Ступив на рифленый настил палубы, несколько возвышающийся над корпусом поплавка батискафа, Кречетов шутит:
— Признайтесь честно — многое позаимствовано тут у Пикара?
— Разве только идея подводного дирижабля, которую сам же Пикар, будучи в прошлом исследователем стратосферы, позаимствовал у воздухоплавателей.
Подводное судно покачивается на легкой волне, но профессор Кречетов уверенно идет к рубке с застекленными иллюминаторами. Спустившись по металлическим перекладинам трапа, он достигает вестибюля, отделяющего вертикальную шахту от гондолы, и останавливается у его люка.
— Ну-с, профессор, что же вы остановились на пол-пути? — слышит Кречетов знакомый голос из гондолы батискафа.- Прошу вас.
Коренастый, лобастый и совершенно лысый академик Иванов на фоне многочисленных щитов электроприборов и манометров в первое мгновение кажется Леониду Александровичу персонажем из какого-то научно-фантастического романа.
— Ну, дорогой Дмитрий Сергеевич,- громко-восклицает Кречетов,- вы прямо-таки настоящий конан-дойлевский доктор Маракот!
— Нет уж, кто угодно, только не Маракот!-энергично машет руками академик.- Вспомните-ка, как описывает его Конан-Дойль в «Маракотовой бездне». Он называет его живой мумией, чего не скажешь обо мне. Скорее, я похож на профессора Челленджера из «Затерянного мира».
— Сдаюсь, сдаюсь! — смеясь, вздымает руки Кречетов.- Ибо припоминаю, что по описанию Конан-Дойля у Маракота было суровое лицо не то Савонаролы, изобличавшего распущенность средневекового духовенства, не то Торквемады, возглавлявшего испанскую инквизицию.
— Что явно не имеет никакого отношения к нашему веселому и доброму Дмитрию Сергеевичу,- раздается из соседнего отсека гондолы звонкий голос кандидата наук Скворцова.
— А, Миша! — протягивает ему руку Кречетов.- Приветствую вас, мой юный друг! Ну-с, чем порадуете, дорогие экспериментаторы? Значит, включали уже реактор?
— Включали, но энергию нейтринного импульса удалось повысить лишь вдвое.
— И это было вчера в два часа дня?
— Без пяти минут два,- уточняет Скворцов.
— Опять, значит, совпало с каким-нибудь сейсмическим происшествием? — настораживается академик Иванов.
— Почему же — совпало? — пожимает плечами Кречетов.- Это не могло не совпасть.
— А я думаю, что это все-таки было совпадением, ведь планета наша испытывает более трехсот тысяч землетрясений в год,- беспечно улыбается Скворцов.
— Вы разве ничего не знаете о вчерашнем землетрясении в Гагре? И произошло оно около двух часов дня. Чем вы объясните подобную случайность?
— Значит, вы все более убеждаетесь, Леонид Александрович, что нейтринная терапия нашей планете противопоказана? — задумчиво произносит академик Иванов.
— Так же, видимо, как для человека рентгенотерапия в больших дозах.
— Но мы ведь не собираемся лечить нашу планету,- удивляется Скворцов.- Речь идет пока лишь о нейтринографии ее нутра.
— Видимо, нейтринограмму внутреннего ядра нельзя получить так же безболезненно, как электрокардиограмму сердца человека.
— Да, есть над чем призадуматься,- вздыхает и академик Иванов.- Но что же делать? Не приостанавливать же опыты?
— Придется, наверно, уменьшить мощность нейтринных импульсов.
— Что вы, Леонид Александрович! — удивленно восклицает Скворцов.- Для того чтобы детекторы научно-исследовательского судна «Садко», плавающего в Тихом океане по ту сторону планеты, зафиксировали их, нужно, наоборот, усилить. Вы же сами это предлагали…
— А теперь я боюсь вот чего: похоже, что и американцы ведут подобные эксперименты.
— Ну, это едва ли,- усмехается академик Иванов.- При их страсти к сенсациям они давно бы разболтали об этом на весь мир.
— На сей раз, видно, помалкивают до поры до времени. Хотят, наверно, удивить человечество разгадкой тайны земного ядра и побаиваются, как бы их другие не опередили. Ну, а что дает прием ваших импульсов на «Садко»?
— Пока нечем похвалиться. Видимо, плотность нейтринного пучка все еще недостаточна. Да и длительность импульсов нужно бы увеличить. Это-то как раз возможно, если бы не ваши предостережения… С ними нельзя ведь не считаться. А не смогли бы вы предсказать точный район землетрясения в момент очередного нашего зондажа?
Профессор Кречетов задумывается. Если бы ему удалось сделать такое предсказание, связь землетрясений с зондажем ядра планеты нейтринными импульсами была бы бесспорной.
— Знаете, над этим стоит подумать. Можете вы дать мне на это два-три дня?
— Конечно, Леонид Александрович.
— И еще одно условие: импульсы должны быть по возможности подобные тем, которые вы посылали в последний раз.
— Это тоже можно,- обещает академик.- А вы где же будете работать? В писательском Доме творчества шумно, наверно? Да и понадобиться что-нибудь может…
— Нет, нет, там вполне подходящая обстановка. Люди там более серьезным делом занимаются — романы пишут,- улыбается профессор Кречетов.- А уж мы как-нибудь… Да я уже и подружился там кое с кем. С научными фантастами. С ними не соскучишься.
— Ну, смотрите, Леонид Александрович, вам виднее. В случае чего, прошу к нам на станцию Института океанологии в Голубой бухте.