«Проделки Тотоакра»

Конан очнулся на рассвете. Киммериец умел просыпаться мгновенно и мгновенно же приходить в полное сознание. Первое, что он понял, – он был крепко и умело связан. Король открыл глаза.

Над ним, лежащим, стоял стигийский жрец Тотоакр. Злая усмешка, не предвещавшая Конану ничего хорошего, змеилась по его губам.

– Ты жив! – не в силах скрыть изумления, выдохнул Конан.

– А ты думал, моя душа уже сгинула в утробе Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух?! – Тотоакр расхохотался; так смеются молодые демоны в предвкушении свежей человеческой плоти. – Ты недооценил меня, киммерийский пес!

– Что тебе нужно, стигийский шакал?

– Что мне нужно? – мстительная ухмылка не сходила со смуглой физиономии Тотоакра. – Мне нужна твоя шкура, дохлый пес! Но сначала ты расскажешь мне, что сообщил тебе Хъяхъя!

– Нету никакого Хьяхъи! – уверенно заявил Конан. – Надул нас твой бог! Я облазил весь Стикс в округе – ни дьявола не нашел. Нету Хьяхъи!

– Лжешь, смердящий пес! – завизжал Тотоакр. – Сет знает все! Сет знает о Хьяхъе. Сет знает и о том, что ты был у Хьяхъи и разговаривал с ним.

– А Сет не рассказывал тебе, скольких слуг он недосчитался этой ночью?

– Не в твоем положении острить, собака! – прошипел жрец. – Забыл: ты в моей власти! А ну отвечай, что это такое?

В толстых пальцах Тотоакра сверкал белый Ромб Яхкунга!

– Почем я знаю? – равнодушно ответствовал киммериец. – Мне незнакомы ваши омерзительные обряды.

– Не шути со мной, пес! Эту штуку я нашел в твоей набедренной повязке!

Конан наморщил лоб, как будто что-то вспоминая.

– Ну! – грозно нахохлился Тотоакр.

– Прости, жрец, забыл. Я подобрал это в Птейоне. Пелиас, волшебник, – ты его знаешь – объяснил мне, что эту штуку такие, как ты, засовывают себе в ж…, когда…

Мощный пинок в ребра прервал излияния Конана.

– Ну ты и пес! Ничего, я вытяну из тебя правду! Посвященным жрецам известны тайные способы разговорить любого!

– Не мне бояться пыток! – гордо заметил король.

– Пыток?! Да кровавые обряды людоедов из Дарфара и мясников Зембабве покажутся тебе щекоткой в сравнении с моим искусством! Одно лишь описание того, что я могу сделать, прежде чем ты умрешь, развяжет тебе язык! Начинать?

– Чего ты хочешь, шакал? Зачем тебе знать, о чем я беседовал с Хьяхъей?

– Вот ты и проболтался! – радостно взвизгнул Тотоакр. – Так-то лучше! Итак, отвечай: кто такой Хъяхъя?

– Больно мал твой стигийский умишко, чтобы понять, кто такой Хъяхъя!

– Впрочем, неважно, – не обращая внимания на оскорбления, заявил жрец. – Отвечай: как справиться с Великой Душой? Я знаю – Хъяхъя сказал тебе это!

– Ну сказал. Тебе-то что за печаль? Вовек не поверю, что ты страждешь освободить угнетенных!

– Разумеется, мне плевать на твоих аквилонских блох! Я даже рад, что они подыхают. Нет дела мне и до других хайборийских вшей. Тебе, мертвецу, могу сказать правду. Сет, Великий Змей и Князь Тьмы, очень сердит на Тот-Амона. Величайший поклялся нашему богу уничтожить проклятого карлика. И не сдержал слова. – Тотоакр злорадно усмехнулся. – Тот-Амон же послал со мной сотню посвященных жрецов и лучших Мастеров Черного Круга, чтобы мы силой и хитростью добыли средство против карлика. Так и было бы, клянусь Сетом, если бы три вонючих северных пса не скормили их души Тому-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух! Узнав об этом, Величайший проклял меня и велел убить. Мне чудом удалось бежать! Тот-Амон назначил награду за мою голову…

– Ну, так мы с тобой друзья по несчастью: карлик тоже посулил за меня золото!

– Не перебивай, киммерийский ублюдок! У меня нет с тобой ничего общего! Я верну себе доверие Величайшего! И знаешь, как я это сделаю? Ты расскажешь мне, как покончить с проклятым карликом, затем ты умрешь. Я же предстану перед Тот-Амоном с доказательством своей преданности Сету. А может быть, даже сам убью карлика, и тогда Сет сделает меня верховным жрецом вместо этого старого грифа Тот-Амона…

– Ишь размечтался! – насмешливо протянул Конан. – Ничего ты от меня не узнаешь!

– Это мы еще посмотрим, смердящий пес! Когда я буду отрывать от твоей вонючей плоти кусок за куском, ты живо развяжешь язык!

Конан содрогнулся – таким пыткам его еще не подвергали. Он стиснул зубы. Тотоакр молча обошел лежащего на песке киммерийца.

– У тебя есть немного времени, чтобы еще раз подумать, пока я буду ходить за своими… инструментами, – многозначительно заявил он.

– Не боишься, что я убегу?

– От этих-то веревок? Нет, клянусь Сетом, легче выбраться из преисподней!

От души расхохотавшись, Тотоакр ушел.

Когда шаги жреца стихли, Конан попробовал свои путы. Воистину проклятый жрец связал его получше морского волка с Барахских островов! Киммерийцу десятки раз случалось освобождаться от веревок – раз даже он сжег ради этого свои руки, – но эти оковы были подобны стальной проволоке. К тому же у него не было ни одной свободной конечности: ноги оказались связаны между собой и с руками; вокруг всего тела в песок были вбиты колышки, вокруг которых вилась крепкая веревка. Конан не мог даже двинуть головой – шею также сжимали колышки, а к ним, судя по всему, крепились веревки, охватывавшие уши и голову. Единственными частями тела, свободными от пут, оставались язык и мужской орган киммерийца. Оба очень нужные для других занятий, в развязывании веревок они были непригодны.

Конан вспомнил, что обещал ему жрец, когда вернется со своими адскими инструментами. И если язык варвара жрецу был нужен неприкосновенным, за безопасность другого свободного органа нельзя было ручаться. Конан похолодел. Он высоко ценил свою мужскую силу, и одна мысль о том, что может сделать злобный и безжалостный жрец, чтобы выпытать признание, сводила его с ума. Даже очень вероятно, что Тотоакр, ограниченный во времени, не станет размениваться и начнет издевательства над Конаном с главной части тела киммерийца.

Было от чего прийти в отчаяние. Он, король Аквилонии, пробрался в пещеру, где никто не был пятьдесят тысяч лет, добыл спасительный Ромб Яхкунга… И что теперь? Теперь он лежит, как живой мертвец и ждет своего мучителя! Пелиас мертв, погубленный собственным же учеником. Где шляется Хадрат, вовсе неизвестно. Возможно, его уже тоже нет в мире живых. Что с Зенобией? Не исключено, что кувшин с заколдованным телом его супруги уничтожен. А может, кувшин лежит где-то рядом и он, Конан, просто не видит его? С Сердцем Аримана и Ромбом Яхкунга все ясно – ими завладел Тотоакр. Даже если Конан не проговорится под ужасной пыткой, стигийский жрец все равно сумеет обратить в свою пользу мощь Сердца – и зло тысячелетий вновь восстанет из могильного праха…

Душа киммерийца кипела, но бессильная ярость не находила выхода. Глупо… Он надеялся умереть в бою, на поле сражения, под штандартом своей армии. Неужели суждено ему закончить жизнь под пыткой жреца-садиста?… О боги! Конан вспомнил торжествующую физиономию Тезиаса-фантома и глухо застонал. Если он, Конан, умрет, с ним умрет и последняя надежда одолеть Великую Душу. Фантом завоюет весь мир, Зенобия никогда не увидит свет, даже Хьяхъя – странно, он в этот миг подумал о Хъяхъе – даже Хьяхъя не будет отомщен. Как глупо…

Он заслышал быстрые шаги. Кто-то приближался к нему.

– Я уж заждался тебя, стигийский ублюдок! – сказал Конан, ожидая увидеть смуглую рожу Тотоакра.

Но перед ним предстал Хадрат! Бледное лицо жреца Асуры было покрыто ссадинами и порезами, из которых сочилась кровь.

– Хадрат, холера тебя возьми! Где тебя носило? И что с Зенобией?

– Тише, господин! С ней все в порядке, кувшин со мной. Сейчас я освобожу тебя! – прошептал жрец.

– Попробуй! Тотоакр славно постарался…

– Тотоакр?!

– Да, будь он трижды проклят! Негодяй спасся от Пожирателя Душ и напал на меня, когда я вылезал из воды…

– Не двигайся, господин, я освобожу тебя! Знание Асуры учит избавляться от любых, пут! – гордо произнес Хадрат.

– Если так, жаль, что не ты на моем месте… Ну ладно, я пошутил! Если ты освободишь меня, я сам готов буду поверить в твою Асуру, да простит меня Кром! Однако торопись, Тотоакр вот-вот вернется – у него Сердце Аримана и Ромб Яхкунга!

– Что у него? – переспросил Хадрат, старательно колдуя над веревками.

– Ромб Яхкунга – это маленький белый кристалл, его мне дал Хъяхъя.

– Так ты нашел Хьяхью?!

– Да. Парень что надо. Так вот, Ромб Яхкунга – это смерть Тезиаса.

– Ты свободен, король Аквилонии! – высокопарно возгласил Хадрат, отбрасывая веревки прочь.

Конан вскочил, осмотрелся. Кувшин с Зенобией торчал из Хадратовой сумки – его» хвала Крому, никто не открывал. Король воззрился на жреца.

– Где ты пропадал, Хадрат? Я же велел тебе ждать на берегу!

– Прости, господин! – Хадрат виновато опустил голову. – Я ждал, как и было условлено. Не знаю как, но странный сон сморил меня. Клянусь, я спад не больше минуты! Проснулся я, внезапно ощутив опасность. Но было уже поздно. Крепкая дубинка опустилась на мою голову: Очнулся я в лагере черных людоедов из Дарфара.

Конан присвистнул. Немногие уходили живыми от дарфарских негров.

– Людоеды разводили огонь, собираясь изжарить меня на костре, – продолжал Хадрат. – Мне повезло, что они не съели меня сырым. Освободиться от пут было не слишком сложно; дарфарцы много уступают в искусстве Тотоакру. Знание Асуры помогло мне незаметно скрыться из лагеря людоедов. Оно же помогло мне найти тебя, и вот я здесь.

– Верно, наши боги договорились, послав мне спасение в твоем лице, благородный Хадрат! Сумеешь ли отыскать Тотоакра? Мы должны отобрать у него Сердце и Ромб!

– Попробую, – ответил Хадрат. Он сел на песок, скрестил по-восточному ноги, руки положил на грудь и сосредоточился. Королю показалось, что его друг смотрит куда-то вдаль, за линию горизонта. Но Конан знал: там, за горизонтом, жрец Асуры видит происходящее

Ге хуже волшебного зеркала Лазбекри. – Повелитель! – сказал наконец Хадрат. – Тотоакр идет сюда!

– Прекрасно – змей сам ползет к нам в руки. Мы приготовим ему достойную встречу! Где мой меч?

– Прости, господин! Он остался у негров!

– Ну и дьявол с ним. ТЫ можешь спрятаться вон за тем камнем, чтобы Тотоакр ничего не заподозрил? – спросил Конан, указывая на валун, что чернел невдалеке.

– Я – посвященный жрец Асуры!

– Хорошо. Тогда прячься. Но прежде я лягу, а ты нацепишь на меня веревки.

– Что ты задумал? – насторожился Хадрат.

– Жрец Сета оставил меня одного крепко связанным. Хочу оттянуть момент его разочарования.

– Берегись, господин! Тотоакр – колдун! Голыми руками его не возьмешь. Помни: одно лишь прикосновение его черной ладони к груди – и тебя не сможет оживить даже мощь Сердца Аримана!

– Верно. Поэтому и нужен весь этот маскарад! За дело!

Прошла минута, и все снова выглядело так же, как в момент, когда Тотоакр отправился за своими пыточными инструментами: Конан пластом лежал между колышками, тело его опоясывали веревки. Через несколько минут король услышал тяжелые шаги.

– Эй, благородный Тотоакр! – как можно более жалобно произнес киммериец. – Готов ли ты сохранить мне жизнь, если я расскажу тебе, что мне поведал Хъяхъя?

– Я рад, что ты одумался, варвар! – сказал, подойдя, Тотоакр. – Выкладывай, а там посмотрим! Если ты не врешь… Постой! Веревки…

Бросок Конана был подобен прыжку пантеры. Жрец не успел охнуть, как был повален наземь. Киммериец упал на него, сжав ноги жреца своими ногами. Крепкие пальцы Конана сомкнулись на его шее. Изумление в глазах Тотоакра быстро сменилось гневом. Он попытался просунуть руку между собой и киммерийцем, чтобы достать ею до груди Конана.

– Но, но, собака! Лежи смирно! Я знаю, что такое «черная ладонь Сета»! Я задушу тебя прежде, чем ты успеешь коснуться меня! – злобно сказал Конан. л

– Как ты развязался? – хрипел Тотоакр.

– Неважно. Эй, Хадрат! Пойди сюда! Асуриец вышел из-за валуна.

– Ну, убей меня, пес! Чего же ты медлишь? – шептал Тотоакр, корчась в Конановых тисках.

– Отвечай, собака: известны ли тебе заклинания Скелоса? – еще сильнее сжимая шею Тотоакра, вопросил киммериец.

– Я… посвященный жрец Сета, – задыхаясь, прохрипел Тотоакр.

– Клянусь Кромом, все жрецы отвечают одинаково! Эй, Хадрат, вяжи эту собаку! Возьми его веревки – они и вправду крепкие!

В глазах поверженного жреца появился страх. Он

прошептал:

– Что ты собираешься со мной сделать?

– Хочешь ли ты жить? – вопросом на вопрос ответил Конан.

– Только глупец спрашивает об этом, – прохрипел Тотоакр.

– Так вот, я сохраню тебе жизнь, если ты сделаешь кое-что для меня. Клянусь Кромом!

– Почему я должен тебе верить?

– Да потому что у тебя нет выбора! Или ты не веришь киммерийской клятве? – грозно спросил Конан, сдавливая горло жрецу Сета.

– Верю, верю, – поспешно просипел Тотоакр.

Конан ослабил хватку. Зеленые глаза жреца пылали ненавистью.

– Эй, будь паинькой, иначе я немедля отправлю тебя к Сету! Не сомневаюсь, твой бог десять раз сдерет с тебя шкуру – его слуги, которых ты загубил…

От этого напоминания лицо жреца посерело. У Тотоакра появилась дополнительная причина бояться смерти, отметил Конан.

– Что я должен для тебя сделать?

– Тезиас умертвил моего друга Пелиаса. С помощью Сердца Аримана ты воскресишь его. Потом я тебя отпущу. Хотя ты, пес, заслуживаешь смерти!

Киммериец не отпускал Тотоакра из своих железных объятий до тех пор, пока Хадрат не закончил свою работу. В искусстве связывания жрец Асуры не уступал жрецу Сета. Только ноги стигийца остались свободными. Затем Конан оторвал кусок ткани от платья Тотоакра и сделал кляп.

– Это еще зачем? – стараясь скрыть досаду, молвил стигиец. – Ты боишься моих проклятий?

– Я слишком много перевидал таких, как ты, посвященный жрец! И мигнуть не успеешь, как на выручку вашему брату поспешат бестии из преисподней! Так что помолчи, пока мы не дойдем до места, – говорил Конан, засовывая крепкий кляп в рот Тотоакра. Если бы глаза жреца могли метать молнии, он, наверное, испепелил бы десятерых. Но Конан только посмеивался.

Хадрат тем временем обыскал стигийца. Сокровища были при нем – и Сердце Аримана, и Ромб Яхкунга. Сердце жрец Асуры взял себе, Ромб же передал Конану.

– Это и есть та самая штука? – спросил Хадрат.

– Да, – ответил киммериец, принимая Ромб. – И с ее помощью мы одолеем Великую Душу. Но сначала позаботимся о волшебнике. – В Птейон! – скомандовал король, и странная троица зашагала к руинам проклятого города,

Когда Конан и его спутники отыскали то место, где в саркофаге был оставлен Пелиас, солнце ухе высоко стояло над землей. Адская жара иссушала кожу, расплавляла разум, но люди все шли и шли, не позволяя себе отдохнуть. Слава богам, Тотоакр оказался вынослив – пустыни Стигии были его домом. Хуже всего приходилось Хадрату, но он, стиснув зубы, упрямо брел за своим королем.

Конан открыл крышку саркофага. Как и было обещано, мертвый волшебник ничуть не изменился. Казалось, будто он умер только что. Король удовлетворенно хмыкнул и обнажил длинный кинжал, затем вынул кляп изо рта Тотоакра. Стигиец судорожно глотнул. Демонстрируя кинжал Тотоакру, Кован заявил:

– Сейчас ты оживишь этого человека, жрец! Смотри, без глупостей! Если начнешь колдовать, этот кинжал быстрее молнии вопьется в твое черное сердце, и ты немедля отправишься к Сету!

– Развяжи руки – я же должен держать Сердце Аримана!

– Ишь чего захотел! С Сердцем будет работать Хадрат – он умеет это делать не хуже тебя! От тебя же, Тотоакр, требуется лишь читать заклинания.

– Где это видано, чтобы один произносил священные заклинания Скелоса, а другой держал Сердце! – возмущался Тотоакр. – Клянусь всеми богами, я не сделаю тебе и твоим друзьям ничего дурного – развяжи руки!

– Я развяжу их, когда Пелиас будет жив! – отрезал король.

Тотоакр злобно сплюнул, но смирился. Странный обряд начался. Хадрат делал замысловатые пассы Сердцем у груди Пелиаса, Тотоакр читал заклинания, Конан же с обнаженным кинжалом стоял, подле стигийского жреца, готовый в любую секунду отправить его в преисподнюю,

И чудо волшебного камня свершилось снова! Золотисто-алый огонь зажегся на груди волшебника. Пелиас оживал. Сначала зашевелилась одна рука, затем другая. Пелиас дернул ногами, потряс седой головой и наконец открыл глаза. В них не было удивления, как будто, воскреснув, волшебник не ожидая увидеть ничего иного, кроме двух своих друзей и злобного жреца со связанными руками. Сияя от радости за выполненную работу, Хадрат бережно спрятал волшебный камень в сумку. Король одобрительно похлопал его по плечу.

– Благодарю вас, друзья, – сказал, вставая из саркофага, волшебник. – И долго я спад?

– Немногим больше, чем обычно, Пелиас, – ответил Конан. – Сутки.

– Только и всего? – удивился чародей. – А как вам удалось приручить этого стигийского борова?

– Он просто не хочет присоединяться к Сету! – засмеялся киммериец.

– Ты обещал отпустить меня, – мрачно напомнил Тотоакр. Его вид свидетельствовал о том, что сам жрец не верил в свое скорое освобождение.

– Да, клянусь Кромом, я сделаю это!

– Так развяжи мне руки!

– Прежде послушай, собака! Я сдержу слово, хотя знаю, что богам угодно отправить тебя в преисподнюю. Ты сможешь идти на все четыре стороны. Учти, Тотоакр: встречи с нами не принесли тебе удачи – ты потерял все. Сейчас я сохраню тебе жизнь, но, клянусь бородой Ханумана, если ты еще раз попадешься мне – не проси о пощаде! Иди же прочь и не думай мотать: твоя замыслы обречены на провал! С нами сила Сердца, и Пелиас снова жив. Не сомневаюсь, искусство нашего волшебника превосходит колдовское мастерство дюжины посвященных жрецов Сета! Не говоря уж об искусстве крепкой стали! – Конан выразительно опустил в ножны острый кинжал.

– Проклятие Сета на твою голову, киммериец! – хмуро ответил Тотоакр. – Надеюсь, демоны заберут тебя, как только гнусный карлик будет уничтожен!

– Хадрат, освободи его! – приказал король.

– Послушай, стигиец! – молвил между тем волшебник. – Не скажу, что мне было приятно в твоей компании. Но хочу напоследок тебя немного успокоить, хотя ты этого и не заслуживаешь. Посмотри на меня – я ведь чернокнижник, как и ты! Но, клянусь алебастровыми бедрами Иштар, я благодарен богам за сделать доброе дало. Боги возблагодарят нас, если называет себя Великой Душой, оставит мир в покое. Возблагодарит тебя и Сет – за помощь в избавлении от его врага. Так что мой тебе совет: молись за наш успех, и Сет к тебе будет благосклонен!

Хадрат тем временем освободил стигийца. Тот потянулся, разминая затекшие суставы.

– Ладно, прощайте! – сказал Тотоакр пересохшими губами. – Пойду восвояси. Но прежде не дадите ли сполоснуть горло – я умираю от жажды?!

Мысли Конана были уже далеко – он думал о грядущей победе над Тезиасом. Просьба жреца не оторвала его от этих дум.

– Нет у нас воды! Я сам со вчерашнего дня ничего не пил, – ответил король.

– А это что такое, собака?! – в ярости вскричал Тотоакр, выхватывая из Хадратовой сумки жестяной кувшин.

Все произошло настолько стремительно, что Конан и его друзья очухались лишь тогда, когда увидели, как жрец Сета, запрокинув кувшин с заколдованным телом Зенобии, жадно хлебал воду!

…Горестный вопль до основания потряс тысячелетние руины проклятого города. Но то не был прощальный зов загубленной души – то кричал могучий король Аквилонии, наблюдая, как его любимая исчезает в раскрытой пасти стигийского жреца. Перекошенное гневом и страшной тоской лицо короля было ужасно. Тотоакр ошалело уставился на него, не понимая, в чем дело.

– Рыгай обратно выпитую тобой воду, безумец! – в отчаянии взревел Конан. – Если тебе дорога жизнь!

– Ты поклялся не трогать меня! – взвизгнул Тотоакр, тщетно пытаясь выплюнуть в кувшин воду.

– А ты освободил меня от этой клятвы, несчастный! Вода, что ты выпил, – моя жена! – взвыв, киммериец бросился на Тотоакра.

В роковой решимости Конана жрец прочитал свою смерть. Но он не хотел умирать. Выставив вперед ладонь, Тотоакр резко приложился ею к груди Конана. Но неизбежного не произошло. То ли сила посвященного жреца была подорвана, то ли Великий Змей все-таки оставил своего преданного слугу, то ли отчаянная решимость Конана превозмогла волшебство «черной ладони Сета» – так или иначе киммериец остался жив. Сломав по пути вытянутую в броске руку Тотоакра, король вплотную приблизился к жрецу, выхватил у того драгоценный кувшин. Отчаяние придало и без того грозному варвару сверхъестественную силу. Он легко свернул крепкому Тотоакру шею. Хруст шейных позвонков слился с хрустом разрываемой плоти. Голыми руками Конан выхватил из трепыхающегося тела желудок. Бережно, стараясь задержать Тотоакровы внутренности, король сцедил заколдованную воду обратно в кувшин. Кувшин был снова полон. Конан с презрением отбросил желудок туда же, где в последних судорогах корчился изуродованный труп Тотоакра.

Конан посмотрел на своих друзей. Те ошеломленно взирали на окровавленного киммерийца, кувшин с водой и того, кто несколько секунд назад был Тотоакром. Наконец Пелиас хлопнул в ладоши:

– Браво, Конан из Киммерии! Клянусь Иштар, никто и никогда не спасал свою пассию так, как это | сделал ты только что!

– Ну и черт с ним, с этим стигийцем! – злобно сплюнул Конан. – Нам нечего больше делать в этом мертвом городе. Достаем воду и отправляемся домой!