Бункер под «ЦКБ с поликлиникой» Управления делами президента, Москва,

улица Маршала Тимошенко, 14-й день после Заражения

Дни складывались в недели. В бункере время текло медленно. Время суток можно было определить только по часам. Ровный искусственный свет ламп был совсем непохож на солнечный. Жители ВИПа и Премиума постепенно скатывались в депрессию. Началось злоупотребление спиртными напитками, проще говоря, повальное пьянство. Отчёты с поверхности не радовали – кругом было полно заражённых и мутировавших. В городе шли бои. Эти отчёты удавалось получать благодаря небольшим группам разведчиков, отправляемым на поверхность, но в целом политика совета директоров была непримирима: ни под каким предлогом не выходить на поверхность, с другими бункерами контактов не поддерживать, никого не принимать, крупных рейдов не проводить, ждать. Чего ждать, никто не знал.

Обстановка на периметре за прошедшее время усложнилась, было несколько нападений мутировавших, которые, по счастью, удалось отбить. Хоспис изрядно пополнился новыми заражёнными, но не все из них умерли или мутировали сразу. При первых признаках мутации страдальцу стреляли в голову, освобождая его от мучений. В жилом секторе тоже не всё было гладко. Недельные нормативы сильно урезали, люди почти голодали. Охранники делились своими пайками с посольскими и военными.

Впрочем, тем, кто жил в секторах ВИП и Премиум, не было дела до остальных. Их не волновали те, кто был приговорён к смерти и доживал свои дни в хосписе. Им не было дела до тех, кто защищал бункер на поверхности. Казино и рестораны по-прежнему работали, никто и не думал урезать пайки, хотя пармезан и некоторые французские вина уже подходили в концу.

Они старались залить свой страх алкоголем, занюхать кокаином. Запасы лабораторного спирта расходовались на нужды ресторанов, баров и казино…

Дмитрий Оттович понимал, что в дальнейшем такое существование приведёт бункер к вымиранию. Может банально не остаться припасов, если обитатели ВИПа и Премиума всё выжрут за несколько месяцев. Они ввели режим экономии во всём остальном бункере только для того, чтобы продлить своё сытое существование.

Лаборатории Цессарского, расположенные в секторе УЛЬТРА, так и не смогли раскрыть природу Штамма. Тем более что все исследования проводились дистанционно, с помощью хосписа. Никто не рисковал вносить вирус в бункер, так как это грозило смертью всем.

Сегодня предстоял очень важный разговор. Он должен был состояться в одной из лабораторий сектора УЛЬТРА, подальше от посторонних глаз. Суть разговора состояла в выживании, а следовательно, в переделе власти. Нужно было каким-то образом избавиться от Элькина и его жидов, а всех нынешних обитателей ВИП– и Премиум-секторов переселить в жилой сектор – всё равно толку от них никакого. Площади Премиум-сектора можно было бы разгородить, тем самым решив проблему размещения в бункере. Естественно, пара сотен гламурных паразитов, не согласных с таким решением, подлежала уничтожению. То, как от них избавиться, было задачей То… Константина Фёдоровича. Всё-таки Соболев не мог привыкнуть к тому, что Толька вот так вот запросто, как перчатки, меняет имена, и про себя предпочитал именовать его по-старому позывному Клёном, так было проще. Он был мастер в таких делах, тем более что теперь имел доступ к кухням ВИПа и Премиума – должность обязывала.

Через час все были в сборе. Первым слово держал Цессарский. Он заявил, что, по его мнению, высокая концентрация в одном месте представителей рискового фенотипа (так академик интеллигентно называл евреев) может спровоцировать вспышку вируса. Следовательно, нужно изолировать его представителей.

Идея изолировать Элькина и его компанию Соболеву понравилась, но показалась недостаточной. Их следовало устранить, а перед этим серьёзно дискредитировать.

Неожиданно прозвучало предложение Васина:

– Нужно заставить их покинуть бункер! Так, чтобы они отправились далеко и надолго. Я бы даже сказал, навечно.

– Аликберов постоянно грезит тем, что он бы мог занять достойное место в Раменках и восстановить расположение премьера, – заметил Соболев.

– Хорошо, Дима, тогда этим мы и воспользуемся, – заключил Васин. – Нужно, чтобы они захотели поверить.

– И что ты предлагаешь? – спросил Соболев.

– Нужно провести радиоигру, заставить их поверить в то, что их вызывают по правительственной линии прямо из Раменок. Подготовить доказательства, – пояснил свою мысль Клён, – мне ли тебя учить?

– Хорошо ещё, что Элькин с Бегемотом сейчас проводят политику жёсткого изоляционизма и не связываются с другими бункерами. Ну а если они решат проверить? Проследить звонок, к примеру?

– Боишься хитрости и осторожности Бурова? И правильно! Бегемота нам недооценивать никак нельзя, он для сохранения своей драгоценнейшей шкуры способен на многое. В МГУ есть линия правительственной связи, есть возможность провести передачу оттуда и потом зациклить бункер ЦКБ на этой линии. Если всё правильно сделать, то дальнейшие звонки можно будет проводить уже отсюда. Оруженосец привёз с собой несколько таких машинок.

Оруженосцем, или Шильдкнаппе, Клён называл своего штатного хакера Ахмада Фишера. Фишер был по происхождению то ли немец, то ли француз, Соболев в подробности не вдавался. Главное было в том, что это был мастер своего дела.

– А ведь технический прогресс не стоит на месте, – улыбнулся Соболев. – Главный вопрос в том, кто пойдёт в МГУ и какие доказательства мы предъявим?

– В МГУ отправится…

– В Главном здании МГУ, – прервал Клёна Данаифар, – находится квартира профессора Карпова. Там наверняка можно будет найти много интересных вещей.

– Мысль дельная, – кивнул Клён, – но, тем не менее, я продолжу. В МГУ я отправлю Кондора. Он уже заражен, и в случае неудачи нашей операции мы ничего не теряем. Все мы рано или поздно умрём.

– Лучше поздно, чем рано, Константин Фёдорович, – жизнерадостно заметил Цессарский.

Цессарский Клёну нравился, он хоть и был евреем в каком-то там колене. А дело своё знал, был профессионалом и делал свою работу как полагается. Не то что этот профессор Карпов. Интересно, чем он сейчас занимается в Раменках?

Принципиальное решение было принято. Было решено собрать небольшую группу, в том числе из заражённых, которые до сих пор не мутировали. Группу должен был возглавить Кондор.

Если Главное здание МГУ было захвачено заражёнными, а у генерала имелись причины это предполагать, то они, скорее всего, не станут сразу стрелять в товарищей по несчастью, которые пришли с миром и принесли щедрые дары. Щедрыми дарами могли быть самые простые, но остро необходимые медикаменты или редкое вооружение.

Было решено отправить группу к МГУ на вертолёте. Это, конечно, был большой риск, но за всё время Кондор всё ещё не мутировал, не мутирует, может статься, и за пятнадцать минут полёта и пару часов переговоров. Отправлять группу по земле было слишком рискованно, это могло обернуться непоправимыми потерями для бункера. «Крокодил» был личной птичкой Соболева, он установил на него тяжёлое вооружение и прикрепил к ЦКБ, поскольку генерал был доверенным лицом президента, возражать ему никто не решился, никто не стал поднимать шума из-за стремительно устаревающего вертолёта. Минобороны куда больше интересовала его новая модификация «Ми-35», которая большими партиями поставлялась на экспорт.

Элькин полностью отдал ему командование периметром, ответственным за охрану бункера стал Бегемот. Поэтому вертолётом Соболев мог распоряжаться как хотел. Горючего пока было в достатке, так что полёт до МГУ и обратно вполне можно было себе позволить. Элькина и компанию не особо волновало, что происходит на поверхности, поэтому можно было не соблюдать усиленной конспирации.

Бегемот не видел дальше собственного носа и решал текущие задачи, в бункере действительно был смысл от него таиться. Поэтому встреча происходила в скрытом от посторонних глаз секторе УЛЬТРА.

К моменту встречи проблему размещения тех, кому не хватило места в бункере, удалось решить. К сожалению, из-за боевых потерь людей просто стало меньше. Для тех, кто остался в живых, удалось расчистить несколько отсеков в секторе УЛЬТРА, поставить кровати, организовать хотя бы спальные места. Но люди всё равно находились в ужасающих условиях – всё могло закончиться бунтом, а русский бунт, как известно, бессмысленен и беспощаден, поэтому сметут всех, не разбирая, кто прав, а кто виноват.

Бунт Соболеву не нужен был, поэтому и была затеяна намечавшаяся Большая Игра. От успеха Кондора сейчас зависело очень многое.

Максим проснулся в 7.35 утра. День начинался обычно: надо было охранять шефа и следить за тем, чтобы он не натворил дел. Последнее время шеф что-то часто стал выпивать, почти каждый вечер. Вопрос с семьёй Максима Аликберов так и не решил. Как становилось понятно, он решил прогнуться под Элькина и изображать полную лояльность любым его решениям.

А решения у Элькина были, мягко говоря, непопулярные. Были резко сокращены продуктовые нормативы, в то время как рестораны Премиум-сектора и не думали об экономии. Были также рестораны и в ВИП-секторе, но их задачей скорее была доставка обедов прямо в апартаменты. ВИП-сектор не был построен для большого количества людей, а только для узкого круга приближённых Элькина, поэтому присутствие посторонних лиц там не приветствовалось – хватало одного просторного обеденного зала.

ВИП-сектор, несмотря на свои огромные площади, не требовал много обслуживающего персонала. Это была приватная территория для узкого круга избранных. Поскольку шеф вечерами регулярно бывал у Элькина, сам Максим также постоянно бывал в ВИП-секторе. Там тоже и не думали на чём-либо экономить. Жёсткая экономия проводилась в жилом секторе, где обитал технический персонал бункера, посольские и военные – вот на них экономили вовсю.

За прошедшее время Максим очень сдружился с Вороном и его напарником Лешим. Леший, несмотря на внешнюю угрюмость, оказался нормальным мужиком. Видом своим он напоминал Поддубного, родом был из Белоруссии, из-под Минска, позже, после развала Союза, переехал в Россию. Он был потомственным военным, его дед и прадед были запорожскими казаками, отец служил в ВДВ, да и сам Леший избрал удел десантника. После тяжёлого ранения по время грузино-осетинского конфликта его отправили в отставку, проще говоря, списали. Но Леший и на гражданке нашел себе место: он устроился в частное охранное предприятие «Славянский Щит», куда и перетянул своего боевого товарища Ворона. Так они и попали в бункер.

Насколько знал Максим, ЧОПом «Славянский Щит» заведовал Роберт Тер-Григорян, родной брат Дуче. Первоначально он был ветеранской организацией. Гамлет и Роберт вместе воевали в Афгане, а когда настала пора подумать о боевых друзьях, создали ЧОП. В девяностые годы организация стала своего рода личной армией Тер-Григорянов, но, как ни старались правоохранительные органы, ничего противозаконного им вменить не удалось. В начале 2000-х «Славянский Щит» стал элитной охранной организацией с хорошим соцпакетом и служебным жильём, куда охотно принимали ветеранов боевых действий.

Максим понимал, что сейчас расклад сил в бункере выглядит следующим образом.

Посольские, не имея ярко выраженного лидера, собрались вокруг Данаифара. Тот являлся протеже Цессарского, а учёный был сторонником генерала Соболева.

Им противостояли Элькин, Бегемот и компания, все эти бывшие министры, бизнесмены, адвокаты и прочий бомонд. Они хотели прожить сыто как можно большее количество времени.

Нейтральными были клан Тер-Григорянов, Карпов-младший и адвокат Бродский. Нейтралы пока не определились, на чьей они стороне, и предпочитали наблюдать за развитием событий.

Клён неспешно шел по коридору ВИП-сектора. Он думал о том, что Данаифар мог бы стать более лоялен, если бы узнал, кто вернул ему дочь. Но до поры до времени Квасин раскрывать свою личность не собирался. Гораздо ценнее выйдет, если он будет выглядеть администратором, решившим восстать против своих хозяев. Администратор не опасен, он не имеет никаких политических амбиций, но у религиозного деятеля с Ближнего Востока муллы Абдулхака Касури такие амбиции, несомненно, есть. Клён понимал, что, по сути, бункер – это анклав, та же община, а без руководства умных людей и взаимопомощи община обречена на быстрый упадок и вымирание.

Клён был уверен, что теперь мир снова стал общинным и каждая община будет преследовать только свои интересы, тем более если другими группами людей руководят такие, как Элькин. Пройдут годы, и Большая Игра возродится. И в неё будет играть вся Москва. Те, кто сейчас забился в бункер, найдут способы позаботиться о себе. Они создадут для себя лучшие условия. Нужно было воспитать поколение, которое сможет противостоять натиску беспринципности и бездуховности.

Предстояло проделать большую работу.

Внезапно Клёна отвлёк от размышлений нерешительный окрик старшего официанта. «Вот ведь время, не то что помолиться, даже с работы уйти нельзя!» Клёну действительно приходилось пренебрегать намазами, потому что люди Бегемота наверняка прослушивали и наблюдали все жилые помещения и докладывали о результатах Элькину.

Поэтому Клёну приходилось прибегать к лукавству. По легенде он, конечно, был управляющим одного из отелей «Синей Розы» в Дубае, но тот факт, что русский по крови управляющий отеля принял ислам, сильно выделялся бы в биографии. Поэтому Клёну приходилось изображать из себя «стандартно православного», то есть неверующего человека.

Клёна воротило от устройства российского общества, от этой стадной ментальности. Ещё четверть века назад все поголовно были готовы следовать линии партии, говорили, что Бога нет, что социалистическая идея превыше всего; теперь же все поголовно в Бога «уверовали» – стали ходить в церковь, напоказ широко и часто креститься. Клёну было противно такое двуличие и лицемерие.

К нему подбежал молодой официант:

– Константин Фёдорович! Гости требуют ещё вина… – растерянно проговорил он.

«Вот ведь бездонные глотки, – подумал Клён, – выжрать подчистую три ящика за полдня!»

Подавив гримасу отвращения, Клён направился в обеденный зал.

Там всё было в самом разгаре. Толстый бизнесмен с внешностью то ли кавказской, то ли татарской на весь зал пьяным голосом декламировал:

– Все вы – свиньи! Тупые гяурские свиньи! Твари премерзостные. Ханжи и лицемеры. Вы – тупой фарисействующий скот! Мусульмане – ваши хозяева, – продолжал он под возмущённые возгласы, – а вы – тупые гяуры! В вас, кстати, тоже есть изрядная доза мусульманской крови. Кто не согласен?

Один из несогласных попытался заломить смутьяну руки за спину, но получил сильный удар в челюсть. Возмутитель спокойствия тем временем продолжил:

– Вспомните Чингисхана и несколько последовавших за этим веков, и даже столь тупому скоту, как вы, всё станет понятно… Но этой кровью вы обязаны гордиться, ибо это единственное положительное, что есть в вас, гяурах, молящихся евреям!

«Из-за таких вот уродов, – подумал Клён, – и коренятся представления об исламе как о воинственной враждебной религии, а обо всех мусульманах – как о террористах, которые только и ждут, как бы кого подорвать». В Афганистане и Пакистане он на таких насмотрелся вдоволь. Это был типичнейший случай необразованного человека, дорвавшегося до власти. Он выдаёт свои полудетские желания и фантазии за истину, прикрываясь популистскими лозунгами.

А толстяк тем временем продолжал распаляться, поставив ногу на грудь поверженного оппонента:

– Жрите шаурму, ездите в Эмираты и не выделывайтесь! Потому что разрушенный Багдад вам не прощу даже я, скромный.

«Да уж скромный, – отметил Клён, – какое пузо наел, сам похож на откормленного поросёнка».

– Потому что ваше время подходит к концу. Потому что вы даже глазом моргнуть не успеете, как над вами развернётся Зелёное Знамя, в каждой вашей квартире будет висеть портрет аятоллы Хомейни, голосовать вам придётся за Хасана ас-Саббаха, а мулла Омар будет творить намаз с собора Василия Блаженного!

«Каков идиот! Хасан ас-Саббах жил в одиннадцатом веке, и проголосовать за него на очередных выборах не получится при всём желании. Ну всё, с этим надо заканчивать». Быстрым шагом Клён подошёл в пьяному и, не произнося ни слова, заломил ему руку с бокалом. Раздался хруст, вино выплеснулось, дорогой костюм оказался безнадёжно испорчен. Дебошир пытался вырываться, но Клён сильнее выкрутил ему руку, и псевдомусульманин успокоился. Затем Клён нанёс ему несильный удар в челюсть. Олигарх повалился на пол. Реакция у него была никакая, и он ничего не смог противопоставить тренированным рефлексам Клёна. Всё-таки каждодневные тренировки давали свой результат, а этот бизнесмен наверняка тренировался только в том, насколько дорогое и изысканное блюдо он закажет сегодня.

Поступок Клёна вызвал в обеденном зале бурю эмоций, некоторые особенно впечатлительные рукоплескали. К нему подошёл один из бизнесменов, фамилия его была то ли Жаров, то ли Жарский, Клён точно не помнил:

– Браво, Константин Фёдорович! Эка вы его уделали! – восхитился бизнесмен.

– Не стоит благодарностей, – скромно ответил Клён. – Моя работа состоит в том, чтобы обеспечивать спокойствие наших гостей.

– Присаживайтесь, выпейте вина, я угощаю, – предложил олигарх.

Клён мысленно покатывался со смеху: «Он угощает меня моим же вином за свой счёт! Они ещё полностью не осознали, где находятся и с кем говорят, и тяга к широким жестам и дешёвому театральству ещё не испарилась». Для распорядителя ВИП-сектора не были писаны никакие продуктовые нормативы, фактически он мог брать из ресторана всё, что ему захочется.

– Благодарю покорно, но я не употребляю алкоголя, – вежливо ответил он.

– Угоститесь омаром! – не сдавался гостеприимный олигарх.

От омара Клён отказываться не стал.

Сегодня раздался первый звонок того, что всеобщая депрессия, охватившая обитателей ВИПа и Премиума, начала давать свои плоды. Клён украдкой улыбнулся, подумав о своих единомышленниках: им некогда было впадать в уныние и депрессировать. У них имелось много более важных дел.

Максим встретился с Вороном после обеда. Ворон был свободен от дежурства и предложил обсудить кое-какие новости. Максим с радостью согласился, так как маялся от безделья. Все его функции в последнее время свелись к контролю, чтобы Аликберов не напился, либо к сопровождению пьяненького шефа к месту жительства. Максим уже не мог спокойно смотреть на эти рожи в ВИПе, не мог слышать их пространные рассуждения о том, кто, что и кому сделает, как только они смогут выйти на поверхность и вернуться к своей обычной жизни, ему надоели все эти жалобы и хвастовство. Встречи с Вороном были отдушиной, поэтому Максим всегда с радостью откликался на его предложения.

– Привет, Макс, – сказал Ворон. – Ты слышал, что Соболев ищет добровольцев для операции на поверхности?

– Куда собрались?

– Вроде бы хотят установить связь с правительством. Говорят, в МГУ была выделенная линия, так вот к ней и планируют подцепиться. Операцию будет возглавлять какой-то спец, который сейчас наверху в хосписе.

– Заражённый?

– Ясный перец. Но не мутировавший. Собирают спецов и военных, но об этом наверху не осведомлены. Я согласился идти, Леший тоже. Хочется посмотреть, что там.

– Знаешь, я тоже хотел бы посмотреть, что там творится, на поверхности, но я вроде бы в другой службе.

– Думаю, этот вопрос Соболев решит. Если ты согласен, попрошу его, чтобы он нажал на твоего шефа насчёт перевода тебя к нам в группу. Но сам знаешь, что с пожрать и выпить у нас бедновато, не как в ВИПе.

– Да мне уже все это «пожрать и выпить» поперёк горла… Понимаешь, Ворон, мне надо на поверхность. У меня наверху жена с сыном остались. Поехали на обследование в ЦИТО в тот день, и все. Мне бы как-нибудь их найти… А в ЦИТО операции не будет? – встрепенулся Макс.

– Чего не знаю, того не знаю. Но что-то про Травму слышал, связанное с новыми разработками костюмов бакзащиты. При чём тут Травма?

– А от кого ты слышал?

– Да уже не помню, кто-то обронил в разговоре… Если бы хоть какая-то логическая связь между Травмой и бакзащитой была, вообще бы не запомнил.

– Ты знаешь, а в Травме такое производство правда было. Мне друг говорил, что ему распоряжение пришло с самого верха привезти эти костюмы в Кремль.

– И что, привез?

– Да нет, это как раз в тот день и было. Он мне звонил, сказал, что заявку выполнил, то есть костюмы получил, Ольгу с сыном доставил в лабу. Уже намечалась заварушка, я ему велел пересидеть в той лабе. Ждать меня. Вот не знаю, что с ними теперь… Но костюмы в ЦИТО точно есть, и производство их там было налажено.

– Слушай, я скажу об этом Соболеву. А там посмотрим. Значит, ты согласен перейти в нашу группу?..

Ворон не обманул. Уже на следующий день шеф вызвал его к себе и стал намёками выяснять, как Максим относится к своей службе и к его персоне. Телохранитель понял, что шеф пытается подтолкнуть его к категорическому отказу от предложения Соболева, хотя о самом предложении так ничего и не сказал. Максиму пришлось хвалить службу, но в то же время объяснять шефу, что охранять его тут в бункере не от кого и что Максим готов оказать помощь товарищам, поскольку опыт и желание имеются.

– Хорошо, майор, я отдам вас Соболеву, но в случае надобности вы сразу же вернётесь. Жить остаётесь на прежнем месте, об этом я позабочусь, – вынес вердикт шеф, представив распоряжение Соболева как своё решение и тут же перейдя на официальное «вы». Он вытащил из кармана айфон с изображением широко известного лица на задней крышке и набрал номер, махнув рукой Максиму: «Свободен».

В этот же день Максим и Леший сидели в одном из кабинетов сектора УЛЬТРА, куда их привёл Ворон. Посередине стоял стол, вокруг него стулья. Диваны и шкафы были сдвинуты к стенам. По-видимому, мебель была ещё сталинских времён, старая, кое-где облезшая, но крепкая.

– Вот, Макс, смотри, это карта Главного здания МГУ и его окрестностей. – Ворон развернул на столе карту. – Ты когда-нибудь был в МГУ? Сейчас придёт спец и всё нам расскажет, где что находится…

Макс повёл по карте пальцем, сориентировался:

– Главное здание вот тут. Вот тут первый, тут второй гуманитарные корпуса, а это четвёртый корпус юрфака. Здесь спортивные площадки и стадион.

– Да ты всё знаешь не хуже того спеца!

– Я же там был несколько раз с Аликберовым и в усилении с премьером. Всё изучил ещё тогда. Все пути отходов и отступления.

– Здравствуйте, господа офицеры! – проговорил от двери Соболев. – Знакомьтесь: Константин Фёдорович Васин, будет курировать вашу группу. По всем вопросам к нему.

Максим уже видел этого лощёного человека с невообразимой бородкой, всегда в изысканном костюме и перстнем с красным камнем на мизинце правой руки.

– Можете звать меня Клён, – произнёс он. – А это Ахмад, – представил Клён молодого парня, прихрамывавшего на одну ногу. – Он будет обеспечивать вас всем, касающемся информации и компьютерных технологий. Это Николай, – представил Клён субтильного высокого парня. – Он у нас главный специалист по МГУ. Прошу любить и жаловать.

– Итак, господа, – приступил Соболев к инструктажу, – ваша задача заключается в том, чтобы установить связь нашего бункера с правительственным бункером в Раменках. Поскольку первоначально при строительстве этого убежища не планировалась такая связь, теперь установить её можно, только подцепившись к правительственному проводу в МГУ. Я не буду вдаваться в детали, это вам расскажет Ахмад. В операции на поверхности будут участвовать Макс, Ворон, Леший. Друг с другом вы знакомы. А также Николай, ну, допустим, дадим ему позывной… – Соболев с сомнением осмотрел субтильную долговязую фигуру Николая, – Крол. А также несколько человек, находящиеся сейчас в хосписе: позывные Кондор, Гравий, Колода, Липа и Крас. Вы познакомитесь с ними позже. Ахмад разъяснит, как и где войти в канал правительственной связи, и предоставит вам необходимое оборудование. В операции на поверхности он не участвует. Вам необходимо продумать детали операции с учётом использования вертолёта. Помните, что в Главном здании МГУ находятся зараженные. Старшим группы назначается майор Николаев как наиболее подготовленный и старший по званию. Составьте список необходимого оружия и получите всё на складе, Ворон покажет, где это. О деталях плана информировать Клёна и меня. Если нет вопросов, инструктаж окончен. Да, ещё… Если кто-то из верхней группы мутирует, сразу прицельно стреляйте в голову. Это вопрос безопасности всех. – Соболев обвёл всех взглядом и вышел из кабинета, поскольку вопросов не последовало.

До поздней ночи группа сидела над картами, планами и схемами. В общем и целом план вырисовывался. Николай, работавший ранее заместителем проректора МГУ по хозяйственным вопросам, оказался незаменим, в Главном здании МГУ он знал каждую дыру. Вдвоём с Ахмадом они довольно быстро начертили на схеме здания возможные точки подсоединения к линии правительственной связи.

Только добравшись до своей комнаты, Максим понял, насколько рад тому, что сегодня ему не надо сопровождать Аликберова на очередную тусовку или в ресторан. Наконец-то у него появилась пусть опасная, но настоящая работа, которая позволит ему начать поиски жены и сына. Пусть группа подобралась разношерстная, но Максим надеялся, что первая совместная операция сплотит их. Тем более что костяк у неё был. Ворон и Леший – в прошлом боевые офицеры. Незнакомые Кондор, Гравий, Колода, Липа уже участвовали в операциях на поверхности. Крас – действующий офицер ГРУ. Они остались живы, приобретя опыт войны с мутантами, так необходимый их группе. Остаётся один Николай-Крол. Надо попросить Лешего присматривать за ним на поверхности, хотелось бы, чтобы он остался жив.

Следующее утро началось с получения оружия, ОЗК, противогазов. На поверхность группа Максима выходила, минуя центральные входы, по какому-то боковому подземному ответвлению из сектора УЛЬТРА, который вывел их в подвал коттеджа. По тоннелю группу сопровождал хмурый прапор с дюжиной бойцов. Он колдовал перед дверями и люками, и те гостеприимно распахивались. Прапор оказался не только хмурым, но и молчаливым. На все вопросы Максима он только качал шлангом противогаза. Вопросы остальных членов группы он вообще игнорировал.

Из подвала выходили с осторожностью, разбившись на пары. Выбрались они прямо на территорию хосписа. В коттедже их уже ждали трое высоких, похожих друг на друга бородатых парней: «Гравий, Колода, Липа», – по очереди представились они с акцентом. Капитан в форме ГРУ. «Евгений Краснов. Позывной Крас», – представился он, протягивая руку. «Кондор», – коротко сообщил загоревший до черноты штатский, оглядывая группу Максима неожиданно яркими голубыми глазами. «Мы для него на одно лицо. Все в противогазах», – подумал Максим, но ошибся. Голубоглазый, безошибочно определив начальство, обратился к Максиму:

– Макс, вы уже думали по поводу операции? – по-русски говорил он правильно, но с заметным акцентом.

– Да, мы вчера набросали кое-что. Ахмад сказал, что встретится с вами позже, передаст оборудование и расскажет, как и куда его подключить, – ответил Максим, наблюдая, как бойцы знакомятся друг с другом. Ворон, Леший и Крас отошли в сторонку и уже что-то тихо обсуждали. Удивил Крол-Николай, он что-то активно выпытывал у Липы. Со стороны вся их группа выглядела довольно экзотично: одетые в ОЗК и противогазы бойцы диссонировали с одетыми в обычную одежду.

– Товарищи! – повысил голос Максим. Противогаз ему здорово мешал: было тесно и жарко. – Вчера мы набросали маршрут на карте. У кого какие соображения?

Все подошли к столу. Кондор сразу стал задавать вопросы о маршруте полета, месте посадки, охране вертушки. Троица – Гравий, Колода и Липа – внимательно слушали пояснения Максима и Николая. Капитан Краснов, который, казалось, думал о чём-то своём, вдруг поинтересовался:

– А не будет ли в бункере чего-нибудь на обмен со студентами? Наверняка им нужны медикаменты, может, продукты какие-нибудь. Оружие, конечно, им опасно давать, но можно попытаться договориться о сотрудничестве. Думаю, что у Крола там осталось достаточно друзей. Так?

– Конечно, остались! Можно пробежаться по блокам, – подтвердил Николай.

– Надо наладить отношения с лидерами, – предложил Максим. – Крол, подумай, кто там может выдвинуться в лидеры, с них и начнём. Может, кто-то жил и до сих пор живет в МГУ?

– Конечно, кто у нас только не жил, – сказал Николай. – И милицаи-полицаи, и прокуроры, и пожарники. Ну, профессура – это понятно. Немного студентов. Может, кто и остался. Я видел в бункере Карпова, так его отец тоже в МГУ квартирку имел.

– Кто имел? – уточнил капитан Краснов.

– Профессор Карпов.

– А он постоянно там жил? Или наездами?

– Да, когда в Москву приезжал, всегда жил. Одно время лекции читал – то ли на биофаке, то ли на химфаке, уже не помню. Вот тут его квартирка находится, на восьмом этаже. А вот тут, на девятом, – ректора МГУ.

– А скажи-ка, Крол, – вдруг заинтересовался темой Кондор, – а документацию он тоже на квартире хранил?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – ответил Коля. – Я только знаю, где он жил, но у него никогда не был. Он мебель не менял и ремонт не делал.

– А при чём тут мебель? – спросил Ворон.

– Как при чём? Как только вселяется солидный профессор, университет меняет ему в квартире мебель. Нет, конечно, есть такие, которые пользуются той, что ещё при Сталине предоставлялась вместе с квартирами. Она из чистого дерева, до сих пор жива. Некоторые предпочитают свою мебель привозить. Но её всегда очень трудно занести в комнаты, двери нестандартные. Приходится собирать прямо в квартирах. Вот Карпов пользовался ещё сталинской мебелью, поэтому я в его квартире не был и не знаю, что он там хранил… – Николай вдруг замолчал. – А ведь он в последнее время занимался разработками какого-то вируса… или антидота, об этом на совещании говорил ректор. А в тот день у нас на юрфаке с ним собирался встретиться ваш шеф, – Николай посмотрел на Максима. – И был очень недоволен, что приехал другой человек…

– Ладно, оставим пока эту тему, – прервал воспоминания Николая Максим. – У кого какие предложения о порядке действий?

Решили, что основные переговоры будут вести капитан с Николаем. Кондор, Гравий, Колода и Липа при первой же возможности займутся подключением к правительственному волокну. Ворон и Леший останутся охранять вертушку, а Максим будет осуществлять координацию и взаимодействие всех групп.

Вылетели утром. Максим сидел в кабине рядом с Кондором. Как требовала инструкция, в непосредственной доступности, точнее, на колене под правой рукой, лежал ПСС. Кондор весело поглядывал на пистолет и балагурил:

– Не переживай, командир, не мутирую! А если мутирую, то пистолет не понадобится – все окажемся на земле. Кто будет управлять вертолётом?

Максиму до этого момента такая простая мысль не приходила в голову. В случае если Кондор мутирует, все они обречены. Соболев и Васин не могли этого не знать, но всё же отправили группу, рискуя их жизнями.

– Командир, давай я тебе покажу, как управлять вертолётом. Это не сложно. Главное тут правильно смотреть. Сейчас, при полёте, видишь капот? Горизонт относительно капота не меняется, значит, мы летим на одной высоте. А теперь смотри… – Кондор двинул рукой. «Крокодил» клюнул носом и сразу выровнялся. – Это мы увеличили скорость и потеряли высоту. А теперь смотри – линия горизонта стала наклоняться. Это мы изменили курс. В хорошую погоду можно лететь без приборов, но без окон никак нельзя. При взлёте и посадке ты должен смотреть на землю перед собой на пятнадцать метров. Со временем это расстояние сократишь до пяти метров и будешь смотреть вот сюда, – ткнул рукой Кондор, – под обрез кабины. Вот эта ручка слева «шаг-газ», а справа… ты видел зачем. Вперёд-назад – тангаж, влево-вправо – крен…

Максим внимательно слушал и смотрел. Он расслабился и забыл про пистолет.

– А вот мы и прилетели, – сказал Кондор. Вертолёт завис над стадионом МГУ.

Место посадки долго обсуждали. Можно было сесть непосредственно перед главным входом или на плоскую крышу одного из корпусов Главного здания, но остановились на стадионе. Он был закрыт со всех сторон высокими стенами, исключающими возможность подобраться к вертолёту незаметно.

– Вперёд, послы доброй воли, – скомандовал Ворон, первым выпрыгивая из ещё не приземлившегося вертолёта. Держа автомат на изготовку, он побежал к единственному выходу со стадиона.

Вслед за ним выпрыгнули Гравий, Колода и Липа. Пока Кондор сажал вертолёт и глушил двигатели, они провели разведку и доложили по рации:

– Макс, все чисто. Ждем Крола и Краса.

Вот уж кому Макс не завидовал, так это Николаю: мало того что штатский, так ещё и работать придётся среди заражённых. Правда, ни Гравий, ни Колода, ни Липа, ни капитан Краснов не собирались мутировать, о чём накануне поставили в известность Николая. Николай второй раз удивил Максима: он шутил вместе с ними – то ли не понимая, что такое может произойти, то ли не воспринимая все это всерьёз, то ли обладая незаурядной волей и стальными нервами, чтобы не показать, что у него на душе. И вот Макс смотрел в спину бегущего Крола – тот даже в ОЗК выглядел субтильным и нескладным – и жалел, что не отправил вместе с ним Лешего.

Полчаса прошли в томительном ожидании.

– Макс, ответь Красу! Мы у входа. Пока всё нормально. Приём.

– Крас, слышу тебя. Работайте.

Ещё полчаса прошли в томительном ожидании. Потом со стороны Главного здания раздалась автоматная очередь.

– Крас, что у тебя? – закричал в рацию Максим.

– Макс, со стороны реки бегут безумцы! Их много. Занимаем оборону.

– Кондор, заводи! Ворон, в машину!

Лопасти «Крокодила» стали вначале медленно, а потом всё быстрее вращаться. Двигатель набирал обороты. Ворон ввалился в вертолёт, когда тот уже отрывался от земли.

Над Университетской площадью оказались через минуту. Со стороны Воробьёвых гор сплошным потоком бежали безумцы. В руках у них были какие-то палки, кое у кого Максим увидел ножи.

– Сейчас мы вас приголубим… – злорадно сказал Кондор.

Леший и Ворон, высунувшись из окон, открыли огонь из автоматов. Макс нажал на гашетку пулемёта.

– Цельтесь в голову, – закричал Кондор, – они, гады, живучие!

– Ворон, к пулемёту, не майся хернёй! – рявкнул Максим.

Кондор шёл на бреющем полёте, Максим и Ворон стали поливать толпу свинцом. Пули скашивали бегущих, те падали, но толпу это не останавливало, по телам упавших бежали другие. Кондор зашёл на второй круг. Пулемёты заработали вновь.

– Сейчас я их… Откройте рты… – Леший вставил в ствол гранатомёта патрон и прицелился.

«Пши-и-и…» – ушёл заряд в самую середину толпы. Через короткий интервал опять: «пши-и…»

Мутанты остановились. Ухватили трупы, поволокли в сторону реки. Скоро площадь полностью очистилась, не осталось ни живых, ни убитых.

– Побежали жрать, – констатировал Кондор.

Максим стал оглядывать территорию в поисках своей группы.

– Крас Максу! Мы во дворе. Можете сесть на площадь и выгрузиться?

– Крас, мы садимся. Готовься к приёмке.

Вертолёт, не глуша двигателей, приземлился прямо напротив главного входа в здание. Тут и там на стенах виднелись следы недавнего пожара. К массивным дверям вверх по полукольцу вела дорога, от которой веером поднимались ступени. Макс бывал в здании, проходя через этот вход, только во время официальных визитов премьера или вице-премьера. В остальных случаях машины попадали во внутренний двор через незаметные ворота. Леший спрыгнул на асфальт и стал принимать ящики от Ворона.

– Всё в порядке, Макс! Ждем Кондора. Липа выдвинулся на стадион.

Вертолёт поднялся и взял направление к стадиону.

Последующие два часа прошли спокойно. Время от времени ребята выходили на связь с Максом, докладывая о работе: «Вошли в здание»; «Ищу кабель»; «Нахожусь в квартире Карпова»; ликующее: «Нашёл!!!»

На обратной дороге по просьбе «студентов», так группа Максима теперь называла жителей МГУ, вертолёт на бреющем зашел над Москвой-рекой и Воробьёвской набережной, и группа выкосила ещё несколько рядов мутантов.

– Во исполнение достигнутых договоренностей, – прокомментировал сие действие Николай. Он был возбуждён.

– Нормально, Крол! С боевым крещением тебя! – отозвался капитан Краснов.

– Я теперь твой должник, – сказал Николай.

Уже на базе Максим узнал, что Краснов спас Николаю жизнь, пристрелив бросившегося на него мутировавшего студента. «Как же теперь, если что, исполнять приказ и стрелять в мутировавшего спасителя?!» – с тоской подумал Макс.

Начальство встречало их на вертолётной площадке.

– А мы стали знаменитостями, – заметил Ворон, опознав под противогазами Соболева, Васина, Цессарского и Данафаира. Последний сразу подхватил из рук Липы пластиковый чемодан и больше с ним не расставался, катил его за собой, шурша колёсами по плиткам площадки.

– Сейчас в коттедж, кратко доложите об операции и отдыхайте, – распорядился Соболев.

Операция завершилась успешно. Связь была надлежащим образом зациклена и, главное, в квартире Карпова удалось найти кое-какие бумаги и материалы, потом можно будет выдать их за переданные из Раменок. Составлены они всё равно в общих тонах и на них нет дат. Было видно, что Карпов-старший пытался что-то сочинить по поводу вируса и заражения, чтобы выглядеть значимым и полезным перед властями.

По словам Данаифара, учёным Карпов был посредственным, типичным функционером от науки. Все его исследования, научные труды и публикации были созданы благодаря талантливым ученикам. В российской науке подобное положение дел перестало быть чем-то ординарным, научное звание становилось непременным дополнением социального статуса, что ни министр – или доктор наук, или, на худой конец, кандидат. При этом диссертаций этих функционеров никто не видел.

На памяти Данаифара был один случай. Диссертант всю защиту рассказывал про новую программу экономического развития своей республики. Диссертация была защищена на «отлично». Как не поставить «отлично» министру республики, который к тому же пришёл с щедрыми дарами для диссертационного совета?

Последние годы именно Данаифар проводил за Карпова все исследования, ему пришлось даже научиться расписываться, как профессор, чтобы не отвлекать оного от важных заграничных симпозиумов. Данаифар мог без ложной скромности сказать, что все исследования Карпова за последние пять лет были плодами именно его, Данаифара, напряжённой работы. Абузар хотел знать, как скоро руководство Раменок поймёт, что профессор Карпов ровным счётом ничего не сможет сделать без своих учеников.

Клён был доволен: наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки и через несколько дней можно будет начать радиоигру. Не хватало только одной маленькой детали, но скоро полотно будет закончено. Обитатели секторов ВИП и Премиум были уже на грани, но следовало добавить немного безумия, чтобы они захотели поверить в ложь. Чтобы эта ложь стала их единственной надеждой на спасение. Следовало было активировать скрытые конфликты и противоречия, чтобы они перегрызлись как крысы. Меньше придётся марать руки, но, как сказал один из великих людей нашего времени, «пока мы вырывали чёрные сердца наших врагов, наши собственные руки почернели». Руки не сердца, утешил себя Клён. Ему не впервой было физически устранять своих врагов. Все эти метания относительно убийства человека были ему чужды, ибо враг – это уже не человек. Обитатели ВИПа и Премиума напоминали ему демонов во плоти, и эти демоны находились полностью во власти своих пороков. Избавляясь от демонов, мы приближаем торжество истины и утверждаем справедливость, а ради этого стоит жить.

Демоны могут менять имена, однако суть их не меняется. Сколько их уже было: Хрущёв, Горбачёв, Ельцин. но возмездие неумолимо, и демоны часто становятся жертвами своих же козней, ибо на любое действие найдётся противодействие.

Когда в 2003 году Клён вернулся в Россию, что он увидел? Его Родина всё ещё пребывала в разрухе, попытки старой-новой власти что-то изменить не давали нужных результатов. Российская олигархия, сросшаяся с государственным аппаратом, продолжала увеличивать свои и без того гигантские состояния, а остальные граждане продолжали влачить жалкое существование.

Прошло одиннадцать лет. Что изменилось? Ничего. И вот теперь этот Штамм. Как будто кара людям за алчность, эгоизм и излишнюю самонадеянность. Но то, что грешнику беда, то испытание для праведника. Клён привык мыслить позитивно, годы в Бадабере научили его этому.

Когда ты каждый свой рассвет встречаешь в зловонной выгребной яме, когда каждый день рискуешь стать любовницей одного или группы надсмотрщиков, приходится учиться мыслить позитивно. Иначе – смерть. Пусть тело твоё живо, но дух мёртв и сломлен. Сколько Клён видел подобных живых трупов…

Позже он прочёл замечательную повесть Чингиза Айтматова «Буранный полустанок». Так вот, лагерь был полон именно таких манкуртов, существ, доведённых до отчаяния и самозабвения, с мёртвыми глазами и сломленным духом, выполнявших любую прихоть надсмотрщиков или старших сокамерников. По сравнению с Бадабером любая русская зона была фешенебельным курортом.

Были у Клёна деловые партнёры из братков, которые хвалились своими подвигами на зоне. Ему лишь приходилось крепче сжимать зубы и улыбаться, улыбаться, когда хотелось просто взять и свернуть собеседнику шею. Бадабер научил его стойкости и терпению. Советских пленных использовали на самых тяжёлых работах, за малейшую провинность жестоко избивали; одновременно душманы склоняли пленных к принятию ислама. Клён не склонился и не сломался.

Во время восстания в восемьдесят пятом он бежал из лагеря. Ислам Клён принял добровольно годом позже. На Ближнем Востоке квалифицированный специалист всегда мог пригодиться, тем более если он бывший офицер Конторы. На Родину он не вернулся – давно числился в списках погибших. Взял себе новое имя и начал новую жизнь.

Ученики и товарищи звали его просто Абдулхак. После нескольких неудачных покушений ему пришлось сделать пластическую операцию на лице. Что ж, помимо всего в этом был и ещё один плюс: можно было вернуться в Россию, ничего не опасаясь.

Последнее покушение случилось как раз в 2001 году. Американцам очень не понравился тот факт, что из-за деятельности Клёна объемы производства героина в Афганистане сократились. Как всегда, для решения проблемы нашлись какие-то «пакистанские талибы». Пришлось на два года залечь на дно.

Хорошо, что знакомый полковник армии КНР Джоу привлек его, когда понадобились проверенные люди для реализации нового проекта. Проект был поистине грандиозен. Была создана транснациональная нефтяная корпорация «Интер-Ойл», совместный проект России, Китая и Афганистана, а также некоторых частных лиц из Пакистана, которые получили статус миноритарных акционеров. Целью создания данной корпорации было освоение ресурсов Северного Афганистана. Официально Клён был назначен начальником службы безопасности представительства в Кабуле, но фактически играл гораздо более значимую роль: он занимался контролем афганских и пакистанских преступных группировок, чтобы они не мешали реализации проектов корпорации. Сговорчивые покупались, а наиболее ретивые – устранялись. Работа была привычна и проста.

Большую часть времени Клён по-прежнему проводил в своём офисе-небоскрёбе в центре Исламабада. Согласно учредительным документам, небоскрёб принадлежал религиозному фонду, но фонд был лишь вершиной могучего айсберга. По сути, и религиозный фонд, и несколько медресе – всё это было попыткой Клёна взрастить новое мыслящее поколение, но сделать это на терзаемой войнами земле было непросто. Всегда находился какой-нибудь деревенский мулла, который вёл совсем ещё детей, ребят по двенадцать-тринадцать лет, на очередной джихад. Впрочем, дети в тех местах взрослели очень быстро, у них фактически не было детства – смерть и война приходили к ним слишком рано. Именно поэтому приходилось порой уничтожать целые деревни, принадлежащие враждебным группировкам, не щадить никого. Потому что дети рано или поздно вырастают и, как правило, следуют тропой своих родителей. Нет ничего более страшного, чем униженный и оскорблённый человек, потерявший всё и оставленный на пепелище.

Неожиданно Клён встретил старого друга. В 2003 году была организована встреча руководства «Интер-Ойл» с доверенными лицами российского правительства. Одним из таких лиц и оказался Димка Соболев. Он к тому моменту уже был генералом армии и успел выйти в отставку, став бизнесменом и доверенным лицом президента. Соболев не сразу узнал Клёна, а когда узнал, был очень удивлён.

Он предложил организовать для Клёна делянку – ООО «Виллар», которое служило бы для легализации ближневосточных доходов Клёна в России. Фирма занималась разными видами деятельности, но главным направлением стала продажа контрабандной электроники и продуктов питания.

Клён был обеспокоен ситуацией, которая происходила вокруг генетически модифицированных продуктов, но ещё более его волновало то, что органическая еда продавалась втридорога, при этом не было никаких гарантий, что она действительно чистая. Так, по данным Клёна, агробизнесмен Акимов зарабатывал на якобы свободных от ГМО продуктах неплохие деньги. Сертификаты соответствия и заключения специалистов покупались с лёгкостью. Вообще сырьевой характер российской экономики удручал Клёна, и он, в меру своих скромных сил, старался хоть что-то изменить.

Соболев считал, что надо активно лоббировать интересы «Росгаза» в Европе. Для этого Клён подключил некоторые свои связи, и по Европе прогремели волнения мигрантов, которые изрядно подмочили репутацию антироссийски настроенных политиков.

Клён сейчас направлялся в лабораторию Цессарского, надеясь застать там Данаифара. Это был его проект, в течение более чем пяти лет Клён поставлял в бункер научное оборудование. В старых секторах убежища, которые получили кодовое наименование УЛЬТРА, в советское время располагались какие-то научные лаборатории, был даже спецхран для радиоактивных материалов, который находился глубоко под основным бункером.

Именно благодаря этому спецхрану у Клёна возникла идея перевести сюда часть своих кадров и разработок. А разработок у Клёна было много – от бактериологического оружия до холодного термоядерного синтеза. И хотя хотез, как его называли учёные, пока был всего лишь теоретической догадкой, практически фантастикой, его люди немало сделали для того, чтобы сделать эту фантастику явью. Время от времени Клён свозил в бункер радиоактивные материалы, также здесь было организовано хранилище семян и некоторых биологических материалов. Пока руководство «Славянского» откровенно не знало, что делать с выкупленным бункером, Клёну под бдительным наблюдением Соболева удалось выстроить хорошую научную базу. Благо не мешал никто, Димка был на короткой ноге с президентом, и лезть в его дела было небезопасно. Пока Элькин, Карпов и Тер-Григорян заботились о роскоши, Клён заботился о научной базе. Теперь вот пригодилось. Естественно, Соболев ничего не говорил господам акционерам о том, что на самом деле представляет собой сектор УЛЬТРА. Они думали, что там нет ничего, кроме полуразвалившейся рухляди и пыли.

Специально для олигархии был выстроен специализированный медцентр, который все сейчас на военный манер называли медсанчастью.

Лаборатория Цессарского располагалась не так глубоко, в секторе УЛЬТРА имелись объекты и более глубокого заложения. До лаборатории можно было добраться через Премиум-сектор.

Войдя в лифт, Клён нажал особую комбинацию кнопок и провёл своей ключ-картой по датчику считывания. Лифт начал мягко опускаться вниз, затем сдвинулся вперёд и влево. Система лифтов была разработана при участии лучших инженеров, сектор УЛЬТРА оплетал бункер подобно замысловатому лабиринту, и человек, случайно попавший в него, ничего не смог бы обнаружить, кроме пересекающихся старых коридоров. Туда, куда простым обывателям вход был воспрещён, путь перекрывали тяжёлые автоматические двери с запорным механизмом кремальерного типа.

Шагая по коридору, Клён заметил свежие следы на пыльном полу и белый порошок. Это был хороший знак – значит, Ашот Маркорьян уже принял негласное приглашение. Квасину на правах старшего администратора было позволено вносить изменения в ключ-карты гостей, вот он и предоставил Маркорьяну доступ в УЛЬТРА, чтобы он мог побродить, восхититься, может быть, даже послушать некоторые разговоры, которые ему было разрешено услышать. Ашоту была уготована роль праздношатающегося распространителя слухов. «Словно мухи тут и там ходят слухи по домам, – припомнил Клён старую песню юности, – а беззубые старухи их разносят по умам». Ашот не был беззубой старухой, но был наркоманом со стажем, стремительно теряющим остатки скудного ума, а, следовательно, пыльные коридоры вполне могут превратиться для него в настоящую Шангри-Ла, страну грёз и мечтаний. В сектор УЛЬТРА было много входов, а Ашот любил искать приключения.

Наконец Клён остановился перед массивными дверями лаборатории. Он знал, что за ним сейчас наблюдают несколько небольших камер. Когда охрана убедилась в том, что это действительно он, Клён поднёс к считывателю двери ключ-карту, механизмы кремальеры пришли в движение. Дверь отошла на несколько сантиметров в сторону, ровно на столько, чтобы смог протиснуться один человек средней комплекции.

Миновав дверь, Клён оказался в небольшой камере первичной дезинфекции: помещения лаборатории должны были оставаться абсолютно стерильными. Чисто теоретически даже если весь бункер будет заражён, лаборатории смогут продержаться в автономном режиме несколько недель. Клёну пришлось преодолеть ещё несколько таких камер, прежде чем попасть в лабораторию.

При входе его встретил Цессарский. Аполлон Иосифович лучился радостью:

– Проходите-проходите, Константин Фёдорович, рад видеть! Мы нашли очень много интересного в архиве Карпова, сейчас им занимается этот замечательный юноша, Ахмед кажется…

– Ахмад, – поправил Клён.

– Ах да, конечно-конечно…

Клён прошёл вслед за Цессарским и увидел Ахмада, который сидел за небольшим ноутбуком в металлическом корпусе. На экране виднелась стена каких-то файлов и папок. Заставка на экране изображала панораму Москвы.

– Трофей, – догадался Клён.

– Именно, – подтвердил Ахмад. – Документы, незавершённые доклады. И, главное, портативный принтер.

Ахмад отъехал на кресле немного в сторону, пошарил рукой и протянул Клёну прибор, более похожий на небольшой цилиндр с двумя щелями.

– Кондор говорил, что в чемодане ещё были подписанные листы бумаги и золотой «Паркер».

– Да, и теперь…

– И теперь мы можем сделать за Карпова любое заключение, да и вообще оформить любую бумагу. А с остальным что?

– Абузар говорит, ничего ценного, только пара записок на имя премьера, которые касаются возможной природы Штамма. Остальное – какие-то доклады, научные работы. Вся информация, которая может нам пригодиться, вот на этом ноутбуке.

– Значит, всё остальное, кроме ноутбука, принтера, подписанных листов и «Паркера», мы можем спокойно сдать в случае необходимости, а записки на имя премьера только подогреют интерес наших дорогих друзей. Стремимся в Васюки!

– Вы наверняка хотели сказать, в Раменки, – хитро прищурился Цессарский.

– Именно, Аполлон Иосифович, – подтвердил Клён, – но нужно будет ещё подготовить проект Мины. Проследите за тем, чтобы противоядие было быстродействующим и синтезировалось в нужных количествах.

– Вы уверены, что это будет оправданно – подвергать бункер такой опасности?

– Не будет никакой опасности, Аполлон Григорьевич, – терпеливо пояснил Клён, – обычное пищевое отравление, к тому же будет отравлено только дневное меню секторов ВИП и Премиум. Летальных эффектов быть не должно, если помощь будет своевременно оказана. Они всего лишь будут несколько дней мучиться кишечным расстройством, но это подтолкнёт их к действию.

– И то верно, – в глазах Цессарского блеснул очень нехороший огонёк. – Паразитов надо травить!

Неожиданно в помещение вошел Данаифар и присоединился к разговору:

– Я тут нашел несколько занятных докладов. Совсекретных, разумеется. – Он протянул Клёну несколько листков и прокомментировал их содержание: – Доклад на имя президента и премьера. Текст идентичен, разница лишь в финансовых расчётах. Помню, как писал эти доклады на основе наших с Вильманом разговоров, потом добавил, что всё очень хорошо, исследования продвигаются. Это было за два дня до того, как Вирус пришёл в Россию. Карпов был готов на всё, чтобы выбить денег и попасть в Раменки.

Клён полистал доклады и остался удовлетворён. Это как раз то, что подойдёт для Элькина и Бегемота. Нужно ещё озаботиться организацией прямой линии между Раменками и бункером. Причём Раменки будут находиться здесь, в этой самой лаборатории.