Шарлотта

Я плачу на протяжении всего пути в мотель. Поделившись болью с Джорджем и Айком, я будто сняла с себя кожу и обнажила свои внутренности. Прошло так много времени с тех пор, как я позволяла воспоминаниям о брате и его безвременной кончине вот так выводить меня из строя. Я не собиралась рассказывать об Акселе ни Джорджу, ни Айку, по крайней мере, точно не о том, как его смерть раздавила меня.

Заехав на парковку возле мотеля, я нахожу место для машины и бегу внутрь, надеясь, что Джинджер не увидит меня в моем нынешнем состоянии. Внутри темно, так что вряд ли это случится, к тому же сейчас два часа ночи, но я все равно спешу, просто так, на всякий случай. Оказавшись в номере, я включаю свет, и у меня душа уходит в пятки, когда я вижу Айка. Я знаю, что он разочарован во мне. Я бросила его брата. Я собираюсь уехать завтра, так и не оказав ему помощи в решении его незавершенного дела.

— Мне жаль, Айк, — хрипло извиняюсь я. Взгляд его карих глаз смягчается, и он проводит рукой по волосам — он частенько так делает — и вздыхает.

— Почему ты мне не рассказала?

— Потому что про такое тяжело рассказывать, — честно признаюсь я.

— Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне об этом сейчас. Пожалуйста.

Наши взгляды встречаются, и он протягивает руку к моему лицу, словно хочет стереть слезу, катящуюся по моей щеке, но на полпути его рука замирает, и он медленно опускает ее, вспомнив, что не может. Я быстро вытираю мокрые щеки и опускаю взгляд вниз. Ненавижу, что именно в данную минуту он не может прикоснуться ко мне.

Его прикосновение, объятье ощущалось бы чудесно. Уже очень давно никто не обнимал меня, не утешал физически. Возможно, частично в этом есть моя вина — я никого к себе не подпускаю, но сейчас я бы отдала все что угодно, чтобы почувствовать прикосновение Айка. И как бы странно это ни прозвучало, я была бы не против почувствовать прикосновение Джорджа тоже. Близнецы такие разные, я бы даже сказала полные противоположности, но меня тянет к каждому из них по совершенно разным причинам. Один настолько сильный и ответственный, что даже смерть не в силах помешать ему заботиться о тех, кого он любит. Другой сломлен и потерян, и с одной стороны мечтает открутить время назад, а с другой — пытается любыми способами забыть о времени. В Джордже я вижу себя, и мое желание спасти его напрямую связано с желанием спастись самой; словно, выдернув его из черной дыры, в которой он барахтается, у меня появится шанс вырваться из ада, в котором я живу последние шесть лет. В Айке я вижу надежду. Вижу, что, может быть, при достаточном количестве любви спасение все-таки возможно.

Но прежде чем я успеваю ответить Айку, раздается стук в дверь, и я, кажется, догадываюсь кто это. Я открываю дверь и вижу Джорджа: его заплывший глаз, сильно разбитую губу. Плечом он опирается о дверной проем. Он не ждет, что я приглашу его войти, а просто протискивается мимо меня, вынуждая меня отступить, и закрывает за собой дверь. Мы стоим друг напротив друга и смотрим друг другу в глаза. Я ненавижу слабую жалкую девчонку, которой являюсь на данный момент. Все, чего мне сейчас хочется — упасть на пол и разрыдаться. Пословица гласит, что на миру и смерть красна, и так оно и есть. В Джордже отражаются все ужасные чувства, которые я испытываю, и хотя моменты, которые у нас были, по большей части не были приятными, мне кажется, что находиться рядом с ним — все равно, что быть с тем, кто тебя понимает.

Он смотрит на меня здоровым глазом, и уголки его губ приподнимаются. Не успеваю я опомниться, как он уже вытирает мне слезы, а когда я прижимаюсь щекой к его ладони, он обхватывает меня второй рукой и притягивает к себе. Своими худыми руками я обнимаю его за талию. Джордж тихо шипит от боли, и я сразу же убираю руки, вспомнив, что у него сломаны ребра, но он все равно прижимает меня к себе.

— Не останавливайся, — велит он, поэтому я крепче обнимаю его и прижимаюсь лбом к его груди. Проходят минуты, часы, я не знаю сколько... но мы стоим и обнимаем друг друга. Это не интимные или сексуальные объятия, это утешительные объятия человека, который понимает меня. Когда мы, в конце концов, размыкаем наши руки, я осматриваю взглядом комнату, но Айка нигде нет. Это разбивает мне сердце. Именно так ему хотелось утешить меня, но он не смог.

— Не уезжай, Шарлотта, — нарушает тишину Джордж. — Я знаю, что вел себя как придурок. Я все испортил, но считаю, что ты должна остаться, — он проводит рукой по своим спутанным волосам и вздыхает. — Думаю, если ты останешься, мы могли бы стать хорошими друзьями, и честно тебе признаюсь, мне очень нужен друг.

Я облизываю свои пересохшие губы.

— Я останусь, если ты пообещаешь мне кое-что.

Он фыркает.

— Что же?

— Больше никаких наркотиков. Я серьезно, Джордж. Никаких.

Он с трудом сглатывает и кивает.

— Договорились.

***

Мне дали выходной — привилегии дружбы с боссом, я полагаю, поэтому я выспалась. Проснувшись, я почти сразу одеваюсь и отправляюсь в главный офис, чтобы получить у Джинджер инструкции. Кроме меня до сих пор никто не зарегистрировался в отеле, но я вызвалась провести генеральную уборку комнат и пообещала прибраться сегодня в трех номерах. Надеюсь, что все комнаты будут в идеальном порядке к следующей неделе, когда начнут прибывать постояльцы.

Джинджер несказанно обрадовалась и, показав, где найти тележку с приспособлениями для уборки, спровадила меня. И честно говоря я благодарна за любое занятие, которое отвлечет меня от мыслей о событиях вчерашнего вечера.

Джордж ушел сразу после того, как мы пришли к согласию. Мы оба ступаем на неизведанную территорию, оба не знаем, как будет развиваться наша дружба, но мы согласны попробовать. Прошлым вечером Айк так и не вернулся, и я волнуюсь. Полагаю, он все еще зол на меня за то, что я отправила письмо Роджеру. Я понимаю, почему он чувствует себя так — его брата избили. Само собой разумеется, что он зол на меня.

Закончив уборку, я возвращаюсь в свой номер с намерением принять душ. Как только раздеваюсь, раздается стук в дверь. Завернувшись в полотенце, я открываю дверь и обнаруживаю на пороге Джорджа, с заплывшим глазом, но с улыбкой на лице. В руке он держит коричневый бумажный пакет с масляными пятнами.

Увидев меня в полотенце, он широко распахивает свой здоровый глаз.

— Привет, — с трудом сглотнув, выдавливает из себя Джордж.

— Привет, — отвечаю я, но жар ползет вверх по шее и щеки покрываются румянцем. Прижав полотенце покрепче к телу, я откашливаюсь.

— Ты всегда открываешь дверь, не спрашивая, кто пришел, и на тебе при этом из одежды одно полотенце? — ругает меня он.

— Я тоже рада видеть тебя, Джордж, — ворчу я. — Чем могу помочь?

— Я принес ланч для миледи, — объясняет Джордж. — Полагаю, я задолжал благодарность своему новому другу.

Я чувствую, как в груди бьется сердце. Не ожидала от него такого милого поступка.

— Чудесно. Умираю с голоду, — я открываю дверь, чтобы он мог войти, но он отступает назад.

— Одевайся, я подожду тебя тут. Может быть, у нас получится устроить пикник. Я знаю одно отличное местечко.

— Ладно. Буду готова через пару минут, — соглашаюсь я и закрываю дверь. Надев последнюю чистую пару нижнего белья, я быстро натягиваю несвежие джинсы и футболку, и хватаю куртку со стула у двери. Увидев его джинсы и облегающий серый свитер, я понимаю, что сегодня не принимала душ и даже не потрудилась взглянуть на себя в зеркало. Догадываюсь, что выгляжу ужасно. — Я сегодня не принимала душ, так что извини, если от меня пахнет.

— А я-то гадаю, что за противный запах, — дразнит меня он. Я закрываю дверь, и мы направляемся к его «Бронко» — видавшему виды красному джипу на высоких колесах. (Примеч. Ford Bronco — внедорожник компании Ford).

— Ты забавный, — парирую я. — Отличная тачка. И сколько жрет этот зверь, не меньше литра за восемь километров?

Джордж смеется, и у меня сводит мышцы живота. У него удивительный смех. Он напоминает выстрел из ружья; его смех удивляет меня, я оглушена и немного нервничаю. Джордж открывает пассажирскую дверь и, положив руки мне на бедра и приподняв меня, помогает забраться внутрь.

Меня бросает в жар от его прикосновений. Мне бы хотелось контролировать реакцию своего тела, когда бы он ни коснулся меня, но я не могу. Мне остается только надеяться, что он не замечает эту мою реакцию на него.

— Это наша с Айком первая машина. Мы потратили на нее все наши сбережения, но нам было шестнадцать, и наша машинка считалась самой крутой в школе.

Улыбнувшись от этой мысли, я смотрю по сторонам, выискивая взглядом Айка, но его по-прежнему нигде не видно. Я хмурюсь. Мне не нравится, когда его нет рядом. Джордж везет нас вверх на гору, и через десять минут мы приезжаем к небольшому пролеску. По пути он указывает на дома и рассказывает, кто там живет и как они познакомились. Очевидно, он знаком с каждым жителем этого городка, потому что нет ни одного дома или фермы, мимо которых мы проезжаем, чтобы он не знал проживающую там семью. Дорога очень крутая, и если посмотреть направо, то сразу увидишь обрыв. Один неправильный поворот или отклонение от курса, и мы упадем и разобьемся насмерть. Пока «Бронко» Джорджа, накренившись, преодолевает труднопроходимую местность, я спрашиваю:

— Ты привез меня сюда, чтобы убить?

— Кажется, вчера вечером такая мысль мелькнула у меня в голове, когда я понял, что ты все выбросила и вылила, — отвечает он, ехидно улыбаясь.

— Как ты себя чувствуешь? Ломка уже началась?

— Нет еще, но думаю, что сегодня вечером или завтра утром мне будет не очень хорошо. Но мне нужно работать, надеюсь, это отвлечет меня. А может, ты захочешь прийти сегодня вечером и помочь мне отвлечься, — подмигивает мне Джордж. — Уверен, что ты найдешь парочку способов вывести меня из себя.

— Точно, — соглашаюсь я и показываю ему язык. У меня легко получается злить Джорджа. — Как бы заманчиво это ни звучало, но у меня есть планы.

— Какие же? — нахмурившись, интересуется он.

— Ужинаю у Мерсеров, — объясняю я, копаясь в сумке, пока не нахожу тюбик гигиенической помады.

Пока мы вылезаем из машины, я молюсь, чтобы Джордж оказался прав насчет того, что у него получится отвлечься от симптомов ломки, но у меня такое чувство, что все окажется гораздо хуже, чем он ожидает. Вытащив с заднего сиденья одеяло, он расстилает его на траве, и мы садимся в центре вырубки. Листья уже начали менять цвет, и осень поцеловала деревья желтым, оранжевым и красным оттенками.

— Где мы? — спрашиваю я Джорджа, когда он достает из пакета бургеры, завернутые в вощеную бумагу.

— Эта земля принадлежит моему отцу. Иногда мы приезжаем сюда отдохнуть на лоне природы.

— Здесь красиво, — отмечаю я, распаковывая свой бургер. — Очень мирно. Мне очень нравится цвет листьев.

— Через неделю другую тут и не такое будет. «Крайола» бы умерла от зависти. (Примеч. «Крайола» — бренд художественных изделий, принадлежащий компании Crayola. Основная продукция — разноцветные восковые мелки). К концу следующей недели тут будет не протолкнуться.

Откусив большой кусок от своего бургера, Джордж поднимает голову и жует с задумчивым выражением на лице.

— Мы с Айком частенько приезжали сюда, — я снова смотрю по сторонам, высматривая Айка, но его по-прежнему нет. Где же он? — Мы и девчонок сюда привозили, — признается Джордж с ухмылкой. — Мы, правда, были классными парнями.

— Оу, — я изображаю обиду, — а я-то думала, что я особенная, — дразню я. — А оказывается одна из многих.

— Это было в старшей школе, и куда еще мог подросток пригласить девушку, чтобы немного побыть с ней наедине? Либо сюда, либо в амбар. Мы предпочитали прятаться тут.

— Так вот что ты делаешь? — я не могу сдержаться и не задать этот вопрос. — Прячешь меня или нас от всего города?

— Зачем мне скрывать нашу дружбу?

— Может быть, Мисти разозлится, когда узнает?

Он снова откусывает от своего бургера и медленно жует, а я гадаю, не пытается ли он выиграть немного времени, прежде чем ответить мне. Наконец, дожевав и слизав кетчуп с большого пальца, он отвечает:

— Догадываюсь, что кажусь тебе жалким.

Я слегка приподнимаю голову. Это совершенно не то, что я думаю.

— Нет. Вовсе нет, — возражаю я.

— Я имею в виду наркотики и то, что я тусовался с чужой девушкой. Я вовсе не горжусь этим, — он отводит взгляд в сторону, чтобы не встречаться с моим. Ему стыдно.

— Мы все по-разному справляемся, — говорю я. Я последний на Земле человек, который смеет осуждать Джорджа. Конечно же, он занимался тем, что мне совершенно не нравится, но еще совсем недавно я собиралась покончить жизнь самоубийством, так чья бы корова мычала? По крайней мере, он пытается бороться с болью, а я хотела с ней покончить. Может быть, я не настолько сильна, как думаю.

— То, что произошло между мной и Мисти, просто произошло, а потом все начало расти, как снежный ком. Но мы не вместе... мы просто друзья.

— Но ты все равно не хочешь, чтобы она видела нас вместе, верно? — он склоняет голову набок и смотрит на меня так, словно мой вопрос озадачил его.

— Ты хочешь, чтобы нас видели вместе, Шарлотта? — серьезным голосом спрашивает он, и я в замешательстве хмурюсь в ответ на его вопрос.

— Что ты имеешь в виду? — уточняю я и впиваюсь зубами в бургер.

— Я просто думал, что ты не захочешь, чтобы нас видели вместе. Очевидно, ни для кого не секрет, что я встречался с Мисти, а с учетом того, что ты знаешь о наркотиках и остальном... Плюс, я выгляжу так, будто меня бейсбольной битой отдубасили.

Облизнув губы, я качаю головой.

— Думаешь, мне было бы стыдно, если бы меня увидели с тобой?

— А что, нет?

Наклонившись вперед, я кладу руку ему на ногу. Он замирает и переводит взгляд на мою руку.

— Ты теперь мой друг, Джордж. И я не стыжусь этого.

Когда его глаза цвета кофе встречаются с моими, один уголок его рта приподнимается.

— Ага. Тебе чертовски повезло, что я твой друг, — смеется он.

Закатив глаза, я снова принимаюсь за бургер. Дожевав, я спрашиваю Джорджа:

— Так, как у вас в городке развлекаются?

— Ты имеешь в виду, есть ли что-нибудь помимо «эпичных» танцев в клубе, — насмехается он.

— Именно, — ухмыляюсь я. — Что-то помимо танцев.

— Охота, рыбалка, пешие прогулки и выпивка, — перечисляет он.

— Звучит увлекательно, — фыркаю я, но на самом деле в какой-то степени это действительно замечательно. Есть в этом всем что-то очень спокойное, и разве это не то, чего я хотела больше всего на свете последние пару лет?

— Ну, это не всякому подходит, — отмечает Джордж. — Но здесь дом. А не взять ли мне тебя на прогулку как-нибудь на днях?

— О, Боги, — восклицаю я, старательно изображая южный акцент, и прижимаю руку к груди. — Меня ждет гранд-тур по округу Бат с самим Джорджем МакДермоттом. Это будет мой самый счастливый день.

— Угу, вижу, твой интерес ко мне растет и растет. Как грибы.

— Ты и правда знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной, Джордж, — отвечаю я и швыряю в него смятой оберточной бумагой. — Бургер был очень вкусный, но боюсь, что, съев его, я набрала килограммов двадцать.

— Если встанешь, то в тебя поместится еще парочка, — говорит он и запихивает в рот остатки своего бургера.

— Нет уж, у меня и так, кажется, появилась третья дополнительная ягодица.

— Боже, надеюсь, что ты ошибаешься, потому что у тебя отменная задница, — восклицает он с дьявольской улыбочкой на лице. Жар ползет по шее вверх, и мои щеки заливаются краской.

— Я подам на тебя иск за сексуальное домогательство, — шучу я, затем ложусь и смотрю в небо. Он искренне хохочет, и в груди у меня все сжимается. Черт. Мне на самом деле нравится его смех.

Взглянув на меня, он наклоняется.

— У тебя здесь... — он проводит большим пальцем по уголку моего рта, стирая капельку кетчупа. Облизав палец, он улыбается. — Кетчупу повезло.

Жар снова окрашивает мои щеки, и я быстро отвожу взгляд. Почему это было так горячо? Джордж ложится рядом со мной, и когда его рука задевает мою руку, все тело начинает покалывать. Я не должна реагировать на него подобным образом. Предполагается, что я просто помогу ему, чтобы Айк мог спокойно уйти, а уж о своих чувствах к Айку я вообще молчу. Очевидно, я схожу с ума. Я имею в виду, кем надо быть, чтобы втюриться в братьев, не говоря уже о том, что один из близнецов мертв? Но я не буду отрицать, что меня тянет к близнецам МакДермоттам. В Айке я обожаю его тепло и доброе сердце. В Джордже мне нравится его схожесть со мной, то понимание, которое установилось между нами. Поискав взглядом Айка, но опять не увидев его, я пытаюсь расслабиться, хотя чертовски волнуюсь из-за того, что он исчез.

Мы с Джорджем ведем непринужденную беседу. Обмениваемся историями из нашего детства, о наших братьях, а Джордж посвящает меня в городские сплетни, и это печально. Его свидания с Мисти и последующее избиение Роджером самое драматическое событие, случившееся в Уорм-Спрингс за долгие годы.

Затем он отвозит меня обратно к мотелю, и мы неловко застываем у двери моего номера.

— Спасибо, что составила мне компанию, и прости еще раз, что я был таким мудаком вчера вечером или... ну, почти каждый день с тех пор, как мы встретились.

Я смеюсь.

— Я рада, что теперь мы друзья, Джордж.

И я на самом деле рада. Он оказался неплохим парнем, когда расслабился, но мысль, что мы с ним теперь настоящие друзья, не покидает меня, ведь я лгу ему обо всем. О том, кто я и зачем сюда приехала. Когда откроется правда, будет не очень хорошо. Еще одна секунда проходит в неловкой тишине, а затем он наклоняется ко мне, и у меня перехватывает дыхание. Он собирается поцеловать меня? О, Божечки, нет... точнее да. Хочу ли я, чтобы он поцеловал меня? Думаю, да. Облизнув губы, готовлюсь к тому, что его губы коснутся моих, и закрываю глаза. Но когда его теплые губы легонько касаются моей щеки, я резко распахиваю глаза, и меня охватывает смущение. Неужели по мне было видно, что я хочу поцеловать его? Мне так стыдно.

Джордж отстраняется, и я вижу, что уголки его губ ползут вверх, и понимаю, что он смеется надо мной. Значит, он все понял. Сукин сын.

— Еще рано, Шарлотта, но уже скоро, — обещает он, засовывая руки в карманы. Он подразумевает, что собирается поцеловать меня в ближайшее время? Наверное, он это имеет в виду. Но я не успеваю прикинуться дурочкой и спросить его, так как он разворачивается и уходит, бросив через плечо:

— Увидимся завтра, Шарлотта, — после чего залезает в свой «Бронко» и уезжает.

Когда вхожу в номер, я понимаю, что Айка там нет, и меня охватывает чувство вины. Видимо, он очень серьезно на меня разозлился. Черт. От этой мысли сердце сжимается. Я ведь просто хочу помочь ему, помогая Джорджу. Но мне следовало рассказать ему о своих намерениях. В этом он прав. Джорджа могли серьезно ранить. Черт. Его и ранили. Впереди у меня несколько свободных часов, а поговорить мне не с кем, поэтому я решаю вздремнуть, перед тем как идти на ужин к Мерсерам. Но сплю я беспокойно, той разновидностью сна, когда образы такие живые и яркие, что кажется, будто я вовсе и не сплю.

Не помню весь сон в деталях, но точно помню, что мне снился Джордж. Он подошел ко мне, и в его темных глазах горело желание. Мое тело сразу же отреагировало, дыхание стало прерывистым, чувствительные соски затвердели, а между ног стало влажно и все части тела, которых касался его взгляд, вспыхивали огнем.

Когда он прошептал «Шарлотта» и притянул меня к себе, я захныкала. Да, именно захныкала. А когда наши губы соприкоснулись, во мне что-то вспыхнуло. Обняв меня, он крепко прижался ко мне всем своим телом, а я провела руками по его волосам и стала гладить его по спине, но когда он отстранился, все резко прекратилось. На меня смотрел Айк, улыбаясь этой своей улыбкой, от которой я таю.

И тогда я проснулась.

Хоть это и был сон, мои губы припухли, как будто поцелуй был настоящим. Потянувшись рукой к губам, я провожу по ним пальцами.

— Привет, — здоровается Айк и, ахнув, я подпрыгиваю на кровати.

— Дружище, тебе лучше прекратить подкрадываться ко мне вот так. Ты до чертиков напугал меня.

— Прости, — извиняется он и уныло улыбается. Он садится в кресло, обитое искусственной кожей, и упирается локтями в колени.

— Куда ты пропал? — я подтягиваю ноги к себе и сажусь в «позу лотоса».

— А что? Ты скучала по мне? — он играет бровями, и я фыркаю.

— Я боялась, что ты все еще злишься на меня. Ну, понимаешь, за то, что я отправила Роджеру то письмо. Прости меня, Айк. Мне следовало рассказать тебе, прежде чем предпринимать что-то.

Айк вздыхает и запускает руку в волосы — его армейский жетон звенит при каждом движении — и откидывается на спинку кресла.

— Я вовсе не злюсь. Похоже, твой план сработал. Я больше злюсь на себя.

— Из-за чего? — интересуюсь я.

— Из-за того, что ни разу не поинтересовался твоей историей. Я ни разу не спросил тебя, через что тебе приходится проходить. Я такой мудак, что попросил тебя помочь Джорджу, в то время как тебе самой и без того тяжело.

Я тереблю уголок наволочки, водя пальцами вверх-вниз по ткани. Моя история такая... печальная, не уверена, что хочу рассказывать ее ему.

— Я хочу знать, Шарлотта. Расскажи мне, прошу тебя.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.

— Ладно...— говорю я и горько смеюсь. — С чего мне, черт возьми, начать?

— Я хочу знать всю историю, — отвечает он, и я тяжело вздыхаю.

— Ну... Я выросла в округе Джексон, в Оклахоме. Моя мама преподаватель, она занимается коррекционным образованием, — добавляю я, — а отец — представитель фармацевтической компании «Линкольн». И у меня был старший брат Аксель, — когда произношу его имя, я чуть не задыхаюсь. Не один год я не осмеливалась произнести имя Акселя вслух, и успела позабыть, какие эмоции оно будит во мне. — Он был на три года старше меня, — наконец удается мне выдавить из себя. — Мы не были близнецами, но были очень близки. Не думаю, что кто-то рыдал сильнее, чем я, когда он уехал учиться в колледж, — смеюсь я и встречаюсь взглядом с Айком. — Полагаю, я была влюблена в своего старшего брата гораздо сильнее, чем он в меня. Для меня он был наперсником, лучшим другом, а он видел во мне младшую сестренку, которую должен оберегать ото всех бед. Он не перебарщивал с контролем или что-то в этом духе. Полагаю, он догадывался, что если начнет указывать мне, что делать, я перестану доверять ему. Он в этих вопросах разбирался.

Я встаю с кровати и потягиваюсь, после чего иду к комоду, на котором стоит полупустая бутылка с водой, и делаю большой глоток, прежде чем продолжить:

— Само собой разумеется, что, окончив школу, я решила, что поступлю именно в тот колледж, где учится он. Не знаю, как он относился к этому, но он ни слова не сказал, чтобы отговорить меня, так что я поступила в его колледж. Шесть лет тому назад я стала первокурсницей Государственного университета Оклахомы. В начале второго семестра я вступила в сестринскую общину и у меня появилась парочка подруг. Но я продолжала зависать с Акселем при любой возможности, хотя его братство отнимало у него все свободное время. Однажды вечером я была на вечеринке красок, — грустно улыбаюсь я. — Я напилась и с головы до ног оказалась измазана флуоресцентной краской — несколько парней из колледжа охотно помогли мне растереть ее по всему телу.

— Счастливчики, — хмыкает Айк и подмигивает мне.

— На вечеринке была Мелисса — девушка, с которой я дружила, — она по уши втрескалась в Акселя. В ходе вечеринки она умудрилась стащить мой телефон, сфотографировала, как я танцую, зажатая между двух парней, и отправила фотографию Акселю.

Айк смеется.

— Дай-ка угадаю. И Аксель пришел?

— Угу. Но он не стал пытаться увести меня, ничего такого. Позже я выяснила, что он переговорил со всеми парнями, которые осмелились заговорить со мной, и сделал им строгое предупреждение держаться от меня подальше при любых обстоятельствах, — я делаю еще один глоток воды; у меня дрожат руки, пока я несу бутылку к губам.

— В итоге мне стало скучно, и я попросила его отвезти меня домой. У Акселя был этот нереально крутой «Харлей», он потратил скопленные за всю жизнь сбережения, чтобы купить его. Он был у него уже около года, и они с родителями постоянно ругались из-за этой покупки. Но Аксель был... — я поднимаю взгляд к потолку, словно пытаюсь там найти подходящее слово, которое могло бы описать моего брата. — Он был правильным до безобразия. Хороший сын, всегда отличные отметки, играл в футбол и тому подобное. Он редко плыл против течения, но когда родители пригрозили прекратить оплачивать его обучение, я очень удивилась, когда он не дрогнул. Он любил свой байк.

Я возвращаюсь к кровати, сажусь, скрестив ноги, и, схватив с тумбочки резинку для волос, завязываю волосы в неопрятный пучок.

— В тот вечер он надел на меня свой шлем. Меньше чем за километр до моего общежития откуда-то слева выехал пьяный старшекурсник и на скорости шестьдесят километров в час мы врезались в него. Когда я очнулась, я была в машине скорой помощи и вокруг меня суетились парамедики. Невредимый Аксель смотрел на меня. Судя по выражению его лица, мое состояние вызывало опасения.

Я замолкаю, надеясь, что не сорвусь.

— «Держись, Шар. Все будет хорошо», — сказал он мне, — глаза начинает щипать от слез, когда я вспоминаю его, то, как дрожал его голос, когда он сказал мне эти слова. — Я потеряла сознание. Я сломала позвоночник и правую ногу. Несмотря на шлем, я все равно получила сотрясение мозга, и они ввели меня в искусственную кому, пока не спадет отек. Когда я наконец-то пришла в себя, родители испытали облегчение, они так сильно плакали. Я была очень слаба, но когда увидела, как Аксель улыбается мне, подумала, что все будет в порядке. Он кивнул мне и сказал: «Я люблю тебя. Никогда не забывай об этом», — мне с трудом удается проглотить образовавшийся в горле комок.

— В течение суток или двух я то приходила в себя, то снова отключалась, но когда окончательно пришла в себя, врачи начали рассказывать мне, что меня ждет впереди и как будет проходить лечение. Когда они ушли, я посмотрела на маму и спросила: «Где Аксель?».

Я с трудом делаю короткие рваные вдохи.

— Поначалу она не ответила мне, просто ушла за отцом. Когда они оба вернулись, они сели справа и слева от меня и беспрестанно всхлипывали.

Я качаю головой из стороны в сторону, когда слезы начинают струиться по моим щекам.

— «Аксель не выжил, Шар. Он умер», — прошептал отец дрожащим голосом. Никогда раньше я не видела его таким удрученным. Он всегда казался таким сильным. Я уставилась на него в недоумении. — «Но он был здесь, когда я пришла в себя», — твердо сказала я родителям. — «Я видела его», — но мама лишь сильнее разрыдалась и сказала мне: — «Мне очень жаль, милая, но твой брат умер».

Я встречаюсь взглядом с Айком и пытаюсь улыбнуться сквозь слезы.

— Как тебе наверняка известно, вместе с горем наступает стадия отрицания. Я отказывалась верить в это. Я полагала, что сплю, что в любой момент я проснусь и пойму, что все это было обычным ночным кошмаром. Но время шло, и я поняла, что он и правда покинул меня, — я вытираю нос рукой.

— Он не мог уйти, пока не убедился, что со мной все будет в порядке. Я оказалась его незаконченным делом. Мне так жаль, что я упустила возможность попрощаться с ним, но я не знала тогда, что происходит.

— Мне очень жаль, Шарлотта, — сочувственно говорит Айк, не зная, что еще сказать.

— Вскоре после этого я начала видеть людей и разговаривать с ними, а моя мама постоянно задавала мне вопросы, с кем я веду беседы. Так как тогда я принимала массу лекарств, прошло какое-то время, прежде чем я поняла, кого именно вижу. Когда я поняла, что со мной разговаривают мертвые, я попыталась рассказать об этом родителям, но они, конечно же, решили, что я свихнулась, и отправили меня к психиатру и неврологу. Родители заставили меня принимать нейролептики, от которых я чувствовала себя совершенно ужасно, но по-прежнему продолжала видеть души, — стону я. — В итоге, я прекратила рассказывать о своих видениях. Я погрузилась в глубокую депрессию; все мои друзья отвернулись от меня, когда посчитали, что я свихнулась, — печально рассказываю я. — А родители наравне с моими проблемами пытались как-то справиться с потерей Акселя. Через год я пришла в норму, по крайней мере, физически, и как-то раз отец пригласил деловых партнеров на ужин. Конечно же, на вечеринку пришел его начальник, чей отец недавно умер. Я улучила минутку и осталась с ним наедине, чтобы рассказать ему то, что просил меня передать ему его отец, но мой отец застукал нас. Его босс плакал и обнимал меня, но это не имело никакого значения, — вспоминаю я.

— Отец сказал, что с него хватит. На следующий же день он вручил мне чек на тридцать тысяч долларов и предложил отправиться попутешествовать. Эти деньги были частью страховки, которую компания заплатила за аварию. Я поняла, что он просто хочет, чтобы я исчезла. Ну, так я и поступила.

Выражение лица у Айка мрачное, губы сжаты в тонкую жесткую линию. Он качает головой, полагаю, в недоумении, а затем опускает ее вниз. Когда Айк снова поднимает голову, он грустно улыбается.

— Так, значит, ты ездишь по стране последние пять лет и помогаешь мертвым? В одиночестве, — это не вопрос, скорее констатация факта. С трудом сглотнув, я киваю и продолжаю гладить ткань наволочки, чтобы было чем занять руки. Я не в силах посмотреть на него, иначе снова расплачусь. Встав с кресла, Айк подходит ко мне, садится рядом и кладет руку на кровать рядом со мной. — Думаю, самое ужасное это то, что я могу видеть тебя, слышать, но не могу прикоснуться.

— Знаю, — тихо отвечаю я.

Я бы все на свете отдала, чтобы он мог. Я знаю его не так давно, но за последние несколько лет он первый человек, с которым у меня установилась связь. Внимательно глядя на него, я задаюсь вопросом, что бы Аксель сказал об Айке. Глупая мысль, даже не знаю, откуда она взялась, но уверена, что Акселю Айк бы очень понравился. Джордж, может быть, тоже, несмотря на все его проблемы.

Глубоко вздохнув, я встаю и распускаю волосы, которые недавно связала в пучок.

— Мне пора собираться. Сегодня ужинаю у Мерсеров.

— Ага, — отвечает он и кивает. — Хочешь пойти одна или мне составить тебе компанию?

Я удивлена тем, что он интересуется моим мнением. Все предыдущие разы, когда я хотела побыть одна, мне приходилось требовать, чтобы он ушел. Но затем я волновалась, куда он пропал и о чем думает, и ненавидела, что попросила его уйти. Мне необходимо, чтобы он оставался рядом со мной.

— Ты не против пойти со мной?

— Совсем нет, — отвечает он и улыбается, и по его лицу я вижу, как он доволен, что я позвала его с собой.