Ночь была на редкость темной: в двух шагах ничего не было видно.
— Нужно же затянуть отправку такого эшелона дотемна! — ворчал Шатров, поглядывая в окно паровозной будки на мрачное, беззвездное небо.
— Дежурный говорит, что перегон был занят, — заметил Рябов, подкачивавший инжектором воду в котел. — С Абдулаевым что-то случилось. Застрял он на перегоне Голубой арык — Сосновый бор. Только с помощью толкача еле втащили его на подъем.
В окно Шатров видел разноцветные огоньки станционных сигналов и желтые пятна фонарей в руках осмотрщиков вагонов, проверявших только что прибывший на станцию товарный состав. Блеснул вдалеке луч прожектора поездного локомотива, отходившего от пассажирской станции в сторону Аксакальска.
Шатров знал уже об угрозе, нависшей над его поездом, и хотя внешне ничем не выражал своей тревоги, на душе у него было неспокойно. Придирчивее, чем обычно, наблюдал он за работой своих помощников, требуя от них безукоризненной точности выполнения всех распоряжений.
— Держи по всей колосниковой решетке огонь ровным слоем, Федор!.. — приказывал он Рябову, заглядывая в топку. — Тимченко! — кричал он кочегару, сортировавшему уголь на тендере. — Покрупнее подавай уголь. Мелочь искрить будет, а это опасно для нашего груза.
Так как поезд отправлялся ночью, принимались особые меры предосторожности. Шатров заметил даже двух работников госбезопасности, несколько раз проходивших мимо состава. А когда поезд должен был тронуться в путь, к Шатрову подошел коренастый военный и, приложив руку к козырьку фуражки, представился:
— Капитан Бегельдинов. Надеюсь, вас не нужно предупреждать, товарищ Шатров, о необходимости быть бдительным? У нас сегодня есть основания беспокоиться за ваш поезд.
— Что эти военные панику поднимают! — недовольно заметил Рябов, когда капитан отошел от их паровоза. — Настроение только портят!
По техническим причинам поезд задержался на станции еще на полчаса. Вокруг по-прежнему было темно и безлюдно. Дул ветер, уныло завывая в щелях паровозной будки. Тревожное настроение постепенно передалось и Рябову, и он все чаще посматривал теперь в окно будки на растворявшийся где-то во тьме хвост состава и призрачные огоньки сигнальных фонарей, мерцавших на станции.
Но вот главный кондуктор дал свисток, и поезд тронулся. Замелькали по сторонам привычные силуэты станционных строений, пестрые огоньки ночной сигнализации, тускло освещенный пригород, и поезд, набирая скорость, вышел наконец в открытое поле. Казалось, в непроглядной мгле ничего уже нельзя было разглядеть по сторонам, но Константин по выхваченным из темноты лучом прожектора кустикам, пикетным столбикам, уклоноуказателям, похожим на мрачные кресты, и по другим предупредительным знакам и знакомым предметам свободно читал местность и уверенно вел локомотив.
С поездом Шатрова на тормозных площадках вагонов, переодетые стрелками военизированной охраны, ехали в эту ночь Ершов и Малиновкин: майор — вместе с главным кондуктором в голове поезда, лейтенант — с хвостовым кондуктором на последнем вагоне. Еще три стрелка разместились на остальных тормозных площадках.
Малиновкин был в приподнятом настроении — наконец-то он участвует в настоящем деле!
«Чертовски нужная наша профессия контрразведчиков! — с гордостью думал он, всматриваясь в темноту. — Вот где-то в ночи неслышно ползут сейчас гады — шпионы и диверсанты. Они могут отравить колодцы, выкрасть важные военные документы, убить большого государственного деятеля, взорвать поезд со взрывчатыми веществами. Чтобы помешать им свершить гнусное дело, нужно упорно идти по их следам, долгие, томительные дни терпеливо выслеживать врага, рассчитывая каждый свой шаг и не имея права ошибиться. А когда наконец враг будет настигнут, когда ты его схватишь за горло и прижмешь к стенке, никому нельзя будет рассказать об этом деле, хотя очень захочется рассказать о нем, потому что это будет настоящий подвиг, которым смогут гордиться и твои друзья и твоя невеста, если только она есть у тебя…»
У Малиновкина не было пока невесты, и он тяжело вздохнул. У него была девушка, которая ему только нравилась, но, для того чтобы назвать ее невестой, нужно было полюбить ее так, как Шатров полюбил свою Ольгу.
Мысли Малиновкина отклонились в сторону: он вспомнил невольно о Беловой, которую видел недавно на станции Большой Курган. Она понравилась ему тогда, хотя он и не назвал бы ее красавицей… Но, отогнав от себя эти воспоминания, он снова стал думать о контрразведчиках:
«Да, чекисту нельзя болтать о своей работе, иначе он может погубить и себя и дело, которое ему поручено. Если же он не умеет владеть собой и тщеславие окажется сильнее его воли, он уже не контрразведчик, не чекист. Значит, он случайно совершил подвиг и его зря наградили. А слава и без того ведь пойдет следом, если заслужишь ее честно»…
Малиновкин вспомнил, как он первый раз смотрел кинокартину «Подвиг разведчика». Каким уважением проникся он тогда к главному ее герою! «Надо быть только таким, как майор Федотов, — говорил он себе. — И я буду таким. Другим просто нельзя быть, незачем идти тогда в разведчики…»
Ершов тоже задумчиво смотрел в это время в непроглядно темную степь за тормозной площадкой вагона: «Пробрались ли уже враги на поезд или проникнут на него где-то в пути? — напряженно думал он. — И кто они, эти враги: сам ли это Жанбаев, Темирбек или Аскар Джандербеков?»
Конечно, и Аскар мог бы по приказанию Жанбаева подложить что-нибудь в один из вагонов, но за ним теперь тщательно следили, и Ершову было известно, что до отхода поезда он не выходил из помещения кондукторского резерва.
Майор не опасался, что Призраком подкуплен кто-нибудь из кондукторской бригады. Ему еще днем сообщили, кто будет сопровождать поезд. Все люди были надежные. Одного из них — главного кондуктора Бейсамбаева — он знал лично. Подойти незаметно к поезду в Перевальске тоже было невозможно, так как он охранялся усиленным нарядом. У Жанбаева остается, значит, лишь такой ход: подобраться к поезду на одной из промежуточных станций. А если это так, то беспокоиться пока нет оснований — поезд вот уже третий перегон идет без остановок.
Когда поезд пришел на станцию Курганча, небо на востоке начало светлеть. Оно было теперь почти безоблачно. Ветер, всю ночь усердно разгонявший тучи, сделал свое дело. Контуры большегрузных крытых вагонов поезда постепенно становились все отчетливее. Можно было разглядеть уже и составы, стоявшие на соседних путях, и станционные строения.
Несколько местных железнодорожников, вышедших встречать поезд Шатрова, медленно шли вдоль вагонов. Мерно покачивались в их руках фонари, бросая тусклые пятна света на серый песок балласта. Бейсамбаев поздоровался с одним из них, видимо с дежурным по станции, и пошел рядом.
Майор тоже соскочил со ступенек тормозной площадки и прошелся вдоль вагонов, посматривая по сторонам. С паровоза спрыгнул кто-то из бригады Шатрова, кажется Рябов. Прошли мимо осмотрщики вагонов, приподнимая длинными крючками крышки вагонных букс.
Стрелки военизированной охраны тоже ходили теперь вдоль состава, держа винтовки наперевес. К майору подошел сержант железнодорожной милиции, дежуривший на станции. Видимо, Бейсамбаев сообщил ему, что Ершов тут самый старший. Приложив руку к козырьку фуражки, он доложил:
— У нас все в порядке, товарищ начальник. А у вас как?
— Да тоже как будто все благополучно, — ответил Ершов. — Вы покараульте здесь за меня, а я пройдусь немного.
— Слушаюсь, — отозвался сержант.
Поинтересовавшись у Рябова, как идут дела на паровозе, Ершов повернулся назад и медленно пошел к хвосту поезда, останавливаясь у тормозных площадок и разговаривая со стрелками охраны. Когда он подходил уже к концу поезда, с хвостового вагона спрыгнул Малиновкин и торопливо пошел к нему навстречу.
— Ну, как тут у вас дела, Митя?
— Все в порядке, Андрей Николаевич, — ответил лейтенант и добавил, понижая голос: — Но вы знаете: оказывается, хвостовым кондуктором едет со мной Темирбек. Я его теперь только узнал, когда рассветать стало. Прежний хвостовой кондуктор внезапно заболел перед самым отходом поезда, и его заменили Темирбеком. Так, по крайней мере, объяснил мне свое присутствие на поезде сам Темирбек.
— Это очень важное обстоятельство! — взволнованно проговорил Ершов. — А как он ведет себя?
— Флегматично, как всегда. За всю дорогу ни слова не вымолвил.
— Мне нельзя показываться ему на глаза, но вы ни на минуту не упускайте его из виду! — торопливо распорядился Ершов. — Кто его знает, может быть, именно ему поручил Жанбаев диверсию, хотя и не верится мне, чтобы он доверил этому человеку такое дело.
Когда Ершов вернулся к своей тормозной площадке, Бейсамбаев сообщил ему:
— Ну, скоро двинемся дальше. Поездной диспетчер обещает «зеленую улицу» до самого Большого Кургана.
— Снова, значит, без остановок на промежуточных станциях?
— Снова. Люблю такую езду!
— А то, что у вас на хвостовом вагоне вместо Дослаева едет Темирбек, вам известно?
— Известно, конечно. Дослаев ведь заболел внезапно. А замену ему надежную дали. Темирбек — опытный кондуктор. Много раз с ним ездил, и потом он родственник начальника нашего, Аскара Джандербекова.
«Случайно так все получилось или Темирбек тут по заданию Жанбаева? Аскар мог ведь специально так все подстроить, чтобы он попал на этот поезд…» — торопливо думал Ершов.
— А Темирбек знал, что мы поедем до Большого Кургана всего лишь с одной остановкой? — спросил он Бейсамбаева.
— Откуда ему было знать это? — удивился главный кондуктор. — О том, что до Курганчи пойдем без остановок, я и сам узнал только перед самым отходом из Перевальска.
— Ну, а что теперь пойдем без остановок до Большого Кургана, Темирбек знает?
— Теперь знает. Я всю свою поездную бригаду успел оповестить.
«Если Темирбек действительно имеет какое-то задание от Жанбаева, то он, видимо, предпримет что-нибудь тут, в Курганче», — тревожно подумал майор Ершов, но тут мысли его прервал свисток Бейсамбаева. Ему тотчас же отозвался паровоз Шатрова.
— Поехали, — сказал главный кондуктор, подталкивая Ершова к тормозной площадке.
Поезд медленно тронулся с места. Колеса вагонов, мягко спружинив на первом стыке рельсов, с каждой секундой ускоряли свой бег и все четче и громче постукивали на стрелках и крестовинах станционных путей.
А в это время лейтенант Малиновкин, с тревогой вглядываясь в темноту, искал хвостового кондуктора Темирбека. Он сошел с тормозной площадки всего какую-нибудь минуту назад. И вот поезд тронулся, а его все не было. Что делать? Дать уйти этому мерзавцу? Малиновкин почти не сомневался теперь, что Те-мирбек, заподозрив, что за ним наблюдают, сбежал. Но нет, этого он, лейтенант Малиновкин, не мог допустить. Майор Ершов приказал ведь ему не спускать глаз с этого типа.
А поезд между тем все увеличивал скорость, и по сторонам все чаще и чаще мелькали стоящие на соседних путях вагоны. Темирбека нужно было схватить немедленно! Замешан он в замысле Жанбаева или нет — это выяснится позже, а сейчас его следует поймать во что бы то ни стало. Тут, на станции, нетрудно будет это сделать. На ней находятся только два состава порожняка, а сама станция — лишь несколько служебных построек. Вокруг же простирается голая степь. Темирбеку никуда не уйти.
Поезд теперь почти миновал станцию и развил такую скорость, что прыгать с него было рискованно, но Малиновкин был хорошим спортсменом и спрыгнул благополучно.