Огромное непроходимое болото раскинулось на много верст в окружности. Местное население называло его Затрясьем и сюда не совалось. Те немногие смельчаки, которые решались поохотиться на болотную дичь, чаще всего пропадали навсегда. Водыльник не жаловал гостей. Чем ему приглянулся Эрик сказать сложно, но он не только не утопил молодого волка, но и стал водить с ним дружбу. Возможно, здешнего хозяина подкупила вежливое, но без малейшей тени страха, обращение с ним и его семьей, или искренне восхищение гостя природой Затрясья.

Эрику вообще было свойственно отсутствие предрассудков. Конечно, он никогда бы не высказал вслух суждение, что Дикие псы ничем не хуже волколаков, а люди мало чем уступают оборотням. Только эльфов волк недолюбливал за высокомерие и самолюбование, но вполне прощал им эти недостатки, не считая их смертельными грехами. Тем более что его собственный народ не уступал в гордыне первородным. Дружбу с нежитью ему, конечно, приходилось скрывать. Волколаки, псы, люди, эльфы в один голос отрицали существование подобных существ. Водыльник часто жаловался своему юному другу на подобную несправедливость:

— А вот когда схватишь кого-нибудь из этих господ (все же забредают порой разные шатуны!) да начнешь топить — так он тут же и взвоет: «Не топи, мол, меня, пожалей!». А кто ж тебя топит-то, родимый, меня же в природе не бывает, я, знаешь ли, сказочный персонаж!

По приказу Хозяина нежить построила в самом сердце Затрясья на практически единственном клочке твердой земли маленькую землянку. Там Эрик и жил, когда наведывался в здешние края. По уговору между молодым волком и Водыльником никто не мог пройти к схрону без пароля. Эти заветные слова, равно как и дорогу к убежищу знали четверо: Водыльник, Эрик и его подруга. И вот теперь пес.

Ида и Вейн подошли к границе болота на закате пятого дня, после того как покинули Хран. Решено было заночевать под раскидистым дубом, а на рассвете отправится в опасный путь. Затрясье куталось в кокон из белесого тумана, сквозь который угадывались очертания худосочных деревьев или пышных кустов. Когда ночь опустила на землю черное пуховое покрывало, на болоте загорелись, забегали огоньки. Ида засмотрелась на странный танец мерцающих точек, и в какой-то момент ей очень захотелось присоединиться к хороводу. Но Вейн предупредил спутницу о гипнотизирующем действии болотных огней и сам внимательно присматривал за ней.

Вместе с прохладным дыханием ветерка до путников донеслось тихое печальное пение.

— Что это? — шепотом спросила Ида оборотня.

— Русалки, наверное.

— А разве они существуют? Это же все сказки.

— Тише ты, а то эта сказка может обидеться и не станет разбираться, кто мы такие — утопит и дело с концом.

— Вейн…

— Что?

— Мне страшно.

— И мне. Давай спать.

Путешественники заснули убаюканные нежной колыбельной, которую пели дочери Водыльника.

Рассвет разливался над болотом сизой пеленой. Ни зги не видно. Вейн, по обыкновению проснувшийся еще до восхода солнца, хмуро всматривался вдаль. Ида зашевелилась и тут же села еще одурманенная сном, привычным жестом поправляя волосы. Зябко поежилась.

Путники молча позавтракали и стали собираться в путь. Пес еще раз про себя проговорил все то, чему учил его Эрик. Ориентиры он нашел быстро, как и саму тропку, ведущую в сердце болота. Срезал две крепкие палки, одну протянул девушке.

— Иди след в след, — велел он.

Ида кивнула.

Под ногами захлюпала, зачавкала насыщенная влагой почва. Иной раз брели едва ли не по щиколотку в холодной воде. Всюду мерещились тени, которые мелькали в тумане, и слышались голоса, зовущие, перекликающиеся… Вейн сосредоточился на дороге. Сейчас самое главное не сбиться с пути, иначе местным обитателям даже напрягаться не придется — незваные гости сами попадут в трясину. Спасать их некому…

Вейн и Ида брели и брели, каждый шаг должен был быть обдуманным и точным. По сторонам не смотрели. Не до этого было. Спустя всего час прогулки по болоту путники начинали выдыхаться. Не только девушке, но и псу переход давался с трудом.

Внезапно посреди дороги вырос кто-то очень большой и зеленый. Существо сложением походило на человека, только длинные руки свисали у него ниже колен, а сам он сильно сутулился. Великан был весь опутан водорослями, кое-где виднелись даже болотные цветы. Ида тихо вскрикнула. Вейн же напротив словно ждал этой встречи и, сделав шаг вперед, низко поклонился.

— Vergib uns, Herr dieses schönen Sumpf. Wir kamen in Frieden und haben dir Grüße von Erika weiß. Er hofft, dass die Erinnerung an Ihre Freundschaft du günstig an seinem Freund und meine Schwester und ich darf Ihnen das Leben ein wenig in Schutz. Mein Haus ist dein Haus. Dein Freund mein Freund, — оборотень говорил почтительно.

— Der Hund und der Halbblutprinz? Die Freunde meines Freundes? Ha ha ha, mit Eric ist nicht langweilig. Kommt, will ich Euch, — голос водяного больше всего походил на бульканье в огромном котле.

Ида ровным счетом ничего из разговора не поняла, но увидев, что чудище повернулось к ним спиной и пошлепало по тропинке, догадалась — переговоры, видимо, закончились удачно. А Вейн шумно перевел дух и зашагал в след за Водыльником. Дорога как-то сразу стала и суше и ровнее. Идти по ней теперь не представляло особого труда. Очень скоро путники оказались на маленьком островке. Сам схрон они заметили не сразу. Землянка буквально заросла травой и кустарником. Вокруг росли настоящие деревья, хотя и не такие высокие как в лесу. Неровная кособокая крыша вся позеленела ото мха. На гостей избушка поглядывала единственным подслеповатым оконцем.

Водыльник что-то пробулькал Вейну, на что тот снова сложился пополам в поклоне. Нежить исчезла.

Девушка подошла к оборотню.

— Кто это был?

— Водяной, или как он сам себя называет Водыльник.

— Почему он нам помог?

— Об этом лучше у своего братца спроси, будь ему не ладно, — пес явно был не в духе. — Ладно, пошли, осмотрим наш новый дом.

Землянка состояла из двух комнат. В первой путники увидели грубо сложенный очаг. В углу стояли стол и табурет из необструганных досок, потемневших от времени. Ида заглянула во вторую: она была крохотной — практически всю ее занимали крытые шкурами нары.

— Принцесса, как тебе дворец? — Вейн говорил, насмешливо растягивая слова.

Девушка внимательно посмотрела на него. Пес злился. Очень интересно бы узнать причину.

— Я что-то сделала не так? — удивилась она.

— Да! На свет родилась! — буркнул оборотень и быстро вышел прочь.

На улице он глубоко вздохнул. Раскаянье кольнуло раскаленной иголкой: зачем он нагрубил? Это было так глупо, так по-детски с его стороны. Хамить, потому что любишь. И стараться спрятать глупое чувство под маской недовольства. Но Ида была так красива. После долгого тяжелого пути щеки горели как маки, а глаза сияли вечерними звездами… Еще мгновение и он схватил бы ее в охапку, зарылся лицом в путаный шелк волос. Демон, зачем он согласился? Почему не ушел? Эрик же отпускал его! Проклятье. Вейн сел на землю и заставил себя успокоиться. Если он даст чувствам взять вверх над разумом, то возврата уже не будет. Мелькнула гаденькая мысль: сбежать прямо сейчас. И плевать, что там подумает этот волк. Он не нанимался в няньки к перельдар. Уйти, бросить, прямо сейчас встать и уйти. Но Вейн продолжал сидеть на одном месте, не в силах привести свой план в исполнение. Наконец, пес взял себя в руки и поднялся. Он — мужчина, а не сопливый мальчишка. Прямо сейчас следует извиниться перед девочкой. Она ни в чем не виновата.

Ида сидела на табурете, растерянно рассматривая очаг.

— Я не знаю, как с ним обращаться, — с отчаяньем в голосе сказала она.

— Зачем тебе это? — удивился Вейн, благополучно забывая, о необходимости принести извинения.

— Женщина всегда следит за очагом, готовит еду… Что еще делает женщина? — Ида с мольбой посмотрела на пса.

Оборотень хотел сказать какую-нибудь гадость, пройтись по белоручкам, но прикусил язык.

— Не знаю я, — буркнул он, но увидев расстроенное лицо спутницы, добавил, — разберемся как-нибудь. Не беспокойся об этом. Я пойду хвороста наберу, а ты посиди тут.

Пес вышел из домика. Надо же, и эта туда же! Не успела присесть после дороги, а уже думает о том, как будет вести хозяйство. Вейну стало весело. Нелепые переживания растаяли как снег под щедрыми лучами весеннего солнца. Он, насвистывая, насобирал столько дров, сколько смог донести. Прямо на пороге землянки пес увидел связку еще трепыхающихся ершей и мертвую утку. Как и обещал Водыльник, нежить взяла на себя поставку провианта гостям.

Скоро в очаге весело горел огонь. Правда, поначалу не весь дым уходил прямиком в трубу — пришлось Вейну лезть на крышу прочищать дымоход. Ида в это время старалась найти в себе силы дотронуться до тушки безвинно погибшей птицы. На подрагивающую рыбу она даже смотреть боялась. Когда Вейн вернулся и увидел, что спутница стоит посреди комнаты и с отвращением, едва ли не двумя пальцами, держит за шею утку, он громко расхохотался.

— Ида, — вытирая набежавшие слезы, сказал оборотень, — ты зачем ее взяла?

— Утку? Ощипать хотела, или что там с ней делают?

— Оставь ее, сделай милость. Я сам управлюсь.

Вейн решительно забрал птицу и, подхватив связку с рыбой, вышел на улицу. За работой он весело насвистывал, и даже напевал. Бесшабашное настроение захватило его целиком.

В закромах Эрика нашелся котелок и даже пара мисок. Утку решено было сварить. Из своего мешка пес достал хлеб и соль. Честно говоря, повар из него был еще тот, но, без всякого сомнения, лучше, чем из Иды. Спустя два часа путники, наконец, пообедали.

— Вкусно? — самоуверенно поинтересовался Вейн, ожидая, что спутница начнет превозносить его кулинарные успехи.

Но Ида неуверенно посмотрела на него и ответила:

— Честно?

Пес насупился:

— Ой, не нравится — не ешь!

В ответ он услышал заливистый смех.

— Не обижайся! Блюдо просто божественно! Никогда не ела ничего вкуснее.

Вейн подозрительно покосился на собеседницу:

— Издеваешься? — и получил в ответ искрящийся весельем взгляд.

Всю трапезу они смеялись и подтрунивали друг над другом. Весело и непринужденно прошел весь остаток дня. Новоселы устроили ревизию скудному имуществу, потом занялись уборкой. Заросли перед землянкой решено было оставить. На ужин доели холодную утятину.

Наступил вечер. Вейн и Ида сидели рядом на бревне и смотрели на загорающиеся звезды. Над болотом витал легкий туман, где-то далеко кричала птица. Разговаривать не хотелось, сказывалась усталость дня. Они, молча слушали, как поют русалки. Грустная песня неспешно текла над просторами Затрясья, скользили в такт призрачные женские фигуры. Их танец завораживал своей красотой и грациозностью движений.

Когда появились болотные огоньки, Вейн решительно поднялся и сказал:

— Пойдем, пора спать.

Ида испуганно покосилась на пса. В невинной фразе ей послышался какой-то тайный смысл. Сразу вспомнилось, что спальня в домике одна, кровать кстати тоже… Конечно, она не впервые будет спать с Вейном в одной комнате, но не в одной же постели! Оборотень видимо почувствовал ее сомнения, потому что задумчиво произнес:

— Ты ложись в той комнатушке, а я устроюсь возле очага. Ничего не бойся, я буду рядом.

Ида немедленно скрылась в землянке. Вейн остался один. Он выждал пять минут и вошел следом. Иды в общей комнате уже не было. Оборотень перекинулся в пса и растянулся возле угасающего очага. В душе воцарились покой и умиротворение. Уже засыпая, Вейн подумал, что счастлив, как некогда.

Дни тянулись за днями, однообразные, но нисколько не надоедающие. Вставали рано. Вместе готовили завтрак, вместе совершали неспешную прогулку по острову. Затем занятия: Вейн, от нечего делать, показывал Иде основные приемы самообороны. Ученик из перельдар был неважный, но что-то она все-таки смогла усвоить. Потом обед, который готовил оборотень. После трапезы Ида ложилась отдыхать, а пес тренировался сам. Иногда девушка усаживалась на бревно и смотрела на то, как Вейн сражается с воображаемым противником. Она с восхищением наблюдала за полуобнаженным молодым мужчиной, ощущая в груди такое томление, что порой бывало трудно встать на ноги. Ужинали обычно поздно и чаще всего сидя рядышком на траве перед землянкой. Смотрели, как загораются звезды и разговаривали. Вейн рассказывал о своих родителях, детстве, друзьях. О той самой жизни, к которой он стремился и одновременно боялся вернуться. Собеседница несколько раз порывалась спросить, есть ли у пса невеста, но так и не посмела. Ида не слишком охотно вспоминала родительский дом, было стыдно признаться, что в родной семье дочь не любили. Как если бы это могло принизить ее в глазах спутника.

В один из таких вечеров Вейн спросил:

— Как Эрик уговорил тебя пройти обряд братания?

— На удивление легко. Наверное, я и не сопротивлялась. Так получилось, — откликнулась девушка: ну не говорить же, в самом деле, что они были пьяны в стельку.

Пес с сомнением взглянул на нее, но с расспросами приставать больше не стал. Он так и не смог понять волка: зачем ему девчонка? Эрик явно что-то задумал… Понять бы что! Вейну так хотелось защитить перельдар, даже если это противоречило здравому смыслу. Поддавшись внезапному порыву, оборотень приобнял девушку. Ида повернулась к нему, в глазах читалось явное удивление и… покорность.

Она что-то прошептала.

— Я не расслышал: что ты сказала? — рассеянно переспросил Вейн. Он и сам не осознавал, что делает в этот момент. Пес заворожено любовался яркими глазами девушки, ее легкой улыбкой на таких милых губах.

— Я люблю тебя! — вдруг услышал он, и не сразу понял, что это сказали те самые уста, которыми он только что восхищался.

Вейн вздрогнул. Он вскочил и с недоверием уставился на собеседницу, потом резко поднял руку то ли желая оттолкнуть, то ли ударить.

А Ида уже жестоко пожалела о своей откровенности. Слова слетели с ее губ помимо воли, подобно неосторожному мотыльку, который летит на свет свечи. Иногда мысли невольно выражаются словами. Краска стыда залила щеки.

— Ты сошла с ума? — почти прокричал оборотень. — Что ты говоришь? Ты не можешь любить меня. Я — оборотень, а ты — человек. Нет, ты гораздо хуже, ты — полукровка! По твоим венам течет проклятая кровь эльфов вперемешку с волчьей. Послушай, ты просто решила пошутить? Скажи.

Ида низко опустила голову, гордость требовала, чтобы она немедленно опровергла неосторожное признание. Но девушка просто не могла заставить себя посмотреть Вейну в глаза и хотя бы улыбнуться. Она застыла в одной позе, уничтоженная его реакцией. Оборотень громко выдохнул и отвернулся.