Чудна природа у истоков Красной реки. Там, где среди цветущих лугов и покрытых пролесками холмов сходятся границы Немедии, Коринфии и Офира, всегда многолюдно. Богатые поместья вельмож соседствуют с обширными купеческими поселениями, стихийные рынки работают днем и ночью, все новые караванные тропы появляются тут и там, чтобы еще теснее связать между собой разноязыкие хайборийские народы.
По одной из таких дорог, лихо обгоняя купеческие кибитки, на добрых вороных конях скакали двое — облаченный в стальную кольчугу гигант-воин и прекрасная стройная девушка в облегающем походном костюме, подчеркивающем совершенство ее фигуры. На полое у гиганта висел широкий двуручный меч, девушка же была безоружна.
Всадниками были Конан-киммериец, могущественный король Аквилонии, и его супруга Зенобия. Венценосная чета возвращалась домой, в аквилонскую столицу Тарантию, после далекого и ответственного путешествия к берегам моря Вилайет. Там, в темных водах великого внутреннего моря, закончилась захватывающая, стремительная, полная потрясающих приключений и переживаний история схватки Конана с могущественным карликом Тезиасом, более известным в хайборийских землях под именем «Великая Душа». Много горя и страданий принес призрачный бог самым разным народам от Пиктлэнда до Заморы, пока, наконец, не был поражен в мрачном подземелье Бельверуса острым клинком Конана — в самое сердце. Сгинула с белого света и черная душа его, втянувшись в загадочную темницу волшебного кристалла — Ромба Яхкунга. Кристалл этот покоится ныне в покрытых тысячелетним илом безднах вилайетских впадин.
— Все-таки славно, Зенобия, раз этак в год спасать мир от мерзавцев, подобных нашему низкорослому другу! — с природной беззаботностью варвара пробасил Конан.
Прекрасная королева также пребывала в хорошем настроении, но поспешила поправить мужа:
— И все же лучше обойтись без подобных приключений! Или ты желаешь, чтобы меня каждый год превращали в воду?
Весело посмеявшись над собственной шуткой, Зенобия игриво подтолкнула конанова жеребца и, вонзив легкие шпоры в бока своей лошади, унеслась вперед.
— Не уйдешь! — разыгрывая свирепого преследователя, возгласил Конан, и его конь бросился вдогонку за скакуном королевы.
Путь домой проходил легко, без каких бы то ни было приключений. Даже в землях Турана, где на каждом шагу Конан рисковал встретить старого недруга — кто-кто, а уж он изрядно потрепал нервы покойным королям Илдизу с Ездигердом и их бесчисленным подданным, — ничто не омрачило победного шествия киммерийца-триумфатора. Его спутники и друзья, сыгравшие немалую роль в борьбе против призрачного бога, — старый волшебник Пелиас и жрец Асуры Хадрат, — отправились каждый по своим делам, оставив влюбленных короля и королеву наслаждаться обществом друг друга.
Хадрат покинул их еще на берегу Вилайета: он отправился в далекую и загадочную Вендию, родину культа его мудрого древнего бога.
«Я никогда не прощу себе, если сейчас, в двух шагах от великих храмов Айодхьи, я не навещу своих братьев по вере; убежден, асурийцы Вендии страждут услышать о моих приключениях из первых уст», — говорил на прощание Хадрат.
Пелиас, высокий сухопарый старик с величественной седой бородой, расстался с ними недалеко от Хоршемиша, кофийской столицы.
«Схватки с Тезиасом вконец измотали меня, — решительно заявил волшебник. — Человеку, не помнящему век, в котором он родился, трудновато странствовать по миру и при этом еще совершать подвиги! А потому — все, точка! К демонам магию, белую и черную! Мягкое ложе, сладкое хауранское вино и обнаженные девушки с пышными формами — вот все, что нужно старику до конца отпущенных мне великой Иштар дней!»
От души посмеявшись над новой философией многоопытного Пелиаса, Конан и Зенобия пожелали волшебнику счастливого пути, и тот отбыл домой, в город Ханарию, что в маленьком королевстве Хорайя, где, окруженная дивным садом, возвышалась Золотая башня чародея…
Близился вечер. Конан и Зенобия надеялись до наступления ночи пересечь аквилонскую границу, и потому кони их неслись во весь опор. Здесь, в Офире, также испытавшем иго Великой Души, встречали Конана как освободителя. Но гигант-киммериец торопился домой, ведь он не был на аквилонской земле с того самого ужасного дня, когда, гонимый дьявольским гипнозом Тезиаса, вынужден был спасаться бегством от разъяренных толп тарантийцев. Но злой гипноз карлика остался в прошлом, и теперь благодарные подданные с нетерпением ждали возвращения короля-освободителя.
Переполненный благостными видениями грядущих пиров и празднеств, киммериец не сразу заметил опасность. В надвигающихся сумерках из-за небольшого холма навстречу продвигался вооруженный отряд. Изумленный король резко осадил скакуна. Тихо вскрикнула Зенобия.
— Кром! — выдохнул киммериец, отказываясь верить собственным тазам.
Этих воинов невозможно было не узнать. Размахивая дорогими инкрустированными мечами, на них неслись десятка два богато разряженных рыцарей с перекошенными от гнева лицами. Это были кшатрии, воины-аристократы из Вендии. Вел их высокий, горделиво сидящий в седле юноша, и в колючих глазах его пылал огонь смерти.
Положение Конана было безнадежным. Он воевал в разных землях, повидал всяких воинов. Против этого отряда шансы его были ничтожны. Однако в другой раз он, не раздумывая, первым бросился бы в атаку, а там еще одному Крому известно, чья возьмет… Но сейчас он был не просто Конан-киммериец, искатель приключений, а король великой Аквилонии, и рядом с ним была его королева. Не для того он рисковал жизнью, отвоевывая у гнусного карлика царство и жену, чтобы бесславно погибнуть здесь, среди офирских холмов, от стальных клинков неизвестно откуда взявшихся кшатриев. Конан тряхнул черной гривой и высоко поднял над головой длинный, блестящий меч.
— Эй, вы! Вас больше, и намерения ваши понятны мне, — проревел голубоглазый великан на языке химелийских горцев. — Может статься, мне суждено умереть. Но мне ведом кодекс чести кшатриев. Я имею право знать, кто вы и почему желаете моей смерти!
В десяти шагах от Конана кшатрии придержали своих коней. Рослый юноша-предводитель выехал вперед и бесстрашно приблизился к Конану. Его красивое лицо полыхало ненавистью.
— Да, киммерийский пес, ты узнаешь причину своей смерти, — подавляя желание немедленно всадить меч в сердце гиганта, закричал юноша. — Я — Бхадрипал Ченгир Чанд. Говорит тебе, пес, что-либо мое имя?
— Ничего, — ответствовал киммериец, — кроме того, что оно, несомненно, принадлежит негодяю.
— Так вот, ты, всегда появляющийся не вовремя, знай: я — принц Бхадрипал Ченгир Чанд, законный наследник престола Вендии, — высокомерно заявил юноша.
— Ты сын того подонка Ченгира, который со своими людьми возжелал добыть для себя трон, убив темной ночью беззащитную спящую женщину?! — в гневе вскричал Конан.
— Я вижу, ты прекрасно осведомлен! — зашипел юноша. — Это знание ты унесешь с собой в могилу. С той самой ночи, когда мой отец отправился кормить демонов, правительница Ясмина словно сошла с ума. Гонения обрушились на мою семью, на тех, кто призван был править Вендией. Мне удалось бежать из темницы в Айодхье. Собрав верных вассалов, я устремился на поиски того, кто своим нежданным появлением сорвал гениальный замысел моего отца. Мы проделали немалый путь, чтобы свершить свою жестокую месть, Конан из Киммерии! Хвала Асуре, ветер донес до наших ушей пьяную болтовню посвященного жреца Хадрата, — ты знаешь его, не так ли? Сидя в кабаке города Хоарезма, он рассказывал байки о своих и твоих подвигах. Надо сказать, презренный жрец дал довольно точное описание твоего пути, — злорадная усмешка пробежала по лицу юного принца.
Мысленно Конан много чего пообещал Хадрату, как только увидит его. Если увидит…
— Итак, ничтожнейший из королей, я сполна удовлетворил твое любопытство, — сказал между тем вендиец. — Ты знаешь, кто я и почему хочу твоей смерти. Готов ли ты теперь принять бой?
— Двадцать против одного, — подытожил киммериец. — Да, подонок и сын подонка, я готов!
— Ты не понял меня, презренный варвар, — растягивая слова, с выражением проговорил принц Бхадрипал. — Я буду биться с тобой один на один. Мои воины прикончат тебя, только если это не удастся сделать мне самому!
— Вы не смеете убить его! — в ужасе воскликнула Зенобия, хранившая до сих пор молчание.
Вендийский принц уже не слышал ее. Он стремительно атаковал Конана. Юноша был превосходным воином, а предвкушение долгожданной мести придало ему дополнительные силы. Король вынужден был защищаться. Но более всего он опасался предательского удара в спину. Однако кшатрии застыли на месте, внимательно наблюдая за поединком своего принца с прославленным черноволосым великаном.
Конан едва успевал отражать молниеносные удары вендийца. Лицо молодого принца побагровело от бешенства. Его враг все еще был жив! Сделав стремительный выпад, Бхадрипал нанес Конану легкую рану в бок. Рассвирепев и забыв обо всем на свете, кроме этой схватки, Конан бросился на вендийца. Боевой киммерийский клич разнесся над холмами. Пораженный этим удивительным криком, принц на секунду замешкался. И этого мгновения хватило Конану, чтобы с размаху перерубить пополам тело своего врага. Брызнула кровь, конь под убитым заржал и бросился прочь, унося с поля битвы искалеченный труп хозяина.
Узрев развязку поединка, кшатрии снова обнажили мечи.
— Отомстим за отца и сына! — возгласили они и теперь бросились на Конана все разом.
Но резне не дано было начаться. Повелительный голос горна разорвал предвечернюю тишину. В бой вступили новые действующие лица — неизвестные всадники ударили в тыл отряду кшатриев. Деморализованные внезапной атакой неведомого врага и оставшиеся без предводителя, вендийские рыцари сражались теперь за свои шкуры. Получив нежданную поддержку, Конан бился за пятерых. Вскоре все было кончено: ни один из кшатриев не дожил до наступления сумерек. И лишь когда пал последний враг, Конан позволил себе оглядеться.
Переливаясь золотом в лучах заходящего солнца, сверкал боевой стяг. На нем был изображен великолепный и одновременно устрашающий алый дракон. Конан вскрикнул, будучи не в сипах скрыть изумления: спасителями его были немедийцы.
Один из немедийских воинов снял шлем, открыв смуглое, отмеченное печатью усталости и недавней болезни лицо.
— Тараск! Ты ли это?! — воскликнул Конан.
— Судя по всему, мы подоспели вовремя, — сказал король Немедии, приблизившись к Конану. — Эти воины были настроены решительно. Кстати, кто они?
— Так, старые долги, — уклончиво ответил киммериец, с подозрением оглядывая Тараска и его многочисленную, хорошо вооруженную свиту. — Скажи лучше, что привело тебя сюда? С чего это вдруг ты взялся спасать мою жизнь?
— А что тебя так удивляет? — грубовато-насмешливо произнес Тараск. — Ты же спас меня от проклятого карлика — почему и мне нельзя быть благодарным?!
— Насколько мы тебя знаем, Тараск, чувство благодарности никогда не было тебе присуще! — заявила Зенобия.
— Мое почтение, прекрасная королева, — склонив голову в знак приветствия, все так же насмешливо молвил Тараск. — Ты права: разумеется, не одной лишь благодарности ради я покинул благословенный Бельверус. Богам было угодно, чтобы я спас Конана от верной смерти; но не ради этого я здесь. У меня к тебе дело, король Аквилонии.
— Что же тебе нужно? — насторожился Конан.
Взгляд Тараска помрачнел, губы задрожали. Видно было, что мучившие немедийского монарха переживания изрядно истощили его волю и тело.
— Так что же? Говори! — повторил киммериец.
— Конан, — наконец выговорил Тараск, глядя прямо в чистые голубые глаза варвара, — ты уверен, что Тезиас мертв?
Вопрос этот застал Конана врасплох. Он рассмеялся грубым, жестоким смехом. Тараска передернуло.
— Да что это с тобой, Тараск?! Карлик мертв — мертвее не бывает!
— Как он умер? — продолжал допытываться немедийский король, сам похожий на мертвеца в сумеречном свете гаснущего дня.
— Он умер дважды. Первый раз я всадил в него вот этот меч, точно в сердце. Но, надо призваться, это не до конца убило его.
— Я так и знал! Я так и знал! — обхватив голову руками, в отчаянии воскликнул Тараск.
— Погоди! Я не закончил, — сурово осадил Конан насмерть перепуганного немедийца. — Когда я пронзил его мечом, он превратился в фантома — ты знаешь, о чем я говорю, — и попытался убить меня.
— Но ты остался жив!
— Как видишь! В момент, когда я уже был готов отдать душу этому вампиру, что-то разладилось у его демоническом механизме. Он схватился за голову — вот почти как ты сейчас — и завопил от невыносимой боли. Тогда я выхватил одну такую особую штукенцию — я добыл ее в Стигии, Ромб Яхкунга называется — и поднес ее к призрачному телу фантома.
— Что, что же было дальше? — с нетерпением вскричал Тараск.
— Что могло быть? Фантом погиб, растворившись в этой штуковине! Так умер Тезиас, призрачный бог, властелин полумира!
— И в тот же миг с меня спали колдовские чары карлика, — добавила Зенобия.
— Да, наверное, так оно и было, — задумчиво молвил Тараск. — Мое собственное освобождение также пришло внезапно, как будто кто-то разом разрубил черную паутину, свитую над миром Великой Душой.
— Теперь ты точно знаешь: это был я, — рассмеялся Конан. — А чего это ты так всполошился? Что, фантом прислал весточку из Преисподней или мертвец восстал из хрустального склепа?
— Ни то, ни другое, — сумрачно заявил Тараск. — Только две седмицы назад хрустальный гроб с телом карлика внезапно и загадочно исчез.
— То есть как исчез? Кому он нужен?
— Исчез, и все. Хотя я поставил у входа в лабиринт вооруженную охрану, да и вообще собирался снова засыпать проклятую пещеру камнями. Как вдруг мне доносят, что охранники спят, а хрустальной раковины больше нет! Мои люди обшарили город, но все было бесполезно: тот проклятый кристалл точно сквозь землю провалился!
— Бьюсь об заклад, демоны забрали его себе на память.
— Впрочем, сейчас это уже неважно, — вдруг жестко и властно произнес Тараск, и быстрее, чем Конан успел что-либо заметить, взметнулась рука немедийского короля. С поразительной скоростью к лицу киммерийца устремился крохотный сверкающий шарик. Конан инстинктивно отпрянул, но было поздно: раздался тихий хлопок, облачно серой пыли накрыло черную гриву гиганта, и Конан в тот же миг свалился с коня наземь.
Потрясенная Зенобия разъяренной пантерой бросилась на Тараска. Тот сделал знак, и рослые немедийские воины схватили бьющуюся в гневе аквилонскую королеву.
— Ах ты, вероломная скотина! — горестно кричала Зенобия. — Что сделал ты с моим мужем?
— Твой драгоценный супруг потерял бдительность, за что и поплатился, — насмешливо произнес Тараск.
— Ты трус, подлец и предатель, Тараск Немедийский! Ты воюешь колдовским оружием!
— Да, месяцы, проведенные мною в обществе Ксальтотуна и Тезиаса, не прошли для меня даром, — нравоучительно заметил король. — Например, я понял, что нет смысла рисковать жизнями верных воинов, когда достаточно одного ловкого движения — и вот, пожалуйста, — легендарный герой лежит в дорожной пыли у ног моего коня! Не правда ли, славно? К тому же оба чародея, столь безвременно оставившие нас благодаря великому Конану, квартировали в королевском дворце в Бельверусе, и в моем распоряжении оказалось кое-какое наследство.
Немедийцы одобрительно заржали в ответ на эти слова своего короля.
— Скоты! Шакалы! — билась Зенобия в тисках тарасковых слуг. — Вы убили его!
— Пока еще нет, — успокоил ее Тараск. — Но, думаю, не стоит медлить. Случай как раз подходящий: если оставить твоего супруга здесь, среди трупов вендийских кшатриев, с разрубленной башкой, никто не усомнится, что великий король Аквилонии погиб в жестоком бою! Как и подобает герою!
— Но почему, почему? — причитала королева. — Где смысл в твоих поступках, Тараск? Сначала ты спасаешь Конана, а теперь желаешь его убить!
— Поразмысли хорошенько, девочка! Единственной причиной, сблизившей меня с твоим мужем, был проклятый карлик. Но раз Тезиас мертв, нет более ни одной причины, по которой я мог бы сохранить Конану-киммерийцу, моему и всей Немедии злейшему врагу, свободу и жизнь. Что касается свободы, я не раз убеждался, насколько опасно давать этому парню хотя бы малейший шанс. Нет, только смерть, верная и необратимая! И потому сейчас король Аквилонии умрет! — решительно заявил Тараск, обнажая плеч.
Видя, что немедийский король намерен и вправду зарубить беззащитного великана, Зенобия в отчаянии воскликнула:
— Постой же! Не делай этого! А вдруг карлик оживет? Кто тогда защитит тебя?
Тараск остановился.
— Не далее как несколько минут назад Конан сам доходчиво объяснил мне, почему это невозможно. Твой муж убил Тезиаса и теперь отправится вслед за ним.
— Но кому-то ведь понадобилось красть бездыханное тело! — не отступала от своего отважная королева. — Вспомни: разве не на твоих глазах воскрес ахеронский волшебник Ксальтотун?! А вдруг и Тезиас воскреснет?
Немедиец непроизвольно вздрогнул. В душе его боролись желание поскорее покончить со злейшим врагом и безотчетный страх перед призраком всемогущего карлика.
— Если я сейчас оставлю Конана в живых, что можешь ты предложить мне взамен?
Зенобия с радостью ухватилась за первый же шанс. Главнее — выиграть время, а потом она обязательно что-нибудь придумает и вызволит своего Конана, как было два с лишним года назад — Тараск, наверное, забыл об этом!
— Все, что ты пожелаешь! — твердо воскликнула королева.
Похотливый взгляд Тараска скользнул по прекрасным формам молодой женщины. Поняв смысл этого взгляда, Зенобия побледнела. Великих усилий стоило ей сдерживать праведный гнев. Но ради спасения ее дорогого Конана она выдержит любые испытания…
— Добро, ловлю тебя на слове! — сказал наконец Тараск и, обращаясь к своим воинам, добавил: — Живо свяжите киммерийца, пока он не очухался. Погрузите тело на коня. Мы отправляемся в Бельверус.
Когда приказ короля был выполнен, Тараск снова обратился к Зенобии:
— Смотри, без глупостей, девочка! Не то — сама знаешь. У меня появился новый план относительно тебя и твоего дражайшего супруга. В Бельверусе, в моем дворце я поведаю его тебе. А сейчас отправляемся. Надеюсь, бесстрашная королева, тебя не пугают ночные скачки.