НА ВТОРОЙ ЗИМНЕЙ СТОЯНКЕ

Вторник 24 сентября. Всю. ночь дул резкий северо-северо-восточный ветер. Температура воздуха — 6,5°, температура воды — 1°. Около судна появилась шуга, а бухта покрылась толстым слоем сала, которое на глазах смерзается в молодой лед. Я довел до всеобщего сведения о своем решении зимовать здесь и поздравил Матисена с успешным окончанием кампании. Он распорядился вызвать всех матросов на палубу и объявил в краткой речи о моем решении. Я велел Фоме приготовить завтра торжественный обед и решил устроить отдых по случаю завершения плавания и открытия первой гавани в этой части полярного моря. Одновременно хочу выразить команде благодарность.

Шуга так быстро нарастает, что двухвесельный бот утром с трудом пробился, и мне пришлось отказаться от своего намерения предпринять поездку к третичному обнажению в глубине бухты. Теперь в час дня мимо «Зари» медленно проплывают сплошные массы 4—5-сантиметрового льда. Через несколько дней бухта будет скована льдом.

После завтрака я вызвал Егора и Василия к себе в лабораторию и начал с ними переговоры по поводу поездки на остров Беннета. Отнюдь не в розовых красках нарисовав перед ними картину всего, что ожидает нас, я ознакомил их не только с трудностями высадки, но и со всеми лишениями, которые предстоят зимой в случае безуспешной охоты. Я подготовил их к тому, что мы можем оказаться вынужденными питаться собачьим мясом и рыбой. Такая перспектива показалась им, разумеется, не очень заманчивой, но тем не менее они ни минуты не колебались в своем решении идти со мной. Я просил Стрижева, исполняющего роль переводчика, описать характер плавника, какой мы имели на Таймыре, и объяснил, что мы не можем рассчитывать там на большие скопления плавучего леса. Они считали, что этого будет вполне достаточно для топлива, а также для постройки поварни. В этом они совершенно правы.

Вчера в 3 часа дня в сопровождении Стрижева и Матисена и обоих промышленников я сошел на берег, впервые после мыса Челюскина. На берегу без какого-либо присмотра оставалась собачья упряжка, ожидавшая нас. Вступаю в третий раз на остров Котельный! Дважды я с ним прощался, не подозревая, что это не в последний раз. Во всех ложбинах выше колен лежит снег. Камни и кочки выступают из-под снега, а в остальном повсюду белая пелена. Мощные снежные сугробы видны у отвесных берегов, у подножия которых пенится прибой. Насколько может видеть глаз, море все еще свободно от льда. Солнце стоит низко над горизонтом, скрытое наполовину облаками и туманом. Его матово-золотистое отражение колеблется на перебегающих волнах. Свежий медвежий след ведет вдоль отмели к морю в сторону «Зари», вчера вечером властелин острова намеревался, видимо, посетить ее. В связи с тем что здесь мало льда, медведи держатся берегов и ощущают недостаток в пище. Промышленники нашли в желудках убитых медведей много травы. Голодные медведи будут, вероятно, нападать на человека.

Быстро проехав по хорошо знакомой тундре, пересеченной ложбинами и украшенной байджарахами, мы приблизились к поварне. На ее крыше развевался флаг. Поварня отлично выстроена, она просторная, светлая и теплая. В камельке, потрескивая, пылали ярким пламенем дрова и излучали непривычное для нас тепло. Разумеется, нас тотчас принялись угощать. Были поданы любимые мной лакомства: копченый олений язык и отлично приготовленные Егором мозги.

Осмотрев ближайшие, уже покрытые, к сожалению, снегом разрезы третичных и четвертичных отложений, мы пустились в обратный путь.

Из сравнения относящихся к 1886 г. заметок Бунге с моими записями видно, что в настоящем году зима наступила даже позже, чем в тот год.

Наблюдения на «Заре»:

10 сентября — замерз эстуарий

12 сентября — старый береговой лед окружен молодым льдом

14 сентября — полынья на горизонте сужается

15 сентября — на эстуарии утром лед, вечером наледная вода

19 сентября — в эстуарии вода значительно поднялась и далеко выступила у берега

25 сентября — полынья широко открыта

30 сентября — полынья уменьшилась

1 октября — полынья сомкнулась

2 октября — открыта

3 октября — сомкнулась

4—6 октября — открыта

10 октября — сомкнулась

13 октября — образует узкую полосу

14 октября — наледная вода в эстуарии и у берега

20 октября — полынья открыта

По Бунге:

10 сентября — у берегов реки (Ванькин Урьях) образуется лед. На лужах лед выдерживает человека

11 сентября — река полностью покрыта льдом, который выдерживает человека. На море начинается образование льда.

12 сентября — море покрыто на протяжении около 500 шагов льдом, образовавшимся за ночь. Старый лед, как и прежде, на значительном отдалении.

16 сентября — все расстояние между старым льдом и морским берегом заполнено вновь образовавшимся льдом. В отдельных местах этот лед выдерживает человека. Лед крепкий, пропитан солевым рассолом.

18 сентября — вода сильно поднялась на море. Вновь образовавшийся лед в движении, старый стоит крепко.

20 сентября — вновь образовавшийся лед в сильной подвижке, образует в отдельных местах небольшие торосы.

ночью с 14 на 15 октября — сильное сжатие льда.

Пятница 27 сентября. Вчера утром Воллосович приехал за нами для того, чтобы показать открытые им третичные обнажения. Экскурсия к ним была чрезвычайно интересна. Это те же Деревянные горы, но более сглаженные, рыхлые пески и глины, охарактеризованные той же самой (?) флорой (Taxodium, Sequoia, Populus), кроме того, ледниковые отложения (морены), каменный лед, триас и т. д. Ночь провели под брезентом, где для пятерых было довольно тесно. Погода была прекрасная, и поездка на двух нартах, запряженных 14 хорошими собаками, прошла весело. Между западным побережьем Котельного и островом Бельковским море покрыто льдом, а здесь в районе наисильнейшего течения находится полынья. В 3 часа дня мы вернулись обратно.

В среду Фома приготовил в ознаменование окончания плавания этого года необычайно изысканный обед: суп с отличными пирожками, оленье филе с овощами и великолепный песочный торт. Выпили померанцевки и две бутылки шампанского. До обеда мы с Матисеном выпили с матросами за их здоровье рюмку водки и я поблагодарил команду за работу в течение всей кампании. Фома подал матросам праздничное угощение: сосиски с капустой и «бабу» с фруктовой начинкой. Обед был настолько хорош, что мы охотно согласились бы его повторить.

Воскресенье 29 сентября. У нас были гости— Воллосович и Ционглинский. Это посещение заняло почти весь вчерашний день. Ционглинский рассказывал десятимесячной давности новости внешнего мира. Мы уютно провели время, беседуя до глубокой ночи. Гости остались ночевать. Как и вчера, погода сегодня превосходная. Команда охотится в округе. Были застрелены две гаги-гребенушки, встречено стадо оленей.

Понедельник 30 сентября. И сегодня великолепная погода! Температура держится довольно постоянно между —4° и —6°. Утром я прошел к разрезам от южного Выходного мыса залива до стана Воллоеовича. Переговорил с ними о ближайших поездках и планах. В общей сложности у нас теперь 73 собаки, кроме щенят. В конце декабря на материк отправятся 9 человек, которым будут нужны для перехода три нарты, тогда для моей поездки останется всего три упряжки. Однако невозможно ждать середины февраля, когда из Усть-Янска прибудет партия новых собак. Помимо собак, здесь имеются олени, но они настолько слабы, что эвены решили их убить. Я предложил подкормить оленей сушеной рыбой и икрой, которой осталось около 160 кг, использовав свой опыт 1886 г., когда я благодаря этому сохранил ездовых оленей и смог переправиться на материк. Для этой цели я добавочно посылаю с яхты 100 кг трески. Эвены согласились с моим предложением, и, действительно, олени с удовольствием ели рыбу. Таким путем у меня будет четвертак нарта.

На обратном пути погода была еще лучше. Ветер повернул с северо-северо-запада на запад. На закате золотистый диск солнца отражался в море широкой золотой полосой. С востока протянулась фиолетово-дымчатая полоса, обрамленная белыми облаками; над этой полосой светилась полная луна. Со взморья доносилась своеобразная нежная мелодия: молодой лед, поднявшийся во время прилива, надвигался со звенящим и дребезжащим звуком на край берегового льда и на старые, вынесенные на берег льдины. Эти льдины лежали широким поясом, образуя причудливой формы столы и ворота вдоль морского берега.

Через четыре дня думаю отправиться с Воллосовичем к Балыктаху. Поездка обещает быть интересной. Я предложил Воллосовичу использовать март и апрель на исследование островов Фаддеевского и Новой Сибири, а май — Большого Ляховского и после этого отправиться со Святого Носа на оленях к реке Лене, как я это проделал в 1893 г.

Наш милый Вальтер причиняет мне много забот. Его пульс ускорен до 120. Сердечная слабость настолько возросла, что при малейшем напряжении он выбивается из сил. Он устает после нескольких шагов, даже взобраться на свою койку ему трудно, и при всем том говорит, что ему становится легче. Если бы это было в самом деле так!

Вторник 1 октября. Вчера начата постройка бревенчатого станционного домика. Через четыре дня он должен быть готов. Больше всех работали Егор и Василий. Они теперь у меня на службе, как и Николай Куртах, который проведет здесь зиму. Он получает 200 рублей в год, а Егор и Василий как проводники на остров Беннета по 300 рублей в год. Новые члены нашего коллектива вносят разнообразие в нашу будничную жизнь и благодаря новизне впечатлений доставляют команде развлечение.

После завтрака иду собирать образцы каменных пород. Доктор выразил желание меня сопровождать. Сегодня он себя плохо чувствует и мрачно настроен.

Толщина ледяного покрова составляет около 11 см. На нижней поверхности лед совершенно ровный в противоположность прошлогоднему, когда ледяные кристаллы пучкообразно нарастали в спокойной воде. Гидрограф объясняет это сильным течением в здешних местах. Температура воды постоянна до самого дна на глубине 18 м и равна — 1,0°. В течение октября месяца на Котельном в двух пунктах будут одновременно проводиться наблюдения — здесь и у южной оконечности.

Скоро наступит полярная ночь. Она пройдет для меня быстро за напряженной работой в лаборатории. Как только прибудет первая почта из Казачьего, что будет, надо надеяться, не позже 15 февраля, думаю отправиться в поездку на остров Беннета, причем хочу пересечь острова к мысу Высокому на Новой Сибири.

Четверг 3 октября. Прекрасная погода все еще удерживается: ясное небо, слабый ветер. Вчера было — 10°, сегодня — 9°. Лед ежедневно утолщается на 1 см.

Пятница 4 октября. Вчера в полдень доктор вернулся в полном изнеможении. 8-километровое расстояние было для него утомительным. Между байджарахами он видел оленье стадо в 26 голов. Среди них был огромный олень невиданного роста. Не имея сил подползти, Вальтер выстрелил с расстояния в 300 шагов и видел, как раненый олень пошел к стаду, где его стали бодать другие олени. Выслушав рассказ доктора, я послал наших эвенских охотников заготовить запас мяса на зиму. С сегодняшнего дня научные работники снова включаются в судовую вахту.

Суббота 5 октября. Охотники принесли пять убитых оленей. Вчера в приятной беседе с доктором мы составляли планы своего обратного путешествия домой через Нагасаки, Коломбо, Бриндизи, Мюнхен, Берлин.

Воскресенье 6 октября. Великолепная погода. Отправляюсь в экскурсию с Воллосовичем после завтрака. Нас сопровождают Стрижев, Чикачев и Николай Куртах.

Пятница 18 октября. Вчера в штормовую погоду вернулся с десятидневной геологической экскурсии. Меня радует коллекция окаменелостей. Здесь, на «Заре», я нашел все в полном порядке. За мое отсутствие на берегу возник целый поселок.

Суббота 19 октября. Должен уделить внимание одному событию, которое я болезненно пережил вместе со всеми в день своего отъезда на геологическую экскурсию. Это было в воскресенье 6-го. Мы завтракали, когда вошел Стрижев с донесением Конона о том, что два лучших оленя, на которых он только что хотел отправиться к Михайловскому стану, лежат на месте мертвыми. Они были застрелены почти в упор. След был совершенно свежий. Это происшествие меня сильно взволновало. Потеря двух ездовых оленей могла расстроить выполнение намеченных мной планов. Но кто же мог застрелить этих ручных оленей, тем более что их ноги были связаны? Колчак тотчас назвал четырех человек, среди которых можно было заподозрить виновника. Это были, по его мнению, наши четыре страстных охотника: Матисен, Вальтер, Железняков и Фома. Полагаю, что Матисена нельзя считать способным на это; также не могло прийти в голову ни одному разумному человеку, чтобы такой опытный охотник, как доктор, мог убить стреноженных оленей. Железняков вырос среди оленьих стад, от него этого тоже нельзя было ожидать. Это мог сделать только Фома. Два дня назад он просил его отпустить поохотиться. Он вскоре вернулся и сказал, что не дошел даже до берега, но он был уже нам известен по своей прошлогодней истории с волками! Подозрение на него было большое. Уезжая, я опасался, что новая история Фомы послужит поводом для раздора и матросы будут снова преследовать его язвительными насмешками и издевательством. Вернувшись, я узнал, что Фома публично признался в своей преступной глупости и тем самым предотвратил возможность насмешек. Ко мне он тоже явился со смиренным признанием своей вины и рассказал, что после того как он выстрелил в оленей и к своему ужасу убедился, что оба ручных животных убиты наповал, к нему подошли оставшиеся четыре оленя и стали искать хлеб в его руках.

Вальтер связывает начало своего сердечного недуга с днем 15 августа, когда он застрелил пять оленей на острове Нансена и с места охоты притащил на спине годовалого оленя. Однако он надеется, что это обострение может легко пройти. Зееберг тоже не в состоянии сделать никакого усилия — тотчас появляется одышка и отекают ноги.

Воскресенье 20 октября. Для меня ясно, что доктор тяжело болен. Чем это кончится?

Вторник 22 октября. Тревога за доктора и мое вялое самочувствие тормозят составление планов и отражаются на работе.

План действий будущего года определился у меня следую­щим образом: пойти вместе с Матисеном на север 10° к востоку от устья реки Решетниковой, где уже заложен склад, к которому остается заблаговременно завезти корм собакам. Примерно за пять дней я рассчитываю дойти от северной оконечности Котельного до 77°30' или 78° с. ш. Смотря по обстоятельствам, постараюсь выйти на 140° в. д.— на один градус правее курса «Фрама». Этот путь туда и обратно надо пройти за один месяц. Вернувшись к исходной точке, я направлюсь на восток, пройду вдоль полуострова Анжу к мысу Высокому острова Новой Сибири, куда к тому времени прибудут с юга Бируля и Егор, обогнув Медвежий мыс и южный берег Фаддеевского острова. Здесь мы объединимся для совместной поездки на остров Беннета.

За время моего отсутствия Матисен закончил свой отчет и карту морского плавания за текущий год. Вальтер передал мне вчера интересно составленный орнитологический отчет.

Но что же мне предпринять с доктором? Сложить руки и ждать, пока помощь окажется запоздалой? Или же предпринять немедлено все что в моих силах, чтобы обеспечить врачебную помощь для него и в худшем случае замену на обратное плавание?

Пятница 25 октября, 10 часов 30 минут утра. Из окна моей теплой лаборатории видно, как от правого борта две собачьи нарты отправились в путь. Это уезжал Колчак с Василием и Егором на Балыктах за оставленными там коллекциями — 225 кг камней и двумя мешками костей и рыб, собранными Воллосовичем. Попутно- гидрограф заснимет маршрут и определит местонахождение пунктов. Через неделю он должен быть снова здесь. Из окна на левом борту видно, как Зееберг тащит ручные сани с ящиком инструментов к станции, которая начнет работать через неделю. Уже готов ряд строений: вахтенный домик, перевезенная поварня Воллоеовича, домик с унифиляром, астрономическая палатка из парусов, метеорологическая будка и несколько правее баня.

Вторник 29 октября. Вчера Воллосович пришел из Михайловского стана с Брусневым, Стрижевым и Петрой, сыном Осипа, моего давнего знакомого, нашедшего мамонта. Они заблудились и вместо двух дней были в пути пять.

Когда я видел Петра в последний раз, он был бодр и крепок; в последнее время он хворал и теперь надеялся получить от доктора лекарство от кашля и боли в груди. Вальтер исследовал его и нашел признаки заболевания раком. Бедняга, доктор предсказал ему не более двух лет жизни. Вальтеру все еще не лучше! Сегодня он сообщил, что у него старческая дрожь, руки и голова трясутся беспричинно и в стоячем положении дрожат ноги. Он несколько оживляется при составлении планов обратного плавания на родину будущим летом, а вчера у него вызвала интерес коллекция птиц Бруснева. В этой коллекции лучшим экземпляром была красивая чайка (Larus sabini) с тремя птенцами. Гербарий составлен не менее интересно.

Пятница 1 ноября. Сегодня начались ежечасные наблюдения на станции с двенадцатичасовой сменой вахты.

Парная баня готова, вчера вымылись восемь человек команды и сегодня трое из нас.

После нескольких дней шторма наступила прекрасная погода, — 22°, ясное небо, легкая поземка и великолепное освещение.

В воскресенье гидрограф вернулся из своей поездки в прекрасном настроении. Пурга задержала его на один день. Он заснял триасовые обнажения, проваливаясь по пояс в снег. Пойманная рыба за это время испортилась, и большая ее часть пошла на корм собакам. Немного свежей рыбы он привез с собой. Наблюдения гидрографа на Балыктахе могут отчасти послужить для уяснения природы ископаемого льда. По его наблюдениям, река состоит из отдельных водоемов, разделенных порогами. В этих водоемах вода сохраняется дольше, но большею частью промерзает до самого дна. Во время сильных морозов возникают трещины, сквозь которые выступает вода, образуя поверхностные наледи (возможно, тарыны возникли на материке таким же путем). Если к тому же принять во внимание снежники, которые я видел, то можно думать, что ископаемый лед образовался на речных террасах.

Спешная подготовка почты к отправке стоит большого нервного напряжения. Я почти потерял способность излагать свои мысли на бумаге. Отчет уже запечатан. Остается закончить несколько писем и переписать телеграммы.

Вторник 12 ноября. С сегодняшнего дня после отъезда Бруснева и Стрижева с почтой для меня начинается тихая спокойная полярная ночь. Могу вздохнуть с облегчением. Впрочем, как при завершении каждой работы, у меня остается ощущение, будто я сделал ее неудовлетворительно. Рапорт президенту Академии наук получился довольно объемистым. Кроме моего общего отчета, в него вошел составленный Матисеном обзор плавания «Зари» в течение истекшего лета с приложением двух карт. На одной из них указан курс нашего плавания, а на другой, более крупного масштаба, дана съемка таймырского побережья. Затем посланы отчеты доктора Вальтера об орнитологических наблюдениях, несколько заметок Зееберга о магнитных и астрономических работах, Колчака — о гидрологических и топографических работах, Бирули — о зоологических и ботанических исследованиях и его наблюдения над полярным сиянием, наконец — геологический и общий отчет Воллосовича.

Сегодня Матисен отправился с Василием Чикачевым к складу на реке Решетниковой, чтобы сложить там для февральской поездки 145 кг рыбы. На будущий год составлен следующий перспективный план.

1. 1 февраля Матисен на двух нартах с каюрами Егором и Николаем Куртахом, которого я вызываю с Михайлова стана, отправляется на поиски Земли Санникова без меня, так как я должен сберечь силы для путешествия на остров Беннета или же на открытую Матисеном землю, если ему удастся ее найти.

2. 15 февраля ожидается с материка почта на двух нартах.

3. К 1 марта на Елисеевскую поварню прибывают два каюра с 36 купленными собаками и юколой. Оттуда они направятся на Новую Сибирь.

4. Одновременно к 1 марта две нарты отвезут в склад на остров Фаддеевский или Новую Сибирь вторую половину запасов юколы для обеспечения поездки Воллоеовича. К этому времени будет построена поварня на Высоком мысе.

5. В июне двумя эвенами будет сюда доставлена на 20 оленях вторая почта.

6. Бруснев предпримет на материке исследование западного побережья бухты Борхая, чтобы подготовить нам высадку. Он выберет подходящую гавань, измерит фарватер и поставит знаки. Кроме того, он берется вести наблюдения над птицами, произведет сборы растений и шкурок и сделает характерные фотографические снимки. На том берегу Бруснев останется с июня по сентябрь. За это время он организует отправку собачьих нарт и произведет закупки в Усть-Янске. В помощники ему назначили Стрижева. Участие Бруснева в работах неоценимо благодаря его исключительной добросовестности и находчивости. Кроме того, он хорошо ознакомился с местными условиями за время своего четырехЛетнего пребывания в Верхоянске в качестве ссыльного поселенца. По моему поручению он соберет сведения о благоприятных сроках плавания «Зари» в устье Лены, для этого наведет справки у Торгерсена в Булуне и через Ционглинского у капитана парохода «Лена» в Якутске, а также через Громова в Иркутске. Завершение экспедиции, как я окончательно решил, должно иметь место на ближайшем материковом побережье в конце следующей навигации.

С оставшимся запасом угля возможно будет подойти в будущем году только к острову Беннета, чтобы взять на борт меня и Бирулю. Однако буду стремиться сделать все что в моих силах для исследования неизученной области к северу от Новосибирских островов, хотя бы для этого пришлось израсходовать последнюю тонну угля. Но прежде всего надо осуществить обе запланированные санные поездки: одну — Матисена на север и, если он не обнаружит Земли Санникова, то другую — нас с Бирулей на остров Беннета, где останемся с апреля по август, до прихода за нами «Зари».

Осадка «Зари» может быть уменьшена примерно до 14 футов (4,27 м). Если же попытка проникнуть в устье Лены окажется безнадежной, то нам не останется ничего другого, как скрыться в одной из найденных Брусневым гаваней в районе устья Хараулаха, на месте зимовки несчастного Ласиниуса. Тогда участникам экспедиции придется, покинув «Зарю», пробираться через Верхоянский хребет в Якутск.

Четверг 14 ноября. Со вторника на среду я проводил свои первые наблюдения на станции. Предварительно хорошо выспался и вымылся в построенной Матисеном прекрасной бане. Введенная мною 12-часовая служба наблюдений по сравнению с 24-часовой доставляет нам теперь удовольствие. У матросов еще много работы. Между наблюдательной станцией и поварней Воллосовича надо устроить еще избушку для приготовления собачьего корма; она должна служить в то же время сушилкой.

Понедельник 18 ноября. С 13 ноября наступила полярная ночь. В полдень ярко алеет небосклон; если небо ясное, то достаточно светло, чтобы работать на открытом воздухе. Мне хотелось предоставить команде маленькое развлечение, и я устроил состязание в лыжном беге с раздачей призов. Первым призом была водка, а второму победителю я назначил шоколад.

В последнее время я часто отдыхаю от внутренней «борьбы». Люблю ложиться на медвежью шкуру и мечтать. Мечтать о далеком! Зима, которая, как я ожидал, пробудит во мне интерес к работе, наступила, но большого желания работать у меня нет! Естественное ли это следствие второй полярной ночи? Вполне возможно, что так! Довольно! Я должен взять себя в руки, чтобы следовать к намеченной мной цели, которую надо во что бы то ни стало достигнуть. Я должен внести свой небольшой вклад в науку— хотя бы несколько букв и знаков для разгадки огромной и сложной задачи в трудночитаемой книге о законах природы. По меньшей мере должен собрать материал для его дальнейшего изучения лучшими учеными в области естествознания. А пока обязан не забывать о своем долге проявлять заботу о благополучии нашей маленькой общины, которая частью сознательно, а частью бессознательно тоже служит науке. Могу быть доволен условиями, способствующими физическому здоровью сотрудников экспедиции: о питании проявляется забота в пределах возможного, движений для команды достаточно благодаря работам на открытом воздухе, а когда работы будут закончены, можно изобрести другой повод для этого. Но в отношении поднятия культурных интересов и сохранения бодрости духа нужно для команды сделать больше— надо теснее с нею связаться. Поэтому я считаю желательным прочесть команде цикл лекций, а не только отдельные и разрозненные доклады, как это было в прошлом году. Для театральной постановки команде недостает настроения. Что касается нас, семи руководителей, то надеюсь, что мы проведем эту зиму дружной семьей, ибо нас связывает общий научный интерес и стремление выполнить задачи экспедиции. Полагаю, что за этот год каждый из нас научился многому жизненно важному, хотя позднее каждый пойдет своим собственным путем.

При рассмотрении моей главной задачи встает первый и самый важный вопрос: найдем ли севернее Новосибирских островов (или же найдет ли Матисен севернее Котельного) полынью Геденстрома-Анжу и не воспрепятствует ли она нам высадиться на острове Беннета? Если взвесить имеющиеся данные об образовании открытой воды в Ледовитом океане, то существование постоянной полыньи мне кажется трудно объяснимым и маловероятным явлением. Быть может, полынья была лишь временной и возникла вследствие сжатия льдов при большом волнении и низком барометрическом давлении и расширилась после шторма? Нансен в своем письме адмиралу Макарову сообщает, что он наблюдал большие пространства открытого моря во время зимовки на Земле Франца-Иосифа. По его мнению, полыньи образуются у северного края какойлибо земли при длительных южных ветрах. Нансен также связывал появление их с фазами луны, когда при отливах, сопровождающихся сильными ветрами, происходит сжатие льдов с образованием трещин и разводий большой протяженности.

Так или иначе, а я должен иметь в виду, что со мной может произойти то же самое, что было с Анжу, Врангелем, Геденстромом и Савинковым!

Среда 20 ноября. Вчера Железняков прикончил и принес подстреленного им в воскресенье оленя. Это одиннадцатое животное, убитое в окрестностях гавани. Остается неясным, зимуют ли эти олени здесь, или же они переправились с острова Бельковского или Земли Санникова.

Обсудив вопрос, как наилучше организовать этой весной санные поездки, я пришел к следующим изменениям своего первоначального плана.

1. Воллосович отправляется отсюда прямо на Большой Ляховский остров, чтобы исключительно там сосредоточить свои работы. Он сможет тогда сделать неизмеримо больше, чем после предварительного объезда Новосибирских островов, для чего двухмесячный срок недостаточен.

2. На Новую Сибирь вместо Воллоеовича отправляется Бируля с Колчаком. Последний вернется сюда через Ляховский остров по окончании своих астрономических и магнитных наблюдений. Бируля останется весь май, июнь и июль на острове Новая Сибирь в том месте, которое он сочтет наиболее удобным для подхода «Зари», согласно совместному с гидрографом обследованию. Таким образом, Новая Сибирь будет хорошо исследована и с Деревянных гор будут собраны образцы ископаемой флоры.

3. После возвращения Матисена с поисков Земли Санникова в течение февраля и марта месяцев я отправлюсь вместе с Зеебергом на Землю Санникова или же на остров Беннета. Зееберг выразил вчера готовность ехать со мной, так как он чувствует себя вполне здоровым. Кроме определения астрономических пунктов, он будет производить магнитные наблюдения.

Пятница 22 ноября. В ночь со среды на четверг я вел на станции наблюдения. Температура держалась около —27°, ветер был южный со скоростью 2—6 м/сек. Слабо выраженное полярное сияние походило на наблюдавшееся на Таймыре. Дуга, которая простиралась с северо-северо-востока на северо-восток, разделялась на несколько мелких дуг и переходила через зенит на южный небосклон. В полночь корона была так слабо выражена, что я ее не регистрировал. Магнитная стрелка стояла довольно спокойно, причем наибольшая ее подвижность была определена точно в полночь. Время от времени ленты вырастали в отдельные лучистые пучки со слабым свечением. Вся картина производила впечатление, будто сияние взъерошено ветром или же его рисунок подчищается огромной растушевкой.

Для чтения на дежурстве я взял с собой Мегедэ. В этой книге захватывает трагедия одной любви, которая приводит к преступлению. Да, Монте-Карло все еще уживается с европейской цивилизацией! Приближенные принца Монакского должны бы попытаться убедить его в важности изучения географии и в необходимости преобразовать этот «ад» в «храм науки», может быть даже организовать в Монте-Карло гидробиологическую станцию.

Вообще говоря, этой зимой я не ощущаю такого желания работать, как в прошлую. Хотя 12-часовые ночные наблюдения не очень изнурительны, я не способен к работе на следующий день.

Сегодня вернулись одновременно из поездки Матисен и Фома. Матисен отвез на хранение в склад у устья реки Решетниковой запасы рыбы, по дороге определил четыре астрономических пункта у каждого места ночлега и вернулся на «Зарю» радостным и довольным. Море свободно от льда к северу от устья реки Решетниковой, также между островами Котельным и Бельковским. Поразительно позднее замерзание моря в этом году! То же самое говорится в письме Бруснева, привезенном Фомой, относительно пролива между островами Котельным и Ляховским. 2 ноября видели стадо оленей, возвращавшихся со стороны моря; очевидно, олени повернули, встретив открытую воду. Я все более и более убеждаюсь в том, что нам не миновать третьей зимовки! Матисен сообщил, что ширина берегового припая у устья реки Решетниковой не превышала 0,75 км и лед образовал три пояса, разделенные торосами. Наружный пояс состоял из ледяной каши, внутренние из тонкого и дальше из более толстого льда. Следовательно, лед взламывался три раза.

Суббота 23 ноября. Сегодня решил серьёзно переговорить с Вальтером, чтобы он перебрался временно в поварню Воллосовича, где много лучше, чем в сырой кают-компании. Если он поправится за лето, то это укрепит мое решение ехать вместе с ним и Зеебергом на остров Беннета, чтобы там провести зимовку. Кроме Егора и Василия Чикачева, для сопровождения возьму Стрижева. На западном побережье острова мы должны найти достаточно плавника для постройки дома. Если нас высадят в августе месяце и год спустя придут за нами снова, то ни от Вальтера, ни от Зееберга не потребуется слишком большого напряжения. Собранные коллекций будут полностью сохранены, и результаты работ обеспечены согласно программе. «Заря» перезимует близ Хараулаха, светлые дни будут использованы для топографической съемки горного хребта, а позже — для более точных измерений и съемки судоходной протоки в устье Лены. Для руководства этой частью работ на «Заре» остается Бируля. Одновременно с главной станцией близ гавани должна работать горная станция. Чрезвычайно важно было бы организовать работу горной станции и на Верхоянском хребте. Одновременно проводимые систематические наблюдения имели бы большую ценность. Бируля соберет в горах геологический материал и займется сбором биологических коллекций. Наблюдения над северным сиянием будут проводиться одновременно и там и на острове Беннета.

Ценой третьей зимовки, если нас не покинет счастье, экспедиция сможет выполнить в полном объеме свой план.

Егор и Николай, вернувшись из поездки, доложили, что, по их мнению, к югу от Медвежьего мыса нет больше полыней; они видели необычайно высокие торосы.

Вторник 26 ноября. Вчера, в понедельник, я нес дежурство на наблюдательной станции. Была теплая (—24°) ясная погода. Зима здесь пока умереннее прошлогодней: температура выше, бури значительно реже и поземка много слабее. Господствуют юго-восточные и юго-юго-восточные ветры.

Николай Куртах, которого я послал в день приезда в баню, пришел затем к Воллосовичу и сказал, что чувствует себя совсем «тойоном» (господином). Правда, во время мытья в бане он боялся, что «испустит дух». Это была первая баня в его жизни, притом он был выскоблен руками боцмана Бегичева. Когда я высказал пожелание, чтобы он сжег свои старые вещи, Егор перевел мне, что такой поступок считается у якутов большим грехом, а разрешается только выбрасывать вещи далеко в тундре.

Суббота 30 ноября, 4 часа утра. В помещении наблюдательной станции, где я несу дежурство, приятно тепло. Шторм ослабел до 6 м. Прекрасное двойное гало и добавочный диск луны. Северное сияние едва заметно. Передо мной Эгмонт для чтения, а в мыслях моя родина!..

Со вчерашнего дня доктор спит в поварне Воллосовича. Последние дни он чувствует себя бодрее и увлечен планированием работ будущего года.

8 часов вечера. Доктору плохо, у него частит пульс и сильный кашель. Опыт с ночевкой у Воллосовича не принес улучшения. Я глубоко сомневаюсь, что он сможет принять участие в третьей зимовке на острове Беннета, как он на это рассчитывает. Этот человек так мало бережет себя и так мало о себе думает, что я должен особенно внимательно отнестись к нему!

Воскресенье вечером 1 декабря. Приятные минуты доставляет мне чтение труда Эйкена: «Мировоззрение великих мыслителей». Многие мысли Канта соответствуют моему жизненному идеалу: «Жизнь не может идти путем постепенного, спокойного развития вперед, она полна напряжения неотступной борьбы».

...«Добродетели, которые не. борются со злом в самом его корне, являются сплошным убожеством».

...«Призывать решимость и мужество значит уже наполовину себе внушить. В противоположность этому малодушный и праздный образ мыслей, уповающий на помощь извне, расслабляет все силы человека и делает его недостойным этой помощи...»

Добродетелями, которые Кант считает важнейшими у человека, являются: правдивость и справедливость; «...первая направлена преимущественно к самому действующему лицу, последняя к своему ближнему. Правдивость означает полную откровенность перед самим собой, означает поступки, основанные на личном убеждении и самостоятельных решениях, но не на чужом авторитете!»

Понедельник 2 декабря. Буря! Пытаюсь вдуматься в труд, который я пишу :по истории экспедиции. Временно опускаю З'Ю* и 4-ю главы «Снаряжение» и «Научное оборудование» и приступаю к 5-й главе «На море». Прочитываю вахтенный журнал. Большое значение имеет запись Коломейцева в Христиании. Осадка «Зари» до погрузки угля составляла 12 футов 3 дюйма, после погрузки 85 т угля — 12 футов 10,5 дюйма. Это дает надежду, что мы пройдем через устье Лены.

Доктор чувствует себя опять хуже. К общему неприятному самочувствию с дрожью во всем теле присоединились боли в правом плече. При таких плохих видах на будущее не может быть и речи о его участии в третьей зимовке. В помещениях команды очень тихо; лишь изредка до меня доносится оттуда музыка. Я поговорил по душам с Матисеном и поручил ему позаботиться о том, чтобы поднять настроение команды и заняться для этого театральной постановкой. Вчера я распорядился выдать команде какао и водку, что хочу делать каждое воскресенье. В кают-компании я тоже велел подать бутылку вина, нашу последнюю бутылку хереса.

Вторник 3 декабря. Доктору плохо. Он молчалив и мрачно настроен. Его болезнь обязывает меня организовать работы так, чтобы они ни в коем случае не задержали «Зарю» и позволили своевременно доставить участников экспедиции на материк. Поэтому я думаю наладить поездку Бирули на Новую Сибирь с таким расчетом, чтобы после трехмесячного пребывания (в течение апреля, мая и июня) он мог самостоятельно возвратиться, волоча байдарку вдоль берега острова Фаддеевского и вдоль песчаной отмели. С Медвежьего мыса он вернется на оленях; для этого я оставлю там десять оленей, которые будут его ждать. 1 июня мы с Зеебергом пойдем с северной оконечности Котельного до 77°30' с. ш. и 141° в. д., что составит 80 морских миль по льду. Если существование Земли Санникова не подтвердится, мы повернем и дойдем до 77° с. ш. и 148° в. д. Таким образом, сделаем 94,5 морской мили до острова Беннета, оттуда до Новой Сибири 90 морских миль. В общей сложности нам предстоит пройти 264,5 морской мили.

Четверг 5 декабря. Вчера был мой день наблюдений. В понедельник началась буря с сильным северо-западным ветром, минимальное давление барометра составляло 725 мм при температуре — 16°. Со вчерашнего дня наступила подлинная зима при полном безветрии. Ртуть замерзла. Мой день наблюдений закончился в 9 часов вечера. Термометр показал —36,—40°. Для чтения взял с собой «Настольную книгу мореплавателя», подарок одного из моих друзей.

Понедельник 9 декабря. Ночью я вел службу наблюдений. Море открыто на северо-западе и северо-северо-западе. Ветры приносят оттуда быстрые подъемы температуры.

Сегодня Матисен устроил генеральную репетицию состязаний в бегах на собаках. При этом Носов и Толстов побили рекорд на наших молодых собаках, к огорчению прославленных каюров Николая и Егора.

Подготовка к театральной постановке, к моему удовольствию, успешно продвигается. Вчера мне об этом рассказывал Огрин.

Четверг 12 декабря. Вчера у нас была своеобразная погода. Температура в течение часа поднялась при северном ветре приблизительно на 10°, с —21 до — 11°! Сегодня при северо-восточном ветре снова —31°.

В кают-компании часто разгораются оживленные споры на философские темы, когда сталкиваются самые различные взгляды. В это время я сажусь обычно с доктором за партию шахмат.

Работаю над астрономическими материалами и вычисляю географические координаты для составления карты, но мысли беспрестанно витают в мечтах о далеком...

Четверг 19 декабря. Сегодня я выстроил команду и опросил, нет ли у кого жалоб и претензий. На мой вопрос все ответили отрицательно. Только Фома был в плохом настроении и дал нам это почувствовать, приготовив скверный обед. Вечером состоялся спектакль. Представление прошло интересно и изобиловало многими неожиданными сюрпризами, не указанными в программе.

Понедельник 23 декабря.

Находясь под свежим впечатлением, хочу сказать, что явление природы, которое мы вчера приветствовали — поворот солнца на лето, не могло быть лучше представлено в поэтической форме, чем в стихах Калевалы. Хотели ли авторы рун Калевалы действительно изобразить это событие равносильно тому, как древнегреческие легенды олицетворяли определенные географические явления, я не могу утверждать, а также не решаюсь считать достоверным, что первые описания полярной ночи принадлежат древним финским поэтам. Меня глубоко удовлетворяет в этой песне такое прекрасное выражение того, что в настоящее время мы все здесь переживаем. Да, это великолепные тихие, светлые лунные ночи, но мы наслаждаемся ими не с таким радостным и бодрым чувством, как в прошлом году. Болезнь доктора тревожит всех, но больше всего гнетет меня и его самого.

Моя работа плохо подвигается. Тревожные думы не покидают меня ни днем, ни ночью. Через два месяца и несколько дней придет ответ на все мои письма. Какие это будут известия?

Четверг 26 декабря. 3 часа утра. Я на наблюдательной станции. Торжественная тихая ночь!

Пятница 27 декабря. Я предложил нашим «философам» из кают-компании — гидрографу и зоологу — проехаться по свежему зимнему воздуху на Елисеевскую поварню для пополнения наших запасов мяса. Тихие светлые дни, озаренные ярким лунным сиянием, также подбивали промышленников предпринять поездку, особенно Василия Чикачева, который не выносит спокойного сидения на месте.

Чем больше я общаюсь с матросами, тем больше ценю природные способности русского народа — матросы располагают к себе своей привётливостью, тактичностью, скромностью, кроме того, они сметливы и отважны.

Четверг 2 января 1902 г. Гидрограф вернулся к полудню свежим и бодрым. Он привез с собой пять с половиной оленьих туш. Великолепная погода благоприятствовала его поездке. Собаки хорошо везли по прекрасной дороге. Сани на ледяных полозьях скользили много легче, чем на обычных железных. Только в одном месте, южнее Урассалаха, пришлось проложить дорогу через торосы, надвинувшиеся на скалистый берег. Лед был испещрен трещинами, перпендикулярно расположенными к берегу. Из звериных следов был только след песца.

Пятница 3 января 1902 г. Сегодня между 10 часами 30 минутами и 11 часами утра умер мой милый доктор Герман Вальтер.

Воскресенье 5 января. В 11 часов утра во время полуденных сумерек полярной ночи мы похоронили доктора на вершине холма над западным мысом гавани в том месте, где летом был водружен для нас знак высадки.

Когда я предложил доктору Вальтеру сопровождать меня в полярную экспедицию, я никак не мог ожидать такого трагического конца. Ответственность за это должен нести только я, хотя не раз просил доктора совершенно оставить дежурства на наблюдательной станции, но он настаивал на том, что дежурства его не утомляют, а, наоборот, вносят приятное разнообразие и на его здоровье не отражаются. В утро последнего дежурства доктору стало плохо во время снятия показаний барометра. Дежуривший в этот день Шервинский, которому было ясно, что каждое движение доктора сопровождается мучительными болями, приложил все старания, чтобы уговорить доктора покинуть наблюдательную станцию и вернуться с его помощью на «Зарю». Но доктор не хотел об этом слышать, а попросил только снять показания термометра и унифиляра на открытом воздухе и занес сам в журнал данные наблюдений. Смерть наступила, по-видимому, вскоре после ухода Шервинского, так как запись наблюдений прервалась в 11 часов утра.

Четверг 9 января. И вот этот день позади. Ради доверенной мне команды я должен был позаботиться о том, чтобы поднять общее настроение. Вся команда оказывала внимание умершему доктору и все переживали искреннюю печаль. О праздничной елке не могло быть и речи. Я вынул из ящика отложенные в прошлом году подарки, кроме того, две пары домино, шашки и дорожные шахматы. Среди подарков были карамель в больших жестяных банках и другие сладости разного рода, туалетное мыло, одеколон и многое другое. У Матисена оказалось много полезных вещей, например шерстяные ночные колпаки, перчатки, куртки и тому подобное. Кроме того, он подал мне хорошую мысль — в качестве главного лотерейного выигрыша положить на стол двустволку.

Вся команда, включая Егора, Николая и Василия, одетая в свежие матросские рубашки, собралась в кубрике вокруг елки. Главный выигрыш, ружье, достался Шервинскому, чему я был очень рад.

Читая «Вильгельма Мейстера» Гёте, я нашел места, относящиеся к характеру Вальтера: ...«У него был спокойный нрав, в обращении он был прост, был хорошим товарищем, снисходительным, скромным и заботливым. Он мог простить и забыть обиду, но никогда не мог примириться с тем, что переходит границы честности, добра, порядочности...»

В первый день рождественских праздников я нес службу наблюдений. В печальном настроении я отправился на станцию через четыре дня после постигшего нас несчастья. На наблюдательной станции в течение дня у меня было много гостей. Приходил Воллосович, затем явилась депутация матросов под предводительством Железнякова, которые, согласно старинному народному русскому обычаю ходить из дома в дом и петь коляды, спели мне рождественские песни и поздравили с праздником. Затем пришла с праздничным приветом более многолюдная группа, к которой примкнули машинисты во главе с Толстовым. После них ко мне пришли Огрин и Шервинский. Последний передал мне в подарок выкованный им зимой охотничий нож с острым стальным клинком и красивой точеной рукояткой из мамонтовой кости. Наконечник и верхняя часть ножен были сделаны из металла, а боковые стороны — из шкуры оленьих ног. Я догадался, что он выковал клинок для милого доктора и теперь передал его мне на память о моем близком друге.

Подарок Огрина был другого рода: передавая свой рисунок надгробного памятника доктору, он спросил мое мнение об этом наброске; я ответил Огрину, что доктор любил все простое и стройное и выбрал бы себе для надгробного памятника только валун с краткой надписью.

Суббота 11 января в ночь на 12-e. Ночное дежурство на наблюдательной станции. Я несказанно устал! Как охотно я передал бы все свои обязанности в другие руки и отошел от этой работы. Но мой долг довести экспедицию до конца.

Понедельник 13 января. Сегодня я сообщил Матисену о своем скором отъезде.

Воллосович, много переживший в течение своей жизни, так потрясен треволнениями последних дней, что у него появились признаки неврастении, и он не в состоянии продолжать свою работу. Я вынужден разрешить ему уехать. Счастливый!

Среда 15 января. План моих действий таков: не позднее как через две недели при благоприятной погоде я отправляюсь вместе с Воллосовичем навстречу почте, но не дальше первого жилья на побережье. Оттуда я вернусь на Ляховский остров, обследую его западный полуостров, насколько возможно в это время года, переберусь на Столбовой и потом на Бельковский остров, а затем вернусь обратно сюда.

После того как 4 января я запер в ящик стола все дневники доктора и остальные рукописи, лежавшие на его письменном столе, я передал ключ командиру судна, а себе взял папку продовольственных записей и принялся приводить в порядок оставшиеся после него бумаги. В связи с тем что, как теперь выяснилось, у доктора было кровохарканье и не исключена возможность туберкулеза как причины смерти, я сам уложил в ящик его вещи и велел все сжечь.

Из «Вильгельма Мейстера»: ...«Быть деятельным первое назначение человека и все часы досуга, когда он отдыхает, он должен использовать для ясного познания внешнего мира, того понимания, которое ему облегчит впоследствии его деятельность...»

Воллосовичу сегодня лучше. Его больше не лихорадит, кашель стал легче. Я хотел вчера ночью дежурить у его постели, но больной попросил вместо меня прийти матроса. Сегодня я буду спать около него.

Становится заметно светлее. Во время наблюдений 16 января я смог без помощи фонаря снять в час дня показания наружного термометра. Когда небо безоблачно, настолько светло, что в 8 часов утра ясно видны заструги. Как только Воллосович почувствует себя достаточно окрепшим после болезни, могу отправиться в путь. У меня все еще нет особого желания работать, но я должен без промедлений приняться за подготовку к своему путешествию.

Понедельник 20 января. Приготовления к поездке начались. Сегодня температура —45°. Продовольственный отчет я составил вместе с Воллосовичем и написал инструкции для трех отъезжающих в путь: Матисена, Бирули и Колчака, которые передам им завтра. Сейчас же после прибытия с материка собачьей упряжки первым выступает Матисен на северо-восток. Он пройдет возможно дальше, пока его не задержит какая-нибудь полынья. Затем, повернув обратно, он объедет северное побережье острова Котельного и заснимет его до бухты Драгоценной. Гидрограф вместе с Бирулей должен выступить на Новую Сибирь тотчас после возвращения Матисена и оттуда предпринять поездку на север, чтобы изучить вопрос образования полыньи. На обратном пути он должен закончить съемку вдоль восточного берега по мелководью острова Котельного. В случае если Матисеном этот берег будет уже заснят, гидрограф должен уточнить границы Земли Бунге и, смотря по обстоятельствам, выяснить связь ее с островом Фаддеевским.

Наконец, Бируле я поручил произвести исследование Новой Сибири в течение лета до прихода «Зари». На случай если «Заря» не сможет подойти к берегу, я предупредил Бирулю, что он должен быть готов перебраться в декабре месяце по льду на материк.

Вторник 21 января. Меня и Воллосовича в работе на наблюдательной станции заменят Железняков и Толстов. Это самые грамотные матросы, у них хороший почерк, а последний из них даже пишет стихи.

День ото дня становится светлее. Сегодня, несмотря на облачное небо, ясно видны строения станции.

Почему доктор не мог дожить до появления солнца? Как угнетала доктора полярная ночь и как он тосковал по солнцу! За два дня до своей смерти он рассказывал, что точно подсчитал потребность в снаряжении и продовольствии для достижения Северного полюса с острова Беннета. «Это получается так дешево,— сказал он,— что я мог бы предпринять это путешествие на свои собственные средства».

Для меня полярная ночь закончится через несколько дней в моей поездке на материк, так как я направляюсь на юг — навстречу солнцу.

Айджергайдах, 5 марта. До сегодняшнего дня я вел записи в маленькой тетради, начиная с 28 января. Сюда, в дневник, должны быть занесены важные документы и телеграммы, полученные мною 21 февраля с первой почтой вместе с телеграммами из дому. Писем не было!.. Надеюсь получить ожидаемые с нетерпением письма через неделю со следующей почтой.

 

ПОСЕЩЕНИЕ МАТЕРИКА

Это было 28 января, за шесть дней до ожидаемого с таким нетерпением первого появления солнца после длинной полярной ночи. Барометр стоял высоко, небо было почти безоблачно при тихой погоде. В 8 часов утра, за час до нашего отъезда, температура воздуха равнялась —35,5°. В 10 часов утра наш маленький отряд тронулся в путь. Прощаясь, Матисен сказал, что мы теперь настолько привыкли к санным поездкам на собаках, что провожаем отъезжающих с таким же чувством, как это происходит в Петербурге на Николаевском вокзале. На борту все были здоровы вплоть до гидрографа, страдавшего перед тем периоститом верхней челюсти с повышенной температурой. Его болезнь была, по всей вероятности, следствием привычки выходить из паровой бани неодетым на мороз и валяться в снегу. Я строго приказал команде воздержаться от этой излюбленной ими привычки до возвращения на родину, так как климатические условия острова Котельного могут при этом послужить причиной смерти.

Воллосович сел на сани к Николаю Куртаху, я к Чикачеву. В каждые сани было запряжено по 14 собак. Сибирские сани с ледяными полозьями были довольно легкие, груз не превышал 320 кг. После того как мы проехали несколько километров, нас нагнала собака с «Зари». Мы не могли отогнать ее назад, и она охотно далась запрячь себя в нарту. Собаки везли плохо; мы подолгу шли пешком. В 2 часа 35 минут пополудни остановились у устья реки Чукотской, хотя сделали за 4 1/2 часа не более 25 км. Начало уже темнеть. Около 3 км севернее реки Чукотской прошли хорошо знакомый мне западный мыс, против которого в мае 1893 г. мы пережидали шторм в течение трех дней. В этом месте нам встретились тогда первые чайки, как предвестники раннего наступления лета.

Каково будет грядущее лето, раннее или позднее?

Здесь на берегу, где лежало много плавника, как и у всех устьевых участков рек и на барах, наши якуты разбили палатку. В маленькой жестяной печурке вскоре запылал огонь и затрещали дрова. К сожалению, труба оказалась слишком короткой — пламя выбивалось из трубы. Так как палатка могла загореться, то мы в дальнейшем не пользовались печуркой, за исключением тех случаев, когда ночевали на льду. На берегу немало камня, который может служить материалом для хорошего очага. Наши якуты большие мастера складывать такие очаги и умеют быстро разводить огонь.

Насколько легче была эта поездка благодаря присутствию столь ловких работников, как Николай и Василий, а также благодаря хорошим собакам и хорошей «дороге»! Обилие древесного топлива, вместо бережливого пользования керосиновой кухней, также облегчало условия путешествия. Это был большой контраст с прошлогодней поездкой, когда всю подсобную работу мы должны были выполнять сами. Я наслаждался теперь возможностью быть хорошо обслуженным. Сразу после того как палатка была устроена, мы вползали в нее, закуривали папиросы и беседовали, пока закипал чай и готовился ужин.

На другой день, 29 января, сделали около 37 км. Собаки везли плохо. У некоторых мысов нам пришлось пробираться по торосам. За мысом Шилейко, у устья маленькой речушки разбили второй лагерь. При виде этой своеобразной скалы у меня ожили воспоминания о прежнем путешествии. В то время мы брели, обливаясь потом, по грязному талому снегу при свете полуночного солнца. По дороге застрелили тогда нескольких сидевших на скалах чистиков. Позже Шилейко застрелил медведя, мясо которого вывело нас из затруднения. Теперь я видел перед собой этот своеобразный мыс в сумерках убывающей полярной ночи. Он был покрыт глубокой снежной пеленой. Не было видно следов какого-либо живого существа. Температура в 9 часов вечера была —42,8°, поэтому неудивительно, что медведи не покидали своих берлог, где проводили зимнюю спячку.

Большая роскошь, проснувшись ранним утром после освежающего сна, остаться лежать в теплом спальном мешке, пока рабочие разведут огонь, вскипятят чай и поставят чашку чаю у спального мешка. Тогда только я подымаюсь, прихлебываю горячий чай, закуриваю папиросу и запиваю ее второй и третьей чашкой. К тому времени яркое пламя потрескивающих дров настолько согревает палатку, что выползти из спального мешка и даже переодеть ночное белье на дневное отнюдь не является геройством. Часы показывают уже 7 часов утра. Выпрямившись, попадаю в едкий дым, который собирается вверху палатки. Выйдя наружу, перевожу дух на тихом прозрачном воздухе.

Термометр показывает 42,3° мороза, ветер восточный силой 1 м, лишь десятая часть неба покрыта облаками. Два часа спустя, тепло одетые и сытые, мы снова в пути. Чувствуем себя в поездке «тойонами», так как она совершается по-барски. Собаки весело бегут сегодня по ровной дороге, и мы почти весь день сидим на санях.

В полдень, проехав 21 км, подъезжаем к моей старой поварне у Урассалаха. Две трети ее, сооруженные из горизонтально положенных бревен, стоят в целости, но «балагана», т. е. пристройки, сделанной из вертикально поставленных жердей, больше нет. Чтобы напрасно не обнадеживать какого-либо путника, который в будущем, возможно, здесь проедет, я должен сказать, что поварня производит впечатление жилья только снаружи, но совершенно непригодна для ночлега, так как внутри забита снегом и нуждается в большом ремонте. По соседству с ней возвышается устроенный Воллосовичем склад. В этот день мы сделали около 48 км и незадолго до наступления темноты в 2 часа 40 минут дня прибыли в Егоров стан. Наш третий лагерь у речки Егорова стана находится в том месте, где в 1886 г. я оставил построенный мною бот. Я прошел тогда на веслах от Урассалаха досюда частью по открытому морю, частью лавируя меж плавучих льдов. Остатки этого славного судна — киль и штевень — торчали на берегу из-под снега, а шпангоуты и планки послужили топливом позднейшим посетителям острова.

На другой день, 31 января, в 5 часа 30 минут дня, мы добрались в сумерках до хижины Михайлова стана на южной оконечности острова. С 9 часов 15 минут утра сделали по ровной дороге 48 км. В конце пути, сидя на нарте в теплой шубе— совике, я мучительно боролся с охватившей меня сонливостью.

Михайлов стан представляет сооруженный несколько лет назад довольно благоустроенный бревенчатый дом. В нем жили с июля месяца по ноябрь Бруснев и Ционглинский и вели наблюдения на организованной ими стационарной метеорологической станции.

Не доезжая 10 км до стана, Василий заметил своим зорким глазом между байджарахами оленя с олененком. Это было для нас приятным открытием. Следовательно, не все олени ушли на зимний период на юг, и можно надеяться, что после появления солнца наши охотники с «Зари» пополнят запасы свежего мяса.

Мы вовремя очутились под крышей, так как в 9 часов вечера при —35,3° началась пурга с восточно-северо-восточным ветром силой 10 м/сек. Мороз резко ощущался при таком ветре; я едва не отморозил себе пальцы, пока держал против ветра анемометр. На другой день, когда ветер повернул на северо-северо-восток, температура поднялась до —23,5°, а 2 февраля, хотя ветер и дул снова с востоко-северо-востока, термометр показывал — 17,8°. Затем ветер повернул, постепенно ослабевая, через юг, запад и север на восток. С новым падением температуры ветер усилился до 12 м/сек, 5 февраля было —26,3° при северо-восточном ветре силой 12 м/сек и 6 февраля —29,8° при северо-северо-восточном 4 м/сек. Лишь с наступлением затишья, во время нашего привала на льду между островами Котельным и Малым Ляховским, температура снова опустилась ниже —30°. Связаны ли эти повышения температуры при северо-восточном ветре с наличием полыньи?

В скором времени мы устроились с удобством в этой хижине. Пламя, пылавшее в открытом камельке якутского типа, согревало нас в течение всего дня. Ночью выспались в теплых спальных мешках. Недостатка в продовольствии не ощущалось, так что мы без забот пережидали здесь снежную пургу, мороз и темень, чтобы в благоприятный момент отправиться по льду на материк. Для Воллосовича, которого нельзя было еще признать здоровым, а только выздоравливающим и который нуждался поэтому в покое, эти несколько дней шторма оказались вполне кстати. Под кровом хижины мы наслаждались отдыхом до 6 февраля. Я послал Василия за 20 км к Елисеевской поварне, которая находится по ту сторону Медвежьего мыса на восточном берегу острова. Несколько часов спустя он привез пять оленьих голов из остававшихся там с прошлого года запасов. Теперь у нас оказалось лакомое блюдо из жареных оленьих мозгов, отлично приготовленных Николаем, которого Воллосович обучил прошлым летом поварскому искусству.

Вести переговоры с якутами я поручил Воллосовичу, который хорошо объяснялся с ними на своеобразном языке, добавляя к русским словам и оборотам речи якутское «бу» или «дсхе». Многократно повторяя это «бу» и «дсхе», он сопровождал свои слова выразительной интонацией, жестами и мимикой. Непостижимо, каким образом оба якута понимали Воллосовича и обычно еще до окончания его длинной речи догадывались о том, что от них требовалось. Чрезвычайно забавно было слышать из уст якутов произношение имен участников нашей экспедиции. Николай обладал хорошей памятью и часто перечислял все имена. Воллоеовича он называл «Моллосович». Такая замена «В» звуком «М» встречается здесь довольно часто. Теперь мне понятно название самой высокой горы на Котельном — Малакитин, это искажение русской фамилии Воловитина. Река под этим названием берет начало у подножия этой горы и впадает в море к северо-востоку от Медвежьего мыса. Имена и отчества легко запоминаются якутами, но Николай превратил мое имя в удобное для него название месяца января, в который мы с ним выехали, и называл меня «Январи Васильевич». Зееберга он именует «Север-тойон». Имя Бялыницкого-Бирули якуты не могли произнести, и сообразно его специальности за ним установилось прозвище «Черви-тойон» (господин червей). Николая за каждое подаваемое им блюдо мы хвалили, объявляя, что он приготовил его лучше «Аскика», как он называл Фому, и он старался изо всех сил выступать в роли профессионального «Аскика».

В пути мы спокойно доверялись Николаю, лучшему из каюров, к тому же умевшему ориентироваться по компасу, и величали его капитаном. Однако, чтобы не задевать самолюбия Василия, нам пришлось обоих называть на их языке «капитандерами». В этой поездке мы чувствовали себя настолько уверенно, словно ехали по городу на извозчичьих дрожках.

10 км за Медвежьим мысом мы очутились среди торосов; путь пришлось прокладывать себе топором. Мои сани дважды ломались, но якуты с необычайным проворством их чинили. За шесть часов проехали едва 25 км от Медвежьего мыса и в глубоких сумерках сделали привал.

На следующий день, 7 февраля, повстречали снова полосу торосов небывалой 6-метровой высоты. Нам удалось ее обойти, так как длина не превышала нескольких сот шагов. Якуты высказали предположение, что в этих торосах залег медведь на зимнюю спячку. Дальше был ровный лед, но мы прошли, как накануне, не более 35 км.

В этот день впервые показалось над горизонтом солнце и в 2 часа пополудни снова скрылось. В сумраке надо мной неожиданно показалась белая птица. Задержавшись, чтобы зарядить ружье, я увидел, как она опустилась между торосами недалеко от наших саней. Я был немало поражен, как и оба якута, увидев водоплавающую птицу вместо белой куропатки или полярной совы. Узкий черный клюв, красные лапчатые ноги, ослепительно белое зимнее оперение, за исключением нескольких черных пятен на крыльях и коротком хвосте, определяли ее как полярного чистика (Cepphus m andti), птицу, которую мои промышленники никогда еще не видели на островах, так же как и я не встречал в 1888 и 1893 г. Откуда она прилетела и куда направлялась? Несколько представителей того же семейства я застрелил в мае 1893 г. на мысе Шилейко. Они не гнездились на Котельном, но встречались тысячами на острове Беннета, как пишет Де-Лонг в своем дневнике. Вероятнее всего только то, что застреленная птица зимовала у полыньи и прилетела сюда после того, как полынья закрылась. Очевидно, чистик летел навстречу солнцу, чтобы найти при солнечном свете открытую воду среди льдов.

О том что чистик и кайры живут зимой на открытых местах у сибирского побережья, имеются указания у Норденшельда в описании его путешествия на Веге. Об этом же рассказывали чукчи.

Разбив вторично лагерь на льду, мы получили удовольствие согреться у разведенного из плавника костра. На сани был погружен достаточный запас плавника, так что примусом можно было не пользоваться. На обратном пути Николай также не трогал «машинку» он ощущал особый страх при виде керосинового пламени. Поразительно, что эти выросшие близ полюса мирового холода люди страшились холодного ночлега больше, чем мы, изнеженные европейцы. 8 февраля прошли последний перегон по льду к Малому Ляховскому острову. Он был около 35—40 км. Торосы были здесь незначительной величины. У побережья они образовали низкие валы, окружавшие большие ледяные поля и отдельные глыбы льда. Поверхность ледяных полей, не покрытая снегом, была настолько ровной и гладкой, что здесь можно было бы кататься на коньках.

На всем протяжении от Медвежьего мыса до мыса Хвойнова встречались льды только этого года, точнее — последней осени. Очевидно, море долго не замерзало и, как мы узнали позднее, полынья существовала, здесь еще в ноябре. В этот день сделали в течение пяти часов около 35 км, пять последних из них проехали вдоль западного берега Малого Ляховского острова, где разбили лагерь в 5 км юго-восточнее мыса Хвойнова.

На всем протяжении от Медвежьего мыса до Малого Ляховского острова пролегала как бы проселочная дорога по льду, проложенная перебиравшимися на юг оленьими стадами.

На следующий день, 9 февраля, после быстрой пятичасовой езды при резком юго-юго-западном ветре и при 32,5° мороза, мы покрыли расстояние в 50 км и теперь находились у дели. После трех ночлегов в палатке нас ждала теплая квартира, была даже возможность выбора между двумя «гостиницами». Наш выбор пал на ближнюю маленькую поварню площадью 13 кв. м и 1,5 м высотой. Она привела нас в величайший восторг. Камелек был в хорошем состоянии и возвышался над полом сантиметров на 15, так что пылающие дрова прогревали нас с ног до головы.

В этой поварне М. Санников провел в уединении прошлое лето. Его охота была, очевидно, не очень удачной, так как, кроме немногих оленьих шкур, здесь находился лишь один мамонтовый бивень толщиною 22 см и около 65 кг весом.

На Малом Ляховском острове мы обнаружили сегодня следы зимнего пребывания оленей, а в 15 км к северо-западу от поварни в тундре близ берега оба якута видели пять оленей.

В теплой поварне спалось крепко, а потому и дольше, чем в палатке; на другое утро, 10 февраля, мы встали не между четырьмя и пятью часами, как обычно, а в 6 часов утра и к выезду подготовились лишь к 10 часам. Было совершенно безветренно при ясном безоблачном небе, в 8 часов утра температура была равна —39,5°, в 8 часов вечера было так же тихо и ясно при —43,4°. На юго-востоке белые контуры гранитного массива горы Коврижка отделялись от белесоватой поверхности тундры, а на юге виднелся купол Кигиляха. Нам нужно было сделать 50 км до «урасы» на юго-западном берегу Большого Ляховского острова, т. е. до крепкого шалаша из вертикально поставленных плавниковых бревен с отверстием в крыше, под которым был устроен очаг. Эта ураса носит гордое название «Большое Зимовье», которое является анахронизмом, поскольку стоявшая здесь в прежнее время «большая лачуга» исчезла еще задолго до путешествия Бунге и до моей первой поездки, и только недавно была устроена вышеназванная ураса.

Во время переезда по молодому льду, большею частью гладкому, как зеркало, с вмерзшими кое-где старыми ледяными глыбами, встречались отдельные торосы. Преодолевать их не стоило большого труда, но об острые края торосов стерся лед с полозьев, и собакам стало значительно тяжелее тащить сани, что замедляло их бег. Когда сумерки сгустились, мы добрались до района «Большого Зимовья». Урасу занесло снегом, и она едва выступала над поверхностью заснеженной тундры. Было 5 часов 30 минут вечера. На ночлег устроились в собственной палатке, отказавшись от этой роскошной «гостиницы». Большое количество плавника обеспечивало нам уют и тепло. Привлекло наше внимание множество свежих волчьих следов, обнаруженных у западного берега Большого Ляховского острова.

На другой день, 11 февраля, ранним утром мы тронулись в путь. Первые 30 км ехали по тундре до южного берега острова, а затем проехали 10 км на восток вдоль побережья до «Малого Зимовья», куда добрались в 4 часа дня. В тундре видели трех оленей, а потом стадо из 10 голов. Густой туман не помешал каюрам выдерживать нужное направление. В последние годы промышленники выстроили у устья ручья маленькую урасу, отсюда оставалось 10 км по льду на восток до «Малого Зимовья». На берегу оказались свежие следы волчьей стаи, среди них необычайно крупные.

Пока мы шли вперед пешком, якуты собрали немного плавника, не жалея при этом расставленных песцовых ловушек, так как им было известно, что у «Малого Зимовья» нельзя рассчитывать найти плавник.

На всем протяжении до «Малого Зимовья» и далее на восток простираются классические разрезы четвертичных отложений. Правда, было слишком много снега, чтобы подробнее ознакомиться с этими недостаточно изученными разрезами. Я мог убедиться лишь в одном интересном факте: каменный лед, образующий сплошной горизонт под слоями с остатками мамонта, в новых разрезах вышел на дневную поверхность в точно таких же формах и соотношениях, как в вышележащих пластах. Эти разрезы возникли от оттаивания и подмыва отложений в течение последних девяти лет. Разрушение берега произошло на протяжении нескольких сот метров в глубь острова. На обратном пути я намереваюсь изучить подробнее это обнажение в надежде, что за это время солнце освободит, хотя бы частично, ледяные стены от снежного покрова.

Перед «Малым Зимовьем» лежали сложенные в три штабеля мамонтовые бивни, добытые промышленниками за два последних летних сезона. Общий вес этих 30 бивней, по расчету якутов, не превышал 480 кг. Следовательно, это был капитал в 600 рублей. Такая незначительная добыча объяснялась тем, что в предшествовавшем году большинство промышленников мамонтовой кости получало жалование от экспедиции и было занято на «больших» островах.

«Малое Зимовье», главная квартира Бунге в 1886 г., представляет собою низенькую, обветшалую грязную поварню. По-видимому, со времен Бунге она не подвергалась ремонту, что объясняется недостатком плавника в этом месте. Несмотря на беспрерывный огонь в камельке, температура в этой низенькой постройке, где невозможно было даже выпрямиться, мало отличалась от наружной. На следующий день стало несколько теплее, после того как поварня была тщательно обложена снегом. 12 февраля, когда решили предоставить отдых собакам, мы отпраздновали день рождения Василия Чикачева несколькими глотками коньяка и праздничным обедом из овсяной каши и компота. Это торжество совпало с памятным днем рождения Чарльза Дарвина. Подарки Василию состояли из 400 г шоколада и пары сапог. Василий был чрезвычайно рад, не менее доволен был и Николай.

13 февраля тронулись в путь в 7 часов утра. Было 40,2° мороза при северо-восточном ветре 4 м/сек. Отсюда я взял пеленги на Святой Нос, видимый со стороны Ляховского острова. Чай-поварня лежит у основания Хаптагай-тас, самой восточной из четырех гор. Эта гора своими плоскими очертаниями отличается от Сюрах-тас и его маленького соседа, имеющего форму усеченного конуса.

Эти 70 км мы сделали за 10 часов, включая полтора часа, затраченные на остановки, в том числе на получасовую остановку, чтобы наново покрыть слоем льда санные полозья.

Я был поражен ловкостью и проворством обоих якутов, с которыми они разводили огонь и восстанавливали ледяные полозья. Полагаю, что из них получились бы отличные матросы. Научившись пользоваться компасом, они прекрасно ориентировались на необозримых снежных пространствах.

Чай-поварня у подножия Святого Носа представляет собою рубленый дом со сложенным посреди помещения камельком и с отверстием в крыше для выхода дыма. Однако дым, пренебрегая этим отверстием, стелется густым слоем по помещению, оспаривая свое право у пара из кипящего чайника и котла с супом. От этого терпеть больше всего пришлось нам, так как дым ест глаза и щиплет горло. В этом адовом пару и дыму едва видно огромное, ярко пылающее пламя, которое не в состоянии обогреть помещение. Таким образом, кров этой поварни никак нельзя было признать гостеприимным. Собственно говоря, удобство заключалось только в том, что не надо было собирать и грузить палатку, хотя рабочее время, не затраченное на разбивку палатки, ушло на выгребание снега, наполнявшего поварню до высоты человеческого роста. Рядом с Чай-поварней лежал штабель довольно больших мамонтовых бивней, собранных прошлым летом на Большом Ляховском острове; здесь было около 200 кг.

На другое утро, 14 февраля, в 8 часов мы отправились дальше. Дорога проходйла через массив Святого Носа мимо западного склона горы Хаптагай-тах по удобному горному проходу. От Чай-поварни дорога пролегала на протяжении 1 км по плоской прибрежной тундре до устья долины, повторяя все ее изгибы и поднимаясь вверх до гребня горного кряжа. Затем начался трудный подъем и мы все трое впряглись в нарту, чтобы облегчить собакам работу, а Воллосович шел впереди с рыбой в руке, что поощряло их к большему рвению. Снег был очень глубокий, мы шли обливаясь потом, долина была защищена от ветра, и температура в 40° мороза не ощущалась. У горного прохода нас настиг восточно-северо-восточный ветер силой около 12 м/сек. Пока тащили сани, мы сняли с себя все шубы, здесь же в одно мгновение я почувствовал, что начинаю замерзать. На голову быстро натянули «кухлянки», которые защитили лицо от ледяного ветра. При спуске за перевалом не требовалось физического напряжения, а только ловкость и сноровка; лыжная палка была воткнута между копыльями саней, тем не менее сани катились с неимоверной быстротой по южному склону горы между выступавшими из-под снега скалами. Собаки мчались быстрым бегом. Благодаря моему любимцу, лучшему вожаку упряжки Туркану, мы не разбились, только один раз пронеслись со скрежетом через острые края скрытых под снегом камней. Через 10 км достигли обветшалых остатков «Горохова стана» в Эбеляхской бухте. Но и здесь, в низине, бушевала буря. Чтобы не пропустить в темноте «Малую поварню», было решено переночевать в урасе, которая находилась в 10 км в Портнягином стане, между тем к а к до Айджергайдаха оставалось еще 40 км. На этот раз добрались до «крова» очень ран о— в 1 час 15 минут дня. Пока якуты приводили урасу в жилой вид и выгребали из нее снег, мы шагали взад и вперед, чтобы согреться, повернувшись спиной к ветру. На расстоянии километра от урасы видели трех оленей. Это были не первые олени, встреченные в тот день. Очевидно, животные проводят здесь зиму.

После того как мы обогрелись у пламени костра, нами было сделано открытие, обрадовавшее якутов: в углу урасы нашлась замороженная рыба, из нее они приготовили свое любимое блюдо, которого были давно лишены. В возмещение за рыбу ее неведомому хозяину был повешен бумажный мешочек с сухарями и оставлена банка консервов из кислой капусты. Во время чаепития Николай неожиданно вскрикнул, уронив из рук свою чайную чашку. Причиной его страшного испуга был невинный лемминг (Myodes olensis), приблизившийся к нему, чтобы тоже погреться у очага. Такой пугливости я никак не ожидал от нашего бывалого путешественника, и мы над ним долго подшучивали.

На следующий день, 15 февраля, нам оставалось проехать до конечной цели — Айджергайдаха 35 км. В этом месте в 1885 г. Бунге велел соорудить поварню. Отсюда мы начали свое первое путешествие на Новосибирские острова и отсюда же выступила моя вторая экспедиция в 1893 г. Следующий населенный пункт — Муксуновка — лежит на 90 км южнее.

На берегу Эбеляхской бухты и в тундре южнее Святого Носа во множестве расставлены капканы для песцов, которые периодически проверяются их хозяевами. Вид этих ловушек вызывал представление о близости человеческого жилья!

За пять часов мы пересекли Эбеляхскую бухту протяжением 35 км. На дороге лежал замерзший труп молодой оленьей самки. На ее теле не было следов волчьего нападения или ран, нанесенных рукой человека. Животное было сильно истощено, и якуты высказали предположение, Что оно пало от голода. Тушу разрубили топором и погрузили на сани для корма собакам.

До устья речки Айджергайдах ехали по гладкому пресному льду. В июне 1893 г. я восторгался здесь восхитительной картиной полета стаек всевозможных представителей пернатого царства. Налево от устья у самого берега высились низкие земляные холмы «айджергай», благодаря которым эта местность получила свое название. Промышленники отличают эти низкие конусы, образовавшиеся путем эрозии, от высоких конусов четвертичных отложений — байджарахов, в которых обычно встречаются части скелета и бивни мамонта.

Через несколько минут посреди тундры, усеянной плавником, предстала перед глазами хорошо знакомая поварня. Около поварни было заметно движение, а перед амбаром лежали впряженные в нарты олени. Сердце забилось до Острой боли! Быть может, это прибыла почта?

Пока Василий Чикачев привязывал собак, чтобы они не набросились и не разорвали оленей, я поспешил навстречу людям. На мой первый вопрос — «Нет ли почты?», последовал ответ — «Почта сох!», т. е. почты нет.

Затем начались приветствия и рукопожатия. Здесь были два якута, Егорчан и Алексей, которые только что доставили из Казачьего корм для собак и уложили 1500 штук сушеной рыбы в амбар. Восемь проворных рук начали откапывать снег от входа в поварню, и вскоре в камельке ярким пламенем запылали дрова. Когда наполненный льдом чайник был повешен над огнем и задымились трубки, наступил момент ознакомиться с устной почтой, прибывшей вместе с якутами. Егорчан объявил, согласно установленным правилам приличия: «сох, тохто сох; юче гой!», что означает: «ничего, ничего нового. Все хорошо!» Такого рода беседа продолжалась бы и дальше, пока кипел чайник и пока после четвертой чашки окоченевшие на морозе языки не стали бы более гибкими, однако мы, европейцы, выросшие вне строгих местных обычаев, сломили преграды этикета. Начались перекрестные вопросы, на которые должен был отвечать Егорчан. Прежде всего было сообщено, что все участники вспомогательной экспедиции благополучно прибыли в ноябре месяце в Казачье и что все знакомые и родные живы. Затем последовало сообщение, что у Николая родился первенец, который здоров, как и его мать. Радость была велика. Разговор коснулся условий жизни в Казачьем: какова рыбная ловля, много ли песцов, задирает ли волк оленей? По словам прибывших, прошлое лето отличалось богатым уловом рыбы, но рыба была очень сухая, нежирная. А на Индигирке была голодовка вследствие плохого улова. Песцов попадало в капканы мало, а волков было больше, чем хотелось бы. Они причинили много вреда в соседней Муксуновке. Стоимость кирпичного чая повысилась, а песец и мамонтовая кость, напротив, оплачивались ниже, чем прежде. Отвечая на вопрос, было ли это следствием войны с Китаем или другой, более крупной войны, Егорчан проявил осведомленность и в области политики, сообщив, что война с Китаем закончена, заключен мир. В остальном на свете все благополучно, сказал он.

После чая и угощения «тонг-балыком» (мороженой рыбой) Егорчан счел своевременным выложить печальные новости: умер Портнягин, брат проводника Бунге, и ждали скорой смерти тяжелобольного Гаврилы Санникова, всеми уважаемого якута, которого я тоже хорошо знал. Выслушав сообщения о смерти, наши якуты перекрестились и раздался знакомый чмокающий звук, выражающий иногда величайшее изумление, иногда сильнейшее возмущение или скорбь. Затем было сообщено, что Егорчан провел лето на Большом Ляховском острове, где он добыл с немногими товарищами 320 кг бивней, следовательно, две трети того штабеля, который вызвал наше удивление. Он не спешил вывезти мамонтовую кость, так как купцы заявили, что в торговле мамонтовой костью с прошлого лета наступил застой. Во время разговора вошел еще один якут, это был Николай, сын только что оплакиваемого Портнягина. Он объезжал свои капканы и заехал в поварню переночевать.

Тем временем наши каюры Николай и Василий как бы случайно сняли с себя якутскую одежду, чтобы щегольнуть нарядными матросскими куртками из черного сукна с блестящими, украшенными якорями медными пуговицами, подаренными нашими матросами в обмен на мамонтовую кость. С выражением достоинства на лице оба якута уселись у огня, закурили трубки и предоставили теперь Егорчану возможность задавать вопросы, пока оба жителя материка не насладились вдоволь лицезрением их европейского обличил. После этого наши каюры перешли к многоречивому рассказу о всех чудесах «порхода» («Зари»). Последовало описание того, как «порход» подошел к острову Котельному, похожий на покрытый лесом остров, описание множества «жилищ» на судне, огня, освещавшего все помещения без его разжигания и диковинной слышимости каждого слова из машинного отделения; особенно их поразило приветствие «с добрым днем», которое через трубу было обращено по имени к каждому в отдельности. В ответ на это раздалось протяжное: «ху-чё!» слушателей. Затем была подробно описана наблюдательная станция со всеми ее постройками, как и инструменты, при помощи которых длинный «Сивер-тойон» придвигал близко к себе звезды и т, д. Рассказали такзре о судовом персонале и особенно подробно об «Лскике», застрелившем двух привязанных ручных оленей, в ответ на что раздалось такое протяжное «ху-чё», какого ни разу не приходилось слышать.

Тем для разговоров хватило бы у якутов на много дней, а наши мысли были заняты одним вопросом: Когда прибудет почта? Доставит ли она нам известия с родины?

По нашему расчету, почта уже прибыла в Казачье, и, чтобы ускорить ее доставку сюда, лучшим средством было сообщить нарочным в Казачье, что мы ждем ее на материке. Самыми быстрыми гонцами были бы, конечно, наши проводники, которые с радостью свиделись бы со своими семьями, проживавшими в Мохнатке, в 250 «м отсюда, по дороге в Казачье. Быстрейшим транспортным средством могла служить нарта, запряженная 16 собаками с одним каюром. Но кого же из двух наших каюров предпочесть и кому дать возможность навестить семью и первому рассказать о чудесах «порхода». Не желая обижать никого из них, я решил положиться на судьбу. С ‘большим волнением оба каюра тянули узелки моего носового платка; счастье выпало на долю Василия Чикачева.

17-го утром появились два гостя, Никита и Уйбан, которые обследовали свои капканы близ поварни. Первый из них занимал пост «кандидата», т. е. избранного улусом заместителя «головы» своей округи. Из числа трех таких заместителей по истечении трёхлетия обычно избирается следующий «голова». Мы их угостили как могли лучше и подарили кирпичный чай и табак, специально взятый мною для подарков. Вскоре при морозе в 43,7° и легкой метели Василий Чикачев уехал, радостно настроенный. Он надеялся добраться до первого населенного пункта Муксуновки еще до наступления ночи, следовательно, предполагал сделать 90 км за 12 часов, если не будет пурги. Остальное расстояние— 160 км — он рассчитывал проехать за полтора дня и на третий день к полудню прибыть домой в Мохнатку. Оттуда оставалось еще 115 км до Казачьего, которые должны были быть покрыты нарочным на оленьих нартах за 12 часов.

Добродушный и всегда веселый Николай Куртах, которому пришлось по жеребьевке отложить на несколько дней радость подержать на руках своего новорожденного первенца, не выказывал огорчения. Он бодро выполнял свои работы то в качестве повара, то техника. Здесь оба его призвания были тесно связаны: чтобы приготовить кушание, надо было во избежание пожара сначала отремонтировать камелек. Учитывая, что за время работы температура поварни сравняется с наружной, Николай посоветовал нам забраться в спальные мешки. Сам он, однако, разделся вплоть до матроски, засучил рукава и весело принялся за работу. После того как огонь потух, Николай натер снегом горячую глиняную стенку для ее охлаждения и приготовил раствор из оленьей шерсти, размешанной с глиной, затем набрал из чайника полный рот воды, так что его щеки приобрели округлость амура, опрыснул стенку сильной струей, набросал на нее горячую глину и равномерно затер. Время от времени он выбегал из поварни за снегом на сорокоградусный мороз, не надевая одежды. Через 45 минут все было готово, и в камельке запылало яркое пламя. Николай заботливо смыл с рук мельчайшие следы глины, пользуясь сильной струей воды из своего «баллона» с той же достойной удивления ловкостью. В заключение он вымыл лицо и вытерся некогда белым, а теперь уже давно черным полотенцем, крепко протирая кожу до ее полного блеска. После этого Николай принялся за работу кока. Выбор сегодняшнего меню был не так прост, так как ассортимент продовольствия оказался на этот раз необычайно разнообразным. Была свежая мороженая рыба — омуль (Salmo autumnalis) и чир (Salmo nasus), преподнесенные нам «кандидатом» в качестве ответного подарка, затем было 50 застреленных прошлым летом гусей, подарок Джергели, сохранившего их в складе в благодарность за посланные ему мной через Воллоеовича патроны. Наконец «кандидатом» была привезена из Муксуновки половина оленьей туши. Благодаря естественному леднику в мерзлоте, куда гуси были сложены после охоты, они хорошо сохранились. Обилие продовольственных Запасов было кстати, я получил возможность снабжать кочевавших якутов продуктами питания. Пять гусей, помимо чая и табака, я тут же передал Алексею, который медленно, пробираясь день за днем, объезжал на четырех оленях одно жилье за другим. Ему нужно было доставить в Казачье из 20 пунктов мамонтовую кость для продажи. Следующая поездка предполагалась по необитаемой тундре для проверки капканов.

Среди новостей, переданных нашими гостями, наибольший интерес вызвал один «роман». Конон, красивый эвен, самый молодой из промышленников, имел прошлым летом невесту. Мы спросили, женился ли он за это время или же свадьба еще ожидается? Оказывается, вскоре после своего возвращения с промысла Конон послал своей невесте отказ и объяснил, что выбрал себе другую, более молодую невесту, четырнадцатилетнюю девочку. Через два года должна состояться свадьба. Конон с большим хладнокровием перенес последствия нарушения договора о помолвке, а именно утрату восьми живых оленей, 35 рублей наличными деньгами, четырех бутылок водки и нескольких мисок с жиром — это была цена выкупа — «курум» за невесту, который он уже полностью внес. Кому же теперь перепадет этот солидный «капитал», который вернулся бы к нему обратно в виде приданого, если бы свадьба состоялась? Ни в коей мере он не предназначался оскорбленной невесте в «утешение» и вознаграждение за пережитые огорчения. «Курум» — залог верности Конона и доказательство его способности прокормить свою будущую семью, должен был быть передан ее старшему брату, якуту Егорчану, так как отца невесты не было в живых.

Вторая невеста — Анна, дочь эвена Микантая, живет в Мохнатое. По контракту, предложенному отцом невесты, за Кононом значится 15 живых оленей, восемь жирных оленей для свадебного пира и 120 рублей деньгами. Этот вдвое больший, чем прошлый калым, или, вернее сказать, «курум», следовало вносить в течение двух лет.

Когда я заинтересовался мотивами такого поступка Конона, Николай сказал, что он действовал правильно, так как первая невеста очень некрасива, а вторая красивее и добрее сердцем. Вздорожание стоимости невесты могло объясняться недоверием к жениху, который уже раз нарушил обет верности. С другой стороны, можно думать, что высокая оплата работы Конона в экспедиции стала известна на материке, и это могло обусловить высокую цену невесты.

Путешественниками и этнографами «калым», или «курум», толковался как выкуп невесты или уплата за жену. Этот взгляд не совсем верен. Я много раз слышал от якутов и эвенов, что чрезвычайно редко можно встретить отца, который не отдает обрученным обратно большую часть курума сверх приданого, а лучшие из отцов гордятся возможностью подарить больше приданого, чем уплатил жених.

21 февраля прибыл наконец Стрижев. Он доставил почту. Для меня были только телеграммы! Это была капля воды на пересохших губах жаждущего. День спустя прибыл Бруснев, с ним вместе «голова» — якут Алексей Томский, которого я знал с 1893 г. В поварне собралось 13 человек. Некоторые из прибывших страдали тяжелым надрывным кашлем. Тотчас после получения почты я должен был сделать распоряжения, составить телеграфный ответ и написать письма. От президента Академии наук поступила благожелательная телеграмма. Прибыли также газеты, но текущие заботы оттеснили пока на второй план все мысли о мировых событиях. К вечеру 24 февраля обратная почта была мной закончена, и на следующее утро Воллосович отправился в путь, Бруснев проводит его до Казачьего и оттуда, не задерживаясь, поедет по моему поручению в Булун на Лене. Там живет несколько лет норвежец И. Торгерсен, бывший штурвальный парохода «Лена», прибывший вместе с «Вегой» к устью Лены. В то время это было первое судно, поднявшееся по реке Лене. В 1893 г. Торгерсен прошел вместе со мной на боте по западным протокам дельты Лены до Олененка. Позже он участвовал в плавании по восточной протоке Лены и дальше до Яны. Мне было чрезвычайно важно получить от Торгерсена более точные сведения о судоходности восточного Быковского протока, так как я решил будущим летом пройти с оставшимся углем к устью Лены и войти в этот проток или же встать на якорь в одной из защищенных гаваней северного побережья. Через две недели Бруснев мог бы привезти мне ответ в Айджергайдах. Стрижев тоже уехал в Казачье с моими поручениями и чтобы немедленно выслать собак из Мохнатки, Ему предстояло сопровождать на Котельный первую партию промышленников на трех нартах, из которых одна упряжка поступала в распоряжение Матисена и две предназначались Бируле.

Мои нервы сильно взвинчены сумятицей последних дней. Теперь мне предстояло попрактиковаться в якутском языке, поддерживая разговор без Воллосовича. Впрочем, при помощи нескольких русских слов, принятых в словаре якутского языка, и при помощи жестикуляции удавалось установить деловой контакт с наиболее смышленными якутами.

До прибытия собак я мог посвятить свой досуг чтению привезенных Брусневым газет. Это были «Неделя» и «Восточное обозрение». Первая из них уже запрещена цензурой, вторая выходит, как и прежде, в Иркутске. Газеты охватывали период времени с января по ноябрь 1901 г.

Не первый раз я получаю в сжатой форме обзор мировых событий сразу за целый год, так как провожу в высоких широтах дальнего севера уже пятую зиму. При просмотре газет у меня создается впечатление, будто я с птичьего полета обозреваю суету Вселенной. Впервые я получил такое ощущение в конце 1885 г. и снова теперь, 17 лет спустя.

Пока я читал газеты, за мной не отрывая глаз следили оба наших якута. Какое впечатление произвели бы на моих гостей, якутов и эвенов сообщения о событиях, разыгравшихся за последнее время,— убийства многих государственных сановников, выступление христиан против китайцев, англичан против буров и т. д.!

2 марта большую радость мне доставил приезд моих друзей — Оммунджа и Максима. Мои старые друзья вошли в поварню, одетые в свои лучшие праздничные меховые шубы с приколотыми на груди медалями, полученными в результате моего ходатайства по представлению Академии наук. Торжественность этой минуты была прервана сердечными объятиями. За горячим чаем, которым их тотчас угостили, началась дружеская беседа, поскольку удавалось понять друг друга. Кроме них, прибыли еще двое — жених Конон и Егорчан, который был завербован Стрижевым для поездки на Котельный в качестве третьего каюра. Они прибыли с 36 собаками, запряженными в две нарты. Наконец прибыл мой старый друг. Джергели, разумеется в праздничной меховой одежде, украшенной всеми регалиями: нагрудной медалью за участие в экспедиции 1886 г. и большой медалью 1893 г. на шее. Встреча с ним и взаимные приветствия были очень трогательны. Перешагнув через порог, он перекрестился и поблагодарил бога, что ему довелось снова меня увидеть. Глаза у него увлажнились. За ним вошел его сын «Истипан», гордость и радость жизни Джергели. Кривоногий, на редкость некрасивый мальчуган; которого девять лет назад мать вела при мне за руку, превратился в красивого парня, хотя и низкорослого, как и его отец. Матери не было больше в живых. Оммунджа был также вдов и жил совсем одиноко. Только Максим имел, если я правильно понял, жену и двух дочерей.

Теперь началось торжество, посвященное общим воспоминаниям и радости новой встречи. Я велел подать на стол лучшее, что у нас имелось «на кухне и в погребе», а именно, помимо вышеперечисленных лакомых яств, еще три бутылки коньяку и рому, только что доставленные из Казачьего, которые были выпиты до последней капли.

Характер моих трех гостей ярко определялся теми воспоминаниями и разговорами, которые были ими в первую очередь начаты или больше всего их волновали. Максим вспомнил случай, имевший место во время возвращения с островов в 1893 г., и связанные с ним реплики. В противоположность этому Оммунджа вспомнил зрелище, которое произвело на него сильное впечатление на всю жизнь. Это была сцена, разыгравшаяся зимой 1886 г. в Урассалахе на острове Котельном: отправляясь в октябре месяце того года через Ляховские острова обратно на материк, я оставил в поварне немало сбереженного продовольствия, которое распорядился доставить следующей весной на материк. Кроме съестных припасов, у меня оставалось полбочки чистого спирта, предназначенного для зоологических коллекций. Мне не хотелось привозить эту отраву на материк, особенно в Казачье, где обычно спаивалось население; оставлять же спирт здесь в поварне было опасно для проезжающих промышленников и наших проводников, так как искушение полакомиться водкой могло привести к самым печальным последствиям. Исходя из этих соображений, я велел вылить в снег четверть тонны 90-градусного спирта к неописуемому ужасу моих друзей, особенно Оммунджа, который тотчас бросился животом на снег, стараясь слизать языком разлившуюся драгоценную жидкость. Изображая теперь эту сцену, Оммунджа удачно показал жестами и мимикой, как я ему в этом препятствовал, плотно утрамбовывая снег.

Джергели был задумчив и весь ушел в себя. Он рассказал, как, узнав в ноябре месяце о том, что «Заря» зазимовала в Нерпичьей бухте, возымел сильнейшее желание приехать ко мне, но за недостатком собак и по своей физической слабости был вынужден отказаться от этого предприятия. Джергели поделился радостью, обуявшей его, когда до него дошла весть, что с острова Котельного я прибыл сюда на материк, и рассказал, как он немедленно собрался в путь. Дорога стоила ему больших сил, и он сомневался, сможет ли ехать дальше, но вот сейчас, прибыв сюда, почувствовал себя совершенно здоровым.

Когда была достигнута высшая точка довольства и ра­дости, она нашла себе выражение в своеобразном пении. Это пение представляет собою импровизацию монотонной песни в однообразном ритме и с неуловимой мелодией. Для понимания текста этих песен требовалось, разумеется, знание языка большее, чем мое. По своему содержанию песни заключали выражение ощущений настоящего момента или же воспроизводили воскресшие в памяти настроения.

Таким образом, поварня была полна жизни. На ночь на покой ложилось не менее десяти человек. Кроме вышеперечисленных, прибыл еще старый знакомый, одул Егор. Его брат из Муксуновки тоже был моим гостем в течение недели. Оба старых джентльмена выделялись своим величавым видом, молчаливостью и прекрасным аппетитом. Они были, по-видимому, хорошими мужьями, так как каждый из «их откладывал что-нибудь для своей жены: один спрятал большой сухарь, который был ему не по зубам, другой отложил табак; кроме того, оба попросили лекарств для своих жен. К сожалению, я не мог удовлетворить их просьбу, даже если бы имел при себе аптечку, так как мне не удалось выяснить, какой болезнью страдали их жены.

Радость этого дня омрачилась, однако, печальным происшествием. В тесноте во время приветствий я не успел предпринять мер предосторожности, и единственный термометр оказался разбитым. В связи с вынужденным окончанием метеорологических наблюдений придется за февраль дать приблизительные сведения. Различались более теплый и более холодный периоды. Первый продолжался с 1-го по 9 февраля со средней температурой —27,1°. Второй период длился с 10-го по 28 февраля с температурой —37,5°. Следовательно, температура была близка к точке замерзания ртути. Средняя температура за весь февраль месяц была —34,6°. Абсолютный минимум пал .на 9 часов вечера 16 февраля —48,2°. Второй период длился до конца нашего месячного пребывания в Айджергайдахе. Здесь господствовали восточные ветры. Наибольшей силы (13 м/сек) достиг юго-восточный ветер 19 февраля. В те дни, когда пурга продолжалась долго и отличалась особой силой, мои друзья говорили: «совсем как западный ветер». Западного ветра они более всего опасались ввиду его продолжительности, силы и резкости.

Все это время было мало полярных сияний, только изредка показывалась низкорасположенная бледная дуга, протягивавшаяся по темному сегменту от севера до востока. Лишь 21 февраля в 9 часов вечера я наблюдал над горизонтом невысокую завесу. Мои друзья утверждали, что прошлая зима отличалась обилием северных сияний.

Если бы я был одарен в лингвистике, то в настоящий момент прекрасно изучил бы якутский язык и остальные местные наречия. Я записал некоторые из моих разговорных опытов, свидетельствующих о том, насколько эвенское наречие отступает от остальных эвенкских. Однако мои наблюдения не претендуют на научную ценность, так же как и приводимые здесь замечания по этнографии. Но полагаю, что труд их занесения в дневник будет не напрасен, если мои скромные строки смогут внушить читателям хотя бы небольшую долю той симпатии, которой должен обладать каждый по отношению к обездоленным обитателям тундры, кочующим по ту сторону полюса холода, каждый, кому представится случай узнать их при тех же обстоятельствах, как это довелось мне.

Пробуждение научного интереса, особенно к эвенам, тем желательнее, что эта народность идет по неизвестной нам причине навстречу своей верной гибели или же растворяется в другой народности.

Дарвин говорит: «В длительной истории земли нет иного столь трудно объяснимого факта, как постепенное истребление ее обитателей.» Когда буду касаться вопроса о мамонтах, вернусь еще раз к этой проблеме. Упоминая об уменьшении народонаселения в Новом Южном Уэльсе, Дарвин говорит: «Предполагают, что большое число детей погибает в раннем возрасте под влиянием кочевого образа жизни»... «Но, помимо различных явных причин вымирания,— продолжает Дарвин,— повсеместно действуют какие-то иные, еще не разгаданные влияния».

Аналогичным образом обстоятельства складывались и здесь. Мои друзья представили мне некоторые печальные сведения по вопросу детской смертности здесь, в тундре! У Оммунджи, который второй раз овдовел, как и у Джергели, было по два ребенка, умерших в раннем возрасте. У Николая Омука, женатого пять лет, единственный ребенок тоже рано умер. Якут Василий Чикачев женат уже шесть лет, потерял двух детей и не имеет больше потомства, Высокая смертность детей, как и опустошающие эпидемии, помимо других причин, могут вести к вымиранию одулов.

Якутский «крестьянин», т. е. потомок русского поселенца времен Екатерины II Портнягин, обладающий несколькими каплями русской крови, следы которой едва заметны в чертах его лица, имел наибольшее число детей из всех известных мне обитателей этой тундры — у него три дочери и три сына, все живы и здоровы по сие время. Скрещивание с другой народностью и принятие ее языка служит также существенным фактором исчезновения малой народности с лица земли. Здесь, во время совместной жизни с моими друзьями, я нахожу этому подтверждение.

Эвенский язык совершенно непохож на якутский, так как эти народы не имеют родства. Якуты принадлежат к уральско-алтайской народности, от которой ответвляются также татары и турки, и якутский язык похож на языки обоих только что упомянутых народов. Числа от единицы до десяти произносятся в Константинополе и Якутске почти совершенно одинаково: бир, икки, юсс, без, алта, сьетта, агхиз, томуз, он. На эвенском и эвенкском языках эти числа звучат иначе: уммон, дыаре, аллон, дигген, тонон, ньюнген, надон, дьяпкон, уйон, дханзе; их произношения на обоих языках не отличается одно от другого.

«Лам» означает по-эвенски на Нижней Тунгуске — море; отсюда население северных морских берегов Сибири. было русскими названо ламутами.

Эвенки рассматриваются этнографами как монголы, наиболее близко стоящие к маньчжурам. Это палеоазиатский народ как и одулы. В те времена, когда якуты продвигались с юго-запада на север, одулы составляли здесь господствующее население. Позже они почти совсем вы мерли.

Оставшихся одулов называют «наслегом», что можно было бы перевести словом «племя». Уцелевшие одулы не имеют самостоятельного языка и пользуются эвенским. Подобный «наслег» образуют также эвены. К наслегу «каменных» эвенов относятся наши три друга: Джергели, Оммунджаи Максим. Впрочем их 'полные имена по-русски звучат иначе: Василий Дьяконов или же Протодьяконов, Наум Горохов и Максим Санников.

В большей части Якутии наиболее распространен якутский язык. Каждый эвенк и эвен Янского, Ленского, Оленекского и Анабарского округов говорит по-якутски, а в Якутске каждый русский горожанин знает этот язык. В мою бытность в Верхоянске и Казачьем купцы и казаки говорили по-якутски лучше, чем на русском языке. Исключение представляло русское население в устье Индигирки. Браки между якутами и эвенами встречаются очень часто, смешение обеих народностей совершается настолько интенсивно, что трудно встретить чистокровного эвена.

На следующее утро Джергели высыпал к моим ногам в подарок груду прекрасных мороженых чиров. Максим вытащил пару красивых рукавиц из песцового меха, а Оммунджа, который тщетно озирался в поисках подарка, схватил свою меховую шапку и передал ее мне с поклоном. Она была сшита его покойной женой и составляла его единственный головной убор. Чтобы не обидеть его возвратом подарка и не вызвать насмешек присутствующих, я сделал вид, будто не знаю, что у него нет другой шапки и поблагодарил за подарок, но через два дня вернул, и он с радостью взял ее.

Затем все трое достали свои свидетельства на полученные медали и просили меня прочесть. Прочитав текст, я официально поздравил их с наградой. Они со своей стороны благо: дарили меня за мой денежный подарок. Это был уплаченный мною взнос, который причитался с них при получении медалей: Джергели должен был внести за каждую медаль по 7 руб. 50 коп., столько же Максим за свою серебряную и Оммунджа 30 рублей за золотую. Оммунджа рассказал, как он был вызван в улусное управление и отказался от медали, не имея денег. Немало радости доставил обоим старикам запас патронов к их берданкам, которые были мной посланы через Воллосовича и Бруснева.

Во время собеседований этого дня выяснилось, что все присутствующие оказались моими старыми знакомыми, но я не всех сразу узнал. Так, например, выяснилось, что Степана я встретил в 1885 г. в Кюсюре на Лене во время охоты за горными баранами. С тех пор горные бараны, по его словам, сильно размножились в Хараулахских горах, так как охотники эвены почти все вымерли во время эпидемии.

Хозяйственное положение моих друзей значительно улучшилось за последние годы. До экспедиции 1885—1886 гг. Оммунджа был беден и служил пастухом у купца, а теперь он владел 30 оленями. Его «балаган» (дом якутского типа) стоит на границе лесов на берегу озера Ухан. Летом он переселяется со своим стадом на морской берег к Меркушиной стрелке. Здесь, как и в тундре между Святым Носом и устьем реки Хромы, живет каждое лето около 40 человек. Они бьют гусей во время линьки, охотятся на оленей и собирают мамонтовую кость. Прошлым летом было собрано до 1500 кг бивней. Джергели кочует летом в ближайших окрестностях Святого Носа, южнее его, а зиму проводит в устьевом участке реки Яны у границы леса, переходя с места на место со своим чумом.

Сведения о состоянии морских льдов в течение этого лета, которые были сообщены приезжими, представляли большой интерес. Они существенно отличались от данных д-ра Бунге и полученных мной в 1886 г. Объясняется это, очевидно, тем, что в то время мы общались с промышленниками через переводчика, нашего казака, и я убедился теперь, как из-за неточного перевода возникают искаженные представления и какие неверные сведения добавляю т сами от себя переводчики.

Здешние кочевники настолько напуганы чиновниками, которых они видят, правда, очень редко, что на каждый вопрос неизменно отвечают: «я не знаю», или же стараются дать ответ, желательный, по их мнению, задающему вопрос начальнику. Лишь многократно повторяемые вопросы и длительные собеседования развязываю т им язык, что бывает, впрочем, только в тех случаях, если «тойон» заслужит доверие.

Оммунджа сообщил, что в 1900 г. лед в проливе Лаптева исчез почти полностью, а в 1901 г. его вовсе не было. Столь благоприятного лета он не помнит. В противоположность этому, летом 1899 г. лед отступил от берега всего на 4 км, и посреди пролива оставалась узкая полоса чистой воды. Несколькими днями позже проводник Бунге Портнягин сообщил, что у Святого Носа ледовые условия лето плавания «Веги» были, как и год назад, весьма благоприятны. Оммунджа и Джергели были в этом вопросе вполне единодушны, и со стороны остальных промышленников также не встречалось возражений. Согласно их наблюдениям, лед в проливе Лаптева вскрывался каждое лето, и небольшие ледяные поля и отдельные льдины перегонялись ветром по чистой воде, но в августе месяце фарватер оставался неизменно свободным. Столь благоприятные годы, как оба последние и особенно 1901 г., когда льда совершенно не было, составляли, конечно, исключение. 30 лет назад Джергели провел лето на Бельковском острове и вскоре после этого на острове Фаддеевском. Тогда к северу от острова море было свободнее от льда, чем на юге. С Ляховских островов, на которых Джергели провел 6 летних сезонов, было постоянно видно более или менее свободное от льда море. О полынье севернее островов Котельного и Новой Сибири Джергели знал по рассказам старого Санникова, «Неденстрома» и «Анса» (Геденстрома и Анжу).

Когда разговор коснулся наблюдений Анжу, который проследил оленьи следы на протяжении 20 км на северо-северозапад от Фаддеевского острова, Джергели заявил, что там должна находиться земля, так как олень знает, куда идти, а объяснение Анжу, что олени шли в море, чтобы полакомиться «рассолом», он считал необоснованным. По его мнению, олени могли найти пропитанный солью лед и близко у берега. Джергели утвердился еще более в своем мнении, когда я рассказал, что американцы нашли оленьи рога на острове Беннета. Интерес к этому острову особенно возрос, когда я рассказал промышленникам о множестве птиц, виденных нами на мысе Эммы. Когда же я заговорил о найденных там зубах мускусных быков, которые встречаются на Новосибирских островах и на материке совместно с мамонтовой костью, то интерес к «Америкатер-ары» (острову Беннета) настолько возрос, что оба джентльмена стали проклинать свою старость, которая препятствовала им сопровождать меня, а Оммунджа сказал, что если я после поездки на остров сообщу, что на нем есть олени и мамонтовая кость, то он готов перебраться на него и остаться там.

8 марта Николай Омук, один из будущих моих проводников на остров Беннета, прибыл с собачьей упряжкой из Казачьего. Это расстояние в 370 км он проехал в 2,5 дня, не останавливаясь ни днем ни ночью. Из разговоров о его зяте Василии Чичаге, с которым он жил в одном доме и который был завербован еще осенью для поездки со мной на остров Беннета, стало ясно, что тот колеблется принять в ней участие. Я надеялся, что суждения стариков — самых уважаемых промышленников — окажет на молодежь решающее влияние. Однако Оммунджу с его критическим умом было не легко заставить отказаться от мысли, что мой план невыполним, и только когда Джергели ему разъяснил, что там, на острове, птичьи горы и настолько много птиц, выводящих своих птенцов, что их количество можно сравнить с роем комаров над тундрой в теплый летний день, Оммунджа сдался.

4 марта Степан, Конон и Егорчан выехали на трех собачьих нартах на Котельный. По расчетам Степана, они через 12 дней должны быть на «Заре», если их не задержит в пути шторм. Почта была доставлена на «Зарю» точно по расчету 16 марта, но письма получили немногие.

К «норветерам» (норвежцам) и в особенности к Нансену Джергели относился с чувством величайшей симпатии. Сколько бы я не рассказывал о «Фраме» и путешествиях Нансена и Иоганнсена, ему было все мало, хотя разговоры о чудесах на «Заре», или «порходе», велись в течение всей зимы, но материал на эту тему оставался неиссякаемым. Джергели от души смеялся, когда Николай Омук рассказал об охотничьих похождениях Аскика, и прибавил: «Этого молодца я должен видеть». Он твердо решил приехать к «порходу», когда узнал о моем плане окончания экспедиции в устье Лены.

Через несколько дней снова возникли возгласы удивления, когда появились новые слушатели рассказов Николая Омука. Это были Портнягин и якут Уйбан с сыном. Портнягин, широкоплечий, необычайно некрасивый якут, с жидкой бородкой, напоминавшей о его русском происхождении, закончил осмотр своих капканов и завернул теперь в Айджергайдах» чтобы приветствовать меня и справиться о состоянии здоровья своего бывшего «тойона Буига». После того как он получил ответ на все свои вопросы и после выпитого с нескрываемым удовольствием горячего чая, он стал разговорчивее и рассказал не без юмора о медвежьей охоте доктора Бунге у Медвежьего мыса острова Котельного. Этот рассказ все слушатели знали уже наизусть, но тем не менее вознаграждали рассказчика полными удивления возгласами «хукси» и «ед-де-ден». Через несколько дней Портнягин снова отправился в путь, у него было достаточно оснований, чтобы не относиться нерадиво к добыванию песцов, так как надо было прокормить шестерых детей я, кроме того, приходилось вносить 25 рублей годового налога не только за себя, но и за умерших собратьев своего поселения. Если не ошибаюсь, род Портнягиных является единственным из числа переселенных сюда около 250 лет назад крестьян. Однако все члены общины остались в полном составе в списках местного административного управления, и подушные подати, которые около 250 лет назад взимались в размере 1 рубля с каждой души, продолжают взиматься и теперь. Сюда, в область полюса холода, кроме политических, ссылались также уголовные по отбывании принудительных, работ или после помилования по амнистии. Согласно положению, политические получают от казны субсидию, при помощи которой могут влачить жалкое существование, а уголовных преступников крестьяне должны кормить без какого-либо вознаграждения.

Распределение уголовников между поселениями производится администрацией губернии. Число опекаемых уголовников превышает в этом году число крестьян Жиганского улуса. В 1893 г. я узнал о трагическом случае, имевшем место в районе устьевого участка реки Оленек. От прежнего крестьянского поселения там остался лишь один представитель, обитатель тундры, в якутских жилах которого почти не оставалось русской крови. К этому якуту было прислано пять бывших уголовников на пожизненное попечение, против чего он возражал перед ближайшей правительственной инстанцией. После того как в течение долгих лет его заявления оставались без ответа, он решился на самоуправство и во время Сна перерезал горло своим пяти опекаемым. Якут был арестован, отправлен в Якутск и осужден на каторжные работы. Как я теперь узнал из источников, заслуживающих доверия, этот случай был не единичным. Якуты прибегают к такому способу, чтобы освободиться от выполнения долга «верноподданных», и после осуждения на бессрочные каторжные работы довольствуются сознанием, что их семья оказалась таким образом избавлена от опеки над уголовными преступниками. По-видимому, подобное средство защиты оказалось запоздалым, так как болезни, главным образом сифилис, распространились в Верхоянском районе и Усть-Янском округе в необычайных размерах.

Для понимания нравов и быта населения севера Азии я должен поделиться в нескольких словах теми сведениями, которые мне стали известны по чистосердечным признаниям моих друзей, а также на основе собственных наблюдений во время путешествий в районах Яны, Лены, Оленека, Анабара, Хатанги и Енисея.

Три смертных греха, которые были известны Джергели, Оммунджа и Никите, по их понятиям, следующие: прелюбодеяние, воровство и клевета. Гостеприимство и взаимопомощь в борьбе с суровой природой обычны для обитателей тундры. Возможности убийства они даже не допускают. Отсюда понятно, что у них не возникало мысли о существовании такого греха. Насколько помнят старожилы, преступление 1893 г. было первым в этом округе прибрежной тундры. Один случай людоедства вследствие голода, разыгравшегося среди промышленников на острове Котельном приблизительно 25 лет назад, является единственным в этом роде и не может быть отнесен к категории убийств.

Что касается религии якутов, то их представления чрезвычайно просты и наивны: существует бог-отец, богоматерь, бог-сын и святой Николай, который также могуществен, как все трое вышеназванных. У повелителя всей земли бога Тангара, как и у каждого властелина, имеются свои помощники, подобно тому, как у каждого купца есть для помощи приказчики. Если хочешь, чтобы удалась сделка с купцом, надо подарками расположить приказчиков в свою пользу. Точно таким же образом святому помощнику великого Тангары должен быть при случае преподнесен подарок, например свечка, чтобы он позаботился о хорошем месте в небесном царстве. Большие церковные праздники известны всем обитателям тундры, но Джергели выделялся среди остальных точным знанием всех праздников в году, которые он почти безошибочно перечислял по порядку. Для путешественника имело практическое значение знать главнейшие праздники и их якутские названия, так как обитатели высоких северных широт не знают названий месяцев, как и чисел, а определяют время по соответствующим праздникам. Представляю т интерес праздники, связанные с наблюдениями над природой. Так, например, Иегорьеп — Егор — (6 мая н. ст.) соответствует самому раннему начал у снеготаяния в Усть-Янске. Царь Крстакин — Константин (3 июня н. ст.) — совпадает с временем прилета на острова птиц (гаги, гребенушки). Михайла (21 ноября н. ст.) — начало полярной ночи в устьянской тундре и т. д.

Однажды вечером (это было в воскресенье 9 марта), перед тем как ложиться спать, я увидел, что Джергели подошел к Оммунджа, подал ему руку, поцеловал и сказал «прости». Его примеру последовали остальные присутствующие, сказав друг другу «прости», причем некоторые из них трясли только руку. Истипан почтительно поцеловал руку своему отцу и его старому другу. Они подошли также ко мне, чтобы сказать мне «прости». Я не сразу понял значение этой сцены и спросил, не решили ли они сегодня разъехаться и не думают ли оставить меня одного или же хотят предварительно выспаться? Тогда мне объяснили, что они просили друг у друга и у меня прощение, так как сегодня большой церковный праздник. Теперь я понял, почему мои друзья стояли сегодня особенно долго перед своей Иконой, крестились и отвешивали низкие поклоны. Икону носят на пруди в кожаном мешочке и берут постоянно с собой в дорогу. В доме «тангару» вешают в углу против камелька, а в чуме привязывают к шесту против входа. Отправляясь на охоту, кочевники оставляют его дома, как ничего не смыслящего в охоте. О ловле песцов, как и обо всем, касающемся природы, «тангара», по их мнению, также не имеет никакого представления. Специалистами в этих делах считаются «ичиты» различных областей: островной, морской, живущий на материке и т. д. Об этих «ичитах» мало что известно. Мои собеседники рассказали только, как в давние времена островный «ичита» явился однажды промышленнику. Это было зимой в тундре на материке. Промышленник осматривал свои капканы и, к своему большому огорчению, не нашел в них ни одного песца. В это время с севера с островов приехал на нарте седой человечек, одетый в белые меховые шкуры. В его нарту были запряжены белоснежные собаки. Человечек подсел к якуту и спросил, нет ли у него при себе колоды игральных карт? Якут, который, как и все промышленники, не мог отказать в просьбе игроку, достал в ближайшем жилье колоду карт, и тогда началась азартная игра. Седой человечек начал метать банк и проигрывал раз за разом, но не успел якут взыскать свой выигрыш, как человечек собрал карты и уехал с такой быстротой, что якут не смог крикнуть ему вдогонку даже бранного слова. В это мгновение его взгляд упал на песцовый капкан, там находился придавленный насмерть песец. Во втором капкане тоже был песец и так пошло дальше — во всех капканах оказались песцы, Промышленник стал за один день состоятельным человеком. Белый человечек оказался островным «ичитой», но с тех пор больше никто его не видел. Все сведения о нем ограничивались тем, что он был страстным картежником. Якуты говорят, что и все остальные «ичиты» собираются вместе, чтобы играть в карты. Когда проигрывает островной «ичита», а материковый в выигрыше, в тот год на материке много песцов, а на островах песцов почти не встречается. Таким же образом объясняется неравномерность появления стад диких оленей и их численности. Якуты полагают, что «ичиты» проигрывают не только песцов и оленей, но и мамонтовые бивни.

Утром Джергели и Оммунджа уехали на охоту. На ровной тундре, где нет байджарахов, под защитой которых охотник мог бы незаметно приблизиться к оленям, эвены пользуются оленьей упряжкой. Обнаружив диких оленей, охотник объезжает широким кругом стадо по низине под защитой какой-либо возвышенности, чтобы приблизиться с наветренной стороны. Когда он выходит из-под прикрытия, начинается бешеная охота, успех которой зависит от стремительности бега оленьей упряжки и ловкости самого каюра. Джергели вернулся вскоре после полудня с пустыми руками. Оммунджа оставался дольше, из чего мы заключили, что он вернется не без добычи. Наше предположение вскоре подтвердилось — Оммунджа привез двухлетнюю оленью самку. Старик сильно устал и все же сиял от удовольствия, что ему удалось при помощи подаренных мною ружья и патронов добыть для меня мясо. Рога этого оленя я сохранил на память. Меня тронуло прекрасное ц вполне естественное разделение труда, имевшее место у стариков: утомленный охотой Оммунджа, усевшись у огня, подкреплялся чаем и курением бесконечного числа трубок, а в это время его друг Джергели, который был на десять лет старше, свежевал оленью тушу, Истипан распрягал упряжку. После того как Джергели содрал шкуру с ног оленя, началось пиршество. Каждый хватал левой рукой кость, на одном конце которой были слегка подрезаны сухожилия, захватывал зубами конец жилы и отрезал его быстрым, ловким движением остро отточенного ножа, держа его в правой руке и проводя им снизу вверх вплотную мимо носа и рта. Кто не привык к этому зрелищу и не был знаком с ловкостью едоков, невольно смотрел на землю, ища там глазами отрезанный кончик носа участника пиршества и одновременно инстинктивно дотрагивался до своего собственного носа. Неподражаемая ловкость такой ухватки находила объяснение в том, что у моих друзей, за немногим исключением, нос устроен иначе, чем у нас — у них он более плоский, так что нож может скользить отвесно вверх от линии губ, не задевая его кончика. У тунгусов и якутов скуловые дуги настолько резко выступают вперед, что у некоторых нос полностью складывается по линии профиля, что благоприятно сказывается на его защите от леденящего бокового ветра.

Доктор Вальтер в магнитно-метеорологическом домике

Отъезд вспомогательной партии из Михайлова стана

Байджарахи

Пир продолжался. Отрезанный кусок жилы проскальзывал в рот едока с таким же всасывающим вкусом, с которым мы, европейцы, даем устрице соскользнуть на язык. После того как все жилы, вплоть до последних волокон, съедены, наступает обычно момент самого большого наслаждения. Уверенной рукой наносятся удары спинкой ножа по трубчатым костям, чтобы их расколоть вдоль, по возможности одним ударом. После того как кость расколота, раздается снова всасывающий звук и поглощается венец всех вкусовых услад полярного человека — великолепный, отливающий розовым отблеском, сырой костный мозг.

Пока Истипан собирал пасущиеся оленьи стада, его порция была, разумеется, сохранена для него. Он вернулся с сообщением, которое взволновало всех присутствующих: две важенки из стада Джергели и один самец Оммунджи убежали с дикими оленями. Эта потеря была для Джергели очень ощутительна, так как его стадо состояло в основном из молодняка и насчитывало только тринадцать голов. Оммунджа прибыл сюда с упряжкой из пяти оленей; потеря самого сильного из них не могла :не осложнить его возвращения в свое жилье. Мне не хотелось видеть своих старых друзей опечаленными и, чтобы возместить утрату, я обещал купить им в Казачьем оленей взамен убежавших. В подтверждение своих слов я добавил, что не сомневаюсь в возможности найти в продаже оленей у купца Санникова или же у местного священника отца Фрументия, владельца большого стада. Мои друзья поблагодарили меня, но мои слова не произвели, по-видимому, желанного впечатления. Через некоторое время Оммунджа встал и объяснил, что их убыток остается таким же, если они получат взамен убежавших оленей от «Перементая» (т. е. Фрументия). Священник даст, несомненно, самое плохое животное из своего стада, которое, будучи впряжено в нарту, тотчас, обессиленное, свалится. Олень от «Перементая» не может быть употреблен даже на убой, так как он продаст самое истощенное животное; мясо его будет жестким, и желудок Оммунджи не сможет принять такую пищу, а тотчас должен будет вернуть проглоченное обратно. Когда я заверил стариков, что возмещу их урон оленями Санникова, мои друзья успокоились.

На следующее утро, 11 марта, была очередь Джергели собирать оленье стадо. Он вернулся чрезвычайно довольный, гак как обе важенки возвратились, но третьего оленя не было. Потерю Оммунджа мне удалось возместить здесь, в Айджергайдахе.

Создалось бы превратное понятие о вкусах обитателей тундры, если бы я не упомянул, что наряду с лакомыми блюдами «аттак» и «тонг-балык» они получали огромное удовольствие от европейского стола. Я почти не встречал промышленника, которому не нравились бы наши консервы или суп, приготовленный с сушеными овощами и капустой, или же гречневая и овсяная каша. Правда, прибавка соли или перца не соответствовала их вкусу, но чем жирнее было кушанье, тем больший вызывало аппетит; все печеное и сладкое пользуется не меньшим успехом. Учитывая образ жизни своих гостей, я старался сделать их пребывание у меня насколько возможно приятнее. Больше всего их прельщала водка, но у меня не было ни одной капли спиртного, так как коньяк и ром были выпиты в день приезда моих старый друзей.

Здесь, на севере, водочная торговля, за исключением Верхоянска, запрещена законом, но каждое деловое посещение и каждая коммерческая сделка с купцами должна начинаться с «угощения». Чем любезнее угощает купец своих клиентов, тем популярнее он среди промышленников. После того как я отправил на «Зарю» часть доставленного из Казачьего продовольствия и, помимо того, обеспечил из своих запасов партию промышленников, через некоторое время в моей «продовольственной кладовой» не осталось ни сухаря, ни куска сахару, ни масла. В этот трудный момент Джергели порадовал меня почти двухфунтовым куском сахара, которым он сам не пользовался, чтобы сберечь для меня. Вместо сухарей Джергели варил «саламат» — жидкую кашу из ржаной муки, которая без масла была невкусна и малопитательна. Обитатель тундры ощущает большую потребность в этой еде, но цены на муку не всегда доступны.

В дни надвигавшегося у меня «голода» появился якут Уйбан со своим сыном Николаем. Это было 14 марта. Он привез прекрасный подарок: два больших мороженых чира, ковригу хлеба и небольшое количество юколы — сушеной рыбы высшего сорта. Качество юколы зависит от ее величины и содержания жира. Самая жирная юкола высоко ценится в виде закуски к чаю, а тощая и сухая употребляется для корма собакам. Ю кола приготовляется обычно из муксуна, кроме того, из этой рыбы приготовляется «кочемас»; разница между ними в том, что из последней, в противоположность юколе, не удален хребет. Оба сорта рыбного продукта высушиваются на воздухе, а юкола подвергается еще после этого легкому копчению.

Я оказался в затруднительном положении, не зная, какой ответный подарок сделать своим гостям, чтобы не ограничиться простой словесной благодарностью за их дары.

Одновременно со второй почтой я ждал из Казачьего новый запас продовольствия. Прожить несколько недель без сахара и сухарей было для меня привычным делом, но самое неприятное заключалось в том, что я не мог действовать соответственно званию «олохон-тойона», т. е. не мог одарить своих друзей щедрою рукой, как я это обычно делал.

Сегодня 15 марта. Расторгуев может привезти почту сегодня вечером, так как Бруснев назначил ему крайний срок приезда в Казачье 10 марта. Я считал Расторгуева надежным человеком, и было почти невероятно предполагать, что он запоздает. Н о когда точно произведенный мною расчет не подтвердился и мое терпение иссякло, я послал 17 марта нарочного с письмом в Казачье, чтобы восстановить нарушившуюся где-то связь. Одновременно послал якута Кирилла за «фуражом», и он привез из Казачьего 5000 сельдей для корма собакам. Кроме того, я поручил ему купить в Муксуновке в кредит жирного оленя. Тем временем был разделен последний хлеб, подарок Уйбана. Джергели, заметив это, тотчас исчез и, порывшись в своих вещах, вернулся с двумя большими пряниками и со словами: «Ты не должен ни в чем нуждаться, я могу тебя выручить», с торжественным видом положил их передо мною на стол.

На следующий день Кирилл вернулся на запаренных оленях из Муксуновки. Он отсутствовал всего 32 часа, и за это время, не меняя оленей, проехал расстояние в 180 км, считая туда и обратно. Привезенную им тушу жирного оленя отнесли в поварню. Мои друзья получили лакомые куски. Сверх ожидания Кирилл блестяще выполнил все мои поручения. Он достал из мешка еще следующие сокровища: бутылку топленого масла, 800 г сахару, в отдельном чистеньком ситцевом мешочке, 12 кг ржаных сухарей, точно такой же второй мешочек с баранками из гречневой муки и особый дар хозяйки дома из Муксуновки — красивую фунтовую жестяную коробку с бисквитами московской фирмы Эйнем. Я обнаружил на дне коробки нацарапанную цену в 5 рублей. Для представления об этой цене необходимо указать, что купленный мной олень стоит 8 рублей. Благодаря доставке грузов по Сибирской железной дороге торговля в последнее время оживилась, но, хотя расстояние от Москвы до Святого Носа и очень велико, я не думаю все же, чтобы непомерно высокая цена многих товаров зависела только от путевых тарифов.

Уйбан, например, уплатил за свое ружье, которое бьет оленей только с близкого расстояния, 50 рублей. Эвен, как правило, не тратит ни одного выстрела на птицу, он бережет дорогостоящие патроны или порох и свинец для охоты на оленей и старается по возможности застрелить одним выстрелом сразу двух животных, стоящих боком друг за другом. Линяющих гусей эвены бьют дубинками, а гагар, гаг и лебедей убивают стрелой. На морянок и более мелких птиц они вообще не охотятся, но с удовольствием лакомятся яйцами водоплавающих и голенастых птиц. Яйца зуйков, как мне помнится, самые вкусные из всех, которые я когда-либо ел. Белок после варки остается стекловидно белым, а по вкусу яйцо напоминает сладкий миндаль.

В разговоре с Джергели я нашел путь, чтобы освободиться от двух орнитологических грехов. Вопрос касается крачки с красноватой грудкой, застреленной мною в 1893 г. в тундре близ Селяха, где она гнездилась. Вечером в лагере я хотел снять с птицы шкурку, но за целый день хождения в теплую погоду ее тело разложилось и птицу пришлось выбросить. У меня сохранилась в памяти красноватая грудка птицы, и меня мучила мысль, что вместо крачки по своей небрежности я лишился, возможно, розовой чайки. Джергели убедил меня теперь, что птица была «кирелкой», т. е. крачкой. Второй мой грех касается голенастой птицы, которую мне так и не удалось словить в Айджергайдахе в июне месяце 1893 г. В то время в многоголосом хоре пернатых я услышал странный звук, похожий на звук трубы; он отдаленно напоминал крик нашей выпи. Мне, однако, не удалось точно установить, какой маленький музыкант производил эту странную музыку. Вернувшись с севера обратно на родину, я нашел в орнитологической библиотеке Миддендорфа описание северо-американского вида кулика и его токования, которое живо вызвало у меня в памяти звук трубы в птичьем оркестре Айджергайдаха. «Ут-ут-ут» звучала труба, производя этот звук при раздувании могучей, как меха, гортани.

Джергели и Истипан сразу догадались, о какой птице я говорил, и обещали мне достать «утути», как они называли эту птицу. «Утути» встречается также между Леной и Яной; поэтому я надеялся, что этим летом Бруснев достанет ее для пополнения моей коллекций, тем более что Джергели и Истипан собирались поступить к нему на службу, чтобы присутствовать при прибытии «Зари» на стоянку. Я решил, что Истипан поступит на службу к Брусневу с вознаграждением 50 рублей за лето, а Джергели остается советником. Джергели был чрезвычайно доволен — ему предстояло провести лето без забот и, помимо этого, он надеялся получить подарки. Больше всего его привлекали запасы патронов на «Заре» и, быть может, берданка для Истипана. А Истипан покраснел от гордости и пробудившегося чувства мужского достоинства, так как эти 50 рублей — его первый личный заработок — должны были послужить обеспечением для его будущей семьи. Истипану 15 лет, но он уже жених в течение нескольких лет. Его невеста, по имени Ульяна, дочь эвена, зимнее жилье которого находится близ Хромы. Джергели уже уплатил курум: 15 оленей и 40 рублей серебром. Помимо этого, он должен обеспечить для свадебного пира выпивку и угощение. Первое обойдется немало, так как бутылка водки стоит не менее 3 рублей. «Первая» свадьба праздновалась год назад, «вторая» будет справляться через год и «третья» еще годом позже. Первая свадьба соответствует нашему обручению, вторая считается торжественным возобновлением контракта, а третья является настоящей свадьбой, после которой невеста покидает своих родителей и переезжает в чум или «балаган» своего мужа. На третью свадьбу приглашается «Перементай» для венчания по церковному обряду. За совершение венчального обряда Джергели должен ему уплатить 15 рублей. Эта сумма соответствует стоимости двух оленей. По словам Джергели, богачи платят вдвое больше, а у бедных, которые не могут уплатить наличными деньгами, «Перементай» берет, если нет ничего другого, последнюю шапку с головы. Свадьбы оправляются только зимой, так как летом для этого нет свободного времени.

Я никогда не имел случая присутствовать в тундре на свадьбе и выразил большое сожаление, что вторая свадьба состоится не скоро. Откровенно говоря, вместо ожидания почты в Айджергайдахе я охотно поехал бы в Хрому ознакомиться с таким редким торжеством. Однажды вечером, когда

разговор снова коснулся этой темы, Джергели сообщил о своей готовности немедленно выехать вместе со мной на Хрому и уговорить отца Ульяны справить вторую свадьбу теперь, вместо будущего года. О выпивке и угощении я хотел позаботиться сам и решил послать за ними нарочного в Казачье. Оммуджа поднялся тогда и сказал мне: «Из этого ничего не может получиться, так как не достает самого главного, а именно — свадебного оленя. Если в начале пира при отведывании оленя пальцы съехавшихся гостей не погрузятся в его жир, а натолкнутся на жесткое мясо, то все гости разъедутся обратно по домам. Свадебного оленя необходимо долго откармливать заранее. Собирать гостей на тощего оленя не полагается».

Это было так твердо сказано, что я отказался от мысли участвовать в свадебном торжестве.

Чтобы занять себя и своих друзей, я предложил гостям сделать модели оленьих и собачьих нарт, урас и «балаганов», капканов и т. д. Наибольшую ловкость проявил в этом деле Николай Омук. Однажды утром он сделал мне также лук и стрелу. Лук делаю т обычно величиною соразмерно сорту стрелка; длина лука соответствует размаху его рук. На конце стрелы находится наконечник из оленьей кости различной формы, в зависимости от назначения (конусообразной или в виде вилки и т. д.). Истипан вырезал из расщепленного дерева мишени в виде оленьих фигур. Этим деревянным фигурам и особенно оленьим рогам он сумел придать исключительно характерную форму.

Максим покинул меня прежде всех. Его призывал домой долг выполнения почетных обязанностей «старшины». Но мои старые друзья решили терпеливо ждать моего отъезда. Оммунджа освободил свое спальное место у меня в ногах к приезду Бруснева и перебрался ближе к огню. Моими соседями у головного конца были Джергели и Истипан, но для прочих гостей не оставалось места на нарах. Когда с прибытием Бруснева и второй почты число приезжих увеличится до 20 человек, весь пол ночью будет устлан спящими. Эта поварня не больше якутского чума; площадь ее около 4,5 кв. м, высота 1,85 м, причем немало места занимает открытый камелек. Днем стены, подверженные действию лучистого тепла камелька, оттаивают, но за камельком можно устроить ледник, а к ночи во всем помещении становится также холодно, как в леднике. Маленькие прозрачные пластинки льда, вставленные в два небольших оконных просвета, достаточно освещают помещение. Якутский «балаган» значительно теплее, чем поварня, так как он обычно обмазан глиной.

Последние дни я заметил таяние снега на солнце.

Так уходили медленно дни за днями. Если ветер был не очень резкий, я выходил в тундру на прогулку и сожалел при этом, что не привез с собою лыж. Обитатели тундры не пользуются лыжами главным образом по той причине, что для их изготовления нет подходящего крепкого дерева, а лыжи из лиственицы ломки.

19 марта после обеда я, как обычно, гулял по тундре. Неожиданно со стороны Муксуновки-тас показалась вереница оленьих упряжек. Это была почта! Я просил выслать письма вперед с нарочным, чтобы на досуге прочесть первые строки с родины и пережить наедине впечатления от долгожданных писем, но это мне не удалось — одновременно с почтой появились все промышленники; приехал также из Булуна Бруснев. До отъезда оставалось много деловой работы. Расторгуева не было. Как мне сказали, он уехал к чукчам с французской экспедицией. Не получив об этом письменного извещения и твердо полагаясь на его обещание вернуться, я отправил собачью нарту обратно за Расторгуевым и за врачом, которого я просил прикомандировать к нашей экспедиции. Одновременно надо было доставить обратную почту на материк. Собаки были в довольно плачевном состоянии, что следовало отнести за счет низкого качества рыбы в этом году. К сожалению, в Казачьем не пришлось подкрепить наших собак теплой пищей. Собачьего корма для поездки на Новосибирские острова и на остров Беннета не удалось раздобыть в достаточном количестве: вместо 1300 кг рыбы имелось только около 1000 кг. Собаки, которым предстояло доставить эту юколу на Новосибирские острова, нуждались в поправке и отдыхе, прежде чем пускаться в путь.

Мирный покой поварни был нарушен, она превратилась в шумный заезжий двор. 22 марта Петр Стрижев, Николай Куртах, Василий Чичаг и Алексей были готовы к отъезду на Новую Сибирь. Этой партии промышленников надлежало устроить там склад юколы на Высоком мысе. Затем Стрижев и Алексей должны были вернуться на материк за врачом и попутно отвезти почту. З а два дня, оставшиеся до отъезда, кроме всех остальных дел, мне надо было уладить возникшие споры.

Старый знакомый экспедиции якут Алексей Горохов, отец Василия Чичага, приехал со своим младшим сыном Микентаем (Иннокентием). Микентай был полным очарования мальчуганом 12 лет. Его лицо сохраняло всегда серьезное и важное выражение. Микентая было не легко смутить и вывести из равновесия. Он вышел из себя только один раз, когда его старшие соплеменники, 15-летний жених Николай и сын Уйбана, хотели отнять у него объявления из Петербургской газеты. Эти вырезанные мною рисунки доставляли ему много удовольствия. Чтобы восстановить мир, я должен был распределить поровну между двумя женихами и Микентаем заинтересовавшие их рекламные картинки (дамы в корсетах, велосипедисты и т. п.). Уже в течение пяти лет Микентай проводил летние месяцы на Большом Ляховском острове вместе с отцом; благодаря этому он приобрел известный опыт и выполнял не хуже взрослого обязанности каюра.

Благодаря приезду Бруснева и доставке нового продовольствия и чая я получил возможность отблагодарить своих гостей за подарки и обеспечить их продуктами на обратный путь. Желания моих друзей получить на память некоторые предметы, находившиеся на «Заре», я надеялся удовлетворить, когда судно придет к устью Лены, и обещал передать их Джергели для раздачи остальным.

Бруснев привез из Булуна сообщение, что пароход «Лена», имеющий осадку 7 футов (2,13 м ), прошел по Быковской протоке, не сев на банку. Бухта Тикси является хорошей гаванью, в которой «Лена» могла бы нас ожидать, не подвергаясь опасности. Бруснев передал мне письмо от Торгерсена, который предлагал свои услуги, если бы я захотел зайти в эту гавань. Решено, что Бруснев будет нас ждать у мыса Караульного. Он обследует побережье и по возможности фарватер, расставит знаки и произведет, кроме того, ботаническое, зоологические и другие сборы.

Вечером 23 марта все дела были закончены. Письма и телеграммы написаны. Все мои вещи, за исключением спального мешка, были погружены с вечера на нарты Николаем Омуком, моим единственным проводником.

Утром 24 марта я был готов к отъезду в обратный путь. Сейчас же после меня Бруснев уезжал в Казачье и вслед за нами хотели ехать мои друзья, так что Айджергайдах останется снова пустынным, каким был до нашего приезда.

Когда я закурил с друзьями трубку на прощанье, наша беседа коснулась «Америкатер-ары» (острова Беннета).

— Веришь ли ты, Джергели, что на Америкатер-ари существует тоже ичита? — спросил я.

— Ханна барей? (где же ему оставаться?) — ответил он.

Это соответствовало по смыслу «само собой разумеется».

— Как ты думаешь? — спросил я дальше,— надо ли мне что-нибудь предпринять, чтобы расположить в свою пользу ичиту Америкатер-ары?

Джергели взволнованно ответил:

— Для этого существует два способа: во-первых, построй маленький стол из каменной плиты на четырех каменных ножках, на каждый угол стола положи маленькую серебряную монетку, больших денег для этого не надо. Во-вторых, кинь в тундру колоду карт, лучше совершенно новую, и тогда ичита получит все, что он хочет. Он будет тебе благодарен, и ты можешь быть уверен, что оттуда благополучно вернешься домой.

Джергели провожал меня еще некоторое расстояние, стоя на полозьях нарты. Затем мы обнялись в последний раз и крикнули друг другу «прости, прости, прости!» Я долго еще видел его маленькую ловкую и гибкую фигуру, видел, как он махал своей шапкой, обнажив седую восьмидесятилетнюю голову, этот необычайно круглый череп, в котором были скрыты поразительная память, острый ум и верная, детски чистая душа. Этот милый эвен излучает такое очарование, которое я не могу определить иначе, как словом «шарм». Его образ возбуждает в памяти столько воспоминаний, что мне хотелось бы посвятить ему целую главу, но не хватает для этого у меня ни времени, ни места! Теперь вперед к «Заре»!

Через 9 1/2 часов мы добрались до Чай-поварни. Была восхитительная погода. Д аже на самом перевале Хаптагай-тас было совершенно безветренно и воздух абсолютно прозрачен. На следующее утро, 25 марта в 10 часов начался наш переход по льду с материка к Большому Ляховскому острову. Мы придерживались следов недавно проехавших здесь нарт, которые довольно точно направлялись на северо-восток 3°, отклонившись всего лишь на 8° от моих довольно приближенных пеленгов.

В 8 часов 10 минут вечера после десятичасового пути мы добрались в темноте до Малого Зимовья, где застали Стрижева и его трех спутников. Я испытал огромное удовольствие, оказавшись в натопленном помещении. Промышленники жаловались на усталость своих собак и хотели дать им еще день отдыха. Теперь мне представлялся случай обсудить со Стрижевым некоторые свои распоряжения и узнать от него ряд новостей. Мне было интересно услышать о путешествии Коломейцева. Как писал Расторгуев, 14 мая они прибыли с Коломейцевым в гавань Диксон. Там повстречали медведей, из них уложили двух. В тот же день натолкнулись на первую полынью. Во время дальнейшего перехода в Гольчиху, до которой доехали 30 мая, был убит олень и застрелено шесть белых куропаток, поэтому ни они сами, ни собаки не терпели недостатка в питании. Вое восемь собак, которых Расторгуев необычайно расхваливал, пришли в Гольчиху в хорошем состоянии. Оттуда путешествие продолжалось на оленях, затем на лодке до Енисейска.

В Янской области, по словам Стрижева, распространилась проказа, вероятно занесенная из Колымского округа, где она встречалась раньше в улусе Эльге на Аби. Эта зима отличалась от предыдущей необычайной мягкостью. В Казачьем температура не опускалась ниже —51°, тогда как год назад термометр показывал зимою —60°. Зима 1900/01 г. завершилась сильными снегопадами, в отличие от прошлого года. В этом году атмосферные осадки пока незначительны.

Стрижев благодарил за полученный отпуск, великолепно им проведенный. Разумеется, он оказался в центре внимания и каждый вечер вокруг него собиралось все население Казачьего. Слушатели не могли вдоволь насладиться рассказами о переживаниях Стрижева во время его путешествия через всю Сибирь и далее по Европейской России и наконец во время плавания на «Заре».

Николай Куртах и Василий Чичаг успешно поохотились: после отъезда из Айджергайдаха был застрелен олень у поварни Портнягина нашей первой лагерной стоянки, и второй олень здесь, у Малого Зимовья. Стадо, встреченное близ Айджергайдаха, состояло исключительно из важенок и годовалых оленей. Вчера здесь был застрелен двухгодовалый олень; у него уже сброшен один рог. Очевидно, этот молодой олень только что перебрался сюда. Старые олени давно сбросили свои рога, а важенки сбрасывают рога лишь после отела. В этот день, 26 марта, я слышал первую белую куропатку.

27 марта утром Стрижев отправился со своими тремя спутниками дальше. Все были бодры и веселы. Стрижев был очень красив в своем новом чукотском костюме, приобретенном в Казачьем. Его одежда состояла из тесно прилегающих меховых штанов и теплой легкой «парки».

Этот и следующие два дня я использовал на изучение обнажения льда западнее и восточнее Малого Зимовья.

Ничего существенного к своим прежним наблюдениям не могу добавить. Интересно видеть, как ископаемый лед тает не только летом, но уже и теперь, даже при столь низких температурах, какие преобладали здесь в мое отсутствие. Частицы глины и песка во льду, как и принесенная ветром на поверхность льда пыль, нагреваются на солнце так сильно, что вокруг них оттаивает лед. И теперь уже были видны сосульки на ледяных скалах, правда, менее крупные, чем те, которые меня поразили в конце апреля и начале мая 1886 г.

Другой вид разрушения ледяных скал можно было ясно видеть как раз теперь. У подножия скалы лежала груда ледяных обломков величиной с человеческий рост, даже больших размеров, сорвавшихся зимой с ледяной стены. Мороз образовал в них такие же трещины и разрывы, как в каменных породах.

Образование байджарахов, этих характерных для мамонтовых тундр и мамонтовых побережий земляных холмов, объясняется, очевидно, следующим образом. Байджарахи представляют собою остатки глинистых и песчаных масс, задержавшихся среди ископаемого льда. Причиной возникновения этих конусообразных холмов служат два момента: во-первых, их лёссовидное сложение. Эта лишенная извести смесь песка и глины обладает своеобразной тенденцией раскалываться по вертикальным плоскостям с образованием разрывов, как это встречается в лёссовых ландшафтах Китая. Вторая причина кроется в особенностях их оттаивания. Летом оттаивают лишь верхушки конусов и их поверхность, причем наружный слой холмов сползает вниз в виде глинистой массы, а внутренняя часть байджараха остается в мерзлом состоянии. Таким образом, байджарахи приобретают своеобразную форму, отличающуюся своими крутыми склонами от обычных песчаных и глинистых холмов.

Основание байджарахов лежит на ископаемом льду подобно глетчерному столу своеобразной формы. Вместо единичных валунов верхней и боковой морены полые пространства в ископаемом льду заполнены песком и глиной. Глетчерные столы другого рода встречаются там, где каменный лед покрыт горизонтальными слоями глины или торфа и оглаженными валунами.

После того как в 1893 г. на побережье близ Анабарского залива я нашел морену под каменным льдом, я не сомневаюсь в том, что, согласно открытиям Воллосовича на острове Котельном, ископаемый лед Ляховского острова является остатком четвертичного оледенения. Если этот остров находился когда-то под сплошным покровом глетчерного и фирнового льда, который покрывал его четыре гранитных массива, то вполне понятно, что поверхность этого ледяного покрова не может быть совершенно ровной. Кроме возникших под действием мороза и движения глетчера трещин, в которых в летнее время журчали талые воды, образовались, помимо криоконитных ямок, еще более или менее значительные возвышенности и углубления. Соответственно с этим отложившиеся песчано-глинистые массы, принесенные ветром и текучей водой, образовали более или менее мощные напластования на льду. Мы видели, что в береговых обнажениях западнее Малого Зимовья лед имеет мощность в 15—20 м, а восточнее его едва выходит на дневную поверхность. В первом обнажении перекрывающие слои имеют малую мощность, хотя они и не так незначительны, как кажется на первый взгляд, ибо они денудированы, правда несравненно меньше, чем во втором обнажении.

Последнее достигает 10 м высоты и состоит, если не считать тундрового слоя, из нескольких пластов торфа и слоя с остатками древней кустарниковой растительности. Верхний слой торфа состоит из мха, а нижний содержит богатый растительный покров. В слое с остатками кустарников находится часто упоминаемая ольха (Alnus fruticosa), достигающая высоты 6 м.

В эти дни я обнаружил наряду с большими стволами и корнями ольхи ее удивительно хорошо сохранившиеся ветки и свежие листья. Благодаря этим открытиям на крутых берегах Большого Ляховского острова получил новое освещение один из «чудеснейших фактов геологии», как называл его Дарвин.

Твердое убеждение в существовании растительности, такой же пышной по своему характеру, как и тропическая, необходимой для пропитания таких огромных животных, как мамонт и др., и невозможность связать ее произрастание с близостью вечной мерзлоты были одной из главнейших причин возникновения различных теорий внезапного изменения климата и грандиозных катастроф. Такие теории возникли для объяснения захоронения мамонтов и др.

Так высказывался Дарвин — ученик Лайеля, человека, который низвергнул искусственное здание теории катастроф Кювье. Получается, будто мамонтовый вопрос остается в упомянутой теории катастроф как бы в виде уцелевшей руины. Поэтому вполне уместно составить здесь, у самых источников этих загадочных явлений, краткий обзор современного положения наших знаний.

Для разгадки этих «чудеснейших фактов геологии» будет полезно поставить следующие шесть вопросов:

1. По какой причине сохранились в Сибири целые трупы мамонтов и носорогов вместе с кожным покровом и мускулами?

2. Обитали ли эти животные в тех местах, где найдены их трупы?

3. Могли ли такие гигантские животные находить растительность в достаточном количестве для своего пропитания там, где были обнаружены их остатки?

4. Чем объясняется массовое скопление остатков мамонтов в отдельных местах севера Сибири?

5. Что послужило причиной их смерти?

6 . Что было причиной их вымирания?

Ответы на вопросы от 1-го до 5-го содержатся в моей прежней работе. Сейчас у меня есть время для краткого ответа только на 6-й вопрос.

Чтобы ответить на сложнейший вопрос о вымирании, который вызывает всеобщий интерес и относится к одному из самых загадочных явлений в истории всей органической жизни земли, надо, помимо изменений климата и перераспределения пространств суши и океанов, принять еще во внимание следующий момент, пришедший мне на мысль при чтении труда Уоллеса.

Из всей фауны мамонтового времени на сегодняшний день сохранился только мускусный бык на североамериканском архипелаге и в Гренландии. Вероятно, он дольше всего жил также на сибирских островах. Затем начался олений период, продолжающийся до настоящего времени. З а оленем следует его сильнейший враг — волк. Независимо от этих крупных млекопитающих существует лемминг; им питается песец, который случайно лакомится и остатками со стола медведей.

С переселением повой группы животных, например оленей, по мере увеличения их числа могли обосноваться и размножиться насекомые, сопровождавшие их при продвижении на север. С изменением климата могли сложиться благоприятные условия для распространения комаров. Олени, стараясь избежать их мучительных укусов, направляются в далекие странствования, но со своим мучителем оводом им пришлось свыкнуться. Летняя шкура оленя протачивается их личинками наподобие сита, что, однако, не ведет к гибели животных. Правда, многие олени пытаются избегнуть этих мучений, переправляясь летом на Новосибирские острова. Возможно, что, кроме комаров и оводов, олень был носителем каких-то бактерий, которых мог переносить именно он, но не мускусные быки и не мамонты. Если допустим такое предположение, то мы встанем на путь к разрешению этой тайны. Мы знаем аналогичное отношение нескольких видов животных к мухе цеце в Африке. Существует предположение, что муха цеце является переносчиком болезнетворных бактерий. Исходя из этого, можно допустить, что осел, зебра и антилопа или невосприимчивы по отношению к этому заразному началу, или же обладают каким-то свойством, возможно запахом своих испарений, препятствующим приближению мухи цеце. На основе наблюдений за условиями совместной жизни различных видов животных, как мускусного быка с его современниками, так и потомков мамонта — слонов с их соотечественниками, можно прийти к дальнейшим выводам.

Как бы то ни было, нет необходимости связывать эти события с крупными катастрофами. Сокращение на севере огромных пространств суши в связи с трансгрессией моря и раздроблением материка на архипелаги островов привело к утрате мамонтом обширных жизненных пространств для кочевок, что наряду с вторжением с юга конкурентов, среди которых возможно находились носители болезнетворных начал, могло быть причиной вымирания мамонтов и их современников. От воздействия резких изменений климата они были защищены своей толстой шкурой. Не могло быть недостатка и в пище, как об этом свидетельствуют ископаемые растения Ляховских островов.

Эта картина далекого прошлого приводит к сравнению с сегодняшним днем. В мире животных у нас нет подобного примера. Однако имеются близкостоящие примеры вымирания человеческих племен, как, например, одулов, за которыми, по всей вероятности, последуют эвены. Переселившиеся с далекого ю го-запада, вероятнее всего из Алтайской области, якуты, которые были оттуда, очевидно, вытеснены, выказали большую приспособляемость. В северной части Якутской области они являются не только скотоводами, но, следуя примеру высланных сюда сектантов (скопцов), занимались и землепашеством, особенно на Лене и на Алдане. Дальше на север в долинах рек Лены, Яны с ее притоками Адычем, Дулгалахом, Бытынтаем они занимаются разведением рогатого скота и лошадей.

В остальной части Верхоянского округа, до Ледовитого океана, среди якутов развито оленеводство и рыболовство.

В тех местах, где олени не находят зимой питания, как у дельты Лены, якуты занимаются собаководством.

Возможно, что якутами были занесены на север некоторые болезни, против которых у них существовал известный иммунитет; однако для одулов и эвенов эти болезни оказались гибельными. Крайне неблагоприятное влияние на состояние здоровья уроженцев этих мест оказал также завоз большого количества водки, табака и чая, которые поставлялись завоевавшими север Сибири казаками и позлее русскими купцами. Не приходится сомневаться в том, что никотин, алкоголь и теин погубили здоровье коренного населения высоких широт азиатского материка.

Имеется известная доля вероятности в том, что иммигрировавшие сюда якуты были или менее восприимчивы к этим ядам благодаря привычному употреблению легкого алкоголя в приготовляемом ими кумысе, либо они были более умерены в употреблении этих ядов, чем эвены. Во всяком случае вполне возможно, что невоздержанное употребление этих наркотиков, особенно никотина, может оказывать пагубное влияние на рождаемость тем более, что здесь все женщины и даже маленькие дети курят трубку. Обычай длительного кормления детей грудью может также служить причиной падения рождаемости. В моей памяти запечатлелась незабываемая картина, которую я наблюдал в 1893 г.: мать, кормившая на моих глазах грудью своего пятилетнего сына, разожгла трубку и после нескольких затяжек передала своему сынишке, который докурил ее до конца.

Подобные обычаи, сокращавшие рождаемость, должны были наряду с высокой детской смертностью ускорить вымирание коренного населения. Причиной вымирания мамонтов могли послужить, согласно нашим предположениям, некоторые гипотетические насекомые.

Поскольку Капланд и полюс холода разделены огромными пространствами, казалось бы, условия здесь слишком различны, чтобы их можно было сравнивать, но в действительности это не так. В давние времена в Капланде паслись слоны и огромные стада носорогов (см. у Уоллеса и Дарвина), и если там почва состояла тоже из каменного льда и температура соответствовала здешней, то там должны были сохраниться остатки этих животных в таком же большом количестве, как мы находим их здесь. Но я должен на этом прервать свои рассуждения, так как у меня недостает первоисточников, чтобы уяснить себе этот вопрос и чтобы провести дальнейшую аналогию.

В воскресенье 30 марта мы тронулись в путь. До ночного лагеря в Большом Зимовье ехали по следам четырех нарт новосибирцев. Благодаря наступлению светлых дней это зимовье мы могли бы найти и без проложенных следов. За 6 часов 20 минут проехали расстояние в 42 км. Не доезжая 10 км до Большого Зимовья, на берегу озера видели издали оленей, здесь же была белая куропатка; но первую в этом году куропатку я встретил двумя днями раньше у Малого Зимовья. Восточный ветер поднял в воздух мелкую снежную пыль. Над тундрой нависла мгла из мелких кристаллов снега, и снежная пелена закрыла гору Кигилях.

На следующий день в 3 часа 30 минут пополудни мы добрались до поварни Степана на Малом Ляховском острове. В пути у Николая появились боли в коленном суставе, вероятно от растяжения сухожилия при резком движении. На пути к острову Столбовому было много торосов и, принимая во внимание, что нога Николая сильно болит, я счел необходимым остаться на один день в этой уютной поварне.

Воспользовавшись днем отдыха, я попросил Николая Омука рассказать мне о Малом Ляховском острове, на котором он провел восемь летних сезонов. По его словам, минимальное количество добытой здесь мамонтовой кости составляло 20 пудов, а наибольшее 70 пудов за лето. В зависимости от качества мамонтовой кости цены на нее колебались между 12 и 20 рублями за пуд. Летом здесь встречаются довольно большие стада оленей, в сто и двести голов. У небольших озер происходит линька огромного количества гусей. Кроме гусей, в тундре гнездится много других плавающих и голенастых птиц. Благодаря многочисленным представителям животного мира, промышленники летом вполне обеспечены свежим мясом. И зредка встречаются белые медведи.

Бивни мамонтов залегаю т здесь при тех же условиях, как на Большем Ляховском острове. Они вымываются весенними водами из байджарахов или же вытаивают из замерзших земляных конусов. Бивни встречаются также посреди тундры, на берегах рек и озер, или на морском побережье. По непонятной мне причине на этом острове отсутствует нижний горизонт мамонтового слоя — ископаемый лед, который находится в огромных количествах на соседнем Большом Ляховском острове. Этот остров отличается от Большого Ляховского еще тем, что на нем нет возвышенностей. Только посреди острова имеется один низкий горный хребет Тас-сис, состоящий из нагромождений щебня и скоплений валунов. Кроме того, на крутых берегах встречаются местами отложения валунной глины.

Из приведенных Николаем Омуком наблюдений видно, насколько желательно изучение геологами Малого Ляховского острова в летнее время. Повышение рельефа (Тас-сис) может быть или выходом на дневную поверхность выветренной породы или же мореной.

2 апреля. Нога у Николая поправилась, и я рискнул продолжить путешествие. Ночью меня мучил судорожный кашель Я отнес его за счет дешевого табака, выписанного из Казачьего. Во избежание соблазна курить это зелье я подарил весь его запас Николаю. Вечером, когда мы раскинули на льду свой первый лагерь на пути к острову Столбовому, я просил Николая Омука дать мне заимообразно подаренный ему табак, так как у меня не хватало больше выдержки отказываться от курения. Сознание быть заимодавцем, а не должником, доставило Николаю большое удовольствие. Воспользовавшись этим случаем, я поднял разговор о долгах. Среди промышленников долги по 200 и 300 рублей довольно обычны, но долговая сумма в 800 рублей, которую задолжал купцам эвен Степан, является все же исключением. Этот бедный оленевод менее остальных промышленников способен противостоять соблазну употреблять алкоголь.

Сегодня с 9 часов утра до 5 часов вечера мы были в пути. Лед, за исключением одной полосы торосов, которая стоила нам целого часа тяжелой работы, был ровным и гладким. Благодаря этому мы проехали за 8 часов расстояние в 55 км.

На следующий день, 3 апреля, за такое же время проехали около 60 км. Ясная погода способствовала выбору лучшей дороги между торосами. Л ед был большею частью ровный, большие ледяные поля были окаймлены низкими поясами торосов. В 4 часа дня с высокого тороса, почти точно в намеченном нами направлении, показался остров Столбовой. Николай был изумлен работой моего компаса.

Незадолго до лагерной стоянки мы заметили первые в этом году медвежьи следы. Они принадлежали медведице и маленькому медвежонку, по-видимому в возрасте нескольких недель. По мнению Николая, Давность следов не превышала двух-трех дней. На Столбовом, к удовольствию Николая, мы нашли много великолепного плавника. Вскоре в нашей палатке запылал яркий огонь. Сегодня мы тоже провели 8 часов в пути, покрыв расстояние свыше 50 км.

Покидая Малое Зимовье, я взял собачьего корма всего дней на 10, поэтому более длительное пребывание на Столбовом или поездку на остров Бельковский можно было бы осуществить только в том случае, если бы нам повстречался медведь. Но ни один из них не соблаговолил явиться; поэтому я не мог оставаться здесь более двух дней. За это короткое время не могло быть и речи о серьезных геологических исследованиях, особенно если принять во внимание, что крутые скалистые берега острова были покрыты мощным слоем снега.

Мы находились на восточном побережье у устья маленькой речушки, впадающей в мелкую бухту шириною около 5 км, ограниченную двумя выдающимися мысами. Оба мыса сложены из серых кварцитов и темных метаморфических сланцев, в которых не удалось обнаружить окаменелостей.

„Заря“ на второй зимовке

Фридрих Зееберг

Эвен Николай Протодъяконов, по прозвищу „Омук“

Якут Василий Горохов, по прозвищу „Василей Чичаг"

Эти породы, вероятно, аналогичны тем, которые слагают большую часть Верхоянского хребта и относятся к осадочным породам мезозойской эры (от триаса до волжского яруса). Скалистые обрывы мыса имеют от 15 до 20 м вышины. Поверхность острова от берега постепенно поднимается и вскоре образует первый уступ высотою в 30 м. Снег, навеянный ветром на отвесные скалы, оттаивает со стороны, обращенной к их неровной растрескавшейся поверхности, и затем снова замерзает, образуя ледяную корку. Благодаря этому вся снежная масса крепко пристает к скалам берегового обрыва. Нависающие снежные массы обламываются в силу своей тяжести и, падая вниз, увлекают за собой мелкие и более крупные глыбы расщепленных морозом горных пород. Так природа работает здесь над разрушением скал не только при помощи морских волн и талых вод, но и путем механического разрушения при обвалах обледенелого снега, подобно действию высокогорных лавин. В 6 км к западу от нашей лагерной стоянки возвышается столообразная гора, которая послужила, вероятно, поводом для наименования этого острова, хотя было бы точнее назвать его Столовым, а не Столбовым. Это плато образует пятый, наивысший уступ столообразного ландшафта и лежит на высоте приблизительно 170 м над морем. Каждый из уступов соответствует выходу пластов коренных пород (кварцитов и сланцев). Уступы простираются на северо-запад, снижаясь к юго-западу. В долине Лагерного ручья и в его устье находятся байджарахи. Они достигают 31 м высоты над уровнем моря. Это все же не типичные пирамиды ледяных котлов, а притупленные конусы лёссовидных верхнечетвертичных отложений.

Байджарахи на левом берегу устьевого участка Лагерного ручья содержат окатанные валуны, включенные в серую песчанистую глину. Этот пласт с валунами лежит на 10 м выше уровня моря и перекрывается пластом торфяника (сфагнума?).

Хотя у Николая нога еще болела, он все же не мог воздержаться, чтобы не отправиться на поиски оленей. Не встретив ни одного живого существа, кроме белых куропаток, он вернулся весьма разочарованным и заявил, что «Истолбовой» совсем скверный остров. Он сомневался даже в том, что летом из байджарахов будут вымыты мамонтовые бивни. К сожалению, по этому поводу я не смог сказать ему ничего утешительного, так как не имел возможности разрешить в это время года данный вопрос. Однако вполне достоверно, что этот остров служит летом пристанищем для большого числа оленей, о чем свидетельствуют их многочисленные следы и помет. Тут для них нет недостатка в прекрасных пастбищах, если судить по пробивающимся через снег травам. Волчьих следов мы не видели. Возможно хищник не открыл еще этого острова, и олени здесь мирно наслаждаются летом, пока промышленники не избрали его местом своей охоты. Надо полагать, что рассказы Николая вряд ли соблазнят кого-либо из его товарищей промышлять на этом острове, так как другие острова таят в себе, по-видимому, неиссякаемые сокровища. Только на одном острове Новая Сибирь 30 лет назад, когда там летовали последние промышленники, было добыто 1600 кг мамонтовой кости. Какое большое количество кости могло быть вымыто за это время!

У меня было меньше повода для недовольства «ичитой» этого острова, чем у Николая, так как оба дня нашего пребывания на острове Столбовом стояла великолепная погода, было безветренно и безоблачно. Накануне нашего отъезда появилось прекрасное гало вокруг солнца — предвестник близкого шторма. Одновременно стал падать барометр. 7 апреля, когда мы тронулись в путь, началась 8-метровая поземка с юго-юго-запада, и остров покрылся густым туманом снежной пыли. Чем больше мы отделялись от острова, тем прозрачнее становился воздух, но несколько часов спустя нас снова накрыла поднятая ветром снежная мгла.

Подобно тому как в норвежских фиордах спускающийся с прибрежных равнин ветер подымает с гребешков морской волны мельчайшие капельки воды и переносит их над поверхностью земли в виде мглистого облака, так и здесь ветер беспрепятственно поднимает тончайшие снежные кристаллы с ровной поверхности тундры и с покрытого снегом полярного моря. Эти снежные кристаллы перегоняются ветром дальше; задерживаясь над горами, они парят подобно сухому туману. Такие мглистые облака в Норвегии носят народное название морского дыма, что хорошо определяет их сущность. Промышленники называют это явление «булит», в то время как для определения тумана они употребляют русское слово «туман». По аналогии с норвежским обозначением мы могли бы назвать это арктическое явление тундровым дымом.

Лед был почти совсем ровный, туман не принес нашей поездке вреда — за 8-часовой переход мы проехали около 60 км. Разумеется, Николай взял с собой с «плохого» острова богатый запас топлива, и в палатке было бы очень приятно, если бы меня не беспокоил «якутский» кашель.

На следующий день, 8 апреля, переход оказался значительно утомительнее. Усилилась снежная буря, которая давала себя особенно резко чувствовать в пространствах между торосами. Тем не менее за то же самое время мы проехали около 40 км. За оба эти дня мы видели много свежих медвежьих следов, которые вели на север. Очевидно, звери направлялись к полынье.

Обращали на себя внимание многочисленные оленьи следы, направлявшиеся на запад. Я взял курс через лед, чтобы прийти кратчайшим путем к Нерпичьей бухте. Со своеобразной по своей форме снежной дюны, навеянной западным ветром, я показал Николаю направление, которого ему надлежит придерживаться, и он хорошо выдерживал курс по гладкому ровному льду.

9 апреля в б часов, когда начало светать, Николай сообщил, что видна большая гора. Я быстро вышел из палатки. Казалось, гора находится довольно близко, на расстоянии не более 20 км. К ее подножию примыкал вытянутый берег острова. Это мог быть только остров Котельный. Приблизившись к горе, мы увидели, что это был Егоров-стан-тас. Теперь стало ясно, что вчера в тумане, объезжая торосы, мы уклонились от курса к востоку более чем на 10°. Когда мы ехали по прибрежному льду острова Котельного, создавалось впечатление, будто здесь проложена столбовая дорога, столько было следов от санных полозьев, собак и человеческих шагов. Чрезвычайно довольные, мы разбили свой лагерь в Урассалахе. Следующую ночь, последнюю перед возвращением на «Зарю», мы провели у устья реки Чукотской. Здесь собакам раздали последний корм, а именно по полной поварешке сухарей и юколу. 80 кг юколы могли прокормить наших 14 собак только в течение 10 дней. Сухари прекрасно заменяют сушеную рыбу, но их нельзя давать сухими без добавки сала, рыбы или мяса.

В последнем лагере мы спали не долго. Я поднялся в 2 часа ночи, отчасти из-за холода, отчасти из-за беспокойства. В 3 часа 30 минут утра мы снова сидели на нартах и за 2,5 часа проехали расстояние в 25 км до губы Нерпичьей. На «Заре» я застал всех здоровыми. Матисен еще не вернулся.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА „ЗАРЮ" И ОТЪЕЗД НА ОСТРОВ БЕННЕТА

Суббота 12 апреля. На борту «Зари». Прибыли вчера в 7 часов утра. Все в порядке. Зееберг имеет здоровый и довольный вид. Сегодня он объявил, что готов идти со мной на остров Беннета. Я предоставил ему еще несколько дней на размышление. Надеюсь, что он не изменит своего решения, чему я буду чрезвычайно рад. Тогда мы отправимся с Николаем Омуком и Василием Чичагом около 1 июня с Новой Сибири. Отсюда выйдем месяцем раньше.

Бируля занят приготовлениями для путешествия на Новую Сибирь. Он отправил уже Степана, Егора и Егорчана с припасами на Фаддеевский остров, откуда провиант будет доставлен на Новую Сибирь. Команда деятельна, бодра и здорова. За мое отсутствие застрелено 10 оленей и 1 медведь, когда он подошел к самой поварне.

Пятница 18 апреля. Время так быстро мчится, что я рискую не успеть закончить своих приготовлений перед отправкой в путь. Начал вести дорожный дневник, но вынужден часто его прерывать, отвлекаясь службой наблюдений, которую я с удовольствием продолжаю нести.

В течение нескольких дней не стихает буря — 24 м/сек. Вчера во время бури прибыли с острова Новой Сибири Николай Куртах и Василий Чичаг. Они привезли мне письма от Стрижева, покинувшего одновременно с ними шесть дней назад Фаддеевскую поварню.

Привожу текст письма Стрижева:

«25 марта мы благополучно доехали до Новой Сибири. 26-го заложили в трех верстах к югу от депо склад с 45 пудами юколы и 2 пудами сушеной икры. На своих собак израсходовали 11 пудов юколы и 6 пудов сушеной рыбы. Мне очень неприятно, что мы израсходовали больше, чем Вы разрешили. По мере своих сил мы берегли собачий корм, но, к сожалению, юколу нечем было заменить. Даже медвежьих следов ни разу не видели. От мыса Ванькина шли пять дней. Пришлось самим тащить сани, так как было много торосов. У мыса Ванькина нашли только 700 сельдей вместо 2000. Василий Чичаг застрелил у мыса Ванькина трех оленей и на Фаддеевском одного волка. Скелет и шкуру последнего я посылаю зоологу Бируле. К сожалению, выстрелом повреждена нижняя челюсть волка. Из-за недостатка корма пришлось умертвить несколько обессилевших собак. Некоторые собаки пали сами от истощения. В общем потеряли десять собак. Посылаю на «Зарю» 30 собак с двумя нартами. Не знаю, сколько из них прибудет, так как они сильно исхудали.

Отправляюсь дальше с 16 собаками, но, правда, не знаю, как удастся добраться до материка. На Фаддеевском острове и на Новой Сибири мы видели оленей, но, к моему огорчению, только издали. На Новой Сибири оленей, по всей вероятности, очень много, так как там было огромное количество оленьих следов.

Ваш покорный слуга, Петр Стрижев.

1902 г., остров Фаддеевский, 28 марта.»

Утрата собак и непредвиденное расходование третьей части юколы, на которую я рассчитывал, требуют прежде всего отмены поездки гидрографа на восток.

Скоро наступит полярный день; вернее, уже теперь все 24 часа в сутки светло, как днем. П оказания приборов можно снимать без фонаря.

Неожиданно началась эпидемия каш ля среди всей команды, а также среди остальных членов экспедиции. Кашлю предшествовала боль в горле. Этот горловой катар совпал с прибытием Степана и распаковкой привезенных им с материка вещей. Это был, очевидно, тот же самый якутский катар, которым я заразился в Айджергайдахе. Сюда я приехал еще без голоса, но теперь горло не болит и я чувствую себя совершенно здоровым.

Суббота 19 апреля. Пурга продолжается. З а правым бортом «Зари» снежные сугробы достигнут скоро прошлогодней высоты.

Воскресенье 20 апреля. Буря улеглась.

С тех пор как не стало доктора, здесь пусто и грустно.

Бируле я сообщил, что в интересах экспедиции Бруснев остается работать до мая месяца будущего года. На тот случай, если Бируля не вернется в феврале, а я не смогу возвратиться с острова Беннета, Брусневу мною даны соответствующие распоряжения.

Понедельник 21 апреля. Вчера в воздухе было много ледяных игл. Вечером показалось гало вокруг солнца; одновременно мы с Зеебергом видели в 8 часов вечера белое облако, один край которого сверкал красноватым светом, а другой был зеленоватого оттенка.

Вчера боцман Бегичев и Шервинский отправились на охоту, первый со своей берданкой, последний с дробовым ружьем. Боцману посчастливилось убить оленя на расстоянии 1500 шагов. Если бы не Шервинский, который уверял, что измерил это расстояние шагами, боцман, как автор «охотничьего рассказа», лишился бы своего доброго имени. Во всяком случае рекорд Матисена 920 шагов перекрыт.

2 часа дня. Собаки воют и совершенно правильно — вдали показались фаддеевские упряжки!

Среда 23 апреля. Со вчерашнего дня на сегодня я провел на наблюдательной станции суточное дежурство. Отдыхая после дежурства, читал Геккеля.

Четверг 24 апреля. Вопреки огромному гало, которое мы видели накануне рано утром, сегодня шторма нет, погода теплая, небо покрыто облаками. Я должен принудить себя жить сегодняшним днем, чтобы закончить текущую работу.

Возвращаюсь к вопросу вымирания крупных млекопитающих:

1. Влияние насекомых. «Известная в Африке муха цеце обитала в определенных округах южной Африки. Район ее распространения был резко ограничен. В местах, где встречается в больших количествах муха цеце, не могут существовать лошади, собаки и рогатый скот, но ослы, зебры и антилопы не поражаются ими» (А. Уоллес).

2. Помимо влияния насекомых, вымирание животных могло зависеть от изменения климата, вызванного погружением суши и наступанием больших водных масс.

3. «Так как нам известно, что во время третичного периода произошло значительное поднятие Гималаев, то имеется некоторая доля вероятности, что большое плато Центральной Азии в миоценовую и плиоценовую эпохи имело значительно Меньшую высоту и было менее защищено от влияния ветров, несущих дождевые осадки. В те времена это плато могло быть много плодороднее и иметь более разнообразное и богатое население животного мира. Так, по настоящее время сохранились тибетские антилопы, яки и дикие лошади» (А. Уоллес).

Остается изучить вопрос родства среднеазиатской фауны со здешними лошадьми, затем мамонта и мускусного быка с яком и т. д. Большое значение имеет выяснение возраста Верхоянского хребта. Началось ли переселение этих представителей животного мира с юга на север в позднее третичное время и в ту ли эпоху образовался барьер, или же переселение шло с севера на юг, а может быть с востока? (слоны, будто бы, могут хорошо лазить по горам).

4. «Присутствие тюленя (род Callocephallus) в центральной части материка в пресных водах озера Байкала на высоте 610 м над уровнем моря доказывает, что почти весь север Азии погрузился ниже уровня моря только в последнее время. Предположение Бельта, что в ледниковый период лед запрудил реки и в силу этого большая часть Сибири превратилась в огромное пресноводное море или озеро с опресненной водой, может служить наилучшим разрешением этого сложного вопроса» (А. Уоллес).

5. Влияние ледникового времени на современное распространение животных.

6. «Какое-то изменение должно было снова произойти или в климате, или в почве, или растительности севера Азии. Это изменение повело к уничтожению предшественников существующих ныне тропических видов. Мы никогда не должны забывать, что аналогичные изменения могли повлиять на другие виды, которые мы теперь встречаем на ограниченных пространствах, но которые могли когда-то распространяться по огромной и разнородной территории» (А. Уоллес).

7. Большой интерес представляет приводимое Уоллесом наблюдение, что на реке Амазонке видели на плывущих по течению деревьях, образующих как бы разрозненные острова, множество обезьян, диких кошек и белок. Отсюда можно думать, что антропоидная обезьяна могла быть вынесена таким путем из своей лесистой родины в безлесную или покрытую карликовым лесом страну.

Что касается вопроса о мамонтах, необходимо иметь в виду, что их остатки стали нам известны только благодаря тому, что бивни во множестве добываются промышленниками, являясь предметом промысла. Сначала должно быть твердо установлено, встречаются ли и в других местах, например на севере и юге Америки, остатки четвертичных млекопитающих в таких же огромных количествах и только ли здешним местам присуща их хорошая сохранность?

В отношении этого вопроса очень поучительна глава V описания путешествия на «Бигле». Между прочим, Дарвин там говорит: «Твердое убеждение в необходимости для поддержания жизни таких крупных животных (мамонтов и т. п.) пышной тропической растительности, при невозможности примирить это предположение с фактом близости вечной мерзлоты, было одной из главнейших причин появления нескольких теорий о внезапных и резких изменениях климата и сокрушительных катастроф ах—теорий, придуманных для того, чтобы объяснить найденные остатки. Я далек от предположения, что климат не менялся с того самого времени, когда жили животные, которые ныне погребены во льдах. Здесь я хочу лишь показать, что если исходить из одного только количества пищи, то окажется, что древние носороги могли бы бродить по степям Средней Сибири (ее северные области, вероятно, находились под водой) даже в их нынешних условиях, так же как ныне живущие носороги и слоны по Карру в Южной Африке».

В 11-й главе на стр. 270 он говорит, касаясь «климата и естественных произведений природы» антарктических островов: «Полная сохранность трупов сибирских слонов и носорогов, безусловно, один из самых поразительных фактов в геологии, но, независимо от мнимой трудности, возникающей в связи с тем, что эти животные должны были якобы добывать себе пищу в соседних странах, весь вопрос в целом не кажется мне таким сложным, как то обыкновенно представляют. Равнины Сибири, подобно пампасам, образовались, по-видимому, на дне моря, куда реки заносили тела многих животных; от большинства из них уцелели только скелеты, но от некоторых полностью сохранились трупы. В настоящее время известно, что в мелких морях на северном побережье Америки промерзает самое дно, оттаивая весной позже по поверхности земли; более того, на большой глубине, где морское дно не замерзает, ил на глубине нескольких футов под верхним слоем может даже летом сохранять температуру ниже нуля, как то происходит на суше с почвой на глубине нескольких футов. На еще больших глубинах температура ила и воды, вероятно, недостаточно низка, чтобы сохранять мягкие ткани тела от разложения, и потому от трупов, которые занесло дальше мелких мест около арктического побережья, должны были остаться одни только скелеты; действительно, в крайних северных областях Сибири кости встречаются в несметном количестве, так что, говорят, из них чуть ли не образуются целые островки, которые, кстати, лежат не менее чем на 10° севернее того места, где Паллас нашел замерзшего носорога. С другой стороны, труп, принесенный течением в мелководную часть Северного Полярного моря, может сохраняться неопределенно долгий срок, если вскоре после того его занесет слоем ила, достаточно толстым, чтобы воспрепятствовать проникновению тепла летней воды; когда же морское дно поднимется и обратится в сушу, покров должен быть достаточно толст, чтобы воспрепятствовать теплу летнего воздуха и солнца прогреть и попортить труп».

Может быть, в основе вымирания крупных млекопитающих лежит та же причина, что и у некоторых животных, определенные органы или части тела которых превзошли в своем развитии обычные размеры, например бивни у мамонтов, саблевидные зубы у махайродусов, рога у мегацеросов?

Интересно, что у Дарвина и Миддендорфа, независимо друг от друга, были одни и те же мысли в отношении причин сохранности трупов мамонтов. В одном из пунктов мнение Дарвина стоит также близко к толкованию Норденшельда.

Сегодня теплый день, около — 10°. Небо покрыто тучами, шел снег звездочками правильной формы. Идти сегодня мне было очень тяжело. Долго ли еще выдержит мое сердце?

Возвращаясь, я встретил своего верного друга Зееберга; мы завели разговор об учении Геккеля. Он благополучно закончил маятниковые наблюдения, его достижениями я очень доволен.

Третьего дня боцман видел сову; других перелетных птиц еще нет.

Воскресенье 27 апреля. Пасхальную ночь праздновали, как и в прошлом году. Команда и промышленники оделись в свои праздничные одежды. Фома орудовал в камбузе всю страстную неделю и превзошел себя, в чем ему содействовал Конон. Наш пасхальный стол не уступал по обилию блюд пасхальным яствам целой России! Помимо бисквитов, на приготовление которых были использованы полученные мною в Айджергайдахе гусиные яйца, пирогов и куличей разного рода, он подал майонез из свежей рыбы и оленьих мозгов, оленье жаркое с гарниром из горошка, жареных куропаток со свежим ягодным салатом, в заключение сливочное мороженое с фруктами и шоколадные яйца. Все было подано на стол в украшенных корзиночках и было снабжено надписями, в которых Фома выставил напоказ свои познания в области французских и других ресторанных наименований блюд. Из вин я выдал вчера три бутылки коньяку и рому, сегодня еще три бутылки водки. Сверх этого Николай Куртах выпросил себе одну бутылку для угощения своих друзей в поварне. «Заря» разукрашена флагами. Сейчас в 11 часов будет дан пушечный салют, а для удовольствия якутов будет пущена ракета.

Сожалею об отсутствии Матисена и Железнякова. Вся команда, и в особенности промышленики, чрезвычайно довольны праздником. Из обоих кубриков доносится пение. Наибольшее веселье с плясками господствует, разумеется, среди промышленников, которые впервые за свою жизнь принимали участие в таком торжестве. Особенно счастлив Егорчан, которому я сообщил, что он может оставить у себя берданку, хотя и не состоит на службе экспедиции. Он сравнивал ружье с сыном, кормильцем на старости лет.

Понедельник 28 апреля. Сегодня после полудня уезжают Николай Куртах и Егорчан. Они увозят на материк три ящика геологических коллекций Воллосовича.

Сегодня я обнаружил, что Огрин изучает «Происхождение видов» Дарвина. Хочу ему дать для чтения описание жизни Дарвина и его письма, а также сочинения Гёте. Томик стихов Гёте я упакую, чтобы взять с собой в поездку на остров Беннета.

Еще мало распространено убеждение Дарвина, которое должно бы служить для многих примером: «Никто не должен опубликовывать свои суждения по какому-либо вопросу, если он не посвятил ему длительного размышления».

Он, между прочим, говорит: «Я до некоторой степени уклонился от публичных высказываний о религиозных вопросах, так как не считаю, что достаточно их обдумал для предания гласности».

Эти слова Дарвина должны быть приняты к сведению особенно теми, чьи речи тотчас печатаются и распространяются по всему миру, хотя и нуждаются еще в продумывании.

Вторник 29 апреля. Со словами Гёте, которые он вкладывает в уста Герману, совпадает следующее высказывание Дарвина в его «Происхождении человека»: «Племя, объединяющее много членов, которые обладаю т в большой степени духом патриотизма, верности, повиновения, смелости и симпатии и поэтому всегда готовы помочь друг другу и пожертвовать собою для общего блага, одержит победу над большинством других племен: это было бы естественным подбором».

Устойчивое мировоззрение и определенно установившаяся программа для воспитания молодежи являются средством борьбы со злым началом. Существенным моментом будет, я думаю, воспитание женщины. Элемент женственности, когда он вовлечен в духовную борьбу, должен влиять облагораживающим образом на человечество. Народ, который чтит женщину,— выше остальных народов. Он будет победителем в борьбе народов.

Среда 30 апреля. Сегодня в 5 часов дня прибыли Матисен и Железняков. Оба веселы и довольны, собаки в хорошем состоянии. Матисен сообщил, что в 7 морских милях к северовостоку от устья реки Решетниковой он натолкнулся на полынью, переночевал близ нее и на следующий день вернулся к северной оконечности острова Котельного. О ширине полыньи он не мог судить, так как она была скрыта туманом. У края полыньи тонкий лед находился в движении. Они ехали некоторое расстояние вдоль трещины, тянувшейся по эту сторону полыньи.

Повернув, отыскали место для ночлега на крепком, покрытом торосами льду. Тихий безветренный день сменился на следующее утро штормом, поднявшимся с востока. Матисен направился от северной оконечности Котельного к мысу Максимовича, зарыл там часть запасов продовольствия и затем повернул снова на север. Через 40 км путь преградили труднопроходимые торосы и он вернулся на мыс Максимовича. Отсюда направился вдоль побережья к Земле Бунге и далее к полуострову Анжу, затем повернул от устья реки Драгоценной (?) на юг к Елисеевскому и Михайлову стану. Повсюду он видел оленей и много оленьих следов. На Земле Бунге Железняков застрелил оленя, а у стана Дурново был убит медведь. Матисен утверждает, что вчера и сегодня он слышал у устья реки Чукотской пуночек. Видел также полярную сову (в северной части Земли Бунге), а в последние дни наблюдал много белых куропаток.

Воскресенье 4 мая. Сегодня отправилось много охотников за дичью. Большинство из них скоро вернулось, так как охота оказалась неудачной. Боцман пошел, однако до бухты «Дурной» и застрелил там с расстояния 500 шагов оленью матку. Второе животное он только ранил. Кроме Того, он видел двух полярных сов и стаю приблизительно из 70 птиц, перелетавших с юга на север. Он полагает, что это могли быть гуси, или утки, или же гаги-гребенушки. Вероятнее всего, это были гаги, которые направлялись к полынье. Если это действительно так, то этим подтвердилось бы мое предположение, что гаги-гребенушки направляются сначала к полыньям, а позже, когда здесь образуются «забереги», т. е. когда побережье освобождается от льда, появляются в этих местах.

Погода поразительная, сегодня только — 17°, тихо и ясно. Мы с Зеебергом заняты научной работой, так что приготовления к нашему отъезду задерживаются. Бируля снаряжается очень старательно и не торопясь.

Вторник 6 мая. Начиная с 1 мая ввели, как и в прошлом году, ежечасные наблюдения. Ежедневные трехразовые наблюдения обеспечивает вахтенный, кроме того, каждый час дежурный регистрирует силу и направление ветра. Благодаря бесперебойной работе термографа и барографа у нас получился довольно хороший метеорологический материал. Вчера у Евстифеева на левой ноге появился багровый кровоподтек; он опасается, не проявление ли это цинги? С сегодняшнего дня ему выдается специальный рацион свежих ягод, соков, лука и свежего мяса.

Бируля намечает свой отъезд на воскресенье. В Усть-Янске, куда прибудет предположительно только в феврале, он расплатится со своими проводниками и поедет дальше в Якутск.

Записки в своем дневнике я довел до острова Столбового, надеюсь закончить все к завтрашнему дню. Дальше последует геология, упаковка коллекций образцов, также остающихся здесь книг и инструментов. Остается упаковка снаряжения; кроме того, предстоят экскурсии. Наконец необходимо еще провести инструктаж и написать письма.

Среда 7 мая. Сегодня в 8 часов утра температура была —15,4° в тени и —9,3° на солнце (с затемненным шариком). Неделю назад наступил бессменный день. В полночь солнце стоит уже на несколько градусов выше горизонта. Я нахожу, что полярный день своим однообразием действует аналогично полярной ночи. Потребность в благотворно действующей смене дня и ночи является, очевидно, неизменным свойством каждого человека. Полярную ночь тяжело переносили даже обитатели высоких широт севера, а у Василия появились признаки неврастении.

Ослепительная белизна снега сказалась прежде всего на боцмане; он страдает со вчерашнего дня жестокой снежной слепотой.

Пятница 9 мая. В среду незадолго до полуночи Толстов, несший вахту, доложил, что на собачьей нарте подъезжает Стрижев. Ввиду того, что ехало три человека, я понял, что к нам прибыл новый врач. Быстро одевшись, я вышел приветствовать прибывших.

Наш новый врач Виктор Николаевич Катин-Ярцев производит благоприятное впечатление. Он высокого роста, крепкого телосложения, имеет здоровый вид. У него белокурые волосы, небольшая бородка, прекрасные зубы, которые поблескивают, когда он смеется. Нрав у него, по-видимому, веселый, характер доброжелательный. Он женат, имеет одного ребенка. Будучи студентом Медико-хирургической академии, во время сдачи выпускных экзаменов он был осужден и в 1897 г. сослан как политический ссыльный в Восточную Сибирь. Сначала его сослали в маленькую деревушку Иркутской губернии, а затем в Якутск. Когда 4 марта через Воллосовича поступил мой рапорт о прикомандировании врача к экспедиции и когда были закончены все формальности, он выехал 19 марта по получении телеграфного согласия министра внутренних дел из Якутска.

Катин-Ярцев привез с собою последнюю почту. Я получил 17 писем из дому. Всю ночь и следующий день я читал их... Как трогательны и милы письма моих малышей!

Суббота 10 мая. Погода великолепная — ясно, тихо и теп­

ло. В связи с тем что в среду 7 мая я закончил свое «Посещение материка», моя текущая работа посвящена теперь регистрации и упаковке коллекций. Сегодня я порадовался своим триасовым цератитам и другим окаменелостям. Около судна я только что видел первую пуночку.

Тосковать по родине у меня нет возможности, приходится слишком много работать. Как известно, работа помогает преодолевать тоску по близким, а для меня она еще является единственным средством и единственным путем для возвращения к семье. Дорога к дому лежит только через остров Беннета!

К сожалению, не всем сотрудникам экспедиции почта принесла хорошие вести. Бедный старый Евстифеев потерял своего очаровательного маленького сына. Когда ему писала жена, его любимая маленькая дочка тоже лежала тяжело больной. Носов потерял сестру и брата.

Воскресенье 11 мая. Сегодня в 2 часа дня благополучно выехала новосибирская группа. Это большой шаг вперед.

Катин-Ярцев освидетельствовал сегодня Зееберга и нашел, что его сердце здорово, но легко возбудимо и поэтому посоветовал для тренировки до начала путешествия совершать ежедневно прогулки.

Остается еще шесть месяцев до моего возвращения, когда мы будем снова вместе. О боже, дай мне вернуться домой!

Четверг 15 мая. Далеко на родине листва распустилась, деревья зазеленели с наступлением мая. Пусть остается дома тот, кто не хочет расстаться со своими каждодневными заботами! Меня одолевает сегодня путевая лихорадка. Я потратил Целую неделю на записи и упаковку геологических коллекций. Сегодня я расколол кусок известняка (мрамора) из Балыктаха и обнаружил щиток трилобита. Эта находка меня обрадовала и побудила к дальнейшим палеозоологическим исследованиям. Вместо того чтобы идти на Бельковский остров, где, вероятно, залегает триас, я решил насколько возможно раньше отправиться на север, так как у устья реки Решетниковой надеюсь найти силур. У меня пробуждается охота к странствованиям, этому способствует погода: на солнце тает, снег расплавляется на черном грунте.

Завтра вечером Колчак со Стрижевым отправляются на объезд Бельковского острова. Я проинструктировал гидрографа и дал геологический молоток. Надеюсь, что собранные им образцы принесут некоторую пользу. Еще много снегу, геологические исследования вести невозможно, приходится собирать только образцы. На днях я демонстрировал Катин-Ярцеву геологические коллекции и ознакомил его с геологией края. Кроме того, намереваюсь совершить вместе с ним несколько геологических экскурсий.

Пятница 16 мая. Сегодня в 7 часов вечера гидрограф и Стрижев уехали к острову Бельковскому. Вчера Железняков поймал живую гагу-гребенушку, которая послужила КатинЯрцеву материалом для практики по сниманию птичьих шкурок. Перед тем как гага была убита, Матисен ее сфотографировал.

Во время подготовки к изучению глетчеров на острове Беннета у меня возникли следующие мысли:

1. Рихтер различает в Норвегии долины фиордов и долины фьельдов. Последние более плоские, трогообразны и не достигают моря. Если представить себе современную Норвегию погруженной в море вплоть до фьельдовых долин, то получим тип побережья, подобный Таймырскому. Последний тип можно было бы поэтому назвать, в отличие от фиордового, фьельдовым берегом.

2. В связи с вопросом об аналогии и различии причин образования этих двух типов я снова подхожу к проблеме о передвижении береговой полосы. Кроме приливов и отливов, которые, быть может, недостаточно принимались при этом в расчет, на передвижение береговой полосы влияли, вероятно, и послеледниковые погружения прилегающих частей моря. Возможно, что остров Беннета хранит в себе разрешение этой проблемы.

3. Между изоанабазами де Геера от 0 до 60 лет, возможно, граница эллиптического разлома.

Понедельник 19 мая. Приготовления к выезду на остров Беннета продвигаются. Спешки пока нет, так как температура все еще низкая. Сегодня ночью было около 11° мороза. С нетерпением жду того дня, когда смогу наконец плыть на веслах в байдарке или идти под парусами!

С последней почтой доставлены, помимо газет, также географические журналы. Не говоря об упорном стремлении к достижению полюсов, знаменующем нансеновский этап полярных исследований, имеется еще целый ряд других актуальных задач, которые определяют пути будущих работ и открытий в области географии.

К сложившейся у меня здесь точке зрения на полярные исследования имеет прямое отношение труд В. Беммелена «Вековое перемещение магнитных осей земли». Беммелен устанавливает связь между прогрессирующим во времени перемещением северного магнитного полюса с полюсом полярных сияний Норденшельда. Он указывает на видимую связь между метеорологическими и магнитными явлениями и северными сияниями! Аналогичная картина отмечена Локьером в Индии!

В тетради «Северное сияние» я изложил свои мысли о взаимной связи между зонами северного сияния Норденшельда и возможными зонами разлома (зонами погружения) Арктики.

В обзоре литературы встречаются новые материалы по вопросу перемещения береговой линии «фьельдового побережья» под влиянием тектонических процессов, имевших место в четвертичное время. Следовало бы изучить последнюю работу Рамзая о Финляндии.

Среда 21 мая. Небо заволокло тучами, ночью температура была около — 10°. Толстов привез на собачьей нарте с реки Чукотской застреленных им двух оленей. На скале того побережья, недалеко от устья реки Чукотской и на всем пути сюда он видел вчера сотни чистиков и близ поварни Воллосовича трех белых чаек.

Остро ощущаю правоту слов Гёте: «Юг хранит много сокровищ! Но одно сокровище севера влечет непреодолимо к себе, словно сильный магнит».

Итак, бесповоротно решено — только через ту «неведомую гавань» на Беннете бежит мой путь на родину!

Покину «Зарю» спокойно. Только бы мне достигнуть цели! Если за нами придет «Заря», то наша яхта быстро помчится с попутным ветром обратно на юг, после того как на севере будут обретены сокровища науки; если же «Заря» не придет и мы останемся зимовать, то приложим с Зеебергом все силы к тому, чтобы как можно лучше использовать этот год!

Завтра велю запаять дневники доктора и мои, как и все важные документы. Упаковал свои личные книги. Мои научные книги оставлю для пользования Катин-Ярцеву, который хорошо знает немецкий и английский языки.

Чтение научных книг пробуждает во мне с каждым днем все больше соблазна к исследованию острова Беннета.

Период восточных ветров как будто закончился. Возможно, что в связи с этим полынья плотнее сомкнется, но тогда при гребле нам будет дуть встречный ветер. Если же полынья станет шире, у нас будет попутный ветер, тоже хорошо!

Сегодня боцман Бегичев застрелил трех и Клух одну белую куропатку, также гагу-гребенушку и, кроме того, распевавшую в тундре пуночку. Появилось множество белых куропаток. Накануне вечером Матисен видел стада оленей, перебиравшихся по тундре с юга на север.

Суббота 24 мая. Вчера я предпринял вместе в Катин-Ярцевым геологическую экскурсию, чтобы ввести его в геологию. Мы отправились к Северному Выходному мысу. Там я обнаружил охарактеризованный окаменелостями горизонт девона. Экскурсия была очень поучительна. Сажусь за инструкции, за ними последуют письма к близким, письменные распоряжения на «всякий случай» и донесения президенту Академии наук.

В 9 часов вечера температура была —6°. Снег понемногу стаивал, однако снежный футшток отмечает толщину снежного покрова в 91 см, так как в последние дни был снегопад.

Воскресенье 25 мая. Сегодня в 7 часов утра вернулся Колчак очень довольный своей поездкой на остров Столбовой. Он объехал весь остров, произвел съемку, определил астрономически много пунктов и привез мне образцы горных пород. Крутой западный берег сложен из диабазов и палеозойских известняков. Полынья находится почти у самой северо-западной оконечности острова, приблизительно в двух километрах и на расстоянии 15 км от юго-западной оконечности. Благодаря открытой воде здесь много птиц. На скалах ютится до 100 кайр. Было много чаек. Благодаря застреленному оленю не ощущалось недостатка в свежем мясе. По медведю оба охотника промахнулись. Команда рьяно охотится. Сегодня посылаю на охоту своих каюров, чтобы они освежились перед началом путешествия; в связи с приготовлениями к поездке они сидят безвыходно в поварне, В последнее время стало много оленей, и охотники мешают друг другу.

Я устал и бездеятелен. Работа подвигается медленно. Нудное составление инструкций мало подается вперед.

Понедельник 26 мая. Сегодня в 5 часов утра неожиданно прибыла еще одна почта! Милые, дорогие письма, как посланное небом благословение перед отъездом на север! В письмах опять много выражений уверенности в моих силах и в успехе дела, но напрасно все так думают — у меня нет больше сил! Остается только надеяться, что общее доверие и любовь должны подкрепить меня и влить новую энергию.

Для работы тоже очень важно, что почта подоспела до моего отъезда, так как доставлены часы, компасы и анероиды, морские таблицы и т. д. Пришло также десять запасных термометров, в которых мы сильно нуждались.

Теперь я уже горю нетерпением прийти к цели, не только ради самой цели, но чтобы время быстро пролетело в напряженной деятельности. Сегодняшний день прошел за прочитыванием писем. Это был для меня большой праздник. Прибыла также посылка и портреты моих дорогих дочерей! Что совершается в моем сердце, когда думаю о своих любимых, этого я не в силах передать на бумаге. Не в моей власти облечь в слова свою тоску по родине. Как туго натянутые струны напряжены мои нервы перед этим прыжком через полыньи и горы, через торосы и моря для того, чтобы через шесть месяцев вернуться обратно на родину! Завтра надо приняться за приготовления с удвоенной силой, так как днем снег заметно тает. Не позже конца этой недели надо трогаться в путь.

«Что должно свершиться, то сбудется!»

Вторник 27 мая. С интересом прочел о следах оледенения в Олекминском крае.

Сегодня Зееберг принял продовольствие. Василий и Алексей вернулись с охоты с четырьмя убитыми оленями, причем Василий принес мне еще девонские окаменелости.

Маршруты Полярной экспедиции на яхте «Заря» 1900— 1902 гг.

Четверг 29 мая. Все пишу и Пишу! Письма и отношения к президенту Академии наук закончены. Составлено свидетельство о смерти нашего любимого Вальтера; набросаны инструкции для Матисена. Остается еще написать Брусневу, затем сделать экскурсии для обследования льда и окончательно упаковать вещи.

Воскресенье 1 июня. Сегодня заканчиваю писать свои распоряжения «на всякий случай».

Понедельник 2 июня. Все еще здесь. Бесконечно много

дела перед отъездом.

Вчера Матисен снова застрелил трех оленей, в субботу Клух одного и боцман одного. Охота начинает становиться для меня нетерпимой, так как убивают почти одних только самок с телятами.

Сегодня день рождения Матисена. Передам ему инструкцию, копия которой остается на хранении вместе с документами. Заносить ее сюда, в дневник, нет времени. Завтра он получит в запечатанном конверте назначение стать моим преемником, в случае если «Заря» не сможет снять меня с острова Беннета. Только что закончил последние письма к тебе. Спокойной ночи!

3 июня. Передаю Матисену запечатанное письмо с надписью: «Вскрыть, если экспедиция лишится своего корабля и без меня начнет обратный путь на материк, или в случае моей смерти».

Командиру яхты «Заря» лейтенанту Федору Андреевичу Матисену.

Поручаю Вам весь личный состав Русской Полярной экспедиции, ученый персонал и судовую команду доставить на яхте «Заря» или другим, указанным мною в инструкции от 19 мая путем до сибирского берега и дальше на родину и передаю Вам на тот случай, если Вам не удастся снять меня с острова Беннета, или в случае моей смерти, все права начальника экспедиции.

Э. Толль.

«Заря», Нерпичья губа, 30 мая 1902 г. [144]

Вчера он получил доверенность на пользование открытым на мое имя кредитом, чтобы иметь возможность доставить членов экспедиции домой на родину.

Конец дневника