то кажется, что это я ищу станцию, а не ты, — Речник вздохнул. — Мы потратили уйму времени, обшаривая руины. Теперь ты не хочешь потратить день на вылазку. Я что, прошу тебя о невозможном?!

Гедимин покачал головой, подобрал сфалт и стал откручивать от него лишнее сопло.

— Хорошо, Фриссгейн. Я могу потратить день, чтобы ты успокоился. Собирайся, сейчас пойдём и убедимся, что тебе всё померещилось. И если хоть что-то будет не так, я тебя из Города выгоню силой…

Эти сборы много времени не заняли. Гедимин — с тяжёлым вздохом и выразительным взглядом — даже спустился в комнату для дезактивации и взял с собой ключ, отбитый у Вилзана.

— Заводская улица… Как бы обойти и Фойстов, и Стинка без лишнего шума? Сейчас прикину… Снова проверю подземелье и отправлю сигналы, а ты… ну, ты знаешь, что делать. Накопители не трогай, руку оторвёт.

Фрисс думал, что привык уже к Старому Городу, но нет — обелиск на Площади Памяти и чёрные фигуры, рассечённые когтями демонов, на Площади Победы так и казались ему очень страшными и полными враждебной силы. Крысы почему-то не кишели на космодроме — наверное, Стинк отправил их в очередной завоевательный поход против Иреглана или Наири. Фрисс и Гедимин тихо прошли мимо здания с "Энергией Атома" — возможно, тут создавалось Старое Оружие? Фойсты не стали нападать, хотя чей-то свирепый взгляд из окна долго преследовал Речника. Может, сила Гедимина и его оружия впечатлила их?

— Мы здесь — самые опасные существа, Фриссгейн, — усмехнулся Гедимин на это предположение. — Но стае крыс это безразлично. А зарослям Флервы — тем более.

Улица, отделяющая поселение Фойстов от завода, называлась Сарматской. Фрисс давно хотел увидеть её. Здесь дома были ниже, над крышами возвышались ветвистые вышки, серебристые стены покрывал строгий чёрный узор, над дорогой нависали многочисленные крытые мосты… Две живые дороги тянулись внизу. Больше не было ничего. Даже вывесок и щитов с символами.

Странно было думать о том, как жили сарматы вдали от какой-либо станции! Наверное, они работали "на производствах", как сказал Гедимин. Такое тоже бывало. И страшно было думать о том, как погибли жители этой улицы. Стены практически не обгорели и не оплавились, значит, Пучок прошёл в стороне, и быстро "сгореть в атомном огне" эти сарматы не смогли…

— Гедимин… Скажи, как вы поступаете с останками своих умерших? — тихо спросил Речник.

— От нас не остаётся ничего, с чем надо как-то поступать, — неохотно отозвался Гедимин. — Мы распадаемся на пепел и воду.

Речник замолчал и долго об этом думал. Такого он ещё не слышал — ни от Халана, ни от сарматов Реки.

Стоило им повернуть на Восточную улицу, как дорогу перебежал крысиный отряд — несколько здоровенных серых крыс, несколько бурых и десяток мелких разведчиков. Бежали они быстро, по сторонам не оглядывались, и Гедимин даже не стал стрелять им вслед.

— Слишком светлая шерсть у этих серых, — пробормотал он. — Не видел таких. Поседели с горя, что ли?

— Так у Стинка вроде одни радости, с чего им седеть? — хмыкнул Речник. Крысы примерно такого оттенка дрались когда-то у подстанции… возможно, Гедимину было не до их разглядывания.

Они свернули в переулок с глухими стенами, и Фрисс наконец увидел подстанцию с разрушенной стеной, к которой когда-то вышел наугад. Сегодня там никто не дрался. Кольца-накопители так и лежали в беспорядке, даже крысы не растащили их.

— Главный вход наверняка охраняется так, что муха не пролетит, — задумчиво сказал Гедимин, остановившись у подстанции. — Не уверен, что в одиночку справлюсь с тысячей крыс. Даже если остальные не прибегут им на помощь. Придётся резать стену…

— Так опять — будут вспышки, жар, брызги расплава, все крысы сбегутся. Может, поищем, где перелезть? — предложил Фрисс.

— Фриссгейн, в принципе, я перелезу где угодно, а ты можешь повиснуть на плечах, — ответил сармат и немного нахмурился. — Но потом за нами погонятся крысы, и если ты отстанешь, то останешься в ловушке. Я могу и не успеть.

— Гедимин, я не отстану. А крысы всё же заметят нас не так быстро, — заверил Речник. Ему очень хотелось посмотреть, как бронированный сармат перелезет через заводскую стену. Он почему-то не сомневался, что перелезет, и бесшумно, и очень быстро.

Очень скоро они попали за стену, и крысы не встретили их сразу у заводских строений. Даже воплей не слышалось из лабиринта зданий, и никто не зыркал сквозь щели в крыше. Гедимин выдвинул "усы" дозиметра — и резко выдохнул.

— Излучение слабое, но спектры очень и очень знакомые. Может быть, ещё одна пещера Клоа, но местность требует проверки. Фриссгейн, ты, кажется, был отчасти прав…

Фрисс сдержался и не показал, насколько он рад — но воспользовался тем, что подозрительность сармата уменьшилась, и быстро задал вопрос:

— Гедимин, а может существо состоять из зелёного сияния, быть многолапым, многохвостым, многоусым — как твои приборы — и ещё сорокаглазым? И быть огромным, как весь этот завод?

Сармат повернулся к нему так резко, что Речник отступил на шаг.

— Ты где его видел?

— Привиделось. ЭСТ-лучи, знаешь ли… — Фрисс развёл руками. — Вот и мерещится. Что, бывают такие?

— Бывают… Вот только ты никак не мог его увидеть — ни под ЭСТ-лучами, ни под гаммой, — нахмурился Гедимин. — Это лучистый хранитель. Станция, то, что живёт в ней. Именно сорок глаз?

— И ни одним меньше, — кивнул Речник. — Красивое, но очень грустное. Жаловалось на холод и одиночество. Гедимин, вот ты стоишь, а крысы тебя видят…

Сармат странно посмотрел на Фрисса и поднял руку, будто хотел придержать его за плечо, но сказать не успел ничего.

— Кьяа!!! — панический вопль прорезал тишину. Фрисс бросил взгляд на крышу — и увидел знакомую полосатую шкуру. Конт?!

— Кьяа! Враги! Враги! — заверещал Конт и стрелой промчался по крыше куда-то вглубь завода. Похоже, и он узнал тех, от кого еле спасся на подстанции…

"Плохо, что там Конт, и хорошо, что там станция," — успел подумать Фрисс, выхватывая оружие и пронзая насквозь бурого разведчика. Мелкие крысы, кажется, ни в грош не ставили свою жизнь! Это существо даже не стало дожидаться подмоги — просто вылетело на крик полосатого переростка и очертя голову бросилось на врага.

— Кьяа! Убийцы! Убили Вилзана! Те! Там! Украли ключ! Ключ станции! Кьяа!!! — верещание Конта доносилось издалека, но так явственно, будто голосил он над ухом. Фрисс и Гедимин переглянулись — и быстро пошли на крик.

— Окка! Окка! — зацокало что-то на крыше, и Фрисс оказался отброшен с прохода и прижат к противоположной стене, а над его головой пролетел пласт рилкара и раскололся о мостовую. Навстречу пролетел тонкий плазменный поток, и крыша небольшого строения вдруг сложилась пополам и провалилась внутрь. Изнутри заверещали на сотню голосов.

— Фриссгейн, не задерживайся под стенами! — бросил Гедимин и срезал выстрелом кусок стены, преграждавший проход. Опережая падение куска, из-за стены вылетели серые крысы в клочьях шерсти и кусках чешуи. Одну Фрисс зарубил, другая вцепилась зубами в меч — и стекло тонко зазвенело. Речник с холодеющим сердцем вырвал меч из пасти врага — треть клинка просто откололась, и хорошо, что остался острый обломок!

— Отойди, Речник. Прикрой мне спину, — попросил сармат и быстрым движением сдвинул с оружейного сопла одну насадку и выдвинул другую — широкую, но сплюснутую. — Сейчас будет жарко.

Он шагнул из-за стены на открытую площадку — и Фрисс увидел, как оружие в его руках медленно опускается. Речник бросился туда же — и сам опешил, хотя уже видел эту картину во сне. Всё было точно так же, только близко, отчётливо и наяву.

Длинное сооружение с плоской крышей и каскадом ступеней вместо стен, тёмно-тёмно-синее, блестящее, без единого скола и потёка, выступающее из земли как бы наискось… и круглый жёлоб входа со ступенями, уходящими в глубину, на две трети закрытый раздвижными дверями, такими же тёмно-синими. А над самым провалом входа — тлакантские письмена, того же ярко-рыжего цвета, что мех Воина-Кота, и Фрисс без словаря знал, что означает надпись. "Идис"…

Гедимин посмотрел на Речника, но ничего сказать не успел — раздражающие крики из жёлоба вдруг затихли, что-то с той стороны тихо щёлкнуло, и Фриссу пришлось прокатиться по земле. То, что пролетело над ним и слегка задело Гедимина, а потом снесло полстены за его спиной, можно было принять и за ракету. Но это был лишь снаряд для баллисты. Зато большой.

Гедимин выстрелил, но второй снаряд помешал ему как следует прицелиться и отвёл плазму в сторону — она полоснула по дверям, но тех брызг, которые долетели до крыс, "поймавшим" хватило. Фрисс послал следом молнию. Он очень жалел, что не видит самой баллисты — вот её бы вывести из строя! Крысы на молнию ответили нестройным залпом гранёными иглами, Гедимин заслонил собой Речника и принял иглы на себя. Почему-то он не решался стрелять в жёлоб… Фрисс высунулся из-за его спины и отвесил горе-стрелкам ещё одну молнию.

— Кьяа! Воры! Убили Вилзана! Украли ключ! — Конту молний не хватило, плазма не долетела, и он ещё чего-то жаждал. Выскочив на верхнюю ступень, полосатый крыс высоко подпрыгнул, указывая на Фрисса.

— Отдай! Наш ключ! Где он?!

— Выкинули, — ухмыльнулся Речник. В провале оглушительно заверещали, и Фрисс с ловкостью кошки спрятался за рилкаровой платформой. Очень своевременно. Баллиста была не одна, и в пролом между заводскими строениями угодили сразу два снаряда. Один просвистел точно над головой Речника, но упал далеко за платформой, и ему ещё хватило силы что-то разрушить. Фрисс не стал смотреть, что именно. Краем глаза он увидел, что Гедимин упал, и кинулся было на помощь, но вовремя разглядел, что сармат тоже прилёг за выступ местности — и оттуда выстрелил в провал. Будто огненная метла прошлась по ступеням — все, кто не успел распластаться в самом низу, рассыпались пеплом. А потом с оглушительным лязгом сомкнулись двери — и запоздалый плазменный выстрел только оставил на них пузырящуюся полосу фрила. Гедимин встал из-за выступа местности — и тут же два десятка стрел ударились о его броню. Одна даже сбила заклёпку, но там был не один слой брони…

— Кьяа! Чужак! Прочь! Станция — наша! — крикнул кто-то из-за двери, и следующая порция стрел свистнула в воздухе. Металл был непрочным, пористым, облучённым, но незащищённое тело пробил бы насквозь, прежде чем рассыпаться в ране…

— Посмотрим, — негромко, но очень зло сказал Гедимин и швырнул в дверь глыбу рилкара. Едва она ударилась о створки, как её догнала струя плазмы. "Инструмент для сварки," — вспомнилось Речнику, и он впервые увидел, как это выглядит. Сармат прошёлся плазмой по стыку дверей, размазывая пласт рилкара сверху донизу. Крысы ответили выстрелом из баллисты и градом камней — видимо, подтащили камнемёт. Фрисс добавил бы им электричества, но не нашёл, в какую щель кидать. Гедимин успел бросить ещё кусок рилкара, прежде чем опять прилёг за обрушенную стену — тут не получилось залить весь стык, пришлось расплавить глыбу под дверью. Так или иначе — пузырящийся рилкар быстро остывал, а открыть двери до того, как они схватятся намертво, крысы разумно не решались.

— Кьяа! Убьём!!! — похоже, кто-то внутри понял замысел Гедимина, и последний снаряд из баллисты пришёлся точно в цель — упал на сармата сверху. Броня загудела, Фрисс подумал плохое и в отчаянии бросил молнию уже наугад, Гедимин молча вывернулся из-под бревна и ловко отполз за стену. Оттуда он поманил Фрисса — и они, петляя в лабиринте обломков, добежали до стены и перемахнули на другую сторону. За ними никто не гнался — хорошо заваренную дверь не так легко открыть! Десяток камней и стрелок просвистел над головами, но этим и ограничилось. Если кто и сидел за пределами станции, в развалинах завода, то благоразумно предпочёл не лезть к озлобленному сармату. И к Речнику заодно.

Гедимин остановился у подстанции. Фрисс догнал его и посмотрел на него с тревогой — всё-таки бревно, упавшее сармату на спину, было тяжёлым, и первый выстрел ему левую руку задел… и повредил, судя по тому, как сармат её держит. Уцелел ли дозиметр?

— Ты сильно ранен? — встревоженно спросил Речник — ему не нравилось молчание сармата.

— Фриссгейн… — тот вздохнул тяжело и прерывисто, будто хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Речник сильно смутился и быстро предложил:

— Гедимин, поговори с "Идис"! Вот наверняка она сейчас на тебя смотрит! Может, она выгонит этих наглых крыс… они же нас туда не пустят!

— Мда, слишком умные там крысы… Недаром на станции живут, — пробормотал Гедимин, глядя куда-то мимо Речника. А потом пришло время Фрисса удивляться беспредельно. Сармат, который даже в безопаснейшем месте на берегу Реки не решался на большее, чем убрать щиток, закрывающий глаза, — здесь, у лучащейся подстанции, безбоязненно снял шлем. Точнее, разделил его на тонкие полосы и втянул в броню — Фрисс не уследил точно, какие заклёпки он при этом сдвигал… Впервые Речник увидел его без шлема — всё лицо, не только глаза.

— Гедимин Кет вызывает "Идис", — тихо сказал сармат. И этого оказалось достаточно.

Его глаза расширились, а потом он схватился за голову, зажмурился и сполз на землю по стене подстанции. Зелёные лучи протянулись к его вискам, и похоже, что прикосновение их было очень болезненным. "Идис" была явно не в духе… может, из-за стрельбы по ней, а может, из-за долгого невнимания со стороны сармата. Фрисс уже шагнул к упавшему, чтобы попробовать успокоить станцию, но Гедимин и сам справился.

— Убьёшь меня — твои альнкиты будут запускать крысы, не иначе, — прошептал он, корчась под стеной. Лучи пропали, как не было, сармат утёр лоб и поднялся с земли. Он с кем-то ещё говорил, глядя в пустоту, иногда кивал, и жёлтые глаза еле заметно искрились.

— Благодарю тебя, хранитель атомного огня, — тихо сказал он, склонив голову. — Это большая честь для Гедимина Кета. Ты уверена? Не передумаешь в миг запуска? Ах-ха… Это хорошо сказано, хранитель… Что же, жди нас в гости. Ключ у нас свой…

Он снова провёл рукой по заклёпкам на плечах, и шлем сомкнулся над его головой, как купол из многих лепестков. Сармат опустил на глаза тёмный щиток и повернулся к Речнику.

— Ты примешь мои извинения, Фриссгейн? До того, как мы спустимся на станцию? Боязно прикасаться к альнкитам, имея такую вину за спиной… Я постараюсь искупить её, Фриссгейн.

— В чём вина, Гедимин? В том, что ты защищал и оберегал меня всю дорогу — от врагов, от злых лучей, от помрачений разума?! — Фрисс сжал в ладонях руку сармата, по-прежнему вывернутую неловко… всё-таки его ранил тот снаряд. — Забудь. Нет за тобой вины. Скажи, что решили вы с "Идис"?

— Запасной вход — мимо всяческих мутантов к главному щиту, — прошептал сармат. — "Идис" прокладывает сейчас туннель к поверхности… Ну вот, осталось немного.

Что-то тихо, но настойчиво гудело под землёй в десяти шагах от подстанции. Гедимин сейчас смотрел именно туда, и Фрисс тоже туда повернулся.

— Вы просто замечательно договорились! — прошептал Речник, сверкая глазами. — А крысы? Она поможет нам выгнать крыс?

Гедимин покачал головой.

— Это нам придётся помочь ей. Реакторы остыли пять с половиной тысяч лет назад. Энергии на станции почти нет. Лишней — вовсе нет. Пока не запустим альнкиты, хранитель нас даже защитить не сможет. Не убирай оружие, Фриссгейн. Что с твоим куском стекла? Вроде был длиннее.

— Крыса погрызла, — вздохнул тот. — Ничего, справимся. Тебя снарядом не сильно придавило?

Гедимин только отмахнулся. Между тем рилкаровая плита за подстанцией вдруг треснула с оглушительным грохотом, раскололась и разлетелась в стороны. На её месте появился наклонный жёлоб — в таком же блестящем синем покрытии, как и главный вход. Из пола туннеля выдвинулись ступени. Несколько осколков рилкара упало в жёлоб, и воцарилась тишина.

Сармат вошёл первым. Высота жёлоба рассчитана была на его рост, ему даже пригибаться не пришлось. Фрисс осторожно ступил на лестницу вслед за ним.

По туннелю разливался тусклый искусственный — но не пугающий ирренциевый — свет, пахло резко и остро — нагретым фрилом, странными растворами и ещё чем-то неопределимым, но несущим опасность. Гедимин посмотрел на дозиметр — и жестом остановил Речника.

— Стой тут. Сейчас буду, — тихо сказал он, очень быстро уходя за поворот. Оттуда послышался смачный хруст, тихий шелест, и навстречу Фриссу повеяло свежим воздухом. Гедимин выглянул из-за поворота и поманил Речника к себе.

— Свет не гас тут все пять тысяч лет? — еле слышно спросил Фрисс, выглядывая световые пластины на тёмно-синих стенах. По стенам тянулись ярко-оранжевые узоры — волны, спирали, извивы…

— Последние капли энергии погасших альнкитов, — так же тихо и печально ответил сармат. — Сейчас выйдем к главному щиту управления. Этот ход — только для нас, а вот дальше начнётся крысятник. Помни — моё оружие тут не поможет, я не могу стрелять на станции. Что-нибудь задену — все тут и останемся…

Фрисс стиснул зубы. Вот так так… "Аойген, уж не знаю, за что ты на меня обиделся — но хотя бы против крыс помоги нам, а? За мной не заржавеет…" — грустно подумал он. И ещё подумал, что зря не мотал на ус жреческие премудрости… сейчас бы умел правильно говорить с богами…

Тайный коридор закончился, они тихо миновали несколько перекрёстков — все двери были открыты и сломаны или забиты мелким щебнем, чтобы не закрылись обратно, на полу лежал песок с городских мостовых и даже хлопья ржавчины. Крысы тут похозяйничали, но даже Речник видел, что все трубы, плиты, светильники и тем более механизмы в стенах совершенно целы и даже работают, обеспечивая свет и ток воздуха. У могущественной местной стаи было великолепное логово, даже цитадель Стинка на заброшенном заводе не могла с ним сравниться…

— Щит, — коротко сказал Гедимин, войдя в широкую и светлую комнату. Станция потратила на освещение здесь куда больше энергии, чем на коридоры. Пол был в пыли, но не в песке — тут просто никто не ходил, и хорошо, если не все пять тысяч лет!

В песке и пыли Фрисс немного разбирался. А вот огромный и сложный пульт, полумесяцем протянувшийся вдоль стены со множеством тёмных экранов, был ему совершенно незнаком, чужд и непонятен. Поэтому подошёл он к пульту сбоку и неспешно, убрав руки на спину и с жадным любопытством наблюдая за действиями Гедимина. Тот тоже замер на секунду, но быстро опомнился, сдвинул в сторону отмеченную какими-то значками пластину под самым большим экраном, в прорезь под ней осторожно опустил погрызенный стержень с ирренцием внутри и задвинул пластину обратно. Тихий свист и щелчок отметили начало запуска… если не станции, то какой-то её части. Речник видел, как медленно посветлели боковые экраны, а потом и самый большой окрасился в цвет ЭМИА-лучей, и тёмные знаки проступили на нём. Гедимин судорожно вздохнул и медленно прочитал тлакантскую надпись:

— "Идис" рада пробуждению Исгельта Марци. Командир, ты что-то заспался… Это кто-то из них подготовил для встречи… только некому было прочесть… Фриссгейн! Мне нужна твоя помощь.

Обращение было таким неожиданным, что Речник удивлённо моргнул, но ответил с готовностью:

— Что сделать?

— Встань у двери — там узкий проход — и постарайся не пускать сюда крыс, пока хватит твоих сил. Если не хватит совсем — отступай, зови меня, не жди, пока сожрут… но удержи их, пока сможешь. Мне нужно время, чтобы спокойно разобраться с управлением и провести запуск, а не взрыв станции. Справишься?

— Гедимин, разбирайся, я тебя прикрою, — кивнул Речник и встал посреди коридора. Со стороны перекрёстка уже доносились вопли — "окка", "кьяа" и прочее — про убийц, воров и монстров. Ну вот и дожили — драная крыса-мутант-переросток называет Речника, воина Реки, монстром! Да кто бы пищал…

"Пусть их. Главное, чтобы Гедимина под руку не толкнули. А то верно — все тут останемся," — хмуро подумал Фриссгейн и поднял мечи…

Только одно порадовало Речника — в эту узкую дыру крысы не смогли притащить баллисту. Когда первые из них появились в конце коридора, Фрисс тут же метнул молнию — одна стрелка из облучённого металла сломалась о стену в двух шагах от него, и на этом крысиная стрельба закончилась. Верещание в сто глоток было таким оглушительным, что Речник отдельных воплей не разбирал — кажется, кто-то прогонял стрелков прочь и приказывал навалиться на чужака всей толпой, начиная с самых крупных. И они навалились, и даже молнии остановить их не смогли.

На третьей молнии Речник понял, что колдовать дальше опасно — настоящим магом он не был, обладал всего каплей Силы и всю её сегодня израсходовал. А дальше началась свалка, и Речник менее всего хотел сейчас упасть — поскользнувшись ли в кровавой луже, под весом ли крыс или от меткого укуса за сухожилия… Очень скоро ему порвали скафандр и даже прокусили броню из толстой кожи товега, острый обломок меча треснул ещё раз и превратился в тупой, новые крысы перескакивали через тела убитых или вставали на них, чтобы дотянуться до шеи Речника. Он рубил и колол, и оттаптывал конечности и хвосты, и отбрасывал мелких врагов прочь пинками, очень скоро потерял счёт убитым — и укусам, нанесённым ему самому.

— Кьяа! Умри! Станция — наша! — завизжал кто-то на перекрёстке, и крысы метнулись в стороны, к стенам, даже вверх по гладкому фрилу, освобождая кому-то дорогу. Огромная чёрная крыса в подобии фриловой брони мчалась прямо на Речника. Он плюхнулся на пол, сжимая клинки в руках и упирая рукояти в пол. Стекло затрещало от силы удара, Фрисс вместе с врагом проехался по полу, его вынесло к щиту управления под торжествующий визг — а следом хлынули крысы. Хлынули — и остановились в паре шагов от входа, будто связанные магическим барьером.

Фрисс поднялся на ноги, вырвал остатки мечей из тела гигантской крысы, бросил взгляд на лохмотья, которые болтались ниже колена — всё, что осталось от скафандра, на прорехи на груди — крыса-гигант разодрала скирлин, содрогаясь в агонии — отступил на шаг и встал у пульта, сжимая окровавленные клинки.

— Наша!!! Кьяа! Хамерхет правит! Всё — наше! Сармат! Убьём! Не смей!!! — ещё одна чёрная крыса стояла среди серых — они рядом с ней казались мелюзгой — и, не обращая внимание на Речника, смотрела в сторону пульта. В её вопле было столько ужаса, что Фрисс невольно перестал глядеть на крыс и повернулся к Гедимину.

Сармат стоял у экрана, едва касаясь пальцами сверкающих кнопок, и сквозь тёмный щиток на глазах смотрел на крыс. Он даже не потянулся к оружию.

— Ваша, твари? Ваша?! Это наша станция — или ничья! — крикнул он в ответ. Фрисс никогда не слышал от сармата яростных, почти безумных криков… и Речнику стало очень холодно и очень страшно.

— Убери руку! Уйдёшь живым! — поспешно завопила крыса, и серые поддержали её нестройными визгами. — Не трогай станцию! Нельзя!!!

— Помешай мне, если сможешь, — бросил сармат и отвернулся. Речник сделал пару шагов вперёд, чтобы защитить его от неминуемого нападения — но крысы лишь заверещали громче, подпрыгивая на месте. Что-то удерживало их в отдалении от управляющего щита…

Тихий гул пронёсся по комнате. Экраны за спиной Речника вспыхнули золотым и алым.

— Все системы готовы к запуску. Все альнкиты готовы к запуску! — громко и чётко объявил металлический голос. Одна крыса с воплем кинулась к пульту — и, не долетев, задымилась и упала замертво. Гедимин с силой нажал на небольшой рычаг — так, что тонкий металл заскрипел, выгнулся и треснул.

— Кьяа!!! Безумец! Это смерть! — крикнула чёрная крыса, тревожно озираясь. Из-за спины Речника полыхнул кроваво-алый огонь, отразившись в полированных стенах и в зрачках врагов.

— Наша — или ничья, — негромко сказал Гедимин, вдавливая в щит ещё два рычага. — Выход на полную мощность — начинается.

Алый огонь становился всё ярче. Стены начали дрожать с негромким гулом, потом завибрировал пол.

— Предельная мощность, — объявил металлический голос. — Выход на предельную мощность завершён. Первый круг охлаждения не задействован. Второй круг охлаждения не задействован. Начинается расплавление накопителя.

"Что делать дальше?" — так и хотелось дополнить Фриссу. Но голос больше не сказал ничего. За него всё сказал оглушительный, неживой и очень страшный вой, наполнивший собой и комнату, и коридоры. Вой на множество голосов.

Речник резко обернулся — он не понимал знаков на кроваво-красных экранах, но ужас, почти видимый, льющийся с каждого экрана и с каждой стены, он чувствовал кожей. Неизмеримая сила рвалась на волю. Фрисс посмотрел на Гедимина — тот стоял у щита и молча смотрел на крыс.

— Ае! Сармат-безумец! Ты всё взорвал — зачем?! — пока Фрисс смотрел на экраны, в коридоре появилось очень много крыс, в том числе и полосатая верхом на чёрном гиганте. Она-то и кричала, глядя на сармата с растерянностью и ужасом.

— Взрыв! Всё гибнет! Всё!!! — перекрывая вой сирены, завопили чёрные — и ринулись наутёк. Фриссу показалось, что стена плавится и стекает каплями. Ужас был слишком силён — Речник даже пошатнулся, но устоял, сделал небольшой шаг и встал рядом с сарматом. Тот прерывисто вздохнул.

— Лучше взрыв, чем ваши лапы, — тихо сказал он. — У вас пятнадцать секунд, пока я держу альнкиты. Не хочу уйти в атомный огонь за компанию с кучкой мутантов. Убирайтесь.

— Бешеный сармат! Безумное чудовище! Убийца! Ае! Уходим! Уходим! — полосатый предводитель дал пинка чёрному гиганту, и поток крыс из коридора устремился вверх по тайному выходу. Фрисс смотрел им вслед, но сам не мог двинуться с места. Темнота и вспышки в глазах сменяли друг друга в такт предсмертному вою сирены и пульсации стен. Красный огонь сменится неистовым белым… а потом зелёным, но Фрисс этого уже не увидит. "И крысы, и Фойсты, и Тенсен с Найгисом, — отстранённо подумал Речник, опускаясь в мягкое кресло, кем-то поставленное у пульта — да так и забытое. — Хорошо, если не зацепит сарматов "Флана". Вот и весь наш поиск… вот и все приключения. Не думал, что умру именно так. Надо сказать что-нибудь Гедимину… он искал "Идис" — и нашёл для того, чтобы с ней умереть… Глупо всё как-то вышло…"

Темнота плыла перед глазами. Всё сооружение содрогнулось — где-то с грохотом закрылись все ворота, запечатались все люки, отрезая станцию от города. "Лучше бы мы её и не находили," — подумал Фрисс, уже мечтая о тишине — пусть даже перед ней неистовая вспышка сожжёт его до костей, но этот вой ужаса и боли он дальше слушать не может…

Казалось, прошла вечность. Потом из темноты проступили очертания экранов, узоры на стенах, кнопки и рычаги. Вокруг стояла мёртвая тишина. Фрисс боялся шелохнуться и даже перевести взгляд на сармата — а ну как сейчас полыхнёт… или уже всё взорвалось, а он и не заметил? И угодил вместе со станцией и "бешеным сарматом" в сарматский мир мёртвых — в вечно сияющие и обугленные Пустоши Васка?! Вот уж приключение так приключение…

— Впервые вижу, чтобы туннели прокладывали так быстро, — тихий голос Гедимина заставил Речника подпрыгнуть на месте. Ничего не было — ни обломанных рычагов, ни алого марева на экранах… бесшумно мигали огоньки, непонятные Речнику, но совершенно безопасные на вид сооружения сменяли друг друга на экранах, а Древний Сармат сидел в кресле и с интересом изучал их, иногда нажимая кнопки и заставляя изображение смениться. И ничего не взрывалось…

— Фриссгейн, посмотри — "Идис" уже протянула трубу к Реке и вот-вот закончит фильтрацию воды. Она запитала малые двигатели с накопительных сборок, тут ещё было немного энергии. Если так и дальше пойдёт, мы запустим альнкиты собственного питания… их тут два — целых два альнкита, чтобы обеспечить энергией саму станцию! Даже "Налвэн" обходился одним… По счастью, крысы до них не дотянулись. Проверить не помешает, но я не вижу ни явных нарушений, ни скрытых… Так! Фриссгейн, что ты сверлишь меня взглядом? — поинтересовался Гедимин, прервав неспешные рассуждения. Он убрал тёмный щиток с лица, жёлтые глаза искрились в неярком свете экранов. Фрисс заглянул в них — но мысли сармата, как всегда, были хорошо скрыты.

— Гедимин! — Фрисс рывком поднялся на ноги. — Мы что, не взорва…

Рука сармата до боли стиснула его плечо. Речник подумал, что сейчас ему что-нибудь сломают.

— На станции таких слов не говорят, — тихо предупредил Гедимин. — Нет. Нечему было. До запуска ещё ждать и ждать — тут одни системы охлаждения пока проверишь…

— Так не было запуска? Ты не запускал всё на полную мощность? И взры… то есть, ничего не было? А что тогда это было?! — Фрисс не был альнкитом, но от взрыва сейчас был недалёк.

— Фриссгейн, так ты серьёзно думал, что я могу подвергнуть станцию опасности? Что я совсем потерял разум? Так… я в самом деле выгляжу со стороны, как бешеная крыса без капли мозгов? — Древний Сармат смотрел растерянно и огорчённо. — Я выгонял крыс, а хранитель атомного огня помог мне. И пугать тебя я не собирался.

Фрисс хотел что-то сказать, но только вздохнул. Стянув шлем, он подпёр щёку ладонью и задумчиво поглядел на сармата.

— И все эти огни, и сирена, и гул земли… "Идис" совсем тебя признала, Гедимин, что позволила так шутить! Угробишь ты меня так, повелитель энергии атома…

Гедимин растерянно хмыкнул.

— Ты даже с места не двинулся. Я думал, ты всё понимаешь… если ты видел всеобщую гибель — почему ты не пытался бежать, Фриссгейн?!

— Бежать — и оставить тебя тут, одного, в сердце звёздного огня?! Я, знаешь, тоже не крыса! — возмутился Речник. — Так выходит, станция уже твоя, Гедимин? И ты поднимешь её наверх, и она снова согреется и оживёт?

— Да, Фриссгейн. "Идис" выйдет из холода и забвения, — кивнул сармат, коснулся ещё нескольких кнопок и перебросился парой слов с металлическим голосом. Речь шла о проверке каких-то ещё защит, сборок и накопителей. Фрисс радостно улыбнулся. Вот и завершён легендарный поиск пяти тысячелетий! Будет что рассказать и внукам, и правнукам…

— Вот оно что… Ага, тогда с реакторного накопителя и разожжём, — кивнул собственным мыслям и экрану сосредоточенный Гедимин. — Аттаханка…

Он осторожно подвинул на себя один из двух рычажков, окрашенных в ярко-оранжевый. Речник затаил дыхание и придвинулся к экрану. Потом он говорил, что так не волновался даже тогда, когда всё грозило взорваться…

Ничего не затряслось и не завыло — но даже Фрисс кожей почувствовал, как стены наливаются теплом, как медленно разгораются светильники по всем коридорам, как пять тысяч лет пылящаяся без дела техника разминает стальные "лапы", как сияющая кровь наполняет невидимые жилы станции. Здесь жила одна из самых больших сил мира — и сейчас она начала пробуждаться…

— Гедимин… Это альнкиты включились, да? — еле слышно спросил он. — Все сорок?

— Не так всё быстро, Фриссгейн. Сейчас набирают мощность самые слабые альнкиты "Идис". Их два, и они должны дать энергию всем двигателям и механизмам станции… я буду готовить её к подъёму, — ответил Гедимин, прислушиваясь к току силы где-то под куполами альнкитов. — Это займёт время… пока наполнится накопительная сборка, пока прогреются механизмы подъёма… Ты заметил — уже сейчас свет, тепло и вентиляция получили достаточно энергии?

— Да… А ничего не случится с альнкитами при подъёме? — вдруг испугался Речник. — Их вроде нельзя трясти?

— Они рассчитаны на работу при подъёме и спуске, — покачал головой сармат. — Это что… ещё придётся запустить два безоболочника, а я ничего о них не помню. А без них мы сквозь город не проломимся, такие дела… Впрочем, это уже не твоя забота, Фриссгейн, тут я справлюсь. Прими мою благодарность, изыскатель, если она хоть чего-то стоит…

Речник хотел ответить, но не успел. Древний Сармат опустился на колени перед ним — только так они могли сравняться ростом — и крепко обнял Фрисса. Тот боялся шевельнуться — и тяжесть, и сила бронированных лап были ему знакомы — и чувствовал жар, исходящий от чёрной брони, и то, что сармат дрожит от волнения. Гедимин судорожно вздохнул, отводя глаза, и Фриссу померещился блеск под веками… это Гедимин-то плачет, тот, кто без звука переносил удары стрел и снарядов?!

— Ты нашёл станцию, Фриссгейн. Только ты. Я ничего не добился. Это твоя станция, Фриссгейн…

Речник еле слышал слова сармата, и еле мог дышать в его стальных лапах, но понимал, что дальше молчать нельзя. "Идис" не согласится, Речники со станцией не сладят, да и Гедимин передумает, как в себя придёт… и разозлится, что у него станцию отобрали.

— Гедимин, ты сам говорил — это станция вашего народа. Ну вот и не отказывайся, — сказал он, неловко погладив сармата по плечу (скорее всего, сквозь броню тот не чувствовал ничего). — Ты её нашёл, а я только немного помог вам встретиться. Ты же спас меня тогда, помнишь? А если хочешь подарить мне что-нибудь… можно попросить у тебя скафандр? Мой крысы проели.

Гедимин ещё раз вздохнул, крепче прижал Речника к себе — и отпустил его, поднимаясь на ноги. Фрисс попробовал глубоко вдохнуть — кажется, рёбра целы. Сармат — слишком сильное и тяжёлое существо, осторожнее надо с такими…

— Само собой, Фриссгейн. Если крысы не проели все вещи станции, скафандр "Идис" у тебя будет, — уже обычным голосом ответил Гедимин, возвращаясь к пульту. — Твоя мутагенная мазь у тебя? Подлечись, пока есть время. И держи… запуск станции, проспавшей пять тысячелетий — дело небыстрое!

Он вручил Речнику длинный контейнер с Би-плазмой и второй — с водой Реки. Фрисс от неожиданности чуть не уронил всё это. При взгляде на Би-плазму он вспомнил, что ел в последний раз ранним утром… да уж, не думал он, что когда-нибудь эта бесцветная слизь вызовет у него аппетит! Речник устроился в кресле поодаль от пульта, чтобы не задеть чего ненароком, посыпал Би-плазму пряностями и съел полконтейнера за один присест. Что-то заставило его обернуться — за спиной был чистый пустой коридор, без дохлых крыс и луж крови, как будто станция просто их съела, как Речник — Би-плазму…

— Гедимин… А что ты сейчас делаешь? — несмело спросил он, глядя на центральный экран. Там виднелось что-то очень знакомое… подстанция, что ли? Нет, но нечто очень сходное, из сотен бордовых бубликов, нанизанных на стержни и составленных вместе. Это было большое сооружение, и оно медленно проворачивалось на своих стержнях, подставляя бока под очень яркие лучи. Они тянулись к бубликам с двух сторон — и тут же гасли, втягиваясь в очередное кольцо. С каждым лучом стеклянистый накопитель становился темнее.

— Смотрю, как станция готовится к подъёму, — ответил сармат, посмотрев на Речника мерцающими глазами. — Это называется первичной накопительной сборкой… запас энергии всей станции, видишь, она принимает передающие лучи от альнкитов? За пять тысяч лет крысы истощили её, вытянули почти всю энергию. На тепло, на свет, на жратву… Тут же было четыре генератора Би-плазмы, так они все погрызены, проломлены, обмусолены… работают, конечно, нашу технику сломать непросто, но чинить их придётся. Не люблю крыс…

Речник с уважением и некоторым страхом поглядел на сборку.

— У них тут целое государство было… Все условия, даже еда сама росла! Я так думаю, это были самые сильные крысы Старого Города, — с усмешкой сказал он и вдруг осёкся — одна мысль опалила его холодом. — Гедимин… не может быть так, что крысы убили… убили сарматов "Идис"? Ведь не может же?

Древний Сармат внимательно и грустно посмотрел на Фриссгейна.

— Их убила "Идис". Прямо тут, испепелила и поглотила. Погоди, дослушай меня. Я первый из сарматов, с кем она решилась заговорить… потому что Исгельт тоже был Древним Сарматом. Приборы подвели их в тот день — наверху они нашли сильнейшее излучение и Пучки, не растратившие силу. Попытки станции подняться потревожили это излучение — и Пучок просочился внутрь. Альнкиты уцелели, сарматы — нет. Тем, кто сгорел в лучах сразу, повезло. Мы не умираем от облучения так, как вы — мы превращаемся в амёбу, огромную хищную тварь без формы и разума. Эа-мутация… те, кто не умер, стали её жертвами и слились в единый сгусток протоплазмы. Исгельт прожил дольше. Он успел извлечь ключ запуска и спрятать его — а потом тоже стал амёбой. Больше на станции не было живых, кроме бесформенной голодной твари. Может, у неё сохранились зачатки разума — она проникла сюда и потянулась к пульту, и станция сожгла её. Любой не сармат, коснувшийся щитов управления, должен быть уничтожен — а это были уже не сарматы. Крысы пришли потом, наткнулись на открытый вход, сунулись к щитам, часть погибла, а часть поумнела — и они жили тут, не мешая "Идис". А она была в ужасе от всего… от обезумевших сарматов, от пустоты, наступившей потом. Она погасила альнкиты, чтобы сохранить их, и стала ждать. Ещё несколько лет — и последняя энергия иссякла бы тут, а хранитель развеялся бы радиоактивной пылью. Мы вовремя нашли её, Фриссгейн…

— Мне жаль, что такое случилось с твоими сородичами, — в печали склонил голову Речник. — Лучше бы мы нашли их живыми. А "Идис" теперь согреется и успокоится, ты ведь поможешь ей…

— Уже помогаю, — сармат отвернулся к экрану и посмотрел на него с досадой. Там виднелись огромные и сложные механизмы, и Фрисс ничего не понимал в них.

— То-то и оно… Исгельт изобрёл, а мне теперь безоболочники запускать, — пробормотал Гедимин. — А придётся, без лучевой брони только зря корпуса поломаем. Ну, покажи, где у тебя лучевая броня…

Фрисс с интересом поглядел на экран — там было нечто вроде грозди семян Ясеня, висящей посреди пустой комнаты. На полу и потолке располагались выступы в форме широких колец. Никакой брони там не было.

— А что это? — спросил он, не очень надеясь на ответ. Сармат чем дальше взирал на сооружение и строки, сменяющие друг друга на экране, тем больше хмурился.

— А это самая мощная и неуправляемая установка на всей станции. Куэннский альнкит, он же безоболочник. Защиты нет, охлаждение не предусмотрено, окружён защитным полем, нагревается до расплавления за считанные секунды. Делает излучение… такая вот у него задача, — вздохнул Гедимин, приближая изображение на экране и во что-то вглядываясь. — И кто-то его перегрел в прошлый раз, а может, резко дёрнул. Теперь ирренций вплавился в ипрон, и всё слиплось. Даже и не знаю, чем его подогревать, чтобы из ипрона вытащить… сам не нагреется! И вообще, боюсь, не нагреется… не хватит тут на реакцию… или с накопителя попробовать разжечь?

Речник не очень понимал, о чём речь. Кажется, пять тысяч лет назад сломалась установка, и никто не починил её. Серьёзная установка… без неё наверх не поднимешься!

На экране тускло засветились сооружения на полу и потолке, еле заметная плёнка, вроде мыльного пузыря, связала их между собой. Одно кольцо… другое… теперь "безоболочник" был со всех сторон окружён плёнками. Гедимин что-то переключал, глядя на экран с некоторой надеждой. Вот яркий луч протянулся откуда-то со стороны и остановился на медленно вращающейся "грозди семян". Потом она вращаться перестала. Потом Гедимин посмотрел на боковые экраны и покачал головой.

— Всё залито ипроном. Не идёт реакция… Сходить, что ли, вручную их расцепить? Так можно до зимы облучать, это без толку…

— Гедимин, подожди, — встревожился Речник, увидев, как сармат поднимается с места и опускает тёмный щиток на глаза. — Ты что, в альнкит полезешь?!

— Работа такая — лазить в альнкиты, — буркнул тот. — Без меня ничего не трогай.

— Ну подожди же! Может, другие способы есть? Если вот сейчас он за секунды плавиться начнёт, он же и тебя расплавит… — Фрисс прижал руку сармата к щиту управления, хотя прекрасно понимал, что его так не удержишь.

— Фриссгейн, их уже нет, — Гедимин неохотно остановился и освободил руку. — Слушай, если интересно. Там есть ирренций и ипрон. Если ирренций лежит с ирренцием, они "горят" — и мы получаем наши излучения, растворяем землю и выходим на поверхность. А если между ними ипрон, они "гаснут" — установка не работает, никуда не выходим. А там было так горячо, что ипрон с ирренцием скипелись в один ком. Потом застыли. А ипрон не так легко расплавить. Придётся отрезать ипрон от ирренция вручную и затолкать, откуда опустился. Надо подумать, как оттуда быстро выбраться, а то правда расплавлюсь…

Теперь задумка Гедимина вообще выглядела самоубийственной, о чём Речник и сказал. Сармат пожал плечами.

— Фриссгейн, предложи свой способ. Думаешь, мне охота лезть в безоболочник?!

Речник понимал, что сармат смеётся над ним про себя, и даже покраснел. Но мысль у него была, и совсем уж нелепой она не выглядела. Попробовать-то можно… он, по крайней мере, не в альнкит забирается!

— Гедимин, а попробуй ещё этим лучом погреть установку с разных сторон, — задумчиво сказал он и впился взглядом в экран. Сармат выразительно вздохнул, но ирренций вместе с ипроном начали вращаться под касаниями луча. Ничего не изменилось.

— Я же сказал тебе, Фриссгейн, что энергии недостаточно! — сказал Гедимин с некоторым раздражением.

— Недостаточно?! — Речник чуть не задохнулся от возмущения, и совершенно неподдельного. — У ирренция, у сильнейшего из лучистых металлов, недостаточно энергии?! Да крупинка его таит достаточно силы, чтобы сжечь целый мир! Это живой огонь, это чистейшая мощь в обличии металла, это же тебе не кусок железа! Он тысячи лет не теряет силы, он никогда не гаснет, не остывает ни на миг! Чистая, сияющая энергия, и так много — да он должен полыхать ярче и жарче звёздного ог…

— Тихо. Термоядерным синтезом мы займёмся позже, — в тихом азартном шёпоте сармата было и восхищение, и тревога. Гедимин склонился над щитом управления, затаив дыхание, и время от времени нажимал на кнопки или рычажки. Фрисс посидел немного на полу, пытаясь отдышаться. Гедимин очень вовремя оттолкнул его — экран полыхнул так, что Речник едва не ослеп, а поверх, из-за стены, прокатилась волна нестерпимого жара. Фрисс, задрав голову, мог увидеть участок оплавленного потолка. С подбором слов и произнесением речей у Речника было неважно, однако сработало и это. И верно — с сарматами не разбалуешься, они и такой хвалы не вознесут…

— Ну как там, хватило энергии? — спросил он с пола. — А то — в альнкит он собрался…

— Фриссгейн, вот сдам тебя на опыты "Неистовому Свету" — будешь им объяснять, кто тебя научил реакторы запускать, — сармат покосился на него, но от экрана не отошёл. — Только больше ничего не говори — и так нагрел до оплавления ипрона. Хорошо, что ирренций более тугоплавок!

Защитное поле всё-таки восстановилось и уместило в себя жар и свет безоболочника, но даже без волн, от которых плавится потолок, Фрисс чувствовал огромную силу, разлившуюся по телу "Идис". Он слышал, как оживают двигатели и притираются друг к другу детали подъёмных опор, как раскалённая сияющая корона окружает станцию под землёй… и как всё тут нетерпеливо ждёт подъёма.

— На опыты так на опыты, но скажи — вставать уже можно? — спросил Речник, опасливо глядя на потолок. Сармат со вздохом поднял его за шиворот и поставил на ноги.

— Нужно, Фриссгейн. Достроим лучистую броню — и начнём плавить не ипрон, а реальность. Я как-то видел, как поднимают станцию… главное, чтобы в вентиляцию горелые крысы не насыпались. И чтобы ЭМИА-лучи не изъели опоры…

На экране снова появились странные громоздкие механизмы, только теперь по ним кое-где струилось сияние, а кое-где ровно горели кольца и пластины накопителя. Фрисс быстро забрался в кресло и затаил дыхание.

— Альнкиты готовы к подъёму. Внутренние системы готовы к подъёму. Внешние системы готовы к подъёму. Полная готовность! — объявил металлический голос.

— Ну так поднимай, — сармат пожал плечами и передвинул самый причудливый и странно украшенный переключатель на всём пульте. Фрисс даже подозревал, что не сарматы сделали эту штуковину. Украшать переключатели — точно не их обычай!

Снизу и с боков давно уже слышался ровный тихий гул. Что-то негромко заскрежетало, комната еле заметно вздрогнула — и начался подъём. Быстрый — Фрисс даже оглох на секунду — но такой плавный, что не качнулась даже сумка с вещами, которую Речник повесил на кресло. Гедимин что-то переключил, и на центральном экране появилась вся громада станции — как гигантская тёмно-синяя рыба, окутанная сияющим облаком, она всплывала из-под земли. Фрисс не слышал грохота и треска, не слышал воя машин, всверливающихся в камень. Станция просто плыла вертикально вверх, по мере подъёма выпуская дополнительные опоры и утапливая их в стены гигантского колодца. Фрисс не был уверен, но ему показалось, что земля, пропустив "Идис", смыкается за ней…

— Исгельт довёл свой проект до конца… Самых мощных альнкитов ему в Пустошах Васка! — услышал Речник тихий шёпот Гедимина. Сармат уже не управлял подъёмом, станция сама знала, что ей делать.

— Я пойду в наши Архивы и напишу про Исгельта Марци в летопись! — сказал Фрисс, надеясь, что это если не обрадует сармата, то хотя бы не обидит.

— Запиши, только от себя не придумывай, — разрешил Гедимин. — А то завернёшь такую тираду, как для безоболочников, и будет у вас в Архивах ядерный взрыв. Зачем?!

— Гедимин, оно же не каждый раз так работает! — немного обиделся Речник. — Ох… А правда, что ты когда-то собрал такую бомбу из двух кусков гранита? Деркин со станции "Эриэл" говорит, что это уже легенда в Ураниуме.

— Деркин преувеличил, как всегда, и это был не гранит, — ответил Гедимин, и больше ничего на эту тему Фрисс не услышал. А станция неторопливо всплывала, далеко было до поверхности, и лучевая броня горела всё ярче — безоболочники, по своему обычаю, нагревались сильнее с каждой минутой, а остужать их было нечем. Гедимин снова засунул в них оплавленный ипрон — броня слегка потускнела.

— Мы становимся как раз между четыремя улицами — Центральной, Сарматской, Восточной и Конара. Стинку придётся кого-нибудь завоевать, если он переживёт наш подъём, — усмехнулся Гедимин. На экране уже виден был Старый Город. Лучи "брони" станции пронизывали его руины, и остатки зданий таяли, рассеивались в воздухе, бесшумно и бесследно. "Реальность плавится," — вспомнил Фрисс слова сармата. Он видел, как разбегаются от тающих развалин сотни и тысячи крыс, некоторых настигает смертоносный свет, другие убегают невредимыми, а кто-то умудряется унести с собой старые трофеи. Речник прислушался к себе — ничего он не чувствовал, даже намёка на злорадство, скорее некоторую жалость. Он лучше стал относиться к крысам после ложной "аварии"…

— Гедимин, а что ты будешь делать с городом? С крысами, Фойстами, Клоа? Ты ведь теперь тут самый главный… — спросил Речник. "Так и скажу Астанену. Правитель Старого Города — Гедимин Кет, благороднейший из сарматов. Удивится же Король…" — думал он.

— До весны — ничего, а там видно будет, — сармат пожал плечами. — Клоа, как видишь, уже заинтересовались… С крысами у меня счётов нет, если сами не сунутся на станцию — будут жить. Может, поскромнеют без дармовой Би-плазмы… А поселение Фойстов по весне начну чистить — и от ирренция, и от населения. С ними, так подозреваю, мира не получится…

— Чистить от ирренция? А ты не будешь, как "Флан" и "Скорпион", сливать светящуюся воду в Реку или старое топливо по берегу рассыпать? — подозрительно спросил Речник. — Странно — чистить, чтобы самому же опять запачкать.

— Что я думаю о Гвенноне и его станции, ты знаешь, — Гедимин недовольно посмотрел на Фрисса, оставив в покое безоболочники. — Я — ликвидатор. Ничего лишнего с моей станции наружу не попадёт. Или попадёт, но в хранилище. А с Городом — посмотрим… я отправил данные дозиметрии в Ураниум-Сити, пусть решают, чистить окончательно или нет.

— Хорошо бы, решили чистить — и он снова стал местом для живых! Хоть лесом, хоть тростниками, но не светящейся помойкой! — Фрисс с надеждой глядел на сармата.

Безоболочники погасли окончательно. Снова ирренций погрузился в ипрон и явно не собирался с ним разлучаться до следующего запуска. Гедимин махнул рукой. Нагрузка на опоры под станцией стала максимальной, "Идис" теперь поднималась понемногу, с перерывами и тихим лязганьем из-под фундамента. Фрисс видел, как место разрушенного завода занимают здания станции. Да, сорок альнкитов — это очень много и энергии, и места…

Он немного волновался, что главная труба станции будет спрятана за мёртвыми домами, но нет — она оказалась выше, и ветвистые мачты над альнкитами тоже были немаленькие — эту станцию будет видно издалека!

— Любопытно, Фриссгейн… в Лес крысы бегут, даже в Реку бросаются, а на север или юг — ни шагу, — хмыкнул Гедимин, наблюдая за беглецами. Река у затонувших кораблей кипела водоворотами — Речные Драконы не собирались терпеть крыс в своей воде! Фрисс пожалел драконов, которым придётся такое есть — как бы не заболели!

— Умные, — усмехнулся Речник в ответ. — Может, тебе приручить их? Была бы армия…

Казалось, что станция уже вся вышла на поверхность — она остановилась и долго набиралась сил для последнего рывка. Вход, бывший недавно наклонным жёлобом, выпрямился, превратился в обычные ворота, ведущие в центральное здание. Тяжкий скрежет под фундаментом — и над шахтой поднялась широкая массивная платформа, и станция прибавила в высоте на целый рост Древнего Сармата. Опоры слегка прогнулись, земля вокруг них схлопнулась — и наконец "Идис" замерла. Свечение вокруг неё погасло окончательно, только на двух мачтах горели красные огни — их хорошо видно было в наступающих сумерках.

— Теперь уже точно — поиск твой закончен, и вот твоя станция, наполненная силой и сиянием, — сказал Фрисс и быстро пригнулся. После запуска безоболочников хвалебные слова следовало говорить очень и очень осторожно!

— Ты прав, Фриссгейн, — сармат смерил его долгим взглядом. — Почти прав. Ураниум-Сити ещё ничего не знает. Надо сообщить…

Он выдвинул "усы" неведомого прибора на правой руке и прикоснулся ими к пульту — в этом месте были небольшие отверстия, окружённые странными узорами, и как раз под "усы" они и подошли. Внутри щита что-то пискнуло, тихо засвистело, и сармат быстро нажал пару десятков кнопок. Ряд незнакомых значков прополз по одному из экранов — и пропал, а на большом вдруг разгорелись с тройной яркостью огни на мачтах — и Фрисс увидел два мощных луча, с вершин мачт устремившихся на Запад. Лучи медленно погасли, и Гедимин спрятал и "усы", и прибор.

— Удивятся же там сарматы! А здесь-то как удивятся… — присвистнул Речник. — А остальные альнкиты запустишь?

Гедимин отошёл от пульта, устроился в кресле и залпом выпил из контейнера почти всю Би-плазму, даже пряностями её не посыпав. Речник увидел усталость в его глазах. Но всё-таки он ответил:

— Вот наберётся хотя бы по десять сарматов на каждый альнкит — тогда и начну запускать. А это небыстро. До зимы хоть бы проверить их все, пять тысяч лет без присмотра — не шутки…

— А сколько всего сарматов ты возьмёшь на станцию? И откуда ты их возьмёшь? Создашь, как вы создаёте? — заинтересовался Фрисс. Он как-то не думал, что Гедимин с кем-то согласится делить станцию…

— Четыре тысячи, может, больше. Много перенаселённых станций — те же ваши "Флан" и "Скорпион", да и "Эджин", и у нас в Ураниуме много лишнего народу. Весной начну собирать… это годы и годы, Фриссгейн, — сармат погасил все экраны щита и тяжело поднялся с кресла. — А создавать негде. Слишком умные крысы разломали все автоклавы, боялись, что сарматы в них самозародятся. Опять же надо чинить… Фриссгейн, как твоя мутагенная мазь — помогла хоть немного?

— Это воинский бальзам, и он очень полезный, — мирно ответил Фрисс. — Ещё два дня, и всё затянется. Гедимин, ты теперь командир станции — а где положено спать командиру станции? Никогда не был там, где вы живёте, а не работаете…

— И ни к чему тебе там быть, — отозвался Гедимин, укладываясь на пол. — Командир станции спит там, где он нужен. А в жилых корпусах сейчас свалка из крысиного барахла и груды радиоактивной пыли, крысами же притащенной. Спи тут, Речник, хоть не засветишься…

За ночь "Идис" несколько раз заглянула в сны Фрисса — осторожно и ненадолго, и ничего не сказала ему. Он даже рад был, что станция общается с Гедимином, а не с ним. Кажется, они друг друга понимают. Вот пусть ему она и снится!

Видимо, ночью сармат и станция обсудили многое: Фрисс ещё не успел проснуться, а Гедимин уже нашёл по указаниям "Идис" один из немногих уцелевших скафандров. Почти все они были испепелены вместе с амёбой, в которую превратились сарматы… Эа-мутация очень заразна, станция хотела обезопасить тех, кто её, возможно, найдёт, от этой чудовищной болезни. Сохранилось всего несколько защитных костюмов, запрятанных в тайники.

Этот скафандр был цветов станции — тёмно-синий, с оранжевой надписью на спине, причём надпись была тлакантская. Сарматы Исгельта не знали Шулани, тогда этой письменности просто не было. Фрисс немного надеялся, что удастся восстановить скафандр "Флана", но крысы изодрали его в клочки, оставалось только сжечь.

— Спасибо, Гедимин, теперь я смогу приходить к тебе на станцию, — сказал Фрисс, забравшись в новую защиту. — Разрешаешь? Не пристрелишь меня на пороге, как крысу?

— Фриссгейн, я действительно такой отморозок, каким ты меня рисуешь? — сармат даже обиделся. — "Идис" будет защищать тебя, как меня, везде, куда дотянется. А я тебе всегда рад. Приходи. Будем запускать альнкиты без помощи техники и находить в канализации залежи урана и тория. Или ещё что-нибудь сотворим.

— Конечно, сотворим. Ещё и не такое! Гедимин, а если ещё что-то потерялось пять тысяч лет назад, и весь ваш народ не может это найти, зови меня — такие приключения нельзя пропускать! — обрадовался приглашению Фрисс.

И всё-таки что-то тревожило Речника — теперь, когда призраки Старого Города отступили, а изыскания Гедимина успешно завершились, он вспомнил о летящем времени и о войне, так и не завершённой до его отбытия в Город. Что там творится, в Энергине, в Замке, в Фейре, на Истоках Канумяэ? Фрисс заторопился домой, на Реку, в мир живых…

У Гедимина тоже были дела, в которых Речник уже не мог ему помочь. Огромная сложнейшая махина — полностью в его власти, и соскучившийся за века дух-хранитель, и горы крысиных трофеев и запасов — кто знает, какой опасности и ценности?

— Хранитель за меня дезактивацию не проведёт, — вздохнул Гедимин и снова повесил сфалт на плечо. — Пойдём в убежище! Заберёшь свои вещи, а я заберу свои и провожу тебя до стены.

Речник с радостью согласился, и они снова вышли на улицу Старого Города — последний раз в этом году. Серые тучи висели над руинами, их клочки цеплялись за высокие башни и трубу станции, холодный ветер свистел в провалах окон, а ирренций еле заметно мерцал в тёмных закоулках.

— Твоя станция этот город очень украсила, — заметил Речник. Больше ни к чему было тихо говорить и прижиматься к стенам, прятаться и убегать. Никто в этом городе не мог причинить им вред. Они прошли по Восточной улице, и по Сарматской (кто знает, может, стараниями "Идис" она снова оправдает своё название?), и мимо загадочного здания, отмеченного "Энергией Атома" (как Фрисс жалел, что излучение там слишком сильно, а его скафандр недостаточно надёжен!), между притихшим космодромом и селением Фойстов… На Площади Победы одинокий Фойст, обезумевший то ли от жажды крови, то ли от страха, напал на Фрисса — и рассыпался пеплом, сожжённый невидимыми лучами "Идис". Речник даже не успел достать обломки мечей.

Когда пришло время сворачивать в переулки, Фрисс остановился и долго смотрел на мёртвые дома. Улица Брайана Вольта, славного исследователя миров и народностей — для людей, первооткрывателя ирренция — для сарматов… Речник уже немного к ней привык.

И укрытие, столько дней спасавшее от крысиных зубов, когтей Фойстов и смертоносных лучей… Фрисс подобрал потрёпанный спальный кокон — пользоваться им уже нельзя было, слишком долго он лежал в мёртвом городе, даже самое "чистое" место которого не свободно от сияющей пыли. Его пришлось сжечь. Снова Речник вымок в резко пахнущих растворах (большую их часть Гедимин собрал — они ещё нужны были ему, чтобы отмывать станцию) и там же прополоскал травяные оплётки — в них предстояло возвращаться. "Чтобы весь ирренций этого города остался здесь," — так сказал Гедимин, оглядывающий убежище с некоторой тоской.

— И уходить не хочется, — вздохнул Речник, устраиваясь на рилкаровой плите, под которой давно не было Би-плазмы и полусобранных сарматских украшений. — Наверное, даже по этой слизи без вкуса и запаха буду скучать!

— Любитель ненаправленных мутаций, — хмыкнул Гедимин. — Ладно, давай сюда свой толчёный мутаген… Как он там называется — куана?

Фрисс отдал ему все остатки куаны из кошеля для пряностей и пожалел, что так мало купил. Он уже и не ждал, что сармата заинтересует людская еда… От других пряностей Гедимин отказался. Изыскатели сидели в укрытии, смотрели на руины и серое небо, ели Би-плазму с приправами… Речник подозревал, что до самой смерти не забудет весь этот поиск.

— Я забыл отдать тебе кое-что, Фриссгейн, — Гедимин достал из-под брони какие-то предметы, поместившиеся в его кулаке. — Это не станция и не альнкит, этим не надо управлять, но этой энергии хватит тебе, твоим родичам и союзникам на несколько веков, хоть бы вы начали плавить сталь или обогащать уран. Штуку эту нашёл ты, а я зарядил её… это не содалит, Фриссгейн. Это реакторный накопитель с "Идис". Возьми.

— Реакторный накопитель? — эхом повторил Речник. Сармат держал в руке тот самый обломок, который Фрисс подобрал в своё время на заводе. Блеклый камешек налился тёмной синевой, и редкие белые полоски на нём казались молниями на ночном небе. Он пульсировал в руке, излучая тепло, и Фрисс чувствовал, что в блестящем камешке спрятана мощь сарматского альнкита. Гедимин сомкнул вокруг обломка ветвистые "усы" одного из приборов и показал Речнику результат измерений. Фрисс уважительно кивнул, хотя понятия не имел, что именно там светится и много это или мало. Он и так знал, что "хватит всем на несколько веков" — чистейшая правда.

— Вот спасибо! Это целое море энергии… не пожалеешь потом? — спросил Речник.

— При сорока альнкитах? Не должен пожалеть-то, — пожал плечами Гедимин. — А это оправа для твоего камня. Не очень получилось, но зато не потеряется. Погоди, приделаю попрочнее…

Он забрал у Фрисса камень и осторожно приварил к странной конструкции из мелких деталей. Конструкцию протянул Речнику. Она висела на широком ремешке из чёрного скирлина. Речник растерянно взял штуковину в руки — и увидел перед собой… рыбу. Странную рыбу из металла, стекла и реакторного накопителя, с грустными выпуклыми глазами, прозрачными плавниками, натянутыми на провода, синюю, серую и белесую — как этот мёртвый город под ливнем. Фрисс поднял её на руке к облакам и посмотрел снизу… небесная рыба, космический корабль, отвыкший от космоса и не привыкший к воде. То ли из бездонной пустоты плывущий навстречу Реке, то ли из Реки заглядывающий в холодные руины. Призрак Старого Города…

Фрисс и Гедимин попрощались у стены, в желтеющих зарослях искажённых растений, между миром прошлого и миром живых. В сумке Речника лежали тлакантские деньги, зеркальное стекло безумной древности, чертёж летающей платформы и карта Старого Города — подробная сарматская карта с зонами заражения, туннелями и крысиными лабиринтами. Рыба из стали и реакторного накопителя висела у него на груди — может, Гедимин и считал, что у него не получилось украшение, но для Фрисса эта штука воплощала весь легендарный поиск. Он несколько раз оглянулся, пробираясь по колючим травам пограничья — Древний Сармат стоял у стены, смотрел ему вслед, и тающее зелёное сияние обнимало его за плечи. А над призрачными руинами гордо возвышалась сине-чёрно-оранжевая труба. "И посмотреть приятно," — хмыкнул Речник, думая, что Астанен его радость не разделит. Правитель всегда считал, что трёх станций слишком много для одной Реки — а тут ему нашли четвёртую!..

— Кьяа… — звук из кустов был на редкость тихим и скромным, но издала его всё-таки Крыса Моджиса. И очень знакомая крыса. Конт, мелкий полосатый мутант! Фрисс выхватил оружие. Вот что проклятым тварям в городе не сидится?!

— Кьяа! Тихо! Говорим! Мирно говорим! — Конт присел на задние лапы и неуклюже всплеснул передними. — Только говорим! Не дерёмся!

— О чём нам говорить, Конт? — поинтересовался Речник, у которого уже не было сил на удивление. — Хамерхет тебя прогнал?

— Хамерхет злится, — Конт издал тонкий писк, видимо, изображающий вздох. — Все боятся. Говорим? Тот сармат — бешеный — станцию — не взорвал? Он живой?

— А то, — Фрисс ухмыльнулся. — Гедимин спас и станцию, и всех вас от мучительной смерти. А тебе что, полосатый?

— Кьяа… Совсем бешеный! — в голосе Конта слышалось большое уважение. — И ты тоже. Вы сильные! Я с тобой иду? Тебе помогаю? Нужен?

Нет, силы на удивление у Речника ещё остались. Он чуть не сел там, где стоял. Теперь крыса-переросток набивается к нему в товарищи…

— Не нужен, — покачал головой Фрисс. — Ты хитрый, Конт. Предал Вилзана, предал Хамерхета, предашь и меня. Иди к своим дружкам и ешь ирренций.

— Кьяа… Тогда — к сармату? Он бешеный. Станция — самая сильная. А я — хитрый. Будем вместе. Кто справится?! — Конт вопросительно посмотрел на Речника. — Иду к нему?

— Конт, кто же тебе помешает? — хмыкнул Фрисс. — Иди. Может, возьмёт к себе. Только станцию не трогай, они этого не любят.

— Понимаю, — сказал Конт, глядя то на город, то на Речника. — Пойду. Ты сильный. Бывай!

Крыса шмыгнула в искажённые травы и затерялась в них. Фрисс попытался представить себе реакцию Гедимина на визит крысы-переростка с деловым предложением. Потом оглянулся на город — и сармат, и станция давно скрылись из виду. Речник покачал головой и быстро пошёл по тропинке, вьющейся в Высоких Тростниках…

 

Глава 17. Лучи во мраке

— Что же выходит — у нас теперь будет на каждом берегу по станции?! Нет, не любят нас боги… — Тенсен Повилика тяжело вздохнул. — Нет, я рад, что один источник Сиджена так хорошо поместился в другом, но здесь и так было достаточно сарматов. И опасных вещей, и зелёного свечения!

— Тенсен, не вижу я, чтобы тебе мешали сарматы. Не ходи туда, как раньше не ходил, и никто тебя не тронет, — Фрисс пожал плечами, объяснять и уговаривать ему надоело. — А Листовики у тебя вкусные получились. Ничего, что так скоро забираю у тебя хиндиксу?

Копчёный Листовик, и правда, был очень хорош. Или Речнику после Би-плазмы любая человеческая еда казалась вкуснятиной… Он купил себе половину Листовика на те деньги, что получил от Тенсена за корабль. Конечно, наринекс был не очень рад, но признавал, что Фриссу пора лететь. Корабль ему сильно помог — он успел наловить три десятка летучих семян Акканы, и теперь они окружали его хижину, трепеща на ветру и норовя сорваться с привязи. Каждое семечко могло поднять в воздух взрослого человека и охапку дров, и Тенсен собирался сделать из них много маленьких летающих приспособлений — такие штуки носили название "халга", были не слишком надёжны, но летали хорошо, и многие жители пользовались ими. Семена Акканы реяли на пути летающего корабля, наполняя небо над Рекой, и с каждого участка кто-нибудь летал за ними следом и пытался поймать хоть одно. Фрисс поднялся выше, чтобы не зацепить летунов…

Снова он стоял на палубе хиндиксы, вдыхая свежий речной ветер. Скафандр был надёжно спрятан, броня и одежда заштопаны и приведены в порядок, обгрызенные мечи отмыты и отполированы — и Фрисс нашёл на них кучу мелких трещин, огорчился, но делать нечего — придётся заменить оба клинка. И сам Речник был немного потрёпан и обзавёлся множеством мелких шрамов, особенно на ногах, но все раны уже закрылись. Только одну вещь из Старого Города он не стал прятать — стальную рыбу, странное сарматское украшение…

Речник уже думал, где за осенние месяцы раздобыть волшебную печь и пару пластин-самогреек. Гедимин подарил ему столько энергии, что можно весь Стеклянный Город насытить — а он будет топить печь дровами?! Только для настроения и для приятного запаха. Купит печь и самогрейки и никогда больше не будет бояться холода. Цериты в пещере должны были сохраниться, им энергия накопителя тоже будет полезна. А там постепенно можно будет с соседями поделиться… будут жить на Истоках так же спокойно и уютно, как сарматы на станции. Но сначала надо забрать деньги у Фиоса Хагета. И дрова забрать — немного, чтобы было что кинуть в печку хиндиксы или для запаха в пещере пожечь. А на остальные деньги купить пластины. Интересно, где их лучше поискать? Может, Канфен или Морнкхо подскажут…

Фрисс смотрел на Реку и повсюду видел суету, но не испуганную, а деловитую — конец лета был отмечен созреванием множества ценных растений, и жители спешили собрать их все. Лепестки Мелна и луковицы Хелтори, сухие стручки и светло-розовый пух Орлиса и огромные летучие семена Акканы, драгоценные ягоды Кууси — и деньги, и источник ценной приправы, семена пряных трав — Кемши и Униви… не говоря уже о Листовиках, которые большими стаями спускались по Реке! Вода, охлаждённая дождями, уже была не очень приятной для купания, но жителям было не до сидения в воде. До пролетающего корабля долетал дымок из коптилен и сушилен, запах кислых ягод Кууси и свежей рыбы. На некоторых участках все сезонные растения были выбраны до последнего — остались только те, которым надлежало дать семена, и их успели отметить крашеной травяной лентой Друзья Трав. У них тоже было хлопотное время — жители вовсе не желали извести все ценные растения под корень, но легко увлекались. Друзья Трав летали на своих зелёных хиндиксах по всей Реке. Тоже Речники, своего рода…

Тенсен Повилика сказал Речнику — с тревогой и опасением — что ополчение с участка "Флан" до сих пор домой не вернулось. Значит, в Энергине ещё не настал мир. Поэтому Фрисс вглядывался во все подозрительные скопления людей — не захвачены ли участки Инальтеками? Нет, демоны не встретились ему — ни у Ладин-Кема, где он огорчил Фиоса Хагета, забрав у него всего двадцать охапок сухой травы и вернув себе восемьдесят четыре куны, ни даже у Фейра — хотя за Фейр опасаться стоило, до Провала там недалеко.

На участке Речнику обрадовались — он прилетел как раз вовремя, чтобы произнести несколько слов над свежесобранными лепестками Мелна. Большая каменная плита под обрывом была завалена этими лепестками с высокой горкой. Рядом расхаживал Сьютар Скенес — важный до невозможности, в головном уборе из совиных перьев. Без жреца такое важное дело обойтись не могло!

Фрисс охотно сказал все слова освящения, показал всем любопытствующим стальную рыбу и скафандр и подарил смутившейся Кессе Скенесовой единственное в мире зеркало из древнего тлакантского стекла. Гедимин вплавил стекло в лист гладкого чёрного фрила, а в выступающих краях сделал несколько отверстий и привесил какие-то детальки. Фрисс по соседству привязал перья и сухие семена, получилось более чем странно. Кажется, Кессе понравилось. Гевелс Скенес в ответ вручил Речнику связку копчёной рыбы, чем очень его порадовал.

Эммы на участке не было — она ушла в степи за колдовскими травами, в пещере Фирлисов остались её родители, но от них Речник ничего не добился, кроме горшка дрянной кислухи.

Ополчение Фейра ещё не вернулось домой и никак не давало о себе знать. Жители слегка тревожились, и Фрисс решил не сидеть на участке долго, а сразу слетать в Замок и выяснить, что творится в Энергине. Он часто думал потом, что заставило его лететь в Замок, а не сразу к Провалу… воля Аойгена, не иначе.

Чем дальше Фрисс улетал от Старого Города, тем ему становилось тревожнее. Слишком долго он был среди призраков Тлаканты, в стороне от Реки и её жизни, и вот теперь непонятная угроза заставляла его подгонять полёт хиндиксы. За Фейром он остановился только один раз — у Огненной Кручи, на последнюю перед Замком ночёвку.

Храм Аойгена был всё таким же заброшенным, сумрачным, но безмятежным. Фрисс положил на алтарь пару копчёных рыбин и налил кислухи в пустую расписную чашу с отколотым краем.

— Хвала тебе, Аойген, творец удач и невезений! Старый Город снова оживёт — это твоя воля и твоё деяние! Спасибо тебе за станцию и за наши с Гедимином жизни…

В этот раз ничего, кроме церитов, не горело в храме, но тепло исходило от древней статуи, а цериты, давным-давно расколотые и еле светившие, вдруг срослись обратно и стали целыми, большими и яркими. Может, заменил кто? Увидеть бы этого доброго человека…

Вскоре хиндикса Речника зашла на посадку у Замка, и служитель Ир привязал её к каменному кольцу. Почти не было кораблей на причале, а Ир явно был напуган, и напуганным ходил не первый день.

— Тьма движется… Гелин расправил крылья над нами! — с тоской пробормотал он на вопросы Фрисса, но толком не сказал ничего. Что-то у Астанена не складывалось в Энергине… Речник спросил, кто из правителей в Замке сейчас, и услышал, что все под землёй, как и маги… и даже Морнкхо покинул Замок и за Речниками отправился в подземный лагерь. А это уже ни в какие ворота не лезло! Того и гляди, кимеи пойдут воевать с Инальтеками… Неужели там такая беда?

Фриссгейн понимал уже, что без него в Энергине тоже не обойдутся, но лететь к Инальтекам с обгрызенными и потрескавшимися мечами? Так что он пошёл на Склад — там, среди прочего, был запас стеклянного оружия для тех Речников, кто не слишком привередлив. Стеклянный Город платил часть налогов этими мечами и кинжалами, Речники могли брать их — если не для продажи — совершенно бесплатно.

На Складе было так же тревожно и людно — десять служителей, открыв нараспашку двери, выносили наружу охапки оружия и утаскивали в сторону драконьего двора. Указания им давал высокий седой Речник с иссечённым шрамами лицом. Фрисс узнал его — это был Кестот Ойя из Нэри-Кема, один из командиров Реки, видевший не один десяток войн с демонами и людьми и без крайней необходимости в Замок не приходивший. Кладовщик Кимлан скромно прятался в углу, Фрисс, не желая мешать Кестоту, подошёл к нему и тихо спросил, остались ли на Складе мечи. Посмотрев на рассыпающееся оружие Речника, Кимлан тихо свистнул и попросил не забирать его — будет что показать посетителям! Фрисс покосился на три оставшиеся пары мечей и стал выбирать пару по руке, и тут Речник Кестот заметил его.

— Кажется, это ты Речник Фриссгейн. Колдун-южанин хотел чего-то от тебя… но это уже неважно. Ты чуть ли не последний, кого я нашёл. Времени мало, полетишь со мной на драконе. Что с твоим оружием?

— У крыс Старого Города зубы прочнее мечей. Обгрызли, — коротко ответил Фрисс, забирая новую пару мечей себе. — Я только что оттуда. Что слышно из Энергина, Речник Кестот?

Старший Речник сквозь зубы помянул Вайнега, отступил на шаг и пристально посмотрел на Фрисса.

— А, ты же друг сарматов. С возвращением из паутины Сиджена… Из Энергина, как говорят колдуны, движется смерть. А если без красот — не видел ещё Инальтеков в такой силе, уверенности и отваге. А у нас нет ни Ожерелья Богини, ни защиты колдунов, ни намёка на храбрость. Если бы не тхаккур Хьяктамлона и Фианнег со своими демонами… Кимлан, давай сюда свои листы, нам пора улетать. Фриссгейн, расскажу по дороге, меня ждут.

Они быстро вошли за ограду драконьего двора — там служители уже погрузили оружие на последнего дракона, оставшегося у Замка. Больше никого во дворе не было, не считая Нильгека — он сидел на ограде и смотрел на дракона с тоской. Он даже слова не сказал, когда Речники собрались лететь вдвоём, хотя груз и так был немал.

— Вернитесь живыми, — прошептал драконий маг, когда Кестот и Фрисс миновали его.

— Вернёмся. За Замком присмотри, ты тут единственный колдун, — ответил Старший Речник. Дракон тяжело вздохнул, размял крылья и оторвался от земли. Фрисс гадал, чем-то встретит его Энергин… так и швыряет — из огня да в полымя. Отчего вдруг так усилились Инальтеки?! Не в первый же раз воюет с ними Река…

— Где сейчас лагерь? Куда мы летим? — спросил Фрисс, когда полёт выровнялся.

— Летим к Дите, а лагерь — от Сита до Клыков, — хмуро ответил Кестот. — Оставлю тебя там с оружием, а меня ждут у скал Иншу. Нас отогнали к самым скалам, Фрисс, там все наши силы — и каждый день Инальтеки рвутся к выходам. И ни на шаг не оттеснить их, ни на полшага — ни драконам, ни Двухвосткам, ни даже колдунам. Илларгон, проклятый Инальтек, заполучил в союзники жуткую тварь, если не бога — а где мотаются наши боги, я не знаю…

Он говорил неохотно, половину истории Фриссу пришлось угадывать, но из обрывков складывался леденящий ужас. Все силы Реки, Маасы, келнениси, скайоты — все они не только не прогнали Инальтеков, им даже не всегда удавалось удержать демонов под землёй! У пещеры Сиррис армию Реки просто выкинули наверх, и Астанен едва успел найти свежий отряд Речников и засунуть Инальтеков обратно. Даже Двухвостки, массивные живые крепости, о панцири которых любая атака демонов разбивалась, как волна, теперь не справлялись — их поражали издалека огнём, иссушающей магией и даже заклятиями, разлагающими плоть. Маги Реки плели заклинания, создавали защиту, посылали магические заряды — но сплетённое расползалось, истаивало, будто силу из них выкачивали. Одни маги погибли, сгорели в огне Силы, другие лишились дара вовсе, третьи пока держались — но даже на защиту Речники не могли рассчитывать, не то что на боевые чары.

— Спросишь у колдунов, что с Ожерельем. Я его не видел. Но я знаю, что Инальтеки гоняют нас, как котят мокрым веником, и что до зимы нам не продержаться. Ещё месяц или два — и придётся выпустить их на Реку… Позор, но больше нам ничего не останется.

Фрисс молча покачал головой. О таком на Реке не слышали со времён Короля-Речника. На всю осень выпустить демонов на берег, позволить им грабить и разрушать… Поговорить бы с Канфеном! Куда ушла сила всех речных магов?!

Широкая пещера — Дита, самые северные врата Энергина — была на берегу Нодвы, у самого устья. Сразу у входа стояли шатры и палатка целителя, рядом с палаткой сидел незнакомый Речник с перевязанной рукой. Ещё двадцать Речников покинули шатры и Диту, когда дракон приземлился у пещеры. Командир отряда поприветствовал Кестота коротким возгласом "ваак!" — так встречали друг друга Речники в дни войны. Отряд стал разгружать дракона, Фрисс помогал воинам и краем уха слушал разговор предводителей.

— Речник Сельт! Что внизу?

— Ночью пришли с Кузнечной, к утру успокоились. У меня двое раненых, — ответил Сельт.

— Где главный колдун?

— Ещё не вернулся. Речник Фрисс, давно ты не появлялся. Иди вниз, лишним не будешь.

Фрисс попрощался с Кестотом — Старший Речник спешил на юг — и без промедления спустился в Диту. Вовремя он сменил мечи! Может, сегодня же и проверит их в деле…

Тусклое алое свечение подземного солнца встретило его. Бесцветные травы Энергина — жёсткий Шеелк и прозрачный папоротник ваакон — уцелели в самых глубоких щелях между острыми камнями, в иных местах их просто вытоптали. Даже невозмутимые слизняки уползли подальше от армии, вставшей тут лагерем. Друзья Трав каждый раз возмущались тем, что толпа Речников устраивала с хрупкими "лугами" Энергина — но с другой стороны, голый камень так и оставался бы здесь, если бы с поверхности не приносили перегной для местных трав… Фриссу некогда было жалеть растения — он только успевал смотреть по сторонам.

От самой Диты тянулся лагерь речной армии, и Фрисс не видел, где он заканчивается. Тут стояли рядом шатры всех цветов, со знамёнами всех притоков, и даже Маасы попадались в толпе, окружившей котлы с мавой — походной кашей. Даже Инальтеки нуждаются в еде и отдыхе — и в это время дня сражения затихали, войска расходились, а ополченцы готовили и разливали маву, густое пряное месиво из зёрен Менши, мяса Листовиков, рыбы и грибов с щедрой добавкой униви, камти и всех приправ, которые только удавалось привезти в лагерь. Фрисс успел забыть этот запах — испарения от котлов, запахи крови и пота, пепла от костров и едкой гари от дальнего вулкана, жгучего воинского бальзама и мертвечины. Запах подземной войны.

— Ваак! — Маас, сосредоточенно жующий кей-руду и запивающий её жидкой мавой, вдруг поднял взгляд на Речника. — Что сверху?

— Ваак! Пока тихо, — Фрисс остановился. — Где Астанен?

— Иди в Эул, — кивнул в сторону спуска Маас. — Там шатры.

Речник вгляделся, но пока он видел только украшенные черепами навесы и палатки племени Хьякта, а также алую броню их дракона-покровителя. И цепь острых скал за всеми шатрами. Скалы по соглашению людей и демонов носили название "Клыки", а ближайшая долина именовалась Челюстью…

Между стойбищем келнениси и высокими шатрами под синим знаменем Реки Фрисс остановился — кто-то горько и безутешно плакал, иногда сбиваясь на вой. Пока Речник нашёл, откуда доносится плач, он забрёл в центр небольшого "лагеря в лагере" — и там увидел Речницу Сигюн. Она-то и рыдала, ничего не замечая вокруг, а кто-то из союзников, одетый в чёрное, но с белыми лентами и бахромой на одеянии, держал её за плечи и напевал что-то очень печальное, вроде погребальной песни.

Фриссу стало очень не по себе. Чтобы Речница Сигюн расплакалась, мало было поражения в битвах, погибших соратников, самых страшных ран и самых свирепых демонов. Что-то предельно ужасное должно было случиться… Союзник — судя по лицу, из племени Хьякта — бросил на Речника предостерегающий взгляд и что-то прошептал Речнице. Она не отозвалась.

— Речник Фрисс, пусть их, иди сюда, — из-за шатра выглянул Речник Фескет. Фриссгейн пошёл к нему и скрылся за шатром.

— Что случилось? Кого убили? — тихо спросил он. Фескет нахмурился.

— Ты её не убей. И так еле держится в уме. Ополчение ваше вырезали. Клан Кэйронейю.

— Как?!

Это был несчастливый день, что для Речников, что для жителей — три десятка Инальтеков из клана Кэйронейю скрылись из виду во время сражения и просочились за Клыки. Пока Речники сражались в долине Клуя, они думали пограбить тылы. За Клыками стояло ополчение — полтора десятка жителей, кострища, котлы с мавой и несколько Фагит, таскающих эти котлы. Брать с ополчения было нечего, кроме запасов зерна и пары Листовиков… ну, котёл ещё можно утащить. Клан Кэйронейю уважал законы и никогда не нападал на безоружных. Неприятны были такие рейды Инальтеков по тылам, но Речники и ополченцы знали — кровь не прольётся…

— И кто вбивает жителям в головы эти дурацкие сказки?! Кто рассказал им, что демона можно убить визгом и тупым ножиком?! — Фескет сердито смотрел на Фрисса, тому нечего было сказать. — Герои, ни покрышки им ни дна…

Ополченцы решили, что их долг — защитить запасы и победить Инальтеков. С дубинками и ножами они напали на мародёров и даже кого-то ранили. Остальные опешили, но опомнились быстро. Перед ними были уже не безоружные люди, а какое-то войско, законами не охраняемое. "Сражение" закончилось быстро, Речники перехватили Инальтеков на обратном пути, но ополченцев уже было не вернуть.

— Сейчас вспомню имя… Авит Айвин, парнишка, которому разбили голову, но кость уцелела. Сейчас у целителей, рана нестрашная, но как бы с ума не сошёл… Больше никто не спасся, Фрисс. Никто. Сигюн тогда сражалась в Клуе, была ранена, узнала через день. Есть тут что-то, выедающее разум… я не вижу, за что ей себя винить. Наверное, тебе придётся передать это родственникам…

Фескет протянул ему пучок повязок, не так давно принадлежавших ополченцам Фейра. Фрисс молча кивнул и бережно спрятал их в сумку. Он пока не знал, что скажет жителям. Что-то нужно было делать со всей этой войной, и как можно скорее, пока хоть кого-то можно спасти…

— Кто-то из келнениси — друг Сигюн? — спросил он, не из интереса — чтобы перестали бегать по кругу бесполезные мысли. Фескет внимательно посмотрел на него.

— Да… Астирис, их Жрец Смерти. Некромант и целитель. Многим раненым не дал разложиться заживо, многим восстановил разум и память. Пусть бы он помог и ей, и тому пареньку из ополчения! Жаль, больше Некромантов в нашей армии нет, очень пригодились бы… Слышал, клан Идэвага мажет стрелы трупным ядом? И эти шары с туманом, от которого своё имя забываешь… Ну вот, были бы Некроманты — сколько хороших Речников не мучилось бы от всего этого! И не погибало бы…

— Нет у нас Некромантов, Фескет, — покачал головой Фрисс. — Хорошо, что у келнениси один нашёлся. А я умею только драться. Не знаешь, где шатёр Астанена?

— Недалеко, между Хьякта и Двухвостками, — Речник показал направление. — Заселяйся к нам! Место есть, до Клуи недалеко. Что-то про тебя маг Силитнэн говорил… нужен ты ему или что-то в этом роде… но он улетел, давно не видно. Спроси, как прилетит.

Фрисс согласился и заселиться, и поговорить с Силитнэном — но пока он хотел найти Астанена…

Когда он вышел к шатру, ему преградили путь двое — Речник и воин Хьякта. Фрисс отошёл в сторонку и сел на землю, прислушиваясь к голосам из шатра. Астанен ненадолго собрал командиров, Речник надеялся узнать побольше о ходе войны.

— И сколько мы будем тут сидеть, не смея шагнуть за Клыки? — судя по голосу, говорил тхаккур, предводитель келнениси.

— До первых дней зимы, — ответил ему Ондис. — У нас раненых больше, чем здоровых. Мы только и можем, что щипать иногда Инальтеков, но продавить их дальше в пещеры — не получится…

Несколько тихих реплик Фрисс не расслышал, потом раздался голос Астанена, усталый и раздражённый.

— Говорю тебе снова — придерживай своих воинов, и в особенности — своего Некроманта! Хотите убивать — вперёд, вниз по туннелям, но не трогайте пленных. Если из-за ваших обычаев перебьют моих людей, я тебе это припомню…

— Они убивают, потому что они демоны, а не из-за наших обычаев, — сердито ответил тхаккур. — Они дают силу своей союзной твари, Богу Смерти…

— Вотан Игза, — голос Канфена заглушил его слова, — твой отряд готов к спуску? Нужно заменить Сельта.

— Лучше перебросить туда гадюк… прошу прощения, воинов келнениси, воинов Власты, — вмешался Ондис. — Что скажет Власта?

— Сегодня же встанем там, — ответила келнениси. — Пора поить землю кровью.

— Оласса, есть ли связь с долиной Иншу? — спросил Астанен, как понял Фрисс, у одной из речных волшебниц. Ответа он не расслышал.

— Мой отряд свободен, я спущусь в Иншу, — сказал ещё один знакомый Фрисса — Кужа, ивг из Опалённого Леса, судьбой заброшенный на Реку. Речник подумал мельком, что в Иншу попал в неприятности отряд скайотов — только им на помощь мог так поспешить Кужа.

— Двое магов пойдут с вами, — Канфен явно обрадовался его согласию. — Выходите сразу же. Двухвостку брать не стоит, она задержит вас.

— Выходим вместе, — сказал Астанен, и полог шатра откинулся, пропуская правителей и командиров. Фрисс поднялся на ноги.

— Ваак! — кивнула ему Власта. — Твоя война? Видела тебя на Хьяктамлоне…

Астанен увидел Речника и остановился.

— Фриссгейн! Маги прочесали всю Реку, пока тебя искали. Ты словно испарился. Где бы ты ни был — рад видеть тебя, но мне пора вести войска…

Фрисс кивнул. Присутствие Короля придаёт Речникам отвагу, их ударам — силу и точность, их задумкам — удачу. Кажется, всё это сейчас необходимо Реке…

— Я иду с вами, — сказал он и пошёл было за правителем, но Канфен резко окликнул его.

— Погоди, Речник Фрисс. Для тебя есть особое поручение.

Фрисс не любил особые поручения. В этом году он только ими и занимался. Но Канфен не расположен был спорить. Они вошли в шатёр, покинутый Астаненом, и правитель жестом велел Речнику садиться, сам сел напротив.

— Итак, ты слышал, наверное — Ожерелье Богини лишилось силы, и маги не могут ничего с ним поделать. Но это не всё. Инальтеки научились блокировать магию… из десяти их заклятий до нас долетают десять, из десяти наших до них дотягивается одно, и то вполсилы. Наша защита разлетается от малейшего толчка, их — прочнее скалы. Я вижу большую силу, прикрывающую их, и очень неприятную силу.

— Бог Смерти? — неуверенно спросил Речник. Канфен покачал головой.

— Либо сильный демон-маг, либо артефакт. Они знают больше — и они уверены в своей победе. Помнишь Лиена, предводителя клана Чи Улайя? Речник Скавен Зиглас совершил смелую вылазку, он дошёл до самой Светлой Воды, отбил всех пленных и покончил с Лиеном и его порчей на воду. И как вынес это клан Чи Улайя? Да они с удвоенной яростью напали на нас! Речники у Сирриса еле справились с ними… сколько ещё будут справляться — не знаю.

Фрисс, забывшись, тихо и протяжно свистнул. Чтобы Инальтеки только смелели после гибели их вождя — да такого не бывало и во времена Короля-Речника! Множество их походов бесславно завершалось, как только Речники добирались до предводителя…

— Правда, что Инальтеки теперь знают Некромантию? — спросил он недоверчиво.

— Что-то неприятное они знают, — поморщился Канфен. — Нескольких пленных Речников мы не нашли, и Тёмная Стая отмалчивается… Ты помнишь Речника Фларна с Яски? Они пробрались в долину Тер, столкнулись там с Идэвага… вернулись немногие, со страшными гниющими ранами, в диком страхе. Утверждают, что туман поглотил остальных без следа. Жрец Смерти двое суток колдовал над ними, наши маги колдуют сейчас — но нескоро эти бедолаги выздоровеют…

Речник поднял тяжёлый взгляд на правителя.

— Ты хочешь сказать, Канфен, что Инальтеки убивают пленных? Они преступили закон?

— За любую тёмную помощь надо платить, Фриссгейн, — с явным отвращением сказал тот. — Да, есть такие подозрения… Силитнэн улетел на Острова — с кем-то хотел посоветоваться. А тебе просил показать одну вещь.

Канфен откинул внутренний полог — и Речник увидел стол с резной крышкой из почти белого Дерева Ифи. На столе, обведённое тонкой чертой негасимого пламени, лежало Ожерелье.

— Канфен, я видел его, — удивился Фрисс. — Знал бы, как вернуть ему силу — давно бы вернул!

Правитель вздохнул.

— То же я сказал Силитнэну. Но у него свои затеи… Вроде как ему удалось увидеть что-то за пеленой времени — так, в густом тумане, но всё же… Он утверждает, что там был ты, и Ожерелье, и что-то ещё, и что без тебя ничего не получится. Так что — вот артефакт, вот вход в шатёр, если будут идеи — экспериментируй. Да! У тебя на груди какой-то заряжающий амулет? Очень неплохой амулет. Только не вздумай его применять. Уже погиб так один маг с Канумяэ… звали Эриенен, может, ты знал его… Что-то блокирует магию, и очень надёжно. А тут охранное заклинание Силитнэна, постороннего сожжёт, тебя он вроде бы велел пропускать.

— Хорошо, Канфен, если во мне пробудится великий дар, я сюда прибегу, — кивнул Фрисс. — А теперь могу я идти в бой? Астанен ушёл раньше, может, я догоню Халана?

— Халан в Кайском Доле, будет нескоро, — Канфен протянул руку, преграждая Речнику путь. — А ты никуда не пойдёшь, пока Силитнэн не вернётся. У него есть задумки, нехорошо получится, если тебе оторвут голову до его возвращения.

— Канфен! — Речник от возмущения не нашёл слов, и правитель невозмутимо продолжил:

— Поручаю тебе присматривать за ополчением, защищать жителей от мародёров. Стойбище за навесами келнениси. Будет скучно — поможешь Астирису готовить зелья. Он быстро найдёт занятие скучающему. А теперь иди, меня драконы заждались.

Речник в растерянности вернулся к шатру Фескета. Сигюн уже успокоилась — со стороны лагеря келнениси доносился её негромкий голос, иногда ей отвечал кто-то из Хьякта, возможно, тот самый Астирис. Не успел Фрисс войти в шатёр, как Фескет выглянул наружу.

— Речник Кестот приходил недавно. Велел не отпускать тебя к Инальтекам, пока не вернётся хельский колдун. Тебе приказано смотреть за ополчением — они с той стороны от келнениси. Странный приказ, но я бы не спорил.

"Так. Теперь вся армия будет следить, чтобы я воевать не пошёл? Канфен, Силитнэн, Кестот, Фескет… Хотел бы я знать, что на самом деле увидел маг в будущем!" — озадаченно подумал Фрисс. Он был даже обижен таким распоряжением. С другой стороны, защищать ополченцев — тоже важное дело. Такие обнаглевшие Инальтеки могут и на безоружных напасть… Тут-то Фрисс с ними и разберётся.

И план его осуществился в первый же день, когда двое из клана Хеккула вместо того, чтобы пробиваться с боем на поверхность, миновали поле битвы и в общей суматохе забрались далеко за Клыки. Фрисс увидел их, когда они пытались увести вьючного товега у ополченцев. После таких быстрых противников, как Крысы Моджиса и Фойсты, Инальтеки уже казались Речнику неуклюжими, как соломенные чучела. И даже союз с Богом Смерти не заставил их надеть броню и взять щиты… Фрисс зарубил их на месте. На предсмертные крики из палатки выглянул Некромант, одобрительно улыбнулся и попросил Фрисса отойти в сторонку и отвернуться. И ополченцев увести туда же. Что из внутренностей демонов понадобилось ему, Речник уточнять не стал, ополченцы — тем более.

Вечером Фрисс таскал мешки с крупой — с поверхности подвезли припасы. Речники и союзники возвращались с поля боя, проезжали мимо воины Зелёного Отряда, пролетали, едва шевеля крыльями под низким потолком, Белые Драконы. Нескольких Речников принесли на руках к навесам келнениси — тёмная сила, помогающая Инальтекам, снова нанесла удар… Силитнэн так и пропадал на Островах, а Канфен и Кестот были непреклонны — "ты должен его дождаться!"

Это был первый день в долгой череде, и Фрисс потом пытался сосчитать, сколько же дней он просидел с ополчением — и каждый раз получалось, что он должен был выйти из Энергина в середине зимы. Некоторые дни оказались такими длинными, что Речник посчитал их дважды или трижды.

При первой возможности он заглянул в палатку Жреца Смерти и предложил помощь. Тот смерил его непроницаемым взглядом и хмыкнул:

— И что, ты согласен добывать кровь у Инальтеков или Айтвегов и отрезать щупальца у Фнорра?

— Я сказал — помогать готовить зелья, а не мучить живых существ, — Фрисс тоже умел глядеть выразительно. Жрец ухмыльнулся.

— Вот по-твоему, из чего они готовятся?.. Ладно. Ты выглядишь выносливым… Вот ступка, вот чешуя. Растирай, пока не останется только пыль…

Таких мелких, но долгих поручений Фрисс выполнил много — все келнениси уходили воевать, раненые были слишком слабы, некому было толочь реагенты, смешивать жидкости, следить за котлами… Названий большинства компонентов Речник не знал, а когда надо было готовить само зелье, Астирис вежливо выпроваживал его к ополченцам. Так что научиться алхимии Фрисс не смог, да и не очень-то хотел. При всей пользе и целебной силе этих зелий пахли и выглядели они отвратительно, и ощущение от них было самое гадостное. Зато все Речники и союзники, видевшие Фрисса в "лаборатории" Жреца Смерти, смотрели на него так же уважительно, как на самого Астириса…

После той стычки с Хеккула на ополчение не нападал никто, а помощь жителям была не нужна — маву они варить умели, варили хорошо, Речник сам с удовольствием её ел. Однажды пришлось заменить сломанный шест под навесом — вот и все дела в ополчении.

Авит Айвин сейчас лежал в шатре целителя у выхода из пещеры, был очень слаб, растерян и подавлен. Фрисс навещал его, когда вырывался из лагеря. Речница Сигюн через день после появления Речника в стойбище снова пошла сражаться с Инальтеками, а потом присоединилась к отряду Речников и скайотов, затеявшему дерзкий манёвр. Она вернулась с этой вылазки очень довольная — и сказала, что сама сообщит жителям Фейра о судьбе ополчения. Фрисс отдал ей красные ленты. Вылазка та оставила Инальтеков без двоих весьма опасных предводителей — Синьг из клана Кэйронейю и Хельвиг из клана Идэвага погибли там, и несколько десятков воинов с ними вместе. Остальное войско не впечатлилось.

Не впечатлились Инальтеки и после того, как клан Ашшарвег потерпел поражение от скайотов — пусть клану удалось призвать своего божка Агнейла Иритиса, огненным ливнем отогнать Речников от пещеры, выйти наверх и обрушить пламя на древесный город, но скайоты тоже кое-что умели — и туча стрел вместе с ливнями и водопадами с ветвей заставила отступить Инальтеков, а утративший силу Агнейл рассыпался золой. Конечно, так бога не уничтожишь, и наверняка Ашшарвег уже через день удостоверились, что он жив, но помогать им он больше не хотел. Тем не менее, клан без покровителя не ослабел и не потерял духа ни на сутки.

Фриссу только и оставалось, что слушать о чужих вылазках, победах и поражениях. Его в бой не пускали, и чувствовал он себя нелепо. Все были заняты — с утра до вечера Инальтеки пытались оттеснить Речников, а Речники — Инальтеков, заклинания и стрелы свистели над Клыками, волны леденящего ужаса переливались иногда через скалы и растекались по лагерю, и тогда Фрисс успокаивал напуганных жителей. Дважды в день все проходили мимо Речника в одну сторону, все, от Двухвосток до скайотов-лучников, и дважды в день — в другую. Пока Инальтеки не продвинулись ни на шаг вперёд — Дита, Вилтон, Провал были перекрыты надёжно, и армия Илларгона прорывалась к Сиррису или Эамкону… Силитнэн пропал надолго. Потом к южным пещерам перебрались Ондис и Астанен — помощь Короля и верховного целителя была там нужнее, туда же по своей воле отправился отряд Мааса Фианнега — огнедышащие демоны очень нужны были в окрестностях Сирриса. У Диты остался Канфен — пусть его маги были почти что бессильны, помогать Речникам и поддерживать их боевой дух это не мешало. И они переносили с небольшими потерями и яростные атаки Инальтеков, и ужас, и даже туман, иногда наползающий на Клыки. Туман встречали магическим барьером, который достраивал и держал лично Канфен, и опасное марево неохотно уползало прочь.

У дальней стены пещеры, за оградой, томились пленные Инальтеки, Айтвеги и Фнорра. Последние очень напоминали блины с глазами и щупальцами, и не очень понятно было, как удержать их в пределах ограды — поэтому их стопками складывали в мешки. Айтвегов держали на поводках, как звероподобных демонов, а с Инальтеками было совсем просто — их можно было связать или приковать, как людей. А чтобы не пришлось связывать и приковывать, охранять пленных доверили племени Хьякта. Под их кровожадными взглядами даже Клан Идэвага вёл себя тихо. Фрисс не ходил смотреть на пленников — он видел всяких Инальтеков, ему было неинтересно. Ополченцы иногда выбирались, для них было в диковинку видеть на человеческих плечах голову дикой кошки, волка или товега. Инальтеки в ответ смотрели с большим презрением — для них внешность людей тоже была противоестественной…

Оласса, ведьма связи, часто приходила к котлам ополчения за миской горячей мавы. Фрисс хотел бы поговорить с ней, но не получалось — устанавливая связь со всеми отрядами и командирами, Оласса столько наговаривала за день, что к вечеру переходила на язык жестов. Заменить её на посту было некому — у каждой пещеры была одна ведьма связи, и найти ещё одну даже Канфен не мог. "Редкий дар," — качал головой он.

Потом прилетел Халан, долго смотрел на Фрисса, на стальную рыбу, потом затащил его в шатёр, посадил перед собой и велел рассказывать, ничего не упуская. Речник рассказывал до вечера, а потом до обеда, выдохся и понял, как чувствует себя Оласса после дня переговоров, но был очень доволен — такое изумлённое выражение не каждый день увидишь на лице Халана! Первую длинную фразу правитель произнёс, когда Речник прямо сказал, что история завершена.

— Один ты, Фриссгейн, в этом году сделал что-то путное. А мы убили год на мышиную возню…

— Вы защищали Реку от Инальтеков! — возмутился Речник. — А я даже в бою не был…

— Немного потерял, — отмахнулся Халан. — Чего бы я ни отдал, чтобы увидеть запуск альнкита… или станцию, плывущую под землёй… Эх! Мощную штуку подарил тебе этот сармат. Очень мощную. За тлакантские деньги спасибо, за карту — тем более, и Гедимину передай благодарность. А теперь дай подумать… Тепловое кольцо для печи у меня где-то валялось, я его тебе подарю… и не спорь! Самогрейки поищу через своих людей, дешевле выйдет. О станции Королю не говори, я его сам обрадую.

Фрисс был в недоумении — драгоценная карта стоила кольца, но сделал-то её Гедимин, а Гедимину кольцо не подаришь… зачем оно ему? И он ничего не возьмёт… А почему не возьмёт? Ему куана понравилась, надо купить и отвезти хотя бы маленький бочонок. Вот только закончится эта, как сказал Халан, "мышиная возня"…

Да, все эти передвижения и перелёты напоминали бы затянувшуюся игру — если бы каждый день не приносили новых раненых, и каждый день не загорались погребальные костры в долине Клуя. Энергинский сквозняк выносил их дым к поверхности, и весь лагерь начинал пахнуть горелой плотью и зловонным Шигнавом. Пепел летел по туннелям, как при извержении вулкана.

Иногда Фрисс выбирался в Клую, смотрел издали на костры, неслышно просил у богов перестать терзать Реку и её воинов. Близко к кострам подходили только люди Ондиса — и целительство, и погребальные обряды поручались им. Там же горели костры Инальтеков — за ними присматривали демоны из Тёмной Стаи, сообщества, которое хоронило мертвецов, взывало к богам и обменивало пленников… Там, где горели эти костры, нельзя было не только сражаться, но и ходить с оружием, поэтому Фрисс смотрел издалека. Однажды он видел поблизости кимею-наблюдателя в пёстрой одежде. Она скрывалась в тени скалы, ничего не записывала и выглядела очень печальной. Когда Речник подошёл, чтобы спросить, что случилось, кимея растаяла в тенях — только пёстрые блики остались на камне.

А потом правитель Марвен с доверенным отрядом миновал патрули Инальтеков, спустился в долину Иллорна — и на следующее утро вернулся с половиной отряда и редкостным трофеем — головой Ирдина, предводителя клана Идэвага. Как ему удалось втянуть Ирдина в бой и тем более — победить, Речники могли только догадываться. Множество легенд потом ходило по Реке, а пока был большой праздник у племени Хьякта и у Речников с берегов Дистана. Астирис очень просил отдать ему голову Инальтека, чтобы повесить её у палатки, но Марвен насадил её на высокий шест у своего шатра — в конце концов, это был его трофей. Речник Фрисс порадовался бы тоже — Ирдин самолично убил многих воинов Реки, многих союзников, его клан отличался свирепостью, жестокостью и страстью к разрушению, и жители многих участков пострадали от него, так что смерть он заслужил… но уже ясно было из поведения Инальтеков в этом году, что гибель Ирдина только раззадорит их. Илларгон, второй предводитель Идэвага, остался жив, Илларгон собрал всё это войско, и он очень скоро отомстит Речникам…

Следующий день был наполнен свистом стрел, рёвом огненных шаров, холодным дыханием смерти и звоном мечей. Марвен вовремя привёл свой отряд в Эул — сюда пришёлся основной удар, и пока маги во главе с Канфеном сплетали и штопали магические щиты, Речники и келнениси вместе сдерживали Инальтеков, не пропуская их ни за Клыки, ни за скалы Риетон — ни на шаг дальше незримой границы между Риетоном и Клыками. Фриссгейн видел, как двое драконов рухнули на поле боя, изрешеченные стрелами Идэвага, как стрелы пробивали магический щит и делали дыры в ткани шатров и навесов, и как огненный шар взорвался там, где только что стояли ополченцы и отвязывали товегов от скалы. Отвязать успели вовремя, и очень вовремя оттуда исчезли…

Увидеть, как Инальтеки расправляются с Двухвосткой, повалив её на спину, Фрисс уже не смог — он преградил путь Инальтеку из клана Идэвага, а это был противник посерьёзнее, чем двое вороватых Хеккула. И всё-таки Идэвага были медленнее Фойстов и совершенно зря не носили брони… Несколько ударов спустя Фрисс ощупывал плечо, принявшее на себя скользящий удар молота, а Инальтек лежал без движения, нанизанный на два клинка. Плечо было цело, клинки выдержали, Двухвостке уже было не помочь, а стрелы на лагерь уже не падали — маги удачно перенаправили поток огня обратно в тех, кто его выпустил, и заодно прошлись по лучникам.

Обедать в этот день не пришлось никому — Илларгон приказал теснить Речников, пока не наступит вечер, сменять отряд за отрядом, но не отступать. Астанен не просто так назывался Королём — он применил высокую магию правителей, и Речники стали такими же неутомимыми и не чувствующими ни голода, ни жажды, как Инальтеки. У них не было отрядов, которые можно было бы заменять — их было в семь раз меньше, чем воинов Илларгона, и только узкие туннели Энергина ещё позволяли противостоять Инальтекам…

"Вот я и на поле боя. Чего рвался, спрашивается?" — мрачно думал Фрисс, оглядываясь в поисках врагов, проникших за скалы. Ополчение уже отступило далеко вверх по туннелю — туда их Фрисс и прогнал, когда начали свистеть стрелы, и это спасло их. За Клыками остались двое воинов — сам Речник и Астирис. Некромант накрыл магическим щитом свою палатку со всеми ранеными и время от времени запускал за скалы что-нибудь вредоносное. Заметив Фрисса, он жестом позвал его к себе. Речник покачал головой — ещё один Идэвага пробирался вдоль скалы, сверкая глазами по сторонам. Фрисс бросил молнию и бросился к оглушённому врагу, не дожидаясь, пока он опомнится. Такая слабая магия Инальтеков только злит…

— И правда что, Фриссгейн, чего ты туда рвался?! — покачал головой Халан, найдя Речника в палатке Жреца Смерти. Нет, он не был серьёзно ранен — напротив, помогал Некроманту-целителю делить зелья между покалеченными, заколдованными, обезумевшими и просто перепуганными до полусмерти. Сам Астирис давно не справлялся, десятеро келнениси и столько же Речников пришли ему на помощь. За весь год это была самая кровавая битва — многие Речники не вернулись из неё, но и тела Инальтеков образовали вал между скалами Риетона и Клыками. После изматывающей битвы некому было сжигать их, и на запах крови из тёмных щелей выбрались Войксы — высокие, сутулые, смертельно ядовитые демоны-падальщики. Их вой и хруст костей не дал бы уснуть никому в лагере… но после такого сражения никто и не слышал этого воя, все, и даже Инальтеки в глубоких пещерах, спали мертвецким сном.

— Хорошо, этот удар мы перенесли — но с Илларгона станется каждый день устраивать такую атаку, — Халан, весь день сражавшийся во главе отряда, был потрёпан и хмур. — Разве что вал из трупов и сопровождающие Войксы немного охладят его пыл… Три таких битвы — и некому будет закрывать Диту.

— Халан, так если мы их пропустим — они же не благородством проникнутся, они попросту нас догонят и добьют — и жителей вырежут, кто сбежать не успеет, — напомнил Фрисс, боясь, что отчаяние подскажет правителю негодный путь.

— Сложимся, но не пропустим? — прищурился Халан. — А, не мне и не тебе решать. Келнениси кого-то усмотрели под сводами, может, Силитнэн до нас добрался…

Фрисс пошёл бы смотреть, кто там летит — но не этим утром. Пока Инальтеки не ломятся в ворота Реки, лучше полежать и съесть кусок Листовика. Понадобится он Силитнэну — тот его найдёт. А на поле боя он и так попал… Аойген ведь такой бог — когда надо, не дозовёшься, а как захочешь какой-нибудь вредной ерунды, так сразу её и получишь…

Прилетел не Силитнэн — один из речных магов прибыл на помощь из Эамкона. Илларгон отправил большую часть армии на уничтожение Марвена и его отрядов, Эамкон получил передышку, и Силитнэн сейчас был там — укреплял магическую защиту, но собирался завтра прилететь в Эул. Магу обрадовались, скорому возвращению Силитнэна — тоже: его магию Инальтеки изучили не так хорошо, как чары речных колдунов, и защиты, созданные им, держались под атаками куда дольше. И всё-таки была надежда, что он вернёт силу Ожерелью Богини…

— Хоть бы на Акен вернуть — Инальтеки бежали бы прочь до самой нижней границы! — вздыхал Марвен. Он не очень любил магию, но ценил — особенно такие сильные артефакты, как Ожерелье. И он помнил, как весело было гонять Инальтеков в прошлые годы, и видел, что творится в Энергине сейчас…

Ближе к обеду с разведки вернулся Канфен — под магическим прикрытием он и двое магов-помощников облетели Иллорну и стойбища Инальтеков, и трудно было понять, рады они увиденному или крайне встревожены.

— Иллорна кипит и бурлит, как котёл, и вся в магической дымке, дышит яростью… и страхом, — усмехался Канфен, когда Фрисс пробрался к нему сквозь толпу. — Инальтеки вчерашнего не ожидали. Илларгон, кажется, намерен был одним пинком выбить нас отсюда… и с чего он взял, что мы без Ожерелья ни на что не способны?!

Посты за Клыками и Риетоном сменялись каждый Акен, как и цепочки вестников — при появлении Инальтеков весь лагерь Реки поднялся бы им навстречу, а сейчас Речники отсыпались — им надо было быстро восстановить силы. Войксы-падальщики недовольно косились на постовых, но не приближались — их не интересовали живые, тем более — люди, им хватало мёртвых демонов.

После обеда за валом из обглоданных тел появился отряд лучников Идэвага, помаячил вдалеке сквозь серую дымку с ближайшего вулкана, посмотрел на вал и Войксов — и растаял в той же дымке. Несколько Инальтекских стрел упали за Клыками, одна оцарапала панцирь Двухвостки, остальные ничего не принесли — кроме послания от Илларгона.

— Идэвага предлагают нам уходить, пока мы живы, — Халан повертел послание в руках и бросил в костёр. — Что-то у них не ладится — Ашшарвег, наверное, злы за вчерашние потери, в новый бой идти не хотят. Не полезли бы в Сиррис, там сейчас немноголюдно…

Ближе к вечеру — а весь день нарастающая тревога, будто грозовые облака, сгущалась над лагерем — холодный туман протянулся над несожжёнными телами у скал, а когда он отступил, там уже не было ни тел, ни зазевавшихся Войксов. Нескольким падальщикам удалось покинуть туман вовремя, и они сердито шипели, бродя по округе. Наверное, не наелись…

"Если где-то Войксы видели еду, они месяц будут там ходить, пока не надоест," — рассказывали когда-то Фриссу на Островах. Ещё он помнил, что убийство такого демона — самая скверная примета, но трудно было не думать об убийстве, когда они тоскливо завывали на всю пещеру… Фрисс попытался уснуть, и ему это почти удалось. Инальтеки не пришли сегодня, они затевали что-то гораздо худшее, чем вчерашняя бешеная атака, и Марвен велел часовым сменяться каждый Акен до самого утра — и потом, если ничего не изменится. Они сменялись и уходили к шатрам, тут же проваливаясь в глубокий сон без сновидений. Битва могла начаться с закатом, или посреди ночи, или на рассвете…

Поздним вечером над затихшим лагерем метнулся чёрный крылатый силуэт. Часовые заметили его, заметил и Астирис — и зачем-то разбудил Фрисса.

— Хельский маг прилетел. Ты его ждал? — спросил Жрец Смерти, задумчиво глядя на Речника, пока тот пытался вспомнить, где находится и кто перед ним.

Силитнэн приземлился у шатров правителей, совсем не далеко, и Фрисс вовремя проснулся — когда он подошёл, маг заканчивал обмен приветствиями и начинал раздавать указания.

— Командиры отрядов могут оставаться на местах, но предводителей армий я прошу меня выслушать. Надо быстро решить, что мы будем делать с… Фриссгейн? Очень рад видеть тебя живым и не покалеченным. Канфен, Халан, Марвен, соберите союзников на совет, я буду буквально через мгновения…

Силитнэн посмотрел на Речника с немым вопросом, который не успел озвучить — Фрисс опустил взгляд и сдержал вздох.

— Силитнэн, я как не был великим магом, так и не стал им. Сколько ни смотрю на Ожерелье — только сожаление рождается во мне, и никаких намёков на чародейский дар. Видения будущего — они частенько лгут, даже сильнейшим магам!

— Хм-хм-хм, — Силитнэн пристально глядел на стальную рыбу. — Вот этот интересный амулет как раз был в видении, а я сомневался — раньше у тебя такого не видел. А впрочем… зря я, наверное, морочу этим голову тебе и правителям. То… существо, с которым мы столкнулись, подсовывает и путает видения так же легко, как мы дышим. Не думай об этом, готовься к бою… Очень скоро нам придётся защищать и Реку, и собственный разум!

Речник кивнул, попрощался и пожелал удачи — к шатру уже возвращались Канфен и Марвен, следом шли тхаккур и недовольный Жрец Смерти. Келнениси и Речники оцепили место совета, и Фриссгейну пришлось уходить. Спать он уже не хотел, а потому пошёл туда, где лежало Ожерелье Богини — посмотреть на красивейшие камни, пожалеть о бесполезности сильнейшего артефакта…

Язычки пламени то вздымались, то опадали над защитным кругом, и камни Ожерелья в их свете то вспыхивали золотом и синевой, то наливались холодной зеленью. Речник смотрел на переливы сияющего речного малахита, на грани прозрачных кристаллов кварца, на аквамарины, по которым зелень малахита как будто стекала, постепенно сменяясь водной прозрачностью… Магия жила в каждом камне, даже в том, который никто ещё не заколдовывал — магия самого мира Орин, а к этому артефакту ещё и прикоснулась Река-Праматерь… и всё-таки он иссяк, пересох, как родник в выжженной пустоши после Применения. Фриссу вспомнился давний рассказ Гедимина о реках, пробивающихся из-под оплавленного камня. Какая сила тогда пробудила их? Вот бы её сюда… Он вздохнул. Много мыслей, мало смысла.

Снаружи стемнело, багряное солнце подземелья спустилось в самые мрачные глубины, и только на стенах местами светились какие-то жуки, выползшие навстречу тьме. Вдали полыхал иногда затухающий вулкан Иррини — он был неспокоен последние дни, но по всей видимости извергаться не хотел. Этого света было достаточно Фриссу, чтобы видеть очертания лагеря и не спотыкаться на ровном месте — и он стоял у шатра, смотрел на вулкан и пытался подумать о чём-нибудь радующем. А потом почувствовал чей-то взгляд — бесстрастный, неживой и не слишком добрый. Скорее, изучающий. Никого не было в той стороне, только стена туннеля. Давно Речник не сталкивался с Глазами Стен… С чего бы им вылезти, если эти пещеры переполнены народом?!

Фрисс отвернулся и более не обращал внимания на взгляд. Даже не насторожился, когда тишину нарушил тихий свист на грани слышимости и звук дождевых капель, падающих в лужу.

— Ае, Фриссгейн… — тихо сказал кто-то.

Речник развернулся в прыжке, с оружием в руках занял боевую стойку — и запоздало понял, что и свист, и бульканье, и слово "ае" знакомы ему…

— Гедимин! Это в самом деле ты?! — он поспешно запихал оружие в ножны и шагнул к сармату. Тот показал пустые руки в знак мирных намерений и усмехнулся одними глазами — больше из-под шлема ничего не было видно…

— Гедимин! В этой паутине теней и догадок тебя очень не хватало, — признался Речник, двумя руками сжимая ладонь сармата. Прикосновение к непробиваемой чёрной броне вернуло его в реальность, неясная тревога отступила, и уже не казалось, что смерть у порога. "Не утонем в тумане. Что-то ещё будет, и в этом году, и в следующем," — не очень связная, но бодрящая мысль промелькнула в голове.

— Мы с "Идис" проверяли механизмы, — с некоторым смущением сказал Гедимин. — Подземный транспорт Исгельта Марци… Решили проверить, как ты живёшь. "Идис" нашла тебя по накопителю… Я очень не вовремя пришёл, или…

— Вовремя, Гедимин. Ты успел спасти мой разум и боевой дух одним появлением, — поспешил заверить Речник, он боялся, что сармат уйдёт. Фрисс не надеялся, что Гедимин будет сражаться на стороне Реки или даст Речникам какое-нибудь оружие — это были бы нелепые надежды. Сарматы не помогают людям в их войнах, даже те, чьи станции стоят у Реки, а Древний тем более ничем Реке не обязан. Но хорошо, что он тут — он точно реален, не то что видения Силитнэна и туманы за Клыками!

— Я мало понимаю в ваших делах, — медленно проговорил сармат, оглядываясь по сторонам, — но такие ощущения, как здесь, на любой станции означали бы, что авария близка. Я сказал бы даже — взрыв близок. И тут кипит не облако вероятностей, а целый смерч такой силы, что можно приборы сломать. И какая-то авария уже случилась… твои сородичи пострадали?

Фрисс от неожиданности вздрогнул. Последнего вопроса он не ожидал.

— Да, — Речник кивнул и оглянулся. Никто не заметил появления Гедимина, никто не замечал его и сейчас — высокий чёрный силуэт сливался с ночными тенями. Фрисс заметил, что броня сармата снова стала гладкой и блестящей, а на шлеме вместо знака Ураниума появился странный символ из трёх волнистых линий. Кажется, он обозначал станцию "Идис".

— С той стороны двадцать тысяч, с нашей — три, мы сражаемся каждый день только за то, чтобы не выпустить их наружу. Многих уже нет в живых. Воинов и… и дважды по семь моих жителей. Их просто вырезали, Гедимин, у них даже оружия не было…

— Та война, о которой ты говорил в Городе? — взгляд сармата стал растерянным. — Ты сказал тогда, что какое-то серьёзное оружие вы примените, и врагов как ветром сдует. Не получилось что-то?

— Ничего не получилось, Гедимин. Оно бессильно и бесполезно, — Речник помотал головой. Он понимал, что сармату всё это не интересно и не нужно, но остановиться не мог.

— А взглянуть на это ваше оружие можно? Или оно хранится в тайне? — задумчиво спросил сармат.

— Если тебе интересно — посмотри, оно в этом шатре, — Фрисс откинул полог и позвал Гедимина внутрь. Шатёр был достаточно высоким, чтобы Древний Сармат не повалил жерди, а поместился внутри, не сгибаясь…

Ожерелье и защитный круг по-прежнему загадочно мерцали, освещая шатёр изнутри. Сармат остановился поодаль, разглядывая самоцветы. Его глаза на мгновение расширились, а потом он открыл экраны приборов, встроенных в броню, и сомкнул две пары "усов" на одном из камней. Это был крупный кристалл аквамарина, почти не обработанный. Таких больших камней в Ожерелье было два, все остальные — кроме малахитового полумесяца — гораздо меньше.

— Можешь рассказать, как работала эта вещь? — с явным любопытством спросил сармат. Речник смотрел на него и его манипуляции с большим удивлением.

— Это магия камней, Гедимин, — сказал он, и был готов очень резко ответить, если Гедимин хотя бы ухмыльнётся. — Здесь малахит, аквамарин и горный хрусталь. Это камни разумной силы, жизни, установления порядка и сохранения мира. Река-Праматерь дала им силу… силу противостоять злобе, коварству, гневу и алчности. Мы, защитники и хранители, получаем от них помощь и вдохновение. Инальтеки, грабители и убийцы, — страх, отчаяние и бессилие. Свет Реки-Праматери тысячу раз изгонял их прочь — и вот он погас…

Сармат посмотрел на него без усмешки, грустно и задумчиво.

— А на безоболочник подействовало… — пробормотал он еле слышно. — Но тут разрядка в ноль и ни атома ирренция. Ладно, моё дело — предложить…

— Гедимин! О чём ты? — Речник подошёл поближе, но приборы как были непонятны ему, так понятнее и не стали. — Что ты увидел тут?

— Очень знакомое вещество, Фриссгейн. Не знаю, чья идея была сделать накопитель в цвет природного аквамарина, но получилось похоже — только ёмкость выдаёт, — Гедимин кивнул на приборы. — Обрати внимание на блеск…

Речник впился взглядом в камни — и правда, блестели они очень знакомо… ну да, вот обычный аквамарин, а вот это накопитель… откуда сарматская штуковина в речном артефакте?!

— Вам, зноркам, виднее, что у вас за артефакты, — пожал плечами сармат. — Могу предположить… из твоего рассказа о минералах следует, что эти камешки преобразуют энергию… как мы отделяем виды излучений друг от друга, так и вы, но своими путями. А вот давал им энергию этот накопитель… хороший, кстати, накопитель, с разводящей сборки — такой на подстанциях применяют. Вот только не могу сказать, сколько веков вы его использовали и не заряжали. Ноль энергии, Фриссгейн. Ни кьюгеном больше.

— И поэтому оно не имеет силы, — тихо сказал Речник, наблюдая за пляской огней. — Его пытались зарядить — и двое магов погибли. Чья-то магия на нём.

— Не знаю… Излучения странноватые, не встречал таких раньше, — Гедимин продолжал ощупывать кристаллы металлическими "усами". — То, что я предложу, не оскорбит тебя, твоих предков и ваших богов? Знание обычаев — не моя сильная сторона… но у меня есть реактор и есть кеззиевые фильтры. Эту штуку, если я правильно понял её устройство, надо заряжать ЭСТ-излучением. Мощности сфалта ей хватит за глаза. Проведём эксперимент?

Жёлтые глаза светились азартом. Фрисс растерянно улыбнулся, ещё не веря в спасение.

— Если получится, Гедимин, ты спасёшь всю Реку, — еле слышно сказал он. — А реактор не пострадает?

— Да не с чего, — сармат деловито достал из-под брони светло-серебряные трубки, закупоренные с двух сторон, потом — плоский маленький контейнер и раскладную коробку. По его просьбе Фрисс наколдовал ведро воды в эту коробку, туда же был насыпан непонятный порошок, и после недолгого шипения и пузырения в шатре распространился знакомый запах — так пахло в комнате для дезактивации.

Речник не успел и рта раскрыть, как Гедимин просунул руку сквозь защитное кольцо. Заклятие полыхнуло, оставляя на столе выжженный след, скафандр стал блестеть немного ярче, сармат даже не шелохнулся, только скосил глаза на дозиметр.

— Силитнэн поставил барьер от существ, видел пламя? — смущённо сказал Речник. — Не обжёгся? Я и не думал, что ты руку туда сунешь… Это же магия!

— Да ну, в таком огне даже медь не плавится, — рассеянно ответил Гедимин, ловко отделяя накопители от Ожерелья. Они и были рассчитаны на это — в отличие от обычных камней, скованных оправой, они легко отсоединялись и вдевались обратно. Сармат положил их в серебристые трубки, а трубки — ещё в пару трубок, и пристроил на столе сфалт. Теперь, когда все огни погасли, светился только экран дозиметра, и стало очень темно и холодно. А Гедимин ещё и опустил тёмный щиток на шлеме.

— Фриссгейн, не смотри — глаза выжжет, — предупредил он, отжимая какие-то пластины на прикладе сфалта. Ярчайший свет из открытого реактора Фрисс увидел даже сквозь закрытые веки и ладонь, прижатую к глазам. Что-то хрустнуло, звякнуло, свет погас, как прихлопнутый крышкой, Речник осторожно убрал ладонь. Сфалт лежал рядом с полуразобранным Ожерельем, Гедимин, откинув одну из пластин на прикладе, сосредоточенно нажимал еле заметные кнопки. Что-то сдавило грудь Речника, он судорожно хватал ртом воздух, пока чувство удушья не сменилось сильнейшим страхом и тоской. Снаружи взревели рога и зазвенели гонги — часовые оповещали лагерь о нападении. Топот, лязг и звон, шипение и треск, тихий свист стрел и грохот взрывов сменили тишину. Мимо шатра быстро пробегали отряды и одиночки, а издали уже неслись боевые кличи кланов — Идэвага, Ашшарвег, Кэйронейю и Хеккула подступили к Клыкам…

Фрисс схватил оружие и бросился к выходу из шатра, но остановился, не успев откинуть полог. Невидимая холодная паутина опустилась на лицо, ледяная игла вонзилась в сердце.

— Ничего… только смерть, — прошептал он, медленно оседая на пол. — Последняя ночь…

Он слышал, как сквозь туман, что Речники отходят от скал, а Инальтеки с торжествующими воплями поднимаются по туннелю. Где-то ревел от страха дракон, с треском разлетались магические щиты и ломались опоры шатров. Фрисс поднялся с пола, опираясь на клинок. Один из Хеккула откинул полог, замахиваясь палицей — и взвыл от боли, когда меч рассёк его внутренности. Вторым ударом Речник отсёк ему руку и перерубил горло.

— Фриссгейн, у меня оружия нет, — тихо предупредил сармат, держа руку над сфалтом. — Дай нам с реактором немного времени.

— Я здесь, и я не дам вас в обиду, — прошептал Фрисс, глядя на качающийся полог. Снаружи ревело пламя и шипела вода, топотали Двухвостки и били крыльями драконы. Речник почувствовал, как холод от него отступает — злобное невидимое существо отвлеклось на кого-то другого…

Жгучий зеленоватый свет пучком ударил в потолок пещеры. За спиной Фрисс услышал тихий треск, а за ним — шипение остывающего металла. Запах раствора стал резче и неприятнее.

Айтвег с хриплым воем сунулся в шатёр — и хотел отскочить, но Речник не стал ждать, пока демон позовёт Инальтеков на подмогу. После удара его рука онемела, и он чуть не выронил меч, но Айтвег больше никого не мог позвать. С трудом удерживая клинок, Речник повернулся к Гедимину. Тот, опустившись на пол, вылавливал из раствора трубки с кристаллами. Тугоплавкий металл ещё дымился, вода, капавшая обратно в коробку, тускло мерцала.

— Гедимин, получилось? Ничего не случилось с реактором? — Фрисс хотел подойти поближе, но вспомнил, что Инальтеки могут ворваться в шатёр в любое мгновение.

— Ирренций не так легко переизлучать, — пробормотал сармат. — Всё хорошо, Фриссгейн, сейчас верну накопитель на место, а ты вспоминай, как эта штука включается.

Сине-зеленоватый свет наполнил шатёр и разлился по пещере, заставив всех демонов прижаться к стенам, а Речников — остановиться в изумлении. Волшебные камни горели ярким огнём на ладони Гедимина, Фрисс никогда не видел такого света — даже в те годы, когда сила Ожерелья рассеивала армии Инальтеков в один день! Расправив поблекшее украшение, сармат вернул камни на место — и сильнейший магический поток прокатился по Энергину, вверх — к Реке — и вниз — в тёмные глубины Хесса. Все драгоценности Ожерелья горели так же ярко, как накопители, и Фрисс чувствовал, как чистая и светлая магия течёт над ним, плещется, как воды Реки, и с каждым мгновением набирает силу. По клинкам в руках Речника стекал, каплями падая на пол, малахитовый свет. Снаружи снова донёсся тоскливый вой, топот, звон, воинственные крики. Но теперь бежали прочь Инальтеки, а воины Реки гнали их вниз по туннелю, без криков, но неутомимо и беспощадно. Кричали келнениси, и судя по их голосам, они собирались уничтожить войско Илларгона без остатка. Фрисс чувствовал, что сил у речной армии на это хватит. И никакое превосходство не спасёт Инальтеков…

Он обернулся, еле сдерживая радостный крик. Гедимин стоял у стола и собирал обратно пластины со сфалта, трубки и контейнеры. Зелёные блики от сверкающего Ожерелья дрожали на его броне.

— Надёжная штуковина, в самом деле, — одобрительно кивнул он, указывая на Ожерелье. — Я тут подсчитал по приборам — заряда хватит лет на сто, если включать её каждый год. У неё один режим, как я понимаю… или есть возможность переключения? Чем-то она безоболочник напоминает, такая же неуправляемая…

Краем уха Речник слышал, как все звуки стихают за Клыками и Риетоном — силы Реки наступали, Инальтеки даже не пытались сопротивляться. Божественный свет заполнил все пещеры, затопил их, как Река в дни половодья, и тёмная сила, поддерживающая Илларгона, не выдержала — отступила за пределы Энергина, провалилась обратно во мрак.

— Фриссгейн? — сармат окликнул его с некоторой тревогой. — Слышишь меня? Ты в реактор смотрел? Глаза обожгло?!

Речник сердито заморгал, подавил всхлип — уж очень глупо это прозвучало бы — и хотел обнять сармата, но вспомнил, что так и сжимает мечи в руках. Он остановился, чтобы вернуть их в ножны — и тут тройная вспышка затмила сияние Ожерелья.

Гедимин не успел даже дотянуться до сфалта. Лента серебряного огня обвила его, заключив в кокон, сверху обрушилось и застыло вторым покровом багряное пламя, и поверх огня вылепился из воздуха огромный кусок гранита. Каменная тюрьма сомкнулась вокруг сармата, магические огни погасли, и на мгновение стало тихо.

— Халан, отличные чары — теперь оно точно не вырвется! — сказал Канфен, глядя на камень с холодной злобой. Силитнэн, окинув взглядом обгоревший шатёр, сразу склонился над Ожерельем, прикрыв глаза и бережно касаясь камней и серебряных завитушек.

— Фрисс, ты великий воин. Сколько тебе пришлось удерживать это чудовище? Прости, что не успели к первой вспышке — Инальтеки не давали сделать и шагу, — быстро говорил Халан, глядя то на Фрисса, то на Ожерелье, то на замурованного Гедимина. Речник растерянно посмотрел на мага и правителей, вернул мечи в ножны, выдохнул — и шагнул к Халану.

— Гедимин — не враг! Он пришёл нам на помощь, вернул силу Ожерелью — зачем вы на него напали?!

Силитнэн выпустил Ожерелье из рук, резко выпрямился и впился взглядом в Речника.

— Это существо пришло нам на помощь? — переспросил он. — Сила Ожерелья возросла тысячекратно за доли Акена — это его заслуга? Но какая сила…

— Гедимин? — Халан выглядел удивлённым донельзя. — Древний Сармат, твой союзник? Каким ветром его сюда занесло?

— Речнику Фриссу можно верить, — поднял руку Канфен, переводя взгляд с Речника на неподвижную глыбу. — Думаю, можно освободить пришельца, хотя бы частич…

Грохот рассыпающегося камня оборвал его речь. Гранит пошёл трещинами, источающими резкий зеленоватый свет, и осыпался наземь мелкой крошкой. Гедимин выпрямился, тяжело вздохнул, взял со стола сфалт и повесил на плечо. Поглядев на молчащих правителей, он показал им пустые ладони и повернулся к Речнику Фриссу.

— Похоже, Фриссгейн, я очень не вовремя пришёл. Пойду назад на станцию. Так и думал, что напутаю в обычаях… Ты хоть не в обиде на меня и мои эксперименты?

— Гедимин! О чём ты?! Ты спас всех, всю Реку, все жизни! — Фрисс сжал его руку в ладонях, и было ему впору сгореть от стыда за "гостеприимных" речных правителей. — Подожди хоть немного, никто не хочет прогнать тебя!

— Фриссгейн прав, и мне жаль, что встреча вышла такой… жаркой, — кивнул Силитнэн, с интересом глядя на сармата. — Заклинания не были вредоносными, и всё-таки я хочу извиниться за них…

— Да… Гедимин, твоё вмешательство было очень… неожиданным, — Канфен тоже подбирал слова с трудом. — Но мы очень благодарны за него. Как мы — и Река — можем наградить тебя?

— Я, Халан, рад видеть тебя здесь — и твою станцию на берегу Реки, — сказал Халан. — Если мы можем что-то сделать для тебя или станции… или как-то возместить нанесённый ущерб… Какое возмещение и какая награда устроят тебя, Гедимин?

Сармат по очереди посмотрел на них и покачал головой. Его глаз не было видно за тёмным щитком, только Фрисс чувствовал, как вздрагивает рука, закованная в броню.

— Что вы можете сделать для станции, знорки? — ничего, кроме усталости, не было в его голосе. — Не подходите к ней, и больше мне от вас ничего не нужно. Отныне я не вмешиваюсь в ваши дела, можете меня не бояться. Фриссгейн, если я смог помочь, а не испортить всё — ну что ж, я рад. Это меньшее, чем я мог заплатить тебе за обнаружение "Идис". Самое меньшее.

Он осторожно высвободил руку из хватки Речника. Фрисс быстро выкопал из сумки надёжно закупоренную тростниковую трубку длиной с палец и вложил в ладонь сармата.

— Гедимин, это пряность — куана… не отказывайся, у меня тоже есть представления о долге и благодарности! И прости… глупо как-то получилось, — он вздохнул. Сармат бережно спрятал тростник под броню и на мгновение сжал плечо Речника, а потом шагнул к выходу.

— Подожди, Гедимин Кет, — на его пути стоял Халан. — Жаль, что Река ничем не может наградить "Идис" или тебя, её командира… но, может, ты возьмёшь знак отличия — на память о том, как вернул силу туда, где она иссякла? Это сердолик, священный камень, узором он похож на разгорающуюся звезду. Он хорошо будет выглядеть на чёрной броне…

Таких больших и красивых сердоликов Фрисс ещё не видел — каменный диск занимал половину ладони Халана, тонкие белые и тёмно-золотые слои неровными зубчатыми волнами расходились от центра, и горячее сияние исходило от камня. На Реке сердоликов не было, их привозили с богатого вулканами северо-востока, и Каменные Маги охотились за ними по всей стране… Речник с надеждой посмотрел на Гедимина — такой прекрасный камень, и сармат заслужил его, как никто другой, неужели он откажется? Гедимин покосился на Фрисса — и протянул руку. Будто наполняясь энергией — не то сармата, не то далёкой станции — сердолик загорелся изнутри, переливаясь золотым и багряным…

— Хороший камень, Халан, — кивнул сармат. — От Гвеннона я о тебе слышал… И всё же — чем дальше я от вас, знорки, тем лучше и для вас, и для меня. Это же относится к "Идис". Вам же — чистой воды, земли без ирренция и урана и жизни без войн и аварий…

Он поднял руку в жесте приветствия и прощания и вышел из шатра. Горячий ветер долетел снаружи до тех, кто был в шатре, неяркая зелёная вспышка полыхнула за пологом — и Фрисс понял, что сармат вернулся на свою станцию. Ожерелье Богини светилось ярко и радостно, и Речник, посмотрев на него, еле заметно улыбнулся. "Ну вот! Теперь и оно было внутри альнкита… или не альнкита? Вроде Гедимин его называл просто реактором… Вот дела, наверное, такого на Реке ещё не случалось!" — обрывки мыслей кружили в голове Фрисса, но тоскливых и мрачных уже не было среди них.

— Хм. Я слышал, что альнкит мощнее. Но и то, и другое можно называть установкой — не ошибёшься, — вслух на мысли Речника ответил Халан. — Что, действительно Ожерелье заряжали в установке?!

— Вот я и чувствую — сила огромная, сжигающая, всепоглощающая и не знающая преград… — Силитнэн провёл пальцем по кристаллам накопителя. — Только такая и могла переломить силу Маровита.

— Кого? Мы воевали с Маровитом?! — изумился и запоздало испугался Фрисс. Теперь понятно было, что за холод, ужас и безнадёга накрывали Речников в последние дни! Хороший союзник был у Илларгона, ничего не скажешь…

— Именно, — кивнул Халан. — Ещё немного — и нам с Канфеном и Марвеном пришлось бы общаться с ним лично. А мы к этому пока не готовы. Ну что же — можешь считать, Речник, что мы победили… твоими стараниями в поиске станций и твоим даром в поиске союзников. Осталась пара формальностей, с которыми справится Марвен — и можно будет праздновать и раздавать награды. А сейчас, Речник, ты расскажешь нам всем, что же случилось здесь — и как связаны древний артефакт Реки и сарматская установка…

 

Глава 18. Хрупкий мир

Гонец из нижних пещер прилетел перед самым рассветом. Не опускаясь на землю, этот дракон бросил к шатрам правителей знамёна пяти Инальтекских кланов, и с торжествующим рёвом умчался назад в Иллорну. И ещё до рассвета ополчение Реки и немногие Речники и союзники — в основном раненые, которым всё равно хотелось побывать в Иллорне — выехали из Эула и направились вниз. Армия, преследующая Инальтеков, очень спешила и не взяла с собой Двухвосток из Эула — вот они сейчас и пригодились. Вместе с ними, связанные магическими путами, отправились в путь пленники — Астанену они были не нужны, и по обычаю Реки их следовало вернуть в родные кланы.

— Такое поражение Илларгон запомнит надолго! — в словах Халана было больше надежды, чем уверенности. — Сказал бы "навсегда", но увы — у Инальтеков короткая память. Не могу также сказать, что до других вождей что-то дойдёт — не та народность…

— Ещё раз напомним, — усмехнулся Речник Фрисс. — Силы Ожерелья надолго хватит!

Ожерелье излучало ровный яркий свет из стеклянного ящика, в котором Речник его вёз. Он долго отказывался, но Канфен всё-таки вручил ему артефакт на хранение и указал всем остальным на Фрисса, как на героя, вернувшего силу Ожерелью Богини. Речник уже слышал, как сплетаются за его спиной самые невероятные домыслы, и боялся подумать, как будет выглядеть окончательная версия легенды. Самое плохое, что о Гедимине и его установке в этом предании ни слова не будет. Даже если Фрисс отловит сочиняющих и каждому расскажет, как всё было на самом деле…

Они прошли в Иллорну самым коротким путём, через Дол Удачи — любимейшее место всех, кто желал поймать врагов в западню и атаковать из укрытия. Там же, на выходе из Дола, им и пришлось поставить шатры — долины Светлая Вода и Иллорна были вплотную заставлены жилищами речной армии и согнанных в пещерные тупики Инальтеков. Силитнэн и Канфен пригласили Фрисса на ту Двухвостку, на которой ехали сами — и она медленно и торжественно прошла по всему лагерю, чтобы каждый мог посмотреть на Ожерелье Богини и убедиться в могуществе и благосклонности Реки-Праматери. Потом и Ожерелье, и Фриссгейн были доставлены к шатру Короля Астанена, и Речник не знал, куда спрятаться от смущения. Он-то здесь причём? Ну да, волей Аойгена Фриссу везёт с друзьями… а что, благосклонность Аойгена — это его заслуга? Бог случая сам решает, кому помогать, кому вредить, и сам иногда своей воле удивляется…

— Хватит тебе, Фриссгейн, — Халан не понимал внезапной застенчивости Речника. — Всё началось с того, что ты полез в Старый Город. По своей воле и по долгу Речника, а не по зову богов. Ну вот и принимай почести за следование долгу. Везением тоже надо уметь пользоваться. А будешь много фыркать — Аойген обидится.

Астанен оценил везучесть Речника в шестьсот кун — очень неплохо, и как раз вовремя, чтобы хватило на стальные мечи. Халан же, скинувшись с другими правителями, собирался найти и привезти ему тепловое кольцо для печи и пластины-самогрейки. Силитнэн, немного подумав, наградил его большим кошелём для пряностей с девятью их видами, двумя кувшинами сока Кууси, немаленьким мешком соли и головой желтоватого кленового сахара, купленной у скайотов.

— Спасибо, Силитнэн, но этак мне придётся Двухвостку седлать, чтобы до Канумяэ доехать! — озадачился Фрисс. Правитель Дилан твёрдо пообещал, что Двухвостка ему будет… хотя нет — всё равно он заглянет в Замок по пути на Канумяэ, а значит, сможет забрать все вещи со Склада. Там их до поры и будут хранить.

Астанен щедрой рукой раздавал награды — и Речникам, и союзникам. Многие хорошо проявили себя в этом году, многие прославились. Речнику Фриссу поручили осенью отвести нескольких славных новичков на собрания опытных Речников во Вратах Зеркал — ему Фианнег вернул пропуск, а у новичков пропуска ещё не было. Фрисс немного волновался из-за этого — опять предстояло говорить речи! Впрочем, как до речей, так и до веселья на Островах Кануу было ещё далеко…

Отряды Реки в ночь, когда Ожерелье Богини обрело силу, покинули все верхние туннели и прошли по Энергину, сгоняя Инальтеков к Иллорне. Везде, где находили пленных жителей поверхности, освобождали их и отправляли к целителям. Заключив союз с Богом Смерти, Инальтеки вынуждены были платить за помощь — и многие пленники были принесены в жертву ему, против всех законов и договорённостей. Речники были очень возмущены, а келнениси и Маасы предлагали также нарушить законы и уменьшить войско Илларгона вдвое, а то и вчетверо. Тогда в следующий раз на Реку нападёт гораздо меньше отмороженных демонов! Астанен, правда, не согласился. Канфен, Силитнэн и другие маги творили заклятия, чтобы освободить принесённых в жертву от вечного служения Маровиту, но дело это было нелёгкое.

— Зачем было заключать союз с таким противоестественным и кровавым божком? — не мог понять Астанен. — К тому же слабым божком. Заметь, Илларгон: ты при его помощи не справился с нами, когда Река-Праматерь забыла о нас, а мы легко отогнали и тебя, и его, когда она вернулась к нам…

— Кому везёт с богами, кому нет, — Илларгон спокойно перенёс и поражение, и плен. — Что теперь тебе подскажет великая богиня? Трофеи вы уже отобрали, сколько мы вам ещё должны?

Астирис, Жрец Смерти, смотрел на предводителя Инальтеков с кровожадным блеском в глазах.

— Принести его в жертву Гелину, если он так уважает Богов Смерти — будет польза и Реке, и Хьяктамлону… — вздыхал он. Тхаккур, правитель Млона, идею эту одобрял. Не одобрял Астанен…

Кланы остались должны Реке много кун, много ценных камней и растений, много слитков стали, меди и серебра. Долг этот — знали все Речники — Инальтеки выплатят, пусть за несколько лет, но казна Астанена вновь наполнится. Правители и воины кланов, по большей части, были в плену не в первый раз и знали, что Река милосердна к побеждённым. Поэтому Инальтеки не опасались расправы — Речники удерживали более кровожадных союзников на большом расстоянии. Фрисс, проходя мимо Инальтекских шатров, слышал спокойные голоса, и больше всего пленники волновались о том, кому удастся стать следующим вождём у Идэвага, Чи Улайя и Хеккула. Астанен уже знал имена вероятных вождей, с ними самими был ещё плохо знаком. Элькон из Идэвага собирался заменить Ирдина, Аркен из Хеккула уже правил своим кланом вместо убитого Сайхона. Правда, голоса на переговорах эти новые вожди не имели, их ещё должны были признать в Мерне, там, откуда приходят все Инальтеки…

Новый мирный договор подписали в Светлой Воде правители Реки и притоков, командиры скайотов, тхаккур Хьяктамлона, Маас Фианнег, семеро предводителей Инальтеков, Айвен — главный Айтвег и Фнораллуру, повелитель народца Фнорра. Желающих продолжать войну дальше не нашлось.

— В ближайшие три года будем кочевать поблизости, если что — посылайте гонцов, — сказал Илларгон, когда магические путы перестали удерживать и его, и остальных Инальтеков. — Думаю с Маровитом и другими тёмными больше не связываться — больше проблем, чем пользы.

— Неглупое решение, — хмыкнул Астанен. — Продержишься ещё пять лет без войны? Не устал ещё от бесплодных начинаний?

— Не понимаешь ты ничего в начинаниях, — ответил Инальтек. — У нас ещё двести лет будут рассказывать, как Илларгон загнал армию Реки в болото. А если я в Мерне засяду, что обо мне расскажут?!

Фрисс видел краем глаза, как Илларгон говорил с кимеей-наблюдателем, и она делала заметки для летописи. Потом кимея добралась и до Речника — история Ожерелья была ей очень интересна. Фрисс рассказал всё, как было, и очень надеялся, что кимейская летопись не упустит эту часть легенды…

Все кости были собраны, все погребальные костры догорели, и остался лишь один грустный обряд. Последний поминальный пир, ночь, посвящённая Гелину, крылатому богу, сопровождающему умерших в Царство Хальмена…

Знаки Гелина и Омнексы, богини жизни, были сложены из сухой травы в долине Иллорна, и все собрались вокруг них — враги, друзья и союзники. В ночи трава горела ярко, отблески метались по сводам пещеры, и Фрисс чувствовал, как эти места снова становятся обычным подземельем, а холод и тёмная сила окончательно покидают их.

Астанен называл имена погибших, и все слушали, в молчании склонив головы. Каждый отряд понёс потери — келнениси и Речники, маги и лучники, скайоты и Маасы, драконы и Двухвостки, Инальтеки и демоны-союзники. Многим ополченцам не суждено было ещё раз увидеть Реку… А потом до рассвета все выжившие пили кислуху, ели оставшуюся маву и ирхек, слагали и пели длинные песни. Мало кто проснулся на следующий день, но второй рассвет пробудил спящих, и все стали расходиться из Иллорны.

Первыми ушли Айтвеги и Фнорра, ещё затемно и в большой спешке. Астанен уверен был, что одного похода на Реку им хватит, и в другой раз Инальтеки их сюда не заманят. Неспешно уходили отряды Инальтеков. Улетели келнениси, оседлав Рубинового Дракона. Силитнэн уговаривал Астириса остаться и готовить такие хорошие зелья для Реки, но Жрец Смерти не хотел покидать родной Млон. Скайоты вернулись в города на деревьях. Речники и ополченцы уходили вместе — за ополчением каждого участка прилетала сигнаса, и Речники этого участка отвозили жителей домой.

Авит Айвин выздоровел — свет Ожерелья Богини пошёл ему на пользу — и даже пытался улыбаться, когда вместе с Айому и Сигюн поднимался на борт сигнасы и махал рукой Фриссгейну. Речник оставался в Энергине. С самой весны он мечтал заказать себе стальные мечи — и вот сейчас попал туда, где жили кузнецы-Алдеры, но их не было в Кузнечном Доле, а печи были погашены. Инальтеки с превеликой охотой грабили и притесняли как людей, так и Алдеров, и красные ящеры вынуждены были скрыться и унести металл и уголь с собой. Сейчас по Кузнечному Долу и долине Клуя бродили голодные сердитые Войксы. Алдеры считали плохой приметой работу рядом с Войксами, а для людей эти ядовитые демоны попросту были опасны. Фрисс решил дождаться, пока Войксы уйдут, а красные ящеры вернутся и разожгут печи. Речник попросил однажды Силитнэна заколдовать падальщиков, чтобы они ушли поскорее, но хельский маг возразил, что Энергин от падали тоже кто-то должен чистить. И Фрисс этим заниматься не будет.

Вместе с Фриссгейном в Энергине сидели те трое молодых Речников, которых он должен был проводить во Врата Зеркал — Нийокес Лакасти с Островов Джалур, Укана Менагиева с берегов Дистана и Тарвис Хална с Синдалии. Все они успели уже проявить себя, а задержаться их заставили не Врата Зеркал, а неопасные, но неприятные ранения. Фриссгейн развлекал их легендами о Речниках былых времён и о тех, с кем они могли на Островах Кануу встретиться. Нийокес Лакасти жадно выспрашивал о Чёрных Речниках — среди его предков был Чёрный Речник и чародей Кевегн с Островов Джалур, он рассчитывал повторить судьбу прародителя…

Потом Нийокес, Тарвис и Укана покинули Энергин, договорившись о встрече на Островах Кануу. С ними улетел и Кестот Ойя. Перед отлётом он подошёл к Фриссгейну и вручил ему шлем, покрытый пластинами речного стекла — потяжелее простого кожаного, но и попрочнее.

— Кажется, тебе везёт в магии? Мне нет. Бери, пригодится когда-нибудь. Хороший шлем, и ещё Каменный Маг приделал к нему пару крошек оникса. Это как будто должно уберегать от внезапной, глупой и нелепой смерти. Пользуйся, Фриссгейн.

Речник смущённо поблагодарил. Вообще, уважение таких Речников, как Кестот, дорогого стоило и без подарков… А хороший шлем — вещь нужная.

Всё меньше и меньше палаток оставалось в пещерах. Правители уходили последними.

— Обрадовал Астанена новой станцией, — признался Халан, собираясь на поверхность. — После того, что сделал для нас Гедимин, он даже не расстроился. Такие дела, Фриссгейн… скорее всего, связь с Древним Сарматом мы будем поддерживать через тебя. Вот любопытно, ты всем рассказываешь, как он восстановил Ожерелье — а он рассказывает кому-нибудь, как человек нашёл для него станцию? И какую станцию — "Идис", легенду сарматов!

— Ты же слышал — он даже после твоих заклинаний сказал, что благодарен мне, — нахмурился Фрисс. — Я вот думаю — если эта легенда оказалась не легендой, может, и Старое Оружие существует — и его можно найти?

— Разница есть, Фриссгейн, — качнул головой Халан. — Большая разница. Сарматы не гибли сотнями, разыскивая "Идис". А Речники уходят на Запад — и даже костей потом не найти. Можешь, конечно, одолжить у Гедимина скафандр и пересечь Гиблые Земли без лишнего облучения…

Правители улетели, и Фрисс остался в компании Речников, тоже дожидающихся ухода Войксов из Кузнечного Дола. Через день кимея, пробегающая мимо, рассказала, что Алдеры уже вернулись и разжигают печи. Осталось найти способ миновать Войксов и не вымазаться в их отраве…

 

Глава 19. Осень

Войксы покинули Кузнечный Дол в первых числах месяца Каени, когда холодный осенний ветер начал проникать в пещеры и приносить с собой пожелтевшую листву. От его дуновения бесцветные подземные травы пожухли, съёжились, в глубокие щели забились слизняки и многоножки, и бурые скалы стали безжизненными и жуткими.

Речник Фескет первым решился сходить к вулкану Иррини и проведать Алдеров. Всего шестеро в этом году поставили там свои печи, и никого знакомого среди них не было.

— Любопытное дело — откуда-то пришёл чёрный Алдер, и там его кузница! Впервые вижу их, так высоко они не поднимаются, — поделился удивлением Фескет, вернувшись в шатёр. Фрисс посмотрел на него с интересом. О чёрных Алдерах он слышал — если верить магам, даже их красные соплеменники признают, что у них лучший металл и самые умелые кузнецы…

— Как его зовут, не узнавал? — спросил он у Фескета.

— Звигнел, — конечно, Фескет всё узнавал. — Чёрный Алдер Звигнел. Живёт на том краю Клуи. Говорят, неплохой Маг Металла. Попроси его сделать заклятые клинки! Тебе, герою Реки, не к лицу ходить с обычным куском железа!

Фрисс только грустно улыбнулся. Геройство геройством, а дома ждёт разорённая пещера, предстоит ещё закупать зерно, и броню он думал купить, и ещё свадьба, а шестьсот кун — не такое великое богатство… Речник Фескет давно обзавёлся стальными мечами, у него позади и свадебные траты, а Фрисс ещё должен как-то уложиться в триста кун за один клинок, хотя хорошее оружие может стоить и пятьсот, и восемьсот… Какая уж тут магия!

В тот же день Речник спустился вниз, мимо Риетона и Клыков, радуясь по дороге, что Друзья Трав приучили армию убирать за собой. Прошло не так много дней, а уже с трудом можно было понять, где был лагерь…

У подножия Иррини красный Алдер устанавливал печь для будущей кузницы. Фрисс предложил помощь, но демон отказался — несколько его соплеменников должны были вот-вот появиться, достроить кузницу и взяться за работу. Он пожалел, что не может принять заказ — соплеменники ещё не решили, будут ли они работать в этом году — но о Звигнеле отозвался хорошо и указал дорогу к его печи.

Следующее живое существо Речник увидел у вулкана Клуя — второй Алдер сидел у каменного строения, наполовину ушедшего в застывшую лаву. Этой кузнице было много лет, её после извержений откапывали — она не сильно страдала от подземного жара. Алдер показал Речнику несколько мечей и кинжалов, но Фрисс ничего не выбрал.

— Хорошо, что вы отогнали Инальтеков, — сказал красный ящер. — Если повезёт, мы будем тут работать семь или восемь лет. Металл есть, приходите.

Где-то между долинами Клуя и Тер — чёткой границы меж ними не было — Фрисс наткнулся на большой дом из каменных плит. Как и все жилища Алдеров, неуязвимых для огня, строение объединяло в себе и кузницу, и спальню. Чёрный Алдер вешал на стену образцы оружия и помахал Фриссу рукой.

— Перейди огневой перевал за горой! — произнёс Фрисс условную фразу-приветствие. Алдер уже встречался с Речниками, и фраза не удивила его.

— Сегодня день красного цвета, — вильнул он хвостом. — Ты за оружием или доспехами?

Более мирные орудия у Алдеров не заказывали. Некому было — жители сюда не заходили, а Речники мирными орудиями не интересовались.

— За оружием, — Фрисс коротко описал, что именно ему нужно и сколько он готов заплатить. Алдер тихо зашипел в задумчивости.

— Жаль, что ты стеснён в средствах. Мои заклятия довольно надёжны… Ну хорошо. Так какое имя нанести на клинок? Фрисс?

— Фриссгейн Кегин, — сказал Речник. — Но смотри, больше восьмисот кун я заплатить не смогу. Когда ты закончишь?

— Приходи через шесть дней, — ответил Звигнел. — Нет, правда, жаль. Хорошие заклятия.

Речник со вздохом кивнул. Далёкие предки извели весь металл мира Орин, и теперь он лежит грудами радиоактивной пыли, а каждая железка в Орине стоит бешеных денег… Ничего, мечи Алдерской работы хороши и без заклятий!

Эти дни Фрисс провёл в полётах и счёте денег, летая от Липы к Замку Астанена, от Замка к Островам Сарола, с Островов на берега Синдалии. Забрал у Илса и Танекса столько Листовиков, что корабль просел под их весом до самой воды, купил несколько бочек солёной и связок вяленой рыбы у синдалийцев, обвешался огромными луковицами Хелтори и связанными за усы семенами Униви, запасся корнями Зелы и парой бочонков заквашенных листьев Стрякавы, Зелы и Мекесни. Смесью этой хорошо было закусывать кислуху… покупать пойло из тины Речник не собирался, он и сам умел его готовить.

Перед возвращением в Кузнечный Дол он заглянул в покинутый храм Аойгена и заделал один из проломов в стене — разрушения были велики, Фрисс провозился весь день и остался недоволен сделанным.

Кристаллы-светильники ярко вспыхнули, едва Речник переступил порог. Он принёс Воину-Коту копчёную рыбу и миску мавы.

— Всё случилось по твоему слову, Аойген. Демоны изгнаны, а Река свободна. Не оставляй нас и впредь…

На седьмой день Фрисс, пересчитывая в уме куны, спустился в долину Тер. Беда была в том, что торговаться с Алдерами — значило навлечь на себя очень много неприятностей и бед в любом деле, связанном с железками. А оружие, купленное не по Алдерской цене, проще было сразу закопать в Змеиных Норах. А ящеры знали цену своей работе — немаленькую цену… Фрисс боялся, что придётся оставить один меч в залог и выкупать его в следующем году.

Речник с опаской взялся за рукоять нового меча. Тёмные извилистые линии покрывали поверхность синеватого металла. Никаких украшений не было — только на рукояти большего меча виднелись языки пламени из тонкой жёлтой проволоки, а на меньшем мече — несколько изображений молнии. Фрисс рассёк мечами воздух, опробовал их на травяной кукле у крыльца и понял, что более удобного оружия он в руках не держал.

— Хороший металл, — кивнул он Алдеру.

— Плохого не делаем, — ящер издал негромкое шипение. — Этот меч я зову Хьиста — Молния. Этот — Схайа, или Огонь. Доволен? Берёшь?

— Беру, — кивнул Речник. — Твоя цена?

— Ш-ш-шес-с-сть с-с-сотен, — просвистел Звигнел, покачивая хвостом. — Огненный кот не прос-с-сил брать больше. Ш-ш-шес-с-стьс-с-сот за оба клинка. С-с-сразу заплатишь?

— Огненный кот?! — Речник был ошарашен. — Это малая цена, мастер, ты уверен в ней?

— Он за тобой прис-сматривает, — кивнул ящер. — Его благос-склоннос-сть дороже денег. Пользуйс-ся оружием, оно хорошее.

Больше Звигнел ничего не сказал — забрал плату и ушёл в кузницу. Фрисс постоял немного у крыльца, рассматривая мечи, и осторожно вложил их в старые ножны. Неудивительно, что Алдер узнал Аойгена, когда с ним встретился! Удивительно, что бог-кот заботится о делах простого Речника…

Фрисс опять спустился по Реке — в этом году надо было заглянуть в Фейр. На участке было тихо и грустно, многие жители носили траур по убитым в Энергине, но обычные дела осени не оставляли времени на тоску. Однако о свадьбе в этом году не могло идти и речи — брат Кессы погиб, семья Скенесов оплакивала его. Сама Кесса была грустна, но не сильно горевала, странная мысль утешала её, и эту мысль Речник Фрисс от неё услышал.

— Я всё знаю! — прошептала она ему у старого причала, оглядываясь, словно её могли подслушать. — Ты взял их всех в страну Речников, да? Им хорошо там? Ты видел там Йора? Это здорово, что ты позволил им туда войти!

Речник склонил голову в печали. Хорошо быть жителем… Можно верить, что умершие не мертвы — кто видел их мёртвыми? Они навсегда остались там, откуда прилетают Речники, в мире, полном приключений и подвигов, заплатив старым именем за дружбу с Чёрной Речницей Ойгой и джалурским магом Кевегном…

— Им хорошо, Кесса… — сказал он, думая о хрустальных чертогах Кетта, великого бога вод.

— Я хотела бы видеть ту землю! — прошептала Кесса.

— Не спеши, — только и ответил Речник.

Семейства Скенесов и Мейнов обсудили между собой победу над Инальтеками и подарили каждому Речнику бочонок хорошей кислухи. Фрисс отказывался, но в конце концов взял дар и пообещал вернуть пустой бочонок по весне. Вода в Реке уже была холодной, а заброшенная пещера у истоков взывала к хозяину, и вскоре Фриссгейн улетел на север.

Служитель Ир встретил Речника у Замка, он ещё носил траур, но уже ничего не боялся.

— Твоё имя окружают легенды, — сказал он, глядя на Фрисса. — С каждым днём их больше. Скажи, верить им или нет?

— Главное, новых не сочиняй, — покачал головой Речник.

На Складе его уже ждали драгоценные артефакты — тепловое кольцо и самогрейки, с которыми в пещере будет тепло, теплее даже, чем с бесконечным запасом дров и неостывающей печью. Силитнэн тоже исполнил своё обещание и припас для Фрисса разнообразные пряности. Кладовщик Кимлан восхитился новым оружием Речника и посоветовал скорее купить броню — мол, при его жизни надо заковаться в металл с головы до ног! И Фрисс собирался последовать совету и заказать пластины для брони — если Звигнел не уйдёт из Энергина в следующем году.

Казначей Мирни Форра на мечи посмотрел, но остался спокоен — такие вещи не интересовали его.

— Что у вас там постоянно происходит? Ничего уже не понимаю, — пожаловался он, отсчитав Речнику двадцать кун — жалование за месяц.

Фрисс не встретился с Силитнэном — маг уже улетел на Острова, но зато зашёл в Архивы и под присмотром Алатикса внёс в древнюю историю запись о станции "Идис" и её командире Исгельте Марци, великом изобретателе и создателе подземного транспорта. Алатикс несколько раз спросил, правду ли рассказывает Фрисс, но разрешил оставить эти строки в летописи.

У Алатикса была своя странная история в запасе. Летом Речник слышал о маге, потерявшем дар после столкновения с туманом Маровита, отнимающим разум. Алатикс знал продолжение этого рассказа — маг по имени Синадин должен был стать его помощником в Архивах, но в один из дней встретился с драконьим магом Нильгеком. Нильгек заявил, что может вернуть Синадину дар… и вернул. Синадин вновь полетел на войну, а Келвесиенен попытался выяснить, как Нильгеку это удалось, но не добился ничего. Фрисс был поражён, но согласился, что у каждого могут быть свои тайны…

В столовой Фрисс встретил одного из правителей, Халана, и с радостью сел с ним за один стол. Халан тоже рад был встрече.

— Только что вернулся с "Флана", — сказал он, весело глядя на Речника. — Видел нашу новую станцию. Ты прав, берег она украшает. Не знаю, что говорил Гвеннон обо мне Гедимину, но Древнего Сармата он ругал при мне на все корки. Не только из-за спора вокруг подвалов и опор. Уже десять сарматов с "Флана" ушли к Гедимину и возвращаться отказались. Одного из них я видел краем глаза — он был в скафандре "Флана", только название закрасил и сверху написал "Идис". Ну и Гедимина видел… они вдвоём что-то обсуждали с Крысой Моджиса. Любопытное зрелище — сарматы, беседующие с крысой…

Халан возвращался на Дзельту, семья заждалась его, а Фрисса ждали на Островах Кануу — и новички, и старожилы. И ему пришлось-таки говорить речи, представляя всем Речникам своих подопечных — Нийокеса, Тарвиса и Укану. Они получили пропуска и теперь могли не ждать Фрисса, если им захочется побывать на Островах Кануу и заглянуть во Врата Зеркал. А Фриссу вручили зелёную ленту и перо сокола — знак отличия, который он теперь будет носить на Островах, чтобы все знали, какой он славный Речник. Такие значки раздавал — придумывая на ходу — местный предводитель и хозяин Островов, Речник Митиен, когда-то переселившийся сюда из страны Куо. Он же заколдовал корабль Фрисса, придав силы его плавникам, когда Речник собрался улетать.

Это было очень кстати — со Склада Фриссгейн забрал столько всякой всячины, что хиндикса еле могла приподняться над водой и каждым судорожным взмахом плавников выражала своё возмущение. Взлетать она отказалась, и пришлось плыть вверх по Канумяэ, против течения, медленно, зато в безопасности. Далеко плыть — на самый север, к белым скалам и роднику, с которого начинается Канумяэ…

Фрисс десять лет не был тут — и теперь с восторгом глядел на высокие скалы и сбегающий с них водопад. За эти годы обрыв не стал ниже, родники не иссякли, и Речник надеялся, что не изменилось и всё остальное.

— Речник! Откуда ты? — удивился незнакомый житель, который помог Фриссу пришвартовать хиндиксу.

— Живу я тут. Из рода Кегиных, если нас тут ещё помнят, — ответил Фрисс. — А ты чей, и давно ли здесь?

— Кегин?! Пещера уж сколько лет заброшенная, думали, никого из вас не осталось, — покачал головой житель. — Я из рода Сия, восемь лет тут живём. Зовут Менно.

— Фриссгейн, — Речник пожал протянутую руку. — Пещеру нашу не заселили?

— А вот смотри… — Менно слегка помрачнел. — Мы не трогали ничего. Но по весне там началось шебуршение, и мы решили заглянуть. Еле унесли ноги. Там какая-то тварь, в темноте, по ночам таскает рыбу из сетей, к себе никого не подпускает. Ну, у тебя-то королевское оружие, от тебя она не спасётся! Ты, наверное, славный воин?

— Славный ли, нет ли — но пойду и узнаю, кто там завёлся. Моя хиндикса здесь постоит, ладно?

По входу в пещеру Кегиных любой понял бы, что никто там не живёт уже много лет. Травяной и лиственный мусор накрыли порог, обветшала занавесь из коры, заменявшая дверь. И всё-таки кто-то углубил удобную нишу в стене, где можно было посидеть в жаркий день, наслаждаясь прохладой, и свежая вода была на каменном алтарике Реки-Праматери.

У входа в пещеру Фрисс остановился и прислушался. В пещере что-то было. Тихое, малоподвижное, но, несомненно, живое и чуждое. А потому он вынул один клинок из ножен, прежде чем откинуть занавесь, и не стал закрывать её за собой. В пещере были цериты-светильники, но перед отлётом Речник надёжно укутал их, чтобы никакая живность не прилетела на свет.

Во мраке пещеры клинок начал светиться, неярко, но отчётливо, тёплым жёлтым светом. Фрисс удивился и обрадовался. Мимо боковых пещерок он прошёл к главной комнате — и услышал тихий шорох, совсем безобидный. Выхватив второй клинок, Речник отступил к стене — и вовремя, огромная бесформенная тень уже летела к нему. В свете мечей блеснули тонкие острые когти, Фрисс рассёк воздух между тенью и своим лицом — и противник пронзительно вскрикнул. Что-то заставило Речника второй удар нанести плашмя, отбросить, а не рассечь. Тень попятилась.

Фрисс наугад провёл мечом вдоль стены — и не ошибся, цериты были именно там, удар сбил с них колпаки и обмотки, и белый свет залил пещеру. Кристаллы сюда привёз ещё Гевелс Кегин, а он в камнях разбирался и никчёмные покупать не стал бы. Даже через десять лет они сияли ярко и ровно.

От света и сияющих мечей в углу спряталось чёрное мохнатое существо, завернувшееся в огромные перепончатые крылья. Из-под когтистой ладони едва мерцали выпуклые золотистые глаза.

— Квэнгин? Южный демон, повелитель летучих мышей? Какая сила выгнала тебя из моховых лесов и привела в мою пещеру?! — Фрисс в удивлении потянул существо за крыло. Квэнгин ничего не ответил, только спрятался под крылом. Для своего рода он был мелким, на две головы ниже Речника, и сейчас всем видом показывал, что он самое безобидное существо. Речник посмотрел на него озадаченно.

— Не бойся меня. Если ты не нападёшь снова, я тебе вреда не причиню, — сказал он успокаивающим тоном. Квэнгин выглянул из-под крыла и вдоль стены отполз в самоё темное место. Первый удар Речника повредил ему руку, сейчас крылатый пришелец зализывал рану и тихо скулил.

Фрисс оставил его в покое и пошёл дальше. Почему-то он был уверен, что Квэнгин не нападёт.

В других комнатах никто не жил, все вещи стояли там, где Фрисс оставил их, и ни одна летучая мышь не завелась и не нагадила тут. Может, Квэнгин отгонял их от своего логова? У себя в джунглях эти демоны селятся в пещерах и развалинах, и там, где они живут, летучие мыши не заводятся…

Речник вернулся в главную комнату, заглянул в тёмный угол, переглянулся с Квэнгином и пожал плечами. Пусть всё остаётся как есть, а ему сейчас нужно разгружать хиндиксу и переносить припасы в кладовую… если только там не завёлся дракон!

Менно Сия помогал ему по мере сил, но даже вдвоём они провозились целый Акен, таская бочки, связки и пучки и складывая их в холодных нижних пещерах. Фрисс вымел гору мусора и сгоряча хотел выкинуть огромное гнездо из травы и листьев, но вовремя понял, что оно принадлежит Квэнгину.

Пришелец с Юга так и не выбрался из угла, хотя выглядел уже не таким напуганным. С интересом наблюдал за Речником, пристраивающим в главной комнате трофеи из Туннелей Аскес. Потом перебрался в пещерку с лиственным гнездом и устроился там. Фрисс, поразмыслив, погасил цериты в коридоре около этой пещерки. Может, в темноте существо не будет так бояться?

— Квэнгин! — окликнул он пришельца, когда цериты погасли. — Здесь вода и рыба. Если голоден — ешь, я не буду на тебя смотреть.

У него ещё много было дел в пещере — найти место для сна и то, чем застилают его, прочистить зимнюю вентиляцию — в комнатах было душновато, принести воды и наполнить бочки. Он и не заметил, как стемнело.

Никто не тронул Речника ночью, хотя он слышал сквозь сон, как в комнату вошёл Квэнгин, посмотрел горящими глазами и направился к выходу. Наверное, существо летало на охоту — они ведь ночные хищники…

С рассветом оно спряталось в тёмной пещере. Фриссу было не до существа — он расставлял по комнатам пластины-самогрейки, искал почётное место для теплового кольца и торжественно — даже обитатели четырёх пещер по соседству пришли посмотреть на это — соединял все элементы со стальной рыбой. Речник быстро нашёл, как заставить накопитель испускать лучи и как останавливать излучение — оно исходило из "глаз" рыбы и управлялось прикосновением к плавникам. Фрисс зарядил и цериты, теперь в пещере было светло, как днём. Потом сходил к соседям и поделился энергией с ними. Благодарный Менно Сия принёс ворох листьев Агайла — на циновки. Речник сказал, что сплетёт их сам — это не работа, а отдых.

— Крылатый демон теперь у тебя живёт? — спросил Менно с живым интересом. — Не боишься?

— Я Речник, Менно, ещё не хватало демонов бояться, — отмахнулся Фрисс. — Пусть живёт. Рыбу воровать не давайте, но не убивайте, если поймаете. Это житель пещеры Кегиных.

Днём местные кошки сидели у пещеры, принюхиваясь к запаху рыбы и Листовика, Фрисс обрадовался им — их появление означало, что его пещеру признали жилой, и что он снова полноправный местный житель.

Вечером Речник сидел у теплового кольца, смотрел на искры и переливы внутри толстого цветного стекла, источающего жар, и неторопливо плёл циновку из листьев Агайла и Руулы. Часть церитов он погасил, и на тепло и полумрак из своей норы выбрался Квэнгин. Он устроился рядом, глядя то на кольцо, то на Речника.

— Ну вот. Будем зимовать вместе, — добродушно сказал Фрисс, видя, что существо не настроено нападать. — Теперь тут тепло, и всегда будет тепло. Наверное, ты совсем замёрз в наших краях, после моховых лесов Юга?

Квэнгин поёжился.

— Всегда холодно, наверху, под землёй… — еле слышно сказал он. Речник понял его слова — существо говорило на языке хелов, с трудом — мешали клыки — но внятно и осмысленно.

— Теперь будет по-другому, — Фрисс перешёл на тот же язык. — Мой друг подарил нам много тепла, пещера прогреется, а холодный ветер мы не впустим.

— Ты говоришь по-нашему? — Квэнгин сильно удивился. — Никто здесь не говорит по-нашему.

— А я научился на Островах в Зелёном Море. Ты не с Островов родом? — поинтересовался Фрисс. Квэнгин неожиданно засверкал глазами и подался в сторону.

— Ты маг, да? — настороженно спросил он.

— Нет, — ответил Фрисс. — Я Речник. Воин и страж Реки. Кто из магов тебя обидел?

— Речник… — тихо повторил Квэнгин. — Хранитель закона. Великий воин. Здесь много говорят о вас. Значит, мне повезло попасть в твою пещеру… Я Инмес. Инмес из Пурпурного Леса.

— Рад знакомству, Инмес, — Фрисс осторожно сжал кончик крыла. — Моё имя Фриссгейн. Повезло ли тебе, сам решай, но безопасность, еда и тепло — это у тебя будет. Кому из богов ты поклоняешься, и как твой народ относится к Аойгену, повелителю случая?

— Мы уважаем Аойгена, но только смельчаки ему поклоняются. А наш покровитель — Маровит, Туманный Страж, — признался Квэнгин и по-кошачьи потёрся щекой о плечо Фрисса.

— Маровит? Бог Смерти, похититель разума? И кто после этого смельчак, по-твоему? — Речник покосился на хеска.

— Маровит не пускает мертвецов к живым, — серьёзно сказал Инмес. — Он охраняет границу, он скрывает тайны. И он наш покровитель. Я буду ловить рыбу и Листовиков для тебя, но мы не будем ссориться из-за богов…

— Да уж, это пустое дело, — согласился Фрисс. — Не убивай никого в его честь, и мы уживёмся. А боги разберутся без нас. Подержи этот лист…

Над Канумяэскими скалами темнело. Ещё много дней оставалось до зимы, а весна была дальше, чем горизонт.