Древним "естественно выросшим" религиям, которые были и остались до конца племенными или национально-государственными религиями, основоположники марксизма противопоставляли три так называемые "мировые" религии — буддизм, христианство и ислам. Это противопоставление очень существенно. "Мировые", или наднациональные, религии представляют собой сравнительно позднее и совершенно своеобразное явление в истории религии. Вместе с ними впервые в истории человечества возникла вероисповедная связь людей отдельно от этнической, языковой, политической связи. Люди стали объединяться между собой как единоверцы, независимо от места рождения и языка, страны и подданства. Возникновение и распространение "мировых" религий было вызвано каждый раз очень редким стечением исторических условий.

Буддизм — самая ранняя по времени появления из "мировых" религий — играл и играет в истории народов Азии очень крупную роль, во многом аналогичную той, какая была суждена христианству в Европе, исламу на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке.

 

Вопрос о происхождении буддизма

Происхождение буддизма покрыто мраком. Письменных источников непосредственно от эпохи его зарождения не сохранилось, возможно, что их и не было. Первые письменные памятники — надписи царя Ашоки (III в. до н. э.) относятся ко времени, когда буддизм уже представлял собой сложившуюся религию, со своей оформленной церковной организацией, догматикой, традицией.

Ранняя же история буддизма, до эпохи Ашоки, известна исключительно по позднейшим буддистским преданиям. Предания, записанные в разные эпохи, составили с течением времени огромную буддистскую религиозную литературу.

Из этой литературы наибольшую ценность для историка представляют самые ранние произведения — так называемый Палийский канон — книги, написанные на языке пали и сохранившиеся сейчас главным образом на Цейлоне. Составление их относят к первым векам до н. э. Палийский канон носит название типитака (санскритское трипитака — буквально три корзины) и состоит из трех частей: Виная-питака — сборник древних канонических правил буддистских общин; Сутта-питака — сборник бесед и изречений Будды; Абидарма-питака — метафизические рассуждения. Позднейшая буддистская литература — на санскритском, китайском и тибетском языках — гораздо обширнее, но историческая ценность ее меньше.

В древнейших буддистских легендах рассказывается об основателе этой религии — Будде как о реальном человеке, жившем около VI-V вв. до н. э. на севере Индии и проповедовавшем там свое учение. Позднейшие, уже чисто фантастические предания говорят о Будде как о великом божестве и рассказывают о чудесах, сопровождавших его земное рождение и жизнь, о предшествующих его воплощениях.

 

Раннебуддистские предания

Согласно ранним преданиям буддистов — Палийскому канону, основатель этой религии был сыном царя одного из небольших северно-индийских государств. Он происходил из рода Шакья и родился в г. Капилавасту, у подножия Гималаев. Его звали Сиддартха — позже он был больше известен под именем Гаутамы, а предания именуют его чаще нарицательными и почетными эпитетами: Шакьямуни (отшельник из рода Шакья), Татагата (Возвышенный), Блаженный, Совершенный и пр. Отец Сиддартхи, князь (или царь) Суддходана, окружил любимого сына с самого детства необычайной роскошью, тщательно устранил из его жизни все, что могло бы его опечалить. Молодой царевич не видел вокруг себя и не знал ничего мрачного, тяжелого, безобразного; он даже не подозревал, что в жизни есть страдание, нужда, болезнь, дряхлость и смерть. Никогда не выходя за пределы своего блестящего и прекрасного дворца и сада, Сиддартха проводил время в развлечениях, пирах и праздниках. Он женился на любимой женщине, и у него родился сын. Но тем сильнее подействовало на его впечатлительный ум первое же соприкосновение с грубой и неприглядной действительностью. По одному из позднейших легендарных рассказов, толчком к душевному перевороту послужили для царевича четыре встречи: ему попались на глаза дряхлый старик, жестоко страдающий больной, затем покойник, которого несли хоронить, и Сиддартха впервые узнал, что болезнь, старость и смерть — удел всех людей; наконец, он встретился с нищим монахом, добровольно отрекшимся от роскоши и наслаждений и нашедшим в аскетизме душевный покой, и решил последовать этому примеру.

Сиддартха тайно покидает дворец и семью. Отказавшись от богатства и власти, он становится аскетом-отшельником. Семь лет проводит Сиддартха (Гаутама — как его теперь звали) в лесу, занимаясь добровольным самоистязанием, всячески изнуряя свое тело по обычаю тогдашних фанатиков веры, чтобы достигнуть душевного мира и познания истины. Но ни самый строгий пост, ни самые утонченные самоистязания не принесли молодому отшельнику удовлетворения. Он понял, что не в этом правильный путь спасения. И вот после долгих и мучительных размышлений Гаутама находит истину. По преданию, однажды ночью, сидя под деревом (бодхи, или смоковница, — древо познания) и погрузившись в глубокие мысли, Гаутама внезапно достигает "просветления". Ему открывается вся истина. С этого момента он становится Буддой — Просветленным.

Гаутама пришел к убеждению, что обе крайности — и жизнь, полная удовольствий и похоти, и жизнь добровольных страданий — равно далеки от правильного пути. Первая — это "жизнь низменная, неблагородная, противная духу, недостойная, ничтожная"; вторая — "жизнь мрачная, недостойная, ничтожная". Правильный путь лежит посредине. Это путь самоуглубления для познания истины, путь, ведущий к покою и к просвещению духа.

Открыв "истинный путь", Гаутама-Будда начал свою проповедническую деятельность — сперва в Бенаресе, затем в лесу Урувелы, где находилось много отшельников-брахманов, потом в Раджагрихе, столице государства Магадхи. К нему начали стекаться ученики и последователи, число которых все возрастало. Некоторых из них Гаутама посылал проповедовать во все концы Индии, с другими вместе странствовал сам и всюду распространял свое учение. В таких проповеднических скитаниях прошла вся последующая жизнь Будды — по преданию, 40 лет. К концу жизни Будды общины его последователей были уже во многих местах, главным образом в Магадхе, Кошале и соседних княжествах Северо-Восточной Индии. После многолетних странствований Будда умер, и тело его было сожжено учениками по обычному индийскому обряду.

Таковы древние предания о начале буддизма. В отличие от позднейших легенд, переполненных фантастическими подробностями, здесь нет ничего сверхъестественного. Конечно, изложенное предание разукрашено разными литературными вымыслами, и излишнее доверие к ним было бы ошибкой. Но ошибочна и противоположная крайность, в которую впадали приверженцы мифологической школы, например Керн и Сенар: полное отрицание исторической основы легенд о Будде и стремление видеть в нем чисто мифологический образ — образ солнечного бога. Правы, конечно, видный русский ориенталист профессор В. П. Васильев, Г. Ольденберг, А. Барт и другие исследователи, которые, признавая основателя буддизма исторической личностью, полагают все же, что мы почти ничего не знаем о его жизни, что многочисленные легенды о ней малодостоверны, а частью сочинены по трафаретным образцам. Однако то, что рассказывается в этих легендах (если оставить в стороне позднейшие чисто сказочные наслоения в них), вполне соответствует тогдашней обстановке жизни в государствах Северной Индии.

Внимательное изучение раннебуддистских источников дает возможность понять исторические условия возникновения этой религии.

 

Время возникновения буддизма

Один из самых неясных вопросов — вопрос о хронологии. Буддистские предания весьма по-разному определяют время жизни Будды: южные буддисты относят его примерно к VI в. до н. э., северные дают разную хронологию, вплоть до фантастической цифры — XXV в. до н. э. (2420 г.). Сравнительно более надежная традиция южного буддизма позволяет предположительно решить этот вопрос. Царь Ашока вступил на престол, по буддистским исчислениям, через 118 лет после второго буддистского собора, который в свою очередь, состоялся через 100 лет после нирваны (смерти) Гаутамы-Будды. А так как время царствования Ашоки довольно точно датируется по греческим источникам (273-236 гг. до н. э.), то отсюда устанавливается — конечно, весьма гипотетически — и год смерти Будды — около 490 г. до н. э.; значит, время его жизни — вторая половина VI в. и начало V в. до н.э. Основатель буддизма был, следовательно, современником Конфуция.

 

Исторические условия возникновения буддизма

Буддизм зародился в условиях ожесточенной классовой борьбы, которая разгоралась в североиндийских княжествах, в частности в Магадхе, в VI — V вв., в эпоху династии Сейсунага. Классовые противоречия достигли здесь крайней степени. Роскошная, изнеженная жизнь богачей-рабовладельцев, брахманов, кшатриев, князей и бедность, нужда рабов, закрепощенных крестьян-общинников и низших каст; соперничество и борьба за власть между высшими кастами, брахманами и кшатриями; появление военных династий (например, Сейсунага), вышедших из кшатрийской среды и оттеснявших от власти брахманскую знать, — все эти явления порождали кризис традиционного мировоззрения. Вера в незыблемость кастового строя, установленного будто бы самим великим Брахмой, начала колебаться. Широко распространились отшельничество, аскетизм, бродячее монашество, в чем проявлялась неудовлетворенность существующим порядком даже у многих из тех, кто принадлежал к высшим кастам. В этой обстановке возникали еретические учения, секты, даже атеистические философские системы, например чарвака. Одним из новых вероучений, в котором нашло свое выражение общее настроение недовольства, неуверенности, отчаяния, и был буддизм.

 

Ранне-буддистское вероучение

Под позднейшими наслоениями лишь с трудом удается обнаружить первоначальное содержание буддистского мировоззрения. Когда-то это была не столько религиозная, сколько философско-этическая система.

Основу раннебуддистского мировоззрения составляют так называемые "четыре возвышенные истины", в открытии которых и состояло "просветление" Гаутамы-Будды и которые он возвестил уже в своей первой бенаресской проповеди. Эти четыре истины: учение о страдании, о причинах страдания, о прекращении страдания и о пути к прекращению страдания.

Вся жизнь, согласно учению Будды, это страдание. "Рождение есть страдание, старость есть страдание, болезнь есть страдание; соединение с немилым есть страдание, разлука с милым есть страдание; недостижение желаемого есть страдание...". Причина страдания — привязанность к жизни, жажда бытия. Эта жажда "ведет от возрождения к возрождению". Прекращение страдания заключается в "устранении этой жажды через полное уничтожение желания". Человек должен подавить в себе всякое стремление к существованию, всякое желание, страсть, всякую привязанность к чему бы то ни было.

Как же можно достигнуть этого уничтожения желаний? Об этом учит последняя из "четырех возвышенных истин". Она говорит о "восьмисоставном пути", ведущем к прекращению страданий: это "праведная вера, праведная решимость, праведные слова, праведные дела, праведный образ жизни, праведные стремления, праведные помыслы, праведное созерцание". Следуя этим "восьмисоставным путем", человек достигает в конце концов совершенства: он становится архатом — святым, и погружается в нирвану. Нирвана — последнее, идеальное состояние, к которому, по буддистскому учению, должен стремиться мудрец.

Но что же такое нирвана? Хотя это понятие занимает, пожалуй, центральное место во всей буддистской философии, оно не получило в ней точного определения, и в буддистской литературе встречаются разные его понимания. По мнению одних, нирвана — это полное уничтожение, полное небытие. По мнению других, нирвана — это прекращение только доступного познанию бытия и переход в некое иное, непознаваемое бытие. Точно так же одни считают, что нирвана достижима еще при жизни человека, другие — что в нее можно вступить только после смерти тела. Как бы то ни было, нирвана означает прекращение той цепи перерождений, которая, согласно традиционным индийским воззрениям, усвоенным и буддистами, составляет удел всего живущего.

Эта вечная цепь перерождений называется у буддистов сансара (санскара). Она неотвратимо влечет всякое живое существо от одного перерождения к другому через сплошной ряд страданий. Смерть не избавляет человека от страданий бытия, ибо за ней следует новое рождение. Вырваться из этого дурного, мучительного круга сансары может только тот, кто через долгий ряд перерождений достигнет состояния архата — святого отшельника, познавшего истину. Перерождаясь, живое существо может принимать — как это утверждали и брахманисты — не только человеческую, но и любую другую форму: оно может возродиться животным, растением, злым духом, божеством. Но высшей формой перерождения является рождение именно человеком, так как только из этого состояния возможен переход в идеальное состояние нирваны. Сам Будда, как верят буддисты, прежде своего рождения в образе Гаутамы-Шакьямуни прошел длинный ряд перерождений: он жил и на земле — в образе людей разных каст и профессий, и на небе — в виде того или иного божества, в том числе и самого Брахмы. Но он первый из людей достиг "просветления", и поэтому ему не грозит уже новое рождение. Смерть Будды — это непосредственный переход в нирвану. Поэтому буддисты обычно говорят не о смерти основателя их религии, а о его переходе в нирвану.

Единственным средством достигнуть состояния архата, а через него нирваны, ранний буддизм считал собственные сознательные усилия человека, следование "восьмисоставному пути". Никто и ничто не может спасти человека, избавить его от мучительной сансары и привести к нирване, если он не добьется этого сам. Надеяться на богов человек не должен. Будда не отрицал существования богов; но боги, по его учению, не только не могут избавить человека от страданий бытия: они и сами не избавлены от них, ибо они тоже подчинены тому же закону круговращения сансары. Поэтому Будда, человек, достигший просветления, стоит выше богов. Но и сам Будда не спасает людей, не выводит их из страданий сансары, не приводит к нирване: он только возвестил людям истину, указал правильный путь, а идти по нему каждый человек должен совершенно самостоятельно.

"Внемлите, братья, — говорил Шакьямуни в своей первой проповеди в Бенаресе, — освобождение от смерти найдено; внемлите, монахи, я наставлю вас, я открою вам свое учение. Если последуете вы моему наставлению, то вскоре достигнете высшего завершения святого стремления... Вы еще в этой жизни познаете истину и станете с нею лицом к лицу".

 

Этика раннего буддизма

Центр тяжести раннебуддистского учения лежит, следовательно, в нравственной области, в нормах поведения человека. Через размышление и созерцание человек может достигнуть истины, найти правильный путь спасения и, соблюдая заповеди святого учения, достигнуть совершенства. Моральные заповеди первоначального буддизма носили преимущественно отрицательный характер: это был перечень поступков, от которых должен воздерживаться последователь Будды. Элементарные, обязательные для всех заповеди сводились к пяти: не убивать ни одного живого существа, не брать чужой собственности, не касаться чужой жены, не говорить неправды, не пить вина. Но для тех, кто стремится достигнуть совершенства, эти пять запретов развиваются в целую систему гораздо более строгих предписаний. Запрещение убийства доводится до того, что нельзя умерщвлять даже едва заметных глазу насекомых: поэтому нельзя пить из чаши непроцеженную воду, ибо в ней могут оказаться маленькие живые существа, нельзя заниматься земледелием, так как пахарь своим плугом невольно наносит вред земляным червякам, и т. д. Запрет нарушения супружеской верности расширяется до требования полного целомудрия. Запрет брать чужую собственность заменяется требованием отказа от всякой вообще собственности. Вместо запрещения только пьянства предписывается строгое воздержание в пище вообще, хотя и не доходящее до изуверства брахманов-аскетов, нередко моривших себя голодом, а также уклонение от всяких удобств, наслаждений и роскоши земной жизни. Словом, выполнение моральных предписаний буддизма означало требование монашеского образа жизни, ухода из мира, отшельничества.

Одна из важных заповедей буддизма — любовь и милосердие ко всем живым существам. Буддизм предписывает при этом не делать различия между ними и относиться с равным доброжелательством к добрым и злым, к людям и животным. Особая, исключительная привязанность к какому-либо отдельному человеку решительно осуждается. С другой стороны, буддистская любовь к живым существам — это не активная и деятельная любовь, а скорее пассивно благожелательное настроение, непротивление злу, прощение обид. Последователь Будды ни в каком случае не должен платить злом за зло, ибо этим не уничтожаются, а лишь возрастают вражда и страдание. Нельзя даже защищать других от насилия, мстить за несправедливость, наказывать за убийство. Последователь Будды должен спокойно, терпеливо и бесстрастно относиться ко злу, уклоняясь только от участия в нем.

 

Метафизика раннего буддизма

Познавательная сторона раннебуддистской философии отступала далеко на задний план перед этической. Она была очень туманной. Сам Будда не придавал большого значения чисто метафизическим вопросам, считая важнейшим делом проповедь праведного пути жизни. В рассказе об одной проповеди Будды дается образное сравнение: насколько пучок листьев, зажатый в руке, меньше всего количества листьев в лесу, настолько же часть истины, открытая Буддой своим ученикам, меньше той истины, которую он познал сам, но не считал нужным открывать людям, так как она для них бесполезна. В другом месте Будда приводит такое сравнение: если человек, раненный отравленной стрелой, станет, вместо того чтобы лечиться, расспрашивать о том, что за враг его ранил, какого он племени, касты, кто его отец и мать и пр., то он умрет от раны, не успев обратиться к врачу. Также и всякий ищущий спасения от зла мира должен не задавать бесполезных вопросов о сущности мира, его происхождении и пр., а следовать указанным путем добродетели.

Вот почему многие, даже важнейшие вопросы буддистской философии остаются неясными. Таково и буддистское учение о психической жизни человека. Оно лишь недавно выяснено учеными — особенно советским буддологом О. Розенбергом, лучшим знатоком буддистской философии, — хотя об идее души у буддистов написано много.

Буддизм отрицает единство души человека, а тем более ее бессмертие. Основу психической жизни составляет не душа, а отдельные дармы (дхармы, дхаммы). Слово "дарма" имеет много значений: закон, учение, религия, истинно реальное, качество и пр. Но основное его значение в буддистской философии — "носитель своего признака", то есть носитель душевных свойств. Таких носителей свойств, дарм, у человека много. Разные буддистские школы насчитывают их 75, 84, 100 и более. В числе дарм есть "чувственные", связанные с восприятием материального мира (видимое, слышимое и пр.), дармы "сознания" (отвлеченные представления) и еще несколько категорий, в том числе "неподверженные бытию" и стремящиеся к покою — нирване.

По смерти человека дармы, составлявшие его личность, распадаются, но под действием той кармы, которая создана всей деятельностью человека во время его жизни и в предшествующих перерождениях, они вновь соединяются, уже в новых комбинациях, и дают начало новой личности. Так совершается вечный круговорот дарм, это мучительное "колесо бытия", вырваться из которого человек может, только следуя заповедям Будды.

Учение о дармах составляет, по справедливому утверждению Розенберга, основу основ буддистской философии. Это учение содержит в себе, хотя и в наивной и мистифицированной форме, несомненные элементы диалектики: недаром Энгельс указывал, что диалектическое мышление впервые обнаружилось именно у буддистов.

Вероучение раннего буддизма иногда называют "религией без бога", "атеистической религией". Это не совсем верно, но доля истины в этом утверждении есть. Будда не отрицал существования брахманских богов, но он считал, что они бессильны помочь человеку: человек может спастись от страданий бытия только своими собственными усилиями. На первый взгляд это учение содержит в себе призыв к проявлению самостоятельной воли и деятельности человека; но на самом деле Будда понимал спасение просто как пассивный уход из жизни: спастись от страданий бытия можно только отрекшись от самого бытия.

 

Раннебуддистские общины

Строгость практических моральных предписаний раннего буддизма требовала от последователей этого учения монашеского образа жизни. И в самом деле, ранние буддистские общины (санга) представляли собой братства нищенствующих монахов (бикшу) и монахинь (бикшуни). В них принимались люди разных каст, однако не все: туда не принимали рабов, солдат, преступников, должников; не принимали никого против воли родителей. Монашеский устав был строгий: члены общины не могли иметь никакого имущества, кроме простой одежды желтого цвета (желтый цвет был в Индии присвоен низшим, "нечистым" кастам), они жили подаянием, ели один раз в день перед заходом солнца, давали обет безбрачия и т. д. Но не все последователи Будды могли или соглашались обречь себя на такие лишения; большинство их предпочитало оставаться в миру. Такие мирские приверженцы буддизма — упасака (женщины — упасика), то есть "почитатели", должны были соблюдать только минимальные пять запретов и сверх того делать пожертвования в пользу монашеской общины. Буддистское вероучение не только допускало существование таких мирских последователей Будды, но они были даже необходимы для буддистских общин, так как иначе им нечем было бы жить — ведь монахи сами не работали и кормились только подаянием.

 

Распространение раннего буддизма

Проповедь новой религии имела широкий успех в Индии. Она отвечала потребностям и чаяниям разных слоев населения. Для городских классов — кшатриев и др. — буддизм был оружием борьбы против брахманской аристократии и ее привилегий, против кастовых стеснений. Угнетенным народным массам, не видевшим никакого выхода из нужды и бедствий, буддистское учение указывало какой-то путь к избавлению от них, хотя бы и обманчивый, а ведь брахманская религия не давала и такого пути, ибо брахманы высокомерно презирали народ. Впрочем, члены низших бесправных каст, вступая в буддистскую монашескую общину, приобретали некоторые человеческие права: к ним там относились как к равным. Поэтому уже одно то, что буддистская проповедь была обращена к народу, к простым людям, которых брахманизм вообще игнорировал, должно было привлечь народ к новому учению. Это учение не требовало также дорогостоящих жертвоприношений, сложных и обременительных обрядов. К этому надо прибавить то, что Гаутама-Будда и его ученики проповедовали народу на понятном разговорном языке (пракрите), а не на архаическом языке древних ведических гимнов.

Широкому распространению буддистского учения содействовала также хорошая организация монашеских общин. В них господствовали строгая дисциплина, повиновение старшим.

Брахманы отчаянно сопротивлялись распространению новой религии, но они были бессильны против нее, ибо влияние их на народные массы было слабым. Как уже говорилось, лишь постепенно брахманизм сумел перевооружиться и в свою очередь перешел в наступление на буддизм.

Но и сам буддизм в борьбе с брахманской религией не остался неизменным. Уже в первые века начинается перерождение первоначального буддизма, а впоследствии это учение превратилось в свою противоположность.

 

Буддизм при Маурья и Кушанах

В III в. до н. э. буддистское учение сделалось в государстве Магадха, объединившем большую часть Индии, господствующей религией. В этом государстве влияние брахманов было ослаблено политикой кшатрийских династий. В особенности цари династии Маурья, выходцы из низшей касты, правившие в этом государстве после изгнания греко-македонских завоевателей (324 г.), оказались покровителями буддизма. Они не могли и не хотели опираться на брахманскую аристократию. Буддистские же общины, не признававшие кастовых различий, могли стать для царей Маурья гораздо более удобной опорой, тем более что они пользовались большим влиянием на народ. Для большого централизованного государства Маурья буддизм был хорош и тем, что не был связан с местными и племенными культами; сами буддистские общины были построены на строгой дисциплине и подчинялись единому руководству. Наконец, своей проповедью непротивления злу буддизм помогал правителям держать в узде народ. Вот причины, по которым третий царь династии Маурья — Ашока, после кратковременного преследования буддистов, переменил свое отношение к ним и объявил буддизм государственной религией.

Надписи Ашоки содержат в себе древнейшие достоверные сведения о буддизме. При нем стали возникать буддистские монастыри. Строились ступы — хранилища разных священных реликвий. Распространившись по всей Индии, буддизм начал проникать и за ее пределы: на Цейлон (III в. до н. э.), а позже в Индокитай, Индонезию. Внедрение буддизма шло в этих странах вместе с торговой экспансией Индии.

Еще больший подъем и более широкое распространение получил буддизм при династии Кушанов ("Индоскифское царство"), в I-II вв. н. э. Эта иноземная для Индии династия, естественно, стремилась найти себе опору в стране, и, конечно, не среди брахманов, связанных с чисто местными традициями. Кушанские цари всячески покровительствовали буддистским общинам, строили монастыри, храмы. Особенно прославился в этом деле царь Канишка (78-123). В эти годы буддизм широко распространился на севере — в Средней Азии; проник он и в Китай.

 

Изменения в буддистском вероучении

Но широкая экспансия буддизма, особенно вне Индии, и превращение его в господствующую религию повели к существенным изменениям в самом содержании учения. Эти изменения происходили частью стихийно, частью организованно в форме решений буддистских соборов. Первые два собора буддистов известны только по преданиям: первый будто бы происходил сразу после смерти Гаутамы-Будды, второй — через 100 лет. Третий собор имел место при Ашоке, четвертый — при Канишке.

Изменения буддистского вероучения шли в двух направлениях: с одной стороны, в интеллигентских кругах и в среде руководителей монашеских общин происходило усложнение и дальнейшее развитие буддистской метафизики; с другой стороны, по мере распространения буддизма среди широких масс, в особенности за пределами Индии, шло приспособление буддистского учения к местным традициям, к примитивным верованиям народов разных стран. Но оба эти процесса, казалось бы противоположные, влияли друг на друга.

Уже на втором буддистском соборе произошел (по преданию) спор о строгости соблюдения устава и община раскололась на два течения, или секты. Позже начали возникать другие секты, в разных направлениях разрабатывавшие метафизику буддизма: спорили о реальности видимого мира, о его познаваемости и пр. В общей сложности, постепенно появилось свыше 30 сект в буддизме. Но наиболее глубокий раскол произошел около I в. н. э., когда буддизм распался на два течения: хинаяну (малая колесница, узкий путь) и махаяну (большая колесница, широкий путь). По преданию, это деление было закреплено на четвертом соборе. Сторонники хинаяны стояли за строгое соблюдение устава, придерживались догматов первоначального буддизма. Сторонники махаяны, напротив, во многом далеко отходили от учения Шакьямуни.

 

Махаяна

Основателем учения махаяны считается видный буддистский богослов Нагарджуна (I в.), родом, из Южной Индии, из брахманской касты. Махаянистское учение содержало в себе существенные новшества по сравнению с первоначальным буддизмом. Оно было несомненно большой уступкой брахманизму и отражало влияние брахманов, принимавших новую религию, но сохранявших многое из своего старого мировоззрения.

Махаянисты исходили из того, что основная идея буддистского вероучения — каждый человек может достигнуть нирваны только своими личными усилиями — налагает непосильное бремя на простого человека; этот узкий путь доступен только немногим; массе же народа нужен более легкий, широкий путь. Религия без бога или богов народной массе недоступна: верующим нужен бог или боги. И вот сам основатель буддизма Гаутама-Будда превратился для махаянистов из учителя мудрости в бога. Постепенно развился культ Будды. В честь его стали воздвигать сначала ступы — сооружения над предполагаемыми останками, а потом настоящие храмы, где хранились изображения Будды, порой гигантских размеров. Возникло представление, что Будда-Шакьямуни (Гаутама) — это лишь один из множества будд. В число этих будд включали и брахманских богов, а впоследствии и богов других стран, где распространялся буддизм. Пантеон буддизма пополнялся также и за счет собственных святых — архатов. Постепенно число будд весьма увеличилось: имеется представление о 995 буддах-мироправителях, о 35 буддах, очищающих от грехов, и пр. В северобуддистских монастырях ныне нередко хранятся изображения 1000 будд. Наибольшим почитанием из будд пользуются: Будда-Шакьямуни — известный уже нам основатель вероучения; Будда-Майтрейя — будущий Будда, который должен сменить теперешнего в качестве правителя мира; Будда-Очирвани (Вачжра-пани) — последний из 1000 будд; Будда-Манзушири (мудрый); Ади-будда — создатель мира; Будда-Амитаба — мистический владыка рая.

Огромное изваяние Будды на острове Цейлоне

Кроме будд предметом почитания в махаянистском буддизме стали бодисатвы. Бодисатва — это существо, достигшее совершенства путем преодоления в себе жажды существования и заслужившее переход в нирвану, но добровольно оставшееся на время в миру, чтобы спасать другие существа. Следовательно, бодисатва — это как бы потенциальный Будда. Из бодисатв буддисты особенно чтут Авалокитешвару.

Бодисатва Авалокитешвара

Еще одно важное новшество, введенное махаянистами в буддистское вероучение, — это допущение мирян в нирвану. Нагарджуна впервые начал учить, что не только одним монахам, но и мирянам доступна нирвана.

Но этих уступок было недостаточно. Самый идеал нирваны, привлекательный для утонченных философов, разочарованных интеллигентов, был мало понятен широким массам. Их надо было привлечь чем-то более заманчивым. И вот в махаянистском буддизме возникает учение о рае, совершенно отсутствовавшее в первоначальном буддизме. Рай находится в блаженной стране Сукавати. Там среди роскошных садов, изобилующих всякими благами, пребывают праведники. Там правит мистический Будда-Амитаба. В каком же отношении этот рай Сукавати находится к конечному идеалу — нирване? Буддистские богословы так решают этот вопрос: в раю Сукавати пребывают души праведников, которым предстоит воплотиться на земле еще только один раз, прежде чем достигнуть нирваны. Для рядовой же массы верующих рай Сукавати представлялся не промежуточным, а как раз наиболее привлекательным состоянием.

Наряду с раем появился и буддистский ад (очень похожий на христианский). Для запугивания верующих были изобретены картины самых страшных, изысканных мучений, какие суждены в аду грешникам, нарушающим законы Будды.

В махаянистском учении осталось уже очень мало от первоначального буддизма как философско-этической системы. Зато в этой, более гибкой своей форме буддизм оказался способен к гораздо более широкому проникновению в разные страны.

 

Дальнейшее распространение буддизма

Распространение буддизма шло рука об руку с влиянием индийской культуры, с расширением индийской торговли. Выше уже говорилось о проникновении буддизма на Цейлон, Оттуда буддистские проповедники перенесли это учение в Бирму и Сиам (еще до V в. н. э.), на острова Индонезии (с V в. н. э.); в Индонезии буддизм вместе с брахманизмом продержался до XIV в., когда был вытеснен исламом (следы буддизма сохранились ныне только на острове Бали). Во всех названных странах буддизм распространялся еще в своей старой, хинаянистской форме; поэтому хинаяна стала позже называться южным буддизмом. В Китае, напротив, хинаянистское вероучение, проникшее туда еще в I в. н. э., не удержалось, и позже, особенно с V в., в Китае получил господство уже махаянистский буддизм; здесь он нашел для себя благоприятную почву и поделил влияние с местными религиями — конфуцианством и даосизмом. Из Китая буддизм проник еще в IV в. в Корею, а оттуда в Японию (VI в.). В Японии буддизм сохранился вплоть до наших дней, соперничая и взаимодействуя с местной религией — шинтоизмом; в Корее — наряду с конфуцианством. В пограничный с Индией Непал буддизм проник еще при Ашоке и только позже принял форму тибетского буддизма, но с XVIII в. его начали вытеснять оттуда завоеватели-гурки (индуисты-шиваисты), и сейчас буддисты составляют менее 10 процентов населения Непала.

 

Буддизм в Тибете

Главной же страной, где наиболее пышным цветом распустилось учение махаяны, был Тибет. В Тибет буддизм был впервые занесен в VII в. н. э., и по чисто политическим мотивам. Страна переживала тогда переход к классовому общественному строю, и объединитель Тибета князь Сронцзян-гомбо испытывал необходимость идейно закрепить объединение. Он завязал сношения с соседними странами — Индией (Непалом) и Китаем. Из Непала были заимствованы письменность и буддистское вероучение. По позднейшей легенде, сам Сронцзян был воплощением бодисатвы Авалокитешвары. Но буддизм проник в Тибет вначале в форме хинаяны и долгое время оставался чуждым народу, придерживавшемуся своих древних шаманских и родовых культов (так называемая "религия бон", или "бонбо"); буддизм был религией лишь придворных кругов.

С IX в. буддизм начал распространяться в народе, но уже в махаянистской форме. Проповедником его был Падма-Самбава, который вместе со своими сторонниками широко практиковал магические обряды, заклинания духов, гадания. Эти миссионеры буддизма щедро пополняли буддистский пантеон местными божествами, проповедовали рай Сукавати для праведных и страшный ад для грешников. Все это облегчило принятие новой религии народными массами, да и власти усиленно поддерживали ее. Однако в Тибете была сильна и антибуддистская партия, опиравшаяся на старую родоплеменную знать. В начале X в. (при царе Лангдарме) буддизм подвергся преследованиям. Борьба все же кончилась победой буддистов, которые, устроив заговор, в 925 г. убили Лангдарму (в позднейших буддистских верованиях он изображается страшным грешником и еретиком). Полную же победу одержал буддизм в Тибете в XI в., когда в нем усилилось новое течение — тантризм.

 

Тантризм и гелукпа

Основателем тантризма считают того же Падма-Самбаву, а самым видным представителем — монаха Джу-Адишу, приехавшего в Тибет из Индии в середине XI в. Тантризм, или система тантр, — мистическое учение, в котором от первоначального буддизма почти ничего не осталось. Тантризм ставит превыше всего Адибудду — верховное существо без начала и конца. Будды вообще делятся у тантристов на три категории: человеческие, созерцательные и бесформенные. Особенно большое значение придается у них созерцаник и магическим заклинаниям (дарани), знание которых облегчает и ускоряет перерождение и достижение нирваны. Вместо длинной цепи перерождений, человек может достигнуть нирваны через одно короткое тайное заклинание — дарани. Таким образом, центр тяжести переносится с самостоятельных усилий человека (как это было в раннем буддизме) на магические действия мудрецов — знатоков тантр. Так вырождался буддизм из философской системы в простое колдовство.

В XI-XII вв. Тибет покрылся сетью монастырей, где жило множество монахов — лама по-тибетски (отсюда обычное название для тибетско-монгольского буддизма — ламаизм). Монгольские завоеватели (особенно Хубилай) всячески поддерживали буддизм в этой стране. Настоятеля самого влиятельного монастыря (Саскья) Пагба-лама они сделали наместником императора. Минская же династия Китая, не переставая поддерживать буддизм в Тибете, вела, однако, политику раздробления этой страны, чтобы ослабить ее, и не давала усилиться одним монастырям за счет других. Видимо, как реакция на эту политику среди буддистов Тибета возникло новое объединительное течение, возглавленное реформатором буддизма Цзон-кавой (из монастыря Гумбум в Амдо), основателем секты гелукпа; он жил в XIV-XV вв. (точные годы неизвестны). Цзонкава пытался возродить древнюю буддистскую мораль и строгость нравов. Он установил строгую дисциплину среди монахов — своих сторонников, вновь ввел обязательную желтую одежду с желтым головным убором (секта гелукпа получила поэтому название "желтошапочной", в отличие от "красношапочной" секты сакья, преобладавшей раньше в Тибете). Утверждались новые формы культа — торжественные богослужения, пышные церемонии и религиозные праздники с употреблением музыкальных инструментов, колоколов, хоругвей и пр. Есть мнение, что эта реформа культа происходила не без влияния со стороны католического христианства. Самая же главная реформа состояла в установлении строгой иерархии в буддистской церковной организации. Вся власть над ней была сосредоточена в руках двух верховных иерархов: панчен-римбоче (панчен-лама, панчен-эртни) и гьялпо-римбоче, позже названного далай-ламой ("море-лама"). Оба они были объявлены воплощениями наиболее почитаемых буддистских божеств: панчен-лама — Будды-Амитабы, а далай-лама — бодисатвы Авалокитешвары (Арьяболо, Хоншим-бодисатва).

Вообще в "желтошапочной" секте приобрела большое значение вера в перерожденцев — хубилганов: живые воплощения божеств. В каждом монастыре были свои перерожденцы, живые боги, будды или бодисатвы, культ которых привлекал массу верующих.

 

Тибетская иерократия

Светская власть в Тибете принадлежала, по крайней мере номинально, китайским императорам, а буддистские иерархи Тибета располагали первоначально лишь духовной властью, но авторитет их среди населения был велик. Минские императоры были слабы. В 1639-1640 гг. монгольский хан Гуши вмешался в тибетские дела и, убив местного князя, передал всю светскую власть в руки далай-ламы, пятого по счету перерожденца этого имени. Правда, с начала сильной Маньчжурской династии Китай снова распространил суверенную власть на Тибет, но фактически местная власть осталась в руках далай-ламы, точнее, в руках окружавших его верховных лам. В Тибете установилась иерократическая система — своеобразная форма феодально-крепостнического строя, где крупные феодалы-землевладельцы, духовные и светские, господствовали над массой бесправного крестьянства, а политическая власть сосредоточилась в руках буддистских иерархов.

Во главе этой иерархии стояли панчен-лама и далай-лама. Духовный ранг первого выше, ибо он считается перерожденцем Будды-Амитабы, а далай-лама — перерожденцем бодисатвы. Панчен-лама считается духовным отцом (духовником) далай-ламы. Но светская реальная власть принадлежала далай-ламе, и поэтому он был более известен и влиятелен в буддистском мире, да и в других странах, чем панчен-лама, удалившийся от земных дел. Резиденция далай-ламы — дворец-монастырь Потала в священном городе Лхасе; резиденция панчен-ламы — в монастыре Дашихлумбо, близ г. Шигатсе. После установления в Китае народной власти Тибет в 1951 г. по договору о мирном воссоединении вновь вошел в состав Китая. Активную роль в воссоединении сыграл панчен-лама, тогда как далай-лама, лишь уступая общим требованиям, был вынужден на это согласиться. Во главе местного правительства были оставлены оба иерарха, и народное правительство Китая признало религиозные традиции Тибета. Вся церковная организация была оставлена в полной неприкосновенности. Но далай-лама после поднятого крупными феодалами и ламами реакционного мятежа (март 1959 г.) бежал из страны.

 

Буддизм у монголов, бурят и калмыков

Тибет был центром дальнейшего распространения буддизма в соседние страны, где он служил тем же целям укрепления феодальной власти князей. В Монголию буддизм проник еще в эпоху Юаньской династии (при Хубилае), но при последующем феодальном разброде он потерял влияние. С конца XVI в. монгольские князья стали вновь его вводить, приглашали лам-проповедников из Тибета, строили монастыри. Вначале это делали только южномонгольские князья (Алтан-хан и др.), а потом и князья Северной Монголии (Халхи): тушету-хан Абатай первым из них основал в 1586 г. старейший в Халхе монастырь Эрдэни-цзу, потом было построено множество других монастырей. Монгольские буддисты старались обзавестись собственными перерожденцами-хубилганами (гыгэнами — святыми). Из них наибольшее влияние получили с XVII в. хубилганы Ургинского монастыря, особенно после ослабления Восточной Монголии в борьбе против западных монголов — ойратов и после подчинения Китаю (конец XVII в.). Ургинский хутухта (или богдо-гыгэн — великий святой) считался перерожденцем весьма чтимого буддистского ученого Даранаты. Его полный титул — Чжебцзун-дамба-хутухта. Святость его признавалась во всех северобуддистских странах, он считался третьим по достоинству иерархом после панчен-ламы и далай-ламы. После китайской революции 1911 г. ургинский хутухта (богдо-гыгэн) стал во главе государственной власти в Монголии, которая превратилась в такое же иерократитеское государство, как Тибет, Так было до 1921 г., когда со смертью последнего богдо-гыгэна в Монголии Народно-революционной партией была установлена народная республика.

Буддистский храм в кочевой юрте калмыков, XVIII в. По рисунку П. Палласа

К началу XVII в. буддизм распространился и среди западных монголов, в том числе среди калмыков, откочевавших на Нижнюю Волгу. Об этом тоже старались главным образом князья. Из буддистских проповедников здесь особенно известен Зая-Пандита — создатель западно-монгольской письменности.

Среди бурят буддизм-ламаизм стал усиленно распространяться с начала XVIII в. Первый монастырь — Цугольский — был построен в 1711 г. В XIX в. число монастырей (дацанов) в Бурятии дошло до 34, количество лам исчислялось тысячами. Но буддизм распространился лишь в Восточной Бурятии — Забайкалье, где сильна была феодальная знать (нойоны); в Западную Бурятию, где сохранились крепкие патриархально-родовые пережитки, буддизм почти не проник, там не было для него почвы. Русское царское правительство после некоторых колебаний (ибо оно пыталось христианизировать народы Сибири) узаконило буддистскую церковь в Забайкалье. Чтобы ослабить ее связи с Монголией и Тибетом, Екатерина II создала даже должность верховного ламы — бандидо-хамбо-лама (1764 г.). Позже, в 1853 г., было издано особое "Положение о ламайском духовенстве в России".

 

Современный буддизм-ламаизм

Для всего северного буддизма Тибет является метрополией, заветной страной. Лхаса — священный город, куда отовсюду стекаются паломники-буддисты. Большинство населения этого города составляют монахи. Тибетский язык считается священным у всех северных буддистов, на нем написана обширная религиозная литература: Ганджур — в 108 томах и комментарии к нему — Данд-жур — в 225 томах. Во всех ламаистских монастырях, в Монголии и других районах, монахов обучают тибетскому языку и на нем изучается буддистская литература. Тибетские святыни чтятся и южными буддистами. Формы культа, установленные Цзонкавой, почти одинаковы во всем северном буддизме. В каждом монастыре ежедневно совершаются хуралы (богослужения), в определенные дни устраиваются пышные праздники. Из них главные — цам (древний, еще добуддистский по происхождению праздник) и круговращение Майдари (будущего Будды). Во время цама устраиваются своеобразные священные пляски лам, наряженных в страшные и уродливые маски докшитов — чудовищ-демонов, которые должны отпугивать врагов веры.

Маски дакшитов — грозных божеств, преследующих врагов буддийской религии

Повседневный культ в ламаизме давно выродился в пустую формальность. Придается большое значение механическому повторению молитвенных формул. Из них главная — "Ом мани падме хум!" ("О сокровище на лотосе!"), она пишется на камнях, на дорогах, на листках бумаги, которые потом запихиваются в особые "молитвенные мельницы" (хурдэ), и эти мельницы вращаются руками молящихся: каждый поворот равнозначен многократному повторению молитвы; подобные мельницы вращаются также ветром или водой.

Монахов в буддистских странах очень много. Есть обычай из каждой семьи посвящать в монахи (ламы) по крайней мере одного мальчика. Есть и женщины-монахини, но их меньше. В Тибете число лам достигает четверти всего мужского населения страны. Часть лам живет в монастырях, часть — в миру. Монастырские ламы делятся на ранги: низший ранг — бандий (послушник), далее идут гецул, гелюнг, наконец, настоятель монастыря — ширетуй. Монахи делятся и по роду деятельности: ламы врачи, музыканты, учителя, служители, предсказатели и пр. Особенно почетное положение занимали, конечно, ламы-хубилганы. Монастыри в Тибете и Монголии были до последнего времени крупными феодалами-крепостниками. Они владели землями, скотом (джаса), крепостными (в Монголии — шабинарами), которых они притесняли не меньше, чем светские феодалы — князья. В некоторых монастырях скапливались огромные богатства — за счет тяжелого труда крепостных и за счет пожертвований верующих. Там множество статуй, разных священных изображений; в некоторых монастырях хранятся, например, статуи 1000 будд; пышные наряды лам, знамена, музыкальные инструменты и другие принадлежности культа — обычный реквизит монастырей. Все это — средства воздействия на религиозное воображение молящихся.

Пантеон буддизма, особенно северного, очень богат и сложен. Помимо собственно будд и бодисатв разных наименований почитанием пользуются грозные божества докшиты — Махакала, Чжамсаран и др., разные буддистские святые, знаменитые ламы, особенно Цзонкава — основатель "желтошапочной" секты.

 

Историческая оценка буддизма

Общая оценка исторической роли буддизма не вызывает сомнений. Буддистское учение давало страдающему человеку какое-то утешение. Но это было иллюзорное утешение. С самого начала буддистское учение своей проповедью терпения и непротивления злу отвлекало людей от борьбы за лучшую жизнь. Впоследствии же буддизм выродился в систему грубого обмана, шарлатанства, вымогательства, оглупления масс верующих. Проникая в отсталые страны — Тибет, Монголию, Бурятию, — буддизм, правда, нес с собою элементы культуры и образованности, прежде всего письменность, обрывки знаний, принесенные из Индии. Но образованность эта была только для немногих, для дамской аристократии. Собственно народу буддизм ничего не давал, кроме грубых суеверий. Несмотря на проповедь любви и благожелательности ко всем живым существам, буддизм никак не содействовал смягчению нравов.

 

Второй из мировых религий по времени возникновения было христианство, история которого теснейшим образом сплелась с историей народов прежде всего Европы, а в дальнейшем и многих внеевропейских стран.

Сейчас христианство — самая распространенная религия на земном шаре: ее приверженцев свыше 900 миллионов человек (главным образом в Европе и Америке). Однако Христианство не едино: оно распадается на целый ряд вероисповеданий, церквей, толков и сект, зачастую враждующих между собой.

 

Вопрос о происхождении христианства

Наиболее трудной проблемой в истории христианства является вопрос о происхождении этой религии. Он был предметом продолжительного и весьма разнообразного обсуждения. В буржуазной литературе по вопросу о возникновении христианства можно проследить два основных направления. Одно ведет свое происхождение от традиционной богословской точки зрения, согласно которой христианство было основано богочеловеком Иисусом Христом, жившим будто бы на земле в еврейской стране Палестине в годы царствований римских императоров Августа и Тиберия (начало I в. н. э.) и проповедовавшим свое учение; переданное человечеству его учениками-апостолами, оно сделалось впоследствии достоянием людей. Это чисто церковная точка зрения, но она в смягченном, наукообразном виде перешла и на страницы буржуазной исторической литературы.

В частности, так называемая тюбингенская протестантская школа библеистики сделала, как указывает Ф. Энгельс, очень много для критики евангелий, она устранила явно фантастический элемент в евангельских текстах, все чудеса и противоречия; но при всем этом тюбингенцы старались "спасти то, что еще можно спасти", и сохранить какое-то якобы историческое зерно в евангельских повествованиях, чтобы поддержать авторитет религии, чтобы сохранить церковное представление о происхождении христианства.

К числу представителей этого направления относится и Давид Штраус — самый крупный протестантский историк христианства. Штраус больше других сделал для отстранения, как он выражался сам, "мифических наростов и наслоений" на образе "исторического" Иисуса; Штраус впервые осмелился применить к христианству понятие "миф"; но все-таки он продолжал утверждать, что в основе евангельских рассказов лежат подлинные исторические события, относящиеся к личности галилейского проповедника Иисуса.

Другое, противоположное направление в изучении раннего христианства — его можно назвать буржуазно-антиклерикальным — ведет свое начало от просветительской литературы XVIII в., точнее, от Шарля Дюпюи. Этот предтеча мифологической школы, как известно, толковал все образы богов и героев как астрально-мифологические олицетворения; с этих же позиций подходил он, хотя и мимоходом, к образу Иисуса Христа, считая его тоже солнечным богом. Когда в середине XIX в. стали лучше изучаться религии древнего мира с их культами великих богов природы, умирающих и воскресающих богов растительности, свободомыслящие ученые начали и в христианстве открывать многочисленные совпадения с древними восточными культами. Стали приходить к выводу, что образ Христа составился из сложенных вместе черт древних восточных богов — Осириса, Митры, Диониса и др., а частью из древнееврейских пророчеств, в которых тоже видели астрально-мифологические мотивы. Отсюда делали и тот вывод, что в христианстве вообще нет ничего оригинального, что это просто перепевы древних астральных и других мифов еврейского, египетского, сирийского и другого происхождения. Историческую личность Иисуса Христа ученые этого направления начисто отрицали.

Так смотрели на раннее христианство отчасти Джемс Фрэзер, а особенно поляк Анджей Немоевский, американец Уильям Смит, англичанин Джон Робертсон, немец Артур Древс. Все они были идеалистами, а некоторые из них и религиозными людьми. Борясь с грубыми суевериями, они старались поставить на их место утонченную религию вроде отвлеченного деизма. Во всяком случае, подобно богословам-тюбингенцам, свободомыслящие ученые-мифологи изучали христианство только в плане взаимодействия чисто религиозных идей и вовсе не ставили вопроса об исторических условиях возникновения христианства. С другой стороны, борясь против клерикального тезиса об особом, исключительном характере христианства по сравнению со всеми остальными религиями, последователи мифологической школы впадали в другую крайность и вообще не видели в христианстве, ничего нового, рассматривая его как своего рода механическое смешение давно известных идей. Словом, мифологическая точка зрения грешила отсутствием историзма.

Первым из буржуазных ученых, кто попытался перевести изучение проблемы происхождения христианства на правильный путь, был Бруно Бауэр — прогрессивный немецкий мыслитель, левый гегельянец. Энгельс подчеркивал, что Б. Бауэр сделал больше, чем все его предшественники, вместе взятые, и впервые "расчистил почву" для научного исследования истории раннего христианства. Бауэр доказал прежде всего (1840-1842), что раннее христианство представляло собой своего рода синтез восточных (иудаистских) и западных (эллино-римских) религиозно-философских идей.

Однако правильное решение проблемы было дано только марксистской наукой. Принципиально верный подход к ней содержится в работах Энгельса "Бруно Бауэр и первоначальное христианство" (1882), "Книга откровения" (1883) и "К истории первоначального христианства" (1894). В них впервые поставлен во всю широту вопрос об исторических условиях возникновения христианства и о его социальных корнях.

В дореволюционной России научное исследование истории христианства было стеснено церковной цензурой, лишь после 1905 г. смогли появиться переводы некоторых работ свободомыслящих ученых. И только после Октябрьской революции появился целый ряд работ, авторы которых старались посильно пользоваться марксистским методом, хотя допускали при этом и ошибки (Н. М. Никольский, В. С. Рожицын, Р. Ю. Виппер, А. Б. Ранович, П. Ф. Преображенский и др.).

За последние годы и в зарубежной литературе появились работы историков-марксистов; наиболее солидный из них — Арчибальд Робертсон. Принципиально верное понимание вопроса можно найти и у французского коммуниста-ученого Шарля Эншлена.

 

Источники

Источники изучения раннего христианства делятся на две основные группы: христианские и нехристианские. Христианские источники в свою очередь делятся на три категории: канонические книги так называемого Нового завета; неканонические сочинения — апокрифы и др.; произведения апологетов и других раннехристианских писателей.

Канонические новозаветные книги состоят, согласно церковной традиции, из следующих сочинений.

Четыре евангелия (греческое слово; буквально — благовестия): "от Матфея", "от Марка", "от Луки" и "от Иоанна"; это повествования о земной жизни основателя христианства Иисуса Христа, о его проповедях, чудесах, смерти (распятии) и воскресении. По содержанию три первых евангелия частью совпадают, частью расходятся друг с другом; ввиду взаимной близости эти три евангелия называют обычно синоптическими; евангелие Иоанна значительно от них отличается.

Деяния апостолов, приписываемые апостолу Луке (мнимому автору третьего евангелия); это рассказы о деятельности первых проповедников христианства.

Послания апостолов, то есть письма к разным христианским общинам, в том числе 14 посланий, приписываемых апостолу Павлу, и 7 посланий других апостолов (Иакова, Петра, Иоанна, Иуды).

Апокалипсис, или Откровение святого Иоанна Богослова (якобы автора четвертого евангелия).

Таково церковное мнение об авторстве этих произведений. Церковь считает их боговдохновенными, то есть написанными хотя и людьми, но по внушению святого духа, а потому каждое слово их считается абсолютной истиной.

Однако научная критика совершенно иначе смотрит на новозаветные сочинения и в смысле авторства, и в смысле времени их составления. Внимательное изучение показало, что самым ранним из них является Апокалипсис: он написан, видимо, в 68-69 гг. н. э., вскоре после смерти цезаря Нерона (судя по упоминаемым в тексте "семи царям", из которых "пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и, когда придет, недолго ему быть"; Откр., гл. 17, ст. 10), следовательно, в разгар восстания иудеев Палестины против Рима. От этого произведения действительно веет духом ненависти к поработителям, которым предрекается близкая и страшная гибель; евангельской проповеди прощения и терпения здесь еще нет и в помине. Автор Откровения ни в коем случае не мог быть автором четвертого евангелия, проникнутого совершенно противоположным духом. Из Откровения мы узнаем, что в то время, в 60-х годах, уже существовали несколько христианских церквей, то есть общин; упоминается их семь, и все в Малой Азии — вероятной родине христианства.

Послания, авторство которых якобы принадлежит апостолу Павлу, появились значительно позже Откровения, и притом в разное время: они имеют разных авторов. Их делят на три группы: "ранние", относимые к первой четверти II в., "средние" — ко второй четверти, и "поздние" — к середине II в. Идеология "поздних" посланий заметно отличается от "ранних". Семь остальных посланий, известные под именами других апостолов, очень близки друг другу по содержанию и времени написания и заметно отличаются от "Павловых" посланий. Они составлены, видимо, около середины II в.

Евангелия, считаемые церковью самыми ранними произведениями, на самом деле написаны еще позже, не ранее середины II в., притом авторами, плохо знавшими страну и эпоху, о которых шла речь. В евангелиях встречается множество географических и исторических ошибок: в них упоминаются животные и растения, неизвестные в то время в Палестине (например, свиньи, которых евреи считали нечистыми и не разводили) или даже не существующие в природе (например, горчица, описываемая как большое ветвистое дерево, под стать "развесистой клюкве"), смешиваются события и лица разных времен (например, царь Ирод, умерший в 4 г. до н. э., и правитель Сирии Квириний, правивший с 6 г. н. э.).

Евангелия во многих случаях резко противоречат одно другому. Например, в евангелиях Матфея и Луки приводится генеалогия Иисуса от царя Давида, причем, по Матфею, эта генеалогия насчитывает 28 поколений, а по Луке — 42; дедом Иисуса по отцу Матфей называет Иакова, а Лука — Илия. По рассказу Матфея, родители Иисуса жили в иудейском городе Вифлееме; после рождения ребенка они бежали в Египет, чтобы спасти его от царя Ирода, который приказал произвести поголовное истребление младенцев. Когда же Ирод умер, они переселились из Египта в галилейский город Назарет. По рассказу же Луки, родители Иисуса всегда жилив Назарете и лишь в момент рождения Иисуса оказались, по случаю переписи, в Вифлееме, после чего спокойно вернулись в Назарет. Таких противоречий в евангелиях много.

Нечего и говорить, что евангельские рассказы полны разных чудес и фантастических событий: исцеления неизлечимо больных и слепорожденных, воскрешения мертвых, хождение по воде и пр. По всей видимости, текст евангелий многократно переделывался, перередактировался, в него делались новые вставки, нередко противоречившие прежнему содержанию. Поэтому пользоваться евангелиями как историческим источником очень трудно.

Что касается Деяний апостолов, то они признаются теперь одним из самых поздних новозаветных сочинений, написанным не ранее середины II в.

Другая категория раннехристианских памятников — неканонические сочинения; они хотя и не отвергаются церковью, но не считаются боговдохновенными. Это — апокрифические евангелия, которых было очень много, но большая часть их до нас не дошла, нередко они известны нам только по названиям. Из сохранившихся неканонических сочинений наиболее значительны: Евангелие Ни-кодима, "Первоевангелие Иакова-еврея", "Книга о рождестве девы Марии", "Книга Иосифа-плотника", апокрифические "Деяния", "Пастырь" Гермы, "Учение 12 апостолов". Все это — жалкие остатки обширной раннехристианской литературы, большая часть которой была истреблена самими христианами в годы ожесточенной борьбы между отдельными церквами и сектами. Некоторые из сохранившихся неканонических сочинений представляют большой интерес, так как написаны они раньше большинства канонических: например, "Учение 12 апостолов" ("Дидахе") первой половины II в. отражает ранний этап истории христианских общин.

Третья, наиболее надежная категория христианских источников — это сочинения апологетов (то есть защитников христианства от его литературных врагов) и отцов церкви. Они ценны тем, что более или менее точно датированы и авторство их и подлинность не вызывают сомнений; по ним приходится датировать и канонические книги. Сюда относятся произведения Юстина Философа, или Мученика (около 150 г.); Иринея Лугдунского (около 180 г.), который первый упоминает о четырех канонических евангелиях и даже пытается богословски доказать, почему их должно быть именно четыре, не больше и не меньше; Тертуллиана Карфагенского (конец II и начало III в.); Оригена (начало III в.), написавшего "6 книг против Цельса" (Цельс — литературный противник и критик христианства); Климента Александрийского (начало III в.); Евсевия Кесарийского (начало IV в.) — первого историка христианской церкви.

К числу раннехристианских источников надо отнести археологические памятники: погребения (особенно в катакомбах Рима), надписи и др. Но все они относятся не ранее чем ко II в.

За последние годы сделано несколько важных новых находок. В Египте, близ Хенобоскион, в 50 километрах к северу от Луксора, найдено в 1946 г. много папирусов III-IV вв. на коптском языке, главным образом сочинений гностиков — одной из раннехристианских сект. Находки рукописей в Хирбет-Кумран (на берегу Мертвого моря), относящихся к ессейской секте, тоже проливают дополнительный свет на раннее христианство. Сделаны также новые находки в Риме и близ Иерусалима, но значение их еще неясно.

Таковы собственно христианские источники. Что касается свидетельств языческих писателей, то они очень скудны и сомнительны, особенно для самой ранней эпохи. Дело в том, что после победы христианства в начале IV в. церковные писатели стали делать задним числом вставки (интерполяции) в сочинения античных авторов, чтобы подтвердить этими мнимыми свидетельствами подлинность евангельских рассказов. Такие литературные подлоги в те времена не считались предосудительными. Некоторые из таких вставок сделаны очень грубо и неумело и сразу распознаются; другие сделаны тоньше, и распознать их труднее. Поэтому вопрос о нехристианских свидетельствах о раннем христианстве и особенно о предполагаемом его основателе сугубо сложен.

Самое раннее свидетельство относится к 64 г:, но оно содержится в гораздо позднее написанных "Анналах" Тацита (начало II в.): там говорится о жестоких казнях, которым Нерон подверг христиан, обвинив их в поджоге Рима. Тут сделана явно позднейшая, притом христианской рукой, вставка: "Виновник этого имени, Христос, был казнен в правление Тиберия прокуратором Понтием Пилатом..." и т. д. Подложность этого места бросается в глаза, ибо при изложении событий эпохи Тиберия Тацит ничего не говорил ни о каком Пилате. Но из этого сообщения видно, что в Риме в 60-х годах существовали христианские общины (впрочем, некоторые ученые считают, что и вообще весь этот рассказ о пожаре Рима и казнях христиан представляет позднейшую вставку).

Другое мнимое свидетельство встречается в "Иудейских древностях" Иосифа Флавия (кн. 18, гл. 3, § 3): оно говорит о проповеди, казни и воскресении Иисуса в годы правления Пилата в Палестине ("Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния... То был Христос..." и т. д.). Эта весьма неуклюжая вставка, сделанная каким-то христианским переписчиком, резко противоречит всему стилю сочинения Иосифа Флавия и не вводила в заблуждение никого из исследователей; все считают ее фальшивкой.

Первое более правдоподобное свидетельство о христианах в нехристианских источниках находим мы в переписке Плиния Младшего. Будучи наместником провинции Вифинии (в Малой Азии), Плиний написал около 113 г. императору Траяну письмо, прося его указаний, как поступать с христианами, на которых ему доносили как на членов преступного сообщества: наказывать ли их за совершенные преступления или за самую принадлежность к секте. Траян, отвечая на этот запрос, дал указание соблюдать в этом деле умеренность и наказывать только упорствующих в своем суеверии. Судя по этой переписке (впрочем, академик Виппер считает эти письма целиком подложными), в Малой Азии в начале II в. было уже много христиан.

В еврейском Талмуде упоминается о казни Проповедника Иисуса бен-Пандира (сына Пандиры), но неясно, какое отношение эта личность имеет к евангельскому Иисусу.

Во второй половине II в. языческих известий о христианах появляется больше. О них пишет император Марк Аврелий, на Востоке — Лукиан Самосатский; повесть последнего "О кончине Перегрина" — сатира на быт христианских общин Малой Азии.

Из этого обзора видно, как скудны и малонадежны свидетельства языческих авторов о ранних годах христианства. В сущности они ничего не дают о личности предполагаемого основателя религии — евангельского Иисуса. Бесспорных свидетельств о нем нет ни в христианских, ни в других источниках.

 

Вопрос об историчности Иисуса

Поэтому до сих пор в научной литера туре ведется спор: был ли Иисус исторической личностью? Сторонники исторической школы признают это, сторонники мифологической школы отрицают. Среди исследователей-марксистов тоже есть разные мнения по этому вопросу. Против исторического существования Иисуса можно привести, помимо ссылки на молчание всех современных ему источников (о чем уже говорилось), еще один существенный аргумент: установив хронологическую последовательность раннехристианских сочинений, мы можем проследить по ним постепенную эволюцию образа Христа от сверхъестественного существа, мистического агнца, каким он выступает в Апокалипсисе, к евангельскому человеку Иисусу, проповедовавшему на земле и казненному. Эта эволюция связана была с развитием самого христианского вероучения.

Другой аргумент дает археологическая иконография: в ранних христианских изображениях не встречается образ распятого Иисуса: он появляется не раньше VIII в.

Для марксистской науки вопрос о личности Иисуса не представляется существенным. Ф. Энгельс даже не ставил этого вопроса в своих статьях о раннем христианстве. Совершенно ясно, что корни христианского учения надо искать не в деятельности отдельных личностей, кто бы они ни были, а в общественно-политических условиях того времени и в борьбе идей, выросших на почве этих условий. Ясно во всяком случае и то, что образ евангельского Иисуса Христа (а только он сохранился в современном христианстве) есть не отражение какой-то исторической личности, а чисто литературный персонаж с очень противоречивыми чертами, созданный коллективно в ходе длительной идейной борьбы. Для нас не столь важно, жил ли в Палестине в I в. н. э. проповедник по имени Иисус и был он казнен или нет.

 

Исторические условия возникновения христианства

Первым, кто строго научно поставил вопрос об исторических условиях происхождения христианства, как уже говорилось, был Ф. Энгельс. Он указал на то, что основным и важнейшим условием происхождения христианства было образование Римской империи. Создание мировой монархии подготовило почву для нивелированного культа. Римское завоевание знаменовало собой крушение отдельных государств. Его деспотический, насильственный режим, порабощение провинций, тяжелые поборы, всеобщее бесправие — все это привело к появлению чувства апатии и деморализации в широких массах, не только у рабов, но и у свободного населения, в особенности у населения провинций.

Неудачные восстания рабов, неудачные попытки восстаний покоренных Римом народов должны были усилить и обострить это настроение всеобщей апатии, деморализации и растерянности. Крушение попыток вооруженного сопротивления в отдельных странах, неудачи рабских восстаний должны были порождать в угнетенных массах настроение отчаяния, безнадежности своего положения.

Ф. Энгельс подчеркивал, что это настроение отчаяния и растерянности охватывало разные классы, все слои общества, которые одинаково не видели выхода из создавшегося положения. "...Всякое сопротивление отдельных мелких племен или городов гигантской римской мировой державе было безнадежно. Где же был выход, где было спасение для порабощенных, угнетенных и впавших в нищету — выход, общий для всех этих различных групп людей с чуждыми или даже противоположными друг другу интересами?..

Такой выход нашелся, — говорит Ф. Энгельс. — Но не в этом мире".

Не видя возможности получить спасение и избавление от гнета на земле, люди неизбежно вынуждены были искать спасения и избавления на небе.

Но почему понадобилась новая религия, почему нельзя было найти утешение в старых религиях?

Старые религии были, как указывает Энгельс, — племенными и национальными религиями, "которые выросли из общественных и политических условий каждого народа и срослись с ними". Эти религии сами по себе не могли выйти из своих национальных границ. Кроме того, разрушение тех государств, где сложились эти религии, подорвало их основу. "Как только национальные божества не могут уже более охранять независимость и самостоятельность своей нации, — говорит Энгельс, — они сами ломают себе шею". Нужна была более гибкая религия, которая бы не была связана с узко национальными условиями и которая могла бы удовлетворить запросы разноплеменной массы обездоленного населения Римской империи.

 

Попытки создания интернациональной религии

Образование Римской империи породило некоторые попытки создать такую наднациональную мировую религию. Была, например, сделана совершенно непригодная попытка введения официального общеимперского культа: независимо от множества разных местных культов римское правительство пыталось ввести обязательный для всех провинций империи культ гения императора, культ богини Ромы — покровительницы города Рима и культ Юпитера Капитолийского. Но такие казенные культы не могли ни в какой степени удовлетворить потребности в утешении, охватившей широкие массы угнетенных.

Некоторые религиозные учения могли с большим успехом претендовать на влияние в массах верующих. Как раз в эпоху образования Римской империи получили широкое распространение некоторые восточные культы, которые до известной степени приближались по своему характеру к мировым культам. В западной половине империи распространился культ Исиды. Ее поклонников было немало и в Риме и в провинциях. Широкое распространение, особенно в римской армии, получил культ иранского Митры. Были и другие боги, пользовавшиеся поклонением за пределами своей страны.

И все же ни одна из этих религий не сделалась в полном смысле, мировой религией, не получила мирового господства, как это стало с христианством.

Ф. Энгельс указывает на одно существенное обстоятельство, которое мешало этим религиям сделаться мировыми. Каждая из религий древности имела сложную обрядность, смысл которой состоял в создании искусственных перегородок между людьми. Люди разных религий не могли вместе ни есть, ни пить, ни общаться. "Это отделение человека от человека было одной из основных причин гибели Древнего Востока", — говорит Энгельс.

На роль мировой религии могла претендовать только такая религия, которая отказалась бы от этих обрядов, от возведения перегородок между людьми. Нужна была такая религия, которая могла бы не разъединить, а объединить широкие массы разноплеменного и разноязычного населения Римской империи.

Потребность в религиозном утешении, в новой религии ощущалась прежде всего рабами и угнетенными. Ни одна из религий Древнего мира не могла дать рабам, угнетенным массам религиозного утешения; все они были государственными и аристократическими по своему характеру. Правда, существовали и народные культы, но и они были не для рабов, и каждый из них был тесно связан с местными национальными условиями. Для рабов и деклассированных групп населения, оторванных от своей племенной среды, от своего народа, старые национальные религии уже не подходили.

Ф. Энгельс указывает на то, что первоначальное христианство было религией рабов и угнетенных: "... оно выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов".

 

Иудейское христианство

Первоначальной почвой, на которой возникла эта новая религия, было иудейское сектантство.

В иудаизме и в самой Палестине и в диаспоре в I-II вв. существовал целый ряд сект; некоторые из них представляли собой вероучения, основанные на ожидании пришествия мессии — спасителя. Для евреев, которые больше, чем какой-либо другой народ, испытали бедствия иноземного владычества — греко-сирийского и римского, — это ожидание мессии сделалось краеугольным камнем религии, в особенности для некоторых сект.

Если некоторые течения еврейской религии, например зелоты, понимали мессию как героя-воителя, который с мечом в руках освободит народ от римского ига (а эта надежда особенно обострилась в эпоху первой Иудейской войны и во время второго иудейского восстания), то крушение этих восстаний, первого и второго, должно было дать перевес другому направлению: тому, которое состояло в ожидании духовного мессии, духовного избавителя. Таково было учение ессеев, живших монашескими общинами в уединенных местностях Палестины. Они вели аскетическую жизнь, проповедовали безбрачие, общность имущества, не допускали рабства; мессию они понимали как "наставника справедливости". В остальном ессеи строго придерживались иудаистских предписаний.

Гораздо менее известна секта назореев (назарян), которая, видимо, всего ближе стояла к зарождающемуся христианству. Слова "назорей", "назарянин" часто употребляются в евангелиях как прозвище Иисуса. По церковной традиции оно означает, что Иисус был родом из галилейского города Назарета. Но это неверно; город с таким названием вряд ли даже и существовал в то время: по источникам он известен только с IV в. На самом деле назореями издавна назывались у евреев люди, посвятившие себя на время или на всю жизнь богу; они не стригли волос, не пили вина, не прикасались к умершим и пр. Правила о временном назорействе изложены подробно в библейской книге Чисел (гл. 6); пожизненным назореем был, например, Самсон из книги Судей (гл. 13, ст. 5 и гл. 16, ст. 17). Таким назореем изображен в евангелиях и Иисус. Предполагают даже, что и сама легенда о происхождении его из г. Назарета была сочинена позже для объяснения этого его имени. Последователей его тоже нередко называли назореями: так. например, апостола Павла обвиняли как "представителя назорейской ереси" (Деяния, гл. 24, ст. 5). В мусульманском. Коране последователи Иисуса Христа именуются постоянно "назарянами". Можно думать, что так и называлась первоначально секта последователей Христа.

Впрочем, сами себя они называли чаще просто "верующие", "братья", "призванные" и т. п. Христианами их вначале называли только их противники, и это звучало как какая-то одиозная кличка. Лишь примерно со второй половины II в. слово "христиане" становится и самоназванием приверженцев новой веры. На это очень интересное обстоятельство обратил впервые внимание академик Р. Ю. Виппер.

Можно и точнее установить социальную и этническую почву происхождения христианства. Местом его возникновения была не еврейская Палестина, а еврейская диаспора. Это видно из христианской литературы, которая написана не в Палестине и ясно обнаруживает, что авторы ее были плохо знакомы с положением дел в Палестине. В диаспоре среди евреев, знакомых с греческой философией и с культами языческих народов, именно и могла сложиться та почва, на которой возможно было прорвать рамки национальной ограниченности еврейской религии и превратить ее в религию наднациональную.

Ссылаясь на верную мысль Бруно Бауэра, Ф. Энгельс указывает, что "отцом христианства" был еврейский философ Филон Александрийский, который был глубоко проникнут идеями поздней греческой философии. Он совмещал в себе черты еврейского национального духа и чисто греческой классической образованности. Библейские рас сказы о сотворении человека, о грехопадении и пр. Филон толковал как аллегории. Он придерживался иудейского, строго монотеистического учения о боге, но в то же время допускал существование священного посредника между богом и материальным миром — божественного логоса (слова): это была характерная идея греческой идеалистической философии. Божественный логос, сын божий, и сделался центральным образом христианства — Иисусом Христом.

Что христианство возникло как одна из иудейских сект, лучше всего видно вот из какого факта: первый памятник христианства — Апокалипсис — насквозь проникнут духом воинственного иудаизма и резко отличается от всей позднейшей христианской литературы. Там нет еще основных христианских догматов: нет троичности бога, нет духа святого, а самое главное, нет позднейшей христианской этики — проповеди терпения, смирения, прощения. Наоборот, как говорит Энгельс, это сочинение пронизано духом "здоровой и честной мести", ненависти к насильникам и угнетателям еврейского народа. В нем господствуют "боевой дух и уверенность в победе". Автор Апокалипсиса, как подчеркивает Энгельс, даже и не представляет себе, что он "нечто иное, чем иудей". В Апокалипсисе нет совершенно черт космополитизма, которые характерны для позднейшей христианской литературы.

В позднейшем христианстве сохранилось много еврейских элементов: личность основателя христианства Иисуса Христа, который изображается как еврей; место действия евангельских событий — еврейская страна Палестина; все действующие лица евангелий — евреи; Библия — еврейская священная книга — включена в состав христианского канона как, боговдохновенная; еврейский бог Ягве адоптирован христианством на правах бога-отца; основные догматы еврейской религии, представление о создании богом мира и человека включены в состав христианского вероучения; отдельные еврейские обряды вошли в состав христианского культа — прежде всего пасха. Некоторые чисто иудаистские обряды в течение долгого времени удерживались в христианских общинах, в том числе празднование субботы и обрезание, которое считалось вначале обязательным для христиан и лишь постепенно вышло из употребления.

 

Неиудейские элементы в христианстве

Таким образом, на первой стадии своего развития христианство было лишь одной из иудейских, в самом прямом смысле слова, сект.

Но уже к концу I в. в христианские общины вливаются элементы нееврейского происхождения. Притоку их содействовало то обстоятельство, что в самих языческих культах также складывались течения, приближающиеся к духу мессианистских сект иудаизма. Восточные культы знали образы богов-спасителей, почитание которых имело широкое распространение, особенно среди угнетенных классов.

Мы знаем о многочисленных культах божеств-спасителей в Египте, Вавилоне, Сирии, позже в Греции. Таковы Осирис, Таммуз, Адонис, Аттис, Дионис. Они были и богами природы и олицетворениями духа растительности, но в сознании трудящихся масс они пользовались особым почитанием в качестве таких богов, к которым можно обращаться с просьбами о спасении. Этим они особенно дороги были городской бедноте, для которой первоначальные земледельческие функции богов не представляли никакого интереса; на это вполне правильно указал марксистский историк Арчибальд Робертсон.

В эпоху разложения античных и восточных государств там развивались религиозные мистерии, таинства, которые представляли зачатки религий, перераставших племенные и национальные рамки. Мистерии представляли собой религиозные общины, объединенные не национальной или племенной принадлежностью, а вероисповеданием, добровольным включением в данное религиозное сообщество.

Очень важно, что мистерии были связаны с представлениями о загробной жизни. Участие в них как бы обеспечивало лучшую участь в загробном мире. Это было не что иное, как учение о спасении души. Наличие подобных культов на почве эллинизма благоприятствовало распространению того мессианизма, учения о спасении, которое сложилось в иудаизме.

Включение языческих, нееврейских элементов в состав раннехристианских общин повело за собой существенные изменения в христианской догматике и обрядности. В христианство проникают элементы, явно заимствованные из языческих культов.

Христианское учение о смерти и воскресении бога есть отражение восточных культов умирающих и воскресающих богов. Христианская пасхальная обрядность повторяет известные обряды смерти и воскресения Аттиса. Даже отдельные подробности пасхального богослужения скопированы с древних ночных обрядов по случаю смерти и воскресения Аттиса.

Культ бога Митры тоже послужил христианам образцом для заимствования: день рождества Христова приурочен к 25 декабря — моменту зимнего солнцестояния, в который праздновали и рождение Митры.

Почитание христианской божьей матери скопировано с культа египетской Исиды. Надо сказать, что культ Исиды имел очень сильные шансы на распространение в качестве мирового культа благодаря своей эротической окрашенности. Чтобы успешнее бороться с подобного рода религией, христианство должно было установить культ женского божества, без которого оно не могло помериться силами с культом Исиды. Отсюда появился культ богоматери в христианстве, совершенно невиданный в древнееврейской религии и в самом христианстве до IV в. не существовавший. Появились апокрифические жизнеописания девы Марии (Книга Марии девы, Книга младенчества).

Целый ряд других элементов был заимствован из египетской или других религий.

Культ креста, например, ничего не имеет общего с предполагаемым орудием казни Христа. На крестах действительно распинали, но они имели форму буквы "Т". Христианский крест — это чрезвычайно древний религиозный символ, который встречается на древнеегипетских, критских и других изображениях. Происхождение его установить пока трудно, но во всяком случае культ креста никоим образом не связан с легендой о крестной смерти спасителя. На древнейших христианских памятниках (погребениях) в качестве священных символов встречается не крест, а другие изображения: агнца, пастуха с агнцем на плечах, рыбы и др. Позже появляются кресты разных форм, но без всякого распятия. Изображения распятого на кресте Иисуса начали делаться только с VIII-IX вв.

Изображение агнца с крестом — раннехристианский символ. Со старинной росписи в церкви

Идея непорочного зачатия Иисуса Христа девой Марией от святого духа чужда иудаизму; но это верование о половой связи бога со смертной женщиной широко распространено в целом ряде восточных и античных культов. Корни же этой идеи лежат в глубочайшем прошлом — в древних тотемических верованиях.

Таким образом, в христианстве наряду с еврейскими элементами имеется ряд элементов, заимствованных из древневосточных религий.

 

Борьба между иудейскими и неиудейскими группами

Проникновение языческих, восточных и греко-римских групп в состав раннехристианских общин вызвало обостренную борьбу внутри этих общин между еврейскими и нееврейскими элементами. Это привело к постепенному вытеснению иудейского наследия из христианства. Наличие очень сильных антиеврейских тенденций среди каких-то групп раннехристианских общин сказалось уже в раннехристианской литературе.

Прежде всего, в евангельских рассказах очень отчетливо проводится мысль о евреях (иудеях) как о врагах Иисуса Христа. Хотя он сам еврей, но евреи как народ — враги Христа, повинные в его смерти. Эту вину евреев еще более подчеркивает эпизод с Пилатом. Вопреки исторической истине (ибо в действительности Понтий Пилат был жестоким самодуром, отнюдь не склонным к гуманности) в евангелиях Пилат изображен справедливым и осторожным судьей, который якобы больше всего боится, как бы не осудить невинного: он уговаривает иудеев не настаивать на казни Иисуса, умывает руки в знак непричастности к этому делу. Весь этот эпизод (повторенный с вариациями во всех четырех евангелиях) явно сочинен, чтобы обелить римлян и всю вину за казнь Иисуса взвалить на евреев.

С этим же умыслом вставлен в евангелия (опять-таки во все четыре) персонаж Иуды-предателя: это один из 12 апостолов, продавший Иисуса его врагам за 30 сребреников. Само имя Иуды — персонификация иудейского народа; в его лице составители евангелий хотели как бы заклеймить всех иудеев.

Таким образом, в христианской догматике, в культе, в евангельских рассказах бросается в глаза переплетение иудейских и языческих (даже антииудейских) элементов.

Первым из исследователей, кто обратил внимание на эти две враждебные тенденции в раннем христианстве, был Фридрих-Христиан Баур. Обе эти тенденции он связал с проповедью и взглядами двух самых видных апостолов — Петра (иудейский апостол) и Павла (апостол язычников, как он себя сам будто бы называл). Из сочетания "петринизма" с "паулинизмом" и составилось, по мнению Баура, собственно христианство. Мысль эту развил затем Бруно Бауэр.

Она по существу верна. Можно сказать, что решающий шаг в образовании христианства как религии и состоял как раз в разрыве с иудаизмом, но в таком разрыве, где иудейская традиция была все же сохранена. Это было достигнуто ценой долгой и тяжелой борьбы.

Иисус Христос — изображение на христианском саркофаге IV в. (из г. Арля, Франция)

Борьба между еврейскими (иудео-христианскими) и нееврейскими (языческими) группами в христианских общинах достигала в конце I и во II в. большого ожесточения. Хотя следы этой борьбы впоследствии в христианской литературе старались сгладить, но они остались даже и в канонических книгах. В одном и том же Евангелии от Матфея (а оно считается сугубо иудейским) отчетливо видны отпечатки обеих противоположных тенденций. Отсюда заметные противоречия. Посылая своих 12 апостолов на проповедь, Иисус предупреждает их: "на путь к язычникам не ходите..., а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева", то есть только к евреям (Матф., гл. 10, ст. 5-6). Эта же мысль почти дословно повторяется в эпизоде с хананейской женщиной, которой Иисус отказал в помощи на том основании, что он-де "послан только к погибшим овцам дома Израилева", а всех неевреев цинично сравнял с "псами" (там же, гл. 15, ст. 24, 26). Но в том же евангелии Иисус оказывает предпочтение капернаумскому сотнику (римлянину) перед иудеями (там же, гл. 8, ст. 10-13). В конце евангелия Иисус посылает апостолов проповедовать "ко всем народам" (там же, гл. 28, ст. 19).

Итак, раннее христианство составилось из сочетания иудейских и языческих (эллинистических) верований. Но мы допустили бы ошибку, если бы, подобно исследователям типа Древса и Джона Робертсона, не видели, кроме этих элементов, ничего нового в христианстве. Христианство, как. указывал Энгельс, знаменовало собой совершенно новый этап в развитии религии.

 

Идея греховности и идея спасения

Новой является прежде всего центральная идея всего христианства — идея греховности человека и другая сторона той же идеи — идея спасения.

Энгельс не один раз подчеркивает, что центральной идеей христианства была именно идея греховности:

"Христианство затронуло струну, которая должна была найти отклик в бесчисленных сердцах. На все жалобы по поводу тяжелых времен и по поводу всеобщей материальной и моральнойнищеты христианское сознание греховности отвечало: да, это так, и иначе быть не может; в испорченности мира виноват ты, виноваты все вы, твоя и ваша собственная внутренняя испорченность! И где бы нашёлся человек, который мог бы это отрицать?"

Из идеи греховности вытекало два существенных вывода: во-первых, учение о греховности как причине всех несчастий, которые обрушились на человечество, отвлекало внимание масс от реальной борьбы с социальным злом. Оно переносило вопрос из плоскости борьбы за насущные интересы в плоскость избавления от грехов. Во-вторых, это учение давало массам своего рода религиозное утешение, ибо оно было неотрывно связано с идеей избавления, спасения. Весь мир лежит в грехе, все люди по своей природе греховны; эта греховность возводится мифологически к грехопадению Адама. Но осталась надежда, что кто-то спасет человечество. Отсюда представление о божестве-спасителе.

Эта идея сама по себе не была новой. Боги-спасители существовали в восточных культах и имеют очень древнюю родословную: они исторически восходят к образам культурных героев, характерных для доклассового общества.

В христианстве именно идея спасения и сделалась центральной, наиболее важной идеей. Поэтому образ Иисуса Христа, бога-спасителя, должен был превратиться в центральную фигуру христианского культа.

Сам образ Иисуса Христа, как уже говорилось, в высшей степени сложен. Наименование "Иисус Христос" мы привыкли рассматривать как одно имя, хотя и состоящее из двух слов, и связывать с ним одно понятие. Но в евангелиях это еще не так: там это два разных имени, соответствующие двум разным понятиям. Это обстоятельство вполне правильно подчеркивает Р. Ю. Виппер. Иисус — собственное имя галилейского проповедника, которого одни считали великим учителем и чудотворцем, другие — обманщиком. А Христос — это нарицательное имя, греческий перевод еврейского слова "мессия" ("мошиах") — "помазанник", то есть царь (χριστος — от глагола "χριω" — мазать, помазывать). В евангелиях оба имени ни разу не стоят рядом, и имя Христос вообще встречается редко. По евангельскому рассказу, Иисус никому не говорил, что он и есть ожидаемый Христос, то есть мессия. Даже его ближайшие ученики не были уверены, что их учитель и есть Христос. Лишь один из них, Симон-Петр, на вопрос Иисуса: "А вы за кого почитаете меня?" — ответил ему: "Ты Христос", и за такую проницательность Иисус тут же назначил его главой будущей церкви. Однако, добавляется в евангелии, Иисус строго запретил своим ученикам разглашать, что он и есть Христос (Матф., гл. 16, ст.15-20; Марк, гл. 8, ст. 29-30). Позже, когда на суде Иисус на прямой вопрос жрецов: "Ты ли Христос?" — ответил утвердительно, этот ответ был признан достаточной уликой против обвиняемого: он-де называет себя Христом, то есть мессией, царем (Марк, гл. 14, ст. 61 — 64; Лука, гл. 22, ст. 67-71). Масса народа не хотела верить, что Иисус есть Христос; про Иисуса говорили: "мы знаем его, откуда он; Христос же когда придет, никто не будет знать, откуда он" (Иоанн, гл. 7, ст. 26-27).

В сущности, весь основной смысл евангельских рассказов в том и состоял, чтобы убедить читателей, что галилейский проповедник Иисус, о подвигах которого ходило много слухов, и есть ожидаемый иудеями мессия, Христос.

Этим евангельское учение о мессии резко отличалось от более ранних мессианистских и апокалиптических произведений, где мессия (Христос) изображался отнюдь не в виде скромного проповедника, не имеющего где приклонить голову, а в виде грозного повелителя, судьи либо в виде мистического агнца небесного.

Естественно, что именно вокруг сложного образа Иисуса Христа должна была разгореться наиболее обостренная идеологическая борьба. В борьбе последующих сект и ересей разных направлений главным предметом разногласий всегда оставался вопрос о природе Иисуса Христа.

Таким образом, идея греховности, идея спасения и искупления, идея богочеловека-спасителя — вот основные идеи христианства.

Как христиане представляли себе это спасение? Здесь была использована древняя, свойственная всем древним религиям идея искупительной или умилостивительной жертвы, смягчающей гнев божества. Эта идея искупителей жертвы и стала одной из центральных в христианстве: она состояла в том, что за все грехи людей, которые унаследованы от праотца Адама, была принесена раз навсегда искупительная жертва — добровольная смерть Иисуса Христа. Эта добровольная жертва избавила человечество от греха. Достаточно уверовать в Иисуса Христа, следовать его учению, чтобы приобщиться к этому спасению.

"Первая революционная (заимствованная у филоновской школы) основополагающая идея христианства, — говорит Ф. Энгельс, — состояла для верующих в том, что одна великая добровольная жертва, принесенная посредником, искупила раз навсегда грехи всех времен и всех людей".

Отсюда следовал вывод, что другие жертвы не нужны. И в раннем христианском культе мы видим исчезновение всяких жертвоприношений и обрядов, как ненужных. О страданиях, смерти и воскресении Иисуса Христа высказывались разные взгляды. Совершенно ясно, что мы не можем считать евангельский рассказ отражением каких-то подлинных событий: верно, что бывали казни проповедников, но это только дало возможность евангелистам облечь рассказ в форму исторического повествования. С другой стороны, едва ли можно представлять себе это "событие" и так, как представляли его сторонники мифологической школы: что будто бы тут налицо мифологический рассказ о каких-то небесных явлениях.

Очень любопытна мысль, высказанная Фрэзером и развитая Джоном Робертсоном. По мнению Робертсона, евангельский рассказ о страданиях Христа производит при внимательном чтении несколько странное впечатление: как будто бы этот рассказ был не литературным произведением, а драматическим действием и только позже был переложен на текст; как будто бы мы имеем здесь инсценировку какого-то обрядового действия и евангельское повествование является либретто этого действия.

Это очень походит на правду. Подобного рода мистерии, изображения в лицах страданий и воскресения, имелись в Древнем Египте, в Греции (элевсинские мистерии), в культе Аттиса. Возможно, что и христианские мистерии исполняли в лицах страдание и воскресение бога. В эпоху создания христианской литературы либретто этой драмы было записано и составило основную канву евангельского текста; его стали принимать за подлинную историю. Это предположение не лишено остроумия и представляется в значительной степени правдоподобным.

 

Формирование церковной организации

Первые века христианства были наполнены ожесточенной борьбой идеологических направлений, в которых отразилась борьба разных классовых интересов. В ходе этой борьбы происходил постепенно и процесс формирования церковной организации, которая в значительной степени обеспечила христианству успех в его борьбе с другими религиями.

Христианская церковная организация сложилась не сразу. В раннехристианских памятниках мы ее почти не видим. Там выступают апостолы и пророки, которые являются странствующими проповедниками. Появляются они на короткое время в отдельных общинах и не задерживаются больше чем несколько дней. До начала II в. руководство христианскими общинами принадлежало слою, который позже получил название харизматиков, то есть лицам, которым приписывалось обладание особой благодатью святого духа — харизмой (χαρισμα). Эти люди учили, проповедовали, посещали отдельные общины, но не занимали в них никакого официального положения.

Более поздние памятники отражают появление в общинах первых постоянных должностных лиц — дьяконов и епископов. Дьяконы (от греческого глагола "διαηονιζω" — обслуживать, служить) обслуживали текущие потребности общины, епископы (от слова "επισηοπος" — надзиратель) заведовали материальной частью, деньгами и имуществом общин.

Позже появляются пресвитеры — старейшины. В III в. появляются митрополиты — руководители отдельных церквей, в IV-V вв. — патриархи — руководители целых областных церковных объединений.

Особенно значительную роль в развитии христианской церкви сыграло усиление епископата. Из перечисленных должностных лиц епископы имели наибольшие шансы на преобладающую роль благодаря тому, что в их руках находились денежные средства.

Со II в. епископы начинают играть роль не только в хозяйственных делах, но и в вопросах идеологии. Епископы выступают как главные специалисты по вопросам догматики и культа. Епископы отдельных общин поддерживали друг друга, что послужило важным фактором в укреплении христианских общин, в борьбе с другими религиями за преобладание.

 

Секты, ереси

Однако это укрепление было достигнуто ценой жестокой внутренней борьбы. Борьба принимала по большей части форму споров за догматы. Но за этими догматами стояли разные идейные течения, принадлежавшие разным национальным и классовым группам и отражавшие их интересы.

Уже в I в. внутри христианских общин существовали течения, которые боролись между собой. В Откровении Иоанна упоминаются еретики николаиты, о которых, правда, ничего определенного не известно.

Во II в. в христианстве происходила ожесточенная борьба между отдельными сектами и течениями. Наиболее интересно движение гностиков, в том числе маркионитов, и движение монтанистов.

Вопрос о роли гностицизма в раннем христианстве неясен. Слово "гносис" по-гречески значит знание, познание; но тут имелось в виду не подлинное опытное познание реального мира, а мистическое познание бога. Гностики — это философы-мистики, утверждавшие, что человек может познать разумом тайну божества и суть мира. Историки христианства обычно рассматривают гностицизм как боковое ответвление этой религии, как ересь, сектантское вероучение, вскоре подавленное правоверными христианскими богословами. Напротив, другие ученые, прежде всего А. Древс, считают, что не гностицизм вырос на почве христианства, а, напротив, христианство на почве гностицизма, то есть гностицизм древнее христианства. Доля истины есть, видимо, и в той и другой точке зрения: ранние гностические учения (I-II вв.) действительно повлияли на самое становление христианской идеологии; Филон Александрийский, которого называют "отцом христианства", был гностиком; а более поздние (с середины II в.) стали рассматриваться как отклонения от "истинного" христианства.

Суть учения гностиков, выросшего на основе поздне-эллинистической идеалистической философии, состояла в дуалистическом противопоставлении светлого, доброго духа и темной, полной страданий материи. Добрый великий бог, дух, плерома (το πληρωμα — буквально полнота), не мог быть создателем такого дурного мира. Мир создан каким-то подчиненным, злым и ограниченным богом. Некоторые гностики отождествляли его с еврейским Ягве. Между недоступным благим богом и низменным материальным миром нет никакого прямого соприкосновения. Но между ними есть посредник, божественный логос (слово, смысл, разум), который и может спасти страдающее человечество и ввести его в царство светлого духа-бога. Правда, это доступно не всем людям, а только избранным, людям духа, "пневматикам" (от греческого πνεδμα — дух, дыхание).

Гностическое учение о логосе перешло в христианство, влившись в образ Христа-спасителя. Особенно это видно в четвертом евангелии ("от Иоанна"), пронизанном гностическим духом ("В начале было слово, и слово было у бога, и слово было бог..."; гл. 1, ст. 1). Но в отличие от христиан (иудео-христиан) большинство гностиков решительно отклонило всю еврейскую религию, считая еврейского бога Ягве злым существом, противопоставляя ему своего светлого великого бога и спасителя-логоса. Это неприятие иудаизма особенно резко выражено было в проповеди Маркиона (середина II в.), который начисто отвергал весь Ветхий завет. В учении Маркиона и других гностиков достигли высшей точки антиеврейские настроения. Христианство, однако, не пошло по этому пути, а, напротив, постаралось примирить еврейскую религию с культом спасителя.

Впрочем, гностицизм и не мог сделаться господствующим течением в христианстве уже по одному тому, что это было мировоззрение философски образованных, утонченных интеллигентов, богатых людей, учение, недоступное широким массам; массам нужен был живой образ спасителя, а не отвлеченно философский логос и тому подобные умозрительные умствования. Но все же кое-что из гностической философии вошло в христианское вероучение.

Другое еретическое течение, возникшее тоже во II в., представляло собой попытку возродить боевой дух иудео-христианства I в. Это было движение монтанистов, хорошо исследованное советским историком А. Б. Рановичем. Основатель секты Монтан, бывший жрец Кибелы во Фригии, — о нем, впрочем, очень мало известно — решительно выступал против всякой регламентации церковной жизни, против растущей власти епископов. Он был харизматиком и проповедовал от имени самого бога ("Я — господь бог вседержитель, пребывающий в человеке", — говорил он), придерживался и требовал крайнего аскетизма и безбрачия (хотя его последователи и не соблюдали этого требования), провозглашал скорое второе пришествие Иисуса Христа и конец света. Это была безнадежная попытка остановить неотвратимый процесс перерождения первоначального революционно-демократического христианства в мирную религию, выгодную рабовладельцам. Монтанизм был распространен главным образом во Фригии. К нему примыкал и видный христианский апологет Тертуллиан, хотя революционную сторону этого учения он затушевывал.

К середине II в. в христианских общинах уже прочно захватили власть зажиточные элементы, рабовладельцы и торговцы. Им удалось подавить это демократическо-фанатическое течение.

В борьбе против монтанизма, за укрепление епископальной организации церкви и было создано учение об апостольской преемственности епископской власти, о том, что сам Христос через апостолов передал епископам власть и уполномочил их руководить церковью в делах веры.

После преодоления мистических и эсхатологических течений II в. в III в. мы видим появление новых сект. Из них особенно характерна секта манихеев, распространившаяся на Востоке, в Иране и соседних странах. Это было своеобразное соединение христианства с зороастризмом: резко дуалистическое вероучение. Названо по имени полулегендарного Мани (Манеса, Манихея), казненного в 276 г. Главное в учении манихеев — это идея полярной противоположности света и тьмы, добра и зла. Видимый нами мир, в том числе и люди, порождены смешением частиц света с частицами тьмы. Иисус, воплотившийся в призрачном теле, учил людей разделять свет от тьмы, добро от зла. Тому же учил Мани. Весь Ветхий завет и большую часть Нового завета манихеи отвергали. Общины их были разделены на классы; высший класс — "избранных", "чистейших" — участвовал во всех религиозных обрядах, другие только в некоторых. После превращения христианства в государственную религию манихейская секта была подавлена, но идеи ее позже возродились в средневековых сектах павликиан, богомилов и др., и там они получили яркую классовую окраску.

Наиболее отчетливо классовые корни видны в ереси донатистов (по имени епископа Доната), распространившейся преимущественно в Северной Африке в IV в. Донатисты восставали против всяких компромиссов с государственной властью, не признавали епископов и священников, чем-либо запятнавших себя, хотя бы и в личной жизни. По мере обострения кризиса рабовладельческой Римской империи движение донатистов к концу IV в. (когда уже христианская церковь стала господствующей в империи) приняло форму открытого восстания бедноты против богатых: это известное движение агонистиков (Христовых воинов), или циркумцеллионов, которые с оружием в руках громили имения богачей. Правительству с трудом удалось подавить движение; однако донатистские общины в некоторых районах Северной Африки сохранялись до самого мусульманского завоевания (VII в.).

Но если донатисты-агонистики по догматическим вопросам почти не расходились с господствующим вероучением и глубокого раскола в церкви их движение не породило, то иначе получилось с ересью Ария, самым крупным оппозиционным движением в церкви IV в., уже после превращения ее в господствующую. Главным очагом арианства был Египет, особенно Александрия, где очень крепки были эллинистические традиции. Арий был священником в Александрии. Он пытался смягчить догматическую нелепость церковного учения о богочеловеке, сделать его более приемлемым для людей, привыкших мыслить. По утверждению Ария, Иисус Христос не был рожден богом, а создан им; следовательно, он не "единосущен" богу-отцу, а "подобносущен" ему. Разница между этими двумя словами по-гречески выражалась в одной букве "ι": "ομοιουσιος" и "ομοουσιος", но эта разница казалась тогда чрезвычайно важной: ведь речь шла о природе Иисуса Христа — спасителя, а это была основа основ христианского вероучения. Вокруг проповеди Ария загорелись жаркие споры. Ария поддерживали широкие массы населения Египта, особенно Александрии, и дело доходило до уличных схваток. За этим, конечно, крылись политические мотивы: нежелание жителей Египта терпеть централизаторскую политику империи. Но как раз для императора всего важнее было тогда сохранить единство государства. Император Константин, хотя он сам и не был еще тогда христианином, принял энергичные меры для преодоления раскола. Он созвал по этому поводу вселенский собор духовенства (1-й вселенский собор 325 г. в г. Никее). Ересь Ария была осуждена, и сам Арий с того времени считается в ортодоксальной церкви самым ужасным еретиком и грешником.

Однако арианство еще долго существовало. Оно распространилось и за пределами империи, его приняли готы, вандалы, лангобарды, позже, правда, перешедшие в католичество.

Арианство было разгромлено, но вскоре появилось близкое к нему учение Нестория (епископа Константинопольского). Несторий учил, что Иисус Христос был человеком, который лишь внешним образом соединился со вторым лицом троицы — богом-сыном, и что поэтому деву Марию следует называть не богородицей, а человекородицей или христородицей.

Ересь Нестория обсуждалась на 3-м Эфесском вселенском соборе (431 г.). Несторианство было осуждено. Однако оно имело очень сильное влияние на Востоке, где издавна господствовали дуалистические религии. На Востоке оно как самостоятельная религия удержалось на продолжительное время, оно играло крупную роль в средневековой Центральной Азии и сохраняется доныне у отдельных мелких народностей (айсоры, марониты в Ливане, "сирийские христиане" в Южной Индии).

В борьбе с арианством и несторианством в IV-V вв. появилось противоположное течение по тому же вопросу о природе Иисуса Христа. Представители этого направления учили, что Иисус Христос не был в сущности человеком, что в нем божеская природа настолько подавила человеческую, что Иисус Христос был в самом полном смысле богом. В нем было не две, а одна природа — божеская. Это учение об "одной природе" Иисуса Христа дало начало монофизитской (от греческого μονος — один, φυσις — природа) секте, основанной епископом Евтихием. Она получила широкое влияние в Восточно-Римской империи в V в. Несмотря на осуждение ее 4-м вселенским Халкедонским собором (451 г.), она укрепилась в целом ряде стран. В этом проявилась борьба этих стран за церковную и политическую независимость от Византии. Армянская церковь, а также копты и абиссинцы (эфиопы) доныне придерживаются монофизитства.

 

Противоречивость христианской догматики и этики

Сложная история развития христианских общин отразилась на христианской догматике. Возникнув первоначально как небольшая иудейская секта, христианство постепенно превращалось в мировую религию по мере того, как оно удовлетворяло потребности и запросы все новых групп населения, разных этнических и классовых элементов. Это привело к тому, что сама христианская догматика становилась чрезвычайно сложной, путаной и противоречивой. Едва ли найдется в мире другая религия, которая заключала бы столько внутренних противоречий, нелогичности, несообразностей, как христианская. Если оставить противоречия между отдельными евангелиями, как сравнительно маловажный факт, и если ограничиться только основными понятиями христианства, то нельзя не подивиться непримиримым противоречиям, которые мы здесь находим.

Идея всемогущего и всеблагого бога резко противоречит идее страдающего бога, искупающего своей смертью грехи людей.

Та же идея всеблагого, всемогущего бога противоречит идее греховности всего человеческого рода, учению о загробном воздаянии и мучениях грешников. Если бог всеблагой и всемогущий, он должен был устроить к всеобщему благополучию судьбу мира и людей, не обрекая вечной муке людей за то, что он сам же их создал дурными. Догмат о предопределении противоречит церковному учению о свободе воли человека. Всеведущий бог заранее предопределил одних людей к праведной жизни и к райскому блаженству, других — к греху и загробным мукам. Но в то же время, по христианскому учению, воля человека свободна, он сам избирает для себя путь добродетели или путь греха, и за это-то бог награждает одних и карает других. Это догматическое противоречие по-разному, но одинаково безуспешно пытаются разрешить христианские богословы.

Бросается в глаза логическая нелепость христианского догмата троичности бога. Бог един, но в то же время их три: бог-отец, бог-сын и бог — дух святой. Бог-отец посылает своего сына на землю, и тот там рождается от бога — духа святого и женщины. Будучи на земле, этот бог-сын постоянно говорит людям, что он лишь творит волю пославшего его отца, а не свою; он молится своему отцу, прося у него силы, чтобы перенести тяжелую казнь, просит даже избавить его от этой казни. И вот оказывается, что он, и его отец, и святой дух, который тоже является его отцом, оплодотворившим его мать, — все это один и тот же бог. Понять это человеческим умом невозможно. Объясняется же эта путаница просто тем, что составные части пресвятой троицы взяты из разных источников: бог-отец — это еврейский Ягве-Саваоф; бог-сын — это мессия-спаситель, сложный образ которого мы уже выше рассматривали; бог — дух святой — это плерома, отвлеченное божественное начало гностиков, которое ставилось ими неизмеримо выше еврейского бога Ягве и даже отчасти противопоставлялось ему. Беспринципное соединение этих различных идей и дало христианскую троицу.

Многочисленны и другие догматические противоречия и логические неувязки в христианском вероучении.

Эта противоречивость догматов, эта сложная идеология христианства порождены той ожесточенной догматической борьбой между отдельными направлениями, которая сама была отражением борьбы разных классовых сил и интересов, представленных в раннем христианстве. Но массы верующих отнюдь не смущались догматическими противоречиями. И это понятно. Ведь христианство зародилось как религия рабов и угнетенных масс, которым меньше всего нужна была догматика; им нужна была вера в доброе божество, в спасителя, нужно было религиозное утешение. Если вообще в религии эмоциональный элемент обычно преобладает над рассудочным, то в массовых мессианистских религиозных движениях это сказывается особенно резко. Когда же в христианские общины стали вливаться люди иных классов — представители образованного римско-эллинистического общества, пропитавшиеся духом позднегреческой философии с ее утонченным идеализмом, — они принесли в христианство свои интересы и идеи, но связать концы с концами в догматике им не удалось.

Как путанна и сумбурна догматика христианства, так же противоречива и неясна его этика. Видимо, в ходе длительной идейной борьбы в христианское мировоззрение влились совершенно различные этические нормы и принципы. Наряду с утонченной моралью стоиков, наряду с нравственными принципами, соответствующими настроениям рабов и угнетенных, в христианстве отразились грубые, отталкивающие понятия паразитов-рабовладельцев.

В самом деле. В евангелиях и посланиях можно найти ряд нравственных или чисто житейских высказываний, не противоречащих этике и житейской мудрости нашего времени. Например: дерево познается по его плодам; не следует вливать новое вино в старые мехи; никто не пророк в своем отечестве; никто не может служить одновременно двум господам; оскверняет человека не то, что входит в него, а то, что выходит из его уст; не ищи сучка в глазу брата своего, а сначала вынь бревно из своего собственного глаза; не человек для субботы, а суббота для человека; нетрудящийся да не ест и т. п. Все эти здравые моральные идеи взяты христианством из античных философско-этических систем, главным образом у стоиков, особенно у Сенеки — "дяди христианства", как его называл Энгельс.

Но тут же, рядом с этими дельными моральными принципами, в новозаветной литературе, в том числе в евангелиях, встречаются и мысли, возмутительные для элементарного нравственного сознания. Иисус публично отрекается от своей матери и от братьев (Матф., гл. 12, ст. 47-50). Он не отпускает своего ученика, желающего исполнить свой семейный и моральный долг — похоронить своего отца (там же, гл. 8, ст. 21-22). Он ставит всем в пример жулика-управляющего, ловко избавившегося от заслуженного наказания, и по этому поводу дает совершенно серьезно, без всякой иронии, такой совет: "Приобретайте себе друзей богатством неправедным" (Лука, гл. 16, ст. 1-9). Наконец, даже с каким-то цинизмом смакуется евангелистами отвратительное моральное правило, что имущему надо еще прибавить, а у неимущего отнять и то последнее, что у него есть: и это неслучайная обмолвка, ибо мысль эта повторена в евангелиях пять раз по два раза у Матфея и Луки и раз у Марка (Матф., гл. 13, ст. 12; гл. 25, ст. 29; Марк, гл. 4, ст. 25; Лука, гл. 8, ст. 18; гл. 19, ст. 26). Все это скотская мораль рабовладельцев и ростовщиков.

Противоречивость христианской этики была прямым отражением изменения классового состава христианских общин. Вначале они состояли из еврейской бунтарской бедноты и были проникнуты боевым апокалиптическим духом. Когда этот дух выветрился (после поражения иудейского восстания), настроения угнетенных масс отразились в христианстве в виде прославления бедных и осуждения богатых: "Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете" (Лука, гл. 6, ст. 24-25). "Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас" (Матф., гл. 11, ст. 28). "Так будут последние, первыми, и первые последними" (там же, гл. 20, ст. 16).

Однако, выражая сочувствие рабам и угнетенным, обещая им награду на небесах, авторы евангелий и не думали ставить вопрос об освобождении рабов здесь, на земле. Рабство представлялось им вещью естественной и не вызывающей сомнений. А когда христианские общины стали пополняться и за счет рабовладельцев, богатых, то в евангелиях еще ярче отразился взгляд на рабов как на совершенно бесправные существа. Например, по словам Евангелия от Луки, Иисус дает своим слушателям такие советы: "Кто из вас, имея раба пашущего или пасущего, по возвращении его с поля, скажет ему: "пойди скорее, садись за стол"? Напротив, не скажет ли ему: "приготовь мне поужинать и, подпоясавшись, служи мне, пока буду есть и пить; и потом ешь и пей сам"?" (гл. 17, ст. 7-9). Автор подобного совета считал, видно, совершенно ненужным дать отдохнуть рабу после тяжелой дневной работы.

Однако при всех противоречиях социальных и моральных принципов в евангельском христианстве все же доминирует одна этическая норма: проповедь терпения, покорности, прощения обид. Именно в евангелиях эта проповедь доведена до крайности и по существу до невыполнимости. "Любите врагов ваших, — учит Иисус, — благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас" (Матф., гл. 5, ст. 44). "Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (там же, гл. 5, ст. 39). Именно эта мораль привлекала и привлекает к христианству многих людей; многие считают ее нравственным идеалом. Однако надо сказать, во-первых, что никто из христиан — за исключением считанных единиц — никогда не выполнял и не выполняет подобных требований. Во-вторых, то разумное, что в них есть, — спокойное и гордое самообладание, уважение к себе и к другому — не оригинально в христианстве, а заимствовано из этической системы стоиков. И наконец, в-третьих, в тех конкретных условиях, в каких звучала евангельская проповедь, — в условиях рабовладельческого строя — она была по существу защитой этого строя. Ведь хотя призыв прощать обиды был обращен ко всем людям, ясно, что относиться он мог прежде всего именно к рабам, к угнетенным, которых обижали угнетатели, а никак не наоборот. Христианская проповедь покорности и прощения с самого начала была на руку эксплуататорам.

 

Развитие культа

Борьба между сектами привела к сплочению общин, к укреплению организационных форм христианской церкви. В ходе этой идеологической борьбы усложнялись и обрядность и культ.

Раннехристианский культ был чрезвычайно прост, обрядов почти не было. Простота и легкость взаимного общения между людьми, не разъединявшимися обрядностью, в свое время были условиями, обеспечившими христианству победу над другими культами. Энгельс видел одну из революционных сторон христианства именно в том, что оно упразднило древнюю религиозную обрядность, разделявшую людей, и тем самым стало "первой возможной мировой религией". Первоначальная христианская обрядность ограничивалась периодически собиравшимися вечерями — трапезами в память основателя учения. На этих трапезах вкушался хлеб, читались священные тексты; это были вечери любви — агапы. По мере включения в состав христианских общин приверженцев других культов происходит наплыв различных элементов древней обрядности.

Главное место в христианской обрядности принадлежит, как известно, таинствам — культовым действиям, цель которых состоит в низведении на верующих благодати божьей. Древнейшие и в то же время важнейшие христианские таинства — крещение и причащение.

Таинство причащения, в котором верующие вкушают под видом хлеба и вина "плоть и кровь Христову", есть не что иное, как модификация древнего обряда богоядения. Возникнув еще, по-видимому, на почве тотемизма, этот обряд богоядения особенно развился в земледельческих религиях. Бога-покровителя растительности верующие убивали и поедали в лице его человеческого или животного заместителя. В культе Митры, Аттиса и других восточных богов существовал обряд причащения хлебом и вином. Эти священные еда и питье считались, по-видимому, воплощением бога. Митраистическое причастие почти без изменения и перешло в христианство. Здесь оно, однако, переплелось с древнееврейским пасхальным ритуалом умерщвления агнца. Основатель христианства, принесший себя в жертву, начал изображаться как агнец (кстати, в образе мистического небесного агнца он и выступает в Апокалипсисе). Так возник комплекс христианской пасхи. Трапеза причастия сделалась из ежегодной еженедельной, каждую неделю совершались богослужения с обрядовым поеданием тела и крови принесшего себя в жертву бога.

Вслед за причастием появилось таинство крещения, тоже заимствованное из других культов. Водяное крещение, то есть обрядовое очищение при помощи воды, восходит к древнейшим обрядам инициации. Посвящение в тайные союзы, а в древневосточных религиях в мистерии сопровождалось всегда ритуальным очищением. Обряды принятия в тайные культы рассматривались как второе рождение. Обрядовое купание употреблялось в элевсинских мистериях, в таинствах Диониса, Исиды. Еще более видное место занимало оно в ритуале секты мандеев (секта неясного происхождения с резко дуалистическим вероучением, почитавшая некоего "искупителя", а также Иоанна Крестителя; приверженцы этой секты — 2-3 тысячи человек — есть и сейчас в Южном Ираке и Иране). Мандеистский ритуал водяного "крещения", вместе с образом легендарного Иоанна Крестителя, видимо, и послужил для христианских общин непосредственным источником заимствования. В христианстве крещение водой, как бы смывавшей скверну, получило особенно большое значение в связи с учением о всеобщей греховности, от которой будто бы избавила людей смерть спасителя. Этот "первородный грех" и смывает с верующего при крещении вода.

Лишь позже появились другие таинства, которых в настоящее время в христианской церкви считают семь. Это число (семь таинств) было первоначально установлено католической церковью на Лионском соборе в XIII в., а позже было заимствовано восточной православной церковью.

Итак, христианство уже в том виде, как оно сформировалось во II-III вв., представляло собой чрезвычайно сложное, запутанное и противоречивое вероучение, единство которого удавалось удержать лишь с огромным трудом, и скорее лишь внешним образом. В нем переплелись: иудейское учение о едином боге-вседержителе; иудейская же идея мессии-спасителя, правда, превратившегося в духовного спасителя-искупителя и слившегося с образами земледельческих умирающих и воскресающих богов; гностическое учение о противоположности духа и материи и о божественном посреднике между ними — логосе; маздаистская эсхатология и вера в будущее царство блаженства для праведных; маздаистское же представление о духе зла — дьяволе; древневосточное почитание богини-матери (она же богородица). В христианское вероучение влилось и многое другое: в том числе древний погребальный культ с сопутствующей ему верой в загробную жизнь души; шаманская практика заклинания и изгнания злых духов; знахарские приемы магического исцеления больных; античное почитание гениев, восходящее к древнему нагуализму и превратившееся в христианскую веру в ангелов-хранителей, и т. д., вплоть до пережитков древних тотемических обрядов и представлений (вера в непорочное зачатие, таинство причащения).

 

Христианские общины и государство

Существенным обстоятельством, повлиявшим на развитие раннего христианства, были так называемые гонения на христиан. Христианство возникло как религия рабов и угнетенных, воплотив в себе стихийный протест эксплуатируемых масс против несправедливого социального строя. Широко распространившись, эта религия стала казаться опасной и не могла не вызвать настороженного, а в известной степени и враждебного отношения со стороны господствующих классов.

Вопрос о гонениях, преследованиях христианских общин государственной властью был впоследствии сильно раздут самими христианами: руководители церкви гордились теми жертвами, на какие шли ранние христиане, защищая свою веру, они всячески расхваливали стойкость и героизм христианских мучеников. Церковные историки насчитывают 10 великих гонений, не считая местных и незначительных. Но по-видимому, количество так называемых гонений и размеры их были не так велики, как изображается в позднехристианской традиции. Первые "гонения" — при императорах Нероне и Домициане — легендарны и вряд ли имели место в действительности. Было ли гонение при Траяне — это вопрос не вполне выясненный. Первое исторически установленное, но кратковременное гонение было при императоре Деции (249-251 гг.), а самое крупное — при Диоклетиане и его соправителе Максимиане, в конце III и в начале IV в. Причины его были чисто политические: правительство видело, что христианская церковь не только носитель протеста против существующего политического порядка, но и своего рода опасный конкурент. Однако эти гонения приводили к отпадению лишь колеблющихся элементов, сама же церковная организация христиан укреплялась, закаляясь в борьбе.

Отдельные императоры и правители провинций иногда пытались, и не безуспешно, опереться на христианские общины и их духовенство. Сначала это происходило от случая к случаю. Но в начале IV в. возник прочный союз империи с христианством, которое представляло собой влиятельную социальную силу. Император Константин пришел к мысли, что вместо того, чтобы бороться с христианской церковью, лучше ее использовать в интересах государства. Принято считать, что особым законодательным актом — Миланским эдиктом 313 г. — был положен конец гонениям и христианство узаконено как государственная религия; но был ли действительно такой эдикт, не доказано. Константин сам не обратился в христианство. Всю жизнь он оставался язычником, но покровительствовал христианству, оказывал ему предпочтение перед другими религиями, видя в церковной христианской организации очень важную социальную силу, на которую можно опереться.

 

Превращение христианства в господствующую религию

Союз христианской церкви с государством, начавшийся с Миланского эдикта, в дальнейшем получил свое закрепление в политике восточных и западных римских императоров, систематически поддерживавших церковь и пользовавшихся с ее стороны поддержкой.

Такое изменение в положении христианской церкви в свою очередь повлекло за собой существенные внутренние перемены. Изменился самый социальный состав христианства. Уже задолго до превращения христианской церкви в господствующую, еще в III и даже во II в., наряду с рабами в христианские общины входили также и представители господствующих классов. В знатных фамилиях особенно благожелательно настроена к христианскому культу была женская часть их. Среди знатных женщин Рима христианская церковь располагала очень большим влиянием.

Примерные подсчеты, сделанные исследователями, показывают, что накануне своего превращения в государственную религию христианство все же не было еще самой распространенной из религий. Даже в крупных городских центрах христианские общины объединяли сравнительно небольшую часть населения — одну пятую или еще меньше.

Это соотношение должно было в сильной степени измениться после превращения христианства в государственную религию. Численный состав христианских общин весьма вырос. Средние слои населения и рабовладельческий класс в основной своей массе примкнули к новой религии. После этого христианство уже окончательно перестало быть религией рабов и угнетенных, оно превратилось в религию, при помощи которой господствующие классы держали в подчинении народ.

Однако еще долгое время распространение христианства ограничивалось, по крайней мере в западных провинциях, городами и слабо проникало в деревню. Среди сельского населения продолжали господствовать старые, языческие верования. Отсюда, между прочим, латинское слово "paganus", что буквально значит "сельский житель" (от pagus — деревня, округ), стало употребляться в смысле "язычник", "нехристианин"; отсюда и наше русское "поганые", что первоначально означало всех нехристиан. А на эллинистическом Востоке нехристиан называли греческим словом "τα εδν η" — буквально "народы" (в противопоставление иудеям). В славянском переводе этому слову соответствует выражение "языци" (народы), отсюда и наше "язычники".

Когда христианство стало господствующей религией, зародилось особое движение монашества, отшельничества. Наиболее фанатично настроенные христиане стали уходить из греховного мира в пустыню, в уединение, чтобы посвятить себя богу. Там они вели аскетическую жизнь. Первые отшельники и первые монашеские общежития появились в Египте, в Фиваидской пустыне; основателями монашества считают святого Антония и святого Пахомия. Позже стали появляться монастыри и в других христианских странах. В раннее средневековье монастыри стали превращаться в своего рода убежища при различных вражеских нашествиях. Они богатели от различных пожалований и пожертвований и постепенно сделались большой экономической силой.

 

Общая оценка роли раннего христианства

Дать общую оценку исторической роли раннего христианства нелегко. Вопрос этот очень сложен. Раннее христианство представляло собой шаг вперед по сравнению с древними культами в том отношении, что оно дало возможность сплотить разноплеменные массы людей общей идеей, притом идеей равенства, хотя и понимаемого абстрактно, как равенство во грехе. Ленин даже говорил о "демократически-революционном духе" раннего христианства. В отношении общественной морали христианство пошло дальше по сравнению с примитивной моралью древних религий; но оно было шагом назад по сравнению с этикой, например, стоиков. С культурной точки зрения христианское вероучение, приноровленное (при всей его противоречивости) к уровню понимания широких масс, стояло неизмеримо ниже античной культуры с ее основаниями наук, утонченной философией, высокохудожественными памятниками искусства. Господство христианской идеологии, с ее грубой верой в чудеса и пророчества, с ее пренебрежением к познанию реального мира, вполне соответствовало тому общему культурному упадку, огрубению нравов, рецидиву варварства, какое наступило с падением античной цивилизации в раннее средневековье.

Известно немало фактов, когда толпы невежественных фанатиков-христиан громили ценности античной культуры, видя в них дело рук дьявола, убивали ученых, художников. В 415 г. в г. Александрии, центре эллинистической образованности, изуверы-христиане, подстрекаемые монахами и священниками во главе с патриархом Кириллом, разгромили и сожгли знаменитую библиотеку — ценнейшую сокровищницу знаний, зверски убили Ипатию — выдающуюся женщину-ученого, автора ценных трудов по математике, астрономии и философии. Разгром памятников искусства и науки в Риме вестготами в 410 г., а еще больше вандалами в 455 г. ("вандализм"), имел в значительной степени религиозное обоснование: эти новообращенные христиане проявляли таким способом свое набожное рвение.

 

Распространение христианства

Сделавшись государственной религией Римской империи, христианство в эпоху ее распада проникает вместе с греко-римской культурой к германцам и славянам. В IV в. принимают крещение готы и вандалы, в конце V в. франки. В VI-IX вв. христианство постепенно проникает к более отдаленным германским племенам (аллеманам, баварам, фризам, англосаксам и др.). В IX-X вв. оно распространяется среди славянских народов. К X в. почти вся Европа стала христианской. На Востоке христианству, проникшему в IV в. вплоть до Кавказа (армяне, грузины), пришлось, однако, вести гораздо более трудную борьбу с зороастризмом, а с VII в. с исламом, который почти преградил путь дальнейшему распространению христианства в странах Востока.

Но, проникая к языческим народам Европы (и других стран), христианство отнюдь не уничтожало местных религий. Оно скорее сливалось с ними, впитывало в себя и местные обрядовые традиции и мифологические образы. Так устанавливался религиозный синкретизм, или двоеверие. Местные боги сливались с христианскими святыми, под именами которых их продолжали почитать (например, у славян древний Перун — под именем Ильи Пророка, Белее — под именем святого Власия и пр.). Традиционные народные обряды, связанные преимущественно с сельскохозяйственным календарем, приурочивались к дням церковного календаря (святки, крещение, масленица, троица, Иван Купала и др.). Образы низшей мифологии — разные водяные, лешие, домовые, кобольды, эльфы, тролли и пр. — сохранялись под своими собственными именами, но церковь учила смотреть на них как на нечистую силу.

С эпохи великих открытий, с XV-XVI вв., христианские миссионеры начинают разносить эту религию за пределы Старого Света, действуя не только крестом, но и огнем и мечом. К началу XX в. христианство становится наиболее распространенной религией.

 

Разделение западной и восточной церквей

Внутренняя жизнь христианства, внутрицерковные отношения отражали в себе ход политической истории. Политическое и культурное разделение Римской империи на Запад и Восток (III-IV вв. н. э.) привело и к постепенному обособлению западной и восточной церквей. На Западе в связи с упадком, а потом упразднением власти императора и распадом империи (около 476 г.), необычайно вырос авторитет главы церкви — римского епископа, получившего наименование папы. На Востоке, где империя сохранилась, патриархи церквей (константинопольский, антиохийский, александрийский и иерусалимский) не могли получить такой власти. Они почти и не пытались выйти из-под опеки императоров. Во время иконоборческого движения в Византии (VIII-IX вв.) независимости церкви был нанесен особенно сильный удар: чтобы лишить ее всякой самостоятельности и еще больше подчинить себе, императоры запрещали поклонение иконам (тем самым ослабляя притягательность церковных обрядов для верующих) и конфисковывали церковно-монастырские земли. Правда, почитание икон было потом восстановлено (842), но земли не были возвращены церкви, и самостоятельность ее была окончательно подорвана.

Именно потому восточные патриархи не могли подчиниться власти римского папы. Последний, однако, все более настойчиво притязал на первенство во всем христианском мире. Организационные и догматические разногласия между восточной и западной церквами, отражавшие политическую борьбу, постепенно накапливались и привели наконец к формальному разрыву между этими церквами (1054).

Главные догматические расхождения, которые доныне разделяют эти церкви — западную (римско-католическую) и восточную (греко-православную), следующие.

1 Догмат западной церкви об исхождении святого духа и от бога-отца и от бога-сына ("filioque") в отличие от догмата восточной церкви, которая признает исхождение святого духа только от бога-отца; это разногласие сами руководители и католической и православной церквей всегда считали главнейшим и даже единственным непримиримым.

2 Учение католической церкви о "сверхдолжных заслугах" святых перед богом: эти заслуги составляют как бы сокровищницу, которой церковь может распоряжаться по усмотрению.

3 Практика индульгенций — отпущений грехов, продаваемых церковью как бы из этого священного фонда.

4 С этим же связано и католическое учение о чистилище (принятое на Флорентийском соборе 1439 г.), где грешные души, горя в пламени, очищаются, чтобы попасть впоследствии в рай, причем срок пребывания души в чистилище опять-таки по молитвам церкви (за плату со стороны родственников) может быть сокращен.

5 Учение о непорочном зачатии девы Марии, существовавшее еще в IX в. и возведенное в 1854 г. в догмат.

6 Догмат о непогрешимости папы в делах веры, установленный в 1870 г.

Обрядовыми особенностями католической церкви по сравнению с православной являются: крещение обливанием (вместо православного погружения), миропомазание не над младенцем, а над совершеннолетними, причащение мирян одним хлебом (хлебом и вином причащаются только духовные лица), пресный хлеб (облатки) для причастия, крестное знамение пятью пальцами, употребление латинского языка в богослужении и пр.

Канонические отличия католицизма: безбрачие всего духовенства (в православии только монашества), недопущение выхода из духовного звания, институт кардиналов, первенство пап, признание 21 (вместо 7, признаваемых православными) вселенского собора, запрещение мирянам читать и толковать Библию (теперь, правда, это запрещение ослаблено), нерасторжимость брака и пр.

В большинстве этих различий так или иначе проявляется значительно более мощная организация католической церкви, выработавшей в течение веков разнообразные действенные и в то же время гибкие способы влияния на массы верующих и пользовавшейся во многих странах огромной политической властью.

Отчужденность между римско-католической и православной церквами сохранилась доныне, хотя прежние кровавые столкновения между их сторонниками теперь и прекратились. Папская курия не раз пыталась, ценой мелких уступок в обрядах, подчинить себе восточные церкви. Так возникали унии: Флорентийская 1439 г., Брестская 1596 г. Последняя охватывала часть западно-белорусского и западноукраинского населения и преследовала цель крепче подчинить его католической Польше; но эта уния не смягчила религиозной розни, а еще больше усилила ее; она просуществовала до конца 40-х годов XX в.

 

Средневековые секты на Западе

Классовая борьба в европейском средневековье привела к появлению ряда сект и ересей, в которых выражался стихийный протест против феодально-церковного гнета. Таковы были павликиане в Византии (VII-IX вв.), богомилы — в Болгарии (X-XIII вв. и позже), патарены, катары, альбигойцы, вальденсы и др. — в западных странах (XI-XIII вв.).

Идейной основой всех этих ересей было унаследованное от маздаизма дуалистическое учение об исконном антагонизме доброго и злого начал: весь материальный мир и тело человека — создание злого духа (Сатанаила), а душа человека и все духовное созданы добрым богом. Считая, таким образом, весь материальный мир злом, еретики проповедовали возврат к суровой аскетической простоте жизни первых христиан, отрицали церковь и ее обрядность. Господствующая церковь вкупе с феодальной государственной властью беспощадно подавляла все эти проявления стихийной оппозиции народных масс.

Для их искоренения папская курия создала в конце XII в. особый церковный суд — святейшую инквизицию. Еретиков или даже только подозреваемых в ереси по простым доносам предавали суду инквизиторов, которые обычно после зверских пыток сжигали обвиняемых на костре. С XIII в. инквизиция была отдана в руки монашеского ордена доминиканцев. Инквизиторы преследовали, кстати, наряду с еретиками, также "ведьм" и "колдунов". В 1487 г. была составлена отвратительно свирепая книга "Молот ведьм" — руководство для розыска и судебного преследования ведьм и других врагов церкви Инквизицией были сожжены или замучены сотни тысяч ни в чем не повинных жертв. Особенно свирепствовала инквизиция в Испании ("королевская" инквизиция с 1478 г.).

 

Схоластика и мистика

Более оживленная политическая и культурная жизнь в Западной Европе в сравнении с Восточной вызвала и появление на Западе более обширной богословской и религиозно-философской литературы. Делались попытки как-то согласовать церковные догматы с сохранившимися обрывками античной образованности и науки. Так родилась особая церковная "наука" — схоластика (XII — XIII вв.). Богословы-схоласты в самой "ученой" манере рассуждали о религиозных вопросах, старались примирить библейско-евангельское учение с философией Аристотеля (единственного, кого еще помнили из античных писателей). Науку — или то, что называли тогда наукой, — и философию ставили на службу религии; тогда и родилась крылатая фраза: "Философия есть служанка богословия" ("Philosophia est ancilla theologiae"). Первыми и самыми известными схоластиками были Ансельм — архиепископ кентерберийский, Петр Абеляр, Альберт "Великий", Фома Аквинский (последний и доныне считается в католических кругах непревзойденным ученым и философом). Оплотом схоластической науки были университеты — Парижский, Болонский, Оксфордский.

В отличие от этих богословов, старавшихся "рационализировать" христианское вероучение, другие церковные деятели, сознавая несовместимость религии с наукой, склонялись к мистицизму. Они стремились к тайному богопознанию, к общению с богом, предавались аскетизму, доводили себя до экстаза. К человеческому разуму и здравому смыслу они относились с пренебрежением. На всякие сомнения в правдоподобии того или иного церковного учения они склонны были отвечать словами Тертуллиана: "Я потому-то и верю, что это нелепо" ("Credo quia absurdum"). Это мистическое течение восходит к древнему визионизму. Наиболее известный представитель средневекового мистицизма — Бернард, аббат монастыря Клерво (XII в.).

 

Преследование науки христианской церковью

К подлинной науке средневековая церковь относилась чрезвычайно подозрительно. Попытки свободного научного исследования встречали упорное сопротивление с ее стороны, ибо в них церковники видели — и с полным основанием — угрозу подрыва авторитета Библии. Особенно усилились гонения на науку в эпоху Возрождения. Вольнодумцев сажали в тюрьмы, казнили или силой и угрозами заставляли отрекаться от своих убеждений. Английский философ и ученый Роджер Бэкон (XIII в.) долгие годы сидел в монастырской тюрьме. Учение Коперника было осуждено и запрещено. Итальянские мыслители и ученые Джордано Бруно и Лючилио Ванини подверглись жестокой казни. Великого астронома Галилея принудили отказаться от учения о вращении Земли вокруг Солнца. Преследовались и многие другие ученые. С 1559 г. существует и то и дело переиздается составленный папской курией "Список запрещенных книг" ("Index librorum prohibitorum"), куда вносили и вносят все вольнодумные научные сочинения. Количество мучеников науки, которые наравне с еретиками и "ведьмами" погибали на кострах святейшей инквизиции, во много раз превысило число христианских мучеников первых веков. Ни одна другая религия никогда не преследовала так науку и свободную мысль, как христианская.

 

Церковная реформация, протестантизм

В начале XVI в. в странах Центральной и Северной Европы вспыхивает буржуазное по существу движение, направленное против феодализма и его церковного выражения — католицизма, против самовластия и бесстыдного вымогательства папской курии, — Реформация. Реформация создала целый ряд протестантских церквей, отделившихся от римского католицизма. Главными из них являются: лютеранство, получившее господство в Германии и Скандинавии, кальвинизм — в Швейцарии и Нидерландах, пресвитерианство — в Шотландии, англиканизм (епископальная церковь) — в Англии. Главные особенности учения всех протестантских церквей сводятся: к признанию "священного писания" единственным авторитетом в делах религии (в отличие от католицизма и православия, придающих большое значение "священному преданию", то есть авторитету церкви); к признанию "оправдания верой" (в отличие от католицизма с его учением о "добрых делах", то есть о пожертвованиях в пользу церкви); к признанию всего двух (а не семи) таинств — крещения и причащения, которые рассматриваются как акты, действующие только силой веры, а не автоматически, как у католиков.

Все эти принципы были направлены прямо против могущественного аппарата феодальной и централизованной католической церкви. Протестантизм переносил центр тяжести религиозной жизни с церкви на отдельную личность. Разрушив церковную организацию, освободив страны Северной Европы от власти папства, Реформация передала эту власть в руки других сил: в Германии и Скандинавии (лютеранство) — в руки светских князей и королей, в Швейцарии и Нидерландах (кальвинизм) — в руки республиканской буржуазии, в Англии (епископальная церковь) — в руки централизованной монархии. Наиболее последовательной разновидностью буржуазного протестантизма был кальвинизм с его сурово-аскетическим духом и мрачным фанатизмом, с его учением oб абсолютном божьем предопределении, о котором Энгельс писал, что это было "религиозным выражением того факта, что в мире торговли и конкуренции удача или банкротство зависят не от деятельности или искусства отдельных лиц, а от обстоятельств, от них не зависящих".

Даже буржуазные ученые понимают классовую природу протестантизма. Очень хорошо показал ее, например, Макс Вебер в своей работе "Протестантская этика и дух капитализма".

Секты, отделившиеся от господствующих церквей в эпоху реформации и позже, — анабаптисты, моравские братья и др. — представляли собой плебейско-демократические течения. Но это не помешало им впоследствии, особенно таким протестантским сектам, как квакеры, методисты, баптисты, меннониты и др., превратиться в форму эксплуатации массы верующих капиталистическими заправилами.

Если протестантизм с самого начала разбился на целый ряд течений, церквей, толков и до сих пор на его почве первой половине XVIII в. возникла секта "божьих людей" (христов, хлыстов, как их насмешливо называли противники), отрицавших всю официальную догматику, церковную обрядность и пр. Вместо богослужения они установили радения с экстатическими плясками; при этом на некоторых участников радений "накатывал святой дух", и они начинали исступленно пророчествовать (пережиток шаманства). Во второй половине XVIII в. от христов отделились скопцы — фанатики, требовавшие полного уничтожения греховных плотских влечений и для этого подвергавшие себя и других вступающих в секту кастрации.

Помимо этих мистических сект, возникали рационалистические: основатели их пытались истолковать христианское вероучение в духе "разума". Такими были духоборы, или духоборцы (с 50-х годов XVIII в.), молокане ("духовные христиане"; с 1765), иеговисты ("ильинцы"; с середины XIX в.) и ряд других. В этих сектах проявилось, с одной стороны, стихийное стремление крестьян к патриархальному общинному быту (они не признавали частной земельной собственности и пр.), с другой — смутное стремление к свободному капиталистическому развитию; но во всех случаях в сектантстве отражался глухой протест против казенно-церковной опеки, против поборов, полицейских стеснений.

С середины XIX в. в Россию начали проникать и западноевропейские (протестантские) секты: штундисты, меннониты, позже баптисты и др. Они нередко сближались с чисто русскими сектами, а чаще их вытесняли.

 

Попытки модернизировать христианство

В течение многих веков христианская церковь во всех европейских странах была оплотом феодально-крепостнического строя. С зарождением капиталистического уклада начались попытки приспособить к нему и христианское вероучение и церковную организацию: возникли протестантские церкви и секты. Когда же капитализм окончательно победил и сломал средневековые феодальные порядки, то и католическая церковь нашла в себе достаточно гибкости, чтобы приспособиться к новому общественному строю; сейчас и католицизм и протестантизм суть надежнейшие защитники капиталистических порядков в Европе и Америке, в Африке и Австралии. В Восточной Европе ту же роль еще недавно играла православная церковь, однако поддерживавшая прежде всего монархический строй.

Но уже в XIX в., когда зародилось рабочее социалистическое движение в странах Европы и Америки, во всех христианских церквах наметились новые сдвиги. Чтобы не потерять влияния на народные массы, все более склонявшиеся к социализму, церковь, и особенно католическая, усилила пропаганду среди рабочих. Уже в 40-х годах XIX в. зародилось течение "христианского социализма" — в первую очередь во Франции (Ламене и др.), а потом в Англии, Германии и других странах. С 80-х годов XIX в. начали создаваться христианские профсоюзы (Бельгия — 1886, Франция — 1887 и т. д.). С начала XX в. они стали объединяться в международные организации (Христианский интернационал профсоюзов, 1911). Особенно сильны эти союзы в католических странах — Бельгии, Италии, Западной Германии, где сложились и мощные католические политические партии. Последние в некоторых странах (Италия, ФРГ) в послевоенные годы стали и правящими партиями, удерживая под своим влиянием очень большую часть верующих крестьян и рабочих. Есть также католические молодежные, женские, спортивные и тому подобные организации.

Церковникам приходится перевооружаться также и в своих взаимоотношениях с наукой. Огромные успехи естественных и точных наук в XIX и XX вв. ясно показали несовместимость их со старым, библейским миропониманием. И хотя среди христианских богословов и церковников и сейчас есть течение "фундаментализма" (особенно в США, где оно оформилось около 1910 г.), которое твердо стоит за буквальное понимание Библии и не допускает никаких уступок науке, более дальновидные теологи уже давно начали делать попытки примирить христианскую догматику с наукой — это делается главным образом при помощи иносказательного толкования библейско-евангельских текстов. Так возник "модернизм", широко распространившийся и в католических и в протестантских богословских кругах.

Наконец, христианской церкви приходится в наши дни определять свое место и в той борьбе между лагерем империализма и лагерем мира и социализма, которая приняла сейчас обостренные формы. Поддерживая капиталистический строй, основанный на частной собственности, церковь в буржуазных странах борется доступными ей средствами против международного коммунизма. С этой целью церковники пытаются объединяться, преодолевая разногласия между вероисповеданиями. Возникло так называемое экуменическое движение — за объединение церквей: к созданному в 1948 г. Всемирному союзу церквей примкнула большая часть протестантских церковных объединений и часть православных. Католическая церковь пока не шла ни на какие соглашения с другими вероисповеданиями. Однако в последние годы, когда над миром нависла угроза термоядерной войны, и в католических кругах зародилось объединительное течение — прежде всего течение за мир и мирное сосуществование; это течение возглавил покойный папа Иоанн XXIII (Ватиканский собор 1962 г.).

В СССР и других социалистических странах церковь, вначале пытавшаяся бороться с новыми порядками, постепенно примирилась с ними и сейчас поддерживает борьбу Советского правительства и правительств стран народной демократии за мир и дружбу между народами, за освобождение колониальных стран от империализма. Это не мешает, конечно, христианской идеологии оставаться реакционной силой.

 

Третьей (самой поздней по времени возникновения) "мировой" религией является ислам, или мусульманство. Это одна из распространеннейших религий (приверженцев ее насчитывается около 433,7 миллиона), преимущественно в Северной Африке, Юго-Западной, Южной и Юго-Восточной Азии. Арабоязычные народы почти поголовно исповедуют ислам, тюркоязычные и ираноязычные — в подавляющем большинстве; много мусульман также среди североиндийских народов; население Индонезии почти целиком придерживается ислама.

Ислам зародился в Аравии, в VII в. н. э. Происхождение его яснее, чем происхождение христианства и буддизма, ибо оно почти с самого начала освещается письменными источниками. Но и здесь много легендарного. По мусульманской традиции, основателем ислама был пророк божий Мухаммед, араб, живший в Мекке; он якобы получил от бога ряд "откровений", записанных в священной книге Коране, и передал их людям. Коран — основная священная книга мусульман, как Пятикнижие Моисеево для евреев, евангелие для христиан. Для изучения раннего ислама Коран — важнейший источник.

Сам Мухаммед ничего не писал: он был, видимо, неграмотен. После него остались разрозненные записи его изречений и поучений, сделанные в разное время. Мухаммеду приписываются тексты и более раннего времени и более поздние. Из этих записей был сделан около 650 г. (при третьем преемнике Мухаммеда — Османе) свод, получивший название "Коран" ("чтение"). Книга эта была объявлена священной, написанной самим пророком под диктовку архангела Джебраила (Гавриила); не вошедшие в нее записи были уничтожены.

Коран разделен на 114 глав (сур). Они расположены без всякого порядка, просто по размерам: более длинные ближе к началу, более короткие — к концу. Суры мекканские (более ранние) и мединские (более поздние) перемешаны. Одно и то же повторяется многословно в разных сурах. Восклицания и прославления величия и могущества Аллаха чередуются с предписаниями, запретами и угрозами "геенной" в будущей жизни всем непослушникам. В Коране совсем незаметно следов такой редакционно-литературной отделки, как в христианских евангелиях: это совершенно сырые, необработанные тексты.

Другая часть религиозной литературы мусульман — это сунна (или сонна), состоящая из священных преданий (хадисов) о жизни, чудесах и поучениях Мухаммеда. Сборники хадисов составлялись в IX в. мусульманскими богословами — Бухари, Муслимом и др. Но не все мусульмане признают сунну; признающие ее называются суннитами, они составляют значительное большинство в исламе.

На основе Корана и хадисов мусульманские богословы пытались восстановить биографию Мухаммеда. Самая ранняя из сохранившихся биографий составлена мединцем Ибн Исхаком (VIII в.) и дошла до нас в редакции IX в.

Европейская наука немало потрудилась над выяснением истоков ислама и подлинной биографии Мухаммеда. Переводы Корана на европейские языки появились в XVIII — XIX вв. (английский — в 1734 г., немецкий — в 1772 г., русский — в 1877 г.). Лучшие критические исследования раннего ислама принадлежат Дози, Игнацу Гольдциеру, А. Крымскому. Можно считать установленным, что Мухаммед действительно жил около 570-632 гг. и проповедовал новое учение сначала в Мекке, где нашел мало последователей, потом в Медине, где ему удалось собрать много приверженцев; опираясь на них, он подчинил себе Мекку, а вскоре объединил и большую часть Аравии под знаменем новой религии. Биография Мухаммеда лишена особой фантастики (в отличие от евангельской биографии Иисуса). Но истоки мусульманской религии исследователь-марксист должен искать, конечно, не в биографии отдельных лиц, а в социально-экономических и идеологических условиях, сложившихся в ту эпоху в Аравии. Эти условия сравнительно хорошо выяснены и зарубежной и, особенно, советской наукой.

 

Исторические условия зарождения ислама

Аравия была издавна населена семитическими племенами, предками теперешних арабов. Часть их жила оседло в оазисах и городах, занимаясь земледелием, ремеслами и торговлей, часть кочевала в степях и пустынях, разводя верблюдов, лошадей, овец и коз. Аравия была экономически и культурно связана с соседними странами — Месопотамией, Сирией, Палестиной, Египтом, Эфиопией. Торговые пути между этими странами шли через Аравию. Один из важных узлов пересечения торговых дорог находился в Мекканском оазисе, близ побережья Красного моря. Родоплеменная знать обитавшего здесь племени корейш (курейш) извлекала для себя много выгод из торговли. В Мекке образовался религиозный центр всех арабов: в особом святилище Кааба были собраны священные изображения и культовые предметы разных арабских племен.

Были в Аравии и поселения иноземцев, в частности иудейские и христианские общины. Люди разных языков и религий общались между собой, верования их влияли друг на друга.

В VI в. в Аравии начался упадок караванной торговли, так как торговые дороги переместились на восток, в Сасанидский Иран. Это нарушило экономическое равновесие, державшееся веками. Кочевники, потерявшие доход от караванного движения, стали склоняться к оседлому образу жизни, переходить к земледелию. Возросла нужда в земле, усилились столкновения между племенами. Стала чувствоваться потребность в объединении. Это не замедлило отразиться и в идеологии: возникло движение за слияние племенных культов, за почитание единого верховного бога Аллаха; тем более что евреи и отчасти христиане подавали арабам пример единобожия. Среди арабов возникла секта ханифов, чтивших единого бога.

 

Проповедь Мухаммеда

В такой-то обстановке и развернулась проповедническая деятельность Мухаммеда, вполне отвечавшая общественной потребности. В его проповеди, собственно, не было почти ничего нового по сравнению с религиозными учениями иудеев, христиан, ханифов: основное у Мухаммеда — строгое требование почитать только единого Аллаха и быть безусловно покорным его воле. Само слово "ислам" означает покорность.

"Бог свидетельствует, что, кроме его, нет другого достопоклоняемого, а также ангелы и люди знающие, будучи тверды в истине, исповедуют: нет никого достопоклоняемого, кроме его, сильного, мудрого. Истинно, благочестие перед богом есть покорность" (Коран, гл. 3, ст. 16-17).

Проповедь Мухаммеда была встречена окружающими вначале недоверчиво, даже враждебно, особенно предводителями его собственного племени корейш. Эта торговая знать опасалась, что прекращение культа староарабских племенных богов подорвет значение Мекки как религиозного, а значит, и экономического центра. Мухаммеду с его приверженцами пришлось даже бежать из Мекки: это бегство (хиджра), совершенное в 622 г. н. э., считается мусульманами за начало особого летоисчисления (мусульманская эра). В земледельческом оазисе Медине (Ятриб) Мухаммед нашел более благоприятную почву для пропаганды: мединцы соперничали и враждовали с мекканской аристократией и рады были выступить против нее. Мухаммеда поддержало несколько местных племен; он пытался опереться даже и на еврейские общины. Навербовав себе много сторонников, Мухаммед в 630 г. захватил Мекку. Мекканские корейшитские заправилы вынуждены были принять новую религию; но они не прогадали, а выгадали на этом: с объединением арабских племен, которые одно за другим примыкали к новому учению, значение Мекки как национально-религиозного центра еще более возросло. Корейшитская знать, вначале враждебная мусульманскому движению, теперь признала за благо примкнуть к нему и даже возглавила движение.

В советской литературе были споры по вопросу о социальной базе и социальных корнях раннего ислама. Одни считали (Асфендиаров), что это было движение кочевников-бедуинов, направленное против городов и торговой знати, и в основе своей — движение за землю. Другие (Томара) полагали, что основную социальную базу движения Мухаммеда составляла земледельческая беднота Медины, а кочевники, примкнувшие к движению, составили впоследствии его завоевательную боевую силу. Третьи (Е. А. Беляев) утверждали, что ранний ислам был движением средних и мелких торговцев, направленным против засилья мекканской торговой знати. Наиболее правильной представляется та точка зрения, что в раннем исламе соединились движения разных социальных слоев арабского населения. Ф. Энгельс говорил, что ислам — это религия, "с одной стороны для горожан, занимающихся торговлей и ремеслами, а с другой — для кочевников-бедуинов". Правильно указывает Н. А. Смирнов, что в раннемусульманском движении как бы сочетались интересы и стремления кочевых племен, пострадавших от экономического кризиса и составивших военную силу ислама; горожан, из которых вербовались первые последователи Мухаммеда; и торговцев, возглавивших движение.

 

Вероучение ислама

В момент смерти Мухаммеда (632) новое вероучение было еще совсем не оформлено. Основные его положения можно извлечь из Корана, при всей хаотичности этой книги. Позже они были развиты мусульманскими богословами. Догматика ислама очень проста. Мусульманин должен твердо верить, что есть только один бог — Аллах; что Мухаммед был его посланником-пророком; что до него бог посылал людям и других пророков — это библейские Адам, Ной, Авраам, Моисей, христианский Иисус, но Мухаммед выше их; что существуют ангелы и злые духи (джинны), впрочем, эти последние, перешедшие в ислам из древнеарабских верований, не всегда злы, они тоже находятся во власти бога и исполняют его волю; что в последний день мира мертвые воскреснут и все получат воздаяние за свои дела: праведные, чтящие бога, будут наслаждаться в раю, грешные и неверные гореть в геенне; наконец, что существует божественное предопределение, ибо Аллах каждому человеку заранее назначил его судьбу.

Аллах изображается в Коране как существо с чисто человеческими моральными качествами, но в превосходной степени. Он то гневается на людей, то прощает их; одних любит, других ненавидит. Как и иудейский и христианский боги, Аллах без всякой разумной причины заранее предназначил одних людей к праведной жизни и будущему блаженству, других — к беззакониям и загробным мучениям. Тем не менее в Коране, как и в евангелиях, бог многократно именуется милостивым, прощающим и пр. Важнейшее же качество Аллаха — это его бесконечное могущество, и величие. Поэтому и важнейшее догматическое и моральное предписание в Коране — это требование полной, безоговорочной покорности человека воле Аллаха.

Как проста догматика ислама, так же просты и его практические и обрядовые заповеди. Они сводятся к следующему: обязательная пятикратная молитва каждый день в установленные часы; обязательное омовение перед молитвой и в других случаях, после какого-либо загрязнения; налог (закят) в пользу бедных, фактически в пользу государства; ежегодный пост (ураза, в десятом месяце — рамазане) в течение всего месяца; паломничество (хадж) в священный город Мекку, которое правоверный мусульманин должен по возможности совершить хотя бы раз в жизни.

Каждое из этих предписаний, несмотря на то что они сами по себе не так уж тяжки и невыполнимы, допускает изъятия и смягчения в затруднительных случаях. Вода для омовения в случае ее отсутствия может быть заменена песком, пылью; соблюдение поста необязательно для больных, для путешественников, они могут и должны отпоститься позже соответствующее число дней; кстати, мусульманский пост, в отличие от христианского, состоит в полном воздержании от всякой пищи и питья от восхода до захода солнца, но зато в остальное время суток можно есть и пить что угодно и предаваться любым удовольствиям.

Мусульмане имеют с иудаистами ряд общих обычаев и запретов: обязательное обрезание мальчиков (но это проделывается не над новорожденными, как у евреев, а над семи — десятилетними мальчиками); запрет есть свинину; строгое запрещение делать изображения бога, а также и вообще изображать живые существа, человека или животных, — чтобы не давать никакого повода к идолопоклонству. Последователям ислама запрещено также пить вино, но этот запрет не везде соблюдается.

Одно из предписаний мусульманской религии состоит в священной войне за веру (джихад). Это вполне понятно, если вспомнить, что само мусульманское движение возникло из потребности арабов в объединении и в добывании новой земли. В Коране это предписание изложено ясно: в течение восьми месяцев в году (ибо четыре месяца считаются "запретными") надлежит воевать с многобожниками, с неверными, истреблять их, захватывать их имущество (Коран, гл. 2, ст. 186-190, 212; гл. 3, ст. 5, 29, 36, 74 и др.). В этом ярко проявилась такая черта ислама, как фанатизм и нетерпимость к иноверцам, свойственная ему даже больше, чем другим "мировым" религиям. Однако впоследствии и мусульманские богословы, и светские ученые по-разному толковали заповедь джихада. Действительно, в Коране проводится некоторое различие между приверженцами разных немусульманских религий. К многобожникам, то есть последователям племенных и политеистических культов, отношение резко враждебное: "Верующие! воюйте с теми из неверных, которые близки к вам; знали бы они в вас вашу жестокость..." (Коран, гл. 9, ст. 124). К людям же, "имеющим писание", то есть к иудеям и назарянам (христианам), составители Корана выказывают уважение: это и понятно, ведь на идейной почве именно этих религий, на путях их упрощения выросла идеология ислама. Однако в Коране есть предписание воевать и с "получившими писание", если они "не принимают истинного вероустава" (гл. 9, ст. 29). На практике в последующей истории ислама всякое разделение между сторонниками иных религий стерлось, все они всегда рассматривались как неверные (джяур), подлежащие или истреблению, или покорению. Под знаменем джихада (газавата) мусульманские проповедники не раз, и вплоть до наших дней, побуждали верующих к истребительной войне против всех неверных, в том числе против русских, против Красной Армии.

 

Этика и право

Этика ислама довольно элементарна. Предписывается быть справедливым, воздавать за добро добром, за зло злом, быть щедрым, помогать бедным и т. п. Невыполнимых моральных предписаний в исламе, в отличие от христианства, нет.

В семейной морали и во взгляде ислама на взаимоотношения полов отразились понятия патриархальнородового уклада. Женщина — подчиненное существо, созданное Аллахом для угождения и услаждения мужчины. Но в Коране признаются человеческие и гражданские права женщины: осуждается излишняя жестокость мужа к жене, оговариваются имущественные права женщины — на приданое, на наследство; Коран несколько смягчил положение женщины, которое по патриархальному обычному праву арабов было очень тяжелым.

В социальных принципах раннего ислама сказывался тот же патриархальнородовой уклад. Все мусульмане равны перед богом, но имущественные различия, богатство и бедность, признаются естественным фактом, установленным самим Аллахом. Обязательный налог в пользу бедных призван как будто смягчать имущественные противоречия; однако частная собственность тщательно охраняется Кораном. Торговая прибыль объявляется вполне законной, ростовщичество же осуждается ("бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил"; гл. 2, ст. 276): это результат компромисса между интересами торгового класса и массы земледельцев и кочевников, страдавших от ростовщичества и кабалы. Закабаление за долги запрещено.

Окидывая общим взглядом догматику, обрядность, этику раннего ислама, мы без труда видим, что в основе этой идеологии лежит иудейско-христианское мировоззрение, но приспособленное к более примитивному общественному укладу — к разлагавшемуся родоплеменному быту арабов. Идеология ислама проще, грубее, понятнее для широкой массы верующих, особенно для кочевников и земледельцев Азии; предписания его несложны и вполне исполнимы.

 

Распространение ислама

Эти-то особенности мусульманства, порожденные самими условиями его возникновения, облегчили его распространение среди арабов. Хотя и в борьбе, преодолевая сопротивление родоплеменной аристократии, склонной к сепаратизму (восстание племен Аравии после смерти Мухаммеда), ислам довольно скоро одержал среди арабов полную победу. Новая религия указывала воинственным бедуинам простой и ясный путь к обогащению, к выходу из кризиса: завоевание новых земель.

Преемники Мухаммеда — халифы Абу-Бекр, Омар, Осман — завоевали в короткое время соседние, а потом и более отдаленные страны Средиземноморья и Передней Азии. Завоевания совершались под знаменем ислама — под "зеленым знаменем пророка". Они были облегчены тем, что массы населения стран Византийской и Сасанидской империй, как и других государств, жестоко страдали от гнета местных феодалов и не склонны были сопротивляться арабам. В покоренных арабами странах повинности крестьянского населения были значительно облегчены, особенно для тех, кто принимал ислам; и это содействовало переходу широких масс населения разных национальностей в новую религию. Ислам, зародившись как национальная религия арабов, скоро начал превращаться в наднациональную, "мировую" религию. Уже в VIII — IX вв. ислам сделался господствующей и почти единственной религией в странах халифата, охватившего огромные пространства — от Испании до Средней Азии и границ Индии. В XI — XVIII вв. он широко распространился в Северной Индии, опять-таки в результате завоеваний. В Индонезии ислам получил распространение в XIV — XVI вв., главным образом через арабских и индийских купцов, и почти начисто вытеснил индуизм и буддизм (кроме острова Бали). В XIV в. ислам проник также к кыпчакам в Золотую Орду, к булгарам и другим народам Причерноморья, несколько позже — к народам Северного Кавказа и Западной Сибири.

 

Расколы и секты. Шиизм и др.

Хотя ислам в какой-то степени и сплачивал людей на основе общности религии, но ни национальные, ни тем более классовые противоречия в странах ислама отнюдь не исчезли, напротив, они постепенно все обострялись. Это нашло отражение в разных течениях в мусульманской религии, в расколах и сектах.

Самый крупный (и один из самых ранних) раскол был вызван появлением шиизма ("шия" по-арабски партия, секта, схизма). Нередко считают, что в шиитском движении проявилось недовольство и борьба персов (как персидских феодалов, так и крестьян) против завоевателей — арабов, то есть что это была своего рода религиозная оболочка национального антиарабского движения в Иране. Это отчасти и верно, но такой характер шиизм принял не сразу, а лишь впоследствии. Началось же дело с внутренней борьбы среди арабов — с борьбы за власть между преемниками Мухаммеда. Четвертый халиф — Али был кровным родственником пророка — его двоюродным братом и зятем; приверженцы Али (шия-Али, то есть партия Али) не признавали законности предыдущих халифов, так как они были не из рода пророка, а были "избраны" религиозной общиной, то есть попросту узурпировали власть. Борьба за власть приняла форму спора о преемственности власти в халифате. Партия Али потерпела порзгжение, Али был убит, но сторонники его в дальнейшем укрепились в Иране и Ираке, и там шиизм широко распространился как выражение протеста против власти Арабского халифата. По шиитскому преданию, Али и его сыновья Хасан и Хусейн пали мучениками за веру. В память этого шииты ежегодно справляют траурный праздник шахсей-вахсей, при котором доведенные до экстаза фанатики наносят себе раны острым оружием или иными столь же дикими способами выражают свою религиозную преданность памяти мучеников.

Шиитский праздник шахсей-вахсей в Иране. На земле два трупа в саванах: фанатики, казнившие себя во имя религии

Главная черта шиизма — вера в то, что законными преемниками пророка Мухаммеда — имамами — могут быть только его сородичи-потомки, а "избранные" общиной (в действительности захватившие в ней власть) халифы незаконны. В связи с этим шииты отвергают сунну, составленную при первых халифах из преданий о пророке. Но шиизм не остался единым, внутри него возникли различные течения. Господствующим стало течение, признающее одиннадцать законных имамов — потомков Али; двенадцатый имам будто бы еще в 1Хв. таинственно скрылся и где-то пребывает невидимо, однако должен в конце времен объявиться как спаситель — махди. Это наиболее распространенное в шиизме течение особенно укрепилось в Иране и с начала XVI в. (при династии Сефевидов) стало там официальной государственной религией.

Другие ответвления шиизма насчитывают гораздо меньше последователей и составляют скорее секты. Такова секта исмаилитов (по имени Исмаила, ее основателя; VIII в.), распространенная ныне в горных районах Афганистана, Бадахшана и др. Исмаилиты верят в то, что в их имамов последовательно воплощается мировая душа. До 1957 г. главой секты был Ага-хан, живший в Бомбее (Индия) и собиравший отовсюду дань с членов секты. В учение исмаилитов влилось много идей из домусульманских религиозно-философских систем Азии и из местных народных верований.

От исмаилитской секты отделилась в IX в. группа карматов — демократическая секта, члены которой, преимущественно крестьяне и бедуины Аравии, устанавливали общность имущества. Руководители секты пытались соединить мусульманское вероучение с идеями неоплатоников и гностиков, они рассматривали человека как микрокосм, происшедший из божества. Секта карматов существовала до XI в.

От того же исмаилизма отпочковалась секта хашишиунов (ассассинов), соединявшая мистицизм с фанатической борьбой за веру против немусульман. В годы крестовых походов ассассины были самыми ярыми врагами крестоносцев (кстати, от названия секты происходит французское слово "assassin" — убийца).

Наконец в XI в. от того же корня отделилась группа последователей халифа Хакима. По имени видного главаря секты Исмаила ад Дарази последователи секты до сих пор известны как друзы (в Ливане).

 

Ортодоксальный ислам и его школы

В отличие от шиитского направления, ортодоксальный ислам, охвативший большинство мусульман мира, называется суннизмом: сторонники его признают законность сунн. Суннизм тоже не остался вполне единым. В VIII-IX вв. в нем возникло мутазилитское течение. Мутазилиты старались истолковать мусульманское вероучение в рациональном духе, доказывали "справедливость" бога, наличие свободной воли у человека, признавали Коран книгой, написанной людьми, а не созданной богом. Мутазилитов поддерживали некоторые халифы (IX в.), искавшие в этой секте опору для своей слабеющей власти. Но вскоре (конец IX в.) реакционное фанатическое духовенство взяло верх в халифате, мутазилитов стали преследовать. Укрепилось учение о вечности, "несотворенности" Корана. Однако идеи мутазилитов оставили след на дальнейшем развитии мусульманского богословия.

В VIII-IX вв. в правоверном мусульманском богословии сложились четыре школы: ханифитов, шафиитов, маликитов и ханбалитов (по имени их основателей). Последняя из этих школ была проникнута духом крайнего фанатизма, буквального толкования религиозных догматов; она укрепилась среди отсталого бедуинского населения Аравии; близка была к ней и школа маликитов, получившая господство в Северной Африке. Другие две школы, распространившиеся в более культурных областях мусульманского мира, допускали более свободное толкование учения. Особой взаимной отчужденности и вражды между приверженцами этих четырех богословских школ нет.

 

Суфизм и тарикат

В тех же VIII-X вв. в исламе возникло мистическое, полумонашеское течение суфизма (от слова "суфи" — грубая шерстяная ткань, сермяга). Оно зародилось в недрах шиизма, но проникло и в среду суннитов. В суфийском вероучении сказалось влияние идей маздаизма, может быть, буддизма и даже неоплатонизма. Суфи не придавали большого значения внешней обрядности, а искали истинного богопознания, мистического слияния с божеством. Некоторые суфии доходили до пантеистического мировоззрения (бог — во всем мире, весь мир — проявление или эманация бога) и тем самым удалялись от грубо антропоморфного представления об Аллахе, какое дано в Коране. Суфии придавали особое мистическое значение именам божьим, встречаемым в Коране. Мистико-пантеистическое течение суфизма сначала подверглось гонениям со стороны мусульманских фанатиков-ортодоксов, но постепенно обе стороны пошли на уступки. Последователи суфийского учения стали образовывать ордена странствующих монахов — дервишей — во главе с ишанами. Эти ордена были признаны законными и у суннитов, и у шиитов. Дервиши, хотя они и давали монашеский обет бедности, на деле вскоре превратились в шарлатанов, обирающих и обманывающих легковерный народ; руководители же дервишей, ишаны, в свою очередь обирают своих послушников — мюридов. Некоторые дервишские ордена применяют в своих молебствиях — так называемых зикрах — экстатические пляски и другие чисто шаманские способы общения с божеством. Придается большое значение мистическому возгласу: "Ху!"

С суфизмом было исторически связано движение тариката. Это понятие первоначально означало благочестивый путь жизни для общения с богом (слово "тарикат" по-арабски путь). Но впоследствии тарикатом стали называть учение фанатиков, проповедовавших "священную войну" против христиан и других неверных. Под знаменем тариката вели, например, войну имамы на Кавказе (Кази-Мулла, Шамиль) против русских. Боевую силу тариката составляли мюриды — послушники, слепо повинующиеся своему мюршиду — духовному наставнику. Отсюда движение Шамиля иногда называли мюридизмом.

 

Поздние секты. Ваххабиты

В новейшее время усложнение социально-экономических и политических условий, обострение классовой борьбы вызвали появление новых сект в исламе. Среди бедуинов Аравии в XVIII в. возникло течение ваххабитов (последователей Мухаммеда ибн Абу ад Ваххаба), в котором отразился стихийный протест кочевников против богатства и роскоши городских купцов и богачей. Ваххабиты, продолжая традиции суровой ханбалистской школы, требовали возвращения к патриархальной простоте жизни первых веков ислама, строгого исполнения предписанных обрядов и запретов, уничтожения роскоши, боролись с европейскими культурными влияниями, не признавали культа святых, поклонялись только одному богу" После жестокой борьбы с противниками ваххабиты к началу XX в. взяли верх в государстве Неджд (Внутренняя Аравия), а потом подчинили себе Хиджас с городами Меккой и Мединой. В государстве Саудовской Аравии, объединившем обе области, ваххабитизм сделался; господствующей религией.

 

Бабизм и бехаизм

Религиозную оболочку приняло и массовое недовольство городской бедноты и крестьян Персии в середине XIX в. Их идейным вождем выступил Мухаммед Али, принявший прозвище "Баб" ("врата", в смысле посредника между людьми и богом). Движение получило название бабистского. Баб проповедовал равенство и братство всех людей, но, конечно, только верующих мусульман. Баб объявил себя преемником пророка, который призван возвестить людям новый закон. Учение Баба было полно мистических представлений и близко к пантеизму. Движение бабистов, широко распространившееся в народных массах, было жестоко подавлено власть имущими; главари подверглись свирепой казни (1850 г.). Однако движение имело своих продолжателей, хотя и лишилось боевого революционного тона. Один из бывших последователей Баба — Мирза Хусейн Али, принявший прозвище "Беха-Улла", существенным образом изменил бабистское учение. Он, правда, тоже проповедовал равенство всех людей, право всех людей на плоды земли и пр. Но он не признавал насилия, открытой борьбы, провозглашал любовь, прощение, непротивление злу; в этом, может быть, сказалось влияние христианских идей. Мусульманские догматы и правовые нормы у Беха-Уллы подверглись смягчению. По имени проповедника новое учение стало называться бехаизмом. Оно уже не отвечало настроениям народных масс и распространялось больше в интеллигентской среде. Зато бехаизм, как утонченная, реформированная, модернизированная редакция ислама, нашел себе последователей даже в Западной Европе и в Америке.

 

Махдизм

Под знаком ислама происходили и некоторые массовые освободительные движения в колониальных странах. Самое известное — махдистское движение в Судане (Африка) 1881-1898 гг. Глава его — Мухаммед Ахмед — объявил себя махди (то есть спасителем, мессией), призванным руководить борьбой мусульман Африки против колонизаторов. Движение охватило весь Восточный Судан и области далее к востоку вплоть до Красного моря. Оно продолжалось около 20 лет и лишь с трудом было подавлено англофранцузским империализмом.

 

Мусульманское право, шариат

Характерная особенность мусульманской религии состоит в том, что она энергично вмешивается во все стороны жизни людей. И личная, и семейная жизнь верующих мусульман, и вся общественная жизнь, политика, правовые отношения, суд, культурный уклад — все это должно быть подчинено целиком религиозным законам. В прежние времена в мусульманских странах имело место полное сращивание государственной и церковной власти: глава государства {халиф, падишах) считался преемником пророка, высшее духовенство составляло штат его советников, суд находился целиком в руках духовных лиц. И уголовное и гражданское право было построено всецело на религиозном законе — шариате. Следили за выполнением норм шариата и толковали их мусульманские богословы.

Поэтому и мусульманское духовенство выполняло и выполняет больше светские, чем чисто религиозные функции. Мулла, состоящий при мечети, — это, собственно, учитель в церковной школе. Казий (кади) — это судья, знаток шариата. Муфтий — более высокий духовный чин — главный авторитет в вопросах шариата. Во главе мусульманского духовенства в отдельных странах стоял шейх-уль-ислам — видный богослов, он же советник государя. Даваемые шейх-уль-исламом разъяснения по тем или иным спорным вопросам догматики или политики, права считались непререкаемым законом.

Обучение молодежи в мусульманских странах прежде было тоже чисто религиозным. Низшие школы — мектебы — состояли при мечетях. Высшие школы — медресе — представляли собой своего рода духовные академии. В них студенты изучали Коран и прочую религиозную литературу, богословские вопросы. Язык преподавания, язык церковной литературы был арабский. Кстати, арабская система письма была принята и в тюркских, и в иранских языках, хотя она для них и мало приспособлена.

Мусульманская церковь в странах ислама была обычно и крупной экономической силой. Согласно шариату, церковь может владеть имуществом, и это имущество считается неотчуждаемым (вакф, множественное число — вакуф). Вакуфные земли состояли из пожалований от халифов (в эпоху завоеваний), из пожертвований и пр. Они были очень велики: например, в странах Средней Азии до половины всех обрабатываемых земель принадлежало церкви, и они приносили огромные доходы, так как обычно отдавались в аренду на суровых условиях; за счет вакуфных имуществ и кормилось многочисленное духовенство.

 

Ислам и другие религии

Хотя правоверный ислам не идет ни на какие компромиссы с другими религиями (в отличие, например, от буддизма), но в народных массах мусульманские верования очень часто переплетаются с древними, домусульманскими. Почти повсеместно, особенно в более отсталых странах, распространен культ местных святых; и мусульманские святые зачастую оказываются не чем иным, как древними местными божествами-покровителями, которым просто дали мусульманские имена. Во многих местах, особенно в Средней Азии, культ святых связан с культом мазаров — якобы гробниц этих святых, а на самом деле древних местных святилищ. Повсюду распространена вера в магию, ношение амулетов (часто ладанки с текстом из Корана). Многие муллы выполняют функции заклинателей, знахарей.

Интересно отметить, что в многовековых столкновениях ислама с христианством ислам почти всегда выходил победителем. В большинстве стран Средиземноморья, где сейчас господствует ислам, он вытеснил преобладавшее там прежде христианство (Северная Африка, Египет, Сирия, Малая Азия). На Кавказе большинство народов до распространения ислама придерживалось христианства, позже многие из них были исламизированы (черкесы, кабардинцы, аджарцы, часть осетин и абхазов). На Балканском полуострове в ислам обращены были некоторые группы болгар, македонцев, боснийцев, албанцев, бывших прежде христианами. Обратных случаев массового обращения какого-либо мусульманского народа в христианство история не знает. Правда, с Пиренейского полуострова (Испания, Португалия) мусульмане были в результате христианской Реконкисты (XII-XV вв.) вытеснены, но это было просто изгнание их вооруженной силой, а не победа одной религии над другой.

Почему же религия Мухаммеда так часто одерживала верх над религией Христа? Видимо, вследствие большей простоты, доступности, понятности этой религии для народных масс, особенно в восточных странах, где преобладал патриархально-феодальный быт.

 

Модернизм

В последние десятилетия во многих мусульманских странах прошли буржуазные реформы, приуменьшившие власть религии. Особенно радикально это было проделано в Турции вслед за низвержением султанской власти после первой мировой войны (при Кемале Ататюрке).

Само мусульманское духовенство, чтобы не утратить влияния на верующих, идет на ряд уступок времени; смягчаются или отменяются старые запреты, технические изобретения ставятся на службу культу: например, мечети освещаются электричеством, на молитву сзывают верующих, вместо крика муэдзина, громкоговорители. Женщин стали допускать в мечеть наравне с мужчинами. Само вероучение ислама, содержание Корана, толкуется иногда иносказательно.

В Советском Союзе мусульманская религия (как и все другие религии) лишилась своих привилегий и превратилась в частное дело верующих.