Глава корпорации подпольных бизнесменов Корнелий Телушкин никогда еще, кажется, не смотрел так мрачно на своего младшего партнера Вадима Маврина, как сейчас.

— К Вариному дяде все еще, значит, никаких подступов? — суровым голосом спрашивает он Вадима.

— А какие могут быть подступы? — вздыхает Вадим. — Сам же ты меня в школу взрослых силком загнал, хотя Варя и считает это своей заслугой. Бывать у нее стал я поэтому гораздо реже и с дядей ее почти не встречаюсь. Не устраиваться же мне из-за этого в его институт младшим научным сотрудником? Но ты не забывай, однако, что я и в школу-то устроился только в седьмой класс. Да и то потому, что Варя со мной занималась.

— Кончай острить! — хмурится Корнелий. — Больно остроумным стал. Учиться ему не нравится! А доллары огребать тебе нравится? Пользуясь слишком гуманными законами советской власти, ты не только учишься бесплатно, но еще и получаешь за это деньги.

— Но не от советской же власти, — ухмыляется Вадим.

— А ты что же хотел — чтобы советская власть тебе еще и деньги платила за то, что ты ей пакостишь? Добрый заокеанский дядюшка платит за твое учение тоже не даром. Его доллары нужно отработать, а ты этого не делаешь…

— Я бы и рад, но как?..

— А разве я тебя не инструктировал?

— Но ведь Варин дядя давно уже не был у нее. А к нему она ходит без меня.

— А ты бы попросился.

— Уже просился — не берет. Говорит, что могу скомпрометировать.

— И она права. Ну, о чем бы ты говорил там с профессором физики? О погоде или о футболе?

— Я пробую читать научно-популярные книги по физике. Покупаю в киоске «Науку и жизнь»…

— И надеешься с этими жалкими познаниями выведать у профессора Кречетова его научные секреты? — презрительно фыркает Корнелий. — Не смеши меня, пожалуйста, и выбрось все это из головы. Твоя задача — проникнуть в дом профессора и если уж не втереться к нему в доверие, то чтобы хоть за жулика он тебя не принимал. Не прятал бы от тебя ценных вещей. А путь в его дом для тебя только один — через его любимую племянницу Варю. Я, однако, совсем не уверен, что она в тебя влюблена, но ее уверенность, что она может тебя перевоспитать, ты должен всячески в ней поддерживать. Об этом уже гремит ее слава по всей вашей улице. Это я сам проверил. А как у тебя дела с ее отцом?

— Выпивали с ним несколько раз…

— Ну и зря. Ты же знаешь, как Варя переживает из-за того, что он пьет?

— А мы не при ней, мы в пивной. А когда он потом у себя стал угощать я упорно отказывался. Специально для Вари…

— Соображаешь, значит, кое-что.

— Ну, а как же? Это ведь ты только меня болваном считаешь, а все остальные… Даже на работе…

— А ты не поддавайся лести. Не создавай себе культа собственной личности. И не такие еще люди на этом горели. Будь поскромнее — скромность украшает человека. Проводи побольше времени с Варей. Какие у тебя планы на июль?

Вадим молчит.

— Чего молчишь? Не думал еще об этом? Июль — самый разгар лета. Надо бы подумать о загородных прогулках. Как она насчет этого?

Вадим смущенно ерзает в своем кресле.

— Ты что-то уж очень мнешься? Говори, в чем дело?

— Уезжает она на июль. Берет отпуск и уезжает…

— Как уезжает? Куда?

— В Гагру.

— Одна?

— Нет, с дядей.

— С профессором Кречетовым?

— Ага…

— Извини ты меня, Вадим, не хотел я тебя обижать, но, ей-богу же, ты кретин! Что же ты сразу-то мне об этом не сказал? Лучшей ситуации и не придумаешь. Надо, значит, и нам подаваться на юг.

— И мне тоже?

— А что же — я, что ли, за тебя за Варей буду волочиться?

— Так я же на работе… Меня не отпустят. И года еще нет, как я на этом заводе…

— Летун чертов! Не сидится тебе на одном месте. Но что бы там ни было, а в июле ты должен поехать в Гагру поправить свое пошатнувшееся здоровье.

— Какое здоровье? По твоему же совету я в боксерскую секцию записался и уже медосмотр прошел.

— Сошлись на нервное потрясение, на болезнь престарелой тети, живущей в глухой деревне. Придумай еще что-нибудь, но чтобы в июле был у тебя отпуск. Хватит мне с тобой нянчиться — пошевели самостоятельно мозгами хоть раз в жизни.

Вадим вздыхает, долго чешет затылок, потом спрашивает:

— А с Варей как быть? Как ей сказать, что тоже хочу в Гагру?

— Незачем ей этого говорить. Предстанешь перед ней там, в Гагре. Скажешь, что не мог без нее оставаться в Москве. И еще какие-нибудь трогательные слова. Ты же, наверно, умеешь это делать, раз все девицы от тебя без ума, как ты уверяешь.

— Так они ко мне без всяких слов с моей стороны, — хихикает Вадим.

— Это тоже твое дело. Действуй по своей технологии, но только без грубости. И с завода не смей уходить, а добейся отпуска. Сейчас нам очень важна твоя репутация.

— Ладно уж, придумаю что-нибудь.

— А теперь давай выпьем по рюмочке за успех предстоящей операции под поэтическим названием «Гагра».

Когда они выпивают уже по третьей, Вадим вдруг вспоминает:

— Да, слушай, чуть не забыл тебе сказать! Похоже, что Вариного отца еще кто-то стал спаивать. Раза два видел его с каким-то интеллигентом в забегаловке.

— А почему решил, что его спаивают?

— Платил за него тот тип. Я издали за ними наблюдал.

— И что же он — здорово его накачивал?

— Нет, не очень. Один раз я слышал даже, как он ему говорил: «Вам много нельзя… Вам вредно…»

— И кто он, по-твоему? Может быть, действительно какой-нибудь спившийся интеллигент?

— Не похож что-то на спившегося… Пожалуй, даже и пьяным не был ни разу, а прикидывался только.

— Да, загадка, черт возьми… — почесывает затылок Корнелий. — Может быть, кто-нибудь из оперативников? Тогда непонятно — зачем им это? А что, если и еще кто-то за Кречетовым охотится, помимо нас? Может быть, даже и Диббль об этом не ведает…

— Думаешь, еще чья-нибудь разведка?

— Все может быть. Не удивлюсь, если даже окажется, что и он нанят Дибблем для перестраховки. Только не тем путем он идет. Путь к профессору Кречетову лежит не через его брата, а через племянницу. И если ты не оплошаешь, мы обскачем наших конкурентов.