— Ну, как вам показались мои старики? — спрашивает Татьяна Олега, как только они выходят на улицу.
— Классные старики, как сказал бы Вадим Маврин.
— А вы?
— Очень симпатичные.
— Особенно папа?
— Почему же? И мама тоже…
— Ну, ее-то вы пока не в состоянии оценить. Она почти весь вечер помалкивала, присматриваясь к вам. Думаю, однако, что вы ей понравились.
Олегу очень хочется спросить: «А вам-то нравлюсь я хоть немного»? Но вместо этого вопроса он робко произносит:
— Если я скажу вам, что чувствую себя сейчас очень счастливым, вы мне, наверное, не поверите…
Татьяне тоже хочется уточнить: «Отчего?», но она не задает ему этого вопроса.
— А знаете, кто сегодня был у нас на заводе? — после небольшой паузы спрашивает ее Рудаков. — Пронский! Виталий Сергеевич. Назвался хорошим вашим знакомым.
— Так и сказал: «Хороший знакомый»? — переспрашивает Татьяна.
— Примерно так. Почему вы этому удивились?
— Не ожидала, что он так себя отрекомендует. Да и вообще, зачем было говорить о знакомстве со мной? Какое это имеет значение?
— Большое. К нам сейчас проявляют интерес многие, и мы стали зазнаваться, — усмехается Олег. — Ямщиков шепнул мне даже: «Если бы не Татьяны Петровны знакомый, послал бы я его…» Вы же знаете, какой у него характер.
— Ну, а то, что он хорошим моим знакомым представился, разве не показалось вам странным? Не вам лично, а Толе Ямщикову, например?
— Я-то ничего странного в этом не увидел, но Анатолий почему-то решил, что он ваш ухажер. Чего молчите — угадал, значит?
— Какой там ухажер! — смеется Татьяна. — Просто старый знакомый. Вернее, школьный товарищ, вместе в средней школе учились. Ну и что же он от вас хотел?
— Говорит, что много хорошего слышал от вас о нашем общественном конструкторском бюро. С ваших слов ему известно, что мы собираемся соорудить для заводского штаба нашей народной дружины свою систему непрерывного оперативного планирования, кратко именуемую СНОПом. Приоритет создания такой системы принадлежит, как вы знаете, штабу первого оперативного отряда дружинников Первомайского района Москвы. «Вы что, — спросил нас Пронский, — точную копию ее собираетесь сделать?» — «Зачем же копию, отвечаем, есть и свои идеи. Сделаем наш СНОП полностью автоматическим». Потом он стал расспрашивать, как у нас обстоит дело со специалистами по электронике. Мы объяснили, что завербовали недавно в наше конструкторское бюро инженера-электроника. «Так зачем же вам тогда на это, в общем-то, примитивное дело силы тратить? — удивился Пронский. — У меня есть проект посерьезнее…»
— И предложил сконструировать электронную ищейку? — нетерпеливо перебивает Олега Татьяна.
— Да, что-то вроде механического пса из романа знаменитого американского фантаста Брэдбери «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту».
— Ну, та жуткая собака не столько ищейка, сколько убийца, — невольно вздрагивает Татьяна. — И потом — это же чистейшая химера!
— А нашим ребятам идея Пронского понравилась.
— Они, наверное, не читали романа Брэдбери…
— В том-то и дело, что читали. И знаете, кто больше всех загорелся этой идеей? Толя Ямщиков!
— Вот уж не ожидала!
— Я, признаться, тоже удивился, но и обрадовался за него. Он у нас неуемный, а эта идея его надолго займет.
— Но ведь нереально же все! О желании сконструировать такую собаку Виталий мне давно уже говорил, но я лично считаю подобный замысел типичной идефикс.
— Ребят моих, однако, Пронский каким-то образом убедил…
— А вас?
— Откровенно говоря, я лично не очень в это верю, но Толя Ямщиков и даже наш инженер-электроник прямо-таки зажглись. Почему бы, в самом деле, не попробовать? Тем более, что и сам Пронский показался нам очень сведущим в кибернетике. Он ведь кандидат наук. Хороший специалист.
— Да, Виталий талантлив, — почему-то задумчиво замечает Татьяна. — Папа говорит, что он далеко пойдет. А вот мы с вами уже пришли к станции метро. Вам отсюда без пересадок почти до самого вашего дома. До свидания, Олег! — протягивает она руку Рудакову. — Теперь я буду у вас не так скоро — начальство поручило мне одно срочное дело, а вы не забывайте того, что я вам сообщила о Грачеве.
— Об этом вы не беспокойтесь!
…Вернувшись домой, Татьяна, не отвечая на вопросы родителей, идет к телефону. Торопливо набирает номер Пронского и облегченно вздыхает, услышав его голос.
— Ты себе представить не можешь, как я рада, что застала тебя дома, Виталий! — восклицает она.
— С чего это вдруг такая радость? — искренне удивляется Пронский. — Никогда что-то прежде не радовалась так.
— Это потому, что никогда еще не была на тебя так зла.
— Ну, знаешь ли…
— Сейчас и ты узнаешь. Чего это ты вздумал морочить голову инструментальщикам бредовой идеей кибернетической ищейки?
— Ну, во-первых, идея не такая уж бредовая. А во-вторых, с твоими вундеркиндами ее, конечно, не осуществить. Так что все это впустую…
— Это почему же?
— Сероваты они для этого. Особенно удручающее впечатление произвел на меня Ямщиков. Ни одного кибернетического термина не мог выговорить. Да и в русских словах у него такие удареньица!…
Услышав это, Татьяна начинает так хохотать, что прибегает из кухни мама. Отбросив газету, испуганно вскакивает с дивана и доктор технических наук. А Татьяна, не обращая на них внимания, весело кричит в трубку:
— Он же тебя разыгрывал, неужели не догадался? Ямщиков, оказывается, ни одного термина не смог грамотно произнести! Да ведь он окончил среднюю школу, в которой преподавание велось на английском языке… Когда они с Рудаковым были в Швеции на выставке наших измерительных инструментов, так их там за инженеров принимали. Ямщиков давал объяснения по-английски, а Рудаков неплохо владеет немецким. И потом, они там не только демонстрировали наши измерительные инструменты и приборы, но и объясняли их устройство с помощью математических расчетов и формул. И не думай, что это они сами мне сообщили, об этом мне директор их завода рассказал. К тому же не то в «Комсомольской правде», не то в «Московском комсомольце» целая статья была напечатана об их поездке в Швецию.
— Ну, опять ты их начала…
— Ничего я не начала! Они действительно такие, а вот ты не смог в них разобраться. Да и вообще незачем было голову им морочить.
— Почему же — морочить? Я им это всерьез. И кто знает, может быть…
— А по-моему, ты все это зря затеял.
— У тебя просто нет воображения, и ты не можешь себе представить…
— Да и не в этом вовсе дело! Отвлекаешь ты ребят от их реальных задач. Они райкому комсомола слово дали, что соорудят у себя на заводе систему непрерывного оперативного планирования, которая облегчит им получение информации и автоматизирует анализ оперативной обстановки.
— Я им помогу сделать и это…
— Имей тогда в виду — это в первую очередь! И будь здоров, как говорится.
— И это все?
— А что же еще?
— Нужно ведь серьезно поговорить…
— Я уезжаю завтра утром в срочную командировку, и надолго. Приеду — позвоню. Привет родителям!
Татьяна с облегченным вздохом кладет трубку.
— Что ты сегодня с ним так? — укоризненно замечает мама.
— Я с ним так всегда, — усмехается Татьяна. — Он уже привык. А вот вы, мои родители, скажите-ка мне лучше, какое впечатление на вас произвел Олег Рудаков?
— Не знаю, — уклончиво отвечает мама. — Не разобралась пока…
— А мне показалось, что он тебе понравился. — Татьяна испытующе смотрит на мать.
— Как же я могу о нем судить, если ни о чем серьезном не успела поговорить? Это папа твой весь вечер с ним профилософствовал, вот у него и спрашивай. Да, кстати, почему же это он на философский поступил? Зачем ему это?
— Я знаю одного слесаря, который уже окончил философский.
— И по-прежнему на заводе слесарит?
— По-прежнему.
— Ну, знаешь ли, не очень мне это понятно.
— А что же тут непонятного? — вступает в разговор папа. — Захотелось, значит, всерьез осмыслить мир, в котором живет. Именно о таком образованном широко мыслящем рабочем классе мечтали Маркс и Ленин.