Шарлотта

Мы подъезжаем к бару, когда часы показывают почти девять. Подхожу к бару и вижу, что изнутри к дверям как раз направляется Анна.

— Привет, детка, — весело щебечет она, открывая мне дверь. Ее губы покрыты кроваво-красной помадой, как и в тот вечер, когда я впервые встретилась с ней.

— Привет, — улыбаюсь я. — Сегодня тут почти пусто, — отмечаю я, проходя мимо нее.

— Да, закроемся, наверное, пораньше.

— Черт, — бормочу я. — Я приехала выпить чего-нибудь.

— Что ж, — она подхватывает меня под руку и ведет к бару. — Ты приехала в правильное место. У нас как раз вечеринка для сотрудников.

— Вечеринка для сотрудников? — переспрашиваю я, когда мы подходим к бару, стойку которого полирует Пейтон. Айк идет рядом со мной.

— Именно. Иногда мы остаемся после закрытия и играем в карты. Танцуем, напиваемся. Так что ты вовремя, — она похлопывает меня по спине, а затем развязывает передник.

Мне хочется спросить ее, на месте ли Джордж, но не хочу казаться слишком очевидной.

— Так, а кто есть? — спрашиваю я как можно безразличнее.

— Снайпер и Грэг закрывают кухню, а Джордж в своем кабинете с Мисти.

— Что?! — вскрикиваю я слишком... слишком рьяно.

Анна наклоняется ко мне и шепчет:

— Думаю, она приползла сюда умолять Джорджа принять ее обратно на работу. Может быть, попытается уговорить его вернуть ей не только работу, — Анна качает головой. Я перевожу взгляд на Айка, и он исчезает, чтобы проверить, как там Джордж. — Мне нужно закончить протирать столики, — говорит Анна и быстро уходит.

Почему мне кажется, что все внутренности будто огнем горят? Джордж обещал, что больше не будет никаких наркотиков. И вообще, почему он заперся с ней в кабинете? Так, успокойся, Шарлотта. То, что она вернулась, пока еще ничего не значит, верно? Зачем тогда дергаться, как ревнивой подружке?

Направляясь к кабинету Джорджа, я обхожу линию подачи, и тут показывается Снайпер — он испуганно округляет глаза.

— Погоди, Шар, — зовет он и бросается ко мне. И не успеваю я дойти до дверей кабинета, как он сильной рукой обхватывает меня за талию, приподнимает над полом и уносит подальше оттуда.

— Опусти меня, — рычу я, пытаясь вырваться из его хватки.

— Это не то, что ты думаешь, — шепчет он, опустив меня на пол. — Нет причин ревновать.

Ревновать? Я что, ревную? Нет, он ошибается.

— Я не ревную! — заявляю я упрямо. — Джордж пытается избавиться от зависимости, а она тот балласт, который тянет его за собой на дно.

— А еще она была его любовницей, — добавляет он, и уголки его губ приподнимаются.

Взгляд, которым я его награждаю, можно смело назвать уничтожающим. Это удар ниже пояса. Я сжимаю кулаки в ответ на его слова. Сердито глядя на него, я задаю вопрос:

— И какое это имеет отношение ко всему?

— Ты прекрасно поняла, что я хотел сказать.

Он снова намекает на свое предположение, что я ревную. Я не обращаю внимания на его заявление, так как пока что не готова признать это. К тому же, я едва знаю Джорджа и наши отношения до сих пор были очень переменчивы.

— Что ей нужно?

— Работа, — он качает головой и закатывает глаза.

— Джордж собирается позволить ей и дальше работать здесь? — у меня чуть глаза из орбит не вылазят, когда я пытаюсь представить себе невообразимое. Если Джордж позволит ей и дальше работать здесь, то он, черт его дери, чокнутый.

— А тебе какое дело? — раздается голос из-за спины Снайпера, и мы оба оборачиваемся к его обладателю. В дверях, выпятив бедро и скрестив на груди руки, стоит Мисти.

Снайпер проводит широкой ладонью по своему лицу.

— Она просто полюбопытствовала, Мисти, — отвечает он ей, но в его голосе чувствуется раздражение. Она ему тоже не нравится.

— Если тебя это утешит, — ехидничает Мисти, — я больше не буду здесь работать. Полагаю, это предоставит тебе кучу возможностей соблазнить его, — шепчет она, наклонившись ко мне. — У нас только что... эм... мы только что попрощались, — ядовитая ухмылка на ее губах подтверждает то, что она подразумевала своими словами. — Теперь он весь твой, детка. Но сильно сомневаюсь, что ты когда-либо будешь столь же хороша для него, как была я.

У меня отвисает челюсть. Вот же мымра. Ненавижу вести себя стервозно или коварно, но не в силах справиться с собой. Сочувственно улыбаясь ей, я говорю:

— Если бы я захотела его, твое присутствие мне бы не помешало. И уж если ты так хороша, как утверждаешь, почему он отпускает тебя? Потому что в конечном итоге мужчинам не по нраву несимпатичные наркоманки.

Не веря своим ушам, она смеется. Я переиграла Мисти в ее же оскорбительной игре.

— Советую тебе быть начеку, Шар, — угрожает она и наступает на меня. Снайпер стоит в полной боевой готовности и наблюдает за ней, размышляя, не собирается ли она наброситься на меня.

Я улыбаюсь Мисти, когда она проходит мимо меня, и говорю:

— Выглядишь напряженной, Мисти. Почему бы тебе не пойти домой и не нюхнуть кокаину. Может, отпустит чуток.

— Шарлотта! — гремит голос Джорджа, и взгляды Мисти, Снайпера и мой встречаются с его кипящим яростью взглядом. Я смотрю на него. Он злится на меня? Он что, защищает ее? Опухоль на глазу еще не спала, но теперь он, по крайней мере, открывается, хотя там огромный темно-фиолетовый синяк.

— Да? — резко отвечаю я и упираюсь руками в бедра.

Мисти улыбается и продолжает свой путь к выходу.

— Пока-пока, Шарлотта, — кричит она мне почти что нараспев. — Джордж, если я тебе понадоблюсь, у тебя есть мой номер телефона, — обращается она к нему и выходит.

— Думаю, я был бы рад увидеть, как ты собьешь с нее спесь, Шар, — говорит мне Снайпер и кивает.

— Заткнись, Снайпер. Шарлотта, ко мне в кабинет. Немедленно! — орет Джордж и я расправляю плечи в знак протеста. Его злость направлена против меня или это просто признаки ломки?

— Я сейчас не на работе, босс. Ты не имеешь права указывать мне, что делать! — громко топая, я проношусь мимо него в направлении черного входа, но он хватает меня за руку и тащит в свой кабинет. Я быстро оглядываюсь, но не вижу Айка поблизости. Он что, бросил меня?

— Что, твою мать, сейчас там было?

— Что, твою мать, сейчас здесь происходит? — парирую я. — Она сказала, что вы двое отлично потрахались напоследок, — Мисти не совсем так изложила свою мысль, но именно это она имела в виду. — Понравилось? Трахаться с женщиной, чей парень выбил из тебя все дерьмо?

— Я не трахал ее! — орет Джордж в ответ. — С этим покончено, понимаешь? Она больше не будет работать здесь.

— Тогда почему она сказала это? — спрашиваю я спокойно, пытаясь умерить свой гнев.

Джордж слегка приподнимает голову и выражение его лица немного смягчается. Склонив голову набок, он едва заметно улыбается.

— Ты... ревнуешь? — в его голосе слышится неприкрытое удивление.

Я умолкаю, меня охватывают злость и смущение. Я что, вела себя, как какая-то сумасшедшая? Я не имею права вести себя подобным образом. Я не должна испытывать эту ревность. Но, Господи, я ревную. Я презираю Мисти и мне ненавистен тот факт, что она касалась его. Когда до меня доходит, что я, на самом деле, хочу Джорджа МакДермотта — именно хочу, желаю его, — у меня подкашиваются коленки. Вцепившись в стол за своей спиной, я пытаюсь найти опору и не дать Джорджу догадаться о моих чувствах. Я не могу сказать Джорджу, что испытываю к нему что-то. Как я могу? Как я могу признаться в этом ему или кому бы то ни было еще, если испытываю точно такие же чувства к Айку? Я окончательно запуталась. Мне нужно срочно сменить тему.

— Нет. Ты попросил меня остаться и обещал, что не будешь употреблять наркотики. Она твой поставщик. Я обеспокоена, и вовсе не ревную.

Сократив расстояние между нами, Джордж подходит ко мне. Мое сердце стучит с бешеной скоростью, пока я продолжаю смотреть ему прямо в глаза, отказываясь отводить взгляд.

— Послушай, Шарлотта, — шепчет он. — Я понимаю, что ты обеспокоена, но ты не можешь устраивать подобные сцены. Все мои сотрудники подумают, что в порядке вещей вести себя подобным образом.

Я сжимаю губы в суровую линию и смотрю себе под ноги. Черт возьми, он прав.

— Шарлотта, пожалуйста, посмотри на меня, — мягко просит он. Но я продолжаю смотреть в пол, поэтому он кладет ладонь мне на подбородок и задирает мою голову вверх.

— При всем при этом я понимаю, что я лицемер, потому что умираю как хочу поцеловать тебя прямо сейчас. Сильнее, чем когда-либо хотел поцеловать любую другую женщину. Но когда я сделаю это, хочу не зависеть от наркоты и хочу, чтобы при этом мое лицо выглядело нормально, — его признание рушит все мои защитные барьеры. Сдавшись, я опускают плечи. Понятия не имею, что сказать, потому просто киваю, давая понять, что понимаю его.

Он убирает ладонь от моего лица и спрашивает:

— Позволишь мне отвести тебя кое-куда?

— Что? Прямо сейчас? — спрашиваю я и хмурюсь.

— Ага. Это отличное местечко.

— Ладно, — я согласно пожимаю плечами.

Джордж сообщает Снайперу, что мы уходим, и выводит меня через черный вход. Он снова помогает мне забраться в свой видавший виды грузовичок и мы едем. Днем Уорм-Спрингс может похвастаться целой бездной различных красок, отлогими полями и круглыми тюками сена, которые можно встретить буквально везде, но вечером — это самое темное место, которое я когда-либо видела. Ночью здесь не увидишь ничего из красот, открывающихся взгляду днем.

Мы проезжаем мимо бельведера, на котором висит знак «Добро пожаловать в Уорм-Спрингс» и сворачиваем на дорогу, покрытую гравием. (Примеч. бельведер — лёгкая постройка на возвышенном месте, позволяющая обозревать окрестности. Кроме отдельно стоящей постройки бельведером может называться надстройка над зданием, вышка. Например, башня, с широкими застекленными или открытыми отверстиями).

— Где мы? — спрашиваю я и щурюсь, пытаясь разглядеть здание перед нами, освещаемое лишь слабым светом передних фар.

— «Купальни Джефферсона», — поясняет Джордж, паркуясь напротив круглого, обшарпанного на вид здания. (Примеч. Купальни (или бассейны) Джефферсон — купальни для мужчин и женщин выстроенные на минеральном источнике с температурой 37˚С. Купальня для мужчин — была выстроена еще в 1761 году и считает самым первым спа в США, купальня для женщин появилась в 1836).

— Там внутри бассейн? — спрашиваю я Джорджа.

— Ну, здесь термальный источник, в честь которого и назван город. (Примеч. Warm Spring — в переводе с англ. термальный источник, а также название города, в котором происходят события романа). Круглый год температура воды держится на отметке тридцать семь градусов. Именно благодаря этому источнику наш город появился на карте, — он вытаскивает из бардачка фонарик, вылезает из машины и, обойдя вокруг, открывает дверь и помогает выбраться мне. Когда мое тело скользит вниз по его, мне кажется, что это происходит, словно в замедленной съемке, но каждый нерв во мне осознает это соприкосновение и мне нравится каждая миллисекунда этого момента.

— Так значит, это сюда Томас Джефферсон приезжал отмокать и восстанавливать силы? — решаю уточнить я, вспомнив, что Айк рассказывал мне что-то об этом.

— Да. Ты будешь плавать в воде, в которой плавал третий президент Соединенных Штатов.

Я резко останавливаюсь.

— Мы собираемся плавать? Но я ничего не взяла с собой для этого, Джордж.

Я не вижу его лица, но по его голосу слышу, что он улыбается.

— Похоже, нам придется плавать нагишом.

Покачав головой, я иду за ним и говорю:

— Значит, целовать меня еще слишком рано, но увидеть голой самое время?

— Я уже видел твою попку, — напоминает он.

— Собираешься вечно мне об этом напоминать? — ворчу я.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть это зрелище, — произносит Джордж так, словно эта мысль доставляет ему огромное удовольствие. Я благодарна, что сейчас темно и он не видит, как мои щеки заалели.

— Ты серьезно ждешь, что я разденусь догола?

Он смеется.

— Я не буду смотреть, Шарлотта, — он делает паузу. — Часто, — поправляет он себя. — Я не буду часто смотреть на тебя.

Мне хочется запротестовать, но я не могу. Мне нравится в нем эта черта — беспечный и забавный Джордж. Его смех, как наркотик для меня; мне нужно все больше и больше, и я готова на все, лишь бы услышать его.

Когда мы подходим к дверям, Джордж вытаскивает из кармана кошелек и выуживает из него кредитку.

— А это зачем?

— Чтобы открыть замок, — беспечно поясняет он свои действия и вставляет карточку между дверью и дверным косяком.

— Мы что, взламываем замок? — шиплю я и лихорадочно смотрю по сторонам.

— Нет. Моя дебетовая карта — ключ от этого места, — язвит Джордж, и я закатываю глаза, хотя он не может видеть этого. — Расслабься, — уговаривает он меня. — Я знаком с парнем, который управляет здесь всем. Если даже нас застукают, проблем не будет. Обещаю, — заверяет он меня. — Вот и все, — тихо радуется он, когда ему удается поддеть задвижку замка и открыть дверь.

— Дай мне руку, — я нахожу его руку в темноте и он ведет меня внутрь. В нос ударяет запах серы и я морщусь, но быстро привыкаю к нему и вскоре уже ничего не чувствую. — Держись поближе к стене или упадешь в воду.

— Тут так темно. Я ни черта не вижу, — жалуюсь я, прижимаясь к стене.

— Тогда раздевайся и ныряй. Я все равно ничего не увижу. Собственно, этим я и занят.

— Ты раздеваешься? — в темноте я чувствую, как он наклоняется, и слышу шуршание одежды. Должно быть, он снял футболку, штаны и нижнее белье.

— Уже разделся, — подтверждает он мои догадки. Затем слышится всплеск. — Ну же, Шарлотта. Вода чудесная. Только не ныряй, глубина тут всего полтора метра.

Хорошо, что он не видит, как я закатываю глаза. Сняв с себя всю одежду, даже лифчик и трусики, я собираюсь спуститься в воду.

— А как же порез?

— Все будет в порядке. Иди сюда, — подбадривает он меня. Я нагибаюсь и соскальзываю с деревянного пола, окружающего бассейн. Вода в бассейне теплая, как если бы я принимала ванну, и должна признать, ощущения и правда фантастические.

— Где ты? — я иду в воде, стараясь ступать как можно аккуратнее, так как на дне, кажется, есть большие камни, но вдруг внезапно загорается свет.

— Вот тут, — отвечает он и швыряет фонарик в воду метров на шесть вперед от нас. Я обхватываю грудь руками, пытаясь прикрыться. Вода совершенно прозрачная, а это означает, что при наличии освещения, разглядеть обнаженное тело в воде не составит никакого труда.

— Джордж! — визжу я.

Его брови взлетают вверх, пока он разглядывает меня.

— Не думал, что ты правда разденешься догола, — он громко смеется, а я мысленно отрекаюсь от всех своих более ранних заявлений о том, как подсела на его смех.

— Я бы не раздевалась, если бы только подумать могла, что ты включишь фонарь и швырнешь его в воду! — отрезаю я. — Выключи его!

Джордж только сильнее смеется.

— Он же в воде. Разве он не должен был уже отключиться? — пронзительно кричу я.

— Неа, — его смех стихает, когда взгляд темных глаз сосредотачивается на мне.

— Водонепроницаемый, — слово звучит низко и хрипло.

Как ему удалось так эротично произнести слово «водонепроницаемый»?

Стараясь не растерять самообладание, я интересуюсь:

— Я не упоминала, что первое, чему научил меня брат, это как ударить парня по яйцам?

Джордж снова заливается смехом.

Пока он искренне хохочет, я вижу его удивительно белые ровные зубы. Ладно, я действительно зависима от его смеха. Черт его побери.

— В данную минуту я ненавижу тебя, — сообщаю ему я, пока стараюсь подавить закипающее внутри желание рассмеяться.

— Хорошо, хорошо, — вздыхает он и делает шаг в направлении того места, где лежит фонарик, но затем опускается в воду и деланно вскрикивает от боли. — Моя нога! Пошевелиться не могу! Прости, Шарлотта, я не смогу выключить свет.

Сердито зыркнув на него, я предупреждаю:

— Я тебе синяк под второй глаз сейчас поставлю.

Не прекращая смеяться, он плывет ко мне, вынуждая меня вжаться в доски, окружающие бассейн. Когда дальше отступать уже некуда, я вынуждена стоять и ждать, пока он не оказывается на расстоянии вытянутой руки от меня. Я так крепко обхватила себя руками, что груди расплющились, и верхняя часть открыта его взгляду.

Карие глаза Джорджа нацелены на меня, он стоит в воде в полный рост и вода едва прикрывает его бедра. Я смотрю ему в глаза, отказываясь опускать взгляд ниже, чтобы увидеть то, что скрыто под водой.

— А я ничего не имею против того, чтобы ты видела меня обнаженным, Шарлотта.

— Возмутительно, — сухо реагирую я на его слова. — Уверена, что нет. Ты же парень.

— Возможно, доля истины в твоих словах есть, — признает он. — Но ты видела того меня, кого давно не видел никто. Все мои отвратительные замашки. То, чем я не горжусь, — когда он проводит рукой по волосам, глаза отказываются подчиняться мне и опускаются на его пресс и аппетитные бедра. Боже, какие они у него красивые. Руки покалывает от желания потянуться и провести по ним пальцами. Затем Джордж добавляет:

— Я хочу знать тебя всю. Все хорошее в тебе, плохое, даже уродливую сторону тебя.

От этих его слов, мое сердце начинает учащенно биться. В глубине души я понимаю, что сейчас тот самый момент, когда следует рассказать Джорджу правду обо мне, о том, что я могу видеть, но я не готова открыться ему по многим причинам. Одна из них — страх, что он подумает, что я лгунья, или еще хуже, что, если он возненавидит меня, за то, что я скрывала свой дар от него все это время? Или даже еще ужаснее, что, если это ускорит уход Айка? Боже, эгоистично даже думать об этом. Айк хочет уйти. Он в состоянии неопределенности уже не один месяц, но эгоистичная часть меня все еще не готова отпустить его. Айк — единственный друг, который у меня есть. Я не могу рассказать Джорджу правду. Пока не могу. Поэтому я выпрямляюсь и опускаю руки. Стоя обнаженным напротив другого человека, чувствуешь себя таким уязвимым, открытым. Может быть, я и не могу сказать ему всего, но могу показать то, чего никогда никому раньше не показывала. Дыхание замирает в груди, когда взгляд Джорджа начинает двигаться вниз по моему телу, а затем обратно вверх. Его губы сжимаются в прямую линию, грудь вздымается и опадает при каждом вдохе. Свет фонарика, лежащего в бассейне, освещает его кожу и волосы, отражается в глазах. Даже избитый и с синяками, он все равно красив.

Я еще никогда в жизни не раздевалась перед мужчиной. До аварии я была девственницей и, наверное, подарила бы ее Уиллу, парню, с которым вроде как встречалась в то время. Но авария лишила меня такой возможности, а последние шесть лет, когда я считалась чокнутой, которая умеет разговаривать с мертвыми, не способствовали наличию у меня личной жизни. Но взгляд Джорджа, путешествующий по моему телу, возбуждает меня, не оставляя места смущению.

— Я солгал тебе, — признается Джордж, делая еще один шаг ко мне. Я склоняю голову набок. Не это я ожидала услышать. — Я сказал, что не стану тебя целовать, пока не избавлюсь от зависимости и не буду выглядеть, как побитая собака, но я не в силах ждать так долго.

С трудом сглотнув, я поднимаю голову, приглашая его подарить мне поцелуй, которого так сильно хочу, хотя и не должна. Джордж все еще не поправился и все это может быть просто симптомом ломки. Возможно, я для него просто средство отвлечения и позже он пожалеет об этом, но я не в силах бороться с этим. Если он хочет поцеловать меня, я позволю ему сделать это.

Он кладет одну руку на заднюю часть моей шеи и притягивает меня к себе. Когда наши губы соприкасаются, другой рукой он обхватывает меня за талию, и я оказываюсь тесно прижата к его телу. Его язык погружается мне в рот и из меня вырывается стон, пока я позволяю своим рукам изучать его бицепсы. В теплой воде я чувствую его длинный твердый член, вжимающийся мне в живот, отчего между ног зарождается приятная боль. Наш поцелуй яростный и дерзкий, мы оба цепляемся друг за друга не на жизнь, а на смерть. Если уж на то пошло, мы с ним держимся на поверхности воды, отчаянно ища опору, чтобы уверенно стоять на земле. Возможно, мы нашли ее друг в друге.

Когда Джордж отстраняется, я дрожу — мне не хватает тепла его тела. Уголки его губ слега изгибаются, когда нежный взгляд его глаз останавливается на моих губах.

— Спасибо, — тихо благодарит он меня.

Джордж подарил мне самый лучший первый поцелуй из всех, что у меня были. Уилл никогда не целовал меня так — так страстно. Уверена, что ни у одной девчонки в мире не было такого замечательного первого поцелуя. Это я должна благодарить его. И я благодарю.

Вжимаюсь в Джорджа и снова целую его, мое желание к нему я передаю с помощью своих губ. Мои поцелуи рассказывают ему, что есть нечто большее, гораздо большее во мне, но я пока не готова рассказать ему все. Он стонет от возбуждения, и я крепко целую его один последний раз. Когда отстраняюсь, я говорю:

— Спасибо, что привел меня сюда. Здесь так... здорово.