Экипаж без космического корабля разделился на две равные части. Здесь выходит та классическая дилемма: поровну или по-честному? Командир экипажа присутствует только в одной половине. Вернее, не командир экипажа, а старший агент. С неё и начнём.
Елена Шишкина и Роберт Браун видели вокруг себя мельтешение из чёрно-белых точек, словно старый телевизор, который отключили от антенны. Вскоре мельтешение стихло, чтобы показать вид космоса. До прибытия могло оставаться мало времени, ведь Сергеевский не назвал им точное время телепортации. Поэтому агенты не теряли время зря.
Мистер Браун:
— На Марсе существуют вихри, которые называют пыльными дьяволами!
— Точно? Если на Альтернативной Земле существуют города и государства, мы вовсе не обязательно должны наткнуться на этих пыльных дьяволов.
— На этом Марсе точно есть цивилизация? Может оказаться, что Марс такой же, каким мы его представляли, то есть состоит из одних гор и пустынь!
— Не говорите об этом, а то сбудется!
— А вы не говорите, что сбудется, а то действительно сбудется! Хотя что я говорю, блин! Я не верю в сглаз… И вообще, это не Марс... Это наше прошлое...
— Долго ещё?
— А вы расскажите мне что-нибудь.
— Я недавно встретила студентов из Москвы. Они рассказали мне хорошую историю.
— Валяйте.
— Они во время лекции инсценировали будущие выборы президента США.
— Во время лекции?
— Ну или на перерыве. Точно не помню. Они опускали бюллетени в урны для мусора. Самый хитрый студент сказал: «За Обаму проголосовало 10 процентов, остальные против всех. Президента не будет, будет демократос!».
— И что хорошего в этой истории?
— Ладно, расскажу что-нибудь другое. В 1999 году я с мамой навестила отца в Москве. Он купил себе стрелялку, Quake 2. Я предложила ему пострелять, когда он смотрел боевик. Отец сказал, что у него в телике и так стреляют. Я ответила: «Стреляй в другом ящике».
Голливудская улыбка.
Елена тем временем заметила, куда они движутся.
— Интересно... Ух ты! Посмотрите вперёд!
Действительно, перед засланцами предстал огромный красный диск. Ну или шар. Хотя нет, шар был не красный. По мере приближения он становился всё более похожим на Нашу Землю. При этом очертания альтернативных Европы и Африки окружены песком. Среди песка иногда просвечивала вода (особенно на побережье). Это же океаны, покрытые песком. Леса зелёные, а не красные. В Европе сверкали точки городов. Точнее, они сверкали на ночной стороне. Просто агенты располагались над границей дня и ночи. И ещё белые облака вокруг.
— И наши люди ничего этого не видели, — заключила старший агент. — Что же произошло с миром альтернативцев?
— Не знаю. Вообще, куда мы перемещаемся? Летим куда-то на тёмную сторону.
Ночная сторона заняла ещё большую часть поля зрения. Вскоре под ногами оказалась твёрдая поверхность.
В первую очередь агенты посмотрели вверх и увидели ночное небо, которое выглядело не совсем так, как они его представляли, так как на нём были те же облака. Очевидно, не аммиаковые, как мы думали, а из водяного пара. Холодновато. Даже не холодновато, а ещё хуже.
— Здесь очень холодно, — поняла девушка. — Нет, только не это!
— В чём дело?
— Холод приводит к образованию целлюлита!
Роберт хмыкнул.
— Ни фига се проблема... Вы в первую очередь старший агент, потом уже женщина.
— Вы правы. Надо держать себя в руках.
Неподалёку виднелось что-то зелёное. Ну это понятно. Это тот самый маячок.
Елена пожевала черничку. Когда жевать было уже нечего, она достала из сумочки термометр.
— Я специально положила его так, чтобы он был ближе к поверхности. Ближе к этому холоду. Так, —28°C.
— Сколько это будет в градусах Фаренгейта?
— Дайте сосчитать... где-то —18°, хотя точно не уверена. Я думаю...
— Опять думаете...
— Когда Америка перейдёт на шкалу Цельсия?
— Не знаю.
— Минус 28 градусов. Теперь надо вспомнить, при какой температуре образуется целлюлит.
— Что вы делаете? — немного испугался Браун. Действительно, Шишкина прыгала на одном и том же месте.
— Проверяю ускорение свободного падения.
— И что получается?
— С ним всё в порядке. Как на Нашей Земле. А мы-то думали...
— Кто этот хрен?
Перед ними на мостовой сидел подозрительный мужик. Он был одет в длинное пальто, и у него были глаза как у фюрера и у Хауса, а чёлка как у фюрера и у прапорщика Задова. А выражение лица как у доктора Быкова, который увидел Лобанова с любимым цветком Быкова на голове. И с длинными кончиками усов. На асфальте валялся цилиндр, а рядом лежала бутылка с чем-то прозрачным.
Похоже, он испугался наших современников, которые взяли и возникли прямо из воздуха. Интересно было бы узнать, как это выглядит со стороны. Если увлечься этим вопросом, можно и не заметить, что вокруг наблюдаются викторианско-лондонские дома. Фонари, конечно, газовые, а кэбы конные. Вместо асфальта тёсаный гранит. Так и вспоминаются слова из песни водителя кобылы: «...искры сыпались с булыжной мостовой. А теперь плетёмся тихо по асфальтовой...». И ещё. На улице, понятно, было холодно. Это же бывший Марс. Только окружающая среда выглядела летней, и жидкость в бутылке была жидкой. Климатический парадокс. Правда, на планете Шелезяке ещё хуже. Только её не существует. Луна не в счёт.
— Подозрительная личность.
Это сказала Елена. Альтернативец попытался уползти. Только не надо думать, что он пьяный. Просто он ушибленный. Елена помогла ему подняться с земли.
Она повела себя несколько неожиданно с точки зрения Роберта.
— Вы не возражаете, если я применю дедуктивный метод? — не дожидаясь ответа, она продолжила: — Вы не возражаете, если я начну вас ощупывать? Нет? — Она потрогала цепочку. — Есть ли у него часы? Цепочка ничего не доказывает, просто в девятнадцатом веке цепочка от часов полагалась, даже если к ней можно было прицепить только квитанцию из ломбарда.
Самозваная сыщица вытащила цепочку из чужого кармана. Как она и предполагала, в кармане не было часов. Только она всё равно не могла предположить, что на конце цепочки окажется огрызок скальпеля.
— Огрызок скальпеля. Скажите пожалуйста, зачем джентльмену носить с собой огрызок скальпеля? Что он делал огрызком скальпеля? Трудно представить, что обычный хирург способен на такое. Теперь скажите, пожалуйста, почему вы гуляете по Лондону так поздно. Что вам нужно ночью на улице? Дальше. Вы не умеете лечить людей, и тем не менее, вы любите проводить над ними опыты. Следовательно, вы американский маньяк. Дальше. Вас зовут Эндрю Джон Хамфри. Родители называли вас Джеком.
— Откуда вы всё это знаете?
— Из книги про криминалистику девятнадцатого века. Слушайте дальше. Я видела фоторобот Джека Потрошителя. Вернее, не фоторобот, а условный портрет. Ну не помню, как эта вещь называется. Он точь-в-точь как ваша наглая физиономия. Дальше. Потрошитель на время прекратил свои дела именно тогда, когда полиция потеряла нескольких служебных собак. Эти собаки свободно бродили по Лондону. А вы боитесь собак. Вы даже обзываете пациентов бывшими собаками. Дальше. Вы пишете правой рукой и пишете очень неразборчиво. Только вы пишете очень неразборчиво не потому, что вы врач. Просто вы пишете правой рукой, будучи левшой. Вы скрываете то, что вы левша. А Джек Потрошитель был левшой.
Браун не вытерпел.
— Эй, вы к чему клоните?
— К чему я клоню? Скальпель, поздние прогулки, мания, Джек, фоторобот, собаки, левша. Дедукция, или, вернее, индукция, объединяет все эти предпосылки в вывод. Мы поймали Джека Потрошителя Великанов.
— Кого?!
— Так его назвали в какой-то книге.
— Так вы хотите сказать, что это… — Браун вылупился на Джека.
— Он самый и есть.
Разоблачённый Джек Потрошитель бросился в сторону, надеясь сбежать. Браун слишком быстро его догнал и успел схватить за лодыжки. Джек вынужден был остановиться. Браун достал из рюкзака верёвку и обвязал пленника. Недолго подумав, он привязал другой конец к своей руке.
— Что за чушь? Я бегаю быстрее это типа. Может, я в этом воздухе успел надышаться паров адреналина?
Елена Павловна:
— Теперь выкладывайте вашу подноготную, гражданин Хамфри.
— Что?
— Выкладывайте, в чём мотив ваших действий. Вы не давали покоя криминалистам. Вы не давали покоя писателям, которые всё это время изощрялись в том, как бы вас изобразить. Мы должны узнать правду.
— Откуда вы обо мне знаете?
— Мы имеем в виду Джека Потрошителя с Нашей Земли. Откуда, по-вашему, взялись писатели, про которых я сказала?
— Ладно, расскажу. А вы не убьёте меня?
— Зачем? Мы не станем вас убивать. Вас никто не убьёт.
Браун шепнул на ухо:
— А как же смертный приговор?
Та ответила, уже не на ухо:
— Какой ещё смертный приговор? Ещё не было суда. Вы забыли о презумпции невиновности. Один древнегреческий мыслитель сказал, что суд обязан выслушать обе стороны.
— И где эта другая сторона? Наш подсудимый её мочканул. Какая может быть презумпция невиновности? Мы слушаем вас, — обратился он к подсудимому.
— Я хотел вывести тигров на путь истинный.
— В каком это смысле? — не понял Браун. — У тигров много значений.
— Он, похоже, имеет в виду тех, кто становился его жертвами. Какой-нибудь старый эвфемизм.
— Я имел в виду адских кошек.
— Это, наверно, тоже старый эвфемизм. Продолжайте, гражданин Хамфри.
— Как я уже сказал, я решил вывести тигров на путь истинный. Мой несравненный метод заключался в том, что после череды нелепых и кровавых смертей эти женщины должны были понять неправильность их жизни. Они вполне могли бы зарабатывать деньги, будучи машинистками, телефонистками, медсёстрами или даже гувернантками. Можно было бы поступить не так оригинально, ибо существует идея сделать тигров прачками. Но как бы то ни было, они занимаются не тем, чем следует заниматься жительницам христианской страны. Великий старец Гладстон когда-то пытался направить этих падших женщин на путь истинный. Он действовал проповедями, то есть словом, я же действовал делом, действовал умелыми руками. — Джек Потрошитель пошевелил пальцами, как профессор Мориарти-Евграфов, после чего продолжил замогильным голосом: — Но беда в том, что мои бесплодные усилия пропали понапрасну. Мои потенциальные жертвы не поняли, в чём их вина!
Космонавты почесали затылки, выслушав эту нелепую басню о наведении справедливости. Наконец, Шишкина, словно заправский сыщик, обратила внимание на детали.
— У нас остаётся несколько вопросов. Что означали эти письма, которые вы присылали в полицию? А, и зачем вы присылали им уши?
— Я должен был сбить с толку полицию, которая и так не семи пядей во лбу. Они не должны были мешать мне учить этих дур.
— И при этом, чтобы дополнительно сбить с толку полицию, вы писали с ошибками и без запятых.
— Я плохо учился. К тому же это был не американский вариант языка.
— А почему одно из писем начиналось словами «из ада»?
— Откуда вам это известно?
— Так называется фильм с Джонни Деппом.
— Англичане используют эвфемизм «адские кошки». Теперь вам понятно?
— Да. А почему на стене была обнаружена надпись «Евреи — это люди, которых нельзя безнаказанно обвинять»? Вы еврей?
— Я не еврей. Дело в том, что я был знаком с Адамом Уортом. В настоящее время он сидит в тюрьме.
— Знаем. «Наполеон преступного мира». Организовывал кражи и грабежи. Причём он здесь?
— Мистер Уорт организовал кражу портрета герцогини Девонширской кисти Гейнсборо.
— Что-то такое слышала.
— Никто не знает, что я участвовал в краже.
— Насколько нам известно, картину украли совсем другие люди. Вашего имени я не помню. Или вы скрывались под именем одного из них?
— Меня выдали за другого. Итак, я участвовал в краже портрета герцогини, и таким образом я мог бы войти в шайку Адама Уорта. Но кражи и грабежи были мне не по душе. В свою очередь, мистер Уорт рекомендовал своим подчинённым воздерживаться от насилия, что не соответствовало моему методу просвещения тигров.
— Да причём здесь Адам Уорт? — удивился Браун.
— Дел в том, что мистер Уорт — еврей. Во время одного из моих сеансов просвещения адских кошек, то есть тигров, он пребывал рядом. Ему пришло в голову оставить людям свидетельство против антисемитизма.
— Вот блин... — восхитился Браун. — Всё так просто, что мы сами могли догадаться!
— Куда катится катится наш мир? Джек Потрошитель — и тот американец...
— Да уж...
— И он же — прототип доктора Быкова...
— Ну почему именно американец!
— Не знаю. И это не самый лучший вариант. То, что Джек Потрошитель называл себя отцом американской демократии, конечно, впечатляет своим глубинным смыслом.
— Что-о?!
— Ну так этот Джек вполне мог оказаться Джеком Кеннеди, Джеком Николсоном, Джеком Леммоном, Джеком Лондоном или даже Джеком Воробьём. Или даже Джеком из песни, которую пел Рэй Чарльз. Есть много других вариантов Джека.
— Честно говоря, в детстве я всерьёз думал, что Джек Потрошитель был Тыквоголовым Джеком из страны Оз. Только тыквоголовому может прийти в голову такая дебильная идея.
— Всё оказалось куда хуже. Так что даже в девятнадцатом веке ваши соотечественники успели всех достать.
Американский астронавт нахмурился.
— Насчёт Джека Потрошителя вы правы, дорогая бикса. Он ничуть не лучше Ивана Грозного, о существовании которого я узнал благодаря фильму «Ночь в музее-2».
— Сегодня я многое поняла... Вот то, что этот тип оказался прообразом Быкова, объясняется очень просто. Нет худа без добра.
— В смысле?
— Ну не рисовать же весь американский народ сплошным чёрным квадратом. Люди бывают разные.
— Да? Что-то в этом есть.
— Правильно.
Арестованный тем временем держался руками за голову. Шишкина ласково сказала ему:
— Пожалуйста, посмотрите на себя. Граждане Америки бывают разные. Почему именно вы такой вредный? Наверно, у вас велосипеда нет.
Хамфри нахмурился.
Елена приложила ладонь к щеке.
— Они бывают разные. Да, мама, я была не права.
Время шло всё дальше. Роберт ждал новых активных действий.
Елена перевела разговор на другую тему.
— Всё же здесь холодно.
— Поэтому у меня есть вот что. Горячительное.
Браун достал из-под пальто флягу и отпил.
— Вы? Вы пьёте водку? Так вы же космонавт.
— И что? Вы думаете, космонавту Андропову можно пить, а мне нельзя?
— А что вы сейчас пили?
— Горилку. На мне же оселедец.
Сзади раздался свисток. Оказывается, их уже заметили. Там, сзади, была толпа. Впереди толпы стоял явный суперинтендант полиции.
В отличие от большинства современных британских полисменов, они носили бороду и усы. Ещё можно добавить нарукавную повязку в бело-синюю полоску, которой теперь тоже уже нет. Да и дубинки у тогдашних полицейских были как Москва — не резиновые.
— Кто вы? — спросил Браун, который явно хотел узнать букву дивизиона. Если он знает, какая буква дивизиона какому району Лондона соответствовала в конце XIX века. Е. П. Шишкина точно должна это знать, она же умная. Или это преувеличение. Не всё так однозначно. А то всё наш компьютер, наш компьютер...
— Я суперинтендант M-дивизиона. Вы геяне?
— Да, мы земляне.
— Но этот противный человечишка выглядит по-нашему.
— Вы узнаёте его? Кого, по-вашему, он напоминает?
— Марсианина.
— Тоже мне, Капитан Очевидность. Это же Джек Потрошитель. Ну, тот самый, кто прославился в Уайтчепеле осенью 1888 года.
Суперинтендант М-дивизиона ничуть не удивился.
— Докажите!
— Все геяне врут! — ответил Хамфри.
— Сейчас мы докажем вам, что мы говорим правду, — заявила Елена. — У меня на груди спрятан диктофон. По-вашему это фонограф.
— Дамы держат в корсаже документы, ключи и прочую мелочь. Но о переносе фонографа в корсаже мы слышим впервые.
Елена нажала на кнопку под пальто, и альтернативцы услышали запись допроса. Слово в слово.
Джек Потрошитель задрожал.
Мистер Браун поднял палец:
— Слышите? Именно эти показания нам выдал этот шарлатан!
Альтернативцы заволновались.
Шишкина перешла к не менее важному делу:
— Сейчас мы докажем вам, что у нас двадцать первый век и что у нас был тот же девятнадцатый век, что и у вас. Первое особенно важно, в таком случае мы превосходим вас по всем статьям, и воевать с нами не следует. Конечно, про вас, полицейского, мы ничего не знаем. Сразу переходим к этим гражданам.
В толпе оказались альтернативцы, в которых наши современники сразу узнали Артура Конан Дойла (ещё не сэра) и Джорджа Бернарда Шоу. Рядом с последним оказался, судя по фото, тот самый профессор Альфред Дулиттл, которого уважает Сергеевский-младший. Цилиндр, бритое лицо и сложенный зонт.
«Холодно, как в Сибири. А в Альтернативе эта Сибирь, выходит, всё ещё место ссылки. Надо исправить».
Дулиттл, размахивая зонтом (скатанным до состояния трости), осторожно вышел вперёд.
— О вас мы ещё поговорим, — сказала ему Елена Павловна.
Шоу тоже вышел вперёд.
— Начнём с вас, мистер Шоу, — начал Браун.
— Можете начинать.
— Вы женаты на Шарлотте... кажется, Пэйн-Таунсхенд...
— Не верю. Я никогда не был женат.
— Правильно, — сказала Елена Павловна, — поскольку Бернард Шоу женился в 1898 году. Я это всё-таки запомнила. А сейчас какой?
— 1895. Этого вы не знаете?
— Не обращайте внимания.
Американец продолжил:
— Вы, мистер Шоу, стали фотографом-любителем.
— Чушь! Я не фотограф.
— Мистер Браун, видимо, всё-таки американцы страдают хроническим анахронизмом. Бернард Шоу стал фотографом-любителем опять-таки в 1898 году. Ну, точно не знаю. Во всяком случае, в 1895 году он ещё не фотограф. Кроме того, я могу заметить, что у нас британская полиция носит оружие. А у вас до сих пор расчёт на грозный облик полисмена.
— Не совсем верно, милая барышня. Роберт Пиль хотел сделать полицию не похожей на армию. У нас и мундиры синие, а не красные.
— Вернёмся к Бернарду Шоу, — деловито продолжила девушка. — Я читала вас и о вас. Вы родились в Дублине, на Синг-стрит. К американской тюрьме Синг-Синг эта улица не имеет никакого отношения. У вас две сестры: Элинор Агнесс Шоу и Люсинда Френсис Шоу. Я ничего не путаю? Люсинда, кажется, стала певицей. Вы окончили Уэсли-колледж. Я ничего не перепутала?
— Понимаю. Верю. Вы на Гее пережили то же самое. Ведь всё это осталось в Ирландии.
— Вы напишете пьесу с участием Дулиттла...
Наши современники никак не ожидали того, что Дулиттл возьмёт и схватит Шоу за горло.
— Так я и думал! Мерзавец! Паразит! Скотина! Хулиган! А ещё бороду носит!
— Отстаньте от него, дорогой профессор! — взмолилась женщина-космонавт.
Профессор разжал хватку.
— Ох уж эти сатирики! Америки им маловато?
Шоу вежливо приподнял шляпу с земли.
— Спасибо, мисс... миссис... простите, как мне вас называть?
— Называйте меня Еленой.
— А вы, мистер Дулиттл, не называйте меня хулиганом. То, что я ирландец, ещё ничего не значит.
— Скажите, милая барышня, есть ли у вас русские. Просто я не очень доверяю мистеру Дулиттлу.
— У нас есть русские. Кстати, меня просили передать, что Владимир Владимирович хотел познакомится с вами.
— Ваш Владимир Владимирович явно обрадуется, когда узнает, что я хочу познакомится с вашими современными русскими.
Только тогда Елена заприметила Конан Дойла.
— Простите, мистер Конан Дойл, мне придётся вас огорчить. Я потомок Шерлока.
Было видно, что у Конан Дойла стало такое лицо, словно он держит во рту противную таблетку.
— Догадываюсь, о ком вы говорите. Или речь идёт о Уильяме Шерлоке? Говорят, он куда лучше того Шерлока, которым я так пресытился.
— Вроде, наш Уильям Шерлок был моим предком. Что-то я такое слышала. Хотя не важно. Не до Шерлоков сейчас.
— Я слышал, как вы рассказали нам интимные подробности о Бернарде Шоу. Что вы расскажете обо мне?
— Вас назвали в честь вашего предка Артура Конана. Вы до сих пор недовольны тем, что когда вы были ребёнком, иезуиты поили вас разбавленным пивом. Просто пиво было разбавленным, потому что в вашем веке детям дают пиво.
— Да.
— Вы были знакомы с зубным техником Ватсоном и с мошенником Джорджем Баддом. Вы не смогли освоить пишущую машинку.
— Да.
— В молодости вы думали, что все русские — революционеры. Кроме того, вы самый настоящий персонаж американского кино, так как вы считаете, что некрасивых женщин не бывает.
— Да.
— Три года назад вы ездили в Норвегию вместе с Джеромом и вашей сестрой Констанцией. В Норвегии вы вообразили, что знаете норвежский язык, только вы ошиблись. В Норвегии существуют два варианта норвежского языка. Они называются... э-э-э... букмол и нюнорск.
— Неправда. Они называются риксмол и ланнмол.
— Значит, в двадцатом веке они стали называться по-другому.
— Допустим.
— Джером восхищался красотой вашей сестры. Вроде...
— Опишите, пожалуйста.
— Кого?
— Внешность моей сестры Конни. Подробно, но не натуралистично.
— А вот этого я не знаю. Похоже, её фотографии не сохранились.
— Простите, это не так важно. Вы живёте в будущем?
— В том то и дело.
— Тогда поведайте мне, действительно ли у вас британский лев и американский орёл идут вместе и составляют одно государство?
Елена шагнула к писателю и потрясла ему руку.
— Поздравляю. Вы попали в цель. Вы самый настоящий Предсказамус!
— Молодец! — добавил Роберт и похлопал Конан Дойла по обеим плечам.
— Что вы делаете? Что за фамильярность?
— Вы правы! Англия и Америка будут лежать в одной постели!
Джек Потрошитель захохотал:
— Ну и ну! Это же я так сказал!
Викторианцы подозрительно повернулись к нему. И тут же мелкими-мелкими шажочками отошли подальше.
Елена спокойно поправила копполу.
— Я долго буду здесь стоять, господа геяне? — спросил Джек.
— Мы отведём вас к мастерам бертильонажа, — ответил суперинтендант M-дивизиона, чья фамилия осталась неизвестной нашим современникам.
С Джеком всё ясно. Что же остальные?
— Ну и куда вы нас денете? — поинтересовался Роберт, демонстрируя голливудскую улыбку. Елена продемонстрировала гагаринскую улыбку, только вот альтернативцев это не впечатлило.
— В инстанцию для выяснения вашей вины.
— А вы помните о том, что наша полиция давным-давно вооружена? Гляньте-ка сюды.
Браун продемонстрировал викторианской полиции пистолет. Видели мы его уже. А вот суперинтендант этот не видел.
— Мы вооружены. С нами сила. А вы наверняка поддерживаете кровавые режимы. Сдавайтесь, или мы вас выпилим!
— Пожалуйста, не надо, — попросила его Шишкина.
— В таком случае нам будет лучше уйти отсюда, — испугался суперинтендант. — Вдруг вы нас пристрелите?
Браун:
— Видали? Оружие всё перетрёт!
— Пожалуйста, потише.
Эцилоппы уже уходили подальше. Суперинтендант успел только сказать:
— Мы уже хотели вооружить наших астроменов, но, видимо, вы опередили нас в этой области.
По-видимому, астроменами они называют астронавтов. Правда, если верить Интернету (или интернетам, как говорили некоторые), слово «астронавт» было впервые использовано ещё в девятнадцатом веке, когда британец Перси Грег назвал этим словом космический корабль. В его книге земляне прилетели на Марс ещё при жизни Пушкина. Правда, до телепортации дело ещё не дошло. Может быть, кто-нибудь вроде Стивена Хокинга, Сергеевского, Фрёлиха, Питера Хиггса или кого-либо другого из списка физиков додумается и до антигравитации, и тогда, возможно, именно этот способ будет применяться для полётов другие планеты.
Полиция рассосалась. Поэтому на улице… Что касается географического местоположения, невольная жительница нашего Лондона предположила, что это Блэкфраерс-роуд. Да и табличка висит. Ещё головами был железнодорожный мост. При этом справа оказался проход на некую незнакомую площадь.
На улице остались Конан Дойл и Дулиттл. Первый выдал такой перл:
— Все вы видели скромное положение нашей полиции. Если бы я обладал даром предвидения, я придумал бы не частного детектива, а полицейского. И попробовали бы читатели полюбить такого персонажа. Не произошло же такое с инспектором Стриклендом у Киплинга.
На что Браун ответил:
— Вы ещё не видели Майка Хаммера. Этот сыщик обеспечил читателям колоссальное мочилово.
Конан Дойл укоризненно покачал головой и тихо ушёл. Хотя откуда ему в девятнадцатом веке знать, что за слово — мочилово.
— Браун, вы ничего странного не замечаете? — спросила Елена.
— Что именно, дорогая бикса?
— Где же остальные два агента? Ну или космонавты.
— Откуда мне знать? Я не космонавт. Я астронавт.
— Не обращайте внимания на терминологию. Надо узнать, куда мои подчинённые телепортировались, если не в альтернативный Лондон.
— Я догадываюсь. Они телепортировались в венерианский Лондон.
— А вот существование Британской империи на Венере стремится к нулю. Нам отлично известно, что там не Лондон, а колоссальное давление, серная кислота и лава. Если там и живёт кто-нибудь, то это черти и грешники. Вы не хотели бы после смерти оказаться на Венере?
— Фига с два!
— Надо выяснить, куда именно они подевались.
Елена извлекла из сумочки сотовый телефон.
— Кому вы собираетесь звонить?
— Сергеевскому. Младшему. Только не звонить, а послать SMS. Я же не знаю, сколько времени требуется радиоволнам для преодоления расстояния от Альтернативной Земли до нашей. Двухсторонней связи может не получиться.
— Хе-хе! Вы всё-таки кое-чего не знаете.
— Я не обязана всё знать. Это преувеличение.
— Обидно, да? Ни вы, ни я не знаем, куда делись эти полные... полные... прохиндейцы.
На экране появились следующие слова:
Делон и Попов телепортир. не в то место, где не знаем. Браун не сыграл никакой роли. Е. П. Шишк.
***
Эраст Попов и Арсен Делон видели вокруг себя мельтешение из чёрно-белых точек, пока не появился тот же самый вид, который видел старший агент. До прибытия могло оставаться мало времени, ведь Сергеевский не назвал им точную продолжительность телепортации. Поэтому агенты не теряли время зря.
— На Марсе существуют вихри, которые называют пыльными дьяволами!
— Точно? Если на Альтернативной Земле существуют города и государства, мы вовсе не обязательно должны наткнуться на этих пыльных дьяволов.
— На этом Марсе точно есть цивилизация? Может оказаться, что Марс такой же, каким мы его представляли, то есть состоит из одних гор и пустынь!
— Не говорите об этом, а то сбудется!
— А вы не говорите, что сбудется, а то действительно сбудется!
Окружающий вид закончился.
Закончился он ниже уровня земли.
Как только засланцы поняли, что произошло, всё оказалось ещё хуже. И оба пальто и котелки стали грязнее трубочиста. Только здесь не сажа, а земля. А сверху было несколько темновато. Смеркалось.
— Где мы? — спросил Попов.
— В яме.
— Почему мы провалились? Неужели в девятнадцатом веке можно было допустить, чтобы люди проваливались в яму?
— Думаю, всё просто. Завершение процесса телепортации вызвало в пункте назначения искривление пространственно-временного континуума. Вот и образовалась яма.
— Откуда такие догадки? Не надо воображать себя великим физиком Сергеевским. Пусть профессиональные физики разбираются с этой проблемой.
— А вы на себя посмотрите.
После этого Делон снял грязное пальто. И котелок тоже. Попов последовал его примеру. Оба агента остались в упрощённых скафандрах без шлемов и перчаток.
— Так, а где брюки? — подозрительно спросил славянин.
— Забыли надеть. Ладно, обойдёмся.
— Стоп. Видите зелёную штучку? Видимо, это тот самый маячок. Допустим, с летающим зелёным роботом что-то было не так. Не туда прилетел. А теперь скажите, пожалуйста, почему наш начальник разделил нас на две группы?
— Он хотел отделить меня от Елены.
— Вот-вот. Вы на неё запали, и вот результат.
Арсен развёл руками.
— Что ж... Хотя погодите... Сергеевский сказал, что я промахнулся. В смысле ошибся. Вот мы и промахнулись в буквальном смысле!
Знала бы Елена Павловна, куда попали её неумелые подчинённые.
Оставалось надеяться на то, что больше никто не свалится в яму. Если альтернативцы наши враги, придётся руководствоваться христианскими заповедями. А если учитывать, что главная угроза куда ближе к нам, тогда тем более.
Рядом послышались шаги. Эраст вытянул шею, пытаясь разглядеть, кто идёт.
Когда альтернативец (в котелке и в пальто, насколько было видно в темноте) подошёл к краю, Эраст кинул в него железную трубу, валявшуюся неподалёку. Альтернативец потерял равновесие, помахал руками и упал в яму.
— Вы что, совсем? — оторопел Арсен.
— А вы посмотрите, кто это.
Действительно. Его котелок и пальто мог носить кто угодно, а вот круглый лоб, прищуренные глаза, рыжие усы и бородка (несмотря на другую форму) были страшно знакомыми.
— Вы не возражаете, если я применю дедуктивный метод? Хотя в данном случае можно без него. Итак, я не ошибусь, если скажу, что вы сын директора народных училищ, у вас был брат Александр, вы были помощником присяжного поверенного в Самаре, и вы собираетесь основать «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». И ещё вы, когда толкаете речь, засовываете пальцы за борта жилетки.
Тот действительно расстегнул пальто, под которым оказалась жилетка, и засунул туда большие пальцы.
— Откуда вам об этом изьвестно?
Вместо ответа Попов обратился к Делону.
— Как легко догадаться, перед нами Владимир Ленин.
— Я не Ленин. Я, позвольте заметить, Владимиr Ильич Ульянов.
— Для нас вы Ленин. Ещё мы знаем о вас, что вы не можете забить гвоздь...
— Куда?
— Вообще. Вы не способны забить гвоздь. Ещё вы пьёте пивко, и, вдобавок, вы гриб.
— Гrиб?!
— Вы правы.
— Откуда вы знаете, что он гриб? — удивился Делон.
— Это знают многие россияне. То, что Ленин — гриб, было рассказано в 1991 году на Пятом канале.
— Не понял.
— Что вы не поняли?
— У вас в России кроме Первого канала есть ещё и Пятый?
— Да. Хотя для Ленина без разницы.
— Я не очень разбираюсь в ваших телеканалах.
Ленин, который ещё Ульянов, взглянул на него с таким видом, словно захотел это самое пивко, которое оппоненты только что упомянули. Попов объяснил:
— Впоследствии вы станете Лениным. Конечно, если вас не сдадут правосудию.
— Я и есьть пrавосудие! Я пrавосудие над пrокьлятым пrошлым!
— Вы ошиблись. Перестройка — правосудие над проклятым прошлым.
— Что такое пеrестройка?
— Вам это трудно понять, — ответил француз.
Попов положил руку на плечо Ленину.
— Вы попались, Джек Потрошитель Буржуинов!
Ленин (давайте будем называть Ульянова привычным для нас именем) упёрся в него пронзительным взглядом.
— Меня зовут не Джек, а Владимиr!
— Мы знаем. Вы Владимир. Правильно?
— Да!
— А у нас в двадцать первом веке среди политиков есть целый Владимир в квадрате. Во второй степени. Во всех смыслах. А и ещё один Владимир. Вольфович. Многовато в политике Владимиров.
— В смысле?
— Вы правы. У нас есть и другие Ленины, не русские. Только они не Владимиры. Они владеют не миром. Они владеют салом и горилкой.
— Как это так?
— А вот так. Один киевский шеф-повар приготовил новое блюдо. Он пропитал свиное сало горилкой, да так, что вкус у него стал невообразимым. Такое вообразить невозможно. То ли сало, то ли горилка, непонятно. Даже плотность обоих веществ стала их средним арифметическим. Короче, не блюдо, а незнамо что. Бурда какая-то.
— И чем это законьчилось?
— Закончилось это тем, что украинцы попробовали новое блюдо и от этого просто слетели с катушек. Киев превратился в Содом и Гоморру вместе взятые. Оппозиционеры требовали новых порций этого самого блюда. А когда им не дали, они вышли на майдан. Теперь одни хотят попробовать суперблюдо, а другие им не дают.
Ленин, похоже, заинтересовался этой историей.
— Что же было дальше?
— Говорят, что президент Янукович превратился в это самое блюдо. Больше про него ничего не известно...
Зато Арсен ещё не понял суть всего этого. Он смотрел на небо, пока не Эраст не задал вот такой вопрос:
— Какой сейчас год?
— Тысяча восемьсот девяносто пятый.
— Какой месяц?
— Июль.
— Странно. По-моему, Ленин должен находиться в Швейцарии.
— Неважно, — возразил француз. — А если важно, то пусть на этот вопрос отвечает наша замечательная Элен Шишкин. У меня сложилось впечатление, что она знает всё на свете.
— Ладно. Допустим, она действительно всё знает. Только не говорите, что она очаровала вас именно этим. А если она не знает, почему альтернативный Ленин не в Швейцарии, тогда пусть отвечает Анатолий Вассерман. Хотя ответ должен знать Сергеевский. Он ответит, что всё дело в искривлении пространственно-временного континуума.
— Ладно, скажу, — всё же ответил Ленин. — Моё пьrебывание в Питеrе сьвязано с некими стrанными машинами. Они были найдены в пятьдесят седьмом году, но тогдашний цаrь повелел спrятать их с глаз долой. Я попал сюда, чтобы выясьнить их сьвязь с маrксизмом.
— Похоже, имеются в виду марсоходы. Заметьте, что они действительно связаны с марксизмом. Они ж советские.
— Тише! Ленину не следует слишком много знать.
Тем времени у ямы собрался народ.
— Узнайте, кто разговаривает под миром.
— Я должен опусьтиться туда-с, ваше благородие?
— Не прекословить! Немедьленно спускайтесь туда, иначе я спущу вас туда сам!
— Возьмите фонарь, сударь! — крикнул кто-то третий.
Вскоре в яму опустился масляный фонарь. Агенты увидели лицо в фуражке городового.
— Ваше благородие, там... Подозьреваю, это…
Городовой уронил масляный фонарь и закричал:
— Сгинь, сгинь! Привидения!
— Вы уверены? — спросил собеседник.
— Ваше благородие, я видел там привидения-с. Они одеты в белые саваны-с. У одного саван белый, у другого красный-с.
— Русские — суеверный народ, — ответил французский астронавт.
— Кто пrивидение? Я пrивидение?! — возмутился Ленин.
— Вы слышите-с? Привидение издаёт серьдитые кьрики-с.
— Я не пrивидение, дуrень! Я вижу тупость цаrской полиции!
— Ваше благородие, привидение оскорбьляет российскую полицию-с! Его необходимо выпороть-с!
— Телесные наказания — символ стагоrо миrа!
— Мы видим исключительный и невероятный случай, когда Ленин оказывается прав, — заметил Э. П. Попов. — Ведь телесные наказания отменены в 1863 году. Во всяком случае, официально.
— Телесные наказания — тупиковая ветьвь эволюции человека! — продолжил Ленин. — А вы, ваше благоrодие, обыкновенный тупой маrсианин!
— Довольно ерепениться! — крикнул его благородие.
— Ваше благородие, я рекомендую добрым людям извьлечь этих людей на свет Божий, — сказал городовой.
— Сначала позаботьтесь о том, чтобы у нас были серебьряные пули!
В яму опустили лестницу. Попов подтолкнул Ленина, и тому пришлось вылезти. Пришлось попасться в лапы полиции.
Вокруг стояла толпа, среди которой выделялись частный пристав и городовой. Того, кто принёс масляный фонарь, не было видно (во всяком случае, его нельзя было узнать по внешнему виду). Вообще-то, в первую очередь следовало сообщить, где же они все стояли. Локация была похожа на Невский проспект. От нынешнего Невского проспекта он отличался вывесками «Библiотека Семенникова» и «Зрѣлище электрическаго мiра». И ещё рядом был Пассаж. А вот он всё ещё здравствует.
Было холодно. Бывшая планета потеснила эпоху.
— Демоны! — крикнул городовой.
Эрасту это не понравилось:
— Прямо как у Роберта Асприна. У него пришельцы из другого измерения непременно демоны.
Делон нервно проговорил:
— Если полиция вытащила нас отсюда, как мы сможем скрыть от альтернативцев наше нахождение здесь? Русские альтернативцы наверняка доложат этому Солсбери. И в то же время надо сдать Ленина полиции. Парадокс.
— А вы на одежду посмотрите. Мы же в адаптированных скафандрах. Одежда в яме осталась.
— Я приготовил серебьряные пули, — сказал его благородие. — У кого-нибудь есть святая вода? Нет? Тогда приступайте, Шишков.
Городовой, не сказав ни слова, взял мелок и подошёл к современным людям. Он начертил вокруг них большой круг, и те поняли, что это означает. Только обычно защитный круг мелом чертят вокруг себя.
— Мrакобесие! — крикнул Ленин.
— Помолчите, пожалуйста, — попросил его Попов.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Делон.
— Сгинь, нечистый! — крикнул частный пристав.
— В смысле? — не совсем понял Эраст. — Это он вас украинцем посчитал?
— Это кто там гавкает? — крикнул Ленин.
— Я частный пристав Московской городской части!
— В Москве? — спросил француз.
— В Санкт-Петербурге!
— Вы серьёзно? Откуда в Петербурге Московская городская часть?
— Вы не знаете Санкт-Петербург?
— Ничего странного, — заметил Попов. — В Москве есть Ленинградское шоссе.
— А в Париже вообще есть Сталинградский бульвар.
— Кто вы такие, господа нечистые? — спросил кто-то из толпы.
— Мы прилетели оттуда... — Арсен хотел показать на Нашу Землю. Только вот они были на ночной стороне альтернативной планеты, а значит, увидеть Нашу Землю не могли.
— Откуда?
— Оттуда! — Эраст показал пальцем в небо.
— Данное утьверждение достойно сомьнения. Я не вижу над вами нимбов.
— Нимбов? — переспросил Попов.
— Вы говорите, что снизошли оттуда, но в то же вьремя вы вылезли с противоположной стороны, из-под земли. Но я не вижу на ваших головах рогов. Однако же вы очевидная поганая нечисьть. Кто вы? Демоны? Бесы? Вурдалаки?
— Мы настроены материалистически, — ответил Делон.
— В таком случае кто вы такие?
— Мы инопланетяне.
— Вы с иной планеты?
— Мы с Земли.
— С Геи?
— Да.
— В этот нонсенс невозможно поверить здравомысьлящему человеку! Как на планетах, летающих по небосводу с громадной скоростью, могут жить люди? Я полагаю, вы не читали господина Чехова.
— Причём здесь Чехов?
— А как же, «Письмо к учёному соседу». Автор письма сумлевался в теории учёного соседа о том, что на Земле живут люди. Дескать, дожди и помои лились бы с Земли на нас, да и правительства не могут дозволить жить на Земле, ибо на ней по пьричине далёкого расстояния легко укрываться от повинносьтей.
— Ваше благородие, может быть, они всё-таки люди? В таком случае, вероятно, они вьсего лишь сумасшедшие? — предположил городовой.
— Ваша мысль не лишена смысла, и поскольку мы упомянули Чехова, этих людей следовало бы отправить в палату№6.
— Зачем? Мы только что оттуда прилетели.
Именно в это время Ленин, который долгое время отмалчивался, подал голос (если не считать вопроса «Кто там гавкает?»).
— Вы совеrшенно точно пrименили веrную цитату к имеющейся обстановьке!
— Мы совьсем запамятовали о этой неизьвестной персоне. Кто он такой? Тоже обитатель планеты Гея? Или он вурдалак?
— Нет, ваше благородие, — ответил Эраст. — Перед вами несостоявшийся хохол. А кто же ещё?
— Эти люди с Геи? — спросил альтернативец из толпы, похожий на учителя (может, это он помог полиции с лампой и мелом?). — Циркулируют слухи о том, что англичане вздумали присоединить Гею к своим колониям. Кто их нынешний глава правительства? Маркиз Салисбери? В газетах пишут о том, что их новым секьретарём по иностранным делам стал Джо Чамберлэн, который проводил агитацию с применением Чамберлэновских козырей, сиречь обещаний дать послабьления рабочему люду. Очевидно, что эти «козыри» — то есть обещания — сьледует рассматривать как умелый блеф ради досьтижения того положения, что занял мистер Чамберлэн в последние дни.
Городовой ответил:
— Вы правы, сударь, но в наипервейшую очередь нам сьледует пьредъявить этих потусторонних существ нашим, а никоим образом не заморским власьтям.
— Вы не учли одну немаловажную деталь, Шишков, — возразил частный пристав. — Они не смогут уйти отсюда. Мы обьвели их кругом, и ни одна нечисьть не сможет его пересечь.
— Да? А что вы скажете вот на это? — спросил Делон. — Пошли.
Наши современники спокойно вышли за пределы круга. Только вот реакция дореволюционных жителей была вовсе не спокойной. Представьте их ужас, когда оказалось, что демоны, взятые в плен полицией, могут спокойно бродить по городу. Альтернативцы разбежались в стороны, пока толпы не осталось.
Не осталось и Ленина.
Делон крикнул:
— Беги, Форрест, беги!
Космонавты побежали. Они убегали от полиции, которая крикнула:
— Живьём брать демонов! Живьём брать хохлов!
Попову эта фраза показалась знакомой, но раздумывать было некогда. Альтернативцы, когда услышали о демонах, разбегались и разъезжались в стороны, облегчая занятие агентов.
Попов успел задать вопрос.
— Это... А вы ничего не путаете? Я не Форрест... я Эраст!
— Неважно! Главное — бежать!
— А мы... не напрасно убегаем? Куда мы бежим?
— Сам не знаю! Зато... мы совершаем гимнастические упражнения! Ух как здорово!
Они миновали Фонтанку (она даже на другой планете есть, пусть даже частично засыпанная песком), а потом свернули направо.
— Бежим, как кролик! — добавил Арсен.
— Какой кролик?
— Который в песне. Беги, кролик, беги!
— Вот именно. Квартет И! Быстрее чем кролики!
— Не тем мы занимаемся! Если бы я женился на Шишкиной, мы бы с ней размножались как кролики!
— Размечтались!
Как уже говорилось, они свернули. Они миновали один переулок налево, один переулок направо и ещё один переулок налево. Дальше обнаружился перекрёсток. Правая улица раздваивалась. Эраст побежал налево, Арсен побежал направо и ещё раз направо. Дальше первый свернул налево, а второй направо. Легко догадаться, что они начали делать круг. Даже два круга. Теперь они бежали к пункту начала необыкновенного кросса.
Там они снова побежали по улице с развилками. Добежав до того перекрёстка, на этот раз они побежали прямо, в спешке проигнорировав ещё два переулка слева.
А что же полиция? Некоторые из них растерялись и стали догонять наших современников на других улицах, где их отродясь не было. Частный пристав и Шишков бежали всё же по тому же пути. Добавьте швыряние тортами, и получите фильм-буффонаду. Добавьте швыряние тортами и уберите погоню, и получите «Большие гонки».
Попов оглянулся назад и обнаружил, что городовой достаёт из кобуры пистолет.
Преследуемые ещё несколько раз успевали оглянуться назад, и таким образом обнаруживали ещё одно искривление пространственно-временного континуума. Преследователи несколько раз оказывались совсем близко от преследуемых, уже собирались достать их шашкой, и... тут же оказывались на десять метров дальше от них. Физический парадокс. Оказываясь ещё ближе, преследователи уже не махали шашкой, а стреляли в упор и... попадали в окна. Ещё один физический парадокс.
Агенты добежали до таблички «Разъѣзжая улица». В двадцать первом веке вблизи этого места находятся Владимирская и Достоевская станции метро. А в данном случае там обнаружился торговец, сидевший за лотком с помидорами. Судя по его физиономии, он с самого рождения мечтает о том, что кто-нибудь да купит его несчастные помидоры. Делон подбежал к нему и остроумно начал бомбардировать частного пристава и городового помидорами. К сожалению, не тухлыми. Или к счастью? Философский вопрос... Попов с энтузиазмом присоединился к нему. Синьор Помидор отдыхает.
Арсен:
— Это вам за демонов! А это за круг мелом! А это за вурдалаков! А это за хохлов!
Эраст:
— А это за «Письмо к учёному соседу»! А это за палату№6!
Следующая реплика озадачила противника. За сразу несколькими помидорами последовала фраза:
— Икра заморская, баклажанная!
Помидоры закончились, и торговец сидел в отчаянии. Увидев это, Арсен Делон бросился бежать дальше. Тем самым он не увидел честный поступок. Эраст вспомнил, что под скафандром у него заначка. Откуда она там взялась? Русский авось? Торговец оживился, увидев, как Эраст начал отсчитывать купюры.
— Сколько стоили все помидоры?
— 55 копеек.
— Могу дать рубль... Стоп! Что, так дёшево? А, понял! В двадцатом веке несколько раз была деноминация! Сколько же дореволюционных рублей в современном?
— Арестовать!
Полиция, в данном случае состоящая только из частного пристава и городового Шишкова, схватила космонавта, когда тот честно собирался заплатить за помидоры. Правда, помидоры были размазаны по лицам полицейских, а торговцу размазня не нужна.
Где же Арсен? Пока его напарник собирался платить, он вскочил в первую попавшуюся дверь. Неизвестно, что подумали бы преследователи, если бы увидели, что за преследуемым закрылась дверь с надписью «Управленiе 2-го участка Московской городской части».
Городовые ввели Эраста в участок. Он увидел там напарника и хмуро вытаращился.
— Как вы здесь оказались?
— А вы? Как вас поймали?
— Я платил торговцу помидорами за ущерб, который я...
— И кто вас просил? Теперь мы в участке! Спрашиваете, как я здесь оказался? Я вбежал в первую попавшуюся дверь.
— И кто из нас больший осёл?
— Да, кто? Я, видите ли, запал на Елену, и из-за этого мы не туда попали... Некогда думать, кто больше виноват. Вы лучше спросите, почему нас поймали так поздно.
— Поздно? Вы хотели, чтобы нас поймали раньше? Прям так хотели?
— Нет. Просто преследователи оказывались совсем близко, вот-вот поймают, и тут же оказывались далеко. И так несколько раз. Вдобавок, они стреляли в упор, и всё равно промахивались.
— Подумаешь! Да в американских фильмах так всегда бывает.
— Так мы же в Питере. Причём здесь американцы...
— Да какая разница! Теперь вся Земля под их влиянием.
— А мы что? Наш шеф Элен Шишкина нас за это по головке не погладит. Одно дело, что маячок не туда упал, а другое дело, что мы натворили. Растяпы мы, а не агенты.
— Вот такие мы. Как обидится наш шеф, когда обнаружит, что она разумнее нас.
— Молчать! — крикнул частный пристав. — Мне требуется протелефонировать.
Эраст достал из скафандра свёрнутую «Комсомольскую правду». Древний выпуск. Арсен знает русский язык (он говорит с Эрастом на русском, хотя, как француз, влюблён не только в Елену, но и во французский язык), но упоминание на первой странице древнего выпуска Максима Галкина и того, что Галкину хорошо с Аллой и в загс с Еленой Шишкиной он не собирается, его никак не завлекло. (Ну так это же древний выпуск. Теперь с этим всё не так.)
Прошло двадцать минут, прежде чем что-то изменилось. Приехал тот товарищ, которому звонил частный пристав.
— Кому звонил комиссар? — спросил француз, не зная слова «частный пристав».
Ответ на этот вопрос уже находился у входа в участок. Космонавты услышали голос:
— Скажите, кто эти люди, что через них меня вызвали из Царского села? Что в них особенного?
— Ваше Величество, они бают, будто они прилетели с небес! Другие говорят, что они демоны, и также есть мнение, что они хохлы.
— Хорошо, я выясню, что за личности прилетели к нам с небес либо же хохлы в человечьем обличье.
Частный пристав вошёл в помещение, где находились космонавты, и представил им гостя:
— Его Императорское Величество Николай Александрович Романов!
В участок вошёл царь, которого современники из числа монархистов предпочитали называть не царём, а императором или государём. Как и ожидал Попов, на нём была полковничья шинель. Непонятно только было, как вести себя, если учесть, что не альтернативный Николай Второй давно уже канонизирован. А с другой стороны, похож он таки на Медведева!
— Гьде демоны? — удивился царь.
Попов весело ответил:
— Демоны были, но они самоликвидировались.
Царь сел за стол, на другом конце которого сидели космонавты (он оказался дальше от входа в помещение).
— Я рекомендую вам назвать свои имена.
— Эраст Петрович Попович... То есть Попов! Я же не хохол!
— Арсен Делон.
— Хорошее имя — Эраст.
Царь долго всматривался в Делона.
— Вы, месье Делон, своей импозантностью можете покорить любую барышню Российской империи. Любой иньтеллигент уподобит вас Аполлону.
Француз продемонстрировал голливудскую улыбку. Хотя космонавту больше подходит гагаринская.
— Кто вы такие? — спросил Николай.
— Мы земляне.
— Не могу поверить. Людей с Земьли не существует. Это выдумка обезбоженного общества.
— Почему?
— Земьля есть одна из планет. Земьля вьместе с Солнцем и другими планетами вращается вокруг Мира.
— На Нашей Земле гелиоцентрическую систему могут отрицать только законченные фанатики.
Царь нахмурил брови, может, не зная, относится ли он к «законченным фанатикам», а может, не поняв значение слова «законченный».
— Мы земляне. На Земле тоже есть люди.
— На Земьле нет людей. То, что вы мьне рассказываете — ересь.
— Докажите.
— Доказательство основано на широко известном дедукьтивном методе. Во-первых, первым, кто заявил о существовании земьлян, был Джордано Бруно. Во-вторых, Джордано Бруно был сожжён на костре. В-третьих, он сие вполне заслужил. Сьледовательно, земьлян не существует.
Попова удивил такой оригинальный аргумент. С другой стороны, слово сожжён дореволюционный собеседник произнёс как сожьжьён. Это уже мелочи.
— Вы хотели сказать, индуктивном методе?
— Можно и так.
— На Нашей Земле двадцать первый век. На вашей планете история повторяется.
— Есьли это исьтинно, то кто российский государь на вашей планете?
— Наш государь... наш государь... Скажите, у вас династия Романовых?
— Да.
— А у нас династия Медведевых-Путиных.
— Не приходилось слышать.
— Да, и нашей Россией правит тандем.
— То есть Россией правит велосипед?
Эраст придал себе серьёзный вид.
— Правда, у нас тоже была революция.
— Но у вас самодержавие?
— Да, Ваше Величество. Однако революция всё равно была.
— Господин Достоевський посьвятил свой роман «Бесы» теме революционного беснования. Но я вынужден констатировать, что в России столь позорное явьление произойти не может, ибо Господь на стороне самодержавной власти и наказывает тех, кто в своём безумии покушается на неё.
— Вы хотите, чтобы в одном из эпизодов фильма «Агония» вас показали в кроваво-красных тонах?
— Нет.
— Вы хотите, чтобы существовал фильм «Агония»? Думаю, нет.
— Что такое «фильм»?
— Вы ещё не знаете? Ну и отсталая планета у вас.
— Мне претит участвовать в спорах. Не прекратить ли нам эту странную полемику, господа хорошие?
— Мы не закончили, Ваше Величество, — заметил Делон. — Ответственность за революцию будет лежать на вас. Крайне необходимо провести буржуазные реформы. Заметьте, что в Великобритании ещё с восемнадцатого века существует конституционная монархия, а в девятнадцатом веке началось предоставление некоторых прав рабочему классу. И после «Славной революции» никаких революций в прямом смысле не происходило. Разве вы не видите связь между этими фактами?
— Не вижу.
— Чтобы не было буржуазной революции, царю нужно самому провести буржуазные реформы. Тогда не будет новых декабристов. А чтобы не было социалистической революции, нужно улучшить условия существования пролетариата и крестьянства, чтобы они не излили на вас нешуточные «гроздья гнева». Погодите, совсем забыл! Ещё у нас есть малороссы. Которые теперь называются украинцами. Они хотят устроить у вас революшн.
— Я скажу вам о более понятном для нас лекарстьве от революсьон. Декабристы подьняли против власьти бунт, бессмысьленный и беспощадный, по той очевиднейшей пьричине, что они отравились тлетворными идеями мысьлителей Европы. Мы не должны сьледовать примеру Европы, и тогда Россия будет спасена.
— Вы правы, если учесть европейское происхождение марксизма, — возразил Попов. — Только Европа давно опередила Россию. Крепостное право там было отменено за сто—двести лет до Александра Второго. Рабочие объединяются в профсоюзы. Как писали Ильф и Петров, пиво отпускается только членам профсоюза. Россия должна пойти по этому пути, и смуты не произойдёт. А хохлов надо...
— Есьли великобританской королеве угодно было передать полноту власти лорду Салисбери, пусть она удовьлетворяется таким положением дел. Всея просвещённой России изьвестно, что их представительський образ правьления таит в себе порочность. Я буду охранять самодержавные начала так же усердно, как мой незабвенный покойный родитель. Я рождён в Российской имьперии, основанной на сьвященных самодержавных началах, и стану пьредателем династии Романовых, коли передам большую часть своих обязанностей другому лицу. Если власть будет в руках премьер-министра, то что же останется мне, Хозяину Земли Русской?
Это верно. В смысле, что у них тоже Земля.
— Вам останется то же, что осталось делать монархам Великобритании, Испании и других подобных государств. Вы не читали Гиляровского? Он писал: «в России две напасти: внизу власть тьмы, а наверху тьма власти». Как часто говорят у нас на Земле, в России две беды: дураки и дороги. Однако в вашем девятнадцатом веке у вас власть тьмы и тьма власти. Вы нас понимаете? Мы хотим вас спасти! От Украины!
Николай Второй по прежнему недоверчиво глядел на тех, кто хотел его спасти. Хотя вроде бы он был доверчивым.
— Я знаю слова Александра Второго: «Я готов подписать какую угодно конституцию, если уверен, что это будет благо для России. Но я знаю, что сьделай я это сегодня, и завтра Россия распадётся на куски». Так сказал мой дед, и я всьлед за ним понимаю, что огромные изьменения в российском государственном строе будут гибельны для страны. Чем спокойнее реформирование, тем спокойнее будет жить подьчинённая мне страна.
— Ваше Величество, вы же сами не хотели быть царём. Теперь вы не хотите хоть как-то облегчить бремя своей власти.
— Я не хотел быть государём, но теперь власть вложена в мои руки, и я обязан, не смотьря ни на что, пользоваться её полнотой ради блага народного. Я не хотел быть самодержавным государём, но я обязан быть им.
— Если вы не хотели быть царём, то вам следует стать президентом. Ясно, Ваше Величество?
— Нет. Вы говорите, у вас император. Причём же здесь президент?
— А он и есть... Короче, царь Владимир воображает себя президентом. Нет, ну вы только представьте себе... царь воображает себя президентом! Это неслыханно! А значит, вы должны предотвратить революцию. Станьте-ка президентом.
— Нет. Их представительский образ правьления таит в себе порочность. Я не имею возможности быть президентом.
— Тогда найдите людей с фамилиями Горбачёв, Ельцин, Путин, Медведев, Миронов, Прохоров, Зюганов, Жириновский, Березовский, Козловский, Циолковский и Ходорковский. А может, даже Сергеевский. И сделайте их всех кандидатами в президенты. Пусть русский народ выберет нужного. А сами отправьтесь на Лазурный берег. Навечно.
— Над этим предложением нужно подумать. Но если подумать, то такая идея пахнет революцией.
Вот и объясняй ему, когда он отлично знает, что у нас царь. Один неосторожный гэг, и теперь всё насмарку.
— Нужно предоставить права простому народу, Ваше Величество. Простой народ тоже имеет право на права и образование. Нужно учиться, учиться, и ещё раз учиться.
— Студенты тоже учились, теперь же они становятся революционерами. Вспомьните слова Екклесиаста: «в многой мудросьти много печали, кто умножает знания, умножает скорбь». Чем меньше уровень образованности простого люда, тем легьче простому люду жить в истине и благочестии.
— Тогда почему вы сами образованны, знаете несколько языков, политэкономию, право?
— Вы не поняли наиглавнейшее. Я император, и я должен быть образованной персоной. А они, простые люди, есть мои верноподданные, и они не должны иметь много знаний, иначе они погубят российскую власть.
— Нам будет трудно открыть ему глаза, — понял Арсен. — Здесь прямо как у Мао Цзедуна: «Нам нужна такая политика, чтобы народ оставался на уровне Гомера Симпсона».
— Вот-вот. Не царь, а единоросс.
— Единоросс? Что-то в этом есть.
Царю Попов сказал так:
— В одном учебнике царскую Россию назвали «могилой народных талантов». Правильно. Вы слышали про Мичурина?
— Такая персона мне неизьвестна.
— В том-то и дело. Мичурин — биолог и селекционер, который выращивает новые растения.
Царь перекрестился и испуганно взглянул на собеседника, не понимая сабж (ну или как это назвать).
— Только Господу нашему по силам создавать расьтения, доселе невиданные. Но даже Он никогда не делал такого, ибо дарьвиновское учение о биологической эволюции есьть ложь. Ясно, что ваш Мичурин — обыкновеннейший шарлатан.
— А о Циолковском вы слышали?
— Тоже слышу вьпервые.
— Он понял, каким образом можно летать в космос.
— В космос летают только персонажи Жюля Верна, что допусьтимо лишь в научных романах. I’m sorry, я совершенно забыл, что англичане, кои именуются «звёздные люди», по-английськи «астромэны», по приказу лорда Салисбери и новейшего секретаря по делам колоний Чамберлэна намереваются осущестьвить колонизацию Геи, из-за невежества и заблуждений своих полагая, будто на Гее обитает часть рода человеческого.
— Нам придётся напомнить, что мы земляне, — заметил Делон.
— У нас двадцать первый век, — продолжил Попов, — и мы отлично знаем последствия консервативности Российской империи. Мы хотим спасти вас и вашу страну от наших украинцев. Вы слышали фразу о том, что если на стене висит ружьё, то оно должно выстрелить. Самодержавие — ружьё. Революция — выстрел.
— Тогда я совершенно справедьливо замечу, что речь шла о театре, а никоим образом не о революции. Как свой аргумент, я приведу слова министра народного просвещения графа Толстого: «Ещё шесьть лет латыни, и вы увидите, как угомонится наша молодёжь». Молодёжь должна думать единстьвенно об учёбе, и тогда революционные стьремьления пройдут мимо неё.
— А вы какому царю следуете, Александру Второму или Третьему? Следуйте Второму и исправляйте его исторические ляпы. Надо исправить ошибки ваших будущих предшественников. Это будет правильно, ведь спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— Пожалуйста, продолжайте, — попросил Арсен.
— Ваше Величество, вы понимаете, что цари поставили Россию на колени. А как сказал Владимир Путин, Россия может подняться с колен и как следует огреть. Это и произойдёт, если цари ничего не изменят.
Делон хотел объяснить, что огреть может не Россия, а соседняя страна. Но не успел, потому что царь спросил:
— Кто такой Владимир Путин?
— Наш государь.
— Тем не менее, вы сказали, что вами правит династия Медведевых-Путиных.
— Да какая это династия! Эйнастия какая-то.
Царь выгнул бровь.
Попов довольно продолжал:
— Ладно. А хотя бы орфографию вы можете исправить?
— Вы не понимаете её тайный смысл. Чем больше еров, ятей, фит и ижиц, тем трудьнее народу научиться грамоте. А чем меньше народ знает грамоту, тем трудьнее революционерам добиться своего.
— Тогда возьмите вот это.
Россиянин показал «Комсомольскую правду».
— Во-первых, слово «комсомол» означает коммунистический союз молодёжи. Вы ведь не хотите, чтобы в вашей стране существовал коммунистический союз молодёжи? Во-вторых, взгляните на слова Максим, Галкин, в, загс, нам, с и так. Где твердый знак? В смысле, ер?
— Не имею представьления. Я вижу только по отсутствию еров, что газету печатали японские макаки.
— Японские макаки? Вот начнётся русско-японская война, мало не покажется.
За спинами Попова и Делона послышались пыхтение и быстрые громкие шаги. Эти шаги принадлежали не Годзилле (если судить по слышимым звукам) и не Кинг-Конгу (если судить по топоту), а Ленину, который мчался прямо на царя. В руках он держал серп и молот. Агенты встали между царём и Лениным. Тот врезался в живую преграду. Попов выстоял, Делон покачнулся назад, а Ленин отлетел от них и растянулся на полу. Серп и молот лежали рядом с ним.
Городовые окружили Ленина.
— Арестовать! — крикнул тот же самый частный пристав.
— Боже милосьтивый, что означает эта агрессия? — спросил царь.
— Сейчас узнаете! — крикнул Ленин. — Вот это сеrп! А это молот! Символы единой России!
Эраст заморгал.
— Это — символ Единой России?! Чего только не удумают... Америкосы проклятые...
— Кто он такой? — настороженно спросил царь.
— Мы прогрессоры.
— А я Ленин. Буду кrаток.
С одной стороны, он уже свыкся с будущим псевдонимом, а с другой стороны... эти слова кое-что напоминают.
— Правильно, этого маньяка нужно арестовать, — согласился Эраст Петрович с мнением Николая.
Тот ответил:
— Разумеется. Этих двоих хохлов следует подвергнуть аресту.