В 80—90-е гг. XIX в. на арене политической жизни России явно обозначились три основных направления в общественном движении — консервативное, либеральное и радикальное. Каждое из этих направлений имело свои морально-этические позиции, политические цели, формы и методы борьбы.
Глава восемнадцатая КОНСЕРВАТИВНОЕ И ЛИБЕРАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЯ
1. КОНСЕРВАТОРЫ
Консерваторы (от лат. conservo — «сохраняю, охраняю») были вооружены своей системой воззрений на мир, оберегали и поддерживали исторически сформировавшиеся формы государственной и общественной жизни, её морально-правовые основания и связанные с ней социально-политические движения. Социальную основу консерватизма составляли титулованная сановная знать, привилегированное дворянское сословие, высшие правительственные слои, чиновничество и офицерство, духовенство, купечество, значительная часть мещанства и крестьянства.
Вот почему в советские годы идеологический климат не благоприятствовал научной разработке истории русского консерватизма. Как правило, и идеологи, и особенно практики консерватизма рассматривались не только вне контекста историографического процесса, но уже априори третировались как махровые реакционеры и контрреволюционеры, а если и изображались, то в виде монстров, всячески тормозивших исторический процесс (371, 1998, № 10, с. 162).
Государственный консерватизм
Следует подчеркнуть, что идеология консерватизма в период царствования Александра III опиралась всецело на теорию «официальной народности», разработанную ещё в начале 30-х гг. XIX в. видным государственным деятелем, президентом петербургской Академии наук С. С. Уваровым. Основой этой теории считается триада — православие, самодержавие и народность. Главные идеологи государственного консерватизма рассматриваемого нами периода — К. П. Победоносцев, М. Н. Катков, Д. А. Толстой, В. П. Мещерский — о которых немало говорилось в предыдущих главах, центральное положение в этой триаде отводили самодержавию. Они убеждённо отстаивали монархическую форму правления, при которой носителю верховной власти — Божьему помазаннику, правителю государства принадлежали верховные права в законодательстве. Только царь один мог утверждать законопроекты. Ему одному принадлежало право назначать и увольнять высших чиновников, верховное руководство центральными, местными учреждениями и органами управления. Он располагал правами верховного командования армией и флотом. Только он мог принять окончательное решение по бюджету страны и вынести решающий вердикт в высшем суде — утвердить приговор или помиловать. Известно, что в первые же месяцы царствования Александра III Катков ясно и определённо сформулировал свою новую программу. «Предлагают много планов, — писал он, — но есть один царский путь… В прежние века имели в виду интересы отдельных сословий. Но это не царский путь. Трон затем возвышен, чтобы пред ним уравнивалось различие сословий… Единая власть и никакой иной власти в стране и стомиллионный, только ей покорный народ, — вот истинное царство… Да положит Господь в сердце Государя нашего шествовать именно этим, воистину царским путём и иметь в виду не прогресс или регресс, не либеральные или реакционные цели, а единственно благо своего стомиллионного народа» (249, т. 11, с. 559).
Казалось бы, монархический образ правления является самым естественным для людей. Однако многовековая история человечества даёт нам не слишком много примеров достойных правителей государств. Не случайно английский писатель XVIII в. Г. Филдинг писал: «В действительности я знаю только одно основательное возражение против абсолютной монархии; единственный недостаток этого превосходного образа правления — чрезвычайная трудность найти человека, вполне достойного сана абсолютного монарха, так как он должен обладать тремя качествами, весьма редко встречающимися, как учит нас история, в царственных особах: во-первых, достаточной дозой умеренности, чтобы он мог удовлетвориться той властью, какая будет предоставлена ему; во-вторых, достаточной мудростью, чтобы он мог познать своё счастье; в-третьих, достаточной степенью доброты, чтобы он мог выносить счастье других, не только совпадающих с его собственным, но и содействующее ему». Упоминаемые выше наши консерваторы взяли на себя добровольное право оказывать посильную помощь молодому императору. Самодержавие они объявляли основным устоем русской жизни, обеспечивающим величие и мощь России, поэтому преданность и служба царю являлась гражданским долгом всех подданных. В то же время, несмотря на всю приверженность монархизму, Победоносцев, например, не придавал самодержавию значения абсолютной, единственно возможной формы правления, предназначенной для всех стран, времён и народов. Подвергая уничтожающей критике конституционный строй, консерваторы превозносили монархическое правление как более высокую ступень общественного развития. Они полагали, что самодержавная монархия гораздо более откровенна, честна перед своими подданными, ибо в ней нет лживости представительного правления, когда не весь народ, а лишь его представители участвуют в политической жизни.
По мнению Победоносцева, «парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей» (216, с. 101). Партийная борьба за власть, по мнению консерваторов, портит людей, в ней побеждают лицемеры и карьеристы. Монархия же, хотя и несовершенна, но свободна от всего этого. «Страшно и подумать, что возникло бы у нас, — пишет Победоносцев, — когда бы судьба послала нам роковой дар — всероссийского парламента!» (Там же, с. 110.) В понимании консерваторов самодержавие выступает и как лекарство от «болезни разделения властей», и как единственный гарант сохранения слишком пёстрой в национальном, социальном и даже культурном плане России.
Второй постулат уваровской триады — православие — в своей трактовке не претерпел изменений. Православие по-прежнему считалось основой духовной жизни народа, поэтому православная церковь, подчинённая светской власти, выступала опорой самодержавия. Победоносцев утверждал, что одному телу — государству — естественно соответствует только одна душа — церковь. Консерваторы отстаивали систему государственной церкви в России. Мысль о возможности светского государства не допускалась. Православие ставилось в привилегированное положение по сравнению с другими конфессиями.
В понятие «народность» в 60-х годах М. П. Катковым был внесён новый нюанс. Народность теперь понималась не только как историческое соответствие самодержавия духу русского народа, но и как беззаветная преданность его престолу и искренняя любовь к царю, что являлось основой существующей власти и делало именно её единственно возможной в России.
Создавая эту единую концепцию, основанную на старых теоретических представлениях, консерваторы стремились идейно укрепить самодержавие. На практике положения обновлённой теории народного самодержавия воплощались во внутренней политике России в годы правления Александра III.
Как отмечалось выше, в начальное смутное время царствования этого императора, когда надо было погасить ещё тлеющие революционные и оппозиционные очаги, Победоносцев пользовался доминирующим влиянием. Позднее, когда потребовались конструктивные предложения нового курса, старый профессор не смог предложить государю ничего, кроме пресловутого «подмораживания». Император, по словам Витте, досадывал, что одной критикой жить нельзя, «Победоносцев — отличный критик, но сам никогда ничего создать не может» (94, т. 1, с. 361).
В отличие от обер-прокурора князь Мещерский был неутомим, генерировал всё новые и новые идеи, вселяя в Александра III больше уверенности в завтрашнем дне. Властелин России ценил способности Мещерского, принимал его у себя, однако не афишировал своих связей с ним из-за одиозной репутации того в общественном мнении.
Известно, что Мещерский не имел жены. Когда князь после смерти Каткова пытался завладеть «Московскими ведомостями», клика Победоносцева раздула в июле 1887 г. скандал вокруг странных отношений Мещерского и некоего молодого горниста из лейб-стрелкового батальона. Мещерский был обвинён в мужеложестве. Эта грязная история разнеслась по всему Петербургу. Сам князь гневно отвергал все наветы и в письме к царю выводил на чистую воду своих противников. Александр III не поверил позорным обвинениям, поддержал друга своей молодости. Скандал был улажен.
Необходимо отметить, что в 80—90-е гг. XIX столетия, также как и в любую историческую эпоху, существовал довольно широкий спектр консерваторов разного толка и оттенков, от крайне правых до крайне левых, от махровых охранителей старых порядков, до деятельных преобразователей, выступающих в целом за сохранение самодержавного правления.
Религиозно-философские консерваторы
Среди религиозно-философских консерваторов того времени, которые искали новые пути и методы решения старых проблем, следует отметить К. Н. Леонтьева и Л. А. Тихомирова. Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) был публицистом и повествователем, оригинальным и талантливым мыслителем, проповедником крайне консервативных взглядов. Родился он в провинциальной калужской помещичьей семье. После окончания Калужской гимназии и кратковременного пребывания в ярославском Демидовском лицее учился медицине в Московском университете. Был в Крымскую кампанию военным врачом, затем сельским врачом в Нижегородской губернии. В декабре 1860 г. переехал в северную столицу, решившись оставить медицину ради литературы. Десять лет, с 1863 по 1873 г. провёл в Турции, пройдя путь от секретаря и драгомана (переводчика) до консула на острове Крите, в Адрианополе и других городах Порты. Более года провёл на Афоне в русском Пантелеймоновом монастыре. Выйдя в отставку, жил попеременно в Москве и в своей деревне Кудиново. В 1880 г. был помощником редактора газеты «Варшавский дневник», затем цензором в Москве. В 1887 г. он вновь вышел в отставку, поселился в Оптиной пустыни и через четыре года, приняв тайное пострижение с именем Климента, переехал в Троице-Сергиеву лавру, где и умер от воспаления лёгких. В 1873 г. под влиянием концепции культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского Леонтьев написал свой наиболее известный трактат «Византизм и славянство» (опубликован в 1875 г.), где наиболее полно отражены его историко-философские и политические взгляды. В этом и ряде других сочинениях идее славянского единства противопоставлена идея национальной самобытности русского этноса, изложено учение о государственной форме и долговечности существования государств, о культурно-исторических типах и триедином процессе мирового развития. По мнению Леонтьева, законы развития общества ничем не отличаются от закономерностей функционирования любой органической системы. Народ, общество, государство в своём историческом развитии последовательно проходят процесс восходящего и нисходящего развития, заканчивающийся гибелью или трансформацией в качественно иную сущность. Определяя срок существования государств 1’000-1’200 лет, и применяя эту мерку к истории России, Леонтьев пришёл к выводу, что она «стоит у страшного предела» своего разрушения и гибели, отсрочить которую можно только встав на антизападный путь развития. Для этого надо вернуться к исконным русским началам, привнесённым из Византии, к твёрдой монархической власти, строгой церковности, сохранению крестьянской общины, жёсткому сословно-иерархическому делению общества. Путём союза России с Востоком (мусульманскими странами, Индией, Тибетом, Китаем) и политической экспансии на Ближнем Востоке как средства превращения России в новый исторический центр христианского мира Леонтьев, надеялся затормозить процесс либерализации России и уберечь её от революции. В последние годы жизни мыслитель задумывался над возможными последствиями распространения социалистических идей.
Ознакомившись с трудами Ф. Лассаля, Л. Бланки и П. Ж. Прудона, Леонтьев пришёл к выводу, что в экономическом плане социализм может стать охранительным началом, способным скрепить народ в единое целое в узких рамках разнородных общин.
Незадолго до смерти он высказался за союз социализма с русским самодержавием и пламенной мистикой. Большая часть взглядов Леонтьева была изложена в статьях двухтомника «Восток, Россия и Славянство», вышедшем в Москве в 1885-1886 гг.
Бесспорно, идеи Леонтьева сыграли важную роль в развитии отечественной консервативной мысли и оказали серьёзное влияние на формирование публицистов «охранительного» направления: Л. А. Тихомирова, В. В. Розанова, П. Е. Астафьева, Ю. Н. Говорухи-Отрока, И. И. Фуделя, Д. Н. Церетели и других.
Биография и идейная эволюция общественного деятеля Тихомирова Льва Александровича (1852-1923) в какой-то мере подтвердила реалистичность предсмертных размышлений Леонтьева. С ранних лет Тихомиров активно участвовал в народническом движении, нацеленном на ниспровержение государственного и общественного строя. В 1873 г. он был арестован и осуждён на 4 года. Был членом исполкома «Народной воли». После убийства Александра II отправил императору Александру III ультиматум от имени боевой организации «Народной воли». По позднейшим признаниям Тихомирова, уже ранее 1 марта у него возникали сомнения относительно целесообразности революционной деятельности. Тем не менее в 1882 г. он уехал за границу, в Швейцарию и Францию, и издавал вместе с П. Л. Лавровым «Вестник «Народной воли». И только в 1888 г. он отрёкся от революционных убеждений, напечатал брошюру «Почему я перестал быть революционером?» и направил на высочайшее имя письмо с раскаянием, просил простить его прошлые заблуждения. Получив разрешение на возвращение в Россию, отдал все силы на защиту православно-монархических идеалов, стал одним из виднейших публицистов монархического толка, критиком революционной теории и практики. Как для России, так и для Европы он видел единственное спасение в неограниченной монархии. Чтобы искоренить в современном русском обществе стремление к разным «социальным миражам», достаточно, по мнению Тихомирова, завести «умную и сильную полицию». Лев Александрович всецело оправдывал политику Д. А. Толстого, отрицал за кем бы то ни было, кроме правительства, право на регулирование общественной и государственной жизни. В своей брошюре «Духовенство и общество в современном религиозном движении» всякую попытку самостоятельного суждения в области религиозных вопросов он провозгласил «самочинством». Тихомиров пытался разработать позитивную, преобразовательную концепцию консервативных взглядов, которую в основном изложил в своём главном труде «Монархическая государственность» (1905). В 1909-1914 гг. редактировал «Московские ведомости». В 1917 г. отошёл от политической деятельности. Умер в Загорске (Сергиевом Посаде). Следует отметить, что в изучении проблемы русского консерватизма сделаны только первые шаги. Ясно, что в конце XIX — начале XX вв. консерватизм не смог эффективно противостоять либеральной и социалистической идеям. Только в 1905 г. русские консерваторы с большим опозданием стали создавать свои политические объединения.
2. ЛИБЕРАЛЫ
В общественной жизни 80-х и первой половины 90-х гг. на политической авансцене довольно весомо проявляется либеральное течение (от лат. liberalis — «свободный»), сформировавшееся под воздействием как европейской, так и собственно российской традиций. Социальная база отечественного либерализма была неоднородной. Она включала буржуазию, помещиков, выходцев из среды богатого купечества, интеллигенцию (учёных, писателей, журналистов, врачей и др.). Носителями либеральной идеологии в XIX в., как правило, выступало дворянство, наиболее образованное сословие, имеющее общественную трибуну в дворянских, а с 1864 г. — и в земских собраниях. Особенности русского либерализма и его место в общественном движении определялись социально-экономическими и политическими условиями развития великой империи. Сказывались запоздалая по сравнению со странами Западной Европы эмансипация крестьян, позднее, хотя и бурное развитие капитализма, наличие самодержавно-сословного строя и пережитков крепостничества, инфантильность русской буржуазии, наличие революционного экстремизма и др. Либеральные идеи, волновавшие русское дворянство со второй половины XVIII в. под влиянием французского Просвещения, на первых порах носили неопределённый характер свободомыслия, вольнодумства, вольтерьянства, фармазонства, маниловщины, мечтаний о земном рае, о мессианской роли России в мировом сообществе и др. Со временем ранние русские просветители С. Е. Десницкий, Н. И. Новиков, А. П. Куницын высказывают мысли о необходимости ограничения всякой власти, в том числе и родительской, осуждали крепостничество и самодержавие, правосудие и взяточничество, неравноправие мужчин и женщин. Настоятельная потребность грядущих буржуазных преобразований выражалась в конституционных и экономических проектах конца XVIII — начала XIX вв. (Н. И. Панин и Д. И. Фонвизин, М. М. Сперанский, Н. С. Мордвинов и др.). Идеи либерализма присутствовали и в движении декабристов (Н. И. Тургенев, Н. М. Муравьёв, М. Ф. Орлов и др.). Формирование их проходило в общем русле дворянской революционности.
Принято считать, что становление русского либерализма связано со спорами западников и славянофилов о путях развития страны на рубеже 30—40-х гг. XIX в. Западники выступали за ликвидацию крепостного права и необходимость развития России по западноевропейскому пути. Термин «западники» возник в 40-х гг. К западникам принадлежали публицисты и литераторы П. В. Анненков, В. П. Боткин, М. Н. Катков, Е. Ф. Корш, Н. А. Мельгунов, A. В. Никитенко, И. С. Тургенев, П. Я. Чаадаев и др.; профессора истории, права и политической экономии И. К. Бабст, И. В. Вернадский, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, П. Н. Кудрявцев, П. Г. Редкин, С. М. Соловьёв, Б. Н. Чичерин и др. Примыкали к западникам писатели и публицисты Д. В. Григорович, И. А. Гончаров, А. В. Дружинин, А. П. Заблоцкий-Десятовский, В. Н. Майков, B. А. Милютин, Н. А. Некрасов, И. И. Панаев, А. Ф. Писемский, М. Е. Салтыков-Щедрин.
Органами печати, в которых преимущественно сотрудничали западники, были журналы «Отечественные записки» (с 1839 г.), «Современник», «Русский вестник» (с 1856 г.), «Атеней» (1858-1859), газеты «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», литературные сборники «Физиология Петербурга» (1845), «Петербургский сборник» (1846).
Славянофилы обосновывали и утверждали особый путь исторического развития России, принципиально отличный, по их мнению, от стран Западной Европы. Самобытность России славянофилы видели в отсутствии, как они считали, в её истории классовой борьбы, в русской поземельной общине и артелях, в православии как единственно истинном христианстве. В духе панславизма славянофилы отводили России руководящую роль в отношении всего славянского мира. Выдающуюся роль в формировании взглядов славянофилов в 40—50-х гг. сыграли А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, отчасти К. С. Аксаков и Ю. Ф. Самарин. Видными славянофилами были также И. С. Аксаков, И. Д. Беляев, Д. А. Валуев, А. Ф. Гильфердинг, П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, Н. Д. Иванищев, В. И. Ламанский, В. Н. Лешков, В. А. Панов, А. Н. Попов, Н. А. Попов, Ф. В. Чижов. В 50-х гг. к славянофилам примкнул В. А. Черкасский. Разделяли взгляды славянофилов писатели С. Т. Аксаков, А. А. Григорьев, В. И. Даль, А. Н. Островский, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков. Симпатизировали славянофилам Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, Г. П. Галаган, В. И. Григоровичам. А. Максимович, Н. А. Ригельман, И. И. Срезневский, Славянофилы издавали журналы «Русская беседа» (1856-1860), «Сельское благоустройство» (1858-1859), газеты «Молва» (1857), «Парус» (1859), «День» (1861-1865), «Москва» (1867-1868), «Русь» (1880-1886). Выпустили три «Московских литературных и учёных сборника». Постоянными местами, где западники и славянофилы устно выражали и отстаивали свои взгляды, являлись преимущественно московские литературные салоны дворянской интеллигенции, игравшие большую роль в общественной жизни, — салоны С. Т. Аксакова, А. П. Елагиной, К. К. Павловой, Д. Н. Свербеева, П. Я. Чаадаева и др. После Крымской войны в мыслящем слое дворянства и служилой бюрократии закипели страстные споры на социальные, политические и моральные темы. Началась оппозиционная критика в дворянских салонах и купеческих особняках, оживились гостиные славянофилов и западников. В конце 1850-х — начале 1860-х гг. началось сближение большинства западников и славянофилов в рамках единого либерального лагеря. Либералы выдвигали требования и проекты освобождения крестьян, предоставления свободы совести и слова, общественного мнения и печати, публичности правительственных действий, гласности судопроизводства, отмены сословных привилегий, создания представительных учреждений.
Необходимо отметить, что в пореформенный период не было создано какой-либо единой программы либерализма, который бы «представлял собой пёстрый конгломерат разнообразных социальных групп, течений и взглядов».
Среди высокопоставленных лиц империи вместе со всеми образованными людьми к преобразованию государственного строя и осуществлению намеченных либеральных реформ, пожалуй, больше других, стремились тётка Александра II великая княгиня Елена Павловна и брат царя великий князь Константин Николаевич.
Елена Павловна делала всё возможное, чтобы открыть и привлечь к служению на пользу Отечества талантливых и даровитых людей из среды писателей, артистов, учёных и общественных деятелей. Она завязывала дружественные отношения с Грановским и другими московскими профессорами, выдвигала и поддерживала в их общественной деятельности Дмитрия и Николая Милютиных, Кавелина, Самарина, князя Черкасского, Арцимовича, Ивана Аксакова и других.
Великий князь Константин Николаевич, «разносторонне образованный человек», фактически второе лицо в государстве, поняв после Крымской кампании необходимость преобразования всего государственного строя, стал добиваться осуществления реформ гораздо смелее и последовательнее своего брата. Благодаря этому он вскоре сделался при дворе признанным лидером либеральных правительственных кругов, наиболее сильной опорой и самым решительным двигателем всех либеральных начинаний. Неслучайно одним из виновников социально-политического кризиса в России, принявшего угрожающие размеры на рубеже 70—80-х гг., наследник престола, будущий император Александр III искренне считал великого князя (см. гл. 9, § 1).
Значительный вклад в становление умеренного либерализма, который долгое время был преобладающим в России, внесли известные учёные Б. Н. Чичерин (1828-1904) и К. Д. Кавелин (1818-1885), убеждённые сторонники умеренных реформ при сохранении монархии. Они считали, что необходимо обеспечить спокойное, без возможных потрясений врастание российского общества в новые формы жизни, и предполагали проведение только давно назревших преобразований, избегая ускоренного развития событий. Их сторонникам приходилось в сфере политики постоянно колебаться между консерваторами, панически боявшимися любых перемен, и радикалами, призывавшими к народной мести и проповедующими идею социального скачка.
Земское движение
С созданием земства организационной опорой либералов становится земское движение. По мере своего развития оно всё больше отходило от умеренности, нерешительности и лояльности по отношению к самодержавию и приобретало всё более заметные черты политической оппозиционности. Меняя свой социальный облик благодаря вливанию разночинных элементов из интеллигенции, земский либерализм приобретал всё более радикальный и демократический характер. Проявлялось это в подаче земских адресов, прошений и ходатайств на имя императора, проведении нелегальных собраний и съездов, издании за границей статей и брошюр, разъясняющих программу и тактику земцев. Исходным рубежом нового всплеска либерально-оппозиционного движения явилась Русско-турецкая война 1877-1878 гг., принёсшая России немало тяжёлых испытаний. После окончания войны петербургское правительство практически ничего не сделало для удовлетворения экономических нужд народа. Оно пыталось оставить всё по-старому. Не пошло оно, с другой стороны, навстречу чаяниям русских либералов. Полное игнорирование властью общественных пожеланий становилось тем чувствительнее и обиднее, что правительство, выступавшее в войне под флагом освобождения балканских славян, вынуждено было допустить введение конституции в Болгарии. «Дай твоему верному народу то, что ты дал болгарам», — этим обращением заключался адрес Александру II от харьковского земства. Харьковский адрес был одним из многих земских адресов, вызванных двукратным призывом Александра II к обществу осенью 1878 г. о содействии борьбе правительства против революционеров. Лишь отдельные земства решились, да и то в очень скромной «верноподданнической» форме, выступить с критикой политики правительства и выражением своих конституционных или полуконституционных стремлений. Самыми распространёнными политическими предложениями земских либералов были ходатайства о разрешении земских съездов по различным хозяйственным и культурным вопросам и продолжении великих реформ. Считается, что всего с августа 1878-го по июнь 1882 г. губернскими и уездными земскими собраниями были поданы 51 адрес и 101 ходатайство (386, 1993, № 4, с. 34). В числе этих обращений некоторую долю составляли проекты государственных учреждений о допущении в них выборных от земств и создания центрального земского органа совещательного типа. Своеобразным рупором подобных предложений стал журнал «Вестник Европы». Под руководством М. М. Стасюлевича он превратился в центр, объединивший вокруг себя умеренно-либеральных представителей петербургской интеллигенции. С конца 1880-х гг. в Первопрестольной и северной столицах стали практиковаться, так называемые земские беседы. Они представляли собой полулегальные собрания земских гласных с участием неземской интеллигенции. Возникли они в связи с запретом правительства на проведение земских съездов и других форм совместной деятельности органов местного самоуправления. Как правило, они проходили в отдельных кабинетах ресторанов, реже — на частных квартирах. До конца 1880-х гг. состоялось 8 земских бесед, в 1890-х гг. они приняли регулярный характер. Наиболее часто земцы собирались в 1891-1892 гг., в последующие годы — практически ежемесячно. На них присутствовало обычно от 18 до 35 человек. Инициаторами и организаторами проведения земских бесед в 1890-х гг. были В. И. Вернадский и И. И. Петрункевуич. В числе участников были К. К. Арсеньев, П. Н. Милюков, В. А. Мякотин, В. М. Петрово-Соловово, В. Ю. Скалон, Д. И. Шаховской и др. На первых порах на земских беседах обсуждались вопросы организации земской избирательной системы, земского налогообложения, школьного дела, медицины, затем главными проблемами стали помощь голодающим, правовое положение крестьян, экономическая и политическая программы земств, а также проект создания «партии протеста». Содержание земских бесед регулярно отражалось в разделе «Внутреннее обозрение» журнала «Вестник Европы» (201б, т. 2, с. 261).
Новое Земское положение 1890 г. максимально ограничило всякую возможность для легальной оппозиции самодержавию со стороны земства.
Земские либералы не могли без конца мириться с произволом самодержавной власти. Земский либерализм при всей его нерешительности и непоследовательности в течение долгого времени был наиболее заметным проявлением конфликта между старым и новым господствующими классами — крепостниками-помещиками и буржуазией (пока, главным образом, в лице обуржуазившихся помещиков). Земские либералы продолжали вести линию легальной оппозиции самодержавию. Если они осмеливались противодействовать тому или иному мероприятию царской бюрократии, направленному против земства, то получали соответствующее наказание от властей. Так, 7 июня 1886 г. в связи с заявлением новгородского губернатора о систематических препирательствах с губернской администацией и самовольных действиях череповецкого земства последовало положение Комитета министров, предоставляющее министру внутренних дел полномочие передавать правительственной комиссии сроком на три года права и обязанности уездных земских учреждений. Четыре представителя череповецкого земства были высланы административным путём (175, с. 89—90).
Первостепенную роль в земствах играла интеллигенция. Именно она и заставляла правящие круги подозрительно относиться к земству. С расширением деятельности земств в области врачебной и агрономической помощи населению, народного образования возросла и численность земской интеллигенции, пополнявшейся за счёт статистиков, врачей, агрономов, ветеринаров, педагогов, техников. Среди них было немало лиц, которые пошли на земскую службу, движимые горячим сочувствием к народу. В земской интеллигенции было много народнических элементов, подвергавшихся в прошлом репрессиям за революционную деятельность, а к концу века на службу в земства стали поступать и отдельные марксисты.
Наиболее заметной была роль земской интеллигенции в общественном подъёме, начавшемся после голодных 1891-1892 гг. Земские статистики собирали сведения о поражённых неурожаем местностях, количестве голодающих, размерах требуемой продовольственной помощи. На собранные средства земства закупали хлеб для голодающих. Земские врачи, учителя и прибывшие из городов студенты открывали столовые, устраивали медицинские пункты для населения, страдавшего от эпидемии тифа и холеры.
Земская интеллигенция поддерживала связь с либеральными и народническими литераторами, либеральными профессорами Петербурга, Москвы и других университетских центров. Благодаря этому ареной для выступлений представителей земской интеллигенции сделались также Вольное экономическое общество в Петербурге, Юридическое общество при Московском университете и другие научные общества.
Партия «Народного права»
В сентябре 1893 г. в Саратове на съезде оформилась партия «Народное право», нелегальная организация демократической интеллигенции, имевшая целью осуществить основную идею буржуазного либерализма — идею борьбы за политическую свободу, за конституцию. В программе, изданной в 1894 г., её инициаторы насущным вопросом считали объединение всех оппозиционных сил во имя уничтожения самодержавия.
Своеобразие провозглашённой программы заключалось в смешении чисто демократических идей и требований (представительное правление, свобода вероисповедания, признание прав национальностей, независимость суда, свобода печати, свобода сходок и обществ, неприкосновенность личности) с псевдосоциалистическими идеями в духе народничества. В организацию партии «Народное право» входили видные участники народнического и народовольческого движения 1870-х гг. — М. А. Натансон, А. В. Гедеоновский О. В. Аптекман, Г. Ф. Зданович и др., публицисты и писатели — П. Ф. Николаев, А. И. Богданович, Н. Ф. Анненский, В. А. Гольцев. Близки к ней были Н. К. Михайловский, и В. Г. Короленко. Группы партии «Народное право» были созданы в Петербурге, Москве, Орле, Саратове, Нижнем Новгороде, Перми, Екатеринбурге, Уфе, Баку, Тбилиси, Ростове-на-Дону, Харькове и других городах. Они пытались вести пропаганду в нелегальных кружках интеллигенции, среди учащихся, рабочих и легальных просветительских учреждениях. Была создана типография в Смоленске, где отпечатали манифест партии и брошюру «Насущный вопрос». В апреле 1894 г. партия была раскрыта вследствие провала «Группы народовольцев». В результате арестов в ряде городов были ликвидированы центр партии, типография и некоторые местные группы. По делу организации было привлечено 158 человек. Остатки народоправческих групп действовали до 1898 г. В начале XX в. многие бывшие народоправцы пополнили ряды эсеров, социал-демократов, энесов и кадетов.
Либеральное народничество
К либеральным народникам относят обычно представителей умеренного направления в народничестве, утвердившегося в исторической литературе с конца XIX в. В качестве идейного течения либеральное народничество появилось в 1860-х гг., когда в среде радикальной интеллигенции наметилось размежевание по вопросу о революционном или реформаторском характере будущих социальных преобразований. Идеи либерального народничества значительное распространение получили в 80—90-х гг. XIX в. в среде интеллигенции и отчасти молодёжи после разгрома «Народной воли». Наиболее деятельными представителями либерального народничества проявили себя Н. К. Михайловский, В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниельсон, Я. В. Абрамов, И. И. Каблиц (Юзов), П. П. Червинский, С. Н. Кривенко, С. Н. Южаков. Главным теоретиком этого течения стал Николай Константинович Михайловский (1842-1904), выдающийся публицист, социолог и критик. С 1868 г. сотрудничал в журнале «Отечественные записки», был одним из его руководителей до закрытия в 1884 г. В дальнейшем сотрудничал в журналах «Северный вестник», «Русская мысль» и в газете «Русские ведомости». Высылался из Петербурга в 1882 и 1891 гг. за связи с революционными организациями. С 1892 г. был одним из редакторов журнала «Русское богатство», органа либеральных народников. Сформировался как политический мыслитель под воздействием революционного народнического движения 70-х гг. Пришёл к выводу о необходимости коренным образом изменить политический строй в стране.
После покушения 1 марта 1881 г. на Александра II редактировал письмо исполнительного комитета «Народной воли», в котором были изложены требования к Александру III. В области социологии был последователем и продолжателем так называемого субъективного метода П. Л. Лаврова. Подчёркивал активную роль личности в истории, её способность противостоять стихийности исторического процесса. Главным критерием общественного прогресса считал всестороннее развитие личности.
В начале 90-х гг. журнал «Русское богатство», перешедший в руки группы Михайловского, пользовался большой популярностью. Находясь в оппозиции к правительству, журнал критиковал самодержавие, политическую слабость русской буржуазии, её неспособность разрешить основные противоречия страны. Единственно верным выходом из бедственного положения крестьянства, по мнению теоретиков журнала, могло стать только наделение сельских тружеников землёй и дальнейшее становление на этой основе «трудового крестьянского хозяйства». Его развитие, по мысли народников, должно пойти по некапиталистическому пути.
Значительный вклад в изучение проблем пореформенного развития России внесли народники-экономисты В. П. Воронцов (1847-1918), автор книги «Судьбы капитализма в России» (1882) и долголетний корреспондент К. Маркса и Ф. Энгельса Н. Ф. Даниельсон (1844-1918), автор другого основополагающего народнического труда «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства» (1893). Народники-экономисты одними из первых предприняли попытку анализа особенностей процесса модернизации народного хозяйства в стране с преимущественно аграрным характером производства, выявили серьёзные диспропорции в развитии различных его отраслей, показали трудности становления рыночных отношений. Теоретическое обоснование народничества сопровождалось отказом от революционной борьбы, критикой марксизма и русских социал-демократов.
Глава девятнадцатая РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ
Участников рабочего движения и социал-демократов мы будем рассматривать в числе радикалов (от лат. radix — «корень»), т. е. сторонников решительных, коренных преобразований. 80—90-е гг. явились периодом дальнейшего роста рабочего движения, распространения марксизма и зарождения социал-демократии в России.
1. РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ Забастовки 80-х годов
В 80-е г. в России разразился глубокий разрушительный промышленный кризис, в результате которого резко ухудшилось положение рабочего класса. Заводчики и фабриканты не останавливались перед массовыми увольнениями рабочих, снижали заработную плату до 40—50%, особого разгула достигла штрафная система. Штрафы начислялись под всевозможными предлогами: за опоздание, поломку инструмента, грубость, курение, песни, шум, свист, хождение в контору, дурное обращение с животными, нехождение в церковь. Выступления рабочих в условиях кризиса стали приобретать широкий размах. «Долго замалчиваемый у нас рабочий вопрос как будто вдруг вырос из земли и предстал перед нашими глазами», — отмечал журнал «Дело» в 1883 г. 80-е гг. ознаменовались значительным количеством стачек. За пятилетие с 1881-го по 1885 г. произошло не менее 72 стачек, за следующее пятилетие (1886-1890) — не менее 98; всего в 80-е гг. произошло не менее 170 стачек. Наиболее крупными очагами стачечного движения оставались Петербургский и Центральный промышленные районы. Забастовки хаотически распространялись на другие промышленные районы и национальные окраины. «… Промышленный кризис, — писал В. И. Ленин, — до такой степени сильно зарядил фабричную атмосферу электричеством, что взрывы постоянно происходили то здесь, то там» (176, т. 5, с. 323). Начало было положено в 1881 г. крупной стачкой на фабрике Хлудова в Смоленской губернии, вызванной снижением зарплаты на 10%, штрафами и вычетами. Смоленский губернатор для усмирения немедленно выслал военную команду из 500 человек. Фабрику заняли войска, зачинщиков стачки арестовали, из 2600 стачечников 800 выслали по этапу. По той же причине в октябре 1881 г. начались забастовки на фабрике Щербакова в Озёрах Коломенского уезда, а в ноябре 1881 г. — на фабрике Серикова в Серпухове. В 1882-1884 гг. бастовали рабочие на фабрике Дербенева в Иваново-Вознесенске, на заводе Бромлея и Дависона в Москве, на фабриках Паля и Максвеля в Петербурге (1886). Особенно выделялась стачка в 1884 г. на Вознесенской мануфактуре Кнопа Дмитровского уезда Московской губернии. Рабочие объявили забастовку в виде протеста против штрафов и снижения расценок. 12 декабря на фабрику прибыл московский губернатор с двумя сотнями казаков, но рабочие держались спокойно и твёрдо отстаивали свои требования. Стачка была прекращена значительными военными силами. 115 рабочих были отправлены в московскую пересыльную тюрьму. При помощи штыка и нагайки на фабрике был наведён полицейский порядок. Высокую организованность показали также рабочие в иваново-вознесенской забастовке в сентябре 1885 г.; в ней по предварительному сговору участвовало более 6 тыс. рабочих пяти крупных фабрик. 1887 г. отмечен троекратной забастовкой рабочих тифлисских железнодорожных мастерских. В сентябре 1888 г. прошла забастовка на нескольких ткацких фабриках г. Шуи.
Морозовская стачка 1885 г.
Наиболее важной по своему значению в истории революционного движения стала знаменитая Морозовская стачка, вспыхнувшая в 1885 г. на Никольской мануфактуре Тимофея Морозова в Орехово-Зуеве Владимирской губернии. Она представляла собой пример самостоятельного выступления рабочих и высокой для того времени организованности.
Морозовская мануфактура была известна во всём округе исключительно жестокой эксплуатацией и широко развитой системой штрафов. Положение рабочих на фабрике непрерывно ухудшалось. С 1882 по 1884 г. заработная плата снижалась пять раз, в 1884 г. — сразу на 25%. На суде выяснилось, что у рабочих из каждого рубля заработной платы вычиталось под видом штрафа в пользу фабриканта от 30 до 50 копеек, т. е. от одной трети до половины заработной платы. За время с 1881 по 1884 г. штрафы увеличились на 155%. «Когда мы читаем книгу о чернокожих невольниках — возмущаемся, но теперь перед нами белые невольники», — говорил адвокат Плевако на суде над морозовскими стачечниками. На мануфактуре было занято около 11 тыс. рабочих. 7 января 1885 г. выведенные из терпения, они объявили стачку, которая была заранее организована. В ней приняло участие около 8 тыс. человек, руководили стачкой опытные рабочие Пётр Моисеенко, Лука Иванов и Василий Волков, прошедшие школу подпольной работы в революционных кружках. Особого внимания заслуживает ткач Пётр Анисимович Моисеенко (1852-1923). До поступления на Никольскую мануфактуру Моисеенко участвовал в создании «Северного союза русских рабочих», был его членом. Работая на новой бумагопрядильне в Петербурге, он в 1878 г. принимал активное участие в стачке, за что был выслан на родину, вернулся нелегально.
За участие в новой стачке 1879 г. его сослали в Восточную Сибирь. В 1883 г. он вернулся из ссылки и поступил (в конце 1884 г.) на Никольскую мануфактуру. Вместе с Л. Ивановым и В. Волковым начал вести пропаганду среди рабочих и в нужный момент приступил к организации стачки. На предварительных совещаниях (5 и 6 января 1885 г.) в трактире на Песках он вместе с группой товарищей-ткачей (50 человек) выработал план стачки и требования, которые рабочие должны были предъявить Морозову. 7 января 1885 г. в 6 часов утра по предварительному сговору один рабочий закричал: «Сегодня праздник, кончайте работу, гасите газ! Бабы, выходите вон!» Рабочие вышли на улицу — стачка началась. Несмотря на уговоры Моисеенко и Волкова, рабочие разнесли фабричную лавку с червивыми продуктами, разгромили квартиру ненавистного им мастера Шорина и некоторые другие фабричные здания. «Бунт» почти десятка тысяч рабочих чрезвычайно напугал как администрацию фабрики, так и правительство. В Орехово-Зуево тотчас же явились прокурор из Москвы, прокурор и губернатор из Владимира вместе с двумя батальонами солдат. Произошло столкновение рабочих с царскими войсками, и стачечники вынуждены были разойтись. На следующий день тысячная толпа явилась к губернатору. Волков передал начальству «условия, составленные самими рабочими». Они требовали, чтобы им был возвращён штраф к Пасхе 1884 г.; чтобы штрафы не превышали 5% с заработанного рубля; чтобы вычеты за прогул одного дня не превышали одного рубля; чтобы полный расчёт производился по предупреждению за 15 дней; чтобы хозяин заплатил за прогульные по его вине дни; чтобы определение доброкачественности принимаемого от рабочего товара происходило при свидетелях из рабочих и т. д. Администрация на уступки не шла. Рабочие продолжали волноваться. По личному распоряжению Александра III начались массовые аресты стачечников. Возмущение рабочих вызвал арест Волкова. Ввиду нараставших волнений губернатор вызвал новые войска и отправил Волкова под усиленным конвоем во владимирскую тюрьму. Было арестовано более 600 рабочих. 14 января 1885 г. фабричные казармы оцепили войска, которые окончательно разгромили бастующих. Героическое сопротивление стачечников было сломлено только при помощи вооружённой силы. 15 января фабрика приступила к работе.
Морозовская стачка закончилась высылкой 800 рабочих на родину и двумя судебными процессами. 33 рабочих предали суду, среди них — руководителей стачки Моисеенко, Волкова и Л. Иванова. Суд состоялся во Владимире в мае 1886 г. На суде выяснились чудовищные притеснения рабочих фабрикантом. Присяжные вынесли рабочим оправдательный вердикт. На 101 вопрос, предложенный присяжным о виновности подсудимых, они дали 101 отрицательный ответ. «Вчера в старом богоспасаемом граде Владимире, — писал Катков в газете «Московские ведомости», — раздался 101 салютационный выстрел в честь показавшегося на Руси рабочего вопроса». Даже Катков вынужден был заявить, что в событиях на Морозовской мануфактуре было «всё необходимое, чтобы придать им характер таких же рабочих движений, какие вспыхивают время от времени во Франции и Бельгии, как будто и Россия подобно им страдает недугом пролетариата и рабочего вопроса, как будто и наша промышленность представляет готовое поле для борьбы труда с капиталом».
Морозовская стачка имела большое значение в развитии революционной борьбы рабочего класса и произвела сильное впечатление не только на широкие массы рабочих, но и на царское правительство. Оно почувствовало, что с народными массами шутить опасно. «Эта громадная стачка, — подчёркивал Ленин, — произвела очень сильное впечатление на правительство, которое увидало, что рабочие, когда они действуют вместе, представляют опасную силу, особенно когда масса совместно действующих рабочих выставляет прямо свои требования» (176, т. 2, с. 23). Морозовская стачка вырвала у правительства фабричный закон 1886 г., согласно которому штрафные суммы должны были идти не в пользу фабрикантов, а расходоваться на нужды рабочих (см. гл. 9, § 7). С Морозовской стачки рабочее движение в России вступило в новую полосу и наметило, как писал Плеханов, «исходный пункт нового фазиса рабочего движения».
2. Г. Б. ПЛЕХАНОВ. ГРУППА «ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА»
В период царствования Александра III революционное движение в Российской империи развивалось по двум направлениям — социал-демократическому и народническому. Приверженцы обоих направлений боролись за «светлое будущее страны», хотя их идеологи по-разному представляли и это будущее, и пути к нему. Социализм и рабочее движение существовали раздельно. Идеи марксизма ещё не получили в России широкого распространения. Первой русской марксистской группой явилась основанная в 1883 г. Плехановым группа «Освобождение труда», благодаря которой марксизм был перенесён на русскую почву.
Г. В. Плеханов (1856-1918) явился первым пропагандистом марксизма в России, именно он начал распространять марксизм в России в то время, когда народники ещё имели значительное влияние среди интеллигенции. Родился он в Тамбовской губернии в небогатой помещичьей семье. По окончании юнкерского училища стал студентом Горного института в Петербурге. Познакомившись с бунтарями-народниками, Плеханов в 1875 г. вступил в их ряды. Он был одним из инициаторов демонстрации в 1876 г. на Казанской площади, где произнёс яркую революционную речь. После раскола народнической организации «Земля и воля», где он играл крупную роль, Плеханов вошёл в группу «Чёрный передел». В 1880 г. Плеханов, преследуемый полицией, эмигрировал за границу. В эмиграции он познакомился с марксизмом и с рабочим движением, установил личную связь с Энгельсом, в 1882 г. перевёл на русский язык «Манифест коммунистической партии». В 1883 г. совместно с другими бывшими чернопередельцами (Аксельродом, Засулич, Дейчем, Игнатовым) Плеханов создал в Женеве первую социал-демократическую организацию — группу «Освобождение труда», которая поставила перед собой следующие задачи: «1) Распространение идей научного социализма путём перевода на русский язык важнейших произведений школы Маркса и Энгельса и оригинальных сочинений, имеющих в виду читателей различных степеней подготовки. 2) Критика господствующих в среде наших революционеров учений и разработка важнейших вопросов русской общественной жизни с точки зрения научного социализма и интересов трудящегося населения России» (213, т. II, с. 22—23).
Плехановская группа «Освобождение труда» заложила теоретические основы будущего русского социал-демократического движения. Она много сделала для распространения марксизма в России. Членами группы были переведены на русский язык работы Маркса и Энгельса: «Манифест Коммунистической партии», «Наёмный труд и капитал», «Развитие социализма от утопии к науке», «Людвиг Фейербах», «Нищета философии» и ряд других.
«Главным идейным препятствием на пути распространения марксизма и социал-демократического движения в то время были народнические взгляды, преобладавшие тогда среди передовых рабочих и революционно настроенной интеллигенции». Необходимо было идейно разгромить народничество, для того чтобы расчистить путь социал-демократическому движению в России. Группа «Освобождение труда» и концентрировала своё внимание на разоблачении ошибок народничества. «Плеханов первый дал марксистскую критику ошибочных взглядов народников. Нанося меткие удары народническим взглядам, Плеханов одновременно развернул блестящую защиту марксистских взглядов». В своих работах Плеханов доказывал, что Россия уже вступила на путь капиталистического развития, что этот путь является неизбежным для неё и что рабочий класс, представляет собой основную силу революционного движения. Плеханов утверждал, что русские революционеры должны сознательно опереться на рабочий класс, «развивать его классовое сознание, организовать его, помочь ему создать свою рабочую партию» (там же, с. 14). Доказывая ошибочность и реакционность взглядов народников, отрицавших роль пролетариата в революционной борьбе и рассчитывавших на крестьянство, как на решающую силу, Плеханов показал, что социализм не может утвердиться в России через отсталую, полуфеодальную крестьянскую общину. Наконец, Плеханов разбил ошибочную идеалистическую теорию народников о героях и толпе и, опираясь на учение Маркса и Энгельса, доказал, что «развитие общества определяется в конечном счёте не пожеланиями и идеями выдающихся личностей, а развитием материальных условий существования общества, изменениями способов производства материальных благ, необходимых для существования общества…» (там же, с. 15-16).
Большое значение для идейной борьбы с народниками имела работа Плеханова «Социализм и политическая борьба» (1883). Он подробно разобрал в ней взгляды различных народнических групп и их эволюцию, показал, что для народничества в целом характерно анархическое отрицание политической борьбы, и доказал ложность и вредность этого отрицания. Он показал, в каких неразрешимых противоречиях запутались русские народники со своей узкой и безнадёжной философией русской истории. Резко критикуя народовольческую теорию захвата власти кучкой интеллигентов, он доказал полную несостоятельность и вред заговорщической тактики. Плеханов подробно разобрал взгляды научного социализма по вопросам политической борьбы и указал задачи русских марксистов. Этой работой он нанёс сильный удар народничеству. В своей книге Плеханов в блестящем по форме изложении развил и обосновал точку зрения марксистского материализма. Народники враждебно встретили работу Плеханова. Вожди народничества, в том числе П. Лавров, выступили с негодующей критикой, обвиняли Плеханова в дезорганизации революционных сил, говорили о переходе его на позиции либералов.
Но Плеханов продолжал своё дело. Вскоре он выступил с новой большой книгой «Наши разногласия» (изд. 1885 г.). В этой работе Плеханов рассмотрел исторические корни народнической идеологии и доказал, что будущее в революции принадлежит не народникам, а массовому рабочему движению. Плеханов пропагандировал идеи «Манифеста коммунистической партии» и «Капитала» Маркса. С цифрами и фактами в руках он показал разложение крестьянской общины. Говоря о задачах социалистов в России, Плеханов писал: «Возможно более скорое образование рабочей партии есть единственное средство разрешения всех экономических и политических противоречий современной России. На этой дороге нас ждут успех и победа; все другие ведут к поражению и бессилию». Вскоре после выхода этой книги в свет с ней познакомился Ф. Энгельс. На встрече с В. Засулич он дал высокую оценку деятельности группы Плеханова, которая окрылила ещё немногочисленных тогда русских марксистов.
Плеханов дал изложение основных вопросов марксизма. Особо важное значение имела его книга «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895). Плеханов нанёс сокрушительный удар народничеству. В своих литературных произведениях он дал изложение основных вопросов марксизма, противопоставил материализм идеализму народников, чем расчистил путь марксизму в России.
За 20 лет своей деятельности, с 1883 по 1903 г., члены группы «Освобождение труда» написали и опубликовали более 250 работ, перевели на русский язык и опубликовали 30 произведений К. Маркса и Ф. Энгельса. Кроме того, группа «Освобождение труда» разработала два проекта программы русских социал-демократов (первый в 1884 г. и второй в 1887 г.).
Второй проект программы (1887) был шагом вперёд по сравнению с первым. Плеханов предвидел победу социализма в результате деятельности рабочей партии. Во втором проекте ещё более определённо говорилось о необходимости создания самостоятельной рабочей партии: «Русские социал-демократы считают первой и главнейшей своей обязанностью образование революционной рабочей партии». Более определённо ставился вопрос о необходимости захвата власти рабочим классом. Правда, и во втором проекте программы группа «Освобождение труда» не вполне отказалась от народнических взглядов: в известной мере допускалась тактика индивидуального террора, были выдвинуты некоторые лассальянские требования. Плеханов давал неправильную оценку крестьянству, заявляя, что «главная опора абсолютизма заключается именно в политическом безразличии и умственной отсталости крестьянства». Но несмотря на эти недостатки второй проект программы в общем и целом стоял на более высоком уровне, чем первый проект, и заслужил положительную оценку Ленина. Ленин считал правильным то, что в этом проекте указывался класс, который один мог быть последовательным борцом за социализм, — пролетариат; указывалась цель, которую ставил себе пролетариат, — коммунистическая революция; указывалось на неизбежное предварительное условие переустройства общественных отношений — необходимость захвата пролетариатом политической власти.
Группа «Освобождение труда» не была ещё связана практически с рабочим движением. Это был период возникновения и упрочения в России теории марксизма, идей марксизма, программных положений социал-демократии. Это был процесс «утробного развития» партии. Ленин писал: «Группа «Освобождение труда» лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению» (176, т. 25, с. 132).
Задачу соединения марксизма с рабочим движением в России, задачу создания партии нового типа разрешил основатель большевистской партии В. И. Ленин.
3. ПЕРВЫЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ КРУЖКИ И ОРГАНИЗАЦИИ В РОССИИ
С первой половины 80-х гг., когда капитализм в России пустил глубокие корни, когда вырос класс пролетариата, шире развернулась классовая борьба рабочих и начали появляться социал-демократические группы и кружки. Почти одновременно с группой «Освобождение труда» в октябре 1883 г. в Петербурге образовалась группа Благоева, назвавшая себя в 1884 г. «Партией русских социал-демократов». Организатором её был студент естественного факультета физико-математического отделения Петербургского университета Димитр Благоев (1855-1924), болгарин по происхождению, впоследствии основатель и руководитель болгарской компартии. По свидетельству В. Г. Харитонова, Благоев был «небольшого роста, сухой, чёрный, как жук, подвижный, энергичный, с узким сектантским умом, но вместе с тем добродушный и милый товарищ» (201 в, с. 81—82).
В группу входило около 30 человек, в основном студенты Петербургского университета, Технологического и Лесного институтов, ранее примыкавшие к народнической организации «Чёрный передел» и контактировавшие с рабочими группами «молодых» народовольцев М. Н. Емельянова, П. Ф. Якубовича и др.
В 1884 г. благоевская группа развернула довольно крупную по тем временам работу: ею было организовано около 15 кружков по 10 человек среди рабочих за Невской заставой, на Выборгской и Петербургской сторонах, на Васильевском острове. Установлены связи с заграницей, в частности с группой «Освобождение труда». Была приобретена нелегальная типография, выпустившая в 1885 г. два номера газеты «Рабочий» (тираж 1 тыс. экземпляров), пропагандировавшие идею создания единой российской социал-демократической организации. Подобрана небольшая библиотека нелегальных и легальных книг, созданы кассы взаимопомощи, кружки самообразования.
В течение 1884 г. был выработан проект программы, которая резко разделялась на три части: общая часть (с марксистским оттенком), практическая часть (с лассальянским уклоном), часть о движущих силах революции (с народническим содержанием). Благоевцы признавали неизбежность капиталистического развития, видели главную революционную силу в пролетариате. Они стремились к созданию самостоятельной рабочей политической партии, а захват власти считали возможным только в результате «общенародной революции крестьянства и рабочих», отвергая путь заговора. Позже Плеханов подготовил проект программы, общей для благоевской группы и группы «Освобождение труда». Благоевцы проповедовали лавристскую теорию критически мыслящей личности. В феврале 1885 г. Благоев был арестован и выслан в Болгарию. Группу возглавил В. Г. Харитонов, а после его ареста в январе 1886 г. — А. А. Герасимов (отец известного советского кинорежиссёра С. А. Герасимова (201в, с. 349). В марте 1887 г. большинство членов группы было арестовано. Некоторые её члены — рабочие Е. А. Климанов, Г. А. Мефодиев, А. С. Филимонов и др. — вошли в группу Точисского.
Осенью 1885 г. в Петербурге образовался кружок Точисского (1865-1918). Вначале «это была компания близко знакомых интеллигентов-учащихся, объединённых одной общей идеей — ненавистью к существующему политическому строю». П. В. Точисский был сыном полковника из польских дворян и парижанки. По его словам, Марсельеза была колыбельной песней, которую напевала мать, убаюкивая его. Семья жила в Екатеринбурге около тюрьмы, начальником которой был отец, и проходившие в Сибирь ссыльные производили на Точисского сильное впечатление. Политические арестанты указали ему на революционный путь. В гимназии у Точисского происходили острые столкновения с начальством, видевшим в нём будущего революционера. Отец Точисского тоже не мог примириться со взглядами сына и выгнал его из дома. Летом 1884 г. Точисский «от ликующих, праздно болтающих» вместе с сестрой Марией перебрался в Питер, поступил в ремесленное училище, изучил слесарное дело и стал рабочим. Работал на промышленных предприятиях Выборгской стороны. По словам хорошо знавшего его А. Л. Брейтфуса, одевался он как настоящий рабочий: в грязную синюю блузу, чёртовой кожи штаны и опорки на босу ноги. Ходил тяжело, вразвалку, потрясая красивыми чёрными волосами, обрамлявшими тонкие благородные черты лица. Его любимой позой была поза Мефистофеля со скрещенными на груди руками» (201 в, с. 224). Став социал-демократом, в 1885 г. он составил план организации группы для поднятия умственного и нравственного уровня рабочих. В конце 1886 г. был принят устав общества, выработанный Точисским, в котором говорилось о необходимости организации библиотек, чтений, кружков самообразования, устройства касс взаимопомощи, проведение «стачек и коллективных протестов против отдельных лиц и распоряжений заводоуправления». Организация Точисского получила название «Товарищество петербургских мастеровых». Сначала в него вошли сестра Точисского Мария, Д. Лазарев, И. Шалаевский, Е. Данилова, Л. Аркадская, А. Брейтфус, А. Петропавловская, позже — А. Иванова, А. Горных, Н. Васильев, Е. Климанов, В. Шелгунов и др. Состояла из двух частей — интеллигентской и рабочей. Точисский считал, что в России может быть пригоден для революции только пролетариат, интеллигенцию он считал случайной гостьей в революции и говорил: «Вы с нами только до первого поворота, до первой конституции, которой добиваетесь от правительства и в которой нуждаетесь, а там наши дороги далеко разойдутся». Точисский не доверял революционной интеллигенции и старался оттеснить от неё революционно настроенных рабочих. В этом вопросе он расходился с основоположниками марксизма, которые жестоко осуждали всякую попытку сеять вражду между революционной интеллигенцией и рабочими.
Точисский решительно критиковал народовольчество, резко отрицательно относился к террору. Он говорил, что «революция и радикальный политический переворот возможны лишь в результате глубинного движения народных масс». Из кружка Точисского вышли такие рабочие-пропагандисты, как Е. А. Климанов, В. А. Шелгунов и др. Они составили впоследствии руководящее рабочее ядро в брусневской организации. Благодаря чёткой конспирации кружок Точисского работал более двух лет, не обнаруженный полицией. Только в 1888 г. был разгромлен, что привело к провалу лишь интеллигентскую часть. К дознанию было привлечено 10 человек. Рабочая часть кружка уцелела и сыграла значительную роль в дальнейшем развитии пропаганды среди петербургских рабочих. После высылки из Петербурга Точисский в 90-х гг. вёл пропаганду в Екатеринославе, Москве, Астрахани, Вологодской губернии, выезжал за границу. В конце 1917 г. был председателем ВРК на Урале в г. Белорецке. Убит в июле 1918 г. во время эсеровского мятежа.
В 1889 г. в Петербурге вследствие объединения революционной студенческой молодёжи Технологического, Лесного, Горного институтов и университета, а также части рабочих организовалась группа, которая называлась «Центральным рабочим комитетом», «Рабочим союзом», позднее — по имени руководителя, студента технологического института М. И. Бруснева.
Бруснев родился в станице Сторожевая на Кубани в семье казака, хорунжего. В 1885 г. после окончания Ставропольской гимназии поступил в Петербургский технологический институт. «Бруснев, — характеризовала его позже Н. К. Крупская, — был чрезвычайно умным и каким-то необыкновенно простым человеком, целиком ушедшим в рабочее движение» (281в, с. 376). Л. Б. Красин писал, что Бруснев «уже тогда был вполне сложившимся марксистом». Социал-демократическая организация, которую он возглавил, была преемственно связана с группами Благоева и Точисского. Своей целью она ставила пропаганду марксизма среди рабочих и подготовку из них руководителей рабочего движения. В беседах на политические темы её пропагандисты указывали на работу немецкой социал-демократической рабочей партии как на образец, достойный подражания. Особо высоко они ценили Бебеля и хотели из своих слушателей-рабочих выработать «будущих русских Бебелей». В 1890 г. во главе организации стал комитет из представителей рабочих районов и одного представителя от интеллигенции. Благодаря широким связям центральная касса при комитете располагала довольно значительными средствами кружковых касс, доходами от лотерей, спектаклей, пожертвований и т. д. В 1890 г. организация стала выходить из сферы кружковой замкнутости на арену более широкого рабочего движения и руководила некоторыми стачками (зимой 1890—91 гг. стачкой у Торнтона и в порту). Прокламации и воззвания к стачечникам, напечатанные на гектографе, имели большой успех у рабочих. Выпускалась рукописная газета, на которую рабочие набрасывались с жадностью и зачитывали до дыр.
Брусневская организация приняла участие в демонстрации на похоронах писателя-публициста Н. В. Шелгунова (1891). Около 70-100 рабочих из кружков брусневской организации шли в рядах демонстрантов. Рабочие несли венок с надписью: «Указателю пути к свободе и братству». Демонстрация имела важное значение: организация, до тех пор скрывавшаяся в подполье, громко заявила о своём существовании. Сейчас же после демонстрации возникла мысль об организации маёвки. В 1891 г. брусневская организация тайно устроила первую в России маёвку, на которой присутствовало 70—80 рабочих. На маёвке выступили с речами рабочие Н. Богданов, Ф. Афанасьев и Прошин. Речи были произнесены с большим воодушевлением, их тексты впоследствии были распространены среди рабочих и сыграли роль в деле их политического воспитания.
По окончании института с лета 1891 г. Бруснев работал технологом в мастерских Московско-Брестской железной дороги в Москве. Осенью вошёл в кружок П. М. Кашинского, вместе с Ф. А. Афанасьевым вёл в нём пропаганду марксизма. Установил связи с рабочими кружками Тулы, Нижнего Новгорода, Харькова, Киева, с группой «Освобождение труда». Брусневская организация в Петербурге была разгромлена весной 1892 г. Бруснева арестовали в Москве 26 апреля 1892 г. с чемоданом литературы. Он был осуждён на 4 года тюремного заключения с последующей ссылкой на 10 лет, которую отбывал в Верхоленске. Занимался изучением Сибири. Участвовал в работах двух полярных экспедиций. В 1904 г. опубликовал «Отчёт об экспедиции на Ново-Сибирские острова для оказания помощи барону Э. В. Толлю». С 1903 г. жил в европейской России, в Баку и Петербурге. Помогал в издании большевистской литературы, считался владельцем партийного издательства «Дело», выпускавшего газету «Новая жизнь». После Октябрьской революции работал в Наркомате труда и торговых представительствах за рубежом. В 30-х гг. работал в Ленинграде в Гипромезе по своей специальности — инженер-технолог. Умер в 1937 г.
Рабочие кружки и группы возникали в 80-х гг. и в ряде провинциальных городов. В 1888 г. Н. Е. Федосеев (1871-1898) стал организатором марксистских кружков в Поволжье. Родился он в г. Нолинске (ныне Кировской области) в семье следователя. В 1887 г. был исключён из восьмого класса гимназии за «вредное направление» мыслей. Федосеев стал усиленно заниматься изучением марксизма. В 1889 г. он был арестован, а в 1890 г. заключён в петербургскую тюрьму «Кресты». В 1892 г. Федосеев вёл революционную работу во Владимире, установил связь с марксистами других городов. В сентябре того же года стал одним из руководителей стачки на фабрике Морозова в г. Никольске, где и был арестован. Находясь во владимирской тюрьме, вёл переписку по вопросам марксизма с Лениным, проживавшим в Самаре. Федосеев был одним из пионеров революционного марксизма. Он пришёл к выводу о необходимости создания самостоятельной рабочей партии совершенно независимо от влияния группы «Освобождение труда». Был он почти ровесником В. И. Ленина (Ульянова), который участвовал в одном из кружков Федосеева с октября 1888-го до мая 1889 г. Вспоминая это время, Ленин писал: «Н. Е. Федосеев был одним из первых, начавших провозглашать свою принадлежность к марксистскому направлению… Особенно осталось в моей памяти, что Федосеев пользовался необыкновенной симпатией всех его знавших как тип революционера старых времён, всецело преданного своему делу…» (176, т. 45, с. 324—325). В 1893 г. Федосеев был сослан в Сольвычегодск, в 1895 г. — в Восточную Сибирь. Обстановка тюрьмы и ссылки оказали на него губительное влияние: затравленный своими противниками, Федосеев покончил в ссылке самоубийством в 1898 г.
В 80-х гг. был организован революционный кружок в Харькове Ювеналием Мельниковым и Перазичем. Позже Мельников, работая электриком в Киеве, организовал там рабочий кружок «Лукьяновский клуб» (1893), был инициатором создания социал-демократической группы «Рабочий комитет» (1895). В 80-х гг. началась социал-демократическая работа и в кружках Минска. В 1887 г. были созданы первые еврейские социал-демократические кружки в Вильне. Первые социалистические кружки в Польше возникли в 1877 г. Высланный из пределов Галиции и Австрии революционер Людвиг Варынский в декабре 1881 г. возвратился в Варшаву с целью создать там организацию, способную руководить социалистическим движением. В 1882 г. была основана польская социалистическая партия «Пролетариат» во главе с Варынским, Куницким, Яновичем и др.
80-е гг. стали временем зарождения в России социал-демократии. Десятилетие 1884-1894 гг. представляло собой «период возникновения и упрочения теории и программы социал-демократии, — писал Ленин. — Число сторонников нового направления в России измерялось единицами. Социал-демократия существовала без рабочего движения, переживая как политическая партия процесс утробного развития» (176, т. 6, с. 180).
Глава двадцатая РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Революционно-демократическое движение в период консервативного правления Александра III заявляло о себе в стихийных, подчас весьма бурных крестьянских волнениях, отдельных выступлениях революционной части студенчества, в деятельности дезорганизованных преследованиями народовольческих и народнических кружков, переживавших идейный кризис, незрелость и фанатизм.
1. КРЕСТЬЯНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Своеобразие крестьянского движения в рассматриваемый период заключалось в том, что оно протекало в условиях уже заметной зрелости в России капиталистических отношений. Прорывавшиеся время от времени волнения сельских тружеников определялись тягостным для них путём капиталистического развития в пореформенные десятилетия при значительном сохранении кабальных форм их эксплуатации. Крестьяне были ограничены в использовании основного для них средства производства — земли. Кроме того, известно, что к 80-м гг. размеры наделов на душу населения из-за его естественного прироста довольно ощутимо сократились. Скажем, если средний размер надела на душу в 1861 г. в центральной полосе составлял 2,7 десятин, то к 1880 г. он уменьшился до 2,2 десятины. В то же время выкупные платежи, поземельный налог, подушная подать, земские и прочие сборы и «оклады» в общей сумме превышали доходность крестьянского хозяйства. Злое на работу мужичьё почувствовало резкое усиление потребности в деньгах. Чтобы спастись от нужды в деревне, «лапотники» массами уходили в города, на фабрики, заводы и шахты. Как уже отмечалось в § 1 12-й главы, в декабре 1881 г. был издан давно подготовленный закон об обязательном выкупе земельных наделов и о прекращении действия с 1 января 1883 г. «временнобязанных» отношений крестьян и помещиков. Тогда же было произведено, хотя и ничтожное, понижение выкупных платежей (в украинских губерниях на 16%, а в великорусских — всего на 1 рубль с душевого надела), с 1 января 1883 г. было прекращено взимание подушной подати с безземельных крестьян, а также с бывших фабричных и заводских. Размер подати с помещичьих крестьян был уменьшен на 10% (окончательная отмена подушной подати была проведена в 1886 г., причём для покрытия дефицита в государственном бюджете была значительно повышена оброчная подать с государственных крестьян под видом перевода их на выкуп).
Тем не менее в первые два года правления Александра III по всей российской земле распространилось всеобщее крестьянское возбуждение в связи с ожидавшимся близким переделом земли. Убийство Александра II кое-где истолковывалось крестьянами как мщение со стороны помещиков, устранивших царя-батюшку, чтобы помешать переделу земли в пользу крестьян. Поэтому неслучайно на встрече около Петровского дворца 21 мая 1883 г. с 630-ю волостными старшинами, вызванными в Первопрестольную для присутствия на коронации, (о чём говорилось выше в гл. 9, § 4), Александр III заявил им о незыблемости любого частного землевладения. «… Всякая собственность, в том числе и ваша, должна быть неприкосновенна…» (166, с. 16). Однако, как месяц ни свети, а всё не солнышко. Последние царские слова о неприкосновенности и крестьянской собственности были перетолкованы в народе по-своему. Как сообщалось в полицейском донесении из Орловской губернии за 1883 г., что «раз всякая собственность неприкосновенна, то крестьяне ещё более укрепились в законности своего сопротивления размежеванию… и решили от себя послать ходоков в Петербург к государю-императору и до возвращения их не допускать до отмежевания земель» (166, с. 16). Тогда же екатеринославский губернский предводитель дворянства доносил министру внутренних дел о том, что крестьяне «рассуждают так, что если земля и была закреплена в прежнее время за помещиками, то это было несправедливо, так как она приобретена кровью отцов и предков их, крестьян». Предводитель выражал серьёзные опасения, что стремления к захвату помещичьих земель могут распространиться не только по всей губернии, но даже по целой России (там же). Как ни странно, эти опасения подтвердились в самое ближайшее время. Лишённые наиболее ценных участков надельной земли, задавленные непосильными налогами и выкупными платежами, опутанные помещичьей кабалой и отработками, крестьяне не переставали выражать своё недовольство. По данным сборника документов «Крестьянское движение в России», с 1861 по 1917 г. в среднем происходило около 140 выступлений в год (за единицу принималось село и не менее 15 участников). Конечно, при имеющихся в стране более 500 тыс. сёл охват был небольшим. Но в разные годы в отдельных местностях наблюдался всплеск крестьянского движения. По периодам выступления распределялись как показано в таблице 4.
Таблица 4
Крестьянские выступления в 1881-1894 гг.
Годы | Общее число выступлений | В среднем за год |
1881-1889 | 659 | 73 |
1890-1894 | 209 | 42 |
Итого | 868 | 115/58 |
В 1883-1884 гг. крестьянское движение значительно усилилось, охватило подавляющее большинство губерний Европейской России и приняло особо острые формы. Из 659 крестьянских выступлений за 80-е гг. XIX в., только на эти два года приходится 114, причём до 1/3 всех учтённых за это десятилетие случаев, сопровождались вооружёнными столкновениями крестьян с полицией и войсками. После некоторого спада в 1885 г. крестьянское движение в России на протяжении 80-х гг. вновь стало нарастать и приняло широкий размах. Вологодский губернатор, сообщая об одновременном выступлении в 1887 г. крестьян деревень Никольского уезда, признавал его «народным движением». Столь же массовый характер носили в 1886 г. крестьянские волнения 22 селений Курской губернии, волнения крестьян в 1887 г. двух волостей Вятской губернии, одиннадцати деревень Ямбургского уезда Петербургской губернии и Сапожсковского уезда Рязанской губернии, в 1889 г. выступления крестьян пяти волостей Вятской губернии и т. д. (166, с. 17).
В 90-е гг. число волнений сокращается, а в конце века заметно новое оживление движения. В 1896 г., когда количество выступлений достигло самого высокого уровня за последнее пятилетие (114 выступлений), была несколько превзойдена высшая точка крестьянского движения начала 80-х гг. (147, с. 477).
Наибольший размах крестьянское движение приняло в западных и юго-западных губерниях (в Литве, Белоруссии и на Правобережной Украине), а также в губерниях Чернозёмного центра (Орловской, Воронежской, Курской и др.). Причём крестьянские беспорядки, по свидетельству властей, отличались двумя чертами. Во-первых, своей заразительностью: «возникнув первоначально в одном уезде, легко переходят в соседние и последовательно обходят почти всю губернию, нередко заражая и соседнюю». Во-вторых, устойчивостью: захватив новые местности, они «более или менее упрочиваются в них» (381, 1938,№4—5, с. 218). Имеющиеся документы свидетельствуют, что крестьянское движение при Александре III носило ярко выраженный аграрный характер. Камнем преткновения было крестьянское малоземелье. Мужичьё требовало возвращения земель, отрезанных помещиками во время реформы.
В 1881-1887 гг. с этим было связано до 80,8% выступлений. С не меньшим ожесточением «лапотники» сопротивлялись попыткам помещиков лишить их права пользоваться лесными и пастбищными угодьями в неразмежёванных дачах. Недостаток земли, отсутствие необходимых угодий, помещичий произвол породили у крестьян стремление к переселению в Западную Сибирь, на Амур и в другие места, манившие к себе земельным привольем. Переселенческая лихорадка не раз охватывала десятки тысяч крестьян западных и юго-западных губерний. При этом они говорили: «Если нас не пустят, мы сделаем мятеж, как в 1863 г., — тогда паны желали подушить нас, а теперь мы их подушим и будем жить свободнее». В 1890 г. жители многих волостей Чериковского и Климовического уездов Могилёвской губернии, распродав за бесценок всё своё имущество и переуступив соседям земельные наделы, снялись с насиженных мест и стали стекаться к условленным пунктам, чтобы всей массой двинуться на восток. Лишь экстренные меры, принятые властями, остановили поток переселенцев и вынудили их вернуться на прежние места жительства.
Волнения на аграрной почве составляли в конце XIX в. около З/5 общего числа всех крестьянских выступлений (147, с. 478). Примерно пятая часть всех протестов представляла собой сопротивление крестьян налоговому гнёту, в особенности выколачиванию недоимок, взысканию по суду или в административном порядке долгов и штрафов в пользу помещиков.
Поводы для остальных крестьянских выступлений были самые различные. На первое место здесь выдвигается протест крестьян против сословной неполноправности и полицейской опеки. Не секрет, что крестьянство было наиболее бесправным сословием в России.
По своему характеру крестьянское движение в силу раздробленности земледельческого производства разбросанности сёл и деревень, темноты и забитости крестьян, являлось по преимуществу локальным и стихийным. При этом численно преобладали пассивные формы выражения недовольства крестьян — подача жалоб и прошений властям, отказ от выполнения повинностей и уплаты штрафов за потравы и пр., неявка в суд и отказ от составления сходами разного рода приговоров по требованию властей.
Недовольство крестьян выливалось и в насильственные действия против помещичьей и казённой собственности (запашка помещичьей земли, порубки леса, выгон скота на господские луга, поджоги помещичьего имущества и т. п.).
Воронежский помещик Станкевич в 1884 г. жаловался министру внутренних дел, что «поджоги, порубки и потравы в помещичьих имениях сделались заурядным явлением в Острогожском уезде». Помещик просил министра поставить в имении «небольшую воинскую команду, преимущественно из казаков…».
В 1884 г. черниговский вице-губернатор, рассматривавший дело о захвате крестьянами нескольких селений Нежинского уезда помещичьих пастбищ, перепродававшихся крестьянам втридорога посредниками-арендаторами, писал: «Очевидно, что ныне возникла серьёзная экономическая борьба между собственниками земли и крестьянами и систематический поход крестьян против арендаторов, или, лучше сказать, против всякого рода посредников между ними и собственниками земли, безразлично, к какой бы вере, званию, состоянию и сословию эти посредники ни принадлежали… Подобные личности не одиноки, их целый многочисленный класс…»
Резкое противодействие вызвало введение в 1889 г. института земских начальников, этой якобы близкой к крестьянам власти. Крестьяне, как признавали сами царские власти, в законе 1889 г. усмотрели возвращение к «панщине» и «крепостной зависимости».
Неизменным средством, к которому прибегали власти, чтобы подавить разраставшееся крестьянское движение, был вызов регулярных войск и казаков. Особенно частыми вызовы войск были при подъёме крестьянского движения в начале 80-х гг.: до 10-15 раз в отдельные годы и непосредственно после объявления закона о земских начальниках (1890) — до 7—8 раз в год. Как говорится, не замахивайся палкой, и собака не залает, что посеешь, то и пожнёшь. Бывали случаи, когда вызванные для усмирения крестьян войска встречали вооружённое сопротивление. Прибывший с отрядом казаков в слободу Должик Харьковского уезда губернатор приказал окружить собравшуюся на площади толпу крестьян, протестовавших против закона о земских начальниках. «Увидя себя окружёнными, — говорилось в жандармском донесении об этом выступлении, — крестьяне оцепенели. В этот момент совершенно неожиданно из-за углов домов и построек выскочили жёны крестьян и подростки с кольями, палками, вилами и другими орудиями, бросились к казакам, нанося им и их лошадям удары, передавая вместе с тем дреколья окружённым крестьянам, которые также вступили в драку с казаками…» Казаки дрогнули и готовы были отступить, только голос командира заставил их снова построиться, чтобы очистить площадь от сопротивлявшихся крестьян.
Участились забастовки сельскохозяйственных рабочих, главным образом на юге России и на Украине. В некоторых экономиях имели место «учинённые скопом» поломки сельскохозяйственных машин.
Имели место и иные формы противодействия помещикам и властям. Селяне уничтожали межевые знаки и прогоняли землемеров, избивали лесную стражу и помещичьих служащих, решительно противились аресту вожаков.
Известен анекдотичный случай, когда в одном из волостных правлений какой-то мужик наплевал на портрет императора. Дела об оскорблении царя разбирались в окружных судах, и приговор обязательно доводился до сведения государя. Так было и в данном случае. Мужика-оскорбителя приговорили к шести месяцам тюрьмы и довели об этом до сведения императора. Александр III гомерически расхохотался, а когда он хохотал, то это было слышно во всём дворце.
— Как! — кричал царь. — Он наплевал на мой портрет, и я же за это буду ещё кормить его шесть месяцев? Вы с ума сошли, господа. Пошлите его… Скажите, что и я в свою очередь плевать на него хотел. И делу конец. Вот ещё невидаль!
Одновременно с некоторым подъёмом крестьянского движения в нём всё чаще наблюдаются признаки организованности. В качестве вожаков крестьян наряду с отставными солдатами и пользующимися уважением «мира» деревенскими стариками выступают и высланные из города за революционную деятельность промышленные пролетарии или поддерживавшие связь с деревней рабочие.
В среде крестьянства всё заметнее проявляются чувство человеческого достоинства и вера в силу общего отпора. Власти реже осмеливаются прибегать к розге. Спустя 40 лет после отмены крепостного права помещик имел перед собой уже иного крестьянина. «… Времена изменились, и вместо избитых, раздавленных рабов он встретил бодрое молодое поколение, готовое постоять за свои права человека и гражданина», — должен был признать в своём донесении в 1899 г. один из жандармских начальников. Таким образом, всё более подготовлялась почва для того мощного подъёма крестьянского движения в России, которым было отмечено наступление нового века.
2. СТУДЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Со вступлением на престол Александра III после первомартовской катастрофы и принятием решительных мер против экстремизма, студенческое движение в стране на некоторое время стихло. Сыграло свою роль положение, согласно которому всякий студент, исключённый из университета за участие в революционном движении, навсегда лишался права поступать в какое-либо учебное заведение. Однако это продолжалось недолго. Вскоре в высших учебных заведениях вновь начались студенческие волнения, демонстрации протеста против произвола администрации и движение молодёжи вновь приобрело большое политическое значение. «Ни в одной стране университетская молодёжь не принимала такого бурного и деятельного участия в политической жизни страны, как в России, — писал известный генерал А. И. Деникин. — Партийные кружки, участие в революционных организациях, студенческие забастовки по мотивам политическим, сходки и «резолюции», «хождение в народ», который, увы, так мало знала молодёжь… — всё это заполнило студенческую жизнь… Сколько искреннего чувства, подлинного горения влагала молодёжь в ту свою работу!.. И сколько молодых жизней, многообещающих талантов исковеркало подполье!» (190а, с. 494).
В Московском университете волнения произошли уже в начале марта 1881 г. Радикально настроенные студенты юридического факультета выразили своё несогласие с предложением некоторых своих товарищей возложить венок убитому народовольцами царю Александру II. Безусловно, это выступление разночинного студенчества носило отчётливо выраженный политический характер. Значительным событием университетской жизни было выступление студента медицинского факультета Викторова на защите докторской диссертации магистра Иванюкова 27 марта 1881 г. Возражая диссертанту по теме «Основные положения теории экономической политики с Адама Смита до настоящего времени», Викторов доказывал неразрывную связь научного социализма Маркса с революционным социализмом. Выступление Викторова было встречено аплодисментами студентов, присутствовавших на диспуте. После окончания диспута состоялась сходка студентов, в которой приняло участие около 100 человек. На этой сходке был заявлен протест против действий декана, неоднократно прерывавшего выступление Викторова на защите. Администрация университета прибегла к репрессиям. Викторов был исключён, а вместе с ним и 37 участников сходки. Выступление Викторова свидетельствовало о проникновении в студенческую среду уже в это время идей революционного марксизма и о горячем сочувствии, с которым эти идеи воспринимались студенчеством. В последующие 1882-1883 гг. некоторые студенты Московского университета занимались распространением нелегальной марксистской литературы, издававшейся группой Г. В. Плеханова «Освобождение труда». Новый университетский устав 1884 г. устанавливал настоящий полицейский надзор за студентами. После введения этого устава студенческие беспорядки не только не прекратились, а стали постоянным явлением, повторялись каждые два-три года. Уже 20 октября 1884 г. около 100 студентов Московского университета собрались на Страстном бульваре перед домом типографии катковской газеты «Московские ведомости» для выражения своего протеста, но были арестованы полицией и конной жандармерией (129, с. 331). По этому случаю Центральный кружок московского студенчества выпустил две гектографированные прокламации с выражением протеста против полицейского произвола.
Протест против подобных стеснений академической свободы был, однако, лишь непосредственным поводом для студенческих выступлений.
«Коренная причина студенческих волнений, — писал позднее Плеханов, — заключается не в недостатках университетского устава и не в отсутствии у нас академической свободы, как ни велики эти недостатки и как ни печально это отсутствие. Она лежит глубже… Недовольство, выражающееся в студенческих волнениях, коренится в общем недовольстве интеллигенции» (213, т. 12, с. 141).
Почвой для знакомства и объединения студентов, как правило, были землячества, ведь более трети студентов составляли приезжие. В Петербурге, например, землячества возникли ещё в 60-х гг. XIX в. с целью материальной и нравственной взаимопомощи. При землячествах часто создавались кружки саморазвития, где принимались обыкновенно что-нибудь читать. Как вспоминал один из бывших студентов 80-х гг., читали «Спенсера, Милля с примечаниями Чернышевского… сравнительно редко читали Маркса, ввиду его тяжеловесности; в ходу был Лавров. Часто читали какие-нибудь статьи из современных журналов… Много прений вызывали сочинения Льва Толстого, которые читались целиком, например, «Крейцерова соната». Кружки эти обыкновенно были недолговечны, они появлялись и пропадали, как мыльные пузыри» (201 в, с. 163). Организовывались также библиотеки как из легальных, так и запрещённых книг. Землячества являлись нелегальными организациями, участие в них могло повлечь исключение, высылку на родину и другие репрессивные меры. В совершенно секретной записке петербургского градоначальника П. А. Грессера о землячествах говорилось, что после их запрещения «они стали приобретать политическую окраску и явились первою ступенью, так сказать, школою для ознакомления с доктриною социально-революционного учения». Министр внутренних дел Толстой 22 января 1887 г. представил Александру III доклад, в котором обосновывал необходимость полного искоренения землячеств, указывая на их революционную роль. Он приводил цифру — 60 землячеств, от 10 до 150 человек каждое» (201 в, с. 347—348).
Часть молодёжи проявляла своё оппозиционное настроение как в форме студенческих волнений, так и в виде выступлений по разным благовидным поводам (таким, например, как похороны общественных деятелей), носивших характер политических демонстраций. К числу подобных выступлений относится и так называемая добролюбовская демонстрация студентов в Петербурге 17 ноября 1886 г., в день 25-й годовщины со дня смерти Н. А. Добролюбова.
Заметные студенческие волнения произошли в 1887 г. После неудавшегося покушения на Александра III (см. § 4 этой главы), предпринятого А. И. Ульяновым, П. Я. Шевыревым и другими студентами Петербургского университета, репрессии против студентов повсеместно усилились. Ответом было сильное оппозиционное брожение. Новые волнения среди учащихся произошли в ноябре 1887 г. в знак протеста против действий инспектора Московского университета А. А. Брызгалова, при котором усилился шпионаж за студентами, производились обыски и аресты. 22 ноября во время концерта университетского хора и оркестра, устроенного с целью демонстрации верноподданнических чувств студентов университета, один из студентов юридического факультета А. Л. Синявский публично нанёс пощёчину Брызгалову. В ответ на его арест начались массовые сходки студентов, требовавших освобождения арестованного, отстранения от должности Брызгалова, отмены устава 1884 г. и ношения формы, введённой правительством для удобства полицейской слежки за студентами. 38 студентов были за это исключены из университета, что вызвало новую волну возмущения. Либеральные профессора безуспешно пытались уговорить студентов прекратить волнения: они демонстративно сдавали свои университетские билеты в инспекцию. Собравшиеся 26 ноября на Страстном бульваре студенты-медики подверглись жестокому избиению полицией и жандармами. 27 и 28 ноября весь университет был охвачен массовыми собраниями протеста против действия полиции и университетской администрации. В этих условиях администрация университета была вынуждена прекратить с 30 ноября занятия, которые возобновились только в марте 1888 г. За участие в волнениях было исключено из университета 97 человек, всего же подверглось наказаниям свыше 200 студентов. Волнения студентов Московского университета в 1887 г. имели большое общественное значение, так как они явились смелым выражением протеста против правительственной реакции. Брызгалов был уволен со своего поста. Московские волнения получили широкий отклик в среде учащейся молодёжи в других городах — Петербурге, Харькове, Одессе, Казани. Студенты Петербургского университета требовали удаления нового ректора М. А. Владиславцева и инспектора Цивилькова, открытия студенческой столовой, разрешения землячеств и пр. В университет была введена полиция, он был зарыт, а студенты распущены на каникулы. В Казанском университете произошло столкновение студенческой сходки с полицией. В студенческих волнениях в Казанском университете активное участие принимал Ленин (Ульянов), бывший тогда студентом этого университета. Характерной особенностью студенческих волнений 1887 г. в Московском университете было и то, что его участники пытались связаться с московскими рабочими и призвать их к поддержке выступления студентов. Пытаясь пресечь волнения и искоренить крамолу, правительство на время вынуждено было закрыть пять университетов и два института.
Крупной политической демонстрацией университетского студенчества явилась устроенная 24 октября 1889 г. Союзным советом землячества панихида по случаю смерти вождя русской революционной демократии Н. Г. Чернышевского. Участники панихиды в Москве двинулись после окончания её из церкви на Тверском бульваре к университету с пением революционной песни «Вы жертвою пали». В Саратов был послан делегат Союзного совета, который возложил венок от студентов Московского университета на могилу Чернышевского. В Петербурге на смерть Н. Г. Чернышевского студенты отозвались устройством в тот же день панихиды во Владимирском соборе, вылившейся в политическую демонстрацию с участием 1500 человек.
Новые волнения студенчества произошли весной 1890 г. в связи с введением в высшей технической и сельскохозяйственной школах тех же порядков, какие устанавливались новым университетским уставом. 7 марта студенты Московского университета в знак солидарности с протестом студентов Петровской сельскохозяйственной академии собрались на сходку, но были окружены казаками и арестованы. 600 человек были заключены в Бутырскую тюрьму, а затем подвергнуты репрессиям. Тогда же произошли бурные выступления студентов в Технологическом институте и в университете в Петербурге, в Сельскохозяйственном институте в Новой Александрии и т. д. Студенты выдвигали требования университетской автономии, возвращения к уставу 1863 г., отмены ограничений при поступлении в университеты, свободы преподавания, студенческих корпораций.
В 1891 г. полиция избила московских студентов, собравшихся на панихиду по случаю смерти соратника Чернышевского Н. В. Шелгунова, около 40 студентов было выслано из Москвы.
Большое общественное значение имела деятельность профессоров и студентов в борьбе с голодом и эпидемиями в 1891-1893 гг. Например, интеллигенция Московского университета вела самоотверженную работу, оказывая медицинскую помощь голодающему населению в Поволжье.
Новый этап в студенческом движении связан с распространением марксизма в среде учащейся молодёжи в 90-х гг. XIX в. В 1889 г. в Московском университете возник один из первых марксистских кружков в Первопрестольной, организованный студентом естественного отделения физико-математического факультета В. К. Курнатовским, ставшим затем одним из учеников и соратников В. И. Ленина. Курнатовский поступил в университет после исключения его за революционную деятельность из Петербургского университета. В Московском университете Курнатовский организовал сбор денег для политических ссыльных, установил связи с революционерами в Петербурге и Риге. Кружок Курнатовского занимался изучением и распространением марксистской литературы. В том же 1889 г. Курнатовский был арестован вместе с другими участниками кружка и выслан в Архангельскую губернию.
Некоторые студенты университета входили в состав марксистского кружка инженера Круковского. Из него выделились студенческие кружки в университете, также занимавшиеся изучением марксистской литературы. В 1892 г. кружок Круковского был арестован полицией. В том же году был организован новый кружок студентом медицинского факультета А. Н. Винокуровым. Этот кружок, в отличие от предыдущих, начал устанавливать связи с рабочими Москвы. Члены кружка самостоятельно переводили произведения Энгельса. В 1893 г. марксистский студенческий кружок в университете был организован студентом медицинского факультета А. И. Ульяновым, братом В. И. Ленина. В сентябре 1893 г. А. Н. Винокуров и С. И. Мицкевич создали организацию для пропаганды марксизма среди рабочих.
В конце 1893 г. в Москву приехал Ленин. На нелегальном собрании 9 января 1894 г. на Воздвиженке, произошёл известный диспут между народником В. В. Воронцовым и В. И. Лениным. На этом собрании присутствовали участники марксистских кружков, в том числе и студенты Московского университета. Хорошо аргументированное выступление В. И. Ленина, разоблачившее несостоятельность взглядов народников о якобы отсутствии капитализма в России, произвело большое впечатление на участников собрания.
Выражением политического протеста студентов Московского университета явились события, происшедшие 30 ноября 1894 г. на лекции В. О. Ключевского. Возмущение студентов было вызвано тем, что Ключевский незадолго до этого произнёс хвалебную речь в память Александра III. «Когда Ключевский появился на лекции, значительная часть студентов освистала его. На кафедру был положен текст речи Ключевского с вклеенным листком, на котором была напечатана на гектографе басня Фонвизина «Лисица-кознодей», заканчивавшаяся словами: «знатному скоту льстят подлые скоты» (144а, с. 360). Была выпущена также гектографированная листовка с резким осуждением позиции Ключевского.
Администрация университета прибегла к репрессиям, исключив 58 студентов за участие в выступлении против Ключевского. Но в ответ на это произошли новые сходки студентов, требовавших отменить решение об исключении. Для подавления волнений в университет прибыла полиция и жандармерия, арестовавшая несколько десятков студентов. Ещё 49 человек были исключены из университета и 55 — высланы из Москвы.
В связи с этими и другими арестами и высылками студентов в 1894 г. возникло «Общество вспомоществования», занимавшееся организацией материальной помощи сосланным и арестованным.
В целом, следует отметить, что к середине 90-х гг. политические тенденции в студенческом движении заметно усиливаются.
3. ГРУППЫ РЕВОЛЮЦИОННЫХ НАРОДНИКОВ В 80-Х — НАЧАЛЕ 90-Х ГОДОВ
Выиграв сражение, народники проиграли войну. В 80-х гг. наблюдается процесс неуклонного вырождения народничества. Ошибочная тактика политического заговора, господство террористических методов борьбы над другими формами не могли привести к народной революции и неизбежно должны были закончиться крахом «Народной воли». Исполнительный комитет «Народной воли» в течение 1881-1882 гг. непрерывными арестами практически был уничтожен. Двое из трёх оставшихся на свободе его членов, Л. Н. Тихомиров и М. Н. Ошанина, вынуждены были скрыться за рубеж и с лета 1882 г. жить в Париже. Оставшуюся в России В. Н. Фигнер, девицу с ангельским лицом и кровавым туманом в голове, арестовали в феврале 1883 г. Наступил «важный драматический этап борьбы народовольцев с самодержавием». Среди народовольцев поползли слухи, вскоре подтвердившиеся, что в центре организации появился провокатор, который действует совместно с полицией. Как выяснилось, вскоре после 1 марта 1881 г. заведующим агентурой Петербургского охранного отделения был назначен крупный мастер полицейских провокаций, жандармский офицер, майор Г. П. Судейкин, ставший ближайшим сотрудником директора департамента полиции В. К. Плеве и министра внутренних дел Д. А. Толстого. С декабря 1882 г. в его руках сосредоточился весь политический сыск империи. Тогда же, 20 декабря в Одессе был арестован член военного центра «Народной воли» С. П. Дегаев, который во время следствия был завербован Судейкиным и стал осведомителем. По всей России разразился «шквал арестов». Дознания производились в 60 городах страны. По доносу Дегаева арестована упоминавшаяся выше Фигнер, разгромлена военная организация «Народная воля», задержано около 200 человек. В мае 1883 г. боязнь разоблачения привела Дегаева в Париж, где он признался Ошаниной и Тихомирову в своём предательстве. Условием сохранения ему жизни Тихомиров поставил убийство Судейкина. В октябре 1883 г. Дегаев вернулся в Россию и 16 декабря организовал в Петербурге на своей квартире зверское убийство Судейкина, после чего скрылся за границу. Отбыл в Канаду, затем в США, где под именем Александра Пелла окончил университет, со временем стал профессором математики в университете штата Южная Дакота, преподавал и в других местах.
При общей несогласованности и разброде, поразивших народническую среду, в ней получили преобладание чисто либеральные тенденции, призывы сосредоточить все надежды на обществе — на свободомыслящих кругах буржуазии и помещиков. Кое-где на периферии продолжали существовать народовольческие группы, объединявшие вокруг себя революционную молодёжь и отдельных рабочих. Однако все попытки восстановить центральную организацию «Народной воли» были парализованы провокацией С. П. Дегаева. Массовые аресты, завершившиеся серией судебных процессов 80-х гг. («Процесс 20-ти», «Процесс 17-ти», «Процесс 14-ти» и др.), завершили разгром организации.
Приезд весной 1884 г. из-за границы Г. А. Лопатина с целью возрождения «Народной воли», казалось, вдохнул «душу живу» в революционную работу. Он объехал многие города России, однако начатая им работа по объединению уцелевших народовольческих групп и восстановлению центральной организации была прервана его арестом в октябре 1884 г. Отобранная у него записная книжка с адресами и явками дала полиции возможность арестовать многих видных народовольцев на местах. Это был массовый провал. Фактически «Народная воля» прекратила своё существование.
Другая попытка объединения сохранившихся народовольческих организаций была предпринята Б. Д. Оржихом и В. Г. Богоразом в 1885 г. на съезде в Екатеринославе, с тем чтобы потом восстановить связи с народовольцами в Петербурге и других северных городах. Оржих и Богораз сумели даже издать два последних (11-12) номера «Народной воли». Но в 1886 г. последовал очередной провал всей организации: были задержаны Борис Оржих, Сергей Иванов, Владимир Богораз и др.
Среди других народовольческих организаций следует назвать «Молодую партию “Народной воли”» и «Террористическую фракцию “Народной воли”». Первая из них оформилась в январе 1884 г. в Петербурге. Создателем её считается поэт П. Ф. Якубович. Молодая партия работала в контакте с группой Д. Благоева. За короткое время она организовала три типографии: в Киеве, Петербурге и Дерпте. Деятельность «Молодой партии» прекратилась в связи с арестом Якубовича осенью 1884 г. Более заметную борозду в революционном движении оставила «Террористическая фракция «Народной воли».
4. НЕУДАВШЕЕСЯ ПОКУШЕНИЕ НА АЛЕКСАНДРА III 1 МАРТА 1887 Г.
1 марта 1887 г. около 11 часов утра на Невском проспекте, были арестованы пять студентов Петербургского университета, где они ждали возвращения царя с панихиды из Петропавловской крепости. У троих из них, П. И. Андреюшкина, В. Д. Генералова и В. С. Осипанова при обыске были обнаружены «метательные снаряды». «Снаряды» эти представляли собой три металлических цилиндра, один из которых был спрятан в толстую книгу — «Терминологический медицинский словарь Гринберга». Причём «снаряды» были заполнены свинцовыми жеребейками (обрезками. — Е. Т.) шрапнелью и стрихнином, что по заключению профессора Михайловской артиллерийской академии генерал-майора Фёдорова, «при самом незначительном поражении, нанесённом означенными жеребейками, повлекло бы за собой смерть» (206б, с. 17). Сообщение об аресте злоумышленников появилось 4(16) марта в «Правительственном вестнике». Александр III, как его отец и дед, проявлял самую живую любознательность по политическим делам, а к покушению 1 марта 1887 г. отнёсся особенно, с удвоенным вниманием. Как выяснилось, все арестованные были членами «Террористической фракции “Народной воли”», которая была основана в декабре 1886 г. в Петербурге. Организаторами и руководителями фракции были П. Я. Шевырев и А. И. Ульянов. Объединяла она в основном студентов университета. Хотя фракция испытала на себе некоторое влияние марксизма, но, как показывает её программа, главным средством борьбы с самодержавием считала систематический террор. Программа эта была составлена в феврале 1887 г. Ульяновым при участии И. Д. Лукашевича, О. М. Говорухина и М. И. Сосновского. Позже Лукашевич вспоминал об этом так: «Для обсуждения программных вопросов мы (Ульянов, я, С., Г.) собрались на квартире Ульянова и здесь после продолжительных дебатов Ульянов взялся формулировать наши положения и составил текст программы нашей фракции. Он вышел в другую комнату и довольно быстро и хорошо справился со своей задачей. Он прочитал нам написанное, мы одобрили и решили напечатать эту программу» (367, 1917, № 1, с. 40). На допросе Ульянов назвал проект «опытом новой программы, объединяющей партии «Народной воли» и социал-демократов». Оригинал программы не попал в руки жандармов, и Ульянов, находясь в Петропавловской крепости, по памяти восстановил её. Этот документ был приложен к показаниям Ульянова от 20 и 21 марта и представлен вместе с докладом для прочтения царю. Ознакомившись Александр III в сердцах начертал первую резолюцию: «Эта записка даже не сумасшедшего, а чистого идиота».
«Окончательные требования», — говорилось в программе, — необходимые «для обеспечения политической и экономической независимости народа и его свободного развития», сводятся к восьми пунктам: 1) постоянное народное представительство, выбранное свободно прямой и всеобщей подачей голосов без различия пола, вероисповедания и национальности и имеющее полную власть во всех вопросах общественной жизни; 2) широкое местное самоуправление, обеспеченное выборностью всех должностей; 3) самостоятельность мира, как экономической и административной единицы; 4) полная свобода совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и передвижений; 5) национализация земли; 6) национализация фабрик, заводов и всех вообще орудий производства; 7) замена постоянной армии земским ополчением; 8) даровое начальное обучение.
Прочитав эти параграфы, Александр III написал: «Чистейшая коммуна».
В отстаивании минимума свободы террористы решили действовать заодно с либералами. Царь здесь же пометил: «К сожалению, это уже давно и без того так». Серьёзной ошибкой группы было программное положение о том, что для достижения политической свободы и дальнейшего развития революции необходимо вести террористическую борьбу против самодержавия.
«… Террор, — акцентировала программа, — должен действовать систематически и, дезорганизуя правительство, окажет огромное психологическое воздействие: он поднимет революционный дух народа, подорвёт обаяние правительственной силы и подействует пропагандистским образом на массы. Фракция стоит за децентрализацию террористической борьбы: пусть волна красного террора разольётся широко и по провинции, где система устрашения ещё более нужна, как протест против административного гнёта…» (221а, с. 17).
Первой задачей террористов было устранение Александра III. В представлении революционеров царь был главой реакции и его смерть могла не только порадовать свободолюбивую Россию, но и содействовать проведению новых форм государственной жизни. Фракции было предложение из Москвы убить Каткова, но она от этого отказалась, поскольку Катков никакого официального поста, не занимал (367, 1917, № 1, с. 38).
Как показало следствие, многие участники покушения не знали программы своей фракции, тем не менее, им пришлось нести ответственность за радикализм своих вожаков.
«Вообще всё дело велось злоумышленниками чрезвычайно конспиративно», — докладывал Александру III командир корпуса жандармов генерал П. В. Оржевский.
План покушения на царя был известен лишь немногим руководителям фракции. Участники привлекались постепенно, как бы с намерением в дело введено было больше людей, нежели того требовала необходимость. Кроме того, многие участники и пособники до самой последней минуты вовсе не знали друг друга.
Между тем полиция стала обращать внимание на «юношей бледных со взором горящим» и вскоре установила состав организации, сначала не представляя, что имеет дело с террористическим заговором. Замысел участников дела погубила неосторожность Андреюшкина. В конце января 1887 г. Департамент полиции получил, добытую путём перлюстрации, копию письма, пересылавшегося из Петербурга в Харьков на имя студента Ивана Никитина. Харьковский полицейский пристав чуть со стула не упал, прочитав такой пассаж: «У нас возможен самый беспощадный террор, и я твёрдо верю, что он будет, и даже в непродолжительном времени». Автор письма выставлял себя рьяным сторонником террора и непримиримым противником социал-демократического мировоззрения. Письмо заинтересовало жандармов. Вскоре из Никитина вытрясли имя корреспондента Андреюшкина — петербургского друга и активного члена фракции.
Полиция начала скрупулёзнейшую операцию по выявлению всех действующих лиц готовящегося теракта. Было установлено «неустанное наблюдение за Андреюшкиным, который уже ранее был замечен в сношениях с лицами политически неблагонадёжными». Получив 28 февраля тревожные сигналы о готовящемся покушении, граф Д. Толстой 1 марта всеподданнейше доложил царю: «Вчера начальником Санкт-Петербургского секретного отделения получены агентурным путём сведения, что кружок злоумышленников намерен произвести в ближайшем будущем террористический акт, и что для этого в распоряжении этих лиц имеются метательные снаряды, привезённые в Петербург готовыми «приезжим» из Харькова». Наблюдение за террористами было удвоено, хотя агенты полиции, судя по их поведению при аресте революционеров, не представляли себе, что имеют дело с бомбистами. Заговорщики за три дня пребывания ни разу не видели императора. На одном из собраний решено было выйти 1 марта и, если не удастся покушение в этот день, и царь поедет на юг, то следовать за ним и убить его в пути. 1 марта — дата слишком памятная и для правительства, и для революционеров, поэтому начальник секретного отделения приказал арестовать выслеженных агентами лиц, едва ли предполагая, что он имеет в руках тех террористов, о которых его уже предупредили.
Утром 1 числа Андреюшкин зашёл за Генераловым; оба они направились к Невскому, и на тротуаре у главного штаба около 11 часов утра их арестовали с бомбами. У Андреюшкина, кроме того, при обыске нашли заряженный револьвер. Осипанова задержали на Невском у Казанского собора. Канчер был задержан на углу Б. Морской улицы. На Невском проспекте арестовали и Волохова.
Дознание по делу 1 марта начато было немедленно под наблюдением министра юстиции Н. А. Манасеина. Оно велось жандармами под руководством директора департамента полиции П. Н. Дурново совместно с товарищем прокурора Котляревским.
В первые же дни по делу было арестовано 25 человек, а впоследствии ещё 49. Однако к суду в Особом присутствии Сената 15-19 апреля было привлечено всего 15 человек: Александр Ульянов, Осипанов, Андреюшкин, Генералов, Шевырев, Лукашевич, Новорусский, Ананьина, Бронислав Птлсудский, Пашковский, Шмидова, Канчер, Горкун, Волохов и Сердюкова, из них 12 были студентами.
Мать А. И. Ульянова, узнав об участии сына в подготовке покушения, в отчаянии пишет Александру III письмо, надеясь тронуть монарха своими словами, своей материнской скорбью. «Умилосердитесь, Государь, надо мной, — заканчивает Мария Александровна своё обращение, — и дайте мне возможность доказать, что обрекаемый на гибель сын мой может быть вернейшим из слуг Вашего Величества». Наверху прошения император поставил резолюцию: «Мне кажется желательным дать ей свидание с сыном, чтобы она убедилась, что за личность её милейший сынок и показать ей показания её сына, чтобы она видела, каких он убеждений» (221а, 57). В тот же день, 30 марта, граф Д. Толстой посылает доклад директору Департамента полиции П. Н. Дурново с любопытной собственноручной запиской: «Нельзя ли воспользоваться разрешённым Государем Ульяновой свиданием с её сыном, чтобы она уговорила его дать откровенное признание, в особенности о том, кто кроме студентов устроил всё это дело. Мне кажется, это могло бы удаться, если бы подействовать поискуснее на мать». Дурново на письме министра даёт распоряжение: «Вызвать ко мне г-жу Ульянову завтра к 12 часам». Приказание немедленно было исполнено. Какого содержания вёлся разговор у Дурново с М. А. Ульяновой, догадаться не трудно. Но желаемых результатов для министра и царя он не принёс. А. И. Ульянова передаёт сцену первого свидания её брата с матерью. «Когда мать пришла к нему на первое свидание, он плакал и обнимал её колени, прося её простить его за причиняемое им горе. Он говорил ей, что у него есть долг не только перед семьёй, и, рисуя ей бесправное, задавленное положение родины, указывал, что долг каждого честного человека бороться за освобождение её.
— Да, но эти средства так ужасны…
— Что же делать, если других нет, мама, — ответил он.
И он всячески старался примирить мать с ожидавшей его участью.
— Надо примириться, мама, — говорил он.
И он напоминает ей о меньших детях, о том, что следующие за ним брат и сестра кончают в этом году с золотыми медалями и будут утешением ей.
Убитая горем, мать долго убеждала и просила его подать прошение о помиловании.
«Не могу я сделать этого после всего, что признал на суде, — отвечал брат. — Ведь, это же будет неискренне». (Видимо, здесь А. И. Ульянова ошибается. Первое свидание её брата состоялось до суда. Разговор о помиловании происходил, вероятно, после 19 апреля, когда состоялся приговор. — Е. Т.) На этом свидании присутствовал некий молодой прокурор, несколько раз отходивший к двери и выходивший даже из камеры, чтобы дать возможность матери переговорить свободнее с сыном. При последних словах брата он обернулся и со слезами на глазах воскликнул: «Прав он, прав!»
«Слышишь, мама, что люди говорят», — сказал тогда брат. «У меня просто руки опустились», — рассказывала об этом свидании мать».
Известно, что во время дознания жандармы, а также наблюдавший за делом прокурор М. М. Котляревский не гнушались никакими средствами, чтобы получить нужные показания, угрозы, шантаж — всё это пускалось в ход. Председательствовал на этом процессе ретроградный судебный деятель П. А. Дрейер. «Маленький, с шаткой походкой и трясущейся головой, — писал о нём А. Ф. Кони, — преисполненный злобы против всех и вся, яростный ругатель власти и в то же время её бездушный и услужливый раб, Пётр Антонович Дрейер импонировал многим своим злым языком и дерзким, вызывающим тоном» (135, с. 191). За вынесение смертного приговора он получил из сумм Министерства юстиции 2’000 рублей «на лечение» — так была названа подачка холопствующему судье.
Прокурором, поддерживавшим обвинение и требовавшим смертной казни подсудимых был назначен тайный советник Н. А. Неклюдов. Он был обескуражен и даже «совсем раздавлен» данным ему министром юстиции поручением. Особенно его тяготило то, что среди подсудимых по делу оказался А. И. Ульянов, сын его некогда любимого учителя в Пензенском дворянском институте Ильи Николаевича Ульянова. Как заметил Кони, «страдал он и на суде, но тем не менее в судебном заседании успел себя настроить в унисон с общим деланным настроением верноподданнического ужаса». Дело слушалось при закрытых дверях. В зал допускались только члены Государственного совета, министры, их товарищи, сенаторы и другая избранная публика.
Александр Ульянов отказался от защитника и выступил на суде с речью, в которой осудил режим самодержавия, заставивший членов группы пойти на тяжкое деяние — организацию убийства. Он говорил, что у них не было выбора, ибо в условиях царской России нет возможности открыто, без насилия бороться за счастье людей. «Среди русского народа, — заканчивал А. Ульянов с пафосом свою речь, — всегда найдётся десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за своё дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь (201 в, с. 21—22).
Все подсудимые были приговорены к смертной казни. Однако Александр III утвердил смертную казнь только для пятерых: П. И. Андреюшкина, В. Д. Генералова, В. С. Осипанова, П. Я. Шевырева и А. И. Ульянова.
8 мая 1887 г. в 4 часа утра они были повешены в Шлиссельбургской крепости. Так как местность Шлиссельбургской тюрьмы не представляла возможности казнить всех пятерых одновременно, эшафот был устроен для трёх человек, и первоначально выведены для совершения казни Генералов, Андреюшкин и Осипанов, которые, выслушав приговор, простились друг с другом, приложились к кресту и бодро пошли на эшафот, после чего Генералов и Андреюшкин громкими голосами произнесли: «Да здравствует «Народная воля»!» То же самое намеревался сделать и Осипанов, но не успел, так как на него был накинут мешок. По снятии трупов вышеозначенных преступников, были выведены Шевырев и Ульянов, которые также бодро и спокойно вошли на эшафот, причём Ульянов приложился к кресту, а Шевырев оттолкнул руку священника. Прокурором, присутствующим при казни осуждённых в Шлиссельбургской крепости, был воинствующий реакционер, ставший затем министром, а накануне Февральской революции — председателем Государственного совета И. Г. Щешовитов, прозванный своими же подчинёнными Ванькой Каином» (161, т. 1, с. 17). О месте погребения узнали только в 1906 г. после ликвидации Шлиссельбургской тюрьмы. В 1919 г. на месте братской могилы всех погибших в Шлиссельбурге был сооружён памятник (221в, с. 357).
И. Д. Лукашевича и М. Н. Новорусского пожизненно заключили в крепость (освободила их революция 1905 г.). Остальных осудили на тюремное заключение, ссылку и каторгу в Сибирь.
Вся сила правительственных репрессий после раскрытия заговора направлена была против студенчества и университетов, которые Александр III называл не иначе, как революционными гнёздами и рассадниками революции (221а, с. 61).
* * *
В 1888 г., выполняя решение «Союзного террористического кружка», организованного в эмиграции, в Россию прибыла С. М. Гинсбург с целью собрать рассеянные остатки «Народной воли» и подготовить покушение на Александра III. В 1889 г. она была арестована, приговорена к смертной казни и погибла в Шлиссельбургской крепости. Народовольцы, а также близкие к ним организации продолжали действовать и в 90-е гг. В 1889-1890 гг. в Костроме, Владимире и Ярославле функционировала революционная организация под руководством М. В. Сабунаева.
На волне общественного подъёма осенью 1891 г. возникает ещё одна народовольческая организация — «Группа народовольцев» в составе М. С. Александрова (Ольминского), Е. М. Александрова, А. А. Ергина, Б. Л. Зотова, А. А. Федулова и других, в дальнейшем из-за арестов сильно обновившаяся. В идейном отношении большинство членов группы придерживались позиций «Народной воли», во взглядах других сказалось влияние марксизма. Работу группы направляли два центральных кружка: интеллигентский (Ергин, А. Н. Никитинский, В. И. Браудо, вёл агитацию среди студенческой молодёжи) и рабочий (руководил Е. А. Климанов, поддерживал связи с рабочими кружками, нелегальной кассой и др.). Члены группы в 1892 г создали «летучую» подпольную типографию в Петербурге, а в 1893 г. — подпольную типографию в Боровичском уезде Новгородской губернии. Организовав ряд кружков на промышленных предприятиях Петербурга, они в своей пропагандистской и агитационной работе поддерживали тесные связи с социал-демократами. В апреле 1894 г. группа была разгромлена властями. Однако осенью того же года «Группа народовольцев», несмотря на то, что большинство её членов оказалось под арестом, была вновь восстановлена. В практической работе с 1895 г. группа сблизилась с Петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса», организовала работу подпольной Лахтинской типографии. В июне 1896 г. после провала типографии большинство членов «Группы народовольцев» и «Союза» было арестовано.
* * *
Итак, террор в стране потихоньку сошёл на нет под бдительным оком министра внутренних дел, шефа жандармов графа Д. А. Толстого и его преемника И. Н. Дурново. Заговорщики всех уровней и мастей были казнены, частично пребывали на каторге или ссылке. По данным неопубликованных официальных архивов, за 6,5 лет наиболее активного уничтожения «революционной заразы» (с 1881 по 1888 г.) полиция достигла таких результатов: рассмотрено дел — 1500; всего подверглось наказанию 3046 человек, из них приговорено к смертной казни — 20, на каторжные работы — 128, к ссылке в Сибирь — 681, к ссылке под надзор полиции в Европейскую часть России — 1500, к другим, более мягким наказаниям — 717 человек.
Кроме того, принимались и чисто политические методы. Была проведена корректировка реформ предыдущего царствования. Новый цензурный устав замкнул уста либеральной прессе. Жизнь продолжалась почти без сенсаций.