События последних лет свидетельствуют, что восточнославянский православный мир подвергается серьезным испытаниям на прочность. Он определенно уже не такой единый, каким был в недалеком прошлом. Начало центробежным тенденциям положили распад Советского Союза и государственная суверенизация трех восточнославянских народов. Новый их статус неожиданно обнаружил несовпадение интересов в экономической и политической областях, что неизбежно сказалось и на духовно-нравственной сфере.

Если смотреть на мир не через призму эмоций, а прагматично, ничего дурного в том, что на бывшем древнерусском пространстве образовались три самостоятельные политические и культурные феномены, нет. Народы интегрируются, распадаются, потом снова объединяются. Нет смысла оплакивать Советский Союз. Надо жить новыми реалиями. А они таковы: на политической арене мира появилось суверенное украинское государство, и с этим следует считаться.

С чем считаться невозможно, так это с тем, что наша нынешняя самоидентификация обретает уродливые формы. «Мы не похожи на русских, мы совершенно другой народ», — утверждают национал-радикалы. Л. Д. Кучма на этом противопоставлении изобрел даже заглавие для своей книги: «Украина не Россия». Но и Франция не Англия, однако книг с такими странными названиями мне не довелось встречать. Кажется, не будь России вообще, мы бы просто не смогли определиться со своим национально-культурным самоопределением. Только потому и украинцы, что не похожие на русских. Это определенно ущербный путь. Прошлое не должно становиться заложником нынешней жизни. От того, что мы откажемся признавать корневое родство с русскими, оно не перестанет быть фактом истории.

Настоящий патриотизм не имеет ничего общего с хуторянством. Вышитая рубашка и шаровары — это, конечно, замечательно. Но это этнография, причем не только наша. Украинская культура соткана в том числе и из культур сопредельных народов. Имя нашего главного казацкого героя Мамай — татарское. Как и его шаровары. Да и сабля тоже. Многие элементы украинской бытовой культуры пришли из Польши, России и других стран. В этом нет ничего плохого. Плохо, что мы не смотрим глубже, во времена Киевской Руси, где не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а были древние русичи — общие предки всех трех восточнославянских народов. А если и смотрим, то как в зеркало, в котором видим свое нынешнее этно-культурное отражение.

Наверное, проблема украинской самоидентификации не была бы столь острой и далекой от исторической правды, если бы наше государственно-политическое развитие не осложнялось вмешательством либерально-демократического Запада. К сожалению, это очень существенный фактор нашего постсоветского сегодня. Мы обрели нового «старшего брата», который пытается лишить нас суверенного права на цивилизационную идентичность. Он навязывает некие универсальные европейские ценности, учит демократии и свободе, провоцирует на конфронтацию с Россией.

Прискорбно это сознавать, но Украина оказалась наиболее слабым звеном восточнославянского мира. Ее дрейф в западном направлении все более осязаем. События конца 2004 г. показали, что на этот выбор огромное влияние оказывают западные, и в первую очередь американские, наставники. Как они озабочены судьбой Украины! Не жалеют ни сил, ни средств для ее демократизации и европеизации. Сколько различных фондов и институтов, щедро финансируемых западными странами, трудится на этом поприще! Сколько украинских специалистов подготовлено для этого в американских и западноевропейских колледжах и университетах!

Разумеется, американо-западноевропейское мессианство в Украине имеет вполне определенную политическую цель. Она и не очень-то скрывается. По существу, все его усилия направлены на отрыв Украины от России. Так называемый европейский, а в последнее время и евроатлантический ее выбор, которым будто бы нет альтернативы, для многих украинских политиков превратился в главный смысл их жизни. При этом они готовы неопределенно долго ждать конкретного приглашения из Европы, нисколько не заботясь тем, что до этого «светлого» будущего Украине тоже надо как-то жить. Возможность же ее вхождения в Евроазиатский союз отвергается на том основании, что это помешает европейской интеграции.

Можно много рассуждать на тему, естественен ли союз Украины с Евроатлантическим альянсом и принесет ли он пользу ее народу. Можно сохранять эпическое спокойствие в надежде, что историческая память окажется сильнее политической конъюнктуры и Украина, после судорожных метаний между восточно-православной идентичностью и римско-католической мечтой, в конечном итоге останется в лоне первой.

Кажется, именно так думают многие, причем не только в Украине, но и в России. Но реальность нынешнего, глобализируемого США и их европейскими союзниками, мира не позволяет полагаться лишь на традиции восточнославянского духовного единства. В Украине, особенно после победы «оранжевой революции», это единство поставлено под сомнение, а то и вовсе осмеяно. Идеологи евроинтеграции утверждают, что мир уже давно живет по новым правилам, а поэтому нечего цепляться за какое-то мифическое восточнославянское единство.

Следует признать, что сторонники западноевропейских цивилизационных ценностей имеют в Украине достаточно прочные позиции. Главным образом на западе страны, в Галичине, которая со времен Брестской унии интегрирована духовно в римско-католический мир. Реальной влиятельной силой в Украине является также украинская диаспора США, Канады, Западной Европы и других стран, имеющая западноукраинское происхождение. Большинство ее представителей являются на своей исторической родине проводниками западной идеологии. Как светской, так и духовной. По существу, в настоящее время идеологическое лицо Украины действительно определяется западноукраинской политической и творческой элитой, опирающейся на поддержку Запада.

Именно ей принадлежит идея реформирования украинского языка, главной целью которого должна стать его галицизация. Нынешний, как им кажется, содержит большое число русизмов, навязанных ему имперским языком. Встретив сопротивление радикальным языковым нововведениям и не получив возможности изменить правописание официально, галицкие интеллектуалы вводят его явочным порядком. Особенно заметно это на телевидении, которое в значительной степени комплектуется выходцами из Галичины. Но такими же тенденциями, за редким исключением, характеризуются также радио, пресса, научные и литературные издательства.

Наряду с архаизацией украинского, прилагаются большие усилия по устранению из употребления русского языка. Это кажется невероятным, не согласуемым со здравым смыслом и не объяснимым с позиции разума. Во всех цивилизованных странах знание нескольких языков почитается благом и только в Украине — злом. Второй ее язык именуется национал-патриотами не иначе как «имперский», «иностранный», или язык «старшего брата».

По существу, в Украине он стал заложником политических амбиций национально озабоченной элиты Украины, стремящейся любой ценой интегрироваться в цивилизованный Запад. А поскольку ей кажется, что процессы эти будут тем успешнее, чем быстрее мы порвем все, что связывает нас с Россией, отсюда и такое нетерпимое отношение к русскому языку. Его пытаются не просто ограничить в употреблении, но и как бы объявить своеобразной преградой на пути в Европу.

Такая языковая политика новой украинской власти представляется не только неразумной, но и безнравственной. Она граничит с предательством нашей исторической памяти. Ведь речь идет о языке родном для большей части украинцев.

«Главная беда» украинского языка, с точки зрения украинских национал-патриотов, заключается в том, что он очень похож на русский. Пытаясь устранить это, они готовы отречься от своего собственного наследия. Ведь близость двух языков основывается не столько на преимущественном влиянии одного из них, сколько на общей своей родословной. Такой являются древнерусские церковнославянский и литературный языки. Украинский и русский языки обладают одинаковым правом на весь лексический фонд, который сохранили для нас памятники письменности времен Киевской Руси. Подавляющее большинство слов, которые принято считать «русскими» в украинском языке, на самом деле являются «древнерусскими». Извлечение их из современного украинского языка и замена галицкими диалектизмами польско-немецкого происхождения, что мы наблюдаем сегодня на телевидении и в периодической прессе, равнозначно отречению от нашей древнерусской первородности.

Да и от более поздней языковой общности тоже. Если мы проанализируем развитие литературного языка XVI— XVIII вв., то окажется, что и для великороссов, и для малороссов он был практически единым, в основе своей церковнославянским. По словарю Ивана Федорова, изданному в 1574 и 1578 гг., учились грамоте дети в Украине, России и Белоруссии. «Грамматика славенская» Мелетия Смотрицкого, изданная в 1619 г., стала учебником церковнославянского языка во всех восточнославянских землях. Она переиздавалась в Москве в 1648-м и 1721 гг. М. В. Ломоносов называл грамматику М. Смотрицкого «вратами своей учености». Характерно, что она же послужила ему основой при составлении «Русской грамматики» (1755).

О языковом единстве русских, украинцев и белорусов свидетельствует творчество двух выдающихся киевских ученых XVII в. Епифания Славенецкого и Арсения Сатановского. Составленным ими «Лексиконом славенолатинским» пользовались на протяжении XVII—XVIII вв. не только на Украине, но и в России и Белоруссии. Такое же распространение имел и «Лексикон славеноросский» киевлянина Памвы Беринды, изданный в 1627 г.

В свою очередь, в Украине в XVII в. распространялась рукопись «Хождение Трифона Коробейникова в Царьград, Антиохию, Ерусалим и Египет», являвшаяся описанием путешествия автора, осуществленного по поручению Ивана Грозного в 1583 г. Примечательно, что и Острожская библия, изданная в 1581 г. Иваном Федоровым, основывалась на списке так называемой Геннадиевской редакции, полученным К. Острожским от царя Ивана IV. Впоследствии она неоднократно перепечатывалась в Москве лишь с незначительными изменениями.

После присоединения Украины к России (1654) тенденция инкорпорации украинской интеллигенции в собственно российский культурно-исторический поток приобрела еще большую масштабность. Уже упоминавшиеся Епифаний Славенецкий и Арсений Сатановский организовали в Москве первую греколатинскую школу. Феофан Прокопович, бывший профессором и ректором Киево-Могилянской коллегии, стал идеологом формирования Российской империи при Петре I и одним из организаторов Академии наук в Петербурге. Стефан Яворский был президентом Славяно-греко-латинской академии. Дмитрий Ростовский (Туптало), создал огромный труд — «Житие отечественных святых», получивший широкое распространение как в России, так и в Украине.

Многие выходцы из Украины стали выдающимися русскими музыкантами (М. Березовский, Д. Бортнянский, С. Еулак-Артемовский), художниками (Д. Левицкий, В. Боровиковский, И. Мартос), литераторами (Е. Гребинка, Н. Гоголь, В. Короленко), историками (Д. Бантыш-Каменский, Ю. Венелин, Д. Бодянский).

Процесс интеграции украинских интеллектуалов в русскую культуру продолжался и в советское время (К. Паустовский, Н. Островский, И. Козловский, С. Бондарчук, И. Стаднюк и др.).

Таким образом, имеем все основания утверждать, что украинцы являются сотворцами великого русского языка и культуры. Только потерей чувства реальности и ответственности перед историей, перед своими знаменитыми предками можно объяснить объявление русского языка и литературы в Украине иностранными.

Русский язык и литературу, как и вообще культуру, невозможно было бы представлять как иностранную даже и в том случае, если бы и не было столь мощного участия этнических украинцев в их создании. Когда-то Б. Гринченко не мог понять, почему М. Драгоманов считал, что на Украине родители, даже и украинофилы, не могут дать своим детям литературное образование, опираясь только на Т. Шевченко, но без А. Пушкина и М. Лермонтова. Б. Гринченко не отрицал, что названных писателей следовало бы знать больше, но полагал, что они должны занять в культуре Украины такое же место, как Шиллер, Гете, Гюго и другие иностранные классики. Аналогичное отношение к русской литературе преобладает и в современной Украине.

Следуя такой ущербной логике, нам придется отнести к категории зарубежных не только А. Пушкина, но и Ф. Прокоповича, Д. Ростовского, Н. Гоголя, Н. Костомарова, П. Кулиша и многих других русских писателей украинского происхождения. А кем прикажете считать Е. Гребинку, обессмертившего свое имя не столько украинской, сколько высокой русской поэзией, в частности такими песенными шедеврами, как «Очи черные» или «Молода еще девица я была». А как быть с Тарасом Шевченко? Неужели и его русскоязычное творчество — повести и дневники — будем изучать в курсах зарубежной литературы?

М. Драгоманов пытался объяснить Б. Гринченко особое место А. Пушкина в украинской культуре хотя бы тем, что именно он, а не Гейне или Шиллер, написал поэму «Полтава». В ней он отразил идею вольности украинцев и их стремление к собственной государственности с такой силой, с какой никто и никогда не выразил их в украинской литературе.

Если бы что-либо подобное сказал поэт украинский, он несомненно был бы объявлен национал-патриотическим общественным мнением предтечей нашей независимости. А. С. Пушкин же отнесен к разряду зарубежных поэтов, на изучение творчества которого отведено чуть более десяти часов. Конечно, за столь малое время ученики не смогут постичь даже те произведения — «Полтава», «Руслан и Людмила», «Бахчисарайский фонтан», «Песня о вещем Олеге», «Гусар» и др., — в которых великий русский поэт воспел историю, природу и быт украинской земли. Так разумно ли отказываться от этого литературного наследия только потому, что оно написано на русском языке и русским же поэтом?

Украинская история воспета К. Рылеевым, Н. Лесковым, И. Суриковым, В. Маяковским, М. Булгаковым, К. Паустовским и многими другими русскими писателями. В некрасовском журнале «Современник» печаталось немало статей об украинской литературе Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, М. Салтыкова-Щедрина. Кстати, в отличие от нынешних украинских идеологов от культуры, в России никогда не считали украинскую литературу зарубежной или иностранной. В вышедшей в С.-Петербурге в 1905 г. поэтической антологии, названной «Родная поэзия», помещены малорусские песни, стихи И. Котляревского и Т. Шевченко, причем не только в украинском оригинале, но и в прекрасном русском переводе.

В наше время в Украине неизменно эксплуатируется тема Валуевского и Эмского указов, якобы запрещавших печататься на украинском языке. Тем самым как бы оправдывается нынешнее жесткое отношение к языку русскому в Украине. В действительности это не более чем еще один антироссийский миф. Достаточно привести пример издания в 1883 г. в С.-Петербурге роскошного «Кобзаря» Т. Г. Шевченко, чтобы от этого мифа ничего не осталось. Но наши национал-патриоты не страдают объективностью.

Как тут не вспомнить пример совершенно иного отношения к русскому языку и литературе, который подал нам выдающийся украинец И. Франко. «Мы все русофилы... — заявлял он, — мы любим великорусский народ... любим и изучаем его язык и читаем на этом языке».

Из сказанного выше можно сделать два вывода. Первый сводится к тому, что русский язык в Украине является не зарубежным или иностранным, а вторым родным для большей части украинцев. По существу, родным братом языка украинского. Именно так его называл в свое время выдающийся украинский ученый и литератор М. А. Максимович. Второй вывод утверждает нас в том, что исторически сложившееся в Украине украинско-российское двуязычие является не недостатком, а преимуществом украинского народа. Русский язык, будучи еще и международным, является тем мостиком, который связывает нас с остальным миром. Разрушать его, не обеспечив внедрения в нашу жизнь еще одного международного языка, является чистым безумием.

Борьба с русским языком, хотим мы того или не хотим, превращается в борьбу не столько с российским влиянием в Украине, сколько с большей половиной украинских граждан. Тех, которые не подвергают сомнению государственный статус украинского языка, но не хотели бы лишиться и русского. Убежден, что борьба с реально существующим двуязычием в Украине объективно вредна ей, поскольку не содействует становлению украинской политической нации, в конечном итоге того самого гражданского общества, о котором мы так много говорим.

Когда-то национал-патриотов возмущало засилие на улицах и площадях украинских городов русскоязычных вывесок. По их мнению, это унижало наше национальное достоинство. В Украине все должно быть на украинском языке. Кажется, справедливо, но, как оказалось, такая щепетильность относилась только к русскому языку. На английский национал-патриоты ее не распространяли. Иначе чем объяснить, что сегодня мы имеем значительно большее засилие англоязычных вывесок и никто этим не возмущается. А ведь теперь украинские города действительно теряют свою национальную идентичность. Нас усиленно приучают к латинице, при этом в качестве языковой экзотики включают ее буквы в кириллические тексты. Некоторые национал-радикальные интеллектуалы высказываются даже о целесообразности перехода на латиницу.

Еще одной сферой борьбы с восточнославянским единством стала православная церковь. Усилиями, в том числе, и лидеров новой Украины, ее сначала разодрали на три части, а затем развернули широкую кампанию шельмования одной из них. Речь идет об Украинской Православной Церкви, пребывающей в каноническом единстве с Русской Православной Церковью.

В национально-патриотической среде много спекуляций относительно статуса Украинской Православной Церкви. Как правило, ей присваивается наименование Московской, что не только неправильно по сути, но и оскорбительно по отношению к ее верным, являющимся гражданами Украины. Сеющим подобную неправду хорошо известно, что УПЦ получила (или ей была дарована) самостоятельность и независимость в управлении еще в 1990 г. На торжественном богослужении в соборе святой Софии 28 октября 1990 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II вручил митрополиту Киевскому Филарету, возглавлявшему в то время УПЦ, Томос — грамоту о ее самоуправлении. Можно сказать, что УПЦ стала независимой раньше, чем Украина. Таким образом, с этого исторического часа, Украинская Православная Церковь сохраняет с Московским Патриархатом лишь каноническую связь и евхаристическое общение.

Казалось бы, независимое национально-патриотическое чувство должно быть удовлетворено. Но не тут-то было. Теперь национал-радикалы требуют полного разрыва с Москвой, причем наибольшую нетерпимость проявляют люди, которые к православию чаще всего никакого отношения не имеют. При этом почему-то вовсе не настаивают на разрыве других конфессий с их сакральными и административными зарубежными центрами. К примеру, католической и греко-католической церквей с Римским престолом.

Но ведь если увязывать государственный суверенитет с суверенитетом вероисповедальных конфессий и быть последовательными в этом абсурдном утверждении, тогда невозможно делать исключение лишь для Украинской Православной Церкви. Или нас волнует только разрыв с Москвой, а в зависимости от Рима, Вашингтона, Анкары и некоторых других центров мы согласны находиться хоть до второго пришествия?

При обсуждении этой темы с Блаженнейшим Владимиром у меня не сложилось впечатления, что УПЦ в принципе не желает автокефалии. Но достичь ее в условиях раскола православия в Украине чрезвычайно сложно, если вообще возможно. Владыка неоднократно инициировал обсуждение вопроса автокефалии и диалога с раскольниками как на уровне Архиерейского Собора, так и епархиальных собраний. Но, оказывается, в церковных делах так называемая политическая целесообразность не работает. Здесь огромную силу имеет традиция, многовековое следование Священным канонам, причем не только церковными иерархами и клиром, но и мирянами. На этом основании Юбилейный Архиерейский Собор УПЦ, посвященный 2000-летию Рождества Христового, который состоялся 28 июля 2000 г. в Киево-Печерской Лавре, призвал «всех православных верующих Украины прекратить межконфессиональное противостояние, объединиться в единой церковной ограде и только потом сообща приняться за соборное решение вопроса о дальнейшем каноническом статусе нашей церкви».

Совершенно очевидно, что вмешательство власть придержащих во внутренние дела церкви ничего, кроме вреда, принести не может как самой церкви, так и стране в целом. Негоже людям, хотя и облеченным высшей властью, но не наделенным такой же мудростью вести себя в церковном доме, как слону в посудной лавке. Может пострадать не только посуда, но и сама лавка. Так, как это случилось в начале 90-х годов ХХ в., когда усилиями властей был спровоцирован раскол в украинском православии.

Чтобы этого не случилось в очередной раз, нам всем необходимо научиться следовать мудрому церковному завету: «Богу Богово, а кесарю кесарево».

К сожалению, ни учиться, ни следовать здравому смыслу наши властители не желают. Постоянно из наивысшего «политического амвона» раздаются высказывания о необходимости создания в Украине единой и независимой православной церкви. До недавнего времени ее называли национальной, причем не только партийно-государственные функционеры, но также и некоторые иерархи отколовшихся православных конфессий. После многих публикаций в периодической прессе, в том числе и автора этих строк, о беспрецедентности такого требования в мировой церковной практике, заговорили о единой поместной церкви. Правда, изменение фразеологии не очень отразилось на содержании понятия. Оно остается, по существу, прежним: «Есть независимое национальное государство, должна быть и независимая национальная церковь».

Тезис этот отчетливо прозвучал по Первому каналу украинского телевидения в передаче от 22.01.2007 г., посвященной проблеме единства Украинской Православной Церкви. Разумеется, серьезного разговора по существу не получилось. И не могло получиться, поскольку обсуждали эту проблему люди, которые, за редким исключением, имели смутное представление о предмете обсуждения, не говоря уже о понимании ими всей сложности и деликатности этой темы.

Признаюсь, до разговора с Блаженнейшим Владимиром, мне тоже казалось, что Украина нуждается в поместной православной церкви. «Но ведь у нас есть поместная церковь, и всегда была. Это Украинская Православная Церковь, — сказал Владыка Владимир. — Ничего нового создавать не следует. Нужно только восстановить ее утраченное единство».

Из нашей беседы я понял, что восстановление церковно-православного единства в Украине — заветная мечта Владыки Владимира. Только путь к ее осуществлению, согласно ему, должен быть праведный. Он не в механическом слиянии трех православных церквей, а в возвращении отделившихся в свое время с нарушением церковных порядков в лоно матери-церкви. Ни УПЦ-КП, ни УАПЦ не обрели канонического статуса и не получили признания со стороны вселенских православных церквей. Они могут вернуться в церковное тело, из которого вышли, но не объединиться с ним на равноправных началах. Причем возвращение это должно иметь непреложную каноническую чистоту и быть признано как православным духовенством, так и верующими.

Непреодолимым препятствием на пути консолидации украинского православия, как это следует из многочисленных заявлений ревнителей церковной независимости, является каноническая связь УПЦ с Московским Патриархатом. Если бы такая, и даже большая (в том числе и административно-управленческая), связь была, например, с Константинопольским Патриархатом, сторонников существования единой православной церкви это нисколько бы не смущало. Как не смущает их полное подчинение Украинской Греко-католической Церкви Святому престолу в Риме. Как не волнует их и то, что сакральные и административные центры других конфессий (римско-католической, протестантской, мусульманской, иудейской и др.) также находятся за пределами Украины.

Только Москва им не дает покоя. Но если бы были честны перед собой, должны были бы признать, что из всех конфессий и церквей, действующих ныне в Украине, наиболее независимой и самостоятельной является именно УПЦ во главе с Блаженнейшим Митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром. Удивительно, что о давно обретенной независимости УПЦ в управлении стараются не вспоминать даже и те церковные иерархи, которые должны были бы гордиться своими прошлыми деяниями.

Вот и на упомянутой выше телевизионной передаче об этом не вспомнили ее участники. С упорством, недостойным интеллигентных людей, они называли УПЦ Московской, что в такой же степени неправильно, как если бы мы стали называть Украинскую Греко-католическую Церковь Римской. Так сложилось исторически, что церкви эти действуют в Украине, их прихожанами являются граждане Украины, а поэтому все они украинские.

Спору нет, единая Украинская Поместная Православная Церковь — это значительно лучше, чем нынешние три. А если бы вернулись в лоно исконного отечественного православия и греко-католики, отколовшиеся от него решением Брестского унийного собора 1596 г., было бы еще лучше. Но что-то не видно ныне последователей митрополита Андрея Шептицкого, который не исключал такого развития церковной жизни в суверенной Украине.

Кстати, если власть предержащих в Украине действительно так волнуют судьбы православия, начали бы процесс его консолидации с объединения Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата и Украинской Автокефальной Православной Церкви. Они формально никому не подчинены, ни с кем не пребывают в каноническом единстве, а следовательно — ни у кого на такую «национально-патриотическую» акцию не надо и согласия спрашивать. Глядишь, после этого проще было бы решать и вопрос единения всего украинского православия. Однако подобной инициативы мы не видим ни от предстоятелей этих церквей, ни от Президента страны, который не устает повторять тезис о единой Украинской Поместной Православной Церкви.

Конечно, все это не что иное, как составная плана разрыва с Москвой и интеграции с Западом. Это по отношению к восточному соседу мы вызывающе демонстрируем свою независимость, а на Западе согласны быть, по образному выражению второго Президента страны Л. Д. Кучмы, «хоть тушкой, хоть чучелом». Там нас суверенитет нисколько не волнует, ни государственный, ни церковный.

Должно заметить, что статус церквей нигде и никогда не имел и не имеет прямого отношения к статусу стран, на территории которых они действуют. Многие из них пребывают в каноническом единстве, а часто и в административной зависимости от вселенских сакральных центров. Вряд ли у кого-либо может возникнуть, к примеру, сомнение в суверенитете государств, народы которых исповедуют католическую веру? Но ведь их церкви аналогичным суверенитетом не обладают, они жестко подчинены Римскому папскому престолу. Убежден, что даже осторожно высказанное сомнение какого-либо президента или канцлера о целесообразности пребывания церкви его страны в такой зависимости, чего, впрочем, и нельзя предположить, закончилось бы катастрофически для его политической карьеры. У нас же подобная ересь высоких партийно-государственных чиновников выдается за патриотическое радение.

Нет сомнения, что спокойная позиция Предстоятеля Украинской Православной Церкви, Блаженнейшего Владимира в вопросах единения украинского православия не только канонически безупречна, но и практически целесообразна. Не прояви он такой стойкости — кто знает, удалось бы уберечь украинское православие от новых потрясений и расколов.

Приведенные и многие другие примеры убеждают, что преобладающей идеологической тенденцией в Украине является антироссийская. В сознание людей внедряется негативный образ России. На этом, далеко неблагородном, поприще усердно трудится телевидение, периодическая пресса, партийно-политические деятели и даже высшие государственные чиновники. В качестве примера можно привести заявления руководства Министерства иностранных дел Украины, поддержавшего намерения США разместить на территории Чехии и Польши свои военные базы. Делаются они однозначно в пику России, высказавшей озабоченность этими действиями США. Не отличается лояльностью по отношению к России и руководство Министерства обороны Украины. Тон всему этому задает Администрация Президента.

Однозначно антироссийским актом было и признание Верховной Радой Украины голодомора 30-х годов XX в. геноцидом украинского народа. Как известно, антикризисная коалиция обладала в парламенте большинством, а поэтому такое голосование свидетельствует об отречении ее (за исключением коммунистов) от предвыборных обещаний. А ведь среди них едва ли не главным были призывы к стратегическому партнерству и дружбе с Россией.

Сказанное свидетельствует, что Украина действительно теряет свою восточнославянскую цивилизационную идентичность. Казалось бы, этого не должно происходить, учитывая, что, кроме Западной, вся остальная Украина все-таки православная страна и ее интеллектуальный потенциал неизмеримо мощнее. Но, оказывается, само по себе ничего не делается, а имеющиеся возможности сохранения восточнославянского духовного единства никем не используются.

Давайте зададимся вопросом, много ли в Украине общественных фондов и институций, работающих на ниве утверждения традиций православной духовности и культуры? Ответ будет однозначным: их практически нет. А те немногие, которые есть (как отделение Собора славянских народов или Украинский славянский комитет), представляют собой в значительной мере виртуальные структуры, держащиеся исключительно на энтузиазме входящих в них людей. Ни одно из восточнославянских государств не оказывает им и малейшей помощи. И невольно возникает вопрос: а нужно ли это единство правящим режимам наших стран?

Недавно довелось услышать шокирующее заявление советника президента России С. Ястржембского. Оно сводилось к тому, что после вхождения восточноевропейских стран в НАТО их отношения с Россией даже улучшились. Неизвестно, придерживается ли он такого мнения и после того, как некоторые из них высказали готовность принять на свои территории американские военные базы, а другие занялись сносом памятников советским воинам, но оно определенно придало дополнительный импульс украинским евроинтеграторам. И в правду, чего беспокоиться по поводу вхождения Украины в НАТО, если после этого ее отношения с Россией могут даже улучшиться.

Наверное, в России так думают не все, но ее индифферентность в отстаивании восточнославянского единства определенно имеет место. Возможно, это объясняется нежеланием вступать в конфронтацию с главным «демократизатором» жизни на постсоветском пространстве, каким являются США, а может быть, Россия несколько утратила традиционный «материнский» инстинкт по отношению к славянским народам.

На Петербургском форуме 2006 г. вполне отчетливо прозвучала озабоченность России положением русского культурного мира, находящегося вне ее пределов. Ему обещана всемерная поддержка, в том числе и материальная. Но ведь русское культурное единство — это только часть восточнославянского единства. Необходимо отдавать себе отчет в том, что если, к примеру, Украина оторвется от славяноправославного цивилизационного материка, невосполнимый урон понесет и русский культурный мир. Вместе с Украиной к другому берегу отчалят и 8,5 млн. ее русскоэтнических граждан.

Сказанное выше убеждает, что сохранение восточнославянского единства невозможно без организационной и материальной поддержки. Пример того же Запада убедительно свидетельствует, что только такой путь и может быть эффективным. Упования на историческую память желаемого результата не принесет. Пора уже перейти от ритуальных заклинаний о нерушимом восточнославянском братстве к конкретным делам, направленным на утверждение нашего духовного единства в новых исторических условиях.