— Что же выходит — у нас теперь будет на каждом берегу по станции?! Нет, не любят нас боги… — Тенсен Повилика тяжело вздохнул. — Нет, я рад, что один источник Сиджена так хорошо поместился в другом, но здесь и так было достаточно сарматов. И опасных вещей, и зелёного свечения!

— Тенсен, не вижу я, чтобы тебе мешали сарматы. Не ходи туда, как раньше не ходил, и никто тебя не тронет, — Фрисс пожал плечами, объяснять и уговаривать ему надоело. — А Листовики у тебя вкусные получились. Ничего, что так скоро забираю у тебя хиндиксу?

Копчёный Листовик, и правда, был очень хорош. Или Речнику после Би-плазмы любая человеческая еда казалась вкуснятиной… Он купил себе половину Листовика на те деньги, что получил от Тенсена за корабль. Конечно, наринекс был не очень рад, но признавал, что Фриссу пора лететь. Корабль ему сильно помог — он успел наловить три десятка летучих семян Акканы, и теперь они окружали его хижину, трепеща на ветру и норовя сорваться с привязи. Каждое семечко могло поднять в воздух взрослого человека и охапку дров, и Тенсен собирался сделать из них много маленьких летающих приспособлений — такие штуки носили название "халга", были не слишком надёжны, но летали хорошо, и многие жители пользовались ими. Семена Акканы реяли на пути летающего корабля, наполняя небо над Рекой, и с каждого участка кто-нибудь летал за ними следом и пытался поймать хоть одно. Фрисс поднялся выше, чтобы не зацепить летунов…

Снова он стоял на палубе хиндиксы, вдыхая свежий речной ветер. Скафандр был надёжно спрятан, броня и одежда заштопаны и приведены в порядок, обгрызенные мечи отмыты и отполированы — и Фрисс нашёл на них кучу мелких трещин, огорчился, но делать нечего — придётся заменить оба клинка. И сам Речник был немного потрёпан и обзавёлся множеством мелких шрамов, особенно на ногах, но все раны уже закрылись. Только одну вещь из Старого Города он не стал прятать — стальную рыбу, странное сарматское украшение…

Речник уже думал, где за осенние месяцы раздобыть волшебную печь и пару пластин-самогреек. Гедимин подарил ему столько энергии, что можно весь Стеклянный Город насытить — а он будет топить печь дровами?! Только для настроения и для приятного запаха. Купит печь и самогрейки и никогда больше не будет бояться холода. Цериты в пещере должны были сохраниться, им энергия накопителя тоже будет полезна. А там постепенно можно будет с соседями поделиться… будут жить на Истоках так же спокойно и уютно, как сарматы на станции. Но сначала надо забрать деньги у Фиоса Хагета. И дрова забрать — немного, чтобы было что кинуть в печку хиндиксы или для запаха в пещере пожечь. А на остальные деньги купить пластины. Интересно, где их лучше поискать? Может, Канфен или Морнкхо подскажут…

Фрисс смотрел на Реку и повсюду видел суету, но не испуганную, а деловитую — конец лета был отмечен созреванием множества ценных растений, и жители спешили собрать их все. Лепестки Мелна и луковицы Хелтори, сухие стручки и светло-розовый пух Орлиса и огромные летучие семена Акканы, драгоценные ягоды Кууси — и деньги, и источник ценной приправы, семена пряных трав — Кемши и Униви… не говоря уже о Листовиках, которые большими стаями спускались по Реке! Вода, охлаждённая дождями, уже была не очень приятной для купания, но жителям было не до сидения в воде. До пролетающего корабля долетал дымок из коптилен и сушилен, запах кислых ягод Кууси и свежей рыбы. На некоторых участках все сезонные растения были выбраны до последнего — остались только те, которым надлежало дать семена, и их успели отметить крашеной травяной лентой Друзья Трав. У них тоже было хлопотное время — жители вовсе не желали извести все ценные растения под корень, но легко увлекались. Друзья Трав летали на своих зелёных хиндиксах по всей Реке. Тоже Речники, своего рода…

Тенсен Повилика сказал Речнику — с тревогой и опасением — что ополчение с участка "Флан" до сих пор домой не вернулось. Значит, в Энергине ещё не настал мир. Поэтому Фрисс вглядывался во все подозрительные скопления людей — не захвачены ли участки Инальтеками? Нет, демоны не встретились ему — ни у Ладин-Кема, где он огорчил Фиоса Хагета, забрав у него всего двадцать охапок сухой травы и вернув себе восемьдесят четыре куны, ни даже у Фейра — хотя за Фейр опасаться стоило, до Провала там недалеко.

На участке Речнику обрадовались — он прилетел как раз вовремя, чтобы произнести несколько слов над свежесобранными лепестками Мелна. Большая каменная плита под обрывом была завалена этими лепестками с высокой горкой. Рядом расхаживал Сьютар Скенес — важный до невозможности, в головном уборе из совиных перьев. Без жреца такое важное дело обойтись не могло!

Фрисс охотно сказал все слова освящения, показал всем любопытствующим стальную рыбу и скафандр и подарил смутившейся Кессе Скенесовой единственное в мире зеркало из древнего тлакантского стекла. Гедимин вплавил стекло в лист гладкого чёрного фрила, а в выступающих краях сделал несколько отверстий и привесил какие-то детальки. Фрисс по соседству привязал перья и сухие семена, получилось более чем странно. Кажется, Кессе понравилось. Гевелс Скенес в ответ вручил Речнику связку копчёной рыбы, чем очень его порадовал.

Эммы на участке не было — она ушла в степи за колдовскими травами, в пещере Фирлисов остались её родители, но от них Речник ничего не добился, кроме горшка дрянной кислухи.

Ополчение Фейра ещё не вернулось домой и никак не давало о себе знать. Жители слегка тревожились, и Фрисс решил не сидеть на участке долго, а сразу слетать в Замок и выяснить, что творится в Энергине. Он часто думал потом, что заставило его лететь в Замок, а не сразу к Провалу… воля Аойгена, не иначе.

Чем дальше Фрисс улетал от Старого Города, тем ему становилось тревожнее. Слишком долго он был среди призраков Тлаканты, в стороне от Реки и её жизни, и вот теперь непонятная угроза заставляла его подгонять полёт хиндиксы. За Фейром он остановился только один раз — у Огненной Кручи, на последнюю перед Замком ночёвку.

Храм Аойгена был всё таким же заброшенным, сумрачным, но безмятежным. Фрисс положил на алтарь пару копчёных рыбин и налил кислухи в пустую расписную чашу с отколотым краем.

— Хвала тебе, Аойген, творец удач и невезений! Старый Город снова оживёт — это твоя воля и твоё деяние! Спасибо тебе за станцию и за наши с Гедимином жизни…

В этот раз ничего, кроме церитов, не горело в храме, но тепло исходило от древней статуи, а цериты, давным-давно расколотые и еле светившие, вдруг срослись обратно и стали целыми, большими и яркими. Может, заменил кто? Увидеть бы этого доброго человека…

Вскоре хиндикса Речника зашла на посадку у Замка, и служитель Ир привязал её к каменному кольцу. Почти не было кораблей на причале, а Ир явно был напуган, и напуганным ходил не первый день.

— Тьма движется… Гелин расправил крылья над нами! — с тоской пробормотал он на вопросы Фрисса, но толком не сказал ничего. Что-то у Астанена не складывалось в Энергине… Речник спросил, кто из правителей в Замке сейчас, и услышал, что все под землёй, как и маги… и даже Морнкхо покинул Замок и за Речниками отправился в подземный лагерь. А это уже ни в какие ворота не лезло! Того и гляди, кимеи пойдут воевать с Инальтеками… Неужели там такая беда?

Фриссгейн понимал уже, что без него в Энергине тоже не обойдутся, но лететь к Инальтекам с обгрызенными и потрескавшимися мечами? Так что он пошёл на Склад — там, среди прочего, был запас стеклянного оружия для тех Речников, кто не слишком привередлив. Стеклянный Город платил часть налогов этими мечами и кинжалами, Речники могли брать их — если не для продажи — совершенно бесплатно.

На Складе было так же тревожно и людно — десять служителей, открыв нараспашку двери, выносили наружу охапки оружия и утаскивали в сторону драконьего двора. Указания им давал высокий седой Речник с иссечённым шрамами лицом. Фрисс узнал его — это был Кестот Ойя из Нэри-Кема, один из командиров Реки, видевший не один десяток войн с демонами и людьми и без крайней необходимости в Замок не приходивший. Кладовщик Кимлан скромно прятался в углу, Фрисс, не желая мешать Кестоту, подошёл к нему и тихо спросил, остались ли на Складе мечи. Посмотрев на рассыпающееся оружие Речника, Кимлан тихо свистнул и попросил не забирать его — будет что показать посетителям! Фрисс покосился на три оставшиеся пары мечей и стал выбирать пару по руке, и тут Речник Кестот заметил его.

— Кажется, это ты Речник Фриссгейн. Колдун-южанин хотел чего-то от тебя… но это уже неважно. Ты чуть ли не последний, кого я нашёл. Времени мало, полетишь со мной на драконе. Что с твоим оружием?

— У крыс Старого Города зубы прочнее мечей. Обгрызли, — коротко ответил Фрисс, забирая новую пару мечей себе. — Я только что оттуда. Что слышно из Энергина, Речник Кестот?

Старший Речник сквозь зубы помянул Вайнега, отступил на шаг и пристально посмотрел на Фрисса.

— А, ты же друг сарматов. С возвращением из паутины Сиджена… Из Энергина, как говорят колдуны, движется смерть. А если без красот — не видел ещё Инальтеков в такой силе, уверенности и отваге. А у нас нет ни Ожерелья Богини, ни защиты колдунов, ни намёка на храбрость. Если бы не тхаккур Хьяктамлона и Фианнег со своими демонами… Кимлан, давай сюда свои листы, нам пора улетать. Фриссгейн, расскажу по дороге, меня ждут.

Они быстро вошли за ограду драконьего двора — там служители уже погрузили оружие на последнего дракона, оставшегося у Замка. Больше никого во дворе не было, не считая Нильгека — он сидел на ограде и смотрел на дракона с тоской. Он даже слова не сказал, когда Речники собрались лететь вдвоём, хотя груз и так был немал.

— Вернитесь живыми, — прошептал драконий маг, когда Кестот и Фрисс миновали его.

— Вернёмся. За Замком присмотри, ты тут единственный колдун, — ответил Старший Речник. Дракон тяжело вздохнул, размял крылья и оторвался от земли. Фрисс гадал, чем-то встретит его Энергин… так и швыряет — из огня да в полымя. Отчего вдруг так усилились Инальтеки?! Не в первый же раз воюет с ними Река…

— Где сейчас лагерь? Куда мы летим? — спросил Фрисс, когда полёт выровнялся.

— Летим к Дите, а лагерь — от Сита до Клыков, — хмуро ответил Кестот. — Оставлю тебя там с оружием, а меня ждут у скал Иншу. Нас отогнали к самым скалам, Фрисс, там все наши силы — и каждый день Инальтеки рвутся к выходам. И ни на шаг не оттеснить их, ни на полшага — ни драконам, ни Двухвосткам, ни даже колдунам. Илларгон, проклятый Инальтек, заполучил в союзники жуткую тварь, если не бога — а где мотаются наши боги, я не знаю…

Он говорил неохотно, половину истории Фриссу пришлось угадывать, но из обрывков складывался леденящий ужас. Все силы Реки, Маасы, келнениси, скайоты — все они не только не прогнали Инальтеков, им даже не всегда удавалось удержать демонов под землёй! У пещеры Сиррис армию Реки просто выкинули наверх, и Астанен едва успел найти свежий отряд Речников и засунуть Инальтеков обратно. Даже Двухвостки, массивные живые крепости, о панцири которых любая атака демонов разбивалась, как волна, теперь не справлялись — их поражали издалека огнём, иссушающей магией и даже заклятиями, разлагающими плоть. Маги Реки плели заклинания, создавали защиту, посылали магические заряды — но сплетённое расползалось, истаивало, будто силу из них выкачивали. Одни маги погибли, сгорели в огне Силы, другие лишились дара вовсе, третьи пока держались — но даже на защиту Речники не могли рассчитывать, не то что на боевые чары.

— Спросишь у колдунов, что с Ожерельем. Я его не видел. Но я знаю, что Инальтеки гоняют нас, как котят мокрым веником, и что до зимы нам не продержаться. Ещё месяц или два — и придётся выпустить их на Реку… Позор, но больше нам ничего не останется.

Фрисс молча покачал головой. О таком на Реке не слышали со времён Короля-Речника. На всю осень выпустить демонов на берег, позволить им грабить и разрушать… Поговорить бы с Канфеном! Куда ушла сила всех речных магов?!

Широкая пещера — Дита, самые северные врата Энергина — была на берегу Нодвы, у самого устья. Сразу у входа стояли шатры и палатка целителя, рядом с палаткой сидел незнакомый Речник с перевязанной рукой. Ещё двадцать Речников покинули шатры и Диту, когда дракон приземлился у пещеры. Командир отряда поприветствовал Кестота коротким возгласом "ваак!" — так встречали друг друга Речники в дни войны. Отряд стал разгружать дракона, Фрисс помогал воинам и краем уха слушал разговор предводителей.

— Речник Сельт! Что внизу?

— Ночью пришли с Кузнечной, к утру успокоились. У меня двое раненых, — ответил Сельт.

— Где главный колдун?

— Ещё не вернулся. Речник Фрисс, давно ты не появлялся. Иди вниз, лишним не будешь.

Фрисс попрощался с Кестотом — Старший Речник спешил на юг — и без промедления спустился в Диту. Вовремя он сменил мечи! Может, сегодня же и проверит их в деле…

Тусклое алое свечение подземного солнца встретило его. Бесцветные травы Энергина — жёсткий Шеелк и прозрачный папоротник ваакон — уцелели в самых глубоких щелях между острыми камнями, в иных местах их просто вытоптали. Даже невозмутимые слизняки уползли подальше от армии, вставшей тут лагерем. Друзья Трав каждый раз возмущались тем, что толпа Речников устраивала с хрупкими "лугами" Энергина — но с другой стороны, голый камень так и оставался бы здесь, если бы с поверхности не приносили перегной для местных трав… Фриссу некогда было жалеть растения — он только успевал смотреть по сторонам.

От самой Диты тянулся лагерь речной армии, и Фрисс не видел, где он заканчивается. Тут стояли рядом шатры всех цветов, со знамёнами всех притоков, и даже Маасы попадались в толпе, окружившей котлы с мавой — походной кашей. Даже Инальтеки нуждаются в еде и отдыхе — и в это время дня сражения затихали, войска расходились, а ополченцы готовили и разливали маву, густое пряное месиво из зёрен Менши, мяса Листовиков, рыбы и грибов с щедрой добавкой униви, камти и всех приправ, которые только удавалось привезти в лагерь. Фрисс успел забыть этот запах — испарения от котлов, запахи крови и пота, пепла от костров и едкой гари от дальнего вулкана, жгучего воинского бальзама и мертвечины. Запах подземной войны.

— Ваак! — Маас, сосредоточенно жующий кей-руду и запивающий её жидкой мавой, вдруг поднял взгляд на Речника. — Что сверху?

— Ваак! Пока тихо, — Фрисс остановился. — Где Астанен?

— Иди в Эул, — кивнул в сторону спуска Маас. — Там шатры.

Речник вгляделся, но пока он видел только украшенные черепами навесы и палатки племени Хьякта, а также алую броню их дракона-покровителя. И цепь острых скал за всеми шатрами. Скалы по соглашению людей и демонов носили название "Клыки", а ближайшая долина именовалась Челюстью…

Между стойбищем келнениси и высокими шатрами под синим знаменем Реки Фрисс остановился — кто-то горько и безутешно плакал, иногда сбиваясь на вой. Пока Речник нашёл, откуда доносится плач, он забрёл в центр небольшого "лагеря в лагере" — и там увидел Речницу Сигюн. Она-то и рыдала, ничего не замечая вокруг, а кто-то из союзников, одетый в чёрное, но с белыми лентами и бахромой на одеянии, держал её за плечи и напевал что-то очень печальное, вроде погребальной песни.

Фриссу стало очень не по себе. Чтобы Речница Сигюн расплакалась, мало было поражения в битвах, погибших соратников, самых страшных ран и самых свирепых демонов. Что-то предельно ужасное должно было случиться… Союзник — судя по лицу, из племени Хьякта — бросил на Речника предостерегающий взгляд и что-то прошептал Речнице. Она не отозвалась.

— Речник Фрисс, пусть их, иди сюда, — из-за шатра выглянул Речник Фескет. Фриссгейн пошёл к нему и скрылся за шатром.

— Что случилось? Кого убили? — тихо спросил он. Фескет нахмурился.

— Ты её не убей. И так еле держится в уме. Ополчение ваше вырезали. Клан Кэйронейю.

— Как?!

Это был несчастливый день, что для Речников, что для жителей — три десятка Инальтеков из клана Кэйронейю скрылись из виду во время сражения и просочились за Клыки. Пока Речники сражались в долине Клуя, они думали пограбить тылы. За Клыками стояло ополчение — полтора десятка жителей, кострища, котлы с мавой и несколько Фагит, таскающих эти котлы. Брать с ополчения было нечего, кроме запасов зерна и пары Листовиков… ну, котёл ещё можно утащить. Клан Кэйронейю уважал законы и никогда не нападал на безоружных. Неприятны были такие рейды Инальтеков по тылам, но Речники и ополченцы знали — кровь не прольётся…

— И кто вбивает жителям в головы эти дурацкие сказки?! Кто рассказал им, что демона можно убить визгом и тупым ножиком?! — Фескет сердито смотрел на Фрисса, тому нечего было сказать. — Герои, ни покрышки им ни дна…

Ополченцы решили, что их долг — защитить запасы и победить Инальтеков. С дубинками и ножами они напали на мародёров и даже кого-то ранили. Остальные опешили, но опомнились быстро. Перед ними были уже не безоружные люди, а какое-то войско, законами не охраняемое. "Сражение" закончилось быстро, Речники перехватили Инальтеков на обратном пути, но ополченцев уже было не вернуть.

— Сейчас вспомню имя… Авит Айвин, парнишка, которому разбили голову, но кость уцелела. Сейчас у целителей, рана нестрашная, но как бы с ума не сошёл… Больше никто не спасся, Фрисс. Никто. Сигюн тогда сражалась в Клуе, была ранена, узнала через день. Есть тут что-то, выедающее разум… я не вижу, за что ей себя винить. Наверное, тебе придётся передать это родственникам…

Фескет протянул ему пучок повязок, не так давно принадлежавших ополченцам Фейра. Фрисс молча кивнул и бережно спрятал их в сумку. Он пока не знал, что скажет жителям. Что-то нужно было делать со всей этой войной, и как можно скорее, пока хоть кого-то можно спасти…

— Кто-то из келнениси — друг Сигюн? — спросил он, не из интереса — чтобы перестали бегать по кругу бесполезные мысли. Фескет внимательно посмотрел на него.

— Да… Астирис, их Жрец Смерти. Некромант и целитель. Многим раненым не дал разложиться заживо, многим восстановил разум и память. Пусть бы он помог и ей, и тому пареньку из ополчения! Жаль, больше Некромантов в нашей армии нет, очень пригодились бы… Слышал, клан Идэвага мажет стрелы трупным ядом? И эти шары с туманом, от которого своё имя забываешь… Ну вот, были бы Некроманты — сколько хороших Речников не мучилось бы от всего этого! И не погибало бы…

— Нет у нас Некромантов, Фескет, — покачал головой Фрисс. — Хорошо, что у келнениси один нашёлся. А я умею только драться. Не знаешь, где шатёр Астанена?

— Недалеко, между Хьякта и Двухвостками, — Речник показал направление. — Заселяйся к нам! Место есть, до Клуи недалеко. Что-то про тебя маг Силитнэн говорил… нужен ты ему или что-то в этом роде… но он улетел, давно не видно. Спроси, как прилетит.

Фрисс согласился и заселиться, и поговорить с Силитнэном — но пока он хотел найти Астанена…

Когда он вышел к шатру, ему преградили путь двое — Речник и воин Хьякта. Фрисс отошёл в сторонку и сел на землю, прислушиваясь к голосам из шатра. Астанен ненадолго собрал командиров, Речник надеялся узнать побольше о ходе войны.

— И сколько мы будем тут сидеть, не смея шагнуть за Клыки? — судя по голосу, говорил тхаккур, предводитель келнениси.

— До первых дней зимы, — ответил ему Ондис. — У нас раненых больше, чем здоровых. Мы только и можем, что щипать иногда Инальтеков, но продавить их дальше в пещеры — не получится…

Несколько тихих реплик Фрисс не расслышал, потом раздался голос Астанена, усталый и раздражённый.

— Говорю тебе снова — придерживай своих воинов, и в особенности — своего Некроманта! Хотите убивать — вперёд, вниз по туннелям, но не трогайте пленных. Если из-за ваших обычаев перебьют моих людей, я тебе это припомню…

— Они убивают, потому что они демоны, а не из-за наших обычаев, — сердито ответил тхаккур. — Они дают силу своей союзной твари, Богу Смерти…

— Вотан Игза, — голос Канфена заглушил его слова, — твой отряд готов к спуску? Нужно заменить Сельта.

— Лучше перебросить туда гадюк… прошу прощения, воинов келнениси, воинов Власты, — вмешался Ондис. — Что скажет Власта?

— Сегодня же встанем там, — ответила келнениси. — Пора поить землю кровью.

— Оласса, есть ли связь с долиной Иншу? — спросил Астанен, как понял Фрисс, у одной из речных волшебниц. Ответа он не расслышал.

— Мой отряд свободен, я спущусь в Иншу, — сказал ещё один знакомый Фрисса — Кужа, ивг из Опалённого Леса, судьбой заброшенный на Реку. Речник подумал мельком, что в Иншу попал в неприятности отряд скайотов — только им на помощь мог так поспешить Кужа.

— Двое магов пойдут с вами, — Канфен явно обрадовался его согласию. — Выходите сразу же. Двухвостку брать не стоит, она задержит вас.

— Выходим вместе, — сказал Астанен, и полог шатра откинулся, пропуская правителей и командиров. Фрисс поднялся на ноги.

— Ваак! — кивнула ему Власта. — Твоя война? Видела тебя на Хьяктамлоне…

Астанен увидел Речника и остановился.

— Фриссгейн! Маги прочесали всю Реку, пока тебя искали. Ты словно испарился. Где бы ты ни был — рад видеть тебя, но мне пора вести войска…

Фрисс кивнул. Присутствие Короля придаёт Речникам отвагу, их ударам — силу и точность, их задумкам — удачу. Кажется, всё это сейчас необходимо Реке…

— Я иду с вами, — сказал он и пошёл было за правителем, но Канфен резко окликнул его.

— Погоди, Речник Фрисс. Для тебя есть особое поручение.

Фрисс не любил особые поручения. В этом году он только ими и занимался. Но Канфен не расположен был спорить. Они вошли в шатёр, покинутый Астаненом, и правитель жестом велел Речнику садиться, сам сел напротив.

— Итак, ты слышал, наверное — Ожерелье Богини лишилось силы, и маги не могут ничего с ним поделать. Но это не всё. Инальтеки научились блокировать магию… из десяти их заклятий до нас долетают десять, из десяти наших до них дотягивается одно, и то вполсилы. Наша защита разлетается от малейшего толчка, их — прочнее скалы. Я вижу большую силу, прикрывающую их, и очень неприятную силу.

— Бог Смерти? — неуверенно спросил Речник. Канфен покачал головой.

— Либо сильный демон-маг, либо артефакт. Они знают больше — и они уверены в своей победе. Помнишь Лиена, предводителя клана Чи Улайя? Речник Скавен Зиглас совершил смелую вылазку, он дошёл до самой Светлой Воды, отбил всех пленных и покончил с Лиеном и его порчей на воду. И как вынес это клан Чи Улайя? Да они с удвоенной яростью напали на нас! Речники у Сирриса еле справились с ними… сколько ещё будут справляться — не знаю.

Фрисс, забывшись, тихо и протяжно свистнул. Чтобы Инальтеки только смелели после гибели их вождя — да такого не бывало и во времена Короля-Речника! Множество их походов бесславно завершалось, как только Речники добирались до предводителя…

— Правда, что Инальтеки теперь знают Некромантию? — спросил он недоверчиво.

— Что-то неприятное они знают, — поморщился Канфен. — Нескольких пленных Речников мы не нашли, и Тёмная Стая отмалчивается… Ты помнишь Речника Фларна с Яски? Они пробрались в долину Тер, столкнулись там с Идэвага… вернулись немногие, со страшными гниющими ранами, в диком страхе. Утверждают, что туман поглотил остальных без следа. Жрец Смерти двое суток колдовал над ними, наши маги колдуют сейчас — но нескоро эти бедолаги выздоровеют…

Речник поднял тяжёлый взгляд на правителя.

— Ты хочешь сказать, Канфен, что Инальтеки убивают пленных? Они преступили закон?

— За любую тёмную помощь надо платить, Фриссгейн, — с явным отвращением сказал тот. — Да, есть такие подозрения… Силитнэн улетел на Острова — с кем-то хотел посоветоваться. А тебе просил показать одну вещь.

Канфен откинул внутренний полог — и Речник увидел стол с резной крышкой из почти белого Дерева Ифи. На столе, обведённое тонкой чертой негасимого пламени, лежало Ожерелье.

— Канфен, я видел его, — удивился Фрисс. — Знал бы, как вернуть ему силу — давно бы вернул!

Правитель вздохнул.

— То же я сказал Силитнэну. Но у него свои затеи… Вроде как ему удалось увидеть что-то за пеленой времени — так, в густом тумане, но всё же… Он утверждает, что там был ты, и Ожерелье, и что-то ещё, и что без тебя ничего не получится. Так что — вот артефакт, вот вход в шатёр, если будут идеи — экспериментируй. Да! У тебя на груди какой-то заряжающий амулет? Очень неплохой амулет. Только не вздумай его применять. Уже погиб так один маг с Канумяэ… звали Эриенен, может, ты знал его… Что-то блокирует магию, и очень надёжно. А тут охранное заклинание Силитнэна, постороннего сожжёт, тебя он вроде бы велел пропускать.

— Хорошо, Канфен, если во мне пробудится великий дар, я сюда прибегу, — кивнул Фрисс. — А теперь могу я идти в бой? Астанен ушёл раньше, может, я догоню Халана?

— Халан в Кайском Доле, будет нескоро, — Канфен протянул руку, преграждая Речнику путь. — А ты никуда не пойдёшь, пока Силитнэн не вернётся. У него есть задумки, нехорошо получится, если тебе оторвут голову до его возвращения.

— Канфен! — Речник от возмущения не нашёл слов, и правитель невозмутимо продолжил:

— Поручаю тебе присматривать за ополчением, защищать жителей от мародёров. Стойбище за навесами келнениси. Будет скучно — поможешь Астирису готовить зелья. Он быстро найдёт занятие скучающему. А теперь иди, меня драконы заждались.

Речник в растерянности вернулся к шатру Фескета. Сигюн уже успокоилась — со стороны лагеря келнениси доносился её негромкий голос, иногда ей отвечал кто-то из Хьякта, возможно, тот самый Астирис. Не успел Фрисс войти в шатёр, как Фескет выглянул наружу.

— Речник Кестот приходил недавно. Велел не отпускать тебя к Инальтекам, пока не вернётся хельский колдун. Тебе приказано смотреть за ополчением — они с той стороны от келнениси. Странный приказ, но я бы не спорил.

"Так. Теперь вся армия будет следить, чтобы я воевать не пошёл? Канфен, Силитнэн, Кестот, Фескет… Хотел бы я знать, что на самом деле увидел маг в будущем!" — озадаченно подумал Фрисс. Он был даже обижен таким распоряжением. С другой стороны, защищать ополченцев — тоже важное дело. Такие обнаглевшие Инальтеки могут и на безоружных напасть… Тут-то Фрисс с ними и разберётся.

И план его осуществился в первый же день, когда двое из клана Хеккула вместо того, чтобы пробиваться с боем на поверхность, миновали поле битвы и в общей суматохе забрались далеко за Клыки. Фрисс увидел их, когда они пытались увести вьючного товега у ополченцев. После таких быстрых противников, как Крысы Моджиса и Фойсты, Инальтеки уже казались Речнику неуклюжими, как соломенные чучела. И даже союз с Богом Смерти не заставил их надеть броню и взять щиты… Фрисс зарубил их на месте. На предсмертные крики из палатки выглянул Некромант, одобрительно улыбнулся и попросил Фрисса отойти в сторонку и отвернуться. И ополченцев увести туда же. Что из внутренностей демонов понадобилось ему, Речник уточнять не стал, ополченцы — тем более.

Вечером Фрисс таскал мешки с крупой — с поверхности подвезли припасы. Речники и союзники возвращались с поля боя, проезжали мимо воины Зелёного Отряда, пролетали, едва шевеля крыльями под низким потолком, Белые Драконы. Нескольких Речников принесли на руках к навесам келнениси — тёмная сила, помогающая Инальтекам, снова нанесла удар… Силитнэн так и пропадал на Островах, а Канфен и Кестот были непреклонны — "ты должен его дождаться!"

Это был первый день в долгой череде, и Фрисс потом пытался сосчитать, сколько же дней он просидел с ополчением — и каждый раз получалось, что он должен был выйти из Энергина в середине зимы. Некоторые дни оказались такими длинными, что Речник посчитал их дважды или трижды.

При первой возможности он заглянул в палатку Жреца Смерти и предложил помощь. Тот смерил его непроницаемым взглядом и хмыкнул:

— И что, ты согласен добывать кровь у Инальтеков или Айтвегов и отрезать щупальца у Фнорра?

— Я сказал — помогать готовить зелья, а не мучить живых существ, — Фрисс тоже умел глядеть выразительно. Жрец ухмыльнулся.

— Вот по-твоему, из чего они готовятся?.. Ладно. Ты выглядишь выносливым… Вот ступка, вот чешуя. Растирай, пока не останется только пыль…

Таких мелких, но долгих поручений Фрисс выполнил много — все келнениси уходили воевать, раненые были слишком слабы, некому было толочь реагенты, смешивать жидкости, следить за котлами… Названий большинства компонентов Речник не знал, а когда надо было готовить само зелье, Астирис вежливо выпроваживал его к ополченцам. Так что научиться алхимии Фрисс не смог, да и не очень-то хотел. При всей пользе и целебной силе этих зелий пахли и выглядели они отвратительно, и ощущение от них было самое гадостное. Зато все Речники и союзники, видевшие Фрисса в "лаборатории" Жреца Смерти, смотрели на него так же уважительно, как на самого Астириса…

После той стычки с Хеккула на ополчение не нападал никто, а помощь жителям была не нужна — маву они варить умели, варили хорошо, Речник сам с удовольствием её ел. Однажды пришлось заменить сломанный шест под навесом — вот и все дела в ополчении.

Авит Айвин сейчас лежал в шатре целителя у выхода из пещеры, был очень слаб, растерян и подавлен. Фрисс навещал его, когда вырывался из лагеря. Речница Сигюн через день после появления Речника в стойбище снова пошла сражаться с Инальтеками, а потом присоединилась к отряду Речников и скайотов, затеявшему дерзкий манёвр. Она вернулась с этой вылазки очень довольная — и сказала, что сама сообщит жителям Фейра о судьбе ополчения. Фрисс отдал ей красные ленты. Вылазка та оставила Инальтеков без двоих весьма опасных предводителей — Синьг из клана Кэйронейю и Хельвиг из клана Идэвага погибли там, и несколько десятков воинов с ними вместе. Остальное войско не впечатлилось.

Не впечатлились Инальтеки и после того, как клан Ашшарвег потерпел поражение от скайотов — пусть клану удалось призвать своего божка Агнейла Иритиса, огненным ливнем отогнать Речников от пещеры, выйти наверх и обрушить пламя на древесный город, но скайоты тоже кое-что умели — и туча стрел вместе с ливнями и водопадами с ветвей заставила отступить Инальтеков, а утративший силу Агнейл рассыпался золой. Конечно, так бога не уничтожишь, и наверняка Ашшарвег уже через день удостоверились, что он жив, но помогать им он больше не хотел. Тем не менее, клан без покровителя не ослабел и не потерял духа ни на сутки.

Фриссу только и оставалось, что слушать о чужих вылазках, победах и поражениях. Его в бой не пускали, и чувствовал он себя нелепо. Все были заняты — с утра до вечера Инальтеки пытались оттеснить Речников, а Речники — Инальтеков, заклинания и стрелы свистели над Клыками, волны леденящего ужаса переливались иногда через скалы и растекались по лагерю, и тогда Фрисс успокаивал напуганных жителей. Дважды в день все проходили мимо Речника в одну сторону, все, от Двухвосток до скайотов-лучников, и дважды в день — в другую. Пока Инальтеки не продвинулись ни на шаг вперёд — Дита, Вилтон, Провал были перекрыты надёжно, и армия Илларгона прорывалась к Сиррису или Эамкону… Силитнэн пропал надолго. Потом к южным пещерам перебрались Ондис и Астанен — помощь Короля и верховного целителя была там нужнее, туда же по своей воле отправился отряд Мааса Фианнега — огнедышащие демоны очень нужны были в окрестностях Сирриса. У Диты остался Канфен — пусть его маги были почти что бессильны, помогать Речникам и поддерживать их боевой дух это не мешало. И они переносили с небольшими потерями и яростные атаки Инальтеков, и ужас, и даже туман, иногда наползающий на Клыки. Туман встречали магическим барьером, который достраивал и держал лично Канфен, и опасное марево неохотно уползало прочь.

У дальней стены пещеры, за оградой, томились пленные Инальтеки, Айтвеги и Фнорра. Последние очень напоминали блины с глазами и щупальцами, и не очень понятно было, как удержать их в пределах ограды — поэтому их стопками складывали в мешки. Айтвегов держали на поводках, как звероподобных демонов, а с Инальтеками было совсем просто — их можно было связать или приковать, как людей. А чтобы не пришлось связывать и приковывать, охранять пленных доверили племени Хьякта. Под их кровожадными взглядами даже Клан Идэвага вёл себя тихо. Фрисс не ходил смотреть на пленников — он видел всяких Инальтеков, ему было неинтересно. Ополченцы иногда выбирались, для них было в диковинку видеть на человеческих плечах голову дикой кошки, волка или товега. Инальтеки в ответ смотрели с большим презрением — для них внешность людей тоже была противоестественной…

Оласса, ведьма связи, часто приходила к котлам ополчения за миской горячей мавы. Фрисс хотел бы поговорить с ней, но не получалось — устанавливая связь со всеми отрядами и командирами, Оласса столько наговаривала за день, что к вечеру переходила на язык жестов. Заменить её на посту было некому — у каждой пещеры была одна ведьма связи, и найти ещё одну даже Канфен не мог. "Редкий дар," — качал головой он.

Потом прилетел Халан, долго смотрел на Фрисса, на стальную рыбу, потом затащил его в шатёр, посадил перед собой и велел рассказывать, ничего не упуская. Речник рассказывал до вечера, а потом до обеда, выдохся и понял, как чувствует себя Оласса после дня переговоров, но был очень доволен — такое изумлённое выражение не каждый день увидишь на лице Халана! Первую длинную фразу правитель произнёс, когда Речник прямо сказал, что история завершена.

— Один ты, Фриссгейн, в этом году сделал что-то путное. А мы убили год на мышиную возню…

— Вы защищали Реку от Инальтеков! — возмутился Речник. — А я даже в бою не был…

— Немного потерял, — отмахнулся Халан. — Чего бы я ни отдал, чтобы увидеть запуск альнкита… или станцию, плывущую под землёй… Эх! Мощную штуку подарил тебе этот сармат. Очень мощную. За тлакантские деньги спасибо, за карту — тем более, и Гедимину передай благодарность. А теперь дай подумать… Тепловое кольцо для печи у меня где-то валялось, я его тебе подарю… и не спорь! Самогрейки поищу через своих людей, дешевле выйдет. О станции Королю не говори, я его сам обрадую.

Фрисс был в недоумении — драгоценная карта стоила кольца, но сделал-то её Гедимин, а Гедимину кольцо не подаришь… зачем оно ему? И он ничего не возьмёт… А почему не возьмёт? Ему куана понравилась, надо купить и отвезти хотя бы маленький бочонок. Вот только закончится эта, как сказал Халан, "мышиная возня"…

Да, все эти передвижения и перелёты напоминали бы затянувшуюся игру — если бы каждый день не приносили новых раненых, и каждый день не загорались погребальные костры в долине Клуя. Энергинский сквозняк выносил их дым к поверхности, и весь лагерь начинал пахнуть горелой плотью и зловонным Шигнавом. Пепел летел по туннелям, как при извержении вулкана.

Иногда Фрисс выбирался в Клую, смотрел издали на костры, неслышно просил у богов перестать терзать Реку и её воинов. Близко к кострам подходили только люди Ондиса — и целительство, и погребальные обряды поручались им. Там же горели костры Инальтеков — за ними присматривали демоны из Тёмной Стаи, сообщества, которое хоронило мертвецов, взывало к богам и обменивало пленников… Там, где горели эти костры, нельзя было не только сражаться, но и ходить с оружием, поэтому Фрисс смотрел издалека. Однажды он видел поблизости кимею-наблюдателя в пёстрой одежде. Она скрывалась в тени скалы, ничего не записывала и выглядела очень печальной. Когда Речник подошёл, чтобы спросить, что случилось, кимея растаяла в тенях — только пёстрые блики остались на камне.

А потом правитель Марвен с доверенным отрядом миновал патрули Инальтеков, спустился в долину Иллорна — и на следующее утро вернулся с половиной отряда и редкостным трофеем — головой Ирдина, предводителя клана Идэвага. Как ему удалось втянуть Ирдина в бой и тем более — победить, Речники могли только догадываться. Множество легенд потом ходило по Реке, а пока был большой праздник у племени Хьякта и у Речников с берегов Дистана. Астирис очень просил отдать ему голову Инальтека, чтобы повесить её у палатки, но Марвен насадил её на высокий шест у своего шатра — в конце концов, это был его трофей. Речник Фрисс порадовался бы тоже — Ирдин самолично убил многих воинов Реки, многих союзников, его клан отличался свирепостью, жестокостью и страстью к разрушению, и жители многих участков пострадали от него, так что смерть он заслужил… но уже ясно было из поведения Инальтеков в этом году, что гибель Ирдина только раззадорит их. Илларгон, второй предводитель Идэвага, остался жив, Илларгон собрал всё это войско, и он очень скоро отомстит Речникам…

Следующий день был наполнен свистом стрел, рёвом огненных шаров, холодным дыханием смерти и звоном мечей. Марвен вовремя привёл свой отряд в Эул — сюда пришёлся основной удар, и пока маги во главе с Канфеном сплетали и штопали магические щиты, Речники и келнениси вместе сдерживали Инальтеков, не пропуская их ни за Клыки, ни за скалы Риетон — ни на шаг дальше незримой границы между Риетоном и Клыками. Фриссгейн видел, как двое драконов рухнули на поле боя, изрешеченные стрелами Идэвага, как стрелы пробивали магический щит и делали дыры в ткани шатров и навесов, и как огненный шар взорвался там, где только что стояли ополченцы и отвязывали товегов от скалы. Отвязать успели вовремя, и очень вовремя оттуда исчезли…

Увидеть, как Инальтеки расправляются с Двухвосткой, повалив её на спину, Фрисс уже не смог — он преградил путь Инальтеку из клана Идэвага, а это был противник посерьёзнее, чем двое вороватых Хеккула. И всё-таки Идэвага были медленнее Фойстов и совершенно зря не носили брони… Несколько ударов спустя Фрисс ощупывал плечо, принявшее на себя скользящий удар молота, а Инальтек лежал без движения, нанизанный на два клинка. Плечо было цело, клинки выдержали, Двухвостке уже было не помочь, а стрелы на лагерь уже не падали — маги удачно перенаправили поток огня обратно в тех, кто его выпустил, и заодно прошлись по лучникам.

Обедать в этот день не пришлось никому — Илларгон приказал теснить Речников, пока не наступит вечер, сменять отряд за отрядом, но не отступать. Астанен не просто так назывался Королём — он применил высокую магию правителей, и Речники стали такими же неутомимыми и не чувствующими ни голода, ни жажды, как Инальтеки. У них не было отрядов, которые можно было бы заменять — их было в семь раз меньше, чем воинов Илларгона, и только узкие туннели Энергина ещё позволяли противостоять Инальтекам…

"Вот я и на поле боя. Чего рвался, спрашивается?" — мрачно думал Фрисс, оглядываясь в поисках врагов, проникших за скалы. Ополчение уже отступило далеко вверх по туннелю — туда их Фрисс и прогнал, когда начали свистеть стрелы, и это спасло их. За Клыками остались двое воинов — сам Речник и Астирис. Некромант накрыл магическим щитом свою палатку со всеми ранеными и время от времени запускал за скалы что-нибудь вредоносное. Заметив Фрисса, он жестом позвал его к себе. Речник покачал головой — ещё один Идэвага пробирался вдоль скалы, сверкая глазами по сторонам. Фрисс бросил молнию и бросился к оглушённому врагу, не дожидаясь, пока он опомнится. Такая слабая магия Инальтеков только злит…

— И правда что, Фриссгейн, чего ты туда рвался?! — покачал головой Халан, найдя Речника в палатке Жреца Смерти. Нет, он не был серьёзно ранен — напротив, помогал Некроманту-целителю делить зелья между покалеченными, заколдованными, обезумевшими и просто перепуганными до полусмерти. Сам Астирис давно не справлялся, десятеро келнениси и столько же Речников пришли ему на помощь. За весь год это была самая кровавая битва — многие Речники не вернулись из неё, но и тела Инальтеков образовали вал между скалами Риетона и Клыками. После изматывающей битвы некому было сжигать их, и на запах крови из тёмных щелей выбрались Войксы — высокие, сутулые, смертельно ядовитые демоны-падальщики. Их вой и хруст костей не дал бы уснуть никому в лагере… но после такого сражения никто и не слышал этого воя, все, и даже Инальтеки в глубоких пещерах, спали мертвецким сном.

— Хорошо, этот удар мы перенесли — но с Илларгона станется каждый день устраивать такую атаку, — Халан, весь день сражавшийся во главе отряда, был потрёпан и хмур. — Разве что вал из трупов и сопровождающие Войксы немного охладят его пыл… Три таких битвы — и некому будет закрывать Диту.

— Халан, так если мы их пропустим — они же не благородством проникнутся, они попросту нас догонят и добьют — и жителей вырежут, кто сбежать не успеет, — напомнил Фрисс, боясь, что отчаяние подскажет правителю негодный путь.

— Сложимся, но не пропустим? — прищурился Халан. — А, не мне и не тебе решать. Келнениси кого-то усмотрели под сводами, может, Силитнэн до нас добрался…

Фрисс пошёл бы смотреть, кто там летит — но не этим утром. Пока Инальтеки не ломятся в ворота Реки, лучше полежать и съесть кусок Листовика. Понадобится он Силитнэну — тот его найдёт. А на поле боя он и так попал… Аойген ведь такой бог — когда надо, не дозовёшься, а как захочешь какой-нибудь вредной ерунды, так сразу её и получишь…

Прилетел не Силитнэн — один из речных магов прибыл на помощь из Эамкона. Илларгон отправил большую часть армии на уничтожение Марвена и его отрядов, Эамкон получил передышку, и Силитнэн сейчас был там — укреплял магическую защиту, но собирался завтра прилететь в Эул. Магу обрадовались, скорому возвращению Силитнэна — тоже: его магию Инальтеки изучили не так хорошо, как чары речных колдунов, и защиты, созданные им, держались под атаками куда дольше. И всё-таки была надежда, что он вернёт силу Ожерелью Богини…

— Хоть бы на Акен вернуть — Инальтеки бежали бы прочь до самой нижней границы! — вздыхал Марвен. Он не очень любил магию, но ценил — особенно такие сильные артефакты, как Ожерелье. И он помнил, как весело было гонять Инальтеков в прошлые годы, и видел, что творится в Энергине сейчас…

Ближе к обеду с разведки вернулся Канфен — под магическим прикрытием он и двое магов-помощников облетели Иллорну и стойбища Инальтеков, и трудно было понять, рады они увиденному или крайне встревожены.

— Иллорна кипит и бурлит, как котёл, и вся в магической дымке, дышит яростью… и страхом, — усмехался Канфен, когда Фрисс пробрался к нему сквозь толпу. — Инальтеки вчерашнего не ожидали. Илларгон, кажется, намерен был одним пинком выбить нас отсюда… и с чего он взял, что мы без Ожерелья ни на что не способны?!

Посты за Клыками и Риетоном сменялись каждый Акен, как и цепочки вестников — при появлении Инальтеков весь лагерь Реки поднялся бы им навстречу, а сейчас Речники отсыпались — им надо было быстро восстановить силы. Войксы-падальщики недовольно косились на постовых, но не приближались — их не интересовали живые, тем более — люди, им хватало мёртвых демонов.

После обеда за валом из обглоданных тел появился отряд лучников Идэвага, помаячил вдалеке сквозь серую дымку с ближайшего вулкана, посмотрел на вал и Войксов — и растаял в той же дымке. Несколько Инальтекских стрел упали за Клыками, одна оцарапала панцирь Двухвостки, остальные ничего не принесли — кроме послания от Илларгона.

— Идэвага предлагают нам уходить, пока мы живы, — Халан повертел послание в руках и бросил в костёр. — Что-то у них не ладится — Ашшарвег, наверное, злы за вчерашние потери, в новый бой идти не хотят. Не полезли бы в Сиррис, там сейчас немноголюдно…

Ближе к вечеру — а весь день нарастающая тревога, будто грозовые облака, сгущалась над лагерем — холодный туман протянулся над несожжёнными телами у скал, а когда он отступил, там уже не было ни тел, ни зазевавшихся Войксов. Нескольким падальщикам удалось покинуть туман вовремя, и они сердито шипели, бродя по округе. Наверное, не наелись…

"Если где-то Войксы видели еду, они месяц будут там ходить, пока не надоест," — рассказывали когда-то Фриссу на Островах. Ещё он помнил, что убийство такого демона — самая скверная примета, но трудно было не думать об убийстве, когда они тоскливо завывали на всю пещеру… Фрисс попытался уснуть, и ему это почти удалось. Инальтеки не пришли сегодня, они затевали что-то гораздо худшее, чем вчерашняя бешеная атака, и Марвен велел часовым сменяться каждый Акен до самого утра — и потом, если ничего не изменится. Они сменялись и уходили к шатрам, тут же проваливаясь в глубокий сон без сновидений. Битва могла начаться с закатом, или посреди ночи, или на рассвете…

Поздним вечером над затихшим лагерем метнулся чёрный крылатый силуэт. Часовые заметили его, заметил и Астирис — и зачем-то разбудил Фрисса.

— Хельский маг прилетел. Ты его ждал? — спросил Жрец Смерти, задумчиво глядя на Речника, пока тот пытался вспомнить, где находится и кто перед ним.

Силитнэн приземлился у шатров правителей, совсем не далеко, и Фрисс вовремя проснулся — когда он подошёл, маг заканчивал обмен приветствиями и начинал раздавать указания.

— Командиры отрядов могут оставаться на местах, но предводителей армий я прошу меня выслушать. Надо быстро решить, что мы будем делать с… Фриссгейн? Очень рад видеть тебя живым и не покалеченным. Канфен, Халан, Марвен, соберите союзников на совет, я буду буквально через мгновения…

Силитнэн посмотрел на Речника с немым вопросом, который не успел озвучить — Фрисс опустил взгляд и сдержал вздох.

— Силитнэн, я как не был великим магом, так и не стал им. Сколько ни смотрю на Ожерелье — только сожаление рождается во мне, и никаких намёков на чародейский дар. Видения будущего — они частенько лгут, даже сильнейшим магам!

— Хм-хм-хм, — Силитнэн пристально глядел на стальную рыбу. — Вот этот интересный амулет как раз был в видении, а я сомневался — раньше у тебя такого не видел. А впрочем… зря я, наверное, морочу этим голову тебе и правителям. То… существо, с которым мы столкнулись, подсовывает и путает видения так же легко, как мы дышим. Не думай об этом, готовься к бою… Очень скоро нам придётся защищать и Реку, и собственный разум!

Речник кивнул, попрощался и пожелал удачи — к шатру уже возвращались Канфен и Марвен, следом шли тхаккур и недовольный Жрец Смерти. Келнениси и Речники оцепили место совета, и Фриссгейну пришлось уходить. Спать он уже не хотел, а потому пошёл туда, где лежало Ожерелье Богини — посмотреть на красивейшие камни, пожалеть о бесполезности сильнейшего артефакта…

Язычки пламени то вздымались, то опадали над защитным кругом, и камни Ожерелья в их свете то вспыхивали золотом и синевой, то наливались холодной зеленью. Речник смотрел на переливы сияющего речного малахита, на грани прозрачных кристаллов кварца, на аквамарины, по которым зелень малахита как будто стекала, постепенно сменяясь водной прозрачностью… Магия жила в каждом камне, даже в том, который никто ещё не заколдовывал — магия самого мира Орин, а к этому артефакту ещё и прикоснулась Река-Праматерь… и всё-таки он иссяк, пересох, как родник в выжженной пустоши после Применения. Фриссу вспомнился давний рассказ Гедимина о реках, пробивающихся из-под оплавленного камня. Какая сила тогда пробудила их? Вот бы её сюда… Он вздохнул. Много мыслей, мало смысла.

Снаружи стемнело, багряное солнце подземелья спустилось в самые мрачные глубины, и только на стенах местами светились какие-то жуки, выползшие навстречу тьме. Вдали полыхал иногда затухающий вулкан Иррини — он был неспокоен последние дни, но по всей видимости извергаться не хотел. Этого света было достаточно Фриссу, чтобы видеть очертания лагеря и не спотыкаться на ровном месте — и он стоял у шатра, смотрел на вулкан и пытался подумать о чём-нибудь радующем. А потом почувствовал чей-то взгляд — бесстрастный, неживой и не слишком добрый. Скорее, изучающий. Никого не было в той стороне, только стена туннеля. Давно Речник не сталкивался с Глазами Стен… С чего бы им вылезти, если эти пещеры переполнены народом?!

Фрисс отвернулся и более не обращал внимания на взгляд. Даже не насторожился, когда тишину нарушил тихий свист на грани слышимости и звук дождевых капель, падающих в лужу.

— Ае, Фриссгейн… — тихо сказал кто-то.

Речник развернулся в прыжке, с оружием в руках занял боевую стойку — и запоздало понял, что и свист, и бульканье, и слово "ае" знакомы ему…

— Гедимин! Это в самом деле ты?! — он поспешно запихал оружие в ножны и шагнул к сармату. Тот показал пустые руки в знак мирных намерений и усмехнулся одними глазами — больше из-под шлема ничего не было видно…

— Гедимин! В этой паутине теней и догадок тебя очень не хватало, — признался Речник, двумя руками сжимая ладонь сармата. Прикосновение к непробиваемой чёрной броне вернуло его в реальность, неясная тревога отступила, и уже не казалось, что смерть у порога. "Не утонем в тумане. Что-то ещё будет, и в этом году, и в следующем," — не очень связная, но бодрящая мысль промелькнула в голове.

— Мы с "Идис" проверяли механизмы, — с некоторым смущением сказал Гедимин. — Подземный транспорт Исгельта Марци… Решили проверить, как ты живёшь. "Идис" нашла тебя по накопителю… Я очень не вовремя пришёл, или…

— Вовремя, Гедимин. Ты успел спасти мой разум и боевой дух одним появлением, — поспешил заверить Речник, он боялся, что сармат уйдёт. Фрисс не надеялся, что Гедимин будет сражаться на стороне Реки или даст Речникам какое-нибудь оружие — это были бы нелепые надежды. Сарматы не помогают людям в их войнах, даже те, чьи станции стоят у Реки, а Древний тем более ничем Реке не обязан. Но хорошо, что он тут — он точно реален, не то что видения Силитнэна и туманы за Клыками!

— Я мало понимаю в ваших делах, — медленно проговорил сармат, оглядываясь по сторонам, — но такие ощущения, как здесь, на любой станции означали бы, что авария близка. Я сказал бы даже — взрыв близок. И тут кипит не облако вероятностей, а целый смерч такой силы, что можно приборы сломать. И какая-то авария уже случилась… твои сородичи пострадали?

Фрисс от неожиданности вздрогнул. Последнего вопроса он не ожидал.

— Да, — Речник кивнул и оглянулся. Никто не заметил появления Гедимина, никто не замечал его и сейчас — высокий чёрный силуэт сливался с ночными тенями. Фрисс заметил, что броня сармата снова стала гладкой и блестящей, а на шлеме вместо знака Ураниума появился странный символ из трёх волнистых линий. Кажется, он обозначал станцию "Идис".

— С той стороны двадцать тысяч, с нашей — три, мы сражаемся каждый день только за то, чтобы не выпустить их наружу. Многих уже нет в живых. Воинов и… и дважды по семь моих жителей. Их просто вырезали, Гедимин, у них даже оружия не было…

— Та война, о которой ты говорил в Городе? — взгляд сармата стал растерянным. — Ты сказал тогда, что какое-то серьёзное оружие вы примените, и врагов как ветром сдует. Не получилось что-то?

— Ничего не получилось, Гедимин. Оно бессильно и бесполезно, — Речник помотал головой. Он понимал, что сармату всё это не интересно и не нужно, но остановиться не мог.

— А взглянуть на это ваше оружие можно? Или оно хранится в тайне? — задумчиво спросил сармат.

— Если тебе интересно — посмотри, оно в этом шатре, — Фрисс откинул полог и позвал Гедимина внутрь. Шатёр был достаточно высоким, чтобы Древний Сармат не повалил жерди, а поместился внутри, не сгибаясь…

Ожерелье и защитный круг по-прежнему загадочно мерцали, освещая шатёр изнутри. Сармат остановился поодаль, разглядывая самоцветы. Его глаза на мгновение расширились, а потом он открыл экраны приборов, встроенных в броню, и сомкнул две пары "усов" на одном из камней. Это был крупный кристалл аквамарина, почти не обработанный. Таких больших камней в Ожерелье было два, все остальные — кроме малахитового полумесяца — гораздо меньше.

— Можешь рассказать, как работала эта вещь? — с явным любопытством спросил сармат. Речник смотрел на него и его манипуляции с большим удивлением.

— Это магия камней, Гедимин, — сказал он, и был готов очень резко ответить, если Гедимин хотя бы ухмыльнётся. — Здесь малахит, аквамарин и горный хрусталь. Это камни разумной силы, жизни, установления порядка и сохранения мира. Река-Праматерь дала им силу… силу противостоять злобе, коварству, гневу и алчности. Мы, защитники и хранители, получаем от них помощь и вдохновение. Инальтеки, грабители и убийцы, — страх, отчаяние и бессилие. Свет Реки-Праматери тысячу раз изгонял их прочь — и вот он погас…

Сармат посмотрел на него без усмешки, грустно и задумчиво.

— А на безоболочник подействовало… — пробормотал он еле слышно. — Но тут разрядка в ноль и ни атома ирренция. Ладно, моё дело — предложить…

— Гедимин! О чём ты? — Речник подошёл поближе, но приборы как были непонятны ему, так понятнее и не стали. — Что ты увидел тут?

— Очень знакомое вещество, Фриссгейн. Не знаю, чья идея была сделать накопитель в цвет природного аквамарина, но получилось похоже — только ёмкость выдаёт, — Гедимин кивнул на приборы. — Обрати внимание на блеск…

Речник впился взглядом в камни — и правда, блестели они очень знакомо… ну да, вот обычный аквамарин, а вот это накопитель… откуда сарматская штуковина в речном артефакте?!

— Вам, зноркам, виднее, что у вас за артефакты, — пожал плечами сармат. — Могу предположить… из твоего рассказа о минералах следует, что эти камешки преобразуют энергию… как мы отделяем виды излучений друг от друга, так и вы, но своими путями. А вот давал им энергию этот накопитель… хороший, кстати, накопитель, с разводящей сборки — такой на подстанциях применяют. Вот только не могу сказать, сколько веков вы его использовали и не заряжали. Ноль энергии, Фриссгейн. Ни кьюгеном больше.

— И поэтому оно не имеет силы, — тихо сказал Речник, наблюдая за пляской огней. — Его пытались зарядить — и двое магов погибли. Чья-то магия на нём.

— Не знаю… Излучения странноватые, не встречал таких раньше, — Гедимин продолжал ощупывать кристаллы металлическими "усами". — То, что я предложу, не оскорбит тебя, твоих предков и ваших богов? Знание обычаев — не моя сильная сторона… но у меня есть реактор и есть кеззиевые фильтры. Эту штуку, если я правильно понял её устройство, надо заряжать ЭСТ-излучением. Мощности сфалта ей хватит за глаза. Проведём эксперимент?

Жёлтые глаза светились азартом. Фрисс растерянно улыбнулся, ещё не веря в спасение.

— Если получится, Гедимин, ты спасёшь всю Реку, — еле слышно сказал он. — А реактор не пострадает?

— Да не с чего, — сармат деловито достал из-под брони светло-серебряные трубки, закупоренные с двух сторон, потом — плоский маленький контейнер и раскладную коробку. По его просьбе Фрисс наколдовал ведро воды в эту коробку, туда же был насыпан непонятный порошок, и после недолгого шипения и пузырения в шатре распространился знакомый запах — так пахло в комнате для дезактивации.

Речник не успел и рта раскрыть, как Гедимин просунул руку сквозь защитное кольцо. Заклятие полыхнуло, оставляя на столе выжженный след, скафандр стал блестеть немного ярче, сармат даже не шелохнулся, только скосил глаза на дозиметр.

— Силитнэн поставил барьер от существ, видел пламя? — смущённо сказал Речник. — Не обжёгся? Я и не думал, что ты руку туда сунешь… Это же магия!

— Да ну, в таком огне даже медь не плавится, — рассеянно ответил Гедимин, ловко отделяя накопители от Ожерелья. Они и были рассчитаны на это — в отличие от обычных камней, скованных оправой, они легко отсоединялись и вдевались обратно. Сармат положил их в серебристые трубки, а трубки — ещё в пару трубок, и пристроил на столе сфалт. Теперь, когда все огни погасли, светился только экран дозиметра, и стало очень темно и холодно. А Гедимин ещё и опустил тёмный щиток на шлеме.

— Фриссгейн, не смотри — глаза выжжет, — предупредил он, отжимая какие-то пластины на прикладе сфалта. Ярчайший свет из открытого реактора Фрисс увидел даже сквозь закрытые веки и ладонь, прижатую к глазам. Что-то хрустнуло, звякнуло, свет погас, как прихлопнутый крышкой, Речник осторожно убрал ладонь. Сфалт лежал рядом с полуразобранным Ожерельем, Гедимин, откинув одну из пластин на прикладе, сосредоточенно нажимал еле заметные кнопки. Что-то сдавило грудь Речника, он судорожно хватал ртом воздух, пока чувство удушья не сменилось сильнейшим страхом и тоской. Снаружи взревели рога и зазвенели гонги — часовые оповещали лагерь о нападении. Топот, лязг и звон, шипение и треск, тихий свист стрел и грохот взрывов сменили тишину. Мимо шатра быстро пробегали отряды и одиночки, а издали уже неслись боевые кличи кланов — Идэвага, Ашшарвег, Кэйронейю и Хеккула подступили к Клыкам…

Фрисс схватил оружие и бросился к выходу из шатра, но остановился, не успев откинуть полог. Невидимая холодная паутина опустилась на лицо, ледяная игла вонзилась в сердце.

— Ничего… только смерть, — прошептал он, медленно оседая на пол. — Последняя ночь…

Он слышал, как сквозь туман, что Речники отходят от скал, а Инальтеки с торжествующими воплями поднимаются по туннелю. Где-то ревел от страха дракон, с треском разлетались магические щиты и ломались опоры шатров. Фрисс поднялся с пола, опираясь на клинок. Один из Хеккула откинул полог, замахиваясь палицей — и взвыл от боли, когда меч рассёк его внутренности. Вторым ударом Речник отсёк ему руку и перерубил горло.

— Фриссгейн, у меня оружия нет, — тихо предупредил сармат, держа руку над сфалтом. — Дай нам с реактором немного времени.

— Я здесь, и я не дам вас в обиду, — прошептал Фрисс, глядя на качающийся полог. Снаружи ревело пламя и шипела вода, топотали Двухвостки и били крыльями драконы. Речник почувствовал, как холод от него отступает — злобное невидимое существо отвлеклось на кого-то другого…

Жгучий зеленоватый свет пучком ударил в потолок пещеры. За спиной Фрисс услышал тихий треск, а за ним — шипение остывающего металла. Запах раствора стал резче и неприятнее.

Айтвег с хриплым воем сунулся в шатёр — и хотел отскочить, но Речник не стал ждать, пока демон позовёт Инальтеков на подмогу. После удара его рука онемела, и он чуть не выронил меч, но Айтвег больше никого не мог позвать. С трудом удерживая клинок, Речник повернулся к Гедимину. Тот, опустившись на пол, вылавливал из раствора трубки с кристаллами. Тугоплавкий металл ещё дымился, вода, капавшая обратно в коробку, тускло мерцала.

— Гедимин, получилось? Ничего не случилось с реактором? — Фрисс хотел подойти поближе, но вспомнил, что Инальтеки могут ворваться в шатёр в любое мгновение.

— Ирренций не так легко переизлучать, — пробормотал сармат. — Всё хорошо, Фриссгейн, сейчас верну накопитель на место, а ты вспоминай, как эта штука включается.

Сине-зеленоватый свет наполнил шатёр и разлился по пещере, заставив всех демонов прижаться к стенам, а Речников — остановиться в изумлении. Волшебные камни горели ярким огнём на ладони Гедимина, Фрисс никогда не видел такого света — даже в те годы, когда сила Ожерелья рассеивала армии Инальтеков в один день! Расправив поблекшее украшение, сармат вернул камни на место — и сильнейший магический поток прокатился по Энергину, вверх — к Реке — и вниз — в тёмные глубины Хесса. Все драгоценности Ожерелья горели так же ярко, как накопители, и Фрисс чувствовал, как чистая и светлая магия течёт над ним, плещется, как воды Реки, и с каждым мгновением набирает силу. По клинкам в руках Речника стекал, каплями падая на пол, малахитовый свет. Снаружи снова донёсся тоскливый вой, топот, звон, воинственные крики. Но теперь бежали прочь Инальтеки, а воины Реки гнали их вниз по туннелю, без криков, но неутомимо и беспощадно. Кричали келнениси, и судя по их голосам, они собирались уничтожить войско Илларгона без остатка. Фрисс чувствовал, что сил у речной армии на это хватит. И никакое превосходство не спасёт Инальтеков…

Он обернулся, еле сдерживая радостный крик. Гедимин стоял у стола и собирал обратно пластины со сфалта, трубки и контейнеры. Зелёные блики от сверкающего Ожерелья дрожали на его броне.

— Надёжная штуковина, в самом деле, — одобрительно кивнул он, указывая на Ожерелье. — Я тут подсчитал по приборам — заряда хватит лет на сто, если включать её каждый год. У неё один режим, как я понимаю… или есть возможность переключения? Чем-то она безоболочник напоминает, такая же неуправляемая…

Краем уха Речник слышал, как все звуки стихают за Клыками и Риетоном — силы Реки наступали, Инальтеки даже не пытались сопротивляться. Божественный свет заполнил все пещеры, затопил их, как Река в дни половодья, и тёмная сила, поддерживающая Илларгона, не выдержала — отступила за пределы Энергина, провалилась обратно во мрак.

— Фриссгейн? — сармат окликнул его с некоторой тревогой. — Слышишь меня? Ты в реактор смотрел? Глаза обожгло?!

Речник сердито заморгал, подавил всхлип — уж очень глупо это прозвучало бы — и хотел обнять сармата, но вспомнил, что так и сжимает мечи в руках. Он остановился, чтобы вернуть их в ножны — и тут тройная вспышка затмила сияние Ожерелья.

Гедимин не успел даже дотянуться до сфалта. Лента серебряного огня обвила его, заключив в кокон, сверху обрушилось и застыло вторым покровом багряное пламя, и поверх огня вылепился из воздуха огромный кусок гранита. Каменная тюрьма сомкнулась вокруг сармата, магические огни погасли, и на мгновение стало тихо.

— Халан, отличные чары — теперь оно точно не вырвется! — сказал Канфен, глядя на камень с холодной злобой. Силитнэн, окинув взглядом обгоревший шатёр, сразу склонился над Ожерельем, прикрыв глаза и бережно касаясь камней и серебряных завитушек.

— Фрисс, ты великий воин. Сколько тебе пришлось удерживать это чудовище? Прости, что не успели к первой вспышке — Инальтеки не давали сделать и шагу, — быстро говорил Халан, глядя то на Фрисса, то на Ожерелье, то на замурованного Гедимина. Речник растерянно посмотрел на мага и правителей, вернул мечи в ножны, выдохнул — и шагнул к Халану.

— Гедимин — не враг! Он пришёл нам на помощь, вернул силу Ожерелью — зачем вы на него напали?!

Силитнэн выпустил Ожерелье из рук, резко выпрямился и впился взглядом в Речника.

— Это существо пришло нам на помощь? — переспросил он. — Сила Ожерелья возросла тысячекратно за доли Акена — это его заслуга? Но какая сила…

— Гедимин? — Халан выглядел удивлённым донельзя. — Древний Сармат, твой союзник? Каким ветром его сюда занесло?

— Речнику Фриссу можно верить, — поднял руку Канфен, переводя взгляд с Речника на неподвижную глыбу. — Думаю, можно освободить пришельца, хотя бы частич…

Грохот рассыпающегося камня оборвал его речь. Гранит пошёл трещинами, источающими резкий зеленоватый свет, и осыпался наземь мелкой крошкой. Гедимин выпрямился, тяжело вздохнул, взял со стола сфалт и повесил на плечо. Поглядев на молчащих правителей, он показал им пустые ладони и повернулся к Речнику Фриссу.

— Похоже, Фриссгейн, я очень не вовремя пришёл. Пойду назад на станцию. Так и думал, что напутаю в обычаях… Ты хоть не в обиде на меня и мои эксперименты?

— Гедимин! О чём ты?! Ты спас всех, всю Реку, все жизни! — Фрисс сжал его руку в ладонях, и было ему впору сгореть от стыда за "гостеприимных" речных правителей. — Подожди хоть немного, никто не хочет прогнать тебя!

— Фриссгейн прав, и мне жаль, что встреча вышла такой… жаркой, — кивнул Силитнэн, с интересом глядя на сармата. — Заклинания не были вредоносными, и всё-таки я хочу извиниться за них…

— Да… Гедимин, твоё вмешательство было очень… неожиданным, — Канфен тоже подбирал слова с трудом. — Но мы очень благодарны за него. Как мы — и Река — можем наградить тебя?

— Я, Халан, рад видеть тебя здесь — и твою станцию на берегу Реки, — сказал Халан. — Если мы можем что-то сделать для тебя или станции… или как-то возместить нанесённый ущерб… Какое возмещение и какая награда устроят тебя, Гедимин?

Сармат по очереди посмотрел на них и покачал головой. Его глаз не было видно за тёмным щитком, только Фрисс чувствовал, как вздрагивает рука, закованная в броню.

— Что вы можете сделать для станции, знорки? — ничего, кроме усталости, не было в его голосе. — Не подходите к ней, и больше мне от вас ничего не нужно. Отныне я не вмешиваюсь в ваши дела, можете меня не бояться. Фриссгейн, если я смог помочь, а не испортить всё — ну что ж, я рад. Это меньшее, чем я мог заплатить тебе за обнаружение "Идис". Самое меньшее.

Он осторожно высвободил руку из хватки Речника. Фрисс быстро выкопал из сумки надёжно закупоренную тростниковую трубку длиной с палец и вложил в ладонь сармата.

— Гедимин, это пряность — куана… не отказывайся, у меня тоже есть представления о долге и благодарности! И прости… глупо как-то получилось, — он вздохнул. Сармат бережно спрятал тростник под броню и на мгновение сжал плечо Речника, а потом шагнул к выходу.

— Подожди, Гедимин Кет, — на его пути стоял Халан. — Жаль, что Река ничем не может наградить "Идис" или тебя, её командира… но, может, ты возьмёшь знак отличия — на память о том, как вернул силу туда, где она иссякла? Это сердолик, священный камень, узором он похож на разгорающуюся звезду. Он хорошо будет выглядеть на чёрной броне…

Таких больших и красивых сердоликов Фрисс ещё не видел — каменный диск занимал половину ладони Халана, тонкие белые и тёмно-золотые слои неровными зубчатыми волнами расходились от центра, и горячее сияние исходило от камня. На Реке сердоликов не было, их привозили с богатого вулканами северо-востока, и Каменные Маги охотились за ними по всей стране… Речник с надеждой посмотрел на Гедимина — такой прекрасный камень, и сармат заслужил его, как никто другой, неужели он откажется? Гедимин покосился на Фрисса — и протянул руку. Будто наполняясь энергией — не то сармата, не то далёкой станции — сердолик загорелся изнутри, переливаясь золотым и багряным…

— Хороший камень, Халан, — кивнул сармат. — От Гвеннона я о тебе слышал… И всё же — чем дальше я от вас, знорки, тем лучше и для вас, и для меня. Это же относится к "Идис". Вам же — чистой воды, земли без ирренция и урана и жизни без войн и аварий…

Он поднял руку в жесте приветствия и прощания и вышел из шатра. Горячий ветер долетел снаружи до тех, кто был в шатре, неяркая зелёная вспышка полыхнула за пологом — и Фрисс понял, что сармат вернулся на свою станцию. Ожерелье Богини светилось ярко и радостно, и Речник, посмотрев на него, еле заметно улыбнулся. "Ну вот! Теперь и оно было внутри альнкита… или не альнкита? Вроде Гедимин его называл просто реактором… Вот дела, наверное, такого на Реке ещё не случалось!" — обрывки мыслей кружили в голове Фрисса, но тоскливых и мрачных уже не было среди них.

— Хм. Я слышал, что альнкит мощнее. Но и то, и другое можно называть установкой — не ошибёшься, — вслух на мысли Речника ответил Халан. — Что, действительно Ожерелье заряжали в установке?!

— Вот я и чувствую — сила огромная, сжигающая, всепоглощающая и не знающая преград… — Силитнэн провёл пальцем по кристаллам накопителя. — Только такая и могла переломить силу Маровита.

— Кого? Мы воевали с Маровитом?! — изумился и запоздало испугался Фрисс. Теперь понятно было, что за холод, ужас и безнадёга накрывали Речников в последние дни! Хороший союзник был у Илларгона, ничего не скажешь…

— Именно, — кивнул Халан. — Ещё немного — и нам с Канфеном и Марвеном пришлось бы общаться с ним лично. А мы к этому пока не готовы. Ну что же — можешь считать, Речник, что мы победили… твоими стараниями в поиске станций и твоим даром в поиске союзников. Осталась пара формальностей, с которыми справится Марвен — и можно будет праздновать и раздавать награды. А сейчас, Речник, ты расскажешь нам всем, что же случилось здесь — и как связаны древний артефакт Реки и сарматская установка…