«Прелюдия кровавого похода»

Мертвящая тишина зависла в небольшом мрачном чертоге. Отпевание завершилось; жрецы в просторных черных хитонах удалились, два безмолвных стражника, точно статуи, неподвижно застыли у входа в камеру. Низкий потолок, украшенный странными нечеловеческими фресками, зловеще нависал над собравшимися. Голые каменные стены, черные, как сам первородный Мрак, сдавливали дыхание, и оттого сумрачный чертог казался еще меньше, чем он был на самом деле. Магические огни, плавающие в замкнутом пространстве, бросали неровные багровые отсветы на скорбные лица людей.

Но лишь один человек скорбел искренне. Король Стигии Ктесфон на коленях стоял у прекрасного нефритового саркофага, занимавшего центр мрачной камеры. Королевская дочь Рамина лежала в нем. Искусство мумифицирования, достигшее в древней Стигии необычайных высот, вернуло двадцатичетырехлетней наследной принцессе ту строгую и гордую красоту, которой славилась она. Ктесфон вглядывался в прекрасное лицо мертвой принцессы, но перед глазами его неумолимо вставала другая картина: его Рамина, любимая дочь, корчится в ужасной агонии на окровавленном ложе; глаза выколоты, язык вырван, уши отрезаны, груди сожжены, и все ее молодое, еще совсем недавно полное жизни тело изувечено так, как будто это не королевский дворец Луксура, а подземные пыточные застенки Великой Пирамиды Кеми… Рамина в муках умерла у него на руках, и у отца даже не хватило духу единственным взмахом стилета облегчить ее страдания.

Король не плакал. С тех пор как старшая сестра, создание и символ Вечного Кошмара, восстала из когорты призраков, к которым он ее причислял двадцать с лишним долгих лет, Ктесфон знал, что в часах его жизни сыплются последние песчинки. Он старался принять поражение с истинно королевским достоинством и стоицизмом мудрого человека. Воспитанный на древнем тайном знании, Ктесфон понимал: в великой книге мировой истории черные и белые страницы сменяют друг друга. И даже если считать прошедшие четверть века его царствования белой страницей истории, очевидно, возвращение Тхутмертари означает, что страница эта вскоре будет закрыта и на древней стигийской земле начнется очередная эпоха крови, страха и смерти… Разумом Ктесфон готов был принять неизбежность. Наверное, так оно и должно было случиться, в философском плане. Кончается Царство Человека, и возрождается Империя Змеи, а История Мира продолжает свой неостановимый бег. Что же тут удивительного? «Змеи, а не люди суть коренные жители этой страны», – сказала ему сестра во время их ночной встречи несколько дней тому назад. Наверное, права она. И как наивны и глупы были люди! Люди думали: достаточно изгнать змей с глаз своих, и они исчезнут. Изгнав из Стигии змей, живших на земле, люди продолжали поклоняться Богу-Змею, обитающему в Преисподней. Что же удивительного в том, что этот Великий Змей однажды возжелал вновь населить берега полноводного Стикса своими истинными детьми? А исполнителем своей воли он избрал дочь короля стигийцев Ментуфера и безымянной женщины из змеиного народа…

Ктесфон понимал все это, и ему совсем не было страшно: когда мудрый человек встречается с неизбежным, страха нет в его сердце. Но вот он смотрел на мумию своей Рамины, и сквозь искусственно возрожденную красоту видел лишь кровь, кровь, кровь… И кровь эта, врываясь бурлящим и безумным потоком в душу его, разрушала в прах все доводы его рассудка, и мудрые философские мысли более не могли отвратить горе несчастного отца. Еще он чувствовал, что кровавый поток, кажущийся. ему бурлящим и безумным, на самом деле всего лишь тонкий ручеек, струящийся из маленькой трещины в старой дамбе, и что очень скоро таких ручейков будет становиться все больше и больше; здесь будет и его, Ктесфона, ручеек, и сына его, Рамзеса, и брата Джосера, и верховного жреца Тот-Амона, и всех, всех, всех. Вот тогда эти ручейки сольются в неудержимый настоящий поток и старая дамба рухнет, а земля, где люди жили, станет красной от крови и черной от захватившего ее Древнего Зла… Не то чтобы Ктесфону было очень жалко тех, кого с чудовищной неотвратимостью смоет этот поток, – просто пятидесятипятилетний стигийский король отчего-то считал грядущую неизбежность глубоко несправедливой, и невыразимая горечь сознания этой несправедливости овладевала им.

С трудом оторвав взгляд от глубин саркофага, король посмотрел на окружавших его людей. Какие мысли владеют ими в этот момент? Ктесфон не был ни волшебником, ни ясновидящим, и искусство чтения мыслей было ему недоступно. Но в эту минуту ему вдруг показалось, что он видит и понимает мысли своих спутников, всех этих неизбежных жертв будущей исторической драмы.

Вот Рамзес, хилый и слабовольный сын его, переминается с ноги на ногу, глазки его затравленно бегают. Наверное, кажется ему, что из мрака подземелья вот-вот выползет ужасное чудовище и схватит его, такого маленького и такого беззащитного. Мысли его мечутся, и в их хаосе животный страх соседствует с ощущением близости королевской власти, – ибо со смертью сестры именно он, Рамзес, двадцати двух лет от роду, был объявлен наследным принцем Стигии. Несчастный, он всерьез рассчитывает стать королем! А может быть, счастливый он, ибо не ведает о своей страшной судьбе.

Вот Тот-Амон, владыка Черного Круга, когда-то могучий и властный гигант с хищным ястребиным лицом, великий волшебник, попирающий своими ногами землю уже не одну сотню лет. А теперь – человек-полутруп, с землистым отекшим лицом, огромными мешками под глазами и дрожащими руками. Ибо страх всецело завладел им. Тот-Амон, владыка жрецов и чародеев, испытывает смертельный ужас. Если что и есть отрадное для Ктесфона в нынешнем безумии, то только это. Наместник Сета на Земле, познавший самые глубины тайного знания, мудрый наставник пяти королей, не может смириться с неизбежным. Он ведь тоже все понимает, хотя стыдится признаться. Кровавые ручейки пробивают трещины в старой дамбе, и он мечется между ними, пытаясь как-то подлатать свою разваливающуюся империю… А ведь первую трещину сам пробил. Какой могущественный демон помутил рассудок великого мага? Как повернулась рука выпустить Тхутмертари из зачарованной темницы?! Почему вообще он спас ее от секиры палача четверть века тому назад? Демон гордыни, судя по всему. Он всегда мнил себя выше и могущественнее всех, этот Тот-Амон. Как видно, и он – всего лишь исполнитель. Наверное, его поступки также предопределены свыше. Может быть, не безымянный демон, а сам Великий Сет проводит свою волю в мире людей его рукой, чтобы затем выбросить за ненадобностью исполнившего все повеления раба… Так или иначе, Тот-Амон, выпустивший на волю Живой Ужас, отныне – смертельный враг короля. Ктесфон сам убил бы его, но, подумав, решил, что жрец-предатель не заслуживает человеческой смерти. Тхутмертари права: пусть Тот-Амон достанется ей, и поистине тогда судьбе его никто не позавидует!…

А вот еще один персонаж грядущей трагедии. Принц Джосер, младший брат монарха. Лицо скорбное, почти как у короля. Но в душе нет скорби. А что есть – понять невозможно… Мысли тщательно запрятаны, сокрыты даже от ясновидящего взора. Такое впечатление, что он не думает вовсе. Ктесфон всегда был далек от своего брата и теперь с удивлением признался сам себе, что совсем не знает Джосера. Что он за человек? Есть ли у него цель в жизни? Каково истинное, а не официальное отношение к королю младшего брата? Наконец, понимает ли Джосер, что происходит? Ничего прочесть нельзя ни в душе, ни на лице, кроме неестественно застывшей скорби. И странный металлический блеск в глазах – что он означает? Несмотря на свою удивительную внешнюю схожесть с их покойным отцом Ментуфером, странный, безмерно чужой человек. Даже Тот-Амон ближе, ибо понятнее. Когда отец погиб и Ктесфон вступил на Трон из Слоновой Кости, Джосеру было пятнадцать лет. Известно, принц много путешествовал, но никогда о своих приключениях не рассказывая ~ да король и не интересовался.

Заинтересовался теперь. Каких знаний и умений поднабрался принц-воин в своих неведомых странствиях? Во зло или во благо жаждет употребить он их? И жаждет ли? И есть ли эти умения? Родной брат, человек-загадка… Наверное, у Ктесфона уже не будет времени ее разгадывать.

– Не пора ли вернуться во дворец, отец мой? – неуверенно произнес Рамзес и тут же, испугавшись собственной смелости, скороговоркой прошептал: ~ Простите меня, сир, я так испереживался!…

Вот тут он не врет, поневоле усмехнулся Ктесфон. Испереживался! Если бы ничтожный сын его и вправду мог стать королем, в пору было бы огорчаться. В отличие от Рамины, изнеженной умницы, натуры дерзкой и своенравной, Рамзес отличался собачьей преданностью наставнику Тот-Амону. При Ктесфоне верховный жрец Сета фактически стоял выше короля Стигии. Рамина не раз заявляла, что, когда она взойдет на трон, такому порядку придет конец. Она не любила Тот-Амона, и он отвечал наследной принцессе взаимностью. И если бы не исключительная – змеиная ~ жестокость, с которой было совершено убийство, Ктесфон, наверное, отнес бы его на совесть Тот-Амона. Колдун вполне мог умертвить ненавистную наследницу, однако сделал бы это тайно, посредством яда, сглаза или своих нечестивых чар, а не так вызывающе жестоко и дерзко, как это привыкла делать Тхутмертари. И потом, он слишком напуган угрозой собственной жизни здесь и сейчас, чтобы думать о сохранении своей власти когда-то после Ктесфона. Как видно, Тот-Амон даже не радуется гибели Рамины, ибо понимает: следующим в списке жертв Тхутмертари может стать он сам…

Коротко кивнув сыну, король безмолвно поднялся с колен и, не глядя ни на кого, вышел из чертога. Рамзес, дождавшись, пока за королем соблаговолит проследовать Святейший Тот-Амон, поспешил за ним следом. И никто из них не ведал, что, помимо плавающих магических огней, в сумрачной камере незримо присутствует взгляд блистающих ясно-синих глаз – взгляд пронзительный, внимательный и нечеловечески жестокий…

– Не уходи, Джосер. Останься.

Принц вздрогнул. Он мог поклясться, что этот приятный ласковый голос, голос его великой сестры, звучит у него в голове. Еще немного, и он переступил бы порог, а за ним мрачный чертог покинули бы безмолвные стражники. Услышав глас, Джосер тотчас остановился; ответная мысль помимо воли ушла в ментальный эфир:

– Ты ли это, о Великая? Я слышу тебя? Где ты?

– Брось свою свечу на пол, брат, – был ему ответ.

Джосер повиновался; тонкая черная свечка с едва тлевшим огоньком коснулась черного мрамора. Тут же огонь ее взъярился чистым золотистым пламенем, и Джосеру потребовалась вся его выдержка, чтобы не отшатнуться. В пламени возникла Тхутмертари, а затем огонь исчез, и прекрасная волшебница шагнула к брату. Он согнулся в глубоком поклоне, машинально отметив про себя, что она вновь решила не обременять одеждой свое роскошное, точно выточенное из цельного золотого самородка тело. Лишь зловещая диадема – золотая змея, обвивающая кольцами огромную черную жемчужину, – по-прежнему сверкала в ее пышных развевающихся волосах. Когда он распрямил спину, Тхутмертари уже стояла лицом к саркофагу. Стражники никак не отреагировали на ее появление. Не обращая ни на нес, ни на Джосера никакого внимания, они смотрели прямо перед собой, и взгляд их был лишен всякого смысла. Решив, что так оно, наверное, и должно быть, принц открыл рот, чтобы поприветствовать сестру, но Тхутмертари опередила его:

– Лежишь, моя милая Рамина? – глумливо протянула она, а затем повернулась к Джосеру. – А знаешь, брат, ты напрасно старался.

– То есть?

– Ребенок ее нерожденный мне не пригодился. Я обошлась и без него.

– Мне очень жаль, – сказал принц, не понимая, к чему она клонит.

– Ну, не расстраивайся, я ценю твои старания. – Она ласково погладила рукой по его мускулистой груди. – Хочешь посмотреть, как наша милая Рамина выглядит на самом деле? Без этого безвкусного макияжа?

– Да я уже видел, – молвил Джосер, не испытывая ни малейшего желания вновь лицезреть творение своих рук.

Тхутмертари беззвучно расхохоталась.

– Нет, мой дорогой, раз уж ты связался со мной, будь любезен, привыкай к подобным зрелищам!

Она сделала несколько быстрых пассов над саркофагом, и спустя некоторое время мумия Рамины вновь обратилась в мертвое человеческое тело, изувеченное и окровавленное. Оглядев труп взглядом знатока, волшебница одобрительно хмыкнула.

– Хвалю, Джосер, хвалю… Очень даже неплохо, особенно для начала! Где ты этому научился?

– В джунглях Кхитая я попал в плен к народу туань ху. Их главный шаман был большим Мастером по части пыток. Он пытал меня, но затем его отвлекли, и в это время я, используя искусство снятия пут, развитое в Камбуе, сумел освободиться. Я бежал, и вскоре мне удалось похитить шамана и дочь вождя племени. Я принудил его показать на ней свое искусство. Три дня он учил меня. А когда она скончалась, я закрепил науку на нем самом. Он выдержал всего час и умер не как мужчина… Еще я практиковался в Меру, Кусане и в царствах гирканских степняков, но их пыточное искусство много уступало искусству народа туань ху.

– И все же то были люди, следовательно, им не могут быть ведомы глубины мастерства, – надменно изрекла Тхутмертари. – Вот смотри. Ты сделал три надреза на животе: здесь, здесь и здесь. – Она указала на соответствующие места трупа. – Я вижу, ты пользовался зазубренным ильбарским ножом. Однако если бы ты взял шипастую метательную звезду народа джа-паото-мо – народ этот живет на островах северо-восточнее Кхитая – и предварительно смазал бы ее соком травы юлук – трава эта произрастает в горных лесах Зембабве, – а затем провел бы этой шипастой звездой вот здесь, здесь, здесь и здесь, а также здесь, то у тебя получилась бы настоящая Пентаграмма Боли. А это значит, что твоя жертва испытала бы настолько жгучую и нестерпимую боль, что просто не могла бы кричать. Страдала бы ее душа, а не только тело, и это куда интереснее. Ты меня понимаешь?

Джосер внимательно слушал ее объяснения, нечеловеческим усилием воли прогоняя прочь тошнотворные ощущения. «Я должен, должен, должен», – заклинал он сам себя, и заклинания эти приносили плоды. Ему даже удалось улыбнуться в ответ на вопрос сестры и твердым голосом проговорить:

– Мое искусство против твоего – что умение дикаря каменотеса против знаний виртуоза ювелира.

– Ничего, позже я дам тебе еще несколько уроков, – пообещала она ему, и он поспешил выразить ей благодарность за науку.

Затем Тхутмертари простерла свои точеные руки над окровавленным трупом и на древнем змеином языке прочитала тайные заклинания, относящиеся к сферам высшей некромантии. Труп неожиданно вздрогнул; двинулись руки, цепляясь за стенки саркофага, и вот уже мертвая Рамина выбралась из него и попыталась встать перед волшебницей. Однако что-то помешало ей сделать это, и труп наследной принцессы неуклюже повалился набок. Тхутмертари выругалась.

– Клянусь щупальцами Сета, Джосер, какая нужда была ломать ей стопу?! Принц побледнел.

– Прости меня, о Великая, я так старался!

– Ты перестарался, – прошипела она. – Запомни раз и навсегда: если хочешь, чтобы мертвые служили тебе, никогда не уродуй конечности! Для опытов есть внутренние органы.

– Я запомню, о Великая, – сказал Джосер.- Но ведь я не знал, что у тебя другие виды на Рамину. Я думал, тебе нужно только, чтобы я изувечил ее и доставил тебе нерожденного ребенка…

– Ты не должен думать, ничтожный человек! Благодари судьбу, что я вообще удостаиваю тебя своим вниманием! И знай свое место!

Левая рука волшебницы странно изогнулась, и потрясенный Джосер увидел вместо человеческой кисти… ощеренную морду ядовитого аспида! Не сдержав ужаса, он отпрянул. Тхутмертари презрительно осклабилась и обратила аспида обратно в свою человеческую руку. По всей вероятности, она просто решила попугать брата.

– Труслив ты, Джосер, – брезгливо протянула она. – Запомни еще: я не терплю трусов. И не позволю им находиться рядом с собой! Ты понял?!

– Я понял, о Великая. Как я могу исправить свою вину?

– Никак. – Волшебница пожала плечами. – Знаешь ли ты, когда саркофаг с Раминой должны отправить в Кеми?

– Завтра, о Великая. Сегодня еще траур.

– Что ж, так не будем откладывать на завтра! Хотела я, чтобы моя прелестная племянница дошла до Зала Мертвых на своих ногах, но ты мне все испортил. – Безжалостный смех волшебницы разнесся в маленьком чертоге. – Придется ей ковылять на всех четырех, точно пустынной гиене!

Тхутмертари произнесла еще несколько заклинаний. Труп снова поднялся и встал на четвереньки. Голова с пустыми глазницами смотрела на истязательницу. Покровительственно вытянув вперед правую руку, золотоволосая красавица приказала:

– Отправляйся в Кеми, моя милая Рамина. Там, в Великой Пирамиде, в Зале Мертвых, среди царей, жрецов и принцев минувших времен, ты найдешь свое последнее упокоение. Я отпускаю тебя. Пусть никто и ничто не остановит твой путь, и пусть ничья магия не разрушит мое заклятие. Я дарую крепость стали твоим суставам и гибкость змеи телу твоему. Ступай!

Труп Рамины покорно кивнул; жутко переставляя ноги, ставшие задними лапами, и руки, ставшие лапами передними, заковылял он прочь. Проследовав мимо ничего не видящих стражников, труп скрылся в темном проходе. Джосер проводил его безразличным взглядом. В горле принца пересохло, однако он счел нужным сказать:

– Воистину во всем мире не сыскать чародея могущественнее тебя, сестра Тхутмертари.

– Это так, – согласилась она. – Но то, что ты видел, – всего лишь частное проявление моей силы. Многие маги могут оживить труп и заставить его идти сотни миль. Моя сила куда больше и значительнее. Очень скоро ты узришь ее в действии.

– С нетерпением жду этого мига, – с обожанием глядя на сестру, молвил Джосер.

– Завтра в полночь я помолюсь Отцу Сету в заброшенном храме Майат, что стоит посреди пустыни в десяти милях южнее Луксура. А затем… – Торжествующая улыбка зазмеилась по ее алым губам.

– Я хочу помолиться с тобой, сестра! – пылко воскликнул Джосер. – Я приду туда.

– Нет, мой дорогой, – усмехнулась волшебница. – Я приберегу твой пыл кое для чего иного.

– Как скажешь, – пожал плечами принц. Он уже полностью владел собой и в душе ругал себя последними словами за проявленную слабость. Подумать только: такое замыслил и вдруг распустил нюни при виде простейших чернокнижных опытов!

– До встречи, Джосер. Я дам тебе знать, когда ты мне снова понадобишься.

Брат еще раз низко склонился перед сестрой, а когда он поднял голову, ее в чертоге уже не было. Пришедшие в себя стражники хлопали глазами, недоуменно пялясь на пустой саркофаг.

– Где? – с ужасом промычал лейтенант королевской стражи.

– Вот это я и хочу у вас спросить, – зловеще проговорил Джосер, обнажая для острастки длинный и тяжелый меч. – Полчаса назад я покинул этот чертог вместе с королем, а теперь вернулся, чтобы еще раз попрощаться с моей любимой племянницей, столь безвременно ушедшей от нас… – В глазах принца появились слезы, он смахнул их и прежним, таящим угрозу голосом продолжал: – И что же я увидел? Пустой саркофаг! – театрально указал он, – Признавайтесь, несчастные, где принцесса Рамина, или вам придется отвечать на вопросы Святейшего Тот-Амона!

Стражники упали ему в ноги и облобызали сандалии.

– Пощадите, Ваше Высочество! Мы не знаем, как это случилось…

С презрением глядя на пресмыкающихся перед ним воинов, принц Джосер подумал: трусы. Трусам не место рядом с королевой Тхутмертари. Так почему же они должны быть подле короля Джосера. И принц воздел тяжелый меч.

Нужно успокоиться, снова и снова говорил себе Тот-Амон. А как успокоишься, когда огненное кольцо смерти неумолимо сжимается вокруг тебя и все твои титанические усилия разорвать его проходят впустую? Вот это-то по-настоящему страшно! Самый сильный человек Стигии ощущал свое полное бессилие, и не было для него большего унижения. Тот-Амон не мог понять, как и почему все его попытки найти и уничтожить Тхутмертари заканчиваются безрезультатно. Он был слишком опытным волшебником, чтобы всерьез полагать, будто простые случайности неизменно помогают Тхутмертари ускользать от тысяч зримых и незримых ищеек верховного жреца, пущенных по ее следу. Нет, это не случайности! Мятежная принцесса не только ускользает из его длинных рук и паучьих сетей, расставленных по Миру, но и, похоже, сама ведет за ним охоту, играет с величайшим магом Стигии, как кошка с пойманной мышкой. Каждый ее шаг – уже даже не вызов владыке Черного Круга, а безжалостное напоминание о страшной участи, которая ждет его. Ведь она много раз могла убить Тот-Амона как убила Рамину в самом сердце королевского дворца. Однако ж не убивает, видимо, желая насладиться его страхом.

Как удается одной женщине одерживать верх над всей тысячелетней махиной стигийского жречества, покорной воле Тот-Амона? Или, может быть, шевельнулась в его мозгу крамольная мысль, – никакой махины уже нет? Может быть, внутри развалилось все, и лишь подкрашенный фасад доступен его взору? А может, наоборот, ничего не развалилось, может, тысячелетняя империя магов просто вышла из-под контроля Тот-Амона и всего-навсего пребывает в ожидании нового властелина? Или властительницы, как это ни невероятно… Может быть, он более не верховный жрец? Может быть, Владыка Сет оставил его своей божественной милостью? Может быть, милость Его пребывает с Тхутмертари, иначе как ей все это удается?

Страшно, воистину страшно. Неужели конец? Конец империи Тот-Амона, конец безраздельной власти над подданными короля и им самим, конец жизни, измеренной столетиями? Неужели все скоро закончится? И неужели все закончится именно так – а как именно, даже ему, познавшему самые глубины Зла и пресыщенному темными тавматургическими обрядами, и представить невозможно! Пугающая неизвестность закончится Кошмаром – вот все, что он мог знать о своей судьбе. Ибо он всего лишь человек, а человек не может знать, какие черные мысли рождает разум змеи…

Открылась дверь, и почтительный голос вошедшего слуги оторвал Тот-Амона от этих дум.

– Святейший, принц Джосер просит принять его.

– Передай Его Высочеству, что я отдыхаю, – молвил Тот-Амон.

– Не сказал бы, что ты отдыхаешь. Святейший, – раздался грубый баритон Джосера, и могучий принц, оттолкнув слугу, бесцеремонно вступил в опочивальню верховного жреца. – Ты болен, тебе нужна помощь, вот что я тебе скажу.

Тот-Амон привстал на подушках, густые черные брови гневно сдвинулись, и он негромко произнес:

– Ты забываешься, принц.

Джосер, игнорируя угрозу, содержащуюся в словах мага, вытолкал слугу из опочивальни и быстрыми решительными шагами стал ходить по комнате. Слова полились из его уст неудержимым потоком.

– Удивляюсь твоему спокойствию, Святейший! – с чувством плохо скрытого негодования возгласил принц. – Чего мы ждем? Мы ждем, когда тварь перережет нас всех, как несчастную Рамину? Неужели нам нечем ответить на ее вызов? Она без спросу является во дворец, творит злодейства, и даже после смерти своей люди все еще в ее власти! Труп наследной принцессы шествует по королевскому Луксуру на четвереньках – слыханное ли дело, а? Что ты на это ответишь, Святейший? Как ты можешь такое терпеть?!

Тот-Амон, побагровевший от гнева и унижения, вскочил со своего дивана. Змеиный перстень, символ власти над Черным Кругом, – Кольцо Сета – он нацелил на грудь дерзкого принца.

– Да как ты смеешь! – прогремел Тот-Амон. Ростом и статью владыка магов почти не уступал Джосеру. – Иль не знаешь ты, что я могу испепелить тебя одним коротким заклинанием и ранг твой не спасет тебя от гнева Вечного Отца?

– Оставь свои угрозы для Тхутмертари, Святейший! – в тон ему ответил Джосер. – Еще немного, и их перестанут бояться не то что принцы Стигии, а жалкие рабы из Шема, годные лишь, чтобы слизывать пыль с наших сандалий!… Не гневись, я пришел не упрекать тебя, – примирительно сказал он. – Прости, если я был излишне дерзок. Трудно хранить спокойствие, когда злобная тварь разгуливает по Луксуру и безнаказанно творит свои бесчинства. Я пришел искать совет у твоей мудрости, – Джосер поклонился Тот-Амону. – Что делать нам, дабы избежать бесчестия и покончить наконец с Тхутмертари?

– Я делаю все, что в моих силах, – сдержанно молвил верховный жрец. Он чувствовал глубокое отвращение от необходимости давать объяснения этому ничтожному принцу.

– Могу ли я чем-то помочь тебе? – спросил Джосер, и Тот-Амон вновь подивился его дерзости: еще неделю назад этот человечишка, все достоинства которого заключены исключительно в титуле принца, не осмеливался первым заговорить с могущественным правителем Стигии, а теперь он осмеливается предлагать помощь! Ему!

– Молись, и тем поможешь ты нашему -делу, – с трудом подавляя ярость, проговорил Тот-Амон.

– Я молюсь, отец мой, – смиренно сказал Джосер, – но, как видно, Владыка Сет ждет активных действий от каждого из нас. Несправедливо, когда ты, Святейший, днями и ночами ведешь со злодейкой незримую войну в высших сферах астрального эфира, а мы, ничтожные, праздно проводим дни в пирах и увеселениях, в то время как великая опасность грозит нашей благословенной империи и лишь ты один стоишь на страже ее!

«Где он только поднабрался ученых слов, этот грубый, неотесанный мужлан», – промелькнуло в голове Тот-Амона. Так ли он прост, каким всегда воспринимали его?

– Выражайся яснее, благородный Джосер. У тебя есть что-то предложить мне? Если нет, оставь меня.

– Выслушай меня, Святейший, – волнуясь, проговорил принц. – Тебе известно, что я воевал в разных землях. Позволь мне применить свое умение в родной стране, дабы очистить ее от скверны! В моей дружине два десятка человек, и, поверь, это лучшие воины, каких я только смог отыскать в мире, простирающемся от ледяных скал Ванахейма до ядовитого моря Му! Я доверяю им, как самому себе. Сегодня же, да будет на то твоя воля, я поведу их на поиски Тхутмертари!

– Чего ж ты хочешь от меня? – озадаченно произнес Тот-Амон. Слова принца явились для него полной неожиданностью.

– Благословения, Святейший. Не дело отправляться на смертельную охоту без отпущения грехов и святого благословения наместника божьего. Благослови меня, великий Тот-Амон, и я принесу тебе голову злодейки, или ты более никогда не увидишь меня живым! – страстно воскликнул принц.

И все-таки он дурак, с немалым облегчением подумал Тот-Амон.

– Приблизься ко мне, сын мой.

Джосер приблизился и пал на колени, губы его отыскали руку жреца и поцеловали змеиный перстень.

– Властью, данной мне Отцом нашим Сетом, Богом Богов, Владыкой Тьмы, Змеем Вечной Ночи, Небесным Повелителем Стигии, да продлится бесконечно власть Его надо всем Миром, отпускаю тебе все грехи, какие совершил ты пред ликом Его, – произнес Тот-Амон ритуальную фразу. – Благословляю тебя на задуманное тобой, и да свершится оно к вящей славе Его! Да будет так!… А теперь встань с колен, благородный Джосер. Удовлетворен ли ты?

– О да! – преданно глядя на жреца, молвил тот. – Я чувствую себя осененным божественной благодатью. Словно новые силы влил ты в меня. Святейший! Смерть моему телу и вечную муку душе пообещай мне, если я обману тебя!

Не только дурак, но и фанатик, отметил владыка Черного Круга. Значит, не перевелись еще. Кто знает, может, такие фанатики и свершат то, что оказалось не под силу погрязшим в интригах и эгоизме жрецам? Во всяком случае, ничто не помешает использовать и эту возможность, какой бы призрачной она теперь ни мнилась.

– Я не буду обещать тебе смерть и муку, благородный принц, – внутренне усмехнувшись, сказал Тот-Амон. – Я пообещаю тебе другое. Видишь ли, безвременная кончина принцессы Рамины остро поставила вопрос о наследовании нашего престола. Не секрет, что сын короля Рамзес не обладает качествами истинного монарха. Поставь себя рядом с ним, и ты сам увидишь, сколь велика разница между вами. Думаю, будет справедливо, если ты взойдешь на престол вслед за своим старшим братом.

Джосер глядел на верховного жреца, открыв рот. Понятно, ты ошеломлен столь далеко идущим предложением, подумал Тот-Амон. В твоем примитивном мозгу такая простая идея, как завладеть престолом брата, даже не ночевала. Но ничего, как видишь, я сам подсказал ее тебе.

– Наследным принцем объявлен Рамзес, – невнятно пролепетал Джосер. – Как же я могу…

– О том не тревожься, – улыбнулся Тот-Амон. – Верховный жрец коронует того, кто более угоден Сету. А я считаю, что ты более угоден Сету, нежели Рамзес. Конечно, ты станешь таковым, только если принесешь мне голову Тхутмертари.

– О Святейший, я не мог о том и мечтать, – взволнованно проговорил Джосер. – Клянусь Сетом, я осуществлю задуманное!

Клянусь Сетом, я действительно осуществлю задуманное, мысленно отметил Джосер. Как-никак, я получил от тебя божественное благословение. Грех им не воспользоваться. Тем более что я, может быть, последний, получающий его от тебя…

Взмахом руки верховный жрец отпустил принца. Оставшись наедине с самим собой, Тот-Амон внезапно осознал, как резко улучшилось его настроение после визита Джосера. И он искренне пожелал, чтобы этому фанатику и дураку улыбнулась коварная Судьба. Если ему удастся уничтожить Тхутмертари, я сумею достойно вознаградить его, подумал маг. При мысли об этом тонкие губы жреца непроизвольно сложились в жестокий и хищный оскал.

– Я ничего не понимаю, сир, брат мой, – взволнованно говорил принц Джосер, меряя огромными шагами королевскую опочивальню. – Она надругалась над тобой, королем Стигии, истязала и убила твою любимую дочь, похитила твою нерожденную внучку, будущую наследницу престола. Наконец, она осквернила память нашей дорогой Рамины, совершив гнусное некромантичсское действо над телом покойной. Что же еще нужно, чтобы заставить тебя действовать?

– Уйди, прошу тебя, Джосер, – глухо молвил Ктесфон. Полные муки глаза его отстранение глядели в пол.

– Ну уж нет! – воскликнул принц. – Я растормошу тебя, братец!

– К чему все это? Бессмысленно противиться Судьбе.

– Ну уж нет! – повторил Джосер. – это не Судьба!… Да что с тобой, брат мой? Когда ты стал такой размазней?!

– Я смирился с неизбежным, только и всего, – вздохнул Ктесфон.

– Клянусь Сетом, легче разговаривать со стеной, чем с королем Стигии! Я вижу, тебя ничем не прошибешь!

– А что я должен делать, по-твоему? Объявить ее вне закона? Послать против нее армию? К чему все это?…

– Ты прав, сир, армия здесь не поможет- А что ты скажешь, если за дело возьмусь я?

Ктесфон недоуменно посмотрел на брата. Наверное, он шутит. Если так, неудачное время выбрал он для шуток.

– Я не шучу, сир, – словно прочитав мысли короля, сказал Джосер. – Моя дружина готова выступить в любой момент. У моих воинов волчий нюх. Это лучшие охотники за людьми в мире. Я готов взяться за это дело.

Король печально покачал головой.

– Тем хуже, если ты не шутишь, брат. Ты на пятнадцать лет меня моложе и не знаешь, что есть Тхутмертари. Она не женщина, а злобный демон в облике женщины. Она змея, понимаешь, змея! Настоящая змея! Она суть Живой Ужас нашей страны, который я не добил двадцать пять лет тому назад… Отец наш, Ментуфер, дабы ублажить Сета, переспал со змеей, и от той греховной связи родилась Тхутмертари…

– Да как можешь ты повторять эти бабьи сказки, сир!

– Это не сказки, а сущая правда. Тхутмертари отдалась демонам, и за это они щедро вознаградили ее черным знанием. Когда ты был еще ребенком, она уже лютовала по всему свету. Я помню это… А потом она умертвила мою жену и моего сына… моего первенца. Ра-мина родилась много лет спустя. Тхутмертари исковеркала мне всю жизнь, ты понимаешь, Джосер! – горестно вскричал король, затем глухо добавил: – Она убила всех, кто был дорог мне. И меня она убьет, ибо это неизбежно. Я готов к смерти и к посмертным мукам моей души. Значит, так велит Владыка Сет, и не нам, ничтожным, противиться воле Его… Хочешь пойти навстречу смерти – иди. Я тебя не держу. И даже завидую тебе, ибо лучше принять смерть раньше, чем позже, и в бою, чем в пыточном застенке.

– Коли так, подпиши рескрипт, что я делаю это по твоему приказу, – сказал Джосер и протянул королю пергаментный лист.

Не говоря ни слова и не читая заранее подготовленный текст, Ктесфон взял перо, поставил свою подпись под рескриптом и собственноручно приложил государственную печать.

– Жди меня с головой Тхутмертари, сир, – ухмыльнулся Джосер.

Отвесив официальный поклон королю, он уверенным шагом покинул опочивальню. Ктесфон задумчиво глядел ему вслед.