Правду сказать, этого не знала и сама Майкки. Все произошло внезапно и очень быстро. Кое-кто мог бы сказать «необдуманно». Но кто-то другой мог бы поправить – «так, как и было предначертано». Как ни крути, искать виноватых было поздно.

…Майкки смотрела на пыльную, пахнущую погребом череду бук, которые с топотом устремлялись к своему дому. Одна за другой они исчезали в скале, и голоса их становились все тише. Лес будто опустел.

И вдруг Майкки показалось, что халат что-то ей шепчет. Никогда раньше халат не разговаривал, когда был надет, – что с ним вдруг случилось? Собственно, Майкки даже не слышала его как обычно, ушами – она скорее почувствовала (и очень явственно), что халат говорит: «Идем».

– А что, можно? – не поверила Майкки. Но радостное волнение уже захлестнуло ее, захватило, и путей к отступлению не было.

– Идем, – повторил халат.

И они пошли. Никем не замеченные, они скользнули за корни поваленного дерева и увидели (по крайней мере, Майкки увидела), как большой камень сдвигается и вот-вот закроет вход. Майкки подлетела к двери и прыгнула внутрь буквально в последний миг. Камни со скрипом и скрежетом сомкнулись за ее спиной.

Майкки поморгала. Когда глаза привыкли к полумраку, она обнаружила, что стоит в длинном коридоре с замшелыми стенами. Коридор уходил вдаль, насколько хватало глаз. Пахло прелой листвой. Было прохладно. Майкки слышала тяжелую бучью поступь где-то вдалеке, с каждым шагом все дальше и тише.

Майкки сунула руки в карманы халата. Ничего. Скоро Уруру заметит, что Майкки здесь. У нее ведь очень хороший нюх, а Майкки наверняка чем-то пахнет. Может, пеной для ванны или бутербродами.

– И что теперь делать? – спросила она у халата. Халат молчал.

Придется подождать Уруру, решила Майкки. А пока можно немного осмотреться.

Неясное свечение, наполнявшее коридор, исходило от стен. Во мху поблескивали огни, похожие на фонарики рождественской гирлянды. Они загорались и гасли, загорались и гасли, будто в такт дыханию. Майкки шагнула к стене, чтобы получше разглядеть, запнулась о торчащий из земли корень и чуть не упала. Рука коснулась чего-то мягкого и холодного, оно взвизгнуло и ускользнуло. Майкки тоже взвизгнула тихонько. Кто это был? Какая-то ящерица? Ладно, почему бы ящерицам не жить под землей? Ящерицы не опасные.

Фонарики будто перебегали по стенам. Вот это да! Значит, они живые?

Коридор вдруг залило теплым оранжевым светом. Впереди открылась дверь, в комнате за ней горел камин. В проеме показалось невысокое зеленоватое существо. Оно куталось в длинные волосы, как в плащ, и от этого походило на куколку бабочки в коконе. Глаза у существа были темные и маленькие, но поблескивали приветливо.

– Вот оно как, – прошелестело существо, – то-то я и слышу. Человеческая девочка оттуда, сверху. Пришла следом за буками?

Майкки кивнула и сунула руки поглубже в карманы.

Существо открыло дверь пошире и подвинулось, освобождая проход.

– Тебе надо бы поскорее уйти отсюда, человеческая девочка, поскорее. Как бы кто не услышал да не унюхал.

Майкки не шелохнулась.

– Не бойся, человеческая девочка. Я расскажу, все расскажу, только сначала закроем дверь.

Майкки неуверенно подошла поближе и заглянула за дверь. Там оказалась уютная пещерка: каменные стены и утоптанная до каменной же твердости земля. Ни мха, ни фонариков тут не было. Пол укрывали искусно сплетенные из тонких корешков коврики. В сложенном из камней камине потрескивал огонь. Каминная труба уходила вверх, в земляную крышу.

Существо плотно закрыло дверь и задернуло перед ней занавеску.

– Садись, детка, садись. Напою тебя отваром из корешков, а после поговорим.

Существо, пошатываясь, побрело в уголок, где стояла посуда. Волосы колыхались в такт шагам.

– Ты кто? – спросила Майкки.

По зеленоватому лицу разбежались морщинки – существо заулыбалось:

– Привратница я, только и всего. Приглядываю, кто приходит, кто уходит. – Существо вздохнуло. – Нынче редко стали ходить. То ли дело раньше. Садись, человеческая девочка, садись.

Стульев в пещерке не было, и Майкки села прямо на пол. Привратница покивала и, помешивая в котелке отвар, продолжила:

– Я ведь старая, ох какая старая. Всегда такая, как есть, не меняюсь больше. И не жалуюсь, хотя, говорят, времена нынче настали другие.

– Какие? – тут же спросила Майкки, но существо будто не слышало.

– Бывала я у вас наверху, бывала. Давно, правда. Тогда еще свободно ходили. Нынче только по делу и с позволения. Или по приказу. Но мне поздно меняться, я старая. Видала я ваших и раньше, доводилось. Я сразу признала, что ты настоящая – живая, дышишь вон.

Майкки хихикнула. Старая привратница говорит про нее как про какое-то сказочное существо!

– Славно ты стрекочешь, точно птицы у вас наверху. Слыхала я их, слыхала. Так-то оно. Всегда над тобой кто-то живет. Один над другим, один над другим. Есть ли им конец, верхним жителям, кто знает?

«Верхним жителям», – повторила про себя Майкки. Значит, привратница думает, что они все живут в одном многоэтажном доме, который начинается глубоко под землей, а заканчивается где-то в облаках.

– Как ты сюда попала, стрекотунья?

Майкки, поколебавшись, объяснила:

– Я ищу одну буку. Она мой друг. Я иду к ней в гости.

Привратница посмотрела на Майкки с тревогой:

– Друг, вот оно как.

– А что, нельзя дружить с буками? – обиделась Майкки.

– Отчего же нельзя? Можно. Да только бывают друзья и попроще. Нелегко нынче водить дружбу с буками. Такие уж времена… – Привратница грустно покачала головой.

– Какие? – снова спросила Майкки.

Привратница протянула ей плошку с отваром, от которого шел ароматный пар.

– Пей, набирайся сил.

Она уселась на коврик напротив Майкки и принялась шумно отхлебывать из своей плошки. Капли отвара стекали по подбородку и терялись в волосах.

– Надо тебе помочь, человеческая девочка. Я помогу тебе. Вот только куда ты хочешь: обратно к своим или к буке?

Майкки не думала ни секунды:

– К Уруру. К буке.

И в этот миг она снова услышала, как халат шепчет: «Идем».