1. Государство или страна?

Двести лет назад известный русский философ Константин Аксаков подал императору Александру ІІ «Записку о внутреннем состоянии России», в которой разделил понятия «страна» и «государство». До этого они считались синонимами. К. С. Аксаков просил обратить внимание именно на страну, точнее, на народ, его внутреннюю самобытность, культуру, веру. Он, разумеется, не сомневался в том, что Россия является государством, но в данном случае его интересовали не институты власти, а глубинная народная жизнь. Наверное, и после К. Аксакова многие интеллектуалы не ставили знака равенства между понятиями «страна» и «государство», но в обиходном употреблении они продолжали существовать как тождественные по смыслу.

На Украине, обретшей государственную независимость, оба этих понятия, по сути, слились в одно — «держава». Оно до того нам понравилось, что употребляется и к месту, и не к месту. К примеру, сообщая о прибытии на Украину какой-либо зарубежной делегации, радио- и теледикторы неизменно говорят: «Сьогодні в нашу державу з офіційним візитом прибула делегація...» Далее следует объяснение, из какой страны. Но, оказывается, и погода у нас тоже державная: «В наступні три доби, — с энтузиазмом утверждает симпатичная ведущая этой рубрики, — в нашій державі очікується потепління».

Нельзя сказать, что вышеприведенные и подобные им выражения неправильны в содержательном плане, но они некорректны в языковом смысле. Люди, употребляющие в речи эти слова, не чувствуют различия между понятиями «страна» и «государство». Страна — это территория, занимаемая тем или иным народом, обладающим внутренней самоорганизацией, языковым и культурным единством, верой, традициями. Государство — форма политического обустройства страны, включающая различные институты власти. Поэтому и делегации, и мороз или потепление, конечно же, «прибывают» не в государство, а в страну.

Применимы ли названные понятия к суверенной и независимой Украине? Первое — «страна» — несомненно. С ним ассоциируется конкретное территориальное пространство, зафиксированное в соответствующих юридических актах и других документах. Что касается второго понятия — «государство», то здесь не все однозначно. Внешне как будто все нормально — есть все необходимые атрибуты и символы украинской государственности: флаг, герб (пусть малый), гимн, политические институты власти. Украину как суверенное государство признало мировое сообщество.

Казалось бы, какие могут быть сомнения? И тем не менее они есть, причем не только у вечно сомневающейся интеллигенции, но и у простых людей. Неоднократно приходилось слышать возмущенные высказывания по поводу отсутствия адекватной реакции властей на незаконное блокирование «оранжевыми» правительственных учреждений в 2004 году. «А что вы хотите, — заявляли тогда многие, — государства-то нет». И спорить с таким определением было трудно. От легкого дуновения псевдореволюционного «оранжевого» ветерка украинская державность рассыпалась, как карточный домик. Институты власти не только не смогли уберечь страну от анархического хаоса, обеспечить права тех сограждан, которые определенно нарушались в ходе протестных акций, но и защитить самих себя. Под несмолкаемые стенания «оранжевых» революционеров об отсутствии в стране свободы проходил процесс разрушения еще не окрепшей украинской государственности. Его логическим завершением явился незаконный, не прописанный ни в каких юридических документах третий тур президентских выборов в ноябре 2004 года. Всем управляла революционная целесообразность.

Поразительно, что наши европейские и заокеанские учителя демократии не только не были озадачены попранием конституционной законности на Украине, но и откровенно содействовали ему. В недели «оранжевого» путча они зачастили на Украину, чтобы выступить на революционном Майдане и морально поддержать, как тогда часто говорили, спонтанный порыв народа к свободе. У страны еще были законные президент (пусть и выдворенный за пределы Киева), парламент, Кабинет министров, но западные ревнители законности уже не считались с ними. Реальной властью для них были вожди «оранжевого» путча, и только их они и поддерживали. Как впоследствии выяснилось, не только морально, но и материально. Об этом откровенно рассказали сенаторы США, а также российский олигарх Б. Березовский, не получивший внятного разъяснения от «оранжевых» революционеров, куда были потрачены его десятки миллионов долларов.

Не менее разрушительными для украинской государственности оказались и события весны-лета 2007 года, когда президент В. А. Ющенко начал штамповать указы о роспуске Верховной рады и досрочных парламентских выборах. Законных оснований для них не было, только та же революционная целесообразность. Почувствовав, что антикризисная коалиция начала набирать силу, и опасаясь, что в таких условиях ему не удастся реализовать все обещания, данные западным покровителям, президент прибег к неконституционным действиям, которые и в страшном сне не могли присниться его предшественнику Л. Д. Кучме.

И как же отреагировал на это Запад? Да по существу никак. Откровенно взять под защиту своего подопечного он не решился — слишком явными были нарушения им действующей Конституции. На «пожурить», как говорят в Одессе, тоже не хватило мужества. В этом случае пришлось бы изменить правилу, согласно которому свой сукин сын все равно остается своим, что бы он ни совершил. В Киеве в это время был уже и другой Майдан — красно-розово-синий, но ни один западный конгрессмен и правозащитник так и не появился на его трибуне. Запад сохранял олимпийское спокойствие, не бился в истерике, как в 2004 году, а ограничивался дипломатическими замечаниями, что все это — внутреннее дело Украины.

Конечно, это прискорбно, но не неожиданно. К политике двойных стандартов Запада мы уже привыкли. И какое дело Западу до становления нашей государственности? Чем она аморфнее, тем ему легче реализовать свои планы по втягиванию Украины в НАТО, превращению ее в рынок сбыта своей продукции, источник дешевой рабочей силы.

В данном случае больше, чем позиция Запада, нас должно беспокоить наше внутреннее отношение к государственности. После досрочных неконституционных выборов в Верховную раду Украины 2007 года все принялись анализировать их результаты. Убежден, что в этом нет смысла. Ведь все было прогнозируемо. Получили ту же, выражаясь шахматной терминологией, патовую позицию, которую имели и до выборов. Теперь, правда, с микроскопическим перевесом «оранжевых», который не давал и слабых надежд на конструктивную работу законодательного органа.

Анализировать следует не последствия, всякий раз одинаковые, а их причины, к чему мы оказываемся не готовыми. Если бы это было не так, мы признались бы хотя бы самим себе, что череда неконституционных действий осени 2004 года, а также весны и лета 2007 года стала возможна только потому, что Украина как государство еще не состоялась.

В странах с давними государственными традициями, где чуть ли не с молоком матери впитывается уважение к законам и порядку жизни, события, подобные украинским, невозможны по определению. Нарушение Конституции в них сопряжено в лучшем случае с отрешением от должности, даже наивысшей, в худшем — с судебным преследованием. В странах же, где отсутствуют традиции государственности, для оправдания таких действий, оказывается, достаточно заявить, что Конституция несовершенна. Так, как это сделал президент Украины В. А. Ющенко, который в статусе народного депутата сам же ее и принимал.

Поразительно, что это не стало чрезвычайным происшествием в жизни страны. За исключением руководителей Коммунистической и Социалистической партий П. Н. Симоненко и А. А. Мороза, все остальные политические силы восприняли президентский произвол как заурядное явление, не требующее острой общественной реакции. Юридические властные институции — прокуратура, Верховный и Конституционный суды, испытывавшие, правда, невероятный административный прессинг, — не нашли в себе мужества защитить Конституцию. Министерство юстиции Украины было последовательно в заявлениях о незаконности «разгонных» президентских указов, но дальше констатации дело не пошло. Еще меньше принципиальности проявили Кабинет министров Украины и «Партия регионов» Украины, возглавляемые В. Ф. Януковичем. Согласившись на досрочные выборы парламента, они фактически разделили с президентом ответственность за нарушение государственного порядка в стране.

По сути, и президент со своей командой, и премьер-министр со своей продемонстрировали одинаковый уровень правосознания. И те и другие не увидели ничего предосудительного в том, что Конституция и законы оказались ненужными при разрешении конфликта интересов двух противостоящих политических сил. Их легко подменили внеюридическими соглашениями двух или трех высших политических деятелей страны. Это называется «жить не по законам, а по понятиям».

В такой ситуации не стоит ранжировать меру вины. Она лежит и на тех, кто инициировал неправедные действия, и на тех, кто с ними согласился. Один из литературных героев И. Я. Франко в похожей ситуации сказал: «Ось так взяв би довбню та й по голові, одних за те, що кров людську п’ють, а других за те, що не бороняться».

Это в наших традициях — не замечать того, чего не хочется замечать или что не согласуется с политической конъюнктурой. Проще убеждать себя в том, что украинский этнос — древнейший в мире, а его государственность ведет отсчет еще с арийских времен. Но, как гласит восточная мудрость, сколько ни произноси слово «халва», во рту слаще не станет.

История реальная (а не воображаемая) не демонстрирует непрерывности отечественной государственности не только с таких невообразимо древних времен, но и в исторически обозримых. После разрушения монголо-татарами в конце 30-х — начале 40-х годов ХІІІ века Киевской Руси собственная государственность у нас появилась только в конце ХVI — первой половине XVII века. Точнее сказать, в это время определились некоторые ее черты. Об украинском государстве можно говорить лишь после национально-освободительной войны 16481654 годов под руководством Богдана Хмельницкого.

К сожалению, и в это казацкое время, которое ныне чуть ли не канонизируется национал-патриотическим общественным мнением, украинская государственность развивалась сложно и противоречиво. Фактически у нее были три независимых центра: Гетманщина, Правобережная Украина и Запорожье, причем ни один из них не предполагал независимого существования. Все были привержены в лучшем случае идее автономии под протекторатом могущественного сюзерена. Гетманат в большей мере ориентировался на Москву, правобережные гетманы — на Варшаву или Стамбул, Запорожская Сечь — попеременно на все три названные столицы и на Бахчисарай.

Особенно проблемной для государственного развития Украины оказалась Запорожская Сечь. Возникнув как мощный очаг сопротивления господству на украинских землях Речи Посполитой, а также татарским набегам, Сечь со временем превратилась в деструктивную силу, не признававшую законопорядка у себя и не позволявшую установиться порядку на территориях, контролируемых другими двумя центрами.

Можно утверждать, что уже во времена Богдана Хмельницкого не было необходимости в существовании Сечи. Образовалось относительно большое казацкое государство с центром в Чигирине, и именно оно должно было стать единым государствообразующим средоточием украинского народа. Понимал ли это Богдан Хмельницкий? Если и не в той мере, как это понятно теперь, то определенно был не в восторге от ничем не сдерживаемой запорожской вольницы. В большей мере дестабилизирующую роль Запорожской Сечи осознавал гетман И. Мазепа. Он неоднократно жаловался в Москву на своеволие запорожцев, не желавших следовать порядку. В свою очередь, запорожцы в пику И. Мазепе пошли на мировую с крымскими татарами, с которыми гетман находился в состоянии войны. Чтобы поставить низовое войско под контроль, он заложил и построил Новобогородицкую крепость, ставшую предшественницей Днепропетровска (ныне — Днепра). Ее строительство велось такими быстрыми темпами, что, по словам И. Мазепы, «запорожцы и осмотреться не могли». Разумеется, они понимали, зачем гетман построил крепость у них под боком, и были этим крайне недовольны. После того как в 1689 году они заключили мирный договор с татарами, И. Мазепа подверг Запорожье настоящей блокаде. Во все украинские города он разослал приказ не пускать туда запорожцев, равно как и никого из украинцев не пускать в Запорожье.

Трудно сказать, могли ли названные гетманы силой ликвидировать запорожскую вольницу и были ли у них такие намерения, но то, что этого не случилось, не пошло на пользу украинской государственности. Вплоть до конца XVIII столетия Запорожская Сечь, постоянно менявшая свою политическую ориентацию, продолжала оставаться дестабилизирующей силой по отношению к Украине.

Еще одним фактором, не позволявшим консолидироваться Украине как государству, был провинциализм гетманской власти. По существу, ни один из гетманов, в том числе лучший из них — Богдан Хмельницкий, не смог осознать того, что единственной столицей их государства должен быть Киев. Казалось, приблизился к такому пониманию Богдан Хмельницкий: он называл Киев «містом нашим столичным», после победы над польской шляхтой торжественно въехал в него через Золотые ворота, но превратить этот символ в реальную действительность так и не смог.

Об этом можно только сожалеть. Ибо если бы политическая власть оказалась в такой же степени приверженной древним традициям, как церковная, и избрала бы своей резиденцией Киев, имевший де-факто статус столицы, не исключено, что у украинской государственности была бы более счастливая судьба.

Приведенный исторический экскурс был необходим, так как традиции государственной полицентричности, разнонаправленной внешней ориентации, неспособности подняться до уровня осознания общенациональных интересов сохраняются, к сожалению, и в наше время. По сути, отношение к нынешней «гетманской» булаве осталось прежним. Многим она не дает покоя. Не случайно ныне стало популярным старинное выражение «где два украинца, там три гетмана». И борьба за гетманство идет во многом схожими методами, чаще всего не сообразуясь с правилами.

Печально, но и результат мы имеем почти тот же самый. Уже 27 лет Украина развивается суверенно, но ее политическая элита так и не справилась с трудной задачей государственного строительства. Она не смогла объединить общество, определить общенациональные приоритеты, структурировать институты власти, выработать нерушимые правовые основы жизни и, собственно, сама не консолидировалась в единую политическую силу.

Реально на Украине правят бал несколько конкурирующих политико-экономических корпораций, которые, поочередно приходя к власти, принимаются строить свое государство, совершенно не сообразуясь с принципами преемственной ответственности, но обязательно с ярко выраженной региональной провинциальностью, будь то днепропетровской, донецкой или галицкой.

Удивительно, как это похоже на те далекие казацкие времена, о которых говорилось выше. Тогда тоже наши славные гетманы и старшины не мыслили Украинское государство иначе как через призму хуторов. Отличие заключается лишь в том, что старые гетманы превращали свои хутора в столицы, а нынешние превращают столицу в свои хутора. Общеукраинского проекта строительства государства не было тогда и нет теперь!

А как обстоят дела со страной? К сожалению, тоже не очень благополучно. Дело в том, что в нынешних государственных границах Украина существовала не всегда. Это результат длительного государственно-административного собирания земель.

В цивилизационном отношении нынешняя Украина состоит из двух частей: коренной восточнославянской в границах лесостепной и южнополесской зон и степной, колонизированной восточными славянами. До этого ее полновластными хозяевами были ирано- и тюркоязычные народы: в I тысячелетии до н. э. — киммерийцы, скифы, сарматы, в I-II тысячелетии н. э. — авары, венгры, болгары, печенеги, торки, половцы, татары. Только к концу XVIII века Россия, преодолев сопротивление Крымского ханства и Турции, распространила на эти земли свой суверенитет. На это время приходится и массовое переселение сюда выходцев с территории Российской империи, причем не только украинцев, но и русских (может быть, русских в большей мере).

Административно украинскими эти земли стали только в марте 1918 года, когда по настоянию В. И. Ленина в состав Украинской Советской Республики вошла Донецко-Криворожская Советская Республика, находившаяся ранее в составе РССР. В юбилейный год 300-летия воссоединения Украины с Россией по предложению Н. С. Хрущева Верховный Совет СССР передал в состав Украинской ССР Крым, который с 1921 по 1944 год обладал статусом автономии, а затем до 1954 года — области в составе Российской Федерации.

Исторические условия формирования степной зоны нынешней Украины обусловили необычайную этнографическую пестроту ее населения. Преобладающим этносом здесь уже с конца XVIII века стали русские. Украинцы составили вторую по численности группу, крымские татары — третью. Кроме них, на этих землях проживали греки, армяне, болгары, немцы, представители других народов. Языком межэтнического общения был русский. И дело здесь не столько в русификаторской политике царской России или Советского Союза, что модно подчеркивать в наше время, сколько в том, что этот регион длительное время был составной частью России и в нем преобладало русское население. Даже по последней переписи населения этническими русскими считают себя 8,5 миллионов человек, подавляющее большинство которых проживает на Юго-Востоке Украины и, разумеется, в Крыму.

Более однородны в этническом отношении лесостепная и южнополесская части Украины. Именно здесь на базе древнерусского этнокультурного наследия сформировался украинский народ. К сожалению, в процессе исторического развития он не сохранил своего цивилизационного единства, как и государственно-территориального. Фактически он разделился на два украинских народа. Центрально- и восточноукраинский сохранил свою византийско-православную идентичность и с 1654 года пребывал в составе Российской империи, а потом и Советского Союза. Западноукраинский в результате решения Брестского унийного собора 1596 года фактически перешел в католицизм и в течение всей последующей истории находился в составе Польши, Австро-Венгрии, Румынии, Словакии.

К большой Украине эти западные земли были присоединены только в 1939-1945 годах. В сентябре 1939 года, согласно пакту Молотова-Риббентропа, в состав Советской Украины вошла Галичина, а после окончания Великой Отечественной войны — Закарпатье и Северная Буковина. Ни одна из этих земель ранее не составляла административно-территориального единства с Украиной.

После получения государственного суверенитета широкое распространение получил тезис об особой украинской ментальности. Это скорее еще один миф, чем объективная реальность. Единой украинской ментальности не существует в природе. Это справедливо даже по отношению к этническим украинцам. В то время как население Центральной и Восточной Украины находится в лоне традиционного православия и тяготеет к России и другим славянским странам византийско-православной цивилизационной системы, население Западной Украины — католическое в своем большинстве — пребывает в сфере римско-католического культурного притяжения. Отдельную группу составляют жители Юго-Восточной Украины, которые исторически и культурно более близки к русским, чем к западным украинцам. Кроме того, среди граждан Украины есть и представители крымско-татарского народа, цивилизационно принадлежащего к мусульманской культурно-исторической общности.

Сказанное убедительно свидетельствует о региональной культурно-исторической и духовной пестроте нашей страны. Образно говоря, фактически имеются четыре разные Украины с собственной историей, религиозной принадлежностью, традициями. Шестьдесят лет их сосуществования в современных административно-территориальных и 27 лет суверенного развития — небольшой срок, чтобы выработались сильные традиции государственности и произошла консолидация страны.

К сожалению, опыт суверенного периода и особенно последних четырех лет не вселяет уверенности в том, что мы подготовлены к решению непростых задач по консолидации Украины как государства и страны. Более того, многое указывает на то, что сложный и противоречивый опыт исторического развития просто игнорируется ныне правящей политической элитой. Особенно показательным примером является «оранжевая революция», разделившая народ Украины на национально сознательную и несознательную части. Печальнее всего, что граница между ними обрела четкие географические очертания. Третий нерегламентный тур выборов президента, а затем и незаконные досрочные выборы в Верховную раду в 2007 году, по сути, закрепили этот разлом.

Стоит ли доказывать, что это печальные результаты? Слишком дорогая цена президентства и «оранжевого» политического преобладания. Если мы действительно хотим, чтобы Украина была единой в государственно-территориальном отношении, нам крайне необходимо уважительно относиться к нашим разным историям. Речь идет не об их взаимном признании, чего, вероятнее всего, никогда не произойдет, но о взаимном смирении с ними. При этом следует отбросить как непродуктивные и вредные попытки ранжировать эти разные истории на первосортные и второсортные.

До сих пор ничего подобного у нас не получалось. Внешне как будто никто не против достижения согласия в общем украинском доме, но установиться оно должно, как уверены «оранжевые» руководители страны, на определенных условиях. Я бы назвал их условиями реванша — идеологического, культурно-исторического и даже этнического. При этом обязательно с осуждением и проклятием чужого прошлого, совершенно не считаясь с тем, что оно может быть кому-то близко, а проклятья — оскорбительными.

Примеров этому в нашей суверенной жизни — великое множество. Приведу относительно свежий, связанный с открытием на Украине Музея советской оккупации, получившим восторженное одобрение президента В. А. Ющенко. Ни он, ни его многочисленные советники даже не задумались над тем, как это событие отзовется в душе их соотечественников. Хотя они знают, что значительная часть украинцев не разделяет такой радикальной оценки недавнего прошлого. И не потому, что идеализирует его, а потому, что считает его собственной историей. Несколько поколений искренне верили в коммунистические идеалы. К тому же именно советская власть собрала воедино великую Украину, подняла ее до уровня наиболее развитых стран мира. Как страна-победительница над фашистской Германией, она заняла достойное место в Организации Объединенных Наций. Так нравственно ли отрекаться от своего прошлого и предавать его анафеме?

Инициаторы и вдохновители этой провокационной затеи должны понимать, что в нашей истории было много явлений, которые общественностью воспринимаются неоднозначно. К ним относятся, например, Брестская уния 1596 года, которая разделила единый православный украинский народ на два и негативные последствия принятия которой мы ощущаем до сих пор. В этом же ряду находятся и ОУН-УПА, которые запятнали себя сотрудничеством с фашистской Германией и террором по отношению к мирному населению Украины и ее соседей. И как отреагировал бы глава государства, если бы на Украине был создан музей преступлений ОУН-УПА? Впрочем, о чем это я? Разве указ президента о праздновании годовщины УПА и присвоении командиру диверсионного батальона «Нахтигаль» гауптштурмфюреру СС Роману Шухевичу звания «Герой Украины» не является убедительным ответом на мой наивный вопрос?

На каждое действие всегда находится противодействие. Удивительно, что эта простая истина оказывается недоступной для наших национал-радикалов и их вельможных покровителей. Они с маниакальным упорством продолжают ковыряться в старых ранах и оплакивать прошлое, даже то, к которому не имеют никакого отношения. Для этого даже был создан Институт памяти, который корректнее было бы назвать «Институт злопамяти», поскольку его задачей является исследование исключительно драматических страниц истории одной части Украины. К примеру, об узниках австро-венгерских концентрационных лагерей «Талергоф» и «Терезин» или кровавом терроре населения Прикарпатской Руси в годы Первой мировой войны общественность этого института ничего слышать не хочет.

Следует отметить, что ни в одном этимологическим словаре термин «память» не отождествляется со злопамятью или печальной памятью. Наоборот, он понимается в широком значении — как способность помнить все прошлое. Причем не просто помнить, но и понимать причинно-следственную связь явлений и событий, давать им научное толкование. Фактически память является синонимом разума. Именно такова народная память, отраженная в исторических летописях, былинах, думах, песнях. Эту память давно и плодотворно изучают гуманитарные институты Национальной академии наук Украины, и не было никакого смысла создавать специализированный институт, к тому же при администрации президента.

Как правило, государственное развитие теснейшим образом связано с национальным. Этнополитические консолидационные процессы помогают становлению государственности, а последняя, в свою очередь, создает условия для формирования политической нации или гражданского общества. Исторически мы не имели ни того, ни другого. Различные части нынешней Украины веками жили в разных государственных образованиях. И даже если говорить только об украинском этносе, то и в этом случае невозможно утверждать, что он составляет единую нацию. А ведь кроме него Украину населяют и другие народы, в том числе такие крупные, как крымские татары и русские.

Поэтому расхожее выражение нашего президента «моя нация» может восприниматься не иначе как со значительной долей иронии. Нации, о чем подробнее речь пойдет далее, нет — ни украинской этнической, ни украинской политической. Можно говорить лишь о народе Украины, который представляет совокупность этнокультурных общностей с различными ценностными ориентациями. В то время как жители Восточной и Центральной Украины, которые исторически долгое время пребывали в составе Российской империи и Советского Союза, в большинстве своем поддерживают идеи солидарности с родственными русским и белорусским народами, жители Западной Украины, веками находившиеся в составе Польши, Австро-Венгрии, Румынии и Словакии, живут воспоминаниями и мечтами о Европе.

По сути, речь идет не просто о региональной направленности симпатий украинцев, но об их цивилизационном самоощущении. Одни осознают себя частью византийско-православной культурной традиции, другие — римско-католической. Этим во многом определяются и их ценностные предпочтения.

Сказанное не позволяет согласиться с утверждением, что Украину поделили политики — она разделена исторически. Виной политиков является то, что они в угоду своим властным амбициям закрепили этот раздел. Некоторые горячие головы, претендующие на общенациональное лидерство, предлагали даже отгородить Юго-Восток Украины колючей проволокой. Впоследствии пришлось объяснять, что их не так поняли, и даже надеть футболки донецкого футбольного клуба «Шахтер».

Постоянным дестабилизирующим фактором украинской государственной жизни является проблема русского языка. Исторически сложилось так, что де-факто он издавна обрел статус второго языка Украины. И причина этого заключается не столько в русификаторской политике царской России или Советского Союза, что сегодня подчеркивается национал-радикалами, сколько в том, что в процессе территориального расширения Украина вобрала в себя крупные регионы, населенные этническими русскими.

Игнорирование этого фактора, что имеет место в нашей «оранжевой» действительности, является величайшим заблуждением, свидетельствующим об отсутствии у ныне правящей элиты чувства государственной ответственности перед страной. «Проблемы русского языка на Украине не существует», — заявляет президент и тем самым уподобляет себя страусу, прячущему голову в песок. Если нет, тогда почему закрываются русские школы, почему русский язык объявляется на Украине иностранным?

Я уже неоднократно честно признавался, что не уверен в необходимости юридического уравнивания русского языка с украинским на общегосударственном уровне. Будучи международным и более конкурентным, русский язык может потеснить украинский. Это стало бы невосполнимой потерей, с которой я не могу смириться.

Но чем угрожает государственному статусу украинского языка признание русского официальным в отдельных регионах? Когда областные советы Юга и Востока Украины на подведомственных им территориях начали объявлять русский язык вторым официальным, я подумал: «Слава богу! Жизнь сама нашла решение этой непростой проблемы». Теперь отпадает необходимость перед каждыми очередными и внеочередными выборами будировать вопрос о придании русскому языку общегосударственного статуса.

Но не тут-то было. Из Киева послышался грозный возглас, что такие решения облсоветов заслуживают адекватной реакции со стороны прокуратуры и судов. Вскоре она последовала, после чего облсоветы послушно исполнили монаршую волю. При этом промолчали и Кабинет министров, и «Партия регионов», которая перед очередными выборами в парламент обещала государственную защиту русского языка. Перед внеочередными выборами она вновь вспомнила об этом, но всерьез это уже никто не воспринял. В результате все оказались несостоятельны в рациональном решении проблемы русского языка. И не надо быть провидцем, чтобы предположить, что эта проблема и впредь будет яблоком раздора в общественно-политической жизни Украины. Также полную несостоятельность власти предержащие продемонстрировали и продолжают демонстрировать в церковных делах.

Приходится с сожалением констатировать, что мы, украинцы, не научились брать историческую ответственность за свое прошлое. Все, что в нем есть хорошее, — наше, а плохое навязано недоброжелательными соседями.

Следует ли доказывать, что отречение от своего прошлого, пусть и в единстве с прошлым других народов, не только безнравственно, но и оскорбительно для украинского народа? Ведь он был не только объектом истории, но и ее субъектом. Идея объединения не была навязана нам Россией — она изначально была украинской: исходила от казацкой старшины и была актуальна для Украины в конце XVI — первой половине XVII столетия. Российскую империю строили не только москали, но и украинцы.

Идеологами реформ Петра І были выдающиеся украинцы Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Арсений Сатановский и прочие. В 50-е годы XVIII века девять из десяти членов Священного Синода были выходцами с Украины. Правой рукой императрицы Елизаветы был украинец Алексей Разумовский. Его брат Кирилл почти два десятилетия возглавлял Петербургскую императорскую академию наук. Сын Кирилла, Алексей Разумовский, был сенатором и министром образования России. Князь А. Безбородко был канцлером в правительстве императрицы Екатерины ІІ. Князь В. Кочубей был председателем Государственного Совета и Комитета министров во времена правления Николая І.

Полный перечень представителей Украины в государственных структурах Российской империи занял бы много места, и едва ли есть необходимость утомлять этим читателя. Сказанное об участии образованных людей Украины в создании Российской империи, конечно, не является основанием для ее идеализации. Было и много плохого, но если быть честными, то мы должны разделить с русскими ответственность за ее несовершенство.

Украинцы также внесли значительный вклад в формирование русской культуры. По грамматике Мелетия Смотрицкого московские студенты учились вплоть до конца XVIII столетия. Приблизительно сто профессоров Славяно-греко-латинской академии в Москве, преподававших в течение XVIII века, были воспитанниками Киево-Могилянской академии. Феофан Прокопович инициировал учреждение Императорской академии наук в Петербурге. Много выходцев с Украины стали выдающимися русскими музыкантами (М. Березовский, С. Гулак-Артемовский), художниками (Д. Левицкий, В. Боровиковский, О. Лосенко, И. Мартос, И. Репин), историками (Д. Бантиш-Каменский, Ю. Венелин, О. Бодянский), литераторами (М. Гоголь, В. Короленко).

Процесс интеграции украинских интеллектуалов в русскую культуру был настолько органичным и глубоким, что и сегодня без ущерба для исторической правды и нравственности мы не можем разделить многих выдающихся деятелей науки и культуры между Украиной и Россией.

Исключительно как жертва рассматривается Украина и в составе Советского Союза. При этом источником зла считается все та же Россия. Именно оттуда пришли бесчисленные орды Муравьева, которые принесли на штыках ненавистный украинцам социализм. О том, что за советскую власть воевали десятки тысяч украинцев под предводительством украинских полководцев Щорса, Боженко, Пархоменко, Ворошилова, Коцюбинского и других, а власть Советов поддержало большинство населения Украины, умалчивается.

В действительности Украина была не только жертвой (как и Россия), но и соавтором социалистической идеи. Весомый вклад в ее реализацию внесли многие выдающиеся деятели украинской культуры — Т. Шевченко, И. Франко, Л. Украинка и другие. Социалистами, как известно, были и «отцы» Украинской Народной Республики М. Грушевский, В. Винниченко, С. Петлюра. Конечно, они мечтали не о таком социализме, который получился в Советском Союзе, но то же самое можно сказать и о русских интеллектуалах. И негоже теперь всю ответственность взваливать на россиян. Достаточно нагрешили и мы, украинцы.

То же можно сказать и о трагическом голодоморе 1932-1933 годов, который унес миллионы украинских жизней. Кроме Украины, страшная беда случилась и в других зерносеющих регионах Советского Союза: на Кубани, в Подонье, Поволжье, Северном Казахстане. Признавая это, некоторые украинские историки считают, что больше всего жертв было именно на Украине. А поскольку это так, значит, мы имеем дело с этногеноцидом украинцев. Нам бы задуматься над тем, почему именно с Украины «выгребли» наибольшее количество хлеба. Не наши ли соотечественники виноваты в этом? Ведь из Москвы не было видно крестьянских ям с зерном. Но для этого необходимо хотя бы немного напрячь мозги, а для обвинения москалей этого делать не нужно.

Опыт нашего суверенного бытия не вселяет оптимизма в то, что в условиях унитаризма мы сможем найти оптимальные формы «сожительства» разных регионов. Фактически мы имеем дело с консервацией региональной своеобразности и стремлением возвести к общеукраинскому идеалу ценности одного из регионов. По сути, в течение всего периода независимости наблюдалось доминирование политической элиты одного из регионов. Со временем правления президента Л. Кучмы ассоциируется преобладание в высших коридорах власти выходцев из Днепропетровщины. Претензии В. Януковича на президентский пост были квалифицированы как попытка донецкого клана заменить днепропетровский. Вместе с тем приход к власти команды В. Ющенко расценивается как победа национально сознательного Запада над национально несознательным Югом и Востоком Украины. Причем во всех случаях речь идет не только о политическом, но и об экономическом и культурном доминировании. После победы так называемой «померанчевой революции» определилась тенденция всеукраинизации западноукраинских ценностей и проявления нетерпимости к другим культурно-историческим традициям.

Ярким примером сказанному может быть установление указом президента В. Ющенко Дня «оранжевой революции» как общеукраинского праздника. Безусловно, это ошибочное решение. Общеукраинские праздники должны объединять украинцев, а не разъединять их. Новый праздник в сущности консервирует раскол Украины, который в значительной мере образовался в результате «оранжевой революции».

Ничего иного, кроме стремления преодолеть доминирование образа жизни, ориентированного исключительно на западноукраинские ценности, такое положение вещей вызвать не может. Пройдет некоторое время, и верх возьмет, скажем, донецкая политическая элита, недовольными окажутся галичане, а может, и те же днепровцы, которые на новом цикле захотят взять реванш. Вот так и будем мы тратить силы не на строительство Украины как европейского цивилизованного государства, а на достижение кланово-региональных преференций. Непременным спутником этих соревнований станут подозрения и обвинения, что кто-то живет за чужой счет или является меньшим патриотом неньки Украины.

Во избежание этого в будущем Украине нужно изменить форму государственно-политического и административно-территориального устройства, перейти от унитарной к федеративной форме государства. Когда-то, еще на заре нашей суверенности, с такой идеей выступал В. М. Чорновил, который предложил создать Галицкую ассамблею. Тогда от этой идеи отказались, но хватило ума не обвинить ее автора в сепаратизме. В 2004 году такие предложения, инициированные политическими лидерами Юго-Восточного региона, были расценены новой властью как проявления сепаратизма.

В ходе представления главы администрации Донецкой области президент В. А. Ющенко в своем весьма эмоциональном выступлении заявил, что эти идеи принадлежали «больным людям», которые «будут отвечать перед судом за ту маячню, которую они привнесли в украинское общество». Вслед за этой угрозой и в самом деле последовали аресты отдельных политических лидеров: Е. Кушнарева, Б. Колесникова. Их вызвали в прокуратуру дать объяснение относительно сепаратизма, а потом арестовали якобы за экономические злоупотребления.

Не думаю, что В. А. Ющенко и его политические соратники (среди которых есть и дипломированные юристы) не понимали разницы между федерализмом и сепаратизмом. На митингах в Донецке, Луганске, Харькове и Северодонецке ни о каком сепаратизме речи не было. Люди говорили о региональной специфике и пытались определиться со своими экономическими и политическими интересами. Обвинение в сепаратизме, очевидно, имеет целью подавить в зародыше идею федерализма, реализация которой, безусловно, ограничит монаршие полномочия президента и сделает невозможным клановый характер центральной власти.

Ничего крамольного в идее украинского федерализма нет. Цивилизованный Запад, в который мы стремимся попасть любой ценой, демонстрирует нам бесспорные преимущества такого государственного устройства. Именно так устроены Великобритания, Германия, Австрия, Швейцария, Бельгия, Канада, США (основной политический наставник Украины) и много других стран, в конце концов, и наш сосед — Россия. Да и Украина — не целиком унитарное государство, как записано в Конституции, ведь в ее состав входила Автономная Республика Крым, что, не случись государственного переворота, нисколько не угрожало государственному и территориальному единству Украины.

Потенциальным претендентам на высший государственный пост не следует беспокоиться по поводу некоторого сужения властных полномочий в условиях федерализма. Сохраненных полномочий вполне достаточно для руководства страной. К тому же проблема не только в форме государства, но и в формате личности, его возглавляющей. Можно быть непререкаемым общенациональным лидером в федеративной стране и «полудержавным властелином» в унитарной, примером чему является наша «оранжево-революционная» действительность.

Убежден, Украина в конце концов придет к федерализму. При этом необходимо осознать то, что административно-территориальная структура Украины претерпит коренные изменения. Вместо нынешних областей целесообразно создать 10-11 земель в соответствии с историческим районированием: Среднее Приднепровье, Сиверия, Слобожанщина, Волынь, Подолье, Галичина, Таврия, Донетчина, Новороссия, Запорожье, Крым. Каждая из федеральных земель в этом случае была бы значительной территориальной, экономической и демографической структурой в государстве, способной к самодостаточной организации внутренней жизни. Земли имели бы свои правительства и парламенты, на базе которых формировались бы федеральные законодательные и исполнительные органы власти, в том числе вторая палата федерального парламента, о которой в свое время говорил президент Л. Д. Кучма.

Очевидно, к классическому европейскому федерализму Украина придет нескоро. Но относительная отдаленность его установления не означает, что мы должны целиком сосредоточиться на «разбудове» унитаризма и бояться даже мысли о федеративном устройстве государства. Опыт мировой истории убеждает, что унитаризм в условиях, сходных с украинскими, нежизнеспособен. Чрезмерная властно-административная централизация, проводимая на принципах абсолютизации ценностей (культурно-исторических, этнонациональных, конфессиональных), характерных лишь для одного из регионов, рано или поздно приводит к краху системы. Более приемлемыми оказываются формы государственности, которые не только не подавляют региональное самоуправление, но и являются его прямым продолжением.

Следовательно, альтернативой нескольким Украинам, о которых говорилось выше, может стать единая Украина, но не унитарная, а федеративная.

 

2. Государство и свобода

В течение длительной эволюции в общественном сознании утвердилась мысль, что государство и свобода являются несовместимыми антиподами. История не знает примера, когда общество было бы удовлетворено объемом гражданских свобод и не роптало бы по поводу их притеснений авторитарным государством. Причем каждому поколению казалось, что именно на его долю выпали наибольшие испытания.

Острее других противоречие между государством и свободой осознавалось творческой элитой общества. А. С. Пушкин называл свое время «жестоким веком» и гордился тем, что даже в этих условиях ему удалось прославить свободу и «милость к падшим призывать». И. Я. Франко ассоциировал государство, отнявшее у людей свободу, с огромной гранитной стеной, которую им надлежало сокрушить. Для Леси Украинки метафорическим образом государства была «ночная тьма», а свободы — «рассветные огни», зажигавшиеся рабочим людом.

Сладкое слово «свобода» периодически овладевало умами угнетенных и униженных, выводило их на улицы и площади и даже побуждало браться за оружие. Происходили революции, ввергавшие народы в гражданское противостояние. Когда их дым рассеивался, оказывалось, что государство не становилось лучше, а свободы — больше.

Ярким примером этому стала и наиболее близкая к нам по времени «оранжевая революция» на Украине. Помнится, В. А. Ющенко на революционной трибуне произнес сакраментальную фразу: «Наконец-то мы стали свободными». Слово «мы» определенно относилось к людям Майдана, поскольку сам он и его окружение были свободными и до «революции». Майдан откликнулся на слова вождя тысячеголосьем одобрения, хотя вряд ли для него главным жизненным дефицитом являлась свобода. Можно думать все-таки, что участники многонедельных протестов на центральной площади страны надеялись на улучшение своей жизни.

Вскоре стало понятно, что новая власть не лучше прежней, из которой она и вышла. Свои личные интересы, о чем поведал один из пламенных революционеров, ей оказались ближе, чем интересы «освобожденного» из «кучмовской неволи» народа.

В размышлениях диссидентствующих интеллектуалов финального этапа существования Советского Союза постоянно слышались заклинания, что свободы больше там, где меньше государства. Тиражируя эту далеко не бесспорную мысль и расшатывая тем самым государственные устои, никто из них не захотел озадачиться естественным вопросом: зачем человечество придумало себе эту головную боль? Продолжало бы жить без государственной организации, в условиях первобытной свободы. Но в том-то и дело, что на определенном этапе свобода стала тормозить прогрессивное развитие и ее регламентация была вызвана жизненной необходимостью.

Вначале (а затем и параллельно с государством) эти функции выполняла церковь, взявшая на себя ответственность за нравственное воспитание общества. Ее роль, однако, не стала всеобъемлющей. Исторический опыт свидетельствует, что далеко не все люди склонны жить по вере или заповедям Божьим. Это справедливо даже по отношению к верующим, жизнь которых проходит преимущественно между грехом и покаянием. Не случайно у нашего православного народа родилась пословица «не согрешишь — не покаешься». Что говорить о тех, для кого вероисповедальная принадлежность являлась лишь символом их национальной и культурной самоидентификации?

Там, где не действовало убеждение словом Божьим, требовалось принуждение государевой властью. В ходе эволюции государство обретало различные формы: от военной демократии через демократию Античности, монархический абсолютизм к демократии, но уже республиканской. Несмотря на разные формы, сущностно институт государства всегда был инструментом господства меньшинства над большинством. Можно много рассуждать о несправедливости такого порядка, мечтать об идеальном государстве, одинаково справедливом по отношению ко всем своим подданным, но пока существует несовершенное общество, его государственность будет такой же. Она ведь не что-то инородное, навязанное людям силой, но органический продукт их внутреннего развития. Государство и общество являются как бы зеркалом одно для другого. Перефразировав известное изречение, можно сказать, что каждый народ имеет такое государство и такую свободу, которые он заслуживает.

Постоянно предъявляя претензии к государству как душителю свободы, общество в целом и его лучшие представители в частности не всегда отдавали себе отчета в том, что именно оно обеспечивало условия развития экономики, просвещения, культуры. Будь государство действительно тираническим деспотом, каким его всякий раз представляли в глазах общественного мнения, оно оставило бы после себя пустыню. Но этого не происходило. Более того, по прошествии времени оказывалось, что чем жестче были государственные порядки, тем больших достижений добивалось общество во всех жизненных проявлениях.

Какую блестящую культуру создали, к примеру, рабовладельческие государства Античности. Человечество и сегодня восторгается афинским Акрополем и римским Колизеем и, конечно же, за давностью лет не переживает из-за того, что все это было построено в результате жестокой эксплуатации рабского труда. Греция и Рим являлись крупными рабовладельческими государствами, подчинившими значительные территории. В эпоху Средневековья их преемницей стала Византийская империя, а также ряд крупных европейских государств, унаследовавших традиции византийско-православной и римско-католической культур.

Их можно было бы назвать душителями свободы покоренных народов, так же как царскую Россию называли «тюрьмой народов». И, наверное, в определенной мере это было бы справедливо. Огромные ресурсы провинций, в том числе людские, направлялись в метрополию на строительство великолепных дворцов и храмов, развитие экономики, культуры, содержание армии. Однако такая оценка не совсем объективна. Паразитируя на покоренных народах, эти государства не только брали, но и отдавали. Регионы имперского владычества вовлекались в систему экономических связей, окрашивались в культурные цвета своих метрополий. Разумеется, речь идет о провинциальных вариантах культур, но и в этом случае жизнь провинций приобретала немыслимое в условиях их независимости ускорение. В последующие периоды истории некогда покоренные народы оказывались значительно выше в своем развитии, чем их более «счастливые» соседи, которых миновала такая судьба.

В общественном сознании закрепился еще один стереотип, согласно которому авторитарное государство особенно губительно для творческой элиты. Иллюстрируется он, как правило, примерами репрессий по отношению к наиболее выдающимся ее представителям. За ними следили тайные сыскные ведомства, их творчество подвергалось жесткой цензуре, неподконтрольные властям интеллектуалы испытали на себе карательные санкции. Так поступали все государства, хотя и с разной степенью строгости. В нашем старом Отечестве (и во времена монархического абсолютизма, и в период Советского Союза) список пострадавших за свои убеждения интеллектуалов внушителен. Многие из них — личности европейского и мирового масштаба. Казалось, не подвергнись они гонениям — их талант мог расцвести еще более пышно. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения, а ее опыт убеждает, что наивысшие проявления человеческого духа приходились как раз на время жесткого государственного правления.

С каким энтузиазмом отечественные диссидентствующие интеллектуалы критиковали советские порядки, якобы не дававшие свободно развиваться не только обществу, но и его творческой интеллигенции. При этом они не замечали очевидного факта: вершину интеллектуальной пирамиды в Советском Союзе составляла именно творческая интеллигенция — ученые, писатели, артисты, художники. Многие из них обрели мировую известность. Именно такое отношение государства к науке, просвещению, культуре способствовало тому, что наша страна за короткое время превратилась в одну из развитых мировых держав.

С распадом Советского Союза жесткая регламентация жизни уступила место сомнительной свободе, скорее даже вседозволенности. В одночасье в различных сферах жизни исчезло уважение к авторитетам, причем не только к нынешним, но и к прошлым. На авансцену вышли люди, которые, не будучи причастны к достижениям предшествующего периода, принялись всячески их поносить. Ориентиры общества сбились. Свобода, не сдерживаемая государством в определенных границах, по сути привела к хаосу. При этом оказалось, что нарушилось и поступательное развитие. Общество интеллектуально и нравственно оскудело. Ничего равноценного, не говоря уже о лучшем, в таких, казалось бы, благоприятных условиях оно не смогло сделать и практически во всех сферах откатилось на десятилетия назад. Причем не только в пределах «колониальной» периферии, но и в самой «метрополии», то есть в России. На верху социальной пирамиды оказались новые буржуа, обретшие свои сказочные богатства неправедным путем благодаря крушению государства.

Чрезвычайно интересные социологические данные о зависимости нравственного состояния общества и государственности получены в России. Вину за снижение морально-нравственного уровня в стране 76% опрошенных возложили на государство; то же количество участников опроса полагает, что оно же должно и исправить положение. Характерно, что фрондирующие интеллектуалы вроде журналиста В. В. Познера продолжают иронизировать по поводу роли государства в жизни общества, а простые люди именно с ним связывают надежды на лучшее будущее. И, безусловно, правы они, а не Познер. Иначе зачем тогда обществу нужно государство?

Разумеется, процессы деградации не являются особенностью только постсоветских стран. Они присущи и другим народам, оказавшимся неспособными сохранить (или создать) прочную государственность. Взамен везде общество получало иллюзорную свободу, но при этом погружалось в пучину социального, экономического хаоса и интеллектуально-нравственного обнищания.

Чем это объяснить? Прежде всего тем, что структурированное государство в неизмеримо большей степени, чем его аморфный аналог, сообщает обществу порядок, правила общежития, определяет перспективу развития, а главное — максимально мобилизует для этого его же ресурсы. При этом срабатывает, видимо, и эффект преодоления диктата. Жесткость государственной системы является своеобразным раздражителем для истинно творческой личности, которая неизбежно вступает с ней в интеллектуальное соревнование, часто платит за это своим жизненным комфортом, но никогда — свободой. Речь идет, разумеется, о внутренней свободе личности, а не о дарованной ей государством.

К сожалению, на независимой Украине представление о свободе не отвечает его истинному значению. От некоторых коллег-историков приходилось слышать, что теперь-то они напишут истинную правду, чего им не позволялось раньше. И действительно пишут совершенно противоположное тому, что писали и на чем преуспели в ненавистном прошлом. Определенно они неискренни и сейчас, поскольку ими движет не правда истории, а все то же подобострастное желание угодить сильным мира сего. Лучше бы вообще ничего не писали ни тогда, ни теперь.

Можно ли представить на месте нынешних «прозревших», скажем, историка Н. И. Костомарова, который принялся бы переписывать свои труды после смерти царя Николая I, или историка С. Ф. Платонова, занявшегося бы тем же после Октябрьской революции 1917 года? Будучи лично свободными, они не согласовывали свое творчество с правящим режимом, даже если это не нравилось последним. С. Ф. Платонову и многим его коллегам пришлось заплатить за это жизнью.

Истории неизвестны государственные режимы, которые не любили бы комплиментарного к себе отношения интеллектуальной элиты. Однако призвание последней состоит не в том, чтобы тешить самолюбие сильных мира сего, а чтобы быть им оппонентом, причем независимо от того, какова в данный момент форма государственного правления — либерально-демократическая или авторитарная. Если этой исторической миссии она не выполняет, тогда, по сути, теряет и право называться элитой.

Т. Г. Шевченко писал то, что думал, в условиях наивысшего расцвета абсолютной монархии. Страшно даже предположить, что было бы, если бы он не обладал внутренней свободой. Обрела бы Украина такого апостола правды и свободы? Но мы знаем, к сожалению, и другие примеры, когда правнучатые коллеги Шевченко по поэтическому цеху верой и правдой служили советскому режиму, а после его крушения перелицевались в национал-патриотов и вновь оказались востребованы государством.

Конечно, для таких людей (историков, поэтов или политиков) свобода — не что иное, как высочайшее соизволение. Для Пушкина, Шевченко, Франко и других она органически связана с такими понятиями, как «совесть», «порядочность», «долг», для нынешних «прозревших» такой зависимости не существует, поэтому у них возможно такое странное отречение: только от содеянного, но не от полученного за это содеянное (званий, премий, орденов и др.). Да и от содеянного не столько самими, сколько другими, иначе пришлось бы отречься от себя, на что так никто и не решился.

Мы имеем специфически украинское представление о государстве. Как показали годы независимости, для нас это не органический институт внутреннего развития, а благоприобретенная форма независимого правления, причем в значительной мере персонифицированная. Так называемая «розбудова держави» сводится не к выработке незыблемых юридических основ, которые должны покоиться на глубинных отечественных (в широком значении этого слова) традициях государственности и пользоваться уважением в обществе, а к поиску удобной для той или иной политической группировки и ее вождей формы властвования.

В свое время рвавшаяся к власти оппозиция инициировала законодательное ограничение полномочий президента Л. Д. Кучмы. Однако как только забрезжила надежда занять этот высокий пост самой (затем она действительно его получила), стала делать все, чтобы вернуть прежний объем полномочий. Конечно, нет гарантий, что, потеряв пост после очередных выборов, эта политическая сила вновь не реанимирует идею урезания «царских» полномочий президента. То есть она пытается строить государство под себя, а не встраивается в его стабильную структуру.

Как показал опыт «оранжевой революции» 2004 года, украинская государственность еще не построила прочного гражданского фундамента. И дело здесь не в том, что бедные люди вышли протестовать на улицу (в этом нет ничего неестественного), а в том, что на улицу их вывели богатые для достижения своих властных амбиций и что богатые спровоцировали «улицу» на акции неуважения к государству и его институтам. Яркий пример — блокирование государственных учреждений, в которых находилась легитимная власть. В конечном счете это было неуважением к свободе, которая якобы отстаивалась на Майдане. Но о какой свободе можно говорить, если Киев жил в состоянии психологического террора (парализованный транспорт, вой сирен, бессонные ночи киевлян, не разделявших анархического энтузиазма Майдана)? Свобода «революционеров» явно вышла за те границы, где начиналась свобода людей с другими убеждениями.

Если такие конфликты происходят в странах, которые принято называть демократическими, то они разрешаются там посредством или переговоров, или (если переговоры невозможны) адекватного силового противодействия толпе, вышедшей за рамки закона. В таких случаях в ход идут испытанные аргументы демократии — дубинки, водометы, слезоточивый газ. Недавний пример — события в Венгрии, где на пути оппозиции встала ответственная за судьбы общества и государства власть, не позволившая меньшинству дестабилизировать политическую ситуацию в стране.

Украинское государство не обладает такой устойчивостью. От легкого псевдореволюционного ветерка в 2004 году оно рассыпалось. Ныне государство также спокойно взирает, как готовится новая революция. Ее организаторы разъезжают по стране, ведут агитацию за весенний поход на Киев, целью которого является устранение нынешней власти, а последняя не может внятно объяснить обществу даже то, законны ли эти действия. Как не было сделано этого и в случае с захватом оппозиционными депутатами электрощитовой в здании Верховной рады, а ведь это, по сути, был внутрипарламентский Майдан, своеобразный пролог к весенним событиям.

Разумеется, ничего хорошего в этом нет ни для власти, ни для оппозиции. У обеих под ногами зыбкая почва. Уличная, или майданная, стихия способна еще более ослабить и без того шаткие государственные устои, но не укрепить их. Современная история знает немало примеров (преимущественно в так называемых странах третьего мира), когда аморфное государство порождает не свободу и справедливость, а постоянное насилие, перманентный гражданский хаос. Государство, периодически сотрясаемое акциями социальной смуты, провоцируемыми безответственной оппозицией, может считаться таковым очень условно. Украинской политической элите уже пора преодолеть состояние недоросля и понять это.

К сожалению, ничто не указывает на то, что отечественная государственность способна преодолеть трудности роста. Путь, характеризующийся балансированием полномочий ветвей власти, чем Украина занята уже несколько лет, непродуктивен. Ни к чему, кроме как к параличу государственного управления, он не может привести. По сути, такого баланса нет нигде, и уж точно его нет на цивилизованном Западе, куда наши национал-патриоты стремятся всей душой.

Общество всегда нуждается в харизматическом лидере. И не важно, как он называется: царь, король, президент или канцлер. Главное — чтобы в его руках была сосредоточена вся полнота исполнительной власти и ответственность за нее. По сути, ничего нового придумывать не нужно. Если мы хотим, чтобы таковым был президент, можно взять образец США, если хотим, чтобы первым лицом в стране стал премьер-министр, следует обратиться к опыту ФРГ или Великобритании.

Из вышесказанного следует вывод: истинной свободы больше не там, где меньше государства, а, наоборот, там, где его больше, там, где этот институт уважается обществом, осознается как необходимое условие его стабильности, а свобода отождествляется не с анархией, но с уважением конституционных порядков и с гражданской нравственностью.

 

3. Какой Россией пугают украинцев?

В старину говорили, что в России две беды — дураки и дороги. Этот афоризм ныне с удовольствием повторяют украинские националисты, не отдавая себе отчета в том, что он в равной мере относился и к Украине, являвшейся частью империи. Не знаю, как теперь в России обстоит дело с традиционными бедами, но на Украине они определенно имеют место. К сожалению, к ним добавилась третья беда — это Россия.

Именно ее национально озабоченные политики и идеологи обвиняют во всех смертных грехах. Так было в течение всего суверенного существования Украины, но особенно активно официальная антироссийская политика стала проводиться при президенте В. А. Ющенко и его «оранжевых» соратниках. Негативное отношение к России превратилось для них в главный идеологический приоритет. Трудно даже представить, чем они оправдывали бы свое неумение управлять страной, если бы не было России (причем не столько реальной, сколько выдуманной).

Передачи украинских телеканалов напоминают тревожные сводки предвоенного времени. На одном из них всерьез обсуждают тему войны с Россией, на другом назойливо повторяют известную пословицу «хочешь мира — готовься к войне»; на третьем с удовольствием показывают маневры авиационных и бронетанковых подразделений на крымском и яворовском полигонах.

Поразительно, но Россию нередко обвиняют даже в невозможном (исходя из здравого смысла). Например, вспомним газовые договоренности между Украиной и Россией. Несмотря на заверения сторон, что схемы поставок газа на Украину и его транзита в Европу в 2009-2010 годах прозрачные, президентская команда приложила максимум усилий для того, чтобы поставить это под сомнение. Не остановились даже перед тем, чтобы поиронизировать над первыми лицами России, сравнить их с добрым и злым полицейскими. Добрым назвали премьер-министра В. Путина, который пообещал не применять к Украине штрафных санкций за недобор газа, а злым — президента Д. Медведева, заявившего о необходимости руководствоваться положениями заключенного контракта. Последовало разъяснение Ю. Тимошенко, которая, будучи премьер-министром, подписывала договоренности, что возможный недобор газа предусмотрен контрактом. Следовательно, между позициями первых лиц России принципиальных расхождений не было. После этого политологи и журналисты принялись ругать Россию за то, что она (Газпром) не желает платить аванс за транзит газа в Европу.

Читая газетные публикации и просматривая телевизионные передачи на газовую тему, трудно было не заметить, что президент и его команда глубоко разочарованы конструктивной позицией России, не предъявляющей Украине штрафных санкций за недобор газа. Это лишало их повода для обвинения северного соседа в газовом шантаже, а заодно и Ю. Тимошенко — в предательстве государственных интересов. Но и после всех разъяснений средства массовой информации пестрели провокационными высказываниями: «Россия не спешит давить на газовую кнопку». Казалось бы, должны радоваться этому обстоятельству, но нет, с нетерпением ждали нажатия кнопки.

Более успешно и изощренно на поле провоцирования конфликтных ситуаций между Украиной и Россией трудится кочующий по странам и телевизионным каналам журналист Савик Шустер. В одной передаче (от 11 сентября 2009 г.) на канале «Украина» он предложил для обсуждения провокационный вопрос о возможности войны между Россией и Украиной. То, что подавляющему большинству украинцев и русских не может привидеться и в страшном сне, С. Шустеру казалось вполне вероятным. Не случайно он с игривым упорством озадачивал этим вопросом каждого собеседника. Судя по их подбору, а среди них были известные российские диссиденты В. Буковский и Е. Киселев, С. Шустер рассчитывал на положительный ответ. Но его не последовало (даже от В. Буковского). Свой длинный и в целом оскорбительный по отношению к России монолог, которому с нескрываемым удовольствием внимал ведущий, он заключил тем, что Россия не решится на полномасштабный военный конфликт с Украиной, правда, будто бы исключительно из-за слабости ее армии.

С. Шустера, судя по всему, такой ответ удовлетворил не полностью, и он продолжил донимать своим страшным вопросом других участников передачи. В финале возможность такой войны отвергли и зрители, присутствовавшие в студии.

То есть провокация не удалась? По результатам как будто не удалась, но по ходу передачи — вполне. Сколько гадостей в адрес России и ее руководства удалось вытянуть С. Шустеру только из одного В. Буковского. Не стеснялись в высказываниях и другие участники передачи, особенно из близкого окружения президента В. Ющенко. Вспомнили и августовский конфликт 2008 года России с Грузией, в котором вопреки очевидным фактам обвинили Россию.

Отдельно хотелось бы сказать о феномене С. Шустера и его «просветительской» миссии на Украине. Это не первый российский журналист и шоумен, получивший работу на украинском телевидении. Но один из немногих, кто так органично вписался в «оранжевый» идеологический контекст Украины. Ему позволено вести передачи на русском языке, конечно же, из-за его идеологической позиции. Если бы он придерживался иных взглядов и был хотя бы немного лояльнее к России, его карьера как украинского тележурналиста не имела бы перспектив. Известно, что российский ведущий Дмитрий Киселев ненадолго задержался на киевском телевидении, причиной этому стала его профессиональная и человеческая порядочность.

Не знаю, насколько искренен С. Шустер в своей миссии и кем она на него возложена, но нет сомнений в том, что главные его задачи — сеять семена вражды между Россией и Украиной, а также агитировать за европейский выбор Украины. Зная биографию С. Шустера, этому не приходится удивляться. Все логично и естественно. Удивительно другое: кто содействует ему в этом и каким образом он оказался на телеканале «Украина», держателями и хозяевами которого являлись члены «Партии регионов»? Как можно объяснить этот странный альянс западника Шустера и, казалось бы, пророссийской политической силы? Ирония этого странного сотрудничества заключалась также в том, что шустеровское телешоу умело «мочило» не только Россию, но и саму партию Регионов.

Не успел украинский обыватель вздохнуть с облегчением от того, что войны Украины с Россией не будет, как его огорошило нервическое воззвание украинской интеллигенции к мировой общественности, опубликованное в «Голосе Украины» 11 сентября 2009 года. Ее благородный гнев вызвал проект закона Российской Федерации о регламентации применения вооруженных сил за пределами страны, принятый Государственной Думой в первом чтении. Тон и смысл воззвания такой, будто речь идет не о юридическом документе, еще не обретшем силу закона, а о решении России вторгнуться на Украину.

Накануне этого заявления мне довелось услышать профессиональный комментарий по поводу российского закона от бывшего министра обороны Украины А. С. Гриценко. Из него следует, что, во-первых, этот закон не упрощает, а усложняет процедуру принятия решения о применении военной силы за пределами России, во-вторых, что Россия в этом не является пионером. Такие законы приняты в США и странах — союзниках Америки. И было бы хуже, если бы таких законов не было.

Не исключено, что люди, подписавшие это воззвание, могли и не знать того, что сказал Гриценко. Но организаторы этой акции и редакция газеты определенно это знали. Чем вызвана тогда их общая встревоженность? Военные базы США расположены во многих странах, Америка ведет войны по всему миру. Но украинскую национал-патриотическую интеллигенцию это не волнует. И не секрет, что она в протестных акциях против США не была замечена. Ее суверенная совесть восстает только против того, что делает Россия, причем даже не делает, а только намеревается.

Но на Украине распространяются вести и более тревожные. К примеру, что Россия уже находится в состоянии войны с Украиной и якобы даже объявила ее. «Россия объявила войну Украине, — заявила украинский филолог О. Пахлевская, — как последнему плацдарму демократического движения на постсоветской территории». Надо полагать, что все другие «плацдармы» она уже завоевала, если Украина осталась последним.

При чтении таких откровений впору ущипнуть себя. Не во сне ли все это привиделось? Нет, не во сне. И газета, опубликовавшая эту нелепую страшилку, вполне реальная — «День», известная своей приверженностью интеграции Украины в западный мир. Не стану оспаривать право редактора и редколлегии на такую политическую ориентацию. Следует только заметить, что это не отменяет элементарной профессиональной порядочности. А она требовала от редакции сопроводить столь нелепое утверждение ссылкой на соответствующий документ, в котором содержится это «объявление». Если такового у редакции нет, то она была обязана убрать из авторского материала это провокационное заявление, чтобы не вводить в заблуждение своих читателей.

К сожалению, безответственные заявления, не основанные на документах и реальных фактах, для «оранжевой» пропаганды стали нормой. Этим грешат как рядовые бойцы «оранжевого» идеологического фронта, так и «генералы». Примеров этому — великое множество. Приведу один из них.

На телешоу под названием «Майдан», состоявшемся на украинском «5 канале» (принадлежащем П. Порошенко) 13 сентября 2009 года, заместителю председателя Верховной рады Украины Н. В. Томенко был задан следующий вопрос: «Как вы считаете, визит патриарха Московского Кирилла на Украину был церковным или политическим?» Ответ последовал мгновенно, как будто был продуман заранее: «Конечно, политическим», — ответил молодой политик. При этом никаких доказательств этому не привел. Если не считать таковыми ссылку на слова патриарха о естественном единстве украинского и русского православия, вышедших из единой киевской купели, что является объективной исторической истиной. После этого пустился в привычные рассуждения о том, что Россия противится созданию единой Украинской православной поместной церкви.

Что подвигло Н. Томенко на такое заключение, сказать трудно. Патриарх для этого не дал ни малейшего повода. Как будто предвидя будущие обвинения, он на телевизионной встрече с украинскими и российскими деятелями науки и культуры специально подчеркнул, что церковь должна быть вне политики. Ни одна из его проповедей перед верующими Украинской православной церкви не содержала политического мотива. В молитвенных богослужениях этого не могло быть по определению.

Что касается поместной церкви, то в разговоре с президентом В. Ющенко патриарх отметил, что на Украине была и есть православная поместная церковь. От нее откололись две ветви, что требует урегулирования. Необходимо восстанавливать утраченное единство.

Наблюдая за идеологической пропагандой «оранжевой» власти, нетрудно заметить ее характерную особенность. Ни дня без негативной информации о России. Если нет для этого свежего повода, оживляются старые, вплоть до преступного пакта Молотова-Риббентропа. При этом политологи и журналисты в своих комментариях прибегают или к прямому искажению фактов, или к их лукавому передергиванию. Все подчинено цели утвердить в умах украинцев мысль, что Россия — враг Украины.

Вот, к примеру, что предложил прокомментировать ведущий «5 канала» коммунисту П. Н. Симоненко 15 сентября 2009 года. Это было сообщение корреспондента о том, что Государственная Дума РФ одобрила проект закона о применении военной силы за рубежом, в том числе на территории Украины. Неискушенный слушатель, услышав такое, мог подумать, что в названном проекте закона содержится адресное указание на нашу страну. Даже если он не принадлежит к числу недругов России, это непременно должно вызвать у него негативные эмоции. На это и рассчитано шулерское лукавство корреспондента и ведущего телепрограммы. И тот, и другой точно знали, что в документе ничего не говорится об Украине, и тем не менее намеренно перемешали объективную информацию и свои домыслы.

Примерно так украинские официальные пропагандисты говорили и о событиях на Кавказе в августе 2008 года. В лучшем случае называли их российско-грузинским военным конфликтом, жертвой которого стала ни в чем не повинная Грузия. Я был в Южной Осетии буквально через несколько дней после этой скоротечной войны и своими глазами видел, во что «доблестное» воинство Саакашвили превратило город Цхинвал — он напоминал Сталинград времен Великой Отечественной войны. Здание, в котором находились российские миротворцы, было похоже на знаменитый дом Павлова в Сталинграде. Мир признал, что это была авантюра Саакашвили, а наши «оранжевые» кумовья продолжали рассказывать о российской агрессии.

Одноизвилинную ненависть к России молодчиков из партии «Свобода» (возникшей в Галичине), называющих эту страну не иначе как «стратегическим врагом Украины», комментировать не хочется. Удивляет не столько их хуторянский национализм, близкий к нацизму, сколько то, что они пользуются широкими возможностями, в том числе финансовыми, для его пропаганды.

Из сказанного видно, что инициатива конфронтации с Россией, как правило, к сожалению, исходила от политического режима президента В. Ющенко. Стремясь непременно интегрироваться в европейское сообщество и полагая, что единственным препятствием к этому является Россия, он и его единомышленники делали все, чтобы убедить своих граждан в ее извечной враждебности к Украине. Нельзя сказать, что таких настроений не было в годы президентства Л. Кучмы, но тогда они не пользовались откровенной государственной поддержкой. Сам Леонид Данилович, хотя и написал книгу «Украина — не Россия», никогда не был русофобом, умел строить взаимовыгодные и равноправные отношения с Россией.

У меня никогда не было предубеждения по отношению к Западу. Можно и интегрироваться, но не такой ценой. Для меня неприемлема атмосфера вражды к России, как и называние сторонников дружеских с ней отношений «пятой колонной». Ведь, исходя из такой ущербной логики, те, кто стремится в ЕС и НАТО, являются «пятой колонной» США и Запада. Но в таком случае вся Украина состоит из двух «пятых колонн». Не слишком ли опасное деление?

Предположим, что Украину через некоторое время таки переведут из европейской прихожей в гостиную. Разве это отменит существование России и ее географическое соседство с Украиной? Разумеется, нет. Тогда зачем нужно провокационно-задиристое поведение? Нельзя так утверждать суверенность страны. Можно принять, что у украинских националистов, происходящих преимущественно из Галичины, отсутствует чувство этнического родства с русскими. Но невозможно понять, почему они игнорируют тот факт, что происхождение нынешних русских на одну треть связано с украинским этносом, а украинцев на треть — с русским. Политически это разные народы, но биологически, по существу — один, имеющий общий генетический корень.

Убежден, необходимо прекратить бередить старые раны, действительные и выдуманные, перейти от сведения исторических счетов с прошлым и навешивания ярлыков исключительно на Россию к строительству действительно суверенной и экономически развитой Украины, причем добрососедской по отношению к России. Жить надо, руководствуясь не эмоциями, что присуще нам, украинцам, а здравым смыслом. Как говорится, не плюй в колодец... Не надо придумывать себе врага и тратить свои скромные силы на борьбу с ним. Это небезопасно прежде всего для самой Украины — можно и надорваться.