* * *

М. Я. Салманович

Согласно народным представлениям, начало зимы у румын толкуется по-разному. Некоторые считают, что она начинается со дня св. Андрея (30 ноября) и потому его румыны часто называют Андреем Зимним (Andreiu de iarnă). С этим днем в народе повсеместно было связано много поверий и примет. Верили, что в ночь на св. Андрея на дорогу выходят стригои и стригойки, ходят по дворам, собирая косы и языки от конопляных мялок, а затем идут в поле или на сельскую дорогу и там, у придорожных крестов, устраивают битвы друг с другом.

Понятие стригой (strigoi) и стригойка (strigoică) у румын имело двоякий смысл. По их представлениям, это были и духи умерших мужчин и женщин, сильно согрешивших в жизни, и живые стригои в человеческом образе. Сами они не знали, что они стригои, хотя их отличительным признаком по народным представлениям был хвост. Полагали, что в обычной жизни это были обыкновенные люди, но в ночь на св. Андрея они тайно покидали свой дом и выходили на битву стригоев, где живые стригои бились с мертвыми до первого пения петуха. Существовало поверие, что в эту ночь мертвые стригои ищут живых, чтобы с ними подраться. Если же они их не найдут, то ловят тех неосторожных, которые не успели скрыться в доме, и высасывают у них кровь.

В эту «страшную» ночь, когда по селу «бродила нечистая сила», румынский крестьянин пытался всячески оберечь себя. Поэтому особой заботой женщин в канун св. Андрея было тщательное захоронение предметов, которыми могли сражаться стригои (кос, мялок и т. д.). Существовало поверие, что от нападений стригоев хорошо помогал чеснок. Поэтому в канун св. Андрея его ели или натирали им все тело, иногда — только лоб, грудь, спину и под коленками. Чтобы стригои не смогли проникнуть или заглянуть в дом, чесноком обмазывали окна и ставили знак креста на дверях и дымоходе. Если же им все-таки удавалось «проникнуть» в дом, то люди, чтобы изгнать их, прибегали к заговорам.

Кроме стригоев, в андрееву ночь действовала и другая вражья сила — «черти», приносящие людям зло. Но их можно было заставить и служить себе. В жудеце (округе) Ковурлуй существовало поверие, что для этого нужно было выйти ночью на дорогу с котлом воды и развести под ним огонь. Когда вода закипит, туда следовало бросить черную кошку, в которую, по народным представлениям, превратился дьявол. Как только кошка начнет вариться, вокруг котла собирутся черти и станут молить человека погасить огонь. Однако надо подождать, пока не явится главный черт (Scaraoschi) и также не попросит погасить огонь. Вот у него-то и можно потребовать чего хочешь.

День св. Андрея называется еще и Волчьим днем (Ziua lupii) или днем Хромого хищника (Gădineţul schiop). В этот день не работали, чтобы волки не задрали скот, особенно — овец и коз. Каждый хозяин, пытаясь оберечь свой скот, в канун св. Андрея натирал чесноком помещения для скота. В жудеце Ботошань таким образом предохраняли и колодцы. В этот день нельзя было подметать в доме и выбрасывать мусор наружу. Запрещалось причесываться, устраивать поминки, давать что-либо взаймы. Старались не оцарапаться. Особенно же строго соблюдалась традиция — не работать. Человека, нарушившего все эти запреты, по народным представлениям, ожидало большое несчастье — задерет волк.

Этот день, а особенно канун его в народе использовали для всевозможных гаданий и колдовства. Девушки гадали о суженом, а женщины постарше прибегали к колдовству, чтобы отвести злую силу от дома и семьи. Для праздника св. Андрея характерны и многие обычаи, присущие новогодней ночи и первому дню Нового года, о которых речь будет ниже. Любопытен обычай «хранения чеснока» (pazit usturoi), отмечаемый в ночь на св. Андрея. В жудеце Тутова его справляли следующим образом:

В канун св. Андрея в каком-нибудь доме собирались 10–12 девушек вместе с парнями. Парни нанимали музыкантов, а каждая из девушек приносила с собой хлеб, три головки чеснока, пучок сухого базилика, перевязанный красным шнурком, и бутылку водки. Все это расставляли в углу комнаты, на столе покрытым вышитой скатертью. На столе зажигали свечу, которая горела всю ночь, а справа и слева от стола становились две старухи, которые должны были стеречь положенные на него вещи. Всю ночь они стояли неподвижно и следили, чтобы никто ничего не взял со стола или даже не положил бы около лежащих на нем вещей руку. Если это случится, то такому дому «бог не поможет». Молодежь развлекалась и пела до полуночи, а потом девушки угощали парней. После этого танцевали до утра. С наступлением утра один из парней собирал на поднос или в корыто все, что принесли девушки, все выходили во двор и здесь начиналось хоро; в центре хоровода стоял парень с подносом, покрытым полотенцем, вышитым красными нитками, или салфеткой. Он исполнял «танец чеснока» (joacă usturoiul). Закончив хору, все возвращались в дом, и девушки одаривали парней вещами с подноса. Все угощались и расходились. Считалось, что «хранимый чеснок» очень полезен в доме. Им лечили скот, весной его сажали в землю «для лекарства». Число таких сборищ в селе было фиксированным — 7, 9 или 13. Были и различные варианты этого обычая.

Повсеместно на св. Андрея женщины из смеси кукурузной и пшеничной муки делали ковашу (covaşă) — род кисло-сладкой браги. Эту ковашу раздавали соседям в посуде, которую они приносили с собой. Верили, что от этого коровы будут давать больше молока и увеличится его жирность. Это также помогало обезопасить себя от стригоев.

В некоторых частях Олтении день св. Андрея отмечали для того, чтобы оберечь себя от чумы. Дети срезали ветви винограда, груш, яблонь, черешен и ставили их в ведро с горячей водой. Это ведро украшали и оставляли стоять до дня св. Василия, когда с ним ходили по родным с новогодними поздравлениями и пожеланиями.

В жудеце Мусчел говорят, что со дня св. Андрея день вырос на «просяное зерно» (bobul de meiu).

1 декабря в некоторых областях страны румыны отмечали день св. Наума-ученого. В этот день родители, которые хоть немного умели читать, усаживали своих детей за букварь, обучая их чтению.

В Олтении, Мунтении и некоторых других районах 4 и 5 декабря, а в других областях страны — 3, 4 и 5 декабря отмечали под общим названием «lilele bubatului», что в буквальном переводе означает «прыщавые дни» или «конопатые дни». Посвященные преимущественно двум святым — Савве и Варваре, эти дни весьма строго отмечались женщинами, особенно теми, которые имели прыщавых или конопатых детей. В эти дни им запрещались всякие работы. Но и для мужчин существовали запреты, например нельзя было ловить рыбу, чтобы не поразила оспа. Детям в эти дни не давали печеной кукурузы, фасоли, тыквенных семечек, чтобы по лицу не пошли прыщи. От напасти их предохраняли, рисуя им медом кресты на лице, и умывали их той водой, в которой мыли иконы. Желая «умилостивить» оспу, ей в эти дни оставляли еду на столе.

Св. Варвару некоторые считали невестой Христа, другие — невестой солнца, полагали, что она — звезда, охраняющая луну. Ее почитали, как покровительницу женщин, помогавшую им при тяжелых родах и предохранявшую от различных опасностей. Верили, что она прекращает тяжелые муки умирающих. В ее честь женщины в церкви заказывали литургии, ставили свечи, давали милостыню (pomaňă). Любопытно отметить, что в представлении аромун Варвара была злой и убивала женщин, которые осмеливались работать в ее дни. Поэтому в Боснии, например, аромуны, боясь разгневать Варвару, особо почитали ее. В этот день утром там варили пшеницу, кукурузу и фасоль и в глиняной миске несли их к ручью или речке, протекавших у села. Сваренное зерно бросали в воду, а девушки и парни умывали этой водой лицо, чтобы не заболеть оспой. Затем у воды устраивали хору. Вареное зерно в речку выливала старуха, которая при этом пела песню, обращенную к воде.

5 декабря румыны повсеместно отмечали день святого Саввы, а в Мусчеле полагали, что Савва — это святая женщина, которая болела оспой и по этой причине ослепла.

Довольно большим праздником у румын был день св. Николая (6 декабря). По народным представлениям св. Николай управлял солнцем и следил, чтобы оно не сожгло землю и своевременно освещало бы ее. Эти функции с ним разделял и св. Федор, который на девяти лошадях гонялся за солнцем, направляя его по нужному пути. В Буковине считали, что св. Николай остановил всемирный потоп и спас плот Ноя, поэтому его почитали и как покровителя моряков. Так же полагали и аромуны. В жудеце Текучу и в Добрудже его почитали, как покровителя рыбаков, на северо-востоке страны его считали еще и покровителем воров. В некоторых частях Олтении верили, что св. Николай помогает от различных болезней, особенно при инсульте. В ночь на св. Николая девушки гадали о своем суженом, используя специально сваренное коливо, освященное в церкви.

Многие полагали, что именно со дня св. Николая начинается зима, представляли его себе в виде старика с большой белой бородой, который приезжает на белом коне. В народе говорили, что со дня св. Николая день начинает понемногу прибавляться точно так, как «цыпленок вылупляется из яйца».

Особо св. Николай почитался у аромун в Боснии. Там практиковался обычай Муджиери (Mugieri) или Блековице (Blekoviţe). В канун праздника парни ходили по домам с барабаном и колокольчиками. Они, не переставая, пели и мычали (a mugeri — мычать), требуя, чтобы им дали фасоль, картофель и т. п. Получив подарки, они благодарили хозяев, желая им доброго здоровья. Компания парней состояла из 5, 7 или 9 человек, среди которых роли были строго распределены. Исполнителями были «актер» (prikozivalo) или «старик» (staraţ), «козел» (jarac) с колокольчиком, «кот», требующий сала, «девушка» (парень, наряженный в девичий костюм), просящая пряжу, а остальные — певцы. Подойдя к дому и стоя перед закрытыми дверями, они пели: «Открой двери, хороший хозяин!», их впускали в дом и здесь разыгрывалось целое представление. «Козел» звонил в колокольчик, мычал и требовал соли, «кот» мяукал и требовал сала, «девушка», показывая как прядут, требовала пряжи, все просили по мотку шерсти, которые засовывали за ремень сумки. Кроме того, им давали тарелку с фасолью, пшеницей и т. п. Дары принимал «актер», говоря при этом: «Пусть поможет вам бог и пошлет много счастья. Пусть поможет бог, чтобы в доме была хорошая хозяйка. Сколько крупинок в соли, столько груза пусть будет на ваших лошадях!» Остальные кричали «Аминь». Народ боялся проклятья этой компании, если их плохо принимали, и поэтому их встречали с почетом и одаривали. Так они ходили по всему району в течение 8 дней, начиная с 6 декабря и до Николы-малого, после чего все добытое делилось между участниками, и они расходились.

Обычай муджиери у аромун обнаруживает разительное сходство с рождественскими обычаями румын «коза» (cąrpă) и «волшебная птица» (brezoaie), распространенными по обе стороны Карпат.

В Мусчеле на 3-й день после св. Николая (или через неделю) отмечается день Николы-малого (Simicoară или Sim-Nicoară). По верованиям румын, живущих в этой области, Симикоара являются братьями св. Николая. Полагали, что празднование этого дня помогало от простуды.

В Олтении этот день отмечали, как день сестры Николая, предохраняющей от ударов.

9 декабря — день св. Филофтеи, но его отмечали только в средней и западной Мунтении и Олтении. В этот день здесь устраивались шествия по селу с молениями о дожде, если по народным приметам летом ожидалась засуха. В этот же день отмечался праздник «Зачатия Анны» (Ana Zacetenia), с которого, в противовес другим праздникам народного календаря, рекомендовалось начинать домашние работы: прясть, ткать и т. д. Полагали, что, если начнешь работу в этот день, то весь год будешь ее делать скоро и с удовольствием.

В некоторых частях страны считали, что с этого дня «солнце поворачивает на лето, а петух — на порог!» и день прибавляется. В других областях страны полагали, что от Анны и до Спиридона (12 декабря) день и ночь «стоят на месте», а день начинает прибавляться только со Спиридона.

День Спиридона-чудотворца, которого почти повсеместно называли просто Spiridon, приходится на 12 декабря. В жудеце Текучу и в г. Бырладе он почитался как покровитель сапожников, в Олтении его особо почитали женщины, полагая, что он помогает от «ударов» (инсультов). Работать в этот день строго запрещалось.

В жудеце Мусчел считали, что с 12 декабря день уже заметно растет и говорили: «Петух — на забор!».

18 декабря отмечался день св. Модеста. Он праздновался в тот же день, что и св. Себастиан и Зоя, хотя Модест в календаре не был отмечен. Его почитали, чтобы сохранить скот от падежа и болезней. Для этого в дом приглашали священника и на коленях творили молитву. Выходя из дому, священник кропил с молитвой святой водой ограду, затем и скот. Остаток святой воды тщательно берегли и время от времени подмешивали ее в корм животным.

Праздник 20 декабря в народе называют Ignatul или Ignatul porcilor (свиной Игнат). В этот день запрещались всякие работы, особенно домашние работы женщин. Верили, что в случае нарушения запрета увеличивается опасность всевозможных заболеваний и других неприятностей. Нельзя было на дворе вывешивать рубахи для просушки, так как в этот день свиньи могли их разодрать. Во многих районах страны в этот день резали свиней и заготавливали колбасы и окорока к рождеству. Но даже с этой практической надобностью были связаны определенные поверья. В Мусчеле, например, говорили, что в день Игната надо обязательно зарезать свинью или хоть какую-нибудь птицу, предпочтительно — черную курицу, потому что, «как увидишь в Игнатов день кровь, только тогда сможешь оберечь себя от болезней». В некоторых районах страны запрет на работу существовал только до тех пор, пока хозяйка не «увидела кровь». Если же этого не случилось, то надо было взять черную курицу и уколоть ее иглой. Только после того, как у нее выступит кровь, можно было начинать работу. В этот день ворожили. Для этого пользовались внутренностями черной свиньи. В жудеце Вылча сохраняли до крещения кусок мяса черной свиньи. В крещение его освящали в церкви и прикладывали больному к пораженным частям тела. Полагали, что это мясо особенно помогает при болезни ног. В некоторых районах, например в жудеце Долж, убой свиней производили на рождество.

Кульминацией зимних народных праздников являются 12 дней (с 25 декабря по 6 января), на которые приходятся рождество (25 декабря), св. Василий (1 января) и крещение (6 января). Это время у румын называется «кышледжь» (câşlegi), равнозначное русским святкам. Все эти праздники тесно связаны с земледелием и в своих проявлениях отражают одно из основных занятий народа. Рождеству предшествовал пост. По народным повериям этот праздник прежде был посвящен богатому чабану, который в румынской мифологии превратился в полубога. Таким образом, поначалу это был пастушеский праздник. Древность и пастушеский характер этого праздника, по мнению румынских ученых, отчетливо выявляются в пастушеских реминисценциях, сохранившихся в колядках. И до сих пор у горных жителей страны, занимающихся преимущественно животноводством, можно услышать на рождество «чабанскую колядку», «пастушескую колядку», «овечью колядку» и жемчужину румынского фольклора «Миорицу», где также говорится о пастушеских занятиях народа. Румынские ученые считают, что сравнительно поздно у местных пастухов этот праздник под влиянием православной церкви смешался с праздником рождения Христа, и из многих рождественских колядок исчез мотив пастушества как основного занятия народа, сменившись новыми идеями, связанными с земледельческим трудом.

Но есть и другое толкование названия этого праздника и связанных с ним представлений. Само рождество у румын называется Крэчиун (Crăciunul). С. А. Токарев возводит наименование «Крэчиун» к названию древнеславянского божества «krt», в своих последующих модификациях, известных в ряде славянских и соседних с ними народов в значении — святки, рождество. У словенцев это «Kračun», у болгар — «Крачун», у закарпатских украинцев — «Керечун», у венгров — «Karácsony». Известно было это слово и в старорусском языке. Очевидно это было божество зимы и смерти, в честь которого справлялся праздник в дни зимнего солнцестояния. Думается, что в основном своем существе одно толкование значения этого наименования не противоречит другому. Известно, что на ранних этапах своего исторического развития скотоводство и у румын, и у славян играло значительную роль. Что же касается самого наименования праздника, то широкое распространение этого названия, пусть даже во всевозможных модификациях, но восходящих к древнеславянскому корню «крт», говорит о том, что к неславянским народам (румынам и венграм) оно пришло от славян. Это не противоречит и историческим данным, говорящим о сосуществовании фракийцев — предков современных румын — и славян на территории нынешней Румынии с VI в.

Как и у других славянских народов, основу этого праздника составляет культ солнца (время солнцеворота), который христианская церковь осмыслила как рождение Христа.

Обрядовый цикл у румын, связанный с рождеством, Новым годом и крещением, в значительной степени общий, особенно в том, что касается рождества и Нового года. В разных районах страны одни и те же обряды справлялись где на рождество, где на Новый год, а многие из них повторялись и на крещение. Поэтому при описании, видимо, удобнее их сгруппировать вокруг какого-то одного праздника, лишь частично отмечая своеобразие каждого из них.

Обрядовая пища состояла из колива — вареной пшеницы, заправленной медом и толченым маком. Сверху его украшали орехами, выложенными в виде креста, а в городах крест делали из сахара. Пекли вэрсаре (vărsare) — слоеный капустный пирог, пироги с луком, смазанные маслом, и сладкие пироги с маком и орехами. К столу подавали вареные сливы и груши, бобы, галушки из кукурузной муки, борщ с требухой, борщ с рыбой, жареную рыбу и калачи. С приготовлением обрядовой пищи связаны определенные поверья. Так, прежде чем начинать печь пироги, хозяйка отрывала кусок теста и мазала им фруктовые деревья в саду, чтобы они лучше плодоносили. Когда готовили коливо, нельзя было пробовать пшеницу, пока она варится и ее заправляют, иначе по лицу пойдут прыщи. С кануна рождества и вплоть до крещения на празднично накрытом столе, в одном из его углов на сене или полове стояли обрядовые кушанья. Эти рождественские кушанья были покрыты чистой скатертью. Сено как бы символизировало ту обстановку, в которой по библейской легенде в яслях родился Христос.

В сочельник дети ходили колядовать по домам, распевая колядки, заканчивающиеся поздравлением хозяев дома с праздником. За это они получали рождественские печенья, орехи и т. п. реже — деньги. В первые два-три дня рождества ходили со звездой, исполняя драматизованные библейские повествования о рождении Христа. Заканчивался рождественский праздник обрядом хождения взрослых — ряженых, где выступали «коза», «олень» или фантастическая птица «brezoaia». Коза служила символом плодородия. Впоследствии появились другие маски, имевшие социально направленный характер. Такой, например, была маска турка-угнетателя.

Колендаторы у окна

Большое значение в обрядах на рождество имело повсеместно рождественское полено — пом де Крэчиун (pom de Craciun), которое часто целиком сжигали в очаге. В горных районах это было преимущественно лиственничное дерево — брад (brad), а в холмистых и степных — дубовое. Оно должно было гореть весь праздник, и с ним было связано множество примет и поверий. Имеется у румын и свой Дед Мороз — мош Джерилэ (moş Jerilă), раздающий на рождество подарки детям. Однако это новый образ в румынской мифологии, возникший под городским влиянием относительно недавно.

Пожалуй, наиболее насыщен обрядами был праздник св. Василия — Нового года (Sfïntu-Vasilii — Anul-nou). В некоторых местах Новый год называют «малым рождеством» (Crăciunul mic) или «Братьями Крэчиуна» (Fratele Crăciunului). Особенно торжествен канун Нового года — вечер на св. Василия. Едва только опустится солнце, как в каждом доме перед иконой Христа зажигали свечу из чистого воска, которая должна была гореть всю ночь, «чтобы счастье могло зайти в дом». Двери и пороги в доме, в помещениях для скота, в хранилищах зерна обмазывали чесноком и разного рода топленым жиром. Этим же составом на домашних животных ставили знак креста и, наконец, мазали себя и всех членов семьи. По народным представлениям, таким путем можно было уберечь себя от козней дьявола и стригоев, которые в эту ночь бродят возле дома и пытаются выдоить коров или нанести какой-нибудь ущерб человеку. Но этой ночью бродит не только злая сила. Это в общем светлая ночь, когда по народным представлениям раскрывались небеса и люди могли увидеть бога в окружении святых. Однако это было дано не всем — только людям строгой и праведной жизни. По румынским поверьям небеса раскрывались не только под Новый год, но и в канун рождества, крещения и Пасхи. Люди верили, что все это происходит очень быстро и тот, кто это увидел, мог просить у бога всего, чего хочет. Румыны думали, что в новогоднюю ночь может разговаривать и скот, но во избежание несчастья подслушивать его нельзя. Этот вечер, как и канун рождества, был богат всевозможными колядками (соlindă). Парни ходили по домам, распевая их, произнося поздравления и пожелания. Все это сопровождалось хлопаньем бича и веселым шумом. Ни один дом не пропускали колендаторы.

Временем наибольшего колядования был канун рождества. В сочельник в колядовании принимало участие большое количество народа, независимо от возраста. В канун св. Василия колядовали немного меньше, и здесь колядки, особенно такие, как плугушорул (pluguşorul), были более целенаправлены и посвящены «вызыванию плодородия» земли. Но все же между колядованием в сочельник и в канун св. Василия существенных отличий не наблюдалось. Как и в другие праздники, собирались по домам, и старики рассказывали легенды о святых, в которых последние большей частью выступали как бедные чабаны.

Одним из наиболее древних и красочных новогодних обычаев у румын был плугушорул. Любопытно отметить, что в тех областях, где его исполняли, в колядовании принимали участие только бедняки и мальчики поменьше, т. е. те, кто больше всего был занят пахотой в качестве пахарей и погонщиков.

В канун Нового года, как только стемнеет, ребята ходили по домам и колядовали. Наиболее разговорчивый из них, стоя около дома, читал колядку пахаря (плугушорул). При этом он потряхивал плуг, изображая пахаря. Каждый куплет колядки сопровождался рефреном: «Mănaţi măi!» или «mănaţi flăcăi», или «pocniţi copii!». Остальные плугураши в этот момент хлопали бичами и кричали «hăi, hăi!» — как бы погоняя волов. Один из мальчиков дудел в бухай (музыкальный инструмент), подражая мычанию волов. Во время колядования проводили первую борозду по снегу. Сама колядка плугушорул имела многочисленные варианты, но все они сводились к пожеланию доброго и плодородного года. Колядовали не всегда с плугом, но бухай и колокольчики были непременными принадлежностями этого красочного обычая. В городах Румынии ребята для этой цели пользовались миниатюрной моделью плуга, которую украшали разноцветной бумагой и бумажными цветами, а на его рукоятках укрепляли один или два колокольчика. После произнесения колядки и поздравлений хозяевам дома последние одаривали плугурашей, как и на рождество: калачами, орехами, яблоками, деньгами и т. д. Так они ходили от дома к дому до полуночи. А затем, разделив по-братски подарки и пожелав друг другу счастья в новом году, расходились.

Святочная обрядность: «танец медведя»

После «вспахивания» надо было «посеять». К «посеву» готовились ночью. И, если в «пахоте» принимали участие не только мальчики начиная с 12-летнего возраста, но и парни постарше (но никогда — женатые мужчины), то в «посеве» участвовали только мальчики от 7 до 12 лет. Утром 1 января «сеятели» с семенами пшеницы, ржи, ячменя и овса, разложенными в определенном порядке в сумке или шерстяной перчатке, направлялись к домам односельчан. К их встрече хозяева, особенно те, у которых были взрослые девушки, готовились особо, прибирая в доме так, чтобы там было красиво и чисто. Иначе весть о неряшливом доме пойдет «через девять стран и девять морей». Мужчины, хозяева дома, заводили в комнату упитанного теленка или ягненка, которых посыпали зерном («сеяли»). Это еще раз подтверждает большую роль скотоводства в прошлом румынского народа. В некоторых районах страны «сеяли» на хозяина дома. Зайдя в дом, «сеятели» производили «посев», говоря при этом:

В это время заходили другие «сеятели», первые уходили, и все начиналось снова. После того как «посев» заканчивался, хозяева одаривали «сеятелей» сушеными фруктами и другими припасами, но редко деньгами. Хозяйка подметала пол, а хозяин выбрасывал скоту собранное зерно, особенно овцам, «чтобы они лучше размножались».

Канун Нового года был посвящен и различного рода гаданиям. Прежде всего стремились угадать погоду в новом году. Для этого служил так называемый луковый календарь. Луковицу делили на двенадцать долек и каждой из них присваивали наименование определенного месяца. Затем эти дольки посыпали солью и оставляли на всю ночь. Наутро по количеству выступившей на них влаги предсказывали, какой из месяцев будет сухой, а какой — дождливый. В этот же вечер гадали на зажженном угле, который располагали на очаге или снаружи дома. Каждому из угольков давали название той культуры, которую собирались посеять в наступающем году: пшеница, рожь, овес и т. д. Полагали, что лучше уродится та культура, чей уголек полностью сгорит. Несгоревший уголек предвещал неурожай. О будущем урожае гадали по звездам и особенно — по луне. Полнолуние в вечер св. Василия предвещало хороший урожай, и наоборот. В восточных областях при помощи стаканов, налитых водой, пытались узнать судьбу каждого из членов семьи. Наполненные стаканы по числу членов семьи ставили на ночь под иконы, а утром смотрели: если вода в стакане, посвященном определенному члену семьи, уменьшилась, то он в наступающем году заболеет или умрет. В некоторых областях судьбу человека предсказывали, гадая на ложках. В канун Нового года их наполняли водой, а утром по тому, высохла ложка или нет, судили о предстоящем счастье или несчастье. Тот, чья ложка высохнет, будет счастливым, и наоборот. На ложках гадали и по-другому. Их прятали в различные места дома, прислонив к чему-нибудь. Тот, чья ложка за ночь упадет, должен был вскоре умереть. Таких гаданий было множество. Существовали и различные девичьи гадания о суженом, происходили они в строгой тайне. Как пишет Мариан, девушки «в этот вечер не оставляли в покое заборы, околы для скота и колодцы», используя их для гаданий.

Весьма любопытны три группы новогодних обычаев румын, объединенные общим, непереводимым названием верджел (Vergelul). Это были не только новогодние обычаи, так как в разных областях страны они отмечались в различное время года. В Буковине, например, их отмечали в первый день нового года после обедни, или в его канун, в Банате — на крещение, а в некоторых других районах — в день великого поста. В отправлении этих обычаев принимали участие все, кто пожелает, независимо от возраста, но инициаторами были взрослые парни и родители девушек на выданье. Например, в бывшем цинуте Дорней (Буковина) за несколько дней до нового года они выбирали из своей среды «господаря». Этот выбор считался большим почетом, и поэтому его встречали с радостью. В канун Нового года, когда стемнеет, в тех домах, где соблюдали обычай, звучали бучум и дрымба, давая знать, что пора собираться. После того как все собирались, на инструментах больше не играли. Хозяйка дома накрывала стол чистой скатертью, а хозяин ставил на него непочатую кадушку воды. Подавался знак, что «верджел» начался, и каждый, кто хотел узнать свою судьбу, кидал в воду какой-нибудь предмет: ножик, крест, кольцо, сережку и т. д. Из числа присутствующих выбирали мальчика от 10–13 лет, в обязанности которого входило вынимать эти вещи из воды. Все отходили от стола, а мальчик с речистым стариком, называемым верджелатор (vergelator) или «вестник нового года» (vestitor de anul nou), приближались к столу. В каждой руке верджелатор имел по зеленой веточке и постукивал ими по краю кадушки, произнося колядку, после чего мальчик вынимал из воды чью-нибудь вещь и показывал собравшимся. Если владелец находился, верджелатор говорил, когда бог даст ему счастье (на Новый год, крещение или другой праздник). Вещь возвращалась владельцу, а верджелатор опять постукивал по краю кадушки и произносил колядку. Так продолжалось до тех пор, пока не были розданы все вещи. Но случалось и так, что в кадушке еще что-нибудь оставалось, а на все календарные праздники были уже розданы пожелания. Тогда верджелатор желал владельцам оставшихся вещей приобрести овец, коз, быков, лошадей и т. д. Если же домашний скот был весь перечислен, то верджелатор желал им убить диких зверей.

Пока шли пожелания счастья в новом году, в доме царило молчание. Но как только доходило до пожеланий завести скот, начинался хохот, который считался хорошим предзнаменованием в выполнении предсказания. Для того чтобы его вызвать, верджелатор, одновременно с пожеланием владельцу вещи получить какой-нибудь скот, начинал предсказывать его судьбу. Так как он не знал, кому принадлежит предмет, вынутый из воды, не обходилось без курьезов. Мужчине он говорил, что он в наступающем году получит хорошего мужа, а женщине — жену и т. д. Когда все вещи были розданы, верджелатор заканчивал этот обряд новогодним пожеланием в стихах, на что присутствующие отвечали: «Vivat! Traias că!» (Да здравствует! Пусть живет!). Часть мужчин выходила наружу и стреляла из пистолетов. Хозяин снимал со стола кадушку, выливал из нее воду, наполнял вином и ставил на стол. Начиналось веселье, а парни и девушки танцевали до утра. В народе считали, что этот обычай справлялся не только для того, чтобы пожелать счастья и узнать свою судьбу в наступающем году, но и для того, чтобы поближе познакомиться друг с другом и дать возможность парням посвататься к девушкам.

Вторая группа обычаев верджел с незначительными специфическими особенностями была распространена по всей стране. Эта группа была тоже связана с желанием человека узнать свое будущее. Некоторые в этих целях прибегали к бабам-ворожеям, гадавшим на картах, на бобах или по руке, другие шли к «астрологам», предсказывавшим будущее по «книге судеб». Обычно же девушки, желавшие узнать свою судьбу, и особенно каков будет их суженый, в ночь под Новый год собирались в каком-нибудь доме. Руководила ими или старая женщина, или более опытная девушка, называемая урзиторе (urzitore — прядущая, в данном случае — нить судьбы). Она раскладывала на столе различные предметы: нож, соль, перец, хлеб и т. д. На этот же стол ставились различные сосуды, перевернутые кверху дном. Урзиторе приказывала кому-нибудь выйти в сени или наружу дома, а оставшиеся прятали под сосуды предметы, лежавшие на столе. Затем все становились вокруг стола и урзиторе приглашала вышедшую девушку. Последняя подходила к столу и поднимала один из сосудов. Урзиторе брала предмет, лежавший под ним, и предсказывала: «Девушка моя, ты подняла нож. Это означает, что суженый твой будет человек горячий. У него будет язык, который режет, как нож, и им он изранит твое сердце». Так гадали на всех предметах.

Интересно отметить, что в ночь под Новый год таким же образом собирались гадать и парни. Непременным условием этих гаданий была глубокая тайна, в которой они проходили.

Хождение с козленком (с. Мэлинь — Сучава)

Третья группа обычаев верджел была связана с традицией гостеприимства. Она называлась еще «beria» или «berenul». Главная роль здесь принадлежала парням. Смысл этих обычаев состоял в том, чтобы принять и угостить приглянувшихся девушек и их родителей или родственников. Эти обычаи в различных местах проводятся в канун разных праздников, в том числе и на Новый год. За день до Нового года руководители обряда, которые назывались кольчерами (colceri), ходили с бутылкой ракии по домам, где были взрослые девушки. Обращаясь по очереди со стихотворными приветствиями сначала к отцу, затем — к матери и, наконец, к самой девушке, они приглашали их почтить праздник своим присутствием. В канун Нового года в каком-нибудь доме собирались парни, устраивавшие верджел, и приносили вино. Затем приходили девушки, каждая в сопровождении матери или старшей сестры. Прийти одной считалось неприличным. Женщины приносили угощение: калачи, плачинты (слоеные пироги), орехи, яблоки, жареных кур и т. д. Все это вместе с вином поступало в распоряжение кольчеров, и без их разрешения никто ничего не мог взять со стола, не мог без разрешения даже пойти танцевать. Девушек и их родственниц приглашали в дом и угощали вином. Затем они выходили наружу, где должны были начаться танцы. На этом празднике запрещалось смеяться над кем-нибудь или делать кому-нибудь неприятности. Всех должны были почтить, угостить и развлечь, чтобы все остались довольны. Как только темнело, девушки уходили, а оставшиеся мужчины танцевали до глубокой ночи.

С днем св. Василия был связан и обычай полазник (polaznic) — прием первого человека (обязательно мужского пола), входящего в этот день в дом. Считалось, что он должен принести счастье. Войдя в дом и подойдя к очагу, полазник желал семье хорошего года, прибавления скота и т. д. В настоящее время этот обычай можно наблюдать только в округе г. Брэилы и в некоторых районах Трансильвании. Однако в румынском фольклоре упоминание о нем — повсеместно. В новогоднее утро дети от 3 до 12 лет ходили по домам с зеленой веткой яблони или груши, украшенной разноцветной бумагой, блестками, позолотой и искусственными цветами. В Мунтении ее называли сокрова (Socrova). О сохранении этих веточек в свежем виде заботились матери семей, которые собирали их в день св. Андрея (30 ноября). Дети заходили в дом с пожеланием счастья и долгих лет, подражая в то же время мычанию быков. Они прикасались веточкой к каждому члену семьи. Так же поступали дети и со всеми, проходящими по улице. За это их одаривали подарками, предназначавшимися взрослым членам их семей: нитями, пряжей, решетом яблок, иногда — деньгами.

Наконец, последним среди зимних праздников является крещение (Botez, Botezu-Domnului, Apa-Boteză), которое падает на 6 января. Наиболее торжествен и богат обычаями канун праздника. К обрядовой пище в этот вечер прибавляли два хлебца и стакан с водой, предназначенные для умерших родственников. После освящения дома священником сено, лежавшее под блюдом на столе, отдавали скоту, чтобы в доме было благополучие и скот был бы здоров. За стол не садились до тех пор, пока священник не освятил все блюда и не отведал каждое из них. Если в крещение в дом приходил чужой, то, в зависимости от его пола, предсказывали: если мужчина — то у домашнего скота в течение года родятся детеныши мужского пола, приход женщины означал появление самочек. Думается, что это своеобразный пережиток обычая полазник.

В канун крещения окуривали весь скот зажженным сеном, которое брали со стола. Священника, приходившего освящать дом и усадьбу, хозяин встречал на пороге с зажженной свечой в руках. Вначале освящали горницу (каса маре), где стоял праздничный стол, затем все помещения в доме, иногда даже чердак. После этого опять возвращались в горницу, где хозяйка давала священнику пучок конопли или наматывала на его крест нить, веря, что от этого конопля будет лучше расти, а на ее нити священник намотает все плохое, что угрожает дому. В некоторых областях страны полагали, что эта нить помогает душам умерших родственников перейти из ада в рай.

В каждом доме священник был обязан посидеть за столом, иначе наседки перестанут высиживать цыплят, а чтобы они их лучше высиживали, после его ухода хозяйка дома садилась на то место, где он сидел. Девушки старались украсть у попа пучок базилика, чтобы, подложив его на ночь под подушку, увидеть своего суженого. Отведывая понемногу от каждого блюда, священник бросал на пол зерна вареной пшеницы, чтобы год был плодородным и хорошо бы роились пчелы. Священнику давали калач или пироги, и хозяин дома с непокрытой головой и зажженной свечой в руках провожал его или до своего соседа, или до ворот. Считалось, что в этот день, особенно девушкам, хорошо поститься, что предвещало быстрое замужество.

Гадания в канун крещения в своем большинстве были такими же, как и в канун Нового года. В качестве своеобразия можно отметить совместные гадания парней и девушек, на которые они собирались в каком-нибудь доме. Посреди комнаты стоял стол, на нем находились 10–15 шапок или тарелок, под которыми были спрятаны различные предметы: серебряная монета, хлеб, гребень, кольцо и т. д. Парню, желавшему узнать, какая у него будет жена, завязывали глаза и поворачивали его лицом в противоположную от стола сторону. За это время предметы под шапками или тарелками меняли. Затем парня подводили к столу, и он поднимал шапку. Ему развязывали глаза и давали посмотреть на предмет, находившийся под ней: если это был гребень — то, по поверью, жена будет смешливая, деньги — богатая, перец — быстрая, щетка — старая, зеркало — гордая, пучок базилика — красивая, но бедная, уголь — темная, как цыганка, хлеб — хорошая, мясо — мягкая, кольца — верующая, пучок волос — любящая, соль — будет долго жить, семена конопли или пшеницы предсказывали, что она будет иметь много детей и т. д. Так каждый гадал трижды.

В день крещения парни толпой бродили по селу в шапках, опущенных до бровей. И беда попавшемуся навстречу. Его силой тащили к колодцу и обливали водой (iordănit).

Наиболее значительным обычаем в день крещения было водосвятие (Iordanul). Оно бывало «малым» и «большим». Первое происходило в церкви, на церковном кладбище или в частном доме. Второе — в общественном месте, на площади города или села, у колодца или возле проточной воды. Когда процессия шла из церкви святить воду, то, наряду с тропарями, полагающимися к случаю, которые пели церковные певцы, народ пел и колядки, различавшиеся по областям страны. «Большое» водосвятие сопровождалось стрельбой из пистолетов и ружей. Освященную воду старались поскорее разобрать по домам, ибо тогда она считалась наиболее полезной. И так как каждый старался взять ее первым, то происходили столкновения, кончавшиеся иногда несчастными случаями. На обратном пути священник окроплял «святой водой» всех прохожих. Однако к этому, по существу церковному обряду народ прибавлял и другие обычаи. В восточных районах, например, парни наряжались в девичьи одежды и шляпы с перьями и скакали на лошадях вдоль процессии. А девушки загадывали, если первыми увидят такого парня на белом коне, то вскоре выйдут замуж. Существовало поверье, что когда священник опускает крест в воду, оттуда выскакивают черти и разбегаются во все стороны. Этого никто не видит, за исключением волков, пускавшихся за ними вдогонку и выпускавших у них кишки. Черти же пытаются спрятаться от волков. Поэтому в день крещения не полагалось оставлять на заборах белья, так как они могли в него спрятаться. Существовало поверье, что после водосвятия вода в течение двух недель (а по представлению других — 6 недель) оставалась «святой». Поэтому в это время старались не стирать, особенно в проточных водах, чтобы не нарушить «святости» воды. Повсеместно после освящения проточных вод многие бросались в прорубь, веря, что после этого будут здоровы весь год. Во многих местах страны, особенно в Трансильвании, во время водосвятия выгоняли скот из загонов, чтобы и он принял обряд крещения. В силу освященной воды верили настолько, что ею крестили могилы детей, умерших до крещения. Полагали, что тогда они переставали быть «мороями» (moroi) и не представляли опасности для людей и скота. Существовал обычай: когда парни и девушки после водосвятия возвращались со всеми в церковь, то оттуда с зажженными свечами шли на какое-нибудь открытое место, где зажигали солому, сучья и навоз. Вокруг костра устраивали танцы, а потом все прыгали через огонь. Зажигали огонь и у Иордани, а затем разносили его по домам и окуривали им дом, хозяйственные постройки и хлеб, защищая их от злых духов. Верили, что в ночь на крещение, так же как и под Новый год, раскрываются небеса и тот, кто умер в эту ночь, попадает прямо на небо.

На следующий день после крещения, 7 января, румыны праздновали день Иоанна Крестителя. В одних областях страны полагали, что Иоанн восприемник (nanaş) Христа и поэтому следует отмечать этот день. В других областях страны верили, что за это бог сохранит их хозяйства от огня. В Буковине полагали, что Иоанн Креститель является покровителем новорожденных, оберегающим их от всяких несчастий, особенно от того, чтобы они не умерли некрещеными. В Мунтении его почитали как главного помощника бога в деле увеличения плодородия полей. Особенно большим праздником этот день был в Банате, так как «San Ion» считался покровителем множества семей в этой области. В стране широко бытовала легенда, что Иоанн был проклят своей матерью за то, что сотворил лесных хищников. За это он превратился в оленя, а по представлению других — в козленка. Только став опять человеком, он спустился с гор, построил монастырь и крестил Христа. В Буковине полагали, что в свой день Иоанн крестит мороз и становится теплее. В Банате и Трансильвании считали, что Иоанн победил зиму, которую на белом коне привез св. Николай. Иоанн же провожал ее на черном. В Мунтении в этот день окропляли святой водой скот, хозяйственные постройки, поля, сады и виноградники. Любопытно, что во многих коммунах Мунтении этот день отмечали только женщины. Вечером они собирались без мужчин на гулянья, устраивали танцы, говоря при этом, что «в году есть один день, когда женщина является столь же значительной, как и мужчина».

В Мунтении же существовал обычай, когда ребята не моложе 15 лет в ночь с 6 на 7 января ходили колядовать в честь св. Иоанна. Их называли не колендаторами, как на рождество или на Новый год, а иордэниторами (Iordănitori). Чаще всего вечером 6 января они собирались где-нибудь в корчме, угощались там и развлекались. За это с участников взималась плата. Затем они выходили на улицу, и их глава, называемый поп (pop), нес ведро со святой водой, в которое собирал деньги с прохожих. Его помощники в это время окунали в ведро пучки базилика и окропляли водой всех встреченных. У одного из участников в руках была заостренная палка, на которую он накалывал подаваемое мясо. Ходили они не только ночью, но и утром 7 января и распевали те же тропари, что пел священник в канун крещения. Зайдя в дом, они окропляли водой всех членов семьи, затем каждого из них поднимали на руках трижды. За это хозяин дома должен был дать им подарок. Желая подшутить над иордэниторами, хозяева домов выходили наружу, садились на повозки или тяжелый деревянный чурбан, требуя, чтобы их подняли вместе с ними. Если хозяину позволяла сила, то иногда он вступал в бой с руководителем иордэниторов. Подарок давался только в том случае, если хозяин оказывался побежденным. Эта борьба была связана с народными представлениями о том, что она увеличивает силу. Считалось, что иордэниторам в бою помогает св. Ион, а это прибавляет силы и тому, кто с ними борется. Особенно в этот день от «иордэниторов» доставалось именинникам. Всех, кого звали Ионом или Ионой, они силой тащили к колодцу или ручью и купали там до тех пор, пока они им что-нибудь дадут. В жудеце Телеорман парни и девушки собирались у колодцев и обливали друг друга и тех, кто пришел за водой. Обливали водой и на танцах, которые устраивали в этот день, особенно девушек.

16 января в Буковине, Трансильвании и части Мунтении отмечали св. Петра-зимнего (San-Petru de iarna). Его называли еще св. Петром-волчьим (San-Petru lupelor) или покровителем волков (Patronul lupelor). Праздновали этот день прежде всего для того, чтобы обезопасить себя и свой скот от нападений хищников. Св. Петра рассматривали, как брата св. Андрея, но если последний был врагом волков, то первый — их защитником. В этот день как мужчинам, так и женщинам разрешались только мелкие работы по дому. Строго запрещалось прясть и ткать, иначе волки истребят скот. Некоторые верили, что празднование дня св. Петра предохранит их от головной боли и других болезней. Другие полагали, что, отмечая этот день и постясь, они тем самым спасают скоромную пищу от порчи в течение года. Пчеловоды думали, что св. Петр помогает лучшему роению пчел и получению большего количества меда.

В Банате и Олтении 16, 17 и 18 января последовательно отмечали дни «Антанасииле» (Antanasiile), возникшее из сочетания имен двух святых: Антона (Anton) и Афанасия (Tanasă). Румынские ученые полагают, что эти праздники романского происхождения, занесенные сюда в эпоху крестовых походов. Это мнение они основывают на том, что в народе эти дни рассматривались как плохие, злые, связанные с болезнями, особенно детскими, головокружениями и пожарами. Так же эти дни рассматриваются у народов стран Западной Европы (фр. — «feu Sain-Antoine», нем. «Antonusfeuer», англ. — «Anthony’s fir»). Некоторые считали, что день св. Петра знаменовал собой средину зимы, другие относили ее ко дню св. Афанасия.

Следует отметить, что в наши дни многие из этих обычаев постепенно исчезают или превращаются в народные игрища. Некоторые из них определенным образом модифицируются. Так ряд обычаев, ранее связанных с рождеством, перенесен теперь на празднование Нового года, который отмечается более широко, чем рождество. На Новый год только 10–15 лет тому назад стали украшать елку. В городах ее часто устраивают не только в домах, но и на площадях, где открывают ярмарки и происходят народные гулянья и детские праздники. В селах елку украшают в школах, в детских садах и т. д., но редко в доме.

Что же касается самих верований и представлений, широко распространенных в прошлом, то в них, наряду с обрядами, отражающими земледельческие занятия населения, сохранились обычаи и обряды, связанные со скотоводческими культами. Это находит свое отражение в понимании Крэчиуна как богатого чабана, в сохранении различного рода чабанских колядок у жителей горных районов страны, в совершении обрядов в день св. Василия и народных представлениях о святых, где они большей частью предстают как бедные чабаны. Все это весьма существенно для выяснения этногенеза и дальнейшей этнической истории румын.