На следующий день сразу же после завтрака профессор Кречетов снова заходит к Русину.

— А на пляж вы не собираетесь, Алексей Васильевич?

— Как раз об этом раздумывал.

— Ну и очень хорошо! Пошли тогда вместе. Там уже вся ваша компания и моя Варя со своими поклонниками. А этот «кандидат наук» уже что-то им проповедует.

Профессор в светлой летней пижаме. На голове его пробковый шлем, приобретенный во время одной из заграничных командировок. В руках киноаппарат «Лада».

— Вы увлекаетесь этим? — кивает Алексей на «Ладу».

— Увлекаюсь, — улыбается Леонид Александрович. — И знаете, через маленькое окошко его видоискателя я как-то шире стал видеть мир. Особенно когда бываю за границей. Ну, вы готовы?

Алексей надевает широкополую соломенную шляпу, перебрасывает через плечо полотенце, и они выходят из его комнаты.

На пляже первым бросается к ним Корнелий.

— О, наконец-то вы, товарищ профессор! А Варя уже беспокоиться начала. Вот, пожалуйста, сюда, под зонт, а то сегодня солнце уж очень злое.

— А я его не боюсь, — беспечно смеется Кречетов. — Мне ведь и в Африке доводилось бывать.

— В научной командировке, конечно?

— Нет, просто так, туристом.

— Простым туристом? — удивляется Корнелий. — И вас пустили?

— А вы считаете, что я недостаточно благонадежен?

— Да нет, совсем в другом смысле… — смущается Корнелий.

— Ну, а в другом смысле я мало для кого представляю интерес, так что за мной никто не охотится. Да и вообще область слабых взаимодействий — а это моя главная специальность — чертовски скучная.

— Ну, не скажите, профессор! Я ведь в этом тоже кое-что смыслю.

— Это и его специальность, Леонид Александрович, — замечает Русин, внимательно прислушивающийся к их разговору.

— Ах, даже так? — удивленно поднимает брови Кречетов.

— Ну, не совсем так, — смущенно улыбается Корнелий. — Просто готовлю диссертацию на эту тему. И вот хотел бы у вас спросить: неужели нейтрино так и не взаимодействует почти ни с каким веществом?

— Не ожидал от вас столь наивного вопроса, товарищ диссертант, усмехается профессор. — А вы имеете хоть какое-нибудь представление о константе взаимодействия Ферми в эксперименте по упругому рассеянию антинейтрино на протонах?

Догадаться, что профессор начнет сейчас свой «зондаж» познаний Корнелия в области слабых взаимодействий, Алексею Русину уже не составляет большого труда. Кречетов так и сыплет теперь такими выражениями, как: «волновые функции гармонического осциллятора поля», «пространственное описание квантового состояния нейтринного поля», «лоренцово вращение», «реперные компоненты лагранжиана» и «истинная тензорная плотность третьего ранга».

Корнелий, конечно, и сам не рад, что завел такой разговор. Вид у него очень жалкий. А Кречетов будто и не замечает его растерянности. Спросив у Корнелия: «Связано ли спинорное поле с существованием мелкозернистой топологии?», и не получив ответа, он переходит к «оценке возмущения нейтринного поля в вакуумном состоянии». Потом достает где-то лист бумаги и начинает торопливо писать на нем «релятивистское волновое уравнение для нейтрино в искривленном пространстве». И делает он это настолько обстоятельно, что записывает его в «дираковской четырехкомпонентной форме» и в «двухкомпонентной форме Паули — Ли — Янга».

Исписав весь лист бумаги с двух сторон латинскими и греческими буквами, знаками плюс, минус и равенства, скобками простыми и фигурными, профессор спрашивает Корнелия:

— А теперь вы ответьте мне: являются ли поля и частицы инородными объектами, движущимися на арене пространства — времени? Или же они являются объектами, сконструированными из пространства? Является ли также метрический континуум некоей магической средой, которая, в одном случае, будучи искривленной, представляет гравитационное поле, в другом — будучи локально скрученной — долгоживущие концентрации массы-энергии?

Совершенно ошалевший от всего этого, Корнелий кажется Русину лишившимся дара речи, и ему становится даже жалко его. А профессор Кречетов, скомкав листок с формулами, отбрасывает его в сторону и неожиданно смеется:

— Надеюсь, что после этого урока, молодой человек, вы не будете больше выдавать себя за диссертанта по таким серьезным проблемам, как слабые взаимодействия? А ухаживать за Варей можно ведь и без напускной учености. Она хоть и племянница профессора, но терпеть не может ученых разговоров.

Потом он ловко сбрасывает с себя пижаму и, демонстрируя хорошо сохранившуюся фигуру, легкой спортивной походкой идет к морю. Бросившись в воду, он плывет таким отличным кролем, что даже Алексей Русин открывает рот от удивления.