Инженер Дюпон благополучно доехал до Кале и, когда поезд остановился, захватив чемодан, направился на пароход, отъезжающий в Дувр. В ту минуту, как он заносил ногу на сходни, его вежливо остановил один господин.

— Милостивый государь! Это вы господин Антуан? У меня к вам маленькое секретное поручение от нашего общего приятеля Фука. Пройдемте на станцию, здесь неловко; вы еще поспеете на пароход.

Ничего не подозревая, Анри отправился за неизвестным, который взял его под руку и повел обратно на вокзал. Он и не заметил, что еще два человека следили за ними и тоже направились туда же.

— Позвольте ваш чемодан, мой слуга пока снесет его на пароход и займет вам каюту.

Дюпон отдал свой саквояж, все еще не чувствуя опасности. Они пришли на дебаркадер. К ним подошли два жандарма. Тогда сопровождавший Анри человек, показав свой трехцветный шарф, произнес:

— Господин Дюпон, я вас арестую. Вот телеграмма, приказывающая мне вас задержать и доставить в Париж, а вот другая, описывающая ваши приметы, по которым вы были тотчас узнаны.

Дюпон сказал:

— Я ничего такого не делал, за что бы меня следовало арестовать. Но я офицер и повинуюсь закону. Делайте, что вам приказано.

Дюпона доставили в Париж. Ленотр торжествовал. Фук не получил обещанных 1000 франков в награду за предательство; он был рад, что и так дешево отделался за укрывательство и за ложный след. Ему пришлось все в подробности рассказать и дать детальные приметы своего гостя и его костюма. И он был выпущен на свободу только по получении телеграммы из Кале, что Дюпон арестован. Тысяча франков пошли в вознаграждение Антуану Пти за беспокойство, которое ему причинили по вине Фука. Конечно, после заявления Фука, он был тотчас же выпущен на свободу, и Ленотр перед ним извинился.

Инженер Дюпон был доставлен к следователю. Он сознался, что письмо принадлежит ему, что он, действительно, владеет секретом Филиппова, и даже в том, что признает себя виновником взрыва в Тулоне, хотя и не преднамеренным, так как несчастье случилось во время опытов. Сознался и в том, что хотел бежать.

В сопровождении следователя Дюпон был отвезен в Ниццу на его квартиру, где в его присутствии был произведен обыск. Искали знаменитую машину и планы. Нашли только динамомашину средней силы, но самой вредоносной машины не оказалось, несмотря на то, что был обыскан весь дом и даже сад. Очевидно, она была унесена так же, как и бумаги: кем — Дюпон догадывался, но друга не выдавал.

Между тем, Дюваль, получив от игуменьи телеграмму, очень обеспокоился и решил сам съездить в Геную и, кстати, отвезти туда машину, разобранную им накануне, и бумаги, чтобы упрятать их в надежном месте, на случай, если арестуют его самого или произведут у него обыск. Он очень удачно исполнил свой замысел, не возбудив ничьего подозрения. У него был знакомый трактирщик в Генуе, которому он и передал свои драгоценности, не сказав, впрочем, в чем они заключаются. Затем он получил и прочел вторую телеграмму сестры Анри и понял, что тому грозит нешуточная опасность. Он дал свой адрес на почте, чтобы ему переслали письмо на условное имя Анри, а сам вернулся в Ниццу. С замиранием сердца спросил он вечерние газеты. В них еще ничего не было.

«Должно быть, Анри удалось узнать, что его сестра уехала в Англию, и самому проехать туда же, не выдав себя».

На следующее утро он все же с некоторой тревогой открыл газеты. И недаром. Арест его друга был описан со всеми подробностями. Даже в последних известиях сообщалось, что его везут в Ниццу, где уничтожат его адскую машину.

Дюваль не знал, что делать. Надо было выручать друга и надо было спасти секрет машины для пользы партии. Кроме них двух, никто не знал этого секрета. Дюваль уже мысленно перебирал друзей, кому бы довериться, чтобы самому идти выручать Дюпона, но ни на ком не мог остановиться. Кроме того, он должен был ждать письма, чтобы лучше знать, чем помочь другу, а также сообщить монахине об участи ее брата, хотя она, вероятно, уже знает печальную новость из газет.

«Главное, — думал он, — сделано. Секрет и машина в надежном месте!»

Наконец, пришло письмо, переправленное из Генуи. Дюваль прочел его и решил, что всему виной была неосторожность монахини, потерявшей такую компрометирующую бумагу. То, что они с Дюпоном сожгли целый город, он считал делом второстепенным. Он сел писать сестре Анри и начал письмо с бесполезных попреков. Окончив его, он задумался над адресом. Наконец догадался вложить конверт на имя госпожи Дюпон в другой, на имя начальницы монастыря, где та гостила. Покончив с этим делом, он отправился к знакомому адвокату узнать, какая участь ожидает его друга.

— Если он отдаст секрет правительству, — сказал законовед, — его помилуют. Если же нет, то с ним поступят как с изменником, работающим для иностранной державы и причинившим страшный вред своему отечеству.

— Но ведь он же сделал это не нарочно?

— Во втором случае, этому не поверят.

— Что же ему грозит?

— Участь Дрейфуса.

— А если у него были сообщники?

— И им то же самое.

«Верно, мне несдобровать, — подумал Дюваль, — я один к нему ходил чуть ли не ежедневно. Все это будет узнано».

Действительно, из расспросов соседей следователь узнал, что единственным посетителем Дюпона был офицер Дюваль, монархист. Отдано было приказание привести капитана для дачи показаний. Нерешительный Дюваль растерялся, когда пришли полицейские. Он не знал, идти ему или нет. Ведь арестовать его, офицера, никто не мог, помимо его прямого начальства. Он все же решил идти и, одевшись в военную форму, последовал на виллу своего друга.

— Капитан, — обратился к нему следователь, когда тот явился, — вы приглашены в качестве свидетеля по делу о взрыве в Тулоне.

— Свидетелем взрыва я не был, господин судья, так как во время взрыва был в Ницце. Слыхал, что взрыв был необычайной силы. Старожилы не запомнят…

— Оставим старожилов в покое. Вы часто бывали у Дюпона?

— К сожалению, нет, господин судья. Моя служба мне дает очень мало времени, а друзей у меня много, и приходится соблюдать известный черед для визитов, чтобы никого не обидеть.

— Вы давно знаете Дюпона?

— С пеленок, господин судья; наши родители были связаны неразрывной дружбой.

— Знаете ли вы что-нибудь о его машине?

— Которой, господин судья? Он инженер-техник, и машин настроил очень много, несмотря на свой еще юный возраст. Если вы говорите о той машине, которая стяжала ему славу?..

— Да, да!

— …Для мытья белья?

— Нет, нет!

— Для чистки картофеля?

— Вовсе нет! Разве вы ничего не знаете о его последнем изобретении, или, вернее, реконструированном изобретении русского Филиппова?

— Русское? Знаю, знаю! Са-мо-вар?

Следователю стало ясно, что над ним потешаются. Он прекратил следствие и позволил офицеру удалиться.

Тот хотел было повидать заключенного, но этого ему не разрешили. Придя домой, он снял мундир, в котором задыхался от жары. В ту минуту к нему позвонили.

— Никого не принимать, — крикнул он денщику, — я должен ехать к командиру.

— Мой капитан! Два незнакомца требуют, чтобы вы их тотчас же приняли по важному делу.

— Скажите им, что я сожалею, но никак не могу их принять.

Через минуту денщик воротился с двумя визитными карточками и запиской, на ней стояло:

«Если хотите спасти вашего друга, ваши секреты и вашу собственную голову, доверьтесь нам и выслушайте нас».

Карточки были: де Коржак, рантье, и Лебюфон, журналист.

Дюваль их принял.

— Мосье, — начал гость, высокий черный южанин, — мы предлагаем вам освободить Дюпона. Мы оба монархисты, и потому вы вполне можете нам довериться. Мы предлагаем спасти и вас.

— Меня?

— Да, приказ о вашем аресте уже подписан. Поэтому велите денщику собрать ваши вещи. Сами же возьмите с собой ваши бумаги и драгоценности и отправляйтесь, не теряя времени, на взморье. Там нас ждет моя яхта. Лебюфон в это время займется освобождением вашего друга; только напишите ему на вашей карточке, чтобы он вполне на него положился. Иначе побег не удастся. Завтра — сборный пункт в Генуе, у трактирщика Джиованни Неро, у порта Сант-Андреа.

— Как, у Джиованни Неро?!

— Да, вы его знаете?

— Конечно, я сам там всегда останавливаюсь. Новые гостиницы страшно дороги и хороши только для иностранцев.

— Итак, решено! Отправляемся скорее!

И они вышли. За ними денщик нес чемодан.