СНОВА ПОД ПАРУСАМИ!

Воскресенье 25 августа. 1 час ночи. Сегодня пишу совсем кратко. Вчера мы вернулись с Зеебергом из Таймырской экскурсии и как раз вовремя. Какое счастье! Сегодня в 2 часа дня вокруг «Зари» началась подвижка льда. Лед выносил «Зарю» по дуге мимо острова Наблюдений к проливу Фрама в открытое море. В продолжение 4 часов «Заря» прошла без единого толчка 6 морских миль до южного Выходного мыса и ни разу не села на камень. В 2 часа дня был отдан приказ поднять пары, и около 9 часов 30 минут вечера они были подняты. Тем временем окружавший нас лед, который мы отпилили от носовой части судна и взорвали динамитом, снова нагнал и окружил «ас. Освободиться от ледяного затора нам удалось только при помощи пара и буксирного якоря после упорной работы в течение часа. Прислушиваюсь к давно желанной музыке — мерному движению машины. Идем вперед вдоль берега острова Нансена. Внезапное освобождение из ледяной гавани произошло быстро и благополучно, хотя и было небезопасно. В течение дня я проявлял фотоснимки своего путешествия и начал приводить в порядок коллекции. Зееберг еще не оправился от переутомления.

Понедельник 26 августа. На якоре под защитой острова Каторжного. Как и следовало ожидать, плавание длилось недолго. Вчера с 4 до 8 часов утра мы тщетно старались обойти остров Каторжный. Между ним и островом Нансена стоял, как и в прошлом году, ледяной барьер. Восточный ветер гнал навстречу плотные массы льда. Продвигаться вперед стало невозможно. Мне казалось благоразумнее переждать подвижку льда и встать на якорь под защитой Каторжного острова, оставаясь за его ледовым молом, пока пролив полностью очистится. Чтобы в любую минуту быть наготове, я распорядился не гасить огня, а только приглушить, что обойдется нам в 0,7 т угля в сутки. Тем не менее я не страшусь этого неизбежного расходования нашего крайне скудного запаса угля, так как в субботу во время вскрытия рейда «Зари» мы едва не оказались жестоко наказанными из-за своей бережливости. Когда рано утром на рейде образовались большие трещины и полыньи, которые стали на глазах увеличиваться, я дал приказ разводить пары только после того, как лед пришел в движение. Пары были подняты через шесть часов, а за это время нагнавшие «ас льды снова окружили яхту, и мы не успели выйти на чистую воду.

Вторник 27 августа. Вчера ветер повернул на северо-восток и гонит лед вдоль пролива. Появились отдельные льдины; одну из них, зацепившуюся за нос нашей яхты, пришлось взорвать динамитом, чтобы она не тормозила ход. Этого превосходного средства для борьбы со льдами у нас осталось еще 90 зарядов. Сегодня лед барьера стал плотнее, что заставило нас перенести якорную стоянку. В 3 часа дня пошли на остров Нансена и стали в маленькой бухте, севернее входа в пролив Фрама, под защиту мыса. Только что Матисен сообщил, что между островами Нансена и Боневи ледяной барьер разбит полыньями. Все же было рано покидать бухту, поэтому я счел своевременным проголосовать после обеда, идти ли нам вперед или же примириться с наступлением момента «томительного ожидания». По общему решению вскрыли жестяную банку, переданную нам на родине с надписью «вскрыть в первый день томительной скуки». В ней были запаяны всевозможные подарки и среди прочего бутылка перцовки! Пожалев открыть ее в этот день, мы вместо нее опорожнили за кофе бутылку померанцевки, чем подняли общее настроение.

Недоедание и истощение физических сил во время последних маршрутов сильно отозвалось на здоровье участников похода: у многих из нас появились боли -в желудке и рвота. Помимо того, у меня, как и в мае месяце, распухли ноги до самых колен, что, однако, не удерживает меня от работы. Зееберг производит довольно плачевное впечатление с его сердечной слабостью и отеками ног. В ближайшее время он принимается за хронометрический журнал, а Бируля, Вальтер и я будем замещать его в метеорологических работах и обеспечим наблюдения каждые четыре часа. Я сам не могу похвалиться желанием работать, признаюсь, что с большим удовольствием лежал бы весь день на спине.

Привязанные на борту 47 собак не могут освоиться с лишением свободы и беспрерывно воют, особенно молодняк. Это мешает мне во время работы и нарушает сон.

Среда 28 августа. Ночью проносило льдины, не задевая яхту. Этот плавучий лед не дает нам спустить пар. Прохода не видно, и я решил еще один день не сниматься с якоря и переждать сутки с перекрытым паром.

Ежедневно я радуюсь тому миру и спокойствию, которые царят у нас: никаких неприятностей, никакого недовольства среди команды, никаких недоразумений! Все охотно и старательно выполняют свои обязанности и с юмором переносят мелочные капризы Фомы. Команда сохраняет здоровый и бодрый вид. Ее безукоризненным поведением был доволен даже Колчак. З а это время он сам округлился и растолстел. Все хорошо работали, и «Заря» была подготовлена к выходу в море в любое время. Матисен подытожил на прекрасно составленной им карте все топографические работы и привел в порядок данные по метеорологии; Колчак закончил карту мензульной съемки рейда «Зари», заснял остров Боневи и часть острова Нансена, выполнял гидрологические работы и проводил драгирование вместо Бирули. В настоящее время Бируля ежедневно занят драгированием и изготовляет с натуры цветные рисунки гидроцей, червей и других экспонатов из своих редкостных уловов.Вальтер вернулся с разведки и сообщил, что лед взломался вДоль северного берега острова Нансена вплоть до его северо-восточной оконечности, но все же в сплошной ледяной массе образовались лишь отдельные разводья. Следовательно, приходится выжидать! Мы вошли обратно в пролив Фрама, чтобы, спустив пары, выждать, пока буря откроет дорогу. С острова Нансена наблюдательный пост будет ежедневно обследовать состояние льдов. Итак, терпение!

Четверг 29 августа. Моя работа была прервана доктором, который предложил поохотиться на медведя, прогуливавшегося по берегу острова Нансена. Я не. мог идти, так как колени у меня сильно опухли, и предложил взять двух матросов. Пошли Трлстов и Фома. Пока шлюпка приближалась к береговому припаю, медведь прохаживался большими мягкими шагами, затем сел, высоко поднялся на задних лапах и стал с любопытством смотреть и на пароход, с которого раздавался громкий собачий лай, и на приставших к берегу охотников. Он не выказывал страха, так что было возможно подойти к нему со стороны берега, прячась за камни. Фома, наш более честолюбивый, нежели разумный кулинар, вместо того чтобы незаметно приблизиться к медведю, пустился бежать ему навстречу. С расстояния в 500 шагов он выстрелил и, естественно, положил этим конец нашим чаяниям на успех. Медведь обратился в бегство. Одновременно с окончанием этого представления опустился и занавес: все заволокло густым туманом. Я вернулся в каюту.

Сегодня прекрасная солнечная погода, +2° и восточно-юго­восточный ветер. Доктор отправился на остров Нансена за убитым им 25-м по счету оленем; попутно он произведет разведку льда. Худшее, что может причинить «Заре» крупная плавучая льдина, это выкинуть судно на берег, порвав якорную цепь. Тем не менее оставаться беспрестанно под парами из одного только страха перед этой маловероятной случайностью обошлось бы нам слишком дорого, поэтому огонь в котлах больше не поддерживается.

День прошел интереснее, чем можно было думать в этом состоянии ожидания. Вернувшись из тундры с пятью оленями, доктор сообщил, что состояние льдов улучшается. Чтобы осмотреть окрестности с более благоприятного пункта, Матисен и Вальтер отправились на веслах к острову Нансена и установили, что между островами Нансена, Боневи и Таймыр образовались большие полыньи, но состояние льдов по ту сторону острова Боневи не удалось определить. Доктор принес множество хорошо сохранившихся четвертичных моллюсков с возвышенностей тундры острова Нансена (Astarte и Saxicava). Я не мог пойти сегодня в экскурсию из-за своих отекших ног, и вместо меня отправился Бируля. Местонахождение ископаемой фауны он определил на 35—37 м выше уровня моря и обнаружил там, кроме вышеназванных раковин, еще Муа truncata, Pecten islandicus и гастропод. Под глиной с раковинами залегают песчаные морские литоральные отложения с валунами. Как замечательно, что через десять часов пребывания в этом месте мы сделали столь важное открытие! Около 9 часов пришел гидрограф с радостной вестью, что ледяной барьер между островами Нансена и Боневи взламывается все дальше. Лед выносится через рейд «Зари» и через пролив Фрама мимо нас. Только что огромная ледяная глыба ударила о борт яхты.

Пятница 30 августа. С 3 часов 30 минут опять под парами, полным ходом вперед! Пролив Каторжный свободен — продвижение плавучего льда закончилось в этом зловещем проливе! Немедленно были подняты пары и, так как вода в котлах оставалась еще горячей, через два часа мы шли полным ходом. Если бы только нас вторично не постигло разочарование! Ледяной барьер между островами Нансена и Боневи не вскрылся. Для этого был бы необходим северо-восточный ветер. Через несколько часов выяснится наша судьба. Дальше море должно быть свободным или по меньшей мере судоходным.

Воскресенье 1 сентября. По ту сторону мыса Челюскина. 30-го в 6 часов прошли остров Каторжный и вышли в открытое море. Вчера между тремя и пятью часами произвели первую в этом году станцию на глубине 28 м, при этом впервые использовали трал Петерсона. Он достиг дна и поднял интересный, до настоящего времени неизвестный зоологический материал— моллюсков (Pecten) и червей, из рыб была только мелкая треска. Глубина Таймырского залива очень незначительна. Посреди него находился низкий островок, соединенный с песчаной банкой. Дальше виднелось еще несколько островов, а в б часов показались горы совсем другого типа, чем гнейсовые горные цепи, которые мы видели до сих пор. Здесь были характерные крутые скаты, на которых задерживались огромные снежные валы.

В 5 часов утра Матисен, который нес вахту, сообщил, что мы пересекаем долготу мыса Челюскина! Я быстро соскочил с койки и поднялся на мостик.

Итак, наша ближайшая цель достигнута — мыс Челюскина показался перед нашими глазами! В течение 36 часов неожиданно легко и беспрепятственно дошли сюда из пролива Фрама! «Заря» спокойно покачивалась на волнах, подобно черному лебедю. В волнении я потряс руку обоим офицерам и пожелал им от души счастья. Сейчас у них нелегкая служба, и они сильно устали. Над нами простиралось тусклое небо, но воздух был прозрачен. Между судном и берегом находился ледяной пояс, который пришлось обойти. Я спешил высадиться на берег, чтобы ознакомиться с этим мысом и произвести с нашими специалистами комплексные наблюдения: астрономическое наблюдение пункта, магнитные, зоологические, ботанические и геологические наблюдения и сборы. 'Колчак сошел на берег с дефлектором и кругом Пистора, а Зееберг определял магнитным теодолитом деклинацию и инклинацию и при помощи большого универсала — астрономический пункт. Пока я заряжал фотоаппарат, остальные четыре сотрудника и часть команды были уже на берегу. С борта яхты было видно, как они усердно работали по сооружению гурия. Я отправился вместе с Шервинским на двухместной байдарке на берег. В момент посадки мы заметили моржа, плывшего, около самого берега против гурия. Едва мы прошли несколько кабельтовых, как морж быстро поплыл к нам навстречу, направляясь прямо на нашу байдарку. Я едва успел зарядить ружье, как он вынырнул в 15—20 шагах перед нами. Это было великолепное животное: когда оно подымало из воды свою бородатую голову и шею до самой груди, его клыки свисали до поверхности воды. Я прицелился ему в грудь и выстрелил, пока он не успел перевернуть байдарку. Один из нас двоих, морж или я, должен был уступить место при неизбежном столкновении. Ни я, ни мой спутник не обладали изумительной ловкостью эскимосов быстро поворачивать перевернутую байдарку обратно на киль. Пуля попала в цель! Морж, сделав отчаянный прыжок, нырнул под воду, чтобы больше не появляться. Байдарку мы подтащили сквозь плавучие льды к берегу. Мыс, на котором сооружался гурий, простирается к северу меньше, чем расположенный западнее. Он сложен из метаморфических пород, перемежающихся с тонкими вдавленными или включенными в виде линз фиолетовыми сланцами. Его простирание — меридиональное, соответственно кливажу; слоистость не поддавалась определению. Сланцеватость падает на запад под углом 80°. Породу пересекает множество поперечных кварцевых жил, подобно слюдистым сланцам на сланцевом мысе острова Таймыра и на острове Бэра.

Тем временем небо совершенно прояснилось, солнце ярко светило, освещая пустынный ландшафт. Я произвел ряд фотоснимков и собрал образцы каменных пород. По направлению в глубь страны и в глубине залива находились четвертичные отложения, частью мореноподобные, частью конусообразной формы вымывания (байджарахи). До них оставалось по меньшей мере десять километров, и я был вынужден отказаться от исследования, так как в настоящее время наш единственный лозунг «идти вперед». От драгирования придется также отказаться. Бируля только к утру сможет закончить разбор своего вчерашнего гидробиологического материала.

В час дня все были на борту «Зари», украшенной флагами на носовой части и вымпелом «а грот-мачте. При отплытии я распорядился дать салют в честь Челюскина. К завтраку я поставил на стол бутылку перцовки, которую «в первый день томительного ожидания» мы приберегли до следующего торжественного случая. Я помянул героя, именем которого назван этот мыс, и пожелал всем участникам экспедиции счастья в связи с достижением этого пункта, а офицерам — бодрости и сил повести «Зарю» дальше к цели. Когда после вахты Матисен спустился к нам, веселый, как всегда, я чокнулся с ним за здоровье первого капитана русского корабля, обогнувшего под русским флагом северную оконечность Азии.

Матисен доложил, что машина должна быть на час остановлена для небольшой, но безотлагательной чистки. Эту остановку гидрограф и зоолог не хотели оставить неиспользованной, особенно потому, что мы пришли наконец в места более значительных глубин. Опустив лот на 200 м, гидрограф обнаружил на дне температуру—0,9°, и притом океанскую воду с высокой соленостью. До настоящего времени температура была постоянно —1,5°. На поверхности была тоже более теплая вода с температурой — 1,0°. Гидрограф необычайно рад, что не пропустил этого интересного наблюдения, также зоолог, который поймал морской сетью интересные морские амфиподы и пp. Мы находимся на границе новой фаунистической и гидрологической области моря, которая обещает дальше быть еще интереснее. Навис туман, появились льды; все же Вальтеру удалось рассмотреть с вершины горы, что льды образовали лишь узкий, легкопроходимый ледяной пояс, за которым была видна открытая вода. В тундре доктор видел чайку, морских ласточек, плавунчиков. На голых бесплодных сланцах Бируля нашел десять цветущих растений.

Во время сооружения гурия, который казался издали, со стороны моря и с востока, довольно внушительным, команда проявила большое мастерство, ловкость и хороший вкус. Мне особенно понравилось, как был использован имевшийся на месте материал: цоколь построили в виде правильного «руга из вертикально поставленных плит сланца, а столб сложили из горизонтально наслоенных плит и сверху водрузили кварцевый валун ослепительного белого цвета, который красиво контрастирует с темно-серым сланцем.

Понедельник 2 сентября. Вскоре за мысом Челюскина пришлось обойти несколько широких льдин. Во время остановки машины мы спокойно дрейфовали в течение часа по открытой воде, да и за весь сегодняшний день не встретили льда. Поверхностная температура воды в 4 часа утра, когда мы огибали мыс Фаддея, была равна —0,6°. Затем прошли залив Фаддея, миновали острова Самуила и еще два, не отмеченных на карте. В 8 часов утра измерили температуру воды — она была равна +1,7° и свидетельствовала о наличии большой реки, впадающей в эту бухту. Измеренная глубина составляла только 69 м. Вчера во время вахты от 7 часов до 12 часов ночи гидрограф вычислил определения у мыса Челюскина и пришел к следующему выводу.

Мыс, у которого мы сошли на берег, лежит под 77°34'30''. Следующий западный мыс отстоит от него, по его пеленгованию, на 2' к северу, что соответствует определению Норденшельдом мыса Вега — 77°36'49". Длина залива, разделяющего оба мыса, не превышает 8 морских миль. Основываясь на том, что Челюскин охарактеризовал названный позднее его именем мыс как отвесный и скалистый, а в противоположность этому мыс Вега, насколько мы могли видеть, полого спускается к морю, гидрограф решил, что мы были на берегу на подлинном мысе Челюскина. Сегодня ночью температура воздуха была —0,2°, дул устойчивый восточно-северо-восточный ветер 8—11 м.

Одновременно с гидрографом широту определил Зееберг. Его данные 77°40'. В первом подсчете гидрографа оказалась математическая ошибка, но теперь у обоих получен одинаковый результат. Долгота у обоих тоже одинакова и составляет 104°. Этому точно соответствует долгота и широта, установленные Норденшельдом. Оказывается, что его «мыс Вега» (77°36'49'' с. ш., 103°14'1" в. д.) лежит западнее, а наш «мыс Зари» восточнее подлинного мыса Челюскина, который, как выяснилось, мы прошли до того, как высадились на берег, и который, согласно нашему пеленгованию, лежит приблизительно на 2' севернее «мыса Зари».

Оба офицера нуждаются в восстановлении своих сил не менее, чем котел нашей «Зари» в ремонте. Я с большой охотой сошел бы на берег, как только мы окажемся в области хатангских вод, но никак не раньше. Идем все еще как по Средиземному морю, не встречая ни одной льдины, но при такой зыби, что, по словам Вальтера, у него в голове образуется «икра». Сегодня при курсе юго-восток 40° в 9 часов вечера мы оказались в районе незначительной глубины — 32 м, хотя по вычислениям наше местонахождение 77° с. ш. и 110° в. д. Незадолго перед тем в 6 часов вечера увидели остров. Это был, по всей вероятности, остров Св. Павла, так как он отличался своей высотой и крутизной, как об этом имеется указание Челюскина. Вскоре остров скрылся в тумане. С тех пор не видим суши, и только с появлением 30-метровой глубины возникла угроза близости песчаных отмелей. Здесь поистине мертвое море и... ни одного тюленя, ни дельфина, ни моржа. Видели сегодня только нескольких чаек и плавунчиков. Пролетали ли они с более северной земли или же прибыли сюда в «увеселительный полет»?

Сегодня я проявил снимки мыса Челюскина. Они вышли удачно; было ясно видно, как мыс Челюскина ограничивает западный залив. Я постарался запечатлеть на снимке прекрасную картину, какую представляла при ярком солнечном освещении «Заря» с дымящимися трубами. Ожидая нас, она была так спокойна в своих движениях и так гармоничны были ее линии. А вместе с тем сколько нетерпения скрывалось в душе каждого члена экспедиции и сколько трудностей стояло еще на пути к достижению цели!

Вторник 3 сентября. Согласно наблюдениям сегодняшнего дня, мы находимся под 77°2' с. ш. и по счислению курса на основе долготы, определенной у мыса Челюскина,— под 114° в. д.; курс В.

Первая станция этого года с применением трала Петтерсона дала много интересного и нового: десять различных морских звезд, первые морские лилии (Antedon Eschrichtii), которые были, к сожалению, сильно повреждены большим количеством глины, поднятой этим тралом. Среди прочего оказался рак (Decapoda), который до сих пор был известен только в Мурманском море и ни разу не попадался в Карском.

Матисен представил мне сегодня свой расчет по расходу угля. При скорости 5 узлов и 710 оборотах машины в минуту мы делаем 120 морских миль в сутки и расходуем 4,2 т угля. При 4 узлах и 56 оборотах делаем только 96 морских миль за сутки при затрате 2,9 т угля. Следовательно, расходуя одну тонну, делаем в первом случае 28,6 мили, во втором — 33,11 морской мили. Из этого вытекает, как я узнал от опытных советчиков при покупке китобойного судна «Гаральд Гарфагер», что более выгоден медленный ход. Начиная с сегодняшнего дня будем его выдерживать. В прошлом году я стремился к этому же, но не мог добиться. До Котельного остается около 450 морских миль. Следовательно, мы могли бы быть там в конце недели, учитывая задержку на один день у восточного побережья и один день на дорогу туда.

Несколько минут назад пересекли 114° долготы. При имеющейся здесь глубине в 66 м можем спокойно идти вдоль берега, не опасаясь банок. Сейчас 8 часов вечера. Уже 2 1/2 часа следуем южным курсом, не встречая льдов. Придерживаясь этого курса в течение суток, мы сможем найти у западного побережья удобную якорную стоянку под 75—76°. Если солнце будет нам и впредь благоволить, как это было у мыса Челюскина, то нашей экспедиции удастся астрономически определить восточное побережье Таймырского полуострова.

Достижения по зоологии сегодняшней станции очень богаты: впервые подняли цефалопода (Cephalopoda Rossia), кроме того, астерид и голотурий, морских звезд, молодых морских лилий, из червей прекрасную немертину, пигногонид, раков и, что наиболее ценно, пять моллюсков пронеомений, также многое другое.

Среда 4 сентября. 7 часов вечера. Приближаемся к восточному побережью Таймырского полуострова, в той области, где я в прошлом году надеялся стать на зимовку. Помимо широты (76°30/ согласно счислению курса) и долготы (около 114°), за близость реки Хатанги говорит поверхностная температура воды — в 12 часов дня было + 2,7°. К борту яхты приблизился морж и с фырканьем снова исчез. В южном направлении можно различить гору, за которой находится, по-видимому, Хатангский залив, и возвышенный берег с кажущимися издали крутыми обрывами и мысами. Встречу ли я, наконец, сланцы, охарактеризованные окаменелостями? Готовлюсь к высадке на берег, хотя она крайне сомнительна при густом тумане.

Третьего дня сбор планктона Бирули принес представляющую большую редкость сифонофору, впервые найденную в Сибирском Полярном море. Только что в 4 часа произвели четвертую станцию. Из богатого улова Бируля законсервировал для монографической обработки многих представителей морской фауны, например пронеомений, гидроцей, червей, морскую крапиву. Он сейчас же зарисовал все акварелью и принялся за изучение.

Из-за непроницаемого тумана мы вынуждены покинуть это интересное место и идти дальше на Котельный. Мир пернатых отличается здесь также новизной: сегодня видели трехпалую чайку-моевку, а вчера кайр, которые обычно гнездятся на крутых берегах или «птичьих горах». На этих берегах надеюсь собрать геологический материал, отличающийся от мною собранного в Таймырской области.

Хотелось бы в будущем году на обратном пути сойти на этот берег.

10 часов 30 минут вечера. Каждый из нас работает в своей теплой лаборатории! Бируля доволен драгой сегодняшнего дня, доставившей новую фацию фауны моря Норденшельда — фацию гидроцей. Зееберг определяет по поручению Колчака соленость водных проб, а я работаю в своей уютной лаборатории и одновременно наслаждаюсь звуками ритмичного стука машины, как прекраснейшей из мелодий. «Заря» спокойно покачивается на зыби. Сейчас темно, как в осенний вечер у нас на родине, но, не встречая ни одного парусника, ни одного парохода и нигде не видя навигационного знака, нельзя предаться мечте, будто находишься в Балтийском море, а не у берегов Восточной Сибири. Льда нет, но как долго это еще будет? Завтра берем курс прямо на восток, как только достигнем 75°.

Четверг 5 сентября. Сегодня в два часа ночи наш «подводный часовой» (саморегистрирующий глубиномер) показал банку на глубине 20 м. В остальном фарватер глубок и до настоящего времени совершенно свободен от льда. Поэтому придерживаемся курса почти на 2° севернее «Веги» и «Фрама» и идем прямо на Котельный, все еще при значительной зыби. Хотя ход и замедляется встречным ветром, надеюсь оставшиеся 300 морских миль пройти за три дня и высадиться на острове Бельковеком, в случае если Нерпичья бухта окажется недостижимой.

Мы хорошо обжились, каждый спокойно и целеустремленно выполняет свою работу и никто не портит друг другу настроения. Хорошее настроение Фомы выразилось в том, что он по собственному побуждению принес сегодня в- 6 часов 30 минут Матисену на мостик стакан кофе, сваренного «по-турецки». Зееберг совершенно бодр, несмотря на то что его ноги еще сильно опухли; у меня отеки почти прошли.

Воспользовавшись восточно-юго-восточным ветром, подняли паруса, что дало нам дополнительно около 1/2 узла. Идем по севершенно свободному морю под 75° с. ш. Последний раз я видел лед близ мыса Челюскина; это был легкий бухтовый лед. Огибая под 77° оконечность Таймырского полуострова, мы видели в отдалении ледяные поля.

Пятница 6 сентября. Под парами и на всех парусах! Благодаря парусам выигрываем от 1/2 до 1 узла, так что делаем теперь почти 5 узлов. Сегодня утром пересекли долготу Болкалака. Нас окружает густой туман, возможно из-за близости льдов, однако их не видно; мы все еще наслаждаемся спокойной качкой.

Сегодня от 2 до 4 часов была произведена станция (49-я). Глубина 51 м, глина. Нашли большую люцернарию, новую голотурию, новую цефалоподу, одного астрофитона и много другого интересного, например гигантский экземпляр пронеомении. Сегодня ненадолго показалось солнце, и Матисену удалось, определив секстаном его высоту, уточнить наше положение, которое в течение трех дней только счислялось. Оказывается, мы находились почти под 76° (точнее 75°45') вместо 75°15', как считали. Эта ошибка возникла из-за изменившегося склонения, которое, по наблюдениям сегодняшнего дня, равно 12°. На мысе Челюскина оно было равно, по Зеебергу, 28°, а не 31°, как принималось ранее (по Челюскину?). Чрезвычайно интересно, что нам не повстречалось льдов на этой высокой широте. Граница льдов проходит здесь немного севернее, как об этом свидетельствует полоса тумана на горизонте. Точно установив свое местонахождение, мы взяли курс прямо на Нерпичий залив — 75°30'. Наш а долгота была сегодня в 9 часов вечера 126°, следовательно, находимся в 150 морских милях от Котельного. Можем прийти туда за полтора дня и через несколько дней направимся к конечной цели. Какая ждет нас судьба?

Суббота 7 сентября. Резкий 12-метровый юго-восточный ветер. В открытом море продолжается сильное волнение. Так как нас отнесло на север почти до 76°, мы должны были, чтобы не терять курса к Нерпичьему заливу, держаться юго-востока, а из-за этого встречный ветер замедлил наш ход на 1/2 узла. Фактически едва двигаемся с места, а до Котельного остается еще 120 морских миль. Если ветер удержится, то остается не менее трех дней ходу. Поэтому я считаю правильнее всего повернуть на северо-восток и, воспользовавшись попутным ветром, пойти напрямик к конечной цели, которую мы сможем достигнуть за то же самое время, как и остров Котельный, если вообще ее достигнем!

Большая волна препятствует провести сегодня станцию; это нельзя считать большим пробелом, так как мы удалились от предыдущей станции всего лишь на 30 морских миль. Надо надеяться, что следующую станцию сделаем в более высоких широтах и ближе к Земле Санникова! Итак, вперед!

С часу дня взяли курс влево 30°, а именно север 53° к востоку и благодаря этому идем под парусами со скоростью 4 узла. Появилось много плавника с тех пор, как вошли в полосу ленских вод. В 4 часа дня ветер повернул с восточного румба на северный, значит будет снова встречным! Поднялся штормовой северо-восточный ветер (18 м/сек). Машина недостаточно мощна, чтобы идти против ветра. Пришлось лавировать на юго-восток. Возможно, мы и делаем 1,5 узла благодаря поднятому кливеру, но нас относит все же на юго-запад. Одновременно течение ленских вод несет нас на север, так что мы стоим фактически на одном месте. Расходуем по 3,5 т угля ежедневно, по расчетам его остается около 68 т на 20 дней.

Воскресенье 8 сентября. Ветер снова повернул на юго-восток и несколько стих. В 9 часов утра удалось вычислить высоту стояния солнца. Определить наше местонахождение будет чрезвычайно интересно. Дрейф принял постоянное направление, и мы, хотя и медленно, продвигаемся теперь вперед. Во время качки в нижнем трюме образовалась из угольной пыли и воды густая кашица, засорившая насосы. Работает только большой старый насос, приводимый в действие паром, но и он должен время от времени подвергаться чистке. За одну вахту вода подымается на 60—70 см.

С полуночи юго-восточный ветер (17 м/сек) быстро гонит нас вперед. Делаем 6 узлов, следовательно, один градус долготы проходим за 2 1/4 часа. Прошли 76°30' с. ш. и 135° в. д. и взяли теперь курс прямо на Землю Санникова. Благодаря ленским водам море свободно- от льда. Сегодня присутствие ленской воды ясно заметно по буроватому цвету и незначительной солености. В полночь температура упала с 3 до 1°. Ввиду ли близости льда или же потому, что мы пересекли течение? Глубина возросла с 31 до 35 м.

Качка доставляет молодым собакам много неприятностей. Каждые четверть часа, если не чаще, их обдает крутая волна, заливаются шканцы, и они жалобно взвизгивают. В кают-компании посуда падает со стола, в лаборатории разбилось много стеклянной посуды. Если пойдем таким же быстрым ходом и дальше, то сможем достигнуть широты и долготы нашей цели за 14— 16 часов.

Понедельник 9 сентября. Шторм продолжается — все еще дует юго-восточный ветер 17 м/сек. В 7 часов утра, когда я нес метеорологическую службу, показался лед. С мостика были видны перебрасываемые высокими волнами небольшие зеленовато-синие разъеденные льдины, частью грязные обломки. Море приобрело снова темно-синий цвет океана. Температура поверхностной воды в 8 часов утра была равна — 0,5°. По подсчету, час назад мы находились под 76°45' с. ш. и 139° в. д., следовательно на 2° восточнее Нансена; шли, не касаясь кромки льда. Глубины крайне малы: в 8 часов утра было 23 м, ночью от 16 м до 25 м!

Мы прошли килем «Зари» по девственному фарватеру и легко могли бы ознакомиться с его каменным ложем, что при таком шторме оказалось бы роковым! Да хранит нас судьба!

Несмотря на малую глубину, было бы желательно произвести сегодня станцию, но, к сожалению, в настоящих условиях этого сделать никак нельзя.

Курс Нансена в этих местах, где он был в 1893 г., десятью днями позже нас, приведен в его таблице:

«Фрам» несло по кривой линии на север, затем снова на юг. 22 ноября он оказался отнесенным на восток до 139°24' под 78°2б' с. ш. Оттуда «Фрам» шел, не меняя направления, на северо-запад.

Ввиду того что я видел Землю Санникова с острова Котельного на север 14° к востоку, т. е. астрономически север 29° к востоку в удалении на 1° широты, то она не может лежать западнее 140° в. д. Такой долготы «Фрам» ни разу не достигал; под 76°19'—77°5Г с. ш. он находился на долготах 135°9'— 137°15/ в. д.

Во всяком случае мы должны придерживаться своего курса до тех пор, пока граница льдов или же резкая перемена ветра не принудят нас изменить его. Незначительные глубины требуют крайней осторожности, поэтому Матисен приказал опустить большие паруса, и мы потеряли скорость.

Длительный шторм отзывается на нашем самочувствии и лишает спокойствия не только бедных щенят, которым нелегко при температуре в 1,0° переносить беспрестанные души, но тяготит и нас при работе в каютах и лабораториях. Стол к обеду невозможно накрывать. Всю посуду держим в двух ящиках на полу, каждый берет оттуда свою кружку и крепко держит ее в руках. Вода в цистерне взбаламутилась, и употреблять ее в сыром виде рискованно.

За исключением нескольких незначительных неприятностей, которые причинил нам шторм, мы должны быть благодарны ветрам этого лета. По сравнению с плаванием Нансена (1893 г.) нынешний 1год несоизмеримо благоприятнее, чего нельзя сказать о прошлогодних ледовых условиях.

Малые глубины говорят о близости земли, но до настоящего времени ее не видно. К тому же при таком шторме нам не удалось бы высадиться!

Высота солнца, которую сегодня до обеда удалось вычислить, определяет наше положение: 77°9' с. ш. и Т40°23' в. Д. Из-за этого отвратительного шторма невозможно что-либо делать. Мы лавируем, стараясь придерживаться определенного направления, но течение заносит нас далеко на север. В полдень на севере был виден паковый лед, приближаться к которому во время шторма было небезопасно. Этот лед, как сообщил матрос из «вороньего гнезда», образовал на горизонте подковообразный пояс, а за ним виднелась чистая вода. Отдельные льдины проносились на волнах. К полудню юго-восточный ветер усилился до 20 м, затем повернул на юг.

Вторник 10 сентября. Сегодня утром шторм улегся. Накануне вечером, когда отдельные порывы ветра доходили до 28 м/сек, корабль ложился на правый борт и волна покрывала шканцы, так что собаки плавали в воде. Волны перекатывались через мостик. В каютах все перемешалось. Сейчас же после ужина на меня напала сонливость, вследствие боковой качки. Я лег головой к наветренной стороне, т. е. на высокую сторону, и не изменял своего положения ни при грохоте падавших с полок и со стола в моей каюте книг и вещей, ни при адском шуме опрокинувшегося в кают-компании стола. Я знал, что наши моряки делали все, что было необходимо во время шторма. После часу ночи, когда я вышел в кают-компанию, Матисен сообщил с мостика, что волнение стало меньше. На стол, который был снова установлен, ничего нельзя было еще ставить, не удерживая крепко обеими руками. Вскипятить чай, который был очень необходим страдавшему морской болезнью доктору, только что закончившему метеорологические наблюдения и промерзшему во время вахты гидрографу, а также мне, изнывавшему от жажды, было невозможно. Керосинка и чайник находились в беспрестанной пляске, а хаос лежавших вперемежку на полу книг, посуды, патронов доктора и прочего был опасен в отношении пожара. Я достал банку с апельсиновым соком; мы приготовили лимонад, которым освежился и Бируля, выползший из своей каюты. Вальтер сидел на корточках на ящике с продовольствием и со стенанием крепко держался за стол; при всем том он охотно доставал из этого ящика все, о чем его просили. Таким образом, мы подкрепились сухарями, маслом, паштетом и шоколадом, пока Колчак докладывал о своей вахте. В 7 часов вечера машина была остановлена, руль прочно укреплен и яхта легла в дрейф. Шторм переждали с тремя поднятыми на фок-мачте парусами.

Благодаря парусам мы все же продвигаемся вперед и, возможно, будем не очень сильно отнесены на северо-запад. По мнению Матисена, нас отнесло всего на 30 морских миль. К великой досаде, сегодня в полдень все кругом заволокло туманом, и наше местоположение не могло быть определено. Мимо плыли разрозненные льдины. Одна из них чуть не сорвала трап, привязанный с правого берега, и едва не разбила подвешенный там же вельбот.

О том, что нас отнесло на северо-запад или запад, свидетельствует увеличивающаяся глубина. В 10 часов утра было 43 м и температура поверхности воды равнялась + 1,3°. Уголь в бункерах израсходован. С 10 до 12 часов до обеда провели станцию. Это 50-я станция. С нетерпением жду результатов, так как мы драгируем на совершенно нетронутом дне, а в последние дни шторм препятствовал, к сожалению, проведению этих работ.

Ввиду того, что нас отнесло далеко на север, я распорядился взять курс на юго-восток и идти севернее островов Котельного и Фаддеевского, по направлению к острову Беннета. Сейчас нам особенно необходима ясная погода. Приближается решающий момент.

Во время шторма ни один насос не действовал. Вычистить большую помпу оказалось вчера невозможным и, когда в конце концов были вычищены ручные насосы, всех матросов поставили на откачку. Бедные собаки, у которых едва хватало сил скулить, могут теперь отдохнуть. Они сильно изнурены и все еще похожи на «мокрых кошек».

Но что же будет с Землей Санникова? Находится ли она за ледовым поясом? При таком тумане, как сегодня, невозможно ничего выяснить. Нам необходима также ясная погода для определения местонахождения. Хочу пройти к острову Беннета и, воспользовавшись открытой водой, попытаюсь продвинуться вдоль его западного берега на северо-восток, чтобы там высадиться, пока западно-юго-западный ветер не нагнал снова лед. Если это удастся или если удастся найти зимнюю гавань у острова Генриетты, то оттуда можно будет отправиться на санях и каяке для исследования Земли Санникова. Однако у меня закрадываются тяжелые предчувствия... но довольно об этом!

Следующая станция была на 137 м. В полдень показалось солнце, проявив к нам внимание, и благодаря этому удалось точно определить наше положение — 76°20/ с. ш. и 138° в. д.; таким образом, нас отнесло на 28 морских миль.

Шторм сыграл злую шутку в кладовой с продовольствием. Мешок с сахаром, который несколько раньше намок от пара, лопнул. Его кидало из стороны в сторону и вконец порвало. Другой мешок с крупой после дикой пляски упал на мешок с сахаром. Соединившееся вместе содержимое обоих мешков разлилось широким потоком по помещению. К счастью, продовольствие было защищено хранившимися здесь запасными парусами от менее сладкого просачивания с палубы, где лежали собаки и находилось туалетное помещение.

Утром видели кайру (Uria Brunnichii) и пуночку. В час дня впереди показался в тумане плавучий лед. За короткое время мы спокойно прошли эти льды. В 9— 10 часов вечера снова прошли через пояс крупнобитого льда. Вечерами становится уже довольно темно; в течение суток остается немного светлого времени, особенно в туманную погоду. Около 9 часов горизонт на севере прояснился, и показалась свободная вода, насколько мог видеть глаз. Я сообщил команде, что первый, кто заметит землю, будет премирован.

Как и прежде, пища команды,. которую я ежедневно пробую, вполне доброкачественна. Вчера, например, был отличный суп из оленины с перловой крупой, сегодня суп из оленины с сушеной кислой капустой к обеду, а вечером щи и рыбные котлеты с картофелем. После аврала во время шторма и после перегрузки угля команде было дополнительно подано какао, которого хватит еще на несколько дней. Все матросы здоровы и бодры. Фома тоже здоров, хотя при вопросе о его самочувствии он из кокетства принимает страдающий вид.

Шесть градусов долготы (т. е. 6 x 1 4 морских миль) отделяют нас от острова Беннета. При скорости в 4,5—5 узлов, с которой мы идем сегодня под парусами на фок- и бизань-мачтах, «а это плавание потребовалось бы 20 часов. Благодаря незначительным морским глубинам сегодня быстро улеглась высокая морская волна, и «Заря» продолжала путь своим обычным мерным ходом. Насколько это отличается от больших глубин океана, где зыбь продолжается много дней после шторма! Сегодня видели четырех моржей, к радости доктора и гидрографа, которые в восторге от этих животных.

Среда 11 сентября. Счисление нашего положения показало сегодня в 8 часов утра 76°47' с. ш. и 146° в. д. От острова Беннета мы теперь в двух градусах долготы, другими словами, в 28 морских милях. Глубина 33 м. Ночью дважды прошли сквозь пояс разреженного льда. Во время «собачьей» вахты, между 12 и 4 часами ночи, гидрограф видел проплывшую близ судна льдину округлой формы высотой 4,5 м. Вероятно, это был глетчерный лед. Между 9— 10 часами появилась шуга, которая не таяла. Между блинчатым льдом температура воды в 9 часов утра была равна — 1,3°.

В 7 часов утра Евстифеев увидел из «вороньего гнезда» впереди землю — очевидно остров Беннета. Вчера определено склонение 11°.

В мою программу входит:

1. Высадка на остров Беннета на один-два дня. За это время ремонтируется котел, на берегу производятся астрономические и магнитные определения, топографическая съемка, геологические, ботанические и зоологические исследования, устраивается склад продовольствия.

2. Предпринимается дальнейшее плавание вдоль западного берега на северо-восток к Земле Санникова насколько позволят льды и обстоятельства. При этом вдоль побережья производятся поиски подходящей зимней гавани.

3. В случае, если севернее не будет открыта новая земля с удобной зимней гаванью, возвращаемся к острову Беннета.

С утра до 4 часов пополудни ярко светило солнце, и Матисен точно определил наше положение. За это время мы приблизились к сплошным массам льда, которые отклонили наш курс на юго-восток. Я занялся в лаборатории упаковкой геологических коллекций, чтобы освободить место для новых сборов. Настроен я был мрачно, так как именно теперь на нашем пути встали льды и туман. Матисен вызвал меня в штурманскую рубку и ознакомил с данными счисления курса и определением положения на карте, что он делал ежедневно. В связи с тем что сплошные массы льда преграждали путь к западному побережью острова Беннета, мы держались кромки льда, рассчитывая добраться за мысом Эммы до восточного берега. Полагая, что шторм, повернувший с юго-востока на запад и юг, нагнал льды к западному берегу, а не к восточному, мы надеялись найти там чистую воду. Определение нашего положения показало, что мы находимся юго-западнее мыса Эммы. Если бы не густой туман над паковым льдом, это можно было бы заметить и раньше. В тот момент, когда при мысли о досадной. потере времени и лишнем расходе угля я произносил унылым голосом: «Все же надеюсь, что благоприятный оборот наступит раньше», доктор воскликнул:

— Посмотрите, не земля ли это?

Мы поспешили с биноклем на левый борт и увидели, как на наших глазах опустилась пелена тумана и над ней показалась высокая, величественная стена скалистого мыса Эммы.

— Земля, земля! Остров Беннета! — воскликнул Матисен.

Команда, перегружавшая уголь, прокричала «Ура!». Бируля и Зееберг бросились наверх; из всех уст послышались возгласы изумления. Мыс Эммы, как нам казалось издали, состоял из скалистых уступов и достигал двух-трех тысяч футов высоты (600—900 м). Над ним возвышался купол вечных снегов.

— Как это прекрасно, здесь могли обитать и мускусные быки!

— И берег так близко, будто можно рукой достать.

— А на деле до берега не менее 10 морских миль!

Теперь совершенно ясно, что можно было десять раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив ее. Не подозревая близости острова Беннета, мы ведь только сейчас обнаружили эти чудесные скалы. Снежный купол, подобно храму, поднимался прекрасным, симметричной формы сводом над плато, Спускавшимся ступенями вниз.

Вскоре снова пал туман, будто злой полярный волшебник задался целью пленить нас и раздразнить этой картиной. Стоял сплошной паковый лед, и нельзя было различить прохода. Справа, на расстоянии одной морской мили к востоку, был заметен свободный доступ. Затем туман сгустился и наступила темнота. В 8 часов спустили пары. Между тем льды движутся на север, а мы медленно продвигаемся на северо-запад. Терпение, терпение! В случае если удастся здесь перезимовать, то поездки можно совершать санными маршрутами. Какая великолепная область для исследований лежит перед нами, но когда же мы до нее дойдем? В любой день могут наступить сильные морозы. Долго ждать невозможно, в крайнем случае будем пробиваться сквозь ледовый пояс.

Четверг 12 сентября. Вчера в полночь, когда я шел из лаборатории к своей койке, увидел на северо-востоке первое северное сияние этой осени. Были видны неясно выраженные разорванные полосы, частью поднимавшиеся до половины небосвода, частью протянувшиеся низко над линией горизонта. В некоторых местах были заметны легкие желтовато-красные вспышки, а в других — более длительное матовое сияние. Это был первый предвестник полярной ночи! Гидрограф доложил, что температура воздуха —3,0°. Все заволокло густым туманом. Сегодня утром поверхность воды в тех местах, где она оставалась неподвижной, покрылась льдом. Температура воды —1,4°. Все это говорило о наступлении зимы! Придется переждать, пока рассеется туман, чтобы приложить все усилия к достижению западного берега и зимней гавани на острове Беннета.

Вчера Бируля показал мне в лаборатории фосфоресценцию морских звезд в момент их опускания в спирт. Удивительно красивое зрелище представляют светящиеся звезды с их длинными изогнутыми лучами. Вероятно, крепко приставший к ним планктон дает такое сильное свечение в результате раздражения.

Материал вчерашнего драгирования еще не разобран. Глубина равнялась 38 м, температура до самого дна была ниже 0°, а на дне —1,2° (?). Позавчерашняя станция дала очень много зоологического материала: одну совершенно новую для арктических вод форму — гефирею стернасмис, множество гидроцей, крупные пикногониды, четвертый экземпляр россии, мягкой коралл алционий и т. д. Течение связано здесь с приливами и отливами — вчера оно было на северо-запад, сегодня на юго-восток.

Туман упорно держится, но мое упорство ему не уступает. Раньше чем туман не рассеется, мы не сможем ничего предпринять, а здесь на открытой воде с нами ничего не приключится.

В 2 часа дня немного прояснилось, и под линией облаков показалась нижняя часть мыса Эммы, также вершина горы, северо-восточный берег и небольшая часть снежного хребта. Позже показались две выемки долин или бухт. Туман стлался еще над льдом. В 3 часа Матисен сообщил из «вороньего гнезда», что льды простираются к востоку и сплошной массой тянутся к югу, а на северо-западе горизонт скрыт в тумане. Нам оставалось только повернуть на северо-запад и пойти вдоль кромки льда. Мы были приблизительно в том месте, где и вчера, возможно на несколько миль юго-восточнее (?). В течение двух часов шли битым льдом и среди кристаллической массы молодого льда. Снова заволакивает туман.

Пока было ясно, видели шесть розовых чаек (Rhodostetia rosea) и позже еще трех таких же чаек. Показалось несколько кайр, стая уток морянок, моевка (Rissa tridactyla), а также несколько моржей — одним словом, настоящий рай, который, как видно, не хочет нас принять! Что же нам остается, кроме спокойствия и терпения? В 5 часов 45 минут вечера мы опять остановились из-за тумана.

Пятница 13 сентября. Положение без перемен. Туман не проходит, хотя со вчерашнего вечера подул юго-восточный ветер силою 6 м/сек. Ночью температура была — 5,3°. Находимся близ кромки льда, несколько льдин прошло мимо нас, из них одна достигала 4,5 м высоты, но вреда нам не причинила — она только повернула яхту, и мы разошлись. На одной из льдин боцман заметил свежий медвежий след.

В 8 часов утра, невзирая на туман, я предпринял попытку обойти остров с северо-запада вдоль кромки льда. Вскоре лед оказался не только справа, но и впереди. Некоторые глыбы достигали 3 м (10 футов) в подводной части, в чем мы убедились, пришвартовавшись к одной из мощных льдин. Это был полярный лед, резко отличающийся от льда прошлого года. Матисен и Колчак стояли за то, чтобы остановить машину и переждать туман. Они считали, что мы не сможем в тумане вести счисления курса и легко потеряем свое местоположение, сверх того, без пользы израсходуем уголь. Но вот вопрос: как долго ждать и что же делать дальше?

Весь день я мучительно колебался, прежде чем принять решение. В б часов сообщил Матисену, а в полдень остальным, что мысль о достижении острова Беннета должна быть оставлена: на северо-северо-западе и востоке были сплошные льды, и только на западе и на юге видна открытая вода. Форсировать 3-метровый лед и еще более мощный пак на нашей яхте было невозможно. Несомненно, при сжатии льдов возникла бы угроза лишиться судна. Таким образом, ничего другого не остается, как повернуть на запад и северо-запад, чтобы возвратиться прежним курсом к положению 9 сентября, т. е. под 77°9' с. ш. и 140°23' в. д. Там «Заря» была ближе к тому ледяному полю, за которым в тумане, возможно, скрывалась Земля Санникова. Когда мы там приблизились к кромке льда, шторм и туман воспрепятствовали нам продолжить дальнейшие исследования. Когда же шторм улегся, поднялся юго-западный ветер, благоприятный для подхода к берегам острова Беннета. Вскоре мы достигли широты мыса Эммы, но, без сомнения, прошли бы мимо, не обнаружив его, если бы завеса тумана, скрывавшая его от наших взоров, неожиданно не поднялась на короткое время. Д ва дня прождали здесь, пока разойдется туман и лед, которые неразлучны у края этого высокого острова и могут помешать «Заре» подойти к берегу. В случае если нам не удастся найти Землю Санникова, чтобы высадиться там на зимовку, хочу повернуть на юг и искать гавань на одном из Новосибирских островов, ибо помещать себя в список ледовых пленников считаю преждевременным.

Суббота 14 сентября. В 11 часов 15 минут пришлось остановиться, так как впереди в тумане находился лед. Повернув немного на юг, нам удалось обойти лед и всю ночь выдерживать курс, несмотря на туман. В 10 часов повернули на север, чтобы возможно севернее пересечь линию пеленга Земли Санникова. В 11 часов вечера были под 143° в. д. и 77° с. ш. Если придется перезимовать на Новосибирских островах, то это будет небесполезно, так как во время зимовки санными поездками можно будет предварительно ознакомиться с этими местами, чтобы подготовить плавание «Зари» в следующую навигацию. В худшем случае я сам перезимую с одним-двумя матросами на одном из новых островов, а «Зарю» отправлю в 1902 г. обратно домой. Зимовка на Новосибирских островах имеет то преимущество, что я могу отправлять оттуда почту, могу получить новых собак и добавочное снаряжение и наконец у меня будет надежда хорошо устроить станцию, которая даст не меньше интересного материала, чем расположенная на 1° севернее « а острове Беннета.

Идем в густом тумане, как в мешке. Снасти оледенели уже несколько дней назад. Сегодня температура выше, и ледяные сосульки беспрестанно падают на палубу. Котел требует чистки и небольшого ремонта в связи с утечкой пара, из-за чего расходуем больше угля. Однако ремонт придется отложить на несколько дней, до стоянки, так как, если, загасив огонь, идти в тумане под парусами, легко натолкнуться на льды.

Вчерашняя станция, 51-я, дала с 38 м (глина) интересный зоологический материал и между прочим доставила нового в арктических водах представителя гастропод. Камни я взял себе для исследования. Они с острова Беннета, так как мы драгируем в 11— 12 морских милях от мыса Эммы. Частично это трамповые породы (базальты и долериты) и лава, частично сланцы, которые напоминают своей фиолетовой окраской И общим видом триасовые породы острова Котельного и Верхоянского хребта. На отдельных сланцевых глыбах имеются следы шрамов. Помимо того, все образцы сглажены и окатаны. Такая галька чрезвычайно характерна и заметно отличается от валунов, подвергшихся воздействию ледника без обработки морем. Наконец здесь встречаются и марганцевые конкреции в начальных стадиях своего развития.

Мое здоровье восстановилось, но Зееберга все еще беспокоит одышка, и он жалуется на левую ногу. Сомневаюсь, чтобы он смог принять участие в утомительных экскурсиях на острове Беннета; хотя работы без астронома были бы там неполноценными, взять сейчас с корабля одного из двух офицеров для замены его никак нельзя. В будущем году думаю взять с собой доктора, гидрографа и зоолога. Вчетвером, без матросов, мы сможем превосходно справиться с работой, если «Заря» доставит нам предстоящим летом заготовленный из плавника дом и инструмент, также книги, продовольствие и одежду. Выгрузить все это пришлось бы на кромку льда, а затем команда поднесла бы весь груз на берег.

Вальтер, которого мне хотелось бы иметь около себя не только как врача и охотника, но и как прекрасного товарища, тоже жалуется на одышку. Беспокоюсь за его здоровье, особенно потому, что он перенес прошлой зимой суставный ревматизм.

Сегодня пересекаем широту, под которой затонула «Жаннетта» 13.VI. 1881 г., 77°15' с. ш.

Наивысшая широта, достигнутая Нансеном в открытом море 22 сентября 1893 г. перед вмерзанием, была 78°51'. В полдень прошли битый плавучий лед, среди которого находились интенсивно-синего цвета льдины, похожие на глетчерный лед, как и против мыса Эммы. Глубина здесь очень небольшая — 35 м, на Дне глина и песок. Видимо, близко берег. Приведенные Нансеном глубины (Норв. Пол. эксп., вып. 9, стр. 110) следующие:

Де-Лонг начал свое санное путешествие после гибели «Жаннетты» под 77°18' с. ш. и неделей позже, 25 июня, был под 77°46' с. ш., следовательно, его снесло за неделю на 28 морских миль к северу. Здесь он определил 46 м глубины. Таким образом, если мы хотим дойти до нансеновской глубины в 1500 м, необходимо пройти по меньшей мере до 79°. Охотно прошел бы еще на 1—2° дальше, чтобы исследовать глубины морского дна!

Сегодня отправили вторую бутылочную почту. Трал доставил нам только что самый богатый улов морских лилий, представляющих прекрасное зрелище в драге. Кроме того, было много раковин Pecten и медуз. Затем начали появляться тихоокеанские формы моллюсков, особенно гастроподы.

Между 6 и 7 часами прошли зону дрейфующего льда. Туман настолько непроницаем, что рассмотреть что-либо невозможно. Здесь за льдом может лежать земля, тем более что он находится на той же широте, что и 27 августа. На льдинах, мимо которых мы прошли, перед нашим взором предстали два крупных моржа, из которых один растянулся во всю длину, а другой поднял свою огромную голову с крепкими клыками и спокойно созерцал окружавший его привольный мир. Перед полуднем у самого судна показались еще два моржа. С громким ревом один из них преследовал другого. Была ли это мирная игра, или же, наоборот, жестокая борьба, осталось загадкой для зрителей. Температура воды у дна равнялась сегодня на 52-й станции — 0,4°! Такую же самую температуру Нансен наблюдал на больших глубинах. Соленость была притом очень высокой, и все это при глубине в 35 м.

Воскресенье 15 сентября. Темно. Стоим на месте. Будем ждать рассвета. В 4 часа 30 минут Матисен сообщил, что повсюду лед. Открытая вода только на юго-западе. Земли нигде не видно, над льдами сплошной туман.

Котел настоятельно требует чистки, так как соль образовала слой накипи толщиной в несколько дюймов. Машина, которая была повреждена качкой во время шторма, также нуждается в ремонте. Учитывая все это, я решил идти на Котельный. Мысли о будущем гнетут меня! Третий год плавания кажется мне предрешенным. В связи в этим (вспоминается старая истина, прочитанная мною в «Известиях Петермана» за 1882 г.: «Исследование полярных областей продвигается очень медленно. Незначительный период времени, когда воды в высоких широтах доступны для плавания, изменчивость ледовых условий, при которых судну удается только случайно приблизиться к цели, и вытекающая отсюда невозможность выполнить принятый план экспедиционных работ приводят к тому, что добиться успеха возможно только после многократных повторных попыток. По этой причине изучение географии нигде не требует столько времени и таких материальных затрат, как в полярных областях. В итоге надежды осуществляются в крайне скромных размерах».

Сегодняшнее определение положения показало, что нас сильно отнесло, как и вчера, на северо-запад. Накануне наивысшая широта, достигнутая яхтой в неизведанных водных пространствах, составляла 77°35'.

Сегодня идем хорошо, при благоприятном ветре и относительно ясной погоде. При помощи парусов делали большей частью 5,5 узлов. На малых глубинах при замедленной скорости проходили около 4 узлов. Таким образом, завтра должен показаться Котельный. Температура воздуха днем — 0,5° и воды — 0,1°.

День прошел в подавленном и мрачном настроении. Все были задумчивы и молчаливы. Один только Матисен пребывал, как и всегда, в веселом расположении духа.

Сегодня видели моржа и стаю плавунчиков, направлявшихся с северо-запада на юго-восток.

Если высадка на берег удастся в ближайшую зиму, то могу рассчитывать обойтись без третьей зимовки. Но все же я должен быть готов покинуть в будущем году судно на длительное время.

Понедельник 16 сентября. В 9 часов утра показалось побережье Котельного. Идем вдоль берега на юг к Нерпичьей бухте, глубина здесь 22—24 м. Как отличается этот плоский берег от незабываемого мыса Эммы! Вчера и сегодня температура воды и воздуха постепенно повышалась. Ночью шел дождь, который смыл ледяную корку и ледяные сосульки со снастей; подтаявший лед градом падает на палубу. Сегодня в 8 часов утра температура воды снизилась на полградуса, что свидетельствует о скоплении льдов у побережья. Часом позже это подтвердилось. В то же время шел мокрый снег и после кратковременного прояснения снова появился узаконенный туман.

8 часов вечера. Стоим на якоре в Нерпичьей бухте — великолепная погода, прекрасный закат! Здесь люди! Вот человек приближается к борту! Есть ли для меня письма с родины?!

Я сделал дальнейший шаг и обеспечил себе еще одного товарища на третий год для острова Беннета. Простишь ли ты это мне?!

Вторник 17 сентября. События быстро следуют одно за другим. Начну с последнего, самого неприятного. В глубине Нерпичьей бухты имеется гавань, защищенная отмелью от любого натиска льдов. Через отмель тянется канал 23 м шириной. Когда мы проходили по каналу, яхта была отброшена ветром и течением к берегу. Это произошло в 3 часа. До 5 часов 30 минут продолжались тщетные попытки доставить вельботом на отмель завозной якорь и манильский канат. На вельботе находились четыре матроса под командой гидрографа. Шли против ветра (11 м ЗСЗ) при приливном течении и сильном прибое. Попытки оттянуть яхту остались безрезультатными. Вскоре ветер резко усилился, и вельбот оказался среди плавучих льдов. Только благодаря своевременному распоряжению гидрографа перерубить канат и выбросить за борт тяжелый якорь вельбот был спасен. Мы были бессильны бороться с ветром и течением среди льдов. Пришлось пережидать отлив. Такое критическое положение могло расстроить составленный мною ночью прекрасный план, возникший в связи с неожиданной встречей с Воллосовичем, который рассказал о своих замечательных достижениях! Покидая Европу, я просил Воллосовича позаботиться о том, чтобы в августе месяце этого года в Нерпичьей бухте нас ждал промышленник, с которым я мог бы отправить сообщения и получить почту. При этом я упомянул, что был бы несказанно рад встретиться там лично с самим Воллосовичем, хотя на это я не мог рассчитывать, так как полем его деятельности был остров Новая Сибирь. Согласно моему письму Воллосович составил свой маршрут с таким расчетом, чтобы сперва объездить Новую Сибирь, а затем провести лето на Котельном. В течение нескольких недель он поджидал прибытия «Зари» и наконец вчера, возвращаясь от устья реки Решетниковой, заметил нашу яхту. С предельной скоростью, с какой собаки могли везти нарту по едва прикрытой снегом тундре, он поспешил нам навстречу и почти одновременно с нами прибыл к северо-западному берегу. Нерпичьей бухты.

Тем временем стемнело — было уже 8 часов 30 минут вечера. Ветер завывал все сильнее и сильнее. Льдины беспрерывно ударялись о борта судна. Матросы и офицеры вконец изнурены. Жаль моего веселого капитана, он совершенно подавлен, и мое подбадривание мало ему помогает.

Прибыв к Нерпичьей бухте, Воллосович видел, как мы маневрировали, спустили вельбот и бросили якорь. Он пытался привлечь наше внимание ружейными выстрелами и пламенем костра. Когда немного стихло, я направил гидрографа на вельботе за находившимися на берегу людьми. Ко всеобщей радости, это оказался именно Воллосович. За торжественно накрытом столом он рассказал в освещенной в его честь электричеством кают-компании о своих работах и переживаниях.

Неожиданно мы ощутили сильный толчок, но это была не льдина; киль нашего судна наткнулся на камень и сел на него форштевнем. В 9 часов во время прилива удалось освободить переднюю часть судна и сойти с мели, дав задний ход, но несколькими минутами позже мы снова сели на банку ахтерштевнем.

На этот раз виной всему была темнота и одновременно течение, которое отличалось такой силой, что при полном заднем ходе наша слабая машина не могла с ним справиться.

Воллосович не только отлично устроил склады, он получил также интересные геологические данные во время своих исследований. Какая счастливая встреча здесь на Котельном! И вот появился новый план: выстроенный здесь Воллосовичем дом может быть в течение одного или двух дней разобран и погружен на «Зарю»; далее, Воллосович в избытке обеспечен собаками, так что 30 из них сможет уступить нам; наконец среди его промышленников имеются два, которые, возможно, согласятся принять участие в моей экспедиции на остров Беннета. После крайне необходимого всему экипажу отдыха и после чистки котла мы должны идти так или иначе к мысу Эммы и там высадиться. «Заря» возвратится обратно на остров Котельный, а в будущем году придет за нами.

Среда 18 сентября. На якоре в Нерпичьей бухте. Пока сидели кормой на банке, толчки были менее резки. Не будучи в силах что-либо предпринять, мы улеглись на койки. Матисен был вконец изнурен, так что заснул за разговором у меня в лаборатории. В 3 часа ночи он вбежал на мостик, что было своевременно: в бухту нагнало ветром и приливной волной много воды, и ее уровень заметно поднялся. Матисен немедленно распорядился дать ход, и мы благополучно снялись с банки, при этом прочный киль нашего судна и обшивка не были повреждены. Освободившись, «Заря» прошла каналом в залив, где 20 минут спустя Мы бросили якорь.

Сегодня тихая погода. Наладилось сообщение с островом. Воллосович, получив за вчерашний день представление о превратностях тревожной жизни моряков, перебрался сегодня на берег, чтобы завербовать обоих каюров. Стрижев будет его поддерживать в переговорах.

В 5 часов Воллосович прибыл с пятью спутниками: Степаном, Ламаном, Кононом и двумя завербованными для моей поездки на остров Беннета каюрами Егором Чикачевым и Василием Гороховым. Первый из них — житель Русского Устья, второй — якут из Муксуновки; будучи еще мальчиком, он сопровождал Бунге в его поездке 1886 г. Их посещение «Зари» было настолько своеобразно и прошло так весело, что оно заслуживает подробного описания.

На палубе я приветствовал всех рукопожатием и повел на капитанский мостик. Разумеется, на судне все вызывало у них живейший интерес и изумление, которое они выражали неподражаемым «х-оадкеси». Особенно занятной им показалась труба, соединяющая мостик с машинным отделением. Я предложил Матисену вызвать вахтенного в машинном отделении и распорядиться крикнуть «добрый день» в тот момент, когда Степан будет подведен к трубе. Это произвело большое впечатление. Каждый прикладывался по очереди ухом и каждый слышал из машинного отделения приветствие с обращением по имени. Затем я приказал зарядить пушку и дать огонь, что произвело неописуемый эффект. С величайшим почтением были осмотрены судовые компасы; особенно поразили наших гостей их размеры, так как они видели только карманный компас Воллосовича. Когда Матисен подарил всем по фотографии «Зари», такой честью гости были особенно польщены. Затем я повел все общество в каюту, которую осматривали с большим интересом. Ознакомил с картинами и показал маузер с дальномером. Была потеха, когда с борта они увидели находившиеся на берегу предметы, совсем близко, словно на самой мушке ружья. Было уже 6 часов. Гостей накормили вместе с командой и подали на этот раз водку, без которой, на их взгляд, не бывает угощения.

После обеда Огрин показал гостям машину. К сожалению, оставалось слишком мало пара, чтобы дать полное электрическое освещение, но сила тока была достаточна для шуток Огрина. Он предложил опустить пальцы в сосуд, наполненный водой, а затем включил ток. С полными ужаса возгласами все выдернули пальцы из внезапно «вскипевшей воды» к удовольствию нашей машинной команды.

После обеда я пригласил все общество в кают-компанию к чаю. Гости послушали концерт на фонографе, что было новостью только для двух из них, так как трое слышали уже в Усть-Янске фонограф Воллосовича. Теперь началось самое интересное: я попросил спеть якутскую песню. Степан начал петь в столь знакомой мне монотонной якутской манере, гортанным, тягучим голосом с поразительно длинным дыханием, подолгу не забирая воздуха. Свою импровизированную песню он посвятил впечатлениям этого дня. Затем Матисен пристроил по моей просьбе аппарат для записи на валик и я попросил Степана еще раз пропеть нам громко и ясно свою песню. Без жеманства он исполнил мою просьбу. Когда песня была пропета, она была повторена фонографом. У Степана не хватало междометий, чтобы выразить свое изумление. Держа руку перед открытым ртом, он услышал не только свой голос, свое пение, но также все погрешности. Так, в одном месте красивой протяжной песни он откашлялся, в другом он издал, после гостеприимного угощения, совсем неподобающий звук. «Итте бар»,— вырвалось с ужасом из его груди. Еще более усилилось забавное смущение Степана, когда я его поблагодарил и объяснил, что его пение является ценным научным материалом и что его будет слушать президент Академии наук. Побледнев, Степан заявил, что если бы только он это знал, он спел бы гораздо лучше!

В качестве подарка промышленники принесли с собой оленью тушу, такую жирную и вкусную, какую я в последний раз ел здесь в 1886 г. Конечно, я не упустил случая сделать им ответный подарок и преподнес лучшее по их вкусу лакомство из наших консервов — целый ящик чечевицы с салом, кроме того, понемногу продуктов из тех, которые пришли у них к концу. Самым крупным подарком были берданки с патронами.

Воллосович принял мое предложение работать до августа в качестве сотрудника экспедиции на полном ее содержании. В случае если я останусь на острове Беннета, он со своим каюром Николаем Куртахом перезимует на Котельном.

Четверг 19 сентября. Сегодня Колчаку удалось благополучно достать со дна завозной якорь. Матисен обеспокоен — ему не совсем нравится мой план. Он предпочел бы стать на зимнюю квартиру. Сегодня он доложил мне о состоянии корабля:

1. Ось винта ослабла во время шторма 9 сентября. 2. К чистке котла приступили сегодня. 3. Размеры течи, усилившейся примерно в три раза, уточняются в настоящий момент. 4. Имеющиеся на судне насосы не в состоянии откачать воду во время шторма, так как большой насос и паровая помпа не действуют. Годны только оба ручных насоса. 5. Ремонт машины и чистка котла потребуют четыре дня, восстановление насосов — еще два дня. Эти шесть дней задержки могут сорвать весь план работ.

Пятница 20 сентября. Вот уже пятый раз, как я провожу день основания студенческого общества «Эстония» в высоких широтах. Озираясь назад, вижу, насколько мало я подошел к осуществлению идеалов молодости, которые зародили во мне неутомимое стремление идти вперед и только вперед.

Воллосович представил мне обзор своей деятельности. В состав вспомогательной экспедиции вместе с ним входит 11 человек, двенадцатого он отправил весной с Котельного обратно на материк ввиду его ненадлежащего поведения. Среди спутников Воллооовича два политических ссыльных из Верхоянска: И. Ф. Ционглинский (брат известного живописца), студент естественных наук, который производит зоологические и ботанические сборы, и технолог М. И. Бруснев. Они попеременно ведут наблюдения на метеорологической станции в новом Михайловском стане в нескольких километрах к северо-западу от Медвежьего мыса. Там живет также больной чахоткой промышленник, который не в состоянии делать длительных поездок. Два других промышленника и часть ездовых оленей находятся юго-восточнее мыса Медвежьего у Елисеевского стана. Это эвен Николай Куртах, отличный охотник и каюр, рекомендованный Воллосовичу всем улусом, и Николай Голымов. Пять остальных спутников, посещение которых доставило нам столько удовольствия, находятся здесь.

Воллосович покинул Петербург в конце октября 1900 г. вместе с межевым инженером Орловым, имевшим задание организовать метеорологические станции в Верхоянске, Усть-Янске и Русском Устье. Чтобы своевременно закончить в Усть-Янске все приготовления к путешествию на острова, Воллосович, невзирая на крепчайшие морозы, поспешил пересечь зимою Небезопасный горный проход Тукалан при температуре — 62° и при резком ветре, совершая этот путь, едва не погиб. В Усть-Янске его ждали неблагоприятные вести: вследствие голодовки в результате неудачной рыбной ловли в предшествовавшем году там, также как и в Русском Устье, пало много собак. Благодаря содействию жителей улуса Воллосовичу удалось приобрести необходимое количество собак и соответствующее количество корма. Однако среди промышленников не нашлось ни одного, кто бы согласился участвовать в работах экспедиции на Новосибирских островах до замерзания моря и наступления полярной ночи. Таким образом, этот план рухнул. Поэтому Воллосович избрал остров Котельный для летнего пребывания, предвидя единственную возможность встретиться здесь в Нерпичьей бухте с нашей экспедицией. Своими ограниченными транспортными средствами он доставил на острова не только свой собственный груз, но и 40 ящиков, которые были мной высланы почтой из Петербурга в Якутск и дальше в Усть-Янск. Со своим отличным штатом он заложил на островах с большой предусмотрительностью семь складов в тех местах, которые были мною указаны в Петербурге, за исключением южного побережья острова Новой Сибири у Деревянных гор, вместо которого он устроил склад на юго-западном побережье острова Фаддеевского. В середине мая, когда наступила оттепель, Воллосовичу пришлось во время переправы с Новой Сибири бороться со многими трудностями: с наледной водой, с трещинами во льду и тяжелым намокшим снегом.

На Малом Ляховском острове и на южном берегу Большого Ляховского острова в Малом Зимовье находится два склада, рассчитанные на несколько недель. Через них ведет путь на материк. На западном побережье острова Котельного расположены склады на случай возвращения с севера этим путем: у устья реки Решетниковой, затем вновь устроенный склад у стана Дурново (где мной был организован в 1893 г. склад для Нансена), далее следует склад, который я устроил в 1886 г. в своей поварне в Урассалахе. Наконец в Михайловском стане было сложено еще много неиспользованного экспедицией Воллосовича продовольствия, оставшегося благодаря богатой охоте его сотрудников на оленей. Там же оставлены до будущей весны все собранные коллекции. И. Санников берется доставить коллекции до Усть-Янска из расчета 3 рубля за пуд и до Булуна на Лене по 1 рублю за пуд, откуда с открытием навигации груз будет отправлен дальше по Лене.

Геологические результаты поездок Воллосовича по Новосибирским островам, как и следовало ожидать имеют исключительное значение для расширения наших знаний о морских четвертичных отложениях. В разрезах северо-западной оконечности Новой Сибири Воллосович различил слои с Joldia arctica и с соответствующей богатой фауной. Уже ранее я советовал ему обратить особое внимание на эту морскую фауну, так как в 1886 г. я обнаружил там морские четвертичные отложения.

На острове Котельном в долине Балыктаха Воллосович открыл основную морену, лежащую под горизонтом ископаемого каменного льда. Флора на ряде террас свидетельствует о постепенном переходе от прежнего более теплого к современному более холодному климату. Воллосовичем были найдены и на Котельном следы морской трансгрессии в глинистых сланцах, не содержащих раковин, но обнаруживающих свое происхождение благодаря содержанию соли.

На основе изучения прекрасных обнажений Ляховских островов, Воллосович подтверждает мои наблюдения о постоянстве нижнего горизонта ископаемого льда, под которым на Котельном выходит на дневную поверхность основная морена. Он считает этот горизонт, как и я, за остатки ледников. В вышележащих слоях он обнаружил в висячем боку каменного льда растительность, свидетельствующую о переходе от теплого к современному климату. Мамонтов и его современников он относит к межледниковому времени. Отчет Воллоеовича должен представлять большой интерес. Ввиду краткости времени и разносторонности поставленных перед ним задач Воллосович не мог в одинаковой мере уделять внимания более древним отложениям. Тем не менее им были сделаны открытия большой значимости. Во время пересечения острова Котельного от долины Балыктах к Нерпичьей губе Воллосович обнаружил в южной части, этой долины, помимо силура, примыкающего к уже найденным мною известнякам у реки Драгоценной, также известные с 1886 г. фонолиты. В обнажениях он нашел прекрасные образцы пород, которые продемонстрировал мне сегодня. Я тотчас узнал в них триасовые сланцы, аналогичные таковым с Верхоянского хребта, и раковины группы Pseudomonotis. Эти темные сланцы перемежаются со светлыми песчаниками, среди которых находится хорошо сохранившаяся флора. Далее, вверх по течению реки, Воллосович нашел в глинах окаменелость, которая говорит мне определенно о том, что здесь следует ждать богатую фауну аммоней. Им была найдена часть воздушной камеры головоногих в 5 см в диаметре с хорошо сохранившейся раковиной. К сожалению, обломок не поддается определению. Открытие триаса представляет значительный интерес. В случае если не смогу высадиться на остров Беннета, через две недели пойду сам на Балыктах, чтобы собрать в этом месте ископаемую фауну. Далее, здесь у Нерпичьей бухты, Воллосович обнаружил в песках и глинах, частью в твердых сланцах, кроме девона, третичные отложения с растительными остатками. Если мне не удастся перезимовать на острове Беннета, я буду здесь вознагражден изучением этих прекрасных обнажений, которые манят к себе. Но все же мне мерещится в тумане мыс Эммы...

Итак, Русской Полярной экспедицией Произведены уже довольно значительные работы. Сюда относится и деятельность хорошо оборудованных метеорологических станций, организованных Орловым в Верхоянске, Усть-Янске и Русском Устье. Одновременно он производил магнитные наблюдения и определения пунктов по пути от Усть-Янска до устья Индигирки и вдоль этой реки на обратном пути в Верхоянск.

Только что вернулся Матисен с частью команды, которая была на берегу у Воллосовича. Все благожелательно отзывались о моих новых друзьях — промышленниках.

Суббота 21 сентября. Нас ждут значительные трудности, но мы должны их преодолеть. После неоднократно произведенного подсчета груза и сокращения количества багажа и продовольствия я пришел к минимальному рациону провизии, которую мы сможем переправить через неровный и, вероятно, подвижный лед. Это минимальное количество рассчитано таким образом, что в течение зимних месяцев, а именно с октября по апрель, в случае если нам не удастся подкормиться охотой, мы будем все же ежедневно обеспечены однократным, правда не очень обильным питанием (гороховое пюре и пеммикан, рис или овсяный кисель с пеммиканом или салом), кроме того, будет утренний и вечерний чай со 100 г. сухарей, немного масла или шоколада. При подсчете такого голодного пайка получается груз весом 480 кг для четырех человек на 200 дней, или другими словами, около 0,5 кг продуктов питания в день на одного человека. Большее количество продовольствия усложнит нам высадку на берег. Едва ли возможно рассчитывать при нагрузке саней свыше 240—320 кг добраться за 12 часов быстро убывающего дня до земли, если путь лежит по подвижному льду на протяжении 10— 12 морских миль. Наступление темноты или вынужденный ночлег на льду могут привести к нежелательной развязке. Само собой разумеется, что осуществление этого плана обещает успех только при условии ясной и по возможности тихой погоды. Вес собачьего корма из расчета для трех собак на 200 дней составляет 240 кг. Самый необходимый багаж (инструменты, снаряжение, огнестрельные припасы, палатки, байдарки и т. п.) будет весить тоже не менее 240 кг. Следовательно, нужно нагрузить четверо саней по возможности по 240 кг каждые. Нельзя забывать, что у нас будет крайне ограниченный рацион, особенно если в течение шести зимних месяцев охота окажется безуспешной. Однако надеюсь, что можно рассчитывать на некоторое количество белых медведей; ими будем кормить собак, а также сами питаться до появления перелетных птиц. Как только будут заселены птичьи горы, у нас окажется такой большой и неиссякаемый запас мяса, что мы в случае второй вынужденной зимовки сможем заранее обеспечить себя питанием. Указания Де-Лонга и Мельвиля подтверждают это предположение. Надеюсь также, согласно упоминаниям американцев, найти там столько плавника, что с помощью обоих искусных промышленников удастся построить хотя бы маленькую поварню.

Сегодня в присутствии Вальтера я представил Бируле свой подсчет. К моей большой радости, наш зоолог выразил готовность меня сопровождать.

Условия высадки на остров Беннета будут, очевидно, тяжелые. Поэтому необходимо использовать настоящий момент для накопления опыта. Может статься, что как раз теперь благодаря северо-северо-восточным и восточным ветрам ледовый пояс на одной из сторон острова сузился и благодаря меньшей разности температур воды и охладившейся земли туман будет реже появляться, чем летом, хотя Де-Лонг, находясь у мыса Эммы, наблюдал его постоянно.

От удачной охоты будет зависеть жизнь большинства собак, а от этого будут зависеть в свою очередь меньшие или большие географические результаты и возможность благополучного возвращения с собранными коллекциями. В случае если «Заря» не сможет прийти будущим летом за нами, мы там перезимуем и, сложив оставшиеся коллекции, отправимся на юг в марте 1903 г.

Когда мы стояли на якоре против мыса Эммы, я не мог сойти на берег, не имея транспортных средств, а теперь у меня благодаря неожиднной встрече с Воллосовичем имеется необходимое количество собак. Из общего числа наших 47 собак (считая в том числе щенят) у нас только 16 годных для упряжки; Воллосович добавляет к ним 24, так что можно будет в каждые сани запрячь по 10 собак. Отсутствие на «Заре» ездовых собак не связано с риском, так как плавание к острову Беннета будет предпринято только по чистой воде; если яхта окажется затертой льдами, спасение команды будет обеспечено помощью с острова Котельного. Ясно, всех 40 собак я не смогу прокормить в течение всего времени. Буду рад, если 24 или даже 12 из них удастся кормить тюленями, моржами или белыми медведями. Остальные увеличат запасы мяса и пойдут на пользу пережившим их собакам или же нам самим.

Считаю еще не окончательно решенным вопрос об участии в моем предприятии, обоих промышленников — моих будущих спутников. Я должен их детально ознакомить с положением дела, подготовить ко всем случайностям, чтобы они не шли слепо навстречу опасностям. В силу того что разговор с якутами, как известно из опыта, должен вестись не спеша и осторожно, нередко в продолжение многих часов, я не мог начать переговоров с Василием и Егором здесь же на борту «Зари», так как они сопровождают сегодня Воллосовича и Колчака в поездке по берегу залива. Без помощи промышленников мы с Бирулей потеряем много времени на физической работе и, что еще важнее, не будем в состоянии справиться вдвоем с собаками и четырьмя санями при неблагоприятных ледовых условиях.

Сегодня Стрижеву и Носову поручено заняться печальной должностью палача. Они должны были выяснить при участии опытных каюров Воллоеовича, которые из ненецких собак и щенят не заслуживают того, чтобы их кормили и дальше. В 6 часов вечера вернулся Стрижев и доложил о результатах. 10 щенят и 12 взрослых собак надо было убить. Бедному Стрижеву пришлось самому выполнять эту тягостную обязанность, так как все остальные отказались. Он был еще бледен и взволнован после своей подневольной работы с ружьем и дубиной в руках. Оставлены в живых десять щенят; из них Кочегар был в свое время самым безнадежным и тщедушным среди остальных щенят, воспитанных в лаборатории. Я вытащил его тогда из дальнего угла ящика, куда он пугливо прятался, и передал зимой Фоме на воспитание. Благодаря заботам кока, теплому камбузу и обильным кухонным отбросам он стал теперь одной из самых сильных собак. Из взрослых ненецких собак остался, конечно, Грозный и еще четыре; кроме того, девять великолепных устьянских. Если я высажусь на остров Беннета, то еще нескольким собакам это будет стоить жизни. Сколько собак из общего числа 39 останется через несколько дней или недель в живых? Не ужасно ли это?

Воскресенье 22 сентября. Погода мягкая, —1,6° при юго-восточном ветре. Температура воды вчера —0,9°, сегодня — 1,0°. Работа по ремонту машины продвигается вперед. Осталось еще исправить насосы. Течь меньше, чем в прошлом году, когда мы шли перегруженные из Екатерининской гавани. Мне причиняет заботу здоровье нашего милого доктора. Когда он себя плохо чувствовал во время последнего плавания, то приписывал это морской болезни. Теперь появились сильные ревматические боли и с некоторого времени присоединилась еще одышка, нарастающая слабость и отеки ног — скверные признаки болезни сердца. Сегодня его лихорадит. Расставаться с ним при таких обстоятельствах мне очень тяжело. Я не в силах ничем помочь. От этого можно прийти в отчаяние!

Понедельник 23 сентября. Вопрос о поездке на остров Беннета разрешился сам собой с наступлением морозов. Сегодня утром —5,0° при северо-восточном ветре. На воде шуга. Все говорит о близости зимы. Промышленники тоже думают, что в этом году море рано замерзнет; Имею ли я право вывести «Зарю» из безопасной гавани? Если бы даже завтра я вышел в море, что маловероятно, так как еще не исправлены насосы и шесть собак не прибыли с Медвежьего мыса, даже тогда я едва ли достиг бы мыса Эммы ранее трех суток, учитывая короткие дни и встречный ветер. Немало времени уйдет на обратный путь до Нерпичьей губы, куда «Заря» могла бы вернуться не ранее 4 октября. Если гавань к тому времени замерзнет, судну пришлось бы зимовать в открытом море; другими словами, оно вмерзло бы в паковый лед. В этом случае сорвется весь план работ зимнего периода. А с другой стороны, оставшись здесь, я смогу в ближайшее время совершить полезное пересечение острова и посетить обнажения силурийской и триасовой фауны. Затем займусь геологией и пройду до Балыктаха и дальше до Ексекю вместе с Бирулей, который изучит на Балыктахе рыбную фауну. Короче говоря, я закончил бы год с хорошими показателями. Станция здесь удобно расположена. При обилии плавника можно будет провести зиму без больших трудностей и забот. Все это имеет огромное значение, если принять во внимание состояние здоровья Вальтера и Зееберга, а также заболевания цингой команды в прошлую зиму. Итак, постараюсь отныне побороть в себе все сомнения и душевные терзания, так как в силу приведенных обстоятельств я не в праве ставить «Зарю» и всех членов экспедиции в опасное положение. Нельзя отрицать, что время года слишком позднее!